Пришествие дьявола. Глава 15

Глава 15.
   
 
Кристина открыла глаза и обнаружила себя в окружении ослепительно белых стен, ей захотелось вдохнуть больше воздуха, и ее вздох затянулся – так благоухали розы. Розы окружали ее вокруг и заполняли белое пространство пьянящим ароматом. Засыпанная трогательными лепестками, преимущественно розоватого и кремового цвета, она попробовала извлечь руку из этого моря цветов и пошевелить головой. Выходили скованные движения, был страх оказаться погребенной в цветнике, и одновременно она понимала, здесь ничто ее не сковывает и не удерживает. Но столько цветков! Будто богатый щедрый урожай всех окрестных цветочных лугов был собран в мешки и высыпан в этой светлой комнате, на ее постель.
«Какие длинные!» - она улыбнулась розам на полу, и тому нечаянному лучу солнца, что переливами ласкал их стебли. И она вновь пошевелилась, и, наконец вытащила обе руки из под одеяла и из под цветов. В широкие рукава ночной рубашки забились лепестки, и уже трудно было отличить вышивку алых бутонов на рукавах от настоящих цветков. Она не узнавала комнаты, в которой проснулась, пока не приоткрылась дверь, и не вошла, сияя чарующей улыбкой, добрая тетушка Паулина.
И в этот миг для Кристины исчезли звуки. Тетушка в удивлении застыла над ней, заискивающая улыбка так и осталась на лице щепетильной хозяйки. После затянувшейся паузы, тетушка что-то заверещала – так можно было догадаться по ее губам. Она выражала всю свою радость от пробуждения гостьи, но по-прежнему беззвучно. Вскоре, когда вернется слух, Кристина узнает от нее, что провела в постели четверо суток, в жару и бреду, и все звала кого-то...
Тетушка продолжит щебетать как перепелка на заре, еще она будет отпаивать Кристину густым отваром шиповника, и непременно возвращаться к теме неожиданного гостя, что приходил намедни. Значит, бессознательный призыв Кристины был услышан! А между тем глаза тетушки то и дело будут останавливаться на миниатюрном столике в углу комнаты, и взгляд ее даже станет грустным. Из потаенных глубин своего любопытства тетушка попытается извлечь ворох накопившихся вопросов о том странном госте, что как истукан шел по дому, а до этого неизвестным образом проник в дом фру Паулины с запертыми изнутри дверьми, и поднялся по лестнице в комнату, где спала Кристина. Почему фру Паулина не вошла следом, она не могла теперь ответить. Но было какое-то сильное препятствие.  Теперь она спросит лишь, не помнит ли Кристина того гостя.
-Он эти цветы и принес, - отрапортует тетушка, уже догадавшись, что гостья ничего не помнит. И добавит: -А больше некому… Вот! Заявился…, я не успела за ним. Он был высокий, статный, в плаще черном. Только спину и разглядела... Шел… ни разу не оглянулся… шел как столб, и мне не отвечал. Кто это мог быть? А? Ты ничего не припомнишь? Я за дверью то прислушалась, но тишина стояла. А открыть двери я то остереглась. Мало ли что… , – тетушка вдруг замолчала, задумалась, и юркнула в открывшуюся дверь, откуда, видимо, уже самой себе скажет: -Как же он пронес столько цветов? Я бы заметила.
Она скрылась за дверью, а появилась уже с подносом, наполненном чаш-ками с черникой, малиной, орехами и всякими сладостями. И вместе с ней в комнату проник запах жареного кофе, стало тепло-тепло и уютно.
-А как он уходил?– спросила Кристина.
-Кто? 
-Этот господин? Как он ушел?
-Ой! И не спрашивай! Не видела боле ничего. Да ты ешь!

Но Кристина к еде не притронулась. Ее вдруг стошнило при виде запека-нок. Тетушка забеспокоилась и убежала за водой. Но войдя в комнату, она нашла свою гостью снова спящей.

…Деревья… деревья… Я осторожно ступаю по взмокшему мху. Но меня беспокоит  не они, а шум… здесь, рядом… за спиной. Но мне не обернуться! Вокруг болото, парящееся серым туманом, что стелется непривычно низко. Схватиться за вербу, у нее низко опущены ветви. Черная верба и черные ветви. Но не дотянуться. Разгадать эту местность нельзя – сколько не всматривайся.
Я здесь не бывала никогда. Ой! Нет. Кажется, меня приводила сюда тетушка Агнесса.... Нельзя шагнуть ни одного шага – кругом провалы. Под туманом стоит холодная вода. …Холодная вода. Знобит и разорванное платье нужно держать рукой, чтоб не свалилось. За деревом торчит упорина. Дотянуться до нее! Но когда закончится  холод. Я замерзаю.
…Перед ней старуха протягивает свои иссохшиеся руки, Кристина хватает их. Но они холодны. Безглазая старуха... Ни жива - ни мертва... От ослепительного света Кристина жмурит глаза. Люди в черных просторных одеждах идут в  стелящемся над долиной тумане. Она видит лицо, мертвенно бледное. Она узнает Янека, но он не узнает ее, и трудно встретиться взглядом с его глазами. Рядом с Янеком, на пушистом мху лежит сверток, тряпочный сверток. Кристина в нерешительности приближается. Сверток обмотан католическими четками.
-Там трава базилик, - говорит Янек. -Возьми ее...
-Базилик? От него приходит беда,  - она оглядывается, но вокруг никого нет, она остается одна и кричит в непроницаемом тумане:
-Янек! Янек!  - и ее пронизывает страх.
Она бежит по болоту, не понимая как можно удержаться от провалов.

Кристина проснулась в холодном поту. Ее сознание еще не отличало явь от сна. Она встретилась с Янеком, но во сне. Она сжимала свои волосы, так, словно они мокрые, и из них вот-вот польется вода. Она взялась их гладить, эти густые длинные волосы. Он явился, чтобы предупредить. Но о чем? Она припомнила, как недавно ей приснились ее собственные волосы, торчавшие из старушечьей котомки. Где теперь эта котомка? С ней  старуха не расставалась при жизни. Может с собой унесла? Старухе это было по силам. А последний сон? Приснились те, кого уже нет. Покойники  о чем-то предостерегали? Кого-то она должна опасаться?
 
... На утро, выйдя из засады, Ларс стянул с себя башмаки, размял отекшие ноги, выпрямил спину, поохал от колкой боли в пояснице. Ногой пошарил в соломе – ощутил холод, исходящий от лезвия, меч лежал на месте. Вечером Ларс засыпал его соломой, оставив торчать только рукоять.
Прошло три ночи с последнего нападения на священника, три ночи, с того случая, как бабка предрекла ему приход кого-то, и Ларс решил не дожидаться в доме, а опередить неизвестного гостя и встретиться с ним в лесу.
На каждый шорох Ларс озирался и хватался за меч. Он боялся оказаться застигнутым врасплох. И теперь, когда он вспоминал священника, то сокрушался по поводу того, что ему не хватило духу убить его. Ему так хотелось воочию убедиться в грехах этого богоотступника. Он должен был его встретить здесь, в лесу, а не в сладкой церковной обители, и один на один посмотреть в его бесстыжие глаза…
На верхних кустах забрезжил солнечный свет и на душе Ларса полегчало. Сознание того, что он единственный, кто решился пробыть здесь, в овраге, у звериной тропы, между домов ведьмы и священника, три ночи подряд, тешило его тщеславие. Хотя днем он отсыпался, а Марта растирала ему спину - Ларс  едва разгибался от спинной ломоты. Лицо его осунулось, глаза по-бобриному сузились от усталости и напряжения, и пожелтели белки глаз, и на одном лопнул, растекаясь тонкими ручейками, кровеносный сосуд. Теперь, когда Ларс по старой привычке вращал глазами в разные стороны – это выглядело еще более воинственно. Но кому нужна была его отвага?
Это утро, утро третьей ночи, выдалось необыкновенно беззвучным - как будто улетели птицы, и зверье стало обходить этот край стороной… Прозрачный воздух кедровника остекленел, издавая крепкий запах кедровой смолы и залежалой хвои. Расположившись на траве, Ларс закурил. Уже не хотелось глотнуть вина по традиции прежних ночей - он пытался восстановить картину произошедшего, но все путалось в воспаленном  мозгу, дрожали пальцы, сквозь которые,  мимо трубки, просыпалась уже не первая щепотка табака.
Ночами здесь творилось всякое. Больше было похоже на сны, в которые Ларс впадал всякий раз перед рассветом. Дремал он недолго – быстро замерзал. И никак не мог распознать, убегал он ночами в  долину или нет? И прятался ли, прижимаясь к стволам деревьев, следил ли за каждым шорохом, карабкаясь по холму… . Значит, сны, подумал Ларс.  И лишь один ночной случай, казалось, произошел на самом деле. Такое не могло присниться!
Ночью, гремя рессорами, по дороге промчалась странная процессия с вол-чьей упряжкой. Сколько ни вглядывался Ларс, пытаясь развеять сомнения, но экипаж тащили волки. Проезд сопровождался заунывным воем. Опасаясь быть замеченным, Ларс забежал на холм, и не зря, он стал свидетелем, как внизу, на излучине дороги, вслед за процессией, рысью пробежала отдельная стая черных волков, высотой в холке каждый равнялся теленку. И не успел Ларс вернуться в укрытие, как снова его отвлек вой, и он увидел еще одну шестерку запряженных волков, таких же волков, что пронеслись совсем недавно, и снова с крытым экипажем, каких никогда не встречал Ларс в этих краях. Повозка была покрыта черным материалом с серебристой вязью, и будто окутанная облаком тончайшей серебристой вуали с узорами, какие можно видеть на склепах. Но кто управлял этими ночными экипажами? Кучеров он не заметил ни на первом, ни на втором экипаже.
Разбираясь с разбросанными в засаде вещами, Ларс уселся переобуться и вдруг остановился, держась руками за голенище сапога. Где-то в трех шагах за спиной зата-ился зверь. Пристальный взгляд хищника уперся в спину человека, и его нельзя было не заметить. Взгляд, спрятанный в кустах, сверлил и нагнетал страх на любого, кто под него попадал. Зверь готовился к своему смертельному прыжку, но рука Ларса уже ле-жала на рукояти меча. В мгновение ока зверь вырвался из своего укрытия, опережая колыхание листьев кустарника. Он метил в горло, но Ларс отпрянул в сторону и ока-зался на спине. Зверь махнул лапой, но уже был сделан легкий взмах меча, и  отсечен-ная лапа . Раненый зверь взревел и побежал напролом в сторону густых зарослей. Он несся на задних лапах, оставляя сгустки крови. Ларс - победитель этой внезапной схватки, осмотрел отрубленную лапу. Она была тяжела, кровоточила, но что может смутить победившего воина, коим считал себя Ларс. Он небрежно  бросил ее в мешок, прислушался и пошел удостовериться, что зверь оставил кровавые следы.  Но больше Ларс не слышал ни воя волков, ни звука проезжавших экипажей. Последней ночью он увидел кого-то, проходящего в спешке по лесу. Видно было, как высокий человек этот придерживал рукой длинную верхнюю одежду, мешающую быстрой ходьбе... Ларс уже выбрался из под тулупа и попытался пойти за ним, да потерял его во мраке. Когда же человек тот появился вторично, он удалялся уже в другом направлении, где не было тропы, да и не могло быть в тех непроходимых зарослях талинника. Сколько потом ни старался Ларс, напрягая слух, ему все чудились то топот, то скрип ветки, то детский плач. И вот после утреннего нападения в тех же зарослях скрылся раненый, но не убитый зверь. Нужно найти священника! Нужно его отыскать, во что бы то ни стало. Ларс улыбнулся, в тайне наслаждаясь оставленной кровью на лице – он был близок к разгадке этих страшных тайн, близок, как никогда.