Грешный Бог III

                Арсентий (Третья книга трилогии)
                Роман

      Грубый, невоспитанный человек готов считать того или иного прохожего самой скверной и самой низкой тварью на земле только потому, что тот наступил ему на мозоль. Свои мозоли он делает мерилом оценки человеческих действий.
                Карл Маркс.

                Вместо пролога

      И еще года три на Ниаре прошли, на Земле же они, эти годы, стремглав прямо летели, неслись. И Владлена ушла в мир иной, мир, наверное, светлый и праведный; и туда ушло много, много-много хороших, мной любимых людей, но остались их дети; мой ребенок остался в мире грубом, жестоком, полным слез и страданий.
- Мы должны изначально строить Ниару такой, - говорила Евтерпа, жена, - чтоб на старости лет каждый из нас мог бы с удовлетворением и чувством собственного достоинства вздохнуть и сказать: я вложил в нее все, свою душу и силы свои, и да здравствует это творение, Галатея моя!..
- А не слишком ли много патетики в словах, Муза, твоих?.. – отвечал ей с улыбкой, задавая банальный вопрос.
- Может быть, - соглашалась отчасти она, - но без благих желаний и получим лишь дулю под нос.
      И на этом обычно разговор прекращался. Раз продолжил его вот такими словами:
- Когда дети Земли задыхаются в газах, пыли, мы тут нежимся в роскоши, в атмосфере не очень известных, зато чистых курортов!..
- Эй, не надо, Наум!.. – тут вскипела вдруг Муза моя. – Если мы сюда в гости на какое-то время пожить пригласим твоих добрых и милых землян, то курорт сей, увы, превратится в помойку!..
- Ну а если интарцев?.. – преспокойно спросил.
- А интарцы и сами не стремятся сюда, понимая, как хрупок сей мир.
      Не стремятся здесь жить, но о том, что Ниара является для них как бы резервом не забудут-таки!.. Не стремятся здесь жить, потому что их внешность, гуманоидов заумных, не такая как здешних, также мыслящих, умных существ. Только Муза моя превратилась в красавицу, а с ней Оскар еще… Это ради Устинии, превращен был супругой моей в человека приятного и весьма симпатичного.
      Разве внешность имеет значение?.. Еще как!.. Она часто обманчива, однако в каждом правиле бывает исключения. Наша внешность с годами становится тем, кем мы есть в самом деле. И не зря более старшие, в жизни много видавшие люди часто более красивы, более интересны и привлекательны, чем когда они были молодыми еще и зелеными. Альберт Швейцер* сказал:
      В двадцать лет каждый из нас имеет лицо, дарованное нам Богом; в сорок – лицо, которое дала нам жизнь; в шестьдесят – лицо, которое мы заслужили.
      И не зря говорят: глаза – зеркало душ человеческих, и они есть предмет, самый первый предмет красоты человеческой.
      У интарцев глаза, это нужно признать, очень-очень красивые – как-никак, эти люди много более развиты, говоря о техническом и интеллектуальном развитии.

*Альберт Швейцер. Немецкий теолог, философ, музыкант и врач. (1875 – 1965 гг.)
      Новый Год приближался на планете Земля.
- Что подарим Арсентию?.. – это Муза моя.
- Скажу честно, не знаю, что ему подарить, - призадумался я. – Разве только что-либо, ну, действительно ценное, что могло бы его удивить, а вернее сказать, поразить. Как-никак, а давно не мальчишка уже, слава Богу, небедный.
- А подкинь-ка идею ему, над которой работаешь сам. Вот чему будет рад родной сын твой, Наум. Жаль, что магом он так и не стал, зато стал настоящим одаренным ученым!..
- Думал, справлюсь с идеей той сам, но раз ты мне советуешь, то с большим удовольствием уступлю ее мальчику.
- И изволь помогать!..
- Разумеется, радость моя!.. - завершил разговор.
      Хорош мальчик, которому полста лет от рождения, лишь чуть меньше, чем мне!.. Больно долог мой век… Слава Богу, не вечен...
      Агасфер, вечный жид… Как легенда гласит, это еврей-скиталец, осужденный Богом на вечную жизнь и скитания за то, что не дал Христу отдохнуть по дороге на Голгофу…
      Вечная жизнь, о которой мечтали, мечтают миллионы людей, это вовсе не жизнь, а сплошное терзание, ибо ты можешь многое, но не можешь удерживать около себя близких тебе людей, все они слишком быстро взрослеют и старятся, покидают тебя – жены, дети, друзья, – ты опять остаешься один…
      Начал с Музой однажды вот такой разговор:
- Агасфер, может быть, еще где-то скитается…
- Хочешь с ним познакомиться?.. – тут спросила она неожиданно.
- Почему бы и нет.
- В одной книге читала, - призадумалась женушка, - что на Земле еще в средние века кто-то встречал человека глубоко эрудированного и мудрого, знающего множество старинных, давно уже не употребляемых языков, скромно себя ведущего и не больно разговорчивого, пятидесятилетнего мужчину. Судя по всему, это и мог быть тот самый Агасфер, но ручаться за это я, естественно, не могу.
- Хорошо, сам узнаю о всем.
      В тот же вечер зажег три свечи…
      «Я вызываю на связь своего Ангела-хранителя», - и с такими словами обратился я мысленно к Йонису, вовсе и не надеясь на то, что он тотчас появится и сам спросит меня:
- Что ты хочешь, Наум?.. – появившись, спросил.
- Хочу знать, где теперь Агасфер, - встал и жестом ему предложил присесть рядом, к столу. – И вообще мы с Тобой больше года не виделись!..
      Одет Йонис на сей раз с иголочки, словно лондонский денди… Неспроста, разумеется, облачился в нарядное, ныне модное платье – просто так те ребята, приближенные Господа, никогда без причины не делают.
- Да, ты правильно понял меня, - улыбнулся Хранитель, не отреагировав на мой жест. – Раз так хочешь со мной побеседовать, предлагаю отправиться в бар. Парень я компанейский, люблю, знаешь ли, общество.
- Знаю, Йонис, вперед, – улыбнулся ему. – Держим путь в Вулказар!..
      Бар пивной и приличный, в центре стольного града, и в нем в эти часы было много народу, как мужчин, так и женщин и девушек. И звучала спокойная, между прочим, своя, то есть чисто ниарская музыка. Правда, в записях, но… но хорошие записи – это много приятнее, чем совсем ничего…
- По две кружки нам хватит?.. – это Ангел спросил, когда мы, и не глянув на стойку, найдя где нам усесться, приземлились за столиком…
- Для начала достаточно… - и по Божьему умыслу, столик наш находился в углу, мы за ним были только вдвоем, нас никто не подслушивал.
      Пиво, кстати, на Ниаре отменное – на Земле разучились уже делать его. Оно варится здесь в основном трех сортов: так называемое светлое живое, светлое крепкое и портер. Выбор как бы и не большой, зато в нашем напитке почувствуешь настоящий пивной и мужской аромат! И оно, как ни странно, очень нравилось женщинам!..
- Рада видеть вас, гости, у нас, - появившись, девчоночка. – Что изволите пить? Из закусок есть сыр, поросячьи с вареным горохом хвосты и копченая рыба, угорь, семга имеется, бутерброды с икрой…
      Перебив ее, Йонис тут же сделал заказ, попросив пива крепкого, и шутливо добавил:
- И штук двадцать нам раков, но не мелких, пожалуйста, а по пять аж рублей за штукенцию!..
- Пять чего?.. – растерялась официантка.
- Крупных раков, пожалуйста, - это я пояснил, улыбаясь, красавице.
- Хорошо, как прикажете, господа иноземцы, - перед тем, как уйти, улыбнулась нам девушка.
      И тут Ангел-хранитель, став серьезным, вздохнул.
- С Агасфером желаешь увидеться, а он умер давно.
- Это как?!..
- А вот так! Нужно больше читать!.. Между прочим, сей парень после смерти своей успел снова прожить интересную и достаточно яркую жизнь.
- Что ж, тем более, тем более!..
- Жаждешь с духом его побеседовать?.. – издеваясь как будто, снова Ангел спросил.
- Хочу, Йонис, хочу!.. – едва скрыв раздражение, так ответил ему.
- Хорошо, я сведу тебя с ним, может быть, через несколько дней, так как мне в сей момент того делать не очень-то хочется. Но учти, что Иисус опять злой на него.
- Вот и славно, я очень признателен!..
      Тут опять появилась девчоночка, принеся нам пивка и действительно очень больших, с ароматом укропа, и горячих еще, только сваренных раков.
- А теперь, дорогой мой Наум, пей и ешь, словом, радуйся жизнью, - сказал властно мне Йонис. – Все, что нужно, узнаешь потом, через день или два.
      И мы пили и ели…

               
                Часть первая
                Все еще впереди

      Дело к вечеру было опять.
      Агасфер… На еврея совсем непохож, симпатичный мужчина, подтянутый…
- Может, в бар?.. – предложил.
- Я недавно там с Ангелом был...
- И тебе там, Наум, знаю, очень понравилось, - улыбнулся лукаво скиталец, не скиталец вообще-то давно. – Очень милую девицу там успел разглядеть!..
- Кто тебе только все рассказал?.. – улыбнулся и я Агасферу в ответ. – Ну да ладно, вперед!..
      Тот же столик вновь выпал судьбой или Богом был нам предназначенный, нам никто не мешал; и та самая девушка словно лебедь приблизилась…
- Рада видеть вас здесь, господа,  - и сказала она, - рада видеть тебя, чужеземец.
- Чужеземец?!.. – сказал Агасфер. – Он же ваш президент!..
      Тут девчонка опять, как тогда, растерялась слегка, но в мгновение ока нашлась и ответила:
- Хватит шутки шутить, здесь однажды уже побывал человек, называвший себя самым главным на нашей планете правителем!..
      Кто же это мог быть?.. Бабник Оскар, наверное…
- Самозванец и пьян!.. – рассмеялся скиталец. – Принеси настоящему крупных раков, пожалуйста, и обоим по несколько кружек, что покрепче, пивка.
- Сей момент!.. – удалилась красавица.
      Вот те на!.. Рассказать что мы пили и ели Ангел явно не мог, значит, этот «пройдоха», оно и неудивительно, может мысли читать.
- Ах, не зря я, Наум, столько лет на Земле без друзей и без близких прожил!.. – подтвердил эти мысли мой сегодняшний гость.
- Скажи мне в таком случае, почему вновь разгневался на тебя сам Христос?..
- Потому что я больно ершист, независимый и свободен в своих побуждениях, женщин очень люблю, шлюх притом уважаю весьма.
- Все хотят быть свободными, а вот шлюх, знаешь сам, уважает не всякий, многим нравится только получать удовольствие.
- Я любил и люблю их всем сердцем, мой друг! Учись быть милосердным и прощать все ошибки и пороки другим!..
      Да, любить означает прощать, а всем сердцем любить означает любовь уже даже отнюдь не телесную, а скорее тотальную, братскую, ко всей прекрасной половине человечества одновременно, от которой отдельно взятой женщине, жаждущей не только платонических, но и чувств много более приятных, не становится легче. Очевидно, скитальца любили очень многие женщины, но любил ли он их?..
- Ах, довольно, Наум, - прервал мысли мои Агасфер. – Смотри, цыпка к нам снова идет!..
      Цыпка, цыпочка, девочка… Сколько в жизни в своей их встречал, сколько встречу еще!..
- Вот, пожалуйста, пейте, - этак ласково, вкрадчиво произнесла она, ставя с раками чашу, кружки с пивом на стол. – Приятного вечера!..
      Не скучать пожелали мы ей.
      Если пить пиво в меру, то в нем сила и мощь!..
- Между прочим, девчонка явно хочет тебя, – отломив клешню рака, сказал мой собеседник.
- Не слепой, вижу это и сам, - равнодушно ответив ему, тотчас задал вопрос: - И как долго ты думаешь в Тонком мире валять дурака?..
- Надоело уже самому там годами бездельничать. Беда в том, что Иисус, о чем знаешь и сам, на меня больно злой, - тут замолк Агасфер.
- И?..
- Хочет в женское тело меня, дикаря и скитальца, на сей раз поселить!..
- А Господь что на это?..
- А ему все равно, – и тут он, Агасфер, произнес лично мне очень нужную фразу: - Заступись за меня, ты ведь можешь, Наум!..
- Я и сам с Иисусом крайне редко общаюсь, скажу больше, его игнорирую…
- Молви слово Творцу!..
- Хорошо, но с условием, что родишься интарцем.
- То есть хочешь, чтоб я, - сделал паузу скиталец, - через годиков шесть, став вполне уже взрослым…
- Ты все правильно понял: превратишься в ниарца.
- Я отнюдь не тщеславен и в министры не рвусь…
- Знаю, знаю и сам… Разве это имеет значение, кем конкретно ты станешь потом?.. Будешь жить и работать, как велит тебе сердце твое… Раз тебе перспектива такая не нравится, носи юбку всю жизнь!..
- Покупаешь меня с потрохами, Наум, сволочь ты настоящая!..
- Не брюзжи, Агасфер, – не обиделся я. – Успокойся, пей пиво…
       Авантюра все это, как видите, ну а как же без них, без подобных сплетений?.. Если все, как задумал, получится, то есть я смогу парню помочь, пусть поможет мне он. Агасфер очень внутренне сильный и опытный, скажу так, уже тертый калач, он к тому же и маг, успел это понять, каких трудно сыскать!..
- Что еще меня хочешь спросить? – и, расправившись с раками, допив пиво свое, улыбнулся скиталец.
- Как тебе на Ниаре вообще?.. Ты за нами, конечно, наблюдаешь давно.
- Все прекрасно, на мой взгляд. Могу только сказать, что вы с Музой – чудесная парочка!..
      Тут и девушка наша подоспела опять, предъявила нам счет.
- Как тебя хоть зовут?.. – это я у нее, расплатившись, спросил.
- Мое имя Новелла. А твое?..
- Я новеллы безумно люблю, я их сам в свое время писал!.. – не сдержавшись, вскричал, лишь увидев скитальца лицо, сбавил пыл свой немножечко. – Мое имя Наум.
- Неужели и впрямь президент?!..
- Да, но ты… если хочешь со мной повидаться когда, то об этом помалкивай.
- Я вообще не болтливая!.. – заявила красавица.
- Вот и славно, голубушка! Значит, скоро и правда увидимся.
- Не обманешь?.. – как ребенок, спросила меня.
- Клянусь!..
- В таком случае жду, – явно очень довольная на прощание сказала она. – До свидания!..
      И чихать официантке на то, что я старше ее!..
      Распроститься пришлось и с сегодняшним гостем – Агасфер дал мне слово появиться опять через несколько дней – и вернулся домой.
      Не мог долго уснуть.
      Если сам Господь Бог соизволит ответить, если только появится, то придется с ним это… быть весьма деликатным… Деликатным, торгуясь!.. Разве это не нонсенс?..
      И вот вечер другой, вечер буднего дня. И с волнением зажег три большие свечи, погрузился в глубокий экстатический транс…
      «Извини, о Творец, за сие беспокойство, - обратился к Всевышнему мысленно, - но мне помощь нужна, очень-очень желательна Твоя помощь, Господь. Дело в том, что Твой Сын снова зол на Скитальца, хочет душу его вселить в женское тело. Агасферу задумка Христа очень-очень не нравится… Позволь мне молвить слово в отношении Скитальца: он мне нужен, Господь!..»
- На кой хрен тебе этот пройдоха, Наум?.. – слава Богу, ответил сам Бог, появившись пред мной. – Что умен? Умных много, мой друг!..
- Он не только умен, он еще и весьма многоопытен, и неординарен в своих поступках!.. – на сей раз Творец выглядел много старше, чем ранее, кстати, был очень-очень прилично, по последней же моде одет, добродушно настроен. – Пусть Скиталец рожается мальчиком, и пусть будет интарцем сперва!..
- Нужна помощь его?..
- Да, Всевышний, нужна. Я, признаюсь, безумно устал…
- Реже девок бы трахал, шахтер!.. – усмехнулся Господь. – Ну да ладно, подумаю…
      И Всевышний исчез. Дав понять, что по сути согласен с предложением моим. Что ж, победа, ура!..
      Сын, Евтум… будто ждал, поджидал у двери моей комнаты.
- Привет, папа, - сказал, явно жаждя о чем-то спросить.
- Добрый вечер, профессор, - потрепал ему волосы; взрослый мальчик почти, стал подростком уже. – Ну, смелее, смелее!..
- Ты намерен какие-то мысли свои, - начал робко со мной разговор, - скажу так, передать, обсудить их с Арсентием…
- Мне в последнее время о том некогда думать… Да, намерен, а что?..
- Пригласи его к нам. Может, вместе что-либо придумаем в отношении этой, ну, идеи твоей. Я без дела сижу…
- Верно мыслишь, Евтум!.. – похвалил своего и впрямь умного, мудрого, благородного мальчика. – Завтра все и обсудим втроем.
      И Амалия, дочь, лет которой лишь девять с немногим и которая внешне давно взрослая барышня, подошла неожиданно.
- Папа, я очень-очень хочу вновь в Крыму побывать, - лишь одни удовольствия у нее на уме.
- Извини, мне теперь не до этого. Решу этот вопрос через несколько дней, посоветовшись с мамой, естественно.
- А без мамы нельзя?..
- Нет, голубка, нельзя!.. – едва скрыл раздражение.
      День другой; снова вечер настал.
      Жизнь отчасти вообще начинается вечером, чисто личная жизнь!.. Но она вовсе даже не личная, если глубже копнуть…
- Изучи пока это, сынок, - в отношении той самой, ну, идеи своей, вручил мальчику записи с освящением сути ее, кой-какими расчетами, - а я скоро вернусь.
- За Арсентием?.. – заблестели от счастья, что есть шанс быть полезным, у Евтума глаза.
- Да.
      Что такое пространство?.. Скажу честно, пространный ответ дать и сам не могу. Могу только сказать, что оно покоряется человеку и магу…
      Земля; воздух земной… и моя Воркута; но Владлены здесь нет, а душа ее светлая уже в мире ином, более тонком, но скучном, наверное… В мире том, где приемлемо день иль два пробездельничать, чтоб вернуть все-все силы свои, но не более, не более… Воркута и Арсентий, сын Владлены и мой… Ни жены у него, ни детей, разумеется, не было, ибо жены и дети у мальчика – население Земли…
- Собирайся, к нам в гости летим, - повелел своему и всеобщему альтруисту и лирику, физику. – Пришел час, чтоб тебе кое-что предложить…
      Пришел час предложить… Кто, вообще-то, я есть?.. Отец-Бог или широкомасштабный, каких редко и встретишь, авантюрист, или синтез того и другого?..
- Хорошо, - и ответил мой сын. – Через пару минут…
      Кто, вообще-то, Арсентий?.. Божий Сын или просто блаженный гениальный ученый, в Воркуте прозябающий, или синтез всех благих начал?..
      Суть идеи моей, моего предложения сыну, состояло в возможности править, без ущерба окружающей среде и природе вообще, тепловыми процессами как в самом человеке, в организме его, так и в фауне и флоре, под водой, в атмосфере и космосе. К тому, кстати, стремятся давно все ученые мира!..
      Возвращался с Арсентием… Евтум нас уже ждал.


      Психика… Сколько раз о ней думала, сколько буду еще?.. А итог-то один: человек есть постоянно изменяющаяся субстанция и является тем, кем желает являться. Может зверем со временем стать, может светлым носителем истины; это вовсе не значит, что все звери – носители зла…
- Вот и мы, - появились мужчины мои; один, правда, не мой, сын Наума таки. – Дай, пожалуйста, Муза, что-нибудь нам поесть.
- Стол давно уж накрыт…
      И они, в том числе и Евтум, были очень довольными – очевидно, идея Наума пришлась им по душе, вероятно, они в этом деле продвинулись, нашли нечто такое, что в дальнейшем поможет решить все проблемы планеты Земля. Как-никак, а мужчины! Настоящий мужчина должен быть с головой!..
      Пригласила к столу, на котором стояла и бутылка вина, нашу дочку Амалию.
- Какой праздник сегодня?.. – безобидно спросила она.
- Мы тут вместе решили выдать замуж тебя, - неудачная шутка Евтума, - и по этому поводу всем-всем членам семьи полагается выпить по бокалу вина.
- Значит, можно и мне!.. – не поняв вовсе смысла братом сказанных слов.
- Малолетка еще, только внешне – жираф, каланча!..
- Сам ты гномик заумный!.. – разобиделась девочка.
- Тихо, дети, – прикрикнул Наум, – а то в угол поставлю!.. – обращаясь к Евтуму, уже мягче добавил: - В том числе и тебя!..
      Можно было действительно как-нибудь наказать, но такого, чтоб в угол, не случалось еще, уже вряд ли случится когда-либо вообще. Скажу правду, что сын наш Евтум и не вредный совсем, любит мальчик трепать языком и сестричку дразнить, а малышка – глупышка, принимает все это всерьез. Скажу больше, он любит ее.
      Рядом трое мужчин. Всяк из них гениален…
      Обыкновенные люди всецело преданы бытию, - писал Шопенгауэр,* - гений же пребывает преимущественно в состоянии познавательности. Отсюда проистекает двоякого рода различие между гением и обыкновенным человеком. Во-первых, быть можно только чем-нибудь одним, познавать же можно бесчисленное множество вещей, отожествляясь с ними в известной степени благодаря соучастию в объективном бытии. Во-вторых, видеть, знать – приятно, быть же – ужасно, ибо жить, чтобы быть, мучительно.
      Из первого различия следует, что жизнь обыкновенных людей, в сущности, скучна в высшей степени. Мы видим, например, что богатые люди ведут такую же тяжелую, неустанную борьбу со скукой, какую бедняки ведут с нуждой. Вторым же различием объясняется, почему жизнь обыкновенных людей носит на себе печать тупой, мрачной, однообразной серьезности, между тем как на челе гения заметна какая-то особенная ясность, которая, несмотря на то, что страдания его сильнее страданий обыкновенных людей, всегда просвечивает сквозь страдания подобно солнцу, сияющему из-за грозовой тучи. Это особенно бросается в глаза, когда мы наблюдаем человека гениального и обыкновенного во время постигшего их несчастья. Тогда оказывается, что между ними такое же различие, как между человеком, которому одному свойственен смех, и животными, коим смех не свойственен.
      Гениальные люди – философы…
      Поскольку философия не есть познание по закону основания, а есть познание идей, она должна быть отнесена к искусству, поскольку же она излагает идею абстрактно, а не интуитивно, – она может считаться знанием, наукой. Но, строго говоря, философия есть среднее между наукой и искусством или нечто соединяющее их.
      Нет, наверно, не все гениальные люди должны быть и философы, и не правда, что гений гениален во всем…
- Мне домой, к сожалению, пора, - через пару часов, вновь вернувшись в гостиную, произнес опечаленно гость.
- У нас места достаточно, можешь здесь переспать, - посоветовал Наум; живя там, на Земле, сын таки через месяца три стал бы старше отца. – Завтра утром с Евтумом вновь приступите к делу.
- Так и быть, остаюсь, – согласился Арсентий провести эту ночь на Ниаре, у нас, в первый раз за всю жизнь.
      Вот что значит научный азарт!.. И вообще какой-либо азарт есть по сути глубокий и мощный, всеобъемлющий транс, в трансе нас озаряет все идеи и мысли великие.
      От малого к великому… или наоборот?.. Мысли вновь возвращали к реальности, возвращали меня к внешне мелким проблемам бытия.
      Что нам делать с Амалией?.. Выдать замуж действительно?.. Но ей нет десяти!.. Мо-

*Артур Шопенгауэр. Немецкий философ, идеалист. (1788 – 1860 гг.)
жет, стоит самой, мне самой на какое-то время найти девочке крепкого инфантильного мальчика, а вернее, самца?.. Чтобы дурью не маялась, с кем попало не трахалась... И теперь вот, пожалуйста, хочет девочка в Крым!..
      Бытует мнение, что у гениальных людей редко рождаются такие же гениальные или хотя бы талантливые, чем-то одаренные дети. Но родился Евтум, и родился от нашей прекрасной и вообще-то неглупой Устинии гениальный Умсус, от Владлены – Арсентий! Почему же Амалия получилась глупышкой, соответственно мнению?..
      Гневить Бога не надо-таки, получилась нормальная девочка!..
      Через несколько дней мы с Амалией остались на Ниаре, в нашем доме одни – чтобы зря не терять много времени на обеды и ужины, завтраки, перейдя к практическому осуществлению своих теоретических расчетов и работая практически сутками, мужская половина семьи жила ныне уже на Земле, жила ныне в Крыму. Ответственность за все происходящее на Ниаре было возложено на Тирала и отчасти меня. А Амалия хныкала:
- Нам бы в Ялту теперь, очень к папе хочу!..
- Папа занят делами!.. Не сижу сложа руки здесь, как видишь, и я!..
- Мне одной дома скучно, нет кому даже слова сказать, нету даже Сарифы!..
- И не будет уже, - могла только сказать, ибо в доме держать экономку-служанку и к тому же любовницу троих членов семьи стало слишком опасно и к тому же, признаюсь, чересчур уж безнравственно.
- Чем она провинилась?.. – не могла успокоиться дочь.
- Стала больно ленивой, - здесь, признаюсь, слегка солгала. – И вообще экономка нам не очень нужна.
- Нужна, мама, нужна! Посмотри, у нас дом уже пылью и весь грязью оброс!..
- В этом ты совершенно права, может быть, нам действительно стоит кого-либо нанять.
- Сей вопрос ты могла бы, я думаю, и без папы решить.
- Ты и в этом права, - уходя в свою комнату, согласилась с Амалией.
      Эх, Сарифа, Сарифа! Распустилась служанка, обнаглела совсем! Изменила хозяйке, изменила хозяину, приютивших ее. С нашим сыном, представьте, а в придачу с Устинией!.. Пусть тогда у ниарки живет, раз ей с ней хорошо… Если честно сказать, то Сарифа и мне и Науму надоела уже…
      Не он сам, Игерона лишь облик пред глазами предстал…
      Вполне взрослый мужчина, до сих пор неженат, давно близок с Амалией… Совратил-таки девочку… Деловой и нам нужный, но чрезмерно циничен и не пара малышке вообще… И она, очевидно, им по горло сыта…
- Добрый вечер, Евтерпа, - и вот он появился в реальности, в нашем доме опять.
- Ты к Амалии? – спросила его.
- Нет, на сей раз к тебе.
- О делах в другом месте желательно…
- На работе, увы, ты всегда занята.
- Говори, раз пришел, раз приехал сюда.
- Ты сама убеждалась не раз, что я предан тебе, не Науму, заметь, а конкретно тебе!..
- Ближе к делу, мой друг!..
- Хочу место тебе показать, где полно мной доселе невиданных, весьма странных существ? И они, представляешь, меж собою общаются!..
- Меж собою и звери общаются, - равнодушно ответила, - в том числе и совсем примитивные.
- То не звери, Евтерпа, уверяю тебя!.. – возбужденно сказал Игерон. – Дружелюбно настроены и, на мой взгляд, достаточно умные. На людей, между прочим, похожие, только более подвижные, по деревьям все лазают.
- Обезьяны?..
- О нет!..
- Много их?..
- Сосчитал, девять особей.
      Тут уж я взбудоражилась, попросила парнишку, чтоб мне их показал.
- Если хочешь, Евтерпа, их увидеть сегодня, полетим вертолетом. Это место находится в километрах трех ста, туда нет и дорог.
- В таком случае летим!..
      Через десять минут мы уже были в воздухе. Игерон сидел рядом, мне указывал путь. Кругом лес и болота… и речушки, озера.
- Как ты сам оказался в столь глухих, где еще не ступала и нога человека, местах?
- Вездеходом-амфибией… Меня что-то сюда постоянно влекло, как магнитом тянуло…
- В верном ли направлении мы с тобою летим?
- Не волнуйся, найдем!..
      И возвышенность, роща… и поляна средь пышных, белоствольных берез…
- Садимся!.. - приказал Игерон. – Пойдем дальше пешком, чтобы их не вспугнуть.
      Приземление мягкое…
- Не угонят наш транспорт?.. – глупый задал сподвижник вопрос
- Побоятся к нему подойти!..
      И шли молча пешком, сплошь и рядом валежники преграждали нам путь. И внезапно совсем поняла, осенила догадка меня: существа те – земляне, одичавшие ныне потомки настоящих землян.
      Ба, остатки увидели их сгоревшего судна! Очень-очень печальное зрелище.
      Почему же они, вероятно, по сей день разумные, не нашли путь к ниарцам?!.. Может быть, не хотели того и на что-то надеялись, может быть, между ними вдруг возникла война?.. Странно то, что и сами туземцы о пришельцах молчат, будто их появление – это тайна из тайн. Ведь не может так быть, чтоб никто из ниарцев о землянах не знал. Странно, странно все это…
      Запах дыма; мы близко от них…
- Они люди действительно!.. – догадавшись, сказал Игерон.
- Тише, тише, вспугнешь!..
      И мы крались к ним так, как крадутся к животным… И костер наконец-то увидели, и увидели их, одичавших существ, мало чем на людей и похожих уже…


      Моя мама, похоже, и не любит меня. И наш дом стал не домом, а каким-то пристанищем для чужих, в основном лишь в дневные часы приходящих мужчин, молодых и незамужних женщин. Куда смотрит отец? Неужели ему на все это плевать?.. А еще в нашем доме поселилась Сарифа. Экономкой недавно у Евтерпы служила, а теперь вот, у нас. Странно то, что не только с мужчинами среди белого дня закрывалась в покоях своих моя слишком уж смелая мамочка, что бывало и раньше, но частенько и с этой, нашей новой прислугой. Представляете, в спальне!.. Кстати, это случалось в свое время с Евтумом, но то время прошло, и он внешне лишь мальчик, лишь чуть старше меня… Я, конечно, наслышан давно, чем мужчины и женщины иногда занимаются, оставаясь вдвоем, но с трудом представлял, чем, оставшись одни, занимаются женщины, чем могла заниматься моя мама с Сарифой.
- Отчего ты так часто с кем-нибудь явно тайно общаешься? – и, решившись, однажды спросил, когда мать с экономкой появились из той, на замке только бывшей двери. – Что вы делали там?..
- Обсуждали дела, - растерялась она.
- Видно, очень успешно, раз сияешь от счастья.
- Да, успешно, Умсус, - тут зарделась родимая, - а вот ты, на мой взгляд, стал чрезмерно прозорливым.
- Через несколько месяцев мне исполнится десять!..
- Мы и правда, сынок, занимались делами.
- Ладно, мама, пока, - дав понять, что не верю, развернулся и тотчас ушел.
      С той поры дверь от спальни родителей постоянно была заперта и я часто терялся, дома ли моя мама вообще. Вот как, значит, она обхитрила меня. Как на это смотреть? Стыдно даже и думать о всех этих делах!..
      В школу я не ходил, сам учился всему. Не без помощи старших, в том числе и Наума и, конечно, Евтума. Но они в это время, увы, были в Крыму. И порой мне казалось, что я всеми забыт, и я очень нуждался в общении, в том числе и с мальчишками. И мое одиночество превратилось в отчаяние, и тогда я из дома ушел.
      Дождя не было, но… с утра небо затянуто, настроение скверное. Вулказар, как обычно, полной грудью дышал и жил жизнью своей независимой. И на улицах города было много людей, все куда-то спешащих, будто спешка могла им чем-либо помочь. Детей мало встречал, они в эти часы, видно, в школах своих.
- Эй, пацан, погоди!.. – и окрикнул бездельник один, обращаясь ко мне. – Хочешь тузр заработать?
- Ну, допустим, хочу, - любопытство проснулось; денег было в карманах моих предостаточно.
- Не «допустим», а точно скажи!.. – ему лет лишь тринадцать, а уже научился командовать.
- Если хочешь что-либо украсть, мой ответ будет: нет.
- Ишь, нашелся какой!.. – усмехнулся подросток и продолжил с серьезным лицом: – Кровлю нашего дома срочно нужно чинить, прохудилась немного. Там работы всего на часа полтора.
- На часа полтора?!.. – переспросил я и с упрямством поставил условие: - Дашь два тузра, пойду.
- До чего же ты жадный!.. – огорчился мальчишка, видно было, из бедной семьи. – Все равно тут без дела болтаешься…
- Ладно-ладно, пошли!..
      Звали Ниром его. И была у подростка сестра, на два года лишь младше его, мать была безработная, а отец днем и ночью трудился на железной дороге, редко дома бывал. И жилось, очевидно, ему очень-очень несладко.
- Почему ты не в школе теперь?.. – по дороге таки задал Ниру вопрос, уже зная примерный ответ.
- Я читать и писать научился давно. Нету смысла штаны протирать.
      Лицо, кстати,  достаточно умное, мальчик явно неглуп…
- А ты сам почему в это время не в школе?.. – спросил он в свою очередь.
- Слишком долго рассказывать, - хотел было на этом и закончить беседу, но решил пояснить: - Я по сути с рождения постоянно учусь, но не в школе, а дома. Зря забросил учебу вот ты!..
- Может быть, может быть, - призадумался Нир.
      Мы пришли. И нас встретила мать.
- Может, супу, Умсус, похлебаешь сперва?.. – очень милая женщина, вовсе даже не старая.
- Нет, спасибо, я сыт!..
      И в течение часа вся работа успешно была нами проделана. Дождь как раз очень сильный, будто бы для проверки, прошел, но нигде не текло.
- Ах, спасибо, Умсус, - это мать с благодарностью, - ты нам очень помог.
      Нир мне тузр протянул.
- Нет, не надо, не надо, - отказался взять деньги, ими более нужные и, конечное, ценимые. – Час назад я всего лишь шутил.
      Тут домой, очевидно, из школы вдруг вернулась парнишки сестра.
- Мое имя Камилла, - и представилась мне очень-очень красивая, милая, вне сомнения, добрая девочка. – А ты Нира дружок?..
- Да, отныне дружок, - и с сознанием того, что впервые влюбился, этак робко представился я.
      Пора было, откланявшись, восвояси отправиться.
- Ты домой?.. – это Нир добродушно спросил.
- Нет, домой я нескоро пойду, - не умел хоть как-либо хитрить и сказал то что думал минут десять назад, - может быть, и вообще не вернусь.
- В таком случае придется мне тебя проводить, - подскочил с места он, – кое-что рассказать. Чтобы ты ненароком не попал в передрягу, из которой назад и не будет пути.
      Сказать честно, отправиться в странствия в сей момент у меня совершенно пропало желание, но и топать домой означало бы то, что я сдался без боя, что я мелкий, безвольный, просто жалкий субъект.
- Приходи к нам еще, - на прощание сказала, грустно глядя, Камилла.
- Да, приду обязательно!..
      И мы вышли с парнишкой, новым истинным другом на улицу. Нир не стал отговаривать, чтоб вернулся домой, и не стал ничего мне рассказывать, только кратко сказал:
- Не водись с кем попало, будь предельно внимателен, будет худо, ко мне заходи…
- Да, спасибо, пока, - пожал руку ему.
      У меня есть отныне друзья! Я богатый, богатый!..
      В небе солнышко. Радостно. Улыбались прохожие. Сам того не заметив, оказался за городом. Есть хотелось уже, но с одной стороны от дороги простирались поля, а с другой – лишь леса и кустарники… И машины… Их мало, в основном грузовые. И одна, обогнав, явно сбавила ход…
- Подвезти?.. – из кабины водитель обратился ко мне.
- Нет, спасибо, дойду, - вспомнив Нира слова.
- Долго будешь идти, - улыбнулся мужчина явно добрый, бесхитростный. – До поселка ближайшего километров аж семь!
- В таком случае, пожалуйста…
- Садись, мальчик, садись…
      Он сказал до ближайшего… А какая мне разница до какого вообще?..
- По какой же причине ты из дома удрал?.. – вдруг спросил добродетель.
- ?!..
- Да не бойся, не бойся! Никому я тебя, не волнуйся, не сдам!..
- В самом деле?..
- Клянусь!..
      И пришлось ему вкратце, много-много о чем промолчав, о себе рассказать. Он внимательно выслушал и, подумав, сказал:
- Может быть, ты отчасти, но отчасти лишь прав, в мире всякий из нас есть по-своему прав. Помни только о том, что нельзя кого-либо, и тем более родителей, очень строго судить. И подумай о том, каково теперь будет родителям, когда сын их единственный, не сказав им ни слова, исчез?..
- Сходить будут с ума, - ужаснувшись, ответил.
- Вот и я так подумал.
- И что мне теперь делать?..
- Возвращайся домой… Можешь даже со мной. Через пару часов, разгрузившись в том самом, куда мы держим путь, поселке, я поеду назад.
- Так и быть, отложу свой великий побег, - с облегчением вздохнул.
- Вот и славно, я рад за тебя!..
      В мире много прекрасных, много добрых и мудрых людей! Нужно чаще лишь делать экскурсий в этот мир, мной из книг лишь знакомый пока…
      И поселок; немаленький… И в нем крупный завод, где водитель поставил под разгрузку машину…
- Ты есть хочешь?.. – спросил.
- Хочу… А поблизости есть какой-либо трактир?..
- Есть, пойдем-ка с тобой…
      И еда в том трактире удивительно вкусная. Шофер выпил и пива, а я квасу стакан. И когда я хотел общий счет оплатить, то мужчина немного вспылил, сам за все рассчитавшись, кратко мне пояснил:
- Когда будешь деньжата, Умсус, зарабатывать сам, вот тогда будешь волен их и попросту тратить.
- Тебе тоже задаром их никто не дает!.. – попытался противиться.
- Ты сегодня отчасти мой гость!..
      Вот такой человек… Имя, кстати, достаточно странное. Что за имя, Бамбула?.. Но мне имя его никогда не забыть!  Как и Нир, и Камилла…
      И вернулись назад, в Вулказар.
- Может быть, мы с тобою еще когда-либо увидимся, - в самом городе выпустив, сказал мне на прощание этот славный мужчина.
- Да, возможно, Бамбула. И спасибо тебе!..
      И вернулся домой…
- Где так долго болтался?!.. – и напала, естественно, мать. – Я давно вся на нервах!..
- Был у друга, звать Ниром его… - правду, правду сказал!..
- В другой раз сообщи, раз надолго уходишь, где тебя хоть искать!..
- Ладно, мама, прости…
      И со свежими силами вновь вернулся к наукам своим…
      Перед тем, как уснуть, вновь представил Камиллу. И она улыбалась!.. Мое сердце запрыгало, прямо млело от радости… В мыслях обнял ее и губами впервые прикоснулся к девчачьим, сладким-сладким и робким губам…


      Ева, видно, опять собиралась уйти.
- Хоть сегодня могла бы побыть дома со мной и Тилинией, - попытался ее устыдить, - день воскресный таки.
- Извини, но я дома с малышкой и так постоянно сижу, пока ты на работе или где-то еще. Сходи с ней погулять, а я в гости сегодня обещала зайти к одной давней подруге.
- Часа на три?..
- Не знаю.
- Ладно, Ева, иди, - не мог ей запретить делать то, что захочется, ибо сам часто так поступал.
      Предрасположенность к одним или другим человеческим слабостям есть, на мой взгляд, единственный, основной искуситель любого, даже самого сильного человека, сопровождающий его до конца дней, и если этот человек хоть раз не устоял пред каким-то соблазном, то впоследствии вряд ли уже найдет сил и желания ему очень противиться.
- Пойдем, папа, гулять, - дочь сама изъявила желание.
- Что ж, оденься, пойдем.
      Пять ей годиков скоро исполнится. В маму, очень красивая и неглупая девочка… И кем станет она?.. Прогноз вовсе не радовал.
      Увы, дети почти что всегда подражают родителям. Бессознательно… Если мама не очень серьезная женщина, то скорее всего и дочь станет такой. Ну а если и папа безнравственный, то печальный итог гарантирован…
- Посмотри, в этом платье красиво?.. – моя юная модница.
- Да, малышка, пошли!..
      Людей в городе мало. В основном молодые. Может быть, на свидание спешащие, может, в гости к кому…
- Куда, папа, теперь?..
- Ты в парк хочешь?..
- Конечно!..
      В парке есть и качели, карусель и другое… И торгуют пирожными, а для взрослых и пивом… В парке есть и эстрада, люди даже танцуют!..
      Человек возбужденный, в настроении приподнятом, начинает что-либо про себя напевать, человеку весьма возбужденному только петь уже мало, он эмоции свои жаждет выразить в танце…
- Посмеяться сегодня хочу, - намекнула Тилиния.
- Над собой?..
- Да, из зеркала…
- Было б только желание!..
      У меня же такого желания, чтоб увидев свое отражение в кривом и лишь ради потехи изготовленном зеркале, скажу честно вам, не было. Никогда! Ибо зеркало есть нечто более, чем средство только видеть себя, оно – дверь в мир иной и оно тесно связано с душами, всевозможными духами, тесно связано с магией. И не очень желательно в зеркалах на себя больно долго глядеть…
- Ба, толстухой я стала какой!.. – хохотала моя несмышленая девочка. – В этом, папа, смотри, настоящая жердь!..
- Хватит, доченька, хватит!.. Если будешь так долго любоваться собой, станешь жердью действительно!..
      Кстати, многие женщины, достаточно часто любующиеся своим отражением в зеркале, в самом деле становятся очень-очень красивыми, жаль вот только, не более умными, а, напротив, глупышками…
- Ладно, папа, устала уже, - наконец успокоилась, насмеявшись, Тилиния и направилась к выходу, а за дверью добавила: - К карусели хочу!..
- Раз так хочешь, прокатишься.
      И каталась, смеялась опять… Я с улыбкой смотрел, а сам думал о жизни, вспомнив мудрость ушедших, о себе снова думал и о мамочке дочери…
      Два пути перед мудрыми в этом бесплодном и непостоянном мире: вкушать нектар высшего разума или наслаждаться юными красавицами.
      Нет места, нет случая, нет пожелавшего – тоща и чиста женщина. Пусть достанется ей сам бог любви – она пожелает другого мужчину. Такова уж природа всех жен.*
      Пожелает другого… Пожелаю другую… Правда, только на время…
      На верность твоей собаки полагайся во всякое время, а на верность жены только до первого случая.**
      И не надо любимую женщину, если любишь-таки, за неверность судить…
- Папа, мне в этом парке надоело уже, - заявила Тилиния.
- Других попросту нет!..
      Надоело, приелось… Приедается все!..
- Мы же можем пойти куда-либо еще, - чуть подумав, сказала она, - где не будет так скучно!..
      В таком возрасте скучно?!.. Не ее это вовсе, это Евы слова!..
- И куда, например, ты желаешь сходить?..
- И не знаю сама, - приутихла малышка, но нашлась, что добавить: – Раз уж я твоя дочь, то придумай, пожалуйста.
      Может быть, и для Евы, и для мамы Тилинии нужно что-то такое на досуге придумать,

*Мудрость древнего мира.
**Пифагор. (576 – 496 гг. до н.э.)
чтобы той от безделья и от жажды все новых и новых утех дурь не лезла в головушку?.. Ты навсегда в ответе за всех, - сказано Антуаном де Сент-Экзюпери, - кого приручил…
- И куда мы теперь?.. – напомнила о себе дочь, из которой пока что еще можно лепить человека счастливого.
- Дома есть для тебя работенка одна, - начал издалека я. – Шить умеешь?..
- Надеюсь, получится, - улыбнулась Тилиния. – Мама раз показала… Постараюсь, раз надо!..
- На одной из рубашек моих давно пуговки нет. Она есть, но оторвана…
- Постараюсь, пошли!..
      Тишина… Домой Ева доселе не вернулась еще. Видно, ей у подруги хорошо и без нас, если только любимая, по сей день дорогая мне женщина в самом деле с подругой. Мне, как магу, нетрудно о том, с кем супруга законная водит дружбу узнать, все о ней разузнать и увидеть воочию, но поступок такой означал бы чрезмерное рвение поскорее разрушить ставший очень непрочным наш семейный союз.
- Вот рубашка, а вот тебе пуговка, - дал работу малышке.
- Нитки, папа, найду!.. - и она была рада тому. – Но сначала попробую сделать это на лоскуте. У меня их полно!..
- Да, конечно, попробуй!..
      Труд полезен для всякого, молодого и старого, труд – лекарство от всякой хандры, труд дает нам возможность узнать цену себе…
      На моем же рабочем столе все еще находилось письмо, письмо доктору Амосу, очевидно, народом ценимому, письмо с просьбой о помощи; мне, конечно, оно адресовано и ответ на который я давно уже знал. Нужно было ответить, написать всего несколько строк, что решил сделать прямо сейчас.
- Глянь. Так, папа, пойдет?.. – показала дочь пробу с аккуратно пришитой к материи пуговкой.
- Замечательно, детка!.. Теперь можешь к рубашке…
      Написал эти несколько строк, сообщив обратившейся женщине то, что сказали мне духи или лично мое подсознание в отношении недугов ее. С неких пор, между прочим, я вступаю в контакт и общаюсь с «банкирами» не как прежде, два года назад, а уже по другой, обходясь и без помощи Евы, методике, не ведя протоколов общения.
- Все, готово, смотри, - протянула работу Тилиния.
- Браво, девочка, браво! Дай за это, воробышек, поцелую тебя!..
      Дочь, естественно, млела от радости…
- Чем заняться теперь?.. – и спросила меня через пару минут.
- Платье новое сшей своей кукле-любимице, - посоветовал ей. – Лоскутков у тебя предостаточно.
- И сама это сделать хотела, - растерялась малышка, - уже несколько раз…
- Но не знаешь с чего начинать?..
- Верно, папа, не знаю.
- Не мастак в этом деле и я, давай вместе попробуем… Сперва выкройку сделаем, неси куклу свою и материю, ножницы…
      Вот бы было кому-то смешно, видя то, чем теперь занимается председатель правительства!..
      Мне уже двадцать семь… И лет двадцать назад я, мальчишка, сам делал кораблики, самокат себе делал не раз и со стрелами лук… Ныне все в магазинах имеется, ныне детям игрушки вручаются стопроцентно готовые, не требующие приложения никаких усилий, никакого труда… Пацаны и не знают уже, что такое стамеска, как держать в руке лобзик, а девчонки в руках не держали и ниток, так как куколки их всегда в пышных одеждах… Плохо, плохо все это! И такое на Ниаре, и такое везде!.. И мы, взрослые, просто преступники, лишив наших детей главной радости жизни, то есть радости творчества… Жажду творчества дети теперь проявляют в других направлениях, хорошо, если только в компьютерных и не очень жестоких, в меру им дозволяемых играх…
      Может быть, я прав только отчасти, в бедных семьях, возможно, дети что-то умеют…
- Теперь сшей, - завершив процесс кройки, повелел своей дочери. – Но стежками большими, чтоб потом распороть…
- А зачем потом нужно распарывать?..
- Сперва только примерим!.. – объяснил ей подробно, что к чему в технологии шитья.
      И из бедных семей дети более сильные, и не только физически…
      Где же Ева моя?..
      В голове кавардак… беспокойство в душе…
      Будь уверен прежде всего, - писал мудрый Овидий*, - что овладеть можно любой женщиной, и овладеешь ею, расставляй только свои сети! Скорей перестанут петь птицы, летом стрекотать кузнечики, скорей аркадская собака пустится бежать от зайца, чем ответит отказом женщина на вкрадчивые предложения молодого человека! Согласится даже та, о согласии которой ты не мог бы и думать.
      Женщина, - также сказано им, - которая не согрешает только потому, что это не дозволено – согрешает.
      И писал много позже Корнель:**
Женщинам дарована богами
Столь пагубная власть над лучшими мужами!
И жены слабые, бессмертных теша взгляд,
Над сильными, увы, и смелыми царят!
      Кавардак… и плохое предчувствие…
- Папа, вот… - совсем юная женщина.
- Осторожно надень… Дай, тебе помогу…
      Тут вернулась-таки благоверная… Нет, не раз мне уже изменившая…
- Вижу, в куклы играете, - усмехнулась она.
- Шьем ей новое платье, - не спеша тотчас маму обнять, пояснила Тилиния.
- Сделай это, пожалуйста, в детской комнате, доченька, - приказала ей Ева, - потому что я очень хочу сказать несколько слов твоему слишком доброму и наивному папочке.
      Дочь не стала противиться, мы с супругой остались одни.
- Я с тобой разведусь, - сообщила вдруг новость она, в свое время меня обожавшая женщина.
- И чем плох тебе я?.. И чем лучше сегодняшний, тот, с которым сегодня провела аж полдня?..
- Ты шпионил?!..
- О нет!..
      И так далее, так далее. Наш семейный корабль шел и правда ко дну. Плохо то, что ни Ева, ни я, что мы оба с ней стали совершенно чужими, не особо стремились принять меры к спасению. Оно рядом, казалось, спасение…


      Хочу сразу отметить: что-нибудь вам рассказывать о работе своей, нашей общей работе, я отнюдь не намерен и не буду вообще. В оправдание добавлю: чтобы толком идею изысканий наших понять, мне пришлось бы о ней говорить, может, сутки, а может, и двое, и вам было бы скучно.
      Жизнь – не только работа, и кто жизнь посвятил лишь науке, работе своей, тот, про-

*Овидий Назон Публий. Римский поэт. (43 г. до н.э. – 17 г.н.э.)
**Корнель Пьер. Французский драматург. (1606 – 1684 гг.)


стите, – дурак. Жаль, что сам это понял в зрелом возрасте только, не был даже ни разу официально женат, не имею детей. Мне уже пятьдесят, и жениться теперь, стать к тому же отцом, согласитесь, смешно…
      Тихий вечер в Крыму, на окраине Ялты. Собирались поужинать.
- Вина будешь, Арсентий?.. – уже ставя бутылку на стол, обратился ко мне самый старший из нас.
- И я, папа, хочу, - тут напомнить решив о себе, самый младший сказал, взрослый мальчик по сути, Евтум.
- Ты еще слишком мал!.. – усмехнулся Наум. – Но раз мама не видит, можешь выпить бокал.
      Да, Евтуму всего лишь одиннадцать, хотя он появился на свет даже раньше меня… На Земле слишком быстро мы старимся, но зато оно, время, нами более ценимое… И, живя на Земле, Евтум был бы уже стариком, в чем-то более опытным, в чем-то много мудрее меня… Но о том, что мы – братья, что Наум есть мой кровный настоящий отец, было много удобнее помалкивать…
      Хлеб и сальце, и сыр… и вино – наилучший набор для желудка мужчины, для желудка мужчины-славянина…
- Я пойду, погуляю, - сообщил нам, наевшись, Евтум.
- Погуляй, - согласился Наум.
      Мы остались одни.
- Может, сходим в кафе иль какое-нибудь заведение и расслабимся мы?.. – через пару минут мне был задан вопрос.
- Нет, прости, не хочу, - знал, отец постесняется, позабыв обо всем, совершенно предаться увлечению женщиной, а их в Ялте полно. – Мы сегодня и так уже малость расслабились и к тому же способны, если будет желание, испытать ощущения блаженства, наслаждения во сне.
- Нет, с последним, Арсентий, утверждением твоим я согласен не полностью. Но не стоит, на мой взгляд, сей вопрос обсуждать.
- Так считаю и я. У меня, кстати, часто возникает вопрос в отношении Ниары. Не мое это дело, но хотелось бы знать…
- Задавай, я внимательно слушаю.
- Правильно ли ты поступаешь, являясь миссионером христианской веры и вообще на планете все ж таки не родной и столь девственной прививая религию?.. Понимаю, с одной стороны, людям вера нужна, а с другой… Слепо верить во что-то – это тьма, это глупо, Наум!..
- Не спросили об этом интарцы в свое время меня, - сделал паузу родитель, одногодок на вид. – Они правы отчасти, так считал и тогда, ибо слепо во что-то верующим человеком, превращая его в марионетку, много проще потом управлять. Есть, конечно, одно опасение, что со временем интарцы попытаются превратить в марионетку и меня самого… и Евтерпу, Тирала…
- А ты веруешь в бога вообще?..
- Да, Арсентий, да!.. И тебе по секрету скажу,  что общаюсь с ним с глазу на глаз, то есть так, как с тобой. Правда, это не значит, что я знаю его.
- То есть бог многолик?..
- Может быть… Убедился не раз, что сам бог непохожий на идола, на аскета-маньяка, на кумира безумной толпы, каким нам представляют его все священнослужители, он простой, человечен и с юмором, он способен шутить, в том числе над собой, он всегда готов выслушать… И он есть Человек, ибо в душах живет человеческих… А попов и священнослужителей, притом разных мастей, я всего лишь терплю, всех бы в шахту загнал, на проходку их, лодырей!..
      Странный он, мой отец, иногда слишком мягкий и терпимый ко всем, иногда больно жесткий, готов всех пустословов, а иначе сказать, паразитов на проходку загнать… В этом слабость Наума, в этом сила его, ибо качества эти есть и качества Господа… Человека с душой. И он в душах живет человеческих…
- Раз уж ты в этот вечер, Арсентий, не намерен грешить, - произнес после паузы Наум, - не намерен куда-то идти, то послушаю музыку, поразмыслю и я…
- Да, конечно, послушаем…
      Поразмыслить о чем-то есть потребность души, как для тела – потребность поесть… и потребность дышать…
      Говорят, что возможности думать у животных и нет, что они лишь рабы своих низких примитивных инстинктов. И теория эта объясняется тем, что у них, у зверей, нет совсем языка разговорного и слов-символов нет, а по этой причине быть не может и мыслей. И еще говорят, будто разумное существо думает беспрерывно, то есть всю свою жизнь. Не согласен я с этими догмами, ни с одной, ни с другой. Объясню: в экстремальных условиях человек, как и всякая тварь, ни о чем совершенно не думает, а стремится спасать драгоценную жизнь, как и зверь, делая это бессознательно, руководствуясь только инстинктами, а не мудрыми мыслями. И раз зверь совершенно в нормальных условиях может быть чем-нибудь, скажу так, озабоченным, значит, может и думать, правда, думать без слов, бессознательно.
      Когда люди думают о Боге, - Августин сделал вывод такой,* - которого не в состоянии постигнуть, то в действительности думают о самих себе, а не о нем; они сравнивают не Его, а себя, и не с Ним, а с собой.
      Что я понимаю, тому и верю; - им же мысли придуманы, - но не все, чему верю, я понимаю. Все, что я понимаю, то и знаю, но не все то знаю, чему верю. Поэтому, хотя многие предметы и не могу знать, все же знаю, как полезно им верить.
      И средь мудрых немало, скажем так, атеистов.
      Бог, оказавшийся настолько вероломным и коварным, - мысли Гольбах цитирую,** - чтобы создать первого человека и затем подвергнуть его искушению и греху, не может считаться существом совершенным и должен быть назван чудовищем безрассудства, несправедливости, коварства и жестокости.
      В вопросах религии людей можно назвать взрослыми детьми.
      Возмездие в жизни загробной – не что иное, как призрак, выдуманный для помрачения человеческого разума, изобретенный для того, чтобы обмануть и сбить с толку людей, чтобы навсегда лишить их спокойствия и превратить в послушных рабов духовенства.
      Все религии, какие мы только видим на земле, дают нам лишь клубок вымыслов и бредней, возмущающих ум.
      Всякая религия по сущности своей нетерпима как в силу своих принципов, так и в силу своих интересов.
      Всякий, кто серьезно задумается над религией и ее сверхъестественной моралью, кто трезво взвесит все ее преимущества и недостатки, сможет убедиться, что религия и ее мораль вредны человечеству и, во всяком случае, противоречат природе человека.
      Говорить, что религия недоступна разуму, значит допускать, что она не создана для разумных существ; значит согласиться с тем, что сами доктора богословия ничего не смыслят в тайнах, которые они каждодневно проповедуют.
      Догмы каждой религии оказываются нелепостью с точки зрения другой религии, проповедующей иные, столь же бессмысленные доктрины.
      Духовенство было бы весьма недовольно, если бы его духовный труд оплачивался духовно.

*Августин Аврелий. Римско-христианский философ, богослов и мудрец. (354 – 430 гг.)
**Гольбах Поль-Анри (Пауль Генрих Дитрих). Французский философ, крупнейший систематизатор взглядов французский материалистов XVIII века. (1723 – 1789 гг.)
      Мораль есть единственный культ, единственная естественная религия человека на земле, единственное, что должно занимать его в этом мире. Только выполняя требования этой морали, мы можем считать себя выполняющими божественную волю. Если действительно бог сделал человека тем, что он есть, то, стало быть, бог наделил его и чувством самосохранения, и стремлением к счастью. Если это бог сотворил нас разумными, значит, он пожелал, чтобы мы считались с разумом, разбираясь, где добро и зло,
полезное и вредное. Если он сделал нас существами общественными, значит, он хотел,
чтобы мы жили в обществе и стремились к его сохранению и благополучию.
      Мораль не имеет ничего общего с религией… религия не только не служит основой морали, но скорее враждебна ей. Истинная мораль должна быть основана на природе человека; мораль религиозная всегда будет зиждиться только на химерах и на произволе тех людей, которые наделяют бога языком, часто в корне противоречащим и природе, и разуму человека.
      Некий шутник правильно заметил, что «истинная религия всегда та, на чей стороне государь и палач».
      Полагать, что мы обязаны верить в вещи, не доступные нашему разуму, так же нелепо, как утверждать, что бог требует, чтобы мы летали, не имея крыльев.
      Религия по существу своему враг человеческих радостей и человеческого благоденствия. Блаженны нищие! Блаженны плачущие! Блаженны страждущие! Горе тем, кто живет в довольстве и веселье! Таковы те редкостные открытия, которые провозглашает христианство!
      Религия представляет собой узду для людей, неуравновешенных по характеру или пришибленных обстоятельствами жизни. Страх перед богом удерживает от греха только тех, кто не способен сильно желать или уже не в состоянии грешить.
      Человек всегда будет искать наслаждений, потому что ему свойственно любить все, что скрашивает и делает приятным существование; никогда не удастся заставить человека любить неудобства и несчастья.
      Что бы ни говорили наши богословы, не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога.
      Чтобы постичь истинные основы морали, людям нет необходимости ни в богословии, ни в откровениях, ни в богах; для этого достаточно простого здравого смысла…
      Хватит, видимо, мне, хватит мне о богах и священнослужителях, о религии думать вообще…
- Может, ляжем уже?..
- Евтум, видно, вернется к утру, - отозвался учитель, настоящий гуру. – Пороть мальчика некому!..
- Боюсь, время ушло…
- Вот и я так считаю, - поднялся, чтоб уйти в свою спальню, отец.
      Странный он и несчастный… Нет, не странный, порядочный!.. Он по сути – шахтер, каким был и каким, очевидно, останется до конца своих дней… И вопросы религии, и вопросы политики ненавистны ему!..

                *  *  *

      И вернулись с Евтумом наконец-то домой, на планету свою. Все, к чему мы стремились и чем мы занимались в Крыму, слава Богу, проделано, можно было уже с облегчением вздохнуть. Восемь вечера было. Дома только Амалия и какая-то девочка, вероятно, подружка нашей внешне лишь взрослой красавицы.
- Папа, ты?!.. – засияла от счастья она, обнимая меня, не забыв обнять тотчас и братика. – А мне мама сказала, что вы явитесь завтра!..
- Вот, управились раньше, - явно радостным тоном отозвался Евтум. – А где мама сама?..
- С Игероном, наверно, опять… Они часто куда-то улетают вдвоем. Я не знаю куда, мама только сказала, что весьма далеко.
- Вертолетом?..
- Ага.
      Не успела ответить Амалия, как послышался шум, шум работы моторов нашей птицы стальной.
- Вот и мама! Ура!.. – побежал ей навстречу Евтум.
      Игерон, слава Богу, в дом не стал заходить… Радость встречи с любимой… Как-никак, а неделю не виделись – на Земле находились почти месяца три…
- Сядем ужинать?.. – женушка, спустя десять минут.
- Мне сегодня есть вовсе не хочется, я к тому же на диете в это время сижу, - сообщила Амалия, наша глупая девочка.
- В таком случае не буду и я, - поддержал ее брат; дипломат счел уместным в сей час нас оставить одних, - разве только что яблоко…
      И в столовой с желанной опять заключили друг друга в объятия, потом быстро накрыли и уселись за стол, на который я выставил и бутылку вина, разумеется, крымского красного…
- За нас, Муза, прошу, - поднял я свой бокал.
- И за нашу семью, - улыбалась она…
      Вино располагает к нежностям и разжигает, - писал очень неглупый Овидий. - От выпитого в большом количестве неразбавленного вина бегут, исчезая, заботы. Тогда на сцену является смех, тогда и бедняк собирается с духом, проходят грусть, заботы и морщины на лбу, намерения становятся искренними, что так редко в наш век. Вино уничтожает всякую искусственность. Здесь красавицы часто пленяли сердца молодых людей, и любовь в вине оказалась огнем в огне.
      Если хочешь, чтобы женщина продолжала любить тебя, - и продолжил римлянин, - старайся внушить ей мысль, что ты в восторге от ее красоты. Будет она в красном платье – хвали красное платье, будет она в платье из легкой материи, говори, что оно идет ей. Если на ней золотые украшения, скажи, что лично тебе она дороже золота; если она вздумает надеть костюм из зимней материи, похвали ее за это. Подойдет она в одной рубашке, кричи: «Ты жжешь меня!» и умоляющим голосом проси ее не простудиться. Если ее волосы искусно расчесаны на две косы, восторгайся, что они расчесаны на две косы; если эти волосы завиты, хвали завивку. Восхищайся ее руками в танцах и голосом, когда она поет; если же она перестанет, покажи сожаление, что она окончила пение.
- Я в восторге, любимая, от твоей красоты, - начал льстить своей женщине, когда крымское красное чуть ударило в голову. – Кстати, этот спортивный костюм, подчеркивающий всю прелесть и привлекательность твоей божественной фигуры, тебе очень к лицу!..
- Ах, Наум, не спеши!.. - засияла Евтерпа. – Слова эти, любимый, возбуждают меня!.. Пока дети не лягут, воздержись от таких комплиментов, пожалуйста…
- Тогда выпьем еще.
- И вина мне не надо пока…
- В таком случае, Муза, рассказывай, что у нас в доме нового.
- В доме все, слава Богу, по-старому, только девочку приняли, пусть у нас поживет пока вместо Сарифы. Мать бедняги погибла лишь с полгода назад, сирота, но смышленая и успела уже подружиться с Амалией. Родилась на Ниаре уже, но по сути землячка твоя. В прямом смысле, Наум!..
- ?!..
- Ее предки, уверена, оба были землянами и сюда прилетели очень-очень давно. Лет, наверное, двести с той поры на Земле аж прошло, а у нас они, значит, живут уже более шестнадцати.
- Быть не может такого!..
- Может, может, Наум!.. – тут жена мне поведала все о пришельцах землянах и о том, как несчастных вдруг нашел Игерон.
      Рассказ сей поразил.
- Почему же они по сей день сторонятся ниарцев?.. – был мой первый вопрос.
- Спроси лучше у них.
- Так чего же мы ждем?.. Можем прямо сейчас посетить этот лагерь землян.
- Можем прямо сейчас, - согласилась Евтерпа. – Вертолет нам не нужен для этого…
      И спустя всего пару минут мы с женой оказались в лесу и увидели их, одичавших землян. Вид ужасный, потрясший меня. Бородатые, в космах, на людей уже мало похожие. Девять особей только. Нет, не голые, но… но одежду одеждой уже трудно назвать. У костра самый старший по возрасту, у которого явно во рту мало зубов. Видно, только поели, собирались лечь спать. И на этой болотами окруженной поляне, словно символ успешной и безоблачной жизни, красовалась палатка; ярко-красного цвета – сохранилась-таки, а поодаль шалаш. И средь них одна женщина, вовсе даже не старая, лет за сорок которой всего.
- С кем сегодня мне спать?.. – по-английски спросила она этак ласково, вкрадчиво. – Кто сегодня мой муж?..
- Сама знаешь, наверно, - отозвался беззубый, лет ему шестьдесят, тоном явно обиженным. – Мой черед в эту ночь!..
- В таком случае крепись и готовься на подвиги! – усмехнулась блудница, вовсе даже не страшная. – Я сегодня безумно хочу!..
      Вот как, значит, они…
- Кто сегодня дежурный?.. – обратился ко всем самый крупный и сильный, видно, главный средь них.
- К сожалению, я, - отозвался один.
- Почему «к сожалению»?..
- Потому что безумно устал.
- Так и быть, отдыхай, заслужил, аж двух зайцев сегодня убил!.. – справедливый их лидер. – Считай, очередь сдвинулась, отдежурю я сам!..
- Завтра, значит, вновь мне?.. – огорчился другой.
- Тебе, Саймон, тебе…
      И беззубый с их общим «сокровищем» поспешил удалиться, то есть скрыться в палатке, остальные мужчины поплелись в общежитие-шалаш, лишь их главный остался на улице, шагнул бодро к костру, дров подбросил в него.
      «Улетаем?..» – и тут Муза спросила, правда, в мыслях меня.
      «Ага».
      И когда мы вернулись назад, то есть в нашу столовую, десять вечера было.
- Ты, наверно, вступала уже с ними в контакт?..
- Нет, пока не вступала.
- А девчонка, что ныне у нас?..
- Англичане не знают, что она в это время у нас, стопроцентно уверены в том, что девчушка погибла как и мама ее, утонула в болоте.
- А мать точно погибла?..
- Знаю даже то место, Наум... Ты еще, между прочим, не видел обломков их космического судна. Как они только выжили?! Плакать хочется, видя, представляя ту сцену крушения!..
- А пыталась ли что-то узнать?..
- Полагаю, что этим ты займешься, мой друг. Ты – землянин, не я… Я вот только подумала, может, стоит нам их всех отправить на Землю, назад?..
- Чем они там займутся, голубушка, спустя столько-то лет?!.. Станут подопытными кроликами в каком-нибудь НИИ?.. Глубоко убежден, что они на Земле давно всеми забыты, а их теперешний интеллектуальный потенциал для современных граждан планеты, к сожалению, не представляет ни малейшего интереса. К моему большому прискорбию, эти люди полностью деградировали. Беда вот еще в чем: они помнят немного о том, что в свое время были всеми уважаемыми и востребованными гражданами своей страны, в них осталась уверенность в том, что они не простые рабочие, что они весьма грамотны, по сей день очень нужные!..
- А у нас?..
- Могу только сказать, постараюсь их сделать более-менее счастливыми.
- Боюсь, вряд ли получится, но попытка не пытка. Беда в том, что тебе самому заниматься всем этим и некогда.
      И тут к нам, мы еще находились в столовой, заглянул на минутку Евтум.
- Хочу яблоко взять, - кратко лишь пояснил и спросил неожиданно: - А вы где пропадали? Час назад вас тут не было.
- В одно место нам вдруг захотелось слетать.
- Очевидно, туда, где недавно жила у нас ныне живущая девочка. Ее Виргой зовут.
- Да, туда, - удивилась Евтерпа. – А ты, вижу, успел уже с ней познакомиться.
- Только имя узнал. Расскажите, пожалуйста, о тех людях мне все. Я уже догадался и сам, что они англичане. Как попали они, с какой целью земляне прилетели сюда, что случилось с их судном космическим, какова их в дальнейшем судьба?..
      Пришлось все рассказать, исключив эпизод лишь о том, как земляне совсем без стеснения и без всякой там ревности делят даму свою.
- Завтра с вами слетаю туда, - заявил, все-все выслушав, сын.
- Гора с плеч! – окрыленный идеей, мне подсказанной мальчиком, улыбнулся ему. – Станешь их настоящим спасителем!..
- Нас избавишь от лишних хлопот, - улыбалась Евтерпа…
      Наконец-то отправив своих деток в постель, легли только в одиннадцать… И прижавшись к любимой и желаемой женщине, позабыл обо всем…


      Эх, земляне, пришельцы!.. То, к чему человечество шло, все культурные ценности, достижения науки и техники кровных братьев по разуму вами были, увы, далеко отодвинуты и по сути забыты. Прав Наум, деградация… Дикарями вы стали, ребятушки. И всего за шестнадцать-то лет! Парадокс, но он есть. И вернуться к тому, что вам было известно, чем владели когда-то, ныне трудно уже, невозможно практически. Оно как бы и можно, только жизни не хватит для этого.
      Утро нового дня. Супруг спал, мной замученный…
      Время, время и мы… И взрослеем и старимся, умираем и снова рождаемся…
      Небезупречно утверждение, что «время всего старше», - было сказано кем-то очень-очень давно.* - Ведь «время» есть и прошедшее, и настоящее, и будущее; и то время, которое для нас будущее, несомненно моложе нынешних людей и предметов.
      Парадокс, но моложе становимся после смерти своей…
      Вирга – девочка умная, ей всего девять лет, с нее можно слепить человека достойного, с нее можно слепить настоящую женщину…
      Тут Наум во сне тяжко вздохнул… и тотчас улыбнулся…
      Когда речь идет о любви между двумя, - писал мудрый Бердяев,** - то всякий третий

*Фалес из Милета. Философ и предсказатель. (625 –547 гг. до н.э.)
**Бердяев Николай Александроваич. Русский философ. (1874 – 1948 гг.)
лишний… Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая. Легальность существует лишь для обыденности, любовь же выходит из обыденности. Мир не должен бы знать, что два существа любят друг друга. В институте брака есть бесстыдство обнаружения для общества того, что должно было бы быть скрыто, охранено от посторонних взоров… Брак, на котором основана семья, есть очень сомнительное таинство.
      Ревность не соединена со свободой человека, - сделал вывод философ. – В ревности есть инстинкт собственности и господства, но в состоянии унижения. Нужно признавать право любви и отрицать право ревности, перестав ее идеализировать… Ревность есть тирания человека над человеком. Особенно отвратительна женская ревность, превращающая женщину в фурию.
      А ведь я в свое время сама была очень ревнивой… Вирга станет счастливой!..
      В сексуальной жизни есть что-то унизительное для человека, - верно сказано тем же Бердяевым. – Только  наша эпоха допустила разоблачение жизни пола. И человек оказался разложенным на части. Таков Фрейд и психоанализ, таков современный роман. В этом – бесстыдство современной эпохи, но также и большое обогащение знаний о человеке.
      Сексуальная жизнь и любовь есть основа основ…
      Там, где речь идет о любви, - это сказано женщиной,* - женщины мало думают о гордости, если вообще о ней думают. Гордость – это нечто, что не сходит у них с языка, но никогда не проявляется в делах и поступках.
      И Агата права. Если дело касается двух, двух желающих слиться в объятиях, возбужденных людей, то о гордости в эти минуты говорить не приходится. Гордость в эти минуты превращается в легкий, но сильнее еще одного и другого возбуждающий фарс.
      Вирга очень красивая, стройная, симпатичная девочка. Пусть у нас постоянно, то есть с нами живет. А с землянами теми, что пока что в лесу, разберется Евтум… И все будут довольными, и все будут счастливыми…
      Наконец-то проснулся Наум и мы с ним четверть часа понежились. Потом он поднялся и внезапно спросил:
- Что ты думаешь делать в отношении девочки?..
- В отношении Амалии?..
- Нет, другой, Виргой, кажется, звать… В школу нужно ее отдавать, чтоб не дурой последней была.
- В школу можно, вот только… пусть пока изучает наш ниарский язык. Наши дети, я думаю, будут рады помочь!..
- Пусть пока изучает, - согласился супруг.
      Вирга умная, сильная… Наша дочь, между прочим, родилась лишь чуть раньше ее…
      После завтрака сын и отец собрались уже было лететь к тем несчастным землянам, но тут я, осененная мыслью, обратилась к Науму:
- Может, стоит вам это… взять с собой и вина… и хорошей закуски? Лучше водки, наверно, или крепкого виски. Проще будет общаться, с непривычки у них языки моментально развяжутся!..
- Предложение принято!.. – объявил, улыбаясь, супруг. – А сама не желаешь вместе с нами слетать?.. Мы не знаем где их и искать…
- Извини, не могу. Через час у меня весьма важная встреча, вы же там, полагаю, задержитесь.
- Ладно, радость моя, - ишь, запел после бурной ночи!.. – Сам дорогу найду!..
      Спустя десять минут был-таки англичанам приготовлен гостинец и мои голубки наконец-то отправились в путь, чтобы выполнить важную, лишь на вид совершенно несложную миссию.

*Агата Кристи (урожденная Миллер) Английская писательница, «королева детектива». (1890 – 1976 гг.)
      Встреча та, о которой недавно заикнулась супругу, состоянться должна лишь часа через три, но хотелось еще отдохнуть и немного расслабиться, а вернее сказать, успокоиться, ибо ночь в самом деле весьма бурной была. Тут ко мне, в мою комнату, заглянула Амалия.
- Пошли, мама, в бассейн, - предложила совсем неожиданно.
- В сей момент мне не хочется, искупайся-ка с Виргой.
- А она согласилась уже…
- Ладно, дочка, ступайте, а я позже чуть-чуть подойду.
      Подключусь… Что надеть на себя?.. Это я о купальнике… Когда тело у женщины слишком полное, дряблое, ей по сути уже все равно, чем и в какой степени его нужно прикрыть, у изящных и стройных, настоящих красавиц возникает вопрос, как побольше его, но при том соблюдая приличие, чуть-чуть больше, чем нужно, открыть. Ни к чему это делать сейчас… Вот, нашла очень скромный, сплошной, но достаточно яркий купальный костюм, тотчас влезла в него и отправилась к девочкам.
- Мама, мама, смотри, - и чрезмерно в открытом купальнике, будто рядом с десяток парней, была наша Амалия, - как умею нырять!..
      В сплошной, кстати, у Вирги, ей подобранный дочерью…
- Вижу-вижу, вы умницы!.. – похвалила обеих резвящихся и нырнула в бассейн, в меру теплую воду сама.
      Но резвиться самой не хотелось нисколечко, лишь хотелось на девочек, и на Виргу, смотреть, и смотреть не с поверхности совершенно прозрачной и чистой воды, а со дна, с глубины любоваться  как дочерью, так подружкой ее, видеть все их движения, не всегда грациозные, но достаточно плавные, женские, видеть все в другом свете таинственном, в свете явно чарующем – это нечто такое, о чем трудно словами сказать, это транс всеобъелющий!.. И, казалось, я в сказке была…
- А давай, кто быстрей проплывет, - предложила мне доченька, - вдоль бассейна туда и назад!..
- Соревнуйся с подругой своей, а я буду судьей.
      Вирга здорово плавала и могла, как и я, весьма долгое время находиться в воде без дыхания, но была все же меньше, аж на голову меньше Амалии, если это имеет значение…
- Ладно, мама, суди, ждем команду «на старт!..»
      Много знает она… обходясь и без школы, потому что пытливая… Зачем девочке школа?.. То, что хочет, узнает и так, даже то, что ей знать нежелательно. Ну а если захочет узнать что-нибудь основательно, суть науки серьезной какой, ради Бога, учись, постигай! Сидя дома, при том…
      Я судья, я судья… Как пловец дочь достаточно сильная, только Вирга, малышка, оказалось, сильнее, была много сильнее и быстрее ее, может быть, и меня. И при этом малышка, сделав вид, что устала, даже несколько раз на последних секундах позволяла Амалии, сделав мощный рывок, победить. И как это понять?.. Чувство такта иль пошлая лесть верховодило девочкой?.. Что угодно, но только не лесть!..
      И пришлось дочь признать победителем. Незаслуженно, но… И довольная старшая, нас оставив в бассейне одних, торопливо куда-то направилась.
- Очень хочется яблочко, - пояснила мне коротко.
- Принеси в таком случае и нам!..
      И тут Вирга приблизилась, этак робко меня обняла и сказала:
- Спасибо.
- За что, детка, «спасибо»?.. – тут сиротку и я приголубила…
- Ты такая хорошая, добрая…
- Что ты, милая, что ты?.. – еще крепче прижала к себе.
      Тело девочки скользкое, гибкое, теплое… По моим позвонкам пробежала волна, пробежал электрический ток, и тут я поняла, что влюбилась в нее… И боялась ее отпугнуть, и боялась что-либо сказать…
- А Амалия впрямь очень здорово плавает, - тут нашлась что сказать мне она. – Я хочу, чтобы ты стала мамой моей.
- Считай, ты – моя дочь!.. – целовала любимицу, да, отныне любимицу.
      Но быть мамой ей только, сомневалась сама, вряд ли хватит и сил… Пройдет время, и Вирге нужно будет другое…
      Стоп, распутница, стоп!.. Даже в мыслях пока что того делать нельзя!..
      Тело скользкое, гибкое… но не тело, а тельце таки…
      Тут вернулась Амалия… Мы успели до этого, до ее появления, друг от друга отпрянуть… Принесла нам по яблочку.
      И спустя полчаса, собираясь уйти на ту важную встречу, приказала Амалии:
- Чтобы дома, вернувшись, нигде не нашла ни пылинки!..
- Скажи, Вирге, пускай уберет, - попыталась противиться та.
- Я сказала тебе!.. – разозлилась всерьез и ногой аж притопнула. – Ишь, нашлась мне графиня! Пора что-то уметь уже делать самой! Вирге велено, кстати, кое-что простирнуть.
      Дочь пожала плечами, тотчас сморщила носик, но пилюлю в итоге проглотила безропотно.
      Я в тот день как в тумане была, время будто зависло и висело в пространстве…


      Весь мир против меня, совершенно враждебно настроенный. Нет, не мир, обстоятельства были против меня. Потому что я меньше и что младше других, младше Нира, Евтума, на год младше Кимиллы. А ведь мне десять лет, я беру интегралы будто щелкая семечки, я способен уже делать нечто такое, что не могут и взрослые и я есть начинающий маг… Начинающий маг, но не знающий самых простых, многим-многим согражданам абсолютно известных вещей. Я – мессия, Умсус, я пока что никто…
- Ты куда-то опять?.. – снова задал вопрос, как всегда, вновь куда-то собравшейся матери.
- Не волнуйся, вернусь через пару часов!.. А ты что-то хотел?..
- Ладно-ладно, иди…
      Мать – девчонка, мать – женщина… Только я до сих пор без понятия, чем конкретно они от мужчин отличаются, как устроены женщины… Стыдно было об этом кого-либо спросить. Но однажды решился, у Евтума спросил:
- Извини за нескромный вопрос… - начал робко, естественно.
- Ты влюбился, Умсус?!.. – аж разинул он рот. – Поздравляю тебя!..
- Да, влюбился, вот только…
- И тебе очень хочется знать, хоть разочек увидеть, что у девочек там?.. – стал серьезным Евтум. – Трудно это представить, не правда ли?..
- Верно, верно, Евтум… Полагаю, то место не такое смешливое, как у прочих животных.
- В этом ты ошибаешься, оно очень смешливое, иногда безобразное… Правда, только в тех случаях, когда ты равнодушен и тебе совершенно не хочется это место погладить, нежно-нежно ласкать, когда ты к этой девице, пред тобою раскрывшейся, не пытаешь симпатии, иначе говоря, когда ни она сама, ни ее «сокровища» тебя по-настоящему не возбуждают, - и был дан мне урок. – Чтобы мог представлять, что у милой твоей между ножками, распечатаю несколько фотографии голых, в призывающих позах красавиц, не сегодня, конечно, но спустя пару дней принесу их тебе. Заодно дам немало, в отношении женщин вообще, весьма дельных советов.
- Ах, спасибо, Евтум!.. – завершая интимный, доверительный сей разговор, пожал руку учителю.
      Он сказал, что то место можно нежно ласкать. Было б только желание как с одной, так с другой стороны, было б только приятно и тому, и другому!.. Для того, чтоб друг друга ласкать, может быть, иногда и не нужен мужчина!.. Вот чем, значит, с Сарифой занимается мама среди белого дня!..
      Наши встречи с Камиллой стали более частыми, но, как прежде, невинными. Мы сближались духовно – я пока что не смел, несмотря на большое желание, даже ручку девчонки согреть в своей теплой руке. В тот же день, попрощавшись с Евтумом, вновь пошел с ней на встречу. В старом парке, как правило, было мало людей. Мы сидели на лавочке, я Камилле рассказывал о науках своих.
- Ты, на мой взгляд, Умсус, - вдруг сказала она и при том поднялась, - совершенно не любишь меня.
- Поверь, очень люблю!.. – поднялся и стоял будто вкопанный перед девочкой я.
- Поцелуй же меня в таком случае, глупыш, - тут сказала Камилла, приближаясь ко мне, и закрыла глаза…
      Вошли вскоре во вкус… И стояли друг с другом в объятиях. И спустя четверть часа, наверное, мой проснувшийся «мальчик», потеряв все остатки стыда, отвердев и став будто железным, начал с силой давить в бедра милой моей, очевидно, в то место, где он был еще чужд, но куда так стремился, куда рвался-таки…
- Хватит, хватит, Умсус, - задышав более часто, оттолкнула девчонка меня, а я, глянув тайком на свои же штаны, где виднелся бугор, поспешил приземлиться на лавочку…
      «Мальчик» мой стал, увы, непослушным совсем, трудно стало его усмирять… И в тот вечер, гуляя и как будто нечаянно прикасаясь к любимой, мне достаточно часто приходилось засовывать свою руку в карман, чтоб его, чрезмерно уж пылкого, незаметно прижать… На прощание вновь возжелал впиться в девичьи губки ненаглядной своей, но она отстранилась, кратко мне пояснив:
- Нас тут могут увидеть…
      Значит, нужно найти место более укромное, где не смог бы нас видеть никто!..
      Перед сном долго думал о Камилле своей, и ее представлял… Поздней ночью таки успокоился и куда-то поплыл…
      Белый чистый и теплый песок… И шум моря был слышен, крики чаек слышны, чье-то слышно дыхание… Ба, Камилла, любимая!…
- Ах, целуй же меня!.. – и сказала она.
- Да, конечно, о да!..
      Целовал долго-долго ее, и внезапно совсем осознал, что на сладкой моей вовсе нету одежды!.. и, похоже, на мне… И мой «мальчик» нашел и вошел беспрепятственно в ее явно горячую, явно влажную «девочку», и был встречен с любовью…
- Ах, как мне хорошо!.. – лепетала любимая. – Ты меня покорил окончательно!..
      Тут во мне начала зарождаться, зародилась огромная наслаждения волна, и она захлестнула как меня самого, так мою от восторга вскричавшую и всем телом дрожавшую настоящую женщину…
      И проснулся тотчас… В трусах мокро, в них семя мое. Это сущий пустяк, по сравнению с тем, что Камилла по сути уже стала моей…
      Прошло несколько дней. Евтум слово сдержал, принес мне фотографий девушек, от которых, естественно, вовсе не был в восторге.
- Фи, какие вульгарные!.. – сказал, их просмотрев. – Совершенно бесстыжие и продажные шлюхи!..
- Скажи лучше спасибо, что не дал тебе, дурню, настоящее порно! Догадался и сам, что могу тебя этим травмировать!.. Ответь лучше, зачем, на кой хрен тебе лица этих пошлых шалав, ты на попки и щелки смотри! Сам же этого жаждал!..
- Да, конечно, прости.
      Он махнул лишь рукой, став при этом серьезным.
- Теперь слушай внимательно!.. – тут Евтум, снова слово сдержав, с полчаса мне рассказывал, как вести себя с девушкой при интимном свидании, где и как нужно их целовать, чтоб скорей и сильней возбудить, дал действительно множество весьма ценных советов.
- Я, конечно, тебе очень-очень признателен, благодарен за этот урок, - и ответил ему, - но скажи мне, пожалуйста, каким образом ты обучился всему, всем-всем этим премудростям?..
      Уж не мама ль моя просвещала в постели его?!..
- Оглянись-ка, Умсус!.. – прочитав мои мысли, наверное. – Кругом столько красавиц! И все жаждут любви!..
- И замужние?..
- Да. Даже больше, поверь, чем невинные девушки!.. Частота потребности мужчины или женщины получать удовольствие в сексе аналогично производительности дойной коровы – чем чаще через определенный интервал времени доят корову, тем больше она готова давать молока. Самой активной и страстной в сексе женщина становится не в двадцать лет, а уже после сорока!.. Активность же мужчины к этому возрасту заметно спадает, зато сам секс становится у него более изысканным, более ярким и продолжительным. Однако, если зрелый мужчина не проявляет должного внимания потребностям собственной жены, каким-то образом уклоняется выполнять свой супружеский долг, его несчастной, здоровой и сексуально озабоченной женщине больше ничего не остается, как привлечь, соблазнить и отдаться другому, более проворному, а иногда и более молодому мужчине.
- Ты профессор, Евтум!..
- Нет, любитель, Умсус, - скромно ответил гуру, собираясь уйти, завершая сей наш разговор.
      И остался один. В этот вечер с любимой своей я не должен был встретиться, значит, время достаточно, чтоб сегодня уже рассмотреть основательно фотографии девушек, а вернее сказать, разглядеть те места, что у девушек там, между ножками. И то место у милой, на уме лишь Камилла была, вскоре так возбудило и пленило меня, что я мысленно начал ее там целовать, начал малые губки, что в ее желобке, нежно-нежно вылизывать. И они не смешливы совсем, эти женские прелести… Всю ее целовал и вылизывал, и любимая млела и впадала в неистовство… Это длилось весь вечер, продолжалось, казалось, всю ночь, пока в спальню мою не явился отец…
- Что случилось, Умсус?.. – выводя наконец-то из транса меня, удивленно спросил. – Время восемь утра, ты в постели еще! Мать уже беспокоится, может быть, заболел.
- Совершенно здоровый. Поздно лег и проспал.
- Рад то слышать, вставай!.. – перед тем, как уйти, улыбнулся муж матери…
      Поздний завтрак, и шутки в отношении меня… Мне шутить не хотелось совсем, ибо думал опять о Камилле своей. Встреча с ней только в два, в два часа только дня!..
      Отец скоро на службу ушел, мать с Сарифой куда-то отправилась, очевидно, на пасеку, чтобы там им никто не мешал… Вновь оставшись один, попытался читать, изучать биологию. Сам того не заметив, перешел к анатомии, к анатомии женщины…
      Понимал, что безумствую, однако противиться собственному бессознательному «я», сладострастным желаниям своим, вовсе не было сил. И зачем же противиться?.. Евтум старше меня лишь на год и пять месяцев, чем я хуже его?!.. Правда, он – сильный маг, вероятно, для целей своих он использует магию, я – пока начинающий… Скажу честно, не думал о том, что такое стремление, войти в лоно любимой мной девочки, может позже, чуть позже, увы, повлиять и в итоге травмировать ее хрупкую психику, повлиять на ее поведение при свидании со мной, как ни странно, не думал о том, при каких обстоятельствах это может случиться, ничего не планировал, просто жаждал Камиллы своей… Зная твердо, что станет моей…
      В старом парке безлюдно.
- И куда мы сегодня пойдем?.. – и спросила с улыбкой меня, обняла и прижалась желанная.
- Нам никто не мешает и здесь, - и ответил ей шепотом, впился в губы ее.
      Тут мой «мальчик» опять поднялся, и что делать, не знал!..
- Мог бы раз хоть меня пригласить и к себе, - оторвав свои губки, изменившимся голосом вдруг сказала Камилла.
- Верно, радость моя!..
      Когда я уходил, дома матери не было. И вообще никого!.. Если даже вернется кто-нибудь из своих, то не раньше пяти!..
- Тише, тише, Умсус! Больно быстро несешься!..
- Извини, я задумался, - сбавив темп, взял любимую за руку.
      Вот и дом мой, и комната… И кругом тишина…
- Пошли в спальню мою, - предложил без стеснения, снова взяв свою девочку за руку.
- А что будем там делать?.. – лишь спросила она, но не стала противиться, пошла тотчас за мной.
- Можем лечь и немного поспать, - приготовил постель. – Но сначала, конечно, разденемся.
- Ты же мальчик!..
- И что?..
- Пусть уж будет по-твоему, но я спать не хочу!..
- Раз не хочешь, тогда… В таком случае, любимая, расцелую тебя.
- Неужели всю-всю?!.. – явно очень волнуясь, сняла платье Камилла и осталась лишь в трусиках.
- Я всегда свое слово держу!.. – сам уже обнажившись пред ней, добродушно добавил: - Сними, цыпка, и это…
      Ба, меж ножками девочки еще не было пышных и вьющихся, каких видел на фото, волосиков!.. Как и у меня… Только две половинки плотно сомкнутых губок… Белых, нежных, припухших…
- Ах, что там у тебя?!.. – бросив любящий взгляд на мой низ живота, испугалась немного желанная.
- О нем можешь пока что забыть! Сперва слово сдержу!.. – оказавшись на ней…
      На лице моей цыпочки – ожидание счастья, ожидание блаженства… Глаза была закрыты… Вскоре стали моими, то есть мной расцелованы, ее шейка и мочки ушей, и зачатки грудей. И сползал потихонечку вниз, стал водить языком по ее животу, с шелковистою кожей лобку…
- Ножки шире раздвинь, - попросил… приказал, уже бедра целуя своей очень послушной и податливой девочки.
      Наконец-то раскрылся, для меня распустился ее нежный и дышащий и пленительным запахом опьянивший бутон, не спеша войти внутрь целовал и лизал все, что было вокруг… И Камилла дрожала, всем-всем телом тряслась…
- Ах, пожалуйста, скорее!.. – с нетерпением воскликнула и, схватив меня тут же за волосы, моментально направила мой раскрывшийся рот в нужном ей направлении, к розоватым и влажным и никем не целованным, своим маленьким губкам…
- Ай-ай-ай!.. – в исступлении мечась, сжав мне ножками голову, через пару минут вновь воскликнула девочка…
      Спустя пару минут и Камилла мне тем же ответила, и какое-то время мы ласкали с усердием, целовали друг друга… Войдя в раж одновременно, наконец-то и я испытал, на сей раз уже явно достиг наслаждения вершин… И был счастлив немеренно!.. А спустя полчаса я вошел в мякоть девочки более мощным орудием, ныне Другом его назову. И был встречен с любовью… И был встречен с любовью еще несколько раз…
      В пять мы вышли на улицу… Я ее проводил. На прощание Камилла тайком прикоснулась к тому, кто недавно в ней был…
- А я снова хочу, - сообщила с лукавой… и наивной улыбкой, - мне бы снова его…
- В другой раз, дорогая, в другой, - сжал ответно ей попку.


      Интересно бы было узнать, с кем супруга встречается. Не шпионя, о нет, только раз поглядев на прохвоста того!.. Может быть, не прохвоста совсем, а мужчину достойного!..
- И куда ты сегодня?.. – спросил, видя снова из дому уходящую Еву. – Как обычно, к подруге своей?..
- Да, к подруге своей, - усмехнулась она, повернувшись, ушла.
      О разводе, замечу, разговоры затихли, и причиной отказа разводиться немедля послужила Тилиния. И теперь, между прочим, дочка дома была, и оставить надолго ее совершенно одну я, конечно, не мог.
- Папа, мама опять?.. – начала было крошка…
- Опять, Тиля, опять, - я ее перебил.
- А ты можешь сходить и ее привести, - подсказала она неожиданно.
- Нет, увы, не могу, мама взрослая девочка!..
- В таком случае терпи, – ишь, какая разумная!..
      Чтоб увидеть, с кем Ева общается, много время не надо…
- Четверть часа побудешь одна?.. – и спросил я Тилинию.
- Да, конечно, хоть час!..
      Стыдно делать такое: за женой втихомолку, как какой параноик, подглядывать, но что делать, раз больно уж хочется… А с другой стороны, то всем этим проблемам моим, если мыслить масштабно, грош цена, и не более…
      Если хочешь прожить без печали, - говорил в свое время Менандр,* - не женись.
      Следует почаще обращаться к высказываниям знаменитых и гениальных людей, несмотря и на то, как давно их не стало, – все ответы найдешь на вопросы свои.
      Может быть, я ревную-таки?..
      Ревность наносит смертельный удар самой прочной и самой сильной любви, – давно сказано было Овидием.
      Прав, конечно, был мудрый поэт, но ко мне замечание его все ж таки не относится.
      Наши жены думают, - и писал Бомарше,** - что если они нас любят, так это уже все. Вбили это себе в голову и уж так любят, так любят (в том случае, если действительно любят) и до того предупредительны, так всегда услужливы, неизменно и при любых обстоятельствах, что в один прекрасный вечер, к вящему своему изумлению, вместо того чтобы вновь ощутить блаженство, начинаешь испытывать пресыщение. Если мы ищем на стороне того наслаждения, которого не находим у себя дома, то это потому, что наши жены не владеют в достаточной мере искусством поддерживать в нас влечение, любить всякий раз по-новому, оживлять… прелесть обладания прелестью разнообразия.
      Упрекать Еву в том, что в постели она чрезмерно пассивна, не владеет искусством поддержания влечения, с неких пор совершенно немыслимо, ибо в этом она – настоящий знаток, можно смело сказать, что в вопросах интимных услад она слишком раскована.
      Наше счастье вовсе не состоит и не должно состоять в полном удовлетворении, - писал некогда Лейбниц,*** - при котором не оставалось бы больше ничего желать, что способствовало бы только отупению ума. Вечное стремление к новым наслаждениям и новым совершенствам – это и есть счастье.
      Счастье наше – стремление к новым… ощущениям и радостям, – и так можно сказать. Так чего же я требую от супруги своей, почему сам собой недоволен порой, получив наслаждение?!.. И пусть Ева их ищет сама, ну а я в свою очередь найду их для себя!..

*Менандр. Афинский драматург. (ок. 343 – 291 гг. до н.э.)
**Бомарше Пьер Огюстен. Французский драматург. (1732 – 1799 гг.)
***Лейбниц Готфрид Вильгельм. Немецкий философ. (1646 – 1716 гг.)
      Нет, разочек таки прослежу и увижу воочию, раз уж так запланировал, где и с кем моя сладкая в это время находится. Может быть, самому после этого, насмотревшись на вольности женушки, лечь в постель с ней уже не захочется?..
      Разве не все равно, занять ли такой дом, в котором жили многие, - и писал Аристипп,* - или такой, в котором никто не жил? И не все ли равно, плыть на корабле, где уже плавали тысячи людей, или где еще никто не плавал? Вот так же все равно, жить ли с женщиной, которую уже знавали многие, или с такой, которую никто не трогал.
      Верно сказано, но… Аристипп говорил о когда-то гулявших или несколько раз состоявших в замужестве женщинах, а с последним замужеством ставших верными мужу последнему. Снова промах, увы!..
      Ну и где же она, моя блудная женушка?..
      Ба, квартира шикарная!.. Я, конечно, невидим. На диване две женщины, они пили вино. Только Ева моя более-менее веселая… И квартира не только шикарная, в ней царил образцовый, ни единой пылинки, можно даже сказать, идеальный порядок! На такое способна разве только что женщина чересчур педантичная, какой, видно, хозяйка была. Лет ей столько, как Еве, двадцать пять, двадцать шесть. Трудно в это поверить, но, похоже, что правду говорила жена, что она не изменница!..
- Может, яблочко, Ева?.. – на столе виноград и гранаты, и весьма симпатичные яблоки.
- Нет, спасибо, Аурелия. Дома муж постоянно заставляет их есть… А гранатом побалуюсь.
- Значит, муж таки любит тебя, - улыбнулась хозяйка.
- Лучше б меньше любил, - улыбнулась жена.
      Лучше меньше?!.. Ого!.. Это Ева такое!.. Это юмор такой у нее, черный, видимо, юмор!.. Даже если супруга и не любит меня, то любая из женщин сама жаждет любви, того жаждет любая, и старуха и юная!.. Кто их, женщин, поймет? И не стоит пытаться их хоть как-то понять!..
      И вернулся домой.
- Нашел маму?.. – Тилиния.
- Я ее не искал, - растерялся слегка.
- Где тогда пропадал?!.. – тут надулась малышка. – То уходит куда-то она, то ты сам исчезаешь неизвестно куда!..
- Повторяю, что мама твоя уже взрослая девочка, и нигде не болтается, а с подругой беседует!..
- В таком случае молчу, - успокоилась девочка.
      Комментировать это, полагаю, нет смысла, только кратко скажу: дочь печется за мать, за своих непутевых родителей…
      И вернулась любимая женщина через пару часов – та, которой не хочется, чтоб любил ее муж. И вернулась счастливая.
- Надоело, нет сил больше дома сидеть!.. – заявила она. – Я работу нашла!..
- А кто будет с Тилинией?..
- Найдем девочке нянечку, - разговор состоялся без присутствия дочери.
- Вдруг она заупрямится, не подпустит к себе эту няньку вообще?..
- Кто ее будет спрашивать? – усмехнулась супруга. – Как сказала, так будет!..
- Ну а что за работа?.. – спросил я после паузы. – Что ты там будешь делать?..
- Секретарь-референт только что зародившейся, правда, маленькой фирмы.
- Ну и ну! Бизнес леди почти!.. – сказал это с иронией. – Ну и чем же она, эта фирма твоя, занимается?
- Созданием новых семей, - призадумалась женушка. – Кто-то хочет жениться, а ка-

*Аристипп из Кирены. Философ, основатель этического учения гедонизма. (430 – 355 гг. до н.э.)
            кой-то красавице давно замуж пора…
- Сводничеством?..
- Можно сказать и так… Благородная миссия!..
- Благородная, да!.. – это снова с иронией. – И кто босс вашей фирмы?..
- Босс – подруга моя, очень умная женщина! Зовут, кстати, Аурелией.
- Разведенная?..
- Да.
- Сутенеров подобран уж штат?..
- Ты о чем?!..
- Все понятно, голубушка.
- Что понятно тебе?!..
- Что ты глупая девочка, - улыбнулся жене. – Делай, Ева, что хочешь! Имей только в виду, что и я человек, что предел есть всему!..
- Ладно, ладно, Тирал… Я еще раз о всем хорошенько подумаю.
      И чего не хватает этим странным созданиям?.. Тумаков и диктаторства…


      То в Крыму, то в Москве, то в своей Воркуте жизнь моя проходила дурацкая без семьи и детей, зато с уймой проблем галактической важности. И в последнее время находился в столице, где мне очень не нравилось из-за смога и шума, из-за спешки и тупости руководства страной.
- Сумма очень большая, - сам министр финансов.
- Не слепой, слава Богу, пока!.. Проект тоже большой!.. И на нем, между прочим, стоит виза премьера.
- А он будто не знает, что в стране вновь растет инфляция. Не по дням, по часам!.. - до чего же придирчивый и ворчливый старик!
- Это ваши проблемы!.. – и тут я разозлился всерьез. – Мне нужны мои деньги, и как можно скорее!..
- Ну раз подпись премьера, - поднял трубку министр-бюрократ, - значит, скоро получите. Не все сразу, конечно… - и так далее, так далее.
      Одним словом, казенщина, вторым словом, Россия!..
      Давно время созрело хоть что-либо менять, бюрократию вырвать и сжечь, уничтожить на пару с коррупцией!.. Может быть, и не все, но процесс возрождения совершенно приемлемых деловых отношений очень многим зависит от тех, кто стоит у руля, тех, кто правит страной.
      Соотношение между правителем и народом таково: - писал мудрый Конфуций,* - император – всадник, чиновники и законы – узда и вожжи, народ – лошадь. Чтобы хорошо управлять лошадьми, нужно их правильно взнуздать, ровно держать вожжи и стимул, следует соразмерять силы лошадей и наблюдать за согласным бегом последних. При этих условиях правителю можно не издавать ни одного звука, вовсе не хлопать вожжами и не подстрекать стимулом – лошади сами собой побегут.
      Кнут и вовсе не нужен, нужны вожжи и стимул!.. Те, кто больше всех трудятся, больше пользы приносят отечеству, остальными бывают обижены.
      Вот боярышник и груша, - писал позже другой, также мудрый китаец Чжуан-цзы,** - апельсиновое дерево и памела. Как только плоды созреют, их обирают, а обирая, оскорбляют: большие ветви ломают, маленькие обрывают Из-за того, что полезны, они страдают всю жизнь и гибнут преждевременно, не прожив отведенного природой срока. Это происходит со всеми…
      В шахту, в шахту обидчиков, так сказал бы отец!..

*Конфуций Ку-цзы. Древнекитайский философ. (551 –479 гг. до н.э.)
**Чжуан-цзы. Древнекитайский философ и мудрец. (369 – 286 гг. до н.э.)
      Никакое преступление не может иметь законного основания, - еще позже написано мудрым Ливием Титом.*
      Ни один отдельный гражданин не должен стоять так высоко, - также сказано Ливием, - чтобы его нельзя было, согласно законам, призвать к ответу. Ничто так не отвечает равенству и свободе, как возможность привлечь к суду любого, и даже самое могущественное лицо. Что же (не говоря уж о высшей должности в государстве) можно было б без страха кому бы то ни было поручить, если бы не нужно было отчитываться в своих действиях?
      И не Бога бояться должен каждый из нас, когда мысли приходят в головушку, скажем так, нехорошие, а закона сурового. И долой всякий блат и фавор, панибратство и связи любовные, пред законом, известно давно, все должны быть равны!..
      Но так скучно и жить, и все это – рутина, боюсь, скажете вы. Ну и зря, уверяю вас я… Кто духовно богат, тот найдет наслаждение там, где его внешне будто и нет, тот найдет удовольствие в труде, в постоянном мышлении!..
      Во всех занятиях плод с трудом созревает по их окончании, - говорил Эпикур,** - а в философии познание и удовольствие бегут наперегонки. Наслаждение не следует за познанием, но познание и наслаждение существуют одновременно.
      Наслаждение и труд… можно поменять местами, то есть сказать наоборот: труд и наслаждение, – вот смысл всей нашей жизни!..
      Размышлять, между прочим, тоже надо с умом, научитесь тому.
      Учиться надо всю жизнь, до последнего дыхания, - утверждал Сюнь-цзы.*** - Тот же, кто бросает обучение – тот зверь.
      Я пробовал целый день размышлять, - вот, что далее им сказано, - но не получил и того, что дало бы даже кратковременное учение. Я пробовал глядеть вдаль, поднявшись на цыпочки, но не увидел того простора, который видно с высоты. Когда стоишь на высоком месте и машешь кому-либо рукой, рука не становится от этого длиннее, однако ее видно издалека. Если крикнуть по направлению ветра, голос не станет от этого сильнее, однако слушающий услышит его очень отчетливо. Если ехать в повозке, запряженной лошадьми, то ноги не станут от этого быстрее, однако можно преодолеть расстояние в тысячу ли. Если плыть в лодке, от этого не станешь лучше плавать, однако можно переплывать большие и малые реки. При рождении совершенный человек не отличается от других. Он отличается от остальных тем, что умеет опираться на вещи.
      По-настоящему и мыслит лишь тот, кто делает это опираясь на опыт. И не только свой личный, но и опыт великих мыслителей…
      Опираться на вещи… и на опыт, на сны… Толкование снов.
      Сюда можно отнести истолкование или изложение снов, - писал мудрый Агриппа,**** - толкователи которых прозваны особым именем Conjectores, или толкователи снов, как говорит Еврипид: Qui bene conjectat, is vates optimus esto. Что означает: Тот, кто умеет быть хорошим советчиком, должен быть лучшим предсказателем. Этому искусству великие философы приписывают слишком много, а особенно Демокрит, Аристотель и его последователь Фемистий, как и Синесий Платоник, которые так любят приводить различные сны и случайный казус являют подлинным, осмеливаясь убеждать людей в том, что ничего не снится напрасно.
      Ибо говорят они, что небесные влияния порождают как различные формы телесной материи, так и человеческие воображение и фантазию, являющиеся инструментом, который якобы согласно положению небес создает различные обличья и образы,

*Ливий Тит. Римский историк. (59 г. до н.э. – 17 г. н.э.)
**Эпикур. Древнегреческий философ. (341 – 270 гг. до н.э.)
***Сюнь-цзы. Древнекитайский философ. (ок. 313 – 235 гг. до н.э.)
***Генрих Корнелиус Агриппа фон Неттесхейм. Немецкий философ, врач и астролог. (1486 – 1535 гг.)



подобные тем, что существуют наяву. Это происходит по большей части во сне, так как в это время человеческие души свободны от всех внешних забот тела и способны притягивать к себе подобные небесные влияния. И благодаря этому получается, что спящим во сне становятся известны многие вещи, которые скрыты от них в бодрствующем состоянии. Преимущественно по этой причине они придерживаются того, что увиденное во сне следует считать истинным.
      Между тем не все они приходят к согласию как в отношении внешних, так и в отношении внутренних причин сновидений. Платоники полагают, что речь здесь идет об идеях и познании их душами. Авиценна полагает, что сны вызываются движением Луны, ибо человеческая фантазия, пока он спит, подвергается облучению ее светом. Аристотель подводит сны под здравый смысл, а именно, считает их выражением фантазии. Аверроэс считает их порождением воображения, а Демокрит – порождением образов, исходящих от самих предметов. Альберт исходит из влияния небесных тел при наличии некоторых посредников и идей, постоянно нисходящего с небес. Медики связывают их с человеческим юмором, впрочем, некоторые и с переживаниями и заботами, которые присущи бодрствующему человеку. Арабы приписывали их естественному разуму человека, некоторые из них полагали, что сны – проявления власти души и одновременно – влияния неба. Астрологи же полагают, что во всем виноваты созвездия, некоторые же из них винят воздух.
      Об истолковании снов написано Артемидором, известны также книги Авраама, о котором Филон в своих книгах написал, что тот первый изобрел способ искусственно вызывать сновидения. Другие же в своих книгах предполагают, что к этому приложили руку Соломон и Даниил, которые глубоко исследовали сны и кроме них не оставили нам ничего более существенного.
      Цицерон, однако, в своих книгах о предсказаниях, противясь тщеславию и упрямству упомянутых авторов, с которыми они приписывают снам веру в их исполнение, завел дискуссию, используя тонкую аргументацию, которую я здесь не могу привести…
      Можно по-разному относиться к словам Цицерона или самого Агриппы, однако совершенно неосмотрительно с их стороны пренебрежительно отнестись к постулату, что ничего не снится напрасно. Напрасно в нашем мире вообще ничего не делается!..
      В сновидении увековечена первобытная эпоха человечества, - было сказано Ницше,* - которой мы уже никогда не сможем достичь прямым путем. Сон – это ребус, - утверждал Зигмунд Фрейд,** главный принцип исследования сновидений которого видеть за обычной бессмысленностью «скрытый смысл». Сон отражает прошлое, - делает он вывод в «Толковании сновидении», - так как в прошлом заключены все его истоки… Сновидение приводит нас в будущее, поскольку демонстрирует исполнение наших желаний; но это будущее, являющееся настоящим для видящего сон, благодаря непреходящему желанию моделируется в виде картины прошлого.
      Следует отметить, что реальные факты и события в сновидении часто заменяются символами. Символика сна оказывает большое впечатление на пытающихся ее интерпретировать и, несомненно, служит в ряде случаев ключом к сновидению.
      Но вернемся к реальным событиям. Я в Москве уже месяц почти, а столица – не Крым, в ней комфортно, уютно разве только французам… Жил, конечно, в гостинице.
- У нас ныне прохладно, - предупредительно сообщила доселе мне невиданная женщина-администратор, очевидно, из отпуска вернувшаяся reception.
- Что вы этим хотите сказать? – добродушно спросил.

*Ницше Фридрих. Немецкий философ. (1844 – 1900 гг.)
**Фрейд Зигмунд. Австрийский врач-психиатр и психолог. (1856 – 1939 гг.)
- За доп плату могли бы вам грелочку представить на ночь, - улыбнулась лукаво красавица.
- Во весь рост?..
- Это уже зависит от ваших личных пожеланий…
- В Воркуте в сей момент минус тридцать и ветер, - улыбнулся ей я.
- Воркута… и жена далеко!.. – дама явно сговорчива, явно грелкой могла бы послужить и сама.
- Большой выбор?..
- Показать фотографий?..
- Нет, не надо пока, - глядя этой шалунье в лицо; но она, не смутившись при этом нисколечко, мне глядела в глаза. – Я бы это, ну, с вами…
- Что вы, что вы, Арсентий?!.. – артистично ответила женщина. – Чтоб в рабочее время заниматься таким?!..
- Буду ждать лично вас!.. – сказал ей, уходя.
      Едва двери в свой номер открыл, как раздался звонок…
- После двух уже ночи, - будто делая милость, даря мне сокровенное, сообщила со вздохом красавица. – И всего лишь на час-полтора…
- Вот и славно! Пока!..
      Заказав ужин в номер, поел. И весь вечер работал, совершенствуя то, что, казалось, готово давно, одним словом, трудился над любимым дитя… Оно, правда, зачато не мной, а Наумом, моим же отцом… Общий мир, но не общая жизнь… и не общие женщины…
      В десять лег и какое-то время слушал музыку, классику… Чио-Чио-сан. Сюжет, кстати, банален, как банальная жизнь многих-многих людей…
      Жил Пуччини давно, жив Пуччини всегда…
      Незаметно уснул.
      И какие-то монстры окружили меня, а я был весь в грязи, в желтой глине, опилках; и на мне были жалкие, рваные и пропахшие потом, и едва прикрывавшие тело лохмотья. Но мне не было стыдно, ибо все понимал, понимал, что весь этот спектакль происходит во сне, монстры – только статисты…
- Ах, зачем ты, Арсентий, - обратился ко мне самый старший из них, - так упорно стараешься изменить этот мир?..
- Чтобы вам, бестолковые, много легче жилось, - и ответил бесхитростно.
- А откуда ты знаешь, чего хочется нам?..
- От верблюда, дурак?!.. Неужели так трудно понять: если мир сей погибнет, то и вам всем каюк!..
- Мы бессмертные!..
- Чушь!..
- Не боишься?..
- Чего?..
- Не «чего», а кого!..
      И мне стало вдруг страшно действительно – монстры-духи уже приближались ко мне… Понимал, что бессмертен мой собственный, пока мир существует, и мятежный мой Дух, но он должен быть в теле! А иначе, действительно, всем настанет каюк!..
      И проснулся в холодном поту… Слышен шорох… То женщина…
      Хорошо, что пришла… Все задатки в ней монстра, несомненно, имеются… Как у всех, как у всех… в том числе у едва лишь родившихся мальчиков-девочек, в том числе у святых… Монстр есть собственный плод, монстр – плод общих проступков и греховных деяний, коллективных грехов…

*  *  *


      Гипнотический транс, в который мы поочередно вводили каждого из членов экипажа космического корабля землян, ничего нам не дал. К сожалению. Единственное, по которому мы могли примерно ориентироваться о дате отлета их из Земли, был чудом после взрыва судна уцелевший тюбик с питательной смесью, датированный 2005-ым годом. Вероятно, в тот год экспедиция землян и отправилась в путь. Но я сам в это время еще жил на Земле, о полете таком и не слыхивал!.. И, насколько известно, достижения космической техники землян к этому времени были настолько невелики, что этого сделать они практически и не могли.
- Гражданином какой страны ты являешься, Саймон? – вот один из вопросов, задаваемый во время этого сеанса, на который все члены судна отвечали охотно, можно даже сказать, с превеликим желанием.
- Гражданин США!..
- На каких же объектах, кроме нашей Ниары, ты еще побывал?..
- На Луне. Всего-навсего раз.
- Как давно до отправки руководством НАСА был запланирован полет на Ниару?..
- Нет, не помню, не помню, - традиционный ответ.
- В каком году вы стартовали из Земли?..
- Мне безумно болит голова!..
      И болели у всех!.. Начинались они, эти боли тогда, когда мы задавали землянам серьезные, совершенно конкретные вопросы, подвергать их страданиям было просто бы варварством!..
- Попытайся отправить кого-либо из них в более раннее время, - совет Музы моей, - чтобы позже проследить всю дальнейшую жизнь.
- Я об этом не раз уже думал и сам…
      Отправлял… И с успехом вначале…
- Двухтысячном году мне исполнилось двадцать пять лет, - отвечала мне женщина. – В этом же году получила приглашение из НАСА и была принята на работу биологом, замуж выйти хотела уже… Ах, опять у меня разболелась совсем голова!..
- Что же было потом?!..
- А потом я очнулась в лесу средь каких-то людей… На вид будто знакомые… А как там оказалась, я не помню совсем… Повторяю, мне очень, безумно болит голова!..
      Аналогичные ответы на задаваемые вопросы были получены и от остальных членов команды, очевидно, подсознание каждого из них, в случае непредвиденных обстоятельств, было заранее настроено на автоблокировку. Для того, чтобы у кого-нибудь из астронавтов его разблокировать, нужен был, разумеется, код, код для каждого разный!..
- Что, сдаемся?.. – Евтерпа.
- Не спеши. Возраст женщины мы можем установить при помощи анализов, исходя из чего можно установить и год старта…
- А что это нам даст?..
- Может быть, что-нибудь прояснится потом…
- Что ж, давай, устанавливай…
      Вот итог: отправление землян на планету Ниара произошло действительно в две тысячи пятом году! И как это понять?!.. Странно то, что и более развиты и по сути о всех самых главных событиях во всей нашей галактике знающие интарцы не могли нам ничем абсолютно в этом деле помочь. Не могли?..
- Не хотят, видно, ваши ребята с нами тесно сотрудничать, - высказал свое предположение Музе.
- Не хотят, - согласилась она.
- Может быть, потому, что всю эту кашу сами и заварили?..
- И нет смысла пытаться хоть что-либо узнать…
      И у наших, из НАСА, не спросить никого – на Земле с той поры прошло множество лет. Документы, естественно, глубоко засекречены!.. Можно только у мертвых спросить...
      Разместили землян в большом доме за городом, как к каким уголовникам, к ним приставив охрану. И отмыться, побриться и прилично одеться заставили, даме дали отдельную комнату… И прислали врача… Все здоровы, отмечу, физически, а по правде сказать, все – больные психически…
      При огромном желании мог бы сам о землянах все подробно узнать, но такое желание во мне вскоре исчезло вообще, потому что и так был известен ответ, о котором уже намекал: дело рук это наших друзей, наших славных интарцев, наших работодателей.
- Может, ты мне ответишь, Наум, как земляне попали сюда?.. – интересовался Тирал; он, конечно, был в курсе всех последних событий.
- Вопрос этот совсем не ко мне, спроси лучше, мой друг, у банкиров своих… И мне скажешь ответ!..
- Непременно спрошу…
      Спустя несколько дней премьер вновь подошел, а вернее, зашел в кабинет.
- Хочешь знать о своих?..
- Да… Сначала присядь. Может, кофе?..
- Давай!..
      И за чашкой напитка горячего рассказал мне о том… о чем я уже знал. Разойдясь, перешел и к подробностям…
- Хватит, хватит, Тирал!.. – глотнув кофе, его добродушно прервал. – Голова – не архив и не память компьютера, чтоб в ней что-то излишнее сохранять и держать!.. Расскажи-ка мне лучше, как ты сам поживаешь теперь, как в семье у тебя…
- А оно тебе надо, Наум? Голова – не компьютер!..
- Не смущайся, выкладывай!..
      Рассказал, очевидно, о всем… приведя в замешательство, в легкий ступор меня – как-никак, а в падении Евы был повинен и я.
- Не святой, между прочим, изменяю ей сам, - и признался Тирал. - Но тут дело другое, оно даже не в том, что разрушим семью и обидим Тилинию, дело в том, что вся эта история может стать достоянием гласности! И что скажет народ? Что супруга премьера есть хозяйка борделя?..
- Так и скажут, поверь, - призадумался я. – Может быть, твою Еву стоит мне приструнить, повлиять на нее, ну, при помощи магии?..
      Раз уж сам совратил, теперь нужно приструнивать!..
- Скажу честно, не знаю, Наум, - и ответил Тирал, призадумавшись. – Самому это делать, когда морда в пуху, согласись, совершенно безнравственно. Этим я только силы, как маг, свои буду терять… Пусть все будет как есть, лишь бы Еве хватило ума держать все это в тайне, чтоб никто не узнал ни о грязных делах их с Аурелией, ни о шашнях ее…
- Как желаешь, мой друг!.. – пожал руку премьеру-приятелю.
      Отказался-таки… Только это не значит, что я должен спокойно на все это смотреть. Через день, и средь белого дня, заявился в дом друга невидимым, как бывало когда-то, давно. Ева что-то готовила, а малышка Тилиния увлеченно играла. Как всегда, в своей комнате. Лишь тогда пред хозяйкой предстал, чтоб она не пугалась, обратился к ней ласково:
- Ах, не бойся же, Ева, меня!..
- Ты опять?.. – обомлела-таки непутевая. – Поиграешь и бросишь опять, а мне позже страдать!..
- Не волнуйся, не трону и плохого не сделаю!.. – успокоил Тирала жену, тут же ввел ее в транс, правда, в легкий пока…
- Я твоя, - и сказала она, - делай все, что захочешь, Наум!..
- Ты и правда во власти моей и ты слышишь мой голос, - и продолжил внушение. - Только мой слышишь голос теперь и уже потихонечку погружаешься в сон… И все глубже и глубже погружаешься в сон… И запомни, пожалуйста, голубушка, что я твой господин, но тебе, в роли мужа законного, нужен только Тирал, а Тилинии, дочери, очень нужен отец… настоящий, родной…
      Долго длился сей сеанс. Относительно долго. Хочу кратко заметить, что кого-то учить и воспитывать – не мое совершенно призвание, не любил того делать вообще… Приходилось, увы…
- Неужели уйдешь, - у двери тихо Ева с улыбкой, этак робко и вкрадчиво, обратилась ко мне, - и не трахнув меня?..
- Да, уйду… Будь, пожалуйста, умницей!..
      Дело сделано, но… был осадок таки на душе, была злость на себя…


      Мы с Наумом не пешки, мы с ним знатные личности… Только это не значит, что мы выше других…
      Незнатные являются основой для знатных, - писал некий китаец Лао-цзы,* - а низкое – основанием для высокого. Поэтому знать и государи, которые сами себя возвышают, прочного положения не имеют, ибо они не рассматривают незнатных как свою основу. Это ложный путь.
      Мудрый ты и силен, и доволен собой только ради себя, для кого-то, возможно, ты – чурбан неотесанный…
      Жизнь – такая редкая удача, - и китаец другой, ученик Лао-цзы, свои мысли оставил в истории,** - а смерть так легко достижима. Кто же это придумал – проводить с таким трудом доставшуюся жизнь в ожидании столь легко приходящей смерти! Желая исчерпать до дна все наслаждения своей единственной жизни, испытать все радости этих лет, тревожимся лишь о том, чтобы переполненный желудок не помешал вволю предаваться плотским удовольствиям. Не печалит нас ни дурная слава, ни опасность для жизни.
      Как заботиться о своей жизни? – задает он себе же вопрос. – Не мешать себе, не останавливать себя. Жить свободно, и только. Позволить ушам слушать то, что хочется; позволить глазам смотреть на то, на что хочется; позволить устам говорить то, что хочется: позволить телу покоиться так, как хочется; позволить сердцу мыслить так, как хочется; мысли хочется свободы, и мешать ей – значит не давать ей идти вперед.
      И китаец сей прав: мысль должна быть свободной, чтоб могла беспрепятственно, раскрыв полностью крылья, лететь, нестись только вперед!..
      И богатый лишь тот, у кого совершенно свободна и все время в полете душа.
      Мера богатства – не столько земли и доходы, - и писал Апулей, *** - сколько сама душа человека: если он терпит нужду из-за жадности и ненасытен к наживе, то ему не хватит даже золотых гор, он постоянно будет что-нибудь выпрашивать, чтобы приумножить нажитое прежде. Но ведь это и есть настоящее признание в бедности, потому что всякая страсть к стяжательству исходит из предположения, что ты беден, и несущественно, насколько велико то, чего тебе не хватает.
      Все хотим быть богатыми, несмотря на опасности, всякий рвется к деньгам и большим удовольствиям, всякий рвется к любви… И пусть чувство влюбленности будет с нами всегда!..
      При большой опасности, - писал мудрый Плутарх,**** - и в трудных обстоятельствах толпа, по обыкновению, ожидает спасения больше от чего-то противоречащего рассудку, чем от согласия с ним. Римлянин Катон говорил, что душа влюбленного живет в душе любимого. Я же сказал бы, что в душе влюбленного присутствует вся душа люби-

*Лао-цзы. Древнекитайский философ-мудрец. (579 – 499 гг. до н.э.)
**Ян Чжу. (ок. 440 – 360 гг. до н.э.)
***Апулей из Мадавры. Римский поэт. (124 – 180 гг.)
****Плутарх. Греческий писатель, философ и историк. (45 – 127 гг.)




мого, вся его жизнь, характер и действия. Это вопрос, аналогичный тому, где живет красота – в пустыне или в душе бедуина? Ни там и ни там, ибо красота есть не что иное, как умение объяснять себе ее воображаемое наличие. Любовь не бывает фактом, она бывает лишь тягой иметь по возможности такой факт. Из-за этого все ее коллизии и хлопоты, проблемы и неудобства, связанные с ней. Любовь, как солнечный луч: видимая, близкая, присутствующая, она не дается никому, кто попытается ее взять.
      Не дается она никому, никому… Только тяга любовь удержать… Не удержишь, Евтерпа, никогда, никогда…
- Получается так, что ты в данный момент мать троих малолетних детей, - между делом, с улыбкой сказал драгоценный мой муж, к своим Виргу причислив; разговора о девочке между нами и не было.
- Евтум взрослый по сути уже, - улыбнулась в ответ.
- Будем ждать, когда чуть повзрослеет, оперится и дочь.
      Что имеет супруг мой в виду, говоря о Амалии? Что имел он в виду, намекнув о малышке?.. Зря не скажет Наум ничего!.. Оперится Амалия, повзрослеет и младшая… Очевидно, и он, и он ждет того дня, когда станет достаточно взрослой сиротинушка Вирга!.. Боже мой, до чего мы дошли!..
- Время быстро бежит, - завершая тот наш разговор, преспокойно сказала ему, поспешила уйти, чтоб не выдать себя, чтоб не видеть негодника.
      Извращенцами стали мы с Наумом, увы… Правда, больно при том, при интимных занятиях, никому совершенно не делали, разве только немного ускоряли взросление иногда давно зрелых физически, но весьма инфантильных духовно, притом нами любимых, обожаемых девочек, начиная с Аскирии… Разве это так плохо?!.. А детьми мы являемся все, стар и млад и до смерти своей!.. И любой из девчонок, и любому из мальчиков в отношении взросления помощь впрямь уже взрослых нужна!.. Жаль вот только, что мальчиков в жизни мало моей…
      Может быть, в самом деле мы с Наумом безмерно блудливая, чересчур похотливая парочка? В таком случае вспомним, что когда-то творилось на планетах других, на Земле, например… Бесконечные оргии, устраиваемые не только знатью, но и на Олимпе живущими богами! А потом, а потом!.. Что позволил себе сам Господь?!.. Сам Христос кем рожден? Непорочной Марией?!.. Почитайте историю!.. Если вспомнить Калигулу, а еще Клеопатру, мы – доселе младенцы, и нам помощь нужна!..
      Телефон зазвенел неожиданно… Не хотелось вставать…
      На Земле и в Интарии телефонов контактных не осталось почти. В цехах крупных заводов сохранились еще лишь как местная и удобная связь. Слава Богу, трудами и упорством Наума повсеместно на Ниаре была введена телефонная связь. Как и телевидение… такое, какое оно было на Земле в 2000-ых годах. Для Ниары все это означает стремительный и великий прогресс.
      Воскресенье. Шел дождь. Наум, видно, ушел, а вернее сказать, он закрылся опять в кабинете своем – комната, стучать в стальную, со звукоизоляцией дверь которой было совершенно бессмысленно, переступить порог которой без его разрешения также было нельзя. Телефон, и контактный, зазвенел второй раз. Пришлось трубку поднять…
- Извини за беспокойство, Евтерпа, - голос явно премьера, - но мне срочно нужен президент.
- Извини, в сей момент не получится тебе с ним побеседовать, очень занят он в данный момент. Что случилось, Тирал?..
- Дело в том, что в одной из оптовых баз Вулказара вдруг возник, а спустя четверть часа был потушен пожар. Я хотел лишь поставить в известность его.
- Что ж, считай, это сделал уже. Поняла, что пожар невелик, но скажи, какой был там конкретно товар и большой ли урон?..
- В складе мебель была. Слава Богу, сработали средства противопожарной защиты и убытки весьма незначительны. Однако у меня возникло подозрение, что какой-то воришка эту базу специально поджег, чтоб следы замести.
- Все понятно, Тирал, я Науму о всем расскажу. Спасибо, что позвонил, - призадумалась. – Теперь слушай внимательно, - и дала указание, чтоб он в первую очередь вызвал срочно министра, самого министра внутренних дел, чтоб сам Оскар там все осмотрел и сам лично провел тщательное расследование происшедшего, выставив при этом охрану.
- Я уже это сделал, Евтерпа, - усмехнулся премьер.
- Молодец, ты стал очень прозорливым!.. Мог бы, кстати, сегодня, нас с женой навестить. Вечерком, разумеется.
- Хорошо, – согласился Тирал. – К шести можно?..
- Пойдет!..
      Вечерком… Придут, значит, к шести… Только мысли совсем не о том… Как ни странно, достаточно быстро, спустя четверть лишь часа появился Наум.
- По какой же причине ты такая серьезная? - спросил он озабоченно.
      Пришлось все рассказать.
- Да, прогресс… - и тогда опечалился дорогой мой супруг.
- Нет без худа добра, - философски заметила я.
      Не прошло трех минут…
- Может, хочешь со мной в Вулказар?.. - как сказал, призадумавшись, муж.
- Не люблю дышать гарью, Наум… У тебя из-за базы, естественно, болит ныне душа…
- Из-за базы, Евтерпа.
- Тирал – парень подкованный, да и Оскар не глуп!..
- Все равно полечу…
- Раз так хочешь, лети…
      И опять я одна… Не совсем, дома дети мои… Увы, дети всегда остаются детьми, с ними можно общаться, с ними можно играть и дурачиться, с ними можно дружить, только дружба с детьми, со своими тем более, никогда не бывает такой, какой хочется нам, людям взрослым и опытным, людям более грешным…
- А Евтум меня, мама, обижает опять!.. – по три раза в течение дня обращалась ко мне с этой жалобой дочь, та, что старше, Амалия.
- Что он сделал опять?..
- Подзатыльник мне дал… и сказал, что я мымра!..
- Сдачи дать не могла?..
- Что ты, мама, ты что?!.. Он же крепкий, как бык!..
- Сильный вовсе не тот, кто сильнее физически! Будь умнее его!.. – и так далее, так далее.
      Виргу, кстати, Евтум не обидел ни разу еще… и вообще относился к ней трепетно, как действительно к младшей, более слабой сестре. А Амалия, больно тщеславная, не желала Евтуму совершенно ни в чем уступать… Между прочим, такие, небольшие конфликты и дрязги между старшими и младшими членами семьи в энной степени даже нужны, закаляют детей как бойцов, учат стать их терпимыми в отношении слабых и глупеньких…
      И опять телефон… На сей раз очень вовремя…
- Здравствуй, тетя Евтерпа, - Умсус, вспомнив о нас, а верней, о Евтуме своем.
- Привет, мальчик. Как жизнь?..
- Бьет ключом!..
- Папа твой теперь, знаю, на базе… Ты, наверное, снова один…
- Мама следом ушла… Не на базу, естественно…
- Все понятно, Умсус, - тут вздохнула сама, ибо стерва Устиния совсем стыд потеряла уже. – Тебе сына позвать?..
- Если можно, пожалуйста…
      Сыновья!.. Кровный мой и Наума с Устинией!.. Оба в радость родителям!.. Жаль, конечно, Умсуса, что без мамы по сути растет, но что делать, что делать? Так сложилась судьба… Не судьба, это наша с Наумом вина!..
      О чем шел разговор между ним и Евтумом, я, конечно, не слышала, факт, что младший, Умсус, через час появился у нас.
- Очень рад тебя видеть, Евтерпа!.. – сказал он, прижимаясь ко мне.
- Всегда рады мы видеть тебя!.. – приголубила мальчика.
      Лишь когда он с Евтумом ушел, я таки поняла, что Умсус повзрослел и стал более сдержанным в проявлении чувств… ба, успел побывать и в объятиях девочки, в свои десять-то лет успел с ней «согрешить»!..  Чего ждать от Евтума тогда?!.. Вероятно, успел переспать уже с дюжиной девочек!..
      И вернулся Наум. Молчаливый и мрачный…
- Ну и что там, на базе? Велики ли потери?..
- Чихать мне на потери, беда в том, что ее явно кто-то поджег!..
- Нужно строго за это карать!.. Поджигателя можешь найти и при помощи магии.
- Найдем, Муза, его и без помощи магии, Оскар явно на верном пути… Будем строго карать!..
      Откажусь от эпитетов в адрес парня того, поджигателя, если можно его человеком назвать, факт, несладкая жизнь ожидает преступника, если можно ее жизнью будет назвать… Дело вовсе не в нашей жестокости, сами знаете в чем.
      Вскоре гости пришли.


      До чего ж удивительной и прекрасной становится жизнь, когда в ней появляется друг, когда в ней есть подруга-кудесница!..
- Ты куда?.. – это мать.
- К Ниру надо сходить, - и не столько мне нужен был он, сколь сестричка его бесподобная.
- Зачастил…
- Может быть… Но ты, мама, нечасто сидишь дома сама!..
- У меня много пасек, Умсус!.. Ты, похоже, об этом забыл!..
- Извини, в самом деле забыл…
      Мед и пчелы, и пасеки… И занятие это, признаю, благородное, но процесс добывания меда и ухода за пасекой давно ею налажен, есть к тому же рабочие…
      И на улице солнышко, а у школы тюльпаны в больших клумбах цвели… Ярко-красные, кстати, цвета страсти и бурной любви… цвета крови к тому же… Кровь есть плоть, кровь основа живых и желающих жить…
      У двери малышня… Нужно чуть подождать, минут десять еще… Кто-то сзади ко мне подошел и прикрыл мне глаза…
- Это ты?!.. – и воскликнул я радостно.
- Это я, - и сказала Камилла, убрав ручки свои.
      Обниматься при детях мы, конечно, не стали, лишь смотрели друг другу в глаза.
- Но последний урок, на мой взгляд, не закончился…
- В нашем классе сегодня его вовсе и не было, - пояснила она.
- Значит, ты столько время ждала!..
- Не кого-то, тебя!..
      Обниматься не стали, зато за руку девочку я таки тотчас взял.
- И куда мы идем?.. – тут спросила моя ненаглядная.
- Я не знаю и сам… Ты есть хочешь?
- Хочу.
- Может, купим что-либо поесть и махнем тут же к озеру?.. Он в пяти километрах от города.
- Я сегодня, увы, не в купальнике… - огорчилась она.
- Ну и что? Наймем лодку с тобой и на остров отправимся. Там их, кстати, немало, как больших, так и маленьких и безлюдных совсем!.. – уговаривал я, намекая на то, что купаться мы сможем и голые
- Если я опоздаю домой, мама будет ругаться потом…
- Ах, не бойся, Камиллушка, я тебя защищу!..
      Убедил!.. И купили поесть: хлеба, сыра, колбаски… Вскоре сели в машину, такси – их у нас еще мало пока, на них ездят небедные.
- Деньги есть?.. – прежде чем включить мотор, осведомился водитель.
- Не волнуйся, достаточно!..
      С ветерком!.. Рядом милая, сладкая!..
      И большое широкое озеро легким плеском нас встретило, а у берега лодок превеликое множество.
- Мальчик, хочешь моторку?.. – предложил вдруг один, явно больно уж хитрый, чересчур прагматичный мужчина и назвал сумму платы за час. – Покатаешь девчонку свою!..
- Нет, спасибо, не надо, - лирик взял во мне верх. – Полагаю, что нам будет много приятней на весельной…
      И мы вскоре отчалили от пологого берега. С лодкой нам повезло, она легкой была и легко управляемой…
- Чуть правее, Умсус, - подсказала Камилла. – Вон, к тому островку…
      И спустя полчаса плоскодонка коснулась песка впрямь совсем небольшого, скажем так, мини-острова, в самом деле безлюдного, а еще через пару минут я девчонку к себе крепко-крепко прижал…
- Нет, сперва искупаемся, - вдруг сказала она, освободившись из моих объятий, тотчас скинула платьице.
      Ба, и лифчик на ней!..
- Скинь, пожалуйста, все, - попросил, обомлев.
- Хорошо, - согласилась желанная, вне сомнения, поняв, какой властью владеет она в сей момент и всегда, когда дело касается сексуальных утех, - но с условием, что ты будешь послушным и податливым мальчиком…
- Да, конечно, о да!.. – жаждя тут же увидеть те самые, пока что под материей прелести…
      Только попку успел разглядеть…
- Ну, иди же сюда, - и уже из воды, в ней по плечи уже, улыбалась шалунья.
- Погоди, дай раздеться и мне!..
      Она здорово плавала! В том числе под водой, иногда находясь в глубине без дыхания аж по пару минут!.. Меня это ни сколь не тревожило, так как плавал прекрасно и я…
- Ты, похоже, замерз, - наконец усмехнулась моя юная нимфа, подплыла… и сама обняла; мы стояли на дне. – Тебя нужно согреть…
      Тут мне стало аж слишком тепло, мой «зверек» поднялся, бодать начал то место, где был вход в ее тайный и пока что закрытый родник…
- Ах, как мне хорошо!.. – лепетала Камилла, шире ножки раздвинув свои. – Но я в данный момент только ласок хочу… Ты, пожалуйста, не очень спеши, не пытайся ввести его силой в меня!..
- Лишь бы было тебе хорошо!..
      Ее попка в моих, крепких властных руках!..
- Неси, милый, на берег меня, - наконец-то сказала любимая. – Там удобнее будет тебе, смогу шире раскрыться пред тобою и я…
      Солнце, воздух и девушка, запах тела ее… и ее гениталий…
      Странно то, что я сам, сам уже не стремился в нее тотчас войти. Мне хотелось играть, мне хотелось ее все сильней возбуждать, голос слышать дрожащий ее от большого волнения, саму видеть ее, совершенно бесстыжую и безумно прекрасную… И пока я ее с упоением ласкал, моя девочка раза аж три, возвещая об этом прямо дикими воплями и трясясь всем-всем телом своим, побывала на пике всеобъемлющей страсти, потрясенная этим, аж от радости плакала…
- Ах, довольно, Умсус, - и блаженное было у девочки выражение лица. – Извини, что заставила столько долго страдать…
      Они вскоре забытыми стали, все страдания мои – завопил от восторга и я…
      Сели есть через двадцать минут… Аппетит сногсшибательный!..
      В Вулказар мы с Камиллой вернулись только в семь часов вечера. Свое слово держа, хотел было к любимой, чтоб ее защитить, заодно повидавшись и с Ниром, зайти.
- Нет, не надо, Умсус, - воспротивилась девушка. – С братом завтра увидишься, а меня… проводил, и достаточно!..
- Неужели и правда тебя будут ругать?..
- Не волнуйся, мой друг. Если даже и будут, то лишь чисто формально...
      Жаль, на время расстаться пришлось… Не хотелось, естественно… Беда в том, что я сам и подруга моя не созрели еще для создания семьи, еще дети совсем… Так считали, уверен, они, нас кормящие взрослые, так считали родители!.. Я смотрел на проблему свою совершенно с другой стороны, я готов был бороться, готов был хоть сегодня жениться на Камилле своей!.. В десять лет рановато еще, тотчас скажете вы. Может быть, но в таком раннем возрасте мало кто из мальчишек познал настоящие радости!..
- Мог бы раньше вернуться домой, - для проформы сказала, как всегда, чем-нибудь недовольная мать, - мы давно уж поели.
- Не голодный и я.
- Объедаешь там бедных людей.
- В этом ты совершенно права. В другой раз возьму что-то с собой!..
      А ведь это идея! Люди впрямь небогатые…
      В моей комнате тихо. Включил тотчас компьютер, нашел нужный мне текст. Это – книга Дадуна,* записью электронной версий которой меня, как всегда, обеспечил «учитель» и «снабженец» Евтум. Книга эта о Фрейде, о жизни и творчестве этого замечательного австрийца. И в ней много цитат, мыслей самого автора «психоанализа».
      Все, пора о Камилле хоть на время забыть!..
      Поэты и романисты обладают драгоценным даром, - вот одна из тех мыслей-цитат, - и их свидетельства надо ценить очень высоко, поскольку им известны многие вещи, заключенные между небом и землей, о которых наша школьная мудрость и не подозревает. В познании души они являются учителями для нас, обычных людей, так как утоляют жажду от источников, пока еще доступных науке.
      Жаль, на Ниаре писателей, то есть книг наших местных и достойных поэтов-писателей очень трудно найти.
      Грань между нормальным и патологическим состоянием души, - вот другая мысль Фрейда, - с одной стороны, условна, а с другой – настолько подвижна, что каждый из нас многократно переходит ее каждый день.
      Это означает, что любой из нас, в течение дня многократно переступая ту грань, успевает в эти отрезки времени негласно и незаметно для себя самого побывать и душевнобольным и шизофреником, и полнейшим безумцем вообще… Вероятно, и в самые яркие, незабываемые мгновения счастья и восторга, когда входим в любимую женщину, мы бываем безумцами…
      А теперь, во избежание путаницы, процитирую я небольшие отрывки из книги Роже

*Роже Дадун. Современный французский литератор.

Дадуна, в которых речь идет о жизни и творчестве Леонардо да Винчи, рассматриваемые автором «психоанализа». О грифе Леонардо и так называемой сублимации Фрейда…

      В чарующей и таинственной полуулыбке, озаряющей лица женщин, описанных кистью Леонардо да Винчи, Фрейд выявляет сильную, чистую и все же несколько тревожную нежность далекой матери, оставившей в душе художника неизгладимый след. Как вспоминает Фрейд в очерке «Детское воспоминание Леонардо да Винчи», Леонардо был обычным ребенком, первые годы жизни проведшим в тесном союзе со своей матерью Катериной, «несомненно, крестьянкой», у которой он был единственным. Отец, в тот год, когда родился ребенок, женившийся на Донне Альбиере, оказавшейся бесплодной, взял к себе Леонардо в возрасте четырех-пяти лет. В доме отца ребенок познал новую и сильную «материнскую» страсть: Донна Альбиера лелеяла его, как собственного сына, а бабушка со стороны отца, Мона Лючия, также выражала ему – «мы можем это предположить» – свою глубокую нежность. Эта множественность «матерей» нашла свое особое отражение в картине «Мадонна, ребенок Иисус, святая Анна», проанализированной Фрейдом…
      Покинутая отцом и оставшаяся одна с ребенком, мать Леонардо перенесла на него
всю свою страсть и силу любви. Фрейд подчеркивает это: «Любовь матери к младенцу, которого она вскармливает и за которым ухаживает, представляет собой нечто значительно более глубокое по сравнению с более поздней страстью к ребенку, начавшему расти. Эта любовная связь дает полное удовлетворение, которое утоляет не только все психические желания, но и физические потребности». Глубокое и ценное замечание Фрейда, касающееся матери Леонардо, не отражает достаточно серьезных последствии: это отношение было не только «полным», но даже переваливающимся через край, оно поглощало ребенка, что Фрейд выражает, говоря словами Леонардо: «Мать впечатывала мне в губы многочисленные страстные поцелуи».
      Интенсивность эротических взаимоотношений – кормление, забота, ненасытные ласки – между матерью и ребенком, возбуждение ротовой полости, символические соприкосновения пениса с грудью заложили основу будущему возникновению «образа грифа», о котором Фрейд, повторяя воспоминание Леонардо, пишет следующее:
      «Вероятно, судьба связала меня с образом грифа, поскольку одним из первых моих детских воспоминаний было, что я лежу в колыбели, ко мне спускается гриф, открывает своим хвостом мне рот и несколько раз ударяет меня этим хвостом по губам».
      Отдавая дань наиболее обычной символике, Фрейд видит в «хвосте» грифа воплощение пениса, а в ударах «по губам» – акт его сосания. Предвидя реакции «возмущения», которые неминуемо вызовет приписывание гениальному художнику подобного извращения, Фрейд чувствует потребность в самозащите и ссылается на наличие извращенной практики такого типа у многих женщин, особенно влюбленных. Он пишет: «Желание взять в рот мужской половой член и сосать его, относимое буржуазным обществом к отвратительным половым извращениям, встречается, однако, у современных женщин достаточно часто… Этот акт, по-видимому, теряет для влюбленной женщины свой шокирующий характер… В своем воображении женщины легко создают подобные фантазии под воздействием желания».
      Помимо особого значения данной практики, следует отметить универсальную роль сосания, отнести его, как советует Фрейд, « к самым невинным истокам», то есть к первичному, исходному акту сосания, взятия в рот материнского соска. Пути, приводящие некоторых субъектов от материнского соска к фиксации на пенисе и его сосании, остаются в целом неясными. По видимому, на Леонардо, как и во многих других случаях, решающее влияние оказало чрезмерно страстное поведение матери: «Как и другие неудовлетворенные матери, - пишет Фрейд, - она поставила маленького ребенка на место возлюбленного и через слишком раннее возбуждение его эротизма частично лишила его мужественности»…
      Фигура материнская, женская и одновременно двуполая – таким представляется воссозданный Фрейдом гриф Леонардо. «Египтяне, - пишет Фрейд, - очень любили свое материнское божество с головой грифа или с несколькими головами, по крайней мере одна из которых была головой грифа». Или: «гриф был символом материнства, поскольку считалось, что существуют только грифы женского пола, самцов у этого вида нет». По утверждению Фрейда, у этой птицы «двуполая природа», о чем свидетельствует древний автор: «В определенное время года эти птицы останавливаются на лету, открывают влагалище и оплодотворяются ветром». Еще лучше подтверждается гермафродитизм  грифа такими мифологическими примерами: «Египетская богиня Мут с головой грифа, - уточняет Фрейд, - на большинстве египетских изображений имела Фаллос: ее тело с женскими грудями обладало мужским половым членом в состоянии эрекции»…
      Фигура грифа поддерживает построения Фрейда. Но, быть может, в случае Леонардо грифа не существовало? Птицу, вторгшуюся в детское воспоминание, Леонардо называет в итальянском тексте не словом avvoltoio – гриф, но nibbio – коршун. Коршун, а не гриф занимает место в сновидении, неотступно преследует бессознательное…
      Взяв за основу образ коршуна, nibbio, Фрейд без труда выявил бы не менее значительные пути познания личности Леонардо и, без сомнения, провел бы, как он пишет в своем очерке, «прекрасную работу». Следовательно, теоретическое значение анализа Фрейда выходит далеко за рамки чисто технических вопросов. В лице Леонардо он приобрел фигуру, масштаб и сложность которой позволили связать самую древнюю и примитивную концепцию сексуальной энергии – фаллическую Мать, звероподобное божество Мут, детскую травму, связанную с птицей – с наиболее утонченными, сублимированными формами этой энергии: работами, считающимися «сублимированными» и лишенными всяких явных проявлений сексуальности, текстами, которые, как подчеркивает Фрейд, «избегают всего сексуального, будто бы Эрос, поддерживающий любую жизнь, не относится к теме, достойной познания исследователя».
      Обнаружив проявления скрытой сексуальности в произведениях Леонардо, эстетические качества которых всемирно известны, Фрейд был вынужден в сжатом виде коснуться столь трудно характеризуемого процесса сублимации. Принцип ее заключается в переходе сексуального в несексуальное. Сексуальное влечение обладает «способностью к сублимации», то есть оно «может оставлять свою непосредственную цель ради других не сексуальных целей, относительно более возвышенных в человеческом представлении». Последнее замечание в высшей степени (а если принимать во внимание общественное лицо художника, то, вероятно, в самой высокой степени, когда-либо достигнутой человеком) касается личности и работ Леонардо, проникнутых целями, проектами и исследованиями, которые современная культура считает наиболее «возвышенными». Таковы, согласно Фрейду, «суть и секрет его существа»: «После детского периода, когда его умственная активность служила сексуальным интересам, Леонардо сумел сублимировать большую часть своего либидо в инстинкт исследования».
      Фрейд идет дальше в определении способа сублимации у Леонардо: он видит здесь «очень редкий и совершенный» пример сексуального торможения, которое, не переводя в бессознательное даже самого минимума сексуальной энергии, позволяет осуществиться полной и прямой трансформации либидо в «интеллектуальную любознательность»…

      Интересно?.. И мне… В человеке живет одновременно не одна, а аж несколько личностей: одна – это сознание, вторая – наше бессознательное, то есть наши инстинкты и влечения, третья – подсознание, то есть мудрость и нравственность, сам Господь внутри нас… Полагаю, еще есть одна, назову ее трансовой, хотя можно назвать гениальной, наверное, потому что все-все гениальные люди всегда в трансе находятся; в состоянии транса всегда дети находятся, в состоянии транса мы творим чудеса…
      Спать хотелось уже…
      Сон есть транс, а сие означает, что во сне раскрывается, дает знать о себе и последняя, или первая, гениальная личность…
      И неплохо бы было поесть…
      Сон приходит к нам сам, но он есть управляем… Полагаю, во сне и встречаются, дружелюбно общаются в нас живущие личности; и приходят к единому мнению; а проснувшись, сознание наше выполняет лишь то, что решил ночной тайный совет…


      Ева сморщила носик.
- Время шесть часов вечера!.. А ты, вижу, на службу опять...
- Надо, радость моя!..
- Ну, раз надо, шагай, - и вдруг добренькой стала, улыбнулась она. – Скоро буду ходить на работу и я!..
- Найдешь дочери нянечку, ради Бога, ходи!.. – нежно хлопнул по попке драгоценной своей, а она удосужилась в щеку чмокнуть меня.
      Жена, видно, забыла о том, что я – Амос еще! Доктор Амос, целитель!.. И сегодня, возможно, ко мне обратится кто-либо за помощью! А раз можешь кому-то помочь, сделай это, Тирал!.. Даже если не хочется!..
      Семья есть отношения меж мужчиной и женщиной, отношения с детьми… Иногда отношения в семье, скажем так, не безоблачны, ибо женщины взбалмошны… А мужчины, наверное, чрезмерно упертые…
      Однажды Дионисий I предложил Аристиппу* из трех Гетер выбрать одну; - это было ему, мудрецу из Кирены предложено, - Аристипп увел с собою всех трех, сказав: «Парису плохо пришлось за то, что он отдал предпочтение одной из трех».
      Однажды, когда Аристипп входил с мальчиками в дом к Гетере и один из мальчиков покраснел, Аристипп сказал: «Входить не позорно, позорно не найти сил, чтобы выйти».
      Аристипп… Его последователи, называвшие себя гедонистами, считали, что главная цель жизни состоит в наслаждении, видели в наслаждении высшее благо. Аристипп учил, что ощущения человека – единственный источник знания. Однако удовольствия, по мнению философа, не должны выходить за пределы разумного.
      Может быть, я уже выхожу за пределы разумного?..
      Мужествен не только тот, - сказано Демокритом,** - кто побеждает врагов, но и тот, кто господствует над своими удовольствиями. Некоторые же царствуют над городами и в то же время являются рабами женщин.
      Может, стал их, красавиц, рабом?..
      Все находится во власти богов; - говорил Диоген,*** - мудрецы – друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам.
      И не буду себя причислять к мудрецам… но вот что вам скажу…
      Я не сумасшедший, - Диогена словами, - просто ум у меня не такой, как у вас.
      Ум и правда немного, лишь немного иначе устроенный…
      Вот и дом… кабинет, мной снимаемый, доктор Амос на месте уже…
- Добрый вечер, - не успел толком грим наложить, как вошел посетитель, человек средних лет, на вид будто здоровый.
- Добрый, добрый, прошу!.. – указал ему стул, но он сесть не спешил. – Геморрой?..
- Я не знаю, как он называется, факт, нет сил это больше терпеть!.. Показать?..

*Аристипп из Кирены. Ученик Сократа, основатель этического учения гедонизма. (430 –355 гг. до н.э.)
**Демокрит из Абдеры. Древнегреческий философ. (460 360 гг. до н.э.)
***Диоген из Синопа. Древнегреческий философ, практиковавший крайний аскетизм, доходящий до эксцентрического юродства. (412 – 323 гг. до н.э.)
- Нет, не надо, мне хватит того, что я вижу тебя… А в аптеку ходил?..
- Нет, пока не ходил.
- Непременно сходи, но мне нужно подумать, что конкретно тебе прописать… Так что выйди, пожалуйста, в прихожую, чтобы мне не мешать… Через десять-пятнадцать минут я тебя позову…
- Да, конечно, могу постоять!..
      Постоит, когда там есть достаточно мягкий и удобный диван…
      Думать мне и не нужно, нужно в транс лишь войти… И вошел, от «банкиров» узнал, как несчастному можно эффективно помочь. Чтобы было понятно ему, на бумаге все-все написал и рецепт для аптекаря выписал…
- Теперь можешь войти.
      И когда тот мужчина вошел, ему все рассказал.
- Все понятно? – спросил.
- Понятно!.. Сколько я тебе должен, доктор Амос, скажи.
- Я у бедных, обычно, ничего не беру, но ты, вижу, небедный… Занесешь в другой раз, когда будешь здоровый уже, когда сможешь присесть. Точной суммы тебе не скажу, сам решай, сколько сможешь мне дать.
- Хорошо, уважаемый, а пока что спасибо!.. - повернулся мужчина к двери. – Непременно зайду!..
      И опять я остался один. Ну а если по глубже копнуть, человек никогда не бывает совершенно один: в мыслях каждый из нас с кем-нибудь да общается, с чем-нибудь соглашается, с кем-то спорит, возможно, иногда даже с теми, кого нету в живых… Правда, мыслей реальных и вполне ощутимых порой может не быть, в таком случае всякий из нас в связь вступает с кем-либо, призвав в помощь эмоции, то есть чувства свои…
      Вложив собственный труд, получаем плоды… Делать людям добро – самый сладкий из всех, всех-всех в мире плодов!.. Наслаждение и труд…
      Хотя труд и наслаждение различны по своей природе, - это заметил и Ливий Тит, - все же между ними имеется какая-то естественная связь.
      Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного, - сказано Овидием.
      Мы стремимся к запретному, получая при том наслаждение, наперед предвкушая его… Иногда же случается так, что предмет вожделения – совершенно гнилой, сладким был он лишь в наших фантазиях…
      Кто-то, слышно, вошел, находился в прихожей… И раздался стук в дверь.


      На Земле время быстро, слишком быстро бежит. Вчера только как будто завершен был проект, а сегодня он стал не проектом, а явью. И явь то, что Земля спасена, что теперь не грозят ей процессы потепления климата, что природа и сам человек ныне могут спокойно, не волнуюсь за завтрашний день, с облегчением вздохнуть. Сколько было шумихи, сколько будет еще!.. Кстати, я уже старше отца, и пока еще год или два на Ниаре пройдет, стану старцем вообще! Нет уж, дряхлым не буду никогда, никогда!.. Если жить очень-очень захочется, то, гляди, и отправлюсь на планету отца, где по сути не буду стареть. Наум девку мне там, вне сомнения, сосватает, этак лет восемнадцати, но не слишком в постели горячую, чтобы мог с ней справляться и без чей-либо помощи. Так что, братцы, живу!..
      И в Стокгольме уже побывал, где пришлось надеть фрак… Одевать должен был, несомненно, Наум, по известным причинам, лауреатом стал я… Вот, как он объяснял:
- Заслужил эту премию ты, дорогой наш Арсентий! Мы Евтумом всего лишь помогали тебе!..
- Но идея твоя!..
- Ну и что? Ведь идею мою довел ты до ума!..
- Вместе в Ялте трудились, Наум!..
- Разве это имеет значение?.. – вот и весь разговор.
      Нобелевская – самая престижная и особо ценимая международная премия, присуждаемая ежегодно с 1901-го года. Хочу кратко напомнить, что шведские изобретатели и промышленники, один из которых, Альфред Бернхард Нобель, и является учредителем этой премии, тесно связаны с Россией. Самый старший из Нобелей, отец Людвига и Альфреда, звали которого Эммануэлем, был основателем механического завода в Санкт-Петербурге, позже превращенный сыном в крупный машинно-строительный завод «Людвиг Нобель». Совместно с братьями конструктор станков Людвиг организовал в Баку нефтепромышленное предприятие, а его сын, также Эммануэль, позже возглавил все предприятия семьи в дореволюционной России.
      В мире множество мудрых и достаточно сильных, с несгибаемой волей людей: инженеров-конструкторов, одаренных ученых, математиков, химиков, людей с очень богатой фантазией – претворяя в реальность ее, они движут прогресс. Эти люди – костяк мирового сообщества, можно смело сказать, они – кормчие мира!.. Но не хлебом единым только сыт челове, странен факт, что уже много лет на Земле не рождаются настоящие лирики: нет хороших поэтов, музыкантов, певцов и художников… Нет в искусстве глубоких и ярких, чтоб они всколыхнули и могли потрясти, настоящих идей. Неужели народы Земли превратились лишь в роботов, стремящихся обеспечить себя всеми плодами цивилизации, только сытно и вкусно поесть?.. Ой боюсь, без духовности превратимся в зверей!.. В зверей умных таки, значит, очень опасных, готовых уничтожить и себя самих… Уже было однажды на Земле государство, чисто технократическое, Атлантида была… И где ныне она?..
      Никого нельзя назвать счастливым, - говорил Плиний Старший.* – Вернее будет сказать, что тот, к кому судьба была благосклонна и добра, не был несчастлив; ибо, если не говорить о всем прочем, у человека всегда остается страх перед изменчивостью судьбы, а раз такой страх сидит в сознании, не может быть прочного счастья.
      Вот и я не могу быть счастливым совсем, ибо очень волнует меня судьба мира всего…
      Все основано на убеждении; а убеждение зависит от тебя, - писал стоик Марк Аврелий,** дав потомкам советы. - Устрани поэтому, когда пожелаешь, убеждение и, как моряк, обогнувший скалы, обретешь спокойствие, гладь и тихую пристань.
      Если вас раздражает некий предмет, то виноват в этом не он сам, а ваше суждение о нем. И в ваших силах изменить это суждение.
      Самыми убедительными доводами, которые всегда надо иметь в виду, пусть будут следующие два: первое – это то, что вещи не затрагивают души, они стоят вне ее, недвижно, а наши тягости происходят исключительно от нашего внутреннего представления. А второе – это то, что все видимое тобой так мгновенно меняется, что скоро его уже не будет. И скольких перемен ты и сам уже был свидетелем – постоянно думай об этом. Мир – изменение, жизнь – восприятие.
      Думать, думать всегда… И не только о мелких, своих личных проблемах, но и более важных и значимых, о проблемах всего человечества нужно думать всегда. Ну а если ленив от природы твой ум, то хоть помни о них! Помни: мир – изменение, жизнь же есть восприятие…
      Ах, как хочется все, все-все в мире познать!..
      Природу человека легче всего обнаружить в уединении, - и писал Роджер Бэкон,*** - ибо тут он сбрасывает с себя все показное; в порыве страсти, ибо тогда забывает он свои правила; а также в новых обстоятельствах, ибо здесь покидает его сила привычки.
      Иначе говоря, человек лишь тогда до конца обнажает себя, раскрывает свою настоящую суть, когда в нем превалирует не создание божье разумное и нравственное, а скорее звериное и чисто бессознательное… Кстати, памяти нашей желательно иметь дело не с чистой, отшлифованной мыслю, а с какими-то чувствами в нас, вероятно, сумбурными, с

*Плиний Старший Гай. Римский писатель и ученый. (24 – 79 гг.)
**Марк Аврелий Антонин. Римский философ стоик, император. (121 – 180 гг.)
***Бэкон Роджер. Английский ученый и философ. (ок. 1214 – 1294 гг.)
едва промелькнувшими эмоциональными впечатлениями нашего сознательного «я»…
      Чувственно воспринимаемое всегда производит более сильное воздействие на память и легче запоминается, чем интеллектуальное, – было сказано Бэконом много-много веков уж назад.
      Жить спокойно без всяких забот, когда столько на свете нерешенных проблем, на мой взгляд, преступление.
      Самые жаркие уголки в аду, - так считал, между прочим, и Данте,* - оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет.
      Часто люди плывут по течению времени! А между тем утлый челнок наш снабжен рулем: зачем же человек несется по волнам, а не подчиняется собственным стремлениям?
      Подчиняться стремлениям, а не плыть по течению!.. А мы часто лишь это и делаем... Жаль, что ныне на нашей Земле не осталось философов, а о старых забыли, о них нынче не помнит никто… Разве только писатели, но и их, настоящих, не осталось почти…
      Кстати, Данте был уверен в необходимости создания единого мирового государства,
каково на планете Наума и Евтерпы существует теперь… Получается так, что еще совершенно отсталые, относительно недавно автомобиль увидевшие ниарцы, а не многовековую культуру впитавшие в себя народы Земли, в этом плане, увы, впереди. Так сложилось?.. Ну да. И мы, мудрые, смелые и цивилизованные, продолжаем топтаться, продолжаем все что-то делить!..
      Но вернемся к тому, что я ныне на белом коне, в лучах слава купался, которые… должен в этом признаться, меня мало и грели. Может быть, этак лет двадцать-тридцать назад я визжал бы от счастья и радости, а теперь… да, приятно, не более того. И вернулся в свою Воркуту… Предлагали хоромы в США и Испании, еще в нескольких странах совершенно бесплатно, но меня эти виллы не прельщают совсем…
      Холодрыга у нас. И сидеть только дома безвылазно надоело уже через несколько дней. Кое-чем занимался, естественно, только этот мой труд по сравнению с тем, что в Крыму всей командой проделали, был рутинным и скучным, не творческим. Беда в том, что идей в голове у меня более-менее ясных и оформленных не было – их сперва еще нужно взрастить, дать им малость созреть!.. И поэтому маялся.
      И звонок вдруг раздался телефона мобильного…
- Ты вернулся?.. - один давний знакомый, как и я, холостяк, как и я, уважающий милых и доступных красавиц.
- Ага.
- Поздравляю, Арсентий, ты утер всем-всем нос!..
- Что ж, спасибо, спасибо… Был бы рад повидаться с тобой, может, сходим сегодня куда?..
- Почему бы и нет, - согласился приятель, звать которого Игорем. – В ресторан?..
- Разумеется, - дал согласие я.
      И условились встретиться в девятнадцать ноль-ноль в одном славном местечке. Там по сути одно, только одновременно две функции выполняющее заведение: и кабак и гостиница. И с названием: Север!..
      Три часа было дня, не так долго и ждать. И к чертям все занятия и страдания мои, пришло время расслабиться!..
      Стрелок натягивает свой лук, только когда он нужен, - так писал Геродот,** - и ослабляет тетиву, когда нет нужды. Ведь если бы лук был постоянно натянут, он бы лопнул. Такова же и человеческая природа: если бы человек вздумал всегда предаваться серьезным делам, не позволяя себе никаких развлечении и шуток, то либо неприметно впал бы в безумие, либо сразу был бы разбит параличом.

*Данте Алигьери. Поэт, ученый и политик. (1265 – 1321 гг.)
**Геродот. Древнегреческий историк. (около 485 – 430 гг. до н.э.)
      Чтоб остаться здоровым, нужно лук свой, натянутый, хоть на время ослабить!..
      Игорь – парень простой. Если честно сказать, лишь с такими вожусь, ибо сам не простой; не заносчив, вот только… не люблю болтунов, лицемеров и всяких пройдох. Познакомился с Игорем лет уж десять назад – из Москвы вместе ехали, в одном были купе – и с тех пор иногда, вот, встречаемся. Он простой инженер, на заводе работает, он чуть младше меня…
      Ровно в семь, как условились, встретились, в семь пятнадцать уселись за стол, где нам кельнер вручил два комплекта меню.
- Что-то девок не вижу пока, - тут заметил приятель.
- Очевидно, в меню их забыли включить, - улыбнулся ему.
- Тебе лишь бы шутить!.. – улыбнулся и Игорь и продолжил серьезно: – Мне, конечно, приятно пообщаться с тобой, лауреатом нобелевской премии, но без дам, согласись, вечер просто насмарку пойдет!..
- Не волнуйся, придут!..
      Вскоре кельнер явился опять, пришлось сделать заказ.
      Коньяк – крепкий напиток таки… Пока пробу снимали, в зал вошли и уселись за стол две нестарые, но чрезмерно уж полные женщины. Обе явно нуждались в общении – видно было по их оживленным и тайком пробежавшим по лицам гостей ресторана глазам.
- Эти больно толсты, - оживленно заметил мой друг. – Подождем чуть-чуть менее округлых.
- Между прочим, в постели округлые женщины, - тут сказал ему я, - много лучше худышек!..
- Знаю, знаю, Арсентий! Этих реже кто трахает, потому они очень стараются возместить недостаток сексуальных услад, ублажая тем самым и партнеров своих. И толстушки достаточно чувственны и скорее заводятся, очень часто они, несмотря на всю страстность свою, много более податливы…
- А ты циник, как вижу!..
- Я не циник, а просто профессор сексуальных наук, - сказал Игорь с улыбкой.
      Людей в зале негусто, в такой лютый мороз, очевидно, немного желающих даже выйти на улицу. И звучала хорошая и живая, не в записях, музыка, а мы пили и ели, потом пили опять… И давно уж поведал приятелю о теперешней жизни своей, как и он – о своей; и прошло часа два…
- Где же наши изящные девочки?.. – как вздохнул, озаботясь всерьез, собутыльник, «профессор».
- Уверяю, войдут через пять или десять минут!..
      Оба были уже мало-мальски пьяны. Заверение мое, несмотря на не лучшую форму для пророческих действии, в самом деле исполнилось – две действительно стройные женщины, лет которым по тридцать, вплыли в зал словно лебеди.
- Это то, что нам надо!.. – загорелись у друга глаза. – Давай сразу их к нам пригласим!..
- Я не против, вперед!..
      Он их долго таки уговаривал; догадаться лишь мог, что конкретно им плел, но красавицы эти наконец-то сдались и с ним вместе приблизились к нашему, уже менее приглядному, с полупустыми тарелками и почти что с отсутствием выпивки столику.
- Добрый вечер, - одна, явно бойкая, рыжая. – Мое имя Рената.
- Добрый, добрый, прошу!.. - предлагая им сесть. – Рад, что вы согласились поддержать нам компанию!..
      Звать вторую Эмилией. Эта более скромная и чуть младше Ренаты, на лицо много более приятная. И глаза голубые, бездонные… Длинные золотистые локоны свисали с ее очаровательной головки и ложились на узкие, почти детские плечи. Ангелочек таки!..
      Заказали еще коньяка и шампанского и, конечно, немало всяких разных закусок. Наши дамы, казалось, были очень довольными. И спустя полчаса, уже выпив немного…
- Я хочу танцевать!.. - заявила Рената.
      Игорь тотчас ее пригласил…
- Разрешите… - обращаясь к второй, сделал это и я.
- Да, конечно, Арсентий, - встав, сказала Эмилия.
      Видно, время пришло перейти и на «ты»..
- Ты права, - перешел, обнимая для танца ее…
      Боже мой, до чего же податлива, чувственна эта милая девушка!.. Ангелочек Эмилия танцевала со мной, совершая такие движения!.. будто в этот момент мы уже с ней без всяких одежд занимаемся тем!.. Голова пошла кругом моя! Мне безумно хотелось оказаться в постели действительно!..
- Проводи меня в дамскую комнату, - и совсем неожиданно, этак нежно меня отстранив, попросила она.
- Да, конечно, прошу!..
      Проводил, подождал… И когда из той комнаты появилась Эмилия, мы пошли не к столу, а опять танцевать…
- Ты такой замечательный!.. – Боже мой, это девушка мне!.. – Обними меня крепче, Арсентий!..
      Обнимал, и ей попку сжимал… и мой Друг, что в штанах, упирался в то место ее… Ангелочек мой ласковый, задышав более часто и трепеща всем телом своим, мне казалось, аж несколько раз испытала оргазм…
- Извини, я устала уже, - вновь сказала она неожиданно. – Пойдем выпьем шампанского и чуть-чуть отдохнем.
      За столом в это время была только Рената, очевидно, она и наполнила все бокалы вином…
- В туалет кавалер мой отправился, - пояснила мне кратко.
      Игорь вскоре вернулся и мы выпили снова… да, конечно, шампанского. Дамы были счастливыми, без конца улыбались и смеялись по всякому поводу.
- Все прекрасно, ребятушки, - став на время серьезной, вдруг сказала чуть более старшая, более смелая женщина, - только мне бы хотелось уже нечто такого…
- Много менее шумного, - опередил ее Игорь. – В номер с нами пойдете?..
- Почему бы и нет, - за обеих ответила эта рыжая бестия.
      Еще помнил, как я расплатился наличными, помнил то, как мы в номер зашли и как выпили вновь… А потом…
      -    Мне их жалко, Рената… - и сквозь шум в голове еще голос услышал Эмилии.
- Не волнуйся, подруга! – успокоила младшую рыжая. – К утру оба очнутся!.. До свидания, мальчики!..
      В самом деле очнулся к утру, и без денег, естественно… Попросили бы, дал… На соседней кровати еще Игорь лежал без сознания.

                *  *  *


      Настроение… Стоит только слегка призадуматься, как становится ясно, что оно – показатель наших внутренних сил, показатель душевного тонуса. У людей волевых, весьма сильных духовно, настроение всегда преотличное, и тем более у тех, кто способен впасть в транс: ясновидцев и магов. И у Музы сегодня оно, скажу так, распрекрасное.
- Может быть, в воскресенье куда-либо махнем?.. – обратилась ко мне уже в пятницу. – На природу, имею в виду. Давно раков не ели с тобой.
- Да, и правда давно, - согласился с любимой. – И пивка вкус забыли уже… Я, вот, только все время вспоминаю Арсентия, может быть, на пикник пригласить и его? Ты, естественно, помнишь, что на днях наш герой лауреат в передрягу попал. Правда, он этих девок тут же сам отыскал.
- Разумеется, помню… А Арсентия нужно приглашать к нам не в гости, а уже навсегда. Пусть и жил бы на Ниаре до конца своих дней.
- К сожалению, считает себя гражданином Земли!..
- Ишь, какой патриот!.. – усмехнулась Евтерпа. – Но к любому замку можно ключ подобрать. Раз уж он весь в тебя, больно любит хорошеньких девушек, замани сластолюбца, познакомив его с какой-либо ниарской красавицей!..
- Сперва нужно такую найти!.. Боюсь, трудно ему угодить… На вкус и цвет, как говорится, товарищей нет.
- Если сын жаждет женщин таких, каких любит и жаждет отец, то я эту проблему могу скоро решить, может быть, к воскресенью уже.
- Ты серьезно?..
- Вполне!..
      А ведь знает любимая женщина, каких я вожделею, пред какими конкретно девицами не могу устоять!.. Если жаждет похожих Арсентий, вопрос будет решен… Беда в том, что, побудь сын мой на Ниаре всего-навсего месяц, на Земле за то время год успеет пройти, а за год человек может выйти из ритма событий, а за несколько лет, может статься и так, все забудут его…
      В тот же вечер его навестил. В Воркуте, как и два дня назад, был ужасный, за сорок, мороз, и Арсентий, отшельник обиженный, сидел дома один.
      По-мужски обнялись.
- Вижу, киснешь, - ему, уже сев на диван. – Кофе хоть угостишь?..
- Да, конечно, сейчас!.. – заспешил он на кухню.
      Огляделся; в квартире – идеальный порядок… Цветов, жаль, никаких только не было, ибо сыну приходится иногда очень долго находиться весьма, не в родном своем городе. И царила, увы, атмосфера уныния…
      Величайшая мука нашего существования – вечное одиночество, - писал Мопассан* в новелле «Одиночество», - и все наши поступки направлены на то, чтобы уйти от него.
      Вероятно, Арсентий и не очень стремится избегать одиночества, так как только оно может дать нам моменты великих, снизошедших с небес, озарений, так как только оно, одиночество, превращает людей в настоящих философов, в магов их превращает, в настоящих богов…
      И вернулся из кухни мой сын с двумя чашками кофе…
- Он нисколько меня не бодрит, - пояснил мне с улыбкой. – Только запах сам кофе, вкус безумно люблю.
- Так себе лишь внушил, - улыбнулся в ответ, - что он вовсе тебя не бодрит, как и то, что без Коми, без своей Воркуты, оказавшись, к примеру, на планете другой, чахнут вскоре начнешь. Я, как видишь, еще не зачах, а напротив, здоровьем цвету!..
- Агитируешь?..
- Да.
- Дай хоть время подумать.
- Я ж тебе не советую забыть Землю совсем! Прилетай, подыши этим воздухом… раз, к примеру, в три месяца!..
- Так, наверное, лучше всего, - призадумался сын.
      Тишина… Только мысли Арсентия… Я их явно читал, а он их не скрывал, хотя знал, что читаю, знал и то, что они в сей момент как бы чуть диссонансом звучат, ибо мысли его не о Родине, о чем каждый подумал бы… Бабник этот был явно влюблен!.. Стихи вспомнил мой сын. Чьи? Конечно, Есенина.

Может, поздно, может, слишком рано,
И о чем не думал много лет,

*Ги де Мопассан. Французский писатель. (1850 – 1893 гг.)
Походить я стал на Дон-Жуана,
Как заправский ветреный поэт.

Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.

Я всегда хотел, чтоб сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин –
Легкодумных, лживых и пустых?

Удержи меня, мое презренье,
Я всегда отмечен был тобой.
На душе холодное кипенье
И сирени шелест голубой.

На душе – лимонный свет заката,
И все то же слышно сквозь туман, –
За свободу в чувствах есть расплата,
Принимай же вызов, Дон-Жуан!

И, спокойно вызов принимая,
Вижу я, что мне одно и то ж –
Чтить метель за синий цветень мая,
Звать любовью чувственную дрожь.

Так случилось, так со мною сталось,
И с того у многих я колен,
Чтобы вечно счастье улыбалось,
Не смиряясь с горечью измен.

      Ну и в чем, в ком он счастье на сей раз нашел?!.. Уж не в той ли, которая?..
- Да, в той самой, Наум, - прочтя мысли мои, подтвердил это сын. – Зовут, кстати, Эмилией… Только ты не волнуйся, это скоро пройдет!..
- Буду ждать и надеяться!..
      С ума можно сойти!.. Вот как в жизни случается!..


      Третий день в море буря. И такая, должна вам сказать, каких раньше и не было. И погибло уже много-много судов, судов нами построенных. Убивался и тучей ходил адмирал ныне флота ниарского, звать которого Вилдис.
- Что случилось, Евтерпа?.. – уже несколько раз задавал мне вопрос. – Может, силами темными вызван сей ужаснейший  шторм?..
- Нет же, Вилдис, нет-нет!.. – отвечала ему. – Уверяю, что скоро я причины все выясню!.. Но от этого легче не станет ни тебе, и ни мне…
      И была совершенно права…

      Во всякое время люди имели обыкновение приписывать неким чудодейственным силам неблаготворное влияние на атмосферу. Особенно же отчетливо проявилась эта вера в конце XVI столетия во время одного знаменитого процесса, а именно, когда Яков Шотландский, педантичный до безвкусия, взял на себя задачу лично произвести расследование удивительных действий, совершенных толпой экзальтированных женщин под предводительством одного школьного учителя, вовлеченных в драму в заколдованном ведьмами лесу.
      Так, в романтическом порыве король отправился в плавание со своим флотом в Норвегию в 1590 г., чтобы самому забрать свою королеву. Хотя по пути туда ему сопутствовал благоприятный ветер, на обратном пути ветер был исключительно встречным, что существенно затрудняло продвижение вперед. Кроме того, корабль, перевозивший драгоценности королевы, затонул во время бури между Лейтом и Кинххорном. Все это было лишь следствием стараний тех женщин, как это выяснилось после возвращения короля. Гелис Дункан, прислуживающая Бейлифу Ситону, некоторое время спустя исполняла какие-то целительные действия, что возбудило подозрение ее господина, и он велел, наконец, применить к ней тиски для пальцев. Тогда она созналась, что лечению содействовал дьявол и в качестве соучастниц и ведьм выдала многих других женщин, в том числе – Агнию Сэмпсон из Эдинбурга, Агнию Томпсон из того же города, самую старшую из них, жену Джорджа Мотта, Барбару Нэйпер и Ефимию Маккалзин, дочь лорда Клиффтонхолла, одного из заседателей Юстицколлегии. И на многих других женщин дала она показания, а также и на мужчин, среди которых особенно следует упомянуть доктора Файена, прозванного Джоном Каннингхэмом, учителя из Салтпэнса, что в Лоутиане, ценившегося среди них как тайнописец Дьявола. Все они были арестованы, а Агния Сэмпсон была приведена в гэлириудский дом короля.
      Та, поначалу все отрицавшая, затем, после применения пытки, созналась в столь непривычных и из ряда вон выходящих вещах, что Яков поначалу даже объявил ее лгуньей. Она же отвечала, что это нехорошо, что Его Величество не хочет верить ее словам. Она же вызвалась сообщить такое, отчего его сомнения рассеялись в один миг. Отозвав его в сторону, она рассказала о вещах, которые произошли между нею и его королевой в Осло в Норвегии во время брачной ночи, со всеми надлежащими пояснениями, так что Его Величество был в высшей степени удивлен, и поклялся живым Богом, что все черти ада не могли бы вызнать, что в ту ночь действительно произошло. Отныне он верил всему, что она сообщала. Итак, она рассказала, что вся компания решила возбудить на море во время путешествия короля разрушительный шторм. Сатана же поначалу хотел навлечь густой туман, с тем чтобы остановить королевский корабль у берегов Англии, но поскольку это не показалось им достаточно надежным, то Файен, учитель, написал Марион Линкоп, знаменитой ведьме, и другим из их шайки, предложив встретиться на море через пять дней с их, господином, чтобы уже совместно вредить своему королю.
      Так и встретились они накануне праздника всех святых, количеством в двести человек в определенном месте, приплыв каждая в своем решете, в хорошем расположении духа и веселом настроении. Скоро явился и сам Сатана и подал Роберту Гриерсону кошку. С возгласом «хола!» следовало бросить ее в воду, после чего и наступал долгожданный шторм. Ранее эта кошка прошла обряд посвящения в доме ткача. Две из шести ведьм держали очажный крюк и трижды пропустили животное сквозь его кольцо, а затем трижды протащили под очагом. А к каждой ее лапе привязали по человеческой ноге и руке. И когда в полночь выбросили ее в море, что поглотила корабль. Когда же выполнил дело их предводитель, высадились они недалеко от церкви Нотр-Бэррик в Лоутиане. Сначала они напились вина, каждая из своего решета, а затем двинулись, числом более сотни, попарно, в сторону церкви, чтобы учинить там шабаш. Гелис Дункан плясала впереди всех и пела в сопровождении арфы:
                Commer, goe ye before, commer, goe ye
                Gif ye will not goe befor, comer, let me.*
      Файен был церемониймейстером. Свистом растворил он окна и двери. Грей Мейл был

*Примерно: друзья, позвольте мне возглавить процессию (англ.).

привратником, а демон – проповедником. Его тело было твердым словно железо, как представлялось тем, кто его ощупывал, лицо же было страшным. Нос – словно клюв орла. Когти на руках и ногах – словно у грифона, глаза же – серые и горящие, а глас его – трубный. Увещевал он присутствующих учинять отныне лишь недоброе, затем же как обычно следовало принесение присяги.
      Тогда велел король привести Гелис Дункан.
      Ее сообщения как нельзя лучше соответствовали показанному Сэмпсон, которая описывала Спотисвуд как достойную матрону. Ей было велено сыграть королю на арфе. Король, присутствующий на всех допросах, поражался тому соответствию в показаниях, которые обнаруживались в признаниях Файена и прочих присутствующих, что еще и сегодня вызывают удивление всех английских исследователей, которые рассматривают это происшествие как труднейшую проблему философии шотландской истории. Так, пришли к выводу, что имел место заговор против короля, которому, как представляется, не был чужд и Босуэлл, которой сам позднее был обвинен в чародействе. Но это был мистический заговор, движимый той волшебной эпохой, а Демон, видимо, и был тем, кто взял на себя главную роль повелителя бури.*

      И подобных историй, по сей день до конца неизведанных, превеликое множество. Даже маги достаточно сильные объяснения им редко могут найти. Могут все же спросить у своих покровителей, духов высшего уровня, но себя уважающий маг никогда без весомой причины того делать не станет. Не стремись узнать то, чего знать нету острой нужды!..
      Итак, шторм… Много бед, много горя принес…
      И мой Ангел-хранитель… согласился со мной побеседовать, сам к тому же явившись перед очи мои…
- Знаю, знаю, Евтерпа, что волнует тебя, - и был в облике мужа прекрасного, каких редко встречала в своей жизни вообще. - Шторм чуть-чуть успокоится через пару часов, а закончится завтра. Ты довольна?..
- Да, спасибо, вот только… мне хотелось бы знать…
- Много знать очень вредно, голубушка! – перебил меня Он. – Давай лучше с тобой посидим в каком-либо кафе… Вижу, ты размышляешь о том, с какой стати я, Ангел, приглашаю тебя, посему сам тебе поясню: время от времени мне необходимо тесное общение с реальными и вполне греховными людьми, необходимо нахождение в самой гуще таких людей, а кабак и есть место такое, полностью удовлетворяющее все мои желания…
- Находясь в котором Ты испытываешь своего рода катарсис, - тут добавила я.
- Да, Евтерпа, ты верно заметила.
      И тут мы в самом деле оказались в кафе, а вернее сказать, в кабаре, где как раз в это время семь хорошеньких девушек танцевали канкан… Они были, конечно, в чулках… Боже мой, они были без трусиков!.. В зале много людей; и не только мужчины похотливыми взглядами проникали сквозь пышные заросли этих девушек вглубь их волшебных, иногда на мгновение ока раскрываемых щелок, но и множество женщин любовались бесстыдным, в то же время весьма возбуждающим зрелищем…
- Мы в Париже?.. – спросила у Ангела, вероятно, слегка покраснев.
- Да, Евтерпа, в Париже, но средь этих хорошеньких девушек, обращаю внимание твое, ни одной лесбиянки!.. Это все, что хотела спросить?.. – мы сидели за столиком, на котором бутылка вина и, естественно, фрукты.
- Нет, не все, но стесняюсь о том…
- Тогда выпей для храбрости, - поднял Он свой бокал…
      Вино тотчас ударило в голову…

*Йозеф Гёррес. (1776 – 1848 гг.) Магия как основа мира.
- Ты хотела спросить, - сам продолжил Хранитель, - как тебе поступать в отношении Вирги?..
- Да, об этом, прости…
- Ответ знаешь сама… Воздержись, если можешь, пока… Все, конечно, живыми останутся, если это случится уже прямо сегодня, но желательно позже таки, чтоб ее не травмировать.
- Что ж, спасибо, Ты прав…
      Боже мой, что творилось вокруг?!.. На всех женщинах в зале кафе вдруг исчезла одежда, все остались лишь в том, в чем их мать родила!.. И они того вовсе не видели, любопытством ведомые, продолжали на сцену глядеть, где уже танцовщица стриптиза, вместо девушек прежних, соблазняя не только мужчин, свои ножки пред всеми раздвинула… Боже мой, мне хотелось самой, ткнув в пахучие женские заросли сладострастный свой нос, запустить в ее щелку язык!..
- Эй, Евтерпа, уймись!.. – усмехнулся мой Ангел. – Желай лучше мужчин!..
- Да, Хранитель, прости… Давай выпьем еще по бокалу вина…
- Давай выпьем еще…
      И оно окончательно опьянило меня… Боже мой, вдруг все в зале мужчины также голыми стали совсем, но о том, как и дамы, совершенно не знали не ведали, попросту не замечали, ибо с диким усердием пожирали глазами танцовщицу стриптиза!.. Возбужденными были как женщины, так и все в этом зале мужчины; и любуясь стоячими, напряженными штучками многих этих мужчин, все сильней и сильней возбуждалась и я… Боже мой, без единой одежды и, как все, со стоячим орудием даже Ангел мой был! ах, теперь лишь увидела, обратила внимание, что сама в это время совсем голой была!..
- На мой можешь не зариться!.. – и опять усмехнулся весь спектакль сей устроивший Дух. – Не забудь, я твой Ангел, не трахальщик!.. Правда, мне даже жалко тебя, выбирай, кого хочешь, из этих, - указал на мужчин.
- И как это понять?..
- Чей в твой ротик поместится, у того и возьми… Сама будешь от страсти в неистовстве, и его доведешь!..
- Вокруг столько людей!..
- Уверяю тебя, не увидит никто!.. Ну, Евтерпа, смелей, сделай мне удовольствие этой маленькой шалостью!..
      Это шалость всего!..
      И нашла, чтоб вместился… На коленях пред парнем, мной избранным, вошла впрямь весьма скоро в глубокий, всеобъемлющий транс; и он тут же вошел; и взревел от восторга, брызжа в ротик горячим и живительным семенем… Молодой жеребец, сексуальная жертва моя…
      Пришла вскоре в себя в кабинете своем… Во рту вкус мужской спермы… И тогда поняла: Ангел дал установку на любовь лишь к мужчинам, не к женщинам… Но они, установки, не всегда эффективные, даже если дается самим Господом Богом…
      И на следующий день буря в море и впрямь успокоилась…


      Должен правду сказать, себе в первую очередь, что на женщин с момента, когда стала Камилла моей, я смотрел уже много, много менее восторженно, видя в них не как прежде лишь прекрасных богинь, но и то, что они – в большей степени самки, видя то, что под платьем у них. Правда, так я смотрел лишь на тех, которые действительно были очень красивыми, пусть намного и старше меня, но хотя бы чем-либо привлекали меня. Средь таких, привлекавших, были женщины зрелые, старше мамы моей, лет которым за тридцать. Это вовсе не значило, что увидев «старушку», жаждал близости с ней. Всерьез будто не жаждал, все же в мыслях своих допускал, что такое возможно. Скажу больше, что изредка это делал таки неосознанно: представляя себе, как ласкаю ее, как тону такой дамы в перезревшем немного, но зато очень-очень податливом и от страсти трепещущем теле. И смешно и грешно, но бывало и так, что под взглядом моим раздевающим эти женщины млели, иногда покраснев, начинали болтать ерунду, учащенно дышать… Хулиган, хулиган!.. Понимая, что это грешно, своим взглядом насиловать их совсем не хотел! Не хотел, а случалось, насиловал…
      Это было давно, года три иль четыре назад, глупым был я тогда, несмышленым еще. В гости к нам, а вернее, к отцу, раз пришел сам Тирал… В воскресенье, с женой, зовут Евой которую, как и первую женщину… Первая женщина, первая в мире красавица и повелительница… И богиней казалась мне Тирала жена!..
- Ах, какой ты уже!.. – это Ева тогда, обнимая меня. – Почти взрослый парнишка!..
- Да, конечно, а ты… - прижимаясь к груди, - почти взрослая девушка!..
      Все смеялись тогда.
      Ева, первая женщина… И богиней осталась, наверное, а быть может, и нет…
      Боже мой, я жениться недавно на Камилле хотел!..
      Брак отличается той особенностью, - писал Аддисон Джозеф,* - что с ним прекращается поклонение идолу. Когда мужчина ближе присмотрится к своей богине, она снова становится простой женщиной.
      Значит, нет настоящих богинь!..
      Мужчины, которые относятся к женщинам с наибольшим почтением, - замечание того же Аддисона, - редко пользуются у них наибольшим успехом.
      Значит, к женщинам нужно относиться лишь так, сколько стоят они как предметы-игрушки для сильных, более умных обычно мужчин!..
      Эй, не надо, не надо понимать мысли мудрых в смысле чисто буквальном!.. Как-никак, состояния блаженства в любви достигаем тогда, когда делаем все, иногда нам самим не особо приятное, для любимых своих…
      Высшее доказательство любви – это подчинение воле того, кого любишь, - сказал мудрый Мольер.** И не зря, очевидно, сказал.
      Нет ничего более сладостного, - также им верно сказано, - чем сломать сопротивление красавицы.
      Счастье заключается не столько в обладании, - заключил в свое время Гельвеций,*** - сколько в процессе овладения предметом наших желаний.
      Руководствуйся тем, что сказали философы, и не будешь обижен никогда и никем!..
      Женщины вместе с одеждой совлекают с себя и стыд, - вот уж верно Геродотом замечено.
      Слишком горячая и пылкая любовь нагоняет на нас, в конце концов, скуку и вредна точно так же, - предостерегает Овидий, - как слишком вкусная пища для желудка.
      Есть такая опасность, наконец-то, пресытиться!..
      Почему человек не признается в своих пороках? – спрашивал себя Сенека. **** - Потому что он все еще погружен в них. Это все равно что требовать от спящего человека рассказать его сон.
      И порочен, наверное, я…
      Если окажется, что та, кого вы полюбили, как две капли воды похожа на вас и хочет всего того, чего хотите вы, - предостерегает Маргарита Наваррская,***** - в действительности вы будете любить не ее, а только себя.
      Интересная мысль!..
      Не на всех, даже юных, представительниц пола прекрасного есть желание смотреть…

*Аддисон Джозеф. Английский писатель и государственный деятель. (1672 – 1719 гг.)
**Мольер (Жан Батист Поклен). Французский комедиограф, актер. (1622 – 1673 гг.)
***Гельвеций Клод Адриан. Французский философ-материалист. (1715 – 1771 гг.)
****Сенека Луций Анней (младший). Римский философ, поэт. (ок. 4 г. до н.э. – 65 г. н.э.)
****Маргарита Наварская Валуа. Французская принцесса. (1492 – 1549 гг.)
      Когда я мысленно представляю себе человека совершенно нагим (и именно того пола, который считается наделенным большей красотой), - и о том было сказано знаменитым Монтенем,* - когда представляю себе его изъяны и недостатки, его природные несовершенства, то нахожу, что у нас больше оснований, чем у любого другого животного, прикрывать свое тело.
      Пусть снимают одежду в таком случае в потемках, чтобы муж не мог видеть безобразного тела жены…
      Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у нее конец, - напоминает Шекспир.**
      Помнил все, все-все мысли философов, но едва в поле зрения мое попадала действительно очень красивая, интересная девушка, моментально о них забывал. Правда, только на время, опасаясь-таки, что сам факт забывания есть тревожный сигнал, что я – маленький бабник, а спустя лет пять-десять могу стать и большим!.. И что делать с собой?.. Совсем, что ли, на них не смотреть, на хорошеньких женщин?..
- Ты, похоже, уже и не любишь меня, - раз сказала Камилла, когда я без большого желания сделать ей удовольствие ласками, попытался от акта сближения уклониться вообще.
- Что ты, девочка, что ты?!.. – лицемерить пришлось. – Просто мне показалось, что сегодня ты этого и не хочешь сама.
      Знал, что хочет всегда!..
      Ева – первая женщина… И она не такая, как все… В чем конкретно отличие, я, конечно, не знал…
      Новый дом у Тирала теперь. И шикарный на вид. И я в нем еще не был… Время, кстати, полпятого вечера… В самый раз!.. Позвонил… Мне открыли не сразу…
- Ба, Умсус!.. – но зато предо мной улыбалась хозяйка. – Повзрослел, стал совсем большим мальчиком!.. – и не только улыбкой одарила меня, а в порыве тотчас обняла и прижала к себе.
- Извини, потревожил тебя, - растерялся немного, естественно. – Полагал, уже дома Тирал…
- Заходи, попьешь кофе со мной! Придет скоро и он!..
- Я к нему с предложением…
- Хорошо, но об этом сам расскажешь ему!.. Ты пирожное будешь?..
- Ага.
- Между прочим, я завтра выхожу на работу сама! Хватит дома без дела сидеть!.. – на столе в самом деле появились пирожные, и не абы какие, а мной очень любимые. – С утра прямо и няня придет для Тилинии.
- С мамой лучше, я думаю…
- Сколько можно лишь с мамой?.. Пусть уже привыкает к общению и с другими, чужими людьми!..
      Ее доченька в детской, наверное, в это время была… Очень даже спокойная и весьма компанейская, и смышленая девочка…
- В какой должности будешь?.. – лишь бы что-то сказать.
- Секретарь-референт, менеджер по определению совместимости и рекомендациям по созданию двойственных, глубоко проинтегрированных союзов между разнополыми объектами разного возраста, нуждающихся в таких союзах.
      Боже мой, что сие означает?!.. Свахой будет, похоже, или попросту сводницей… Но к чему столько слов?!..
- Значит, будешь психологом!.. – удалось резюмировать то, что сказала она.
- И не просто психологом, а почти что профессором!.. – гордо ответила Ева.
      Боже мой, лишь теперь разглядел и как будто впервые увидел ее с расстояния близко-

*Монтень Мишель Эйкем де. Французский философ. (1533 – 1592 гг.)
**Шекспир Уильям. Великий английский драматург, поэт и актер. (1564 – 1616гг.)
го, лишь теперь совершенно реальную, без мешавшей доселе Еву видеть вуали!.. Но она все-таки не такая, как все!..
      Кофе горький, пирожное сладкое… И так в жизни всегда…
- Между прочим, и я сласти очень люблю, - отодвинув пустую тарелочку, допив кофе свое, вдруг сказала богиня… и глупышка, и женщина.
- И сама ты, наверно, как мед…
- А вот этого знать я, увы, не могу, - тут она призадумалась, глядя мне с любопытством в лицо и, похоже, решив, что я в этих вопросах еще глупый совсем, откровенно призналась: – Иногда даже хочется, чтоб кто-либо сказал, много раз повторял, какова я на вкус.
      И тут я осмелел и позволил представить себе не свою, увы, женщину совершенно нагой, ожидающей ласок уже, но ласкать ее взглядом и тем более мысленно проникать в тот манящий, приоткрытый слегка желобок, чтоб и правда познать, каков вкус ее влаги, все ж таки не посмел.
- То, чего очень хочется, Ева, - и счел нужным подбодрить ее, - получаем всегда!..
- Ты уверен?.. – спросила она, и глядела теперь на меня этак ласково-ласково, словно мать на дитя… нет, уже как любовница.
- Вполне!..
      Боже мой, я опять Еву мысленно видел совершенно нагой, ожидающей ласк! И сдержаться не мог: в мыслях тут же осыпал ее, начиная с лица,  поцелуями влажными и сначала не очень-то страстными… Потом ниже, и ниже… Насладившись упругими грудками, приближался к пупку, наконец, сжав ладонями попку, поднес нос свой к лобку…
- Ты, как вижу, Умсус, - и со вздохом сказала, очевидно, реально дрожащая от желания женщина, - и не мальчик уже, вполне взрослый мужчина!..
      Шестой час, к сожалению, вот-вот должен вернуться Тирал... И пришел я сюда не для этого, а затем, чтоб увидеть, чтоб надолго запомнить ее!..
- Да, действительно взрослый, - подтвердил и решил хоть немного успокоить ее: - Помни, Ева, о том, о чем я уже раньше сказал: то, чего очень-очень хотим, получаем всегда!..
- Буду ждать и надеяться, - и сказала опять же со вздохом желанная, обняла и прижала меня крепко-крепко к себе.
      Не такая, как все…
      Спустя пару минут в самом деле вернулся домой супруг Евы Тирал, у меня в самом деле заготовлены были заранее кой-какие вопросы…


      Уже несколько дней, как работает женушка. Секретарь-референт! Очень даже недурно звучит… А с Тилинией няня теперь, правда, только в дневные часы в нашем доме находится, в пять пятнадцать уходит домой. До сих пор и не видел ее, дочь сказала: старушка… И сегодня пред сном…
- Не хочу с этой бякой дружить!.. – заявила малышка решительно. – Не останусь с ней больше вообще!..
- Значит, будешь одна!.. – это Ева надумала ее чуть припугнуть.
- Значит, буду одна, - преспокойно ответила девочка.
      И что делать теперь?..
- Можешь с ней не дружить, а вот слушать обязана, - попытавшись найти компромисс, это снова жена.
- Слушать тоже не буду ее!.. Буду делать все только назло!..
- Тиля, Тиля, уймись!.. – тут вмешался и я. – Ты ведешь себя так, будто мы тебе тоже враги!.. Потерпи день-другой, пока мы что-нибудь не придумаем.
- Так и быть, потерплю, - наконец согласилась любимая, но капризная доченька, - но учтите, всего лишь два дня!..
      Неужели так трудно найти настоящую, добрую и прилежную нянечку?.. Нелегко, утверждала жена. И в течение пару недель в нашем доме успели побыть нянек пять или шесть. И я сам совершенно запутался во всех этих делах.
- Найми, Ева, служанку, - повторял своей женщине уже множество раз. – Дом большой, могла жить бы у нас…
- Не люблю я, Тирал, когда дома при мне, посторонние люди находятся!..
- В таком случае, голубушка, и решай вопрос с няней сама!..
      Раз случилось такое, что на службе средь белого дня, уже после обеда, у меня появился час свободного времени. Если честно сказать, то такие вот окна появлялись не раз, но на сей раз решил это время использовать в интересах семьи, на минут хоть пятнадцать зайти в собственный дом и проверить, чем именно занимается доченька и что делает няня, знать которой пока и не знал.
      И услышав хорошую и спокойную музыку, тихо дверь за собою закрыл. В детской дочь преспокойно спала, а приятные звуки современной мелодии лились явно из спальни, общей с Евой пока. Но супруга в сей час, вне сомнения, в офисе, чем-нибудь занята, значит, в спальне кто-либо другой, то есть няня находится. Чтобы не было скучно, наслаждается музыкой…
      И войдя, вдруг увидел такое, во что трудно поверить вообще!.. Лица не было видно, видел женскую задницу!.. И весьма симпатичную, и достаточно круглую, аппетитную женскую задницу!.. Платье задрано вверх, ноги дамы расставлены, опираясь всем телом своим на широкий диван, на коленях стояла она, а в прелестную, влажную, сквозь кудряшки призывно раскрытую, розоватую щель вставлен был некий поршень, то есть пенис искусственный… Этак скоромно, изящно бесстыжая эту штучку вводила, а потом извлекала ее из своей драгоценной, манящей, очевидно, совсем не такого орудия ожидающей писечки. И решил этой глупой, но такое богатство имеющей женщине мало-мальски помочь – приспустив моментально штаны и неслышно приблизившись к ней, извлек с силой искусственный и воткнул в тот пленяющий зев настоящий, живой…
- Ты что делаешь, кто ты?!.. – попыталась она голосить.
- Тише-тише, молчи!.. – закрыл рот ей рукой.
      Как закрыл, так спустя с полминуты свою руку убрал, ибо дама тотчас начала совершать своей жопкой как встречные, так и круговые движения. И входила в неистовство –  впечатление такое, что сходила с ума… Как ни странно, при этом был спокоен практически я, делал дело свое… И в течение четверти часа незнакомка успела достичь наслаждения вершин раз, наверное, пять…
- Ради Бога, кончай!.. – вдруг взмолилась она – Я уже целый час на коленях стою!..
      Целый час?!.. Ну и ну!..
- Мне так сразу, увы, не получится, - пояснил своей жертве, продолжая в нее, уже более яростно, втыкать свой инструмент.
- Ах, кончай же мне, глупенький, в попочку!.. – подсказала распутница. – Вы, мужчины, так любите!..
      Любим, любим действительно…
      Только голая задница, и не видя лица!.. Правда, голос ее, нет, не задницы, женщины, мне казался знакомым…
      И, казалось, приветливо, приоткрывшись слегка, приглашало вовнутрь более узкое отверстие… И мишень проглотила орудие… И спустя всего пару минут, в благодарность за все, в попку женщины брызнуло благородное семя мое…
- Уходи, - попросила она, уже лежа плашмя, так и не показав мне своего лица. – Придет время, надеюсь, увидимся…
- Да, надеюсь, голубушка!..
      А голубушка кто?.. Вероятно, не женщина, а лишь жопа ее…
      Натянул, как недавно совсем приспускал , быстро-быстро штаны, стыдясь видеть Тилинию, вскоре вышел из дому.
      А вдруг эта негодница, с годной задницей дурочка, все расскажет жене?.. Ну и пусть!.. Я могу только в ярость придти, вдруг услышав о том, что какой-то мужчина в нашей спальне осмелился с нянечкой!.. Хоть бы место другое нашли!.. Ну а если серьезно, кем являюсь я сам после этого?.. Кем угодно, но только не подлым и не грубым насильником! Я всего лишь желающей радостей женщине мало-мальски помог, сделал ей лишь приятное, получив удовольствие сам!.. В плане секса и Ева никогда не обижена!..
      В супружеской жизни жена – твой противник, - сказал мудрый Эзоп,* - который всегда при оружии и все время измышляет, как бы тебя подчинить.
      Подчинить можно глупого мальчика, а не зрелого мужа!.. Если честно сказать, то я вовсе не зрел, но давно и не мальчик уже…
      Виноградная лоза приносит три грозди: - утверждал Анахарсис, ** - гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь омерзения.
      Понимать нужно, видимо, так: выбираем мы сами всегда; и еще: то, чем ты наслаждался вчера, завтра может казаться тебе отвратительной мерзостью.
      Хватит ли у той дамы ума, у которой не смог разглядеть и лица?..
      Не красота всякой женщины – золото, но ум и молчание. – сказано афинским драматургом Менандром.
      Остается надеяться… Какой смысл кому-либо рассказывать то, о чем лучше помалкивать?.. Должен, кстати, признать, что она неглупа, очень даже неглупая женщина!..
      Вам, красавицы, полезно смешиваться с толпой, - советовал женщинам римский поэт Овидий. – Почаще выходите из дому, хоть и без определенной цели! Чтобы поймать одну овцу, волчица гоняется за несколькими. Орел налетает разом на стаю птиц. Пусть и хорошенькая женщина выставляет себя напоказ, быть может, из многих она увлечет хоть одного! Всюду она должна стараться нравиться и все мысли посвящать заботе о привлечении большого числа поклонников. Везде решающее значение имеет случай, поэтому у тебя всегда должна быть закинута удочка: рыба попадется и на такой глубине, на какой ты меньше всего ожидаешь ее встретить.
      Выставлять себя напоказ… Нет, не надо, наверное, демонстрировать задницу, пусть и очень пригожую, вставив в писю искусственный!.. Правда, вид сногсшибательный…
      Когда живописец рисует прекрасный, полный прелести образ, - писал философ и историк Плутарх, - мы требуем от него, если этому образу присущ какой-нибудь недостаток, чтобы он не опускал его совсем, но и не воспроизводил слишком тщательно: ведь в последнем случае теряется красота, в первом – сходство. Равным образом, раз уж трудно или просто невозможно показать человеческую жизнь безупречно чистую, то, как и при передаче сходства, лишь воспроизводя прекрасное, следует держаться истины во всей ее полноте. А в ошибках и недостатках, проникающих в деяния человека под воздействием страсти или в силу государственной необходимости, должно видеть проявление скорее несовершенства в добродетели, чем порочности, и в повествовании не следует на них останавливаться чересчур охотно и подробно, но словно стыдясь за человеческую природу, раз она не создает характеров безукоризненно прекрасных и добродетельных.
      Живописец рисует… Мы рисуем себя… Все мы есть живописцы…
      Все человеческие беды происходят оттого, - еще в веке четвертом говорил Августин, - что мы наслаждаемся тем, чем следует пользоваться, и пользуемся тем, чем следует наслаждаться.
      Утверждение это сразу трудно понять… Можно сделать анализ того, что случилось сегодня со мной... Насладился?.. О да!.. Впредь желательно к этому относиться разумно, без больших размышлений, наслаждаться лишь пользуясь… В брачном ложе я пользуюсь кем?.. Да, супругой своей, мало-мальски приевшейся… Наслаждайся, Тирал!..
      Вероятно, красивые женщины чуть глупее мужчин, склонны думать лишь попками, но

*Эзоп. Древнегреческий мудрец, сочинитель басен. (ок. 640 – ок. 560 гг. до н.э.)
**Анахарсис. Скифский мудрец. (638 – 559 гг. до н.э.)
что было бы с нами, не имей этих попок они?..
      Большинство женщин не имеет характера: - говорил некий Поп Александр,* - они или блондинки, или брюнетки; это лучший способ различить их.
      Моя Ева – шатенка… И у няньки, успел разглядеть, рыжеватые волосы, значит, тоже шатенка… Да и жопки, по правде сказать, мало чем отличаются… Чем тогда восхищался, если нету существенной разницы между этой, сегодняшней, и законной супругой своей, только мыслью, что этим занимался с чужой?.. Между прочим, в одной из Боккаччо новел некий бабник во время свидания в бане, а там было темно, полагал, что в объятиях его в это время находится пассия и ласкал ее страстно весьма, как потом оказалось, делал это с женой. Вот такой курьез!..
      Какой смысл искать новых сексуальных партнерш, если есть постоянная?..
      Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: - справедливо замечено великим Ларошфуко,** - оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается.
      Проявляй лишь фантазию, и все женщины мира отдадутся тебе!.. И супруга законная будет рада тому, что муж дал ей возможность в своих мыслях отдаться многим сильным и страстным, без ума от которых она, настоящим мужчинам-самцам. Натуральным естественным образом, не прибегнув к измене физической!.. и без помощи штучек искусственных…
      И остаток рабочего дня, слава Богу, прошел без каких-то ЧП, вот в таких размышлениях. И в пять двадцать вернулся домой, где меня, как обычно, с улыбкой и в хорошем весьма настроении, у порога встречала желанная.
- Все нормально?.. – обняв.
- Ага… А как вы тут?..
- Прекрасно!.. Правда, няньку вчерашнюю пришлось выгнать в обед, насовсем, разумеется. Забежала домой лишь на пару минут, чтоб проверить тут все, а она вдрызг пьяна!.. Завтра снова другая придет…
- Ну и кто ж тогда с дочерью был?..
- Позвонила Аурелии, она босс мой таки, объяснила ей всю ситуацию, что сегодня на службу уже вряд ли вернусь… Оказалось, что именно мне нужно срочно наладить с заказчиком кой-какие дела и что мне лишь известны все нюансы той сделки! Согласилась сама эти несколько часиков, пока не освобожусь я, посидеть с нашей дочерью…
- Чтоб с Тилинией твой непосредственный босс?!..
- Это только название!.. Как-никак, мы подруги, Тирал...
      И когда я поел, поиграл минут десять с Тилинией…
- Ты сегодня опять принимаешь больных?.. – вдруг спросила любимая женщина.
- Да, должны подойти, - собираясь уже. – Одному даже встреча назначена…
- Хорошо, но не очень-то силы там трать!.. – намекнула с лукавой улыбкою. – Я сегодня чего-то очень-очень хочу!..
- А позволишь мне все?..
- Только после того, когда сделаешь все, чего хочется мне!..
- Что ж, согласен, - целуя ее, - пока!..
      И ушел с такой мыслью, что сегодня вторично Бог дает мне возможность оказаться на пике, на вершине блаженства, и с законной супругой как бы чисто физически, в мыслях все же с Аурелией… И при этом все будут довольными!.. И любая из женщин вселенной, помещенная мной при интимном сближении с женушкой в мыслях в тело ее, сможет быть в это время пылко страстно любимая, представляя меня!..


*Поп Александр. Английский поэт. (1688 – 1744 гг.)
**Франсуа Ларошфуко. Французский писатель-моралист. (1613 – 1680 гг.)
      Ничего в этом мире не осталось святого, ничего-ничего!.. И мне можно лишь хныкать и плакаться за судьбу за судьбину, гадом ползать по жизни оставшейся. Не так долго осталось и жить, пятьдесят уже восемь исполнилось…
- Пива будешь, Арсентий?.. – появилась Эмилия, дверь открыв мне ей данным ключом.
- Ага.
- Ладно, выпей бутылочку, - доставая из сумки ее, - чтоб пришел хоть немного в себя.
- Дай скорее!.. Спасибо!.. – руки очень дрожали, увы…
- Верни мне, я открою тебе!..
      Пиво было холодное и достаточно крепкое. Благодать на душе!.. Правда, только в то время, пока ты его пьешь. Мозги все же слегка затуманились.
- Ну как? Легче?.. – спросила она.
- Чуть-чуть.
- А завязывать думаешь?..
- А какой в этом смысл?..
      Лишь на дне и осталось пивка…
- Мог сходить бы под душ.
- Нету сил, к сожалению, чтобы чем-то заняться с тобой…
- Раз сам вспомнил о том, значит, хочешь-таки!..
      Здесь я выпил остатки, с огорчением вздохнул.
- Может быть, и хочу, - после паузы ответил Эмилии, - только лень шевелиться, прости…
- Ну а если стаканчик крепленого?..
- Купить хочешь меня?..
- Помочь, глупый, хочу!.. – тут она даже сделала вид, что немного обиделась. – Чтоб встряхнулся и вспомнил о том, что мужчиной являешься, чтобы сам завязал, прекратил это пьянство свое беспробудное!..
- Предлагаешь вина?
- Да, сказала, крепленого, - вновь раскрыв свою сумку «волшебную», подтвердила Эмилия.
      Секса мне не хотелось нисколечко, но пришлось согласиться с предложением женщины… пришлось снять с себя то, что одел аж неделю, а быть может, дней десять назад.
- Вот, лекарство тебе, - протянула стакан. – Половинку лишь выпей пока, и марш, милый мой, ванную!..
      То я глупый, то милым вдруг стал!..
      Струйки душа, мочалка… Руки-ноги не очень-то слушались… Героизмом и подвигом это можно назвать!..
- Может, спинку тебе потереть?.. – появившись в двери, улыбалась Эмилия.
- Нет, спасибо, не надо!..
      Через двадцать минут, лишь накинув халат, вошел в спальню свою.
- Ложись, сладкий, и жди!.. – как ребенка меня уложила она, сама тотчас отправилась в ванную.
      Белье свежее застлано, пахло очень приятно!.. И куда-то поплыл и, похоже, уснул.
- Можешь выпить немного еще, - разбудила подруга. – Сядь, конечно, сперва.
- Да, конечно, спасибо!..
      Вино красное, крепкое…
- Будь сегодня со мной, ну, активной сама, - попросил у нее и сам на спину лег; правда, лучший мой Друг был в нетвердом еще состоянии. – Можешь делать со мной что угодно, Эмилия!..
- Что ж, согласна, Арсентий, - и ответила женщина, оказавшись в ногах…
      И во рту чародейки моей Друг, естественно, ожил, но не ожил я сам, а казалось, что сплю… Спал и видел, как грудки ее приближались к лицу, ангелочек мой сладкий любил, когда я нежно-нежно, сжав чуть крепче ладонями, их подолгу сосу… А потом и ее весьма пышные и пахучие заросли, средь которых был виден женский дивный источник блаженства мужчин, потихоньку приблизились и закрыли мой рот… Упоения не было…
- Ах, какой ты ленив!.. – вдруг сказала Эмилия, развернулась над мной и теперь уж с другой стороны, то есть жопкой к моей голове, поднесла свои прелести, свой источник ко рту. – Ах, ласкай более пылко меня!..
      И сама заключила в свой ангельский и весьма похотливый свой ротик все еще, слава Богу, торчащий предмет…
      Да, казалось, что все происходит во сне и как будто все это не со мной, а с кем-либо другим… Но я чувствовал запах, вкус ее выделений, мой таки в ее мякоти, с лепестками раскрывшейся писечки, мужской плавал язык, и мой нос находился в промежности, и мой палец таки проник вглубь ее женской щели, а потом, уже влажный и скользкий, и в другое отверстие… Долго длилось все это, мне казалось, что изредка я и впрямь засыпал… И Эмилия множество раз, продолжая орудие мое с упоением сосать и ладонями сжав ягодицы мои, колотилась в неистовстве…
- Умоляю, кончай!.. – вдруг вскричала она, вновь войдя в состояние глубочайшего транса, в пароксизме опять.
      И мольба, и такое ее состояние подстегнули меня: собрав все свои силы, я и впрямь приступил к совершению более страстных движений как своим языком, так руками и бедрами, и волна не особо-то мощная, но при том оглушившая, наконец захлестнула меня…
      А что было потом, к сожалению, не помнил… факт, очнулся в одежде опять, за столом своим кухонным, на котором стояли две пустые бутылки… и одна таки полная. Вино также крепленое, но не то, что с утра приносила Эмилия. Пришлось выпить стакан.
      И поплелся в гостиную. Кое-как до дивана дополз, рухнул будто подкошенный… И тошнило меня, пришлось дернуть еще… На сей раз уже прямо из горлышка…
      Вероятно, я снова уснул, а быть может, дальнейшее все же было в реальности. Предо мною внезапно появился Наум.
- Что случилось, Арсентий? – спросил он строгим тоном меня. – Ты, похоже, в запое!..
- Да, в запое, а что?.. Какой смысл далее жить?..
- Я, однако, живу! Все живут, несмотря ни на что!..
- А вот я не хочу!..
- Извини, но ты просто дурак, дорогой мой сынок!..
- Эй, не надо, отец, мне морали читать!..
- Я тебе помогу!..
- Боюсь, вряд ли получится. Человеку помочь можно только тогда, когда сам он желает избавиться от напастей своих!..
- В этом ты, к сожалению, прав, - согласился Наум. – В прямом смысле отвадить от пьянства тебя я, конечно, не в силах, могу сделать другое!..
- Ну и что?..
- Выбить клин можно клином, Арсентий. Я могу в тебе страсть возбудить к совершенно другому, к какой-либо красавице!..
- Ах, зачем мне красавицы?!.. Между прочим, сегодня приходила одна, между прочим, весьма интересная, добрая и красивая девочка, ангелочек на вид!..
- Это ты про Эмилию?..
- Да, Наум, про нее… Раз уж хочешь меня в кого-либо влюбить, влюби снова в нее, сделай так, чтоб я снова ее пылко желал.
- Хорошо, но учти, если ты еще раз, как сегодня, обманешь ее и напьешься опять, то она тебя бросит сама! Помни это, Арсентий!..
- Буду помнить, отец!..
      И Наум, как явился ко мне, так внезапно исчез… И очнувшись немного, приложился к бутылке опять, пока можно еще…
      Боже мой, куда я угодил?!.. Кругом грязь непролазная и какие-то хилые кустики, кучи мусора всякого и, простите, дерьма. И я сам лишь в лохмотьях и бос, и сам в этой грязи, брел куда-то, не зная куда… Под ногами моими разбитые из под пива и водки бутылки, железяки и старая техника, много всяких предметов обихода домашнего… И какие-то люди, нет, не люди, уроды!..
- Вина хочешь, Арсентий?.. – подойдя ко мне ближе, один.
- Пошел вон, не хочу!..
- Ах, зачем же так грубо?!.. – сделал вид, что обиделся, он. – А еще и ученый, лауреат главной премии мира.
- Ему пить запретил этот дурень Наум!.. – усмехнулся другой. – Он же, кстати, ему и отец.
      Не стал даже ему отвечать, но они приближались ко мне…
- Раз не хочешь вина, - одноглазый какой-то, - может, выпьешь со мной коньяка?..
- Ничего пить не буду, черт бы вас всех побрал!..
      Они рядом уже!..
- А я знаю, я знаю, почему этот дурень с нами выпить не хочет!.. – вновь вскричал одноглазый. – Он сегодня вторично жаждет вылизать ту, что меж ног у Эмилии щель!..
- Ну и ну!.. – издевались над мной эти твари никчемные. – Это ж надо такое, бабе жопу, промежность вылизывать!..
      И они окружили меня… Благо, тут же откуда-то появился мужчина совершенно нормальный, лет ему пятьдесят.
- В чем проблема у вас?.. – преспокойно спросил, обращаясь к страшилищам.
- С нами выпить не хочет сын Наума Арсентий, - пояснили почтительно те. – Ради девки, представь, Агасфер!..
- Агасфер?!.. – вскрикнул я, поразившись всем этим, на скитальца уставившись.
- Брысь отсюда, ребятушки! – это он им сказал, повелел.
      Все исчезло вокруг, только голос был слышен спасителя…
- Неужели вот к этому ты недавно так рвался, Арсентий?.. Чтоб общаться с такими?..
- Нет, прости, Агасфер…
- Можешь выпить сегодня еще, но всего лишь стаканчик вина, - сказал он напоследок. – И прости за суровый урок.
      И тут я провалился вновь в какую-то яму… может, в небо вознесся-таки. И что было со мной до того, были ли все мои приключения только жутким кошмаром или это случилось в реальности, узнать даже и позже не смог.
      Встав, прибрался в квартире, позвонил своей девочке.
      -    Приходи ко мне снова, пожалуйста… На всю ночь, если можешь, ибо я тебя снова хочу!..
- Я вообще-то сегодня в этом плане сыта, - явно радостным тоном Эмилия, - но раз ты вправду хочешь, то могу и придти.
- Жду, целую, люблю!.. Иду снова под душ!..
      Вот и славно, и славно! И да здравствует женщина, от которой в сей жизни начинается все!..

                *  *  *


      Муза стала чрезмерно уж бледной моя… и Евтум, и Амалия… Воскресенье… Ура!..
- Нужно чаще на воздухе быть, - намекнул уже прямо с утра.
- Надо, надо, Наум, - согласилась она, к телефону при этом идя.
- Говорю, на природу пора!..
- Да, конечно, давно, - не противилась женушка, всегда делая то, что хотела сама. – В порт должна позвонить, чтоб узнать, как там наш сухогруз.
- Узнай лучше о яхте...
      Яхта наша в порту Евтумград, там она в безопасности от штормов и достаточно часто бушующих бурь. Небольшая, не слишком шикарная, но нам места хватало всем-всем и все были довольными. В сей момент в ней Арсентий живет с той блондинкой своей, воркутинкой Эмилией. Уж пора мне о них позаботиться в отношении жилья. Гляди, сын мой бездетный с ней ребенка состряпает! Да, не молод уже, но не слишком и стар!..
- Наша яхта на месте, - сообщила Евтерпа, - но Арсентия с Милей в это время в ней нет, говорят, они в город ушли.
- Как ушли, так вернутся.
- А мы?.. Ты же мне намекал: на природу пора.
- Можем съездить и в лес или к озеру… Собирайся. И детям скажи…
      Собрались, сели в джип и поехали…
- И куда ты нас, папа, везешь?.. – и спросила Амалия.
- Скажу честно, не знаю и сам. Куда-либо приедем!..
- Куда-либо, а я… - лоб неумная сморщила, - я одела купальник…
- Так бы сразу сказала, что желаешь к воде!..
      Десять лет только нашей красавице, а на вид уже двадцать, даже больше чуть-чуть… Замуж выдать придется таки… Где найти жениха, чтоб согласен был жить с нашей глупенькой, лишь интимных утех очень-очень желающей девочкой?..
- Вот река, - подсказала жена.
- Знаю, вижу, но здесь… тут крутой очень берег, глубоко и течение сильное…
- Лучше к озеру, папа, - молвил слово мужское Евтум.
- Вот и я так считаю…
      Вирга только молчала. Без капризов, хорошая и красивая девочка. Кстати, чем-то похожая на Арсентия мамочку, когда ей было только одиннадцать…
- Ты куда нас везешь?!.. – заподозрив меня в плутовстве, вдруг вскричала Евтерпа. - В Вулказар?!..
- Да, мы едем в ту сторону, - улыбнулся в ответ, - но не более того!..
- Вечно папа что-либо придумает!.. – это снова Амалия, проявляя привычные ей старой девы повадки.
      Странный раз разговор получился между мной и Умсусом:
- Твоей дочери, дядя Наум, давно замуж пора, - сказал он, призадумавшись. – Еще год, и девчонка вообще, на всю жизнь незамужней останется.
- И что ты предлагаешь?.. - спросил я у него, малолетку, но сына таки.
- Я бы мог познакомить ее с одним славным и добрым молодым человеком, - и ответил Умсус. – Парню только тринадцать, а быть может, уже и четырнадцать лет. Он из бедной семьи, но весьма положительный. Зовут Ниром его…
      Слишком юный еще для супружеской жизни… По закону к тому же ему рано жениться еще, но закон, словно дышло, куда ткнешь, туда вышло!..
      Вот оно, это озеро. В выходной здесь немало людей.
- Как красиво здесь, папа!.. – наконец-то довольная дочь. – Столько лодок у берега!..
- Глянь туда, - пальцем ей указал.
- Ба, и остров! Их несколько! А один совсем крошечный!.. Хочу, папа, туда!..
      Где Умсус и где Нир?..
      С Ниром также уже краткий был разговор:
- Хочешь стать состоятельным?.. - спросил прямо его.
- Да, хочу, -  так же прямо ответил кандидат в женихи.
- Хорошо, но учти, что при этом придется кое-чем и пожертвовать, то есть частью свободы своей, должен будешь жениться на хорошенькой девушке.
- На хорошенькой можно!.. – улыбнулся парнишка. – Правда, мне лишь четырнадцать лет…
- Всегда помни отныне, что все в наших руках, при огромном желании можно горы свернуть!..
      Парень мне очень-очень понравился; и вот мы теперь здесь…
      «Что надумал, Наум?..» - жена в мыслях спросила меня.
      «Скоро все прояснится, все увидишь сама», - лаконичный ответ.
      «Но ты делаешь это без совета со мной!..» - возмутилась она.
      «Да, действительно делаю… Прости, Муза, прости… Если очень захочешь, сможешь все изменить!..»
      «Что ж, сперва посмотрю!..»
- Добрый день, господа!.. – появившись пред нами, улыбался Умсус, рядом с ним и наш более старший герой.
- Привет, мальчик, привет!..
      Познакомились те, кто впервые друг с другом увиделись, и я сразу же понял, что страдалице нашей парень Нир очень-очень понравился; и не только Амалии, слава Богу, и маме ее!.. Очарован был девушкой наш подросток-жених...
- Катер ждет!.. - объявил всем собравшимся я. – Можем сразу на остров отправиться.
- В таком случае вперед!.. – улыбнулась супруга довольная.
- На тот, папа, на крошечный!.. – и добавила дочь, тайком глянув на Нира.
- Но на нем, на мой взгляд, - он же ей и ответил, и не так, как хотелось Амалии, - мы все вряд ли поместимся.
      Молодец!.. И что скажет строптивица?..
- Ну и ладно, плывем на другой, - согласилась она.
      Вот так сразу и нужно брать быка за рога! Хоть Амалия – дочь, но раз замуж ей хочется, то пора, очевидно, забыть о капризах своих…
      «Как бы наша глупышка не вздумала, - это Муза мне мысленно, - сразу с Ниром, ну это…»
      «Не волнуйся, голубушка, все давно предусмотрено!..»
      Катер был мной заказан заранее и в нем было достаточно всякой вкусной еды, много всяких напитков, мясо также уже приготовлено, чтобы печь шашлыки, мангал даже в нем был. И мы вскоре отчалили.
      Солнце, воздух, вода… Лепота!..
- Глубина – аж сто метров вот здесь, – произнес ясновидец наш юный, Евтум.
- Вода чистая-чистая!.. – и добавила Вирга, тут же тяжко вздохнула. – Как в Байкале, наверное…
- Очень хочешь увидеть Байкал?.. – сердце сжалось мое; оно сжалось, почувствовал, и у Музы моей.
- Да, конечно, хочу.
- Обещаю, увидишь, искупаешься даже в его чистой воде.
- В самом деле?!..
- Клянусь!..
      И причалили к берегу острова явно более крупного, куда очень хотелось Амалии. Берег этот песчаный и в сосенках, и он тотчас напомнил мне балтийские дюны, где Владлену любил… Как давно это было! И недавно как будто, будто только вчера!..
      Воспоминания… Они часто вселяют в наши души совсем непонятное и, на мой взгляд, излишнее чувство вины, даже если и не были виноваты ни в чем… Ну а если серьезно, виноваты всегда!..
      И сначала разделись, тут же бросились в воду... Видя дочь нашу в ярком и не очень-то скромном купальнике, Нир влюбился в нее окончательно, чтоб он взглядом своим вожделенным ее не особо ласкал, я поставил меж ними невидимый, но надежный барьер. Но при этом в сомнениях был: может быть, сим дурацким барьером лишь испорчу все-все?!..
      И костер развели… Тут Евтерпа ко мне подошла и негромко сказала:
- Пусть все будет, как было, пусть уж лучше они сразу лягут в постель!..
- Понял, Муза, прости.
      И она абсолютно права: преграждать путь влюбленным к сближению – это дико вообще!.. Слава Богу, что эта преграда лишь недолго меж ними была.
      Шашлыки удались… Веселились, играли, дурачились… И часы, как минуты, неслись – время быстро бежит, когда люди счастливые и довольные всем!.. Было шесть уже вечера, когда Муза опять вдруг ко мне подошла…
- Будет лучше, я думаю, - и сказала она, ведя речь о тех двух голубках, - если мы окончательно все сегодня решим.
- А нужны ли слова, когда видно и так, что они друг у друга в объятиях?..
- Может быть, не нужны, но так будет вернее!.. Ты и так постарался для них, если хочешь, могу с каждым из них я сама побеседовать.
- Да, конечно, ты мать!..
      И спустя полчаса я к Евтерпе приблизился…
- Вижу, все решено, - и с улыбкой сказал.
- Свадьба будет в субботу, - улыбнулась в ответ и она, обняла и прижалась ко мне. – Старики мы с тобою, Наум!..
- Что ты, что ты, голубушка? Мы с тобой лишь чуть старше наших собственных чад!.. А о свадьбе, на мой взгляд, объявить нужно прямо сейчас!
- Что теперь мы с тобою и сделаем!..
      И Евтума пора, очевидно, женить… Не захочет?.. Заставим!..


      Наум дал Вирге слово, а вернее, поклялся показать ей Байкал. Показать, дав ей шанс искупаться в этом очень красивом, уникальнейшем озере. И такая возможность появилась сегодня, сейчас, ибо свадьба Амалии с Ниром состоялась вчера, за Уралом стояла в это время жара. Выходной, воскресенье… Искупаться в Байкале, должна в этом признаться, мне хотелось самой.
- А давай-ка сегодня мы в Россию махнем, - предложила супругу уже ближе к обеду. – Можем прямо сейчас.
- Ты имеешь в виду обещание девочке, мной недавно лишь данное?..
- Молодец, что сам помнишь о нем… Если ты чем-то занят, обещание твое могу выполнить я.
- Нет же, Муза, я сам!.. Кстати, можем к тому чуду природы пригласить и Евтума, а также и наших молодоженов.
- Нет, не надо, Наум!.. – уходя, чтоб обрадовать девочку, возразила ему. – Полагаю, что мы им не очень нужны!..
      Вирга, Вирга, малышка… Стоит вспомнить о том, что девчонка на Ниаре, то есть здесь родилась и скорее всего в жилах нет у нее вовсе русской крови, но она о Байкале кое-что уже слышала и она – плод земных все ж таки и не менее тонких, чем ниарцы, людей… И Земля для нее – это нечто святое!..
- Неужели вот-вот полетим?!.. – подбежав, обратилась к Науму сама.
- Да, наш зайчик, сейчас, через десять минут…
      И спустя минут пять, в кабинете супруга…
- Мы уже собрались, - сообщила ему.
- Хорошо, но сначала хочу вам заранее кое-что рассказать о сибирском феномене, о том месте, куда отправляемся.
- Да, конечно, Наум!.. – раззадорилась Вирга, в первый раз называя не дядей Наумом его, а по-свойски, как друга, только чисто имени.
      И тотчас поняла, что у девочки это получилось нечаянно, поняла и другое, что мой муж для нее – не какой-то безликий патрон, а действительно друг!..
- Ладно, девочки, слушайте, - обратился к нам так, ставя равенства знак между мной и малышкой. – Впервые поведал людям о Байкале  наблюдательный протопоп Аввакум в своем «Житии». В одна тысяча шестьсот пятидесятых годах от отбывал ссылку в Даурии, куда был отправлен по велению царя Алексея Михайловича, и сделал вот такие занимательные зарисовки: «Около Байкалова моря горы высокия; двадцать тысяч верст и больше волочился, а не видал такие нигде… Рыба в нем: осетры и таймени, стерляди и омули, и сиги прочих родов много. Вода пресная. И нерпы великия в нем, в океане-море большом. А рыбы зело густо в нем, осетры и таймени жирны гораздо, нельзя жарить на сковороде: все жир будет».
- Каково происхождение названия этого озера? – обратилась к супругу, зная все о Байкале сама.
- Происхождение имени «Байкал» до сих пор точно не известно. Считают, что в его основе – бурятское слово «байгал», что означает «природный», «естественный». Буряты и монголы обычно говорили об озере, используя словосочетание «байгал-далай», что означает «природное море». Действительно, Байкал, занимающий площадь в тридцать две тысячи квадратных километров, на которой могла бы полностью разместиться Бельгия, вполне можно назвать морем. Это озеро – обладатель многих рекордов. Его глубина, например, составляет одну тысячу шестьсот тридцать семь метров и, по мнению ученых, это не самая низкая точка, до нее они пока не добрались.
- Как и когда появился Байкал? – опять я обратилась к нему.
- Оно, это священное озеро, возникло двадцать пять-тридцать пять миллионов лет назад из-за тектонических сдвигов земной коры, и даже теперь образование Байкала до конца не завершено: берега озера расходятся на два-три сантиметра в год. Так что не исключено, что через миллионы лет Байкал действительно превратится в море или даже океан.
- А воды в нем достаточно?.. – это Вирга спросила уже. – Говорят, она самая чистая на планете Земля.
- Безусловно, самым главным сокровищем озера является его вода несравненной чистоты, которую можно и даже полезно пить без предварительной обработки. Байкал содержит примерно девятнадцать процентов мировых запасов пресной воды! Уровень ее поддерживают триста тридцать шесть рек и речушек, сбегающих с окрестных гор. Лишь одна полноводная Ангара транжирит запасы Байкала, унося его воды к Енисею. «Разоряет дочка старика Байкала!» – утверждают буряты. На самом же деле водный баланс озера в целом сохраняется, хотя бывают и сезонные колебания уровня. Исследователей Байкала не устает поражать и живая природа, в частности, уникальное рыбное изобилие озера. Своеобразным символом священного моря давно стал омуль – рыба, не обитающая больше нигде во всем мире. Стаи этой рыбы из семейства сиговых, вес самых крупных особей которой достигают шести килограммов, идут нереститься во впадающие в озеро реки.
- Пришлось слышать, в районе чудесного озера вообще много богатств, - вновь у мужа спросила сама, чтобы он в полной мере просветил и малышку.
- Трудно перечислить все богатства Байкала, - не противился он и продолжил рассказ. – Взять хотя бы его леса с высокоценными хвойными деревьями – лиственницей, сосной, елью, пихтой, сибирским кедром. Каких только полезных ископаемых не обнаружено вокруг озера! Еще до перестройки в устьях рек Баргузины и Крестовки добывали много золота, а в юго-западной оконечности озера триста пятьдесят лет назад обнаружили богатейшие месторождения белого мрамора… Много загадочного таит в себе водное пространство Байкала. И его изучение приводит к интересным открытиям. Так, долгое время оставалось непонятным, почему в байкальской воде так мало растворенного кремния, ведь он должен поступать с речной водой. И разгадка пришла: кремний поглощают из воды водоросли, строя себе из него панцирные покрытия! Байкал – система уникальная во многих отношениях. Делает его уникальным и то, что со стороны природы ему ничто не угрожает – занос илом, зарастание или заболачивание его пока не затрагивают. Беду Байкалу может нести только человек… Кстати, большинство озер существуют всего лишь десять-пятнадцать тысяч лет, а потом заполняются илистыми осадками.
- Какой климат в районе Байкала?..
- Огромная масса воды в озере оказывает весьма заметное влияние на климат всего региона. Летом верхние слои воды прогреваются до тринадцати градусов, и на глубине более ста метров температура невысокая – около четырех градусов. И тем не менее, тепло в озере сохраняется долго. Ледяной покров сковывает Байкал довольно поздно – в декабре, а иногда и в январе отдельные льдины еще свободно плавают по водному простору… Байкальский лед преподносит ученым немало загадок – например, это сопки, этакие конусовидные ледяные холмы высотой до шести метров, полые внутри. Внешним видом они напоминают ледяные шатры, открытые в противоположную от берега сторону. Сопки могут располагаться по отдельности, а иногда образуют миниатюрные горные хребты… Весной освобожденное от ледяного панциря озеро нередко показывает свой характер. Оно славится обилием своих байкальских ветров. Всем известен баргузин; он дует из долины одноименной реки. А особенной свирепостью отличается ветер по имени сарма. Кстати, штормовых дней в году на Байкале больше, чем на Черном море.
      И пока муж рассказывал, у него самого появилось желание поскорее увидеть это чудо природы.
- Понеслись?.. – спросил он у меня.
- Да, и ты, как мужчина, раствори нашу Виргу в себе…
      Растворил… И вот мы уже там, на крутом берегу… Боже мой, до чего же прекрасен этот мир, это озеро, как прекрасна Россия!..
- Первым делом купаться!.. – вылезая из платья, объявила обоим.
- Да, девчонки, вот только… вода здесь ледяная!..
- Мы согреем ее!.. – пошутив, тотчас плюхнулась в воду сама, вслед за мной и малышка, вслед за нами и муж.
      Ледяная?.. Нисколечко!.. Вода эта живая, и по сути святая!..
- Посмотрите, - воскликнула девочка, - как нырну в глубину!..
      И нырнула, и таяла… Вода таяла в нас… И друг в друге мы таяли…
      Человек не может существовать совершенно самостоятельно и независимо, мы всегда друг от друга зависимы… И в ком-либо отчасти, лишь отчасти всегда растворяемся, дав возможность кому-то делать это и в нас… И такое слияние происходит всегда, когда мы как с кем-либо, так и в общем с природой общаемся, друг на друга влияем…
      Берег, скалы… Камни, небо и мы… Муравей и вселенная…
      Наша девочка Вирга, Виргиния… На Ниаре родившись много позже уже после гибели судна землян, слава Богу, осталась нормальным, живым, любопытным ребенком. И умом не обижена!.. Правда, часто грустила. Трудно быть жизнерадостной, раз осталась без матери, раз пришлось столько времени жить средь грубых, жестоких, совершенно уже одичавших мужчин...
- Я сегодня все-все поняла, - обсыхая на солнышке, начала разговор. – Поняла, что вы оба являетесь магами, что способны творить чудеса, что богами являетесь…
- Это Бог живет в каждом из нас, - ей ответил Наум, - в том числе и в тебе…
- Да, наверно, я чувствую Его силы в себе, ваши силы к тому же во мне! И я много могу!..
- Что конкретно, Виргиния?..
- Могу видеть сквозь стены, если очень хочу… И людей могу видеть совершенно нагими, без одежды совсем, - тут она спохватилась, покраснела слегка.
- Что еще?..
- Могу взглядом подвинуть какой-либо предмет. Правда, только не очень большой, - тут малышка замолкла.
- Покажи нам, пожалуйста, сделай это сейчас!..
- В этом нету нужды, - призадумалась Вирга. – Разве только для вас… Вот, смотрите на этот сучек…
      Ба, действительно сдвинула сантиметров на пять!..
      В этой девочке мы, эта девочка в нас!..
- А теперь, дорогие мои, - обратился к обеим Наум, - раз обсохли уже, будем плавать на катере!..
- Как прикажешь, мой друг, - согласилась с ним я…
      Волны, ветер и брызги… и чудесные виды!.. В трансе я и супруг, в трансе наша Виргиния…
- Между прочим, мне хочется есть, - сошли только на берег, сообщила супругу… и кормильцу по сути семьи.
- Да, неплохо бы было что-нибудь уплести, - мне подпела девчонка.
- В таком случае насытимся час назад только пойманным омулем!.. – понимая прекрасно и сам, что ведет себя глупо, ляпнул он, что попало.
- Где ты свежую рыбу так вот сразу возьмешь?.. В селе этом, как вижу, нету даже столовой!..
- Он найдет, он все сделает, сделает!.. – тут в защиту за мужа вдруг вступилась Виргиния.
      Ишь, какая защитница!.. И смешно, и грешно!.. И Наум, очевидно, потеряв совершенно головушку, весьма жаждет пред ней, нашей Виргой, блеснуть!.. Ишь, волшебник какой! С дуру можно и горы свернуть, и упасть после этого замертво!..
      Тут мужчина один, сибиряк, появившись на улице, вдруг приблизился к нам…
- Вы, наверно, голодные?.. – спросил он, поздоровавшись; лет ему пятьдесят.
- Да, как волки уже, - отозвался Наум.
- В таком случае пойдемте, я сейчас накормлю, - зашагал незнакомец по настилу дощатому. – Вижу, люди не местные… Час назад приволок я из озера шибко крупного омуля, килограммов, наверное, шесть, а жена, представляете, его весь и изжарила, нам теперь и не съесть!..
- Рады будем помочь!.. – была рада действительно я.
      Помогли. И насытились… И не буду описывать вкуса рыбы байкальской, все равно не получится…
- Ах, спасибо, хозяин! – пришло время прощаться. – Вам большое спасибо, хозяюшка!..
- Заходите еще!.. Ой, едва не забыла, слава Богу, что вспомнила дать в дорогу орешек, - насыпая их в прочный пакет, тараторила женщина, – ясно дело, кедровых. Всем известно, они очень-очень полезные!..
      Уникальное озеро… и такие же люди!.. Могут быть весьма добрыми, могут быть и упертыми, жесткими…
      И вот мы снова в катере, и на волнах волшебного озера… Горы, воздух, вода и большое и красное, за день явно уставшее солнышко… Сказка, сказка, симфония…
      Вскоре стало прохладно, пришло время прощаться с добрым старым Байкалом, хоть и старым, но крепким еще!..


      Жил как прежде, вот только… часто мысли мои возвращались и плыли как бы вовсе уже независимо от желаний собственных по давно самому мне известному руслу, они были о Еве. Каждый вечер пред сном начинал целовать и подолгу ласкать эту женщину-кошечку, наслаждаясь при этом очень-очень податливым, гибким телом ее. Узнал номер недавно ее телефона рабочего, узнал даже и место, где их офис находится. Позвонил…
- Офис фирмы Сближение, - и ответила Ева густым и волнующим, можно даже сказать, возбуждающим, контральто своим.
- Добрый день, о прекрасная!..
- Здравствуй, милый Умсус!.. – приняла комлимент мой за должное. – Я, признаюсь, тебя заждалась! Наконец-то, хоть голос услышала!..
- Не решался тревожить, ты все время в делах, ну а дома в дневные часы не бываешь вообще…
- Для тебя, мальчик мой, всегда время найду! Приходи, если можешь, хоть сегодня, сейчас! Не домой, прямо в офис ко мне…
- Ты одна?..
- Пока нет… Повторяю, пока!..
- В таком случае иду!..
      Слова женщины легче падающих листьев, - писал мудрый Овидий, - которые вода и ветер несут куда им угодно.
      Но от женщин мужчинам нужно нечто другое!..
      И собрался уже уходить…
- Ты сегодня как будто на свидание торопишься, - как заметила мать. – Аж сияешь, Умсус.
- Да, увижусь с одной симпатичной девчонкой, - улыбнулся родимой, не соврав ей практически.
      И сиял, вероятно, действительно и безумно был рад, что увижу желанную… Не Камиллу, а Еву!..
      У радости есть один непременный признак: - было замечено Сенекой, - она не может ни прекратиться, ни обернуться своей противоположностью.
      Радость есть только радость, а Хайяма* стихи есть венец этой радости:

                В жизни сей опьянение лучше всего,
                Нежной гурии пение лучше всего,
                Вольной мысли кипение лучше всего,
                Всех запретов забвение лучше всего.

      И вошел… В кабинете ее, а вернее, у входа в него, только Ева, одна.
- Подожди, - очевидно, волнуясь, поспешила к двери, - я закрою сперва.
      На замок, тем мне явно давая понять, что мы в полной теперь безопасности, к нам никто не войдет… Когда к Еве шагнул…
- Нет, не здесь, дорогой, пошли лучше туда!.. - то она, схватив пылко за руку меня, увлекла за собой в кабинет своей этой Аурелии, очевидно, начальницы.
      Там стоял и диван…
- Ах, какая ты, Ева, красивая! – наконец-то я обнял ее, даже и не думающую противиться, прижал крепко к себе. – Так и хочется съесть!..
- Бойся сам, скорей съем тебя я!..
      До чего же сладки Евы влажные губы, ее щечки и шейка!..
- Дай-ка блузку тебе расстегну!..
- Сам рубашку сними!..
      Расстегнул ей и лифчик… И на сей раз в реальности сжимал, мял Евы груди!.. Настоящие, женские, от желания, видно, набухшие…
- Как приятны на ощупь они! Сосок просится в рот!..
- Так возьми и втяни его в рот свой, Умсус!.. - с нетерпением вскрикнула женщина, учащенно дыша.
      Продолжая стоять, продолжал целовать и ласкать Евы грудки и ниже, живот…

*Омар Хайям. Персидский и таджикский поэт, математик и философ. (1048 1131 гг.)
- Что же там у тебя, чем ты тычешь меня?.. – вдруг спросила желанная, говоря о том месте, что внизу живота. – Покажи! Сними, глупый, штаны!..
- Это лучший мой Друг!.. – и уже без стеснения, ибо был возбужден, обнажился пред ней. – Покажи же мне, Ева, свои прелести ты!..
- Нет, пока воздержусь, - заключила в ладонь символ страсти мужской, - так как мне очень хочется сперва с ним поиграть… Сядь, пожалуйста, Умсус…
      Пришлось слушаться женщину; и я, голый совсем, тотчас сел на диван, а она оказалась на коленях пред мной… и пред Другом моим…
- Ах, какой он хорошенький, тверденький, как у взрослого парня уже!.. Дай, сожму его грудками!.. – и впрямь сжала его и держала меж ними, и не только держала, совершала движения!.. – А теперь расцелую, начиная с мошонки... А теперь пососу!..
      И я млел и балдел… И волна наслаждения приближалась уже; и хотел это все прекратить, сперва сделать приятное женщине… Не успел…
- Ты что сделал, Умсус?!.. – ужаснулась как будто любимая, до сих пор еще в юбочке женщина, хотя то, что случилось, поддавалось легко объяснению. – Ты же кончил мне в ротик!.. – облизала при этом, в доказательство, губки, на которых видна была сперма моя.
- Я в восторге, спасибо!.. – не растроившись, вскрикнул в ответ.
- Но твой Друг теперь малость обмяк, а мне очень хотелось пригласить его в гости в другое, более тесное место!..
- Хватит хныкать, голубка, уже! – поднялся и приподнял ее. – Раз уж это местечко не желала сама четверть часа назад показать, сам его отыщу!.. – стал пред ней на колени и снял с женщины юбку, а потом и трусы.
- Да, Умсус, отыщи, сделай Еве приятное, - лепетала довольная женщина, улеглась на широкий диван, задрала, до предела раздвинула свои стройные ножки…
      Боже мой, до чего же густые и пышные, и приятные заросли!.. Но сначала, признаюсь, мне мешали чут-чуть, сами лезли волосики в рот, позже, видно, пробор в них расширился… И какое-то время в нежной мякоти писечки женщины плавал только язык, мои губы при этом находились в плену... Сам отчасти уже возбужден, даже несколько раз ввел лишь ласками Еву в настоящий экстаз, а потом в эту мякоть ее вошел вновь затвердевший и в такие места явно рвущийся Друг…
- Я в восторге, Умсус!.. - отдышавшись, воскликнула женщина. – Ты, как вижу, достаточно опытен!..
- А с тобой скоро стану и мастером, настоящим самцом!..
      И тут понял, что Ева так специально все сделала: довела первым делом до оргазма меня, чтобы я, мало-мальски сконфуженный, то есть с чувством вины, тотчас начал с усердием ей вылизывать писечку и, введя в нее Друга уже, мог бы долго еще продолжать… Очень умная женщина!..
      Ей пора уже было домой, ждала дочка, Тилиния… Пришло время прощаться.
- Я надеюсь, мы скоро увидимся, - улыбалась коварная, хитрая, в то же время совсем беззащитная женщина.
- Разумеется, радость моя!.. – с благодарностью, нежно обнимая желанную.
      И ушел, и вернулся домой. Настроение было прекрасное, но меня после пылкой любви, как обычно, влекли темы очень серьезные, иногда драматичные.
      Итак, вспомнил Дадуна, его книгу о Фрейде.

      «Великие богини-матери восточных народов, по-видимому, все несут как созидательную, так и разрушительную функцию, являются как богинями Жизни и Зарождения, так и богинями Смерти».
      В небольшой, пятнадцатистраничной статье «Тема трех ларцов», опубликованной в 1913 году в журнале «Имаго», Фрейд вновь обращается к теме богини-матери, которая была лишь намечена в период анализа «Мании и сновидений в «Градиве» Йенсена». Он формирует основной принцип этой темы в процитированных выше строках, устанавливая ясную связь между Матерью и Смертью, присутствующую во многих мифологиях. Но мифология используется Фрейдом только для того, чтобы высветлить то, что в его глазах составляет жизненный ритм психики, главное движение человеческой судьбы, связанное с «тремя неизбежными видами привязанности мужчины к женщине», «тремя образами женщины»: «родительницы, подруги и разрушительницы», то есть матери, любовницы и смерти. Эту формулу, отдавая дань универсальной, вселенской роли женщины, можно записать так: Мать – Любовь – Смерть.
      Иллюстрацией мысли Фрейда служат две сцены из Шекспира, в которых речь идет о выборе одного из трех предметов. Сцену из «Венецианского купца» Фрейд описывает в следующих словах: «Юная и мудрая Порция согласно воле отца должна взять в мужья того из претендентов, который сумеет выбрать лучший из трех предложенных ему ларцов – из золота, серебра и свинца». Лучшим является выбор свинцового ларца. Напоминая, что ларец и все подобные ему предметы символизируют женщину, и используя механизм обращения, Фрейд предлагает интерпретировать сцену как представляющую «выбор, осуществляемый мужчиной между тремя женщинами».
      Та же тема присутствует в сцене из трагедии «Король Лир», также используемой Фрейдом: «Старый король Лир решает, пока еще жив, разделить свое королевство между тремя дочерьми пропорционально той любви, которую они сумеют проявить по отношению к нему. Старшие, Гонерилья и Регана, соревнуются в бахвальстве и уверениях в любви, третья, Корделия, отказывается это делать. Отец должен был бы распознать и наградить эту молчаливую любовь третьей дочери, но он не замечает ее, отвергает Корделию и делит королевство между двумя другими, на горе себе и всем».
      Проводя сравнительный анализ предметов и персонажей Шекспира (свинец, Корделия), образов из мифов и сказок (Афродита, Психея, Золушка), а также из сказок братьев Гримм «Шесть лебедей» и «Двенадцать братьев», Фрейд делает вывод: все предметы и образы, в которых доминирует фигура самой юной из девушек, отличаются одной общей чертой – немотой (свинец нем, как Корделия; действительно, «тот, кто любит, молчит»). Поскольку психоанализ сновидений учит нас, что «молчание… обычно представляет смерть», мы можем вслед за Фрейдом сделать вывод: данные персонажи пьес, мифов и сказок являются представителями Смерти.
      Как передать эту поразительную связь между любовью и смертью? Фрейд обращает в этом месте своего анализа к мифическим существам, какими являются богини Судьбы – Муары или Парки, Горы, «богини растительности», германские Норны. Против их неумолимого и неизбежного влияния, несущего человеку смерть, последний пытается защититься – утешить, обмануть себя, – действуя, подобно знакомому нам процессу сновидения, обращением вещей в их противоположность: «Так, – поясняет Фрейд, – его воображение восстает против личностного восприятия мифа о Муарах, и он создает производный миф, в котором богиня Смерти заменяется богиней Любви или подобными ей человеческими образами».
      Благодаря интуиции и искусству поэту удается ухватить, дать почувствовать странную и волнующую связь любви и смерти, заставить нас услышать в голосе Любви голос Смерти и «через это возвращение к основам… оказать на нас глубочайшее воздействие». И дать нам урок мудрости, который Фрейд иллюстрирует, вновь обращаясь к «Королю Лиру»: в конце пьесы «Лир выносит тело Корделии на сцену. Корделия – это Смерть. Через свое обращение эта сцена покажется нам близкой и понятной. Это богиня Смерти выносит с поля боя мертвого героя… Древняя мудрость, облаченная в одежды античного мифа, рекомендует старому человеку отказаться от любви, выбрать смерть, свыкнуться с необходимостью умереть».
      Но как человеку в промежутке между рождением и смертью распознать поразительный союз Матери и Смерти, осознать, что его ждет встреча с «Матерью-Землей»? Любого человека, совершающего движение через свою Судьбу, выбирающего между «тремя женщинами», постигнет участь «старика», выводимого на сцену Фрейдом в заключение своего исследования для того, чтобы сказать последнее слово о немоте Смерти: «Старик напрасно пытается получить от женщины любовь, подобную полученной в начале жизни от матери; лишь третья дочь Судьбы, молчаливая богиня Смерти примет его в свои объятия».

      Жизнь и смерть, и Земля, и Корделия… и, конечно, Судьба… И все женщины, женщины!.. И последней противиться совершенно бессмысленно…
- Ты хоть ужинать будешь?.. – обращаясь ко мне, также женщина, мать.
- Да, конечно, я голоден!..
- Ну и как прошел день, с той девчонкой увиделся?..
- О ком, мамочка, речь?!..
- О девчонке, к которой ходил.
- Вспомнил, вспомнил, да, встретился... С кем-то, видно, встречалась и ты!..
      Мое дело какое?!.. Она – мать, она – главная женщина в моей жизни вообще!..
- А что делать прикажешь одной?.. – опечалилась бедная. – Вы с отцом постоянно в делах…
- Ладно, мама, прости, - чмокнул ей нежно-нежно в щеку и по-детски добавил: - Я так больше не буду!..
      Боже мой, мать на год старше Евы всего!..
- И чего ты не будешь, Умсус?.. – улыбнулась родимая.
- Упрекать тебя больше ни в чем, - лаконично ответил, уходя в свою комнату.
- Через час будет ужин!.. – и вдогонку напомнила главная…
      Двадцать семь скоро Еве исполнится, а мне десять всего!.. Рановато созрел!.. На вид, правда, чуть больше, можно дать лет четырнадцать или даже пятнадцать…
      И при мысли о Еве кое-что поднялось… Чего стоят лишь грудки ее! А копна ее пышная, что внизу живота! И там жизнь, там оазис таки!.. И во всем этом буйстве, с лепестками манящими, влажными и слегка покрасневшими, скрытый дивный цветок…


      И опять в нашем доме среди белого дня появился Умсус, ждал в гостиной меня, мирно с Евой беседуя.
      -    Есть одно предложение, Тирал, - сказал он, поздоровавшись.
- Ты бы мог, главный наш генератор идей, с предложением своим придти прямо на службу ко мне, - не сдержавшись-таки, упрекнул пацана. – У меня, между прочим, есть еще и своя, то есть личная жизнь.
- Раз уже приходил! – разозлился Умсус. – Помнишь, месяц назад!.. Так ты даже не выслушал, все приказы кому-то давал, без конца суетился и дергался, будто в зад роем пчелок ужаленный!.. Я тогда развернулся и тихонько ушел.
- Было дело, прости. Слава Богу, такое крайне редко случается. Говори, с чем пожаловал.
- Смотри в карту, Тирал, - достал он из планшета ее, развернул и ткнул пальцем. – Видишь эту дорогу?..
- Да, и вижу, она – чрезмерно извилиста, слишком крюк уж большой как раз здесь, где ты сам показал, получается. Сделать эту дорогу более-менее прямой нам мешало болото!.. Вот оно…
- Может, кофе?.. – супруга моя.
- Можно выпить по чашечке, - согласился с ее предложением я. – Заодно принеси нам еще по пирожному.
- Как желаешь, мой друг, - удалилась она.
      Тут Умсус призадумался, после паузы спросил:
- А ты сам у болота, в этом месте бывал?..
- Проезжал. Даже несколько раз…
- Очевидно, придется и мне там с тобой побывать… Отыщи лишь две пары сапог, много лучше болотные…
- Хочешь прямо сейчас?..
- А зачем это дело откладывать?.. Глянь на карту еще раз… Крюк, длиной в километров пятнадцать!.. Проложить бы дорогу вот здесь, то до этой вот точки будет метров чуть более тысячи!..
- Здесь болото, Умсус!..
- Не болото, болотце, Тирал!.. Настоящих, наверно, ты не видел еще!..
      В это время с подносом в руках вошла Ева моя.
- О чем спорят мужчины?..
- Мы не спорим, а только беседуем!.. – с раздражением ответил своей глупенькой женщине.
- Правда, Ева, мы мирно беседуем, - улыбнулся пацан.
      У меня на сегодняшний вечер были планы другие, много более приятные!.. Доктор Амос, на пару со мной, должен был срочно «ставить диагноз» и заняться «лечением» одной знойной красавицы… Все испортил вот этот говнюк!..
      Далеко до той точки, до болота того…
- Пока мы кофе пьем, найди, Ева, пожалуйста, - пришлось снова ее попросить, - нам две пары сапог, одни мне, а другие Умсусу. Очевидно, придется действительно прогуляться чуть-чуть…
- Хорошо, дорогой, - что-то больно уж радостно поспешила она исполнять пожелание.
- Туда ехать на джипе нужно два аж часа!.. – это он мне напомнил, сынок славной Устинии.
- И что ты предлагаешь?..
- Ах, не будь же ребенком, Тирал! Сам все понял, а делаешь вид, будто я дурачок, будто я не могу это сделать и сам!..
- Молодец, ты, как вижу, растешь!..
      Тут вошла к нам Тилиния…
- Здравствуй, папа, ты дома уже!.. - подбежала ко мне и тотчас обняла. – Добрый вечер, Умсус!..
- К сожалению, нам вскоре нужно уйти, - приласкал свою доченьку.
- Как всегда!.. – тяжко-тяжко вздохнула она.
      Сердце сжалось от жалости… Виноватый пред ней… и пред Евой своей…
      Тут вернулась и старшая…
- Вот, нашла сапоги, но боюсь, что Умсусу будут слишком великими…
- Ладно, Ева, пойдет!.. – улыбнулся мальчишка, как-то странно, с любовью, на нее поглядев.
      Влюблен, значит, в супругу мою… Ну и что?.. В таком возрасте мальчики часто в теток влюбляются!..
- Вы на джипе?.. – спросила она.
- В кабинете закроемся… И вернемся не скоро, я думаю, через пару часов.
- Все понятно, удачи!..
      И закрылись, и вскоре оказались в том месте, где болото, дорога гравийная и крутой поворот…
- Посмотри еще раз, - раскрыл снова планшет мой мучитель Умсус, - в пяти ста только метрах отсюда течет речка с названием Ивкинка и, представь, ее уровень ниже метра на три!.. Но сначала пройдемся по болоту, Тирал…
- Почему в таком случае не уходит вода?..
- Перешеек мешает. Небольшой, но заслон… И задача людей воде этой помочь!..
- Прокопаем канаву?..
- Ага… Но породы там, видимо, крепкие, чтобы их хорошенько взрыхлить, нам придется взрывать… Странно то, что с другой стороны нашей Ивкинки, она будто бы в панцире, стоит также болото, с уровнем воды в нем, превышающем уровень воды в речке. Течет речка себе, а болото стоит! Ну а наша задача – осушить его здесь!..
- Да, явление странное, - согласился с Умсусом и я; мы уже продвигались по кочкам, иногда и почти что по пояс в грязи. – А дно, кстати, достаточно твердое, оно вовсе не топкое!..
- О чем я тебе сразу сказал: не болото, болотце!..
      И спустя полчаса мы с Умсусом опять оказались на суше, на той самой дороге, только сделавшей крюк.
- Молодец!.. – обнял мальчика-парня. – Настоящий герой!.. Непонятно одно, как ты мог о всем этом узнать?..
- Нужно чаще гулять, - улыбнулся Умсус, - а не только штаны в кабинете просиживать!..
      Убедившись уже окончательно, что большого труда проложить совсем новую в этом месте дорогу не составит большого труда и не потребует больших капиталовложении, мы вернулись назад и, чуть-чуть отдохнув, пошли к речке с названием Ивкинка.
      Перешеек всего лишь… Мост, внизу быстротечная и журчащая речка, усмехаясь над нами, несла воды свои… Не ленива, конечно, она, эта девица Ивкинка…
- Я считаю, что делать дренаж нужно ниже немного, - высказал свое соображение Умсус, - там в болоте чуть больше и толща воды.
- Верно мыслишь, мой друг!.. – на сей раз ему руку пожал. – Давай спустимся вниз, смоем грязь хоть немного с сапог.
- Верно мыслишь, Тирал!.. – улыбнулся шутник, хоть и умный, но мальчик таки…
      Вскоре мы с ним вернулись в тишину кабинета – ключ в замке изнутри… К сожалению, время прошло, поздно было встречаться с красавицей, мне спешить было некуда… Тут Умсус, надев туфли свои, предложил неожиданно:
- А давай-ка сегодня с тобой погуляем еще. Можем просто пройтись по вечернему городу.
- Раз так хочешь, вперед!..
      В центре с ним оказались через пару минут… Город жил своей жизнью, совершенно от нас независимо, будто нас здесь и не было… Одиночества чувство одолело меня…
- Хватит хныкать, Тирал!.. – произнес бодрым тоном Умсус. – Лучше пивом меня угости!..
- Ты пьешь пиво?!..
- Ага… Знаю даже, что ты очень любишь его.
- Да, люблю, но сегодня в пивную, извини, не хочу… Правда, можно в кафе, то есть прямо на улице…
- Так чего же мы ждем?!..
      Уже начал меня раздражать этот мальчик-подросток, совершенно недавно еще убегавший из дому!..
- Ладно, ладно, Умсус…
      И сидели на улице в одном летнем кафе, пили пиво янтарное… И совсем неожиданно в трех шагах от себя, проходящую мимо, вдруг увидел Аурелию! Боже мой, а с ней рядом была ненаглядная, мной любимая женушка!..
      И в гостиной уже…
- Ты куда-то ходила, пока не было нас? – спросил Еву свою.
- Нет, конечно, Тирал, - преспокойно ответила женщина.
      Может, мне показалось?.. И Тилиния дома, как всегда, в своей комнате… Кому верить теперь?..


      В нашей спальне, увы, чрезмерно тепло и мы ночью с Эмилией прикрывались лишь тонкой – как-никак, северяне – и не слишком тепло сохранявшей простынкой, а во сне иногда раскрывались вообще. Второй месяц уже находились на Ниаре, в частном доме своем жили только неделю.
      Глаза первым раскрыл, как обычно, я сам, слышно было, как мерно, уткнув носик в подушку, ровно дышит любимая. Утро раннее явно уже… Через тюль на окне к нам сочился волшебный свет зари, пробуждения дня, освещающий плечи и спину, и округлую попку Эмилии. С восхищением глядел и глазами ласкал бугорки и все впадины женщины… Вдруг она этак скромно, будто девочка, пукнула и проснулась сама…
- Шарик лопнул, наверно, - сказал ей, улыбаясь.
- Извини, это было во сне, - покраснела желанная. – Сделал вид бы, Арсентий, что не слышал того.
- Извини, моя сладкая, - тотчас обнял ее, - впредь твое пожелание учту.
- Ба, там что-то торчит!.. Ах, позволь успокоить его, хочу сверху тебя!..
      Месяц будто медовый прошел, но влечение было огромное и мы делали это по три раза аж в сутки…
- Ты мальчишка, Арсентий!.. – отдышавшись, сказала Эмилия.
- В этом ты виновата сама, - не хотелось вставать, можно было еще и понежиться, - тянешь словно магнитом к себе!..
- Но боюсь, когда ты на работу, а вернее, на службу устроишься, станешь более ленивым…
- Чтобы ты лишь об этом не думала, то придется устроить на работу тебя… В институте, к примеру, своем…
- Он пока что не твой!
- Скоро станет моим!..
      Чувство голода вдруг одолело обоих, пришлось встать,  чтоб поесть… Вскоре сели за стол.
- Чем сегодня займемся?.. – вдруг спросила жена; уже ставшей законной, если это имеет значение.
- Снова ляжем в постель.
- И не знала, что ты – лежебока такой!..
- И не знал, что в тебе – такой мощный магнит!..
      И на завтрак с беконом омлет, бутерброды с икрой… Да, неплохо живем!..
- День недели сегодня какой? – это я у Эмилии; в самом деле недурно живу!..
- Среда, кажется, - здорово, что счет дням потеряла она!..
      С молоком, и не кофе, какао, любил пить по утрам…
      Полезнее избирать и питье, и пищу менее хорошие по качеству, - говорил Гиппократ,* - но более приятные, чем лучшие по качеству, но неприятные.
      Вот и я так считаю!..
- Хочу в горы, - супруге сказал, вставая из-за стола. – Нет, взбираться на пики я, конечно, не стану, но полазить по скалам, пусть хотя бы в подножьях величавых вершин, жаждет все же душа. Жизнь проходит, а мы…
- Воркута почти рядом с Уралом!.. Что же ты не полазил на Родине?..
- Занят был постоянно делами, Эмилия, много более важными, а такая возможность появилась сейчас. Собирайся, поехали!..
- Я, конечно, не против, даже рада такому решению, - улыбалась любимая женщина, - но при этом скажу, что ты все-таки чокнутый!..
      До конца только этой недели мое тело и психика совершенно свободны от серьезных забот!..
      Жизнь как пьеса в театре: - сказал младший Сенека, - важно не то, сколько она

*Гиппократ. Древнегреческий врач. (460 – 377 гг. до н.э.)
длится, а насколько хорошо сыграна.
      Настоящим актером тебе, очевидно, не стать, а вот главную роль всей-всей жизни своей ты обязан прекрасно сыграть!..
- Что надеть?.. – это женщина.
- Мини-юбку прозрачную, из шифона иль флера, гипюровое нижнее белье, туфельки обязательно на высоких каблучках.
- Остроумный ты, вижу, Арсентий.
- Что ты, что ты, Эмилия? Я простой, как пятак!..
      В десять вышли из дома… Встали в семь!.. Удивителен мир, когда ты не один, когда рядом есть женщина!..
- Странный запах в машине у тебя, дорогой, - тут поморщила носик она.
- От тебя вчера пахло, на мой взгляд, лишь духами!..
- Я сегодня, Арсентий, надушилась другими!..
- Завтра запах в машине тоже будет другим!.. – это умозаключение я сделал с таким серьезным видом, что супруга расхохоталась, с осуждением сказала:
- Что с тебя больше ждать? Баламут он и есть баламут!..
      Вулказар – город старый сравнительно, но не очень большой. Вскоре мы оказались на окраине его, а до гор по хорошей дороге, а она в самом деле хорошая, на моем мощном джипе рукой можно подать, километров лишь сто пятьдесят.
      Те, кто не ищет счастья, найдут его быстрее других; - утверждал Мартин Лютер,* - ибо те, кто ищет счастье, забывают, что самый верный способ добиться счастья для себя – это искать его для других.
      Вот и я для других…
      Я все еще люблю жизнь, - написал знаменитый Вольтер.** - Эта нелепая слабость, может быть, один из самых роковых наших недостатков: ведь ничего не может быть глупее, чем желание беспрерывно нести ношу, которую хочется сбросить на землю; быть в ужасе от своего существования и влачить его.
       Вот и я ее очень люблю… Недостаток?.. Быть может…
- Что молчишь?.. – моя милая.
- Наслаждаюсь…
- Прекрасно!.. Давай вместе?..
- Согласен.
- Только ты не особо спеши!..
- Как прикажешь, Эмилия!..
      Не особо спеши, – это сказано женщиной… В жизни часто случается так, что они, дуры дурами, на какое-то время становятся чрезмерно уж мудрыми. Очевидно, считая,  что спешить нежелательно при любых ситуациях, даже если совсем не в постели находишься… На какое-то время или это всегда?..
      Мы на месте уже, у подножия гор… Горы – нечто такое, о чем многие думают и весьма восхищаются, видя издали их, но не всякий решается ближе к ним подойти, иногда это только мечта, мечта всех-всех романтиков…
- До вершины, надеюсь, - на нее же и глядя, моя стройная лань, - подниматься не будем.
- Чтоб ее покорить, нужно несколько дней…
      И пошли… На камнях малорослые сосенки и густые кустарники, и цветение трав… И мы сразу же поняли: трудным будет наш путь… Пение птиц и жужжание пчел… И высокие скалы, и тропинки в обход, если можно назвать их тропинками… Камни, камушки, камни…
- Может, чуть отдохнем?.. – через час запыхалась Эмилия…

*Лютер Мартин. Теолог и общественный деятель. (1483 – 1546 гг.)
**Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ). Французский философ. (1694 1778 гг.)
- Да, конечно, присядем, - сам изрядно вспотел. – Никто в шею не гонит!..
- Тебе нравится здесь? – после паузы спросила она.
- Скажу так: я мальчишкой вновь стал!.. Воздух здесь удивительный!..
- И цветы!.. Я таких и не видела, глянь какие цветы!..
      Поднялись, чтоб идти и карабкаться, и к чему-то дойти. Так устроены мы… Тяжело, но идем…
      Все в мире растет, цветет и возвращается к своему корню, – писал мудрый Лао-цзы. – Возвращение к своему корню означает успокоение; согласное с природой означает вечное; поэтому разрушение тела не заключает в себе никакой опасности.
      И вернемся к корням…
      Человеку рождение не прибавляет заслуг, - писал Лопе де Вега, * - и не отнимает их у него, ибо оно не зависит от его воли, но за свои поступки, как хорошие, так и дурные, он полностью отвечает сам.
      И ответим за все…
- А здесь ветер гуляет, - Эмилия.
- И не видно цветов. Но зато, посмотри, какой вид перед нами внизу!..
      Виды вправду прекрасные, а в обмен под ногами только камни и камни, и все круче и круче становились подъемы…
- Вот отсюда сними, - иногда говорила жена, фотосъемку имея в виду, явно очень устав. – Только так, чтоб я в центре, в центре кадра была!..
- Разумеется, радость моя!..
      И с трудом поднимались опять. И все чаще и чаще приходилось устраивать небольшие привалы, чтоб чуть-чуть отдохнуть. Была мысль у меня самого повернуть уж назад…
- Эй, Арсентий, смотри! – как вскричала жена. – Тут какая-то дырка!.
- Ну-ка, ну-ка, посмотрим!..
      В скалах вправду виднелось отверстие, с полуметра оно высотой, в ширину дажу уже чуть-чуть. Вероятно, доселе оно было завалено, оголилось недавно совсем – вокруг груды камней, как больших, так и маленьких глыб. Внутри темень, естественно…
- В рюкзаке есть фонарик у нас…
- Помню, помню, Эмилия!..
      Луч фонарика мало помог…
- Вход в пещеру, похоже…
- Я туда не полезу!.. – тут воскликнула женушка.
- Что ж, могу и один, - пришлось встать на колени.
- Ладно-ладно, пошли, - согласилась-таки. – Только я за тобой!..
      Метров пять на коленях, а вернее, ползком… Наконец над моей головой появилось воздушное, не из камня, пространство…
- Вот и наша пещера!.. – помогая встать на ноги ненаглядной своей. – Не боишься?..
- Нисколечко!.. Ну а если серьезно, страшновато чуть-чуть.
      Коридор… и просторный; воздух свежий внутри – вероятно, где-либо был еще один вход… И в горе целый зал!.. А на стенах его, совершенно сухих, видны были рисунки и какие-то знаки!.. Человек, и в скафандре, и как будто в ракете!..
- Ну и ну!.. – и воскликнул я в трансе. – Ведь такие рисунки, очень-очень похожие, есть у нас, на Земле!.. Что ты скажешь на это, Эмилия?!..
- Может быть, мы и вправду в сей момент на Земле?.. – лишь пожала плечами она. – Делай фото, снимай!..
      И наскальных рисунков таких, сосчитал, было двадцать один. Сделал кадров, наверное, сто… Число двадцать один, хочу кратко заметить, равносильно двенадцати, а двенадцать – святое число…
- И что дальше?.. – супруга.

*Вега Каприо Лопе Феликс де. Испанский драматург. (1562 – 1635 гг.)
- Возвращаться пора.
- А мне здесь очень нравится, это место – волшебное!..
- И мне нравится, но…
- Поклянись в этом месте святом, - вдруг сказала Эмилия, - что не бросишь меня никогда, никогда!..
- Нет, не брошу, клянусь!..
- Раз двенадцать теперь поцелуй… потом я поцелую тебя…
      Что случилось с женой?!.. Начала мои мысли читать, превратилась вдруг в мистика!.. Что случилось со мной?!.. Может быть, у меня самого, неожиданно, ум за разум зашел, может, попросту сплю?!..
      Человек не заблуждается один, - сказал тот же Сенека. - Заблуждаясь, всякий распространяет свое заблуждение между окружающими.
      Возвращаться пора…

*  *  *

                Часть вторая
                Вакханальные игры

      Озадачил Арсентий как меня, так и Музу мою с той находкой в горах. Фотографий были, на них явно все видно, а рисунков в пещере, увы, и следа не осталось!.. Куда делись они?!..
- Может быть, второй раз ты попал не туда?.. – обращаясь к Арсентию, призадумавшись, женушка.
- Нет, не может, Евтерпа!.. – аж обиделся тот. – Не считайте меня идиотом, пожалуйста, у меня после первого раза посещения пещеры была даже и метка у входа оставлена! Вот она, видишь пестрый сей камушек! Таких мало в горах!..
      Много всяких догадок и версий, а ответа путевого, чтобы был вразумительным, так найти не смогли. Как ответа на то, каким образом здесь появились земляне, а вернее сказать, кто их мог обеспечить таким судном космическим, и ответа на то, как на Ниаре могла появиться столь великих размеров пирамида, и цельная, и по сути волшебная… Аметист – минерал не простой, как он мог зародиться таким, монолитным, в недрах нашей земли?!.. Гляди, завтра найдем пирамиду алмазную!..
- Не печалься, Наум, - говорила мне Муза. – Знать на свете все-все не дано никому.
- Мы же боги, Евтерпа, с тобой!.. В нас живет сам Господь!..
- Он живет и в букашках, мой друг, - улыбалась супруга.
      Может быть, все-таки обратиться к Всевышнему?.. Но Он только предложит посетить какой-либо, где не скучно, кабак!..
      Агасфер! Дух мятежный его!.. Жил в интарском младенце уже, в том, который со временем должен стать моей правой рукой… Пусть откликнется мысленно…
- Что ты хочешь, Наум?.. – появился реально пред мной в своем прежнем обличии.
- Полагаю, ты знаешь и сам, - предложил ему стул. – Сядь же, сядь, Агасфер!..
- Догадался, конечно, - не противился он, сел напротив меня. – Беда в том, что не знаю ответа на вопросы твои. И боюсь, что на них не ответит никто!..
- Как же так?!..
- А вот так! Слишком много уж магов, увы, появилось на свете, Наум. Всяк творит чудеса там где нужно, где нет!.. Не устроишь охоту на них!..
- Раз уж сами являемся магами, при том более высокого уровня, - улыбнулся скитальцу, – то лишать менее сильных их магических сил некорректно и дико, я думаю…
- Некорректно, но нужно, мой друг… Нет, не здесь, на Земле совершенно безнравственных магов полно. И действительно сильных уже, но совсем безответственных!..
- Где конкретно?..
- В Америке.
- Так и думал…
- Вот видишь!.. Кстати, можем с тобой в одно место слетать даже прямо сейчас. Мной любимый Исак, - это имя младенца, - только-только надулся молока материнского, будет спать аж часа полтора!..
- Я не против, вперед!..
      США; штат Канзас; небольшой городок, двадцать лет лишь назад появившийся. И красивый, ухоженный… Двухэтажное здание…
- Штаб-квартира всех магов Америки, - пояснил Агасфер, - официально сей центр академией считается.
- И здесь что?..
- Обучают теории и практическим знаниям магии идиотов и психов богатеньких, иногда совершенно неспособных тому. Года три аж, представь!..
- С ума, видно, совсем эти янки сошли!..
- С большой помпой в конце обучения выдают горе-магам дипломы, ну а те, возгордившись, начинают творить!.. Плоды творчества этого, а вернее сказать, преступления века пожинает весь мир!..
- И что с ними теперь посоветуешь делать?..
- Разнести в пух и прах как саму академию, так и всех предводителей.
- Самосуд…
- Посоветуйся с Господом… Хотя он, стопроцентно уверен, даст совет тебе действовать по своему усмотрению.
- А имею ли право судить этих малость помешанных?..
- Глянь, вон босс их выходит из здания, сейчас сядет в машину, - произнес Агасфер. – Познакомимся?..
- Да.
      Босс… Внешне даже приятный и прилично одетый, и достаточно сильный мужчина, лет которому сорок…
- Вы, как вижу, хотите со мной побеседовать, - сказал он, очевидно, занервничав, открыл дверцу авто и уселся за руль...
- Да, хотим, - не спросив разрешения, разместились на заднем сидении мы.
- Что ж, внимательно слушаю…
      Разговор. Неприятный, естественно… Оказалось, что босс – не такой уж злодей, не отпетый мошенник… Безответственный? Да.
- Что мне делать прикажете, - начал плакаться он, - если люди приходят, просят сделать их магами, деньги очень немалые мне при этом суют?..
- Принимай лишь достойных в академию свою, - дал совет в энный раз Агасфер и тотчас пригрозил: - Если маги твои горемычные вновь начнут куролесить и творить черт-те что, то я сделаю так, что лишишься всех денег своих, сил лишишься магических сам!.. Все понятно?..
- Ага.
- Рады слышать!.. И вот что, - улыбнулся скиталец. - Сделай так, чтоб мы больше с тобой никогда не увиделись.
- Понял вас, господа, - улыбнулся мужчина. – Вам спасибо за этот урок! Впредь не будет огрехов таких!..
      На прощание даже и руку пожали ему, как-никак, а меж нами был теперь уговор. Вскоре босс, сильный маг, укатил, мы вернулись на Ниару свою.
- Что-то мне, скажу честно, не верится, - сказал я Агасферу, - что все наши проблемы – дело рук лишь оболтусов янки.
- Ты, наверное, прав. Поживем, и увидим, Наум.
- Может, выпьешь чего?..
- Нет, спасибо, в другой раз… Дело в том, что пора мне уже, ты сам знаешь куда… Мой Исак, между прочим, очень славный малыш!..
- Рад то слышать, - пожал руку скитальца. – Спасибо тебе!..
      И, оставшись в тиши своего кабинета, вновь подумал о том, что кто-либо из янки вряд ли мог это сделать, находясь на Земле, совершенно один. Какой смысл это делать вообще?!.. И чтоб что-то творить, нужно это представить, а такое представить еще слабому магу невозможно практически. Баловство коллективное?..
      Прошло несколько дней. И в канун выходного субботнего дня, почти ночью уже, в нашем доме совсем неожиданно появился Тирал.
- Что случилось, мой друг?.. – спросил я с удивлением.
- Захотелось с тобой побеседовать в отношении этих, ну, наскальных рисунков. Лишь сегодня о них, о всей этой истории узнал!..
- Ну и что предлагаешь?..
- Могли завтра опять бы, на сей раз всей компанией, съездить к этой пещере. Заодно разомнемся, побываем в горах!..
- Мы уже там бывали не раз!.. Нет рисунков на стенах, Тирал!..
- Есть, тебе говорю!.. – заупрямился он. – Я не знаю, как именно, но они появились опять, они снова на стенах!.. Если хочешь, заключим пари!..
- Ах, откуда такая уверенность?.. – улыбнулся ему.
- Я, конечно, слабее тебя, зато более чувствительный маг!.. На что спорим, Наум?..
      Не хотелось то делать нисколечко, и вообще эта тема, будто нет более важных, надоела уже, но в итоге таки заключили пари. На бутылку хорошего коньяка, хотя этот напиток я не очень любил.
- Что хотел от тебя наш премьер? – не успел восвояси отправиться тот, как Евтерпа меня начала донимать.
- Пошли лучше в постель!.. – попытался отбрыкаться.
- Нет, сначала ответь!..
      Пришлось все рассказать.
- Может быть, председатель правительства чувствует, кто нам может так пакостить, - начала размышлять слишком умная женщина.
- Буду рад, если завтра эта тайна раскроется.
- А быть может, Тирал ошибается, тем вводя в заблуждение нас? Нет на стенах там краски следов, никогда не появятся!..
- Уймись, Муза, уймись!.. Дело это неспешное!..
- С каких пор ты, Наум, стал ленивым таким?.. – пожурила супруга меня. – Собирайся, слетаем. Может быть, разберемся и сами, и без чей-либо помощи, кто нас может так за нос водить.
- До чего ж ты, голубка, упертая!.. – пришлось слушаться женщину…
      Ба, в пещере уже, с фонарем, находился Тирал, а на стенах действительно видны были рисунки!..
- Не стерпел, - объяснил, - захотел убедиться воочию, что тебя не обманывал, что все так, как тебе говорил.
- И что делаешь в данный момент?
- Видишь сам, размышляю.
- Это долго?..
- Все равно однозначно вам что-либо сказать ничего не смогу. Знаю только одно, в этом месте когда-то находился алтарь, это место святое.
- А рисунки?..
- Они будут отныне в этом месте всегда.
- Рады слышать, Тирал!.. Будем пить с тобой завтра коньяк!..
- Будем пить, - равнодушно ответил все еще в своих мыслях премьер, славный парень таки.
      Пора было домой, чтобы завтра с утра и уже всей компанией на каком-либо транспорте отправляться опять же сюда, пригласив и Арсентия с его милой Эмилией. Как-никак, а они это место нашли!..


      Снова вечер, но рано еще, чтобы лечь наконец-то в постель… Ни любовника в данный период бурной жизни моей, ни подруги-любовницы для оральных утех у меня, к сожалению, не было, посему все-все мысли мои были только о девочке, были только о нашей Виргинии… Наум, видно, забыл о супружеском долге своем и три ночи подряд спал как будто чужой... После пауз вот таких, когда он «забывал», наступала, как правило, весьма бурная ночь.
      И томилась уже в ожидании ее, в ожидании безумной предстоящей ночи… И предчувствие чего-то, в самом деле большого…
     Выдающаяся душа не чужда безумия, - Аристотель* еще в свое время писал, знал ведь что говорит.
      Только у великих людей бывают великие пороки, - другой мудрый сказал, кажется, Ларошфуко.
      Воображение не украшает более ничего из того, - много позже Руссо** написал, - чем мы овладели; ослепление прекращается, как только начинается наслаждение.
      Искусство усиливать наслаждение заключается в умении быть скупым на него, - так же им было сказано.
      К сожалению, редко в любви скупой может быть женщина, лишь мужчины способны наслаждение продлить и усилить его.
      В любви-страсти совершенное счастье заключается не столько в близости, - и писал весьма мудрый Стендаль,*** - сколько в последнем шаге к ней.
      Разве это неправда?..
      Любить – значит испытывать наслаждение, - мысль другая его, всем близка и понятная, - когда ты видишь, осязаешь, ощущаешь всеми органами чувств и на как можно более близком расстоянии существо, которое ты любишь и которое любит тебя.
      Тут я снова представила девочку, Виргу в мыслях ласкала, прижимала к себе…
      Любовь – восхитительный цветок, - говорил тот же мудрый француз, - но требуется отвага, чтобы подойти и сорвать его на краю ужасной пропасти.
      Вирга есть тот цветок!.. Весьма нежный, стыдливый…
      Стыдливость – мать самой прекрасной из всех страстей человеческого сердца – любви, - вот что сказано было о ней знаменитым Стендалем.
      Тут в гостиную дочь, явно жаждя мне что-то сказать, заглянула моя. Время только десятый час вечера…
- Спать ложиться еще не надумали?.. – это я поспешила спросить, кажись, в точку попав.
- Как раз это хотела сказать, - подтвердила она. – Нир сегодня устал…
      Бить баклуши, наверно, устал… Пора парня пристроить на какую работу, пусть хотя бы  учится… И вообще их обоих желательно в Вулказар отсылать…
- Скоро ляжем и мы…
      И Амалия ушла. Наум все еще был в кабинете своем…
      Есть несоизмеримость между женской и мужской любовью, - писал русский философ Бердяев, - несоизмеримость требований и ожиданий. Мужская любовь частичка, она не захватывает всего существа. Женская любовь более целостна. Женщина делается одержимой. В этом смертельная опасность женской любви. В женской любви есть ма-

*Аристотель. Древнегреческий философ. (834 – 322 гг. до н.э.)
**Руссо Жан-Жак. Французско-швейцарский философ. (1712 – 1778 гг.)
***Стендаль Анри-Мари-Бейль. Французский писатель и философ. (1783 – 1842 гг.)
гия, но она деспотична. И всегда есть несоответствие с идеальным женским образом.
      Ничего в этом мире нет, увы, абсолютного…
      Праздник сердца – это радость кого-нибудь полюбить, - говорил знаменитый Бальмонт.* - Праздник сердца – найти клад неожиданно. И праздник сердца – найти себя в другом, видеть лучшее своего сердца в зеркале сердца иного. И разбить стену разъединяющую – это радость души алмазно-острая, это истинный праздник сердца.
      Сердце жаждало праздника…
- Ах, не надо печалиться!.. – появившись, Наум.
- Ты и впрямь так считаешь? – пошутила в ответ.
- Да, голубушка, да!.. Время десять часов, - дал понять, что порадует, - отправляюсь под душ…
- Рада слышать, мой друг!..
      Спустя сорок минут, омыв тело и я, вошла в спальню свою, где уже обнаженный и отчасти уже возбужденный ожидал меня муж… Обнажилась пред ним и сама…
- Ах, какая прекрасная женщина!.. – возглас сей риторический, лишь чтоб мне угодить.
- В таком случае показывай, как ты хочешь меня!.. – и такой же был дан мной ответ, ложась рядом с желанным.
      Тут мы явно услышали, что в дверь кто-то вошел… Боже мой, наша девочка Вирга, в ночной только сорочке!..
- Можно к вам?.. – и спросила она совершенно бесхитростно.
- Прости, детка, мы голые, - растерявшись, ответил Наум.
- Что ты, Вирга, имеешь в виду?.. – я спросила ее.
- Вы же оба хотите того и желанием своим меня просто изводите, в мыслях мной овладели давно и меня заставляете отвечать вам взаимностью!.. Вот, сама и пришла, - тут малышка сорочку сняла, - чтобы вы получили все то, чего оба желаете, чтобы я получила все то, чего также давно и безумно хочу… Не забудьте о том, что я все ж таки девочка, - и легла между нами, и раздвинула ножки свои. – Ах, целуйте, ласкайте, ублажайте меня!..
      И я в тот же момент, чтобы опередить Наума, оказалась на ней и лицо моментально осыпала девочки поцелуями влажными… Лицо, шейку, зачатки грудей и упругий животик, а потом и лобок, половинки пушком неприкрытых и никем до сих пор не целованных чисто женских сокровищ… И вот к девичьей щелке ее, еще шире раскрытой и манящей своим удивительным и живительным запахом, наконец-то, вплотную приблизились женские, мои жадные губы, впились в малые губки Виргинии…
- Ах, Евтерпа, ты чудо!.. – лепетала она. – Продолжай, продолжай!..
      В это время супруг, наконец-то опомнившись, ласкал более доступные части тела малышки, то, что мной лишь недавно было страстно целовано, но тут Вирга сказала глухим, не своим от волнения голосом:
- Ну же, милый Наум, поднеси мне к лицу свое чисто мужское достоинство… то, чего не касалась еще ни рукой, ни тем более губами…
- Да, голубка, сейчас!.. – торопился, естественно, он.
- Хочу сделать приятно тебе, сама вкус твой узнать…
      Тут малышка замолкла, видно, делала это уже… И прекрасно, прекрасно!.. Чувства зависти не было, и тем более ревности, ибо в эти минуты язык мой, а не чей-то, находился и плавал в девичьей отзывчивой, благодарной за ласки щели. В щели этой – вся женская суть!..
      Да, я видела задницу своего дорогого и любимого мужа, и еще кое-что… Ротик девочки маленький, жезл Наума большой… Небольшая и писечка… И она, Вирги писечка, плакала, сожалея, наверно, о том, что является девственной… Плакать, кстати, хотелось и

*Бальмонт Константин Дмитриевич. Русский поэт. (1867 – 1942 гг.)
мне, от избытка нахлынувших чувств…
      В щели женской – вся суть! И любой из мужчин, перед тем, как проникнуть в нее своим более мощным орудием, предварительно должен ее относительно долго ласкать, и не только рукой!.. Не все знают о том, глупцы даже считают, что так делать зазорно, дескать ниже мужского достоинства лизать женщинам там… Глупцы эти со временем, не всегда, но случается, получают отставку от законных супруг, и рогатыми часто становятся…
      И малышка дрожала всем-всем телом своим, мой язык еще с большим усердием, теребя отвердевшие ее складочки писечки, заходил в желобке… В раж вошел и Наум… Вскоре ножки Виргинии сжали шею мою, из груди же мычанием следом вырвался вопль…
- Ты соленый, Наум, - сообщила ему, придя малость в себя. – Я безумно счастливая, познав вкус твой мужской!
      Тут супруг отстранился от девочки и лег тотчас с ней рядом, поднялась и с другой стороны легла рядом с желанной и я. И на сей раз Виргиния, умудряясь при том говорить, начала целовать мои губы, лицо…
- Ах, спасибо, спасибо, тебе! Я впервые узнала, что такое блаженство!.. Впрочем ты и сама очень-очень желаешь, давно жаждешь того, чтобы я целовала и подолгу ласкала тебя!.. – уже груди сжимая мои и игриво концом язычка прикасаясь к соскам, возбуждаясь опять, лепетала она.
- Да, желаю давно, - так ответила девочке, шире ноги раздвинула и готова была, чтоб ей было удобнее, задрать кверху их с бедрами, не забыв позаботиться и о благе любимых, добавила: – В это время Наум пусть ласкает тебя, приподняв только попку свою, предоставь же ему свои девичьи прелести…
- Давно этого жду!.. – подскочил наш герой…
- Да, конечно, о да!.. – и воскликнула Вирга, уже бедра целуя мои…
      Я уже сожалела о том, что сама в это время не вижу, не имею возможности прикоснуться губами к ее малым губам…
- До чего же густые волосики!.. – шевеля их дыханием, говоря о волосиках тех, лепетала опять опьяневшая девочка, ибо муж мой добрался до ее лепестков…
- Ах, раздвинь же их пальцами!.. - с нетерпением ответила.
      Наконец! Наконец губки девочки нашли губы мои, шаловливый язык начал их теребить и вылизывать и я млела от радости и в восторге была…
      И прошло минут десять, наверное…
- Я опять возбужден, - как отпрянув от прелестей девичьих, сообщил нам обеим Наум и добавил лишь ей: – Продолжая Евтерпу ласкать, развернись, поднеси свои прелести к ее женским губам!..
      Повторять не пришлось… Перед взором моим появилась округлая, совсем детская жопочка, притянула руками обеими ее тут же к лицу… Язык этой девчонки продолжал страстно плавать во мне, язык мой начал плавать в ее весьма влажной щели…
- Я тебе помогу, - непонятно к кому обратился Наум и поднес к жопке Вирги свои сладострастные, возбужденные губы, начал тут же вылизывать ей другое отверстие…
      Боже мой, через пару минут приоткрылось немного то другое отверстие!.. А малышка дрожала, продолжая меня более бурно ласкать, вновь тряслась всем-всем телом своим…
- Не волнуйся, я больно не сделаю, - тут Наум поднес к попочке девочки свой значительно более мощный предмет…
      Успел смазать-таки!.. И головка его беспрепятственно, пред моими глазами, вошла в это отверстие… И, мошонкой касаясь моего же лица, Наум ввел в жопку Вирги пест мужской до конца… Мы же обе в экстазе, потеряв совершенно все остатки рассудка, продолжали друг друга ласкать... И достигли вершин наслаждения, и вершин небывалых, все втроем одновременно…
      И вся ночь в таких играх прошла. А к утру, когда муж мой, самец, возбудился опять, Вирга вдруг попросила его:
- Сделай это, пожалуйста, Наум, - и тотчас обратилась ко мне: - Попроси же, Евтерпа, и ты, чтоб он это мне сделал сейчас.
- Но мы все очень рады, все в восторге и так! - попытались противиться мы. – На наш взгляд, провели расчудесную ночь!..
- Разве это так трудно? Я сама же прошу, позже будет приятнее вам…
- Раз уж жаждешь сама…
      Вскоре простынь окрасилась пятном алой крови… Сам не стал мой супруг далее мучить Виргинию, чтоб скорей возродился ее дивный цветок, тут же сам и извлек из него окровавленный пест победителя…


      Поздно встал; почти девять часов… Тишина; в одиночестве завтрак прошел – мать, похоже, опять укатила с утра на одну из своих многочисленных пасек… Нет, ошибся-таки. Проходя мимо спальни родителей, вдруг в двери появилась она; и с Сарифой в обнимку; обе только в халатиках и слегка покрасневшие…
- Ты проснулся, Умсус? – растерявшись, блудница, лесбиянка несчастная.
- Да, уже и позавтракал, - равнодушно сказал ей в ответ. – И иду в свою комнату.
- На обед позову!..
      Позовет… Никаких срочных дел, можно сесть и читать, снова вспомнить о Фрейде…

      Вначале была первобытная Орда; могущественный Самец, ревнивый, безжалостный, погруженный в абсолютный нарциссизм, олицетворяющий грубую силу, единственным законом которой является получение немедленного удовольствия, овладевает женщинами и изгоняет или убивает своих сыновей, когда они становятся достаточно сильными и смелыми и представляют угрозу его власти. Наступает день, когда сыновья, преодолев страх и разобщенность, объединяются и убивают Деспота. Такова тема убийства Отца, центрального акта истории, изложенная Фрейдом в «Тотеме и табу», которую так любят обсуждать многие психоаналитики.
      Фрейд разрабатывал эту тему с большим удовольствием, он доверительно сообщал Ференци, что работает над «Тотемом и табу» с «убежденностью и радостью», и полагал, согласно воспоминаниям Джонса, что осуществляет свою «последнюю хорошую работу». Для создания своей доисторической драмы он прибегал к разным источникам, о чем он пишет в книге «Моисей и монотеизм». У Дарвина, великого вдохновителя, он заимствовал идею первичной организации сообществ в небольших диких ордах, где доминирует самый сильный и жестокий; модель подобной организации представляют обычаи некоторых крупных человекообразных обезьян. От Аткинсона исходит мысль об объединении и победном восстании сыновей. Робертсону Смиту, историку религии, Фрейд обязан картинами двух крупных общественных образований, сформировавшихся непосредственно в результате первоначального преступления: тотемизма и экзогамии.
      Убив первобытного Отца (для удобства будем называть его Первоотцом), преступные сыновья, охваченные сильным чувством вины, принялись отрицать, отодвигать свое преступление путем обожествления своей жертвы, превращения ее в центр и очаг древнего религиозного института, называемого «тотемизмом»: убитый Первоотец возрождается в лице некоего символического представителя, чаще всего животного, тотема, рассматриваемого в качестве священного мифического предка, господина и защитника племени, который мистически участвует в его жизни. Ему посвящается культ, выраженный в разного рода ритуалах и табу: в частности, запрещено (нередко под страхом смерти) охотиться, ранить, убивать и есть его – за исключением великого праздника памяти, когда священное животное приносится в жертву, а его плоть ритуально поедается всеми членами племени, которые таким образом обретают его сверхсилу и усиливают связь друг с другом.
      Сыновья убили Первоотца по сексуальным мотивам, чтобы вырвать и разделить между собой монополизированных им женщин. Теперь, под воздействием чувства вины, они пытаются наказать себя и подвергаются все вместе табу экзогамии, установленной форме запрета кровосмесительства: они запрещают себе жениться или вступать в половые отношения с женщинами из своего племени, которые все считаются матерями и сестрами; они могут брать в жены лишь женщин, не принадлежащих племени, порождая таким образом матримониальные обмены.
      …Вместе с историчностью преступления исчезает и страх, вызываемый им, так что Фрейд может написать на последних страницах «Тотема и табу»:
      «Простого враждебного отношения к отцу, существования подспудного желания убить и съесть его оказалось достаточно, чтобы вызвать моральную реакцию, создавшую тотемизм и табу. Мы избегаем, таким образом, необходимости сводить начало нашей цивилизации, которой мы по праву гордимся, к страшному преступлению, ранящему наши чувства. Нет необходимости прослеживать все причинно-следственные связи на всем протяжении времени, поскольку психическая действительность достаточно хорошо объясняет все последствия».
      Обращаясь к вымышленному убийства Первоотца, Фрейд остается верен психоаналитической логике образов, которая позволила ему в свое время решить проблему обольщения ребенка взрослым. Сцены сексуального обольщения, столь часто и уверенно возникающие в рассказах больных неврозами, Фрейд вначале считал действительно имевшими место. Он полагал, что взрослые (обычно родители или слуги, а точнее, детская прислуга и отец) часто допускали по отношению к ребенку эротические жесты и манипуляции, способные оказать на детскую психику (по глубокому замечанию Ференци, она пользуется другим либидным языком, отличным от языка взрослого) травмирующее воздействие, становящееся источником невроза. Затем ему внезапно пришла мысль, что все эти сцены вымышлены, что это лишь выражение фантазий ребенка. Несомненно, Фрейд воспринял это открытие с моральным облегчением, которое он не без напыщенности характеризует, описывая превращение в фантазию «страшного преступления»…
      Продолжая метаться между доисторическим романом или мифологической реконструкцией и поиском ускользающей «исторической правды», мы рискуем не увидеть, что конструкция «Тотема и табу» Фрейда достаточно плохо уравновешена. Он слишком много внимания уделяет убийству Первоотца, чувству вины сыновей-убийц, объятых стыдом, и культурным последствиям, отмеченным торможением, запретами, табу. Группа, сформировавшаяся благодаря и вокруг смерти отца, осуществляет мощное торможение одновременно либидных мотиваций в отношении женщин и агрессивных мотиваций в отношении отца. Здесь мы видим, и на этом факте настаивает Фрейд, возникновение, зарождение общества с его главными институтами: религией, моралью, системами обмена и искусством (мифические рассказы об убийстве, пластические воплощения фигуры отца или замещающих его предметов, драматические ритуалы и т.д.). Но что доминирует в идеях Фрейда и придает им захватывающей характер – это работа смерти, отрицательная сила во всех ее формах: преступление, виновность и грех, торможение, инстинктивные отказы, основанная на запрете организация, многочисленные «нет» и т.д.
      Этой доминантой отрицания отмечены его более поздние размышления, приведенные в работе «Трудности цивилизации», где Фрейд подчеркивает то, что кажется ему «наиболее важным»: «Невозможно не отдавать себе отчет в том, в какой большой мере здание цивилизации базируется на принципе отказа от инстинктивных влечений и в какой степени она постулирует не-удовлетворение (путем репрессий, торможения или с помощью какого-то другого механизма) мощных инстинктов. Этот «культурный отказ» управляет широкой областью общественных взаимоотношений людей».
      В работах Фрейда сохраняется некоторая неопределенность в вопросе «культурного отказа». Он может являться результатом деятельности общественного института, который снаружи осуществляет репрессивную деятельность по отношению к субъекту – жертве запретов; эту точку зрения Фрейда можно обнаружить в статье 1908 года «Цивилизованная сексуальная мораль и нервные болезни нашего времени», где он резко подчеркивает «ущерб» и «потери» индивидуума, наносимые ему обществом. В то же время в «Тотеме и табу» – где, правда, проблема перенесена к истокам общества, – отказ вписывается в структуру самого субъекта как результат чувства вины, присущего либидным и агрессивным мотивациям, составляющим основу «психической реальности».
      В зависимости от предпочтения, отдаваемого той или иной концепции, социополитические приложения различаются. В первом случае субъект, как бы чувствующий себя жертвой «плохого» общества, старается использовать свою энергию для борьбы с «сексуальными репрессиями и социальным гнетом» – так называется работа итальянского мыслителя Луиджи де Марчи, который выражает психоаналитические-политические идеи Вильгельма Рейха. Во втором случае, более близком ортодоксальному пониманию Фрейда, «культурный отказ», основанный на особенностях психики субъекта, позволяет, благодаря механизмам торможения и сублимации, направлять значительные количества энергии на организацию, сплочение и прогресс общества, и культура, в широком и фундаментальном понимании Фрейда, предстает в виде положительного, «возвышенного» и даже жизненного объекта, создающего Благо для индивидуума.
      «Общество основано на общей ошибке, на совершенном совместно преступлении; религия – на чувстве вины и раскаяния; мораль – на требованиях общества, с одной стороны, и на потребности в искуплении, заложенной чувством вины, с другой». В книге «Тотем и табу» можно проследить многочисленные подобные линии, основанные на работе отрицания, жестокости и необъяснимом страхе от совершенной ошибки. Такая мрачная картина основ общества создает вокруг общественной жизни зловещую и тягостную атмосферу, ведет к меланхолии и смирению. Однако нечто совершенно другое проявляется в том же «Тотеме и табу» (стоит обратить внимание на экзотическое звучание этого названия и постараться уловить идущие от него эротические волны), что проясняет антропологическое замечание, сделанное Фрейдом в «Трудностях цивилизации»: если «цивилизация требует тяжелых жертв» от современного человека, то «первобытный человек находился в более благоприятных условиях, поскольку не знал ограничений своим инстинктам». Радость, испытываемая Фрейдом при написании «Тотема и табу», не могла не оставить следа в особенностях его доказательств; если не обращать особого внимания на источники, которые он допускает, когда пишет о «первобытности» и сваливает в одну кучу матриархат, орду во главе с отцом, клан братьев, патриархальное устройство и т.д., то можно отметить выявляемые им «благоприятные условия» общественной действительности.
      «Благоприятные условия» общественной действительности – это роль Эроса, которую необходимо установить, если мы хотим уравновесить фрейдовские построения, оставаясь при этом верными главному принципу мысли Фрейда, рассматривающего все с точки зрения противодействия влечения к жизни и влечения к смерти; об этом он пишет, в частности, в письме Эйнштейну в сентябре 1932 года, которое было опубликовано вместе с письмом знаменитого физика под заголовком «Почему война?»
      «Мы полагаем, - пишет Фрейд, - что инстинкты человека принадлежат к двум категориям: с одной стороны – те, что стремятся сохранять и объединять; мы называем их эротическими – в том смысле, которое имеет слово «Эрос» и «Пире» Платона, – или сексуальными, давая этому термину широкое толкование в популярной концепции сексуальности; с другой стороны – те, что призывают разрушать и убивать; мы объединяем их под названием агрессивного или разрушительного влечения».
      В этом кратком обмене мнениями с Эйнштейном Фрейд вспоминает некоторые пункты своей концепции первичной орды: «В основе организации орды лежало превосходство мускульной силы, которая решала все…». Объединение братьев, восставших против Первоотца, победило грубую силу: «Насилие было разрешено союзом». Говоря, что «в единстве – сила», Фрейд не повторяет избитую истину, он указывает на то, что, по его мнению, определяет суть Эроса – его способность объединять, составлять все более широкие и сплоченные сообщества. Именно Эрос, пишет он, в частности, в работе «Коллективная психология…», «обеспечивает единство и сплоченность всего, что существует в мире». В широкой картине первобытной орды необходимо придать термину «единство» все его мощное эротическое значение.
      Чтобы победить царящий страх Первоотца, преодолеть разобщенность и пассивность, начать объединяться, укрепить сплоченность и осуществить свой преступный проект – то есть убить Деспота и перевернуть ситуацию, в которой доминирует влечение к смерти, – разве не было необходимо сыновьям обладать мощной и эротической энергией? До криков убийц должен был раздаться приглушенный голос Эроса, призывающего к восстанию. В этом эротическом первотолчке смешаны многие мотивации, ведь если смерть Первоотца вызывает у сыновей такой резкий поворот, что они начинают его боготворить, создавать его культ, значит, пока он был еще жив, в их душе рядом с ненавистью, страхом и ревностью, вызываемыми нарциссической властью, существовало чувство, похожее на любовь. Неопределенное, скрытое, зачаточное, оно, можно сказать, поддерживалось идентификацией Первоотца в качестве идеальной модели, которая реализовывала исполнение всех желаний, полное удовлетворение сексуальных и агрессивных влечений.
      Фрейд замечал по поводу нарциссизма женщины, что последний способствует тому, чтобы она стала объектом желания, вызывает у других любовное расположение. Абсолютный нарциссизм Первоотца – настоящая либидная крепость. Он не мог не произвести мощного обольщения сыновей – вплоть до ослепления, оцепенения. Этот процесс, вероятно, может объяснить один из гипнотических механизмов, благодаря которым сохраняется Власть. К тому же, идентифицируя себя с женщинами (матерями, сестрами, дочерьми), принадлежащими Первоотцу, сыновья испытывали к всемогущему Самцу пассивное гомосексуальное отношение, эротическая нагрузка которого поддерживала их состояние зависимости и подчинения.
      Энергия либидо действует с совершенно другой интенсивностью и другим результатом в отношениях между братьями в орде и в отношениях, связывающих их с матерями и сестрами. Фрейд лишь кратко касается этого вопроса, сохраняя в качестве репера убийство Первоотца и его общественные следствия. Рассматривая весь ход древней истории в связи с отказом братьев от обладания желанными женщинами и запретом кровосмесительства, Фрейд пишет: «Таким образом они спасли организацию, сделавшую их сильными и базировавшуюся, вероятно, на гомосексуальных чувствах и практике, установившихся среди них в период их изгнания».
      Акцент Фрейда на гомосексуальных отношениях братьев в первом человеческом сообществе, предшествовавшем убийству Первоотца и сделавшем его возможным, отвечает его мысли о близости гомосексуальной эротики и общественной жизни. «Кажется очевидным, – утверждает он в «Коллективной психологии…», – что гомосексуальная любовь легко приспосабливается к коллективным связям даже там, где она не имеет ограничений: замечательный факт, объяснение которого заведет нас слишком далеко». Фрейд связывает гомосексуальность братьев с их изгнанием, внушая тем самым, что она явилась следствием жестокости отца, угрожавшего кастрацией и требовавшего полного целомудрия…

      Зазвенел телефон… Раз и два…Никто трубку не брал; мать, наверно, ушла, пришлось взять самому…
- Приходи, если можешь, сейчас, - голосочек Камиллы моей. – Я до трех буду дома одна!..
- Хорошо, моя радость, бегу!..
      Торопясь, чуть Сарифу в прихожей не сшиб. Получилось совсем неожиданно так, что я ей прикоснулся к груди. И по телу тотчас моему прошел ток электрический… ток с желанием страстным прикоснуться опять к ее спелой уже и упругой груди… И представил тотчас ее голой совсем…
      И куда так несусь?..


      Утро; рано еще, но я понял, что Ева не спит; видно, только проснулась, уткнув носик в подушку, продолжала лежать.
- Может, чем-то займемся?.. – спросил тихо ее.
- Извини, ради Бога, Тирал, - и ответила женщина, - но мне попросту лень, нет большого желания.
- Я могу возбудить!..
- Возбуждай, но учти, что при этом останусь неподвижной и далее… Раз тебе очень хочется, сделай это мне в попочку.
      В спальне было по сути светло; на ночном нашем столике крем… Ева только чуть шире свои ножки раздвинула… Странно то, что пассивность ее лишь сильней возбуждала меня. Но пассивность была ею только наиграна, ибо в этот момент, когда в жопку любимой лились струйки горячего семени, сжав свои кулачки, она вся затряслась…
- Ты доволен?.. – спросила, когда я растянулся снова подле нее.
- О да!..
- В таком случае сделай что-нибудь для меня!.. – вдруг взмолилась моя ненаглядная, развернулась лицом к потолку и, согнув их в коленях, снова ножки раздвинула. – Ты меня возбудил!..
- Хорошо, но сначала пеленкой протру твою попку от крема…
      И протер, а потом… ткнув свой нос ей в лобок, начал Еву свою доводить до вершин наслаждения ласками… Это мне удалось через десять минуть.
- Ты довольна?.. – спросил, протирая лицо.
- О да!..
      Не хотелось вставать…
- Пригласила бы в гости, - начал с ней разговор, - свою эту подругу, в то же время и босса, Аурелию.
- И в постель?!.. – ожила моментально желанная…
- И в постель.
- Нет, боюсь, не получится, - размышляя, ответила.
- Почему?..
- У нее появился молодой ухажер. Лет семнадцать всего лишь ему, и он мальчик совсем, до сих пор не целованный. Без него она ныне вряд ли к нам пожелает прийти.
- Пусть приходит с тем мальчиком.
- Ты согласен на то, чтобы мы вчетвером?!..
- Я безумно хочу, чтобы было тебе хорошо!..
- Благородно с твоей стороны!.. – засияла любимая и прижалась ко мне. – В таком случае сегодня с Аурелией сей вопрос утрясу.
- Вот и славно, голубушка!.. – впился в губы ее, возбуждаясь опять.
      Пора все же на службу собираться уже, первым делом под душ…
- А Тилинию денем куда?.. – спросил Еву за завтраком.
- Без тебя все устрою, решу!.. – возбужденно воскликнула та. – Не волнуйся, Тирал, с тебя хватит того, что согласие дал!..
      Значит, взрослые девочки очень-очень хотят совершенно невинного, лет на десять моложе себя… Ну и пусть, ну и пусть…
      День прошел незаметно. И, сияя от счастья, меня встретила женушка.
- Я уже все устроила в отношении гостей!..
- Очень рад, дорогая, - тотчас обнял ее. - Рассказывай.
      Тилинию на сутки она намеревалась отправить на попечительство к Евтерпе – уже и договорилась с ней. Сами гости, Аурелия с юношей, собирались пожаловать к нам в выходной, а конкретно, в субботу, в три часа пополудни. Вот и все. Лично мне оставалось лишь ждать.
      И суббота пришла. И в намеченный час в дом вошла наш Аурелия со своим совершенно зеленым, но весьма привлекательным парнем, звали которого Лукриным.
      Вскоре сели за стол и, естественно, выпили по бокалу вина. Парень тотчас слегка покраснел; он был слишком застенчивым и пока слишком скованным.
- Ты студент? – спросил я у него.
- Да, Тирал, первокурсник.
- И давно ты в Аурелию влюблен?..
- Уже ровно неделя, едва с ней познакомился, - честно мне отвечал.
      Я наполнил бокалы и мы выпили снова. Дамы явно расслабились и тайком любовались нашим юным красавцем, однако полного взаимопонимания между присутствующими все еще не было.
- Ну а Ева моя, тебе нравится Ева? – вопрос снова юнцу.
- Да, конечно, о да!..
- Лестно слышать, Лукрин, - улыбнулся ему. – Тогда встань, подойди, поцелуй же ее. Она этого ждет!..
      Тут парнишка опешил, неуклюже поднялся из-за стола...
- Ах, смелее, Лукрин!.. – улыбалась моя ненаглядная, сама вышла навстречу ему и сама обняла, свои губы подставила.
- Долго-долго целуй!.. – подсказала Аурелия…
      Дамы были лишь в легких, из прозрачной материи платьях, под которыми виднелось такое же, почти прозрачное нижнее белье – любо-мило на них поглядеть!.. И Лукрин, наконец-то расслабившись, уже начал на них с вожделением поглядывать…
- Что-то стало мне жарко, - сказал я, выпив третий бокал.
- Пора, видно, раздеться, - улыбнулась законная, поднимаясь со стула.
- Что ж, согласна, разденемся, - ожила и Аурелия…
      В зале, кстати, звучала распрекрасная музыка. И уже только в нижнем белье мы к столу подходили в исключительных случаях, чтобы выпить еще по бокалу вина. Танцевали, шутили, целовались взасос – вдоль стен комнаты этой были кресла поставлены, любой мог и на время присесть.
- Скажи честно, Лукрин, - это я снова парню, - спал ли ты когда-либо с какой-либо красавицей, был ли близок когда?..
- К сожалению, нет, - и впрямь честно ответил возбужденный юнец. – Уже несколько лет, как я делаю это искусственно, помогая себе в это время рукой, лишь представив в объятиях своих совсем голую девушку.
- Молодец! – восхитилась Аурелия. – Покажи, как ты делаешь это, и нам!..
- Прямо здесь?!.. – растерялся глупец. – Ведь для этого нужно приспустить хоть трусы!..
- Приспусти, сними лучше совсем!.. - тут у Евы моей загорелись глаза. – Сделай то, что мы просим, пожалуйста. Раз уж робок такой, обнажимся и мы!..
- Глаянь, Лукрин, на меня!.. – уже сняв с себя все, помогла это сделать ему, подвела ближе к креслу и, усевшись в него, развела во всю ширь свои ножки Аурелия. – Покажи же и нам, как ты делаешь это, Лукрин!..
      У него этот орган был довольно велик и давно уже тверд. Парень взял его в руку и, уставясь на прелести женщины, начал с пылом тотчас онанировать. Дамы были в восторге, обе были весьма возбужденными, обе тут же представили эту штучку в себе.
- Помоги же ему довести этот акт до конца, - подсказал я сидящей и уже запустившей свою ручку меж ножками женщине.
- Да, конечно, Тирал!.. – притянула парнишку к себе и, без всяких там нежностей, взяла в ротик часть штучки его.
      Мной любимая женушка вся тряслась от волнения и обиды, наверное… И тут парень вскричал, на его искривленном от нахлынувшей страсти лице были капельки пота. И тотчас засияло оно от блаженства, от счастья безмерного…
- Боже мой, сколько спермы в тебе!.. – облизав свои губки, явно жаждя взлететь на вершины восторга сама, улыбалась виновно Аурелия.
- Теперь сделай приятное девушке! – приказал я юнцу. – Опустись на колени и целуй, и вылизывай все, что у ней между ножками. Заодно ознакомишься с содержимым их желобков.
- Я об этом мечтаю давно!..
      Тут Аурелия шире раздвинула свои стройные ножки, схватив голову мальчика, притянула к себе, к своей влажной щели, и закрыла глаза. Его губы нашли и, естественно, впились в горячие влажные ее нижние губки…
- Сделай это, пожалуйста, и мне, - вдруг взмолилась жена, обнимая меня.
- Потерпи, дорогая, немножечко, - сказал ласково ей, нежно гладя головушку. – Чем сильнее в тебе разрастется желание, тем сильнее и ярче потом испытаешь наплыв бурной страсти, блаженства.
      А Аурелия ахала, иногда от восторга начинала кричать, что-то там лепетать – никакого сомнения не было, что она уже несколько раз испытала оргазм. Не спешила, однако, отталкивать своего Лукрина.
- Хватит, хватит уже, - наконец-то сказала ему, вся сияя от счастья. – Мы же тут не одни!..
- Я в восторге, Аурелия!.. – дал оценку ей юноша.
      Пришлось выпить еще по бокалу вина. И какое-то время любимая женушка танцевала лишь с глупеньким похотливым студентом, заставляла его грудь свою целовать. Потом Ева ко мне подошла…
- Мы с Аурелией хотим, ну, чуть-чуть пошушукаться, - и сказала мне вкрадчиво.
- Ради Бога, идите, шушукайтесь.
      Они в спальню ушли, мы остались одни. Лукрин был слегка пьян и, конечно, опять возбужден. И какое-то время мы с ним просто сидели и разговаривали о каких-то мелочах. А потом он спросил:
- А где наши красавицы?..
- Очень хочешь увидеть?..
- Да, конечно, хочу!
- В таком случае поищем, пошли…
      На спине моя Ева, ножки кверху задрав, содержимое писи ее в это время лизала Аурелия – подозрение мое, что они лесбиянки, подтвердилось-таки. Парень снова впал в транс, лишь стоял и таращил глаза.
- Что ж вы это без нас?.. – спросил я преспокойно у них, но Аурелия тотчас отпрянула. – Лежи, Ева, лежи!.. Я хочу, чтоб продолжил Лукрин!..
- Ты серьезно, Тирал?.. – удивился парнишка, придя малость в себя.
- Да, дружище, вполне!..
      И Лукрин моментально устроился между ножками Евы, запустил в ее щелку язык, понял, ей это нравилось.
- Продолжай, продолжай!.. – не смущаясь нисколечко, прошептала юнцу.
      Мы с Аурелией рядом, обнимая друг друга, легли. Не спешил ее пылко ласкать, ибо мне очень-очень хотелось видеть Еву свою. И лежал, и смотрел. Вскоре ножки любимой мной женщины сжали голову парня, она вся задрожала и вскрикнула, а потом приказала ему:
- Ах, введи же в меня более твердый предмет!..
- Сейчас, Ева, сейчас!..
      Боже мой, в мякоть писечки женушки грубо вторгнулся мощный и сильный пест другого мужчины!.. Ну и что? Лишь бы ей хорошо!..
- Начни с этого, милый, и ты, - попросила Аурелия.
- Да, конечно, голубушка!..
      Ее тело знакомое, но безумно пьянящее!.. Рядом Ева «трудилась» моя…


      Где мороз воркутинский трескучий?.. Нет его на Ниаре, увы, зато солнышко есть… есть к тому же любимая женщина!.. Не без дела сижу…
      Можно вынести все, кроме безделья, - сказала Маргарита Наваррская Валуа.
      Вот тебе и принцесса!..
      Что пользы в том, что ты многое знал, раз не умел применять знания к твоим нуждам, - сказал мудрый Петрарка.*
      Применил… Как-никак, стал ученым мирового масштаба, лауреатом нобелевской премии и так далее, так далее. А что дальше?.. Дальше то, что имеем: работа преподавателя…  Академик и практик превратился в профессора!.. Нет, не скучно пока, но не очень и весело…
      Как невозможно дважды войти в одну реку, - писал Джордано Бруно, ** - и более того, как говорят, даже и единожды, так невозможно дважды поименовать одну и ту же сложную вещь; более того – пока ее именуют, она уже иная.
      И все в жизни меняется… Но есть старый и прочный оплот, очень хочется верить, есть основа основ… И мыслители мыслят, а строители строят, а поэты все пишут стихи… Вот как Лопе де Вега написано:

                Порыв рождается душой,
                Осуществление – грудью смелой,
                Отвага – внутреннею силой,
Гордыня – тайным размышлением,
Решимость – пламенным желанием,
Одушевление – надеждой,
Непоколебимость – мощью духа,
Непримиримость – раздражением,
Общительность – благоразумием,
Бесстрашие – высокомерием,
Великодушие – благородством,
Влюбленность – прелестью предмета,
Благожелательность – радушьем,
Отчаяние – самозабвением,
Все дружелюбное – любовью,
А грозное – ревнивым сердцем.

      О зачатии часто были мысли мои и о тайне рождения… Человек – не животное, человек – существо много более сложное…
      Сила размножения помещается в весьма чувствительном органе, - Авиценна писал,*** - дабы она вожделением способствовала позыву к соитию. В противном случае, если бы в этом не было определенного наслаждения и если бы это не было предметом вожделения, никто не стал бы затруднять себя этим, ибо этого не требуется для продолжения существования особи.

*Петрарка Франческо. Итальянский мыслитель и поэт. (1304 – 1374 гг.)
**Бруно Джордано (Филиппо). Итальянский философ, поэт. (1548 – 1600 гг.)
***Авиценна. Персидский и таджикский философ, ученый и врач. (980 – 1037 гг.)
      Сила есть, а желания нет… Размножаться, имею в виду…
- Если хочешь, Арсентий, я могла бы родить нам ребеночка, - говорила она мне аж несколько раз.
- А ты хочешь?..
- Нет, мой ласковый, нет. Поздновато уже.
- Вот и я так считаю, - завершал разговор.
      В тридцать лет ей рожать еще можно, естественно, а вот мне стать отцом в таком возрасте, пятьдесят восемь уже, несерьезно таки… Настоящим отцом!..
      И пусть время течет в старом русле, привычном… Время, время, события… Сколько их уже было, сколько их еще будет!..
      Большие события всегда остаются загадочными, - писал Публий Тацит,* - ибо одни, что бы им ни довелось слышать, принимают это за достоверное, тогда как другие считают истину вымыслом, а потомство еще больше преувеличивает и то и другое.
      Истина и вымысел…
      Истина существует лишь поскольку, - говорил Чжуан-цзы, - поскольку существует ложь.
      Но все наши идеи и все наши фантазии, творчество – это тоже лишь вымысел!.. Голова идет кругом от всех этих премудростей.
      Между прочим, моя дорогая Эмилия – очень-очень способная девочка. Мало того, что с момента прибытия на планету Ниара, время мало прошло, она полностью освоила местный язык, так она еще стала и диктором на ниарском ТВ, на экранах вещает планетарные новости! И не буду скрывать, что к ее достижениям в энной мере причастен Наум, в энной мере супруга его, и не буду скрывать, что мне эта профессия женушки не особо-то нравится. Зато нравится ей! Значит, нужно мириться…
- Неужели ревнуешь меня?.. – улыбаясь, спрашивала меня, когда я поначалу выражал недовольство.
- Не ревную, вот только боюсь, - и не очень-то зная, что ответить любимой, ляпнул раз, что попало, - станешь больно заносчивой, начнешь нос задирать.
- Ах, Арсентий, о чем ты?!.. Я по сути рабыня твоя!..
      И она абсолютно права: всякая женщина в той или иной степени является рабыней своего мужа. Однако рабам свойственно освобождаться…
     Сберечь приобретенное – не меньше искусство, чем его приобрести, - писал мудрый Овидий. А отсюда и вывод: всякий мужчина в той или иной степени является рабом своей жены. Обоюдное рабство на основе любви…
      Между прочим, Эмилия внешне стала моложе, чем была в Воркуте, расцвела, стала просто красавицей и выглядела как двадцатилетняя студентка.
      Уродливая жена будет тебе наказанием, красивая – общим достоянием, - небезосновательно сказано в свое время Бионом.**
      Вспомнил клятву в пещере… Стало стыдно, признаюсь…
      В выходной, не успели с супругой позавтракать, появился Наум.
- Собирайтесь, поехали!.. – объявил он с улыбкой.
- И куда?.. – первой опомнилась Эмилия.
- В Евтумград, к нашей яхте… Одевайтесь теплее, совершим небольшую морскую прогулку. Чтобы вам не мешать, подожду вас в машине.
- Ты с Евтерпой?..
- Нет, сегодня она, к сожалению, занята… Жду, - добавил в двери.
      Собрались, вскоре вышли на улицу. В джипе впрямь, за рулем, сидел только Наум, никого из домашних и не было.
      -    Ты, я знаю, немного хандришь, - кратко мне пояснил, - Вот, решил вас развлечь…

*Тацит Публий Корнелий. Выдающийся римский историк. (ок. 56 – 117 гг.)
**Бион Борисфенит. Древнегреческий философ и писатель. (к. IV – сер. III вв. до н.э.)
- Молодец!.. – была очень довольна Эмилия, аж сияла от счастья.
- Ты действительно вовремя!.. Мы и вправду не знали, чем сегодня заняться!..
      И неслись с ветерком! И все страхи мои, все мои опасения, не успели доехать до моря, прошли. Хорошо, когда рядом Наум… Как-никак, а отец…

                *  *  *


      Евтум начал на Виргу с вожделением поглядывать. Не хватало лишь этого!..
- Пора сына женить, - обратился к Евтерпе.
- Ему нет и тринадцати!..
      Пришлось ей рассказать о своих опасениях, намекнуть, что Евтум в свое время осмелился сблизиться с нашей бывшей прислугой, экономкой Сарифой, что и впредь не откажется сделать это с любой из нам близких девчонок!..
- Нет уж, Виргу ему ни за что не отдам!.. – возмутилась жена. – Но что делать, Наум? Ну, допустим, он женится, только это не значит, что всегда будет верен жене.
- А уж это проблема его! Будет дальше от нас, то и сам не захочет совать нос в нашу личную жизнь!.. Жаль, конечно, его прогонять…
- Найти мальчику взрослую девушку, то она даже ростом будет выше его… Правда, дело не в этом, важно то, чтоб могли полюбить, чтоб она умудрялась его как-то удерживать от излишних соблазнов, чтоб была в самом деле мудра!.. Мы ж хотим ему счастья, не так ли?..
- Попытаюсь такую найти, - улыбнулся Евтерпе
- Дай то Бог, чтоб нашел!.. Не успели Амалию замуж выдать за Нира, а теперь, очевидно, придется и сыночка женить…
      И искал. И три дня проболтался по городу, по Ниаре всей-всей, побывав в многих шумных местах, где достаточно много людей; подходящей невестки не нашел, к сожалению. И решил обратиться к Арсентию, рассказав ему вкратце о проблеме своей.
- Есть студентка одна, - улыбнулся профессор, – Алкирелой зовут. Восемнадцать ей лет. Очень даже неглупая девушка!..
- Хочу срочно увидеть ее.
- Раз так хочешь, сведу!..
      Наконец!.. И нашел что искал!.. Алкирела – красивая девушка, даже очень красивая! Между прочим, на Музу похожая. И по сути она, как и Муза моя, настоящая шлюха. Нет, доселе в постель не ложилась ни с кем, но уж если раз ляжет, то потом эту девушку фиг уже остановишь. Мужу будет верна до тех пор, пока верен ей будет он сам, пока он всегда будет готов исполнять все ее сексуальные прихоти, о которых она и не знала пока. И когда подошел, чтоб сказать ей хоть несколько слов, Алкирела воскликнула:
- Сам Наум!..
- Тише-тише, голубушка! Пойдем лучше в сторонку, чтоб никто нас не видел и тем более не слышал.
      И когда отошли, ее прямо спросил:
- Замуж хочешь?..
- Конечно, хочу. Все хотят, но стесняются о том громко сказать!
- Ну а если жених, то есть будущий муж до какого-то времени ростом будет чуть ниже тебя?..
- Он что, мальчик еще?..
- В энной степени мальчик, - вкратце ей рассказал о Евтуме своем. – Познакомить?..
- Ну да.
- Хорошо, - торопил я события. – Приходи к нам в субботу с Арсентием и супругой его. Ну и если Евтум тебе будет не мил, как придешь, так потом и уйдешь… Ну а я буду рад лишь знакомству с тобой. Все понятно?..
- Ага, - раскрасневшись, со всем соглашалась она.
      Рассказал обо всем, разумеется, Музе. Та не очень довольна была.
- Мог сначала с той девушкой познакомить меня, иль хотя бы ее показать.
- Если очень тебе не понравится, сможешь все отменить!..
- Ладно, ладно, Наум, - успокоилась женщина, у которой немало давно взрослых детей, о которых интарка моя, не дикарка таки, позабыла почти…
      И мы ждали субботы. Дождались; к часам трем к нам приехал Арсентий с Эмилией и прекрасной студенткой. Алкирела была в сногсшибательном платье, в меру длинном и в это же время сексуальном весьма. Видно, жаждя Евтуму понравится и одела его.
- Кто тебе его сшил?.. – не сдержавшись, спросила у красавицы женушка.
- Сама сшила, Евтерпа, - преспокойно ответила девушка.
- Молодец!.. – тут воскликнула Муза, проникаясь большим уважением к девушке. – Рукодельница!..
      И Евтуму она, вне сомнения, очень-очень понравилась.
- Может быть, искупаемся? – предложил Алкиреле. – Можем в море, а можем, если хочешь, в бассейне.
- Я, увы, не в купальнике, - огорчилась она.
- Не проблема, - ответил «жених». – Их у мамы великое множество!..
- Их и правда достаточно, - слышав это, Евтерпа. – Я сейчас поищу!..
      И нашла то, что нужно, наверное…
- Только раз одевала, - улыбаясь, вручила пакет. – Дарю!..
- Ах, спасибо, Евтерпа! В другой раз тебе я что-нибудь подарю!..
- Тебе будет как раз!.. Пошли в спальню, примеришь…
      В нашу спальню Евтум никогда не заглядывал…
- Искупаться хотелось бы, между прочим, и мне, - это я произнес, чтобы слышали все.
- Между прочим, и мне, - и подпела Эмилия. – Но желательно в море.
- Значит, скоро честной всей компанией окунемся в него!.. – резюмировал мальчик с видом явно довольным.
      Так оно и случилось действительно, что все-все, в том числе и Виргиния, и супруга моя, вскоре бросились в воду, как всегда, в неспокойное море и начали, как обычно, дурачиться, прыгать и бороться с достаточно сильными, норовящими сбить кого-либо из нас, в то же время и добрыми волнами. И они, эти волны, нас сблизили, и мы стали едиными…
      Когда вышли на берег, к нам приблизился Мифтий, одичавший почти что, все же нас иногда навещающий тигр.
- Ой, боюсь!.. – и тут вскрикнула гостья, прижимаясь к Евтуму; не к кому-то, а именно к нашему мальчику.
- Ах, не надо бояться!.. – сказал он без улыбки, нежно гладя ей руку. – Этот тигр – наш питомец!..
      И не надо быть магом, и не надо быть очень прозорливым, чтоб не видеть возникшей между сыном и гостьей симпатии, а возможно, уже и влечения.
      Вскоре сели за стол, на котором стояла, естественно, и бутылка вина.
- За знакомство, - Евтерпа, поднимая бокал.
- И за мир, за любовь, - тут добавил и я.
- За тебя, Алкирела!.. – произнес вдохновенно Евтум; шустрый мальчик таки.
- Ах, спасибо, за вас!.. – и добавила девушка, покраснев от смущения.
      Хороша!.. Не будь сыну она предназначена, то влюбился бы сам!..
      Если собираешься жениться, - предупреждал Менандр, - то прежде разузнай, каков язык той женщины, которую ты себе выбрал в жены. Языкастая жена – это сущий ад.
      Нет, она не болтливая!..
      Золото пробуют огнем, женщину – золотом, а мужчину – женщиной, - сказал мудрый Сенека.
      Нужно будет Евтуму шепнуть, чтобы ей подарил какой-либо из золота, драгоценный предмет, украшение женское, вот тогда и посмотрим на реакцию девушки. На мой взгляд, Алкирела равнодушна как к золоту, так к богатству вообще.
      Ба, наш мальчик за ней уже явно ухаживал! И умел это делать, не какой-то тюфяк!..
- Может, яблочко?.. – спрашивал. – Может быть, апельсин?..
- Нет, спасибо, Евтум, - отвечала красавица, съев лишь несколько персиков.
      И сияла от счастья, видя это, Евтерпа.
      Женщины не умеют ждать, - утверждала Агата Кристи, - помните об этом.
      Значит, ждать и не будем, можно их поженить через пару недель…
      Стало грустно, увы, потянуло на лирику…

О Ты, чьим ликом осиян,
          возрос цветник тюльпанной жизни,

Вернись! Увянет без Тебя
          весною цвет румяный жизни!

Хаоса мрачный океан
          не угнетает мысли тех,

Кому дано в твоих устах
          увидеть круг избранной жизни.

Когда потоки слез текут –
          меня осудишь ли за то?

В единой скорби о Тебе
          душа проходит страны жизни.

Я жив, но жизни нет во мне –
          и кто дивился бы тому?

Разлуки дни со счета сбрось –
          ведь это – лишь изъяны жизни!

В тот краткий миг, когда Тебя
          еще мне можно лицезреть,

Будь в помощь мне! В моих путях
          не вижу я желанной жизни.

В пирах доколе ночи длить
          и утро сладостное – в сне?

Проснись! Уж время отошло
          свободы невозбранной жизни.

Вчера прошел Он, но ко мне
          и взора Он не обратил…

О, сердце бедное, тебе
          мелькнули лишь обманы жизни!
Хафиз! Пиши свои слова,
          чтоб на страницах бытия

Служили памятью они
          и грамотой охранной жизни.*

      Ты, Хафиз, написал превеликое множество слов, добрых слов и любовью пропитанных; я когда-то писал… Может быть, стоит вспомнить о том, что умею писать?..
- Ты биолог?.. – Алкиреле Евтумом задан был сей вопрос.
- Биолог, - подтвердила красавица.
- Тогда будет тебе интересно узнать о необычном симбиозе дуба и сосны. Оба дерева имеют общий ствол, разветвляющийся на высоте четырех метров. Сосна выше собрата, дуб же более ветвист…**
- Где такое ты видел?.. – спросила заинтригованная девушка.
- Далеко, даже очень, - сказал наш хвастунишка-герой. – Если будешь со мною дружить, непременно тебе покажу!..
- Я согласна, а ты? Будешь сам ли со мною дружить?..
- Считай, я твой навеки!..
- Лестно слышать, Евтум, - улыбнулась она.
      Будут, будут дружить!..


      Повидалась с Амалией.
- Очень рада, что брат мой скоро будет женат, - и сказала она.
- Беда в том, что ему с молодою супругой пока негде и жить. Жилье наше у моря их, увы, не устроит, Алкирела – студентка, ей пока каждый день ходить нужно на лекции. И Евтуму пора найти дело себе. За день дом не построишь им в городе!..
- В чем, мамуля, проблема? Пусть у нас поживут!..
- Вот и славно, Амалия, пусть у вас поживут.
      Дочь моя повзрослела, скажу так, расцвела, стала более умной и рассудительной, слава Богу, что Нир у нее парень очень неглупый. Между прочим, он учится, в этом году собирается сдать экстерном экзамены за весь курс средней школы.
- Не я буду, - упорно твердил, - если мне не удастся через годиков шесть стать вполне образованным!..
- Кем конкретно ты станешь?..
- Инженером-строителем, - гордо зять отвечал. – Благородное дело!..
- Верно мыслишь, сынок, – поощряла его. – Строить дело и впрямь благородное!.. Как сестренка твоя поживает теперь, как родители ныне живут?..
      Между прочим, Камилла очень-очень мне нравилась, только мысли ее не о том, к сожалению… Влюблена в сына мужа Умсуса.
- Слава Богу, нормально, - и ответил мне Нир, - много лучше живут. Я им это, ну, денег немного даю...
- Молодец, ты все правильно делаешь!..
      Между прочим, узнала все-все о невестке своей. И не столько о ней, сколько о ее семье. Алкирелы отец – весьма крупный торговец продуктами, одним словом, делец. Значит, то, что она сшила платье сама – не последствия нужды, просто очень похвальное качество. Брат у девушки есть, на три года аж младше ее. Дядя есть, брат отца, в Евтумграде живет, простой докер, бедняк.
      Все уже решено и день свадьбы назначен, а визита родителям девушки мы с Наумом, к

*Стихотворение Хафиза.
**Такое дерево-симбиоз действительно растет в Литве, недалеко от города Каунас.
сожалению, еще не нанесли. И решились-таки это сделать сегодня.
      Алкиреллы родители оказались людьми прогрессивными.
- Ради Бога, пусть женятся, - преспокойно сказал нам отец. – Лишь бы им хорошо! Кой-какие деньжата я дочери для начала их жизни, разумеется, выделю. Понимаю, что вы небедны, но небеден и я.
- Значит, будем считать, что вопрос сей решен.
- Значит, будем считать.
      Обсудили детали и составили план предстоящего празднества, и распили бутылочку крепкого неплохого вина. И все были довольными, и расстались как близкие, очень близкие люди.
      Наум мне постоянно твердил, что мы с девушкой очень похожи. И сама это видела…
      Чем больше наши ближние похожи на нас, тем больше они нам нравятся; - утверждал Лабрюйер,* - уважать кого-то – это, по-видимому, то же самое, что приравнивать его к себе.
      И отчасти похожая мысль была высказана Лихтенбергом:**
      Видя себя в других, не только любишь себя, но и ненавидишь.
      Алкирела – прекрасная девушка, я ее полюбила всем-всем сердцем своим!.. Может быть, когда-либо ненавидеть начну?..
      Лишь недавно совсем замуж выдали нашу Амалию, а теперь и сыночек уйдет… Грустно было-таки… Мысли лезли мне всякие в голову, и все думала, думала…
      В мире зла, глупостей, уверенности и сомнений, - писал мудрый Сенкевич,*** - называемых существованием, есть одна вещь, для которой еще стоит жить и которая, несомненно, сильна, как смерть: это любовь.
      И пусть будет любимым Евтум, и пусть сам крепко любит жену!..
      Женщина – самое могущественное в мире существо, - сказал тот же Сенкевич, - и от нее зависит направлять мужчину туда, куда его хочет повести Господь Бог.
      И пусть будет могучей, всегда сильной невестка!..
      Любить – это не значит смотреть друг на друга, - писал Сент-Экзюпери,**** - любить – значит вместе смотреть в одном направлении.
      И пусть смотрят в одном направлении!..
      Ценность женщины заключается не в ее красоте, не в ее женских прелестях, а в распыляемых ею флюидах, чаще всего бессознательно, которыми она и привлекает всех без исключения мужчин: молодых и старых, сладострастных и, казалось бы, совершенно равнодушных по отношению к ней. То же самое начинает происходить и с мужчинами, едва успевшими ощутить проникновение в себя этих флюидов очарования.
      Женщина начинает с отражения наступления мужчины, - писал Оскар Уайльд,**** - а кончает тем, что отрезает ему путь к отступлению.
      Да, мы более хитрые, всегда более коварны мужчин… и способны во всех ситуациях приспособиться к ним. Была я очень-очень ревнива лет двенадцать назад, куда делась теперь моя прежняя ревность?!..
      Верность! – восклицал тот же Уайльд. – Когда-нибудь я займусь анализом этого чувства. В нем – жадность собственника. Многое мы охотно бросили бы, если бы не боязнь, что кто-нибудь другой это подберет.
      Бережем. А зачем?.. Получается так: ни себе, ни другим!.. И с другой стороны на сие посмотрев, то лишь мужа-мужчину познавшая женщина, могу смело твердить, их не знает вообще. И что это за жизнь, если муж, увлекаясь чужими, обижает законную женушку?.. Пусть бы лучше грешил, всегда помня о вас!.. А забудет, грешите и вы!..

*Жан де Лабрюйер. Французский мыслитель, писатель-моралист. (1645 – 1696 гг.)
**Лихтенберг Георг Кристоф. Немецкий физик, писатель-сатирик. (1742 – 1799 гг.)
***Генрик Сенкевич. Польский писатель-романист. (1846 – 1916 гг.)
****Оскар Уайльд. Английский писатель и критик. (1854 – 1900 гг.)
      Вы в самом деле думаете, - спрашивает писатель, - что только слабые люди поддаются соблазну? Уверяю вас, есть такие страшные соблазны, что для того, чтобы им не поддаться, нужна сила, сила и мужество.
      Даже самые благородные мужчины до чрезвычайности подвержены женским чарам, - сам при том утверждая. - Новая история, как и древняя, дает тому множество плачевных примеров. Если бы это было иначе, то историю было бы невозможно читать.
      Единственный способ отделаться от искушения – уступить ему.
      Слишком бурное развитие каких-либо событий может плохо сказаться на дальнейшую жизнь?.. Может быть, может быть, но не стоит, однако, совершенно забыть о своих сексуальных желаниях…
      Робость – величайший грех против любви, - сказал Франс Анатоль.*
      Пусть и впредь будет смелым Евтум, и пусть будет напористым!.. Если сын начнет с кем-то, с какой-либо красоткой блудить, то снохе Алкиреле своей я готова возможные шашни простить. Не прощу одного: если бросит его…
      Законно молить Бога, чтобы он не дал нам впасть в искушение, - утверждал мудрый Стивенсон, ** - но незаконно избегать тех искушений, которые нас посещают.
      Искушений много у любого из нас…
      Женщина должна выбирать: с мужчиной, которого любят другие женщины, - размышлял тот же Франс, - она никогда не будет спокойна; с мужчиной, которого не любят другие женщины, она никогда не будет счастлива.
      Тут я с Франсом согласна лишь отчасти, скажу, потому что несчастной не считала себя, хотя муж мой, Наум, был всегда распрекрасными дамами очень-очень любим, сам их пылко любил.
      В жизни нужно на все много проще смотреть!..
      А что такое жизнь, - Шоу известный писал, ***- как не цепь вдохновенных безрассудств? Никогда не упускай случая – он представляется не каждый день.
      Весьма мудрый совет. Правда, сам Бернард Шоу был весьма целомудренным…
      И все думала, думала, без конца вспоминала, что сказали великие…
      Ба, совсем неожиданно встретила в Вулказаре Камиллу. В центре города встретила, где полно ресторанов, кабачков и кафе.
- Рада видеть тебя! Может, соку иль чашечку кофе хочешь выпить со мной?.. – предложила немного опешившей девочке.
- Я вообще-то сегодня никуда не спешу, - и сказала она, призадумавшись, и печальной казалась, увы. – Друг сегодня мой занят делами совершенно другими.
      Друг – тот самый Умсус, о чем я намекала уже… Очевидно, и он слишком рано созрел; и Камилле двенадцать всего…
- Может, кто-то обидел тебя? Не стесняйся, скажи!..
- Нет, Евтерпа, никто!.. – наконец улыбнулась девчоночка. – Я бы съела мороженое, можно выпить и кофе…
- Вот и славно, голубушка!..
      И зашли с ней в кафе, где людей в это время дневное было мало совсем и где кельнер, юнец, обслужил нас с проворностью. И дымился горячий перед носом напиток, и мы ели мороженое… Все как будто прекрасно…
- Что тревожит тебя?.. - видя грусть в глазках девочки, вновь спросила ее.
- Лицемерия много, слишком много кругом, - и опять улыбнулась она, виновато при том. – Лицемерят не только друзья, не Умсуса имею в виду, но и учителя, иногда даже мама моя!.. Неужели и я вскоре стану такой?!..
- От тебя все зависит самой. Будь такой, какова ты и есть!.. И не надо стараться что-

*Франс Анатоль. Французский критик, романист и поэт. (1844 1924 гг.)
**Стивенсон Роберт Льюис. Английский писатель. (1850 – 1894 гг.)
***Бернард Шоу. Английский писатель и драматург. (1856 – 1950 гг.)
            то делать специально!..
- Ты, Евтерпа, чудесная женщина! Я тебя очень-очень люблю!.. – сообщила мне это, глядя прямо в глаза; и потоки флюидов ее опьяняли меня…
- И тебя я, Камиллушка, очень-очень люблю! И в обиду не дам никому!..
      Боже мой, ведь она, пусть не кровной, мне роднею является!..
      И когда мы с ней вышли на улицу, то малышка сама вдруг прильнула ко мне, в шею нежно мне чмокнула…
- Очень-очень надеюсь, - прошептала она, - что с тобой скоро снова увидимся.
- Да, Камилла, увидимся!..
      Кожа шейки девчонки горячая…


            Жизнь довольно скучна… Не всегда, иногда!.. Когда скучно становится и когда рядом нет ни Камиллы, ни Евы, можно просто читать… И о Фрейде вдруг вспомнил с утра, о той книге Дадуна, мной еще не дочитанной…

      «Не из-за любви ли к матерям и сестрам группа братьев смогла решиться на убийство отца, и можно ли представить себе эту любовь иначе, как первобытную, цельную любовь, то есть тесное смещение любви нежной и любви чувственной?»
      Нетрудно предположить, что в условиях орды, под страхом Первоотца отношения вначале – матерей и сыновей, в дальнейшем – братьев и сестер должны были обогатиться чувственностью и нежностью, которые исключались жестокой и агрессивной сексуальностью Деспота. Сила и близость этих либидных отношений способствовала возникновению любовного сообщничества, питали волю к сопротивлению власти тирана и позволяли заложить основы тайной организации, скрепляемой бдительностью и заботой матерей. Эта еще не оформившаяся база, богатая эротическим капиталом, позволила братьям обрести чувство уверенности, послужила опорой для создания из собственного сообщества; сильное эротическое воздействие дало импульс к восстанию. Материнский эрос, защита и любовь матерей с самого начала (и даже до этого «начала») способствовали формированию стиля отваги, сопротивления, победы – то, что Фрейд отмечал у лучших сынов, например, у Гете или у самого себя.
      В эротической перспективе, которую мы попытались установить, исходя из высказываний Фрейда, убийство Первоотца – это «страшное преступление», давшее рождение цивилизации, теряет свою привилегию основополагающего события, как бы его не рассматривали – как доисторическое, мифическое или выдуманное. Это, скорее, точка завершения, конденсация мощного процесса эротизации, который сопровождал длительное развитие общества и сопротивлялся смертоносному процессу. В убийстве Отца «вечному Эросу» удалось «утвердиться в битве, которую он ведет со своим не менее бессмертным противником, влечением к смерти» – примерно такой вывод содержится в «Трудностях цивилизации». Убийство Отца является преступлением любовным.
      То, что Фрейд представляет исторической эволюцией, есть динамика взаимодействия живых сил, способных породить нестабильные, подвижные социальные соглашения, непрочные формирования власти. Первобытная орда была мифическим местом, где поддерживались многочисленные реальные отношения, шла борьба; будучи первичной «толпой», созданной и поддерживаемой страхом перед Отцом, она существовала с другими образованиями, либидную структуру которых мы отмечали: зачатками более или менее тайной организации матриархата, ассоциацией братьев, состоящей из небольших кочевых групп, и т.д.
      Вслед за убийством  Первоотца возникли более дифференцированные общественные институты, которые описывает традиционная антропология: тотемизм, экзогамия, патриархальная семья. После смерти отца, по мнению Фрейда, сохраняется негативная доминанта, имеющая тяжелые последствия – память об отцовской силе, разрушительная ненависть, виновность и грех. Стоит, однако, внимательно почитать самого Фрейда, и возникнет другое лицо общества, иное общество, которое, как это ни парадоксально, одновременно и более или менее «первично», чем само убийство; общество, несущее, вопреки действию смерти в человеке, жизнь, связанное с Эросом, поддержание которого является, к тому же, его целью. Прежде чем стать продуктом сынов преступления, человеческая культура была дочерью Эроса.
      В страшном и темном сплетении образов, окружающих ядро смерти, мы начинаем видеть матерей и сыновей, эрос и жизнь, восстание и общество, образующих первичную конфигурацию, постоянно существующую, утверждающуюся в нашей истории и современном мире с несокрушимой силой и надеждой…
      Первобытному Деспоту принадлежит вся полнота власти и даже социальной организации, поскольку он, представляя собой доминирующую массу, разрушает все связи, существующие между членами орды; и вот братья, социализировавшись в зарождающееся общество, восстают. Но если общество в целом образует массу, единую структуру – кто тогда восстанет?
      Фрейд поддерживает преемственность между описаниями первичной орды в книге «Тотем и табу», с одной стороны, и размышлениями о человеке как социальном существе и о современном обществе в работе «Коллективная психология и анализ Я», с другой. Историческая проекция переносится им на структуру, которую необходимо иллюстрировать, иными словами, он рассматривает первичную орду как важную и постоянно присутствующую часть «филогенетического наследия», основу социальной структуры, которая ожила, стала актуальной и получила развитие в результате регрессии. Орда – это то, к чему человек, живущий в обществе, приходит при регрессе; обычная форма этого социального регресса носит название «толпы», которую Фрейд характеризует в сопоставлении с ордой: «Толпа представляется нам возрождением первобытной орды. Так же, как в каждом отдельном индивидууме сохраняются, вероятно, черты первого человека, первобытную толпу можно обнаружить в любом скоплении людей; по тому, как толпа управляет людьми, мы видим в ней сохранившуюся первобытную орду».
      Фрейд с легкостью совершает перемещения от первобытного к фундаментальному (то есть от архаического к главному), поэтому мы не удивляемся его переходам от орды к толпе, от толпы к обществу; он устанавливает общность структуры этих трех формирований, суть которой заключается в присутствии галлюцинированной массы. Толпа у Фрейда – это больше чем «сохранившаяся» или «возродившаяся» орда; при условии, что «толпа управляет людьми», она стремится идентифицировать себя с целым обществом и определить общественное лицо человека, что выражается в глубокой, но краткой формулировке Фрейда: «Человек – это существо орды».
      Речь идет о концепции, принципиально отличной от концепции Ле Бона и многих других интерпретаций общества. Мы уже говорили, как французский философ и социолог Густав Ле Бон (его знаменитую работу «Психология толп» Фрейд часто цитирует) описывает толпу, называя ее социальной формацией, которая характеризуется «импульсивностью», «мобильностью», «раздражительностью», внушаемостью», «легковерностью», «отсутствием критического подхода», «склонностью к крайностям»… Он рассматривает ее как «временное образование, состоящее из соединившихся ненадолго разнородных элементов». Подчеркивая роль «психической заразительности» и «гипнотического влияния», действующих на и между объединившимися субъектами, Ле Бон выделяет также присущий толпе феномен регрессии, что приводит индивидуума к состоянию «варварства» и «примитивности», сопровождающееся отчуждением: «Индивидуум в толпе… больше не является самим собой»…

      Ба, Сарифа вошла!..
- Хочешь трахнуть меня?.. – прямо так и спросила.
- Да, хотел бы, - задумался. - Но тебе хорошо, очевидно, и с матерью…
- С ней действительно классно, но желаю другого и большего, между прочим, тебя… Неужели не чувствуешь?..
- Ты любовница матери!..
- Ну и что? Получать лишь оральные ласки надоело уже, и к тому же, признаюсь, мне самой часто хочется кого-либо ласкать!.. И горю нетерпением оказаться меж ножками одной юной особы, а конкретно, Камиллы… То, что вы с ней близки, мне известно давно. Позови же ее, сделай это сейчас!..
- С ума, что ли, сошла?!..
- Ты позволишь мне сделать приятное девочке, а в награду получишь удовольствие сам!.. – и юбчонку бесстыдница на мгновение ока предо мной задрала; я успел разглядеть копну пышных волосиков. – И все будут довольными!.. Позже сможем любовными играми заниматься втроем!.. Позвони ей, Умсус, сделай это, пожалуйста… Если будешь послушным и ласковым мальчиком, то уже через часик-другой сможешь кончить мне в попку!.. Ты же жаждешь того!..
- Да, конечно, о да! Давай прямо сейчас?!..
- Только после того, - усмехнулась шалунья-развратница, - когда ввергну в восторг твою глупую девочку!..
      Пришлось тут же звонить…
- Хорошо, могу скоро придти, - согласилась ничего не подозревающая Камилла, намекая при том: - Но учти, что сегодня мне хочется самых-самых интимных и изысканных ласк!..
- Будут ласки тебе!..
      Завершив разговор, с облегчением вздохнул… С небольшим!..
- Вот и славно, Умсус! – ликовала Сарифа, даже чмокнув в щеку. – Пока ждешь, я пойду, свою жопку подмою заранее!..
      Боже мой, а ведь я и Камиллу, я и Еву люблю!.. Правда, Ева не только моя…
      И малышка пришла через давдцать минут…
- Ах, скорее, Умсус!.. – торопила меня. – Пошли сразу в постель!..
      Не успели и в спальню войти, как явилась Сарифа…
- Раздевайтесь, ребятушки!.. – сама скинув халатик, оставаясь в чем мать родила, объявила она. – Хочу с вами развлечься и я.
- Как же это понять?!..
- Успокойся, Камиллушка, - этак нежно ее подтолкнул в распростертые руки любовницы матери, - буду рядом с тобой… Пусть сначала Сарифа обласкает тебя…
- Да, расслабься, расслабься, - зашептала развратница, уже нежно целуя более юную девушку. – Твой возлюбленный рядом, смело скидывай платьице!..
      И Камилла действительно совершенно расслабилась, перестала противиться и сама обнажила еще детские грудки, свою узкую попочку…
- Продолжайте же, девочки! – трепетал от волнения я. – Ах, какие вы славные!..
      Едва руки Сарифы легли младшей на плечи, как Камилла, тотчас отстранясь, разлеглась на диван, широко свои ножки раздвинула…
- Сделай это, пожалуйста! - и взмолилась совсем неожиданно…
      И не мой, почему-то, язык проник в писечку девочки… Никакого сомнения не было, что ей этот чужой, может быть, более гибкий язык очень даже по вкусу приходится…
      И спустя полчаса, насладившись им вдоволь, побывав на вершинах блаженства уже множество раз, мной любимая девочка оттолкнула Сарифина голову…
- Теперь сделаю это тебе!.. – подскочила и вскоре сама оказалась меж ножками той, ее явно ублажившей девушки…
      Боже мой, и Камиллы язык проник в женскую щель!..
      Хочу кратко заметить, был с Сарифой такой уговор, что я должен до энного времени быть всего лишь простым наблюдателем. Свое слово держал. Но терпение лопнуло. Напоминая о себе, я поднес ей к лицу возбужденный свой пест…
- Ты уже исстрадался, Умсус! Прости, милый, прости!.. Дай, его пососу!.. - и какое-то время в самом деле сосала, а потом отстранила меня. – Это сделать успеем всегда, лучше трахни-ка в жопку нашу славную девочку.
- А тебя?..
- Позже, позже, глупыш!..
      Попка более юной развратницы, продолжающей лежать на животе и с упоением вылизывать писечку Сарифы, моментально чуть-чуть поднялась, бедра тотчас расширились, и я тотчас осыпал ее поцелуями страстными… И какое-то время теребил языком вход в волшебный колодезь, наконец-то поднес, осторожненько ввел в него ставший стальным, кровью налитый жезл. И Камилла вся-вся затряслась. Очевидно, и я… Все в мгновение ока превратились в единый и как будто уже нераздельный орган страсти, безумия!..
      После бури затишье…
- Ах, Умсус, ты такой замечательный! – ожила более юная. – Ты меня покорил окончательно, я отныне всегда буду только твоей!..
- А Сарифа?.. – с улыбкой спросил.
- Но она – не мужчина!.. – возмутилась нарочито девочка.
      Они обе, похоже, находились в том самом еще состоянии транса, продолжали лежать.
- Я схожу ненадолго под душ, - сказал им, поднимаясь.
- Да, Умсус, освежись, - улыбнулась Сарифа. – Тебе, кстати, еще предстоит сделать также и мне!..
      И под струйками душа я провел минут десять, не более. Каково же было мое изумление, когда, вернувшись в спальню, я увидел девчонок своих снова в страстных объятиях. На сей раз в более пылких, чем ранее: находясь одна сверху другой, они обе теперь в одно время лизали друг у друга меж ножками. И любовница матери была сверху пришедшей и я мог любоваться теперь, наслаждаться Сарифина голенькой, явно более зрелой, мной таки не обласканной жопкой, мог ее целовать… Жаль вот только, в щели были губки Камиллы, был ее язычок…


      Ева стала послушной и мягкой, и во всем очень-очень податливой девочкой. Вот, что значит любовник, любовница и свобода полнейшая!..
- Может, хочешь вина?.. – в благодарность за все, предлагала мне часто сама.
- Нет, спасибо, желанная. Боюсь стать алкоголиком!..
      Одним словом, идиллия!..
      На приемы, как к доктору Амосу, приходило в последнее время ко мне очень много людей, я едва успевал всех выслушивать и всем ставить диагнозы, всем рецепты выписывать, объяснять, как и что принимать. В медицине, конечно, мало что понимал, но случалось такое, что я сам удивлялся диагнозу, удивлялся лекарствам прописанным, удивлялся тому, как больной себя должен вести, чтоб недуг его вскоре прошел. Были случаи весьма курьезные, вспоминать аж смешно. Вот, один из примеров таких.
      Молодая, весьма симпатичная и на вид совершенно здоровая девушка, явно очень смущаясь, наконец-то присела…
- Извини, доктор Амос, но я… - начала нерешительно, - у меня почему-то все время, постоянно надутый живот, впечатление такое, что я вот-вот взлечу.
- И что в этом такого?.. – чтоб ее успокоить, преспокойно спросил. – Чаще пукай, голубушка!..
- Я и так это часто!.. – раскраснелась она. – Слишком часто, наверное!..
      Рассказала подробно о всем, о еде и так далее. Никакой патологии у девушки, на мой взгляд, вовсе не было, было только желание казаться очень-очень несчастной и судьбою обиженной.
- Все понятно, голубушка, - не стал даже по этому поводу обращаться к «банкирам». – Первым делом с тобой проведу гипнотический сеанс, кое-что пропишу…
      И провел… Прописал ей таблетки совершенно безвредные и почти нейтральные и велел ко мне снова прийти через несколько дней. Скажу честно, того, что она вновь придет, и не ждал. Но девчонка явилась и казалась веселой.
- Все прошло, доктор Амос! Мой живот уже больше не дуется!..
- Помирились?..
- Ага. Вчера даже и с парнем одним целый вечер была!..
- И ни разу не пукнула?!..
- Нет, ни разу, спасибо!..
      Уж не знаю, как вам, но мне было смешно.
      И вот случай другой, на сей раз не смешной, но весьма необычный.
- Я устал уже жить, дорогой доктор Амос, - средних лет симпатичный мужчина начал мне о себе говорить неуверенно. – Дело в том, что я пьяный всегда, нахожусь в опьяневшем всегда состоянии.
- Видно, меры не знаешь!.. - так ответил ему, пробуждая активность пришедшего.
- Нет, ни капли спиртного не пью!..
- Отчего тогда пьян?..
- Потому и пришел, чтобы ты мне ответил на сей важный вопрос.
- Это прямо с утра?..
- Нет, с утра более-менее трезв, а пьянеть начинаю уже после второго, то есть плотного завтрака.
- Кем работаешь?..
- Сварщиком… Однако на качество выполняемых мной работ такое туманное состояние практически не отражается. Беда в том, что начальство на меня уже косится… и жена недовольна, слыша запах спиртного.
      В кабинете действительно стоял запах алкоголя, перегара, вернее сказать. Не скажу, что сей запах убийственный, но приятного мало.
- Дети есть?..
- Малолетние, двое… Боюсь к ним приближаться уже…
- Сколько времени это с тобой?..
- Лет, наверное, десять… Было время, слегка выпивал, считая, что двести граммов выпитой мной водки достаточно на несколько недель…
      Повелел бедолаге, звать которого Родис, явиться через несколько дней.
      Любопытство… и жажда человеку помочь… В тот же вечер провел сеанс общения с духами, со своими «банкирами». Вот примерно какие ответы в отношении Родиса получил я от них:
      «У этого парня совершенно отлично, чем у прочих людей, работающий желудок, превращающий обычный черный хлеб в алкоголь, но при большом желании с этой патологией можно справиться, то есть восстановить нормальную работу как самого желудка, так и всего пищеварительного тракта. Для этого необходимо провести с Родисом пять гипнотических сеансов, во время которых, в первую очередь, нужно внушить ему желание и надежду полного выздоровления».
      «Это все?..»
      «Нет, не все… Пусть какое-то время, месяца три, парень хлеба не ест, употребляя вместо него всякие крупы, макароны и картошку».
      «А лекарства какие нужны?..»
      «В принципе нет… Пусть с полгода в больших количествах попьет тебе известный активированный уголь».
      «Но в течение множества лет Родис стал алкоголиком!..»
      «Организм обеспечит мужчину алкоголем даже чуточку в большем, сколько нужно для нормальных людей, количестве. Само собой разумеется, что умышленное употребление спиртных напитков Родису совершенно противопоказано».
      «Все понятно. Спасибо!..»
      Пришлось с Родисом сеансы гипноза через день проводить, в прямом смысле, аж в поте лица. И я был изнурен, в эти дни обходился без сближения с дамами, без телесных услад со своей ненаглядной женой. Забегая вперед, только кратко скажу: результат положительный был достигнут-таки, мой больной протрезвел, стал нормальным мужчиной.
      Жизнь в цейтноте, увы, протекала моя, стремглав прямо неслась. Как всегда, мало времени было, не хватало мне вечно его, чтобы мог уделять для своих интересов, своих личных желаний много больше его, а таких, слава Богу, – превеликое множество. Например, хоть разочек побывать в Антарктиде. Несмотря на загруженность я в последнее время очень сблизился с сыном Наума Арсентием. Часто видеться с ним по известным причинам не мог, как со мною и он, раз в неделю встречались-таки, иногда за бутылкой вина.
      Антарктида – материк в центре Антарктики с Южным полюсом Земли, занимающий площадь почти в четырнадцать тысяч квадратных километров. Свыше девяносто девяти процентов территории покрыто льдами, мощность которых достигает до четырех с половиной тысяч метров. Свободные от льда участки встречаются в виде оазисов, имеющих характер полярных пустынь. Средняя зимняя температура в Антарктиде минус шестьдесят-семьдесят градусов по Цельсию, летняя – тридцать-пятьдесят градусов мороза. Часты очень сильные ветры. Из растений встречаются цветковые, папоротниковидные лишайники, грибы, бактерии, водоросли. На побережье обитают тюлени и пингвины. Вот такая она неприветлива.
- Почему меня тянет туда, в Антарктиду суровую?.. – и во время одной из бесед раз Арсентия спросил.
- А тебя всегда тянет туда, где есть нечто такое, чего люди не знают еще, где какие-то таинства! И не только тебя!.. Но не каждый решается те места посещать. Ну, во-первых, недешево, во-вторых, очень-очень опасно. Можешь там и остаться, Тирал, в замороженном виде.
- Ах, скажи мне на милость, профессор, каковы же там таинства?..
- Там, под толщей льдов, вероятно, есть жизнь. Совершенно отличная от жизни на остальной территории Земли. И имеется версия, что там база пришельцев. Не ниарцев, конечно.
- А зачем им там база?..
- Я не знаю и сам, - пожал плечами Арсентий, – это всего лишь версия… Может быть, для того, чтобы с близкого расстояния контролировать и в случае необходимости пресечь чреватые последствиями действия достаточно агрессивных и жадных землян. Кстати, там, под льдами, есть огромное озеро.
- Хочу видеть его!..
- Подо льдами?..
- Ага.
- Вряд ли это удастся тебе.
- Не забудь, что я маг!.. Мог бы взять и тебя…
- Я не стал бы противиться!.. Мог бы взять и Наума с собой…
- Да, конечно, Арсентий, глубоко убежден, что он будет в восторге от идеи такой! И как маг, между прочим, он сильнее меня…
      И Наум согласился, был в восторге действительно.
- Сильно не переживай, - успокоил меня. – Проблему проникновения к земной поверхности материка сквозь толщу льда я беру на себя!..
- Рад то слышать, Наум.
      И сей трудный вояж мы условились совершить в воскресенье – трое суток еще... Нужно силы копить, нужно жить в воздержании от всех в мире соблазнов… На бога надейся, а сам не плошай!..
      И тот час наступил.
- Ты куда так одетый, Тирал, отправляешься?.. – это Ева спросила меня; а одетый и вправду смешно для ниарского климата: глаза только видны!..
- Если вдруг не вернусь, то героем считай!.. – и к Науму сначала отправился, где меня уже ждали…
      И Земля, Антарктида великая… Хороша и манящая, как отчасти уже обнаженная женщина… Холодна, к сожалению. Горы льда и мороз, ветер сильный притом… Красота, лепота!..
- Зажигайте фонарики!.. – только крикнул Наум…
      Как мы все оказались подо льдами уже… Сверху своды, как в храме, высокие, на стенах необычный ажур мной доселе не виданных, бирюзового цвета узоров… И журчание ручья, резонанс наших первых и несмелых шагов… Никаких совершенно растений, ни клочка даже мха… И увидели озеро, на вид будто бы мертвое… И вдруг ясно, отчетливо поняли, что здесь есть-таки жизнь, что мы здесь не одни! Эта жизнь много более высокого уровня!.. Голова неожиданно пошла кругом моя, закружилась она, и я понял: теряю сознание…
      Взвывал ветер как бешеный, и сквозь шубу пробрался мороз…
- Эй, Тирал, ты живой?.. – и вдруг голос Наума, где-то рядом раздавшийся.
- Слава Богу, живой…
- Нас не очень любезно-то приняли, - усмехнулся Арсентий, сидя прямо на льду.
- Прогулялись, и будет!..
      Восвояси пришлось отправляться, увы… Но обиды в душе вовсе даже и не было, Антарктида – прекрасная женщина!..


      Сколько тайн на планете Земля, сколько их на планете Ниара?.. А ведь люди – разумные, должны их раскрывать, должны тайны природы подчинять своим собственным и общественным нуждам. И зачем о каких-то там тайнах вести разговор, если даже не можем использовать то, что давно нам знакомо: ветер, волны и солнце, зачем?.. Не хотим!..
      Тирал – парень весьма любознательный, ум пытливый весьма у него. И пусть он дилетант в многих-многих вопросах наук, но способность логически мыслить, отбрасывая все ненужное, превращает его иногда в мудреца настоящего. И с ним можно в разведку идти!..
- На сей раз твой, Арсентий, черед куда-либо меня заманить, - сказал он мне недавно. – Жаль, что так ничего и не узнали о Антарктиде.
- Зато мы хоть увидели это царство по льдом, дали пищу фантазии!..
- Но мне этого мало! Снова пищи хочу!..
- Подо льдами мы были, погрузись-ка под воду еще… Лично мне бы хотелось пообщаться с акулами.
- Я об этом не раз уже думал и сам! – обрадовался Тирал. – Дело это беру на себя!..
- Маг не я, слава Богу, а ты! Вот и действуй, мой друг!..
      И в течение недели он купил в Евтумграде лишь недавно построенный, мощный и простой в управлении катер, велел установить на нем дополнительные механизмы и аппаратуру, приобрел всю необходимую для погружения на достаточно большие глубины амуницию. Но!.. Беда в том, что мы оба с премьером страны были в этих вопросах совершенно зеленые и не умели всем этим пользоваться. Пришлось нанимать инструктора, аж неделю учившего нас, как правило, по вечерам, после завершения всех планов дня.
      Наконец-то, ура!.. Для начала с Тиралом нашли место спокойное и безопасное, куда хищницы вод, по словам знатоков, заплывали нечасто, и каждый из нас по очереди совершил свое первое погружение.
      Глубина – метров двадцать; все отчетливо видно: и кораллы, и крабы, весьма пестрые рыбки, извиваемые подводным течением водоросли и какие-то чудные, в постоянном движении медузы… Полная духовная релаксация!.. И все это манило, и все это как будто во сне…
- Я в восторге, Тирал!.. – на борту уже катера, как мальчишка, воскликнул.
- Это сказка, Арсентий!.. – отозвался мой друг.
      В другой день, воскресенье, состоялась-таки моя первая встреча с акулами. Не с одной, а с тремя, с дурной славой тигровыми!..
      Приманили их кровью бычка, вылитой через борт катера в воду.
- Боюсь, мы мало мяса купили, Арсентий, – с озабоченным видом произнес компаньон, ибо был уговор, что я первым к акулам спущусь.
- Отдай им в таком случае все, позже купим еще!..
      Через пару минут над поверхностью моря появился плавник… и второй – обоняние тонкое у больших этих рыб!.. Тут я в клетку из прутьев стальных в акваланге залез…
- Опускай потихонечку, - попросил у приятеля.
- Ладно, с Богом, Арсентий!.. – подошел тот к лебедке…
      Хочу кратко отметить, что так называемая крейсерская скорость акулы примерно восемь километров в час, хотя при нападении на свою жертву она может достигнуть и девятнадцати.
      Дал сигнал остановки и увидел сначала одну, прямо скажем, красавицу… и большой кусок мяса успел только увидеть, как он тут же был схвачен, как он тут же исчез в хищной рыбины пасти… И она, очевидно, ждала, не дадут ли еще, на меня только мельком взглянув, начала вскоре делать круги… Подплыла и вторая, и третья… Куски мяса здоровые успевали начать лишь тонуть… И тогда я к одной, проплывающей мимо акуле прикоснулся рукой. И ей это, похоже, понравилось, она вновь подплыла и как будто специально мне подставила бок. Я погладил ей брюхо, и красавица эта, Боже мой, замерла, ждала ласок моих!.. И тогда я в восторге к ней притронулся вновь… Это самка была, и я тут же дал имя своей новой подруге, назвав Верой ее… Но не долго продлилась эта наша идиллия, ибо в воду опять кусок мяса упал… Все-все в мире кончается, и сей пир, стало ясно, закончился – угощать наших хищниц больше не было чем, но акулы какое-то время еще плавали рядом… И тут Вера доверилась мне, поднесла близко к клетке свою страшную пасть. И тут я, без боязни уже, прикоснулся к холодной верхней челюсти девочки… Боже мой, самка в транс тотчас впала, она вновь замерла!..
      Распространенное мнение, что акулы всегда нападают и убивают людей, весьма и весьма ошибочное, в крайне редких случаях это может произойти из-за ошибки идентификации добычи, когда акула считает, что нападает на какое-либо обыкновенное животное.
- Ну и как?.. – ступил только на палубу, поинтересовался Тирал.
- Сногсшибательно!..
      В тот же день, купив мяса побольше, мы успели вторично пообщаться с акулами. С разницей в том, что это происходило совершенно в другом месте, в том, что в клетку забрался и спускался ко дну молодой наш премьер. И еще… хищниц было штук пять. Вероятно, средь них была даже и Вера.
      На Земле в это время живет около четыреста пятидесяти видов акул, самые древние существовали аж четыреста двадцать-четыреста пятьдесят миллионов лет назад. Продолжительность жизни хищниц: двадцать-тридцать лет.
- А тебе как понравилось свидание с рыбками только с глазу на глаз?.. – это я в свою очередь у Тирала спросил, помогая снимать водолазный костюм.
- Попытался погладить одну, так она чуть не съела меня вместе с клеткой!
- Нападала?..
- И явно… Вероятно, меня приняла за какую-нибудь ей еще незнакомую рыбину, за конька-горбунка. Но поняв, что так просто со мною не справиться, успокоилась.
- Нужно быть осторожным, Тирал, держать ухо востро!..
- Это я уже понял, Арсентий, - был-таки он довольным всем-всем.
      Длина, кстати, акул может быть весьма разной: от глубоководных мелких, сантиметров всего лишь семнадцати, до китовых, достигающих двенадцати метров, однако китовые акулы агрессивными не бывают вообще и питаются в основном планктоном.
- Как считаешь, Тирал, на сегодня достаточно?.. – совершая швартовку, спросил я компаньона.
- Время шесть часов вечера, - призадумался он. – Да, считаю, достаточно.
      И домой, в Вулказар, с ним на джипе отправились.
- Целый день пропадал!.. – с недовольством сказала Эмилия.
- Но и ты целый день в телецентре была, - отмахнулся, целуя ее. – Лишь недавно вернулась.
      И с Тиралом мы встретились через несколько дней. День рабочий, но нам удалось сразу после обеда, позабыв о своих повседневных делах, снова двинуться к морю.
- Куда в первую очередь?.. – и уже в рубке катера обратился приятель ко мне.
- Мне бы с Верой сначала увидеться…
      Плавники над поверхностью…
      На сей раз погружение состоялось из шлюпки, это значит, что я находился не в клетке, что я был беззащитным почти… И акулы, их трое опять, приблизились, среди них была Вера моя!..
      Самые опасные из этих рыб, которых следует остерегаться, это белые, тигровые, тупорылые и длиннокрылые акулы. Эти были, напомню, тигровыми.
      На сей раз куски мяса не падали – мы боялись, что этим в них разбудим озлобленных и почти обезумевших, настоящих по сути тигриц. Вера, тоже тигрица, подплыла ко мне ближе и, похоже, узнала, нос опять свой подставила и как будто сказала: так и быть уж, ласкай!.. Целовать ее в пасть я, конечно, не стал, но рукою ей к носу притронулся и погладил слегка, тотчас понял: акула снова в трансе была… И чуть позже подруга свое брюшко подставила… И мы с Верой сроднились… я отчасти акулою стал!.. И стал гибким и сильным, и изящным, и юным совсем…
      Скелет акулы отличается от скелета костистых рыб, в нем нет костей, так как образован он из более мягких, поддающихся деформации хрящевых тканей… В отличие от рыб, у акул нет плавательного пузыря, его функцию в какой-то степени замещает необыкновенно большая печень…
- Ты, как вижу, весьма возбужден, - и, сняв маску, услышал я Тирала слова.
- Да, мой друг, поспеши, мы должны угостить наших славных знакомых!..
      И бросали им мясо. Они были, конечно, довольными…
      Аналогичная встреча с акулами состоялась в тот вечер в другом месте еще, где и впрямь настоящим героем оказался премьер.
- Подави в себе страх, - дал ему весьма дельный совет перед погружением в море также не в стенах клетки, - и не делай лишь резких движений!..
- Хорошо, я все понял, Арсентий, - вскоре плюхнулся в воду Тирал.
      Чувство страха на сей раз обуздало меня. Все глаза проглядел в ожидании, когда друг мой всплывет. И он всплыл, слава Богу, живой, невредим и довольный собой.
- Представляешь, и мне, - и горели у парня глаза, - удалось это сделать, то есть гладить акулу, и мне!..
- Очень рад за тебя!..
      И домой я вернулся очень поздно уже.
- Где опять пропадал?.. – недовольная женушка.
- На свидании с акулами.
- В другой раз на свидание пойдешь вместе со мной!..
- Как прикажешь, желанная!..
      Но субботу супруге пришлось, к огорчению ее, провести в телецентре. Мы с Тиралом в тот день провели под водой аж по два-три часа, еще более сблизившись с хищными, все ж таки не домашними, не ручными животными.
      В воскресенье к морю мы втроем уж отправились, то есть вместе с Эмилией. И она согласилась сперва не лезть в наши дела, на борту находиться только в качестве зрителя, но, когда мы отдали швартовы и немного отплыли от берега, заявила-таки:
- И я в воду полезу! Хочу видеть все-все!..
- Не хватало нам этого!.. – проворчал недовольный Тирал.
      Был в запасе у нас водолазный костюм, акваланг и баллоны, и обманывать женушку я, конечно, не мог.
- Хорошо, но с условием, что под воду отправишься только в клетке, Эмилия!..
- Воля ваша, мужчины, - не обиделась женщина.
      И мы вскоре увидели своих водных подруг… И сначала Эмилия была нами опущена метров семь в глубину, а спустя минут пять в воду плюхнулся я…
      Некоторые акулы могут нырять на глубину аж до двух километров, чего людям, естественно, не достичь никогда… И неправда, что хищницы эти, чтоб остаться живыми, должны быть в постоянном движении и без устали плыть – многие виды акул способны отдыхать, лежа на дне и прокачивая воду через жабры…
      Моя женщина рядом, будто узница, в клетке была. И другая красавица, звать которую Верой, ко мне вскоре приблизилась, позволяла мне гладить ее; и какое-то время мы с ней попросту плавали, а потом, оказавшись над хищницей и совсем осмелев, взял ее за плавник и она потащила, прокатила меня; таким образом плавали то туда, то сюда минут десять, неверное… И я таял от счастья… В одном мире живем!..
      И уже на борту корабля…
- Я ревную, Арсентий, - мне сказала жена.
- Она умная девочка, - так ответил желанной, - подружись с ней, Эмилия.

                *  *  *


      Мне, землянину, очень нужна, я нуждался в подпитке из Земли получаемой… И не на расстоянии, а именно соприкасаясь с родимой. Закрывался частенько в кабинете своем, впадал в транс и… Так однажды на травку у озера, озерца отдаленного от больших городов, в теплый солнечный день только в плавках разлегся, долго в небо глядел… Глаза сами закрылись…
- Первым делом с тобой искупаемся, - голосочек услышал, вне сомнения, девичий…
- Нагишом?.. – и другой.
- А кто нас здесь увидит?..
      В мою сторону шли две девчонки-подростки… Лет двенадцать-тринадцать… Не дойдя, где-то рядом свернули к кустарникам, видно, к месту давно им знакомому, чтобы скинуть там платьица…
      Ну и пусть, и не надо мешать, и не надо малышек пугать…
      Прошло десять-пятнадцать минут…
- Ба, мужчина лежит!.. – снова голос услышал, не скажу, что весьма перепуганный. – А мы даже без лифчиков, обе даже без плавок.
- Загорал и уснул, - пояснила одна. – Ну а плавки, Катюша, чтобы быть всем на равных правах, можно снять и с него. Глянь, в них нечто имеется…
- Может, снимем действительно?.. Если он вдруг проснется, то мы, более шустрые, тут же сделаем ноги с тобой!..
- Может, пьяный?.. – приблизились.
- Нет же, глупая, нет!..
      И они, баловницы, осмелились…
- Ба, красавчик какой!.. – этак робко касаясь того оголенного, отвердевшего органа, таинственным шепотом спросила одна из них. – Может, сами попробуем, то есть трахнем его, сами целки сломаем себе?..
- Ты что, дура какая, и не смотришь кино?.. Перед тем, как начать по серьезному, нужно энное время эту штучку мужскую целовать и сосать!.. – принялась это делать более смелая девочка.
- Перед тем, как начать по серьезному, - не сдавалась вторая, - и мужчины в кино девкам письки целуют!.. – и я понял, вторая начала подносить мне к лицу свою детскую писечку.
      И, открыв наконец-то глаза, я успел разглядеть, что внизу живота у малышки уже были волосики – нежный и бархатистый пушок, не мешающий мне моментально найти ее малые губки, впиться в них как младенец впивается в материнскую грудь…
- Катя, Катя, а он, - тотчас вздрогнув, начав трепетать всем-всем тельцем своим, обратилась к подруге бесстыдница, - он уже там целует и там лижет меня! Я в восторге, Катюш!..
- Рада слышать, Марина, - оторвавшись от «дел», только буркнула та.
      Видел низ живота, сжимал бедра целуемой, а хотелось увидеть и жопочку, все девичьи сокровища…
- Развернись, - отстранясь, приказал. – Так мы сможем с тобой одновременно, пусть Катюша уступит тебе эту штучку мою, взлететь выше небес!..
- Я сейчас в самом деле взлечу!.. – повинуясь, ответила девочка.
- Так и быть, уступлю, - это мне Катерина ответила, - но учти, что потом я не слезу с тебя до тех пор, пока ты, незнакомец, не ублажишь меня!..
      До чего же пьянящая эта девичья попка, до чего же волнующий вид!.. И язык мой опять заходил в чудотворной щели, а мой жезл оказался теперь во рту той, чьи сокровища закрывали мой рот… И поняв, что Марина в экстазе уже, заметалась от страсти невиданной, вошел в раж окончательно сам…
- Хватит, хватит, подавишься!.. – вдруг сказала Катюша, обращаясь к Марине. – Дай хотя бы лизнуть!..
      Не успел протереть и лица, над моей головой появилась другая, и не менее свежая и пьянящая жопка. Как у первой, в волосиках, только рыжего цвета…
- Ну, целуй и меня!.. – приказала Катюша, беря в ротик мой пест; жаль, он был полутвердым пока.
      И раскрылся цветок… И не с меньшим волнением ласкал писечку рыженькой, а она, более страстная, от восторга мычала и входила в неистовство даже несколько раз… Наконец струйки влаги моей, ударяя ей в небо, положили безумству конец…
- Ах, как мне хорошо!.. – и воскликнула девочка, повалясь тотчас рядом со мной.
      Прошло пару минут.
- Искупайтесь, красавицы, - посоветовал им. – Мало-мальски придете в себя.
- Как тебя хоть зовут?.. – улыбнулась Марина. – И откуда ты взялся вообще?..
- Мое имя Наум. Я из Воркуты… Ну а здесь появился, чтобы сделать приятное вам.
- Хорошо, но не смей удирать, ты нам нужен еще!.. – это Катя сказала, направляясь к воде. – Пошли вместе, Наум.
      Согласился… Находясь все еще совершенно нагими, искупались и ожили.
- Теперь трахни меня, ради Бога, Наум, - это рыжая, более пылкая, став пред мной на колени, начала целовать мой успевший воспрянуть, кровью налитый пест.
- Полагаю, могли бы обойтись и без этого, девочки… Оставались бы чистыми…
- Ах, пожалуйста, Наум... Я ведь знаю, что ты… ты не сделаешь больно!..
      Ситуация пикантная… для меня совершенно не новая, было нечто подобное в моей жизни уже… Никого никогда не насилую, что же делать, раз просят?..
- Ладно, Катя, вставай, пошли вон, к тому деревцу… - сам за руку отвел. – Обопрись об него, а сама наклонись, ножки шире раздвинь… Больно быть не должно, но… если будут-таки ощущения не особо приятные, то мне сразу скажи…
- Уверяю, не будут!.. Будут только приятными!..
      И стал сзади ее на колени я сам, чтобы писечку девочки подготовить к венчанию, к бурной встрече с желанным дружком, языком это сделав, естественно…
- Не волнуйся, Катюша, - еще раз успокоил ее, уже на ноги став, - принимай в себя гостя…
      Она даже не пикнула, а напротив, воскликнула:
- Продолжай, продолжай!.. Я в восторге, Наум!..
    В это время Марина, вся дрожа от волнения, целовала мне спину и задницу; поцелуи ее возбуждали сильнее, чем сам акт соитья с ее рыжей подругой…
- Ты ведь сделаешь это и мне?.. – вопрошала невинно.
- Да, Мариночка, да!.. – дать ей слово пришлось. – После маленькой паузы, естественно…
- Ты ведь можешь в нее не кончать, - подсказала на ушко хитроумная девочка, - можешь только сыграть…
      Сыграть можно, вот только… поступать так с девчонкой при первичном контакте с «дружком», когда пися ее жаждет влаги мужской, согласитесь, безнравственно. И когда малолетка начала в исступлении издавать вопли радости, я позволил себе, слившись с ней воедино, завершить этот акт как велит нам природа сама.
      И спустя четверть часа…
- Ах, Наум, я горю нетерпением!.. – и вторая, Марина, начала умолять, раздвигая пред носом моим половинки писюлечки. – Видишь, девочка плачет!.. Успокой же ее!.. Только я хочу лежа, учти…
      Сильный маг, при желании, это может всегда!..
- Что ж, малышка, ложись…
      И Марина, как Катя, приняла в себя гостя совершенно безропотно, можно смело сказать, всем своим существом его страстно любя.
- Это здорово, здорово!.. – лепетала она.
      И продолжил; движения мои были медленны-медленны, рот малышки при том был закрыт поцелуем искусным… Наслаждался волной, подступающей к ней, параллельной со мной… Но малышка сама, неумеха еще, участила темп нашей интимной и безумно приятной игры и быстрее, чем я, была ею захлестнута. Вслед за ней окунулся и я…
- Ах, Наум, ты сам Бог!.. – восхищалась Марина, уже взяв меня за руку, чтоб увлечь в воду озера. – Я отныне готова отдаться тебе, когда только захочешь!..
- И я, милый Наум! – и добавила Катенька. – И отдамся тебе даже будучи замужем!..
      Искупались… и снова, вновь девчонки мои полны были желания…
- У нас есть бутерброды!.. – объявила Марина, понимая сама, что нельзя заниматься любовью беспрерывно, без пауз. – Там и наша одежда, сейчас все принесу…
- Вот и славно, поешьте, - решил с ними проститься, - а меня, дорогие мои, давно ждут в другом месте!..
- Подождут!.. – возмутилась Катюша. – Я безумно хочу хоть разочек еще!..
- Вам сначала желательно заживить свои писечки…
- Моя пышет здоровьем!.. – и сказала Марина, позабыв о одежде, бутербродах своих. – Если я ошибаюсь, то ты можешь, Наум, сделать это и в попку!..
      Боже мой, до чего ж сладострастные, сумасшедшие девочки!.. Между прочим, Марина права, у обеих меж ножками было мною все ранки и порывы давно заживленными…
- Что ж, несите сюда бутерброды свои, - пришлось сдаться-таки. – Я и сам отлучусь на минутку-другую. Не волнуйтесь, вернусь!..
      Трахнуть женщину в задницу – мечта многих мужчин!..
      И вернулся с пакетом полным всяких закусок, в нем бутылка вина…
- Ты волшебник, Наум!.. – видя это, они.
      Подкрепились и выпили…
- Перед тем, как ввести в мою девичью попочку своего жеребца, - обратилась Катюша ко мне, - полижи еще разик мне, пожалуйста, там.
- Да, голубушка, да!.. – оказавшись меж ножками.
      И теперь мой язык мог проникнуть в Катюшина писечку глубоко-глубоко… Потом сзади ее целовал; потом смазал свой пест, потихоньку засунул его в дружелюбную и смешливую жопочку… Приняла меня с явной, нескрываемой радостью…
      На нас глядя, тряслась от волнения, целовала то Катеньку, то меня вновь отчасти обижена девочка, но чуть позже, как правило, много более нежные, более изысканные и продолжительные ласки получающая Марина. Мне ее стало жаль…
      Содрогалась, стонала, вопила в пароксизме Катюша… И когда мое семя наконец оросило голодную и с рождения скромную попочку девочки, когда пест из нее был-таки потихонечку выплюнут, побежал сразу к берегу озера, где омыл первым делом лицо, а потом символ страсти мужской и, вернувшись, к Марине припал, к ее девственным грудкам.
- С чего мы, моя радость, начнем?..
- Хочу сверху тебя, как уже это делали, чтоб имела возможность и я твою штучку сосать…
- Хорошо, - лег на травку пред ней, - делай это хоть час!..
      И Маринина жопочка оказалась над мной. Чуть раздвинув руками обеими полушарии стыдливые, притянул ее тотчас ко рту, к своим жадным губам… И промежность сначала ей вылизал, вход в отверстие другое, в мелких-мелких морщинках которое… Губы снова мои прикоснулись к губам, к потайным женским малым… Язык плавал, нырял в ее жарком источнике. В это время Марина воскрешала Дружка, уже сделала это!.. Тут я ввел большой палец в ее влажную щель, и уже ставший скользким аккуратно засунул его во второе отверстие, указательный палец теперь занял место большого. Мои пальцы все глубже и глубже проникали в нее, в это время Катюша осыпала поцелуями влажными всю-всю попку Марины… И она тут же впала в глубокий экстатический транс, конвульсивно сжимаясь, заработали мышцы ее попки и писечки… Указательный палец таки был на время мной вытащен и вглубь писечки девочки вновь заплыл мой язык… И я сам содрогался от радости, что могу так малышку порадовать… И достаточно долго длился этот наш акт: милосердия, страсти и нежности, и любви полон акт…
- Хватит, хватит, Наум, - наконец-то сказала она, - ты меня сведешь скоро с ума!..
      И мой Друг проник вскоре туда, где недавно был палец большой; и был с радостью принят, и был ласково сжат… И, теряя контроль над собой, вскоре взвыл будто раненный зверь… И Марина, казалось, потеряла сознание и обмякла вся-вся…
      Пришло время прощаться.
- Мы тут будем, Наум, еще пару недель, - сообщила Катюша. – Будем ждать тебя именно здесь… и в любую погоду. Очень ждать тебя будем, наш сладенький.
- Ну а если сюда я явлюсь не один?..
- Человек тебе близкий станет близким и нам!..
- В таком случае ждите, дорогие мои!..
      И вернулся на Ниару, и вернулся домой…


      Наум все рассказал только после того, когда я наступила ему прямо на хвост. Меня это взбесило!.. Рассерчала совсем не за то, что он трахал двух девочек, а за то, что пытался от меня это скрыть.
- Думал, позже признаюсь во всем, - попытался юлить.
- Лишь тогда, когда этих развратниц там не будет уже, - усмехаясь, спросила его, - еще раз их потрахав?..
- Вижу, хочешь и ты побывать в их компании.
- Представь, милый, хочу!..
- В таком случае летим, летим прямо сейчас, пока девочки там!..
- Хорошо, через двадцать минут…
      Как ему отомстить?!..
      И вот мы уже там. Время десять утра. Берег озера, кустики, тишь, ни единой души…
- Ты меня здесь чуть-чуть подожди, - улыбнулась Науму.
- Куда ты?..
- За вином. Заодно найду парня-самца, с тремя ты вряд ли справишься…
      Повезло, очень быстро нашла парня явно весьма похотливого, в центре города девушек встреченных, и почти всех подряд, своим взглядом тотчас раздевавшего и глазами ласкавшего. Лет ему восемнадцать.
- Меня хочешь?.. – спросила.
- Ясно дело, хочу!.. – раздел тут же меня. – Ты безумно красивая!..
- Хорошо, но смотри, не плошай! Поимеешь сегодня троих!..
      И вернулась с ним к озеру, где супруг уже в плавках лежал, загорал, а девчонок все не было.
- Не волнуйся, придут, - успокоил меня. – Ну а этого как, как его хоть зовут?..
- Можешь сам познакомиться.
- Мое имя Вадим, - сам представился мальчик.
      Познакомились и… я разделась сама. Не совсем, разумеется, оставалась в купальнике. То же сделал Вадим. И легли, а парнишка повернулся ко мне, в мыслях грудки мои целовал, потом ниже и ниже… Наум, кстати, ему сообщил, что является мужем моим… Совершенно безнравственный тип сопляк этот Вадим!..
- Шел бы ты искупаться, Вадим, - подсказал ему мой драгоценный супруг. – И подмой хорошенько причиндалы свои!..
- Хорошо, - согласился развратник.
      И пока он купался, появились девчонки. Наум нас познакомил. Несмотря и на то, что любовник на сей раз пришел к ним отнюдь не один, а с законной женой, обе девочки были явно очень довольными, прямо млели от счастья.
- Раздевайтесь и вы, - повелел им супруг.
      Тут вернулся Вадим.
- Ба, красавец какой!.. – и воскликнули юные, и впрямь очень и очень аппетитные девицы, уже сняв с себя платьица, оставаясь в купальниках.
- Это друг моей женушки, - пояснил лаконично Наум.
      Можно было уже начинать…
- Раз уж здесь собрались, чтоб немного расслабиться, - обращаясь ко всем, верховодить сама начала, разумеется, и достала бутылку, - то сначала желательно выпить по стакану вина.
- Я открою, Евтерпа, - джентльмен мой, супруг.
- Мы еще малолетки, - захихикали девочки, - но раз в игры для взрослых научились играть, не грешно приложиться и нам…
      Научились?.. Смешно!.. Вино, кстати, достаточно крепкое…
- А теперь скинем то, что на нас еще есть, - продолжая командовать, обнажила как грудки, так и жопку свою.
      Вслед за мной это сделали девочки… лишь Вадим засмущался немножечко…
- Я тебе помогу, - тут же сделала шаг, сняла плавки с него. – Ишь, какое сокровище!.. – взяла в руку его здоровенное, в боевом состоянии достоинство…
- Обана!.. – восхитились малышки.
- Будет шанс поиграть с этой штучкой и вам!.. – и ответила девочкам, - но сначала немного поиграю сама, - взяла в ротик головку…
      Парень тут же затрясся и, похоже, был близок к тому, чтоб уже через пару минут достичь пика блаженства, посему отступила сама и шагнула к проказницам.
- Пусть мужчины посмотрят на нас, - было сказано им, а вернее, приказано, - пока мы пошалим.
      И в объятиях моих оказалась Мариночка; целовала лицо и горячую шейку ее, взяла вскоре в свой рот покрасневшую вишенку твердой девичьей грудки…
- Ах, Евтерпа, хочу, – задыхаясь, сказала она, - хочу так и тебя!..
- Да, конечно, вот только, - повалила на землю девчоночку так, чтоб самой оказаться меж ножками, и лицо и свой носик приблизила к ее девственным зарослям, - наслажусь твоей щелкой сперва!..
      Наслаждалась… И долго. Наслаждались друг другом потом одновременно, наслаждались друг другом втроем… Трудно стало уже и понять, чья конкретно из девочек попочка и раскрытая писечка приближалась к моим, постоянно раскрытым губам, чей конкретно язык плавал в щелке моей… Вкус и запах их влаги все сильнее пьянил, я тонула и таяла, и сходила с ума… И, наверно, раз пять, позабыв обо всем, колотилась в неистовстве…
- Может, хватит, Евтерпа, уже?.. – голос мужа внезапно услышала.
- Да, действительно хватит, - согласилась с ним я.
      Тут девчонки мои побежали к воде омывать свои лица и писечки.
- Подойди же, Вадим, - обратилась к парнишке, полулежа на травке еще, - можешь трахнуть меня.
- Да, Евтерпа, о да!.. – дважды звать не пришлось.
      Тут я снова легла, снова ноги расставила и согнула в коленях, но Вадим, оказавшись меж ними, колотясь от волнения, почему-то замешкался…
- Очень-очень хочу узнать вкус твой сперва, - пояснил и сполз вниз, и ткнул носом в лобок, - как то делали девочки.
- Так и быть, - не противилась, - но недолго, пожалуйста…
      О чем думал Наум?.. Ревновал?.. Может быть…
- Ты увлекся, - наконец оттолкнула молодого развратника. – Сам на спину ложись...
      Тут вернулись девчонки. Взяв в свой ротик опять толстый фаллос Вадима, я с минуту сосала его, а потом обхватила бедра парня коленями, своей ручкой направила этот мощный предмет в свой уже исстрадавшийся, давно влажный канал…
      Боже мой, часть писюли моей, с тем ходящим в ней поршнем, чужаку совершенно раскрытую явно видел супруг!.. Ну и пусть, ну и пусть!..
      Не скажу, что в восторге была от такого контакта, только делала вид, что пылаю от страсти. Слава Богу, Вадим через пару минут вошел в раж окончательно, он в неистовстве вскрикнул, орошать тут же начал меня весьма сильными струями…
      Боже мой, сколько влаги во мне, и своей и чужой!.. Из меня, ощущала, текло…
      Пошла дальше еще: повалившись на землю, свои ножки тотчас задрала, держа их над собой, весьма вкрадчивым голосом обратилась к супругу законному:
- Умоляю, любимый, сделай мне удовольствие ласками, сделай это своим язычком!..
- Ты бы лучше подмылась, желанная, - сказал он нерешительно, все ж таки становясь на колени пред мной, но не смея начать.
- Что во мне, то мое, дорогой!.. – тут я сделала вид, что обиделась, собралась повернуться на бок, но супруг моментально опомнился и поднес свои губы к щели…
      Боже мой, что творю?!.. Унижая его, унижаю себя!..
      Наум это умел, Наум знал распрекрасно меня; и спустя минут пять я взлетела к вершинам-таки…
      Потом все искупались и выпили вновь по стакану вина; Вадим к девочкам начал, возбудившись опять, приставать…
- Ах, Марина, я очень хочу хоть разочек с тобой, - и мурлыкал как мартовский кот.
- Можешь только ласкать, - отвечала с улыбкой она, - без попыток булаву свою запихнуть в мою узкую щелочку, - подставляя при этом поцелуям его то упругие грудки, то животик, то попочку.
      Не была им и Катя обижена, и девчонки с охотой подставляли ему, раскрывали пред носом самца свои девичьи прелести; наконец-то решили довести до экстаза его…
- Извини, но сокровище это, - лепетали они, лишь целуя и дергая и сжимая мужское орудие, - не вмещается в ротик. Разве только головка…
      Довели… В лицо Кати, ей в носик и губки ударили струи семени парня. Она их облизала и какое-то время была в шоке еще от того, что все это так быстро и без острых эмоций, несерьезно закончилось. Тут на сцену ступил мой законный супруг, он схватил нашу Катеньку, аккуратно поставил на колени ее…
- Может, в жопку?.. – спросил.
- Да, с большим удовольствием!…
      Вот те на, я осталась ни с чем!.. Стало очень обидно, насторение испортилось…
- Хочешь мальчика, девочка?.. – обратилась к Марине через десять секунд.
- Да, безумно хочу!..
- Будет мальчик тебе, будет мальчик и мне!..
      И не буду описывать, как искала двух юных парней, как их вскоре успешно нашла и вернулась на берег, где Наум только-только извлек из Катюши свой пест, факт, вернулась и тотчас сама сняла с них всю одежду…
- Введи в девочку эту, - указав на Мариночку, повелела тому, кто был более смел, - свой торчащий предмет.
      Мальчик даже не стал отвечать и шагнул к нашей цыпочке; ее ножки раздвинулись… и вглубь писечки девочки вошел этот предмет…
      Боже мой, до чего же прекрасное зрелище!.. Никогда, между прочим, не думала, что подобная сцена может так возбуждать…
- Ну, иди же ко мне, - обратилась к второму и, пьянея, продолжила: - Только ты не особо спеши…
      И мальчишка стал тем, кого я и желала всегда, стал по сути Наумом вторым; помня просьбу мою не особо спешить, сам почти что на пике, на вершине блаженства, он не раз извлекал из меня свой волшебный предмет и мгновение ока сползал, разумеется, вниз, начинал мою писю весьма бурно вылизывать и спустя лишь минуту возвращался назад, и с удвоенной страстью продолжал это делать опять… Чудо – мальчик Никита, лет которому было, очевидно, четырнадцать…
      Струи влаги мужской и восторга безумного наполняли меня… И менялись партнеры, и менялись партнерши; и во рту стоял вкус влаги чисто мужской, и не только мужской, но и вкус влаги девичьей – у Катюши она чуть-чуть более острая, как-никак, а внизу живота у нее рыжеватый пушок, у Марины безумно пьянящая…
      Ни о чем не жалела уже. И Науму была благодарна весьма; стало стыдно за то, что заставила бедного познать вкус в себе спермы мужской…
- Извини, за ту прихоть мою, - попросила прощения.
- Ладно, Муза, забудь!..
      Настал вечер, увы, пришло время прощаться.
      Между прочим, Никита и девочкам очень-очень понравился.
- Мы хотели бы с ним хоть разочек еще!.. – изъявили желание. – С ним и с вами, Евтерпа.
- Значит, скоро увидимся…
      И узнала о том, как уже находящихся в городе наших славных девчонок можно будет найти, как Никиту найти, и вернулись с Наумом домой. И нас встретила Вирга, больше всех, кого знали, любимая и пока что нам верная девочка.


      Вот, пожалуйста, женился Евтум!.. Но Евтум не такой, как все прочие сверстники, он по сути давно, давно взрослый уже!.. Мне же только одиннадцать лет. Правда, тоже чрезмерно уж рано созрел, рано девок познал. Таким мать родила, не отнимешь уже…
      И ко мне весьма часто заходила Зарифа, приходила Камилла, Еву сам находил, когда жаждал сближения с ней. Мать частенько ворчала:
- Ты опять неизвестно куда отправляешься!..
- К друзьям, мама, к друзьям!..
      А друзей-то и не было, были только подруги-любовницы. С ними очень приятно находиться в постели, но, увы, очень скучно о чем-либо беседовать. Трудно жить без друзей, трудно жить без общения с мужчинами. И отец, мамин муж, мне как будто чужой, дома редко бывал. Да, кормилец, и только, и не более того. И Наум, раньше много мне больше уделявший внимания, теперь редко уже к нам вообще заходил. Трудно жить в одиночестве. И читал, много раз перечитывал то, что мне было известно давно, но что очень хотелось осознать до конца…
- Сходи лучше на улицу, хоть часок погуляй!.. – и опять же ворчала родимая, говоря совершенно отличное, когда я уходил.
      Мать есть мать, что услышишь от женщины?..
      А как Фрейд в детстве жил, что Дадуном об этом написано?..

      Прекрасные леса окружали маленький городок Фрейберг с населением около пяти тысяч человек, расположенный в Моравии, на северо-востоке австрийской империи, недалеко от границы с Пруссией и Польшей, приблизительно в двухстах километрах от Вены. Якоб Фрейд брал с собой сына на продолжительные прогулки. Насколько известно, он был внимательным, любящим отцом, располагавший свободным временем. На странице семейной библии, рядом с текстом на древнееврейском языке, там, где он отметил смерть своего отца, умершего 21 февраля 1856 года, Якоб записал по-немецки: «Мой сын Шломо Зигмунд родился во вторник, в первый день месяца Ияра 616, в половине седьмого после полудня: 6 мая 1856 года. Он был приписан к Еврейскому союзу во вторник, на восьмой день Ияра: 13 мая 1856 года. Моэлем был г-н Самсон Франкл…»
      Согласно еврейскому обычаю для вступления в «Еврейский союз» Зигмунда подвергли обрезанию – на восьмой день после рождения; обряд выполнил «моэль» – занимающийся ритуалом обрезания священнослужитель. В книге «Моя жизнь» с первых строк Фрейд подчеркивает это самое родство: «Мои родители были евреями, и я сам всегда оставался евреем». Это вовсе не значит, что он получил религиозное образование или был окружен религиозной обстановкой. Якоб Фрейд, по-видимому, не особенно отягощал себя религиозными верованиями и обрядами, но часто обращался к библейским текстам и очень ценил древнееврейскую литературу; праздники, обряды, традиции сопровождали обыденную жизнь, так же как и древнееврейский язык, который через песни, рассказы, цитаты, доходил до ушей маленького Зигмунда, воспринимавшего скорее музыкальную, чем смысловую его нагрузку.
      Подобным образом познакомился он и с церковной латынью. Совсем маленьким отдали его на воспитание бонне католического вероисповедания, которая водила его, как потом вспоминала мать, «во все церкви», рассказывала истории из катехизиса. Эти истории живо и эмоционально иллюстрировались церковными росписями, которые они созерцали, в частности, в приходской церкви Рождества Марии. «Когда ты возвращался домой, – говорила ему впоследствии мать, – ты начинал проповедовать и рассказывать нам обо всем, что сделал Господь Бог». Не вызывает сомнения, что рассказы и персонажи бонны Нанни глубоко запали в душу Фрейда. В течение жизни он многократно возвращался к волнующим воспоминаниям о своей кормилице, угодившей позднее в тюрьму за совершение каких-то мелких краж. Вероятно, именно ей он обязан настойчивой картиной ада, отчетливым и выразительным отсветом адского пламени, пронизывающим его творчество. В письме к Флиессу от 3 января 1897 года Фрейд впервые подчеркивает определяющую роль раннего детства и проводит параллель между кормилицей – «обольстительницей» и одним из своих пациентов. Ясно звучит и метафорическое обращение к теме ада: «Я готов бросить вызов всем чертям ада, – пишет он вначале, а затем добавляет фразу, с которой собирается начать главу своей работы «Сексуальность», – «От неба – через земной мир – до самого ада». Бонна принадлежала к семье Зажиков, с которой Фрейды делили первый этаж скромного дома. Она говорила по-чешски, этот язык Фрейд усвоил «к трем годам» достаточно, чтобы понять и запомнить «без труда небольшой куплет из детской песенки на чешском языке», услышанной во время приезда во Фрейберг в возрасте семнадцати лет, как пишет он в книге «Толкование сновидений».
      Знал ли он идиш – ведь дома говорили по-немецки? Как отмечал Макс Кон, его родители были уроженцами Галиции – «области широкого распространения идиша». «Переехав из Галиции в Австрию, – продолжает Кон, – они наверняка отказались от использования идиша, перейдя на немецкий, с которым тот имеет много общего в фонетике. Однако они не забыли его полностью, им не только временами приходилось говорить на идише, но он еще продолжал звучать для них в немецкой речи». В еврейской среде, окружавшей родителей, маленький Фрейд часто слышал разговоры на идише, да и сами родители пересыпали немецкую речь яркими, выразительными, живыми и колоритными выражениями на идише, которые Фрейд навсегда запомнил.
      Немецкий, чешский, древнееврейский, идиш и даже латынь – все эти первые языки, приходящие и уходящие, подобные звуку ткацкого челнока, звучали в ушах маленького Фрейда и «кали» каждый свое полотно картин, несли свою специфическую культурную, эмоциональную и логическую нагрузку, подготавливая и утончая слух, который станет впоследствии превосходным психоаналитическим чувством и сможет превратиться, развившись еще более, в «музыкальный слух к познанию», по выражению Анри Мишо. Лучше всего, по нашему мнению, эту первую очарованность словами маленького Фрейда охарактеризовал своей точной и остроумной фразой Жак Лакан: «Кто знает те волшебные слова, ставшие зерном, из которого возникла в его душе страна Каббалы»?!
      Феи языка, склонившись над колыбелью Фрейда, сменили ли они фею «биологическую»? Фрейд родился с обильными волосами на голове, его рождение сопровождалось отделением материнских вод, что, как полагают, предвещает счастливую, необычную судьбу. На матовый цвет лица и темную шевелюру он обращает внимание в «Толковании сновидений»: «Я родился с таким количеством спутанных черных волос, что показался моей молодой матери похожим на маленького мавра». Что же, это было рождение семитского героя нашего времени? «Молодая мать», Амалия Фрейд, во всяком случае, не нуждалась в предсказаниях старой гадалки, чтобы утвердиться в том, что ее Сигизмунд станет великим человеком. «Любящая мать», одаренная «жизнерадостным характером», а вот еще несколько положительных черт, отмеченных Джонсом: «Миловидная и стройная в молодости, она сохранила до конца своих дней веселость, живость и тонкий ум». Она кормила своего маленького любимца грудью, называла и будет называть всю жизнь «mein goldener Sigi» – «Сиги, мое сокровище». Она долго, очень долго, поскольку дожила до девяносто пяти лет, будет верным и скромным источником нежности, к которому Фрейд, после сражений с невзгодами, будет обращаться, чтобы вновь обрести силу для борьбы с опасностями и свой стиль «конкистадора». Самое главное, что привнесла мать в его жизнь, он отмечает в работе «Воспоминания детства в «Поэзии и Правде» Гете: «Когда бесспорно являешься любимым ребенком своей матери, на всю жизнь сохраняешь победное чувство и уверенность в успехе, которые в большинстве случаев действительно влекут его за собой». Однако имя Сигизмунд, данное ему при рождении и сокращенное матерью до «Сиги», не нравится Фрейду, и он в 1877-1878 годах остановит свой выбор на имени Зигмунд. Им, как было сказано выше, отец назвал его в своей записи на странице семейной библии.
      …Сводные братья Зигмунда, Эмануэль и Филипп, жили по соседству с отцом Якобом, занимавшим со своей семьей большую комнату в доме слесаря-жестянщика Зажика. Кроме племянника Джона, Зигмунд общался с другими детьми, мальчиками и девочками, Зажиками и Флюссами, дружба с которыми сохранится надолго; вероятно, здесь не обходилось без исследования сексуальных вопросов. Семья Якоба Фрейда выглядит не замкнутой на себя, а скорее открытой «большой семьей» с многочисленными ответвлениями, где сочетание поколений приводит к открытости, разнообразию, появлению фантазии. На нас, в отличие от других исследователей, это обстоятельство производит приятное впечатление, позволяющее к тому же понять «гибкость», непринужденность и искренность, с которыми Фрейд выявляет и распутывает сложные семейные связи.
      Представим себе «счастливого ребенка из Фрейберга», спускающегося в слесарную мастерскую на первом этаже – источник непреодолимого влечения, где можно было трогать и разбирать разнообразные детали и всякий металлический хлам, превращая их в непрочные фантастические «конструкции». Кто знает, сколько таинственных ключей прошли через руки Фрейда, разбудив в нем страсть к открыванию других замков, разоблачению других тайн?

      Зигмунд Фрейд был счастливчиком, ибо жил в большой дружной семье!..
      Ба, явился Наум!..
- Удивлен?.. – улыбаясь, спросил.
- Да, весьма удивлен, - сказал честно ему. – И уже грешным делом считал, что ты вовсе о мне позабыл.
- Что ты, что ты, Умсус?!.. Между прочим, я знаю, что ты много читаешь. Чем еще занимаешься? Небось, стал настоящим, сильным магом уже?..
- Кое-что в самом деле могу, но беда, не могу научиться летать, перемещаться в пространстве, - призадумался я. – И еще не умею насквозь видеть людей, не умею их мысли читать.
- Много что не умеешь, дружок, - пожурил добродушно мой взрослый и сильнее Евтума гуру. – Тому есть оправдание: был еще слишком юным и слабым, но сейчас, слава Богу, созрел, говоря о твоем состоянии психическом. Давай будем учиться!..
- Да, конечно, Наум!..
      Забегая вперед, хочу кратко сказать, что в течение пару недель, не без помощи мага, я и впрямь научился тому, чего раньше не знал, сам стал магом практически.


      Антарктида, акулы и женщины – это все развлечения, удовлетворение собственных желаний. И все это мне нужно, но нужна и работа. Обязанности председателя правительства пробуждали во мне чувство долга и ответственности за совершаемые мною поступки, все деяния мои – истинно порядочный человек всегда должен стремиться к тому, чтобы было не только ему, всем овкруг хорошо.
      Долгий пятничный вечер – доктор Амос в тот день отдыхал.
- Завтра снова, Тирал, к своим рыбкам, отправишься?.. – это Ева с иронией обратилась ко мне.
- Может быть, и отправлюсь… Между прочим, могла бы это сделать и ты…
- Нет уж, нет уж, уволь!.. Я акул очень-очень боюсь!.. – отговорка, и только.
      Сам сварил чашку кофе и ушел в свою комнату.
      Все, что свыше, Всевышним человеку дано, все-все мысли крылатые, не исключая высказанных задолго до рождения Христа, и идеи людей, иногда совершенно безумные, должны быть в полной мере осознаны, использованы и преумножены, предварены в реальную жизнь – не надо изобретать колесо заново!..
      Что нас ждет впереди, и как сложится жизнь на планете Ниара?..
      Прорицателям известно уже только свершившееся, - сказано, как ни странно, прорицателем Эпименидом.*
      Слишком круто?.. О да. Это он, вероятно, отчаявшись, может быть, перед смертью сказал… Беда в том, что никто, ни народ ни правители, в предсказания не верят, полагая, наверное, будто сам ясновидец – олицетворение зла и сам жаждет накликать беду.
      Люди, люди, народ… Он – основа всего… Все стремятся к богатству!.. Чем богаче народ, тем сильнее страна, государство, империя… Но стремиться к богатству нужно только с умом!..
      Скупцы так много заботятся о богатстве, - заметил Бион Борисфенит, - словно оно их собственное, но так мало им пользуются, словно оно чужое.
      И что толку от этого, когда деньги в мошне?..
      Лишь богатства всеобщие есть критерий богатства страны, но являясь всеобщими, они все находятся в чьих-то властных руках…

*Эпименид. Древнегреческий мудрец, прорицатель и поэт. (ок.630 – 572 гг. до н.э.)
      Когда имущество сосредоточено в одних руках, народ рассеивается, - утверждение Конфуция. – Когда имущество распределяется, народ объединяется.
      И народ очень сильным становится при такой ситуации. Нужны средства влияния, нужны средства воздействия, чтобы им управлять, усмирять и воспитывать.
      Людям необходимы даже самые дурные законы, - говорил Эпикур, - ибо, не будь их, люди пожрали бы друг друга.
      Мы должны быть рабами законов, - утверждал не менее мудрый Цицерон,* - чтобы стать свободными.
      За законность на Ниаре отвечает наш Оскар. Ну а сами законы, чего стоят они?.. К сожалению, многие устарели давно и, как говорится, далеки от совершенства. Кто в ответе за это, Наум, Оскар, а может, и я?.. Нужно срочно законы менять, обновлять!..
      Труд на благо отечества… Кто такие политики?..
      Всякий, кто способен вырастить два колоска пшеницы на том месте, где раньше рос только один, - писал Джонатан Свифт,** - заслуживает высшей похвалы человечества, для своей страны он делает гораздо больше, чем все политики вместе взятые.
      Что такое есть жизнь?..
      Жизнь сама по себе ни благо, ни зло: она вместилище и блага, и зла, - писал мудрый Монтень, - смотря по тому, во что ее превращают.
      Во что я превращаю ее?.. Нужно помнить о том, что не сам по себе в этом мире живу, что ниарский народ – это дети отчасти мои… А хороший отец всегда знает капризы и прихоти им любимых детей, всегда средства находит, чтобы не было слез…
      Тот, кто хочет влиять на толпу, - Генрих Гейне писал,*** - нуждается в шарлатанской приправе. Даже сам Господь Бог, издавая свои заповеди на горе Синай, не упустил случая основательно посверкать молниями и погромыхать, Господь знал свою публику.
      Кажись, знаю и я… И, как Бог, ее очень люблю и желаю, чтоб каждый, каждый житель Ниары мог всегда заработать, мог всегда иметь то, что желает иметь…
      Без слепой веры в отвлеченное совершенство невозможно шагу ступить по пути к совершенству, - писал Чаадаев,**** - осуществляемому на деле. Только поверив в недостижимое благо, мы можем приблизиться к благу достижимому.
      Слепой веры во мне, к сожалению, не было, просто вера была, что на Ниаре наступит тот день, когда бедных на ней не останется, когда все будут счастливы… И во мне сила воли великая…
      Шопенгауэр***** великий много высказал мыслей очень-очень полезных для всего человечества, для любого людского сообщества:
      Бытие мира, по моему мнению, объясняется всемогуществом воли. Также и факты животного магнетизма и сродных с ним явлений свидетельствуют, что магические действия, которые прежде считались делом дьявола, совершаются силой воли, - слова эти великого немца, на мой взгляд, сильным магам назначены. - Благодаря тому, что эти действия имеют эмпирическую достоверность, мое учение не будет отныне казаться столь парадоксальным и станет более понятным. В самом деле, если воля человека может иногда сделать то, что считалось только во власти дьявола, то в ее власти совершить и то, что до сих пор приписывается только всемогуществу богов.
      Сила воли – велика вещь! Воля присутствует у всех людей, но не все могут целенаправленно ею пользоваться. Магу недостаточно просто овладеть волей, он должен уметь прилагать ее, использовать ее, что достижимо лишь с помощью воспитания и упражнения воли, посредством ее динамизирования. Таким образом, магия и колдовство – это способ-

*Цицерон Марк Туллий. Древнеримский философ и оратор. (106 – 43 гг. до н.э.)
**Джонатан Свифт. Английский сатирик, церковный деятель, публицист. (1667 – 1745 гг.)
***Гентих Гейне. Немецкий поэт и прозаик, критик и публицист. (1797 – 1856 гг.)
****Чаадаев Петр Яковлевич. Русский мыслитель. (1794 – 1856 гг.)
*****Артур Шопенгауэр. Немецкий философ, идеалист. (1788 – 1860 гг.)
ность направлять развитую, динамизированную волю на быстрое развитие природных живых сил.
      И есть в мире науки, есть искусство и есть философия…
      Науку может каждый изучить – один с большим, другой с меньшим трудом, - размышляет немецкий философ. - Но от искусства получает каждый лишь столько, сколько он сам в состоянии дать. Что дадут, например, оперы Моцарта человеку, не понимающему музыки? Что видит большинство в «Мадонне» Рафаэля? И многие ли ценят, не с чужого голоса, Гётевского «Фауста»? Искусство не имеет дела, подобно науке, только с разумом; оно занимается глубочайшей сущностью человека, и потому в искусстве каждый понимает лишь столько, сколько в нем самом есть чего-нибудь ценного. То же самое относится к моей философии, которая есть философия как искусство. Каждый поймет в ней как раз столько, сколько сам того стоит. Вообще она будет по плечу немногим и будет философией paucorum hominum (для немногих). Мне кажется, что из неудачи, испытанной в течение 3000 лет философией как наукой, т.е. построенной по закону основания, уже исторически следует, что это ненадлежащий путь ее. Кто ничего больше не умеет, кроме как отыскивать связь представлений, т.е. соединять основания со следствиями, тот может быть великим ученым, но так же мало философом, как живописцем, поэтом и музыкантом. Ибо художник и философ познают вещи в себе, платонические идеи; ученый же познает только явление, т.е. собственно закон основания, потому что явление есть не что иное, как сам закон основания. Так что вполне оправдывается выражение Платона: толпа не способна к философии.
      Толпа есть лишь толпа; гениальности ноша очень-очень тяжка!.. Гениальные люди крайне редко бывают счастливыми, можно даже сказать, никогда…
      Проклятие гения состоит в том, что в то время, как он другим кажется великим, они кажутся ему ничтожными и жалкими, - Шопенгауэр тот самый писал. – И это представление гений вынужден подавлять в себе в продолжение всей жизни, равно как и обыкновенные люди хранят про себя свое представление о нем. В то же время гений, не находя равных себе, живет как бы в пустыне или на необитаемом острове, населенном лишь обезьянами и попугаями. При этом ему всегда грозит иллюзия – принять обезьяну за человека. В то время как слабости великого человека вызывают у толпы чувство злорадства, он, напротив, скорбит о том, что эти слабости роднят его с толпой.
      Гениальные люди ради блага Отечества всегда в жертву приносят себя…
      Другой день; и суббота опять… Встреча с другом; поездка…
- Понимаю, Арсентий, - начал с ним разговор, сидя в джипе уже, - что ты только биолог и в электричестве мало что понимаешь…
- Кто тебе только это сказал?!.. – удивился землянин. – Если тебя интересует полная электрификация Ниары, то могу в этом деле помочь. В свободное от основных занятий время.
- Мне не помощь нужна!..
- Нет уж, нет уж, Тирал!.. – рассмеялся приятель. – Мое дело – идеи, ну а все остальное – чисто ваши проблемы, ребятушки!..
- А ты можешь подкинуть мне хоть пару идей? – тут с улыбкой спросил у Арсентия.
- Их достаточно много. Но нужны специалисты в самом деле весьма башковитые, не лишенные воображения и желания осуществить, казалось бы, неосуществимые проекты. Есть такие на Ниаре у вас?..
- Боюсь, мало таких.
- Между прочим, одна из идей не такая уж новая, получать дешевую энергию непосредственно из недр планеты, уже на поверхности преобразовывая ее в электрическую, но для этого нужен хоть один, повторю, специалист.
- При помощи сверхглубоких скважин?!..
- Да, при помощи скважин, только ты не волнуйся, повторения того, что когда-то случилось на Земле с Атлантидой, уверяю, не будет!..
- Успокоил, Арсентий, - призадумался я. – Специалиста, надеюсь, найду…
      Где такого искать?.. Есть, конечно, достаточно умные и с богатой фантазией люди, сам министр энергетики – парень явно неглуп… Нужно будет подумать о всем…
      В Евтумграде жара… Здесь и море в отличие от Белого, у которого сам президент и Евтерпа живут, совершенно другое. И вообще на планете очень много морей.


      Воспоминания из уже прожитых периодов прошлого вовсе не означают того, что ты с этим в реальности, то есть в жизни своей настоящей не встретишься – напомню, что прошлое одновременно является как настоящим, так и будущим. И все-все, что ты думал и думаешь, будешь думать еще, что ты сделал уже и что сделать еще предстоит – в твоей матрице памяти, не в мозгу, а в душе постоянно живет – со временем стираются только самые незначительные и относительно мелкие события.
- Ты опять весь в себе, - упрекнула Эмилия, ставя чашку с какао на стол.
- Быть в себе означает, любимая, что я все еще жив.
- Боже мой, о чем ты говоришь?!.. возмутилась театрально она. – Значит я, ни о чем иногда совершенно не думая, находясь не в себе, в это время мертва?!..
- Не в себе человек в самом деле лишь мертвый находится, - пришлось долго с терпением ей обо всем объяснять.
- Ладно-ладно, Арсентий, все понятно давно!..
      Беда многих и многих, миллионов мужчин заключается в том, что им часто приходится объяснять своим женщинам то, что самим им, действительно, уже ясно давно. Иногда объяснения такие прямо фарсом становятся, иногда даже в драму серьезную. Боже мой, сколько тратим на это мы сил, сколько тратим энергии, драгоценного времени?!.. А зачем? Чтобы глупая женщина стала чуть-чуть умнее?.. И трагедия в том, что умнее они не становятся, все усилия наши не приносят плодов: в одно ухо красавице не успело войти, тут же вышло в другое!..
      История женщин – это история самого худшего вида тирании, какую знал мир, - писал Оскар Уайльд. - Тирания слабого над сильным. Это единственная форма тирании, которая еще держится.
      Женщина хочет жить своей жизнью, - Бернард Шоу говорил, - а мужчина – своей; и каждый старается свести другого с правильного пути. Один тянет на север, другой на юг; а в результате обоим приходится сворачивать на восток, хотя оба не переносят восточного ветра.
      Вывод только один: если хочешь жить с женщиной и быть ею обласкан, то мирись с тем, что есть.
      Воспоминания… Но из прошлого ли?..
      Я в какой-то избе и прохладный пью квас. Вкусный квас и с кислинкой… Кружка очень большая и полная, а за окнами солнышко… и за окнами, кажись, жара, а в избе мне комфортно и в ней чисто, уютно, и в ней нет даже мух… И какой-то мужчина, очевидно, хозяин, закрыл дверь за собой и спокойно спросил:
- В лес со мною, Арсентий, пойдешь?
- Да, конечно, с большим удовольствием!..
      Лес живой, настоящий и дарующий жизнь, кислород нам дарующий, никогда не обманет, если ты не преступник, никогда не погубит тебя!..
- Самогонки прихватим с собой?..
- Можем взять, раз желание есть.
- В таком случае в придачу возьмем что-нибудь закусить, шматок сала и хлеба…
- И соленый огурчик!.. – подсказал незнакомцу.
      И откуда он знает меня, и кто сам он такой, и как я в деревенской избе, то есть в доме мужчины оказался внезапно, хоть убей, вспомнить так и не мог, а когда вошли в лес, он внезапно представился сам:
- Меня Юрием зовут.
- А откуда ты знаешь меня?..
- Я не знаю по сути тебя, - улыбнулся мужчина, - Знаю только, что ты… мы с тобою – родня. Мать, Владлена, твоя являлась сестрой моего дедушки Наума-музыканта, а сын, Тихон, его и есть мой драгоценный отец.
- Да, я помню их, помню!.. Помню дядю прекрасно, и отца твоего!.. Непонятно одно, как же мы та с тобой, и не зная друг друга, неожиданно встретились.
- Вот того я не знаю и сам, - призадумался Юрий. – Знаю только, что дед твою мать, свою, значит, сестричку очень-очень любил.
      И мы шли, долго шли… Но усталости не было – в тайге птички чирикали, зайцы вдруг из под кустиков появлялись пугливые, дятлы звонко стучали, бурундук начинал прыгать с ветки на ветку… Ба, и лося увидели! Гордый парень таки, нас как будто не видя, не спеша повернулся, вскоре в гуще березок исчез…
- Может, сядем куда, - предложил своему вожаку, - да и тяпнем по стопочке?
- Нет, Арсентий, не надо пока, - сказал он мне серьезно. – Дело в том, что лишь в двух километрах отсюда протекает большая река, рыболовные снасти, кораблики, у меня в рюкзаке и нам нужно с тобою поймать хоть с десяточек хариусов. Ну а выпить успеем на обратном пути.
      И мы шли по едва лишь заметной тропе, но я был совершенно уверен, что мой родственник здесь никогда не заблудится, что он знает дорогу как пять пальцев своих.
- Скажи, Юрий, пожалуйста, - начал с ним разговор, - как же так получилось, что ты, городской, в сельской местности ныне живешь?
- Потому что природу люблю, - лаконичный ответ, - и физический труд.
- Полагаю, трудиться физически можно было и в городе.
- Можно, но… пока в городе жил, дышал пылью и газами, и пил воду такую, в какой раки, увы, не живут. И не думай, Арсентий, что я этакий бука, своенравный отшельник какой, я нормальный вполне человек. Деньги есть у меня, могу к старости лет жить в свое удовольствие.
- И как смотрит на это жена?..
- Нет ее у меня. Верней, есть, но уже не моя, она ныне ничейная… Дети выросли, взрослые, то есть я свою миссию выполнил и живу, как хочу… Изба, правда, не мною построена, но в соседнем селе строю сам капитальный и вполне современный, и немаленький дом. Своими руками. И не для себя, а для своих в городе оставшихся детей.
- А не может быть так?..
- Нет, не может, Арсентий, - перебил меня Юрий. – Придет время, приедут в наш дом со своими детьми! Это будет нескоро еще, но уверен, приедут!..
      Не завидовал, нет, но где дом, мной построенный, где же дети мои?..
      Сосны, ели, березы, кустарники… И багульника запах пьянил… И к реке подошли в самом деле немаленькой… И родной человек обучил меня ловле «корабликом» небольших, но достаточно жирных, чисто северных рыб – знал их вкус уже издавна, объедение таки!.. Хариус – хищная рыба. Не акула, конечно, не пиранья какая, но чрезмерно прожорлива…
- Плохо, Юрий, наверно, без женщины?.. – начал снова к нему приставать со своими расспросами.
- Днем вполне обхожусь и без них, ну а на ночь приходят, - улыбнулся мужчина. – Есть одна постоянная, в магазине работает…
- Сам то ты не простой, не рабочим же в городе был.
- Разве это имеет значение?.. Инженер я, горняк, и трудился на шахте, естественно, в последнее время начальником добычного участка.
- Слава Богу, что есть хоть любовница!.. Вероятно, нуждаешься и в духовном общении и желаешь большой настоящей любви.
- Все желают любви!.. Но что делать, раз нету ее?.. Человек одинок от рождения до смерти!..
      Все желают любви – всем понятная истина. Вот и я возжелал, что хотел, получил…
- Оставайся, Арсентий, у меня ночевать, - предложил неожиданно родственник. – У моей продавщицы есть подружка хорошая…
- Нет, прости, не хочу... В это трудно поверить, но я, Юра, устал от подобных сношении, от разврата вообще.
- Разве это разврат, если двое нуждаются в половых наслаждениях?.. – с недоумением произнес он.
- В сей момент не нуждаюсь, прости, - кратким был мой ответ.
      Если нравственным является только брак, - Фридрих Энгельс писал, - основанный на любви, то он и остается таковым, только пока любовь продолжает существовать. Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества. Надо только избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь бракоразводного процесса.
      Это Энгельс о браке совершенно законном писал, однако со времен распада Советского Союза в России практикуется так называемый гражданский брак, попросту говоря, сожительство. Захотелось свободным мужчине и женщине постоянных интимных и отчасти законных услад, почему бы и нет?!.. Прочным быть такой брак, вне сомнения, не может, а с другой стороны, разве это так плохо? И мужчина и женщина остаются при этом как бы даже и вовсе свободными!.. Плохо в этом одно, что родившиеся в таких семьях дети слишком часто, увы, остаются без папы, иногда и без любящей матери. В этом драма, трагедия!.. Резюмируя это, можно смело сказать: деградация общества!..
      Еще хуже дела обстоят с проституцией, говоря более мягко, с браками по расчету, когда шестидесятилетний толстосум берет в жены восемнадцатилетнюю, однако успевшую стать меркантильной девушку. Вот что Энгельс об этом писал:
      Брак по расчету довольно часто обращается в самую грубую проституцию – иногда обеих сторон, а гораздо чаще жены, которая отличается от обычной куртизанки тем, что отдает в наем свое тело не сдельно, как наемная работница, а раз и навсегда продает его в рабство.
      Навсегда?.. Я бы так не сказал. Слишком часто при браке таком молодые красавицы ждут, когда муж окочурится. И действительно так очень часто случается. Мало стервам того, что они просто шлюхи, так они и преступницы!..
      Любопытно, что некрасивые женщины всегда ревнуют своих мужей, а красивые – никогда, - писал Оскар Уайльд. – Красивым женщинам не до того – они ревнуют чужих мужей.
      А ревнует меня ли Эмилия?.. Разве только акулам, то есть Вере моей. И супруга моя в самом деле красивая. Я, скорее, ревную ее…
      Всякая любовь счастливая, равно как и несчастная, - утверждал всем известный Тургенев, - настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь.
- Ты жену свою, Юра, любил?..
- Да, безумно любил, - отозвался мужчина, снимая с крючка очередного хариуса. – Но тот прежний наш пыл потихоньку угас как с моей, так с ее стороны. Увы, часто такое случается.
      Такова уж природа как мужчин, так и женщин.
      Сначала Бог создал мужчину, потом он создал женщину, - утверждал знаменитый Марк Твен.* - Потом Богу стало жалко мужчину, и он дал ему табак.
      И не только табак, дал мужчинам спиртное! Но зачем, возникает вопрос?..

*Марк Твен (Сэмюэл Ленгхорн Клеменс). Американский писатель. (1835 – 1910 гг.)
      Черт возьми, мне на время врученная рыболовная снасть, похожая на кораблик, в вертикальном положении плавучая доска, зацепилась за что-то в воде, может быть, за корягу. Дернул леску сильнее… а «кораблик» тотчас заспешил и поплыл по течению!..
- Не расстраивайся, - успокоил Юрий. – Заготовок таких вот корабликов лежат дома штук пять!..
- Это дома, а здесь?..
- Маловато пока что мы хариусов наловили с тобой, штук бы двадцать еще… Посиди с полчаса. Погуляй, раз не хочешь сидеть.
- Погуляю, чуть-чуть поброжу.
- Далеко не ходи!.. Не забудь, здесь медведей полно!..
      Подружился с акулами, подружусь и с медведем!..
      Конец мая в тайге; ни грибов и ни ягод в ней еще, к сожалению, не было… Почки стройных сосенок – облупив верхний слой, съел их несколько штук… И увидел медведя действительно, и сперва, скажу честно, от испуга впал в транс и стоял будто вкопанный.
И подслепый сей зверь приближался ко мне, в метрах двух от меня встал на задние лапы и, похоже, уже осознал, что пред ним человек. Зарычал, но не злобно, и тотчас застеснялся, даже уши, казалось, прижал…
      «Повидались, и будет!.. – позабыв о всех страхах своих, сказал в мыслях ему. – Иди лучше к своим, Михаил!..»
      Тут медведь повернулся слегка и как будто задумался, замычав как теленок, прошел мимо меня… А ведь мог разодрать!..
      Никому не советую искать встречи с хозяином…

         *  *  *


      Боже мой, я старею, наверное, на меня вдруг напала хандра! Давно не был в таком состоянии, когда все, чем еще восхищался вчера, потеряло свою привлекательность, когда все только в темных тонах, когда даже не хочется жить.
- Может, жаждешь, Наум, мало-мальски развеяться с двумя теми земными девчонками?.. – участливо заговорила Евтерпа, имея в виду Катю и Марину.
- Чистый секс, без присутствия души, на сей раз не спасет, - усмехнулся в ответ.
- Ты же был в их обеих влюблен!..
- Сама знаешь, влюбленность очень быстро проходит, остается лишь горечь и щемящее чувство вины.
- В отношении малышек, сам же мне рассказал, ты и не был ни в чем виноват, скажем так, что вначале той оргии они сами, мой милый, поимели тебя.
- Все бы было иначе, если б я не хотел!..
- В таком случае, Наум, займись этим со мной или с нашей Виргинией, - и тут Муза прильнула ко мне.
- Извини, дорогая, - осторожно высвободился из ее объятий, - без большого желания, то есть тяги естественной, того звери не делают!..
      Пить, когда никакой жажды нет, - писал Пьер Бомарше, - и во всякое время заниматься любовью – только этим мы и отличаемся от других животных.
      Человек – единственное животное на свете, способное смеяться и рыдать, - утверждал Уильям Хэзлитт,* - ибо из всех живых существ только человеку дано видеть разницу между тем, что есть, и тем, что могло бы быть.
      Видя разницу эту, и впадаем в отчаяние…
      Агасфер… И он долго на свете прожил, много больше меня!.. Очевидно, и он очень часто страдал, находился в депрессии…

*Уильям Хэзлитт. Английский писатель и литературный критик (1778 – 1830 гг.)
      Единственное по-настоящему серьезное убеждение заключается в том, - писал Сэмюэл Батлер,* - что в мире нет ничего, что следовало бы принимать всерьез.
      Но сказал это Батлер с иронией.
      Я буду стремиться увидеть страдания мира, - был отчасти участливым Джонсон, ** - ибо зрелище это совершенно необходимо для счастья.
      Стремлюсь видеть страдания я…
      Вера в бессмертие есть не только утешительная вера, облегчающая жизнь, - писал мудрый Бердяев, - она есть также страшная, ужасная вера, отягчающая жизнь безмерной ответственностью. Можно было бы сказать, что неверующие больше облегчили себе жизнь, чем верующие.
      Очень часто достаточно умные мысли философов и неглупых писателей загоняют, увы, человека в тупик. И когда человек тот в депрессии, вспоминать, что писали мыслители, совершенно бессмысленно, даже вредно ему.
      И весь мир для меня превратился в один весьма прочный комок-монолит, это было отчаяние. И ни что не могло мне, увы, в это время помочь.
      «Приходи, Агасфер, - просил в мыслях скитальца, - посоветуй, скажи, как мне далее жить!..»
      Находясь в хрупком тельце ребенка и являясь Исаком уже, вечный жид долго-долго молчал, потом все же явился…
- Что тебя беспокоит?.. - спросил.
- Полагаю, ты знаешь и сам… Мне все-все надоело и при мыслях о жизни своей ныне просто тошнит!..
- Дать тебе и впрямь дельный совет я, увы, не могу, нет на свете таких даже средств, чтоб могли человеку помочь при таких ситуациях… Попей водки с неделю, Наум. Когда сил не останется пьянствовать, вновь ценить начнешь жизнь!..
- Этап пьянства был пройден, когда жил на Земле, - вспомнив это, аж съежился.
- В прошлой жизни моей таких жутких этапов пройдено превеликое множество!.. - усмехнулся скиталец. – Не забудь, между прочим, закусывать!.. А теперь наливай, за компанию, Наум, с тобой жахну и я!..
      Как велел Агасфер, сделал два бутерброда и наполнил две рюмки.
- Помни все же о том, - сказал он вместо тоста, поднимая свою, - будет худо совсем, приму меры тогда кардинальные…
      Не успели с ним выпить, как скиталец исчез. И пришлось одному…
      Пьянство – это добровольное сумасшествие, - сказал мудрый Сенека, но раз я сумасшедший и так, значит, нужно лечиться вышибая клин клином.
      На Сенеку надейся, а сам не плошай!..
      И тут я обратился к Всевышнему… Как ни странно, Он тотчас откликнулся, сам при том появившись пред мной…
- Ты опять мне мешаешь, Наум, – несмотря на серьезность сих слов, произнес их спокойно, по-дружески.
- Ах, прости, но мне в этот момент Твоя помощь нужна! Я на гране банкротства духовного!.. – рассказал Ему вкратце о своем состоянии.
- За все нужно платить, - призадумался Бог. – Ты всю жизнь сам себя загоняешь в тупик, скажу так, на краю ходишь пропасти.
- Я всю жизнь, на Земле и на Ниаре, делал людям добро! – воспротивился я. – И стремлюсь, чтобы все в нашем мире были более счастливы!..
- Ты находишь, те две, Катя и Марина, которых ты растлил на берегу земного озера, ныне более счастливы?!..
- Да, считаю, Господь!.. Они сами растлили меня, сами этого жаждали!..

*Сэмюэл Батлер. Английский писатель. (1835 – 1902 гг.)
**Сэмюэл Джонсон. Английский лексикограф, литературный критик. (1709 – 1784 гг.)
- Не мели ерунду!.. – разозлился Всевышний. – Засвербело девчонкам меж ножками, такой возраст у них!.. Это вовсе не значит, что ты должен бросаться им скорее в том месте чесать! И Евтерпа такая твоя, даже хуже тебя, лесбиянками делая столь молоденьких дурочек!.. Мало вам, педофилы, Виргинии? Та ребенок вообще!..
- Но Ты сам мне когда-то позволял наслаждаться прекрасными и весьма сладострастными дамами!..
- Не секрет, что все женщины – шлюхи, но есть шлюхи вполне уже взрослые, которых уже и нет смысла перевоспитывать, и есть юные девочки, еще очень наивные, то есть дети почти… Трахай взрослых, раз хочется, делай с ними что хочешь, а вот деток не трогай, Наум. И Евтерпу одерни свою, пока я не вмешался…
- Что ж, спасибо, Господь… Но как жить в сей момент, что мне делать сейчас?..
- Изваляйся в дерьме, - после паузы ответил Господь, - опустись на какое-то время ко дну, стань по сути бездомным, стань бродягой, Наум… Отправляйся на Землю и о магии забудь… Дурь пройдет, вот тогда и вернешься домой… Это только совет!..
      И Всевышний исчез. И я рюмку, подумав, опрокинул опять…
      Не плошай, сам, Наум, не плошай!..
      Разговор, и серьезный, не успев опьянеть окончательно, состоялся с женой.
- Поступай, как велит тебе разум, мой друг, - и сказала она в заключение. – Не забудь, что люблю только-только тебя!..
- Прости, Муза, и жди… - перед тем, как оставить, нежно обнял ее…
      И вот я на задворках, в захолустном селе, почти в центре архангельской области… И в России зима – сезон лесоповала; время близко к полудню; и я прямо с бутылкой в руке посреди небольшой и с разбитым окном, и с кроватями комнате, в общежитии, видимо… И в ней только один здоровенный мужик. Несмотря и на то, что дыра явно в драке разбитом окне была заткнута тряпками, холодрыга стояла ужасная.
- Ты как денег на водку нашел в нашем хренов поселке?.. – спросил этот амбал, приближаясь ко мне. – Давай выпьем ее.
- Можно тяпнуть, вот только без закуски не пью!.. - я, без помощи магии, был таким же, как он, лишь нехилым мужчиной, но ничуть не боялся его.
- С жратвой тоже проблемы!.. Ладно, старый, сейчас поищу, - начал шарить по тумбочкам.
- Брать чужое грешно!.. И я, кстати, совсем не старик, мое имя Наум.
- А мое Алексей, - преспокойно ответил мужик, продолжая переворачивать содержимое тумбочек. – Ты, наверное, новенький?..
- Считай, в гости зашел…
- В таком случае запомни, Наум, в этой комнате все, и тем более жратва, даже тряпки все общие!.. Глянь, полбанки тушенки, хлеб и соль, и лучок!..
      В двадцать третьем  то веке!.. Эх, Россия, Россия!.. Перестал удивляться чему-либо вообще!..
- Сучкорубом работаешь?..
- Нет, я вальщик, Наум.
- Почему не в лесу в это время находишься?..
- Занемог, - улыбнулся мужчина. – Вчера выпил водяры ведро!..
- А с работы не выгонят?..
- Аж смешно это слышать!.. – наполняя объемные стопки, произнес Алексей. – А кто будет задаром пахать?!.. И по яйца в снегу!..
      Водка, хлеб и лучок… и тушенка – жить можно!..
- С голоду подохнуть здесь не дадут, - и продолжил мужчина, запустив в себя порцию чисто русского зелья, - на обед в термосах харч привозят в тайгу, завтракаем и ужинаем в столовой. Денег с нас и не требуют, все на пойло уходят, естественно, только пишут в тетрадке, сколько кто смог прожрать…
- А кино, телевизор какой?..
- Рядом дом двухэтажный стоит. В нем же – наша контора, там и комната отдыха, где и шашки и шахматы, и компьютер имеется…
- Говоришь, нет желающих здесь задаром пахать, - призадумался я.
- Может, сам сучкорубом пойдешь?.. – на лице Алексея появилась улыбка. – Ты мужик, вижу, крепкий еще!..
- Почему бы нет?!..
      В тот же день и устроился… Раз тонуть, то хоть с музыкой, то хоть пользу какую-то принося человечеству!..


      И осталась на время совершенно одна. Правда, рядом Виргиния, но была абсолютно уверенна в том, что и ей не хватало хозяина, человека ей близкого, не хватало мужчины. И я тешилась мыслью: даже если Наум проживет на Земле аж двенадцать недель, почти месяца три, то у нас за то время пройдет лишь неделя всего.
      Первый день, слава Богу, прошел. Только вечером, прямо домой, позвонил наш премьер…
- Где Наум?.. – первым делом спросил.
- Его нет на Ниаре вообще, - ведь не будешь Тиралу рассказывать о всех наших проблемах, - считай, отпуск он взял.
- Мог бы мне сообщить, - проворчал недовольный наш ставленник. – И как долго не будет его?..
- Полагаю, с недельку, вероятно, и две… Может, что-что случилось?..
- Нет, Евтерпа, нет-нет!.. Раз уж ты теперь главный у нас, если что-то случится, не волнуйся, тотчас сообщу!..
- Эй, дружок, не мудри!.. – засмеялась в ответ. – По закону я вовсе никто, лишь жена президента, то есть попросту баба его, а вот ты – председатель правительства, на тебе вся ответственность!..
- Лишь жена президента?.. – произнес он с иронией. – А я, глупый, считал, что на Ниаре по сути управляешь всем ты, а вернее, интарцы твои!..
- Ты и впрямь так считаешь?!..
- Не считаю, а знаю!..
- Даже если и знаешь, то совсем ни к чему говорить это вслух. И вообще свои мысли высказывать человеку при власти, человеку любому, нужно более сдержанно, - тут меня прорвало. – Полагала, ты более мудр, оказалось, лопух!.. Между прочим, владеть информацией иногда очень вредно, Тирал, мне болтливость твоя очень-очень не нравится!..
- Да, Евтерпа, прости… И спасибо тебе за сей добрый урок.
- Без обиды сказал?..
- Да, конечно, спасибо!.. – распростился со мной.
      Тирал – парень толковый, нужно только почаще его чему-либо учить, в первую очередь дипломатии… Балом правят интарцы – суть того, что сказал. А действительно ли?..
      С утра в небе увидела огненный и немного растянутый шар – это наш приближался Ранзас; Ранзас III, между прочим, уже. Не успела вчера лишь подумать о них, о интарцах своих, а они уже здесь!..
- Рад вас видеть, Евтерпа, - заговорил командир, наш бессменный начальник и босс всей экспедиции, обнимая меня. – Давно с вами не виделись.
- Да, давненько, Артон. Очень рада вас видеть и я!..
      И объятия со старыми, с давних пор мне знакомыми, дорогими людьми, членами команды и экспедиции в целом.
- Прошу в дом, господа!.. – приглашая всех-всех. – Хоть попьем кофейку!..
- Извините, вот только у нас, как всегда, совершенно нет времени, - призадумался босс. – Пока судно разгрузят наши мощные роботы, загляните, пожалуйста, к нам.
      Боже мой, это судно уже вовсе не тот, что был раньше, Ранзас!.. Но я делала вид, будто знаю в нем все, будто мне все знакомо давно.
- Побеседуем с глазу на глаз?.. - предложил неожиданно босс, открыв дверь в кабинет, а вернее сказать, свою чисто рабочую комнату.
- Да, конечно, Артон! Будет много приятнее пообщаться воочию!..
      И вот мы с ним одни, в чашках кофе дымилось…
- Первым делом хочу вас спросить, - начал он разговор, сев напротив меня, - где же в этот момент ваш супруг драгоценный находится?..
- Скажу честно, не знаю сама, но могу при желании узнать.
- Он на Ниаре?.. – Боже мой, это явно допрос!..
- На Земле… Наум очень устал…
- Сильный маг очень-очень устал?!.. Это нонсенс, Евтерпа, и вам это известно самой!..
- Не забудьте, что он не интарец таки, а всего лишь землянин, что он много слабее меня!..
- Ну и как же, по-вашему, Наум там отдыхает? Снова девочек трахает или водочку пьет?..
- Как ему отдыхать, это дело его!.. – резко боссу ответила. – Если вам это хочется знать, то спросите его.
- Хорошо, но не надо дерзить!.. – вскипел тотчас и он.
- А не надо меня вынуждать!.. Кстати, вы до сих на вопрос не ответили на мой давний вопрос в отношении землян, как они прилетели, претерпев катастрофу, приземлились у нас?!.. Снова скажете: тайна государственной важности!..
- Ах, не злитесь, Евтерпа, - уже мирно ответил Артон, - я не враг вам, а друг… В отношении судна землян, скажу честно, за этот вопрос руководство планеты Интария мне лишь взбучку устроила…
- Доберусь я до них!..
- Боюсь, вряд ли получится, - произнес он с иронией. – Не советую вам во все эти дела даже носик совать.
- Хорошо, я об этом подумаю, а теперь, полагаю, пора тему сменить. У нас много проблем и без этого…
      Через час судно было разгружено, деловой разговор наш закончился, все вопросы исчерпаны… Нет, остался один…
- Полагаю, Наум вам сказал, что взамен предоставленной техники нам желательно сразу загрузиться углем, - о котором вдруг вспомнил Артон.
- Не сказал, но уверена, о всем знает Тирал… Я сейчас позвоню…
      И еще через десять минут…
- Все, грузитесь у шахты Карайская, вы там были не раз… Только сделайте так, чтобы вас не увидел никто…
- Знаем, знаем давно!.. – улыбался Артон.
      Пришло время прощаться… Как всегда, стало грустно, как-никак, а интарцы – свои… и родные и близкие…
      И, оставшись одна, заперлась в своей комнате…
      В истории развития человечества значение мистического настроения – вдохновения – никогда не может быть оценено слишком высоко, - просвещенный Вернадский писал.* – В той или иной форме оно проникает во всю душевную жизнь человека, является основным элементом жизни.
      И само по себе вдохновение никогда не приходит. Мистическое настроение – состояние транса, иногда только легкого и легко достижимого, а войти в него можно, видя камни и воду, деревья, траву, все вокруг как живых, как родных, как любимых людей…

*Вернадский Владимир Иванович. Русский ученый, минеролог, философ. (1863 – 1945 гг.)
      Есть удивительное напряженное состояние ума, - и о том писал мудрый Бальбонт, - когда человек сильнее, умнее, красивее самого себя… Такие состояния, приближающие нас к мирам запредельным, бывают у каждого, как бы в подтверждение великого принципа конечной равноправности всех душ. Но одних они посещают, быть может, только раз в жизни, над другими, то сильнее, то слабее, они простирают почти беспрерывное влияние, и есть избранники, которым дано в каждую полночь видеть привидения и с каждым рассветом слышать биение новых жизней.
      Состояния такие – много более высокого уровня, и они достигаются магами, экстрасенсами, людьми, склонными к мистике, они свойственны гениям…
      Но вернемся к реальности… и к реальным событиям. Прилетели интарцы мои, предоставили нам, «дикарям», современную технику, а взамен же огромный Ранзас загрузили углем. Сколько тонн, равноценен ли этот обмен?.. Нужно срочно проверить, что конкретно в разгруженных ящиках.
      Поспешила в гараж, чтоб найти монтировку… Выходя из него, вдруг увидела Виргу.
- Это ваши, интарцы, прилетали сюда?.. – и спросила девчонка растерянно.
- Да, голубка, пойдем, полюбуемся, чем они нас решили порадовать...
      И действительно техника: морально устаревшие, примерно двести лет назад на Земле изготовленные компьютеры. Где интарцы их только нашли?!.. Да, с одной стороны, нам компьютеры очень нужны, а с другой, грош цена такой технике!..
      Такой, значит, вот бартер. Они просто нас дурят!..
      Долго пребывать в покое ни одно большое государство не может, - писал Ливий Тит, - и если нет внешнего врага, оно найдет внутреннего: так очень сильным людям бояться, кажется, некого, но собственная сила их тяготит.
- Нам с интарцами нужно дружить, - вдруг сказала Виргиния.
- Нужно, девочка, нужно…
      Суматоха в моей голове, муравейник встревоженный…
      Гордыня и жажда суетной славы и власти – вот та ядовитая змея, - указал Томас Мор,* - которая, раз проникнув в вельможные сердца, внедряется в них до тех пор, пока разобщением и рознью не сокрушит всего, что есть: ибо каждый стремится быть сначала вторым после первого, потом равным первому и наконец – главным и выше первого.
      Не стремлюсь я ни к славе, ни тем более к власти… И Наум не стремится, по-моему, ни кто-либо вообще… Или я совершенно слепа?..
- Вы с Наумом, Евтерпа, очень-очень сильны, - это снова девчонка; иногда она видела меня просто насквозь, иногда, всегда верно, пророчила. – Несмотря на душевность, вас боятся министры и все-все подчиненные. Не боится Тирал…
- Тебе в нем это качество нравится?
- Да, он смелый, и сильный, настоящий мужчина!..
- Не влюбись!..
- Что ты, что ты, Евтерпа?.. – улыбнулась девчонка.
      Мы с ней к морю направились, что нечасто случалось из-за спешки и множества дел… Рокот звал, приглашал…
- Искупаемся?..
- Да. Только я не в купальнике…
- Остается надеяться, что нас здесь не увидит никто…
      И ныряли нагие и плавали. Когда вышли на берег, перед нами совсем неожиданно появился Умсус.
- Ты откуда тут взялся?!..
- Вот, решил навестить.
      Хоть у Вирги внизу живота ничего и не видно почти, но она моментально прикрыла

*Томас Мор. Английский писатель, гуманист, основоположник утопического социализма. (1478 – 1535 гг.)
это место ладонью и заметно смутилась.
- Может, ты отвернешься?.. Видишь, мы неодетые.
- Да, Евтерпа, прости!.. – тут смутился и он.
      Сын Наума и нашей Устинии, вне сомнения, подрос и стал шире в плечах, и стал видным достаточно мальчиком. Не надумал бы только вскружить голову Вирге!.. Странно даже, что он, не из робких таки, ее будто не видел, на меня только глазки свои в это время таращил…
- Тебя кто-то подвез?.. – уже в платье спросила его.
- Нет, я сам прилетел.
- Ты владеешь уже левитацией?!..
- Да, Наум обучил.
      Ну и зря, ну и зря!.. Рановато еще шалопаю летать!..


      Боже мой, до чего же Евтерпа прекрасная, до чего же манящая женщина!.. Беда в том, что я, мальчик Умсус, даже думать боялся о ней и тем более видеть красавицу в своих страстных объятиях. Понимал: сильный маг моментально почувствует, что я жажду с ней сблизиться, и Наум, мой учитель, это тотчас почувствует. И тогда опозорят меня, и сотрут в порошок!..
      И сходил потихоньку с ума… и в свободное время, чтоб забыть обо всем, снова книгу Дадуна читал. Да, о Фрейде, ту самую…

      Но вот в печальный час пришлось покинуть Фрейберг. Торговля шерстью, которой занимался Якоб и которая давала средства к существованию всей семье, пришла в упадок. Ситуация была настолько бедственной, что он решил попытать счастья на стороне. В октябре 1859 года семья Фрейдов уезжает в Лейпциг, но после нескольких месяцев бесплодных поисков дохода, перебирается в Вену, где обустраивается окончательно.
      Для Зигмунда, которому исполнилось три с половиной года, переезд резко нарушил счастливое течение раннего детства, оставив в душе свои следы: видимо, отсюда берут начало боязнь переездов и доходящая порой до отвращения враждебность к Вене, городу, плохо встретившему его. С переездом из Фрейберга в Вену через Лейпциг у Фрейда связано сильное эротическое переживание, которое он описывает в письме к Флиессу: «(между двумя и двумя с половиной годами) мое либидо пробудилось и повернулось к матери благодаря путешествию из Лейпцига в Вену, которое я совершил вместе с ней и во время которого я, уложенный спать в ее комнате, несомненно мог видеть ее обнаженной». Ошибка, сделанная здесь Фрейдом, уменьшившим на год свой действительный возраст, побуждает нас придать этому воспоминанию особое значение. В два – два с половиной года маленький Зигмунд еще находился во Фрейберге и его либидо уже было обращено к матери, которую он должен был неоднократно видеть обнаженной и за интимными занятиями в единственной комнате, где жила вся семья. Возможно, во время путешествия он вновь увидел мать «обнаженной», но возникшее при этом чувство, на что указывает его ошибка, появилось значительно раньше. Оно лишь было возрождено и оживлено, вызвало сцену скопофилии, побудив Фрейда эротизировать путешествие, привело в действие эмоциональные ресурсы либидо, помогающие побороть тягостную ситуацию расставания и движения к неизвестному. Результаты этого универсального процесса обычно благоприятны: даже самому Фрейду, который столько говорил о «страхе путешествий», последний не мешал совершать их во множестве и виртуозно наслаждаться ими.
      После первого зерна Эроса, заложенного матерью, ребенок получил от нее урок совсем другого рода – первого приобщения к смерти, почти метапсихологической встречи с Танатосом. Вот как Фрейд пишет об этом в «Толковании сновидений»: «Когда мне было шесть лет, и мать давала мне первые уроки, она объяснила, что все мы сделаны из земли и должны вернуться в землю. Я не соглашался и сомневался в этом. Тогда мать потерла друг о друга ладони, как будто лепила шарики, но теста у нее в руках не было, и показала мне черноватые кусочки кожи, отделившейся от рук, доказывая, что мы сделаны из земли. Я был поражен этой демонстрацией ad oculos и смирился с тем, что лишь позднее сумел сформулировать: «Du bist der Natur einen Tod schulding» («Природе ты обязан смертью»). По поводу последней цитаты Шур замечает, что, согласно исследованию Стрэчея, речь идет об измененном высказывании принца Гала, адресованном Фальстафу в «Генрихе IV»: «Thou owest God a death» («Смертью ты обязан Богу»). Если мы знаем, какое впечатление произвели на сына знаменитые материнские шарики, то попытка подменить «природу» «Богом» представляется сомнительной. Этот библейский материнский урок, свидетельствующий о дерзости ума шестилетнего мальчика и педагогической смелости молодой матери, является также примером презрения ко всем иллюзиям, которые мы можем лелеять относительно природы нашего существа: оно есть лишь пыль. Разрушать и развеивать иллюзии – таково было одно из главных призваний Фрейда.
      Амалия не одна заботилась о дошкольном воспитании маленького Зигмунда. Якоб продолжал водить сына на прогулки и, беседуя с ним на самые разные темы, внимательно следил за развитием ребенка, замечая явное пробуждение его любознательности и вкуса к учению…
      В семь лет маленький Зигмунд прочитал Книгу книг. «В очень раннем возрасте, - пишет он в «Моей жизни», - когда я только освоил искусство чтения, я погружался в библейскую историю; как я понял позднее, эта тема всегда оставалась предметом моего интереса». Он читал библию братьев Филиппсонов, «Die Israelitische Bibel», – прекрасное издание на двух языках – древнееврейском и немецком, вышедшее в Лейпциге в 1858 году, иллюстрированное почти пятьюстами гравюрами и снабженное историческими и археологическими комментариями. Обобщенные и схематические образы рисунков, складывающиеся в по-детски фантастические комбинации, долго преследовали воображение Фрейда. Они возвращаются, например, во сне, озаглавленном «Дорогая мать и существа с птичьими клювами». Комментарий этого сна, предложенный Анзье в книге «Самоанализ Фрейда», красноречиво свидетельствует о его связи с гравюрами из Библии.
      Зигмунд поступил в лицей в возрасте девяти лет, на год раньше положенного. С самого начала он зарекомендовал себя блестящим учеником, и все шесть последних лет учебы оставался первым в классе. Будучи очень способным к языкам, он быстро выучился читать по-французски и по-английски и в возрасте семи лет, если верить Джонсу, начал читать Шекспира. Кроме древнееврейского, который был ему уже знаком, он изучает латинский, греческий, а затем принимается за итальянский и испанский. В классе он не перестает побеждать в мастерстве владения немецким языком – языком своей культуры.
      Между тем семья Якоба Фрейда, в которой с рождением Александра в 1866 году стало семь детей, живет в бедности. Поскольку состояние дел Якоба далеко от процветания, он вынужден принимать помощь родителей жены. Сложное положение получает драматический оборот в связи с делом дяди Жозефа, которое историки психоанализа освещают крайне сдержанно. Жозеф, младший брат Якоба, был арестован за распространение фальшивых денег и в 1866 году осужден на десять лет каторги. Тяжелое наказание. «Печальная история, - пишет Фрейд и добавляет: - Мой отец, который от горя быстро поседел, обычно говорил, что дядя Жозеф никогда не был плохим человеком, но был, по его выражению, склонен к необдуманным поступкам». Желая больше узнать об этом деле, Рене Гикльхорн провела собственное расследование. Она отправилась в Манчестер, где жили сводные братья Зигмунда Эмануэль и Филипп, и узнала от них, что сам Якоб, деятельность и источник доходов которого в Вене не слишком хорошо известны, мог пользоваться подозрительной щедростью своего нищего брата.
      В статье «Мой дядя Жозеф – на первой полосе!», опубликованной в «Фрейдистских исследованиях», вышедших с подзаголовком «Лица Фрейда», Ален де Мижолла заимствует некоторые выдержки из объемистого досье Рене Гикльхорн, «специалистки по анекдотам о Фрейде», как он ее называет. Отбрасывая наиболее кричащие и провокационные аспекты, он подчеркивает значение «этой драматической истории, которая потрясла мир девятилетнего Зигмунда» и стала постоянным источником галлюцинаций. Согласно подсчетам Алена де Мижолла, «сон о дяде» «одиннадцать раз упоминается в «Толковании сновидений», что ставит его на второе место после сна об уколе, сделанном Ирме». Известно, что имя Жозеф носил библейский толкователь времен фараонов, так что для Фрейда оно имеет особый смысл, служит предопределением свыше, и мы не должны недооценивать специфического значения истории с дядей Жозефом и того действенного эффекта шока, неприятия или притягательной силы, который она смогла произвести на мальчика, начавшего пылко интересоваться героическими образами.
      Действительно, приблизительно в это время («мне было десять или двенадцать лет», - отмечает Фрейд) образ отца теряет для него ауру идеальности и приобретает более реальные, скромные пропорции.
      В «Толковании сновидений» Фрейд приводит историю, которую рассказал ему отец во время одной из прогулок-бесед, и подчеркивает сильное, долго сохранявшееся впечатление, произведенное на него этим рассказом. «В один из дней, желая показать мне, насколько сегодняшнее время лучше прежних, он поведал мне такой случай: «Однажды, когда я был молод и жил в городе, где ты родился, я вышел на улицу в субботу, хорошо одетый, в новой меховой шапке. Навстречу мне попался христианин. Одним ударом он сшиб мою шапку в грязь, крича: «Еврей, убирайся с тротуара!»
- И что же ты сделал?
- Я поднял свою шапку, - со смирением сказал отец.
      Это не показалось мне героическим поступком со стороны такого большого и сильного человека, державшего меня за руку».
      Маленький Зигмунд выбирает себе новых героев из тех, кого щедро предлагает ему культура. Чтение книги Тьера «История Консулата и Империи» дало целую когорту увенчанных славой маршалов Империи. Среди них он избрал Массену, бывшего, как полагали, евреем, и имя которого, что немаловажно для будущего автора работы «Слово смысла», «похоже на имя еврейского патриарха Манассе». С большим удовольствием ( и это также своего рода предзнаменование для создателя и теоретика мифа об «убийстве отца») по школьной программе Фрейд разучивает роль Брута в «Юлии Цезаре» Шекспира – «впечатляющую речь», которая еще долго будет звучать в его ушах: «Потому, что Цезарь любил меня, я оплакиваю его; потому, что он был счастлив, я радуюсь; потому, что он был храбр, я уважаю его; но потому, что он хотел власти, я убил его». Мы подчеркнули последнюю фразу, поскольку она свидетельствует, что образ героического связан у Фрейда в основном с теми, кто восстает против власти. Образцом здесь, бесспорно, служит Ганнибал, который выступил против Рима, олицетворяющего в нашей культуре парадигму Власти. «Ганнибал был моим любимым героем в лицейские годы, - пишет Фрейд в «Толковании сновидений», - когда мы изучали пунические войны, моя симпатия… была на стороне не римлян, а карфагенцев. В последних классах, когда я понял, какие последствия для меня будет иметь принадлежность к другой расе, и когда антисемитские склонности моих товарищей заставили меня занять твердую позицию, я еще больше оценил этого великого семитского воина. Ганнибал и Рим символизировали в моих юношеских глазах еврейскую стойкость и католическую организацию».
      Интересно, что юношеские восторги Фрейда распространяются не только на исторических героев, но и на отдельные литературные произведения и их авторов. Получив в подарок на свой тринадцатый или четырнадцатый день рождения полное собрание сочинений Людвига Бёрна, он прочитал его «с большим восторгом» и был «очарован», по его словам, этим еврейским писателем, выступившим против Наполеона и реакционных режимов в Германии. Джонс характеризует его, мы подчеркиваем это, как «идеалиста, поборника свободы, лояльности, справедливости и искренности, всегда противника авторитарности». «Я должен прочитать для себя, - пишет Зигмунд в письме своему другу детства Эмилю Флюссу, - многих греческих и латинских классиков, среди которых «Царь Эдип» Софокла. Не прочитав всего этого, вы теряете нечто удивительное…». Восторженность Фрейда от чтения Вергилия и, особенно, Софокла имела свою пользу: по счастливой случайности при сдаче экзаменов на звание бакалавра ему достается уже известный отрывок из Вергилия, а также тридцать три строфы из греческого варианта «Царя Эдипа», с которыми он тоже был хорошо знаком. Он блестяще выдержал экзамен в 1873 году, закончив таким образом свою достойную уважения школьную карьеру под счастливым знаком Эдипа – того Эдипа, который значительно позднее, после длительной научной прелюдии «доаналитического периода», положит начало его чудесной психоаналитической карьере.

      Был у Зигмунда Фрейда настоящий отец, не герой, но о сыне заботился, настоящие были родители…
      Ба, в карманах ни тузра, а мне деньги нужны через час!.. Можно взять и у матери – она, слышал, вернулась из пасеки, голос слышал ее…
      Где ж она?!.. Нет ни в кухне, ни в ванной, ни в комнатах… И Сарифы не видно нигде… Значит, в спальне опять!.. Да, и дверь заперта… При огромном желании, мог бы в спальню проникнуть и я, но такого желания не было, ибо всякий нормальный, не маньяк, человек не стремится увидеть обнаженную мать…
      Долго ждать мне пришлось... Наконец появились счастливые, явно очень довольные… Боже мой, и Евтерпа!.. Они были втроем!..


      Раз в неделю, как правило, приходила к нам на ночь Аурелия. Приходила одна, без юнца своего Лукрина – видно, он моим дамам надоел основательно. Очевидно, и я был не очень-то нужным как жене, так любовнице…
- Полагаю, тебе, дорогой мой Тирал, - начала разговор моя Ева однажды, - кувыркаться в постели с одними и теми же партнершами, то есть только со мной и Аурелией, мало-мальски приелось уже. Если хочешь, могу привести двух хорошеньких девушек.
- А взамен?..
- А взамен мы с подругой поимеем двух юных парней.
- Вы без них распрекрасно обходитесь!.. – дав понять, что согласен, усмехнулся в ответ.
      Привели… Парням этим по тридцать уже, вероятно, женатые… Имен их не запомнил, как и двух в самом деле хорошеньких, как бы мне предназначенных девушек. И лет каждой не более семнадцати. Различал их по цвету волос: одна явно блондинкой была, а другая – брюнеткой.
      Время – близко к полуночи, дочь давно уже видела сны. Вскоре в спальню отправились мы. Чтобы гости немного расслабились, первым делом, конечно же, выпили.
- Вы, мужчины, пока что нас, пожалуйста, не трогайте, - бросив взгляд на Аурелию, начала моя Ева командовать, - пока мы не опробуем наших юных красавиц.
- Для начала разденемся все, и мужчины и девочки!.. – и добавила та, наша с женушкой общая женщина, сняла платье с себя…
      На них глядя, осмелились, обнажились и парни, между прочим, уже возбужденные… И сначала две взрослые женщины целовали молоденьких, начиная с лица и сползая все ниже, присосались к их грудкам, а еще через пару минут, уложив их в постель, оказались меж ножками…
      Все как будто известно, все как будто знакомо… Странно все же устроены женщины, всякий раз возбуждая мужчин все их прелести видящих, сами млеют от радости…
      Видел жопку Аурелии и супруги своей, уже впившихся в нижние и раскрытые губки двух неопытных девушек. Из раскрытых их ртов слышны стоны и аханья…
- Боже мой, а ведь мы!.. – побывав на вершинах блаженства, заключила одна, - мы с подружкой могли делать это и раньше, обходясь без парней!..
- И какое-то время еще обходись, дорогая, без них!.. – приказала глупышке Аурелия, оставляя свой носик у источника радости, развернулась над девицей, поднесла ей к лицу свои женские прелести.
      Вскоре так поступила и супруга моя. Оба парня при этом, видя сцену такую, явно впали в глубокий эротический транс, были будто в нокауте. Жалко было на них и взглянуть, их мужские достоинства были налиты кровью и, казалось, что лопнет вот-вот…
- Хватит мучить ребят!.. – сказал я своим старшим, бессердечным красавицам уже после того, когда те испытали оргазм.
- Да, простите, ребята, что забыли о вас!.. – разлеглась тотчас Ева, а потом и Аурелия; замечательный, кстати, дуэт, все у них получалось в одно время почти.
      И мужское тупое орудие вошло в писечку женушки, отчего у нее от волнения вновь глаза затуманились…
- Ах, спасибо, Тирал, - вдруг сказала бесстыжая, будто мой орган страсти в это время в ней начал движения. – Ты мой лучший из лучших!..
      Сколько их у нее в таком случае мужчин?!..
      Мои девушки ждали, они обе теперь были только мои!.. В это время супруга опять испытала блаженство, в одно время с мужчиной приглушенно воскликнула, распрямив свои ножки и раскинув их шире еще, совершенно расслабилась… Больно быстрый любовник тотчас рядом упал как подкошенный – слишком долго страдал до того!.. И подобные действия совершила Аурелия с ей доставшимся парнем. Видел это лишь краешком глаза, ибо в эти минуты только Евина писечка приковала мой взгляд. Из нее, из ее желобка, явно видел, текло…
      Пришло время таки насладиться девчонками мне. Так как сам был весьма и весьма возбужден, то решил это сделать без особых-то изысков, без привычных пред тем увертюр… Слава Богу, на нашей кровати было места достаточно, и я на спину лег…
- Кто из вас хочет первой, - сообщил своим юным красавицам, - может прямо сейчас водворить мою штучку в себя.
- Давно этого жду!.. – и мгновение ока на мне оказалась одна, явно более шустрая девушка.
      И скакала с азартом «наездница», я лежал и мял грудки ее. И когда мои руки опустились на бедра, моя юная леди вошла в раж окончательно. Вслед за нею вскричал, впал в неистовство я…
- Уступи же мне место, счастливица!.. – тут другая воскликнула.
- Не спеши!.. Все равно он опавший пока…
- Ну и что, что опавший?.. – торопилась вторая. – Я его подниму!..
      Ба, и жопку свою поднесла мне к лицу, а сама полотенцем аккуратно протерла в самом деле на время опавший мой пест, принялась его страстно, с упоением ласкать…
- И чего же ты ждешь?.. – очевидно, за всем наблюдавшая, это Ева вмешалась моя. – Целуй девушку сам…
      Она этого стоила!.. И сначала провел языком вдоль всего желобка, начал тотчас вылизывать в нем бугорки-лепестки, а потом втянул в рот затвердевший и очень отзывчивый «клювик» страсти, желания… И тут девушка вздрогнула; ба, и ожил мой Друг!..
- Ах, горю нетерпением, - тут малышка отпрянула, развернулась над мной, - ощущать твою штучку в себе!..
      И теперь мой Дружок оказался в другой, только-только моим языком и губами обласканной писечке… Правда, жажды излиться, влить в нее драгоценное семя, в нем пока явно не было, но само нахождение в плену было очень волнующим…
- Хочу ласок и я! - заявила вдруг первая, моим Другом недавно совсем доведенная до экстаза красавица и, обняв мое тело коленями, поднесла мне к лицу свои девичьи прелести…
      В одно время с двумя!.. Скажу честно, такое в моей жизни случалось не раз, и подобное было с женой в одно время с Аурелией, но свои есть свои, своих женщин мы знаем уже как облупленных, со своими нет чувства, увы, новизны…
      Всплеск экстаза, волна наслаждения накатила на нас, всех троих одновременно…
- Молодцы!.. – улыбалась супруга моя, и впрямь рада тому, что у нас получилось все это, скажем так, в унисон. – Вы меня возбудили опять, но сначала, ребята и девочки, предлагаю еще по бокалу вина… Кому надо, пусть сходит под душ…
      И сходили, и выпили, отдохнули чуть-чуть, разговор лишь не клеился… Становясь одним целым при интимном усладах, всяк из нас в сей момент был далек от других. К сожалению, и Ева далека от меня… И вдруг нежности чувство к супруге обуздало меня, и я начал ее целовать: лицо, губки и шейку, и так далее, так далее. Возбуждения не было, только нежные чувства испытывал... Но при этом, увы, возбудилась она…
- Поимей меня в попку, Тирал, - попросила меня, встала в нужную позу сама. – Хочу прямо сейчас!..
- В сей момент я еще не могу, - сказал ей через пару минут, обласкав ее попку поцелуями вялыми, без большого огня.
- В таком случае пусть меня трахнет другой, кто-нибудь из гостей, - заявила бесстыжая и совсем бессердечная; это было предательство, на сей раз настоящее!..
      Мне пришлось отстраниться, уступить свое место одному из желающих. Стало больно, обидно, но что делать, раз рыльце в пуху у меня самого?.. И к сокровищам Евы приблизился совершенно ни в чем неповинен самец.
- Погоди, - развернувшись, сказала она и припала к его напряженному, а вернее, торчащему органу. – Я хочу перед тем его чуть пососать!..
     И тут Ева своими похотливыми губками обхватила сей символ могущества, символ силы мужчин… Боже мой, могла так при желании подготовить меня!.. И сосала с минуту и, отпрянув, сама… сама смазала кремом его!..
- Начинай не спеша!.. – встала в позу опять.
- Сейчас, Ева, сейчас!.. – и сначала мужчина только жопку супруги моей с большим пылом вылизывал, теребил языком вход в ее сокровенное, что в морщинках, отверстие, но, трясясь от волнения, ввел-таки и другое орудие…
      Видя это, я тут же,  позабыв о обидах своих, возбудился опять… Возбудился тотчас и другой из пришедших мужчин, возбудилась, похоже, Аурелия и сама начала у второго сосать… Спустя пару минут они делали то, что с партнером моя ненаглядная…
- Ах, чего же ты ждешь?.. – и взмолилась одна из красавиц моих. – Не забудь, что нас двое, Тирал!..
- Не волнуйтесь, голубушки! Мы способны любовью заниматься втроем!.. – вновь улегся пред ними я на спину. – Проявите всего лишь фантазию!..
      И вторично позволил этим юным развратницам с собой делать все-все, что взбредет в их головушки. И они в самом деле проявили фантазию. И сначала мужской мой язык и мой символ желания побывали в их девичьих писечках, а потом более смелая девица сама в жопку себе же направила и впустила в нее мой стальной, покоряющий женщин предмет, плотно мышцами сжатый, он в ней начал движения… Не обиженной вовсе была в это время вторая красавица, в ней с усердием действовал мой подвижный язык… Минут десять, наверно, прошло, когда девушки впали неистовство, обе сразу притом… Уже близок к вершинам всеобъемлющей страсти находился я сам, но искусно сыграл, что всецело охвачен безумием, и изверг в попку первой только часть драгоценного семени. После паузы девчонке второй повелел лечь скорей на живот, подготовиться к встрече с Дружком… И мой Друг беспрепятственно вошел в попку второй…
      Полагаю, что многие женщины не особо-то рады тому, когда некоторые любовники или мужья изъявляют желание овладеть ими в попку, вряд ли это приносит красавицам превеликое счастье, но они это делают, вероятно, лишь ради мужчин, чтоб ублажить нас, диких и всегда агрессивных, может быть, иногда для того, чтобы удовлетворить свое собственное любопытство… Должен это признать, секс анальный – занятие не особо достойное, есть-таки извращение…
      И когда буря страсти утихла, и обмякший мой Друг был из жопочки выдавлен…
- Молодец!.. – улыбнулась уже своим партнером удовлетворенная, пришедшая в себя Аурелия, обращаясь ко мне. – Сумел справиться сразу с двумя!..
- А по этому поводу, чтоб Тирал всегда был как мужчина силен, - улыбнулась довольная Ева, - можно выпить еще по бокалу вина!..
      С удовольствием выпил, освежился под душем и действительно стал как мужчина силен. И тут взрослые женщины воспылали желанием вновь…
- Я хочу в одно время с двумя! – заявила законная женушка. – Еще лучше с тремя!..
- В другой раз, - усмехнулась Аурелия, – ибо мне очень хочется сделать это с Тиралом!.. Обойдись на сей раз лишь двумя, в другой раз обязательно!..
       Без мужчин, успел все же подумать, в это время останутся наши юные гостьи...
- А мы можем, подружка, теперь, - догадавшись, сказала одна, - заниматься любовью с тобой, заниматься не менее сладкими и не менее пьянящими ласками!..
      И все были довольными, и все были счастливыми…


      Эйфория от жизни семейной, чего и следовало ожидать, у меня потихоньку прошла, страсть большая прошла и большое желание всегда видеть законную женушку – без нее, должен в этом признаться, я таки отдыхал!.. По земным нашим меркам, двадцать восемь лет разница в возрасте!..
      Любопытные строки написаны были Лопе де Вега:

А ведь жена при старом муже –
Что плющ, повисший на ветвях:
Когда раскидистому клену
Он обовьет и ствол и крону,
Он юн и свеж, а клен зачах.

      В жизни героев есть предел счастью и славе, - утверждение Сервантеса,* - на котором они должны остановиться; если они пойдут далее, то впадут в несчастье и презрение.
      Мой лимит не исчерпан пока… Нужно только знать меру всем порывам своим и желаниям…
      Снова дома один, а жена в телецентре… И включил телевизор, и увидел ее… Хороша!.. Да и голос приятный. Еще лучше бывает в объятиях, но в объятиях моих с неких пор она стала совершенно другой, не чужой, а вот в мыслях ушедшей далеко-далеко, не со мной, к сожалению… Слишком быстро, увы, начал гаснуть огонь… Угли, правда, остались, слава Богу, еще не остывшие…
      Когда приходит любовь, душа наполняется неземным блаженством, - писал знаменитый Мопассан.** – А знаешь, почему? Знаешь, отчего это ощущение огромного счастья? Только оттого, что мы воображаем, будто пришел конец одиночеству.
      У него, Мопассана, есть новелла хорошая, с названием «Одиночество», которой я восхищался еще в юности, восхищаюсь теперь.
      Тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо бог, - говорил Аристотель.
      Спорить с ним не берусь, и тем более зная, что между одиночеством и уединением есть кое-какое различие: человек одинок от рождения и до смерти своей, и оно, одиноче-

*Мигель де Сервантес. Испанский писатель. (1547 – 1616 гг.)
**Ги де Мопассан. Французский писатель. (1850 – 1893 гг.)
ство, убивает людей, а находить удовольствие в уединении порой может любой человек. Аристотель, наверно, имел здесь в виду полное и окончательное уединение от общества.
      Все, с экрана последние новости женой были прочитаны, это значит, Эмилия придет скоро домой. Время позднее было уже, может, встретить ее?.. Да, конечно, желательно, прогулявшись при том самому самому…
      От телецентра до нашего дома километра, наверное, два, но идти ей навстречу, чтобы не разминуться, не решился-таки, измеряя шагами нашу тихую улочку, стал жену поджидать. Прошел час, и час с четвертью… Наконец подкатило такси; я стоял в темноте и на заднем сидении разглядел аж двоих, там какой-то мужчина обнимал мою женщину, ясно видел, как он впился в губы ее… Распростившись, Эмилия поспешила домой. Мне спешить было некуда…
      Изменяет любимая?.. Ну и что, разве это трагедия?..
      Сам вернулся домой через десять минут. Тишина… В ванной включен был свет, очевидно, она уже мылась под душем…
      И не надо устраивать сцен, и не надо чрезмерно печалиться!..
- Ты где был?.. – преспокойно спросила Эмилия, едва вышла из ванной; будто мы с ней не виделись всего пару минут.
- Выходил подышать свежим воздухом. Ну а ты где так долго была?..
- Задержалась немного… Уже поздно, ложись, тебе рано вставать…
      Она только в рубашке ночной, и короткой совсем… До чего соблазнительна!..
- Схожу я ненадолго под душ…
- Да, конечно, сходи…
      Там комфортно, светло… Открыл крышку корзины с бельем, в глаза сразу же бросились женские, минут двадцать назад лишь Эмилией снятые с узких бедер трусы. Боже мой, на них явно пятно, в самом-самом ответственном месте они были практически мокрыми!.. Не моча, в них остатки видны клейкой спермы того, кто ее целовал!..
      Стыд, позор и желание съежиться!.. Боже мой, до чего я дошел!..
      Душ контрастный меня оживил, и проснулась ирония как к себе, так и к миру всему…
      Ирония всегда является главным элементом трагедии, - утверждал Генрих Гейне. – Все самое чудовищное, самое ужасное, самое страшное можно, дабы не сделать его непоэтическим, изобразить только под пестрой одеждой смешного, как бы смягчая и примиряя смехом. Поэтому в «Лире» Шекспир самое жуткое говорит устами шута, поэтому и Гете выбрал для самого страшного материала – для «Фауста» – форму кукольного представления, поэтому еще более великий поэт, а именно наш Господь Бог, всыпал во все страшные сцены этой жизни добрую порцию смешного.
      Да и нету трагедии в нашем случае с Эмилией, есть банальный лишь факт: изменяет она как и многие-многие женщины, изменяют мужчины благоверным своим.
      В спальне только ночник, а супруга, похоже, спала или делала вид, что уснула уже. Странно то, что ночную рубашку перед тем, как улечься, сняла и была совсем голенькой… тепленькой и манящей была – по привычке, наверно, сняла… Мне же спать не хотелось совсем, долго-долго ворочался, и Есенина вспомнил стихи:

Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада…
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

      Отцвету… отцветет когда-либо Эмилия… Без меня… без меня ныне в царство Морфея отправилась, без себя в скором будущем я оставлю ее…
      Утром женушка встала даже раньше меня. Может быть, для того, чтоб избегнуть сближения?.. Как ни в чем не бывало, приготовила завтрак.
- На такси возвращалась вчера?.. – допивая какао, безобидно спросил.
- Да, редактор программы предложил подвести, - тем же тоном ответила милая, дорогая таки мне Эмилия. – Ему лет уже сорок, в семье двое детей и, как сам Кориан говорил, он от них без ума!..
- Что ж, я рад за него, - торопливо на службу собираясь уже, завершил разговор.
      Сорок лет ее хахалю, а я, значит, для женушки ныне стал старичком окончательно!.. Да, действительно стар. Если вспомнить о том, что Эмилия выглядит много младше чем есть, почти дед ей уже!..
      Даже трудно представить, что супруга моя отдавалась редактору не в постели, в машине!.. Может быть, и в постели не раз?..
      Мысли только о женушке и о том, что случилось вчера…А ведь было такое, что она в Воркуте, когда я был в запое, меня, можно сказать, что от смерти спасла!..
      Ну и что, что рогатый?.. Пусть все будет как есть!..
      И весь день настроение мое было только такое: пасмурное и безрадостное. И немного развеял эти черные тучи в институт вдруг зашедший и ко мне заглянувший Наум – сам недавно хандрил.
- Ты, как вижу, расстроен, - подав руку, сказал.
      Так как мы находились совершенно одни, без свидетелей, то ответил ему совершенно бесхитростно:
- Да, проблемы с Эмилией.
- Изменяет?..
- Ага… Вчера только, казалось, жили дружно, друг друга любя, и вдруг все моментально разрушилось.
- Что разрушилось?..
- Все!.. Как вообще после этого жить?.. – пришлось вкратце ему рассказать о ее отношениях с редактором, промолчав о трусах, разумеется.
- Не пойму в чем тут драма, Арсентий, - улыбнулся Наум. – Должен быть только рад, что твоя дорогая Эмилия не тебе одному, а еще кому-либо нужна!..
- Больно черный твой юмор, Наум!..
- Черный вовсе не юмор, а ты сам почернел весь от ревности, от обиды и злости!.. Раз тебя шашни женушки ранили, отыграйся ей тем же. Есть идея, Арсентий! Охмури, начни трахать супругу того самого хахаля своей собственной женщины.
- Ты серьезно?..
- Вполне!..
- А вдруг эта супруга его весом в сто килограммов, на базарную бабу похожая?.. – тут и я улыбнулся своему собеседнику.
- Могу прямо сегодня узнать! Как зовут того парня, редактора?..
- Назвала Корианом Эмилия.
- В таком случае, Арсентий, ты сегодня домой не особо спеши. Подожди меня здесь, обещаю, что скоро вернусь.
      Мне идея Наума совершенно не нравилась, а с другой стороны, знал с давнишних времен, что советы его всегда были правдивыми, приносящими пользу и удовлетворение.
      Появился отец через сорок минут.
- Повезло. Она просто красавица!.. – поспешил сообщить. – Полетели, Арсентий!.. Сам увидишь сейчас Кориана жену, зовут, кстати, Регалой. Если будешь проворным, вероятно, получится уже прямо сегодня ближе с ней познакомиться, войти в тесный контакт.
- Что ж, согласен, летим… но учти, если эта Регала мне совсем не понравится…
- Раз сказал, что красавица, - сказал строго Наум, - значит, так оно есть!..
      Вскоре с ним оказались совершенно в укромном, чтоб никто не увидел появления нашего, и безлюдном местечке, а спустя минут пять были в центре уже.
      Магазин продуктовый, большой…
- Где она?..
- Вон, смотри!..
      Ба, и правда красавица! И брюнетка и стройная, и лицо очень-очень приятное, и глаза явно умные!.. И движения легкие, женственны, и совсем молода, лет ей двадцать четыре, не более…
- Вот и славно, Арсентий!.. – улыбался Наум перед тем, как исчезнуть совсем. – Не будь слишком с ней нагл, но не будь и чрезмерно застенчивым!..
- Все понятно, спасибо, Наум!..
      И я с ней поравнялся…
- Разреши, помогу тебе это нести, - указал на весомый, в магазине набитый пакет.
- Джентльмен?.. – улыбнулась прекрасная женщина, дав при этом понять, что согласна с моим предложением. – Редко встретишь таких!..
      Зашагал рядом с девой божественной…

                *  *  *


      Слава Богу, вернулся в себя, стал опять энергичным жизнерадостным парнем. Не могу воздержаться, не сказав всем известную и банальную фразу: власть, богатство и женщины всегда портят людей. И еще: для того, чтобы жить в абсолютной гармонии с окружающим миром, нужно больше трудиться физически, о чем я забываю порой.
      Полседьмого утра.
- Ты куда?.. – вдруг спросила Евтерпа.
- Извини, разбудил… В Вулказар рановато еще, хоть полсотки вскопаю земли…
- Оно надо тебе?..
- Надо, милая, надо!.. Между прочим, готовься, а вернее, настройся поработать и ты, в выходные с тобою должны посадить хоть немного лучка и посеять моркови, пару грядок свеклы.
- До чего же ты скучен, Наум!.. – тут супруга состряпала рожицу.
- Жизнь – не только веселье, любимая!..
      Потянуло на лирику крестьянских забот… Я шахтер!.. Очевидно, такое стремление: сажать, сеять, выращивать, живет в каждом из нас. К земле всяк подсознательно тянется, говоря о землянах…
      Поработал, позавтракал… окунулся в дела и проблемы свои каждодневные и уже вечерком поработал опять. А что дальше, что дальше?.. Мне хотелось опять что-нибудь написать, не роман и не повесть, а новеллу, хороший рассказ… И в душе это зрело уже…
      Чего мне не хватает?.. Видно, славы писательской. А нужна ли она?..
      За каждой вещью в мире нам слаще гнаться, чем иметь ее, - сказал мудрый Шекспир.
      Живем вечно химерами; и за юбками бегаем, всегда зная заранее, чем все это закончится. Вот и я склонен верить тому, что творение в прозе небольшое мое изменить может судьбы читающих. Склонен верить, и все!..
      Что такое метафора?..
      Метафора – это отличительный признак гения, - Аристотель писал, - ибо способность создать хорошую метафору есть способность распознать сходство.
      Дана мне ли способность создавать эти тропы, метафоры?.. Боюсь, качество это, задев только слегка, прошло мимо меня. Зато в прозе моей весьма много поэтики, в жизни все так устроено: что-то есть, а чего-то и нет…
      Что же нужно прозаику знать, чего нужно ему избегать?..
      Избегать всегда нужно банальностей и количества текста – человек, описывающий сцену вывоза из хлева навоза в десяти страницах, не писатель, на мой взгляд, совсем, а сам жук лишь навозный!..
     Не надо всегда острить, - предупреждал Грасиан.* – Благоразумие познается в серьезном, оно ценится выше, чем остроумие. Кто вечно острит – пустой человек.
      Раз пустой человек, то понятно становится, какой он есть писатель. Кстати, остроумие не является показателем способности человека быть красноречивым.
      Логика – это, видимо, умение доказать какую-либо истину, - писал Лабрюйер, - а красноречие – это дар, позволяющий нам овладеть умом и сердцем собеседника, способность втолковать или внушить ему все, что нам угодно.
      Человек от природы лжив, - утверждал сей французский мыслитель, - истина же проста и нага; он жаждет прикрас и выдумок, поэтому истина не для него: она нисходит с неба в готовом, так сказать, виде и во всем своем совершенстве, а человек любит только то, что создал сам, – небылицы и басни.
      Лабрюйер, вне сомнения, прав, в то же время и нет никакого сомнения, что его правоту не все люди желают принять. Почему? Потому что любой человек, будь он самым серьезным, очень любит играть, ему игры и басни нужны!..
      Все, что мы говорим, должно быть истинным, - писал великий Кант,** - но из этого не следует, что мы обязаны публично высказывать всякую истину.
      Да, кому-то она может вовсе не нравится, зевоту лишь нагонит или, хуже того, обозлит. Дело вовсе не в смелости автора, а в банальной дилемме: нужно ли повторять всем известные истины на каждом шагу? Нет, конечно же, нет…
      Отвлекаясь, хочу рассказать о одном человеке из Воркуты, чьи книги, фантастические романы, в конце прошлого века были изданы в знаменитом в те годы издательстве ЭКСМО. На вопрос, сколько времени он тратит на сочинение одного романа, средних лет инженер мне ответил:
- Дней двадцать.
      Когда я, удивившись ответу, сказал, что в течение дня максимально могу написать только две-три страницы, удивился знакомый:

*Грасиан-и-Моралес Бальтасар. Испанский писатель и философ. (1601 – 1658 гг.)
**Иммануил Кант. Немецкий философ, физик, математик. (1724 – 1804 гг.)
- Я в течение обеда, если есть вдохновение, страниц десять пишу!..
      Вот как шустрые люди сочиняют романы!..
      Одну книгу свою этот горе-писатель дал-таки почитать. Тема: войны меж сильными добрыми существами вселенной и еще более сильными злыми, на людей уже мало похожими монстрами. Жуть, не книга, скажу!.. Кстати, должен признать, на одной, лишь одной из страниц этой книги объемной были мудрые мысли, были чувства достойны внимания!.. Продуктивный писака!..
      Прошло время, и в ЭКСМО, очевидно, опомнились, перестали его издавать, мой приятель, естественно, был весьма огорчен… Я ему посоветовал написать для начала с десяток более-менее достойных новелл. И представьте, одну написал, и весьма неплохую, я сам лично читал!.. Но не сразу, конечно, через несколько лет. А как дальше сложилась судьба фантазера великого я не знаю, увы, знаю только, великим, как писатель, не стал.
      Беда тех, кто пишет быстро, - заметил Вальтер Скотт,* - состоит в том, что они не могут писать кратко.
      Жизнь заставит, научатся!.. Если к этому времени не забудут о том, что умеют писать.
      Что такое бестселлер?.. И ответ Смита Адама:**
      Бестселлер – позолоченная гробница посредственного дарования.
      Почему покупают бестселлеры?.. Полагаю, у этих людей есть достаточно средств, есть достаточно времени, чтобы покупать такие произведения и осуществлять процесс чтения, слишком мало фантазии, чтобы догадаться о том, что произойдет с героями в следующей главе или в конце книги.
      Но вернемся к классическим, заставляющим думать творениям.
      Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, - мудрый Герцен заметил,*** - а книга оставалась.
      Оседала и, очень надеюсь, что так будет всегда, ибо книга есть свет. Да, помпезно звучит, но иначе сказать не могу, не хочу.
      Что такое богема, кто такие поэты, писатели, музыканты, художники? Эти люди отчасти не от мира сего, посему привлекают внимание более-менее «нормальных», не способных почувствовать «ненормальность» свою. Мы по сути все-все «ненормальные», но не знаем о том!.. Честь и слава поэтам, художникам, всем глаза раскрывающим!..
      Любое человеческое творение, - и об этом написано Батлером, - будь то литература, музыка или живопись, – это всегда автопортрет.
      Верно сказано Батлером: всегда автопортрет, но в героях романа разглядеть настоящего автора иногда невозможно вообще, ибо автор находится, а вернее сказать, растворен и рассеян в одно время во всех, всех героях своих. Иногда он не знает сознательно, кем по сути является, тем, кем есть или тем, кем хотел бы со временем стать, в другой жизни хотя бы.
      В душе зрело желание что-нибудь написать. И созрело почти… Может быть, на сей раз сочинить настоящий объемный и, конечно, хороший роман? Но с чего начинать?.. Никогда, между прочим, не знал, над короткой новеллой работая, чем закончу ее, что случится с героем в конце… И теперь надо, видимо, сесть и задуматься, войти в творческий транс – подсознание подскажет, с чего надо начать. И впредь будет подсказывать, и подскажет, как все завершить… Что конкретно?.. Роман.
      И в раздумьях суббота пришла. Был намерен, жену подбивал, чтоб заранее готовилась в выходной не баклуши лишь бить, а заняться трудом, делать грядки и прочее. Слово надо держать.
- В Евтумград предлагаю махнуть, - это Муза за завтраком. – Мы, похоже, забыли о том, что у нас там и яхта имеется.

*Вальтер Скотт. Английский поэт, прозаик, историк. (1771 – 1832 гг.)
**Адам Смит. Шотландский экономист и философ. (1723 – 1790 гг.)
***Александр Иванович Герцен. Русский прозаик, критик, философ. (1812 – 1870 гг.)
- Ты, похоже, забыла о том, что нам нужно размяться!..
- До чего же ты глупый, Наум!.. – рассмеялась любимая. – Кто тебе только это сказал, что богиня должна ковыряться в земле?!..
- Сам Господь это делать велит!..
- Ладно-ладно, диктатор!.. – согласилась-таки.
      Собрались и ушли. С нами Вирга, сама напросившись, пошла… Хорошо поработали и вернулись домой только в восемь часов, разумеется, вечера. Муза явно устала, но шутила, смеялась довольная. Приняв душ, а в придачу еще искупавшись в бассейне, мы включили компьютер, найдя запись совсем неожиданно, посмотрели давнишний и когда-то уже с женой виданный фильм про артистов балета, их нелегкую жизнь. Фильм, увы, скучноватый и действительно старый, «Черный лебедь» с известной в то время красавицей… на которую Муза моя очень-очень похожая, как две капли воды…
      -    Я в восторге!.. – малышка Виргиния.
- Жаль, что в этом шедевре Натали чрезмерно плаксивая, - говоря о актрисе, ею сыгранной роли, заключила Евтерпа.
- Не шедевр, а халтура чистейшая с элементами мистики!.. – сделал вывод и я.
      Легли рано и женушка, в огороде намаявшись, через пару минут начала ровно мерно дышать…
      Величайшее чувственное наслаждение, - это сказано Кантом, - которое не содержит в себе никакой примеси отвращения, – это, в здоровом состоянии, отдых после работы.
      Я об истине этой знал из практики сам, с давних пор…


      Вирге скоро одиннадцать лет. Много более женственной, настоящей принцессой у нас стала она, много более грамотной, скажу так, образованной. И откуда у девочки появились достаточно прочные знания в физике, химии, я не знала сама. Очевидно, наследственность дала знать о себе…
- Ты опять за компьютером!.. – иногда дружелюбно ругала ее. – Снова что-то там учишь!..
- Какой смысл совершенно без дела сидеть?.. – улыбалась строптивица.
- Развивала бы лучше свои феноменальные способности, я готова тебе в этом деле помочь.
- Нет, спасибо, Евтерпа, - призадумалась Вирга. – Ты же знаешь, люблю достигать все на свете сама. И к тому же я твердо уверена, мастерство в ясновидении, магии и в других необычных способностях человеку приходит со временем, только после того, когда он созревает психически. Я пока что считаю себя только хрупким ранимым цветком. Да, могу иногда сделать нечто такое, что с великим трудом совершают и маги известные, но какой в этом смысл? Полагаю, не стоит темпы роста форсировать…
- Все же мне иногда очень хочется видеть, что конкретно ты можешь, цветок.
- Хорошо, покажу при возможности, - и прильнула ранимая…
      В окружении моем столько много детей!.. Одного почти возраста – самой старшей из близких, Сарифе, лет шестнадцать, старуха!..
      Все хорошо и прекрасно в гармонии, - писал Белинский,* - в соответствии с самим собой. Неестественно и преждевременно развившиеся дети – нравственные уроды. Всякая преждевременная зрелость похожа на растление в детстве.
      Стопроцентно он прав, должна это признать… Тема очень больная, ибо наши с Наумом родимые… не уроды, но слишком уж рано созревшие дети не являются также нормальными, по земным если меркам судить… Есть причина, конечно, о которой вы знаете. Вскользь напомню, что я по природе своей – не земной человек и интарские дети в шесть

*Виссарион Григорьевич Белинский. Литературный критик и публицист. (1811 – 1848 гг.)
являются взрослыми… Мудр Белинский таки. Кстати, он, уходя в мир иной, сделал вывод свой долго до этого, когда появилось телевидение и когда на экранах ТВ появилась реклама подгузников, в которой едва научившийся стоять на ногах малыш уже может выделывать попкой круговые движения, вполне профессионально исполняя весьма и весьма сексуальный танец ламбада. Настоящий урод!.. Лично мне неприятно, скажу больше, противно смотреть на детей чересчур уж раскованных и способных копировать все движения взрослых, когда те в эротических танцах проявляют всю страсть и все чувства свои. Извращенцы как дети, так и восхищающиеся такими «достижениями» взрослые, учителя и родители этих детей...  Если мальчик иль девочка в три умеет выделывать вот такие движения бедрами, то чему им учиться потом?!..
      И Умсусу всего лишь одиннадцать… и Амалии нашей. И на год только старше Камилла… Детский садик, так можно сказать!..
      И вот раз у Виргинии появилась возможность показать мне один из талантов своих, на сей раз как провидицы.
- К нам тот мальчик, Устинии сын, вот-вот должен прийти, а вернее, явиться, - сообщила мне это с виноватой улыбкой.
- Ты уверенна?..
- Да.
- Согласись, славный мальчик Умсус, - лишь бы что-то сказать, произнесла я.
- Славный, славный, вот только… - призадумалась девочка, – он чрезмерно уж наглый самец, совершенно несдержанный, он глазами своими поедает тебя!.. Неужели не видишь сама?..
- Вижу, вижу, вот только…
- Между прочим, давно поняла, что Наум, а не Оскар, настоящий Умсуса отец, - преспокойно сказала она, но, увидев, что я в легком шоке уже, поспешила меня успокаивать: - Ах, Евтерпа, не надо печалиться! Ты богиня, ты всеми любимая!..
      Тут и впрямь появился Умсус.
- Добрый день, о прекрасные девы!.. – сказал он, языкастый таки, протянув ананас. – Вот, хочу угостить.
- Рады, рыцарь, тебе, твоему угощению!.. – тем же тоном ответила сыну мужа законного.
- Жаль, что рябчиков нет, - улыбался Умсус, мальчик явно начитанный, знает все о России.
- В другой раз придешь с оными!..
- Для тебя, если скажешь, Евтерпа, я достану луну!..
      Заявление это, вне сомнения, шутливое, в то же время серьезное. Уж давно мне никто не давал обещания достать с неба луну!..
      Ананас, ароматный, прохладный…
- Молодец, ты нас правда порадовал, дорогой наш дружок, - это я похвалила его, вставая из-за стола.
- Очень вкусно, спасибо, Умсус!.. – и добавила Вирга, сказав это от чистой души.
      Вскоре вышли все вместе на улицу, чтобы просто пройтись. Еще раз убедилась, что подросток девчонку-красавицу будто вовсе не видел, не замечал, на меня постоянно поглядывал. Не открыто, тайком…
- Может быть, искупаемся?.. – поддаваясь азарту охотницы, игрока искушенного, предложила сама.
- Да, Евтерпа, с большим удовольствием!.. – согласился Умсус, жаждя видеть меня без одежды вообще, в том, в чем мать родила. – И в бассейне желательно.
- Стало жарко и мне, - не противилась девочка, не желая оставить нас надолго одних, очевидно, ревнуя меня.
- Отправляйся туда, - повелела парнишке, - а мы скоро придем.
      Вирга, знала, оденет сплошной, как всегда, слишком скромный купальник…
      Через пару минут мы и сами вошли в помещение бассейна, я в бикини, естественно, раз люблю баловство. Умсус в плавках стоял.
- Прыгай в воду. Чего же ты ждешь?.. – обратилась к нему.
- Мне хотелось пред этим, ну, увидеть тебя… - и сверкали глаза у мальчишки-самца; но нырнул; вслед за ним бултыхнулись с малышкой и мы.
      Хочет видеть меня…
- Эй, Умсус, догони!.. – и пусть видит, пусть видит, и не стоит спешить!..
- Очень просто, сейчас!..
      Вольный стиль я сменила на брасс; мальчик сзади меня сделал тотчас то самое; и, конечно, не стал обгонять и не стал чересчур приближаться ко мне; получал, что хотел… Была в трансе при этом сама. И нырнула ко дну, свои ноги опять ненадолго раздвинула, чтобы он, нырнув также за мной, мог увидеть почти что все-все…
      Лишь с трудом представляла, что во все это время испытала Виргиния, но ее успокаивать, когда рядом Умсус, могла разве что мысленно. Пора было сей сеанс прекратить…
- Все, ребятки, наплавалась, - объявила подросткам, поднимаясь по лесенке.
      И тут я краем глаза заметила: мальчик был возбужден, плавки спереди были его оттопырены!.. Стремясь скрыть этот факт, он опять нырнул вглубь.
- Видно, хватит и мне, - поднялась и несчастная девочка.
      Пока нас не мог видеть Умсус, я ее обняла и прижала к себе.
- Не волнуйся, с парнишкой – это только игра!..
- Я все-все поняла!.. – улыбнулась она.
      Вероятно, почувствовав, что он нам надоел, гость спустя четверть часа восвояси отправился. Мы остались одни.
- Молодец, - тогда я обратилась к Виргигии, - что сумела предвидеть, что к нам мальчик пожалует, и что он – сын Наума, не Оскара. Но я очень хочу, чтобы ты показала, что умеешь еще.
- Могу сразу сказать, что сей гость не забудет тебя. Правда, это понятно и так… И он будет тебе докучать, пока ты не отдашься ему.
- А отдамся?..
- Тебе это виднее, - призадумалась девочка. – Раз спросила, отвечу, что да, и достаточно скоро. При огромном желании ты могла бы его моментально отшить, сделать так, чтобы он позабыл о влечении своем, но такого желания в тебе нет, к сожалению. Ты – азартный игрок и, во что бы ни стало, всегда жаждешь побед.
- В чем победа тогда?..
- В том, что станешь для сына Наума настоящей богиней и повелительницей. На какое-то время, естественно, ибо в жизни все-все приедается… Но тебе он не нужен совсем, время тратить лишь будешь зазря…
- И что ты предлагаешь?..
- Извини, ничего, - виновато произнесла Вирга. – Что бы я не сказала, ты все сделаешь так, как желаешь сама, всегда делаешь так!..
- Да, малышка, всегда…
      Я, конечно, была ошарашена, что случалось со мной очень-очень нечасто…
- И ты будешь на эту измену мою преспокойно смотреть, - после паузы спросила ее, - если я в самом деле отдамся малолетке Умсусу?
- Ты уже изменила, и к тому же не раз!.. – Боже мой, знала даже о том, что мы с мужем творили у озера! – Нет, Евтерпа, спокойно все это принять я уже не смогу. Что конкретно могу предпринять?.. Нет, не знаю пока… Строить козни не стану, естественно, в отношении тебя… Вероятно, сама к вам запрыгну в постель…
- Что ты, девочка, что ты?!..
- Ах, прости, но сказала, что думаю!.. – и тут Вирга приблизилась и меня обняла.
- Это ты, дорогая, прости… Помни только о том, что не будешь ни мной, ни кем-либо обиженной!..
- Видно, ждет меня участь Устинии…
      Тут вернулся домой наш мужчина, Наум.
- О чем девочки шепчутся?..
- Полагаю, что мальчикам того лучше не знать, - беззаботно ответила. – Чем они меньше знают о нас и о всех наших тайных, тем им легче живется.
      Вскоре все разбрелись; у меня появилась возможность совершенно спокойно и вдумчиво оценить результаты нашей с Виргой беседы, подвести резюме. Оно было безрадостно, ибо я стала слишком зависима от капризов любимицы и отчасти боялась вероятных последствии… А потом успокоилась: если девочке очень захочется прыгнуть в чью-то постель, то она это сделает, не спросив разрешения…
      Вдруг раздался звонок; телефонный…
- Здравствуй, мама, - Амалия.
- Добрый вечер, дочурка. Что нового?..
- У нас праздник сегодня!.. Нир уже образованный, считай, школу закончил, сдал последний экзамен!..
- Поздравляю обоих!.. Значит, можно теперь поступать в институт…
- Можно, мамочка, но… супруг мой постоянно твердит, что хотел бы на хлеб зарабатывать сам…
- Что ж, желание это очень-очень похвальное, молодец твой супруг!.. А работу какую-нибудь, чтоб не слишком тяжелой была, мы с отцом для него, обещаю, найдем!.. Когда в гости вас ждать?..
- Лучше вы приходите… Завтра сможете?..
- Полагаю, что да… Позвоню вам чуть позже сама.
- Ладно, мамочка, ждем!..
      Не успела задуматься, как опять зазвенел телефон…
- Привет, мама, - Евтум. – Что нового?..
- Нир экзамены школьные сдал. В институт собирается!..
- Очень рад за него и Амалию!..
      И так далее, так далее.
      И прекрасно, что дети часто звонят родителям, и прекрасно, что мы, говоря уже только о нас, им пока что нужны!..


      Не успела Камилла войти и снять платье с себя, как Сарифа вошла…
- Эй, ребята, вы что?! Без меня заниматься любовью надумали?..
- Нет, Сарифушка, нет!.. – наша гостья ответила. – Не в обиду Умсусу скажу, мне всегда более радостно, всегда более волнительно, всегда жажду сначала с тобой ощутить прелесть всех сладострастных совместных безумств, начать именно с наших с тобой обоюдных ласк.
      Ишь, какая тирада, вот что значит ей нравится, лесбиянке несчастной!.. Правда, не был обиженным сам, видя страсть воспылавшую в девушках, сам при этом как будто присутствуя, сам лаская обеих, совершенно пред мной растопыривших свои женские прелести…
- Может быть, на сей раз для начала, - не спеша обнажаться, обратилась к Камилле экономка Сарифа, - чтоб сменить хоть немножко мало-мальски приевшийся ход наших действий, обласкаем Умсуса?..
- Да, я рада всегда сделать очень приятное своему покорителю!..
- А скажи откровенно мне, сладкая, ты действительно любишь его?..
- Да, конечно, он первый, единственный!..
- Докажи, покажи… я хочу это видеть, как ты любишь его. Оставайся-ка в платье пока, раздень только Умсуса… Прояви всю фантазию, сделай так, чтоб он трясся от радости, чтобы взвыл от восторга!..
- Я уже и сама того очень хочу!.. – неизвестно, кому адресованы были эти слова.
      Я стоял и был в трансе, и ждал. И Камилла, с умильной улыбкой приблизившись, сняла тотчас рубашку с меня, начала расцеловывать грудь и сосать мой мужской, как у девушек, очень отзывчивый, отвердевший сосок… к животу перешла, расстегнула ремень и ширинку штанов и спустила с трусами их вниз – сам их снял окончательно. Губки теплые, влажные забродили по коже вокруг, а потом язычок шаловливый и остренький, с нарастающим темпом, заходил по стволу… наконец этот ствол оказался практически весь во рту милой моей…
- Это все, чем ты хочешь порадовать своего ненаглядного?.. – тут Сарифа с ухмылкой, уже сняв с себя платье, вдруг спросила Камиллу.
- Нет, конечно, нет-нет!.. – отстранившись, ответила та, подтолкнула к дивану меня. – Ложись, милый, ложись и на этот раз ты раздвинь ноги свои, кверху их задери…
- Я хочу, чтоб разделась и ты!.. – попросил, предвкушая дальнейшее.
- Сейчас, милый, сейчас!..
      И Камилла в чем мать родила меж ногами моими устроилась. Язычок ее девичий вновь прошелся вдоль толстой и твердой струны и, вернувшись назад, играть начал с мошонкой, наконец оказался в промежности, доводя до экстаза меня, проник даже в отверстие задницы. Я готов был действительно взвыть…
- Чем вы тут, дорогие мои, занимаетесь?.. – ба, вдруг голос Евтерпы!..
- Баловством, - не смутившись, Сарифа ответила.
      Мы с Камиллой, естественно, прекратив «баловство», сразу приняли позы сидячие, назовем их приличными.
- Что ж теперь уже скромничать?.. – усмехнулась вошедшая. – А я, кстати, считала, что Камилла – невинная девочка!..
- Была скромной когда-то!.. – это снова Сарифа. – А испортил малышку Умсус. Нужно срочно его наказать!..
- Непременно накажем, - тем же тоном продолжила женщина, - но пока что пусть он, раз бесстыдник такой, пусть разденет меня. Я средь вас, обнаженных, как ворона какая…
- Да, Евтерпа, сейчас!.. – вскочил с места и бросился к ней.
- И при этом, пожалуйста, целуй, - подняла свои руки красавица, чтоб я платье мог снять, - ласкай все части тела, все что видишь и будет доступно, раскрыто пред тобою теперь… Ты боялся и в мыслях это делать, глупыш…
- Да, боялся, прости!..
      Швырнув платье, снял лифчик, припал к женской груди, сосок – вишенка сладкая – оказался во рту…
- Ах, Умсус, ты волнуешь меня!.. - задышала прерывисто женщина. – Ты, как вижу, уже настоящий любовник-герой!..
      Тут я пал на колени пред ней, воткнув нос свой в материю трусиков и почувствовав запах пленяющий, стянул их до колен…
- Погоди, не спеши, - изменившимся голосом вдруг сказала Евтерпа, отстранив мою голову, развернулась и тотчас начала целовать на диване сидящую девушку, да, Камиллу мою, уже к ней обращаясь, добавила: - Ну, ложись же, голубушка, раздвинь ножки свои!..
      И когда уже в зарослях щелка подруги моей была ей предоставлена, то Евтерпа пред тем, как проникнуть в нее и начать языком в ней орудовать, сама став на колени, предоставила мне все богатства свои…
- Продолжай же, Умсус!.. – сказав это, нагнулась и закрыла губами губки малые нашей самой юной красавицы.
      Боже мой, пред глазами моими, как цветок, распустив лепестки, приоткрытая и как будто с улыбкой призывавшая к ласкам явно влажная щелка уже взрослой и опытной женщины, а округлая узкая жопка мной желанной Евтерпы говорила, шептала: ну, целуй же меня!.. Ах, зачем мне шептать?.. Сам давно уж не маленький!..
      Запах, вкус ее влаги опьянил окончательно… Я, похоже, совсем потерял ощущение времени…
- Ты чрезмерно увлекся, Умсус, - тут вмешалась Сарифа, поднося свои женские прелести к лицу более юной распутницы. – Полагаю, Евтерпа уже жаждет в себе ощутить более мощное орудие…
      Любовь, верность, измена, предательство… Почему так всегда получается, что стремясь осчастливить чужую, в плане секса еще незнакомую женщину, получить удовольствие сам, ты всегда в энной мере обижаешь подругу, скажем так, уже слишком знакомую?.. Разве это измена, разве это предательство? И тем более в случаях, когда женщина эта, тебе малознакомая, жаждет быть осчастливлена…
      И вот корень мой жизни всажен был до конца в благодатную, плодородную почву, в мякоть писечки зрелой и немало орудий таких повидавшей богини, изучив обстановку, начал в ней оживленно ходить…
      В атмосфере – флюиды желания и безудержной похоти; трепет тел, охи, вздохи и стоны… Прошло тридцать, наверно, минут. И Евтерпа моя – не моя, а всегда независима – пару раз побывала на вершинах блаженства, вне сомнения, устала. И девчонки насытились ласками, не мог только достичь пика страсти я сам… Боже мой, символ страсти мой в женщине стал каким-то ленивым, стал отнюдь не стальным и в размерах уменьшился, и когда ее попка, совершив очередное встречное движение, подалась чуть вперед, он и вовсе, увы, из писюлечки выскользнул, будто был ею выплюнут!.. И пытаться его вновь в нее поместить, тотчас понял, бессмысленно…
- Не печалься, Умсус, - после паузы гнетущей, с озабоченным видом вдруг сказала Евтерпа, - так со всеми случается!..
- Да, со всеми, прости…
      Приняв душ, мои девочки ожили, только я, до сих пор всегда с твердым ходивший практически, был не в силах теперь их волнующий пест снова сделать пригодным для действительно более эффектных эротических игр. Беда в том, что по-прежнему жаждя как Евтерпу, так всех их, троих, страстно жаждя физически, превратился в посмешище, стал в реальности жалким и бесполым созданием. – в виде семени сгусток оставался изнутри.
      Мои девочки-женщины ожили, и на сей раз Камилла, воткнув носик Евтерпе в лобок, ублажала богиню любви, а Сарифа, какое-то время ублажавшая младшую, возжелала продолжить это делать со мной.
- Дай-ка я попытаюсь твою штучку поднять, - начала весьма пылко, лишь слегка отвердевшую, целовать и облизывать, взяла в ротик ее.
      Тщетны были старания: в виде семени сгусток оставался внутри… и при этом терзал…
- Будет лучше, я думаю, так, - вновь сказала любовница матери, продолжая ласкать едва только окрепший предмет наслаждения девушек, развернулась над мной, поднесла свою жопку, свою писечку мне.
      Мои губы, язык вновь коснулись волнующих, обрамленных густыми кудряшками губ, нашли малые губки и отзывчивый твердый, как горошинка, клювик… И Сарифа входила в неистовство и с усердием сосала, как и прежде, еще непригодный для этого, чтобы втиснуться в женскую писечку пест… И когда лесбиянка вошла в раж окончательно и в экстазе мне в рот, на лицо извергала свою, чисто женскую влагу, мужской мой инструмент, лишь подобие его, оставался таким же, лишь слегка отвердевшим…
- А мне было приятно, - придя малость в себя, заключила любовница, - очень-очень приятно, Умсус, заниматься любовью с тобой только чисто оральной, без излития семени!..
      Понимал, она это сказала, чтоб утешить меня, благодарен за это ей был… Я для них лесбиянкой лишь стал, неспособный вспахать их интимных и нежных участочков, что внизу живота, а о том, чтоб вглубь попки проникнуть какой-либо из них, не могло быть и речи вообще!..
      Но я маг, сильный маг!.. Сильный маг и Евтерпа, много-много сильнее меня!..
- Не волнуйся, Умсус, - прочитав мои мысли, вдруг сказала она, - я тебе помогу!..
- Ну а как быть сегодня, теперь? Я безумно хочу, во мне сгусток, который жжет меня изнутри!..
- Потерпи, мальчик мой, - с грустным видом продолжила женщина, - раз уж начал со мною игру, имей много терпения. Кстати, позже за эти страдания, поверь, будешь блаженствовать.
- А сейчас?..
- А сейчас поблаженствуй со мной, сделав снова лишь ласками удовольствие мне, - тут Евтерпа приблизилась. – Ну а я в это время попытаюсь сама оживить твой немного обмякший предмет…
      И опять нос и рот мой оказались в горячей и пьянящей промежности женщины, настоящей богини любви, и язык в ней заплавал, нырял, и я рад был услышать ее сладостный вздох, рад был чувствовать трепет… И Евтерпа впервые прикоснулась губами к тому, кто всерьез занемог, не желал просыпаться…
      Тщетны были старания…


      Мне всего двадцать девять, а уже иногда создавалось в душе впечатление такое, будто прожил сто лет, будто я – настоящий старик. И как с этим явлением, с этим чувством бороться я, конечно, не знал.
- Мужчин женщины старят, Тирал, - раз сказал мне Наум. – Мы им слишком уж щедро себя отдаем.
- Ах, не надо об этом, мой друг!.. – с раздражением ответил ему. – Отдаем, получая взамен!..
     Без женщин начало нашей жизни было бы лишено поддержки, - писал Себастьян Шамфор, * - середина – удовольствий и конец – утешения.
      Невозможно, действительно, обходиться без них…
      Стремление к новому, - но как будто добавил к мысли Шамфора мудрый Стендаль, - есть первая потребность человеческого воображения.
      Вот и ищем всю жизнь новых свежих идей, ощущений, новых дам для интимных услад…
      Мужчина падает на колени перед женщиной только для того, - очень верно заметил Ключевский, ** - чтобы помочь ее падению.
      В конце концов мы любим наше собственное вожделение, а не предмет его, - и с не меньшей иронией о том сказано Ницше.***
      Если вы не испытываете желания преступить хоть одну из десяти заповедей, - говорил Честертон, **** - значит, с вами что-то не так.
      Даже думать не надо, стоит вспомнить лишь мысли великих людей, и тогда поиск смысла бытия станет более легким и доступным для каждого.
      Человек был создан в последний день творения, - говорил знаменитый Марк Твен, - когда бог уже утомился.
       Мне часто кажется, - тем же автором сказано, - что лучше бы Ной и его команда опоздали на свой ковчег.
      Мир был создан из хаоса, этим сказано все!..
      Наш мир словно Ноев ковчег: горстка людей и уйма скотов, - так примерно и Батлер считал.
      Нужно быть оптимистом, сколько сил в тебе есть, совершенствовать мир!..

*Себестьян Рок Никола Шамфор. Французский писатель и мыслитель. (1741 – 1794 гг.)
**Василий Осипович Ключевский. Российский историк, академик. (1841 – 1911 гг.)
***Фридрих Вильгельм Ницше. Немецкий философ. (1844 – 1900 гг.)
****Гильберт Кийт Честертон. Английский писатель и мыслитель. (1874 – 1936 гг.)
      Пессимизм – форма душевного алкоголизма, - сделал вывод великий Тагор.
      Кто не помнит о прошлом счастье, тот старик уже сегодня, - Эпикуром значительно раньше замечено.
      Хаос и гармония… Совершенно противоположные понятия. Нужно быть очень твердым, настойчивым, чтобы часть хоть материи хаоса, находящейся в мире, превратить в распрекрасную музыку, призывавшую только к добру, созиданию…
      Только человек, наделенный особой чувствительностью, - мысли Иоганна Гёте сии, ** - может стать самым холодным и самым твердым. Он вынужден облачиться в твердый панцирь… Но панцирь этот часто становится ему в тягость. Мне нужны сильные, взбадривающие звуки, - пишет Гёте в 80-летнем возрасте. – Вот говорят, что Наполеон, который был тираном, любил музыку нежную, а я, должно быть, потому, что я не тиран, люблю музыку живую, веселую, шумную. Человек всегда стремится быть не тем, что он есть на самом деле.
      Кем же я стремлюсь быть? Сам вопрос уже странный немножечко. И отчасти шутливый, в то же время осмысленный, совершенно серьезный ответ: композитором. И в прямом даже смысле!..
      Музыка – это стенография чувств, - сказал мудрый Толстой.***
      Но она весьма разная, музыка…
      Опера – полнейшая форма музыки как искусства, - Чернышевским замечено.****
       И да здравствует опера!.. и сонаты, симфонии… и хорошие песни… И да здравствует джаз!.. Жаль, на Ниаре свои композиторы, тем более джазовые, крайне редко рождаются, как и выдающиеся музыканты… Нужно это искусство развить, я таки председатель правительства, нужно этим заняться всерьез!..
      Пора, видно, вернуться к реальным событиям нашей жизни теперешней.
      Выходной; Евы нет, как всегда, зато дома Тилиния. И малышке уже надоело быть все время одной. Заглянула ко мне.
- Я хотела бы, папа, куда-либо сходить, - начала нерешительно.
- А куда?.. – взял любимицу на руки. – Может, в лес?..
- Можно в лес, - согласилась она и, опомнясь, спросила: – А где мама?..
- Наверное, трудиться… Собирайся, махнем!..
- А что мама там делает, на работе своей?.. Что-то пишет?..
- Да, конечно, умеет писать, - не знал даже, что ей и сказать. – Имена отмечает к ней пришедших людей…
- А зачем? Расскажи.
- Позже мамочка делает выводы, кто из них кого стоит, какой парень подходит какой-либо красавице, или наоборот... А потом эти пары встречаются и, конечно, знакомятся, иногда даже женятся…
- А как ты мою маму нашел?..
- Совершенно случайно! В другом городе даже вдруг увидел совсем незнакомую, но безумно красивую девушку, подошел, познакомился…
- Значит, так познакомиться могут все, кому только захочется.
- Если оба того захотят, разумеется, могут.
- Зачем маме тогда на работе сидеть, отмечать, делать выводы?..
- Скажу честно, не знаю… Спроси лучше ее.
- Ладно, папа, сейчас, - высвободилась из моих рук Тилиния, - я сейчас соберусь, чтоб махнуть с тобой в лес!..
      Вскоре вышли и сели с ней в джип. Сильный ветер был, кстати, на улице.

*Рабиндранат Тагор. Индийский поэт. (1861 – 1941 гг.)
**Иоганн Вольфганг Гёте. Немецкий философ, поэт, ученый. (1749 – 1832 гг.)
***Лев Николаевич Толстой. Русский писатель и философ. (1828 – 1910 гг.)
****Николай Гаврилович Чернышевский. Русский писатель, журналист. (1828 – 1889 гг.)
- Я люблю, когда ветрено, - заявила малышка, - когда с ног аж сбивает!..
- Может быть, от поездки откажемся?..
- Нет же, папочка, нет!..
- А еще что ты любишь?.. – уже тронувшись с места, спросил.
- Под дождем проливным находиться мне нравится… и грозу очень-очень люблю.
- Ты – природы дитя!..
- Потому и дитя, что ее не боюсь!..
- Молодец, но учти, впредь не надо тем хвастаться, - сделал ей замечание.
- Это только тебе!..
      Через тридцать минут мы заехали в лес, незнакомый и смешанный и не очень густой. Мох и вереск, черничные кустики – ягод, видно, немного…
- Здесь, наверное, есть и грибы, - выходя из машины, предположила Тилиния.
- А давай-ка корзину возьмем, - доставая ее из багажника - и побродим немного с тобой. Может быть, наберем.
      Грибов много, и всяких. Маслят только решили не брать – моя неженка Ева не любила их чистить, ворча: рук потом невозможно отмыть.
      Раз так боязно ручки марать, и за стол не садись!.. Сказать это ей прямо не решался, естественно, понимая прекрасно и сам, что чрезмерно голубку избаловал. От чрезмерной любви!.. Любить жен своих нужно, желательно, но не нужно им это показывать!..
- Папа, белый, смотри!.. – тут малышка воскликнула, гриб имея в виду.
- Ну-ка дай поглядеть!.. Молодец!..
      Лес есть дом наш родной. Но и в нем не всегда царит мир и покой. Жизнь есть жизнь: кто-то гибнет, а кто-то блаженствует… Лес шумел, ибо ветер гулял и безумствовал в кронах старых уже и высоких деревьев, ибо в этом гармония – жизнь со звуков всегда начинается…
      Из-за кустиков, ба, появилась лисица!.. И шмыгнула обратно.
- Это кто?!.. – с удивлением спросила Тилиния, явно видев ее. – Неужели в лесу и собачки живут?..
- Не собачка то было, голубушка! Настоящая рыжая бестия!..
- Неужели лиса?!..
- Догадалась! Та самая!..
- А где муж ее, лис?..
- Где-то рядом, наверное, - улыбаясь, ответил любимице. – Вероятно, она до сих пор и не замужем.
      Тут она призадумалась, а я вспомнил о острых зубах такой рыжей плутовки, неприятном весьма приключении, случившимся со мной давно, лет тринадцать назад.
      Да, шестнадцать мне было тогда; и не взрослый еще, но уже не беспомощный, совсем глупенький мальчик. Произошло это на окраине города. Возвращался с рыбалки домой. В руках удочка, рыба – небогатый улов. И ко мне неожиданно, это прямо на улице, подбежала лисица и схватила за ногу. Боль пронзила несносная. Отбивался как мог… И у этого мелкого, но коварного зверя пена шла изо рта – вероятно, удары мои для него ничего и не значили. Как назло, и на улице пусто было в эти минуты, звать на помощь и некого. Слава Богу, зверек, как напал, так и сам от меня, сделав дело свое, наконец-то отстал, побежал, вскоре скрылся из виду.
      Много крови и боль… Раны были глубокими, аж до самой кости…
- Нужно лекаря звать, - мать сказала, старушка, обработав им чем-то, не спешила завязывать.
- На мне, как на собаке, все и так заживет!..
- Раз у этой прохвостки пена шла изо рта, - строгим тоном сказала родимая, - значит, плохи дела, значит, бешена бестия!.. Не затем я рожала и растила тебя, чтоб потом хоронить!..
      Пришлось делать уколы от бешенства. Процедура отнюдь не приятная!..
- Я уже хочу есть, - объявила малышка моя.
- В таком случае пора возвращаться к машине…
      Отойдя метров тридцать в сторонку, развернулись, обратно пошли друг от друга в шагах десяти. И корзина была почти полной уже…
      И шум леса, увы, становился тревожным; слишком буйно вел ветер себя; и качались стволы еще гибких деревьев, а ведь рядом и дряхлые… И тут я подошел и взял за руку дочь…
- Будь, пожалуйста, рядом, - сказал.
- Ладно, папа, согласна.
      Не успела ответить, как глухой вдруг послышался треск, будто гром где-то близко раздавшийся. Это явно какое-то дерево было шквалом, как спичка, неожиданно сломлено. Схватил Тилю в объятия и увидел сосну… Приближалась и падала, и валилась на нас. Прыжок в сторону и… Сосна бухнулась рядом, лишь в полметра от нас.
- Испугалась?..
- Немножечко, - солгала, вне сомнения, девочка.
      И уже по дороге домой…
- Маме лучше о всем не рассказывать, - намекнул лишь любимице.
- Знаю, папочка, знаю сама!..
      Случай этот нас с дочерью сблизил больше еще, а в итоге и с матерью, то есть Евой своей…


      Нет, не мог так вот сразу штурмовать будто крепость эту славную женщину, Кориана жену. Дело даже не в том, что она по сей день была мужу верна и любила его, и любила своих с ним детей, трехлетнего мальчика Сима и двухлетнюю доченьку Мойру, а в банальной причине, что я сам был к тому не готов, что не мог, несмотря ни на что, в одночасье разрушить уже окончательно отношения с Эмилией, вероятно, жалея ее и отчасти любя. И причиной второй, почему не спешил покорять  эту очень манящую женщину, что она даже младше намного моей, чересчур сладострастной и законной жены. Что Регале мог дать?.. Деньги ей не нужны… Удовольствие в постели и поддержку духовную, и не более того!.. И могла ли такая поддержка, поступив в отношении женщины, скажу так, не по-рыцарски, помогая по сути ей пасть, называться духовной?.. Нет, наверное, нет. В то же время прекрасно понимал и другое: дружбы быть и не может меж мужчиной и женщиной, не бывает в природе такой, не взирая на разницу в возрасте, может быть лишь влечение… Если кто-то из двух полагает, что меж ними лишь дружба, глубоко ошибается! Раньше или позже кто-то из них прозревает, понимая уже совершенно осознанно, что ему очень хочется «просто друга» обнять, целовать и ласкать…
      Не будет другом женщины тот, - утверждал великий Бальзак,* - кто может быть ее любовником.
      И при этом предостерегал: - Ухаживая за женщинами, многие, так сказать, подсушивают дрова, которые будут гореть не для них.
      Может так и со мной получиться, увы, если буду и впредь в отношении Регалы столь порядочным, честным… Уже было такое с Эмилией!..  А с другой стороны…
      Всякий раз, когда я вижу женщин, да и мужчин, - было сказано Шамфором, - слепо кем-то увлеченных, я перестаю верить в их способность глубоко чувствовать. Это правило меня еще ни разу не обмануло.
      Увлечение кем-то допустимо юнцам, а не зрелым мужам!.. Нужно помнить о том… Кстати, Шамфор о женщинах много высказал мыслей. Процитирую несколько, на мой взгляд, замечательных и весьма поучительных:
      Одна умная женщина бросила мне как-то фразу, которая, возможно, проливает свет

*Оноре де Бальзак. Французский писатель. (1799 – 1850 гг.)
на природу слабого пола: «Когда женщина выбирает себе любовника, ей не так важно, нравится ли он ей, как нравится ли он другим женщинам».
      Одна хорошенькая женщина сказала своему любовнику, человеку угрюмого нрава и к тому же с замашками законного супруга: «Запомните, сударь: когда вы находитесь в обществе, где присутствует мой муж, вы обязаны быть любезнее, чем он, этого требуют приличия».
      Развод у нас до того в порядке вещей, что во многих домах он еженощно почивает в супружеской постели между мужем и женой.
      Что такое любовница? Женщина, возле которой забываешь то, что знал назубок, иными словами, все недостатки ее пола.
      Дай то Бог, чтоб забыл!..
      Чтобы тебя любили как следует, - Генрих Гейне писал, - всем сердцем, нужно самому страдать. Сострадание – высшее освящение любви, может быть – сама любовь. Из всех богов, когда-либо живших, Христос поэтому и любим больше всех других. Особенно женщинами…
      Вот, страдаю, и что?.. И, на мой взгляд, такая любовь, состраданием рожденная, не является страстной, настоящей любовью. И такая любовь, да простит меня сам Божий Сын, на мой взгляд, унизительна…
      Мужчина любит женщину чаще всего за то, что она его любит; - писал мудрый Ключевский,* - женщина любит мужчину чаще всего за то, что он ею любуется.
      Вот еще что Ключевский сказал: - Счастлив, кто может жену любить как любовницу, и несчастлив, кто любовнице позволяет любить себя как мужа.
      Если с первым его утверждением можно было бы спорить, то второе является перлом, настоящей изюминкой.
      Жизнь – странная вещь, - Лондон Джек говорил.* - Много я думал, долго размышлял о ней, но с каждым днем она кажется мне все более непонятной. Почему у нас такая жажда жизни? Ведь жизнь – это игра, из которой человек никогда не выходит победителем. Жить – значит тяжко трудиться и страдать, пока не подкрадется старость, и тогда мы опускаем руки на холодный пепел остывших костров. Жить трудно. В муках рождается ребенок, в муках старый человек испускает последний вздох, и все наши дни полны печали и забот. И все же человек идет в открытые объятия смерти неохотно, спотыкаясь и падая, оглядываясь назад, борясь до последнего. А ведь смерть добрая. Только жизнь причиняет страдания. Но мы любим жизнь и ненавидим смерть. Это очень странно!
      Пусть оно и банально звучит, жизнь и смерть, и любовь – это вечные и ведущие темы истории всех разумных существ…
      Бояться любви – значит бояться жизни, - Бертран Рассел заметил,** - а тот, кто боится жизни, на три четверти мертв.
      Из всех видов осторожности осторожность в любви наиболее губительна для настоящего счастья, - и добавил великий мыслитель, лауреат Нобелевской премии в области литературы.
      Настоящее счастье… Где оно, мое счастье?.. Ау!..
      Любовь – это главный способ бегства от одиночества, - вне сомнения, верно им же, Расселом сказано, - которое мучит большинство мужчин и женщин в течение почти всей их жизни.
      А ведь я одинок от рождения и до встречи с Эмилией был… Был и есть, к сожалению…
      Не старайся избегать искушений: со временем они сами начнут тебя избегать, - англичанин тот самый сказал…

*Джек Лондон. Американский писатель. (1876 – 1916 гг.)
**Бертран Артур Уильям Рассел. Английский математик, философ. (1872 – 1970 гг.)
      Мы рождаемся для любви, - а Розанов добавил.* – И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете. И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете.
      И томимся, и будем наказаны… потому что в нас много, слишком много тщеславия, гонора… У мужчин и у женщин…
      День воскресный, увы, проходил в тишине. Наконец собралась в телецентр свой Эмилия.
- Я пойду, - сообщила.
- Да, конечно, счастливо!.. – шагнув к ней, чмокнул только в щеку.
- Это все?!.. – возмутившись, спросила она. – Не желаешь меня и обнять?!..
- Глубоко убежден, ты сама не желаешь того… Но не будем об этом сейчас!..
- Ну как хочешь, как хочешь… Что ж, Арсентий, пока, - упорхнула, ушла.
      Приняв душ, ждал Регалы звонка. Позвонила…
- Сим и Мойра сейчас у сестры, - первым делом сказала она. – У нас есть аж четыре часа!..
- Вот и славно, голубка, лечу!.. Буду ждать, как всегда, на углу!..
- Может быть, и не стоит сегодня куда-либо идти или ехать? У меня можем выпить по бокалу вина, по душам побеседовать, - это вовсе не значило, что Регале неймется лечь со мною в постель.
- Это сделать мы сможем на борту моей Лебеди!.. – это яхта у берега озера, мне недавно Наумом подарена, о которой доселе и не знала Эмилия, зато несколько в ней бывала Регала. – Заодно искупаемся!..
- Ладно, милый Арсентий!.. – согласилась красавица.
      Говорила мне «милый», а ведь я до сих пор и попыток не делал ее чмокнуть в щеку, видно, слишком уж скромный.
      Скромность – середина между бесстыдством и стеснительностью, - Аристотелем сказано.
      Слишком скромным мужчина может быть только в случаях, когда любит избранницу, как создание высшего уровня, этакой платонической любовью, чрезмерная скромность мужчины не приносит плодов!.. К сожалению, в реальности не всегда получается так, как хотелось бы сделать, руководствуясь трезвым умом…
      Встретясь с милой сиял, вероятно, я сам, и сияла она…
- Ты сегодня, Регала, как весенний цветок, – сделал ей комплимент, уже сидя в машине, - пахнешь, манишь, цветешь!..
- Полагала, что ты и не видишь того, что я очень красивая девушка! – отшутилась она. – Рада слышать, мой друг, что действительно нравлюсь тебе!..
      Через двадцать минут мы подъехали к озеру… Оно, кстати, большое, широкое, и с названием Великое, не Байкал, но глубокое. И вода как в Байкале, очень-очень прозрачная и холодная, чистая.
- Ах, как здесь хорошо!.. – оказавшись на палубе Лебеди, улыбалась Регала.
- Вот и я так считаю!..
      Моя яхта – изюминка, изготовлена так, чтоб в ней было удобно делать все, что надумаешь, чтоб всем было комфортно. Небольшая сравнительно и легка в управлении, три каюты и бар, холодильник и душ с подогретой озерной водой, даже ванна массажная… Настоящее гнездышко!..
      И мы вскоре отчалили. Паруса, ветерок, и крик чаек, вода, одним словом, романтика… И звучала прекрасная, мной специально в компьютере найдена, очень-очень лиричная музыка…
- Я спущусь, - это женщина, - и в каюте надену купальный костюм.
- Да, конечно, Регалушка!..

*Василий Васильевич Розанов. Русский мыслитель, писатель. (1856 – 1919 гг.)
      Вот как, значит, ласкательно называю ее!.. Давно ли без ума от Эмилии был?.. Эй, Арсентий, стоп!..
      Паруса, ветерок, и крик чаек, и музыка…
      Я однажды в купальнике уже видел ее, но на сей раз Регала появилась в бикини, их еще называют и стрингами. Совершенство, богиня, не женщина!.. Нужно быть тюфяком, остолопом последним, чтоб не пялить на все ее прелести, на практически голую попку глаза!..
- Пора, видно, раздеться и мне…
- Сделай милость, Арсентий, - улыбнулась красавица. – И не бойся, я это… очень скромная девушка, не начну приставать!..
      И как это понять?.. Что пора мне уже как мужчине проявить хоть какие-то действия, что она сама жаждет того!..
      Когда я, только в плавках, вернулся на палубу, распрекрасная дева находилась в шезлонге. Ножки были раздвинуты, сквозь полоску прозрачной материи видны были волосики и канавка манящая и сулящая рай…
- Может, выпьем вина?.. – томным голосом молвила женщина.
- Да, сейчас принесу!..
      Вино красное… Кровь… Красный цвет – это страсть и любовь…
- За тебя, о прекрасная!..
- Рада слышать, спасибо!.. – подняла свой бокал несравненная.
      Виноград и вино… Ветерок и прекрасная музыка…
- А теперь за тебя, дорогой мой Арсентий!..
- Рад то слышать, спасибо!..
      Оно крепкое, кстати, вино, но Регала таки осушила бокал…
- Одного я понять не могу, - и сказала, задумавшись, - почему ты не хочешь лечь со мною в постель. Не стремишься к тому, чтобы мной овладеть.
- Кто тебе только это сказал?!..
- Сама вижу, Арсентий. Ты всегда такой сдержанный… Хоть бы раз ко мне нежно притронулся!..
- Какой смысл воспаляться и тебя воспалять?.. Ты ведь мужу верна!..
- Это правда, мой друг… И хочу оставаться ему верной пока… Правда, только формально…
- Как формально?..
- Поцелуй меня в губы, Арсентий, - поднялась из шезлонга красавица.
      Тело к телу, практически голые…
- Ах, смелее, и грудки! Расцелуй меня всю!..
      Ласки, ласки, экстаз… И экстаз обоюдный… Позволяла по сути мне все, оставаясь формально верна своему ей неверному… Все, кроме одного…
- Извини за сей глупый каприз, - осчастливив орально меня, извинялась желанная. – Второй раз, если будет желание, сможешь кончить мне в попку…
      Долго ждать не заставил ее!..

                *  *  *

                Часть третья
                Все когда-то кончается

- Эй, писатель, проснись!.. – это Муза ни свет ни заря разбудила меня.
- Полшестого утра!.. С ума, что ли, сошла?..
- Сам просил растолкать!..
- Да, и правда просил… В таком случае прости за рычание...
- Ладно-ладно, прощаю!..
      Вчера поздно вернулся, очень поздно лег спать… Впредь не буду просить, чтоб будила меня, ибо мог и могу в нужный час просыпаться и сам.
      В шесть компьютер включил, глотнул кофе горячего… И продолжил писать, сочинять свой великий роман. Да, великий, могу подтвердить, ибо, если внушить самому же себе, что роман лишь посредственный, он в итоге и станет посредственным.
      Вдохновение…
     А вдохновение – это такая девка, - вероятно, с улыбкой говорил Ломоносов,* - которую завсегда изнасильничать можно.
      Метко сказано, да?..
      Если какая-то точка зрения широко распространена, - Бертран Рассел писал, - это вовсе не значит, что она не абсурдна. Больше того. Учитывая глупость большинства людей, широко распространенная точка зрения будет скорее глупа, чем разумна.
      Перестав быть спорной, - утверждал Уильям Хэзлитт, - мысль перестает быть интересной.
      А ведь книги и пишут для этого, чтобы кто-то их мог с интересом читать. Я – писатель, и этому горд. Кстати, слово писатель уж само по себе означает: философ, если он настоящий и мыслящий.
      Дилетант принимает темное за глубокое, - это Шиллер заметил,** - дикое – за мощное, неопределенное – за бесконечное, бессмысленное – за сверхчувственное.
      Дилетант в литературе – это тот, кто боится что-либо сказать, написать не по правилам – как бы к нему не придрались лингвисты и прочие литературные критики. Никогда не боялся филологов!..
      Однако основным критерием достоинства писателя, как и любого другого человека, является его личный взгляд на окружающий нас мир, его мировоззрение, его духовные качества. Меня часто жена называет язычником.
      Язычество есть младенчество человечества, - сказано Василием Розановым, - а детство в жизни каждого из нас – это есть его естественное язычество. Так что мы все проходим «через древних богов» и знаем их по инстинкту.
      Но вернемся к писателям…
      Классической считается книга, - Марком Твеном замечено, - которую все хвалят и никто не читает.
      Перечитывать классиков, должен в этом признаться, очень скучно и мне. Можно их уважать, можно им поклоняться за то, что наметили вехи, но читать, извините, нет такого желания… Жизнь течет, все меняется…
      Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, - Лев Толстой утверждал, то есть классик из классиков, - а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь.
      Сочиняю, пишу, очень-очень надеясь, что роман, мной рожаемый, будут люди читать, что заставит их думать, что затронет их души, сердца…
      В прежнее время книги писали писатели, - сказал Оскар Уайльд, - а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.
      Для себя лишь пишу, получается…
      Кто такой оптимист?.. Лишь дурак, получается…
      Для себя о себе в энной степени…
      Всякий портрет, написанный с любовью, – это, в сущности, портрет самого художника, - тем же Уайльдом замечено, - а  не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник.
      Для себя о себе… Это глупо, курьезно, но раз мне самому делать это приятно и хочется, почему бы и нет?.. Может быть, моя книга все ж таки кому-либо понравится, может быть, ее будут читать?.. Пусть она тронет души лишь десятков людей, буду рад и тому!..

*Михаил Васильевич Ломоносов. Великий русский ученый, философ. (1711 – 1765 гг.)
**Иоган Шиллер. Немецкий поэт, драматург, философ. (1759 – 1805 гг.)
      Может быть, мою книгу кто-нибудь назовет совершенно безнравственной? Ну и пусть называет! Проявляя лишь малость фантазии, пишу только о том, что сам видел не раз, что не раз ощущал, что известно доподлинно…
      Нет книг нравственных или безнравственных, - вот еще одна мысль знаменитого сына Ирландии. – Есть книги, хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.
      Сама жизнь и искусство…
      Жизнь подражает Искусству в гораздо большей степени, - сказал тот же ирландец и английский писатель Уайльд, - чем Искусство подражает Жизни.
      Даже странно, что этого автора называют всего лишь писателем, а ведь он, кроме этого, настоящий философ и великий мудрец. Вот еще что им сказано: Искусство – единственная серьезная вещь в мире, но художник – единственный человек в мире, никогда не бывающий серьезным.
      Мысль достаточно спорная, но зато интересная и отчасти курьезная…
      Факт – это то, чем человек обязан миру, - говорил Честертон, - тогда как фантазия, вымысел – это то, чем мир обязан человеку.
      Я легенды люблю… И особенно крымские…
      Нетрудно понять, почему легенда заслужила большее уважение, чем история, - Честертоном тем самым замечено. - Легенду творит вся деревня – книгу пишет одинокий сумасшедший.
      Вот еще одна мысль небанальная, англичанином сказана: Анархия и творчество едины. Это синонимы. Тот, кто бросил бомбу, – поэт и художник, ибо великое мгновение для него превыше всего.
      В прямом смысле разбрасывать бомбы здесь призыва, естественно, нет.
      Классиком мы называем писателя, которого можно хвалить не читая, - произнес этот автор, христианский мыслитель, с иронией.
      Как бы я не старался добавить к тому, что когда-то писали и сказали великие, добавлять уже нечего, уже сказано все.
      Самые важные и значительные мысли, откровения, являются на свет голыми, - писал Шестов когда-то,* - без словесной оболочки: найти для них слова – особое, очень трудное дело, целое искусство. И наоборот: глупости и пошлости сразу приходят наряженными в пестрые, хотя и старые, тряпки – так что их можно прямо, без всякого труда, преподносить публике.
      Все зависит от такта, от нравственности и от внутреннего содержания автора, предлагающего, а иногда чуть ли не насильно пытающегося внушить свои мысли читателям.
      Каждая книга – цитата; каждый дом – цитата из всех лесов, рудников и карьеров; а каждый человек – цитата из всех своих предков, - писал Ралф Эмерсон.**
      После автора хорошего изречения на втором месте стоит тот, - в добавление будто бы сказано, - кто первым его процитировал.
      Вот и я люблю очень цитировать. По меньшей мере, это много честнее, чем, слегка переделав, выдать чьи-то крылатые мысли и изречения как свои собственные.
      Мысль – цветок, слово – завязь, деяние – плод.
      Эмерсон, начинавший свой жизненный путь как типичный священник, не всегда столь доступен и прост, как сначала нам кажется, иногда заставляет, чтобы суть их понять, свои мысли прочитывать аж по несколько раз. Вот пример:
      Влияние идей пропорционально. В качестве объектов науки они доступны немногим. Но все люди могут возноситься благодаря благочестию или страсти в их края. И ни один человек не прикасается к этим божественным натурам без того, чтобы самому не становиться в известной степени божественным. Подобно новой душе, они обновляют тело. Мы становимся физически подвижными и светозарными; мы шествуем по воздуху;

*Лев Исаакович Шестов (Иегуда Лейб Шварцман). Русский философ. (1866 – 1938 гг.)
**Ралф Уолдо Эмерсон. Американский писатель и философ.
жизнь перестает быть тягостной, и нам кажется, что она никогда уже больше таковой не будет. Никто не боится в их ясном и светлом обществе старости, или несчастья, или смерти, ибо среди них человек занесен далеко за пределы изменяющегося. Пока мы глядим на обнаженную природу Справедливости и Истины, мы ознакомляемся с различием между абсолютным и условным, или относительным. Мы познаем абсолют. Мы словно впервые существуем, мы становимся бессмертными, ибо узнаем, что время и пространство суть отношения материи, что они не имеют никакого сродства с восприятием истины или добродетельной волей.
      Эмерсон… Он к тому же – настоящий поэт!..


      В отношении Умсуса все, увы, не так просто.
- Извини, - это Вирга, - сделать так, чтоб подросток снова стал настоящим самцом, я уже не могу. Скажу честно, не очень хочу.
- Постарайся, пожалуйста, девочка, - начала ее даже упрашивать. – Понимаешь сама: пройдет время, об этой истории все узнает Наум. И как с ним объясняться, скажу честно, не знаю.
- Понимаю, Евтерпа, - тут малышка задумалась. – Хочу предупредить, что попытки с твоей стороны вновь вернуть ему прежнюю сексуальную мощь и эрекцию ни к чему не приведут, напротив, лишь усугубит положение дел.
- Знаю, знаю, Виргиния!..
- Хорошо, постараюсь, только ради тебя!.. – и, решившись, сказала она. – Но учти, мне придется его возбуждать, к сожалению, не только при помощи магии или внушения, а реально, в постели. Тебе это, возможно, не особо понравится.
- Ладно, Вирга, стерплю!..
      И когда в другой день муж на службу отправился, пригласила Умсуса к себе. Невеселым, естественно, выглядел.
- Уже больше недели прошло, - произнес он с иронией, - как кончаю лишь ночью в трусы.
- Должен прыгать от радости, - я сказала ему, - что есть чем это сделать!..
      Рядом Вирга, все слышала…
- Пойдем в спальню, Умсус, - приказала ровеснику. – Если будешь послушным пай-мальчиком, может быть, мне удастся твою штучку поднять. Но сначала конкретно ответь, нравлюсь ли я тебе хоть немножечко?..
- Очень нравишься, Вирга, но тебя я, признаюсь, боюсь!..
- Ничего, это скоро пройдет…
      И вот мы уже в спальне, и в одеждах пока. Правда, я не надела трусов…
- А теперь, дорогой, - и продолжила девочка, обращаясь к пришедшему, - возбуди первым делом партнерш, нас обеих ты сам, не спеша, проявляя фантазию… Если ты доведешь до экстаза меня, то потом, обещаю, осчастливлю тебя!.. И не надо спешить нас скорей раздевать, сочту нужным, разденусь сама!..
- Хорошо, - отозвался Умсус, приближаясь к Виргинии, - я из кожи вон вылезу, чтобы вас возбудить!..
      Боже мой, он ее целовал, впился в губы ее!.. Но она – часть меня и Наума, а Умсус – сын супруга таки!..
- Хватит-хватит, дружок, - отстранилась довольная девочка. – Начни лучше с Евтерпы!..
- Я обеих вас очень люблю!..
      Ростом ниже немного меня… Перед тем, как самой впиться в губы подростка, краем уха услышала, как вздохнула Виргиния. Но сей вздох не являл выражения зависти или ревности черной какой, это был облегчения и, наверное, радости вздох… Ба, дыхание на шее горячее ощутила ее, они оба уже целовали меня…
- Разреши, сперва блузку с тебя, дорогая, сниму, - прошептала малышка.
      И ласкали и мяли мне грудки, и один мой сосок оказался во рту у Виргинии, а другой – у Умсуса… И мне было приятно, и я млела от радости и была возбужденная…
- А теперь, наш герой, - это девочка мальчику, - отправляйся под юбку, у Евтерпы сегодня она, слава Богу, широкая!.. А что делать под ней, ты боец уже опытный, догадаешься сам!..
      Мои ноги в мгновение ока раздвинулись – одну я подняла и на стул, чтобы было просторней Умсусу, поставила. Он уже между ними, он уже приближал свои губы к моим потайным, приоткрытым слегка для него, ожидающим ласок губам… В это время малышка, уже с большим азартом, продолжала сосать, целовать, теребить мои грудки, соски… И все это знакомо, но всегда очень-очень волнительно… И когда язык мальчика проник вглубь желобка, я тотчас начала мелко-мелко дрожать, а спустя минут пять, испытав пик блаженства, воскликнула…
- Вылезай!.. – придя малость в себя, начала теперь я сыном мужа командовать. – Пора сделать и Вирге приятное!..
- Пусть сначала разденется, - тут добавила девочка, обнажив свои грудки сама, - чтобы мы могли видеть состояние Дружка!..
- Он уже в боевом состоянии!.. – оставаясь в чем мать родила, объявил важным тоном Умсус.
- Да, и правда стоит!.. – и вдруг наша малолетка Виргиния поднесла свои губки сама, чего я не ждала, к этой штучке мужской, лучшей женской игрушке, Боже мой, и осыпала тотчас ее поцелуями влажными, страстными!..
- Хватит, девочка, хватит, - поругала ее. – Пусть сначала наш мальчик за успешный сей шаг к исцелению расцелует тебя!..
- Пусть действительно он… - согласилась она.
- Да, конечно, сейчас!.. – благодарный Умсус.
      И теперь уже я помогала мальчишке, получая при том удовольствие сама, ублажать нашу юную девицу, начиная с упругих и маленьких грудок, перейдя потихонечку ниже, к животу и пупку…
- Продолжай теперь сам, - повелела ему.
- Да, Умсус, продолжай, - подтвердила Виргиния. – Сам сними с меня юбочку, а потом и трусы…
      И он снял… Боже мой, и он впился ей в писечку, в ее малые губки!.. И во мне чувства зависти не было, чувства ревности не было, возбуждение только, будто это со мной!..
- Извини, - отстранясь, вдруг сказала мальчишке она, - но я в данный момент пи-пи очень хочу.
- Хорошо, я тебя отнесу, сам при том усажу…
- Хочешь видеть как писают девочки?.. – обхватив его шею руками, улыбаясь, игриво спросила распутница.
- Да, не видел еще, - и признался такой же, малолетний распутник.
      Неужели все это всерьез, неужели покажет действительно?!..
- И мне нужно пи-пи, - поспешила за ними и я.
      Усадил!.. Не спешила то делать Виргиния, шире ножки расставив свои, чтоб все видел Умсус, подняла свою попку с унитаза опять и расширила пальцами половинки больших и доселе еще без волосиков губ. Он уселся пред нею на корточки.
- Тебе видно?..
- Ага.
      Полилась и бежала достаточно мощная из ее желобка, поражая мальчишку, струя…
      Боже мой, и откуда в девчонке столько много бесстыдства?!.. Вероятно, от нас, от меня и Наума…
- Может, хочешь то место сам же мне и подмыть?.. – осушив туалетной бумагой его, обратилась к Умсусу она.
- Нету смысла, Виргиния, я сейчас его вылижу!..
      Распустились совсем!..
- Рада слышать, вот только… посмотри еще раз, как то сделает взрослая женщина, - говоря обо мне, улыбалась малышка.
- Да, конечно, пусть смотрит, - заняв место ее…
      Боже мой, он готов был залезть в мою писю и сам!.. И такое стремление мальчика возбуждало меня… и такое стремление мужчин возбуждает нас, женщин, всегда…
      И вернувшись вновь в спальню, мы продолжили наши сексуальные игры. И на этот раз Вирга разлеглась на диван, кверху ножки свои задрала…
- Ну, Умсус, начинай!.. – повелела любовнику.
      Дважды звать не пришлось! И пока мальчик ласками ублажал нашу девочку, я позволила ей, поднеся гениталии к лицу, ублажать в это время себя. И посыпалась серия женских ахов и вскриков, то есть мы аж по несколько раз колотились в неистовстве. До сих пор возбужденным и охваченным жаждой испытать пик блаженства находился наш славный терпеливый Умсус…
- Теперь можешь, мой сладкий, - наконец образумилась девочка, - ввести в писечку мне более твердый предмет…
      Предмет этот уже как взрослого, примерно такой же величины, как и у его отца Наума, может быть, и длиннее чуть-чуть… К желобку устремлен…
- Ах, позволь эту штучку пред тем, - тут я резким движением взяла в руку ее, - как отправиться в гости, подержать хоть недолго во рту!..
- Да, конечно, Евтерпа!.. – согласились они.
      С полминуты ласкала и сосала с усердием этот символ монарший мужской, а потом приложила головку его, от слюны моей влажную, к раскрасневшейся мякоти желобка нашей девочки… И он весь, этот символ, вошел, мне казалось, в меня… И ходил, и нырял, и, наверно, крепчал, становился стальным… И спустя всего пару минут, когда Вирга вдруг впала в неистовство и от страсти рвала полотно простыни, а Умсус начал с силой, учащенно втыкать в писю девочки жезл и сквозь зубы вопить, поняла, что сей акт завершается, что достиг апогея уже… И была уж близка к апогею сама, и сходила с ума. И когда наш герой свой волшебный предмет из девчонки извлек, вновь припала к нему…
- Дай его облизать!.. – лишь успела сказать, и вкус спермы любовника нашего ощутила во рту…
      В это время Виргиния, совершенно расслабившись, распрямив свои ножки, продолжала лежать.
- Ах, позволь и тебе!.. – оказалась меж ними, меж ножками.
      И вкус семени мальчика вперемешку со вкусом выделений девочки еще больше пьянили меня. И малышка тотчас поняла, что творится со мной.
- Ради Бога, Евтерпа, прости!.. – подскочила она, когда я легла на спину, оказалась на сей раз сама меж моими ногами. – Совершенно забыла о том, что живая и ты!..
- И меня, ради Бога, прости!.. – тут опомнился мальчик, припав к грудкам моим.
      И на этот раз я вскоре впала в неистовство и теряла, казалось, сознание… Но хотелось еще и еще…
- Продолжай, моя девочка, - и просила ее.
      Тут Умсус, сам додумавшись, поднес прямо ко рту моему свой почти что окрепший предмет радости женщин. И спустя всего пару минут, мной ласкаемый, он окреп окончательно. Тогда я сжала голову Вирги и сказала ей ласково:
- Уступи-ка, малышка, теперь мою писечку мальчику.
      Уступила, а щелку свою тотчас мне поднесла… Наконец-то мужское Умсуса орудие вошло в тело мое, и оно поражало новизной ощущений – наконец-то Умсус становился моим полноценным любовником… Язык мой плавал в щелочке девочки, и она вновь впадала в неистовство. И она и наш юный герой. И когда в мою писю, пульсируя, брызнули струи семени мальчика, потеряла контроль над собой совершенно и я…
      Тишина и истома, и блаженный покой…
- А тебе с моим сверстником, дорогая Евтерпа, явно очень понравилось, - это Вирга внезапно заметила. – Как, признаюсь, и мне.
- Я люблю молодых и талантливых, - усмехаясь, ответила девочке.
- И мне, девы прекрасные, - тут очнулся Умсус, - с вами очень понравилось! Как с одной, так с другой!.. И хотелось бы это, чуть попозже, продолжить…
- Вот и славно, дружок! – это я заключение сделала. – Вероятно, сегодня тебе разрешу себе кончить и в попочку!..
- В таком случае и я!.. – поспешила обрадовать одногодка Виргиния.
      В этом доме, увы, все на сексе помешаны!.. Но при этом все очень талантливы, а талант проявляется, слава Богу, во всем!..


      И опять в мою комнату, в третий раз за неделю, заглянула Сарифа.
- Как здоровье, Умсус?.. – и спросила с игривым выражением лица, имея в виду мою сексуальную потенцию, жаждя снова телесных услад.
- Никаких результатов, увы!..
- Может, стоит его пососать?.. – настоящая стерва.
- Вчера только сосала!..
- Но Евтерпа при мне же тебе обещала помочь!..
- Обещала, вот только… дело это достаточно сложное… А лизать тебе писечку, извини, есть кому без меня!..
- Ладно-ладно, Умсус, выздоравливай!..
      И поверьте, что я экономке-прислуге не лгал, в прошлом гордость мужская моя ныне впрямь стала вовсе бездейственной в отношении ее, в отношении женщин других, говоря о Камилле и Еве, но тотчас оживал непослушный в штанах мой дружок, когда рядом со мной находилась Евтерпа или наша кудесница, вам знакомая Вирга. И безумно был рад, занимаясь любовью с обеими, и никто взволновать, возбудить как мужчину меня в сей период не мог. Может, это и к лучшему?..
- Когда ты нам с Евтерпой станешь больше не нужным, - заявила однажды Виргиния, - я тебя отпущу!.. Сможешь трахать, как раньше, всех-всех!..
- А теперь я на привязи? – с любопытством спросил. – Я тобой заколдован?..
- Считай так, если хочется, - равнодушно сказала она, не сказав ничего.
      Очень сильная девочка! И как маг, на мой взгляд, лишь чуть-чуть уступает Евтерпе, мне до них далеко!.. И моя импотенция от влияния сил этой юной распутницы, сил, конечно, магических… Я для них лишь игрушка теперь! Надоем, просто-напросто выбросят… Плохо быть может в случае, если сами красавицы мне таки надоест, но такое, я думаю, отношение к себе они вряд ли допустят…
      Вместо трех ныне две у меня лишь любовницы, да и те в одном доме живут, больше времени стало заниматься учением, чтением, заниматься делами много более важными, чем вылизывать жопки красавицам. Читал книгу Дадуна опять. Да, о жизни и творчестве знаменитого Фрейда.

      «Этой прелестной юной девушкой…, которая после первой же нашей встречи покорила мое сердце» была Марта Берней. Ей двадцать один год, Джонс описывает ее как «хрупкую, бледную и скорее невысокого роста, с грациозными манерами». Как же видит ее сам Фрейд? «Я знаю, что ты не красива в том смысле, как это понимают художники и скульпторы», пишет он ей 2 августа 1882 года, всего лишь через несколько месяцев после первой встречи, но в то же время признает: «Некоторые находят тебя красивой, даже удивительно красивой». И сам он пишет в письме от 15 марта 1884 года: «На том портрете, где ты еще совсем юная, я вижу, как ты была красива, очень красива».
      Но это не так уж важно для Фрейда, который считает себя «невосприимчивым к условной красоте». Неудержимая страсть, которую он отныне питает к Марте и которая не ослабнет в течение четырех долгих лет помолвки, находит свое прямое, яркое, иногда эйфорическое выражение в многочисленных письмах друг другу. Некоторые из них мы приводим в различных местах этой книги. Какими ожиданиями и потребностью в любви должен был обладать Фрейд, чтобы так лирично воспеть появление Марты! «Тогда, когда я в этом более всего нуждался, - пишет он в июне 1882 года, - Марта, полная доверия, пришла ко мне, укрепила мою веру и мою собственную значимость, дала мне новую надежду и новые силы для работы…». «До того, как ты появилась у меня, - пишет он ей ровно через два года, - я совершенно не знал радости жизни; сейчас ты моя «в принципе», обладать тобой полностью – вот условие, которое я ставлю своей жизни, без него она не будет представлять для меня интереса».
      Фрейд пережил все радости и муки своей сильной, пылкой страсти: восторги и отчаяния, нетерпения и ревность, но все же итог их бесконечной помолвки в письме к Марте от 2 февраля 1886 года он характеризует положительно: «Если бы меня спросили, был ли я счастлив, я бы ответил, что да, поскольку несмотря ни на что – бедность, столь медленно приходящий успех, трудности в завоевании расположения людей, сверхчувствительность, нервозность и заботы, – я никогда не переставал питать надежду, что ты полностью будешь принадлежать мне, и я был уверен в твоей любви». И этот день настал: 13 сентября 1886 года Зигмунд Фрейд женился на Марте Берней в ратуше города Вандсбека. Была выполнена и религиозная церемония, необходимая, согласно австрийским законам, чтобы узаконить гражданское бракосочетание. По требованию Фрейда она была максимально упрощена, и он сам читал на древнееврейском положенные молитвы.
      Марта принадлежала к еврейской семье с богатыми культурными традициями. Ее дед Исаак Берней был известным раввином в Гамбурге, причем еврейские общины Альтоны и Гамбурга избирали его «шаманом», которым мог быть человек мудрый и ученый одновременно. Один из его сыновей, Микаэл Берней был профессором современной немецкой литературы в мюнхенском университете. Специалист по Шекспиру и Гете, он стал известен благодаря исследованию «Критический обзор и история текстов Гете», опубликованному в 1866 году, но чтобы получить профессорское звание ему пришлось обратиться в христианскую веру. Его брат Якоб, напротив, остался верен иудаизму; будучи профессором латинского и греческого языков в боннском университете, он опубликовал в 1857 году работу «Основные части утерянных трудов Аристотеля об эффекте трагедии». Третий сын Исаака, Берман, отец Марты, поселился со своей семьей в Вене в 1869 году. Он был секретарем экономиста Лоренца фон Штейна, впоследствии на этой должности его сменил сын Эли.
      От брака Зигмунда с Мартой родились шестеро детей, появившиеся на свет, за единственным исключением, с удивительной регулярностью: Матильда в 1887 году, Жан-Мартин в 1889, Оливье в 1891, Эрнст в 1892, Софья в 1893 и Анна в 1895. После рождения Анны единственная сестра Марты Минна Берней, решившая не выходить замуж после смерти жениха Игназа Шёнберга, специалиста по санскриту и друга Зигмунда, поселилась в семье Фрейдов, которая за несколько лет до этого переехала в большую квартиру по адресу Берггассе 19. «Тетя Минна» не только делила с Фрейдами быт, но была связана с самим Фрейдом особыми интеллектуальными отношениями и неоднократно сопровождала его в путешествиях. Это, конечно, порождало предположение и сплетни об их любовной связи, но в отсутствие фактов они будут всегда оставаться уделом воображения.
      Супружеская жизнь Фрейдов протекала без каких-либо историй. Образцовое единобрачие Зигмунда Фрейда не могло не вызвать различных комментариев и вопросов относительно его половой активности, подавления, сублимации или смещения желания к другим женщинам. Эта сторона чрезвычайно скромной «частной» жизни Фрейда породила скоропалительные выводы. Стоило ему заявить американскому психоаналитику Джеймсу Дж. Путнему по поводу сексуальной свободы молодежи, которую он защищал, – «я сам мало пользовался этим правом» – и вот уже некоторые исследователи спешат представить печальный и карикатурный портрет сексуально неудовлетворенного человека. Оставим все эти гипотезы на совести их авторов и констатируем лишь, что взаимоотношения Зигмунда и Марты, основанные на глубокой страсти, которую можно назвать «безумной любовью», – а публикация девяти сотен писем, которыми обменялись любовники, может явить собой событие в любовной литературе! – эволюционировали и менялись со временем, с трудами и заботами, успехами и неудачами, страданиями и радостями, рождениями и смертями…
      В действительности любовь Фрейда не была столь уж безмятежна, она претерпела существенные внутренние изменения на основе своих собственных взлетов и падений, свершений и потерь вместе с меняющимся миром. Кто знает, совершила ли бы свой головокружительный взлет мысль Фрейда, если бы ее надежно не уравновешивало присутствие этой женщины…
      «Из-за моей помолвки я не стал знаменитым в те молодые годы», - заявляет Фрейд несколько жестко, возвращаясь в «Моей жизни» к случаю, который Джонс суховато называет «эпизодом с кокаином». Действительно, поясняет Фрейд, «я привез от Мерка в то время мало известный алкалоид, кокаин, чтобы изучить его физиологическое воздействие». Желая, однако, воспользоваться небольшим отпуском и отправиться к Марте, которую он не видел почти два года, Зигмунд прерывает исследования и поручает своему другу окулисту Кёнигстейну проверить, не имеет ли это вещество анестезирующего воздействия на глаза. По возвращении он узнает, что другой его друг, Карл Коллер удачно провел опыты и доказал наличие у кокаина локальных анестезирующих свойств. Таким образом, Коллеру «по праву», полагает Фрейд, досталась слава этого важного открытия. Невозможно не услышать некоторого сожаления в тоне, с которым Фрейд отзывается об упомянутой истории: «Однако, - говорит он, - я не в обиде на мою невесту за упущенный тогда счастливый случай».
      Фрейд и Джонс оба подчеркивают мысль об «упущенном счастливом случае», стараясь свести историю с кокаином к вопросу научного соперничества, реноме и профессиональной удачи, тогда как многочисленные признаки заставляют нас видеть в ней сложные сплетения истории любви и даже нечто большее.
      В то время, когда Фрейд занялся исследованием кокаина, которые вылились в многочисленные публикации: «О коке», «К вопросу об изучении действия кокаина» и «Об общем воздействии кокаина», «Кокаиномания и кокаинофобия», он находился под сильным воздействием страшной болезни своего очень близкого друга Эрнста фон Флейшль-Максоу. После ампутации большого пальца руки, последовавшей из-за занесения инфекции, шов никак не заживал и нагнаивался, что требовало постоянного хирургического вмешательства и вызывало острые боли: пытаясь успокоить их, Флейшль принимал морфий во все возрастающих дозах. Ассистент Брюкке в Институте физиологии, специалист по физиологии нервов и мускулов и физиологической оптике, Флейшль оказывал на Фрейда прямо-таки гипнотическое воздействие. Вот какими словами Фрейд описывает его в письме невесте от 22 июня 1882 года: «Это действительно выдающийся человек… несущий печать гениальности на энергичном лице, красивый, обладающий тонким умом и разнообразными талантами… Он всегда был для меня идеалом». Несколько месяцев спустя в письме к Марте он пишет: «Я восхищаюсь им, испытываю к нему интеллектуальную страсть… Его закат действует на меня, как на античного грека подействовало бы разрушение храма». Чтобы задержать этот неумолимый «закат» и побороть пристрастие Флейшля к морфию, Фрейд предлагает ему принимать кокаин, который считает противоядием от морфия и алкоголизма.
      Он уже поставил эксперимент на себе самом, и полученный эффект вызвал у него огромный энтузиазм. Мощное антидепрессивное действие кокаина, которое он особо подчеркивает, выражается в «чувстве легкости», «состоянии эйфории», мгновенном облегчении. Например, в Париже во время первого приема у Шарко его коллега, также приглашенный, казался «страшно возбужденным», а Фрейд написал Марте 20 января 1886 года: «Я был совершенно спокоен благодаря небольшой дозе кокаина». Его энтузиазм достигает почти священной страсти, когда он пишет 2 июня 1884 года Марте странное письмо, отрывок из которого, приведенный Джонсом, мы полностью воспроизводим ниже:
      «Берегись, моя Принцесса! Когда я приеду, то зацелую тебя до синяков и откормлю так, что ты станешь совсем пухлой. А если ты будешь непослушной, то увидишь, кто из нас двоих сильнее: нежная маленькая девочка, которая мало ест, или высокий пылкий господин с кокаином в теле. Во время последнего сильного приступа депрессии я вновь принял коки, и небольшая доза меня прекрасно взбодрила. В настоящее время я собираю все, что написано об этом волшебном веществе, чтобы написать поэму в его честь».
      Фрейд сам подчеркивает, что у него «кокаин в теле», и мы видим, как он поглощен им, почти до состояния преклонения. Прописав его Флейшлю для борьбы с пристрастием к морфию, он рекомендует принимать кокаин всем своим знакомым для снятия усталости и состояния депрессии…

      Тут прервал свое чтение, так как в комнате вдруг появился отец… Так его называл, уже зная и сам, что отец мой не Оскар, а тот, кому я должен быть благодарен за все…
- Как дела?.. – заместитель отца, самый грозный министр.
- Вот, читаю о Фрейде… Скажи, папа, конкретно, что мне хочешь сказать.
- Хотел только о маме спросить. Давно нету ее?..
- С утра прямо куда-то отправилась. Полагаю, на пасеку.
- Что ж, спасибо, все ясно, - улыбнулся отец, так и буду его называть, тут же вышел из комнаты.
      Три часа только дня!..  И зачем в это время ему мама нужна? И вообще ли нужна?.. Кавардак в отношениях меж близкими, дорогими людьми. У него, у меня… Кавардак и кощунство кругом!.. Все когда-то кончается…


      Государство, правительство… и Наум, президент, и я в роли премьера… и Евтерпа, Наума жена, и министр наш финансов, Андрей – все мы люди живые и грешные, но… только мы и работаем в самом деле всерьез, остальные, у власти стоящие, больше делают вид, что что-либо творят, получая при этом неплохие зарплаты…
      Жизнь подобна театру: – говорил Пифагор, - в ней часто весьма дурные люди занимают наилучшие места.
      Пора гнать их всех в шею!.. Но Евтерпа мне часто твердит: «Нужно быть дипломатом, научись-ка сначала, Тирал, быть терпимым ко всем, более гибко работать с людьми!..»
      А Наум часто делает вид, что не видит того безобразия, что творится на Ниаре, создается впечатление, что он больше озабочен не насущными проблемами производства и экономики, а религиозно-нравственным воспитанием как разного ранга чиновников, так и простого народа. Вероятно, религия и полезна народу, но не очень нужна остальным, и тем более членам правительства.
      Может, я слишком глуп, пора в шею меня?.. Что такое религия?..
      Религия есть то, что предполагает заботу и почтение по отношению к некоей высшей сущности, - сказано Цицероном, - которую обычно называют божественной.
      Умным парнем был Марк Цицерон, и красиво сказал, но средь черствых жестоких людей редко встретишь таких, кто способен его всей душой понимать.
      Гром гремит прежде, чем поднимается буря, - писал мудрый Сенека. – Здания предвещают свое разрушение треском. Дым возвещает о пожаре. Опасность со стороны людей подкрадывается неожиданно, и чем она больше, тем тщательнее скрывается. Мы ошибаемся, когда верим выражению лиц людей, приближающихся к нам. У них только наружность людей, в душе же они звери.
      Слишком мрачно о людях?.. Может быть, может быть… Вот еще, что сим мужем было некогда сказано:
      Каждое зло как-то компенсируется. Меньше денег – меньше забот. Меньше успехов – меньше завистников. Даже в тех случаях, когда нам не до шуток, нас угнетает не неприятность сама по себе, а то, как мы ее воспринимаем.
      Нет, не мрачно, а правильно думал младший Сенека.
      Деньги, деньги, богатство у людей на уме. Не у всех, слава Богу. Почему же многие из них так стремятся к личному обогащению? Чтобы впредь не работать, а баклуши лишь бить? Нет, совсем не для этого, чтобы жить без забот, припеваючи, а с желанием больше и больше этих денег иметь. И с ума начинают сходить, и готовы на все, чтоб их было все больше, и готовы предать ради этого дорогих им людей… Конца этому нет…
      Жизнь одна; и у многих трудна; какой смысл усложнять?..
      Жизнь человека на Земле является не чем иным, как состоянием войны! – утверждал Джордано Бруно. – Он должен поражать ничтожных лодырей, обуздывать нахальство, предупреждать удары врагов.
      И чем больше деньжат у тебя, то тем больше врагов!..
      Не желай ничего, что ты не можешь достичь сам; - советовал Декарт,* - твое высшее достояние есть свобода. Она не может сделать тебя красивым, богатым, уважаемым, сильным и счастливым в глазах всего мира, а может сделать только свободным. Она делает тебя не господином вещей, а господином самого себя.
      Это сладкое слово свобода!.. Но свободен ли я?.. Нет, конечно же, нет! Нет в природе, наверное, совершенно свободных людей… даже диких зверей!.. Полагаю, что это и к лучшему...
      Все наши сетования по поводу того, - писал великий фантазер Дефо, ** - чего мы лишены, проистекают от недостатка благодарности за то, что мы имеем.
      Благодарность Природе, благодарность родителям, благодарность всем тем, кто находится рядом!..
      Самая высокая степень человеческой мудрости – это умение приспособиться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам, - Дефо также сказал.
      Справедливость сих слов Даниеля героем, Робинзоном доказана!..
      Мы с супругой, конечно, безнравственны… Но безнравственны только в отношениях интимных, не наносящих вреда окружающим нас людям и обществу в целом… Кто-то скажет, что чистый – чист во всем и всегда!.. И спокойно отвечу: покажите такого, пожалуйста, совершенно безгрешного!.. Если чистый кто-либо из нас в половых отношениях, это вовсе не значит, что он этакий ангел, никогда не ворующий, справедлив как в семье, так с чужими людьми… Всегда очень приятно видеть светлых, бесхитростных, просто добрых людей, иногда удивляюсь, кто их так воспитал?.. Вероятно, на них повлияла религия?.. И не зря, очевидно, средь подобного рода людей часто встретишь, увы, до абсурда блаженного… Перебор, перекос получается…
      Человек – альтруист по натуре, и истинная мораль не нуждается в поддержке религией, - писал английский философ Шефтсбери.*** – В человеке, который стал нравственным под влиянием религии, нет правды, истинной набожности и святости больше, чем бывает доброты и ласковости в тифе, посаженном на цепь.
      Альтруист ли?.. Вопрос…
      И вопрос о религии… Дело в том, что священники сами не являются чистыми, говоря о духовности, порой сами не веруют в то, что народу твердят, постоянно мудрят…

*Рене Декарт. Французский философ и математик. (1596 – 1650 гг.)
**Даниель Дефо. Английский писатель и публицист. (1660 – 1731 гг.)
***Антони Эшли Купер Шефтсбери. Английский философ. (1671 – 1713 гг.)
      Говорить, что человек обязан верить в Бога, – не только неверно, но и неразумно, - писал Джонатан Свифт.*
      Религия – болезнь души, - также сказано им.
      И такое священник, настоятель собора Св. Патрика в Дублине!..
      Вера – не начало, а конец всякой мудрости, - Иоганн Гете писал.
      Что можно сказать, обозрев историю религии? – Сомнение, недостоверность, отказ от всякого суждения – вот, по-видимому, единственный результат самого тщательного исследования данного вопроса, - размышления Юма.**
      И добавить что-либо к словам англичанина, к сожалению, нечего.
      Вера, как и все в природе, - писал Сэмюэл Батлер, - идет по пути наименьшего сопротивления.
      Бог был доволен своей работой, вот что ужасно, - вероятно, с улыбкой тот же Батлер сказал.
      И я часто бываю чрезмерно довольным собой. Вот и в данный момент, размышляя о жизни, среди белого дня сидя в кресле удобном своем… Может быть, и не стоит быть такого хорошего мнения о своих достижениях?..
- Вот и я так считаю, Тирал, - в кабинете совсем неожиданно появившись, Наум. – Лучше думать о том, что еще предстоит!..
- Есть идеи?.. – спокойно спросил.
- Есть одна, но хорошая, - тут сел в кресло и сам президент. – Пора нам на планете Ниара иметь свой интернет. Однако совершенно не такой, какой он был на Земле в начале третьего тысячелетия, а много более цивилизованный, под строгим присмотром государства.
- Лично я не в восторге от идеи твоей, воплощение которой нахожу преждевременной, вероятно, и вредной для общества. Находясь под воздействием виртуальной реальности, люди жить перестанут, Наум!..
- На Земле, слава Богу, интернет существует уже более полутораста лет! Но все живы пока, размножаются!..
- Не забудь, что пред ними, землянами, мы – пока дикари, мы – всего лишь младенцы в развитии!..
- Но у этих младенцев, Тирал, есть почти что у всех телевизоры, есть у многих компьютеры!.. Была, кстати, когда-то реклама в Литве, в которой говорится, что ноутбук без интернета, это – лишь теплое место для вашего кота!..
- Мне совсем не смешно!.. – сказал резко ему и тотчас призадумался, а потом произнес: - Много денег потратим на твою эту блажь.
- Ах, не будь же ты букой, Тирал! – улыбался Наум. – Не к лицу молодому мужчине и к тому же премьеру быть таким консерватором!.. Ну а денег, надеюсь, нам интарцы дадут. И не денег, а всю необходимую нам аппаратуру с подробным описанием ее монтажа и всего технологического процесса.
- Но у них интернета, какой он на Земле, между прочим, и нет, а такой, какой есть, нам не нужен, увы.
- Но интарцы нам много должны!..
- Не забудь, что прав тот, кто сильнее!..
- Они сильно зависят от нас, мы им очень нужны!.. Посему отношения с нами им невыгодно портить...
- Как Евтерпа относится, - после паузы спросил президента страны, - к твоей этой идее?..
- Я пока что с супругой о том не беседовал.
- Позови, обмозгуем все с ней…

*Джонатан Свифт. Английский сатирик, церковный деятель и публицист. (1667 – 1745 гг.)
**Давид Юм. Английский философ, психолог, историк. (1711 – 1776 гг.)
      Не успел и сказать этих слов, как Евтерпа сама появилась пред нами.
- Тирал прав, - как ни в чем не бывало, продолжила. – Разговоры о том, нужен ли ниарцам интернет, нахожу совершенно ненужными и преждевременными. Все, что нужно правительству Ниары, мы и сами берем у землян, ну а наш еще темный народ обойдется пока без всех этих премудростей.
- Полагал, что ты думаешь совершенно иначе, - помрачнел оставшийся с носом Наум.
- Извини, дорогой мой супруг. Видно, ты все ж таки плохо знаешь меня.
      Вот кто правит Ниарой!..
      Неприятная пауза… И тут вдруг в кабинете моем появился какой-то незнакомый интарец. Нет, знакомый… не лично, лицо видел не раз, министр связи Интарии!..
- Извините, ребята, - улыбался нежданный наш гость, - но счел нужным вмешаться, ибо мне очень хочется дать вам путный совет: заимейте-таки для нужд граждан Ниары вам, на мой взгляд, действительно нужную электронную сеть.
- Боюсь, в данный период для такого проекта у нас нет даже средств!.. – отозвалась женщина.
- Ах, не надо, Евтерпа, юлить, средств у вас предостаточно!.. – усмехнулся министр. – И раз вам по какой-то причине интернет нежелателен, то я сам обращусь к своему руководству!..
      И интарец исчез… И нам всем в те минуты было очень неловко, будто каждый из нас виноват пред другим…
      Руководство Интарии… Вот кто правит Ниарой!..


      Какой смысл огорчаться, что недавно еще очень-очень любимая женщина ныне кроме тебя отдается кому-то?..
      Если жена тебе изменила, - писал Чехов,* шутник, - то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству.
      И тем более в случае, когда это отечество далеко-далеко!..
      Благоразумен тот, - говорил Демокрит, - кто не печалится о том, чего не имеет, но радуется тому, что имеет.
      А имеешь, Арсентий, двух отдающихся телом тебе, и не только тебе, но зато сладострастных и толк знающих в сексе красавиц. Даже двух!..
      Для человека нет ничего хуже печали, - сказал мудрый Менандр.
      И не надо печалиться!.. Все ж таки на душе горьковато тебе, быть рогатым не хочется, чувствуешь себя в какой-то степени униженным…
     Стыд и честь – как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься, - Апулеем замечено.
      Вот и мне пора более спокойно относиться  к измене Эмилии, и тем более, что сам… сам частенько теперь наслаждаюсь интимными встречами, удивительным телом даже более младшей по возрасту, чем супруга законная, и пьянящей меня всякий раз до безумия женщины. Скажу больше, в Регалу влюблен,  как никем никогда не целованный, но давненько уже о сближении с подружкой постоянно мечтающий мальчик!..
      Мир житейский – это часы, - верно заметил Лессинг,** - гири которых – деньги, а маятник – женщина.
      И свяжись только с женщиной, как начнется ее маята, вместе с тем и твоя!..
      Женщина необыкновенно склонна к рабству и вместе с тем склонна порабощать, - сказал мудрый Бердяев.
      И порабощают… Не секрет, что практически всех, кому тело свое предоставила…

*Антон Павлович Чехов. Знаменитый русский писатель, драматург. (1860 – 1904 гг.)
**Готхольд Эфраим Лессинг. Немецкий критик и драматург.
Хотя тело есть самое малое, из того, что они нам дают, из того, что способны нам дать… Мысль смешная была у известного Леца* одна:
      Она отдалась ему, но не хотела взять себя обратно.
      Остроумно сказал он о женщинах, будто зная Эмилию!..
      Ах, Эмилия, девочка, неужели так нужен тебе этот хренов редактор?! Мало было тебе моей только любви?.. Между прочим, Наум, уже зная прекрасно ее, раз недавно спросил:
- Каковы в это время, Арсентий, у тебя отношения в семье?..
- Каковы могут быть отношения, - и ответил с иронией, - если женушка стала всем известной ведущей, звездой? Она вся нарасхват, всегда очень уставшая!.. Иногда позволяет-таки прикоснуться к себе!..
- Есть возможность увидеть, как твою дорогую Эмилию будет трахать другой, - произнес преспокойно отец.
      Слова эти, конечно, очень-очень циничные, курьезно бывает поведение людей…
      Женщина будет кокетничать с кем угодно, - верно Уайльдом замечено, - лишь бы на нее в это время смотрели.
      Для философа женщины являют собой триумф материи над духом, - также Уайльдом написано, - а мужчины – триумф духа над моралью.
      Чтобы завоевать мужчину, женщине достаточно разбудить самое дурное, что в нем есть.
      Женщина всегда кокетничает, чтобы возбудить сначала внимание, а потом и либидо мужчин, часто делая это совершенно неосознанно, «лишь бы на нее в это время смотрели». А когда возбужденный той дамой сладострастный мужчина-самец своего добивается, то такая красавица, не желая развода с отцом деток своих, превращается в женщину уже многим доступную, просто-напросто в шлюху. И кто в этом повинен?.. Только мы, мужики, так считают они!.. Право, это смешно!..
- Ты, как вижу, Арсентий, совершенно меня разлюбил, - вот те на, начала даже хныкать моя, дорогая Эмилия; вчера вечером, кстати. – И с работы меня не встречаешь уже!..
- Ты домой на такси возвращаешься, - не знал даже, что ей и сказать. – И почти что всегда не одна…
- Если даже кто-либо ко мне и приблизился, ты обязан меня каждый день отвоевывать!.. Небось сам небезгрешен?..
      Вот как, значит, я должен себя с нею вести! Она будет кому-то каждый день отдаваться, а я буду ее отвоевывать!..
      В девяти случаях из десяти любовника жены больше всех ненавидит сама жена, - писал Честертон.
      Если прав англичанин, то теперешний хахаль Эмилии давно ей надоел, она рада была бы, наверное, уже с ним и порвать!.. А что толку от этого?.. Глубоко убежден, что на место редактора, Кориана несчастного, у супруги моей не один кандидат…
      Жаждал быть лишь в объятиях дивной девы Регалы… Если прав Честертон, то настанет тот день, когда стану для женщины этой, к огорчению великому, совершенно ненужным, ненавистным, чужим… И что делать тогда? Завоевывать снова Эмилию? Это глупо и дико!.. Как продлить отношения с той, не совсем и своей, но желаемой?.. При любой ситуации заставлять всякий раз при интимных утехах ее от восторга визжать, острота ощущений нужна, чтоб ее удержать… И что делать для этого, чтоб они, ощущения, всегда были достаточно острыми?.. Благо, опыт пока выручал…
      Любовь, желающая быть только духовной, становится тенью; - писал Генрик Сенкевич, - если же она лишена духовного начала, то она становится подлостью.
      В тень еще не хочу!.. И духовных начал в отношениях с женой у нас мало осталось, увы… И жить в подлости к старости очень-очень не хочется…

*Станислав Ежи Лец. Польский поэт. (1909 – 1966 гг.)
      А что сами же женщины думают, если это случается, о семейных проблемах своих, о мужчинах им мало знакомых, о своих же соперницах?.. Вряд ли что-то хорошее?..
      Как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, - мудрый Шамфор писал, - любая женщина думает о них еще хуже.
      У самих женщин в глубине их личного тщеславия всегда лежит безличное презрение – презрение «к женщине», - Фридрих Ницше* заметил.
      Этим сказано все!.. При таком отношении к людям, как к мужчинам, так к женщинам, разве может быть счастливым в личной жизни своей хоть кто-либо из нас?!..
      Любовь к одному есть варварство: ибо она осуществляется в ущерб всем остальным, - тем же сказано Ницше. – Также и любовь к Богу.
      Вот уж где гениальная мысль! Любить нужно всех-всех! Как любил Казанова, и косых и кривых!.. Кстати, эти, последние, в благодарность за вашу любовь, с вами тем же расплатятся, для вас сделают все!..
      Душа рвалась к Регале таки… И Хафиза стихи…

В доброй вести, нежный друг, не откажи,
При звездах прийти на луг – не откажи.

И в бальзаме, кроткий врач души моей,
Чтоб унять мой злой недуг, не откажи.

В леденцах румяных уст, чтобы мой взор
За слезами не потух, не откажи.

В персях, нежных, как лилейные цветы,
В этих округленных двух, не откажи.

И во всем, на что завистливо в ночи
Смотрит с неба звездный круг, не откажи.

В том, чему отдавшись раз, хотя на миг,
Веки счастья помнит дух, не откажи.

В том, что властно укротить еще одно –
Пред могилою испуг, не откажи.

     Любовь замужней женщины – это великая вещь, - писал мной уж не раз упомянутый Уайльд. - Женатым мужчинам такое и не снилось.
      Вот и он, мой соперник, близок с дамой замужней Эмилией… А любим ли?.. Вот этого знать я, конечно, не мог. Оба, кстати, женатые, любим жен, вероятно, своих, но уже много больше чужих…
      И суббота была; и день близился к вечеру…
- И по ком ты вздыхаешь, Арсентий? – и уже собираясь в телецентр свой, законная. – Или это секрет?..
- Не секрет, но достаточно долго рассказывать…
- Пойдешь к ней на весь вечер, наверное?..
- Ты о ком?..
- О той самой, в которую ты, явно вижу, влюблен.
- Хочешь с ней познакомиться?
- Да, хочу, - улыбнулась Эмилия.

*Фридрих Вильгельм Ницше. Немецкий философ. (1844 – 1900 гг.)
- Хорошо, но с условием, что и ты пригласишь своего, ну, того, с кем чрезмерно уж сблизилась, в гости к нам в выходной.
- Завтра вряд ли получится, - призадумалась женушка.
- Подождем, не горит, - пожал я с напускным равнодушием плечами.
      С напускным…
      Перед тем, как уйти, не забыла ко мне подойти… и подставить щеку…
- Смотри, сильно не балуйся, - и сказать мне шутливо.
- Сама будь более сдержанной, - так ответил Эмилии…
      И остался один…

                *  *  *


      Интернет нам пока и не нужен, для ниарцев всемирная электронная сеть преждевременна, так считает Евтерпа. И за это суждение получила от боссов своих, может быть, и не очень большой, все ж таки нагоняй.
- В другой раз ставь в известность заранее, - мне досталось лишь вскользь, - когда хочешь что-либо серьезное на Ниаре начать, что-нибудь предпринять!..
- Ну а ты в свою очередь не забудь у интарцев спросить, как они отнесутся к тому, если мне, например, вдруг захочется пукнуть!..
- Не утрируй, Наум!.. – засмеялась любимая женщина. – Согласись, что ты в той ситуации был не очень корректен.
- Прости, Муза, исправлюсь!..
      Мы друг другу, конечно, простим, но в итоге вся эта история мне весьма не понравилась. Раз интарцы считают нас с Евтерпой лишь пешками, то пусть сами и думают, где и что нужно делать, чтоб сей мир процветал, чтобы он не разрушился, пусть Ниарой и правят! Если вдруг здесь случится потоп, катаклизм какой-либо другой, мы с детьми и нам близкими, дорогими людьми, можем тотчас на Землю отправиться!..
- Некрасиво ты думаешь, - прочитав мои мысли, вновь ко мне обратилась жена.
- Не был бы я космополитом, то и не оказался бы здесь. Хотя Ниару успел полюбить. Ради жителей Ниары готов всех-всех интарцев послать к чертовой матери.
- И меня?..
- Ты уже не интарка давно… как и я не землянин.
      Патриотизм – это чувство такое… не могу даже толком сказать, ну, не очень хорошее… Любить нужно всех-всех, и своих и чужих, как и к детям с любовью все взрослые относиться обязаны в одинаковой степени и к своим, и к чужим… Патриотизм и гуманизм – совершенно противоположные понятия…
      И писательство… Может ли писатель являться не патриотом?.. Оказывается, может, если он гуманист…
      И в свободное время писал, сочинял свой роман. Правда, медленно, но… Размышляя о том, желательно ли для своих героев придумать и применить какие-либо головокружительные сюжетные изощрения. И решил, что не надо того делать специально – если что-то придет, то придет и без прилагаемых усилий, подсознание подскажет сознанию... Писать трудно всегда, однако мастерство писателя и заключается в умении подносить свои мысли читателю легко и непринужденно, как в джазовой композиции беседуют друг с другом саксофон и контрабас или ударные…
      Магия и искусство… Это брат и сестра… Если хочешь кого-то вести, кому-либо что-либо внушать, научись быть ведомым, научись доверять своему подсознанию, научись отдаваться ему…
      К сожалению, знания не дают никогда никому ощущения свободы, и свободным отчасти может стать только тот, кто способен хоть изредка, хоть на время забыть о всех-всех своих знаниях. Знания – ничто, чувства – все!.. И любовь…
      И гипноз… и концепция реальности… Вот что было написано еще в веке двадцатом одним мудрым российским ученым:

      Наиболее парадоксален и загадочен взгляд на Реальность с точки зрения современной квантовой механики, которая описывает поведение вещества на субатомном уровне, где элементарные единицы – это не частицы и не волны, но обладают свойствами и тех, и других, и где нельзя с уверенностью сказать, что вещество существует. Скорее, оно обладает «тенденцией к существованию», выраженной лишь как математическая вероятность.
      Микромир субатомов живет по другим законам, чем наш макромир, который мы все более или менее знаем. Если две частицы – например, электрон и его эквивалент – античастица, позитрон, сталкиваются, уничтожая друг друга, то создают два фотона А и Б, которые уносятся в различных направлениях. По загадочным законам квантовой механики фотон А не обладает свойствами такими, как вращение и скорость, пока они не будут замечены наблюдателем; сам процесс измерения как бы «разрушает его волновую функцию» и придает ему случайную величину. В тот момент, когда наблюдатель все-таки измеряет фотон А, придавая ему некоторое вращение, фотон Б получает обратное вращение, независимо от того, как бы далеко друг от друга они не находились, и несмотря на то, что он не связан с первой частицей. Фотон Б некоторым образом мгновенно «узнает» о том, что делает другой фотон А.
      Это явление, подтвержденное физическим экспериментами, наводит на мысль, что все элементы Вселенной связаны между собой каким-то скрытым образом, возможно, на каком-то субквантовом уровне.
      Древнерусские жрецы знали этот закон и всегда говорили о информационной взаимозависимости и взаимообусловленности «Единого».
      Мое мировоззрение и личный исследовательский опыт позволяют утверждать, что Реальность строго материальна и ничего кроме материи в ней нет. Материя объективно существует в виде Вселенского вакуума, вечно порождающего и поглощающего свои собственные порождения по законам Хаоса, который современной наукой описывается как «закон множественной вероятности».
      Вселенский вакуум – это цельная, невидимая глазу человека, материальная полевая структура, представляющая из себя первичную специфическую холодную плазму, наполненную по всему объему спонтанно рождающимися и исчезающими виртуальными частицами и излучениями.
      Первичная плазма (или первичный вакуум) постоянно взаимодействует с виртуальными и другими частицами, физическими полями и излучениями, и в зависимости от этих взаимодействий вакуум может находиться в различных состояниях. Например, под воздействием электрического поля вакуум поляризуется, а при других условиях приобретает свойства сверхпроводника. Вакуум может быть в уплотненном и скрученном состоянии, может быть разряжен и искривлен. Итак, вся Вселенная – это вакуум в различных состояниях и формах.
      Ведические представления древнерусских жрецов полностью совпадают с самыми новейшими научными открытиями. Русские жрецы уже тысячи лет назад знали, что Единое вихревым вращением разливается и поляризуется, что символически изображалось как древнерусский вращающийся крест – огненная свастика.
      В последние годы в современной науке, как это и раньше представлялось в Древнерусских Ведах, сложилось понимание, что именно вакуум (Единое) является генератором и носителем всех естественных физических полей, а не так как это представляли себе еще недавно исследователи на Западе. Современные ученые считают, например, что магнитное поле не принадлежит магниту, а просто магнит является структурой, которая аккумулирует из вакуума магнитную составляющую. Некоторые ученые, например, физики, для обозначения этого феномена применяют термин «суперполе» или «первичное поле». Современная наука в своих самых последних исследованиях подтвердила древнее знание русов о том, что главной составляющей вакуума или «первичного поля» является гравитационная составляющая.
      Исследования знаменитого русского физика К.П. Станюковича показали, что гравитационные волны могут квантоваться и переходить в самые различные виды полей и излучений. Более того, теперь уже ясно, что в любом известном современной науке физическом поле или излучении обязательно присутствует гравитационная компонента, составляя более 50% от общего состава.
      Итак, любой объект Вселенной – это прежде всего способ существования гравитационного вакуума или гравитационного первичного поля. Простые люди именно гравитационное первичное поле называют Богом, а мистики называют его безграмотным словом «энергия». Именно незнание и непонимание природы «Бога» или «энергии» не позволяет многим, кто интересуется и увлекается резервными возможностями человека достичь успеха, и они не овладеют феноменологией никогда, пока не станут изучать Русские Веды и современную науку, так как именно гравитационное поле лежит в основе того комплекса физических полей и излучений, который образуют все живые и неживые объекты Реальности.
      Современные исследования показали, что электромагнитные волны не могут являться основой для объяснения гипнотического дистанционного взаимодействия гипнотизера и гипнотизируемого, телекинеза, телепатии и т.д.
      Западные ученые раньше считали, что объекты в Реальности существуют отдельно и между ними существует механическое или гравитационное взаимодействие. Но русские ученые издревле знали, что мир один, взаимосвязан и взаимозависим, и об отдельном существовании объектов, в том числе и человека, можно говорить лишь в очень относительном и только абстрактном смысле.
      Действительно, современная физика выявила, что элементарные частицы одновременно являются волновыми образованиями, представляя собой единую материальную Реальность. Частицы, обладающие волновыми свойствами, теряют признак конечности и ограниченности, то есть существуют одновременно во всей Вселенной. Итак, элементарные частицы материи, например, нейтроны – это не отдельные точки в пространстве, как думали на Западе, а это волны бесконечной протяженности, поэтому нейтроны, электроны и др. одновременно существуют во всех точках Вселенной. Так как любой макрообъект состоит из тех же, но только сконцентрированных волновых частиц материи, то это значит, что любой объект только чуть больше присутствует в конкретном месте, а строго говоря, любой макрообъект, например, человек, одновременно присутствует во всей Вселенной, но только в виде волновой голограммы. Действительно, нелокальность макрообъектов подтверждается экспериментами в новой науке – голографии.
      Итак, исходя из принципиальных положений квантовой механики, каждый объект, являясь стоячей волной, находится, как в фокусе, в определенном участке Реальности, где мы его и видим, но одновременно и во всех точках Вселенной, то есть во всех точках Абсолютной Реальности. А так как человек – единственный объект Вселенной, который себя осознает, то это значит, что любой нормальный человек потенциально обладает знанием всей Вселенной и одновременным присутствием во всей Вселенной. Поэтому русские жрецы и современные ученые знали и знают, что человеку не надо строить космические корабли, человек после специальной подготовки может посетить любую точку Вселенной простым усилием воли. С точки зрения самых последних научных открытий, человек может все, что только может создать его воображение, так истинная глубинная Реальность конструируется именно мозгом человека. А так как у человека два мозга – левый и правый мозг, то человек творит Реальность как левым мозгом – то есть содержанием своих мыслей, так и правым мозгом – то есть содержанием своих чувств и образов.
      Итак, человек – это Творец, который постоянно моделирует и создает новую Реальность через свои мысли, чувства и образы.*

      Моделирует… И по этой причине Творцами становятся все поэты, писатели мира… Если хочешь что-либо полезное, доброе, и впрямь нужное людям создать, нужно быть осторожным, нужно думать всегда положительно!..
      Агасфер… Кем он был, когда Иисуса вели на Голгофу, кем он стал и кем станет со временем?.. Кем скиталец являлся, является, тем и будет всегда… Нет, немного изменится, все-все в жизни меняется, но тогда Агасфер уже будет не тем, в прошлом вечным жидом…
- Ну и как поживаешь, Наум?.. – сам однажды меня навестил, еще в облике старом, естественно.
- Пишу книгу, в которой мой главный герой – это ты, Агасфер.
- Много чести… - ответил, засмущавшись слегка.
- Уж поверь, в твою честь дифирамбов в этой книге немного.
- Значит, верно находишь меня человеком нормальным, грешным, - улыбнулся скиталец. – Выпить хочешь?..
- Хочу.
- Предлагаю в Париже…
- Нет, хочу в Воркуту!..
      Ах, не надо, не думайте, что я в эти минуты тосковал по России, и не надо считать патриотом меня… Человек я живой, в чем-то слабым бываю порой, как мой друг Агасфер…


      Я, признаюсь, устала от такой чрезмерно насыщенной и чрезмерно распущенной, совершенно безнравственной жизни. И хотелось чего-то, очень-очень большого и чистого, и хотелось стать чистой, хоть на время, самой…
      «Искупай слона в ванне, - сказал бы Эдвард Радзинский,** - вот и будет тебе очень-очень большое!..»
      В тайгу, что ли, податься, как то делал недавно Наум?.. Сучкорубом меня не возьмут, ну а в качестве шлюхи, повторю, жить устала уже. Если вы полагаете, что я просто шучу, глубоко ошибаетесь – мне и правда хотелось иной жизни хлебнуть, много более суровой и почти независимой…
- Я, увы, отдалилась от простого народа, - начала разговор с дорогим мне мужчиной.
- И как это прикажешь понять?..
- Что хочу поработать… и хочу овладеть какой-либо рабочей профессией. И пожить далеко от тебя, как и ты, на Земле, чтобы месяц хотя бы не видеться…
- Понимаю тебя, - вздохнул тяжко супруг. – И кем станешь, ткачихой, швеей?..
- Нет, не надо мне этого, терпеть баб не могу!.. Лучше выбрать какую-нибудь, ну, мужскую профессию, мне бы сварщиком стать.
- Хорошо, но сначала им стань!.. Полагаю, что даже тебе, человеку безумно способному, для обучения понадобится неделя.
- Хватит мне и трех дней! Но учти, обучаться я буду не здесь, где меня все-все знают в лицо, а менять свою внешность мне нисколько не хочется.
- Все понятно, вот только… - и совсем опечалился муж, - как ты будешь там жить без меня, без Виргинии?..

*Виктор Михайлович Кандыба. Наш современник, крупнейший в мире специалист в области гипноза и сверхвозможностей человека.
**Эдвард Станиславович Радзинский. Современный русский драматург и историк, автор весьма известной, с вышеупомянутыми словами, пьесы «104 страницы про любовь».
- Уверяю, что буду пай-девочка! Только ты без меня тут не очень шали!..
- Ты ж решила развеяться, что о мне говорить?..
      Жалко было, конечно, его, но при этом должна пожалеть и себя… И в конце же концов, не совсем уж один-одинешенек дорогой мой останется…
      Человек и супруг… в энной степени друг и любовник, естественно…
      Человек есть такой интеграл, взять который бывает очень трудно и сложно, а порой невозможно вообще. Можно соли пуд съесть с каким-либо приятелем или истинным другом, но однажды придет понимание, что ты знаешь его лишь поверхностно, что по сути не знаешь совсем. И познать человека глубоко-глубоко можно только, увы, в экстремальных условиях, например, на войне. Вот поэтому дружба армейская много-много прочнее, чем любая другая, лишь на общих желаниях и стремлениях основана, меж мужчиной и женщиной назвать дружбу глубокой и совсем нерушимой, к сожалению, нельзя.
      И на время оставила все, и оставила всех. И в Россию, конечно, отправилась…
      Утро светлого дня; и на улицах много, много-много людей, а куда мне идти, я не знала пока. И невидимой став, оказалась в огромном, где кругом лязг металла, цеху. В механическом, видимо, ибо в робах мужчины копошились в достаточно сложных механизмах, машинах, в двух местах видно было сверкание электрической сварки. Подошла, чтоб самой научиться варить, но смотреть на дугу без щитка не могла. В двух шагах лишь от сварщика, говоря о щитке, другой тут же увидела, он в руках моих также превратился в невидимый… Вот конец электрода, из него язычок ярко-желтый, нет, белый почти… Плавил сталь; из него ровным слоем на стык истекал также жидкий металл самого электрода. Сверху шлак, разумеется, становился бордовым, а потом и чернел… И смотрела, вникала.
      Через пару часов цех почти опустел, все, похоже, ушли на обед. Мой герой, средних лет симпатичный мужчина, также вскоре повесил электрододержатель и куда-то ушел. И что дальше я делала, вам, конечно, понятно… Нет, хочу похвалиться-таки, у меня получалось – шов был ровным, без раковин, и нормально проваренным…
      Но вернулся мужчина.
- Это что за фигня?!.. – глядя на почти завершенную работу, мне совсем непонятную сварную конструкцию, сам себя с удивлением спросил, отбив шлак окончательно, улыбнулся довольно и продолжил трудиться.
      И я снова смотрела, и вникала, вникала… И когда все ушли, вновь варила сама. И на следующий день на работу устроилась в этом самом заводе, где работало много, очень много людей, рабочих разных специальностей, в основном слесарей и мужчин. И жилплощадь, квартиру сняла на окраине города, хоть сам город не очень большой, там не так было шумно, воздух более чист.
      Первый день; утро раннее. Получила задание. Не скажу, что оно очень сложное, но в течение дня выполнение которого все ж таки дело очень нелегкое.
      В цехе жарко, я в робе; июль месяц таки, сам металл, после сварки, дышал жаром еще; отработав лишь час, вся вспотела уже, по спине моей явно тек пот.
- У тебя, между прочим, электроды сырые, - подойдя, вдруг сказал этот самый, мой «заочный» знакомый, заодно и учитель.
- Ну и что теперь делать?.. Попросить у начальства сухих?..
- Что ты, что ты, голубушка? Очевидно, забыла, что в России живешь! Засмеют, обхохочутся!..
- Почему?.. – искренне удивилась я. – Мне что, дома электроды сушить?..
- Нет, конечно, не дома, - улыбался мужчина, - есть для этого место! Я тебе покажу!.. И вообще ты, я вижу, не от мира сего!..
- Может быть, может быть, - улыбнулась ему. – Ты меня раскусил!..
      Итак, с ним познакомилась. Имя сварщика Костя, а вернее сказать, Константин. Константин Святославович, очень даже прилично звучит. А серьезный ли он, постоянный ли он, трудно было, признаюсь, понять. Когда я сообщила ему имя свое, Константин, удивившись, сказал:
- Значит, ты – настоящая Муза, покровительница лирической поэзии и музыки!..
- Меня так называет супруг, - чтобы парень не вздумал надеяться на интимную близость со мной, сообщила заранее. – А ты, вижу, достаточно грамотный!..
- Было дело, читал… - этак скромно ответил.
      Он мне дал электродов подсушенных, для работы пригодных; перед тем, как оставить меня, обратился с иронией:
- Между прочим, ты зря так стараешься, кое-где ребра жесткости можно приваривать не особо-то тщательно, практически с закрытыми глазами, лишь бы не отваливались. Если будешь работу свою выполнять с чрезмерным усердием, со стопроцентным качеством, зарабатывать будешь гроши!..
- Это где?..
- Вот, смотри, - показал Константин. – На кой хрен их приваривать намертво, учись малость халтурить!.. Там, где можно, естественно.
- Что ж, спасибо, я все поняла.
      И училась халтурить, варить только по звуку, и не глядя на шов, лишь бы было прихвачено… Там, где можно, конечно… Дым и пот попадали в глаза, нечем было дышать. Не работа – а каторга!.. И прошло еще пару часов.
- Эй, Евтерпа, обедать пора!.. – и услышала голос наставника.
- Это где?.. – второй раз задала ему тот же вопрос.
- Не волнуйся, все-все покажу!.. – улыбался приветливо он. – Все тебе расскажу!..
      Сняв лишь куртки, в заводской пообедали, но приличной столовой. И с большим аппетитом!..
- Козла хочешь забить?.. – предложил Константин, когда вышли на улицу, имея в виду игру в домино.
- Нет, козла не хочу, - отвечала с улыбкой ему, - но барана с большим удовольствием!.. Не умею вот только, беда!..
- Говорил же тебе, что не надо тревожиться, я всему обучу!..
      Он обучит, хвастун!.. А конкретно чему?.. Все мужчины, увы, хвастуны… Этот, правда, не наглый и не глупый, но добр…
      И прохладно, комфортно было в комнате отдыха – работал кондиционер. За одним из столов и происходила игра. Вчетвером. Ожидая, когда им уступят свои месте проигравшие, двое сбоку сидели еще.
- Даму могли бы пропустить к игре и без очереди, - обратился к ним Костя.
- Пусть сначала посмотрит, поучится, - лишь поморщились те.
- Они правы, сперва посмотрю!..
      Посмотрела. Увы, все заранее известно, ничего интересного… И играла потом для приличия, не желая обидеть кого-либо из них… И трудилась потом до пяти, пока Костя опять не одернул меня.
- Хватит-хватит, Евтерпа, уже, домой время идти!.. Ты сегодня, как вижу, хорошо поработала!..
- Ах, спасибо, мой друг, – впрямь была благодарна ему, - это ты мне помог!..
- Что ж, до завтра, пока, - распростился мужчина.
- Да, до завтра, счастливо!..
      В раздевалке для женщин никого уже не было, все домой, очевидно, отправились. Да и мало их, женщин, на заводе работало. Вскоре душ приняла, освеживший меня. Начала одеваться, как вошел незнакомый, лет которому тридцать, мужчина.
- Ты куда?.. – преспокойно спросила его. – Видишь, я только в нижнем белье?..
- А зачем оно нужно, голубушка?!.. – усмехнулся наглец, дверь закрыв на замок. – Прямо здесь с тобой выпьем винца, я в обед успел взять, и под кайфом уже мало-мальски расслабимся…
- А вот я тебе очень советую, - тем же тоном продолжила, - поскорее отсюда уйти.
- Что ты можешь мне сделать?.. – сделал шаг таки он.
- Превратить в импотента тебя, - уже злясь, но с улыбкой ответила.
- Ах, ты так?!.. – приближаясь, мужлан. – Что ж, сейчас докажу совершенно обратное!..
      Жалко было немного, но пришлось раз ударить его, чтоб мужчиной вновь стал, а не только самцом и насильником.
- Так бы сразу сказала, что ты очень крутая!.. – взвыв от боли, наглец. – Каратистка несчастная!..
- Уходи. Дай одеться же мне наконец!..
      Едва он открыл дверь, как ворвался весьма разъяренный друг мой истинный Костя.
- Ты что делаешь здесь?!.. – явно морду желая набить, налетел на противника.
- Успокойся, пожалуйста, остынь!.. – повелела ему. – Видишь, парень нечаянно забрел…
- За нечаянно бьют, между прочим, отчаянно, - бросив ласковый взгляд на меня, засмущался наставник. – Ах, прости, ухожу с этим типом и я!..
      Слава Богу, оделась, к проходной, наконец-то, направилась… Константин поджидал…
- Боюсь даже тебя и оставить одну, - пояснил поведение свое.
- Не тревожься, пожалуйста, не такая уж я беззащитная, - поняла, что влюбилась в него, только это на сей раз не значило, что меж нами возможна и интимная связь. – За себя постою!..
      Иногда настоящая дружба с настоящим мужчиной, пусть он сварщик всего, стоит много дороже, чем любой самый страстный, самый бурный роман.


      Ныне весь мой либидо был направлен лишь к Вирге. И она умудрялась доводить до экстаза меня, и в течение часа даже несколько раз, а однажды и три! С ума можно сойти!.. Похотливая девочка, девочка-хамелеон, способная моментально перевоплотиться в кого угодно, становиться другой, какой только была минут десять назад… Одним словом сказать, в плане секса я не был обиженным, но хотелось чего-то, совершенно другого, может быть, кокаина, чего жаждал и Фрейд… Кокаина на Ниаре никто даже не знал, как и прочих наркотиков... И был страх, что начав, трудно будет завязывать. Стоит ли начинать?..
      Вот что далее о Фрейде написано знаменитым Дадуном Роже:

      В очень полном исследовании, опубликованном Робертом Байком под названием «Зигмунд Фрейд. О кокаине» и объединившем под своей обложкой статьи Фрейда, его письма к Марте по этому вопросу, а также различные комментарии и предположения, можно обнаружить большое количество ценных сведений. Так, Бернфельд вспоминает, что Фрейд, говоря о коке, этом «божественном растении», прибегает к необычному языку, полному нежности. А Давид Мюсто, проводя неожиданное сравнение Фрейда с Шерлоком Холмсом, который в рассказе Конан Дойля «Знак четырех», написанном в 1888 году, впрыскивает себе кокаин, подчеркивает, что термины, употребляемые Фрейдом в его статье о коке, носят характер «почти мистический». Мюсто приводит прекрасно изложенное устами Шерлока Холмса существа превращений, производимых кокаином: «Мой мозг не приемлет состояния застоя, – ответил он, задайте мне задач, дайте работы! Дайте мне самую абстрактную криптограмму, заставьте провести самый сложный анализ – вот подходящая для меня обстановка. Тогда я смогу обойтись без искусственных стимуляторов. Но я ненавижу тусклую рутину существования! Мне необходима умственная экзальтация – вот почему я выбрал эту необычную профессию, или, вернее, сам ее создал, поскольку во всем мире я единственный в этом роде».
      Все слова этой удивительной декларации могли бы быть вложены в уста Фрейда. Кокаин (согласно Роберту Байку, Фрейд, вероятно, принимал его в различной дозировке вплоть до 1895 года – времени появления главного сна его книги «Толкование сновидений» – «сна об инъекции, сделанной Ирме») наверняка помогал ему преодолеть периоды «застоя» и «тусклой рутины», которые он называет «депрессиями». Но особенно кокаин помогал обретению свободы речи, как он об этом часто пишет в письмах к Марте: «немного кокаина, чтобы развязать мне язык»; у Шарко, «благодаря небольшой дозе кокаина, я подошел Лепину… и имел с ним долгую беседу, а затем разговаривал со Штраусом и Жиллем из Туретты» и так далее. «Таковы были, - считает Фрейд, - мои достижения (а вернее, достижения кокаина)»; «небольшое количество принятого кокаина сделало меня болтливым»; «кокаин, который развязал мне язык» (снова то же выражение) и так далее.
      Не благодаря ли этому развязавшемуся языку, плавающей, скользящей речи, способности играть со словами и их смыслом, этому растормаживанию – возникло поле для другой игры слов и смог появиться род психоаналитической беседы? Но не имел ли кокаин еще более важных последствий, послужив причиной мощного энергетического толчка, «подъема», «умственной экзальтации» важнейшей составной части главного труда Фрейда, благодаря которой он, «во всем мире единственный в этом роду», смог устремиться, почти в состоянии парения (а Иозеф Брейер вскоре действительно скажет, что он «парит» подобно «орлу»), к выбранной им «необычной профессии», отправиться в поразительное путешествие самоанализа…
      В условиях постоянной борьбы с материальными трудностями, вдали от невесты, Фрейд получил стипендию, позволяющую ему жить в Париже в течение шести месяцев, слушать лекции и продолжать исследования по специальности, что влекло за собой чудесные перспективы. Готовясь поехать в Вандсбек и провести около сорока дней рядом с Мартой перед отъездом в Париж, Фрейд пишет ей 20 июня 1885 года ликующее письмо: «Маленькая Принцесса, моя маленькая Принцесса. О, как это будет прекрасно! Я приеду с деньгами… Потом я отправлюсь в Париж, стану великим ученым и вернусь в Вену с большим, просто огромным ореолом над головой, мы тотчас поженимся, и я вылечу всех неизлечимых нервнобольных».
      Париж не оправдывает его энтузиазма; он живет на первом этаже, в тупике Руайе-Коллар и оттуда, будучи неутомимых ходоком, совершает пешие прогулки через всю столицу. В Лувре он подолгу бродит по отделу ассирийско-египетского искусства античного периода, останавливаясь перед работами, которые всегда будут вызывать в нем глубокое восхищение: «Ассирийские цари… крылатые быки с человеческими лицами… клинопись… египетские барельефы… гигантские цари, настоящие сфинксы – весь мир мечты». О Нотр-Даме: «Я никогда не испытывал впечатления, подобного тому, которое испытал, войдя туда…» Он отправляется в театр Сен-Мартин, «чтобы увидеть Сару Бернар»: «Но какова игра этой Сары! С первых же реплик, произнесенных ее вибрирующим голосом, мне показалось, что я знал ее всегда». Получив «общее впечатление от столицы», он сравнивает Париж, пользуясь близким ему образом, с «гигантским сфинксом… который пожирает всех иностранцев, неспособных решить его загадки». Удивляет его странное обобщенное, стереотипное впечатление о парижанах: «Это народ психических эпидемии и массовых истерических конвульсий». Хочет ли он сделать приятное Марте, получающей его интимные письма, когда говорит, что был поражен «безобразностью парижанок»? А то, что он не встретил «ни одного приемлемого лица»? У нас нет никаких свидетельств, позволяющих представить себе парижскую жизнь Фрейда. Если бы не твердое слово, данное Марте при помолвке, он, вероятно, воспользовался бы предоставлявшимися возможностями: был принят у Шарко, навещал двух двоюродных братьев Марты, с ним были два добрых товарища из Вены – Даркшевич и Ришетти, а он сам производил прекрасное впечатление – изящная раскованная походка, лицо с ясными, правильными чертами, живыми черными глазами, элегантно подстриженная короткая борода – кто знает?..
      Итак, существовал великий Шарко, «интеллект которого граничил с гениальностью», «светский священнослужитель», удивительная личность с «глазами темными и необычно мягким взглядом». «Мне случалось, - пишет Фрейд Марте 24 ноября 1885 года, - выходить с его лекций с таким ощущением, словно я выхожу из Нотр-Дама, полный новым представлением о совершенстве». «Ни один человек не имел на меня такого влияния», - утверждает он. В целом это влияние проявилось в двух основных аспектах. Во-первых, Шарко продемонстрировал Фрейду, что возможно и даже желательно преодолевать традиционное влияние анатомии и физиологии, избавляться от односторонней практики органицистов, использующих застывшие, ограниченные приемы описания болезней; он разрушил, по словам Фрейда, «все мои планы и замыслы». А во вторых, и это главное, он наметил своим царственным жестом великий путь к бессознательному, путь, который действительно существует и который проходят больные истерией. Можно вспомнить выражение: «это не мешает материальному существованию», поразившее Фрейда. Фрейд ясно чувствовал, что Шарко посеял в его душе нечто очень важное, когда спрашивал себя: «Дадут ли всходы эти зерна?» И он был полон надеждой на это, поскольку в странном письме от 2 февраля 1886 года, адресованном своему «нежно любимому сокровищу» и содержащем по крайней мере три упоминания о благоприятных свойствах кокаина, он «с горечью» восклицает: «Я слишком хорошо знаю, что я не гений» и «я даже не слишком одарен», и, однако, бросает как бы вызов в стиле Гюго: быть Шарко или никем!, говоря: «Может быть, я смог бы сравниться с Шарко!».
      Для Жана-Мартина Шарко при Сальпетриер была создана клиника нервных болезней. Но главной специализацией Шарко были больные истерией. В то время истерию считали симуляцией, а ее симптомы в случае, если их все же описывали, притом лишь у женщин, полагали связанными с заболеваниями матки из-за буквального восприятия этимологии слова (ustera – по-гречески матка), а некоторые врачи – с удалением клитора. Шарко же установил действительную сущность болезни, выявил ее наличие у мужчин, уточнил картину ее проявлений на основе изучения травматической истерии и использовал весь свой авторитет для проведения впечатляющих лечебных сеансов.
      Удивительными оказались признаки истерии: параличи, контрактуры, дрожь, конвульсии, потери чувствительности, жестикуляции, спазмы и многое другое, но еще более удивительными были результаты воздействия слова Шарко: он говорил, и симптомы исчезали, пропадали, он говорил, и симптомы возвращались, восстанавливались. Слово несло гипнотическое внушение и снимало его. Театральность действия, присутствовавшая на знаменитых публичных сеансах, проходивших по вторникам, с наивным реализмом и выразительностью отражена на картине Андре Бруйе, которую Фрейд повесил в своем кабинете, и с тех пор не расставался с ней. Там изображена женщина, в истерическом припадке изогнувшаяся всем телом, с заломленными руками, откинутой назад головой и непристойно выпяченным животом. Ассистент поддерживает ее перед Шарко, который стоит, готовый начать речь, твердо расставив ноги и обратив бледное лицо с темными провалами глаз к публике, состоящей в основном из мужчин-врачей, напряженно и внимательно глядящих на него. Около тридцати ожидающих взглядов направлены на Шарко, несущего свет познания. В слабо освященной глубине видна висящая схема, озаглавленная «период судорог» и изображающая изогнутое судорогами тело больной истерией.
      Благодаря этим непринужденно и артистично исполненным Шарко спектаклям Фрейд почувствовал, вероятно, что больничная палата может стать местом постановки особой пьесы, основанной на внутренних переживаниях и мыслях, к которым обращается, в то же время отвергая их, культура: женщина и секс или секс – женщина, тема, воскрешающая воспоминания о религиозных мистериях, разворачивавшихся вокруг костров, на которых сжигали ведьм. Может быть, благодаря этим впечатлениям возникло у него сильное, неясное и волнующее представление о тайной связи женственности и сексуальности, и впервые обнаружил себя «неизведанный континент». Определенно можно сказать, что он увидел перед собой появление новой клинической практики, представляющее в виде «фарса» то, что самому Фрейду удастся превратить в «трагедию»: высокое слово он освободит от гипнотических наслоений; тело, разделенное на отдельные части и функции, увидит в полном структурном и логическом единстве; постоянное движение – все течет и изменяется, поднимается и опускается, возбуждается и успокаивается – он научно осмыслит и опишет; изучая других людей, их изменения и болезни через дерзновенное исследование собственных истерических симптомов, он откроет общую человеческую сущность…

      Ба, Евтум появился откуда-то!..
- Привет, - с мрачным видом сказал.
- Что случилось, с супругой поцапался?..
- Да, застала меня с одной юной красавицей…
- Ну и что? Ты – мужчина, самец!..
- Не забудь, что и женщины – всего-навсего самки! Боюсь, стану рогатым...
- Раз уж так ее любишь, Алкирелу свою, то и сам будь ей верен, а не трахай всех девок подряд!..
- Всех подряд и не трахаю.
- Через одну?..
- Эй, Умсус, не цепляйся, отстань! Больно умным, как вижу, уж стал!..
- В таком случае не хнычь...  Если даже в отместку Алкирела твоя с кем-нибудь переспит, то не стоит из этого тут же делать трагедию.
- Что ж, спасибо за добрый совет, - улыбнулся Евтум. – И впрямь глупо все это, раз уж сам изменяю ей на каждом шагу...
      Алкирела… Очень-очень красивая девушка... У меня есть Виргиния… А Евтерпа, увы, в сей момент далеко…
- Как там мама твоя на Земле?..
- Представляешь, работает сварщиком!.. Несмотря на запрет, я однажды ее все ж таки навестил.
- Тяжело ей, наверное?..
- Тяжело… Я по сути затем и пришел… Мать придумала метод совершенно отличный от теперешнего, которому уже лет триста, как сваривать металл с наименьшими затратами, практически без пристутсвия человека, в голове моей мамы зародилась идея создать совершенно другую технологию... Мы могли бы ей в этом помочь, то есть обеспечить чисто техническую сторону этого проекта, делать чертежи, производить всевозможные расчеты и тому подобное. Ты согласен?..
- Конечно!..
- В таком случае слушай… - начал он излагать суть идеи Евтерпы.
      И она захватила меня, говоря о идее, и она ошарашила, и она, будто женщина, за собой повлекла…
      Пока мы что-то делаем, и хотим и способны сделать что-то полезное, Бог прощает нам многое…


      Обращаясь к философам и другим мудрям людям, я, Тирал, снова думал, размышлял о проблемах не только землян, но и всех-всех людей и всего человечестве в целом, о проблемах Вселенной. А она, вся Вселенная, в человеке одном – познай только себя, и познаешь весь мир!..
- Почему ты, папуля, стал печальним таким?.. – это дочка, Тилиния, став по своему мудрой, а быть может, действительно самой мудрой из всех; лет недавно совсем ей исполнилось семь, ходит в школу уже.
- Не печальным, малышка, - обнимая ее, - а всего лишь задумчивым, ибо думать сам Бог нам велел.
- Слишком часто твой Бог заставляет нас делать совершенно не то, что нам хочется делать, и бывает жесток.
- Жизнь жестокая, Тиля!..
- Мы такие, папуля!..
- Очевидно, по этой причине и Господь стал суров, - успокоил любимицу.
      Дети знают все-все… дети видят все-все, потому что в них Бога много больше чем в нас, уже взрослых давно и испорченных… И поэтому люди, пред уходом в мир духов, превращаются снова в детей…
      Мир всегда в постоянном движении… Вечное движение, вечная борьба между силами добрыми, более грозными силами зла… Ерунда, ерунда…
      Зло – в добре, добро – в зле, - метко замечено Уильямом Шекспиром.
      Люди делают добро часто лишь для того, - писал Франсуа де Ларошфуко, - чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло.
      Не доброта, - утверждал он, - а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить, сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости.
      Мы все – своего рода хамелеоны, - как бы добавляя к сказанному, писал англичанин Локк,* - принимающие окраску от вещей, находящихся около нас.
      Человек многогранен, человек – это смесь божества и дерьма, человек сам не знает себя!..
      Люди бежали бы друг от друга, - писал Иммануил Кант, - если бы они видели один другого в полнейшей откровенности.
      Они часто, увы, друг от друга бегут и без всяких причин, потому что любой из по сути неглупых людей непременно находит себя много-много умнее других…
      Добро, зло… любовь, чувства и разум…
      Есть люди, которые умом создают себе сердце, - писал Петр Чаадаев, - другие – сердцем создают себе ум: последние успевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств.
      Кто такие ученые и так называемые интеллектуалы?..
      Ученые – это те, кто начитался книг; - и ответ Шопенгауэра, - но мыслители, гении, просветители мира и двигатели человечества это те, кто читал непосредственно в книге Вселенной.
      Знания без сердца – ничто! Грош цена той сухой информации, что хранится в компьютере или человеческом мозгу – не являясь по сути фантазером-творцом, бездуховный наш мозг – всего-навсего клерк!.. Между прочим, Арсентий – настоящий мыслитель!..
      В жизни есть два основных правила, - писал Сэмюэл Батлер, - одно общее, другое частное. Первое из них гласит: рано или поздно каждый получит то, чего хочет, если только постарается. Таково общее правило. Частное правило гласит, что каждый отдельный человек в большей или меньшей степени есть исключение из общего правила.
      Но не надо считать, что кто-либо из нас – исключение!.. И не надо чего-то хотеть и безумно желать преждевеременно, ибо с тем, что, возможно, получите, вы, возможно, приблизите и кончину свою… Получив, что хотел, и достигнув того, к чему очень стремился, человек умирает душой…
      Что такое прогресс человечества?..
      Всякий прогресс основан на врожденной потребности всякого организма жить не по средствам, - тем же Батлером сказано.
      И к словам Сэмюэла можно смело добавить: всякий организм, тем более человек, стремится облегчить свою жизнь, иначе говоря, стремится к тому, чтоб, чего-то достигнув, блаженствовать, ничего абсолютно не делая…
      Сила в знаниях, но… Люди склонны считать, что достигли чего-то, не достигнув еще ничего. Лично мне очень хочется таким людям доказывать, что вода не является жидкостью. Да, желание глупое, но оно моим «я» порожденное…

*Джон Локк. Английский философ. (1632 – 1704 гг.)
      Поразительно, сколько на свете людей, которые ничего не знают, - также Батлер писал: - А остальные – безумцы, которые думают, что знают все.
      Не стоит задирать нос, ибо по нему и получите!.. Сила в знаниях, но… но не стоит считать, что узнав много-много, мы становимся сильными, силы больше в эмоциях, в наших чувствах, сердцах…
      Люди никогда не довольны настоящим и, - писал Пушкин А.С., - по опыту имея мало надежд на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения.
      Почему бы и нет?.. Но желательно все же украшать не ушедшее прошлое, украшать очень-очень желательно то, что еще предстоит!.. и без всяких там грез и иллюзий, а на твердой основе ваших личных реальных возможностей. Мечтать можно и нужно всегда, но мечта, например, стать великим оратором, если вам полста лет, если вы от природы немой, совершенно нелепая, глупая и чрезмерно уж трудноосуществимая…
      Одна из причин жадности, - также Пушкин писал, - с которой читаем записки великих людей, – наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным человеком чем бы то ни было, мнениями, чувствами, привычками – даже слабостями и пороками. Вероятно, больше сходства нашли бы мы с мнениями, привычками и слабостями людей вовсе ничтожных, если б они оставляли нам свои произведения.
      Верно сказано, но… но зачем, что хотел Пушкин этим сказать?.. Полагаю, желал лишь блеснуть красноречием, проявил проницательность. Не любить сего мужа, на мой взгляд, невозможно, но тогда и любить его нужно всецело, со всеми его пороками и особенно похотью… Казанова любил всех-всех женщин подряд, не гнушаясь кривыми и косыми старухами, Казанова – лишь ангел пред Пушкиным!.. Грешным Саша был парнем, разбил столько сердец!.. Сукин сын, как сказал о себе, настоящий кобель!..
      Чистота и духовность, мораль…
      Никто не может быть вполне нравственным, - утверждал Герберт Спенсер,* - пока не все еще нравственны. Никто не может быть вполне счастливым, пока не все еще счастливы.
     Никто не может быть совершенно свободен, пока все не свободны.
      Лаконично и ясно!.. Хочу все же добавить, что никто во Вселенной быть счастливым не может, если голоден кто-то…
      Я, наверное, космополит… Как Наум и Евтерпа, Арсентий…
      Патриотизм в национальном смысле есть то же, что эгоизм в смысле индивидуальном; - так охарактеризовал его Спенсер, - оба, в сущности, вытекают из одного источника и приносят однородные бедствия. Уважение к своему обществу есть отблеск уважения к самому себе.
      «Однородные бедствия» – это нечто такое, отчего народ стонет, но быть попросту добрым ко всем, ко всему человечеству, ну не хочет, и все!.. Патриотизм американцев – это нонсенс вообще!..
      Жизнь идет, а мы клохтаем…
      Покуда мы окончим свои сложные приготовления для завоевания счастья, – смотрим, оно уже улетело, - тот же Спенсер заметил с иронией.
      Хватит квохтать уже!..
- Ты полнеешь, Тирал, - раз сказала мне Ева. – Скоро пузо появится!..
- И что делать прикажешь теперь?.. – и задумался я. – Мне всего тридцать лет!..
- Самому заниматься собой, - преспокойно ответила женушка, - а не только кого-то лечить, как то делает Амос!..
- Я здоровый как бык!..
- Вот и бегай как бык, раз в неделю хотя бы, начни делать зарядку!.. Есть возможность к тому же, вновь общаясь с акулами, находиться подолгу в воде!..
 
*Герберт Спенсер. Английский философ и социолог. (1820 – 1903 гг.)
- Слишком много на это занятие, увы, время уходит!..
- Если сам о себе не подумаешь, то никто не подумает! Разве только что я!.. – тут прильнула любимая женщина.
      И она совершенно права. Нужно делать зарадку, нужно бегать и плавать, развиваться физически, как-никак, а движение – жизнь…


      И дополз до колен, покрывая их нежно поцелуями влажными, незнакомой мне женщины. Нет, знакомой, но очень волнующей. И они, представляя мне более, много более волнующий вид, широко разошлись, поднялись… Пред глазами раскрылся удивительной свежести и пахучий бутон…
- Ах, скорее, Арсентий, - учащенно дышала Эмилия; она рядом лежала, наблюдала за всем. – Я горю нетерпением скорей это увидеть.
      И жена, между прочим, также ножки раздвинула.
- Раз уж так невтерпеж, пусть любовник ласкает тебе, - подсказал Кориану; до сих пор очумевшему от таких поворотов событий.
- Не спеши, - попросила Регала, - расцелуй все вокруг…
      Не спешил, делал то, что просила она…
- Долго ждать, Кориан, когда ты соизволишь прикоснуться ко мне?.. – еще шире раздвинула свои ножки Эмилия.
- Извини, но мне хочется видеть, когда губы Арсентия прикоснутся к интимным губам, как-никак, а законной жены.
- Ты ревнуешь?..
- Чуть-чуть… - начал он приближаться к сокровищам не своей таки женщины. – Но при этом, в награду, я имею тебя!..
      Часть лица Кориана, его щеки и рот окунулись в пушистые рыжие, мне прекрасно знакомые Эмилии заросли и он начал с усердием желобок ее нежный вылизывать. Видя это, и я водворил в приоткрытую влажную, лишь кудряшками черными обрамленную щелку Регалы свои губы, язык… И забыл обо всем, и забыл о жене, делал все, чтобы млела, чтоб дрожала всем телом от восторга чужая, вероятно, поэтому так безумно меня привлекавшая женщина… И она затряслась, и в экстазе кричала, и аж несколько раз достигала вершин совершенно немыслимой и меня при всем этом поражающей страсти… Между прочим, подобные звуки издавала Эмилия…
- Я так больше уже не хочу, - после паузы сказала любовнику, - хочу более твердого в своем теле предмета!..
- Да, конечно, сейчас!..
      Тут отпрянул на время от Регалы и я и увидел, как он, Кориан, ввел чрезмерно уж резко в жену эту штучку свою…
- Ах, Арсентий, ты чудо, ты меня просто сводишь с ума, - промурлыкала более юная, но двоих уже деток родившая женщина, будто бы и не видя того, что творят эти двое, что творит ее муж, поднялась и уселась, улыбалась блаженно, в то же время игриво. – Теперь ляг-ка на спину ты сам, теперь я хочу сделать тебе удовольствие, довести до оргазма лишь ласками…
      И я выполнил просьбу… не скажу, что с огромным желанием, потому что любил и считал предпочтительным, и считал это правильным, заниматься любовью в завершающей фазе уже, как то делают многие, совершенно естественным способом… Не святой я, естественно, и не строил святого никогда из себя, иногда самому очень-очень хотелось предложить своим дамам, в жизни было их много, нечто более пикантное… И вот острый язык меж моими ногами оказавшейся женщины начал пику-струну, едва к ней прикасаясь, облизывать… Я мгновенно впал в транс…
- Был бы рад в это время целовать и тебя!.. – и с восторгом воскликнул. – Позволь сделать мне это, голубушка!..
- С большой радостью, милый Арсентий!.. – и сказала Регала, подняв попку свою, развернулась всем телом к ногам и тотчас заключила в похотливый свой ротик символ власти над нею мужской.
      Вид нескромный раскрылся пред моими глазами… всегда очень волнующий…
      Если можем частенько пред дамами быть бесстыжими мы, почему бы пред нами должны быть всегда скромными женщины?..
- Если позже захочешь кончить прямо мне в попку, - на минутку прервавшись, подсказала бесстыжая, - то готовь это поле заранее, ласкай пылко все-все!..
- Знаю, милая, сам!..
      И раздвинув руками полушарий женской и каким-то таинственным способом всех нормальных мужчин привлекающей, будто что-то мне шепчущей задницы, притянул ее ближе ко рту и сначала губами, а потом и концом языка прикоснулся к тому сокровенному, но который таки был способен раскрыться, в мелких-мелких морщинках глазку, «шоколадному пятнышку»… Тут Регала в восторге аж вся-вся затряслась, все ж таки передвинула свои бедра чуть ниже, чтоб мне было удобно снова впиться ей в малые, от желания, видимо, покрасневшие губки… И впивался, а позже проник большим пальцем своим вглубь живого ее родничка, и уже увлажненный и скользкий вскоре ввел осторожно его в более узкую, что недавно лизал, более тайную щелочку… Указательный палец занял место большого – доставляя ей радость, потихоньку вводил вглубь ее тайников и один и другой одновременно… В это время Регала, надевая головку свою на налившийся кровью фугас, ускоряла темп ласок своих – чтоб продлить удовольствие, приходилось ее иногда останавливать…
      Слышно было, как рядом учащенно дышала, с нескрываемой страстью совершала движения бедрами и стонала Эмилия, как пыхтел, ублажая ее, Кориан… Молодой, менее сдержанный, он вошел скоро в раж, а еще через пару минут аж взревел от волны наслаждения… Получив, что желала, содрогалась в неистовстве, беззастенчиво вскрикнула женщина…
- А теперь я хотела бы так, - отдышавшись, сказала Эмилия своему полюбовнику, - как то делают наши… назовем их партнерами.
- Я готов делать все, лишь бы было тебе хорошо!..
- Поспеши в таком случае под душ… Я схожу чуть-чуть позже, уже после тебя…
      И мужчина ушел, мы остались втроем…
- Ах, какой сногсшибательный вид!.. – восхищенно сказала Эмилия и, устроившись сбоку, начала расцеловывать полушарий задницы более юной соперницы. – Убери же свой палец, Арсентий, полижу и отверстие!.. Вероятно, удастся туда запихнуть свой конец языка…
      Это ей удалось… И под этими ласками наша гостья, естественно, тотчас впала в неистовство, что, конечно, тотчас отразилось на мне. И когда я почувствовал, как Регала в экстазе сжимает мой в ее родничке находящийся палец, то, не в силах сдержаться, начал тут же безумствовать сам… Вскоре чресла мои поднялись, напряглись… и из символа страсти мужского в ротик женщины брызнули струи семя горячего…
      И какое-то время мы втроем неподвижно, в сладкой неге лежали – только губы и щеки полотенцем протер от истекшей на них женской влаги Регалы. И когда к нам вернулся страстный хахаль Эмилии, заспешила под душ и она, но при этом за руку потянула соперницу.
- Пошли вместе, подруга, - улыбалась при том. – Раз уж общую делим постель, то готова тебе и подмыться помочь!..
      Как ни странно, Регала и не стала противиться, повинуясь, спокойно ответила:
- В любом случае нужно освежиться слегка.
      С Корианом остались одни. Двое голых мужчин… Он казался смешным… Вероятно, не менее смешно пред ним выглядел я…
      Я хозяин квартиры и я старше намного… О чем с ним говорить?!..
- Расскажи мне, пожалуйста, - наконец-то придумал о чем можно спросить, - пока нет наших дам, как у вас началось, говоря о романе с Эмилией?.. Можешь вкратце ответить, как ты трахнул впервые ее...
- Ну, во-первых, тебе откровенно признаюсь, что мы оба с Эмилией, не успев познакомиться, воспылали друг к другу желанием. И какое-то время, естественно, я за ней лишь ухаживал, позволяя при этом себе ласкать взглядом желанную, иногда представляя ее и в моменты сближения с дорогой мне Регалой… Только страсть и желание дикое как с моей, так с ее стороны!.. И однажды Эмилия попросила меня, чтоб ее проводил, дескать страшно одной идти ночью домой, и я нанял такси…
- И в такси поимел?..
- Нет, в тот вечер у нас была как бы прелюдия, правда, я не остался обиженным…
- Этим хочешь сказать?..
- Да, в тот вечер супруга твоя лишь при помощи ласк довела до восторга, до безумнейшей страсти меня. А на следующий день, пока ты в институте, мы с ней снова увиделись, но уже не в авто, а в гостиничном номере… Правда, позже достаточно часто, ублажая друг друга в энный раз уже в сутки, умудрялись то делать и во время поездки твоей сладкой домой… Не могла не почувствовать этого, перемен, происшедших во мне, дорогая таки мне жена… Несмотря и на то, что вокруг много юных и достаточно сильных мужчин, удивительно то, что она изменила, изменяет не с кем-то, а с тобой, дорогой наш Арсентий, - намекнул, что я стар для Регалы ее.
      Не обиделся, но… не хотел совершенно Кориану рассказывать, как случился роман у меня с дорогой ему женщиной, ибо женщина эта, несмотря на свое сладострастие, была мной уважаема.
- А где наши красавицы? – сделал вид озабоченный. – Что-то долго их нет.
- Видно, шерстки полощут свои, - преспокойно ответил мужчина, продолжая сидеть.
- Схожу, гляну…
- Сходи.
      Если глянуть на это лишь с одной стороны, то входить в душевую мужчине, когда в ней двое женщин, нетактично, зазорно, а с другой, если обе они ему очень и очень близки, почему бы и нет?..
      И вошел… и увидел… И увидел такое, чего вовсе не ждал!.. Наклонившись вперед и изящно расставив свои длинные ножки, упираясь при этом о борт душевой, в соблазнительной позе находилась Регала, на коленях пред попкой ее – более старшая женщина… Обе явно весьма возбужденные, ибо губки и носик Эмилии утопали в богатых женских прелестях младшей. И одной и другой это было приятно, скажу больше, что обе они уже были охвачены всеобъемлющей страстью… И оставить все это равнодушным меня не могло, разумеется…
- Можно мне к вам примкнуть?.. - шагнув ближе к распутницам.
- Да, конечно, наш славный герой, - нисколько и не удивившись, отозвалась Регала, а увидев, что Друг мой находится вновь в боевом состоянии, возбужденно добавила: - Трахни в попку, пожалуйста, меня!
- Сделай это, Арсентий, - уступая мне место подле жопки обласканной женщины, согласилась Эмилия. – Буду рада хоть раз поглядеть на такое, как говорится, со стороны.
      Долго ждать не пришлось ни одной, ни другой – пест мой, втиснувшись в более узкую, однако никакого сопротивления не проявившую щель, начал в ней с нарастающим темпом, словно поршень, ходить, а супруга моя, на все это с огромным волнением, с восхищением глядя, сама ножки расставила, начала мастурбировать…
- Чем вы тут занимаетесь? – вдруг явившись, любовник ее.
- Ах, скорей же иди, возьми так и меня!.. – и сказала Эмилия, предлагая себя, свою попку ему, повернулась тотчас к Кориану спиной и, нагнувшись, добавила: - И чего же ты ждешь?..
      Совершенно бесстыжая… Как и я, как вся наша компания… Позабыли совсем о каком-то там чувстве стыда!..
      И редактора мощный, им заранее смазанный пест вошел в жопку Эмилии – этот вид не шокировал ни меня, ни супругу его, а напротив, сильней возбуждал… И прошло минут десять, наверное, как Регалина попка, издавая приятные уху шлепки, наслаждалась моим, в ней ходящим орудием, а хозяйка ее, взмыв к вершинам блаженства уже несколько раз, потеряв окончательно над собою контроль, вдруг с мольбою воскликнула:
- Ах, Арсентий, кончай!.. Пощади, ради Бога, меня!..
      Тут я глянул опять на Эмилию, – изо рта ее струйкой истекала слюна – вдохновился и выстрелил в задницу совершенно другой… Обезумев от страсти, лепетала она, взвыл при этом от радости я...
      До сих пор учащенные слышны были шлепки… Это жопка Эмилии возвещала о счастье своем…
      Боже мой, что же будет к утру?!..

*  *  *


      Больно долго на грешной Земле задержалась любимая женщина, хотя рядом всегда находилась Виргиния, мне таки не хватало жены.
- Ты тоскуешь по ней?.. – и спросила малышка, хотя видела это распрекрасно сама.
- Да, конечно, конечно, - пришлось все же ответить. – Извини за прямой мой вопрос: неужели считала, что ты можешь ее заменить?..
- Нет, Наум, не считала, - улыбнулась она. – Просто жалко тебя…
- В таком случае запомни, что не надо не только меня, но вообще кого-либо жалеть!.. Можно только кому-то сочувствовать, жалость – чувство не очень пристойное!..
- Хорошо, я запомню, Учитель!.. – так меня иногда называла она, наша с Музой отрада.
      Если честно сказать, в будни был весьма занят всегда, просто не было времени, чтобы больно уж сильно по супруге страдать, выходные же дни проводил ныне только с Виргинией, и не только в привычных домашних стенах, но частенько в лесу иль у озера, иногда же и в городе…
      Вновь настал выходной.
- И куда мы сегодня махнем?.. – обратился я к Вирге, как обычно, за завтраком.
- Спектакль в театре лишь вечером, - и сказала она, - а до этого времени мы могли бы заняться… ну, чем-либо серьезным… Я хочу, чтобы ты кое в чем мне немного помог…
- Ты о магии?..
- Да.
- Ты уже сильный маг! Мастерство, знаешь это сама, достигается только упорным ежедневным трудом, тренировками. Чего жаждешь конкретно достичь?..
- Управления людьми… Нет, не сразу, естественно, но готовиться к этому уже нужно сейчас.
- Чтобы ими, людьми, управлять, научись это делать с животными, и желательно дикими.
- Мифтий делает все, что ему прикажу!..
- Мифтий – тигр, но отчасти не дикий уже! И не надо приказывать, нужно зверя почувствовать и его только в нужном направлении вести, так, как будто сама это делаешь с ним. Если сможешь вживаться, например, в бегемота, то со временем станет много проще владеть мастерством управления людьми. Человек – тот же зверь, только более сговорчивый, потому что порочный. Звери – дети природы, нет порочных зверей!..
- Покажи мне, пожалуйста, хоть раз, - возбужденно сказала Виргиния, - как ты сам управляешь животными, как ты сам это делаешь!..
- Покажу… и тебя поведу в нужном мне и тебе направлении. Собирайся, голубушка, через десять минут мы отправимся в Африку.
      И спустя четверть часа оказались в Судане, расположенном чуть севернее экватора, где и правда нехолодно, где и правда достаточно всяких хищных животных, где саванные заросли и тропический лес…
- Со львом будем общаться?.. – обратился к опешившей девочке. – Как-никак, царь зверей!..
- Он хороший?..
- Не очень, - отвечая с улыбкой на наивный вопрос, взял Виргинию за руку. – Внешне зверь даже добрый и как будто улыбчивый, но бывает такое, что съедает львят. Нет, не кровных своих, а зачатых львицей от другого льва… Если рядом с мальцами в это время находится молоком их кормящая самка, то, конечно, прогонит каннибала ревнивого, но случается так, что львица на время оставляет львят совершенно одних, чтоб самой подкрепиться слегка…
      В полста метрах от нас, ветер с той стороны, появился он сам из-за кустиков, царь зверей величавый, и тотчас, нас увидев, взревел.
- Ой, Наум, я боюсь!..
      Это так лишь сказала она, а на деле, уверен, не боялась нисколечко…
- Дыши глубже, стань им!.. – приказал я Виргинии и тотчас обратился ко льву: - Ну, иди же сюда!..
      Далее наш диалог с властелином саванны был уже только мысленным, а вернее, основанным на его ощущениях, на инстинктах, эмоциях… И лев стал всего-навсего котиком. Не сказать, что чрезмерно уж ласковым, но вполне дружелюбным, покладистым. И, приблизившись, лег. Да, улегся и начал шевелить своим длинным хвостом, приглашая как будто и нас с ним резвиться, играть…
- Хочешь, он подползет и лизнет тебе ножки?.. – лишь отчасти отвлекшись, спросил я у малышки.
- Ни к чему это делать, Наум, - и серьезно ответила девочка.
      Давно взрослый уж лев вел себя как подросток действительно, нельзя было-таки забывать, что он все-таки хищник, если дать ему волю, хищник очень опасный…
- Теперь ты только властна над ним, - наконец передал эстафету подопечной своей. – Сделай так, чтобы он отошел, а потом убежал.
- Как прикажешь, Учитель!..
      Спустя пару минут зверь и впрямь удалился… Хотел Виргу уже похвалить, но она ни того ни сего начала хохотать.
- Ты чего?..
- А я сделала так, чтобы этот гривастый красавец-самец никогда, никогда впредь не трогал львят, ни своих ни чужих!..
- Ну и правильно сделала!.. – улыбнулся и я.
      Не изменишь весь мир, не изменишь всех хищников… Ни к чему и стремиться…. Если надо кого-то менять, то лишь нас, человека порочного, жадного…
      Ба, жирафы вдали величавые, вместе с шеей которые ростом достигают пяти, иногда шести метров!.. Грациозные, стройные…
- Это чудо, Наум!.. – восхищенная девочка.
- Да, голубушка, да!..
      Антилоп вдруг увидели; и их много, отряд… рядом зебры паслись… И вдруг тигр появился откуда-то, к табуну этих ярких лошадок, совершая маневры, бежал… И нагнал… И случилась привычная прозаичная драма – с нашей точки лишь зрения. Зверь на шее несчастной одной оказался-таки, и, конечно, ее прокусил… Оба рухнули наземь; зебра вскоре обмякла; тигр уже пировал…
- Это – жизнь, - резюмировал я.
- Это – жизнь, - согласилась Виргиния.
      Согласилась, вот только… невеселой была после сцены убийства полосатой красавицы…
      Рядом лес, двести метров от нас, где и солнце, наверное, не так сильно пекло, где, наверно, полно обезьян…
      Обезьяны – животные. И они, знает всякий, на людей очень-очень похожие, большие полушарии головного мозга у которых, почти как у людей, с многочисленными бороздами и извилинами. По мнению английского естествоиспытателя Чарлза Дарвина, обосновавшего гипотезу происхождения человека от обезьяноподобного предка, это произошло в процессе эволюции. Эволюция, по Дарвину, осуществляется в результате взаимодействия трех основных факторов: изменчивости, наследственности и естественного отбора. Изменчивость служит основой образования новых признаков и особенностей в строении и функциях организмов, наследственность закрепляет эти признаки, под действием естественного отбора устраняются организмы, не приспособленные к условиям существования. Благодаря наследственной изменчивости и непрерывному действию естественного отбора организмы в процессе эволюции накапливают все новые приспособительные признаки, что в конечном итоге ведет к образованию новых видов.
- Хочу в лес, - наконец пришла малость в себя, улыбнулась девчонка.
- Пошли, - кратким был мой ответ.
      И гипотезу Дарвина в принципе невозможно ответргнуть, хотя многие-многие это делать пытались, безуспешно, на мой взгляд, разносили ее. Но давайте представим, что в реальности этот процесс эволюции шел в другом направлении, совершенно в противоположном, что некогда развитая цивилизация по причине постигнувших Землю катаклизмов – как всемирный потоп, например, – начала деградировать, люди превращались в дикарей... Быть могло?.. Да, могло. Кстати, этот вопрос я себе задавал учась в школе еще, не один, разумеется, я пытливый такой…
- Где же эти макаки?..
- Не хотят, видно, с нами дружить…
      Место жительства – Азия… Один вид только в Африке, увы, только бесхвостых макак…
- Вот они!.. – засияла Виргиния.
- Тише-тише, вспугнешь!..
- Как вспугну, так потом приманю!..
      Приманила действительно… Целый час провели в окружении этих смешных непосед и кривляк. Нету в мире, наверное, более шустрых игривых созданий!.. И когда распростились с бесхвостыми…
- Есть возможность увидеть слонов… – намекнул своей спутнице.
- Нет, не надо слонов... Раз сегодня уже пообщались с макаками, то считаю, что будет разумнее, если остаток дня посвятим только обезьянам.
- Но гориллы животные мощные, вряд ли с ними решишься вступить в тесный контакт.
- Будет видно, Наум, - тут задумалась Вирга. – Факт, что их не боюсь!..
      Горилла – обезьяна человекообразная, всем известно, не мелкая… Рост самцов до двух метров, масса до четверти тонны и более. В принципе эти животные миролюбивые, обниматься вот только с гориллами никому не советую…
      Лес густой; много мелких животных, насекомых, рептилий, птиц…
      Вот они, человекообразные!.. Мы увидели двух. Самка меньше намного самца. И они попытались тотчас скрыться от нас. Пришлось мне повлиять, как и в случае со львом, оказать на горилл кой-какое воздействие. И животные сами, мною мысленно все же ведомые, вскоре к нам подошли и глядели растерянно…
- Ах, какие могучие, сильные, вне сомнения, умные!.. – восхищалась Виргиния.
- Если хочешь, то можешь самца даже чмокнуть в щеку, - пошутил я в ответ. – Он не будет противиться.
- Нет, не стоит зверюшек насиловать, - улыбнулась она. – Отпусти их, пожалуйста, Наум, пусть идут себе с Богом.
      Ишь, зверюшек нашла!..
      Когда те удалились – недовольны собой, что пришлось как каким-то никчемным и глупым макакам находиться в плену – и как будто растаяли в зарослях, то моя непоседа Виргиния тут же двинулась в путь.
- Ты куда так торопишься?..
- К шимпанзе, разумеется. Очень-очень надеюсь, что мы скоро их встретим.
- Что ж, поищем, найдем, - заспешил за девчонкой и я.
      Живут шимпанзе большими стадами. Длина тела этих обезьян до 95 сантиметров. Они очень эмоциональны, общительны и любопытны. По многим генетическим и биохимическим показателям шимпанзе более ближе к человеку, чем остальные человекообразные обезьяны.
- Братья, сестры, ау!.. – быть серьезной устала Виргиния.
- Ты опять голосишь!.. – поругал баловницу. – Можем их не увидеть вообще!..
- Уверяю, увидим через десять минут!.. – засмеялась она.
      Так оно и случилось через десять минут. И действительно стадо. Правда, мне это слово не нравится, оно больше подходит для баранов, коров. Значит, группу увидели, этакое общество с ограниченной ответственностью, однако соблюдающее свои внутренние, никем не писанные законы… Справедливое общество!..


      Слава Богу, я дома, слава Богу, опять в боевом и хорошем весьма настоении, и духовно чиста, отдохнувшая, свежая!.. А с другой стороны, чистота – совершенно бесплодная, понимала прекрасно сама, невозможно быть ангелом в нашем мире живя!..
- На Карайской опять происшествие, - не успела вернуться, сообщил мне Наум, - со смертельным исходом. Два шахтера погибли.
- Взрыв метана?..
- Ну да… Второй раз за полгода!..
- Что Тирал говорит?..
- Говорит, что виновники этого случая и есть сами погибшие. Сам там был, убедился, он прав.
- Накажи в таком случае его, чтоб следил за порядком в стране, чтоб не гибли рабочие шахт и других предприятий, накажи руководство Карайской!..
- Эй, Евтерпа, потише! В отношении шахтеров скажу: в свое время и я был не лучшим из лучших, сам любил нарушать!.. А насчет руководства: начнем сильно давить и наказывать, то они, начиная с Тирала, разбегутся все-все, и вдвоем мы с тобою останемся!..
- Найдем новых и более грамотных!..
- Иммигранты на Ниаре, ты не раз говорила сама, нам не очень желательны, а своих специалистов у нас раз-другой и обчелся!..
- Накажу в таком случае сама, но не их, а тебя, - образумясь, с улыбкой пригрозила любимому, - чтоб быстрее нам нужных специалистов рожал!..
      Отошла, образумилась, но… но с Тиралом на следующий день состоялся-таки непростой, не лишенный с моей стороны в энной степени жесткости, неприятный, но нужный, на мой взгляд, разговор.
- Опять гибнут ни в чем не повинные люди разных профессии, - начала тихим голосом, продолжая вопросом, уже заданным властно: - Когда это закончится?!..
- Боюсь, очень не скоро, - преспокойно ответил премьер, - а сорее всего никогда, ибо сам человек по природе своей любит риск, приключения…
- Этим хочешь сказать: пусть рискуют и впредь?!.. Говорю о Карайской, естественно…
- Нет, не то мне хотелось сказать!.. – на сей раз уже он мне ответил повышенным, раздражительным тоном.
      Пришлось вспомнить Наума слова, что не стоит чрезмерно на кого-то давить.
- Что, позволь же спросить?..
- То, что в шахте без риска невозможно вообще!.. Волей-неволей у горняков вырабатывается желание рисковать без конца, даже там, где нет смысла то делать совсем! Погибает обычно не тот, кто работает месяц иль год, потому что боится и нос свой совать в место более опасное, погибает как правило тот, кто достаточно опытен, кто работает в шахте уже несколько лет. Помня об этой особенности горняцкого труда, мудрые руководители должны всячески препятствовать любым нарушениям техники безопасности, однако осуществить полную сохранность здоровья и жизней рабочих не всегда удается, увы… Аналогичная ситуация складывается не только в угледобывающих предприятиях, но и на любом другом производстве.
- Как усилить контроль?.. Есть в конце же концов хоть какие-то методы!..
- Съезди в шахту, Евтерпа, сама, вот тогда и подумаешь, вот тогда и обсудим с тобой, как усилить контроль!..
      А ведь я под землей, даже стыдно признаться, никогда не была…
- Что ж, согласна, спусчусь…
      Раздевалка для женщин небольшая, уютная, в основном для маркшейдеров и таких вот, как я. Робу дали неновую, однако совершенно чистую и даже поглаженную. А сетильник как нужно к себе прикрепить, показал чуть-чуть позже Тирал.
      Гул стоял у ствола – это воздух, сквозняк, чтоб проветривать шахту. Клеть большая из стали; рукоятчица, женщина… дверь за нами закрыла, дала тут же сигнал… Замелькал серый влажный бетон…
      Нет, не страшно, но боязно с такой скоростью падать вглубь доселе невиданной, людьми созданной бездны…
      И руддвор… Освещен, весь в бетоне, как ствол… Вагонетка людская, прицепленная к тяжелому рогатому электровозу… И сидения жесткие, не для задниц красавиц… Вскоре тронулись с места…
- На проходку поехали, - и сквозь шум, лязг металла услышала дошедший-таки до сознания голос напротив усевшегося премьера; так как я на него устремила свой взгляд, Тирал тотчас добавил, сделал мне замечание: – Не свети же в глаза, ты же слепишь меня!..
- Извини, не подумала…
- Не тушуйся, Евтерпа, - улыбнулся мой друг, - почти все новички забывают о том, что слепят собеседника.
      Все, похоже, приехали, но еще не дошли до нам нужного места…
      Канатно-кресельная дорога… Она, кстати, работала…
- Ах, не бойся, сейчас, я на время могу ее выключить!.. – будто он настоящий горняк, нажал кнопку мужчина. – Шахтеры садятся на ходу.
- Могла сесть так и я!..
      А могла ли?.. Вопрос…
      И когда мы поехали вниз, мертвой хваткой вцепилась в трубу, на которой крепилось сидение… И как будто не страшно, но боязно…
      Там, где ролики – встряска… Моя бедная попка!..
      Слава Богу, приехали!..
- С километр лишь пешочком пройдем, - сообщил мне Тирал, - потом кверху с тобой по уклону поднимемся, а там близко и цель.
      Километр на поверхности – растояние ничтожное!.. Как-нибудь одолею все препоны судьбы!..
- Это квершлаг, Евтерпа, - по дороге Тирал объяснил, - выработка, пройденная по породе, капитально, как видишь, то есть металлом и железобетонной затяжкой закреплена, так как срок ее слушбы лет пятнадцать, не менее. Такие выработки необходимы и проходятся, как правило, для соединения двух или нескольких параллельно на какой-то глубине расположенных угольных пластов.
- Но порода – не уголь, она, думаю, более твердая!..
- Да, действительно более твердая. Для проходки таких выработок есть комбайны специальные… Но встречаются часто породы, песчаники, как гранит, чрезмерно уж твердые, в таких случаях квершлаги проходят так называемым буровзрывным способом. Производительность такой проходки, естественно, несколько раз ниже, чем при комбайновой.
- Как взрывать, если в шахте метан?.. – любопытствовала я.
- Метан в шахте обычно выделяется из угля, - не дослушав, прервал, торопился ответить Тирал, - в породе его мало. К тому же при буровзрывных работах, перед самим взрывом, тщательно измеряется его наличие в выработке. В данной ситуации нарушать требования техники безопасности даже самые отчаянные горняки не осмеливаются.
      Вот оно, сопряжение с уклоном… Ба, а он оказался крутым!.. Через десять минут я была вся в поту, как недавно работая сварщиком.
- Метров тридцать еще… - успокоил премьер.
      И вот мы, наконец-то, оказались в штреку, где в пыли и не видно, что творится кругом. Виден все же конвейер крутящийся, ленточный, на нем уголь, порода…
- Скоро будем на месте, - это снова Тирал, – до забоя осталось пройти всего метров семьсот-восемьсот.
- Как здесь люди работают?!.. – не сдержавшись-таки, прокричала ему.
- Ты всего пока что и не видела, - преспокойно ответил, и тотчас посоветовал он. – Респиратор надень.
- Но я в нем задохнусь!..
- Ну, как знаешь, как знаешь… Тот и есть нарушитель, кто себя не жалеет нисколечко, - издевался над мною прохвост.
      Сам сначала надел бы этот хренов намордник!..
      Шпалы, рельсы и грязь: смесь угля и породы с водой; и чем ближе забой, тем ее было больше, этой темной и вязкой смеси. И сквозь пыль разглядели вдали, наконец, огоньки; с опозданием заметила, что вдоль штрека конвейер был уже совершенно другой, очевидно, железный, вросший в почву как будто – впечатление такое, что вся горная масса сама из забоя ползла. Пыли было чуть меньше уже…
- Вот, считай, что пришли.
- Вижу-вижу, Тирал.
      Вагонетки на рельсах лишь частично разгружены; сбоку трубы и всякая всячина, элементы крепи; человек, да, проходчик, на плече нес огромную, вне сомнения, стальную, явно очень тяжелую, полукруглую штуку.
- Боже мой, что он делает?!..
- Верхняк тащит в забой, чтобы позже крепить без задержек уже, - преспокойно ответил мой друг.
- Сколько весит верхняк?!..
- Килограмм девяносто.
- Но ему тяжело!..
- Спроси лучше его самого, тяжело или нет… Они, видно, сегодня на смену вышли только втроем, посему и стараются, чтобы выполнить план.
      Да, второй у головки конвейера, разбивая падающие на него массивные куски угля и породы, то и дело кувалдой махал.
- Зачем он это делает?..
- Чтоб большие куски не застряли чуть позже в так называемой течке или на пересыпе, - терпеливо мне все объяснял, - где горная масса перебрасывается с одного конвейера на другой. Если это случится, то вся смена насмарку пойдет, нужно будет затор расчищать.
      Третий – сам комбайнер, он же главный на смене. И комбайн – агрегат весьма сложный, массивный, похожий на снегоочистительную машину, так называемый рабочий орган которого напоминал мне… простите, самый-самый интимный и к тому же уже возбужденный орган мужчин.
- Выключай на минуты две-три, - приказал комбайнеру Тирал; когда тот это сделал, строгим тоном спросил: - Почему работаете без орошения?!..
- Без него аж по яйца в грязи, - преспокойно ответил шахтер. – Если я влючу воду, то она весь затопит забой.
- Но канавка то есть для отвода воды!..
- Постоянно заилена... И отстойник имеется, только толку от этого очень-очень немного, тоже весь чересчур уж в густом, все насосы горят, в виде каши илу!..
- А прочистить все это хозяйство, чтоб вода уходила, нельзя?..
- За неделю, наверно, могли бы всей бригадой управиться, ну а мы получили сегодня наряд дать два метра проходки… Если плана не будет, господин председатель правительства, и зарплата окажется мизерной!..
- Ладно, парни, трудитесь!..
      И опять заработал комбайн; мы к уклону потопали…
- Может, сходим и в лаву?.. – предложил мой нештатный экскурсовод.
- На сегодня достаточно, господин председатель!..
      Говорил, и не раз, мне супруг, кое-что делал сам, чтоб шахтеры стабильно работали, не особо о плане-то думая, а я, дура, не верила… Лучше раз все увидеть самой!..
- Ты все понял, Тирал?.. – на-гора уже выехав, обратилась к нему.
- Завтра чистить канавки?.. – глядел он на меня вопросительно. – Или будем систему ломать?..
- И одно и другое, мой друг!..
      А ведь так, как сегодня увидели, в свое время роботал Наум…


      Мы с Евтумом – герои, помогали Евтерпе с чертежами, расчетами, и проект в краткий срок нами был завершен и успешно вводился как у нас, на Ниаре, так и в более развитой и далекой Земле! Жаль, Евтерпа сама придавала тому очень мало значения: дело сделала и… очевидно, считала, что внедрением проекта заниматься должны люди более низкого уровня: инженеры и прочая шушера, то есть в принципе люди неглупые, в то же время никчемные, способные разве только для выполнения подобной работы. Странное сочетание: очень-очень тщеславная и безумно красивая женщина даже думать не думает о какой-то там славе и почестях, чихать ей на известность всемирную!.. Бесшабашность и только!.. Вот чему ей, признаюсь, завидовал…
- Похвала мне нисколько, Умсус, не нужна, она портит людей, - раз сказала она. – Я и так знаю цену себе!.. Вас с Евтумом таки похвалю: молодцы, молодцы!.. Хочешь, денежек дам?..
- Нет, не надо, не надо!.. – и зачем мне они, в самом деле, нужны, если я сильный маг, и владею всем миром? Собой, правда, владеть не всегда получается, ибо я часть Виргинии, позволяющей мне ублажать и Евтерпу…
      Из чего, из кого состою?.. Из Наума, Виргинии, своей мамы Устинии и, наверно, Евтерпы… А кого же еще, что во мне своего?.. Ничего, к сожалению…
- Ты, Умсус, очень-очень умен, образованный, - это более младшая пассия мне сказала однажды; это было еще до того, как вернулась Евтерпа, - ты со временем станешь настоящим мужчиной!..
- А теперь кто, по-твоему?.. – готов был разобидеться.
- А теперь ты мальчишка, ты подросток еще, - ворковала в постели она, эта тонкая бестия. – Как и я, между прочим, пока только подросток, девчонка, и еще несмышленная, глупая…
- Оба, значит, чрезмерно уж рано занимаемся тем, о чем дети, как правило, мало знают еще.
- Рановато созрели для этого!.. – засмеялась Виргиния, завершая не очень серьезный, но не глупый отнюдь разговор.
      Дома время от времени ко мне липла Сарифа.
- А давай-ка, Умсус, с тобой снова попробуем... – говоря это вкрадчиво, лезла прямо в ширинку. – Может быть, у нас что-то получится?.. При желании мог бы сделать мне удовольствие ласками…
- Скоро мама вернется моя, - отстраняясь, однажды проворчал ей в ответ, – пусть она там и лижет тебе!..
- До чего же ты мерзок, Умсус!.. – к двери бросилась девушка. – Видеть больше тебя не хочу!..
      Сказать правду является мерзостью?.. К сожалению, да… В данном случае я – и впрямь жалок ничтожный сопляк!..
      Дом – рабочее место мое, где трудился, накапливал знания, расширял кругозор, иногда позволяя себе почитать и трактаты философов, и Дадуна ту самую книгу, где он пишет о Фрейде.

      «Градива» – название новеллы датского писателя Вильгельма Йенсена, написанной в 1903 году. Фрейд по рекомендации Юнга прочел ее с большим удовольствием и был поражен аналогией между персонажами, ситуациями, взаимосвязями и его собственными психоаналитическими опытами. Молодой герой рассказа, археолог Ханольд находится под влиянием настоящего наваждения: он мечтает о помпейской девушке в виде муляжа из гипса по имени «Гравида» – «движущая вперед»; его интерес фиксируется (в фетишистской манере) на движение ее ноги. Когда он приезжает в Помпею, его бредовая фантазия переключается на молодую туристку, из плоти и крови, по имени Зоя Бертганг, которая вполне психоаналитически и в то же время грациозно и тактично, по-помпейски, выводит его из лабиринтов сновидений, заставляет почувствовать вкус к истинной, «солнечной» реальности…
      Это лишь изложение сюжета простого и увлекательного рассказа, написанного легко, прозрачно, точно сотканного из обилия разнообразных картин, персонажей, действий и значений, через которые легко скользит анализ Фрейда, подобно ловкой ящерице из новеллы, которая проскальзывает между лавовыми плитами погребенного города. Фрейд пытается проследить все блуждания и маниакальные идеи персонажей, отразить мифологическую сторону рассказа, дать почувствовать читателю колорит залитых солнцем Помпеев.
      Написанная в период летних каникул 1906 года, в «солнечные дни», по выражению Фрейда, «Мания и сновидения…», такая же короткая, как и «Гравида», представляет собой столь редкое у Фрейда «солнечное» произведение, отражающее увлечение автора Италией и археологией, а также солнце, столь ярко присутствующее в рассказе самого Йенсена.
      Когда в 1907 году книжка вышла, Фрейд отправляет один экземпляр Йенсену, который хотя и написал в своем ответе, что не знаком с работами Фрейда и психоанализом, но признал соответствие данной интерпретации психологическому замыслу своей новеллы. Ознакомившись с другими работами датского писателя, Фрейд высказывает перед членами Венского общества гипотезу о сильном либидном влечении писателя в детстве к сестре или близкой родственнице. Она страдала серьезным физическим недостатком, возможно, если буквально воспринять данную в рассказе идеализированную картину, была хромоножкой и рано умерла, что наложило на психику писателя трагический отпечаток. На сообщенные ему комментарии его биографии Йенсен ответил, что у него никогда не было сестры, но, отмечает Джонс, «он написал, что предметом его первого увлечения была девочка, которая выросла вместе с ним и умерла от туберкулеза в возрасте 18 лет. Много лет спустя он вновь был увлечен другой девушкой, напоминавшей ему первую, которая также внезапно умерла. Таким образом, - заключает Джонс, - по крайней мере часть гипотезы Фрейда, возможно, самая главная, оказалась верной».
      Знаменитая улыбка Джоконды не оставила Фрейда равнодушным. Но еще более таинственной и возвышенной показалась ему улыбка на картине в Лувре, изображающей святую Анну, Мадонну и ребенка-Иисуса. Он задает себе вопрос о причинах удивительного постоянства формы, выражающей у художника идею бесконечной нежности и острого материнского счастья. Название работы Фрейда – «Детское воспоминание Леонардо да Винчи». Вот единственное «воспоминание детства», которое художник счел нужным поместить среди своих научных записей: «Когда я еще лежал в колыбели, ко мне спустился гриф, своим хвостом раздвинул мой рот и несколько раз ударил им по губам».
      Отталкиваясь от этих озадачивающих воспоминаний первых лет Леонардо, Фрейд приходит к образу Матери, черты которой восстанавливаются благодаря символическому Грифу – отголоску египетской мифологии. Изображение Грифа, которое многие исследователи обнаруживают на картине «Святая Анна…» в сочетании линий, через агрессивно-либидное действие хвостом, наводит на мысль о гомосексуальных склонностях художника. Здесь Фрейд применяет неукоснительный методический принцип: «Если целью биографического эссе является проникновение в глубины психической жизни героя, нельзя… обходить молчанием сексуальную жизнь субъекта». Фрейд говорит лишь о «психической жизни», а не о работе, искусстве, стиле, которые остаются как бы за пределами психоаналитического толкования, но это не исключает внимательного анализа используемых форм и пластических решений.
      Что отличает Леонардо, указывает Фрейд, так это «слабое проявление половой жизни, которая ограничивается гомосексуальностью, если можно так выразиться, платонического характера». Благодаря удивительной способности художника к сублимации, либидо переходит из области сексуального в более «возвышенную» область сознания, воплощается в жажду познания, в ненасытное желание исследовать и постигать, в страстную любознательность…
      Дерзость Фрейда, связавшего высокие проявления человеческой культуры, к которым относятся творения Леонардо да Винчи, его личность, с половой фригидностью и гомосексуальными мотивациями, не могла не скандализировать «враждебное большинство», несколькими годами раньше шокированное «Тремя очерками по теории сексуальности». «Со времен маленького Ганса… не было ничего более шокирующего», - пишет Ференци, ожидавший самого худшего. Левенфельд отмечает «ужас», который вызвала книга у «благонамереннх буржуа». Однако сам Фрейд утверждает, что «громы и молнии против Леонардо» ему безразличны, посольку книга ему «очень нравится». Он доверительно сообщает Ференци, что «это единственная стоящая вещь» из всего им написанного. Видимо, в глубине своей души Фрейд чувствует отголосок той жажды знания, той тяги к исследованию, которые он выявил в душе и произведениях Леонардо.
      Правда, вскоре он скажет о книге «Тотем и табу», вышедшей в 1913 году, что это тоже «лучшая вещь», которую он когда-либо написал. Он начал осторожно, пытаясь лишь «слегка наметить» связь с огромной областью мифологии и религии, в которую Юнг блестяще вторгся своей работой «Метаморфозы и символы либидо», опубликованной в 1912 году, то есть, огда Фрейд еще трудился над «Тотемом…». Но работа вскоре невероятно разрослась. «Мне пришлось в моем возрасте, - пишет Фрейд, - жениться на новой женщине!» Он просмотрел огромное количество антропологической литературы: Фрезер, Тейлор, Кроулей, Маретт, Бурк, Хартленд, Робертсон Смит… «Я полностью поглощен Тотемом и Табу», - пишет он Ференци. Постепенно его охватывает все большая экзальтация. «Я пишу сейчас «Тотем», - сообщает он Джонсу, - с чувством, что это будет моим самым важным, моим лучшим и, может быть, последним трудом». Когда работа закончена, он заявляет Ференци: «Со времен «Науки о сновидениях», я не работал с такой убежденностью и радостью».
      Этнографические описания тотемизма и экзогамии, ритуалы религиозной жертвы и тотемической трапезы, механизм возникновения «всепобеждающей мысли» у больного неврозом, зоофобии и зоофилии у детей и особенно у Арпада, маленького человека-петуха, установившего настоящий «тотемический культ» в своем курятнике, сексуальные нравы животных, особенно антропоидных обезьян, описанные Аткинсоном и Дарвином, – все это, искусно связанное, собранное, приведенное в движение, подводит к главной гипотезе о первобытной Орде и Убийстве Отца.
      Опираясь на дарвиновскую теорию, Фрейд в качестве постулата принимает такое «первобытное состояние общества»: «Жестокий, ревнивый отец оставляет при себе всех самок и изгоняет сыновей по мере того, как они подрастают». Этого первичного Деспота, который устанавливает в дикой Орде свой Закон, основанный на Страхе, свергают в результате путча. Фрейд так описывает его:
      «В один прекрасный день изгнанные братья объединились, убили и съели отца, что положило конец существованию отцовской орды. Объединившись, они стали способны осуществить то, чего не смог бы сделать каждый в отдельности. Возможно, новый шаг в цивилизации, изобретение нового оружия внушили им чувство превосходства. Они съели труп отца – и в этом нет ничего удивительного, если учитывать, что речь идет о примитивных каннибалах. Жестокий предок был, несомненно, той моделью, к которой стремился и которой опасался каждый из членов этой ассоциации братьев. Через акт поглощения они реализовали свою идентификацию с ним, каждый получил часть его силы. Тотемическая трапеза, которая, вероятно, является первым праздником человечества, служит повторением и празднованием этого незабываемого и преступного акта, положившего начало таким вещам, как общественные организации, ограничения морали, религии».
      Эта удивительная картина, рисующая момент образования человечества, сопровождается разнообразными деталями, которые уточняют и поясняют ее и к к которым мы еще вернемся: клан братьев, чувство вины и т.д. Важно подчеркнуть, что Фрейд устанавливает тесную связь между такими антропологическими понятиями, как Деспот, Орда и Первоначальное Убийство, формами тотемизма и экзогамии и основами эдипова комплекса, так что даже невозможно определить, внедрилось ли доисторическое событие в основу психики или же структура психики выразилась в событии. Во всяком случае, можно сказать, что эдипов комплекс является неким первичным образованием: «Мы находим в эдиповом комплексе, - пишет Фрейд, - начала одновременно религии, морали, общества, искусства, и это прекрасно согласуется с данными психоанализа, который видит в этом комплексе основу всех неврозов».

      Мать, вернувшись домой, зашла вскоре ко мне.
- Чего плачет Сарифа?..
- Замуж, видно, ей хочется, - не подумав, сказал, - а я слишклм уж молод, чтоб жениться на ней.
- Все понятно, прости, - явно видно, встревожилась дорогая таки, непутевая…
      И ушла… Я остался один, и был злой на себя… Кто тянул за язык?..


      Утро дня выходного, субботнего.
- Я к Евтерпе хочу, - не успели позавтракать, заявила Тилиния. – Там у них хорошо, рядом море, песочек!..
- Вероятно, Евтерпы нет и дома сейчас, - призадумался я.
- Позвони и узнай, - тут малышке подпела и женушка.
      Позвонил. Трубку поднял Наум.
- Приезжайте к нам в гости, - сказал он, поздоровавшись, мои мысля прочтя. – Правда, нам через несколько часиков нужно будет уйти, но останется дома Виргиния, пообщаетесь с ней. Рада будет тому и Тилиния.
- Что ж, спасибо, приедем, - завершил разговор.
      Собрались и отправились.
- Ой, забыла совсем!.. – по дороге вдруг вспомнила, спохватилась вдруг Ева. – Мне сегодня в тринадцать ноль-ноль нужно быть у портнихи!..
- Раз уж надо, то съездим, - успокоил любимую.
- Ну а я в это время поиграю с Виргинией, - не расстроилась дочь. – И вообще, если нужно, я могу там остаться без вас хоть на день, хоть на два.
- Молодец! – похвалили ее. – Ты достаточно взрослая девочка!..
      Вскоре были на месте, были встречены с радостью, но супруги действительно, о чем ранее говорил сам Наум, через час нас покинули, то есть сами куда-то отправились, объяснив, что вернутся лишь вечером. Как всегда в таких случаях, роль хозяйки теперь исполняла их приемная дочь… заодно, вероятно, наложница, хотя лет этой девочке-женщине лишь двенадцать всего.
- Может быть, искупаемся?.. – первым делом сказала, предложила она, явно море имея в виду.
- Да, конечно, бежим!.. – за всех нас ей ответила Тиля, и помчалась к воде.
      И купались; лежали на успевшем нагреться песке; потом снова купались… И девчонки дурачились, и играли с мячом… Я тайком, чтоб того не заметила Ева, все на Виргу поглядывал…
- Хочешь трахнуть ее?.. – все ж таки обратила внимание женушка на мои безобидные шалости.
- Нет, ее не хочу, - в энной степени правду сказал.
- По известной причине!.. Но признайся, что был бы не против сейчас оказаться в объятиях похожей, с таким ангельским видом малолетней девчонки.
- Да, не скрою, хотел бы.
- Значит, хватит лежать!.. Пока дочь наша с Виргой увлеченно играет и по сути мы ей не нужны, есть возможность самим поиметь удовольствие.
- У тебя на примете есть такая девчонка?..
- Да, действительно есть, и к тому же аж две!.. Между прочим, я с ними лишь вчера познакомилась, то есть их и не знаю еще, но малышки весьма аппетитные, тебе очень понравятся! Говорят, что с парнями у них близости не было… Будут ждать нас в тринадцать ноль-ноль…
- А портниха?..
- О портнихе пришлось сочинить для того, чтобы скрыть от Тилинии настоящую цель!..
- Значит, скоро отправимся, - и так далее, так далее.
      Джип оставили там, где была наша дочь и Виргиния; в нужный час, в Вулказаре уже, оказались в котором не без помощи магии, нажал кнопку дверного звонка… Нам открыли; мы с Евой вошли…
      Ба, девчонки совсем; старше все же Виргинии на два года, наверное, и уже более женственны, в самом деле весьма хороши!..
- Вина будете?.. – спросил их уже в комнате.
- Нет.
- Тогда в спальню…
- Ага, - покраснели-таки.
      Показав им бесстыдства пример, первой Ева разделась моя, помогла это сделать и девочкам…
- Ах, малышки, вы просто сокровища... – и прильнула к одной, начала целовать, продолжая при том ворковать. – Самым первым уроком пусть послужит вам ласки, ласки очень интимные… забыв чувство стыда…
- Это как?!.. – совершенно опешили те.
- А вот так!.. – повалила избранницу на широкий диван, оказавшись на ней, сползла к грудкам ее и осыпала их поцелуями влажными, и спустя всего пару минут, приближаясь к лобку, обратилась к ней вкрадчиво: – Неужели не хочешь, чтобы мой язычок проник в писю твою?..
- Хочу, Ева, хочу!.. – явно млея от счастья, моментально ответила девочка и при этом раздвинула шире ножки свои.
      Вскоре губы любимой мной женщины впились в нижние губки малолетней красавицы, и такое прекрасное зрелище не могло оставлять равнодушным меня… В это время другая красавица, возбудившись не меньше меня, учащенно дыша, лишь на это взирала… Тут в мгновение ока обнажился и я, и шагнул ко второй…
- Ах, ласкай меня также и ты, -  и с мольбой попросила она.
- Позже, детка, чуть позже, - обласкав только грудки, распрямился опять и, давя на ее белокурую голову, принудил опуститься девчоночку пред собой на колени. – Ты пока познакомься с приятелем, приголубь-ка его…
- Да, конечно, о да!.. – принялась это делать с чрезмерным усердием.
      Вскоре вскрикнула первая, как и Ева, шатенка… И не просто вскричала от радости и волны наслаждения, а кричала протяжно...
- Позволь, Ева, тебе расцелую меж ножками, - попытавшись подняться, после паузы сказала она. – Сама жажду того…
- Нет, голубка, чуть позже, лежи, - и ответила женушка, не позволив ей сесть. – Пусть мужчина теперь более мощным орудием доведет до экстаза тебя!.. Сделай это, Тирал, - мне сказала уже, - ну а я в это время познакомлюсь с блондиночкой…
      Но пред тем, как начать выполнять пожелание Евы, очень-очень хотелось и мне ощутить сладость писечки девочки не давно уже твердым орудием, а губами, своим языком; и малышка не стала противиться, снова ножки свои перед взором на сей раз моим до предела раздвинула и согнула в коленях, в ожидании вздохнула… Нос уперся в пушистый лобок, и я был опьянен удивительным запахом, тонким девичьим вкусом, и какое-то время в желобке ее нежном безумствовал… И поняв, что шатенка моя уже очень близка к извержению Везувия, торопливо отпрянул, перенес тут же тело вперед, аккуратненько ввел в мякоть писи ее терпеливый свой пест…
      Рядом Ева в порыве ублажала блондинку… Та уже колотилась в неистовстве и гортанными вскриками сообщила о том, что вершины блаженства наконец-то достигнуты… И партнерша моя вошла в раж окончательно и всем телом тряслась как осиновый лист… И вскричала победно она, тут же вскринул от счастья и я…
- Теперь обе, голубушки, ублажайте меня, - приняв нужную позу, после паузы малышкам повелела жена.
      Интерес к женским прелестям и ко всем их фантазиям у меня на какое-то время, по понятным причинам, совершенно пропал, но когда, приняв душ, я вернулся из ванной, вновь увидел манящие грудки и округлые девичьи попочки, появился опять. Правда, к этому времени, насладившись лесбийской любовью сполна, дамы стали чрезмерно серьезными и одна за другой поспешали сходить и принять оживляющий душ. И спустя минут двадцать, когда эти блудницы чересчур увлеклись, вжились в роли свои совершенно невинных и никем не целованных девочек, Ева вдруг сообщила:
- Теперь выпьем вина, - и с улыбкой добавила: - Вот тогда и продолжим интимные и не меньше напитка нас пьянящие игры, начнем акт номер два, где героями бубут Тирал и доселе еще петуха не познавшая цыпочка.
- Мне бы снова стать цыпочкой!.. – улыбалась шатенка.
      И когда осушили по бокалу вина, вся стыдливость девчонок вновь куда-то ушла.
- Ах, позволь мне сначала, Тирал, еще раз с ним чуть-чуть поиграть, - на коленях пред мною опять оказалась блондинка, начала целовать и облизывать с час назад уже ею целованный пест…
      Потом ей делал то, в чем счел нужным недавно совсем, с час назад отказать, и все больше пьянел… И девчонка пьянела ровно так же, как я… Вскоре в жаркий и ныне раскрытый тайник беспрепятственно ввел свое чисто мужское достоинство…
      И так далее, так далее.
      И вернулись ко взморью и дому, где Евтерпа с Наумом жила, в часов пять только вечера. В нем хозяев явно до сих пор еще не было, не вернулись еще, зато сразу увидели дочь, а сей рядом Виргинию.
- Я домой не хочу!.. – первым делом нам с Евой сообщила Тилиния. – Хочу с Виргой еще поиграть!..
- Шейте, девочки, шейте… В это время мы с мамой еще раз искупаемя.
      И отправились к морю. Ева первой разделась – опыт есть это делать немаленький, – тут же бросилась в воду.
- Грехи смыть все хотите!.. – и услушал вдруг голос Виргинии. – Совратили двух девочек, педофилы несчастные!..
      Огляделся. Кругом никого… Очевидно, послышалось…
- Эй, Тирал! - и тут вскрикнула женушка. – Ты чего там застрял?..
- Иду, Ева, иду!..
      Все нормально с ушами…


      Думал снова о жизни своей и о жизни вообще. Может быть, в таком возрасте и не стоит уже размышлять, ибо мысли у более зрелых людей, увы, слишком уж мрачные, иногда чересчур негативные. Может быть, и не надо, но хотелось-таки размышлять, пока мозг в голове не стал дряхлым совсем, то есть сам я еще не страдаю маразмом.
      Когда мы живем, души наши мертвы, - утверждал Гераклит,* - когда мы умираем, оживают.
      Вероятно, и я, всегда помня о смерти, начинаю уже потихонечку возрождаться духовно, душой. Оживает душа, чтобы заново жить в другом теле уже, и творить… в том числе и историю.
      Что такое история человечества, - писал Сэмюэл Джонсон, - как не предлинное повествование о не воплотившихся замыслах и несбывшихся надеждах?
      И он прав, этот Джонсон.
      Что такое история? Само слово взято из греческого historia – рассказ о прошедшем, об узнанном. В общем смысле история – это процесс развития природы и общества, в частном – это комплекс наук (историческая наука), изучающих прошлое человечества во всей его конкретности и многообразии… Прошлое…
      Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти, - писала Ахматова.**
      Получается так, что история в энной мере является тем, что еще только будет, что еще предстоит… Хорошенько подумав, могу смело сказать: прошлое, настоящее и будущее между собой незримо, однако тесно переплетены, более того, будущее в какой-то степени предопределяет наше настоящее, может быть, даже прошлое… Да, абсурдно звучит…
      Зачем думать об этом и о жизни вообще?..
      Жить – то же, что любить: разум против, здоровый инстинкт – за, - сказал Сэмюэл Батлер.
      Жизнь абсурдна, увы… Как какие-то роботы, как какие-то зомби, выполняем лишь то,

*Гераклит из Эфеса. Древнегреческий философ-материалист. (около 535 – 475 гг. до н.э)
**Анна Ахматова. Русская поэтесса. (1889 – 1966 гг.)
что давно предначертано… А вот кем это сделано, того знать нам, увы, не дано… Если есть высший разум, то Он вовсе не в образе добродушного Боженьки, это нечто серьезное, это нечто и правда Разумное…
      Все, что неожиданно изменяет нашу жизнь, – не случайность, - писал Грин Александр.* – Оно – в нас самих и ждет лишь внешнего повода для выражения действием.
      Все оно – в нас самих!..
      Мы навлекаем на себя несчастья, - утверждение Санд,** - которым уделяем слишком много внимания.
      И итог: сами делаем жизнь, сами боги себе!.. Или Бог живет в каждом из нас?!.. Человек «пишет» пьесу иль драму себе, сам себе драматург, режиссер и актер, сам и цензор в придачу; сама жизнь есть спектакль… И смотреть на нее можно, нужно лишь так…
      Очевидно, что стимулом, ее движущей силой, генератором жизни есть великое чувство любви, и пока это чувство в человеке живет, живой сам персонаж и живой сам актер в большом действе играющий…
      Все может отдать мужчина своему другу, – все, только не ту женщину, которую любит, - мудрым Ибсеном*** сказано.
      Могу другу отдать все и я, а Эмилию отдал уже… не сказать, что врагу, но отнюдь и не другу. Видно, нет уже больше любви, или прежнее чувство превратилось лишь в жалость, превратилось в привычку видеть рядом супругу законную, заниматься и сексом с ней изредка, но уже механически, без присутствия души. Раз ее приручил и не смог удержать от соблазна измены, терпи, значит, Арсентий!.. Аморально так жить?.. Да, конечно же, да…
      Мораль – это «бессилие в действии», - писал некогда Маркс. – Всякий раз, как только она вступает в борьбу с каким-нибудь пороком, она терпит поражение.
      Говоря о марали, могу лишь повторить: цензор в каждом из нас. Нужно только почаще дать работу ему, пусть изволит подсказывать, что нам делать желательно и о чем даже думать нельзя… Очевидно, живущий в нас Бог, Он и есть тот единственный внутренний Цензор, Судья, любит крепко поспать, нужно Парня будить!..
      Если Бог таков, как полагают, - Марком Твеном написано, - он должен быть несчастнее всех во Вселенной. Он наблюдает ежечасно мириады созданных им существ, испытывающих неисчислимые страдания. Он знает также о страданиях, какие им еще предстоит перенести. Можно о нем сказать: «Несчастен, как Бог».
      Да, несчастен, конечно… ибо Он – альтруист. Жаль, что сам человек часто любит зверюшек и домашних животных, всяких птичек диковинных и себя самого, но не любит людей, даже близких своих. Эгоизм – норма жизни для них. И от этой любви лишь к себе они сами несчастны становятся.
      Есть три разряда эгоистов – утверждение Тургенева: - эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают.
      Их не любит никто… Трудно жить без любви…
      Первая твоя обязанность заключается в том, - назидал Фейербах, **** - чтобы сделать счастливым самого себя. Если ты сам счастлив, то ты сделаешь счастливыми и других. Счастливый может видеть только счастливых кругом себя.
      К мысли этой безумно хочу и добавить Эсхила слова:
                Хоть плохо мне, но это не причина,
                Чтоб доставлять страдания другим.

*Александр Степанович Грин (Гриневский). Русский прозаик и поэт. (1880 – 1932 гг.)
**Жорж Санд (Аврора Дюпен). Французская писательница. (1804 – 1876 гг.)
***Генрик Ибсен. Норвежский драматург. (1828 – 1906 гг.)
****Людвиг Андреас Фейербах. Немецкий философ. (1804 – 1872 гг.)
*****Эсхил. Греческий драматург. (525 – 456 гг. до н.э.)
      Не должно быть мне плохо, должно быть хорошо!.. Значит, нужно стремиться к тому, чтобы были счастливыми все!.. но с чего начинать?..
      В восторженном состоянии человек в силах сделать то, что иначе прямо невозможно, - писал упомянутый выше уже Фейербах. – Страсти творят чудеса, то есть действия, которые превышают силы органа в обычном, бесстрастном состоянии.
      Состояние такое называется трансом; в состоянии транса, в зависимости от его глубины, человек в это время становится в энной степени магом; в трансе очень глубоком, то есть страстью великой охваченный, он способен, действительно, совершать чудеса.
      Страсть способна на многое, - говорил Стефан Цвейг.* – Она может пробудить в человеке небывалую сверхчеловеческую энергию. Она может своим неослабным давлением выжать даже из самой уравновешенной души титанические силы.
      Страсть и транс – это братья-волшебники.
      В сорок лет у меня появилось желание часто бегать на лыжах. Очень-очень большое желание! И любил это делать, не поверите, ночью, когда многие спят!.. И на этот период, длилось это три года, тундра стала мне матерью, тундра стала любимой женой – благо, жил совершенно один, по ночам отправляясь на прогулки свои, никому не мешал. И однажды случилась история.
      Снег был мягким, пушистым, трудно было идти; и он падал и падал, порошил без конца. И на небе не видно ни единой звезды, и не видно луны, но во тьме различал-таки сосенок от березок и елочек, к сожалению, хилых, но к морозам привыкших. И увидел песца; он пытался тотчас от меня убежать, но ему не давала того сделать петля. Да в петле находилась передняя, очень верить хотелось тому, что по сути живая, еще не успевшая омертветь нога. Очевидно, в неволю только-только попал – говорят, что полярные лисы способны, чтобы освободиться, себе ногу отгрызть. И когда к бедолаге приблизился, он застыл и глядел на меня.
- Что, попался, дружок?.. – произнес это с жалостью. – И теперь на людей, вне сомнения, зол.
      Зверь стоял неподвижно, как статуя – как-никак, а он хищник!..
- Я бы мог тебя и освободить, - говорил с ним как с другом, - но, признаюсь, немного боюсь, что ты цапнешь меня.
      Другой конец метрового троса, из которого сделана петля, был привязан к березке, под которой лежало явно нечто такое, что служило приманкой, некий ливер и кость. Кстати, трос, хоть стальной, был совсем небольшого диаметра.
- Если ты сейчас ляжешь, - доставая большой и складной свой охотничий нож, тем же тоном продолжил, - приму это как знак, что не будешь противиться и пытаться мне мстить за коварство людей.
      И зверь понял меня, отвернулся и лег на живот. Не скажу, что кусачки ножа идеально работали, но спустя две минуты трос таки перерезали. С облегчением вздохнув…
- Все, дружище, несись, - распростился с песцом, - и будь впредь осторожнее!..
      Убежал… Но на этом мои приключения в эту ночь не закончились. С час побегав на лыжах еще, хотел было вернуться домой, а еще через час окончательно понял, что не знаю, где дом, в какой он стороне. И блуждая по чуждой и заснеженной тундре, вскоре в панику впал.
      А снег падал и падал, и вернуться обратно по своим же следам стало вовсе немыслимо, нужно было искать ориентир. И взял в руки себя…
- Эй, дружок, появись, - громко крикнул тому, кто был мною недавно спасен, - укажи направление к городу!..
      И увидел его! Может быть, и другого, но увидел песца!.. В дватцати только метрах он стоял величаво, как сфинкс, и смотрел в мою сторону.
      -    Помоги мне добраться домой!.. – уже веруя в чудо, страстно крикнул опять.

*Стефан Цвейг. Прозаик и поэт, автор литературных биографий. (1881 – 1942 гг.)
      И тут зверь повернулся, мельком бросив свой взгляд на меня, побежал не спеша, поджидая как будто меня… И я бросился следом…
      Лишь спустя почти час, когда я разглядел мне знакомые трубы, песец кинулся в сторону, что есть мочи понесся в направлении пенатов своих.
      Как все это назвать?.. Чудесами?.. Как угодно, так можно назвать, но никак не случайностью.

*  *  *


      Вирга, Вирга, малышка, лет которой двенадцать всего и которая с нами уже несколько лет… За Евтерпу не буду ничего говорить, для меня же Виргиния стала со временем слишком близким созданием, будто дочерью стала родной, то есть вовсе не той, какой ранее казалась, всегда страстно желаемой… Все когда-то кончается и на смену ушедшему появляется новое… Нет, пока никаких там других увлечений, скажу честно, и не было, но могли появиться-таки…
      И Сарифа когда-то была, долго с нами жила… и была нами очень любима и ценима Аскирия, та, которая стала Устинией, родила мне Умсуса, и впрямь славного мальчика – он же станет Мессией… Как Устиния стала, но об этом молчит, Богоматерью… И о всем этом знает Виргиния, но не знает, кем станет сама, я не знаю того… Факт, не будет всю жизнь только домохозяйкой…
- И о чем ты, Наум, так серьезно задумался? – это Муза спросила.
- О дальнейшей малышки судьбе. Нужно думать об этом заранее.
- Хочешь сделать ее исторической личностью?..
- Я не знаю пока… Сама видишь и знаешь давно, Вирга очень талантлива, гениальная девочка!..
- Да, вот именно, девочка, ей расти и расти!.. – призадумалась женушка. – А ты слишком торопишь события.
      Тороплю?.. Может быть... Вероятно, Евтерпа права – слишком часто бывает совершенно права, слишом часто такое случается…
      Мой роман… Дело двигалось, но… но случались и паузы, иногда аж недельные. Эти паузы, конечно же, не были совершенно бесплодные – подсознание трудилось и делало то, что потом оставалось изложить только мыслями, любезно предоставленными сознанию… Трудность в том, что не надо в романе высказывать все-все мысли свои, вернее, надо, но только намеками. И еще… можно очень красиво и грамотно о чем-либо писать, не сказав ничего, и корявыми фразами можно высказать то, что надолго останется в банке подсознания читателя… Писатель – гипнотизер, и любое искусство – внушение; оно часто бывает непонятно сознанию, но достаточно сильно влияет на поступки и мысли читателя до конца его дней… И писатель есть сеятель, но ему всегда следует помнить: что посеешь, то позже пожнешь; пусть не ты, твои дети и внуки пожнут!..
      Нет на свете, уверен, президентов и глав государств, чтоб писали романы, то есть делали то, что по мнению многих правителей, сильных мира сего, – ерунда, и не более того, я один лишь такой, уникальный и странный, не от мира сего. И нет в мире правителей, в прошлом в шахте работавших. И не надо считать, что я просто бахвалюсь, хотя смело могу и хочу заявить: было очень бы здорово, если все власть имущие получали б ее, эту власть, поработав в забое проходчиком года два или три, или, скажем, рабочим в каком-либо заводе лет с десяток хотя бы. Было очень бы здорово!..
      Вчера, кстати, пришлось побывать на одном из заводов в провинции, в небольшом, далеко от столицы, однако славящимся своей продукцией промышленном городе. Город этот действительно был известен на Ниаре своими железобетонными изделиями, практически не одна из строек планеты не могла обходиться без плит перекрытия, блоков, панелей и других элементов возведения зданий и необходимых к ним коммуникаций. Но в последнее время из его основного предприятия слишком часто, увы, выходила продукция, мягко скажем, не очень хорошая, использование которой при возведении высотных здании могло привести к плачевным и даже трагическим последствиям – было множество жалоб, брак, твердили строители!..
      В цеху шумно и пыльно, а в придачу и душно – нечем было дышать. И я, в робе поношенной, чтоб себя не раскрыть, находясь в этом цехе не как гость, а рабочий завода, осмотрел что к чему и все-все, что творилось кругом. А кругом – суета: постоянно в работе переставляющий с места на место бетонные многотонные плиты мостовой кран, туда-сюда торопящиеся люди и штабеля практически готовой продуции. Ба, и женщину в робе вдруг увидел в цеху! Шла с ведерком в руке явно очень тяжелым. В нем какая-то смесь, вероятно, раствор или просто шпаклевка. И к плите подошла, что лежала отдельно, на которой заметная трещина, начала ее тут же замазывать.
- Зачем ты это делаешь?!.. – задал женщине этой и впрямь глупый вопрос.
- Сам не видишь?.. – с улыбкой ответ. – Шпаклюю. А ты кто, новичок?..
- Да, недавно работаю. Кто тебе это делать велел?
- Ясно дело кто, мастер. Нас тут трое аж, баб!..
- Как найти того мастера?..
- Вон же, рядышком дверь…
      За столом средних лет, симпатичный мужчина преспокойно сидел, изучал, очевидно, чертеж.
- Кто тебя научил так преступно обманывать, так дурачить народ?! – с нескрываемой яростью обратился к нему. – Почему вы умышленно выпускаете брак?!..
- Ты о чем?.. – не трусливый, однако, мужик; что мне, кстати, понравилось. – И ты сам кто такой, и как здесь оказался вообще?!..
- Мое имя Наум, - пришлось все же раскрыться.
      Разговор не из легких состоялся, естественно, хотя мастер пытался свой язык за зубами держать, в ходе которого выяснилось много нелицеприятных моментов, уличающих в головотяпстве и попустительстве более высокое руководство заводом. И не буду подробно о всем этом рассказывать, факт, что с этого дня мастер цеха формовки стал на время начальником, а начальник – рабочим, мастером же этого цеха был назначен на время сам директор завода, а на место его – меньше всех виноватый главный инженер.
      Зачем вам рассказал часть всей этой истории?.. Потому что хочу по-другому оформить и чуть-чуть изменить уже сказанную выше мысль: было очень бы здорово, чтобы тот, кто стремится стать лидером, с первых дней достижения цели своей был бы честным всегда и во всем, не пытался кого-то обманывать. И все ясно, и просто…
      Людям нравятся сказки, людям нравится то, о чем сами мечтают, а мечтают о жизни в любви, справедливой, безбедной… И легенды есть сказки, может быть, даже более мудрые и наполнены смыслом…
      Крым; легенда татарская.

      Давным-давно в Карасубазаре жил да был старый куюмджи (ювелир) Нысым-акай – дедушка Нысым. Когда умерла его жена, решил он оставить ремесло, передать мастерскую и нажитое добро трем взрослым сыновьям, а самому заняться воспитанием внуков. Как задумал – так и сделал.
      Вскоре, когда гостил у старшего сына, стал дедушка Нысым чувствовать на себе недовольные взгляды сына и невестки. А через несколько дней старший сын спросил его, не хочет ли он погостить у среднего. И хотя внучата плакали и не хотели отпускать дедушку, собрал Нысым-акай свою котомку и пошел к среднему сыну. Недолго прожил он в семье своего среднего, ушел к младшему. Но и тот очень скоро сказал отцу, что он загостился у них. Ничего не ответил Нысым-акай, хотя сердце его разрывалось от гнева и – скорби. Собрал котомку, вышел за ворота и пошел куда глаза глядят.
      Идет в свой черный день по крымчакской стороне Карасубазара старик Нысым-акай, слезы текут по его морщинистым щекам. А навстречу – красавица Гулюш. Недаром имя «Гулюш» означает «улыбка»: от улыбки и красоты девушки день становился светлее, а люди добрей и веселей. «Здравствуй, дедушка Нысым!» – словно колокольчик зазвенел голос Гулюш. Заметила она слезы на лице старика, сразу все поняла, но не подала виду. Сказала: «Дедушка Нысым! Идемте ко мне на чебуреки!» Взяла старика за руку и повела к себе в дом. Усадила гостя на почетное место, налила ему вкусной похлебки из черной фасоли – шорва, поставила блюдо с аппетитными золотистыми чебуреками. Когда Нысым-акай поел, а на низеньком столике-софра появились виноград и фрукты, Гулюш стала расспрашивать его о внуках. Очень любил Нысым-акай своих внуков, гордился ими и долго рассказывал Гулюш об их проделках и шалостях. Но вот разговор пошел о его сыновьях, и поведал Нысым-акай свою невеселую историю. Выслушала его Гулюш, задумалась, а когда в небе появились первые звездочки, и серебряный месяц повис над горой Ак-кая, она дала Нысым-акаю мудрый совет…
      Утром пошел Нысым-акай в молитвенный дом крымчаков «Къаал» к главному священнику-ребы, поставил у его ног резной сундучок и сказал: «О мудрый ребы! Ты знаешь, что я был хорошим ювелиром, и вот теперь хочу завещать свое сокровище тому, кто досмотрит меня. Пусть оно хранится в храме до моей смерти».
      Весть о сокровище и завещании Нысым-акая быстро докатилась до его сыновей. Со сладкими речами, наперебой стали обращаться они к отцу с просьбой пожить в их домах, каялись в своей черствости и глупости. Простил их старик и сначала пошел жить к старшему сыну. Жил у него в почете и уважении. Через год откликнулся на уговоры среднего, пошел к нему, а затем внял просьбе младшего. Еще много лет доживал свой век Нысым-акай, окруженный заботой своих близких, на радость внукам. Но вот пришел тот день, когда он навсегда закрыл глаза.
      Побежали сыновья и их жены к мудрому ребы, чтобы получить обещанное в наследство сокровище. Каждый доказывал, что он лучше досматривал отца. Взял ребы ларец и сказал, что считает справедливым поделить сокровище между сыновьями поровну.
      Отомкнул он замок на сундучке и откинул крышку. Сундучок был пуст, лишь на дне его лежал лист пергамента. Он взял его, развернул и прочитал слова, написанные старым Нысым-акаем: «Я завещаю вам, мои сыновья, и всем людям большое сокровище – мудрость. Воспитывайте своих детей так, чтобы в старости не бояться за свои последние дни».

      Нет, не сказку я вам процитировал, а легенду немношечко грустную, а без грусти на свете быть не может и радости…
      Грусть, печаль, сожаление, боль…
      Лет шестнадцать мне было тогда.
- А еще что-нибудь прочитай мне, Наум, - вдруг сказала мне бабушка, выслушав одну из первых моих новелл. – Может, есть и стихи?..
- Есть, вот только корявые…
- Ну и что?.. Хоть один мне прочти!..
- Ладно, бабушка, слушай:

               Время
Оно вечно торопится, оно вечно бежит,
Монотонно секунды и мгновения клацают…
И родятся давненько умершие,
Умирают еще не успевшие свет увидеть создания.
Это – хамелеоны.
А время? Оно – цвет всего-навсего.

- Да, - задумалась старая, не сказать, что когда-то меня чрезмерно хвалившая, чрезмерно ласкавшая. – Это нечто, внучок!.. Может быть, из тебя в самом деле писатель хороший получится!..
      На следующий день бабушка умерла… Ее нет, а остались слова… Никогда не хвалила практически… И я ей благодарен за то…
      Боль проходит, проходит…
      Часто думал о Вирге, а она вдруг сама, Музы дома и не было, этак ласково, вкрадчиво обратилась ко мне:
- Я у вас как та певчая птичка, будто радую, но… сама в клетке живу…
- Мы тебе надоели уже? – спросил прямо ее.
- Что ты, что ты, Наум?! – тут малышка прильнула ко мне. – Это я, очевидно, надоела тебе!..
- Ерунда, ты любима как ранее!..
- Может быть, но уже не как прежде желанная… Дай мне волю, Наум.
- Чего хочешь конкретно, Виргиния?..
- Хочу в городе жить.
- Совершенно одна?..
- Да, одна, но ты знаешь и сам, я способна сама о себе позаботиться… Там хоть будут подруги!.. А работать могу, например, репетитором.
- Лет в двенадцать работать, обучать там каких-то оболтусов?!.. И чему, математике?..
- Не забудь, что я маг, что прожить и без денег могу!..
- Ты с Евтерпой о том, о желании своем, говорила уже?..
- Да. Согласна она… Говорит, что вы сможете там меня навещать…
- Ладно, Вирга, подумаю… - завершил разговор.
      Тут и думать-то нечего… Ее можно и там по ночам навещать, если будет большое желание… При огромном желании, можно будет и днем. И помочь в Вулказаре всегда можно Виргинии, если будет такая нужда…


      Как-никак, а я женщина, посему о любви размышлять и о ней философствовать мне хотелось опять.
      Любовь раздвигает пределы индивидуального существования, - писал Александр Герцен, - и приводит в сознание все блаженство бытия; любовью жизнь восхищается собой; любовь – апофеоз жизни.
      Хоть и хочется что-то добавить к этим мудрым словам, но не знаю, что именно.
      Мужчина любит женщину, сколько может любить; - заключение Ключевского, - женщина любит мужчину, сколько желает любить. Потому мужчина обыкновенно любит одну женщину больше, чем она того стоит, а женщина хочет любить больше мужчин, чем сколько в состоянии любить.
      Слова эти желательно еще раз прочитать, чтоб понять до конца в них таящийся смысл. Он таков: мы хотим любить больше, не сильнее, а больше мужчин, сами жаждя быть ими любимыми, то есть жаждя того, чего дать им в ответ и не в силах, увы. Прав Василий Ключевский: все мы, женщины, шлюхи. Ничего в этом слове последнем очень-очень плохого и нет, но бывает смешно, когда шлюха гордится способностью привлекать в свои сети любовные много-много безбедных, интересных мужчин.
      Может ли между мужчиной и женщиной иметь место чисто дружеские или чисто приятельские отношения? Вопрос давний, банальный… И ответ: разумеется, нет, ибо кто-то из двух, а быть может, и оба, непременно друг к другу потянется не как к другу, а как к желанному представителю противоположного пола. Так и я на Земле влюблена в Константина была, он, конечно, в меня… Но влюбленность такая – не грех; но такая влюбленность – насилие… над собой, разумеется…
      Если женщина станет товарищем, - говорил Честертон, - вполне возможно, что ей по-товарищески дадут коленкой под зад.
      Мне под зад, слава Богу, не давали еще. А ведь часто с другими случается, и достаточно умными...
      Думающие женщины – это те, о которых не думают, - Шоу заметил великий.
      Прав, конечно, Бернард. Как бы пополняя, сказанное им, хочется добавить о красотках: нет ничего смешнее, чем наблюдать за действительно очень красивой женщиной, считающей, что ее интеллектуальный уровень стопроцентно соответствует внешности, а то, что находится у нее между ног – центр вселенной всей-всей. Думать меньше бы им!..
      Центр вселенной имеет свойство перемещаться с одного объекта на другой…
      То, что у других мы называем грехом, - Эмерсоном замечено, - у самих себя мы называем жизненным опытом.
      У меня этот опыт очень-очень богатый!.. И я много известно о магии и натурфилософии…

      Человек использует многие средства для одной цели. Богу же одно средство служит для многих целей. Растение полагает, что оно существует лишь для того, чтобы произрастать, качаясь на ветру, утолять жажду света и воздуха, источая цвета и ароматы для своего собственного украшения, забавляясь с жучками и пчелками для своего собственного удовольствия. И действительно оно здесь для этого, но одновременно растения – лишь земные поры, где встречаются воздух, вода и свет, и переплетаются в процессах, важных для всего живого на земле. Оно здесь для пользы всего земного, чтобы давать дышать земле, ткать ей зеленое одеяло и доставлять человеку и зверю вещество для питания, одеяния и тепла.
      Человек полагает, что он существует для собственных нужд, чтобы развлекаться и создавать условия для собственного телесного и духовного роста. Это и действительно так, но, одновременно, его тело и дух – лишь вместилище, в которое вступают чужие Духи, переплетаются в нем друг с другом и, совместно развиваясь, образуют всякого рода процессы, одновременно являющиеся человеческими мыслями и чувствами, что имеют большое значение для третьей ступени.
      Дух человека есть неотчуждаемая собственность его самого и, одновременно, – собственность более высокого Духа. То же, как это происходит, непременно затрагивает обоих, хотя и различным образом…
      Человек часто даже не подозревает, откуда возникают мысли в его сознании, они просто приходят ему на ум. Его влечет какая-то тоска, тревога или желание, о которых он не в состоянии дать себе отчета. Какая-то сила заставляет его действовать или же некоторый голос отвлекает его от действия, без того чтобы сам он осознал подлинные причины своего действия. Таковы преобразования духов, и это наполняет мышление и поступки человека иными, нежели его собственными, основаниями. Еще более удивительными выглядят их проникновение в нас, когда в ненормальных состояниях (бодрствующего сна или душевной болезни) подлинные взаимные отношения зависимости между нами и ними разрешаются в их пользу, так что мы лишь пассивно воспринимаем то, что происходит от них к нам без обратного воздействия с нашей стороны.
      Но в той степени, в какой человеческий Дух бодр и здоров, он не является безучастной игрой или продуктом духов, врастающих в него или тех, с которыми он кажется сращенным. Ибо то, что именно и связывает эти духи, невидимое прачеловеческое средоточие духовной силы влечения, куда стекается все и где путем взаимообразного общения перекрещиваются и производятся мысли, возникает не только благодаря перекрещиванию духов, но является врожденной первичной собственностью человека. Свободная воля, самоопределение, разум и основание всякой духовной способности содержатся в нем самом. Однако словно в нераскрытом семени покоится это при рождении, лишь ожидая своего развития в направлении организма, наполненного индивидуальной действительностью жизни. Но как только вступил человек в жизнь, тотчас ощущают это чужие духи и втискиваеются в него со всех сторон, пытаясь использовать его силу как свою, чтобы за счет этого усилить свой собственный импульс. Но если это удается, то обращается этот импульс в собственность самого человеческого Духа, преобразуется в его воображении и содействует его развитию.
      В той же степени, хотя и иным способом, и врастающие в человека чужие духи подвергаются влиянию человеческой воли, в то время как человек тоже зависит от чужих духов. Он так же, как и духи, способен из центра своего духовного бытия разражаться новым, привнося его в сосредоточенных в нем духах, в то время как те, в свою очередь, способны оказывать определяющее влияние на его внутреннюю жизнь. Однако в гармонично развитой духовной жизни ни одна воля не подавляет другую. Поскольку каждый чужой дух имеет лишь часть своей самости в общем владении с отдельным человенком, поскольку и воля отдельного человека имеет лишь побуждающее влияние на дух, который всеми остальными своими частями обнаруживается вне человека. И поскольку каждый человеческий дух заключает в себе общность чрезвычайно различных чужих духов, то воля каждого отдельного среди них также оказывает лишь побуждающее влияние на целостного человека. И если человек произвольно выражает всю свою самость в отдельных духах, то, следовательно, он лишается возможности полностью манипулировать ими.
      Не всякий дух способен связывать себя в единство с другими в одной и той же душе, поэтому добрые и злые, правдивые и лживые духи участвуют в схватке за право владеть душой, а побеждающий в схватке овладевает полем действия. Внутренний раскол, который столь часто обнаруживается в человеке, есть не что иное как этот бой между чужими духами, которые его волю и разум, коротко говоря, его внутреннюю жизнь, стремятся себе приобрести. Подобно тому, как человек ощущает единение живущих в нем духов в виде покоя, ясности, гармонии и уверенности в себе самом, так же и сражение между ними он ощущает как беспокойство, сомнение, колебание, смущение и раздвоение своего внутреннего естества. Но не выкуп за беспокойство или малое искупление жертвует он в пользу более сильных духов, а, благодаря этой дуэли самостоятельных сил, оказывается в центре собственной сущности среди сил с противоположными стремлениями, каждая из которых перетягивает его на свою сторону, оспаривая в согласии с ним ту или иную его часть. Поэтому победа может быть одержана и более слабым влечением, если человек свою собственную силу предоставил в его распоряжение в борьбе против более сильного. Так, самость человека остается не затронутой в этом сражении духов до тех пор, пока он сохраняет врожденную свободу своих собственных сил и без устали ею пользуется. И всякий раз, если он подчиняется злым духам, значит, развитие его внутренних сил вызвано его душевной усталостью, и часто приводит к тому, что он становится злым, а иногда – ленивым и усталым.
      Чем лучше становится человек, тем легче ему стать еще лучшим, и чем человек хуже, тем легче портится его характер. Ибо хороший человек уже воспринял в себя многие хорошие духи, которые связывают себя с ним в борьбе с оставшимися и вновь проникающими злыми духами и облегчают ему развитие его собственных внутренних сил. Хорошее без усилий приводит к хорошему, ибо соответствующие духи делают это вместо него. Плохое же надо заглушать, преодолевая с помощью внутренней силы те злые духи, которые ему противятся.
      К тому же, родственное ищет и связывается с родственным, избегая своей противоположности, если она не принуждает к тому же самому. Хорошие духи внутри нас приманивают хороших духов извне, злые же приманивают злых. Чистые духи охотнее вселяются в чистые души, а то, что существует в нас злого, привлекае внешнее злое. Если в нашей душе добрые духи получают власть, то скоро сам собой изгоняется последний черт, еще пребывающий в нас, ибо неприятно ему пребывать в хорошем обществе. Так душа хорошего человека становится чистым небесным жилищем для блаженствующих вместе друг с другом духов. Впрочем, и хорошие духи, если они отчаиваются одержать победу над получившими превосходство злыми духами и очистить от них душу, вынуждены оставлять ее им, и та попадает, наконец, в ад, то есть в то место, где прокллятые подвергаются мучениям. Ибо муки совести, внутренний раздор и беспокойство, которые отмечаются в душе злых людей, и есть та великая боль, которую ощущают не только они сами, но, и с еще более горьким страданием, обитающие в них проклятые духи.*

      И повсюду борьба, куда только не глянь!.. Мне бороться с собой, со своими порочными духами, совершенно не хочется…
      И тоска и тревога – Вирги рядышком не было… Навещала, конечно, в Вулказаре любимицу, но хотелось бы чаще быть в объятиях ее… И Наум навещал, но уже не с тем прежним, очень-очень огромным желанием… Все когда-то кончается… И средь белого буднего дня, находясь в стольном граде, о Камилле вдруг вспомнила – всегда помнила, но…
      В легком платьице шла, очевидно, домой…
- Здравствуй, красная девица, - появилась пред ней, - очей радость моя!..
- Ах, Евтерпа, ты чудо!.. – засияла Камилла. – Слава Богу, что вспомнила, наконец, обо мне!..
      Центр вселенной, он рядом!..
      И спустя всего пару минут…
- Не спеши, я сама, - обратилась к малышке уже в спальне своей, - с тебя платье сниму!..
- Я с тебя!.. – торопилась Камилла таки…
      Центр вселенной в волосиках!.. Мягких, нежных, пушистых…


      Вновь хотелось чего-то, не знал толком чего; надоело так жить, занимаясь науками, чтением и любовью с Виргинией; понимал, передышка нужна, то есть нужно на время, хоть на время все-все изменить.
- Может, ты мне поддержишь компанию?.. – объяснив, что безумно хочу куда-либо махнуть, например, как герой Даниеля Дефо, пожить на необитаемом острове, спросил прямо Виргинию.
- Я уже один раз как дикарка жила, - улыбнулась невесело та. – Нет, Умсус, не хочу. И тебе не советую!..
- Что ж, отправлюсь один.
- Видно, жить надоело тебе, - и совсем опечалилась девочка. – Ты не сможешь себе, например, даже кашу сварить!.. Правда, ты – сильный маг, худо будет, вернешься. Через несколько дней!..
- Хорошо, я на остров пока отправляться не буду, - тут пришлось ненадолго задуматься, - пока ты не научишь меня кашу варить, пока ты не научишь меня как зверюшек ловить, как костер разводить и так далее, так далее.
- Ты совсем как ребенок, Умсус!.. Как пришла в твою голову мысль, что я прямо пылаю желанием чему-либо тебя обучать?!..
- Не пылаешь?..
- Нисколечко!..
- Ну, пожалуйста, Вирга, – клянчить начал как мальчик, действительно, обнимая ее.
- Ты такой, скажу так, белоручка, - тут задумалась девочка. – И при общем огромном желании, нужно минимум несколько месяцев, чтобы ты превратился в мужчину, волевого и крепкого, не нуждающегося в няньках, совершенно самостоятельного и способного делать все-все, чтобы выжить в суровых условиях.

*Густав Теодор Фехнер. Немецкий физик, психолог, философ и писатель. (1801 – 1887 гг.)
- Буду очень послушным! Сделай это, Виргиния!..
      Разве это не нонсенс?.. Когда нет у мальчишек настоящих отцов, то в мужчин превращать их приходится женщинам!..
- Хорошо, - согласилась «дикарка» моя. – Но пред тем, как начать тренировки, я должна все обдумать.
- Да, конечно, обдумай!..
      Вирга, девочка, сладкая… Редко видел Евтерпу уже, зато часто ее… И Виргиния стала мне по сути женой…
      В ожидании трудных деньков, снова вспомнил о Фрейде…

      Выше мы говорили об абстрактных понятиях «нейроны и количество», обсуждавшихся Фрейдом в его «Нейронике», но следует отметить, что активно и успешно занимаясь отвлеченными вопросами так называемой «научной» психологии, он сталкивается одновременно с реальными страданиями, истерическая болезнь является прямо к нему в кабинет, умоляя о помощи.
      Занятия невропатологией, первые продолжительные попытки психоаналитического лечения на основе примитивных положений психологии и несколько наивного и прямолинейного эмпирического опыта давали обильный, хотя пока и беспорядочный материал по «нервным болезням». Знаменитая фраза Шарко «Это не мешает существовать» находит здесь свое полное воплощение. То, что все с большей настойчивостью заявляет о своем неопровержимом существовании в глазах Фрейда, – это еще не Сексуальность, понятие слишком абстрактное, но сексуальное, как яркая, повторяющаяся характеристика многочисленных проявлений и выражений психики, пораженной нервным заболеванием. Фрейд начинает уже говорить о либидо, но речь идет еще не столько о всеобщей энергии либидо, сколько об очень конкретных и простых действиях, сопровождающих сексуальное влечение. В своих медленных, проводимых ощупью исследованиях механизмов психической деятельности и этиологии неврозов, Фрейд мыслит, если можно так выразиться, понятиями мастурбации, коитусов и обольщения, которые позднее будут подхвачены и плотворно развиты Вильгельмом Рейхом. Новые классификации и характеристики, последовательно вводимые Фрейдом в описания болезней, отмечены в большинстве случаев ясно выраженными терминами из области сексуального. Еще более уточненными делает их все возрастающее обращение к теме детской сексуальности, долгое время представляемое под знаком обольщения…
      Сохраняя понятие «неврастения», несмотря на неопределенный и расплывчатый характер симптомов, Фрейд видит ее причину в мастурбации, что, вероятно, является отголоском этической и модальной основы этиологии, существовавшей в то время. Отличая ее от неврозов, связанных с состоянием тоски, он видит ее причины главным образом в преувеличении сексуального напряжения, в аккумуляции неразряженного возбуждения, в половом воздержании или применяемой практике прерванного сношения. Обыденность, современность сексуальных нарушений заставила Фрейда объединить неврастению и неврозы, связанные с состоянием тоски под названием «современные неврозы» – многообещающий подход, от развития которого он, однако, отказался.
      Что касается неврозов, связанных с навязчивыми идеями, то тут Фрейд предложил одно из наиболее оригинальных и полных описаний. Представленная им картина навязчивых идей, принудительных действий, ритуалов, навязчивых мыслей и самозапретов всех видов, различных нарушений, имеющих сексуальные причины, сделало эту болезнь предметом приложения сил психоаналитиков.
      Неврозам, связанным с навязчивыми идеями, предшествуют нарушения психики, которые Фрейд называет «несовместимыми представлениями», истерия же преобразует их в телесные симптомы; сегодня мы бы сказали, что она «соматизируется». Но во всех случаях Фрейд обнаруживает, что в основе лежат сильные эмоции сексуального плана, которые его анализ выявляет во все более ранних периодах жизни субъекта, и что доминирует обычно тема обольщения: ребенком пациент подвергся сексуальным манипуляциям, действиям или агрессии со стороны подростков или других детей, обычно более старшего возраста, слуг, родителей, братьев и сестер, друзей, соседей, неизвестных и т.д. Возбуждение, шок или сексуальное наслаждение, слишком сильное для детской пихики, дают травмирующий эффект, оставляющий следы в подсознании, – и эти следы, старые аффекты, разбуженные и возбужденные внезапно новыми инцидентами, часто минимальными, переворачивают жизнь субъекта и вызывают разнообразные нервные нарушения.
      И вот однажды происходит «общий срыв». Положение о сексуальном обольщении не может устоять перед рядом факторов, которые Фрейд детализирует в письме к Флиессу от 21 сентября 1897 года: «повторяющиеся разочарования» вследствие попыток анализа, не поддающегося завершению; сложность в понимании начальной роли совращения, идущего обычно со стороны отцов, которые играют главную роль в обольщении; отсутствие «признака реальности» в подсознательном, а также, добавляет Фрейд, реальных признаков обольщения в памяти пациентов; отсутствие выражения сцены обольщения даже при самых сильных психозах. Похоже, что наивный реализм Фрейда, до сих пор суливший ему успех, сыграл с ним злую шутку, приведя к тому, что он называл «ошибкой». Но эта шутка открыла ему доступ к новой реальности, «ошибка» обернулась открытием. Действительно странно, но он пишет: «я больше чувствую себя победителем, чем побежденным», и с достаточным основанием, поскольку «при этом полном провале сама психология осталась невредимой», реальность психической жизни освободилась и утвердилась во всей своей специфике. Из разрушившегося представления об обольщении, подобно каменному Сфинксу, восстал Образ сновидений, час которого уже пробил…

      И все то, о чем было прочитано, оставалось не только в сознании, но и в более божественном подсознании моем… И пока я, вмещая в себя, как бы только ощупывал сей предмет изучения, не стремясь тут же сделать хоть какие-то выводы…
      Итак, Вирга, любимая девочка… Посетив меня вновь, отдышалась в постели…
- Это то, что ты делаешь гениально, Умсус, - сообщила с улыбкой. – И задача моя заключается в том, чтоб ты стал гениален во всем.
- Приступай!.. Я готов хоть сейчас!..
- Хорошо, - видно, все уж обдумав, согласилась она, - завтра утром с тобой отправляемся в лес, где сначала побегаем.
- Как прикажешь, о счастье мое!..
      Вот и славно, вперед!..
      Утро выдалось ясное, но в лесу, куда мы с ней приехали на моем персональном авто, было сыро, увы, – ночью дождь, очевидно, прошел.
- Побежали!.. – Виргиния.
- А зачем нам куда-то бежать?.. – пожал я с недовольством плечами. – В нужном месте мы можем оказаться и так, и при помощи магии!..
- Забудь, милый, о магии!.. – рассерчала девчонка, аж притопнула ножкой. – И вообще будешь делать все так, как тебе повелю!..
- Хорошо-хорошо!..
- Догоняй!.. – и она понеслась, только пятки сверкали.
      Сделать это непросто; спустя десять минут окончательно понял: мне ее не догнать. И дыхание сперло… Стало стыдно за слабость свою.
- На сегодня достаточно, - будто только гуляла, преспокойно сказала Виргиния через тридцать минут, позволяя-таки к ней приблизиться. – Ты, как вижу, немного устал.
- На ногах еле-еле стою!.. – нашел сил, чтоб ответить.
      В лесу сыро, напомню, мы с девонкой промокли.
- Полагаю, нам нужен костер, - намекая, сказала она, - чтоб хоть ноги обсохли чуть-чуть.
- У меня нет и спичек с собой, - увернуться, признаюсь, хотел. – В небе солнце, обсохнем и так.
- Нету спичек?.. – с улыбкой, Виргиния.
- Ага.
- Не беда! Я в кармане своем, глянь-ка, лупу нашла! И бумаги клочек! Для растопки нужна береста, сухих веток немного…
      Костер был разведен, но по сути не мной… Не умел ничего!..
- Не стыдись, научу!.. – повторяла малышка моя.
      И учился, учился…


      До того, как приняться за какое-то дело, нужно думать всегда… И тем более, что я – председатель правительства. Вот и думал уже наперед, размышлял, философствовал, вспоминая о мыслях мудрых мира всего…
      Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, - говорил Гераклит.
      Эта фраза со временем стала очень известной. И действительно все, все-все в мире меняется, как река с совершенно другим в ней потоком воды, так и мы, поврослевшие, иногда более мудрые, иногда став глепее еще…
      Говорила Евтерпа мне аж несколько раз, что я слишком прямой, не умею порой свои мысли скрывать, что любой власть имущий должен это уметь, должен быть дипломатом всегда. И она, вне сомнения, права.
      Пусть никто не знает предела твоих возможностей, - писал Грасиан-и-Моралес Бальтазар, - иначе дашь повод для разочарования. Никогда не позволяй видеть тебя насквозь. Когда не знают и сомневаются, почитают больше, чем когда все твои силы, хоть и большие, налицо.
      Вот что по этому поводу написано Лабрюйером:
      Чем меньше человек говорит, тем больше он выигрывает: люди начинают думать, что он не лишен ума, а если к тому же он действительно неглуп, все верят, что он весьма умен.
      И как будто известная и отчасти банальная истина, но, увы, забываю о ней. Вот еще что сказал знаменитый француз:
      Одно из несчастий государя заключается в том, - правда, это к Науму относится, - что он всегда боится выдать тайны, которых у него так много. Счастье для него, если находится верный человек, способный переложить это бремя на свои плечи!
      Полагаю, не так уж и много этих тайн у Наума и Евтерпы его, и есть плечи у них, это плечи мои…
      Много дел позади, много-много еще впереди, и все замыслы наши воплощаются в жизнь…
      Как только вы вообразите, что не в состоянии выполнить определенное дело, - сказал мудрый Спиноза,* - с этого момента его осуществление становится для вас невозможно.
      Маг способен представить все-все! И Наум и Евтерпа, и я, все мы – сильные маги!..
      Работа – лучший способ наслаждаться жизнью, - сказал Кант выдающийся, очевидно, имея в виду как физический труд, так и труд какой-либо вообще.
      Как заставить работать других? Притом так, чтобы эта работа только в радость была. Как заставить работать чужих, незнакомых людей, как влиять на знакомых давно, то есть более близких людей?..
      Обращаясь с ближними так, как они того заслуживают, - Иоганн Гёте писал, - мы делаем им только хуже. Обращаясь же с ними так, как будто они лучше того, что они представляют в действительности, мы заставляем их становиться лучше.

*Бенедикт Спиноза. Голладский философ. (1632 – 1677 гг.)
      Вот и вся философия! Людей нужно почаще хвалить, поощрять, и лишь изредка мягко наказывать.
      И Наум и Евтерпа – люди в принципе мягкие, и не зверь, слава Богу, я сам. Мне одно в них не нравилось: чрезмерная тяга, и не тяга, а лишь пропаганда религии. Зачем им это нужно, что нашли они в ней?..
      Религия без власти погибнет, а власть без религии перестанет действовать, - предупреждал Ас-Самарканди.*
      Может быть, Наум прав? Вероятно, религия все же людям нужна, ибо сами они без нее ни к чему не придут, будут вязнуть в грехах. Рассказать людям правду о всем, каков Он в самом деле есть Бог, означает создание совсем новой религии. Много проще, наверное, обходиться и той, что давно уже создана – христианство ниарцев должно стать все-таки с мало-мальски другим, то есть чуть-чуть отличным от христианства земного, современным лицом.
     Все религии основывали нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве, - утверждение Герцена.
      Так оно в самом деле и есть: стань покорным, и будешь в раю!..
      Религия – это главная узда масс, - говорил тот же Герцен, - великое запугивание простаков, это какие-то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу ясно видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.
      Спорить с Герценом, думаю, совершенно бессмысленно, ибо он сказал то, что является истиной. Не сказал одного, что народ без узды – это стадо баранов, что народ очень любит ее, любит сильную власть.
      Верует ли духовенство в Бога? – задавался вопросом Ключевский, сам ответив тотчас на него: - Оно не понимает этого вопроса, потому что оно служит Богу.
      Русское духовенство всегда учило паству свою не познавать и любить Бога, - утверждал сей историк, - а только бояться чертей, которых оно же и расплодило со своими попадьями.
      Смешно сказано?.. Да. Очевидно, Ключевский, говоря о чертях, сказал это с иронией, мало-мальски утрируя.
      Религии – все до одной – нелепы: их мораль рассчитана на детей, - Мопассаном замечено, - их обещания эгоистичны и чудовищно глупы.
      Так ли безобидны провозглашаемые духовенством глупости? На мой взгляд, духовенство всегда и во всем очень-очень коварно, палец в рот не клади!.. Стоит вспомнить историю, и увидим такое!..
      Когда у какой-либо одной религии возникает претензия заставить все человечество принять ее доктрину, она становится тиранией, - и со мной солидарен Тагор.
      Человек и Всевышний… И второй – сам Творец! Или мы сотворили Его, как кумиров творим?..
      Если бы человека создал человек, - Марком Твеном написано, - ему было бы стыдно за свою работу.
      Богу, видно, не стыдно…
      Когда читаешь Библию, - тем же Твеном замечено, - больше удивляешься неосведомленности Бога, нежели его всеведению.
      Господь занят всегда, Ему, видимо, некогда; и Он любит поспать; крепко спал и в ту ночь, когда Екатериной Медичи и Гизами организованные католики убивали людей, гугенотов несчастных; для Творца – это мелочи!..
      Религия – распространенный суррогат веры, - верно сказано Оскаром Уайльдом.
      И в итоге такая, суррогатная вера порождает наивную, если не сказать глупую, будто бы для недоразвитых идиотов предназначенную мораль, порождает такую же, суррогатную жизнь.

*Ас-Самарканди. Персидский поэт. (XII в.)
      Где мораль утверждается на теологии, - писал Людвиг Фейербах, - а право – на божьих постановлениях, там можно оправдать самые безнравственные, несправедливые и позорные вещи.
      А давайте-ка вспомним, что такое – религия. Это одна из форм общественного сознания – совокупность духовных представлений, основывающихся на вере в сверхъестественные силы и существа (богов, духов), которые являются предметом поклонения. Мировыми религиями считаются буддизм, ислам и христианство. Чем они различаются?  Всего-навсего догмами, которые они провозглашают. Ну а что в таком случае догма? Это положение, принимаемое на веру за непреложную истину, неизменную при всех обстоятельствах.
      Догма есть не что иное, как прямой запрет мыслить, - утверждал упомянутый Фейербах.
      Вот еще что им сказано в отношении веры в Всевышнего:
      Чем ограниченнее кругозор человека, чем меньше он знаком с историей, природой и философией, тем искреннее его привязанность к своей религии.
      Человек в религии имеет глаза, чтобы не видеть, чтобы оставаться слепым; он имеет разум, чтобы не мыслить, чтобы оставаться глупым.
      Человек есть начало, человек есть середина, человек есть конец религии.
      Полагаю, сей мудрый философ, так иронично относящийся к религии, был в реальности ближе, много ближе к Всевышнему, чем любой богослов.
      В отношении Библии… Я не вижу в ней логики, нахожу, что Господь чрезмерно суров, скажу более, жесток…
      Библия велит нам любить наших ближних, - Честертоном с иронией сказано, - а также – наших врагов; вероятно, потому, что по большей части это одни и те же люди.
      Боже мой, предо мной сам Господь!..
- Философствуешь?..
- Да, - растерявшись немного, естественно.
      И мой Бог был прилично одет, лет ему пятьдесят; и так видеть Его, прямо с глазу на глаз, мне еще не пришлось; сев напротив меня, говорить начал низким и прекрасно поставленным голосом:
- Ты, Тирал, столько время провел в размышлениях о мне, о религии, посему и решил показаться тебе, какой я для тебя, - объяснил цель визита ко мне.
- Да, таким представлял... Для кого-то Ты, думаю, говоря о обличии, совершенно иной.
- Верно мыслишь, мой друг, парень ты хоть куда!.. – произнес Он с улыбкой.
- Уж не хочешь ли Ты за крамольные мысли меня как-нибудь наказать, отчитать?..
- Раз ты сам так подумал, значит, рыльце в пуху!..
- Да, и впрямь небезгрешен, Творец.
- Эй, не надо, пожалуйста, так меня называть!.. – возмутился Господь.
- Почему?
- Потому что ты сам этим сказкам не веришь, будто я человека творил! Это вы сотворили меня!..
- Да, и правда не верил, - призадумался я. – Часто трудно бывает решать, кому именно верить, а кого гнать поганой метлой…
- Верь себе и своей интуиции, подсознанию верь… А ведь ты, господин председатель правительства, это знаешь и сам!..
- Нет, не все, - решил сунуться в область мне всего лишь отчасти знакомую. – Я не знаю того, что произойдет с любимыми мной людьми через десять или, например, двадцать лет, чего смогут они за то время достичь, и не знаю того, что случится со мной.
- Ты лукавишь, Тирал, - улыбнулся Всевышний опять. – Решил воспользоваться случаем, что я в этот момент перед тобой, и надеешься на то, что отвечу на все твои вопросы. Маг не должен таких задавать! Могу кратко сказать: придет время, умрешь! И любимые люди когда-либо умрут.
- Что ж, спасибо, Господь!..- сказал это с улыбкой Ему.
- Рад помочь, дорогой!.. Вот еще что скажу: впредь тебе не советую заниматься лечением, исцелением людей. Это только совет!..
- И спасибо за этот совет!.. С неких пор в самом деле, Всевышний, заниматься всем этим не хочется, не лежит к тому больше душа.
- Вот и слушай ее, свою душу, Тирал!.. – сказал Он и исчез.
      И в пространстве вселенной растворился я сам…


      Тишина…
      Скажи слово одно, а потом от не него уже можно и тему развить… Не люблю тишину, но молчать много лучше, чем трепать языком, иногда несуразицу, как то делает женушка… Она, кстати, в последнее время очень сблизилась с Евой и подругой ее, явно слишком уж пылкой в плане секса Аурелией… Выходной…
- Чем займемся, Арсентий?.. – нарушая-таки тишину, вдруг спросила Эмилия.
- Ты, наверно, сегодня в телецентр свой отправишься.
- А ты только и ждешь, чтобы я поскорее куда-либо ушла!..
- Нет, не жду, - сказал ей равнодушно в ответ.
      В свое время желал, чтоб жена была рядом всегда…
- Тебе, видно, уже все равно!.. – тут она разошлась. – Тебе б только справлять удовольствия свои!..
- Для меня удовольствие наступает тогда, когда ты, не трепля языком, занимаешься делом.
- Тебе нравится только тогда, когда я, как прислуга, хожу подле тебя! Ишь, ученый какой!..
- Какой есть, такой есть, - боясь более ее разъярить, пожал только плечами. – Делай, Миля, что хочешь.
      У короткого ума длинный язык, - правильно заметил Аристипп.
      Прежде чем налить в прохудившийся сосуд вино или масло, - советовал Плутарх, - есть смысл испытать его сначала водой; так и жену свою, дабы не иметь проблем с ее болтливостью, не худо проверить на хранение тайны каким-нибудь неопасным и только что придуманным слухом.
      Не послушал совета, пожинаю плоды!..
- Раз не хочешь со мной говорить, тогда я ухожу!.. – начала собираться Эмилия. – Навещу хоть Аурелию.
- Навести, - с облегчением вздохнул.
      Все свое состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж, - писал Гейне с иронией. – Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.
      Хоть один посочувствует!..
      Жену или возлюбленную лучше узнаешь за час, проведенный в обществе кого-то третьего, - сделал вывод Жан Поль,* - чем за двадцать часов, проведенных с нею вдвоем.
      Да, узнал, находясь вчетвером, лучше б этого не было; даже больше, чем надо, узнал… И себя показал!..
      Как кто-то сказал мне однажды, разбойники требуют кошелек или жизнь, - писал Сэмюэл Батлер, - а женщины требуют и то, и другое.
      В это время Эмилия, собираясь уже уходить, затоптавшись на месте, обратилась ко мне этак ласково, вкрадчиво:

*Жан Поль (Иоганн Пауль Фридрих Рихтер). Немецкий писатель. (1763 – 1825 гг.)
- Дай мне денег немного, Тирал, - вот, пожалуйста, опять!.. – Тузров триста желательно.
      Триста тузров за смену вряд ли платят шахтерам!.. Неплохой аппетит!.. Поучать же жену, чтоб была бережливой, не сорила деньгами, совершенно бесмысленно!.. Пришлось дать сколько просит она…
      Возвестив, что вернется лишь к вечеру, это значит, к ночи, упорхнула красавица… И, оставшись один, я вдруг вспомнил историю, происшедшую в детстве со мной; скажу сразу, историю грустную и, наверно, банальную, каких тысячи, тысячи…
      В восемь лет был влюблен в одну девочку, в это время казавшейся мне настоящей богиней. Во дворе, где мы жили, раз осмелился к ней подойти…
- Мое имя Арсентий, - и сказать неуверенно.
- А меня звать Надеждой, - не смутившись, ответила девочка.
- Хочешь яблоко?.. – из кармана уже доставая его.
- Да…
      Она ела, а я… я смотрел на нее заворожено. И ей яблоко нравилось… Но тут к Наде, к богине моей, подошел мальчуган – хулиган и гроза всей округи, драчун, – и с ухмылкой сказал:
- Пошли, Надька, со мной, угощу виноградом тебя.
      И Надежда вдруг бросила яблоко и с усмешкой сказала: «Кислятина», и пошла за тем грубым неотесанным типом, лет которому десять, звать Артуром которого.
      Не хотелось-таки признавать поражение; и на этом история не кончилась. Несмотря и на то, что я младше и слабже Артура физически, через несколько дней сам же с ним спровоцировал беспощадную драку, сам в крови, в синяках, «наказал» наглеца. Но победа над ним ничего не дала – видя всю эту сцену и жалея «несчастного», Надя снова с Артуром, с пострадавшим ушла… Что она в нем нашла?!..
      Много позже, конечно, вышла замуж потом за него, двух детей родила, а он стал настоящим бандитом, преступником, за решетку попал…
      Где у женщин мозги?.. В каком месте они?..
      Может быть, и не надо о каком-то там счастье мечтать, надо попросту жить…
      Из беседы с ученым мужем я всякий раз делаю вывод, - Бертран Рассел писал, - что счастье нам не дано; когда же говорю с садовником, то убеждаюсь в обратном.
      Потому что садовник постоянно в делах и о счастье не думает!..
      Плохо с ней, с моей глупой Эмилией, без нее тоже плохо, увы… И тоска одолела меня.
      Тоска – это когда жаждешь увидеть чего-то, - говорил Сент-Экзюпери, - сам не знаешь чего… Оно существует, это неведомое и желанное, но его не высказать словом.
      Тоска – слабость, конечно, но все время довольны собой, окружающим миром, идиоты одни…
      Говорят, нужно жить, всегда помня о смерти… Попаду ли я в рай?.. Нет, конечно, нет-нет!.. И там скучно, наверное…
      В рай принимают не по заслугам, а по протекции, - говорил знаменитый Марк Твен, - иначе вы остались бы за порогом, а впустили бы вашу собаку.
      Лучший друг человека… Очень часто собака много лучше хозяина!..
      Ба, явился Наум!..
- Снова киснешь?..
- Ага.
- Займись делом.
- Каким?
- Сделай что-то полезное для себя и для общества.
- Дом построить, деревья сажать?.. – ухмыляясь, спросил у него.
- Если нет ни ума ни фантазии, то хотя бы деревья сажай.
- Ты, я вижу, в плохом настроении.
- Если даже бываю в плохом, то об этом не знает никто!.. Оно портится, видя тебя!..
- И что мне теперь делать?..
- Твоя мать, между прочим, была сильная женщина.
- А я, значит, слабак?!..
- Успокойся, Арсентий. И не делай, пожалуйста, столь обиженный вид!.. – улыбнулся Наум. – Пошли лучше в кабак. На людей, на проженных пьянчуг хоть посмотрим с тобой, и покажем себя.
- Кабаков ныне нет, к сожалению…
- Были в прошлом, сынок!.. - и впал в транс, очевидно, отец. – Куда мы в сей момент отправляемся!..
      Тотчас в трансе глубоком оказался и я. И очнулся уже на Земле, понял это по лицам, средь своих, близких духом людей. Наум рядом сидел за столом; на нем водка, селедочка и другая закуска. В кабаке посетителей не так много, но дымно и достаточно шумно, ибо многие были пьяны. Кстати, в зале увидел даже нескольких женщин, на вид очень порядочных.
- Мы в Москве?..
- Нет, Арсентий, в Питере, - отозвался кудесник и маг, наполняя две стопки. – Давай выпьем.
- Давай…
      Хороша была водочка еще в те времена, не сыскать такой ныне, увы!..
- А кто тот невеселый молодой человек? – это я, закусив. – Вон, что с дамой сидит. Будто видел когда-то его…
- Сам Есенин, Арсентий.
- Ну и ну!.. – не сводя своих глаз с величайшего, но при этом чрезмерно ранимого мужа российского. – Но он, кажется, пьян.
- К сожалению, да.
      Тут Есенин Сергей обратился к подруге своей, сказав это так громко, чтобы слышали все.
- Хочешь, я прочту самые новые, будто бы для тебя написанные стихи?
- Да, пожалуйста, прочти, - и ответила женщина, - очень-очень хочу!..
      Воцарилось молчание, слышно было, как муха летит.
- В таком случае слушай, - сказал он, тотчас начал читать, декламировать с пафосом:

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле,
Эту жизнь прожил я словно кстати,
Заодно с другими на земле.

И с тобой целуюсь по привычке,
Потому что многих целовал,
И, как будто зажигая спички,
Говорю любовные слова.

«Дорогая», «милая», «навеки»,
А в душе всегда одно и то ж,
Если тронуть страсти в человеке,
То, конечно, правды не найдешь.

Оттого душе моей не жестко
Не желать, не требовать огня,
Ты, моя ходячая березка,
Создана для многих и меня.

Но, всегда ища себе родную
И томясь в неласковом плену,
Я тебя нисколько не ревную,
Я тебя нисколько не кляну.

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,
Синь очей утративший во мгле.
И тебя любил я только кстати,
Заодно с другими на земле.

      Тут Есенин замолк. Кто-то крикнул вдруг: «Браво!» Дама встала, желая уйти. За ней встал и Сергей…
- Ему жить-то осталось всего несколько месяцев, - сказал тихо Наум.
- А давай-ка напьемся!.. – предложил после паузы ему, вытирая слезу.
      Был ли это катарсис?.. Нет, сказать не могу. Факт, страдания личные на какое-то время стали просто смешными.

                *  *  *


      Сколько время уходит, находясь в сладком сне, занимаясь любовью с какой-либо красавицей, находясь в кабаке или просто треплясь?.. Слишком много, увы…
      Вновь пред мной лучший друг, его величество Одиночество… И оно в самом деле великое…
      Мы часто бываем более одиноки среди людей, - Генри Торо писал,* - чем в тиши своих комнат. Когда человек думает или работает, он всегда наедине с собой, где бы он не находился.
      Ни с кем так не приятно общаться, как с одиночеством.
      Мысли наши о всем человечестве…
      Когда мы думаем о человечестве, - Бертран Рассел сказал, - мы имеем в виду прежде всего самих себя; неудивительно, что мы ставим человечество так высоко.
      Ну и что? Нужно знать себе цену таки!..
      Когда путь от средств к цели не слишком велик, - также Рассел заметил, - средства становятся не менее заманчивыми, чем сама цель.
      Верно сказано и… вот еще что сей философ сказал:
      Когда собеседник подчеркивает, что говорит правду, можете не сомневаться: он лжет.
      Люди склонны обманывать… Порой делают это и в случаях, когда лгать совершенно бессмысленно. Это наглость в придачу ко лживости!..
      Если хотите рассмотреть человека и узнать его душу, - Достоевский писал, - то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или как он волнуется благороднейшими идеями, а смотрите на него лучше, когда он смеется. Хорошо смеется человек – значит, хороший человек.
      Люди часто бывают актерами и играют так мастерски, что не всякий поймет, когда те выдают энный текст совершенно бесхитростно, а когда лишь желая надуть, обмануть собеседника, кого-либо из нас…
     Каждый из нас действительно делает себя тем, - Маркс известный сказал, - кем он является в глазах другого.
      Тут уместно задуматься: кем делает себя обманщик и актер, тем, в чей роли находится или тем, кем действительно есть?.. Вопрос тонкий весьма. Прав ли Маркс, даже трудно

*Генри Дэвид Торо. Американский писатель и философ. (1817 – 1862 гг.)
сказать.
      Люди часто бывают совершенно слепыми, их легко обмануть. И тем более в случаях, когда сами они чрезмерно уж праведны и почти что безрешны.
      Видение есть искусство видеть невидимое, - сказал Джонатан Свифт.
      Маг обязан все видеть, если он настоящий!..
      Чтоб оценить чье-нибудь качество, - писал Уильям Шекспир, - надо иметь некоторую долю этого качества и в самом себе.
      И поэтому магу не грешно быть отчасти грешным!..
      Боюсь, праведник скажет, что нельзя быть отчасти грешным, как, к примеру, отчасти беременным. Если хочет Всевышний, в человеке живущий, полагаю, что можно ему, человеку, все-все, был бы в этом лишь смысл!..
      Человек есть земля и есть чрево для мудрости, для всемирной любви, для всего, что живое и что станет живым…
      Земля – природы мать, – ее же и могила: что породила, то и схоронила, - Шекспир также писал.
      Схоронила, чтоб снова родить!..
      В мире множество драм и трагедии…
      Люди всегда смеются над своими трагедиями – это единственный способ переносить их, - утверждал Оскар Уайльд.
      А кто сильно себе позвоялет страдать, тот недолго живет.
      Жаль, Арсентий страдалец, поедает себя даже в случаях, когда можно смеяться, когда можно рукой лишь махнуть на невзгоды свои. Вина в этом отчасти моя, воспитания должного не было…
      Желание и любопытство – два глаза, магически преображающие мир, - писал некогда Стивенсон.
      Эта мысль подтверждает давно уж известную, что с огромным желанием, находясь в это время, разумеется, в трансе, можно горы свернуть.
      Все о людях, о ком-то… Кем являюсь я сам с точки зрения философов, во всем мире известных, исторических личностей? Не шахтером, конечно, и никак не политиком… Кем являюсь тогда?..
      Отличие государственного деятеля от политика в том, - говорил Уинстон Черчилль,* - что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель – на следующее поколение.
      У нас выборов нет, у нас форму правления назвать можно бы было либеральной монархией. Ну а если подумать серьезнее, на монарха я мало похож, а подумав еще, можно смело сказать: самозванец-правитель. Важно вовсе не то, как ты к власти пришел, а важны достижения твои!..
      Что такое есть этика?.. Это учение о морали, система норм нравственного поведения людей, их общественный долг, их обязанности по отношению к своему народу, классу, семье и друг к другу.
      Этика – это безграничная ответственность за все живые существа, - Альберт Швейцер сказал.
      И слова сего мудрого мужа стали кредо моим.
      Тут внезапно Евтерпа, явно только вернувшись из города, появилась пред мной…
- Ты сегодня, как вижу, дорогой мой прозаик, позабыл о романе своем, - и в прекрасном была настроении.
- Не забыл, но решил отдохнуть, тренируя при этом мозги, то есть память свою.
- И как память твоя?..
- Нет провала пока!..

*Уинстон Черчилль. Английский государственный деятель, оратор и писатель. (1874 – 1965 гг.)
      Не хотелось, действительно, мне сегодня писать, сочинять свой роман. Раз душа не лежит, то не стоит себя и насиловать.
      Агасфер… Не успел о нем вспомнить, как вошел в мою комнату.
- Ты сегодня без дела сидишь, - констатировал он. – Вот, решил навестить.
- Исак спит?..
- Да, уснул. И проспит часов восемь, - сообщил Агасфер, почему-то добавив: - Я просплю часов восемь, Наум!..
- Значит, можем спокойно с тобой побеседовать, - улыбнулся ему, - раз уж спишь в теле мальчика. Может, вспомнишь что-либо о том, о чем мне до сих пор не рассказывал. Первым делом, конечно, присядь. Может, хочешь вина?
- Лучше водки.
- Сейчас…
      К ней, конечно, огурчики, бутерброды с икрой…
- Не хочу Агасфером я быть!.. – вдруг скиталец сказал, закусив. – Хочу быть лишь Исаком, только глупеньким мальчиком!..
- Это что за истерика?!.. – спросил строго его.
- Хочу быть лишь собой!.. – повторил Агасфер, - и о жизни прошедшей своей позабыть навсегда!..
- Будь кем хочешь, мой друг, - после паузы ответил ему, - но тебе самому все забыть не получится, ибо в трансе, в контакте со своим подсознанием ты по сути всегда!..
- Очень-очень надеюсь, что мне это удастся!.. Не забудь, что я маг! И сильнее к тому же тебя!..
- Значит, в дружбе со мной не нуждаешься, - попрекнул Агасфера таки.
- Это я вам с Евтерпой очень нужен, Наум, как замена тебя самого на посту президента вашей славной Ниары!..
- Больно умный, как вижу, ты стал!.. Не вмешался бы я, был бы девочкой ныне, не мальчиком! Президентом не хочется стать, значит, станешь шахтером!..
- Успокойся, пожалуйста, - улыбнулся скиталец. – И пойми, что я тоже лишь живой человек, и со мною случается бзик.
      Тут мы чокнулись рюмками.
- За тебя, Агасфер, - опрокинул свою. – Чтобы впредь не капризничал!..
- За тебя, президент!.. – сделал это и он.
      Бутерброды с икрой… Каждая икринка – на свет не появившаяся рыба…
- Ты становишься Богом, Наум, - заговорил Агасфер.
- Что сказать хочешь этим?..
- Раз Господь в человеке живет, значит, сам человек, рассуждая логично, в энной степени Бог. Беда в том, что от ошибок не застрахован никто!.. И мы, маги, увы, ошибаемся, хотя качеств Всевышнего в нас особенно много. Но особенно много и гонора, всякую свою мысль и всякое свое действие начинаем со временем находить идеальными, то есть совершенно безошибочными. Маг становится Богом… к сожалению, грешным.
- Грешный Бог. Я такого не слышал еще!..
- Ибо мир до сих пор очень-очень далек от гармонии!.. Абсолют – это только мечта человечества!..
- Часто ты в прошлой жизни бедокурил, мой друг? – спросил чисто формально его.
- Разумеется, часто! Как-никак, а я прожил на свете двадцать с лишним столетии! Правда, позже стал более сдержанным и стремился к тому, чтоб по мере возможности делать людям добро. Не всегда получалось, всем хорошим не будешь… Я был Богом, Наум, - подчеркнул слово «был», - и, признаюсь, устал…
- Понимаю тебя… Устал, кстати, и я.
- Понимаю, тебя, - повторил, улыбаясь, скиталец, став серьезным, продолжил: - Одного человека в жизни очень обидел, не дал денег ему. Почему? Потому что лицо мне его не понравилось! А он взял да и помер, - тут он тяжко вздохнул, - сделав это как будто назло, чтобы мучился я. А ведь мог и без денег, мог ему ведь помочь!..
- Алкоголик?..
- Ага. Мог спасти человека таки!.. Дети, двое, остались сиротами, но о них я таки позаботился.
- А вдова?..
- Сокрушалась сперва, мне пришлось успокаивать… Замуж выдал потом, через несколько лет.
- Мог и раньше…
- Не мог… Ибо очень любил. Дочь она родила от меня… от которой, спустя много лет, родилась и Владлена твоя.
- Ну и ну!..
- И Арсентий, сын твой, мне роднею является… Отпусти его лучше, не держи при себе... Здесь он чахнет, Наум!..
- Ты так думаешь?..
- Нет, не думаю, вижу!..
      Боже мой, Боже мой!.. Почему же я сам, сам о всем, о родстве с Агасфером и о том, что желательно вернуть сына на Землю, не знал?!.. Потому что скиталец, как маг, много-много сильнее меня и Евтерпы моей!..


      Евтум, видимо, начал изменять Алкиреле своей – станет скоро рогатым сынок, ибо девушка эта не потерпит измен лишь с его стороны, и не промах сама!.. Попыталась однажды образумить его, вот что он мне сказал:
- Мне какое до этого дело, кто ей сделает очень приятное? Буду рад только, мама, что счастлива она!..
- Но все это безнравственно!..
- Может быть, и безнравственно, но зато совершенно естественно! Лишь бы ей хорошо!..
- Вдруг полюбит того, кто ей сделал приятное, Алкирела твоя?..
- Пока я не позволю ей этого, не полюбит, поверь!..
      Вот какая пошла молодежь! Ничего не стесняются!..
      И Амалию раз совершенно нежданно увидела, в Вулказаре на улице встретила. Шла с каким-то парнишкой, явно более близким, чем приятель подружки какой. И одета была будто шлюха какая, извините, прожженная – юбка жопку всего лишь прикрывала слегка. Подходить к ней не стала, естественно, завела разговор о ее поведении через несколько дней, только с глазу на глаз.
- Это сильный и ловкий, очень близкий мой новый дружок, - и ответила дочь на прямой мой вопрос.
- Очень близкий?..
- Ну да, - покраснела она.
- Ты – замужняя женщина, позволяешь себе так с дружками ходить?!.. Куда смотрит твой Нир?!..
- Ладно, мама, не буду.
- Что не будешь?..
- На людях вот так с кем-нибудь обниматься, любезничать, - совершенно глупышка расстроилась.
- Да, Амалия, изволь!.. – провела с ней урок.
      А что толку, что толку?.. Нужно было ее много раньше воспитывать! Да, плохая я мать, к сожалению…
      Мои дети от бывших мужей, в том числе и от Оскара, ныне мужа Устинии, давно стали дедами и бабками; Боже мой, я праматерь, я старуха давно!..
      И тоска подползла… Лучшим средством от всякой тоски есть, конечно же, чтение, чтение книг философских… Вот, о духах опять… Густав Теодор Фехнер. «Книжица о жизни после смерти», так назвал он трактат, мной читать ранее начатый.

      Благодаря тому, что высшие духи обитают не только в отдельном человеке, но и каждый разветвляется на несколько, они суть того, что духовно сплачивает людей, будь это в некоторой форме веры, или в некоторых формах моральных или политических установлений. Все люди, которые входят в духовную общность, вместе принадлежат к телу одного и того же духа и послушны идее, которая влагается им в людей, словно в члены тела, связанные в единство. Часто идея обитает в целом народе, часто воодушевляет толпы людей на совершение какого-нибудь общего поступка: это могучий Дух, проникающий своими лучами повсеместно, словно эпидемия. Конечно, не только благодаря духам покойников осуществляются эти соединения, но и бесчисленные новорожденные идеи проникают в других посредством действий живых. И все эти идеи, приходящие в мир из живых людей, суть члены будущего духовного организма.
      Если в человеческом мире встречаются хотя бы два родственных духа и срастаются благодаря своим общим свойствам, благодаря тому, что взаимообразно определяют и обогащают себя тем, что имеют в себе разнородного, то общества, противоположные полы, народы, которым они внутренне присущи лишь по отдельности, вступают в духовную общность и обогащают себя благодаря духовной взаимопринадлежности. Так развитие жизни духов третьей ступени в мире человеческом осуществляется нераздельно и рука об руку с передовым развитием человеческого мира. Постепенное формирование государств, науки, искусства и человеческого общения, организация этих сфер жизни во все более гармонично разветвленное целое суть следствия этого срастания бесчисленных духовных индивидуальностей, которые живут и переплетаются в человечесом мире, собираясь во все большие духовные организмы.
      Как же иначе могли бы эти великолепные сферы обрести свою форму соответствия неизменным идеям, возникая из неясных эгоистичесих влечений отдельного человека, который, пребывая в центре, настолько близорук, что не видит всего, что его объемлет, а находясь у границ объема, не видит центра, если бы высшие духи не обладали способностью ясного видения всего целого, если бы не могли воздействовать на все движимое, и благодаря тому, что теснят все сущее в направлении общего божественного центра, сливаться при этом со своими божественными частями, если бы не вели они людей, действуя внутри них, к общим для всех них целям.
      Однако наряду с гармонией духов, приветливо встречающихся и общающихся, существует также и борьба между ними, суть которой – в их противоречии, борьба, в которой все, что затронуто раздором, в конечно счете, очищается, ибо лишь вечное остается пребывать в своей чистоте. Следы этой борьбы проявляются в человеческом мире в споре систем, ненависти сект, княжеских усобицах и народных восстаниях, а также в войнах народов друг с другом.
      Во все эти великие духовные движения вступают массы людей со слепой верой, слепым послушанием, слепой ненавистью и слепой яростью. Эти люди не видят глазами и не слышат ушами собственного духа. Они приводятся в движение чуждыми духами в направлении целей и задач, о которых сами они не имеют представления. Они позволяют доводить себя до рабства, смерти и отвратительного принуждения, следуя, словно стадо, побуждениям высших духов.
      Конечно, существуют такие люди, которые, действуя и руководя на основе сознания и внутренней самостоятельности, оказывают значительное влияние на эти великие движения. Но они суть лишь добровольные средства для достижения предопределенных целей. Благодаря своей свободной деятельности они регулируют темп прогресса и способ его осуществления, но не определяют его цель. Лишь тот действовал в мире как великий человек, кто познал духовное направление развития современности, в которой он живет, а также сумел направить свои свободные мысли и действия в данном направлении. Пожалуй, именно великие человеческие духи, противодействующие этому направлению, и терпят крушение. Дух, устанавливающий лучшие цели и обладающий знанием о лучших путях достижения этого, избирает некоторые из них в качестве очередных средств для воплощения своей движущей силы. Но не как слепое орудие, а как инструмент, который с помощью собственного рассудка и по собственному влечению, служит своему праву и своей мудрости. Принужденный к рабству не исполняет надлежащей службы. Начиная служить Богу в посюстороннем мире, в мире потустороннем они оказываются участниками его небесной власти.
      На иных путях духи живых и духи мертвых, пожалуй, втречаются друг с другом, не осознавая этого, на иных же – осознают, хотя и в одностороннем порядке. Кто был бы способен проследить и описать процесс их общения? Мы же лишь коротко скажем: они встречаются, сталкиваясь с сознанием, а умершие находятся там, где пребывает также и сознание.
      Существует средство, помогающее осознанию встречи между живыми и мертвыми. Это – память живых об умерших людях. Направленность нашего внимания на умерших означает пробуждение их внимания к нам. Это такое раздражение, затрагивающее живущего, которое будто приманивает его внимание именно там, где оно его и коснулось.
      И хотя наша память об умерших – это лишь одно ставшее в нас осознанным и обращающееся в прошлое следствие их посюсторонней осознанной жизни, все же оно оказывает влияние и на их потусторонее существование.
      Хотя и живой человек думает о живых, тем не менее может быть выделена некоторая тяга его сознания, влекущая к мертвым. Однако действие ее ни в чем не сказывается, ибо это влечение сознания полностью сковано узкими рамками тела живущего. Сознание, развязанное смертью, тем не менее ищет место нового обитания и тем сильнее и легче следует мысли, выражающей это влечение, чем чаще и четче эта мысль выражалась ранее.
      Подобно тому, как один и тот же телесный удар одновременно ощущается как ударяющим, так и принимающим его, так же обстоит дело и с ударом сознания в виде воспоминания об умерших, который также взаимно ощущается и живыми и мертвыми. Мы заблуждаемся, считая посюстороннюю сторону сознания, поскольку не чувствуем потустороннего, единственно действительной. И это заблуждение приводит к другим заблуждениям и упущениям.
      У любимого можно отнять любимого, у супруга – супругу, у матери – дитя. Напрасно ищут они в далеких небесах оторванную от них часть своей жизни, напрасно в пустоту простирают они взоры и руки, а между тем поистине нельзя сказать, что разорваны между ними связи. Порвана лишь нить внешнего взаимопонимания, ибо из опосредованного внешними чувствами общения, благодаря которому они понимали друг друга, возникло новое, ставшее непосредственным благодаря внутреннему смыслу, который они до времени не научились понимать.
      Однажды я увидел мать, искавшую в страхе свое еще живое дитя, которого она несла на руках, в саду и в доме. Еще более великое заблуждение той, что ищет умершего в той далекой пустоте, а между тем его можно было бы обнаружить лишь взглянув внутрь себя. Могла ли найти мать своего ребенка, который был при ней, но которого лишь внешне она несла на руках? Преимущества внешнего общения, внешние слова, внешние взгляды, внешние заботы более не доступны матери умершего. Лишь преимущества внутреннего общения остаются на ее долю. Она должна лишь знать, что существует подобное общение и оно имеет свои преимущества. Мы не говорим с умершим, не подаем ему руку, не думая, что он с нами в действительности. Но обладая верным знанием, мы окажемся способными начать новую жизнь живущих и мертвых, и общаясь с живыми, обретать связь с умершими.
      Если правильно мыслить об умершем, то не просто мысль, но сам умерший окажется в это мгновение перед нами. Внутренне заклиная, молите его явиться перед вами и будете удерживать его, упрашивая остаться, лишь удерживая смысл и мысль о нем самом. Если думать о нем с любовью или ненавистью, он почувствует это, а будете думать о нем с большей любовью или с большей ненавистью, тем с большей силой он это ощутит. Обычно вы часто вспоминаете о покойниках и знаете, что нуждетесь в них. Если же хотите сознательно осчастливить умершего или подвергнуть его мучениям с помощью воспоминаний о нем, или примириться с ним, или непримиримо поспорить, то это коснется не только вашего, но и его сознания. Обращайтесь же к ним с хорошими мыслями и будьте озабочены тем, что собственные ваши помыслы, оставленные вами, в будущем окажутся полезными вам самим.
      Хорошо тому, кто в своих мыслях о человеке оставляет наследие в виде сокровищ любви, уважения, почитания и удивления. То, что оставлено им в посюсторонней жизни, обретет он вместе со своей смертью, ибо получит в распоряжение сознание, охватывающее все, что мыслят о нем оставленные им в этом мире. И возьмет он четверик с того, с чего в жизни считал лишь отдельные зерна. Это принадлежит к тем сокровищам, которые мы накапливаем, чтобы взять на небо.
      Горе тому, кому слышны вослед ругательства, проклятия и прочие отвратительные воспоминания. То, что сопровождало его в этой жизни, не оставит и с его смертью. Это и есть тот ад, который его ожидает. Каждая боль, которую он причинил, и которую вспоминают ему, словно стрела, посланная ему вслед, проникает в него до самого сердца.
      Однако лишь из суммы всех следствий, которые порождают хорошее и плохое из себя самого, исполняется справедливость. Веротяно, что праведники, непризнанные здесь, страдают и в том мире от внешнего им зла, неправедные же люди, которым следуют после смерти ложные воспоминания, ощущают это как внешнее им благо. Поэтому следует создавать о себе чистую славу и не зарывать свой талант в землю. Среди же самих потусторонних духов не существует более непризнанных. То, что внизу полагают ложно, вверху мыслят истинно и исправляют неправильное. Небесная справедливость преодолевает, в конечно счете, земную несправедливость.
      То, что всегда пробуждет память о мертвых, есть не что иное как средство призвать их к нам.
      На каждом празднике, посвященном умершим, витают они над нами, воспаряют над всякой статуей, установленной нами в их честь, каждую песню, что воспевает их подвиги, слушают они вместе с нами…

      Фехнер прав, все пространство наполнено душами, постоянно витающими духами и другими невидимыми существами духовного плана; существа эти часто очень-очень недобрые, потому человек должен быть начеку, должен помнить о том, что живет не один, должен помнить о смерти…


      Вирга стала ко мне относиться не как к прежнему мальчику-партнеру, способному удовлетворять ее сексуальные потребности, а уже как к достойному другу, к мнению и желаниям которого необходимо прислушиваться.
- Ты по сути – мужчина, Умсус, - объявила недавно она и с улыбкой добавила: - Можно было бы замуж за тебя выходить...
- И чего не хватает, чтобы стать настоящим как мужчиной, так мужем твоим?..
- Будто все уже есть, - призадумалась девочка. – Но, на мой взгляд, желательно, чтобы ты в доказательство своих качеств мужских прошел очень нелегкое серьезное испытание… На отвагу и выдержку...
- Я готов сдать экзамен хоть сегодня, Виргиния!..
- Нет, сегодня у нас не получится, потому что оно, испытание, продлится, может быть, даже несколько дней. Завтра утром могли бы начать.
- Завтра утром начнем!..
      Видно, этот экзамен будет впрямь непростым. Мало было их в жизни, много будет, наверное… Но до этого времени меня кто-то учил и частенько указывал верный и единственный путь, начиная с Тирала, когда маленьким был, и кончая Виргинией… И девчонка-любовница, вероятно, в дальнейшем и супруга законная, – мой последний учитель, мой последний наставник, гуру…
      До сих пор занимался теорией…
      Практика без теории ценнее, чем теория без практики, - и как будто мне лично написал Квинтилиан.*
      И так думали многие знаменитые люди.
      Быстрое накопление знаний, приобретаемых при слишком малом самостоятельном участии, не очень плодотворно, - предупреждал Лихтенберг. – Ученость также может родить лишь листья, не давая плодов.
      Овладел наукой, но не оплодотворил ее, - с иронией говорил Станислав Лец.
      К знанию мы должны относиться так же, как к пище, - писал Джон Рескин.** – Мы не живем для того, чтобы знать, как не живем для того, чтобы есть.
      Знание только тогда знание, когда оно приобретено усилиями своей мысли, а не памятью, - утверждал Лев Толстой.
     Величайшие события в мире – это те, которые происходят в мозгу у человека, - утверждение Уайльда.
      Не стоит обожествлять интеллект, - предупреждал Альберт Эйнштейн.*** – У него есть могучие мускулы, но нет лица.
      Если знания человека в беспорядочном состоянии, - утверждение Герберта Спенсера, - то чем больше он имеет их, тем сильнее расстраивается его мышление.
      Ну а лирика где?..
      Общепринятое мнение, будто наука и поэзия – две противоположности, большое заблуждение, - тем же Спенсером сказано. – Люди, посвятившие себя ученым изысканиям, постоянно нам доказывают, что они не только так же, как и другие люди, но даже гораздо живее их воспринимают поэзию изучаемых ими предметов.
      Стопроцентно согласен с утверждением Герберта!..
      Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный пытается приспособить мир к себе, - Бернард Шоу говорил. – Поэтому прогресс всегда зависит от неразумных.
      Может, я от большого ума стал уже сумасшедшим?..
      Сумасшедший – человек, который лишился всего, кроме разума, - Честертоном замечено.
      Значит, я еще в здравом уме! Не лишился к тому же до сих ничего…
      Когда мысли приходят на ум, уже произнесенные очень и очень неглупыми людьми, то и думать не надо почти, руководствуйся тем, что сказали они!..
      Я понял одну нехитрую истину, - писал Александр Грин. – Она в том, чтобы делать чудеса своими руками…
      Делать жизнь, чудеса… самому… Кем мне Вирга приходится?.. Нет, не другом, с которым можно крепко повздорить, можно даже подраться, все равно через часик помиришься, Вирга – нечто другое… На минутку представим, что она – мой противник, что свои только тайные цели преследует, и в итоге несложных раздумий подойдем к заключению, что девчонка мне очень нужна. Но нужна и Науму, и Евтерпе пока, а Наум, как-никак, мой родитель, отец… Нужен Вирге ли я?..

*Марк Фабий Квинтилиан. Римский оратор. (ок. 35 – 96 гг.)
**Джон Рескин. Английский писатель, искусствовед. (1819 – 1900 гг.)
***Альберт Эйнштейн. Выдающийся физик-теоретик. (1879 – 1955 гг.)
      Противник, вскрывающий ваши ошибки, - писал Леонардо да Винчи, - гораздо полезнее, чем друг, скрывающий их.
      Эх, девчонка, девчонка! Не девчонка уже, а любимая женщина!..
      И явилась с утра…
- И куда мы теперь?.. – спросил тотчас ее.
- Собирайся в поход, - лаконично ответила моя фея реальная, грешная.
      Собрались и отправились, между прочим, пешком. Через час уже были за городом. Трудно было сквозь заросли буйных кустарников и по влажной высокой траве, до колен достигавшей, идти.
- О магической силе своей, - предупредила Виргиния, - и о духах, спешащих не помощь тебе, теперь лучше забудь! Если что-то случится, не поможет никто!..
- А вдруг хищник какой нападет?..
- Не смеши, ради Бога, Умсус! Повлиять на какого-то хищника, чтобы тот шел дорогой своей, любой может подросток, не нужна в этом деле и магия!..
      В лес зашли… Комары… И увидели озеро…
- Искупаемся?..
- Да. Заодно… считай это заданием, поймай несколько рыбин, скоро есть захотим.
- А сама?..
- Ты мужчина, добытчик еды!.. Ты поймаешь, а я засолю.
      И разделись, естественно, наголо…
- Не смотри так, Умсус!.. – усмехнулась желанная. – Береги лучше силы свои!..
      И нырнула она, вслед за нею и я. Но о том, чтоб каких-то там рыбин ловить, совершенно забыл, ибо был возбужден. И, плывя под водой сзади Вирги своей, видел все ее прелести…
      Таково испытание?!..
- Ладно, ладно, Умсус, - и сказала с улыбкой она, находясь в трех шагах лишь от берега, но по пояс в воде, - сделай это, пожалуйста, быстренько, ибо я и сама очень-очень хочу!..
- Да, голубушка, да!..
      Дно песчаное, ровное; прочно стоя на нем, схватил Виргу за попку, приподняв, насадил ее тело на орудие страсти свое… И смотрели друг другу в глаза… В них желание безумное и блаженство, восторг…
      И волна наслаждения захлестнула обоих через пару минут – одинокие души двух несчастных людей, двух подростков зеленых, но способных уже найти счастья мгновения и в объятиях друг друга, слились в нечто единое. Кратковременно, но…
- Ты меня обесчестил, Ромео!.. – отстранившись, воскликнула девочка.
- Ты меня соблазнила, дорогая Джульетта!..
      Слава Богу, что мы – не герои Шекспира!.. Вскоре рыбу пришлось мне ловить…
      И шли дальше. Куда? Очевидно, не знала того и Виргиния. Нелегко явно было и ей так со мною куда-то, в неизвестность идти.
      Под ногами, увы, почва илистой стала, и мы вязли в грязи.
- Может быть, обойдем?..
- Попытаемся…
      И по илу брели… Кое-где лишь видны вокруг хилые сосенки и кривые березки, и кругом лишь болота и топь…
- Я пойду впереди, - заявила Виргиния. – Ты ставь ноги туда, куда ставлю их я.
- Ты рискуешь! Вернемся!..
- Нет, сказала тебе!..
      Не успел обломить ствол березки засохшей одной, как малышка вдруг вскрикнула:
- Эй, Умсус, я тону!..
      И тонула действительно, находилась по грудь в вязкой жиже трясины… Думать некогда было. Я упал на живот, протянул ей березки конец… И она ухватилась-таки!..
      Спустя десять минут…
- Я пойду теперь первым, Виргиния!.. – властным тоном сказал.
- Ладно, милый иди, - согласилась она.
      Долго-долго мы шли, иногда в прямом смысле ползли. И когда, наконец, добрались до желаемой суши, обнимались и плакали. Я же плакал к тому же от радости, что мужчиной действительно стал.


      Понедельник; и утро; и на службу пора, но не хочется… Между прочим, в России этот день для большого количества граждан, и не только мужчин, превращается в каторгу, то есть в день искупления вины за чрезмерную тягу к спиртным и доселе, увы, популярным напиткам.
      Ева встала-таки, чтоб меня проводить.
- Не задержишься?.. – всякий раз задавая мне тот самый вопрос.
- Нет, - всякий раз ей давая лишь формальный ответ.
     В жизни нет ничего сложного. Это мы сложны, - утверждал Оскар Уайльд. – Жизнь – простая штука, и в ней чем проще, тем правильнее.
      Сами любим все-все усложнять, потому что стремимся хоть к какому-то творчеству, и стремимся избавиться от привычной рутинности.
      В кабинете свежо. И в надежде, что прямо с утра не начнутся звонки, не появятся снова дела мало мне интересные, скучные, я уселся за стол.
      Надежда – это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется, - говорил знаменитый Декарт. – Страх же есть склонность души, убеждающая его в том, что желание не сбудется.
      Надо меньше бояться!.. А с другой стороны, на что-либо чрезмерно надеяться совершенно бессмысленно, глупо, иногда даже больно, если то, чего ждешь, не сбывается. Глубоко убежден и всем людям советую задаваться надеждами только явно реальными и исполнимыми, вообще меньше надеяться!..
      Оскар вдруг появился в кабинете моем – не Уайльд, разумеется, а Устинии муж, наш министр и глава МВД. И уселся напротив.
- Что-то срочное?..
- Нет, не срочное, но…
- Говори-говори!..
- Дело в том, что на наших заводах и фабриках появилась тенденция роста преступности, а точнее сказать, воровства. Несут все, начиная с продукции!.. Нужно в корне все это безобразие пресечь!..
- Пресекай, - преспокойно ответил ему. – Или ты без согласия высших чинов шаг не можешь шагнуть? Осторожничаешь, мой друг!..
- Может быть, может быть, - призадумался Оскар. – Приняв слишком суровые меры, карающие этих расхитителей, боюсь палку, Тирал, перегнуть…
      И тут он рассказал о пока что не принятых пунктах закона в отношении борьбы с воровством, в отношении охраны добра, предоставил бумаги, где все было расписано. Эти меры и правда мне казались чрезмерно суровыми, нужно было подумать пред тем, как с плеча рубануть.
- Завтра сможешь зайти?.. – не желая откладывать это дело надолго, обратился к министру юстиции.
- Хорошо, завтра утром, Тирал… - согласился чиновник.
      Воровство может стать грабежом… Начинается в жизни все с мелочи… Грешны смертные люди, увы…
      Мы живем двойной моралью: одну исповедуем, но не используем на практике, - Бертран Рассел писал, - а другую используем, но исповедуем очень редко.
      Насторение мое уже было подпорчено.
      Большинство и меньшинство… Большинство – это те, кто считают хищение мелкое совершенно нормальным явлением, дескать, это совсем не грешно…
      Если вы заметили, что вы на стороне большинства, - советовал Марк Твен, - это верный признак того, что пора меняться.
      Говорят, кур доят кое-где. Правда это или неправда? Смешной очень вопрос?.. Да, отчасти смешной…
      Никто не мог бы жить с человеком, - тем же Твеном с иронией сказано, - постоянно говорящим правду; слава богу, никому из нас эта опасность не угрожает.
      И впрямь нету опасности слышать чистую правду! Кстати, легче ее говорить!.. Много проще интарцам – при их телепатическом общении между собой солгать сложно, пожалуй, и нет смысла то делать, все равно правда вскоре всплывет!.. На Земле так общались атланты, жители некогда существовавшей, с высокоразвитой цивилизацией, однако по собственной вине погибшей Атлантиды.
      Атлантида и Майя… Предки Майя – создатели одной из древнейшей цивилизаций Америки, существовавшей на территории юго-восточной Мексики, Гондураса и Гватемалы. До сих пор, между прочим, сохранились развалины городов, пирамид и других исторических ценностей, по которым потомки позже сделали выводы: уровень общественного развития и материальной культуры у Майя был действительно очень высок!..
      Хорошо, когда в споре между различными цивилизациями рождается нечто новое, более совершенное, - писал Антуан де Сент-Экзюпери, - но чудовищно, когда они пожирают друг друга.
      К сказанному можно добавить: еще чудовищнее, когда высокоразвитая цивилизация пожирает сама себя, как это случилось с атлантами.
      Воровство и хищение… Как искоренить это зло?..
      Если вы хотите достичь цели, не старайтесь быть деликатным или умным, - говорил Уинстон Черчилль. – Пользуйтесь грубыми приемами. Бейте по цели сразу. Вернитесь и ударьте снова. Затем ударьте еще, сильнейшим ударом сплеча.
      Так считает и Оскар, наш министр МВД и юстиции: рубить надо сплеча!..
      И вдруг вспомнил Арсентия, мне недавно сказавшего:
- А ты знаешь, Тирал, что у нас в институте уже взятки берут.
- Это как?!.. – не поверил своим же ушам. – Кто берет, и за что?!..
- Преподаватели, - вздохнул тяжко мужчина. – За оценки хорошие, видимо, чтобы нечистоплотный студент, как успевающий, мог получать стипендию. Подобное случалось и на Земле… А у нас я за руку еще никого не ловил, сделать это непросто, но уверен, такое происходит действительно. Обещаю, схвачу!..
- Может, стоит к тому подключить наши органы власти?.. – после паузы спросил у него.
- Нет, не надо пока, - призадумался ректор. – Я готов это сделать и сам, кое-что и предпринял уже.
- Хорошо, но с условием, - согласился с Арсентием, - что, поймав того гада, приведешь на расправу его прямо ко мне.
- Непременно, Тирал!..
      Сын Наума Арсентий… Почему я вдруг вспомнил о нем?.. Можно смело ученого мужа назвать корифеем, светилой наук, но несчастен, увы, в личной жизни своей: изменяет жена, о чем знают все-все… Настоящий ученый!..
      Все с детства знают, что что-то и то-то невозможно, - говорил величайший Эйнштейн. – Но всегда находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие.
      И Арсентию мама говорила, наверно, что нельзя без плавсредств через реку проплыть и остаться при этом совершенно сухим. Он не верил тому!..
      И вот я в кабинете своем, в понедельник, с утра, мягко скажем, бездельничал!.. Хоть бы кто позвонил. Перед бурей затишье?.. Может быть, может быть…
      Вероятно, Арсентий и не очень страдает, что ему изменяет жена, как не очень страдаю и я, ибо рыльце в пушку… Будто так должно быть…
      Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем, - Бернард Шоу говорил, - вы найдете его, вы, подобно старухе, искавшей свои очки, обнаружите, что счастье было все время у вас на носу.
      Вот как, значит, случается!.. Да, не ценим того, что нам свыше дано…
      Почему в людях мало любви?..

      Есть шесть грехов, препятствующих проявлению любви в людях:
      грех похоти, состоящий в том, чтобы приготавливать себе удовольствия от удовлетворения потребностей;
      грех праздности, состоящий в том, чтобы освобождать себя от труда, нужного людям для удовлетворения потребностей;
      грех корысти, состоящий в том, чтобы приготавливать себе возможность удовлетворения своих потребностей в будущем;
      грех властолюбия, остоящий в том, чтобы покорять себе подобных;
      грех блуда, состоящий в том, чтобы устраивать себе наслаждения из удовлетворения половой похоти;
      грех опьянения, состоящий в том, чтобы производить искусственное возбуждение своих телесных и умственных сил…
      Человеку нужно удовлетворять своим телесным потребностям, и в бессознательном состоянии он, как и всякое животное, вполне удовлетворяет им, не воздерживаясь и не усиливая их, и в этом удовлетворении потребности находит благо…
      Но, пробудившись к разумному сознанию, человеку в первое время кажется, что благо его отдельного существа заключается в удовлетворении его потребностей, и он придумывает средства увеличения удовольствия от удовлетворения своих потребностей, и старается поддержать придуманные прежде жившими людьми средства приятного удовлетворения потребностей, и сам придумывает новые, еще более приятные средства удовлетворения их. В этом и состоит грех похоти…
      Когда человек ест и пьет, не будучи еще голоден, когда одевается не для того, чтобы защитить тело от холода, или строит дом не для того, чтобы укрыться в нем от непогоды, а для того, чтобы увеличить удовольствие от удовлетворения потребностей, он совершает грех похоти…
      Когда же человек родился и вырос в привычках излишества в питье, одежде, жилище и продолжает пользоваться своим излишеством, поддерживая эти привычки, то такой человек совершает наследственный грех похоти…
      Грех похоти состоит в том, что, стремясь к благу своего отдельного существа посредством удовлетворения своих потребностей, человек, усиливая эти потребности, препятствует своему рождению к новой духовной жизни…
      Человеку, так же как и животному, нужно упражнять свои силы. Силы эти естественно направляются на приготовление предметов, нужных для удовлетворения потребностей. После направленного на это труда человеку, как и всякому животному, нужен отдых, но пробудившись к разумному сознанию, человек разделяет труд от отдыха и, находя отдых более приятным, чем труд, старается уменьшить труд и продлить отдых, заставляя силой или хитростью других людей служить своим потребностям. В этом состоит грех праздности…
      Грех праздности состоит в том, что, прекращая свой труд и пользуясь трудом других, человек делает противное тому, на что он предназначен, так как истинное благо приобретается только деятельностью служения…
      Человеку и после пробуждения его к разумному сознанию еще долго продолжает казаться, что жизнь его заключается в благе его отдельного существа, а так как существо это живет во времени, то человек и заботится об особенном обеспечении удовлетворения своих потребностей в этом будущем для себя и для своей семьи…
      Особенное же обеспечение в будущем удовлетворения потребностей себе и своей семье возможно только при удержании от других людей предметов потребления, того, что называется собственностью. И вот на это приобретение, удержание и увеличение собственности и направляет человек свои силы. В этом состоит грех корысти…
      Когда человек считает исключительно своею приготовленную им или полученную от кого-либо пищу на завтра, или одежду, или кров на зиму для себя и для своей семьи, то он совершает грех корысти…
      Когда же человек, имеющий уже предметы, нужные ему для обеспечения потребностей в будущем его и его семьи, и владеет предметами излишними для поддержания жизни, приобретает еще новые и новые предметы и удерживает их от других, то человек этот совершает личный грех корысти…
      Грех корысти состоит в том, что, стараясь обеспечить в будущем благо своего отдельного существа и для этого приобретая предметы и удерживая их от других, человек делает противное тому, на что он предназначен; вместо того, чтобы служить людям, отнимает от них то, что им нужно…
      Когда в человеке пробуждается разумное сознание, ему в первое время этого пробуждения кажется, что благо его увеличится, если он покорит и победит как можно больше существ, и человек употребляет свои силы на покорение себе людей и существ. В этом состоит грех властолюбия…
      Грех властолюбия состоит в том, что, употребляя свои силы на достижение блага своего отдельного существа посредством борьбы, человек делает прямо обратное тому, что свойственно истинной жизни. Вместо того, чтобы увеличить в себе любовь, то есть уничтожить преграды, отделяющие его от других существ, он увеличивает их…
      Грех опьянения, как прирожденный, так наследственный и личный, состоит в том, что человек, вместо того, чтобы все силы своего внимания употребить на то, чтобы устранить все то, что может затуманить его сознание, открывающее ему смысл его истинной жизни, старает, напротив, ослабить и затемнить это сознание внешними средствами возбуждения…*

      Тут нежданно-негаданно появился Наум…
- Оскар взятки берет! – сообщил эту новость мне так, будто я их беру. – Пора с этим покончить, Тирал!..
- Есть тому доказательства? – после паузы спросил у него.
- Сам увидишь сейчас!..
      Нет, не буду описывать эту сцену позорную, скажу кратко: двойной аж министр нами был уличен во мздоимстве и покровительстве не особо опасного, то есть не успевшего наломать много дров преступника, под горячую руку лишен был и портфелей своих.


      Яхта «Лебедь»; лебедушка; «Лебединое озеро»** и Регала как лебедь; и лежала счастливая и умиротворенная, широко свои крылья раскрывшая… Рядом с ней – я, земной человек, в энной степени Бог и ее повелитель, но, увы, не Спаситель…
- Ты печален, - Регала, констатируя факт.
- Ибо все когда-либо кончается, - намекая, стал ей пояснять о причине печали: - А мне очень не хочется создавать тебе трудности, скажу так, огорчать, тебе надо устраивать свою личную жизнь.
- Хочешь бросить, Арсентий, меня?.. – тут спросила она тоном явно безрадостным.

*Виктор Михайлович Кандыба. Ригведа.
**Имеется в виду балет П.И. Чайковского.
- Прости, радость моя, но мы – два корабля, претерпевшие бедствие. Ныне море спокойное, нам пора с благодарностью дать друг другу прощальный гудок. Не хочу опостылеть тебе и хочу, чтобы ты вспоминала о всем как о светлом и радостном празднике.
- Но мне очень с тобой хорошо!..
- Ах, поверь же, Регала, и мне!..
      И мы снова с ней нежно, с нарастающей страстью, занялись обоюдными ласками, занимались любовью…

Ежели осень наносит
Злые морозы, не сетуй ты.
Снова над миром проснутся
Вешние грозы – не сетуй ты.

Ежели мертвой листвою
Всюду твой взор оскорбляется,
Знай, что из смерти живые
Выглянут розы – не сетуй ты.

Если тернистой пустыней
Путь твой до Кабы потянется,
Ни на колючий кустарник,
Ни на занозы – не сетуй ты.

Если Юсуф одинокий
Плачет, отторжен от родины,
Знай, что заблещут звездами
Жаркие слезы – не сетуй ты.

Все переходчиво в мире,
Жребий и твой переменится.
Только не бойся судьбины,
Злобной угрозы – не сетуй ты.*

      И был долог сей день, пролетевший как миг…
- Ты придешь когда-либо ко мне?.. – и спросила, прощаясь, она.
- Да, конечно, вернусь, - таким был мой ответ.
      Нет преград для любви!.. И любовь расцветет более яркими красками в мире более тонком, где встречаются те, кто друг друга любил…
      Поздно ночью вернулась Эмилия…
- Надоел Кориан мне до чертиков!.. – заявила мне так, будто я виноват.
- Дай отставку ему, - равнодушно ответил жене. – У тебя на примете есть, наверно, с десяток желающих оказаться в постели с тобой.
- Если б только в постели!.. – рассмеялась она. – Один даже вчера, и во время эфира, мне под юбку залез!..
- Это как?..
- Под столом находясь, чтоб не видели зрители и не понял никто ничего в операторской!.. Перед камерой я совершенно одна, в помещении нет ни единой души.
- И кто этот наглец?
- Оказалось, сам босс!..

*Стихотворение Хафиза.
- И во время эфира ножки сами твои разошлись, - произнес я с иронией.
- Нет, напротив, пыталась их сжать! Если б знала, что там, под столом, генеральный директор телецентра всего, непременно бы тотчас раздвинула!.. Между прочим, он мог бы меня покорить и без всяких там изысков, в кабинете своем, но наш босс очень любит проделывать что-нибудь необычное, ему нравится то, на что мало кто-либо из простых сослуживцев отважится, сей мужчина с фантазией!..
- Извращенец твой босс!..
- Нет, и нет!.. – возразила Эмилия. – Все отчасти такими являемся!..
- Перед каждым эфиром не забыв снять трусы, теперь, видимо, ждешь, когда он вновь залезет под стол.
- Скажу честно, да, жду. Жаль, его кабинет постоянно закрыт, ибо мне уже хочется под столом оказаться самой и ублажить его!..
- Полагаю, в ближайшие дни тебе это удастся, Эмилия, - завершил сей циничный и дурной разговор.
      Боже мой, до чего мы дошли?!..
- Ты ложиться-то думаешь?.. – и уже приняв душ, обратилась супруга ко мне.
- Нет, наверно, ложись без меня… Через пару часов я поеду к Науму.
- К чему спешка такая? – удивилась несчастная, да, несчастная женщина. – Можешь днем с ним увидеться.
- Днем он занят всегда…
      И Эмилия уснула через десять минут… И спала как младенец, совершенно невинная!.. И хотелось ее задушить – благо, я не Отелло шекспировский… И сидел и смотрел на нее, в голове же моей – настоящий сумбур, состоящий из мыслей уже сказанных кем-то, состоящий из мыслей своих…
      Мудрому человеку вся земля открыта, - Демокрит из Абдеры писал. – Ибо для хорошей души отечество – весь мир.
      Вопрос в том, мудр ли я?.. Да, умен, но боюсь, что не мудр…
      Ночь, любовь и вино не пробуждают скромных желаний: ночь прогоняет стыдливость, а вино и любовь – робость, - говорил явно мудрый Овидий.
      Только ночь, без вина, без любви, к сожалению… Все куда-то ушло…
      Небезопасно хвалить предмет своей любви приятелю: стоит ему поверить твоим похвалам, он пойдет по твоим стопам, - сказал тот же Овидий.
      Никому не хвалил я Эмилию прежнюю, сами черти-мужчины нашли и испортили девочку!.. Нет, скорее она, сама их заманила в свои сети любовные, потому что природой своей так им, девочкам, велено…
      Что такое свобода, что такое распущенность?..
      Свобода и распущенность – понятия друг другу совершенно противоположные, - писал Марк Квинтилиан.
      Это ясно, вот только… где ответ на вопрос? Внятно дать однозначный ответ вряд ли сможет кто-либо вообще…
      Тут Эмилии стало больно жарко, наверное, во сне сбросив одеяло с себя, вдруг осталась в чем мать родила – не любила мешающих только ей рубашек ночных.
      Нагота – национальный костюм человечества, - сказал мудрый Жан Поль.
      Беда в том, что в костюме таком любят дамы ходить!..
      Как нарочно, она, мной когда-то любимая женщина, свои ножки во сне до конца развела – может быть, ей приснился мужчина, генеральный директор телецентра всего?..
      Совершенно чужая, и такая доступная!.. Но такой же доступной и оставившей след в моей грешной душе была ныне не только Эмилия…
      Нет, мне деньги ниарские не нужны, не нужны…
      Джип; поездка; и взморье…
- Что ж так рано?.. – Наум.
- Извини, но мне нужно на Землю… и уже навсегда…
- Хорошо все обдумал?..
- Да, обдумал, прости…
- Это я жизнь испортил тебе!… - в глазах слезы его.
      И Евтерпа желала добра… И прощание с ней…


                Вместо эпилога

      Мы летали, витали… И под нами поля и луга, и речушки, озера… И леса, и чириканье птиц, и прекрасная музыка – гимн любви, абсолюту… Отец рядом со мной!.. Состояние нирваны. Но нирвана – понятие буддийское!..
      В центре буддизма – учение о «4 благородных истинах»: существуют страдание, его причина, состояние освобождения и путь к нему. Страдание и освобождение – субъективные состояния и одновременно некая космическая реальность: страдание – состояние беспокойства, напряженности, эквивалентное желанию, и одновременно пульсация дхарм; освобождение (нирвана) – состояние несвязанности личности внешним миром и одновременно прекращение волнения дхарм. Буддизм отрицает потусторонность освобождения; в буддизме нет души как неизменной субстанции – человеческое «я» отожествляется с совокупным функционированием определенного набора дхарм, нет противопоставления субъекта и объекта, духа и материи, нет бога как творца и безусловно высшего существа.
      Чем набор этот дхарм отличается от души человеской?!.. И они, эти дхармы, вечны, а нирвана – уход, добровольный от жизни отказ, большой грех в христианстве…
      Мы летали, витали… И Наума я мысли читал; он читал, очевидно, мои, потому что сказал…
- Надоело, как вижу, Арсентий, тебе радостно жить и блаженствовать, - без укора притом...
- Я устал и я к маме хочу…
- Эта слабость пройдет!.. – и пытался подбодрить, обнадежить меня.
- Нет, я вправду устал!.. И я старше тебя!..
- Агасфер прожил больше, сынок!..
- Только вечный скиталец был наказан Христом!.. Он мечтает, уверен, мир покинуть земной!..
- Больно много ты знаешь, Арсентий!.. – и тут мы оказались в пивной, в пивном баре старинном.
- Но мне пить совершенно не хочется!..
- Зато хочется мне!.. – произнес строгим тоном отец, указал на мужчину вошедшего. – Вон, идет наш скиталец, и готов поддержать нам компанию!..
      Агасфер!.. Да, тот самый, тот самый! Мы знакомы давно!.. Ведь пришедший когда-то в мой сон, а вернее сказать, в давний жуткий кошмар человек, чтоб спасти от безудержной пьянки и от монстров меня, есть действительно вечный и бессмертный скиталец!..
- Рад тебя очень видеть, Арсентий! – пожал руку он мне по-мужски и добавил с улыбкой: – Говоришь, хочешь к маме своей.
- Да, хочу, - пришлось в этом признаться, ибо он, мой спаситель, знал о мне, очевидно, все-все.
- Сеанс придется с тобой провести, - вздохнул сильный сей муж, - чтобы впредь не желал вновь увидеться с теми, что виделся, существами презренными, скажем так, отморозками. Только выпью сначала пивка!..
- Тогда выпью и я!..
      Много-много вопросов возникло вдруг в моей голове: почему Агасфер так печется о мне, о каком таком сеансе сказал, как он здесь оказался вообще?.. И Наум почему-то лишь упорно молчал…
      Пиво – прелесть, вам честно скажу, ради кружки такого пивка еще стоит пожить!..
      Жаль, не мог теперь мыслей читать ни отца, ни, тем более, скитальца, а они, вне сомнения, в это время общались… Я ученый?.. Невежда!.. Дано знать мне лишь то, что позволит отец, Агасфер, что позволит Всевышний во мне…
      Напились…
- Вот и все, дорогой мой Арсентий, - оказавшись за дверью уже заведения, произнес мой отец, - нам проститься пора.
- А что дальше, Наум?!..
- Агасфер о тебе позаботится, - тут он обнял меня и, чтоб слез не показывать, растворился, исчез.
      Оторвал от соска… Только мне, инфантильному, отрывать было некого…
      Я – природы дитя, и я должен карабкаться, во мне дух Агасфера таки!..

      О духовном значении окружающей нас природы, о так называемом языке природы часто размышляли представители многих народов. И странно, что некоторые звери, цветы и пр. в различное время у разных народов всегда имели единое значение, которое не состоит ни в каком видимом отношении с их известными нам качествами: например, голубой зимородок, альциона древних, до сих пор у малокультурных и диких наций, таких, как татары или остяки, а также у обитателей южных островов, имеет то же самое значение, какое он носил в древности – значение птицы мира и счастья, укротителя бури и моря. То же имеет место и в случае с другими зверями, о которых еще пойдет речь. Также и замысловатый язык цветов, который так свойственен преимущественно народам восточных стран, по-видимому, исходит из предпосылки о возможности существования такого языка природы, хотя он большей частью функционирует произвольно и лишь изредка затрагивает глубинное значение природных вещей. Так, в письменном языке встречу или ревностный глаз сторожа может означать как один, так и другой цветок. И действительно (стоит только вспомнить о таких различных значениях анютиных глазок в немецком и французском языках) почти каждая нация осуществляла подобные произвольные истолкования на свой манер. Если, напротив, безвременник осенний (colchicum autumnale), лилиеподобные цветы которого покрывают наши луга, когда время всех остальных цветов уже миновало, и исчезают навсегда после нескольких дней цветения, не оставляя после себя ни плодов, ни листьев, появляющихся лишь впоследствии, весной будущего года, означает на этом цветочном языке бессмертие – неутоленный в настоящей жизни, лишь весной некоторой новой жизни реализующийся рост, то подобное истолкование представляется для более глубокого понимания по крайней мере не таким уж далеким от истины…*

- Говоришь, хочешь к маме своей, - повторил Агасфер.
- В детстве мне не хватало, полагаю, любви…
- Может быть, может быть…
      Тут меня охватила приятная и проникшая вглубь существа, и в мгновение ока покорившая силой волна; и очнулся в объятиях матери…
- Вот, на время тебе привел сына, Владлена, - сообщил очевидное ей добродетель мой, гид. – Ему помощь нужна, дай ему жажду жизни, пожалуйста.
      Мать ему не ответила; полагаю, уже выполняла желание…
- Поспеши!.. – произнес вновь скиталец через пару минут. – Нам пора уходить!..
      Мне хотелось ей что-то сказать… что-то очень хорошее и успокаивающее, только руки мамули моей и мои разошлись и она от меня, как в кино, начала удаляться…
- Будь счастливым, Арсентий, - и она лишь успела сказать и я сам, слава Богу, успел разглядеть своей мамы лицо: оно светлое было, счастливое…
      И волна, снова в транс меня ввергшая, вновь куда-то несла…

*Г.Г. Шуберт. Символика сновидения.
- Что здесь делают души живых?!.. – строгий голос услышал мужской.
- Это я, мой Господь, извини!.. - Агасфера ответ.
      Сам Всевышний пред мной!..
- Раз пришли, то на часик останьтесь еще. Пиво дома держать, - улыбался скитальцу и мне, - сам себе запретил, но чайком угощу!..
- Нет, спасибо, прости!..
- Что ж, счастливо, ребятушки!.. – дал понять нам Господь, что мы можем покинуть резиденцию Его, резиденцию Высшего общества. – Будь счастливым, Арсентий!..
      И очнулся в своей Воркуте… И кругом никого, но я цел и здоров… Знал, Наум не придет никогда, никогда… но знал, встречусь еще с дорогим мне отцом спустя множество лет… и с ним выпью пивка!.. И спасибо скитальцу, Агасферу за все!..


      Вятка.

                2012 год.