Сумрачно-пасхальное

У серого дома, где встретит миазмами арка –
там люд набросал опустевшие банки и склянки,
гадала случайной прохожей бродяжка-цыганка,
и голубь кормился остатками черствой буханки.

В подъезде на лестнице запахи, сырость и гадко.
Пустая картонка у лифта, а лифт - нерабочий.
Большая страна, как большая больная поганка:
«Я что тебе – рыжий? Пускай убирает, кто хочет».

А хочет бабулька, наверное, из сорок пятой.
Крадется с мешком, если дворник в запое дремучем.
Таскает тихонько тряпье на раскрой да заплатки
и в комнатах копит вонючие грузные кучи.

Большая страна, а больная на все околотки,
но Пасху отметит молитвою и мордобоем.
С помоек бичи соберут колбасу и селедку
под вопли бабульки: «Да, Господи! Что ж тут такое!»

Стоит внедорожник у храма, у самого входа.
На службу приехал священник учить покаянью.
А нищие рады. Во-первых, что надо – погода,
и – праздников праздник. Ужо соберут подаянье.

Везде в куполах новодельных святая Россия.
И грудь в куполах у сидельца на нарах тюремных.
А что? И прилично, и где-то, наверно, красиво.
А то, что становится больше и мертвых, и нервных…

Под серою аркой средь всякого разного хлама,
худым портвешком запивая кулич подаянный,
в лице представителей та же Россия гуляла.
Ведь - Пасха. Положено…
Век ты мой, век окаянный…