Их жизнь. В краю голубых озёр. Книга 3. Часть 19

               
    ...Дочурка сидела на диване, разглядывала картинки в ярко раскрашенной книжке. Она, очень внимательно, просто удивительно внимательно для её возраста, всматривалась в них. Подняла светлую головку (Не подумайте, что автор забыл, что родилась она с чёрными волосиками... За прошедшее, после дня рождения время, они у неё очень посветлели...), взглянула на отца невероятно синими глазами, даже белки глаз у неё были голубоватыми.
   "Господи! Какие яркие глаза!" - Подумал Роберт.
   -Па-па! -Ауричка показала свои четыре зубика и ткнула крохотным пальчиком  в картинку: - Ля-ля. - Потом ещё раз показала пальчиком: - Ав-ав! - Роберт заглянул в картинку.
   -Да, да, моя хорошая, там маленькая девочка с собачкой... Умница ты моя! - От избытка чувств Роберт схватил её на руки, поцеловал в васильковые глаза, закружил по комнате.
   Дочурка заливалась смехом от радости, откидывала назад головку, закрывала глаза. Потом, когда она успокоилась, Роберт взял её за ручки:
   -Ауричка, топ-топ! Давай-ка, мы с тобой походим, да? - Он немножко потянул её к себе. Дочурка осторожно сделала первые шаги, ещё, ещё...
   -Попробуй, теперь, одна, да? - Он отпустил её руки, отошёл подальше: - Ну, иди ко мне! Иди! Иди! - Девочка самостоятельно сделала шаг, второй, третий... Ах, как страшно идти! Пол покачивается, он - такой скользкий, шаткий...
   Нет, лучше опуститься на ковёр... Вот так: шлёп! И тут же хлопнула входная дверь.
   -Фу, вымокла вся! - Засмеялась Людмилка. - Иду домой, посмотрела на небо, туча - всё больше и больше становится... думала - успею добежать!  А дождь... как дал!  Здравствуйте, мои миленькие!  - Она сбросила босоножки, прошлёпала босиком по полу, чмокнула Роберта в щеку, Ауричку - в носик.
   -Да, последнее время дождь уж слишком часто идёт, чуть ли не каждый день... Одна радость - грибов много будет! - Сказал он.
   -Да, зато колхозникам как тяжело!- Возразила Людмилка.
   -Что поделаешь, Прибалтика!  Она - такая! Мамулька, знаешь что?
   -Что?
   -А мы - ням-ням хотим! Вот!
   -Да ну! Не может быть!
   -Во! Ей- Богу! - Роберт истово перекрестился.
   -Не богохульствуй, еретик! - Почти басом проговорила она. - Тогда чисть картошку, будем жарить, а я сбегаю за луком и огурцами... - Она выглянула во двор: - Вот, как раз, и дождик кончился! -  Людмилка всунула ноги в босоножки  и выскочила во двор. ( Грядки с зеленью для жильцов были во дворе дома... Автор.)
   Когда она вернулась с зеленью, на кухне гремел транзистор, дочурка сидела на полу и гладила живот блаженно растянувшемуся на полу коту, а Роберт быстро и ловко чистил молодой картофель.
 - Лихо у тебя получается! - Похвалила она.
 - Ну тык...армейская привычка! - Хвастливо задрал он нос. 
 - Одно только плохо... Ты почему всегда приёмник так громко включаешь? - Она снизила громкость.
 - Да... понимаешь...- Он сконфуженно потёр кончик носа. - Когда тихо - не тот эффект!
 - А какая радость с такой громкости? Даже уши закладывает!  Ребёнок оглохнет!
 - На мой взгляд - ей нравится!  А Барсик - просто млеет!
 - Это он от Аурички млеет! А не от твоей музыки! - Засмеялась Людмилка.
 ...Поздняя осень. Уже несколько дней идёт мелкий, холодный, нудный дождик... Глина на стройплощадке размокла, перемешалась с песком, превратилась в готовый глиняный раствор, бери кирпичи и клади печи...
   Вторую неделю бригада работает на нулевом цикле - закладывает фундамент нового объекта: общественно-бытового корпуса. В будущем - это красивое здание, здесь разместятся столовая, библиотека, актовый и спортивный залы... А сейчас, картина самая неприглядная.
   Забрызганный грязью по самую стрелу автокран, не менее "чистый" бульдозер, вымазанные в глине рабочие, то и дело выкручивающие уж слишком мокрые рукавицы... Фундаментные блоки в своё время выгрузили на приличном расстоянии от объекта, ибо ожидали со дня на день установки башенного крана...
   Крана нет и сейчас. Теперь бульдозер подтягивает блоки вместе с кучами грязи, рабочие соскабливают её лопатами, матерятся в пол-голоса, проклиная это дырявое небо, насквозь мокрые спецовки, клейкую глину.
   Раствор приходится подносить носилками и вёдрами, ноги вязнут в грязи, вырвать их из жадных объятий глины стОит больших усилий. К вечеру так устаёшь, что больше всего хочется лечь, прямо сейчас, на что попало - и уснуть...
   И, всё же, медленно, но верно, блоки выстраиваются в ровную линию, поднимаются вверх на четыре ряда (а каждый блок - высотой 60 см), растут в длину с каждым днём.
 - Володя, подвинь свой край вправо,- сказал Семёнову Роберт, проверявший отвесом вертикальность и линию очередного блока. - Так, порядок. Поехали дальше. Давай чемодан, Янка! - Крикнул он Прикне, работавшему у крана.
   Ян подцепил крюком короткий 80 см-ый блок (чемодан), махнул рукой крановщику. Заурчал сильнее мотор, блок повис в воздухе и поплыл к своему месту, где ему, отныне, лежать, Бог знает, сколько зим и лет...
   Роберт знаками направлял путь блока, пока тот не лёг на постель из раствора, попробовал покачать. Хорошо, не качается, лежит плотно.
 - Майнуй, Ваня! - Крикнул он крановщику. Трос ослаб. Он отцепил крюк, махнул рукой и стрела начала подниматься вверх.
 - Фу ты, чёрт! - Плюнул Роберт с досады. - Забыл отверстие оставить!  Ваня, надо  блок подвинуть на 30 см  вперёд.
 - О чём ты думал, голова? - Заворчал крановщик, курчавый, как барашек, парень невысокого роста, и повернул стрелу назад. Роберт сконфуженно развёл руками:
 - Ладно, не злись! Вылетело из головы.
 - Гринцевич, иди сюда! - Крикнул прораб, появившийся возле крана. Он стоял, сутуля плечи, с полей шляпы падали частые капли.
 - На тридцать, Володя, вот метровик. - Роберт вытащил из голенища резинового сапога деревянный метровик и подал его Семёнову. - Петя, помоги ему! - Кивнул он головой тащившему два ведра раствора Барткевичу.
 - Роберт, что тебе в понедельник доставить?  - Спросил Степанович. - Я собираюсь уезжать, надо успеть на планёрку.  - Роберт помолчал, прикидывая.    -  -  Чемоданчиков надо ещё подбросить, Вадим Степанович, столбов много под пилястры... Вот, пожалуй, и всё!
 - А длинных блоков хватит?
 - Трудно сказать пока... Вон их сколько... целая гора!
 - Ладно... Тогда, я поехал. Будь здоров! - Протянул Роберту руку Степанович. - Привет семье!
 - До свидания!  - Хлопнула дверца, самосвал быстро набирал скорость, летели брызги от покрывшей асфальт сплошным слоем грязи.  Роберт подошёл к выхлопной трубе крана, подсушил рукавицы, одел их на руки.
   Приятное ощущение, надеть в слякотную погоду сухие рукавицы, жаль только, что это - на одну минуту... Ибо рукавицы сразу намокнут, стоит только начать работать...
 - Ну что, погнали дальше! - Роберт спрыгнул в котлован.
 - Я ещё сигарету не успел выкурить! - Капризно проворчал Володя. - Давай и давай! Это ж, каторжный труд, в такую погоду!
 - Это-то точно! - Добавил Барткевич. - Хороший хозяин, в такую погоду, и собаку на улицу не выгонит! А мы...
 - Завтра пятница... Доработаю до вечера... И галопом в баньку! - Мечтательно сказал Прикня. - Ох, и попарюсь же я! А потом - бутылочку пивка!.. Хорошо! - Он аж застонал от предвкушения, представив такую картинку.
 - А я - в ванну залягу...- Присоединился Роберт. - Врублю такую горячую воду, чтоб глаза на лоб лезли... И буду кайфовать!
 - Ишь, размечтались! Охламоны! Вам хорошо, вы на месте, а мне до Даугавпилса почти два часа пилить на кране...- Проворчал Иван. 
-  Ну, мой милый! Зато - ты горожанин! Гордись! Не то, что мы, деревня! - Засмеялся Роберт.
 - Ну, ладно, мужики, погнали дальше. Покурили и будя... Янка, давай длинный!  Лео, подтянешь ещё два длинных и два чемодана. Петро! Раствор давай!..
   
... Робчик, позвони маме, пусть побудет с малышкой, а мы в кино сходим.
 - Какой фильм? - Спросил он, выключая электробритву  и проверяя подбородок, хорошо ли выбрит. 
- "Моё имя - клоун". Индийский. Говорят, хороший!
 - Ну, Людмилка, позвони сама!
 - Робчик, как ты не понимаешь... Мама мне отказать может, а тебе - не откажет, она, ведь, тебе никогда не отказывала, ты ж, у неё любимчик!...
 - Ох, хулиганы, и куда мне от вас деться? - Воскликнула мама, не успев закрыть дверь. - Думала - отдохну сегодня! Как же! Дадут эти детишечки!
 - Разворчалась! Поздоровайся лучше сначала!  - Засмеялся Роберт и поцеловал её в щеку.
 - Здрасте! Здравствуй, моя любименькая! - Расплылась в улыбке мама, увидев выглянувшую в коридор Ауричку. 
 - Бу-ля! Ну-ну-ну! - Погрозила она пальчиком  бабушке.
 - Ага, бабуля! Видишь? Даже внучка тебя осуждает!  - Нравоучительно сказала Людмилка. - Мне, ведь, с ним в кино хочется, а не одной! - Прошептала она ей и потёрлась щекой о её щеку.
 - Ну ладно, что мне с вами делать, идите уже! - Смягчилась мама.- Плащи оденьте, а то замёрзнете в кинотеатре.
   
...В фойе было полно народу, длинная очередь тянулась к кассе.
 - Роберт, зайди оттуда,а?  - Прошептала Людмилка. Он кивнул головой и прошмыгнул в дверь кассы со стороны фойе.
 - Здравствуйте, тётя Мария! - Тихонько поздоровался он с кассиршей, бывшей соседкой, Мурниеце.
 - Здравствуй, Робчик! - Ласково улыбнулась  она. "Удивительная улыбка!" - Подумал он.
 - Тётя Мария, дайте два билетика! - Попросил он, протягивая два рубля.
 - Восьмой ряд... выше нету.
 - Замечательно! Спасибо! До свидания, тётя Мария!
 - Дети,- улыбнулась мама,- как Ауричка?
 - Хорошо. Бабуля с нею осталась,- ответил Роберт. - Батя как? Не хулиганил?
 - Вчера был пьяный совсем; когда я пришла, он уже спал, а сегодня - не знаю, его ещё не было, когда я ушла, - тихо проговорила мама, не желая, чтобы её слышали проходящие мимо люди.
 - Ну ладно, не будем тебе мешать, пойдём мы, - пожал ей руку возле локтя Роберт.
   
...Зал наполнялся людьми. Вскоре даже все приставные места были заняты вдоль стен. Погас свет.
 - Любят у нас индийские фильмы, правда? - Сказала Людмилка, приблизив лицо к его уху.
 - Да, зал полный. А на других фильмах - только несколько рядов заняты - и всё! -  Ответил он. Начался киножурнал.  В этот момент в зал вошла мама.
 - Дружинники есть? - Громким, вздрагивающим от волнения голосом, спросила она. Зал молчал.
 - Там человека  избивают, - указала она рукой в сторону фойе.  Зрители вертели головами, высматривая, не встанет ли кто. Но ни один не встал. Из фойе послышался громкий крик. Мама бросилась туда.  И в то же мгновение Роберт вскочил и бросился к выходу. Он грубо протискался мимо зрителей,  по дороге наступив кому-то на ногу, забыв извиниться, бегом выскочил в фойе.
   Там трое здоровых парней избивали одного, уже с трудом стоявшего на ногах,закрывающего лицо окровавленными руками. Мама и дядя Вася, муж киномеханика, растаскивали их. Рядом стоял невысокий мальчик и плакал, размазывая грязными руками по щекам слёзы. "Да это же, Ванька, Кольки Чубревича брат!" - Мелькнуло в голове у Роберта.  В ту же секунду он узнал Кольку. Его щегольская импортная куртка , отделанная мехом, была сильно порвана, залита на груди кровью.
   Он поднял голову. Мутные глаза уже ничего не сознавали.
 - Ах ты, сволота, на Зикеева руку поднял? - Рявкнул широкоплечий парень в синей спортивной куртке. - Я ж тебе за это - руки-ноги переломаю! - Он размахнулся и нанёс ещё один удар Кольке. Тот ударился головой об стенку и сполз на пол. Роберт бросился к Зикееву, схватил за руку.
 - Что вы делаете, мужики? С ума сошли! Убьёте человека! - Крикнул он. Зикеев рванулся, но Роберт держал крепко.
 - Хватит тебе!  Уймись! - Двое остальных, которых держали мама и дядя Вася, отошли в сторону.
 - Уходите лучше, скоро милиция приедет! - Сказал дядя Вася. - И как вам не стыдно? Трое одного бьёте! Эх вы, молодёжь!
 - Ладно, не каркай! - Рыкнул Зикеев. - Пошли! - Сказал он парням. Они вышли на улицу и остановились у входа в кинотеатр. Сразу же заспорили о чём-то, размахивая руками, поглядывая на оставшихся внутри.
 - Не уходят, ждут его, кивнул дядя Вася на Кольку. Тот уже пришёл в себя, медленно вставал, поддерживаемый младшим братишкой.
 - Господи! Как они тебя изуродовали! - Воскликнул Роберт, увидев его лицо. Это уже была окровавленная маска. Глаза закрылись от ударов, веки не слушались, нос распух и кровоточил, губы были разбиты просто ужасно, висели клочьями.
   Роберт бросился в помещение рядом с кассой, бывший кабинет директора, где находился телефон, набрал номер милиции, послушал длинные гудки, стал лихорадочно набирать номер квартирного телефона участкового. И там никто не ответил.
    
   В это мгновение в фойе раздался такой ужасающий крик, что Роберта будто ножом ударили. Он швырнул трубку, выскочил в фойе. Пронзительно кричал от ужаса Ваня, глядевший, как те трое опять бьют Кольку.
   Особенно выделялся своими ударами Зикеев, их главарь. Он бил Кольку, и руками, и ногами, сгибая вниз свою широкую спину. " Прямо профессионал!" - Мелькнуло в голове у Роберта.
   Он почувствовал, как ярость ударила в голову. Не раздумывая больше ни секунды, он прыгнул вперёд и ударил Зикеева сбоку в челюсть, вложив в удар всю свою силу. Зикеев рухнул на колени рядом с Колькой.
   Роберт повернулся к второму, поднял руку для удара, увидел насмерть перепуганные глаза, заколебался, бить, или нет... И, вдруг, почувствовал, как чьи-то сильные руки обхватили его со спины.
   Он инстинктивно рванулся вниз, чтобы уйти от захвата, шёлковая подкладка плаща скользнула вверх и плащ накрыл его голову. В то же мгновение радужная вспышка от сильного удара кулаком сверху по голове... и он почти потерял сознание...
...Потом он слабо помнил, что его швырнули на застеклённую витрину кинорекламы, раздался звон разбитого стекла, почувствовал, что его два раза ударили в лицо...   Он стоял и шатался, силясь придти в себя, предметы и люди плыли пред глазами.
   Кто-то потащил его в сторону и усадил на стул. Это была мама. Она увидела, как высокий парень обхватил сзади сына и потом, как кувалдой, сверху вниз, ухнул его кулаком по голове...
   Фойе заполнилось народом, драчунов цепко держали за руки. Появилась милиция. Участковый записал фамилии свидетелей, попросил завтра  прибыть в милицию и дать показания. Драчунов увезли на "воронке", а Чубревича забрала скорая помощь.
   Постепенно зрители вернулись в зал, кино продолжилось.  Роберт сидел рядом с Людмилкой, шмыгал разбитым носом, облизывал языком распухшую нижнюю губу, разбитую изнутри от удара кулаком об зубы, силился уяснить, что там делается на экране, но это с трудом ему удавалось, сильно болела голова; он терпел, боясь ещё больше напугать жену, и так вздрагивающую при воспоминании о той драке.
   Фильм кончился.
 - Господи! На кого ты похож! - Вскрикнула мама, когда они вернулись домой.
 - Ты не видела, мама, на кого Колька Чубревич похож! - Сказала Людмилка, всё больше бледнея при каждом слове.  - Как они его избили! Ужас! Это - не люди! Это - какие-то звери! Фашисты! И откуда только среди наших людей такие выродки появляются?
 - Да что случилось? Расскажите толком! - Воскликнула мама. Людмилка стала рассказывать, захлёбываясь словами от возбуждения. Роберт медленно снял плащ и хотел повесить его в гардероб. И увидел, что его правый рукав располосован на несколько длинных лент и вымазан кровью. Он даже присвистнул от удивления и досады:
 - Вот чёрт! Только несколько раз надел его... Шесть выходных дней, как в задницу! (Он купил плащ за деньги, заработанные по выходным дням, они обкладывали кирпичом колхозную контору, сделанную из брёвен...)
 - Да что плащ! Слава Богу, сам живой остался! - Воскликнула Людмилка.
 - Так уж сразу, о смерти думать! Получил несколько раз, дело большое! - Легкомысленно сказал он.
 - И зачем ты драться стал?  - Не унималась Людмилка. - Не можешь сразу с тремя- четырьмя драться, нечего и лезть! Помнишь "Парижские тайны"? Как там Жан Марэ с целым кабаком дрался? И ничего, невредимый вышел!
 - Так то, Жан Марэ! - Уныло сказал Роберт. "Если бы я на втором не заколебался... Всё могло быть по-другому... Влез в драку, нельзя терять ни секунды! Бей всех! А потом можно и отдохнуть! Когда они все валяться будут!" (У читателя, наверное, мелькала не однажды мысль: "Во, автор даёт! Чтобы читать интереснее было, кучу драк напридумывал!" Самое интересное то, что все эти драки были на самом деле в жизни Роберта. Так его жизнь сложилась...Автор.)
   
...Кто ж это тебе в нос так звезданул? - Спросил наутро Семёнов, увидев необычно распухший нос Роберта.
 - Наверное, жена вклеила, чтобы не приставал! - Заржал Леопольд.
 - Ага! И даже за губу укусила! - Добавил Пётр. Роберт неохотно рассказал о вчерашней драке.
 - Этот Колька вечно в разные переделки попадает! - Проворчал Янка. - Ни одна драка без него не обходится!
 - Счас ему, наверно, надолго охоту отбили драться! - Добавил Пётр.
 - Плащ жалко, - сказал Роберт,- ладно, что шесть дней халтурки, как в попу ушли... Я долго искал его, хотелось купить такой, чтоб нравился... Всё время попадались широкие в поясе... Наконец, нашёл такой, как надо... Ну на меня будто сшит!.. Только несколько раз и надел... Всё, ремонту не подлежит!
 - Ничего, ещё лучше купишь, - усмехнулся Янка. - Слава Богу, сам легко отделался! - Они сидели на смонтированной части фундамента, свесив ноги в грязных сапогах, поглядывали на копавшегося в моторе Ивана. У него забарахлило зажигание.
 - Тфу, доходяга чёртов! - В сердцах выплюнул окурок Иван. - Давно надо было списать эту рухлядь! Всю дорогу мучаюсь с ним! То одно, то- второе!.. Слышь, бугор, дай кадра, пусть подсобит, ручку покрутит!
 - Помоги ему, Янка, ты у нас - самый здоровый амбал! - Сказал Роберт.
 - Нашёл здорового! - Заскромничал Янка, неохотно спрыгнул с фундамента и поплёлся к крану. Иван залез в кабину, протянул ему заводную ручку. Ян вставил её в гнездо, приготовился крутить.
 - Давай! - Махнул ему рукой крановщик и нажал на стартёр, раздался характерный ноющий звук. Янка крутил ручку долго, пока не выдохся. Но мотор не заводился.
 - Подожди, Янка, покури маленько, я счас...- И крановщик опять начал возиться в моторе. Через несколько минут снова залез в кабину.
 - Давай! Попробуем ещё! - Опять заныл стартёр, завертелась ручка в сильных Янкиных руках и, наконец, будто сжалившись над Янкиными стараниями, мотор чихнул несколько раз и завёлся...
 - Наконец-то! - Буркнул Янка, вытирая вспотевший лоб. Довольно сильный восточный ветер относил в сторону моря грязные обрывки туч, вставал огромный густо-малиновый шар солнца...
 - А погодка-то, кажись, налаживается, а, мальцы? - Ухмыльнулся в усы Пётр.  Подъехала "Бибочка", вывернула на широкий, сбитый из обрезных досок боёк, раствор.
 - Надо начинать, -поднялся Роберт. - Давай, Лео, буди тракториста, а то он уже заснул там... подтягивай блоки. Володя, натяни проволоку потуже, разболталась уже.
 - Смотри, Роберт, милиция к нам пожаловала, - Сказал Янка. Роберт поднял голову и увидел свернувший к ним мотоцикл с широкой жёлтой полосой на коляске.
 - Это за мной, наверно, - Сказал Роберт, почему-то бледнея.
 - Ничего, не тушуйся, сухарей мы тебе насушим! - Засмеялся Янка, сверкнул золотой зуб.
   Лейтенант остановил мотоцикл, повернул ключ зажигания и слез; сделав несколько шагов, он посмотрел на свои сапоги и остановился, уж очень ему не хотелось их пачкать в глине.
 - Вы за мной приехали? - Крикнул ему Роберт, желая облегчить его незавидное положение.
 - Да, если можешь, Гринцевич, то давай заедем в отделение, там уже все свидетели и потерпевший собрались.
 - На, Янка, чертёж, действуй!  - Вытащил Роберт из кармана желтоватый лист.- Не забудь, вот здесь, отверстие оставить. Поеду я, всё-равно придётся... Он по-быстрому помыл сапоги в луже, и сел позади участкового, надел протянутый ему шлем и вскоре они уже были в отделении милиции.

   Он увидел сидящих на стульях слева от входа свою маму, тётю Марию - кассиршу, дядю Васю и Николая. У Чубревича сильно распухло лицо, багровели огромные синяки, нос стал вдвое больше своих обычных размеров, губы сплошняком заклеены пластырем.
  "Да, красавец - мужчина! - Подумал Роберт. - И всё эта его драчливость!  Вечно на приключения напросится!" Он поздоровался со всеми, присел на стул возле мамы.
 - Ну, как ты, мама? - Спросил он тихо, нагибаясь к ней.
 - Знаешь, сыночек, почти всю ночь заснуть не могла, как закрою глаза, так сразу вижу озверелые лица тех бандюг... Господи, на фронте была, всякого насмотрелась, но вот, чтобы так зверски избивать человека... Первый раз такое видела. Ты помнишь, как его брат меньшой закричал? У меня аж волосы на голове зашевелились! -  А как ты сам, сынок? Очень голова болит?  - Мама положила на руку Роберта свою горячую ладонь, сжала её. У мамы всегда горячие руки, даже зимой никогда перчатки не одевает...
 - Да нет, уже всё в норме, мама. Ночью ещё болела голова, но сейчас уже всё прошло. Нос, правда, ещё болит, и губа с внутренней стороны об зубы разбита. Но это всё чепуха... Ему, вот, досталось... - Кивнул Роберт в сторону Николая. - Даже жалко мальца.
 - Чубревич, зайди, пожалуйста, - сказал, открыв дверь из соседнего кабинета, участковый.  Николай встал и пошёл, сутуля плечи и сгибая вниз голову. Как только он скрылся за дверью, разговор сразу стал оживлённее.
 - Так избить человека! - Удивлённо пожала плечами тётя Мария, - ведь молодёжь... свои ребята... и такой садизм... удивительно! Не понимаю!
 - Особенно тот, в синей куртке...- Добавил дядя Вася, - ну совсем, как дикий зверь, даже глаза от ненависти горели! И за что? За то, что сигарету не дали ему... - Разговор в том же духе продолжился, пока не вышел Чубревич.
 - Гринцевич, пожалуйста, проходи! - Пригласил участковый.  Роберт вошёл, поздоровался с незнакомым симпатичным старшим лейтенантом, сел на стул.
 - Фамилия, имя, отчество, год рождения, домашний адрес, место работы, пожалуйста! -Официально произнёс старший лейтенант и принялся заполнять протокол. "Говорить ему про мой удар, или нет? Имел я право бить Зикеева? Признаюсь, может тоже скажут: обоюдная драка. А надо, чтобы эти гады сели! Заработали, пусть сидят! Лучше промолчу... А дальше, будет видно." Роберт подробно рассказал обо всём, кроме своего удара. Получилось гладко и убедительно. Следователь заполнил протокол, дал прочесть и расписаться. Роберт бегло пробежал его глазами, расписался.
 - Можно идти? - Спросил.
 - Да. О дне суда будете извещены повесткой. Прошу обязательно прибыть! - Строго и официально сказал следователь. "Серьёзный мужик!" - Уважительно подумал Роберт.
 - До свидания! - Сказал он.
 - До свидания.
 - Будьте здоровы! - Сказал он остающимся в помещении, поцеловал в щеку маму и вышел на улицу.
   
   Ветер прогнал остатки туч, высокое яркое небо, ослепительный шар солнца, создавали приподнятое настроение.  "А как, всё же, некрасиво лгать!  - Подумал Роберт хмурясь. - Но, с другой стороны, я ведь не солгал, промолчал только... Заслуживал Зикеев получить по морде? Безусловно! Его, гада, самого бы так избить! Чтобы почувствовал на своей шкуре... Да правильно всё! Жаль, что я не разбираюсь во всех этих тонкостях юридических... Пусть получат, что заслужили... Да, не трудно убедить себя в собственной правоте, особенно, если очень хочешь этого!"
   Он ещё издали увидел поворачивающуюся стрелу крана с висящим на стропах блоком. "Молодцы, работают!" - Мысленно похвалил он бригаду. Невдалеке от крана стоял прораб и наблюдал за работой.
 - Здравствуйте, Степанович! - Поздоровался, подходя, Роберт. - Я в милиции был, приезжали за мной на мотоцикле... Чубревича вчера жестоко избили, еле ходит... Я тоже попал в переделку...
 - Да, мне уже рассказали... Как он себя чувствует? Когда на работу выйдет?
 - Пока на больничном... У него не только лицо, но и внутренности отбиты... Не знаю, когда выйдет... Как врачи решат...
 - Ладно, Роберт, иди, работай... Чёрт те что! Драка за дракой! И когда это только кончится? - Пробурчал сердито прораб и пошёл в контору.

...Роберт внезапно, будто от толчка, проснулся, полежал не шевелясь, прислушиваясь к тихому дыханию спящей Людмилки. Что-то неясное, непривычное, тревожило его...
  "Ах да! Сегодня же, суд! Впервые в жизни буду сидеть в здании суда! Да ещё в качестве потерпевшего... - Вспомнил он. - Интересно, сколько сейчас времени? Будильник ещё не звонил... Нет, вставать не буду... Людмилка очень чутко спит... А вдруг, ещё очень рано? Проснётся... а засыпает она плохо... - Ауричка завозилась в кроватке, засмеялась тихонько. - Наверно, что-то смешное приснилось. - Подумал он, улыбаясь. Послышались чьи-то шаги в подъезде. - Значит, сейчас зазвонит."
   И тут же зазвонил будильник.  Людмилка вздрогнула, открыла глаза, обхватила за шею горячей рукой, несколько раз поцеловала, прошептала, приблизив губы к уху: -Робчик, ты сам подогрей завтрак, я ещё полежу, угу? И постарайся не шуметь, не разбуди Ауричку.
 - Бу сде! Ну, пока, миленькая моя! - Он прижался губами к её губам, неохотно оторвался от них. - Не хочется на суд ехать... Неприятно как-то... В первый раз ведь. - Он встал, вышел на цыпочках из спальни, закрыл дверь.
   Он крутнулся перед трюмо, прошёлся кое-где щёткой по костюму, причесал волосы, надел куртку и пыжиковую шапку.
 - Пока, Людмилка! - Прошептал в темноту спальни, приоткрыв дверь.
 - Пока! - Послышалось в ответ. - Возвращайся скорей!
   
   Звёзды цепко держали по-ночному тёмное небо, небольшие лужицы поблескивали тонкой корочкой льда, тихо и плавно опускались на землю редкие снежинки...
  "Скоро зима... Тяжёлое время для строителей! Особенно - для каменщиков... И почему так быстро пролетает лето? Ждёшь его, ждёшь... А  как пришло... не успеешь оглянуться... фьють! И опять берёзки голые!"
   На автостанции, недалеко от газетного киоска, он увидел стоявших в ожидании автобуса, маму, Кольку Чубревича и остальных свидетелей. Прошёл почти месяц после той драки, и на лице Кольки уже не осталось следов побоев, и только на губах были видны  шрамы.
   Роберт поздоровался со всеми, поцеловал в щеку маму.
 - Вот и зима приходит, -сказала тётя Мария, зябко приподымая норковый воротник пальто.
 - Да уж, лучше мороз, чем такая грязь, что была! - Сказал дядя Вася, работающий водителем на "скорой помощи". - Получишь другой раз вызов из деревни, едешь туда, а дорога - чёрт ногу сломит! Как запорешься в какую колдобину, хоть сам под колёса ложись, чтоб выехать!
 - Да, морозик лучше! - Добавила мама. - Воздух сухой, дышишь, не надышишься! Не то, что сырость и слякоть! - Из-за угла автостанции вывернул автобус, на приличной скорости подъехал к остановке, резко тормознул. Роберт посмотрел на водителя, молодого парня, заметил его гордый взгляд, брошенный в сторону пассажиров, и усмехнулся: "Рисуется!"
   Хлопнули открывшиеся дверцы. Все торопливо полезли в автобус, надеясь хоть внутри согреться, но и там было не лучше, чем на улице.
 - Что это у тебя тепло, как в холодильнике? - Проворчал дядя Вася, - пока доедешь до столицы району, дубу дашь!
 - Ничего, дядя Вася, наоборот: пока доедешь, как раз - согреешься! - Блеснул красивой улыбкой парень. Они обменялись рукопожатием. Он побросал, не считая, монеты  в жестяную банку, дал сдачи на протянутые рублёвки, оторвал билеты.
 - Как дома, мама? - Спросил Роберт, севший рядышком с ней.
 - Вчера батька с Лёней пришли в одиннадцатом часу, еле на ногах стояли, перекачались где-то в земле... Хорошо, хоть, оба в рабочей одежде были... Батька сразу заорал: - Жрать хочу, старая! - Пришлось подогреть. Я уж, молчала, думала: "Хоть бы опять не разошёлся!" Батька съел несколько ложек и заснул над тарелкой... Так и плюхнулся носом в щи... И как заорёт: и такая я, и разэтакая...
   А Лёнька... сидит и лыбится... совсем уже ничего не соображает... Не выдержала я, заплакала и ушла в комнату... - Мама незаметно смахнула набежавшую слезу.
 - Не надо, мама, держись, слышишь, не стоят они твоих слёз! - Тихо сказал Роберт.
 - И как у него только язык не отвалится, ей-Богу! Такие гадкие слова говорить! А в глазах - ненависть... Понимаешь? Ненависть! А за что? Ну что я ему плохого сделала? Хоть раз?
 - Да, мама, - задумчиво сказал Роберт. - Удивительный ты человек! Столько лет прожила с ним рядом... От любви - и следа не осталось! Не могло остаться! Почему ты его давным-давно не бросила?
 - Не так это всё просто... сынок... Сначала - вы маленькие были... Четверо детей - это не шутка... Куда я могла деться с вами?  Где бы я получила квартиру?  У нас и сейчас с жильём плохо... А тогда? В те годы?  Вас всех, кормить, поить надо... Он, хоть какую-никакую, а всё ж, зарплату приносил...
 - Ну, ладно... Это - тогда... А сейчас? Что тебя сейчас держит? Ведь мы все - уже взрослые! Тебе даже в суд не надо, ЗАГС разведёт!
 - Ладно... Разведёт... А жить-то, он, всё-равно, с нами будет! Отдельную-то квартиру ему не дадут, он ещё больше озвереет... Я и так, когда он пьяный... все ножи и вилки прячу! А там и вовсе... спать страшно будет! Сама я уйти не могу... Лёня и Лида остаются... Как я без них? За Лёней догляд нужен. Пусть плохой... но, ведь, сын! Кровь моя! Душа-то, болит! Понимаешь? Это за тебя я спокойна, у тебя - своя семья, своя квартира... Живёте вы... Дай Бог повек! А за него я переживаю... Вот сижу дома... его нет... А у меня - сердце ноет: "Где он? Что с ним?"
   
   Автобус мчался вперёд по пустынной в этот ранний час дороге, только изредка попадались встречные машины, слепили фарами и уносились прочь. Большинство пассажиров дремали, склонив головы,  Чубревич задумчиво смотрел сквозь стекло в темноту, провожал глазами светившиеся окна разбросанных вдоль дороги деревенских хуторов.
   Здание Нарсуда - небольшой бревенчатый дом, облицованный силикатным кирпичом. Не очень-то просторный зал, справа - отгороженная скамья подсудимых. Народу в зале мало, родственники подсудимых, потерпевшие, свидетели, несколько зрителей такого своеобразного спектакля, как суд...
   Роберт посмотрел на часы: до девяти утра оставалось девять минут. Они тянулись медленно. Он испытывал волнение, а почему, и сам не понимал...
   Раскрылись двухстворчатые двери: в зал вошли трое подсудимых в сопровождении двух милиционеров.
   Подсудимые шли, сложив за спиной руки, низко опустив остриженные наголо головы, избегая смотреть на сидящих в зале. Они уселись на отгороженную скамью, положили руки на колени, стараясь не прикасаться к барьеру.
   Пожилая  женщина в тёмно-сером пуховом платке, смотревшая, не отрываясь, на них, неожиданно всхлипнула и испуганно зажала рот рукой, в которой был носовой платок. 
  "Интересно, чья она мать? - Подумал Роберт. Он стал изучать черты её лица и сравнивать их  с лицами подсудимых. - Пожалуй, она - мать Зикеева, было какое-то неуловимое сходство в их лицах. -  Смотри ты! Как его фамилия врезалась в память! А вот фамилии остальных не знаю... Ничего, скоро узнаю..."
   Из боковой комнаты незаметно появилась молодая блондинка высокого роста. "Симпатичная!" - Невольно отметил он.  Она слегка покраснела, ощущая на себе взгляды людей. Девушка села за секретарский столик, вынула из папки и разложила перед собой стопку бумаги, несколько шариковых ручек.
   А вот и судьи... Девушка вскочила и скомандовала:
 - Встать! Суд идёт! - Все присутствующие встали. Судья, молодой и красивый мужчина в строгом тёмно-синем костюме положил на стол толстую папку, сел на стул с высокой спинкой и Гербом Латвийской ССР.
   Справа от него уселась полная женщина средних лет с очень ярко накрашенными губами; слева - мужчина в помятом костюме, светлой рубашке без галстука и большой, поблескивающей в электрическом свете лысиной. "Вид у него какой-то... неинтеллигентный, - подумал Роберт, - наверно, свой мужик, работяга..."
 - Слушается дело подсудимых Зикеева, Кейша и Антонова, обвиняемых по статье... Уголовного кодекса Латвийской ССР... Судья долго читал подробности преступления, которые Роберт хорошо знал, поэтому он перестал внимательно слушать. "Интересно, что они сейчас испытывают? Что бы испытывал я на их месте?  Брр! Об этом - лучше не думать!"
 - Подсудимый Зикеев! Встаньте!  - Тот поднялся, выпрямился, взглянул в лицо судье и ссутулил свои широкие плечи, опустил голову, положил крупные руки с коротковатыми толстыми пальцами на барьер и тут же отдёрнул их, будто обжёгся, спрятал их за спиной.
 - Ваша фамилия, имя, отчество? - Зикеев отвечал тихо, покорно, не поднимая головы.
 - Погромче, пожалуйста! - Он повторил погромче, напрягая голос, закашлялся.
 - Где работаете?
 - Водитель самосвала ЗИЛ, АК-7.
 - Доверяете ли вы этому составу суда?
 - Да, доверяю. 
   Такие же вопросы были заданы Кейшу и Антонову. Все трое оказались водителями,  работали в одной организации.
 - Расскажите, Зикеев, подробно, как и за что вы избили, так жестоко, Чубревича.
   Зикеев встал, посмотрел исподлобья на судью, подыскивая слова.
 - Послали нас, троих, в командировку... В тот день был аванс... Получили деньги... решили зайти в забегаловку... э... в буфет... Там выпили водки, пошли в кино...
 - Сколько вы выпили водки?
 - Сначала выпили бутылку... Показалось мало... Взяли ещё одну... Тоже выпили... Пошли в кино... Около входа стоял этот... Чубревич... Я ему говорю: - Дай закурить! - Он на меня... так это... зло посмотрел, и говорит... не помню точно... вроде: - Купи сам, тогда и кури! - Ну, тут меня зло забрало: - Дай закурить, тебе говорят!  А он: - Отвяжись! Не дам! - Дай сигарету! А то!.. - Зикеев замялся, очень стыдно ему было рассказывать об этом. Он низко опустил голову.
 - Продолжайте, продолжайте, что же вы замялись? Или стыд гложет? - Довольно язвительно спросил судья.
 - Ну, тут он меня... ударил... Меня ещё ни разу никто в жизни не бил...
 - Вы имеете ввиду, что только вы били, да? - Уточнил судья.
 - Нет, в общем... я тоже его ударил, он - меня... Тут мы его все бить стали... Он вбежал в кинотеатр, мы - за ним... Там тоже били... А дальше я не помню... Сильно пьяный был...- Зикеев замолчал, совсем низко свесил голову.
   
...Из показаний матери Зикеева: - Он у нас единственный ребёнок в семье. Жилось нам трудно и бедно... Я работала уборщицей, а муж, он - инвалид, на фронте ногу потерял... Он - сапожничал... Пусть нам трудно было, но жили мы, всё же, дружно... На мужа я, и слова плохого сказать не могу... Он не пил, не буянил...
   Хотелось нам, чтобы хоть сын наш стал образованным человеком, чтобы у него была другая жизнь... лучше нашей... Он не был хуже других, старались обуть-одеть, чтобы всё - как у людей... Учился он хорошо, троек почти не было. Особенно по физкультуре у него хорошо всё шло...
   Он играл за сборную школы по футболу, волейболу, баскетболу, потом - в городской футбольной команде... У него очень много Дипломов и Похвальных грамот... И в семье он был очень хорошим, не грубил, помогал нам с отцом с малолетства, чем мог... И дрова поколет, и воды принесёт, и полы помоет...
   А когда он кончил школу, мы хотели, чтоб он в институт пошёл. Он наотрез отказался, сказал, что на работу пойдёт, что нам с отцом трудно, он будет помогать... А в институт пойдёт заочно учиться. Выучился он на шофёра, стал зарплату домой приносить, нам намного легче стало...
 - Скажите, пожалуйста, когда он стал выпивать? Часто это было в последнее время? - Спросил судья.
 - Нет, что вы! - Испуганно возразила мать. - Я его никогда пьяным не видела! Ну, может... пару раз... под хмельком... Ему же нельзя... он спортом занимается! В футбол играет...

...Из показаний матери Роберта: - Пропустила я зрителей, начался киножурнал, я как раз, на часы посмотрела, было три минуты девятого...
 - То есть, двадцать часов, три минуты? - Уточнил судья.
 - Да. И в это время в фойе вбежали  Чубревич и эти... трое... - Показала она в сторону подсудимых. Николай уже весь был в крови... Этот... Зикеев, его ногой в живот ударил... Николай упал, и они начали его бить ногами... Я побежала в зал звать дружинников... Когда я вернулась, то увидела, что в фойе Василий оттаскивает Зикеева, а брат Николая стоит рядом и плачет... Потом они опять стали бить Николая...
   В это время из зала прибежал мой сын... Мы все стали растаскивать дерущихся. Они остановились и вышли на улицу, стали у входа в кинотеатр. Сын побежал к телефону, звонить в милицию...
   А эти... опять влетели в кинотеатр и вновь стали бить Чубревича... Его брат... как закричит! Такой, знаете, крик страшный... У меня... аж волосы на голове зашевелились... Мы все опять бросились к ним... Потом я увидела, что сына моего, Роберта, вот этот, высокий, Кейш... - Показала она на него рукой, - ударил сверху по голове... а потом швырнул на витрину... Стекло разбилось... Потом он ещё два раза ударил сына в лицо... Роберт зашатался... Я быстро схватила его за руку и потащила в сторону...
   Прибежало много людей из зала, этих троих схватили... Приехала милиция... Я вот ещё что хочу сказать, товарищи судьи... - Мать выпрямилась и будто стала выше ростом. - Я всю войну пробыла на фронте... Насмотрелась всякого... Этот Зикеев - страшный человек! Как он его бил! И руками, и ногами! А лицо... как у зверя! Настоящий фашист! И откуда только... такие берутся!? Не понимаю! Ты, Зикеев, не пей! Нельзя тебе пить! Ты становишься зверем! Ты - очень сильный! Следующий раз... убьёшь, ведь, в драке... Будешь долго сидеть! Подумай над моими словами!
   
...Из показаний Василия: - Зашёл я к жене, она  киномехаником работает в кинотеатре... Взял у неё деньги, хотел зайти в магазин, купить кой-чего... Пошёл мимо входа, смотрю - в фойе дерутся... Я - туда... Там эти, трое, Чубревича бьют... Особенно, вот этот, в синей куртке... старался... и руками, и ногами... озверевший совсем был... Остальные два меньше били... Правда, этот, высокий, Гринцевича по голове ударил, потом толкнул на витрину, плащ ему сильно попортил, весь рукав - в лоскуты... Ещё два или три раза по лицу его ударил...
   
...Из показаний восемнадцатилетней девушки, Анны Морозовой:
 - Мы с подругой договорились в кино сходить. Я пришла раньше, купила билеты, вышла на улицу, стала ждать подругу. Недалеко от меня стоял Чубревич со своим братом и курил. Подошли эти трое, стали приставать к Чубревичу, требовали, чтобы он дал им закурить. Чубревич не давал. Тогда вот этот, в синей куртке, стал материться и сказал, что если Чубревич не даст сигарету, то получит по морде...
   Тогда Чубревич его ударил. Потом они все трое его били... Чубревич убежал в фойе, они - за ним... Там тоже били... Пришла моя подруга, но в середину мы не заходили, страшно было... Зашли, когда милиция их увезла...
   
...Из показаний подсудимого Кейша:
-  Мы получили аванс и решили выпить... стали уговаривать Зикеева, он сначала не хотел... потом согласился... Выпили две бутылки водки... Пошли в кино... У входа увидели... Чубревича... Зикеев попросил закурить... Тот не дал... Они стали драться... Я тоже стал бить Чубревича...
 - У меня вопрос к подсудимому, - встал прокурор.
 - Да, пожалуйста, - ответил судья.
 - Скажите, Кейш, у вас, что, ни у кого сигарет не было?
 - Нет, почему же, были...
 - Тогда зачем просили закурить у Чубревича?
 - Я не просил...
 - Я имею в виду всех троих, не вас лично.
 - Ну... так... просто...
 - Очевидно, нужен был повод подраться, так?
 - Да...
 - У меня вопросов больше нет, - сказал прокурор.
 - Продолжайте, Кейш, - разрешил судья.
 - Чубревич убежал в середину, мы - за ним, там ещё били... Я не помню точно, пьяный был... Увидел, что Зикеев лежит на полу... изо рта кровь течёт... Я кого-то схватил, ударил...
 - Вы можете указать точно, кого ударили? - Спросил судья. Кейш пробежался глазами по залу, пожал плечами: - Не помню точно... Помойму... его здесь нет...- В зале раздался смех.
 - Вы, хотя бы, по показаниям свидетелей, могли бы понять, кто это, - усмехнулся судья.
 - Я догадался... но, вроде... он иначе выглядел...- В зале раздался более громкий смех.
 - У меня вопрос к подсудимому, - встал прокурор.
 - Пожалуйста.
 - Скажите, Кейш, вы знаете, что преступление, совершённое в состоянии опьянения, является обстоятельством, отягчающим вину?
 - Да... знаю...
 - У  меня нет вопросов, - сел прокурор.
 - Так почему вы схватили Гринцевича и ударили его по голове? Можете объяснить? -  Спросил судья.   
 - Мне показалось, что он ударил Зикеева...
 - Если бы и ударил... Вы все... не один раз били Чубревича... Много раз били... Жестоко били... Жаль, что Зикееву мало попало! Надо бы, больше!  - Уже тихо закончил судья - Что было дальше?
 - Нас растащили... всё... "Вот выплывает и мой удар! - Мелькнуло в голове у Роберта. - Что делать? Говорить про него, когда вызовут, или нет? Нет, всё же, не буду. Кейш точно не указал на меня, значит, помнит плохо! Признаюсь только в крайнем случае..."
   
...Из показаний подсудимого Антонова: - Когда Зикеев и Кейш стали бить Чубревича, я тоже ударил его... несколько раз... Он убежал в кинотеатр, там мы его тоже били...
 - За что, лично вы, Антонов, били Чубревича? Он вас ударил перед этим? - Спросил судья.
 - Нет, не ударил...
 - Тогда почему вы стали его бить?
 - Они били... и я, бил...
 - А если бы они прыгнули в пропасть? Вы бы, сделали то же самое?
 - Нет, - замялся Антонов.
 - Так, почему, всё-таки, били? - Антонов молчал.
 - Не хотите отвечать?
 - Я... не знаю... что вам ответить, - признался Антонов.
 - Вы видели, кто ударил Гринцевича?
 - Нет, не помню...
 - Почему?
 - Пьяный был...
   
...Чубревич стоял лицом к судьям, от волнения сжимал и разжимал кулаки: - Я хотел сходить в кино... Со мной пошёл брат, ему мама сказала купить хлеба в магазине... Около кинотеатра я закурил, мы стояли с братом и разговаривали... Подошли эти трое, стали привязываться... Я то, по их глазам увидел, что им не сигареты нужны... подраться надо... Когда Зикеев заматерился и пригрозил, что даст в морду... Я не выдержал, и ударил его, они все... стали бить меня... Я кинулся в кинотеатр... Думал, там - люди, они не будут там меня бить... Но, они... били... А дальше... я не помню...
 - Скажите, Чубревич, вы были трезвым в тот вечер? - Спросил судья.
 - Нет, мы с отцом выпили бутылку водки...- Покраснел Николай.
   
...Вот и очередь Роберта подошла. Когда назвали его фамилию, он встал и, чувствуя сильное волнение и неловкость от взглядов, скрещённых на нём, зала, прошёл вперёд. Он подробно рассказал обо всём, что видел, и что приключилось с ним, опустив только момент удара.
 - Скажите, потерпевший, вы не видели лицо того, кто напал на вас сзади? - Спросил судья.
 - Нет, не видел, потому что, когда я рванулся вниз, чтобы освободиться от захвата руками, то плащ наехал мне на голову, и я сразу почувствовал сильный удар сверху по голове.
 - Теперь, услышав все показания свидетелей и подсудимых, вы можете сказать, кто именно, напал на вас?
 - Да. Это был Кейш. Остальных я видел перед собой. Только он мог оказаться за спиной.
   
...Из речи государственного обвинителя: - Учитывая то, что преступление было совершено Зикеевым, Кейшем и Антоновым  в состоянии сильного опьянения, что является обстоятельством, отягчающим вину, а также то, что преступление носило характер особой жестокости, прошу суд приговорить  подсудимого Зикеева - к трём годам лишения свободы в исправительно- трудовой колонии общего режима; подсудимого Кейша - к  двум годам исправительно-трудовой колонии общего режима; подсудимого Антонова - К восемнадцати месяцам исправительно-трудовой колонии общего режима.
   
...Из речи государственного защитника:- Прошу суд при вынесении меры наказания подсудимым учесть смягчающие обстоятельства, а именно: все трое подсудимых ранее судимы не были, все трое имеют хорошие характеристики с места работы, подсудимые чистосердечно признали свою вину и раскаялись в ней. Поэтому, я прошу суд приговорить моих подзащитных к следующим мерам наказания: Зикеева - к двум годам исправительно-трудовой колонии общего режима; Кейша - к двум годам лишения свободы условно, с обязательным привлечением к труду на стройке народного хозяйства; Антонова - к восемнадцати месяцам лишения свободы условно, с обязательным привлечением  к труду на стройке народного хозяйства.
   
...Последнее слово Зикеева:- Граждане  судьи... впервые в жизни... со мной такое... произошло. - Он поднял глаза на них и тут же склонил бледное, как мел, лицо. - Я сам не могу понять, как такое со мной могло произойти... Впервые в жизни... я так много выпил... и вот... Я понимаю, что должен отвечать... и я готов... Прости меня, Чубревич, - взглянул он прямо в глаза Николаю, мольба стояла в его взгляде, - прости, если сможешь... Прошу тебя!  И вы меня простите, мама... папа... Я оказался плохим сыном... опозорил вас...- Редкие слезинки скатились по его щекам, - простите! - Он сел на скамью, уронил голову на барьер.
   Забилась в истерике мать, зажала скомканным платком рот, чтобы не закричать во весь голос. Отец обнял её за плечи, вздрагивали его пальцы, мучительно исказилось лицо.
   Последнее слово Кейша: - Я обещаю: больше со мной такое не повторится...- Он пошевелил губами, подыскивая слова, махнул рукой и сел.
   Последнее слово Антонова: - Товарищи... Граждане судьи... Я никогда раньше... даже в зале суда не сидел... не то, что... вот здесь. - Он показал рукой на их скамью. - Это всё водка... проклятая! Я - больше не буду, - совсем по-детски закончил он  и сел.
   Роберт поискал глазами по залу, пытаясь понять, кто их родители, но их, видимо, не было, на лицах зрителей было больше любопытства, чем переживаний. "Странно, даже не приехали, - подумал он. - Не может быть, чтобы им не сообщили."
...Судья взглянул на заседателей, тихо спросил их о чём-то, они согласно кивнули головой в ответ. Он встал и ровным, строгим голосом объявил:
 - Суд удаляется на совещание  для вынесения приговора.

...Роберт выскочил из пропахшего бензином автобуса, помог маме выйти. Она еле держалась на ногах.
 - Ой, сыночек, плохо мне, тошнит...- Она из последних сил, пошатываясь, добежала до киоска, спряталась за ним. Её стошнило... Когда ей стало легче, она вытерла платком рот и выступившие слёзы, смущённо улыбнулась. (Мария, после тяжёлой контузии на фронте, когда совсем близко от неё разорвался немецкий снаряд, очень плохо переносила езду на машине, или автобусе, только в поезде она чувствовала себя более-менее неплохо... Автор.)
 - И как они людей могут в таком автобусе возить, это ж, настоящая душегубка, как у немцев! - Пробормотала она.
 - Шофёр, наверно, привык, не обращает внимания, - сказал Роберт. - Пойдём, мама, - взял он её под руку, поддерживая. - Полежишь, легче станет... Пойдём.
   Он проводил её домой, помог раздеться, уложил на диван, накрыл ноги покрывалом. Дома никого не было. Он взглянул на часы: "Пятнадцать седьмого.  Опять, наверно, батька с Лёнькой в забегаловке сидят! " - Подумал.
 - Ну, пойду, мама, да? Отдыхай, скоро легче станет. - Он поцеловал её в лоб, махнул на прощание рукой.
   
   На улице совсем стемнело. Горели уличные фонари, качались под ветром, бросая жёлтые круги света на дорогу, косо летел крупный частый снег, залепляя глаза, украшая всё вокруг, одевая в белую пушистую шубу. "Это ещё не зима, - подумал, торопливо шагая, наклонив вперёд от снега и ветра голову. - Эта красота полежит день, другой, и растает, только грязи прибавится!" В памяти, вдруг, всплыло мертвенно бледное лицо Зикеева, мольба в его глазах, смотрящих на Николая, шевельнулась в душе невольная жалость к нему. И тут же жалость сменилась чувством стыда за то, что смалодушничал, не рассказал про свой удар. "А изменилось бы что-нибудь, если бы я признался? Да и мог ли я его остановить иным способом?
   Он, ведь, намного сильнее меня. И в тот момент он настолько озверел, что словами его нельзя было пронять... Если бы я его не вырубил тогда, кто знает, был бы жив сейчас Колька? Ведь, один или два лишних удара ногой в голову и... мог бы Колька уже в гробу лежать... И Зикеев получил бы не два года колонии общего режима, а десятку строгого! Нет, всё правильно, и нечего в своей совести копаться..." Роберту вспомнились слова судьи: - Жаль, что мало попало... надо бы больше... И, я думаю, судья знал, кто вырубил Зикеева... Кроме меня, ведь больше некому было... Интересно то, что мой удар видели, и дядя Вася, и тётя Мария, и мама... Мама, конечно, и не могла про это сказать... А они промолчали, хоть я их про это и не просил! Понимали, что я правильно всё сделал..."

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/04/20/1067