Реформатор

Исполнилось 150 лет со дня рождения видного государственного деятеля Петра Аркадьевича Столыпина. Он родился  2 апреля по старому стилю – 14 апреля по новому 1862 года в Дрездене, куда ездила к родным его мать. Спустя полтора месяца — 24 мая — был крещён в дрезденской православной церкви.
Не буду здесь рассказывать всю его биографию. Напомню лишь, что с 1903 по апрель 1906-го он – саратовский губернатор, с апреля 1906-го – министр внутренних дел, а с июля того же года ещё и председатель Совета министров, т.е. премьер-министр. На последнем поприще он и проявил себя как масштабный политик и великий реформатор. Во всяком случае, именно так считается сегодня.

А всего каких-то 25 лет назад Столыпин ассоциировался только со «столыпинским галстуком» и «столыпинскими вагонами».
Первое выражение впервые прозвучало из уст кадета Фёдора Родичева на заседании 2-й Государственной думы 17 ноября 1907 г. Таким образом депутат отреагировал на обещание Столыпина бороться с революционным движением всеми возможными способами.
Один он уже активно использовал - военно-полевые суды. Они были введены в 82 губерниях из 87 как чрезвычайная мера в борьбе с террористическими актами, число которых стремительно росло. Непосредственным поводом послужило взрыв дачи Столыпина на Аптекарском острове 12 августа 1906 г. Тогда погибло 27 человек и было ранено 32, в том числе сын и дочь премьера.
Военно-полевой суд состоял из председателя и 4 членов суда, назначаемых из строевых офицеров начальником местного гарнизона по приказу генерал-губернатора или главнокомандующего. Предварительное следствие не проводилось, вместо него использовались материалы охранного отделения или жандармского управления. Обвинительный акт заменялся приказом о предании суду. Судебное заседание проводилось без участия прокурора, защитника или свидетелей защиты при закрытых дверях. Приговор должен был выноситься не позже чем через 48 часов и в течение 24 часов приводиться в исполнение: военнослужащим полагался расстрел, гражданским – виселица (отсюда и «галстук»). Осуждённые имели право подавать прошение о помиловании, однако 7 декабря 1906 г. военное министерство отдало распоряжение «оставлять эти просьбы без движения». За восемь месяцев своего существования (до 20 апреля 1907 г.) военно-полевые суды вынесли 1102 смертных приговора, однако реально казнено было 683 человека.
Кстати, в наказание за «непарламентское выражение» Родичев был исключён Думой на 15 заседаний, а Столыпин даже вызвал его на дуэль. Она не состоялась — депутат извинился перед премьером, но «столыпинский галстук» прочно вошёл в ряд крылатых выражений того времени.
Против жёстких столыпинских мер высказывался Лев Толстой в статье «Не могу молчать!», которая вышла незадолго до смерти великого писателя:
«Ужаснее же всего в этом то, что все эти бесчеловечные насилия и убийства, кроме того прямого зла, которое они причиняют жертвам насилий и их семьям, причиняют еще большее, величайшее зло всему народу, разнося быстро распространяющееся, как пожар по сухой соломе, развращение всех сословий русского народа. Распространяется же это развращение особенно быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления, превышающие в сотни раз всё то, что делалось и делается простыми ворами и разбойниками и всеми революционерами вместе, совершаются под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа с справедливостью и даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь».
Его поддержали многие известные люди того времени, в частности, Леонид Андреев, Александр Блок, Илья Репин. Сочувственный отклик напечатал журнал «Вестник Европы».
Что касается «столыпинских вагонов», то они были изобретены для того, чтобы обеспечить массовый выезд крестьян из европейской части России в Сибирь на обживание новых земель, которые выделялись бесплатно. От обычных они отличались тем, что задняя их часть представляла собой помещение во всю ширину вагона, которая предназначалась для крестьянского инвентаря и скота. Зловещую славу «столыпинские вагоны» получили позднее, уже после смерти самого Столыпина, когда в них стали доставлять людей в лагеря.
Обвиняли реформатора (в том числе и современники) ещё и в том, что, по его предложению, царём Николаем II сначала были распущены одна за другой 1-я и 2-я Государственные Думы, а затем, чтобы покончить с противостоянием между законодательной и исполнительной властью, был сочинён новый избирательный закон, который, по мнению не менее известного государственного деятеля Сергея Витте, «исключил из Думы народный голос, т.е. голос масс и их представителей, а дал только голос сильным и послушным: дворянству, чиновничеству и частью послушному купечеству и промышленникам». Не случайно в истории вся эта столыпинская «инициатива» получило определение «третьеиюньский ПЕРЕВОРОТ» (3 июня 1907 г. была распущена 2-я Дума).
Согласно новому выборному законодательству, сельское население Европейской России выбирало 1 депутата на 2 млн человек, рабочие - 1 депутата на 830 тыс., а землевладельцы и городские собственники - 1 депутата на 16 тыс. человек. Как говорится, почувствуйте разницу.
О характере проведении выборов свидетельствовал кадет, будущий министр иностранных дел Временного правительства 1917 г. Павел Милюков: «Все сколько-нибудь подозрительные по политике лица бесцеремонно устранялись от участия в выборах. Целые категории лишались избирательных прав или возможности фактически участвовать в выборах. При выборах присутствовали земские начальники. Нежелательные выборы отменялись. Предвыборные собрания не допускались, и сами названия нежелательных партий запрещалось произносить, писать и печатать. Съезды избирателей делились по любым группам для составления искусственного большинства. Весь первый период выбора уполномоченных первой стадии прошёл втемную. Мелкие землевладельцы почти поголовно отсутствовали; зато по наряду от духовного начальства были мобилизованы священники, которые и явились господами положения. В 49 губерниях на 8764 уполномоченных было 7142 священника, и лишь для избежания скандала было запрещено послать в Думу более 150 духовных лиц; зато они должны были голосовать повсюду за правительственных кандидатов».
С другой стороны, Столыпин спас Думу как форму хоть какой-то демократии, хоть в чём-то ограничивающий абсолютную монархию. Правые считали это уступкой «черни» и требовали его отставки. Таким образом, Столыпин оказался между двух огней: левые ненавидели его за то, что он подавил революцию, правые – за то, что сохранил зачатки конституционности, которые были выстраданы народом во время первой русской революции.
Сегодня делается акцент только на том, что Столыпин отстаивал сильное государство. Со всех трибун произносятся некогда сказанные им слова:
«Им (революционерам – ред.) нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия!» или «Дайте  государству  20  лет  покоя, внутреннего и внешнего, и вы  не узнаете нынешней России».
Приведу ещё несколько цитат, которые так или иначе созвучны с этими – самыми известными:
«Только то правительство имеет право на существование,  которое обладает
зрелой  государственной  мыслью  и  твёрдой  государственной   волей». 
«Власть - это средство для охранения жизни, спокойствия  и  порядка, поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие. Бездействие власти ведёт к анархии; правительство не может быть аппаратом бессилия». 
«Покуда государство будет находиться в опасности, оно обязано будет принимать самые строгие, самые исключительные законы для того, чтобы оградить себя от распада. Это всегда было, это всегда есть и всегда будет. Государственная необходимость может довести до диктатуры. Она становится выше права, когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества».
Но почему-то сегодняшняя власть обходит стороной другие слова реформатора. Сегодня они не менее актуальны, чем заявления об упрочении власти. Вот они:
«Крестьянин должен сделаться личным собственником. Как мелкий земельный владелец он явится составным элементом будущей мелкой земской единицы. Основываясь на трудолюбии и обладая чувством собственного достоинства, он внесёт в деревню и культуру, и просвещение, и достаток. Вот тогда, тогда только писаная свобода превратится и претворится в свободу настоящую, которая, конечно, слагается из гражданских вольностей, из чувства государственности и патриотизма».
«Реформа рабочего законодательства должна быть проведена в двоякого рода направлении: в сторону оказания рабочим положительной помощи и в направлении ограничения административного вмешательства в отношения промышленников и рабочих, при предоставлении как тем, так и другим необходимой свободы действий через посредство профессиональных организаций и путём ненаказуемости экономических стачек.
Главнейшей задачей в области оказания рабочим положительной помощи является государственное попечение о неспособных к труду рабочих, осуществляемое путём страхования их, в случаях болезни, увечий, инвалидности и старости. В связи с этим намечена организация врачебной помощи рабочим».
«Сознавая необходимость приложения величайших усилий для поднятия экономического благосостояния населения, правительство ясно отдаёт себе отчёт, что усилия эти будут бесплодны, пока просвещение народных масс не будет поставлено на должную высоту и не будут устранены те явления, которыми постоянно нарушается правильное течение школьной жизни в последние годы, явления, свидетельствующие о том, что без коренной реформы наши учебные заведения могут дойти до состояния полного разложения. Школьная реформа на всех ступенях образования строится министерством народного просвещения на началах непрерывной связи низшей, средней и высшей  школы, но с законченным кругом знаний на каждой из школьных ступеней. Особые заботы министерства народного просвещения будут направлены к подготовке преподавателей для  всех
ступеней школы и к улучшению их материального положения.
В области средней школы министерство будет озабочено созданием разнообразных типов учебных заведений, с широким развитием профессиональных знаний, но с обязательным для всех типов минимумом общего образования, требуемого государством. В реформе высшей школы министерство ставит себе задачей укрепление… и согласование их с интересами общегосударственными».
«Руководящею мыслью министерства финансов было достижение возможной равномерности обложения и возможное освобождение широких масс неимущего населения от дополнительного налогового бремени. Проекты же обложения некоторых предметов, доступных лицам достаточным, вызваны стремлением министерства избежать отягощения малоимущих слоёв населения».
«Нельзя укрепить больное тело, питая его вырезанными из него самого кусками мяса; надо дать толчок организму, создать прилив питательных соков к больному месту, и тогда организм осилит болезнь; в этом должно, несомненно, участвовать всё государство, все части государства должны прийти на помощь той его части, которая в настоящее время является слабейшей. В этом смысл государственности, в этом оправдание государства, как одного социального целого. Мысль о том, что все государственные силы должны прийти на помощь слабейшей его части, может напоминать принципы социализма; но если это принцип социализма, то социализма государственного, который применялся не раз в Западной Европе и приносил реальные и существенные результаты». 
«Правительству необходимо иметь в своём распоряжении в качестве орудия власти должностных лиц, связанных чувством долга и государственной ответственности. Поэтому проведение ими личных политических взглядов и впредь будет считаться несовместимым с государственной службой.
Правительство, сильное правительство должно на местах иметь исполнителей испытанных, которые являются его руками, его ушами, его глазами. И никогда ни одно правительство не совершит ни одной работы, не только репрессивной, но и созидательной, если не будет иметь в своих руках совершенный аппарат исполнительной власти».
«При наличии Государственной думы, задачи правительства в деле укрепления порядка могут только облегчиться, так как помимо средств на преобразование администрации и полиции правительство рассчитывает получить ценную поддержку представительных учреждений, путём обличения незакономерных поступков властей как относительно превышения власти, так и бездействия оной».

С одной стороны, Столыпин ратовал за укрепление низов («В них вся сила страны. Их более 100 миллионов! Будут здоровы и крепки корни у государства, поверьте - и слова русского правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед  целым  миром...»), с другой, - отстаивал, прежде всего, интересы самодержца Николая II («Русским человеком может быть только тот, кто… предан не на жизнь, а на смерть Царю, олицетворяющему Россию»).
Он не понимал, что эти две задачи несовместимы. Очень точную оценку столыпинским реформам дал главный идеолог пролетарской революции Владимир Ленин: «Столыпин пытался влить в старые мехи новое вино, старое самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути».
В этом-то и была трагедия Столыпина. Он слишком идеализировал высшее общество, надеясь, что образованность и интеллигентность его представителей позволят ему воплотить свои мечты о светлом будущем России. Однако правые, несмотря на его верность монархическим принципам, считали Столыпина «опасным революционером».
Они даже обвиняли его в узурпации прав Верховной власти, опасались, что «вместо Самодержавного Государя Императора будет самодержавный министр». Князь Андронников восклицал: «Государь ещё царствует или отрёкся от престола и своим заместителем сделал Столыпина?». Романовы действительно долго отказывались от избрания первого министра, поскольку, по их мнению, это «ведёт к умалению значения власти императора». Всего год спустя после назначения нового премьера Николай II заявлял, что: «Столыпин узурпировал власть монарха, проводя в министры своих избранников». Председатель III Государственной Думы, будущий военный министр Временного правительства Гучков подтверждал: Столыпин был настолько крупной фигурой, что невольно «заслонял» Николая.
За несколько месяцев до своей гибели, в марте 1911 г., когда Госдума и Госсовет «прокатили» его очередной «прогрессивный» законопроект – о земстве в западных губерниях, Столыпин поставил Николаю II ультиматум: или я, или они. Понятно, царю ближе были «они», и самодержец уже склонялся к тому, чтобы принять отставку реформатора, но за последнего вступилась мать Николая, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. В воспоминаниях тогдашнего министра финансов Владимира Коковцова приводятся её слова, свидетельствующие о глубокой благодарности императрицы к Столыпину:
«Бедный мой сын, как мало у него удачи в людях. Нашёлся человек, которого никто не знал здесь, но который оказался и умным, и энергичным и сумел ввести порядок после того ужаса, который мы пережили всего 6 лет тому назад, и вот — этого человека толкают в пропасть. И кто же? Те, которые говорят, что они любят Государя и Россию, а на самом деле губят и его, и родину. Это просто ужасно!»
А «бедный» царь к тому времени уже охладел к Столыпину.
Первая трещина в отношениях между ними появилась вскоре после первой русской революции. В 1909 году премьер вернулся из Полтавы, где шла подготовка к торжествам по случаю 200-летия Полтавской битвы, и сообщил Николаю, что он может ехать туда совершенно спокойно – революция подавлена. На это царь ответил: «Я не понимаю, о какой революции вы говорите. У нас, правда, были беспорядки, но это не революция... Да и беспорядки, я думаю, были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые...»
Это непонимание политической ситуации внутри страны и привело, в конце концов, к революционному взрыву в России в 1917 году. Достаточно вспомнить «старца» Григория Распутина, который стал чуть ли не членом царской семьи и имел огромное влияние на многие решения Николая II.
Столыпин считал, что «отец Григорий» подрывал авторитет царской власти. Он не мог спокойно наблюдать за его вмешательством в политику. Однажды премьер просидел в приёмной царя с докладом более получаса только потому, что самодержец находился у жены, у которой в спальне сидел Распутин.
Столыпин неоднократно заводил разговор с Николаем II о недопустимости нахождения в ближайшем окружении императора полуграмотного мужика с весьма сомнительной репутацией. На это Николай ответил дословно: «Я с вами согласен, Пётр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы».
В октябре 1910 года Столыпин приказал департаменту полиции установить за Распутиным наружное наблюдение. Однако через несколько дней оно, по личному указу царя, было снято.
В начале 1911 года настойчивый премьер представил монарху обширный доклад о Распутине, составленный на основании следственных материалов Синода. После этого Николай II предложил главе правительства встретиться со «старцем», чтобы развеять негативное впечатление, сделанное на основании собранных документов. При встрече Распутин пытался гипнотизировать своего собеседника:
«Он бегал по мне своими белесоватыми глазами, — рассказывал сам Столыпин своим единомышленникам, — произносил какие-то загадочные и бесполезные изречения из Священного Писания, как-то необычно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей напротив меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что она производит какое-то довольно сильное, правда, отталкивающее, но всё же моральное влияние. Преодолев себя, я прикрикнул на него и, сказав ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках и я могу его раздавить в пух и прах, предав суду по всей строгости законов о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедленно, безотлагательно и, при том добровольно, покинуть Петербург и вернуться в своё село и больше не появляться».
После этого разговора Распутин отправился паломником в Иерусалим и вновь появился в Петербурге лишь после смерти Столыпина.
И это резкое неприятие «гадины» реформатором тоже не могло не сказаться на отношениях между премьером и царём.
Как известно, Столыпин был убит 1 сентября 1911 года в киевском городском театре в перерыве между вторым и третьим актами оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» 24-летним евреем-анархистом Дмитрием Богровым, которого на самом деле звали Мордко Гершкович Богров.
Он был агентом царской охранки и числился в её документах как «Аленский». Когда однопартийцы его рассекретили, они поставили ультиматум: либо мы делаем твоё предательство достоянием гласности, либо ты совершаешь террористический акт.
«Можете ли Вы себе представить моё безвыходное положение? Можете ли Вы себе представить беседу двух лиц, из коих один выслушивает, а другой диктует условия, из коих один агент-провокатор, а другой революционер, а, впрочем, может быть, тоже провокатор?» - обращался к стороне обвинения Богров во время судебного заседания в Киевском военно-окружном суде 9 сентября.
По словам Богрова, сначала он хотел убить подполковника отдельного корпуса жандармов в Киеве Николая Кулябко, который был его «куратором», затем царя и, наконец, Столыпина. Благо в Киеве проводились торжества по случаю открытия здесь памятника императору Александру II, и вся царская свита приехала в столицу Малороссии.
Не буду здесь рассказывать всю историю подготовки к покушению на Столыпина и самого покушения: об этом много написано. Приведу только ещё один отрывок из выступления Богрова всё на том же суде:
«Шёл я в театр без определенного плана и возможно, что из театра я также ушёл бы ни с чем, но слова Кулябки «уходите и больше не оставайтесь в театре» поставили предо мной вопрос – неужели опять ни с чем? И я решился. Остановил свой выбор на Столыпине. Так как он был центром общего внимания. Когда я шёл в проходе, то если кто-нибудь догадался бы спросить меня «что вам угодно?», я бы ушёл. Но никто меня не удерживал, и я выстрелил 2 раза. Что я делал, я не сознавал».
Цепь каких-то неотвратимых «случайностей», которые привели к убийству реформатора, и сегодня наводят на мысль, не намеренно ли они так складывались «верхами», которым неугоден был Столыпин. Не случайно расследование его убийства было столь тщательным. Оно продолжалось после казни террориста (его повесили в ночь с 11 на 12 сентября 1911 г. в Лысогорском форте Киевской тюрьмы), вплоть до декабря 1912 г., а потом было возобновлено чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства в 1917 г.
Между тем, из Столыпина сделали героя. Из уст в уста передавались его слова, сказанные сразу после покушения, «счастлив умереть за царя». На заседании Государственного Совета 15 октября 1911 г. его председатель Михаил Акимов сказал: «В лице  злодейски  убитого Петра Аркадьевича Столыпина угас великий русский гражданин, угас крупный русский государственный ум, покинул нас твердый и опытный государственный зодчий». Невольно вспоминаются слова поэта Роберта Рождественского, посвящённые известному писателю Василию Шукшину: «А где ж вы раньше были, когда он был живым?»
В 1912 году был установлен памятник Столыпину в Киеве, в 1913-м – в Симбирске. Оба снесены в марте 1917 г., во время Февральской, буржуазной революции (а не во время Октябрьской,  большевистской, как ошибочно полагают некоторые). В 1913-м при Саратовской учёной архивной комиссии открылся первый и единственный в России музей Столыпина, который был закрыт в 1918 г., а его экспонаты переданы в фонд областного краеведческого музея.
Впрочем, не у всех смерть премьер-министра вызвала добрые чувства. Спустя несколько дней после его гибели Нью-Йоркская газета «Правда» писала:
«У Столыпина не было партии, которой бы он служил, у него не было идеи, не было принципа, за которые бы он боролся; у него не было веры, у него не было Бога... Политическая программа премьера Столыпина, его вера и его деятельность имели только одну цель, одну задачу. Советник Николая не может быть министром, он должен быть лакеем; доверенное лицо русского деспота не может быть канцлером, оно должно быть палачом».
Неоднозначное отношение к Столыпину сохраняется и сегодня. Но официальная Россия признаёт его как великого реформатора. В 2002 году первый «новый» памятник Столыпину был установлен в Саратове на площади перед областной Думой (при губернаторе Аяцкове), в 2005-м - в алтайском городке Славгород, в этом году, по инициативе нынешнего премьера Владимира Путина, его планируется установить у здания правительства России в Москве.
Появились и премии, и медаль имени Столыпина. По Указу Президента России Дмитрия Медведева два года назад был создан оргкомитет по празднованию 150-летия со дня рождения реформатора, а буквально месяц назад Банк России выпустил памятную серебряную монету номиналом 2 рубля серии «Выдающиеся личности России».
Совсем недавно, во время съёмок документального фильма о Столыпине в Саратове председатель Союза кинематографистов кинорежиссёр Никита Михалков заявил:
«Мне кажется, что если есть у нас тот лидер, который мог бы в какой-то степени походить на Столыпина, – это Путин. Только мне очень не хотелось бы, чтобы он не остался в одиночестве, как остался в одиночестве Столыпин. Путину нужны те «столыпинцы», которые будут понимать, что нужно делать и, самое главное, отвечать за то, что сделано. Хочу на это надеяться. Если этого не будет, то этот «кредит», боюсь, последний.
Путину нужно трезво оценить, чем же недовольны хорошие, настоящие, патриотичные, желающие и могущие жить в большой богатой стране люди. Это же не просто так, это не крикуны. Я совершенно убеждён, что великие потрясения нужны тем, кому есть куда уехать, а великая Россия нужна тем, кто хочет здесь жить. Среди тех, кто приходил на Болотную и Сахарова, есть люди, которые хотят здесь жить, но они хотят, чтобы им ответили на эти вопросы. Это одна из самых главных проблем, которая стоит перед властью, в частности, перед Путиным».