10. 06. 2010 Чердак

Боевая пружина повела себя раскованно, ударник возмутился, боек хлюпнул, пламя освободилось… В грозу одиночный плевок металла ничего не значит. Позором меньше, позором больше – где-то, где-то, среди офицеров далекой, заморской страны. А у нас сыро, у нас туман и в подъезде давно переполнен мусоропровод. Я ненавижу Чердак над своим этажом, там гадят птицы и бездомные старики, оттуда всегда неприятно пахнет. Я ненавижу Чердак за то, что он регулярно мне снится. Снится как единственное, но омерзительное убежище, мой тайник, моя затхлая обитель. Вне сна я никогда не полезу по той железной лестнице вверх, однако, каждую ночь, забываясь, я снова оказываюсь среди влажных чердачных стен, среди испражнений, грязных тряпок, птичьих перьев и пробирающей до мозга костей прохлады. Сжечь бы к черту эту жалкую, жуткую нишу! Я не могу уничтожить образ, воплощение чего-то живого и вечно агонизирующего внутри себя. Я уже пробовал. Чердак пришел на смену залитой бетоном Компостной Яме, которая, в свою очередь, пришла на смену разрубленной на куски Коряге, виденной мною однажды на поляне… Непостижимая сила создает все новые и новые аватары в мире моих сновидений;
 
И снова я пришел домой поздно, уставший. На лестничной площадке с безразличием отметил, что в этот раз Чердак источает наиболее сильный запах, подобный рвотному. – Наверное, там кто-то умер – подумал я и зашел в свою квартиру. Как только я поставил чайник на огонь, внизу, со стороны улицы, раздалась сирена. Выглянул – милицейская машина с мерцающей фиолетовой лампой на крыше и зеваки, столпившиеся у моего подъезда. Потом – стук ног в тяжелых ботинках, бегущих по ступеням вверх… Я вышел на лестничную площадку и спокойно смотрел как люди в темной форме, один за другим, торопливо лезли к зловонной дыре чердачного люка… Возня, матюги. Выволокли тело, обмотанное простынями. Соседка из квартиры напротив махнула рукой в сторону укрытого трупа и сказала, что это, судя по всему, будет очень громкое дело и, если удастся определить, кто же убил нищего, в мире наступят глобальные перемены. Я поморщился, зевнул, сказал, что Чердак надо бы заколотить, и проснулся.