Покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег

«Мы в ответе за тех, кого приручаем»
Антуан де Сент Экзюпери

     Холод пробирал до костей исхудавшее тельце болонки. Свалявшаяся шерсть не спасала от пронизывающего ветра. Уже много дней она выбиралась из относительно теплого подвала и прибегала под окна квартиры, где еще совсем недавно жили ее хозяева. Садилась под балконом, и пыталась уловить хоть какое-нибудь движение в темных окнах квартиры. Озноб сотрясал ее худенькое тельце, сегодня ей особенно хотелось попасть в тепло. Хотелось есть. Она все еще надеялась, что сейчас появится Хозяйка и позовет домой. Каждый раз, когда открывалась дверь подъезда, она ковыляла к входу, надеясь уловить знакомый запах хозяев. В подъезд ее не впускали, чтобы никого не беспокоила воем. А она, испуганно поджав хвост, и часто оглядываясь, спешила отойти от негодующих жильцов, и снова садилась под балконом и ждала, ждала, ждала…
     В эпоху «Санты Барбары» в квартире появился крошечный белый комочек – щенок болонки, которого хотели утопить, но потом передумали и подарили Хозяйке. Эта кроха была настолько мала, что даже глазки еще не раскрылись. Так как щенок был абсолютно белым, то был назван в честь блондинки из означенного сериала, «Джиной». Хозяйка кормила ее из пипетки, укладывала спать в свою постель, чтобы было теплее, возилась с Джиной словно с маленьким ребенком.
     Джина росла всеобщей любимицей. Была такой ласковой игрулей! К трем месяцам у нее стал проявляться характер. Она не любила оставаться дома одна, и, когда хозяева уходили куда-нибудь в гости, оставив ее дома, то она намеренно переворачивала в комнате все вверх дном, проявляя при этом какую-то свою логику: вещи Хозяина она не трогала, а вот вещи Хозяйки извлекались ото всюду и выкладывались на пол в одну линию – от окна до двери. Однажды к этим вещам Джина присовокупила даже утюг, расположив шнур в абсолютно прямую линию. Как ее не прибило этим утюгом, когда он свалился с гладильной доски на пол, одному собачьему Богу известно!
      Когда Хозяин и Хозяйка возвращались из гостей, Джина контролировала сбор вещей и возвращение их на свои места, причем смотрела при этом на Хозяйку ну таким честным взглядом, что могла ввести в заблуждение об истинном проказнике кого угодно. После того, как вещи собирались и убирались, Джину ставили «в угол». Это была хохма! Ровненько, мордой в угол стоит собачка-невеличка, опустив хвост, понурив голову, искоса время от времени поглядывающая в сторону Хозяйки. Всем своим видом она выражает покаяние. Однако, опытному взгляду, достаточно изучившему Джинины «штучки» понятно, что Джина «ломает комедию»: взгляд не покаявшегося грешника, а внимательно-изучающий, фигурка не замершая в страхе, а напрягшаяся для быстрого покидания «места отбывания наказания». И точно, стоит только Хозяйке произнести заветное: «Ну все, выходи», как Джина со звонким лаем выпрыгивает из угла, носится, как заведенная, перепрыгивает с кресел на диван и обратно, пытается лизнуть, в общем проявляет максимум прыгучести, бегучести и непосредственности. Круглые и абсолютные черные глаза-пуговицы блестят и лучатся радостью, даже открытая пасть кажется улыбающейся.
      Джина любила искусство. Она и сама была чуть-чуть актриса – стоит только завести мелодию на будильнике, она усаживается, закрывает глазки-пуговицы, и, раскачиваясь, неестественно вытянув шею, начинает «петь». При этом ее рот (не могу сказать пасть!) вытягивается «в трубочку», а мордочка очень быстро становится мокрой от слез. О чем она думала, когда «пела», о ком сожалела, кого оплакивала?  Со стороны она казалась немного хмельной бабенкой, которая, хлебнув в жизни лиха, самозабвенно и проникновенно выводит: «То-о не ве-е-е-етер ве-е-етку кло-о-нит…»
      Она была не по-собачьи сообразительной и предприимчивой. Как-то побывав с Хозяйкой на городском рынке, она сделала для себя какой-то ей одной известный вывод и каждый день в течение двух недель убегала на рынок, как на работу. Садилась у входа на рынок, как раз перед «колбасными» рядами, и начинала «петь». Пение не вызывало восторгов, однако пробуждало в сердцах продавцов чувство жалости и они кидали Джине кусочки колбасы. Сначала это была несомненно жалость, но спустя несколько дней все поняли, что Джина просто «работает» и угощали ее уже просто так. Хозяйка была в недоумении – куда каждое утро исчезает собака и откуда возвращается к вечеру, уставшая, как-будто на ней дрова возили? Когда была раскрыта Джинкина «тайна», за ней установили жесткий контроль – стали бояться, что может попасть под машину, совершая свои рыночные «променады».
     Она была очень любопытной. Частенько выходила на балкон, усаживалась на тумбочку на уровне перил и часами могла наблюдать за прохожими, лишь изредка негромко лая или глухо урча. Хозяйка утверждала, что Джина высказывала какое-то свое мнение. А Хозяин был убежден, что она просто «выражалась», потеряв свободу.
Джина была на редкость благодарной собакой. Однажды она слишком поспешила запрыгнуть на тумбочку, стоявшую на балконе, и, оскользнувшись, выпала с балкона четвертого этажа на асфальт. Выбежавшая следом Хозяйка не надеялась, что Джина выживет. Увидев ее неподвижное тельце, неестественно вывернутые лапки и в кровь разбитую мордочку Хозяйка плакала навзрыд. Джина почти не дышала. Ее, полумертвую, увезли в ветлечебницу.
     Джина возвращалась к жизни тяжело – выбитые при падении передние зубы, сломанные лапки и нижняя челюсть, и, возможно, как сказал ветврач, поврежденные внутренние органы. Но эта маленькая, неугомонная собачка так любила жизнь! Уже через неделю она стала вставать! Пошатываясь, вытянув вперед, как в приветствии, загипсованную переднюю лапку, она ковыляла к двери, желая совершить собачьи неотложные дела на улице. Ну не могла она себе позволить, чтобы за ней кто-то убирал! Все пришло в норму. О пережитой травме только напоминали выбитые зубы, да передняя лапка, сросшаяся неправильно, а потому не сгибавшаяся.
     Джина была терпеливой. При ходьбе она растирала об асфальт эту лапку в кровь, но при этом никогда не скулила, а только смотрела на Хозяйку долгим, влажным от боли взглядом. Она словно не желала напоминать о том, что ей больно, помня, что должна быть благодарной за свое спасение. В эти минуты было стыдно за Хозяйку, за себя, за всех. И она отблагодарила. Однажды глубокой ночью все проснулись от громкого отчаянного лая. Под окнами в свете фонаря металась маленькая белая собачка, лая так выразительно, что сомнений не оставалось, - что-то случилось. Хозяин вышел на улицу, а Джина побежала, оглядываясь, словно звала за собой. Она привела Хозяина к Хозяйке, которой требовалась медицинская помощь. Опоздай Хозяин на несколько минут, и Хозяйке грозила бы смерть. Когда Хозяйке оказывали медицинскую помощь, Джина сидела рядом и настороженным взглядом сопровождала каждое движение врача.  Она боялась потерять Хозяйку, ведь они любили друг друга!
      Как во всех любовных сериалах, Джине нашли «жениха», которого звали Том! От их непродолжительной, но головокружительной любовной истории у Джины появились четверо очаровательных щенков – один мальчик и три девочки. Джина лежала в коробке, раскинувшись, благодушно подпуская всех желающих приласкать ее крошек. Она была настоящей матерью – щенки всегда тщательно вылизаны, а их круглые пузики свидетельствовали  о том, что они сыты. Из этого помета Хозяйка оставила одного щенка, назвав Кнопой, а остальных раздали. «Пусть у Джины будет подружка, да и ей легче будет перенести разлуку со щенками»ю – говорила Хозяйка. Но она ошибалась. Подругами Джина и Кнопа так и не стали. Кнопа навсегда осталась для Джины ее детенышем – все лучшие кусочки Джина уступал Кнопе, не подходила к миске с едой до тех пор, пока не поест Кнопа, ходила рядом с ней, как на веревочке, и горе тому, кто обидит Кнопу!Они так и остались вдвоем, когда Хозяин с Хозяйкой уехали из города.
    Весь день Джина и Кнопа, ошалевшие от суеты в квартире, бегали взад и вперед за грузчиками, выносившими хозяйские вещи. Они не могли понять, что происходит, почему Хозяйка прикрикивает на них, а Хозяин прячет взгляд. Когда Хозяйка привела их в чужую квартиру и ушла, Джина почувствовала недоброе. Три дня их не выпускали из квартиры, а они, отказавшись от воды и пищи, лежали в прихожей и ждали знакомых шагов. Через три дня, Джина начала «плакать». Она тихо подскуливала, как-будто подзывала к себе щенков, Кнопа испуганно жалась к ее боку и тоже тихо скулила. Слезы, натуральные слезы текли по мордахе Джины, она была в таком горе! Кнопа, не выдержав, громко завыла. Новые хозяева выпустили их на улицу. Собаки стремглав кинулись к своему дому. Но, увы, там никого не было. Возвращаться к новым хозяевам Джина не хотела и боялась, что может прокараулить возвращение своей Хозяйки, потому устроилась на ночлег в соседнем с родным подъездом подвале. Кнопа была рядом.
     Сколько дней и ночей они коротали в этом подвале? Джина считать не умела, она только отмечала темное и светлое время суток. Днем было не так горестно и изредка можно было поживиться пищей. Ночью становилось особенно страшно и грустно, и потому Джина начинала «плакать». Она  вспоминала теплые руки Хозяйки, свою уютную коробку, которая пахла щенками, а еще тот до боли знакомый уголок в кухне, где стояла мисочка с едой. От этих воспоминаний у Джины перехватывало сердечко, и ее плач становился еще горше – уже несколько дней она ничего не ела, а только слизывала влагу с водопроводных труб в подвале. Ту косточку, что кинула ей вчера женщина из соседнего подъезда, Джина отнесла Кнопе, которая, боясь холодов, редко выходила из подвала. Вот и сегодня Джина снова сидит под знакомым балконом. А поземка метет и метет, холод от окоченевших лапок подбирается все выше, от голода кружится голова и снижается зрение, но Джина терпеливо сидит и ждет, время от времени тряся отяжелевшей головой. Нет сил даже «плакать». Перед глазами возникают «картинки» из прошлой жизни. И вот, о чудо, Хозяйка! Джина так ясно почувствовала ее запах, что сомнений не осталось – Хозяйка вернулась за ней! Сердечко Джины бьется, как воробышек, она скулит от радости и облизывает лицо и руки Хозяйки, встает и радостной трусцой спешит за Кнопой, чтобы всем вместе пойти домой…
     Во второй половине дня дворник, убирая во дворе, обнаружил припорошенное снежком закоченевшее тельце белой болонки, которая уже почти месяц не давала спать жильцам дома. Он закинул трупик в мешок, а потом вынес на свалку.
Вечером этого же дня Кнопа, не дождавшись Джины, выбралась из подвала, покрутилась во дворе в поисках матери и, не найдя, поспешила к двери новых хозяев.
Хозяйка, ложась спать, подумала: «Надо позвонить, узнать, как собаки. Хотя что им будет – в тепле, сыты, новые хозяева люди добрые».