Человек в башне

          - Ты чего? - ты глядишь на меня, часто мигая, некрасиво приоткрыв рот. - Ты чего это - всерьез? Не прикалываешься? Так ты... Ты - гей?!
          Слово, наконец, срывается с твоих губ и становится правдой. Единственной истиной, разрушающей наш мир, разбивающей наше будущее на тысячи острых осколков. Осколки попадают тебе в глаза, где загорается гнев, режут твое сердце, ты вскакиваешь и глядишь на меня, такого ничтожного у твоих ног, нависаешь надо мной грозовой тучей... Твой голос срывается на визг:
          - И ты - меня?.. И тогда, на даче?.. И в бане, блин, в бане! Так это все было?..
           Да, это была любовь, на даче, в бане, здесь и сейчас на берегу летней реки, всегда, везде. Робкая, странная, но самая настоящая. Ты не знаешь такого слова? Мне вдруг кажется, что ты хочешь ударить меня, и я опускаю голову, закрывая лицо ладонями, я не вижу твоего лица, но слышу твои слова, самые страшные на свете, и самые простые.
          - Ты меня хотел отпидорасить? Да ты охренел! Я нормальный мужик, понимаешь? Нормальный! Да меня от одной мысли тошнит, понимаешь?

           Мне нечем дышать, как дальше жить? И зачем? Вот жил-был человек, заключенный в башне, и каждый день глядел в окно и каждый день думал: а вдруг я умею летать? И однажды он все же решился, прелез через подоконник, неловко вывалился в пустоту, и оказалось, что нет никаких крыльев, а только воздух, как тысяча плетей, а только камни мостовой, заплеванные и беспощадные...


          - Димка, ты чего? - ты склоняешься ко мне и в твоих рыже-зеленых глазах   мерцает тревога. - Тебе плохо? Ты бледный такой...
   
           Я осторожно перевожу дыхание, пытаюсь пробить забивший горло песок, хмурюсь недовольно:
          - Да нет, все нормально. Может перегрелся... Пиво есть еще?
         Ты достаешь из сумки темную бутылку, сворачиваешь пробку, подаешь, внимательно смотришь, как я пью. Песок в горле по-немногу тает, пена течет по подбородку.  А ведь я чуть было не... Чуть было не решился все ему рассказать. Вот дурак. Боже, какой я дурак.
         - Пойдем, - я говорю тебе как можно спокойнее. - А то и вправду, башку напекло.
        - Да, пойдем, - ты соглашаешься, вставая. - Во сколько футбол, в пять? Не опоздать бы к началу. И в электричку потом будет не втиснуться, как все дачники ломанутся со своих фазенд.

        Я натягиваю шорты на еще влажные плавки, сую ноги во вьетнамки, подхватываю с песка пеструю вязаную сумку. Майку можно одеть потом, уже на станции, пусть солнце еще немного полежит на плечах, полижет загорелую кожу.

     - А может девчонкам позвонить? - предлагаю я, обернувшись к тебе с самой открытой, самой лживой улыбкой. - Вике и ее подружке, как там ее? Помнишь, рыженькая такая?

      - Марина, - вспоминаешь ты, глядя на меня все еще тревожно. - У меня есть ее телефон, можно позвонить.
      - Здорово, - радуюсь я. - А то, что мы будем сидеть с тобой вдвоем целый вечер?
     Твой взгляд кажется мне немного удивленным.
     Мы молча идем по тропинке к станции и я думаю об одном: только бы не заглянуть в твои глаза с одной откровенной, непоправимой мольбой, только бы не коснуться твоих пальцев, только бы не ступить в пустоту!..

     Ведь пока человек сидит в башне, он может верить в свои крылья.