51 Пересадка в Москве в Оранки - лагерь военноплен

Я догадываюсь, что мы приближаемся к столице.

Отдельные здания сменяются плотно застроенными улицами, зелень пригородов встречается всё реже. Война покрыла и Москву налетом серой гари.  Я читаю вывески овощных магазинов
и булочных. Витрины пусты, война забрала всё. Люди идут быстрыми шагами вдоль домов.

Они тащат мешки и сумки. Я не понимаю причин этого поспешного бега. На проезжей части
улиц стоят заграждения, "ежи" в форме буквы икс. Они напоминают о том, что, ещё несколько месяцев назад, фронт был недалеко от Москвы. 

Точно так же зачарованно, как я, смотрят в окно и мои сопровождающие.
- Вот, вот Кремль! - восклицает сержант, когда вдали появляются купола.- Приехали!-
возвещает он, поезд замедляет ход и останавливается у перрона.

Мы выходим и попадаем в огромный зал. Почти несметное количество людей внезапно
окружает нас, как будто половина Советского Союза находится в пути. Мы с трудом
продвигаемся между бесформенными кучами мешков, среди ожидающих, спящих, едящих,
несущих кипяток, среди собирающихся групп солдат и бегающих повсюду детей.               

Никто не обращает на меня внимания. Кажется, военнопленные не являются здесь сенсацией.
На площади передо мной открывается панорама города, о которой я и не мечтал :
так вот она - Москва! Сержант очень взволнован, он не может молчать и превращается
в экскурсовода.

Широким жестом он указывает мне на выдающиеся здания : "Видишь, это Ленинградский вокзал, Ярославский вокзал, Казанский вокзал - это наша Москва !"
Слово "наша" он произносит с  нажимом, чтобы я понял, что так это было, есть и будет
всегда !

Панорама очаровывает меня. За моей спиной находится вокзал, на который мы прибыли.
Рядом, там, откуда поезда уходят в Ярославль, толпятся купола, закругленные
крыши и эркеры, всё это построено или встроено гармонично относительно друг друга.
Хотя это каменное строение, но выполнено оно в старинном стиле деревянной русской

архитектуры, знакомой мне по картинам. Напротив эта, как бы игрушечная, архитектура
повторяется: стройная башня оказывается сложенной из восьми меньших башенок, как
если бы играющий ребенок сложил каждый этаж из кубиков разного сорта.
Несмотря на это, нет никакого сбоя стиля. Совершенство красоты !

Огромность самой площади, множество спешащих людей, трамваи, автобусы, грузовики,
движение во всех направлениях свидетельствуют о силе и интенсивности жизни, о силе
сопротивления страны и её людей.
Я представляю себе эти здания и транспорт свежепокрашенными, людей - в нарядной

одежде - какую красоту может излучать всё это !
- Москва - гут ?- спрашивает сержант и испытующе глядит мне в глаза.
- Да! Да!- я киваю усиленно.
Мы пересекаем площадь, и я желаю себе увидеть всё это ещё раз, в мирное время.

Сбудется ли это? Я настроен оптимистично. Я здоров и бодр.
После обеда в вокзальном ресторане, где снова никто не обращает на меня внимания,
мы садимся в другой поезд на Казанском вокзале. Он тоже переполнен людьми.
Мне снова дают верхнюю полку.

Двое моих сопровождающих спят глубоким сном. Третий охраняет меня. Он предлагает мне
сигарету. Я уже привык к резкому вкусу махорки.

Поезд, постукивая колесами, везет нас в вечер, в ночь, на восток.
...В вагоне начинается движение. Сержант будит своих солдат. Они складывают вещи и берут оружие в руки.
Мы прибыли в город Горький. Сержант молчит. Я чувствую себя разбитым от тряски в вагоне. Абсолютное безразличие охватывает меня.

С охраной по бокам и сзади я марширую  по набережной реки Волги. Мы сонны и неразговорчивы. Погода дождлива и туманна. Широкая Волга беловато светится сквозь
моросящий дождь. Силуэты промышленных зданий тянутся ввысь. Редкие прохожие
встречаются нам в это раннее утро.

Мы приходим к маленькому вокзальчику, садимся в пригородный поезд. Еле втиснувшись, сижу я между ранеными солдатами, едущими домой, в отпуск, и горожанами с корзинами и чемоданами, направляющимися в сельскую местность за продуктами.

Поезд едет на восток, всё время через густой лес. В переполненном вагоне с воняющим
махоркой воздухом люди дремлют, кто как может.
Напротив меня сидит солдат с ампутированной ногой. Высокие костыли прислонены к его правой ноге.

Он болезненно бледен. Вероятно, он только что выписался из госпиталя. Его изящные
руки спокойно лежат на коленях. Возможно, он был учителем ? Или инженером ?

Около меня сидит старик, чешущий в своей длинной седой бороде. Из прикрытой полотенцем
корзины он достаёт кусок хлеба, луковицу, разрезает всё на кусочки, кладёт их себе в рот и жуёт.
Дым паровоза скрывает картины за окном, рассеивается. Деревья! Ничего, кроме деревьев! Они нескончаемо тянутся мимо окна.

Девушка с уложенной вокруг головы косой читает книгу. Сидящая около неё женщина не сводит с меня глаз. Она уже немолода. Голова её покрыта платком. Я замечаю, что она изучает каждый сантиметр моего тела. Что она думает?

- Давай! - снова раздается команда для меня. Мы пробираемся к выходу на какой- то
деревенской остановке. Сержант говорит с каким-то человеком. Мне разрешают сесть на его
маленькую телегу с еще меньшей лошадкой. Очевидно, ехать ещё далеко. Дорога идет через
лес. Сержант и солдаты топают около .

Скоро появляются деревенские избушки и башенки - луковицы православной церкви.
Мне приказано сойти. Человек с телегой уезжает в сторону. Мы приближаемся к церкви. Она
стоит за высокой белой оградой.
Я должен ждать у ворот. Значит, я у цели. Но где?

Жестикулируя и подыскивая слова, я спрашиваю : "Какая деревня?"
Сержант отмахивается. Он не хочет отвечать. Это не кажется мне многообещающим. Я наблюдаю
с подозрительностью. Сержант достал документы и прошел между часовыми за ограду.
Я вижу большой двор и ходящих туда- сюда людей.
Приглядевшись внимательнее, я различаю их погоны. Это немецкие офицеры!