Средство от любви

Максим РУЗСКИЙ


С Р Е Д С Т В О    О Т    Л Ю Б В И


Глядя на своих женатых приятелей молодой инженер Дмитрий приуныл.


Он видел, что любовь не только отнимает их у него, но и изменяет не в лучшую сторону. Они уже не говорили об электронике, не искали путей решения проблем, наплывающих на мир любимой науки, только помалкивали в задумчивости, а потом начинали разговор о своих  женах обязательно с загадочной улыбкой, будто не договаривали всего.


Между тем каждый из них попадал в пожизненную зависимость от женщины, при близком рассмотрении мало отличающейся от остальных. Бороться за обладание именно ею, по мнению Дмитрия, не имело никакого смысла, поскольку каждый год подрастали другие, но моложе и в неограниченном количестве. Это заболевание своих друзей так называемой любовью Дмитрий не понимал. Он видел, что зарплаты инженера семье тут же переставало хватать, а после появления детей приятель вообще начинал судорожно искать прибыльное место или опускался до подработок. И то и другое моментально превращало его из творческой личности в нечто серое постсоветское с мечтами об иномарке, даче, заграничном отдыхе и квартире в элитном доме. Стандартный набор желаний, разумеется, возникал в бедняге под влиянием супруги и так незаметно, что молодожен начинал искренне верить в необходимость этого хлама. Сам Дмитрий жил в маленькой однокомнатной квартирке, которую успел заработать и очень этим гордился. «Это мой минимум, достаточный для счастья умного человека», - хвастался он друзьям. Сын хирургов, он с детства прекрасно знал механизм оплодотворения и легко использовал подруг для утоления своих природных позывов.


Дмитрий не понимал, как можно тратить на пустой престиж драгоценную энергию своей высокоинтеллектуальной мысли. Он предчувствовал, что если такое случится с ним самим, то его жизнь свободного инженера окончится. Поразмыслив, он решил, что виновата любовь, и задался целью оградить себя от этой напасти. Но сопротивляться самой любви предстояло на самом высоком научном уровне.


Дмитрий думал долго.


Наконец, следуя универсальному инженерному принципу разделения системы на части, он открыл победоносный подход к этой проблеме. Надо было дать себе возможность увидеть девицу по частям. Рассмотрение некоторых ее деталей, полагал он,  неизбежно должно генерировать устойчивое отвращение к ней в целом.


Для воплощения такой мысли ему потребовался особый прибор, которого в природе еще не было.


Однако Дмитрий видел воочию, как мир преобразился за последние полторы сотни лет, и ему казалось, что без подсказок сверху такое произойти не могло. То ли ноосфера Вернадского стала реально действовать, то ли вмешались инопланетяне, или нежданный гость Фауста – Мефистофель перепрофилировался из пустого соблазнителя в инженера.


Дмитрий стал ожидать внеземную подсказку и думать о ней. Он клал ручку и бумагу около кровати, был готов тут же записать основные идеи, пришедшие во сне. Но никто с ним не говорил внутренним голосом, не снился и не приходил.



Вместо этого однажды утром Дмитрий обнаружил у себя на письменном столе хромированный девайс. Тот напоминал последнюю модель планшета, но не имел никаких разъемов и выключателей. Оказавшись в руках Дмитрия, он выдал на экран инструкцию в картинках: для начала исследования женщины надо было сканировать ее сверху донизу, чтобы в приборе возникла ее модель, которая и могла быть подвержена анализу. 


Дмитрий не очень удивился этому. Он просто понял, что заставлять кого-то на Земле изобретать такую штуковину, было невыгодно. Намного проще сразу изготовить один экземпляр для него лично. Из этого следовало, что на планете только он и смог сформулировать гениальную задачу сопротивления чувству любви, этой неизлечимой болезни, поражающей  сразу двоих и надолго. Именно он был немедленно замечен, и именно к нему направили прибор для решения уникальной задачи.


Он так воодушевился этой новой возможностью, так размечтался о том, как он просто решит проблему века – отсутствие времени на истинно интеллектуальный труд у женатых мужиков, что забыл о женщинах. Таким образом, для него самого на время проблема была решена просто появлением этого приборчика без кнопок и надписей. Следуя искреннему желанию присвоить девайсу имя, Дмитрий углубился в поиск названия для подарка дьявола.  Но тот был так хорошо защищен, что за целую неделю талантливый инженер ничего не выдумал. Получалось, что полторы недели прибор действовал сам по себе, еще ничем не загруженный.
Но это его свойство, прямо пропорциональное тщеславию владельца, постепенно стихало и, наконец, сошло на нет.  Дмитрий снова увидел вокруг себя молодых девушек, кем бы они ни работали, и где бы они ему не встречались.
Снова ему захотелось познакомиться, но на всякий случай он все же носил приборчик с собой.


Наконец в гастрономе подвернулся достойный объект. Дмитрий направил внеземной девайс на продавщицу, которая уже давно задевала его воображение, и просканировал ее. Она спокойно смотрела, как он это делает, но не загораживалась, не убегала и не сопротивлялась. Она даже улыбнулась, будто бы это его странное, несколько оскорбительное движение доставило ей удовольствие.


Прибежав домой,  Дмитрий спешно поужинал, расположился в кресле и включил девайс.


Прибор показал ему девушку в объеме и с таким высоким разрешением, что сами пикселы экрана невозможно было разглядеть. С правого края светилось достаточно простое меню из коротких фраз. Дмитрий первым делом нажал опцию «без одежды». Повертев пленницу девайса джойстиком и наглядевшись на ее прелести в отдалении и вблизи, Дмитрий  уже получил первый слабый заряд отвращения, вызванного скорее тем, что девушка была ему не знакома. Следующая опция «скелет» дала Дмитрию понятие о степени  сколиоза ее позвоночника и недостаточной, по его представлениям, длине ног. Опция «мышцы» подарила Дмитрию знание о развитии тела этой велосипедистки и любительницы боулинга. При этом бледная картинка, никак не подкрашенная,  укрепила в тайном исследователе чувство омерзения. Когда он научился вызывать отдельно систему кровообращения, дыхания и пищеварения, появилась опция «запах», и от рассмотрения кишечника модели его чуть не стошнило.
- Отлично! – воскликнул он вслух.


Теперь при опасности быть вовлеченным в водоворот любви Дмитрий сканировал  подружку, и трех минут ее анализа в замечательном приборчике было достаточно для появления чувства брезгливости к несчастной девушке. Таким образом, упрощалась и проблема самой половой жизни. Она была возможна и продолжалась до момента «Х», когда становилось ясно, что пора разбегаться. Прибор волшебным образом отражал созданное в Дмитрии отвращение к временной подруге так, что самой  девушке тоже становилось противно смотреть на Диму, и она больше не появлялась. При этом не было никаких трагедий, все разрешалось естественным образом и совсем тихо.


Но что было характерно?


С каждой следующей дамой вызывать омерзение к модели было все труднее. Пользователь привыкал к картинкам, к обнаженному телу, к скелету, даже к запахам. Привык Дмитрий и к работе внутренних органов. Он стал видеть в их пульсациях своеобразную красоту, которую люди гуманитарного склада называют Божьим промыслом. Вид этих сплетений из жил, мяса и венозных трубок перестал его пугать.


Моментального эффекта уже не было, и Дмитрий был вынужден пользоваться более сложными  функциями приборчика.


Оказалось, что тот может даже моделировать ссоры по ничтожным поводам и строить последовательность ответов модели в строгом соответствии с женской логикой - потоком случайных ассоциаций. Это поначалу даже развлекало. Отвращение приходило, но далеко не сразу. Все моделировалось, как на самом деле. Дмитрий  долго смотрел на экран, чтобы убедиться в непригодности девушки. Соответственно и ее чувства к Диме отражались от приборчика на том же уровне, и девушка иногда даже была готова согласиться на эти условия: Димкину капризность, грубоватость и невнимательность. Тогда приходилось искать дальше, и предусмотрительный прибор позволял Дмитрию исследовать модель уже совсем в интимных ситуациях.
Последний, самый подлый ход, если ничего не выходило, тоже спасал не всегда: попадались девицы, питающиеся правильно, и их экскременты не пахли.


Пришлось заняться полным анализом работы прибора на самом себе.


Легко получив втайне любимую с детства модель, Дмитрий не спеша исследовал ее и нашел много слабостей и отклонений, заметных даже без всяких приборов. Но теперь, глядя на экран, он понимал причину своей сутулости, слабости мышц и сбивчивой работы кишечника. Для усовершенствования себя любимого Дмитрию пришлось перейти в основном на чистую растительную пищу, ходить прямо, заняться упражнениями, корректирующими его тело в лучшую сторону.
Он разбил толстый кишечник на сегменты по пять сантиметров и ревностно следил за запахом каждого из них. Таким образом, первичное омерзение сменилось в нем любопытством патологоанатома. Он вызывал из памяти прибора ту девушку, что питалась орехами и пророщенными зернами пшеницы, и сравнивал ее кишечник со своим до тех пор, пока не убедился в положительном результате своих усилий.


Когда этот процесс усовершенствования был в основном закончен, на экране возникла опция «поля» и он на нее нажал. Тут же модель, то есть он сам, покрылась схемой завихрений, силовых линий, потоков как бы магнитного поля, но надпись сбоку говорила о том, что это поля биологические.


Дмитрий залюбовался разноцветной картиной.


Входящие силовые линии из чистых оттенков красного выходили из его организма уже темно-коричневыми и пропадали в пространстве, явно унося с собой отработанные частицы. Причем это все подчинялось дыханию. При вдохе красные линии спиралями разной формы устремлялись внутрь него к обозначенным центрам, расположенным вдоль позвоночника, а при выдохе, уже коричневые обратно закрученные спирали  стремились скрыться в окружающем пространстве.


Вскоре он заметил криволинейность некоторых полей, их слабость по сравнению с другими и, найдя опцию «исправление поля», вызвал на экран яркие желтые контуры, дающие правильную картину. Разница была разительная.  Пришлось искать методы тренировки уже не просто мышечной ткани, а этих полевых процессов. Впрочем, они настолько строго следовали за дыханием, что стоило вообразить, что дышишь нужной чакрой, и ее поле изменялось к лучшему. На модели все точки-чакры были пронумерованы и имели свои странные наименования.


Недели через три Дмитрий уже было обрадовался правильной картине своих полей на экране чертова девайса, когда в углу медленно проявилась новая опция: «клетки».


Он уже по опыту знал, что можно и не нажимать на нее. Но любопытство пересилило, и он нажал. На упрощенном рисунке трепетала в изометрии живая клетка, окруженная клеточной мембраной. Внутри клетки было ядро с хромосомами в нем. В цитоплазме клетки плавали всякие митохондрии, центриоли и другие непонятности.
Но кроме этого школьного рисунка над ним было еще несколько похожих изображений другого цвета и уже, понятно, не различимые в микроскоп, а принадлежащие неосязаемой нами части этого мира. Однако эти уровни клетки тоже существовали вместе с ней. Когда первый испуг у Дмитрия прошел, он понял, что фраза о бесконечности материи не лишена смысла. Он запомнил и наименования этих уровней:  физический (сама клетка, как мы ее видим), эфирный, астральный и ментальный. Причем ментальных могло быть и два.


Рассматривание своей модели в этой опции привело Дмитрия к умению вызывать отдельно каждый тип клеточного вещества. Получилось, что кроме физического тела, человек обладает и другими телами: эфирным, астральным и ментальным.  Поскольку Дмитрий на мой вопрос о размерах этих тел многозначительно промолчал, то и вам я не могу доложить об этом его тайном знании. Он лишь согласился сказать мне, что ментальные клетки присущи больше клеткам мозга, и даже несколько отстоят от головы, а также то, что эфирное тело повторяет форму физического.
Дмитрий  проверил наличие ментальных клеток у всех записанных прибором женщин и с радостью обнаружил, что у глупеньких их совсем мало. Это давало мощный стимул к анализу моделей. У него самого, конечно, их было достаточно.


Когда Дмитрий попривык к новому образу человека, далеко выходящему за границы своей одежды полями, внеземными телами и аурой, появилась опция «каналы перетекания», в которой были видны процессы перехода энергии клеток с тела на тело, и рост этих тел в результате этих переходов.
Прибор мог и дальше показывать истинные составляющие организма, но осторожный Дима решил ограничиться этими не очень сложными понятиями. Как каждый первооткрыватель, он не успел постичь всего.  Но это все равно ждало его впереди, поскольку если вошел в храм, то неизбежно обойдешь его весь.


Цель была достигнута! Только бы девайс не пропал также неожиданно, как появился.


В результате этих занятий Дмитрий установил планку требований к женщинам еще выше, и теперь уже далеко не каждая могла попасть в неземной приборчик, поскольку почти все отвергались им сразу на подсознательном уровне.


Свою инженерную деятельность он на время забросил.


Оказалось, впрочем, что никто от него и не требовал особых открытий в области электроники, которой он себя посвятил. На работе ему вполне хватало уже приобретенного опыта. А о будущем он временно перестал задумываться, отдавшись проблеме защиты этого будущего от угрозы любви. При этом в Дмитрии тайно тлела мысль о ее непобедимости. Но с таким прибором, полагал он, и любовь можно преодолеть.


Однако вскоре девайс на время потерял свое значение.


Совершенно случайно Дмитрий научился включать в самом себе такое состояние сознания, что мог изучать и без прибора внутренности человека, на которого смотрел. Для этого надо было только захотеть увидеть именно что-то одно: скелет, мышцы, поля, или ментальные части клеток. Свои собственные энергии он легко стал различать в зеркале.
Проблема  состояла лишь в том, что при разговоре с девушкой надо было удерживать себя от случайных мыслей на эту тему, чтобы ее скелет или мышцы не возникли перед ним в самый неподходящий момент.
Но он научился и этому.


Теперь, посещая всякие вечеринки, Дмитрий Ефимович садился в уголке и через минут пятнадцать знал всех присутствующих женщин изнутри. Это давало ему неоценимое преимущество. Он уже сразу мог исключить из рассмотрения сутулых дам, дам с болезнями желудка, сердца и даже с кривой аурой. Каждой из них он присваивал свое прозвище и поэтому уже никто не мог накинуть на него невидимую амурную сеть.
Из этого не следовало, что он оставался совсем один. Наоборот,  Дмитрий выбирал себе пристойную гостью, подходил к ней в середине вечера, когда все уже были в подпитии, и соблазнял своей отдельной квартирой без детей и мамаши.  Она, как зачарованная, шла с ним, и по ходу дела не отказывалась ни от кофе, ни от вина, ни от его самого, медленно доводящего ее до первого и второго оргазма, что считалось в современном обществе почти единственной целью быстротекущей жизни.
Утром оба недоумевали, как они опустились до такого  скотства, поспешно завтракали и разъезжались по местам службы, наградив друг друга дежурной улыбкой.
Но цель была достигнута, и он и она несколько дней не хотели секса.


Такая жизнь Дмитрия устраивала. Он уже стал думать, что любовь окончательно им побеждена, успокоился, наметил со следующей недели вернуться к своим научным занятиям, но в пятницу его опять пригласили на вечеринку, и он поехал.


На этот раз против собственных желаний Дмитрий остановил свой взгляд на небольшой женщине, которая давно ждала ребенка. Как она там оказалась, он не понимал. Видимо, не хотела оставаться дома одна или не доверяла мужу. Но не это потрясло Дмитрия. Он увидел, что расположенная в ней головкой вниз девочка занимает внутри неожиданно большое пространство. Дмитрий не подозревал, что женский организм так сильно отличается от мужского.  Только теперь ему стало ясно, почему у многих женщин короткие ноги. Именно туловище, призванное вмещать в себя дитя, задумано крупным. Низкая посадка женской фигуры, всегда вызывавшая в Дмитрии если не презрение то жалость и отрицание, вдруг оказалась самой что ни на есть правильной.


Он был в трансе.


Переворачивались все его эстетические устои. Вспомнилось, что врачи не любили принимать роды у спортсменок. По крайней мере, готовились к этому всем отделением, как к бою.


Он подумал, что есть женщины для любви и отдельно женщины для родов. Но эта глупость не могла быть им принята, поскольку он быстро сообразил, что наши ложные представления о длине их ног основаны на оптическом обмане, связанном с хождением на каблуках.


Потрясенный он быстро покинул вечеринку.


Принять новую эстетику было необычайно трудно. Дмитрий обиделся на мир за то, что все искусство, литература и кино так посмеялись над ним. Он никак не мог согласиться с новыми стандартами. Пошел в музей Изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, стал разглядывать статуи и к своему ужасу увидел, что все они отражают эту страшную истину. У всех обнаженных женских скульптур ноги были короткие, а туловище длинное. Даже сам двухэтажный Давид, если смотреть не снизу, а с галереи имел длинное туловище, будто ему предстояли роды.


Дима закрыл глаза и вспомнил эту беременную женщину. Стал исследовать ее уже внимательней. Он увидел поля ребенка, отличные от полей самой роженицы. Увидел дыхание плода этими полями, его астральное тело. Потом женщина начала рожать, и Дмитрий мог наблюдать выход девочки из нее, само таинство рождения, слышал крики несчастной.


Ему на миг показалось мерзким засовывание мужского члена в такой сложный организм лишь затем, чтобы получить удовольствие. А свои жесткие движения, которые он считал особой доблестью, он вспомнил с таким омерзением и стыдом, что сжал руками голову не в силах ничего изменить. Только воспоминания об оргазмах своих подруг несколько его успокоили, поскольку было совершенно ясно, что им было приятно.


«Они все притворяются перед нами!» - наконец понял он.
Дмитрию стало не по себе. До него дошло, что сознание собственного превосходства даже у маленьких девочек имеет под собой действительные глубокие и вечные основания. Вся наша мужская гордость – прах и пепел по сравнению с их функцией на Земле.


После этого открытия любовь снова стала для него непостижимой.


«Не привлекают ли они нас только для того, чтобы совершилось ЭТО?» - с ужасом подумал он.
Теперь  «ЭТО» в его сознании было уже не  совместные конвульсии в кровати, а борьба самой женщины за выход ребенка, за его рождение даже ценой собственной жизни.


Постепенно новое представление о мире в нем ослабло. Дмитрий вспомнил, что для совокуплений в женщине тоже есть отдельный механизм, вспомнил свои подвиги несколько по-другому, просьбы самих девчат, несовместимые с гуманностью. Наконец, он успокоился и снова захотел заняться наукой, но его остановила мысль, что начатое исследование им не закончено, и предстоит ответить на вопрос, какие поля возникают при самой любви, или, по крайней мере, при самих контактах.
 

Прибор тут же подхватил его догадку, и уже по центру экрана медленно проявил довольно большую опцию «ЛЮБОВЬ». Дмитрий нажал на нее, но никаких линий вокруг своей модели не увидел. Картинка стала сама постепенно уменьшаться и на экране кроме Дмитрия стали проявляться знакомые и незнакомые девушки. Наконец экран застыл. Все девушки, чтобы разместиться в приборе,  стали маленькими, как семечки. Между ними и самим Дмитрием вдруг зажглась звезда розовых линий. Эти связи были разной яркости, толщины и оттенка, соответственно силе чувства самих когда-то встреченных им девушек и женщин. Видимо, в жизни хватало одного мимолетно брошенного взгляда, чтобы такая линия появилась и осталась светиться на экране прибора.


Эта густая сеть энергий его потрясла. Дмитрий смутился, хотел даже выключить прибор, но тот воспротивился. 


Дмитрий осторожно положил девайс на стол и пошел на кухню. Там он притворился, что ему необходимо поставить чайник и дождаться его кипения. На это ушло минут пять. Но даже когда он попил чаю с калорийной булочкой, слазил в холодильник за глазурованным сырком, прибрался на кухне - все равно настал момент возвращения в комнату. Экран девайса по-прежнему сиял сетью розовых линий.   


Дмитрий боязливо взял его в руки и остановил взгляд на самой жирной, почти красной, линии. Девайс видимо все понял, потому, что моментально именно эта линия одновременно увеличиваясь и переносясь в пространстве, привела к модели молодой женщины, в которой он сразу узнал маму.
Прибор всех женщин делал тридцатилетними. Так был правильно устроен, поскольку серьезно разговаривать со старухами мог только одичавший Герман из «Пиковой дамы».


- Ты вспомнил обо мне? – спросила она.


Дмитрий, понимая, что врать в данном случае бесполезно, ответил взволнованно, но странно:
- Я постоянно стараюсь тебя забыть, это прибор такой.
- Ну не расстраивайся, забудешь когда-нибудь, - и модель в платье из крепдешина, ее любимом старом платье, улыбнулась ему.


Дмитрий понял, что она имеет ввиду смерть.


- Да переключай ты свою игрушку, - продолжила модель матери с некоторой досадой, - заехал бы во вторник, у меня будет твоя любимая тетя.


То, что сестру матери Дмитрий уважал за практичный ум и отсутствие сентиментальности, всегда было причиной ревности мамы к ней.


Дмитрий хотел встряхнуть девайс, чтобы вернуть общую картинку, но тот затрещал  как зуммер и выдал ее сам, видимо, подчиняясь мысли хозяина.  Это еще более испугало Дмитрия.  Получалось, что его мозг подконтролен прибору.  По меньшей мере, прибор понимает, о чем Дмитрий думает.
Он выбрал самую бледную линию и тут же увидел модель девочки, которую встретил в автобусе. Ребенок ехал с мамой в поликлинику. Дмитрий сидел напротив и вполуха слушал их разговор.
- А мой папа красивее этого дяди? – допытывалась девочка.
- Красивее, - машинально отвечала мама.
- Можно и такого папу купить, - рассуждал ребенок.
- Зачем он тебе, - возразила мать. – Ругаться будет.
- Ты будешь ругаться? – обратилась девочка уже к Диме.
- Не знаю, - ответил он искренне, - если будешь приставать.


На этом все и кончилось, Дмитрий вышел, а в ребенке осталась его глупость о том, что если к папе приставать, он будет ругаться. Но тоненькая линия любви все равно возникла в пространстве. И это было правдой.


Дмитрий понял, что девайс всегда будет показывать эту звезду энергий. Он для этого здесь и появился. Все его модели женщин, их исследование – все это уже передано ему самому и неинтересно для мироздания. Теперь приборчик будет травить ему душу бесконечностью уже случившихся возможностей, не замеченных им взглядов, пропущенной им любви.


«Сколько не состоялось! – понял он в отчаянии. – Сколько, оказывается, женщин, начиная с маленьких девочек и кончая подругами матери, думали обо мне!»


Постепенно он остыл. Осознал, что множество мимолетных взглядов на него столь же мимолетны, как его собственные взгляды на девушек - взгляды оценивающие, пустые, часто нечистые и жадные, очень редко взаимные. 


Дмитрий снова кинулся к прибору, и на нем уже сияла голубая звезда. Ее лучи прокладывали пути от него ко многим другим моделям, но сами лучи тонкие, иногда пунктирные,  светились нечетко голубым равнодушным светом. Только одна линия, Дмитрий знал, с кем она его соединяет, была толще остальных и ярко-малиновая.  Но он не стал ее трогать.


Такой объем информации Дмитрия раздавил. Получалось, что каждая, посмотревшая на него, каждая, на которую он посмотрел,  все стали связаны между собой вечным впечатлением любви. И он сам был ее средоточием. Сопротивляться такому массиву данных было бессмысленно.
Дмитрий решил заставить прибор ограничиться только реальными связями. Их оказалось тоже немало, и он растерялся.


От нечего делать он стал рассматривать одну из моделей. Он еле вспомнил ее и пожалел, что не смог тогда замутить с ней надолго, так была хороша и свежа эта Светка. Случайно он так установил прибор, что заметил внутри нее знакомое свечение. Приблизив низ ее живота, он с ужасом увидел в девушке свои собственные поля и клетки. Нет, по-земному он не наследил в ней. Это были астральные и ментальные клетки, которые легко проникли через презерватив и остались в девушке навсегда.


Дмитрий отшатнулся от девайса. У него зашевелились волосы на голове. Таких открытий он не ожидал. Получалось, что любое проникновение в женщину оставляет в ней устойчивое поле мужчины, чтобы ребенок от другого мог приобрести свойства первого.
«Это девственность, - догадался он, - механизм сохранения девичества. Если его нарушить, то неизбежно портится наследственность».
Получалось, что врут все генеалогические деревья, если не доказано, что женщина не имела связей на стороне.
«Домострой! – закрыл он лицо ладонями. – Феодализм».
Но это был не феодализм. Это был Божий промысел, замысел самой Природы. И от этого стало еще страшнее. Дмитрий, сам по себе парень незлой и умный, вдруг осознал, что всеми своими случайными связями он испортил кучу девчат просто так.


«Но я не знал!» - закричал он.


«Ты что, не знал о девственности? – саркастически ответил ему внутренний голос. - Или о невинности ты не знал? Помнишь, как было приятно быть первым, понимать, что именно ты превращаешь ее в женщину!»


Убивало еще и количество этих случаев. Дмитрий задал этот вопрос прибору, и тот высветил на экране двузначную цифру.


Чтобы не сойти с ума Дмитрий ушел гулять.
Но ни весенний ветерок, ни молодые листочки на деревьях не могли успокоить его.  Понимание того, что никакими лекарствами, никакими щипцами уже не вытащить из этих девчат его клетки и поля, что неизбежно эти женщины будут рожать детей с его свойствами, может быть, непохожих на их любимых, это понимание  грызло его так сильно, что Дмитрий решил скрыться в кинотеатре.
На его беду перед сеансом показали старый журнал с какими-то хвастливыми сентенциями о новорожденных в СССР, и Дмитрий, уже знающий правду, еле выдержал эту галиматью. Наконец фильм, французский и веселый, его успокоил, и Дмитрий стал искать новое объяснение всем фокусам девайса.


Что прибору можно доверять, он не сомневался.


Просто тот ничего нового и не провозглашал. Существование ауры давно доказано. О разных формах живой клетки Дима тоже слышал от друзей, которые читали академика Левашова. Вопрос о телегонии, влиянии первой связи на зачатие от другого мужчины, также известен.
Прибор все просто собрал воедино, так ярко подал в своих схемах и рисунках, волшебным образом оживших в его электронном пространстве, что, казалось, за стеклышком девайса разворачивалась сама жизнь.
В этом откровении затерялась сама цель Дмитрия – убрать от себя влияние любви, если она вдруг появится. Но оказалось, что она не только может появиться, она уже изначально присутствует в каждом движении самого Дмитрия.  Даже его хладнокровный выбор подруги на ночь, уже есть акт любви, любви фальшивой и мимолетной, как в плохом спектакле.


Дмитрий сидел на лавочке возле кинотеатра и соображал дальше.
«Главное, не поддаваться панике, - думал он, - собрать все факты и сделать выводы».


Но единственным фактом оставались его прелюбодеяния, которые он считал достаточными для жизни и сохранения свободы от женщин, но которые, как оказалось, все же связывали его с напарницами так, что последствия этих связей были непредсказуемы и неизбежны.


«Да что я, в конце концов! – отмахнулся он. – Не придут же они ко мне с жалобами. Родят, что получится и воспитают тихонько».


Он уже успокоился и решил, что все так делают, и никакого преступления в этом нет, когда захотел узнать, а с кем из девчат ему было действительно хорошо. Вопрос провокационный, но Дмитрий вовремя не понял его глубины, вытащил девайс и посмотрел на экран. Он уже привык, что приборчик понимал его без слов, и, действительно, на экране горел этот его вопрос, а под ним горел и ответ, честный и краткий, как короткая автоматная очередь:


«Хорошо еще ни с кем не было».


Дмитрий возмутился, он помнил, как страстно ласкал Верку, как упивался стонами Олеси. Но прибору приходилось верить, и этот его ответ как-то унизил искателя наслаждений. Получалось, что он не догоняет друзей. Выходило, что их таинственные улыбки скрывали что-то недоступное ему, раз он не испытал самой этой любви, ради которой ребята забыли себя, и не женился.


Тогда Дмитрий решился на следующий шаг: сменить установку поиска на противоположную. То есть искать не средство от любви, а саму любовь, но с разумными ограничениями, чтобы подруга не мешала его творчеству. Он задал прибору вопрос уже осознанный, и цвет экрана сразу приобрел приятный оттенок:
ВОПРОС: «Можно ли найти женщину, которой не нужна дача, квартира в элитном доме и дорогая иномарка, при условии отсутствия у нее перечисленного хлама?»
ОТВЕТ: «Можно».


Дмитрий был потрясен простотой ответа. Как он сразу не поставил задачу прямо, без этой тупой борьбы со всем мироустройством! Он запомнил эту свою ошибку для будущих исследований, чтобы не идти к цели окольными путями, а сразу накладывать необходимые ограничения на задачу.


Дмитрий не стал больше рисковать и вопросов не задавал. Он прекрасно понимал, что формулировать их не имело смысла, все равно прибор сам читал его мысли и выводил на экран ответ только потому, что его спросили. Сами ответы на все соображения Дмитрия внутри девайса возникали сразу. От этого становилось не по себе, но уже ничего нельзя было поделать. Дмитрий хотел было провести со своим электронным другом некоторую апроксимацию и выяснить, среди каких  дам надо искать такую редкость, но вовремя понял, что прибор уже задался целью свести его с нужной женщиной или девушкой (понадеялся Дима), и остается только подождать совсем немного, пока дьявольский девайс закончит перебор вариантов.


Пока тот искал соискательницу, в голове Дмитрия Ефимовича возникла неприятная мысль, что от года к году все его сожительницы приобретали все более отчетливый оттенок блудливости.  С ними было все проще, но скучнее, и предопределение отношений только лишь не сводилось к прямой оплате их «труда». Но все чаще дамы выпрашивали у Дмитрия какую-нибудь понравившуюся безделушку на память.  Безделушки эти обходились в некоторую сумму, и выгода от встречи становилась спорной. Дмитрий относил эти расходы к «цене свободы», но втуне понимал, что никакой свободой тут и не пахло, а наблюдалась, наоборот, его зависимость от женского пола.


Он также заметил, что совокупления вошли у него в привычку, и он уже к концу недели начинал присматриваться к окружающим дамам, или напрашивался на вечеринку, хотя уже вышел из этого возраста. Каждый  раз компания учитывала его приход, и девчата сами решали между собой, кому идти с «красным перцем», имея ввиду, его известную всем страстность.


Ждать, однако, пришлось долго.


Дмитрий понимал, что такой встрече должно предшествовать воздержание, чтобы не принять случайно подарок судьбы за обычный флирт.


Сам прибор в это время чуть не перегрелся. Его процессор работал на пределе. Поставленная задача была, конечно, по силам девайсу дьявола, но его собственные желания шли с ней вразрез. Дело было в том, что по выполнении задания, когда женщина будет найдена и представлена Дмитрию, девайс должен будет пропасть, поскольку не может быть у человека двух совершенно одинаковых жен. Либо жена, либо девайс. Это только Дима не видел, что его задача давно решена: прибор и есть та женщина, которая ему нужна. Он понимает его мысли, может дать правильный ответ, показать сложные связи между ним и подругами, укорить невниманием к маме, и прочее, и прочее, что должна чувствовать настоящая супруга. Его нельзя было уложить с  собой в постель. Но эта функция, если задуматься о семейной жизни всерьез, не так и важна, по сравнению с перечисленными опциями. Поэтому прибор медлил, подыскивал самую хорошую, и сдерживал себя от соблазна подсунуть Дмитрию Ефимовичу какую-нибудь дуру, чтобы самому остаться при нем.
Но в таком случае те, кто его послал, просто аннигилировали бы его, и он потерял бы и последнюю радость  – остаться забытым на дне ящика с бельем, чтобы работать высшей (женской) логикой, временами помогая избраннице Дмитрия.


Задача прибора усложнялась и потому, что Дмитрий, глядя на экранчик уже выпрямил свое тело, прочистил кишечник, восстановил до юношеского вида поля ауры, позаботился о ментальных клетках и  потоках энергий между телами.
Ему надо было подыскивать не менее стройную, очищенную изнутри даму с правильными полями и мыслями. Упрощалась проблема лишь тем, что мальчишеского требования к необычайной длине ног уже не было.


Когда прибор составил техническое задание на жену для Дмитрия, и сам перечитал его, то оказалось, что такая женщина может быть найдена в разных слоях общества. Поскольку Дима не любил тусоваться среди научного мира, а с удовольствием существовал внутри диполя «квартира – работа», ему в равной степени подходила и кандидат наук, и скромная секретарша.  Конечно, секретарша - профессия публичная, но, несмотря на господствующее мнение, среди них встречаются и порядочные женщины. Девайс неожиданным образом учел и приверженность Димы к тишине, решив, что ему нужна женщина с ребенком. Пеленки и ночные крики можно было на первый раз сразу оставить в прошлом. Ребенком должна быть девочка, поскольку мальчиков Дмитрий мог делать и сам.


Конечно, девайс не был бы настоящим девайсом, если бы, найдя пять претенденток на роль супруги, то есть живой копии себя самого, не стал бы втихую выбирать из них женщину для Димы самостоятельно. 
Первая, очень умная, ему не понравилась. Она плохо мыла посуду, неряшливо прибиралась в квартире и, главное, имела обо всем нескрываемое собственное мнение.
Вторая обладала бросающейся в глаза внешностью и поэтому легко могла в будущем предпочесть Дмитрия другим.
Третья подходила по всем параметрам: тихая, с дочкой трех с половиной лет, небольшого роста, очень изящная, но незаметная для мужиков, поскольку одевалась просто и скромно. Не накрашивалась. Девайс уже безоговорочно выбрал ее, но в нем самом проснулась ревность, и прибор перешел к следующим кандидатурам.
Четвертая женщина показалась девайсу глуповатой, и поручить ей руководство Дмитрием Ефимовичем было рискованно.
Пятая, самая привлекательная, удовлетворяла всем пунктам технического задания. Но Дмитрий ее уже знал, и это отсутствие новизны могло исказить ход соблазнения объекта.


Девайс вернулся к номеру три, и, скрепя свое кремневое сердце, создал ситуацию их знакомства. Помогло то, что они мимолетно встречались в автобусе, и неугомонная Катька уже успела перекинуться со своим будущем отчимом парой фраз.


На этот раз девочку привели в парикмахерскую. Пока они с мамой ждали своей очереди в мужском отделе, чтобы постричь ребенка, девочка увидела Дмитрия и на все фойе радостно закричала:
- Мама, вот он, вот он!
- Не шуми, - одернула ее мать, но сама посмотрела на Диму.
Этого ее взгляда было достаточно, чтобы исподволь подготовленная прибором, она почувствовала мужчину, как очень близкого человека. Моментально женщина поняла совпадение их полей и клеток, соответствие замыслов и мечтаний – всего того, что принято называть смыслом жизни. Поняла она и радость предстоящей ей игры с ним в дочки-матери, восторг незаметного преобразования этого парня в успешного ученого, которым он еще не является.
 - Кто он? - притворилась Лена.
 - Как ты не помнишь? – затрещала Катька. – Это тот, кто будет ругаться, когда я к нему пристану.
 - Тебе это надо? - поддела ее мать.
 - Надо, надо, - радостно закричал ребенок, сполз с высокого для нее стула, побежал к смущенному Диме и, положив ручки на его колени, уверенно провозгласил.
- Я тебя узнала. Теперь ты будешь моим папой. Согласен?
Тому не оставалось ничего кроме как согласиться, поскольку рев в парикмахерской его не прельщал.
Пока их стригли, они посматривали друг на друга в зеркала. Она с восхищением своей находкой, а он с любопытством.
Лена смотрела на них со смехом, представляя себе, как он начнет выкручиваться из этого положения.


Но Дмитрий повел себя по-другому.


Когда они все снова оказались в фойе, он присел перед ребенком и заговорил с ним совершенно серьезно:
- Как тебя зовут?
- Катя.
- Катя, ты ко многим мужчинам обращалась со своей просьбой?
- Какой просьбой?
- Ну, стать твоим папой?
Катя подумала и сказала:
- Как я могла к ним обращаться, если они мне не папы?
- А я папа?
- Ты – папа. Я узнала по этой родинке.
И она нажала своим пальчиком на его родинку на щеке.
Этот ход маленькой обманщицы был настолько убедителен, что окружающие с осуждением посмотрели на Дмитрия.
- Пойдемте отсюда, - предложила Лена.
 



20120414