путАник

Из мрака, за перевалом вырастало определённо гуманоидного вида существо… Длинное, как верстовой столб, оно передвигалось на двух ногах в серебряно-голубом саване ночи, бесшумно ступая по камням, не замедляя и не ускоряя шагов. Крылья свисали тонкие… прямо-таки человеческие руки. Свист сурков, лепет птиц, поглотились ватной тишиной.

- Давайте спрячемся! — задохнувшись от волнения, предложила Тарси друзьям.

- Делай, как знаешь, — философски изрёк Енастьен и застыл, как истукан.

Гуманоид приближался, пока не обнаруживая никаких враждебных намерений. Лицо скупо отсвечивало серебром ночного светила. Присматриваясь к пришельцу получше, взгляды ребят опускались ниже, и они не могли понять, ЧТО у того находится там... под расстёгнутой тогой, раздуваемой ветром, придерживаемое его рукой.

...ОНО переливалось всеми цветами радуги!

Гуманоид сделал ещё несколько шагов. Зонко стукнулся о дерево. Дико взвыл. И громогласно передал землянам какие-то послания…

- Ё ка лэ мэ нэ! Бдлян-гдлян-гдлян-гдлян! (его голос заглушал какой-то непонятный звук «пи»)

Затем, ни на кого не глядя, поставил на землю сверкающее чудо в виде раскрытого, и вместо фонаря светящего… ноутбука, и уверенно ПОМОЧИЛСЯ на по-ночному сонное дерево, раздвинув плотно сжатый рот в улыбке.

Свет фонарика в Енастьена руках вырвал из темноты его струю… отбрасывающую серебристые искры, в которых что-то кружилось, словно бактерии под микроскопом. Ен (Енастьен) поднял фонарик выше... Ноутбук!!!

В глазах пришельца засверкали тысячи искр! (пронзительная гримаса на каменном выражении лица) Гуманоид намеревался, описав в воздухе петлю, уйти, ни слова не сказав. Но Ен поймал его за «копыто»!.. Тот крепко обнял ствол дерева и принялся осыпать нападающего отборными инвективами. Звуки «пи» (из ноутбука) упорно заглушали мат.

Вдруг, из невидимой сферы ноутбука вынырнул мальчик в золотом плаще. Альтруист. Полностью бескорыстное звёздное существо…

ЗВЁЗДНЫЙ МАЛЬЧИК. Издрик. Послать по дисководу?? Без копии оцифровать? …пип-выскочкой на антивирус. Застрял на оральной стадии развития? Челюсти с ножками. Помидоры надо тебе выращивать, может и они будут, как я краснеть. Не будь пип-выскочкой из порносайта! Салфеточкой на пол пути! Программный диск смени!

Оторвавшиеся от лица глаза пришельца, писали, будто по его же языку, разматывающемуся, как рулон туалетной бумаги:

- Бдлян- гдлян-лян! (звучит всё тот же звук «Пи»)

ЗВЁЗДНЫЙ МАЛЬЧИК. Вынь из гнезда свой диск болезнетворный, а то начнёт строчить себе подобных. Рассылка свежая, ею оцифруйся. А свой сигнал на полпути сотри.

Гуманоид с напором ещё выплеснул пару фраз (не крылатых, от которых тошнит, как Билл Гейтса от денег (звук «Пи»).

ЗВЁЗДНЫЙ МАЛЬЧИК. Поспорю с вашим даром суесловия. И чисто механически затасую затёртые вами слова, как колоду карт! …с помощью слов-сцепионов, которые вопят: Преобразовывай базар! В блузницу его! …переосмысления! Не варят из слива элексир концептуальности. Поставь точку! как экскрементный итог! Теперь я на время исчезаю, оставшись никем незамеченным, но оставляю за собой след слов-сцепионов… Глаза и слова! догоняйте же формы!
***

- Запеленговали вилы кранты стакан радар удар зуб рык як ан ёрш комар!!! - последовал дикий многоголосый визг девчонок.

И наш гуманоид, оглохнув враз на оба уха, с охреневшим видом понял, что вышел на другую поляну. А на ней — другая компания... И надо объясняться!

Стараясь побороть смущение, он опустил ресницы, пытаясь спрятаться в них от обструкции, и с обречённостью полуутвердил:

- Йоханесс Бабай. Хорошая полянка… с цветочками, только земляники не хватает.

- Ягодки впереди!.. Ты что, наш рюкзак под деревом не видел?

- За мной не заржавеет! С меня — самолёт! Сейчас будет!.. – Бабай зачем-то сунул руку в свои штаны… - Мы тут ходили на байдарках и... — поглядывая на девчонок, «гуманоид» чему-то смутился, но всё же решил продолжить “исповедь”, — после стакана спирта мне понадобилось отлить! - он опустил вихрастую копну своих белокурых волос, нагнулся и… стал что-то вдавливать, вкручивать и вворачивать, пристально всматриваясь в содержимое своих штанов… - Тут, конечно, каждый со своими яйцами в пакете с завтраком, но хочется чего-то более осязаемого…

Йоханесс Бабай оттопырил резинку штанов и, делая приглашающие жесты, начал ходить по кругу, зазывая окружающих заглянуть в его штаны.

Ребята, с трудом удерживающие улыбки, всё же дружно расхохотались, когда тот остановился возле психоаналитика Ассы...

- Да что ты стоишь, как святой в раю? Прикройся! Или выжидаешь восхваления!? – был серьёзен Асса.

- Я - пришелец. На это – скидка. Эротический привет!

- Растай в воздухе! Не болтай ерундой! Твоя кандидатура не санкционирована!

- Ну, сделал я говно. Теперь ты по моему внутреннему делу как свидетель проходишь, — торил сложный путь к взаимопониманию с психоаналитиком Йоханесс Бабай. — У меня внутри — целый зал суда, быть может. Внутренний прокурор мне говорит, какая я падла, а внутренний адвокат что-то возражает.

- А подсудимый? Признаёт, что он реальное говно?

- Понятное дело, - технично согласился Йоханесс Бабай, применяя технику ”психологического айкидо;”… - Ему стыдно за глупое недоразумение. И он не может так жить дальше. Давайте не будем из спокойного дела делать не спокойное. Или устроим дуэль на вертелах? Весь мир — сметьё, все люди — аферисты! Примите меня в свою компанию, — робко заглянул подсудимый в глаза свидетелю. И, как фокусник, вытащил, наконец, из своих штанов… бутылку! Выстрелив шампанским!!!

- Ты что бутылки в штанах носишь? – ахнули девчонки. - Какой же он пришелец?.. Рюмка рутина Рембо выстрел! Западня улика решётка фингал… осыпь обвал отбой финал!

- У меня ещё и водка есть! – словно испугавшись, что его прогонят, запрыгал Йоханесс. – Водки у меня вагон! Там – за перевалом.

- К нам пробиваются представители водконапорной башни, института частей тела и наружных органов! – загорланили девчонки.

- Тогда оставайтесь с нами, сердечный человек, - получил Йоханесс Бабай профессиональную улыбочку психоаналитика. - Но только перенаправьте остриё своего ума с бутылки на…

- С формы на содержание. Понял! — сделал брови “будочкой” Йоханесс Бабай. – Я только за водкой сбегаю!
***

Лишь демоны пучин могли знать, сколь исполинское чудовище скрывалось в злорадных волнах водки. Спирт в жилах зверя обратился в лёд.

— Лангуст, исполин, изувер, мустанг, косолюб, однорог, триколор, триплекс, тритон, тиран в небе! — звал зверь Дракона. Помесь огненной гиены и сжатой пружины, враг кошек, чибисов, окапи и всех табунов живых! — сегодня он был в угаре! — Чем больше алкоголя на душу, тем мне приятнее проявлять азарт! Что-то там, — он прикоснулся к груди, — у меня леденеет и… я бодро тибрю недра в Ядрах, трансформируя коллективную энергию человечества в энергию движущего вала твоего колеса, Дракон!

— Это ты, Вертопрах?

Звёздный мальчик трижды отразившись в ноутбуке, встрепенулся и махнул барабанной палочкой, пытаясь остановить наступающих:

- Нет! Не позволю! Свободы ради жизни! Избавления от мук и страданий каждого из завтрашнего дня!!!

Барабанные палочки всё бились и бились о колесо Дракона… а из-за спины Звёздного мальчика, перекрывая скрип стволов и хлестание веток, кто-то жарко постанывал…
* * * * *

Уловив взволнованные движения в шевелящихся кустах, Йоханесс Бабай вытянул вперёд руки и ринулся туда! Остановившись достаточно близко, чтобы можно было наблюдать, но не настолько, чтобы его заметили, он воткнул свой “носовой шип” в разлапистые, пышущие влагой ветки.

Там, из-под раздвинутых лап кустарника, ещё раз тоненько простонали. Парень и девушка в гамаке не замечали вуайериста.

Обожающий подглядывать Бабай, со шмыгнувшей искоркой в глазах, провёл по сосновой лапе ладонью... проверил своё личное укрепление и… уходя в мир танца сосновых стволов, провалился куда-то… вонзая липнущие колючки посыпавшихся (как под ветром) мясистых сосновых иголок в живую почву. Потеряв ориентацию в сетке сплетённых стеблей, он перекрыл стоны девушки своим мерным, ритмичным сопением...

Солнце входило в зелёную чашу Мунды... Стараясь не “рекламировать” своё присутствие, Бабай телепатическим шёпотом погружался в мозгопожатие с лесом:

- Пользуясь случаем, хочу.

Лес прошептал, лепестя со всех сторон: ”Войди в меня”. ”Как это?”— не стал спрашивать Йоханесс Бабай. Вбирая шёпот леса, словно иссушенная губка, он ласкал щекой трещины сосновой коры, припадал трясущимися коленями к зелёным волосам густо уложенным по земле; и понял: нет ничего шелковистее, мягче и краше их.

“О, как вы смотритесь на этом зелёном диване!” — бабочка-Аполлон, перепархивая с цветка на цветок, аж промахнулась, залюбовавшись острым проявлением инстинкта.

Влюблённая парочка в гамаке насторожилась...

- Ёханесс Бабай! - ругнулся Феликс Цапл. Он всеми органами чувств ощущал чужой взгляд… Истерическое присутствие постороннего не позволяло ему углубиться в творчество «Камасутры». Его девушка - Елелия, так же прислушивалась к подозрительной возне рядом (в кустах)...

— У меня прямо голова кругом, ум квадратом, - застонал Йоханесс-вуайерист. Риск быть услышанным победил осторожность...

Сильным толчком его отбросило в сторону! Прямо на твёрдый ствол, весь в трещинах между большими бурыми щелями; хранящий тёплую липкость смолы и терпкий запах ее.

— Подглядывал?! Что за любовно-паровозный экстаз?! Вуайерист! – пхнул Феликс ногой под корень. Прямое попадание! - До свидания! Приходите завтра!

- Не знаю, может быть. Я подумаю над этим, - неохотно разъединился Йоханесс с сосной.

- На пенька нам это надо?!! Хлябь его в твердь! Сосна впервые познала молекулу белка из противоположного пола в виде твёрдого тела с механическими свойствами!!!

- Хочу и буду, извиняюсь за прямоту, — в самую точку капризничал Йоханесс Бабай, как ненаглядное пособие невесты Змея Горыныча в постельном районе. - Гармоны счастья мне не чужды! – прислонился к лохматому пню-выворотню он. – Весна. Руки распускаются….

В позе ласкового вампира (уткнувшись в липкую смолу), УЖЕ он не таился... И не взирая на исступлённого Феликса, негодующе глядящего на него, обнял ствол сосны что рядом и, нашёптывая каждой липнущей травинке вожделения свои, очень даже удивился не дождавшись отклика на них. Смягчился, мягко отпочковался, и, как Копперфилд одновременно с Акопяном, пианистическими пальцами вынул из кустов бутылку!

- Девушкой займись лучше, - скривил он на сторону рот.- Я больше не подглядываю. Посплю немного тут.

Он выпил, плюхнулся на спину и, широко раскинув в стороны лапы, замер со стеклянным взглядом и непринуждённой до затылка улыбкой… прилипчиво ощупывая взглядом прекрасную синюю бабочку-Лотос, причём, уже накрытую сверху бабочкой-Аполлоном!

- Я вас любил, деревья гнулись! Опять нет повода не выпить!

- Спи уже, отпетая легенда, - слабо пискнул от приступа смеха Цапл.

Предпочтя хвойным вздохам замирающих дриад, то бишь, тайне вальса сосновых стволов бег сока жизни отнюдь не под шершавой корой спокойных деревьев, Феликс Цапл обхватил плечи девушки руками...

***
- Пора будить Герцена — подумал Чернышевский, доставая (и достав!) рассол, — как дрючком по голове огрел спящего Бабайа голос Цапла. — Схожу за пивом пенистым! Что ещё принести тебе?!! Вуайерист! Водку?

Затрещали кусты, как будто ломится кабан: проснувшись, Йохонесс Бабай вышел из призрачно-защитной линии кустарника. Пропустив предисловие, сказал:

– Я слышал тут стоны, крики… Дай, думаю, поучаствую! – пилил он девушку глазами с видом консультанта-сексолога.

- Гениальные идеи приходят в голову неожиданно?? – в попыхах Цапл накинул живую лиану на девушку.

- …Не только в голову, - раскачивал лёгкую лиану сексолог Йоханесс, распространяя запахи.

- Если будешь курить, дай мне откусить кончик, а то очень хочется что-то откусить тебе! – взвился Цапл, коверкая родной язык… - Гдлян-гдлян-передреблян!

- …Я буду ждать яиц, — с ленивой волоокостью картинно возлежала в гамаке Елелия, как дичь на блюде, — и некрофиле страусиное: будет омлет с мертвечиной! Намёк понятен? Никакой водки! – взмахнула каштановым локоном она.

Она дарила мне розы,
Шевелила губами, -

напевал Цапл. Затем с сомнением порассматривав туфлю… зачем-то даже понюхал солёную подкладку. (Это были её туфли!) И исчез.

Замещая блеск его кожи, бил в глаза назойливо сверлящий луч…

Сквозь щель между ветками и стволом фиги, неплотно задёрнутую шторой листвы, Йоханесс Бабай упирался глазами в розу… “А вас, Штирлиц, я попрошу раздеться,” – будто говорила она. “Нет, я не разденусь, а то у меня печальный будет вид… не на лицо, конечно.” “А чем отличается лицо?” “Оно жёстче”. “Да… у тебя критические дни: себя критикуешь! Я прерву их слабые места”… “Рядом с розой и ворона хочет щёлкать соловьём!”

Вернувшись к девушке, яйценосный Цапл угрожающе шмыгнул птичьим носом и решительно сбросил ботинки… Елелия с видом обречённости заметалась в люльке. Феликс уткнулся в нее твёрдым “шипом” и, не жалея нежный орган обоняния, нещадно его вдавливая, проворачивая, сминая и вворачивая, целовал, целовал, целовал… по-украински нашёптывая самое ласковое, что когда- либо слышал в своём народе… На родном языке слова эти звучали более свято и потаённо, чем по-русски и не менее полнозвучно: “серденько“, “люба”, “кохана”.

В узкой норе между корнями дерева – дерева, которое чуть не упало, когда Цапл совершал посадку в гамак, спряталось “нечто”. Оно задвигалось: то пряталось, то выползало, но не могло никого испугать, так как трава была достаточно густа и высока…

Ты поглощён был мною с головы до пят,
А я полна тобой…
Жара… жара…

Прекрасные строки, рождённые жарким потоком вдохновения, едва были спеты Елелией, как Йоханесс Бабай вновь воткнул свой “шип” в кусты… Модуляция:

- Выпей еще, чтоб отходняк был только утром, — советовал Феликсу он. — С утра выпил – весь день свободен! Где ещё можно получить сорок процентов?! — будто серебряной картечью стрелял глазами Йоханесс. Подминая перегар слов и мыслей, он вжался плотнее в дыру, образовавшуюся в ветках, затягивая друга в карусель безвозвратности…

Блеснула бутылка. И опустилась Цаплу на рёбра! Раздался возглас боли: Елелия попыталась перевернуть её… Когда скольжения по ней прекратились, Феликс (едва не вывернувший из суставов хлипкие бёдра;) простонал, уже с нежностью давя на водку:

- Водичка… торжество справедливости… Водочка… каждый человек имеет право на своё хмурое утро.

- Да сколько же можно дудлить?!

В перезвоне стекла таились ловчие какой-то охоты…

— Это мы всегда рады, - довольно скалился Йоханесс. – Отчего хорошему человеку не отвинтить? – жадно потянул он носом крепкий дух бутыля. – Сучки в чужом глазу нехорошо считать.

Как душегуба губы утонули в стоялом, баюкающем, в меру приятном (но не кажущемся уже волшебном), колюче- привычном вкусе огненной воды.

Вертопрах, вынырнув из тумана, лизнул сочащуюся из бутылки рану и, проскулив тревожно, забился в тёмный угол бытия.

Девушка молнией выскочила из ещё жаркого “гнёздышка”, куда сразу же по инерции дровами рухнул Цапл. Елелия как развернёт его к себе:

— Ты — птичка- перепел? Будут тебе и куриные околоочка, и цыпленок тумака!!!

Удар пришёлся на пятую точку (коленкой). Короткий молчаливый полёт с высокого гамака…

И только многими тренировками отработанная реакция помогла со свистом загремевшему Цаплу плавно приземлиться, не задев шиповидный орган обоняния.

— Зачем же так орально огуливать?! — в хлюпающем отверстии очень тяжело поворачивался язык. Но Феликс запел:

Без души, без цели, без смысла дрязги,
Как дробинки ружья!..
Жара во мне…
Колючки- шипы в тебе!

Опера получилась! Талантливо перехватив у Елелии настроение и мелодию, он пел лёжа, небом любуясь — полного грусти тревоги её, оживляя музыкальный ландшафт своим голосом… на ниве актуальных страстей.

— Блин в натуре! — в форме “пол-литры” к нему подошёл “конфедерастье”, с танцем “на рогах”. — Голова болит? — потормошил нового своего приятеля ногой, Йоханесс Бабай отхлебнув из полуопустошённой “капсулы”. — Нет, чтоб полечить!.. Стерлядь такая! — на лице его жутко застыл ревущий оскал. — Будет ей соло… с перцем томлёным в яйцах заправленным! — душещипательно ругаясь, поволок Цапла (уже в состоянии нестояния) в знобкий закат он.

Драконьи зубы свелись в оскал!
Каша без масла в голове.
Драконьи зубы вместо семян
Не сей — взойдут,
Не сей их, дракул!

Сильный красивый женский голос, оживляя вечернюю красоту, рвал и терзал враждебную мглу. Раздалось эхом в пляске отражённых костров…
* * * * *

Держа пустеющую “чекушку”, Йоханесс медленно с наслаждением шёл…
Лежала на земле палка. Вела себя смирно. Но вот подобрала её рука человека с бутылкой. Отправилась палка по дороге…

Движется палка уверенным шагом и, посвистывая, всем подряд головы сносит: Репей так Репей, Мальва так Мальва… “В оперу давайте… там листьями своими будете шуметь!” “А ты в какую точку?” “Да мне бы укорениться где-то. Прежде у меня поддержки не было, а теперь рука есть, да ещё и крепкая.”

Вторая рука “карикатуры” держала ту самую “чекушку” характерной формы. И тут включилось ещё одно звено цепочки…

Едва различимое на фоне растительности - “нечто”, покинув нору под гамаком, следовало за “субьектом” по пятам, хвостом- помелом следы запахивая. Заметив за собой хвост, Йоханесс Бабай завинтил крышечку, кинул “чекушку” в штанины широкие и, размахнувшись палкой, веселясь и ликуя, начал стегать ею траву и воздух. Потом до него дошло, что он видит силуэт кошки, который с каждым мгновением становился всё чётче и светлее. Его окружило бледно- голубое сияние. Кошка с крыльями?! Нетерпелось её за крылья схватить и побежать- полететь посмеяться. Но это веселье прервалось справедливой расплатой…

Ты чёрное способен спутать с белым,
А также и зелёное со спелым,
Анархию попутать со свободой,
А постоянство – с мимолётной модой.
Но, правда, ты не путаешь пока,
Где правая, где левая нога.
Уж лучше бы, дружок, ты путал ноги!

Кошка, сделав травулиссимо, прошмыгнула между ног. Её сияние замерцало и рассыпалось крошечными искорками. А Путаник, подняв ногу для следующего шага, наступил на “скользкое место” - кошке на хвост!.. Та вцепилась в штанину! Йоханесс сделал резкий бросок всем телом с одного места на другое, чтобы таким образом попытаться освободиться. И упал. А во время падения взял да и сел на бутылочку... Бутылочка возьми да и поместись… с размаху то… в зону турбулентности! Ну, короче…

Раздался высокий, внезапно оборвавшийся крик!.. Люди повернули головы и, с открытыми ртами разглядывая карикатуру на человека. Долгий разбор короткого полёта… с многозначительными улыбками на лицах... "Он бутылки в штанах носит..."

Феликс Цапл посмотрел на самого себя – теперь такие же голубые искорки двигались вокруг него, покрывая руки, ноги, бёдра, грудь… (Крылатая кошка чуть не схлеснулась и с ним!) Не наступая кошке на хвост, Цапл бросился на выручку новоиспечённого друга из того положения в которое он попал... С отражением в глазах от спасительного бота, “летел” Цапл зигзагами от куста к кусту, пока не опустил пальцы на “точку момента"... Это прикосновение (для страждущего) было почти любовным!

- Наверное это безумие, - на миг Феликс погрузил лицо в ладони, - но бутылка здесь неплохо устроилась. Это точка кипения!.. – произнёс жёстким тоном он.
* * *

- Надо попросить портного ушить “скафандр”, иначе… приземлится ли ПутАник в следущий раз сам? Или его опустят?! - Елелия (так же подбежавшая к месту “аварии”) “драматично” уставилась на оголённый низ страдальца.

По голосу Елелии Йоханесс понял, что она улыбается.

- Где тут можно повесить шляпу? – с трудом отозвался он, иммитируя речь провинциала.

Медленно обвёл взглядом окружающих (уже подоспели и другие очевидцы). И растерянно закрыл глаза: слова застряли в горле.

- Да он сам вставляет палки в колёса, причём они никаким концом не касаются той точки от которой можно ожидать отдачи. (…Не той… кхе-кхе отдачи! …Только дым из одного места!) – сверкали- плясали золотые огоньки от подкуренных (от волнения) сигар. – Падение, которое произошло с ним, гораздо хуже вульгарного падения туловища на бутылку!

Йоханесс видел, как искры парили над кустами, растениями, вокруг стволов деревьев… А вокруг рук Феликса Цапла их рой был таким густым, словно что-то притягивало их, как магнит.

- Жалко… - шевелил губами Цапл, вздыхая, - всё же на свои кровные куплена.

- Нагреется, - вновь обрёл голос Йоханесс . Он застонал и, повенрнув назад голову, с замиранием контролировал каждое движение рук Цапла… Вот увидел, что его пальцы что-то делают с бутылочкой… Потом пальцы перестали манипулировать и... Йоханесс услышал постепенно затихающий собственный крик.

Серо- голубые глаза на разгорячённом лице Феликса Цапла сияли ярко и притягательно. Ещё измученный Йоханесс увидел в них нечто вроде триумфа.

- Ничего, что водочка тёплая стала, все ж понимают, не эйнштейны какие. Я не жадный. Угощаю! – поджал губы Цапл.

- Ты не устал от этого спектакля? – смеялись ребята. – Да-а, эволюция жанра…