Поминки

              Сидеть тёплым, летним вечером на крылечке, курить не спеша сигарету, пускать дым в воздух и смотреть на синее-синее небо –  что может быть приятнее для человека сорока восьми лет? День выходной, домашние дела в основном выполнены, знай себе сиди, наслаждайся покоем. Вполне вероятно, что уже завтра начнётся бесконечный дождь, тогда не поблаженствуешь вот так, со знанием дела, на крылечке, поэтому пользуйся моментом, отдыхай!
               Андрей прикурил новую сигарету, пустил струйку дыма вверх, приподняв подбородок, и краем глаза уловил какое-то движение возле калитки. Спустя пару мгновений во двор вошёл его сосед и давний приятель Виталий Шиндин. Андрей лениво смотрел, как тот не торопясь приблизился, основательно уселся рядом на крылечке и наконец произнёс:
              – Здорово, Андрюха!
              – Здорово, Виталь! –  Андрей сунул соседу сигаретную пачку. –  Закуривай.
             Спустя некоторое время мужики задумчиво дымили. Тем для разговора было хоть отбавляй, однако тишина пока что нарушалась только естественными звуками летнего вечера.
              "Неужели даже такая благостная погода способна надоесть человеку, как это утверждают умные люди? Неужели для того, чтобы ощутить всю прелесть тихого летнего дня, необходимо обязательно пережить долгую злобную зиму? Зиму, совершенно бесполезную и с годами всё более муторную для души? –  размышлял Андрей. –  Воля ваша –  не верю! Готов жить в круглогодичном и неизменном лете. Вполне вероятно, что это уже сказывается возраст. Да и хрен с ним! К пятидесяти годам как-то яснее становится, чего именно требует натура. Уж никак не холодов и морозов! Впрочем, дикой африканской жары тоже не хочется. –  Андрей посмотрел вокруг. –  А вот так, как сегодня, в самый бы раз!.. Но ведь не будет же этого! Никогда! Природа не позволит. Природа эта, мать её..."
              Андрей раздражённо сплюнул и снова вдохнул порцию табачного дыма.
              – А ты что грустный такой, сосед? –  начал беседу Виталий. –  Эвон какие погоды во дворе стоят дивные! А на лице у тебя скорбь всего человечества нарисована. Что произошло?
              Андрей усмехнулся.
              – Да, видишь ли, не очень-то весело, когда понимаешь, что ты покойник.
              – Во как! –  крякнул от неожиданности Шиндин и на некоторое время задумался. Однако, информации для размышлений было маловато, поэтому он прокашлялся и осторожно поинтересовался:
               – Ты что, кому-то задолжал много денег? Сколько? Не стесняйся, говори, будем чего-нибудь придумать.
               – Да не-е-ет, –  протянул Андрей, –  не в этом дело.
               – Ах, не в этом, –  облегчённо вздохнул Виталий, –  ну, тогда понятно. С женой поссорился?
               Андрей рассмеялся:
               –  Да я когда с Алёнкой ссорился-то, Виталя, ты что говоришь?
               Шиндин сокрушённо развёл руками:
               –  Да уж! Это точно! Я со своей Софьей уже кучу посуды перебил в доме, и неоднократно, а у вас всё как-то тишь да гладь, да божья благодать. –  Виталий стукнул кулаком по колену: – Так признавайся, чёрт тебя возьми, в чём дело, не тяни кота за хвост!
              – Ну, я и сказал тебе уже, в чём дело, –  неохотно произнёс Андрей, –  неприятно мне стало на душе оттого, что вроде как покойник я. Вот и всё.
              Шиндин иронически взглянул на соседа.
               – Ну и когда же это случилось? –  поинтересовался он. –  Я имею в виду, сколько времени уже прошло с той скорбной минуты, как почил наш Андрей Павлович в бозе? –  он сделал суетливое движение руками: –  Я почему волнуюсь-то, страсть как боюсь вида трупных пятен!
                Андрей усмехнулся:
                – Ну, брат, тут тебе бояться нечего, тут дело особое. Умер я аж тридцать лет тому назад. В доброй почве и косточки мои уже истлели бы без остатка. – он помолчал, скривился: –  Да как умер-то, ёлки-палки! В  мучениях и тоске. А за что, спрашивается? За что?
                Очередные сигареты были вынуты из пачки, прикурены и задымили.
               – Это, стало быть, восемнадцать лет тебе всего-то и исполнилось, когда жизнь твоя оборвалась нелепо и трагически? –  Виталий попытался попасть в интонацию соседа.
               – Вот именно, что нелепо! –  подхватил Андрей: –  Нелепо, глупо и обидно до слёз!
               Шиндин сделал неопределённо-волнообразное движение рукой в воздухе:
               – Так, может, того... помянем безвременно усопшего? –  он приобнял Андрея за плечи. –  Я же вижу, дружище, что ты чем-то расстроен. Давай-ка, тяпнем грамм по двести пятьдесят, глядишь проблему-то и усугубим. Расскажешь, опять же, по-человечески, что тебя из колеи выбило, а то я никак в толк не возьму.
                Андрей вяло махнул рукой:
                – Да это так, блажь одна, философия. Раньше просто как-то не приходило в голову, а тут вдруг –  хлоп! –  и пробило.
                – Вот-вот, –  подхватил Виталий, –  давай-ка, доставай посуду, я щас сбегаю за огненной водой и – пофилософствуем. Благо, нынче день выходной, самое то!
                Для удобства мужики расположились на летней кухне. В центр стола была поставлена бутыль самогона, которую окружили тарелки с обстоятельной закуской и два гранёных стакана.
                – Ну что же, –  начал вступительную часть Виталий, –  за усопшего мы, конечно, пить не станем, это было бы чересчур. Не смешно. А вот за дружбу народов и отдельных представителей этих народов промежду собой булькнуть следует!
                Самогон отправился по назначению и мужики дружно задвигали челюстями, уминая солёные груздочки.
                – Теперь я тебя слушаю, Андрюха, –  сказал удовлетворённо Шиндин, –  и поверь, ко всему тобой изложенному отнесусь максимально серьёзно, ибо не дети мы уже малые, чтобы хаханьки хихикать.
                Андрей усмехнулся и развёл руками:
                – Ну, что сказать, Виталь. Дело-то выеденного яйца не стоит.  Чепуха и только.
                Шиндин осуждающе покачал головой:
                – Когда-то, в детстве, я прочитал хороший рассказ писателя Драгунского. Так вот там один гражданин правильную мысль высказал, мол, камешек-то мелкий, чепуха! А вот попадёт тебе в сапог и так ногу изотрёт, что благим матом взвоешь. Поэтому, друг мой Андрюха, к пустякам иной раз следует относиться чрезвычайно аккуратно, поскольку, знал бы где соломку подстелить –  упал бы с удовольствием!
                – Ну, ладно. –  решился Андрей. –  Слушай тогда маленькое размышление на тему. Начну издаля, а там –  куда пойдёт, туда и пойдёт. Ну, вот, стало быть, сижу это я давеча на крылечке, не хуже сегодняшнего. Курю, птичье щебетанье слушаю. Благодать, куды с добром! Чего, казалось бы, ещё. Так нет –  вспоминаю вдруг один эпизод из жизни своей. Ни с того, ни с сего цепляюсь мыслями и начинаю анализировать события давно минувших дней. И в итоге прихожу к печальному выводу –  покойник я, оказывается! И не было этих последних тридцати лет у меня, на кладбище я лежал, в земле растворялся.
                Андрей скорбно вздохнул, разлил по стаканам самогон и мужики  сосредоточенно выпили.
                – Ну, что ж, –  хрустя огурцом произнёс Виталий, –  начало истории увлекательное, однако, публика требует конкретики, иначе зрительный зал взбунтуется и совершит революцию в массах.
                – Будет вам и конкретика, –  спокойно возразил Андрей, –  с этого места и начнём. Суть ситуации заключается в том, что ровно тридцать лет назад, в июле же месяце у меня случился аппендицит. Публике, вообще,  известно, что это такое?
                – Ну, разумеется! –  воскликнул Шиндин. –  Не в тайге живём, прессу почитываем. Болячка такая есть, воспаление червеобразного отростка в  одном из отделов кишечника. Такое определение вас устраивает?
              –  Более чем! –  похлопал в ладоши Андрей. –  Однако, известно ли почтеннейшей публике, чем, как правило, заканчивается подобное воспаление для человека?
              – Тоже не секрет, –  крутнул головой Шиндин, –  хирургическим вмешательством заканчивается такой случай. И чаще всего –  удачным вмешательством, после которого живёт себе человек и в ус не дует. Так что, не понимаю, куда вы клоните, коллега?
               Андрей мрачно улыбнулся.
               – Ну да. Конечно. Операция по удалению аппендикса возвращает человека в строй. И продолжает он жить, как ни в чём не бывало. Я сам тому пример. –  он всплеснул руками: –  Но по сути-то, по голой сути что произошло? Не доходит до тебя?
               – По голой сути-то?.. – задумчиво жуя пробормотал Виталий. –  Эва, куда тебя понесло, брат.
               – А куда же это меня понесло? –  с иронией произнёс Андрей. – Не столь уж и далеко меня понесло. Или не прав я? Ведь по сути своей аппендицит –  это смертный приговор человеку. И, выходит, мне этот приговор любушка Судьба подписала в восемнадцать моих лет. Понимаешь, Виталя? В восемнадцать лет я стал не нужен Природе-матушке! – Андрей стукнул кулаком по столу. –  Она меня, родимая, отправила в расход.
                – Подожди, подожди! –  запротестовал Шиндин. –  Ты уж больно круто оглоблю поворачиваешь. У других-то ведь ещё хуже бывает!
                – Да! –  разгорячившись перебил его Андрей. –  Бывает и хуже. У других. Но мы-то речь ведём не о других, а обо мне, не так ли? –  он взял себя в руки. –  Поэтому приводить чужие примеры всё-таки не следует. Есть вполне конкретный случай, его мы и будем рассматривать. –  Андрей взглянул на погрустневшего приятеля и, смягчив тональность, проговорил: –  Я же тебе сразу сказал, Виталя, что всё это ерунда, философствование на пустом месте. Не стоило и начинать глупого разговора. По большому счёту, ведь ничего страшного не произошло. Вот он я, жив, здоров, семейный человек, на работе уважаем и вообще. Куды с добром! – Андрей перевёл взгляд на свои ладони. – А только... как-то противно мне стало, когда задумался. Конечно, большое спасибо медикам, людям то-есть, людям я нужнее оказался, они меня с того света вытащили. А вот природа забраковала в юном возрасте. Чем-то я ей не приглянулся. К стеночке прислонила. –  Андрей горько рассмеялся: –  Главное дело, в роду у нас я единственный, кого аппендицит подкараулил, больше никого.
               Виталий наполнил стаканы до краёв.
               – Да, Андрюха, – произнёс он, – если смотреть на это дело под таким углом, то, действительно, нехорошо получается. Тут я с тобой не спорю. И утешить тебя нечем.
               – Какое там утешить! –  воскликнул с жаром Андрей. –  Ты представь себе только, как я мучился, когда эта чёртова кишка лопнула у меня в животе и начался перитонит! А я-то пацан ещё совсем! Лежу, страдаю, ору от боли. Родственники вокруг собрались, стоят, плачут. А что они могут сделать? Ни-че-го. Ооох! –  Андрей схватил стакан, мгновенно опустошил его и трясущимися пальцами стал вынимать из помятой пачки сигарету.
               –  Чёрт побери. – сочувственно пробормотал Шиндин и поспешно выпил свою порцию.
              Что-то мрачное, тоскливое наполнило атмосферу летней кухни. Впрочем, дело близилось к ночи, солнышко опускалось всё ниже к горизонту и становилось уже сумеречно.
               –  Да, брат, –  прохрипел Виталий, очнувшись от тяжкого раздумья, –  досталось тебе. Страшно представить.
               – Главное же – обидно! – скрипнул зубами Андрей. –  Ведь только жить начинал! С девушкой познакомился, на работу устроился. Через год в армию бы пошёл Родину защищать. И вдруг –  бах! –  здрасьте, я ваша тётя из Бразилии, пожалте в морг!
               – М-м-м-м! –  промычал, как от зубной боли, Виталий, раскачиваясь из стороны в сторону. –  Да! Несправедливо это! Всегда так – хороших людей в первую очередь смертушка прибирает. –  Шиндин протянул руку в направлении Андрея. – Вот взять, к примеру, тебя. Ты... хоррроший человек! Я не голословно, это тебе все скажут, не думай. Вот... – он икнул, прокашлялся и продолжил: –  И что же получилось?
               – Что? – спросил Андрей, не уловив мысли собеседника.
              – Как что?! –  воскликнул Шиндин, неуклюже всплеснув руками. –  Умер ты! Вот что! Ле руа мор, вив ле руа!
              Услышав последнюю фразу, Андрей скривил губы, закрыл ладонями лицо и плечи его затряслись.
              – Ты чего? – насторожился Виталий. – Не плачь, Андрюха, фигня всё это! Переживём!
             – Виталя, –  глухо произнёс тот из-под ладоней, – разлей по стаканам, если что ещё осталось, у меня созрел тост.
             На тост алкоголя хватило в аккурат. Андрей поднялся с красным перекошенным лицом, отставил руку со стаканом в сторону и дребезжащим голосом провозгласил:
             – Дорогие товарищи! Сегодня мы поминаем добрым словом нашего безвременно ушедшего коллегу, большого научного работника, профессора кислых щей Андрея Палыча Куркова! То-есть, меня, товарищи! Сплотимся же, сплотимся и перевоплотимся! Не будем идти на поводу буржуазных элементов и делать из моей кончины трагедию. Давайте делать из неё коме-е-едию! –  произнося последнее слово Андрей уже не удержался и со взвизгиванием захохотал, сотрясаясь всем телом и расплёскивая алкоголь из стакана.
              Уловив смысл сказанного, Виталий пару раз хрюкнул и съехал со стула на пол.

               Возвратившаяся из поездки в город жена Андрея Алёна уже от калитки услышала дружный хохот мужиков, доносившийся из летней кухни.
               "Чего они там развеселились?" –  улыбаясь, подумала Алёна.
               Ей даже не могло придти в голову, что это идут поминки по её мужу Андрею.