De profundis clamavi

Нам с музыкой-голубою
    Не страшно умереть
    Там хоть вороньей шубою
    На вешалке висеть…
Осип Мандельштам.

Глава 1.

Короткий зимний день уже клонился к закату, когда к одному из бесчисленных ныне в Подмосковье коттеджных поселков подкатил массивный темный автомобиль, порядочно забрызганный грязью (что впрочем неудивительно для этого времени года). Автоматический шлагбаум беззвучно поднялся, повинуясь взмаху магнитной карты, автомобиль проехал еще сотню метров и вновь ненадолго остановился, теперь уже у ворот гаража, расположенного в цоколе дома. Снова магический взмах карточки, ворота с легким скрежетом поднялись и джип припарковался в гараж. Могучий мотор последний раз фыркнул и затих.
Из авто привычно и сноровисто выбрался мужчина  среднего возраста, пропорционально сложенный, с лицом, как говорят, "обезображенным печатью интеллекта". Одет он был скромно и аккуратно, но легкая небрежность выдавала, думается, отсутствие женского присмотра за его гардеробом. Внимательно проследив, чтобы ворота полностью закрылись, наш герой вышел из гаража через внутреннюю дверь, поднялся по лесенке в холл и включил свет.
Теперь, когда можно стало подробнее разглядеть его внешность, внимательный наблюдатель отметил бы в ней странное несоответствие. Легкость движений и прямая осанка делали его моложе своих лет, а вот лицо...Нет, оно не было морщинистым или обрюзгшим, но неизгладимая печать горя явно старила его. Если правду говорят, что глаза - зеркало души, то душа этого человека была переполнена страданием.
Небрежно бросив в угол дорогой кожаный портфель и повесив куртку на вешалку, наш герой прошествовал в кухню. Распахнутый им холодильник демонстрировал стандартный джентльменский набор холостяка - пельмени, пицца, замороженные котлеты... Он выбрал котлеты, быстро пожарил их на сковородке и сел ужинать, двигая челюстями в полной тишине, с остановившимся взглядом, явно не обращая внимания на вкус и запах пищи. Покончив с едой, он машинально, думая о чем-то своем, вымыл посуду, поставил в сушилку, и вышел в гостиную, педантично погасив за собой свет.
Вспыхнувшая люстра в гостиной высветила, в числе прочей мебели, небольшой бар, содержимое коего свидетельствовало  о достаточно тонком вкусе хозяина. Выбрав бутылку коллекционного шотландского виски, наш герой налил себе в стакан на два пальца, и уселся в кресло, вперив свой взгляд в одну точку.
Точкой этой был стоящий на старинном серванте портрет молодой женщины в траурной рамке. Внешность ее приковывала взоры необычной яркой красотой - огромные глаза, длинные каштановые волосы, полные губы, резко очерченные скулы… При этом в ней было ничего "кукольного" - одухотворенный пристальный и задумчивый взгляд рассеивал это впечатление. Следует заметить, что это была не фотография, а именно портрет, может быть даже автопортрет - судя по еще нескольким висящим на стенах картинам, явно написанным той же рукой. Так прошло в молчании около получаса, в течение которых стакан виски постепенно опустел.

Глава 2.

Внезапно наш герой одним рывком поднялся на ноги и вышел из гостиной в холл, умудрившись по дороге аккуратно поставить стакан на журнальный столик. Из холла вело несколько дверей, и почти все они были прикрыты неплотно - кроме одной. Дорогая и красивая дверь с матовым стеклом была не просто закрыта - заперта на ключ, торчащий впрочем тут же, в замочной скважине. Он подошел и довольно решительно взялся за ключ и уже почти повернул его, но внезапно рука мужчины затряслась как у паркинсоника (страдающего болезнью Паркинсона). Ключ вылетел из замка и со звоном упал на пол. Наш герой прислонился к стене и на несколько секунд прикрыл глаза, переводя дух. Потом неуклюже, словно мгновенно утратив былую гибкость, поднял с пола ключ и медленно вставил обратно в скважину. Затем повернулся и шаркающей походкой потащился обратно в гостиную, где буквально рухнул в кресло и вновь вперил взгляд в портрет.
- Идиот, - первый раз за весь вечер раздался в доме звук человеческого голоса. Голос у нашего героя оказался сравнительно высоким и мелодичным. - Идиот! Она умерла, умерла год назад!! Чего ты ждешь, на что ты надеешься? На чудо? Да кто ты такой, чтобы Господь Бог ради тебя чудо сотворил...?
В этот момент он закашлялся, потом перевел дух, снова открыл бар и налил себе еще виски, но уже совсем чуть-чуть.
Едва пригубив из стакана, снова поднялся на ноги и вышел в одну из комнат, дверь которой была приоткрыта. Это оказалась спальня, но с тем же успехом можно было назвать ее библиотекой, так как книжные полки целиком занимали одну из стен. Пошарив на ощупь, он снял с одной из верхних полок папку, открыл ее и достал несколько листов, испещренных нотами. В заглавии стояло "J.FIELD. NOCTURNE IN E MINOR".
Держа ноты в руках, наш герой вышел из спальни и собрался уж было перейти в другую комнату, но тут в глазах его промелькнула какая-то мысль. Открыв сиротливо лежащий в углу холла портфель, вытащил трубку мобильного телефона и набрал номер. Голос его был абсолютно спокоен, будто не он минуту назад почти выкрикивал свой яростный монолог.
-Алло, Сеня? Здорово. Можешь завтра с утра заехать ко мне? Да я тут похоже приболел, фиг знает как с утра буду себя чувствовать, может хоть метнешься в аптеку прикупишь лекарств мне...Ага, спасибо! Пока!
Затем он прошел в гостиную и достал из серванта две парафиновые свечи. Зажег одну из них, держа ноты под мышкой, погасил свет во всем доме и распахнув очередную дверь в холле, шагнул в темноту.


Глава 3.

Посредине комнаты, занимая большую ее часть, лоснился матово-черными боками старинный рояль "Беккер". Он явно был предметом особой гордости и заботы хозяина дома - судя по тому, что на нем не было ни пылинки, по контрасту с легкой запущенностью прочей обстановки. Мужчина обстоятельно закрепил свечи в подсвечниках, поставил ноты на пюпитр (не открывая однако их до поры) и привычным движением опустился на банкетку.
Открыв крышку клавиатуры, он опустил на нее руки и заиграл "Полонез" Огиньского. Сыграв, впрочем всего несколько тактов, он поднял руки и опустил их на колени - очевидно, это была всего лишь разминка. Несколько минут он сидел так, размышляя, затем порывисто открыл ноты и снова начал играть.
Здесь, дорогой читатель, мы вынуждены прибегнуть к пояснению. Ноктюрны Филда, похожие по музыкальной форме на более позднее (и более популярное) творчество Шопена, сильно отличаются от них по внутреннему содержанию. В них нет той боли и обреченности, которые пронизывают например знаменитый "Посмертный" ноктюрн Шопена. *Дотошному читателю мы рекомендуем послушать ноктюрны Филда в исполнении перспективной молодой российской пианистки Дарьи Глуховой.*
Музыка лилась тихо и плавно, словно грустит природа, увядая осенью, но в самой этой грусти слышалось обещание новой весны. Казалось, что ночной воздух сгущается и из него кристаллизуется что-то...или кто-то… Черты лица нашего героя постепенно разглаживались, печать страдания уходила с него. Когда затих последний аккорд, в глазах его словно вспыхнул невиданный свет; он попытался подняться словно навстречу кому-то, но внезапно голова его поникла и безжизненно опустилась на крышку рояля.
 Свеча догорела, и в доме воцарилось полное молчание и мрак.

Эпилог.

Тревогу поднял приехавший утром коллега. После того как на настойчивые звонки и стук в дверь никто не открыл, Семен вызвал Службу Спасения. Прибывшие хмурые и не выспавшиеся спасатели сначала долго отказывались ломать дверь, мотивируя это отсутствием у Семена права собственности на дом. Только получив некую мзду (увы, вот она правда жизни!) они таки исполнили требуемое.
Хозяин дома так и оставался на банкетке в кабинете, и уже начал потихоньку коченеть. Семен немедленно вызвал скорую, но приехавший врач - загорелый лысый и с татуировкой - мог лишь констатировать смерть. На вопрос Семена о причинах, врач, стоя уже на крыльце и докуривая сигарету, буркнул "да сердце небось, бывает и помоложе дуба дают...". Тем не менее, была назначена судмедэкспертиза, которая не обнаружила в организме покойного никаких ядов, и вообще никаких патологических изменений. В заключении патологоанатом написал нечто невнятное, наподобие "Внезапная смерть вследствие электрической неста-бильности миокарда". *Такой диагноз действительно существует по классификации ВОЗ*
Поскольку супруга усопшего сама опочила годом раньше, детей не было, а прочие родственники жили очень далеко, то организацией похорон занимались друзья и коллеги. Вышло так, что непосредственно после окончания траурной церемонии трое из них оказались в уже знакомом нам доме - необходимо было выполнить кое какие действия, связанные с завещанием, согласно которому все имущество покойного надлежало пожертвовать в фонд помощи детям с онкологическими заболеваниями. Вначале привезшее их такси долго не пускали въехать в поселок, охранник в будке ругался матом, хотя и беззлобно - он просто не хотел неприятностей от своего начальства. Наконец, рассмотрев свидетельство о смерти, охранник понял, что покойный вряд ли будет жаловаться на незваных гостей, и поднял шлагбаум.
Двое мужчин и женщина зашли в дом и проследовали в гостиную. Старший из мужчин, крепкого телосложения и с приятным спокойным лицом, первым делом распахнул дверцу бара. Поймав не себе пристальный взгляд женщины, он громко сказал вслух в пространство: "Васильич бы не возражал, уж я то знаю!". После чего выудил бутылку марочного армянского коньяка, три бокала, и сноровисто налил всем понемногу. "Ну давайте за упокой души раба божьего...Петров! Не чокаясь!" Мужчины отхлебнули, женщина чуть пригубила.
- И все таки я не понимаю! - выдохнув, упрямо произнес старший. - Васильич не болел ничем, не курил, не   пил...ну почти. За здоровьем своим следил всегда, да что ж такое то...
- А по-моему, все понятно, - вступила в разговор женщина. Она не была красавицей, но держалась импозантно,   одетая в строгое черное платье. - ОН ушел к НЕЙ, - женщина указала на уже знакомый нам портрет.
- Выпил йаду, чтоле? - хихикнул молодой парень, высокий, худой и небрежно одетый. Ему явно было не по себе,   и он прятал это за напускной веселостью.
- Петров, ты по-русски читать умеешь? В заключении написано "токсических веществ не обнаружено"! Нет, я о   другом. Пойдемте-ка в кабинет.
Женщина энергичным шагом прошла в кабинет, мужчины не без труда поспевали за ней. Перелистнув ноты, лежащие на пюпитре, она сказала:
- Так и есть, ноктюрн Филда.
- И что? - лицо старшего отразило скуку и непонимание.
- ОН много раз говорил мне что считает этот ноктюрн своим отражением в музыке. Значит он просто  РАСТВОРИЛСЯ в нем и УШЕЛ...
- Да ну, чепуха мистическая! Не забивай голову себе и нам, пожалуйста.
- Вот как? Тогда слушайте.
Женщина грациозно уселась на банкетку (что изобличало в ней если не пианиста-профессионала то крепкого любителя), открыла крышку и начала играть, однако успела сыграть не более восьми тактов. "Стой!", - воскликнул старший и захлопнул ноты у нее перед носом.
- В чем дело, Володенька? - сардоническая усмешка тронула губы женщины. - Это же мистическая чепуха, не так ли?
- Я не знаю...- Володя залпом допил свой коньяк. - Не знаю!!!
"Знаю...знаю...знаю...", - неожиданно отозвалось эхо где-то во внутренностях старого рояля...

Февраль 2012.