Кизгыч

     Дождь шел сутки, практически без перерыва. Он запер группу туристов на наклонном единственном пятачке среди непроходимого валежника и криволесья долины р.Кизгыч. Назад дороги уже нет – пока не спадет вода в реке, о переправе можно было забыть. Впереди тропы не было и до дождя - километр уже продирались, как могли, надеясь выйти выше границы леса.
    
     - Ну, что, может еще разок гречку сварим? – предложил худой и вечно голодный Мишка, первый раз попавший в горный поход. Ответом ему была утвердительная дробь дождя по тенту.

     За вычетом сна (ночью вшестером поперек трехместной палатки, днем дремали по очереди) это было почти единственное развлечение – что-нибудь варить. Дров было много, все сырые, спешить некуда. Вода текла непрерывным ручьем с тента, натянутого над стоянкой. Под ним же сутки назад благоразумно заложили и костер, так что при желании можно было обеспечить себя и тепленьким душем. Облака и дым от костра казалось, заполнили все ущелье.

     На Мишкин призыв выползли все, оставив в палатке только Искандера. Ему через полтора месяца исполнится семь лет, это был его третий поход, уже со своим рюкзаком. Вот только обувь подкачала – большой палец правой ноги вылез из кроссовки, а подошва левой отчаянно зевала. Запасные сандалии в такой ситуации мало чем могли помочь, уж лучше их сэкономить – кто знает, как оно потом с тропой будет, хуже или лучше.

     - Гречку лучше поберечь, давай макароны, – возразил тогда еще не утопленный Витька. – От гречки сил больше, а нам тут их девать некуда. Заодно и тушенку сбережем…. мало ли что.

     - Кулинары, блин... лучше бы дорогу искали, а то сидим тут, как…. тополиная роща, – проворчала Марина, пытаясь цыганской иглой подлатать разваливающиеся лапти Искандера. Нехорошее предчувствие терзало ее душу, томило сердце. Сердце... Знал бы кто, чего ей стоило пойти в этот поход по заманчивому маршруту Дамхурц – Домбай. Приговор ”порок митрального клапана сердца”, вынесенный ей несколько лет назад, казалось, вступил в законную силу. И уж здесь, в Кизгыче, обжаловать его было бесполезно. Единственная надежда – курантил. Профилактически, по одной таблетке в сутки – пока это помогало. Вкус противный, но это если разжевать, если срочно надо. А так – симпатичные желтенькие блестящие пуговички, покрытые сладкой глазурью.

     ”Пожалуй, пора съесть одну” – решила Марина и полезла в палатку. Искандер спал, а по всей палатке валялись обсосанные им мамины таблетки. И пустой пузырек.

     - Сынок! Сынок!!! Проснись, пожалуйста!!!

     Искандер проснулся, недовольный тем, что его разбудили так варварски. Дождь равномерно барабанил по тенту, навевая сладкий сон.

     – Ты таблетки ел?
     – Не, только облизывал. Они внутри горькие
     – А как ты узнал, что горькие – съел хоть одну???
     – Не помню…

     - Все сюда! – Марина выскочила из палатки. - Искать внутри палатки таблетки – их должно быть тридцать две. Их нельзя давать детям – он сейчас опять заснет и может уже не проснется!!!

     Кухня была забыта. Брат Искандера залез в палатку и тщательно обследовал каждую вещь на предмет наличия таблеток, затем выдавал ее наружу. Марина собирала и считала таблетки. Тридцать нашлись, двух не хватало. На всякий случай заготовили теплую воду с марганцовкой – промывать желудок. Впрочем, это легко сказать, а вот как уговорить прорыгаться мальца, которому и так в этом походе мало что хорошего досталось, разве что вот эти вкусные таблетки...

     - ЕСТЬ! ОБЕ!!! – так раньше мы не радовались ни одному перевалу, ни одной вершине, как этому восклицанию молодого Монстра. Макароны давно уже разварились в кашу. Вокруг шел дождь, и кроме нас не было ни души, ни даже роты красноармейцев…



**********



     После двенадцатичасового подъема без воды и последовавшей за ним ночевке на хребте, когда из жидкостей были только водка и портвейн ”Улыбка” Искандер загрустил всерьез. Водку он еще не пил, тётя с этикетки вина ухмылялась, будто издеваясь над безвыходностью его положения.

     - Брат, делать нечего, надо пить – Монстр явно был в сговоре с этой тёткой. – Вот, столовая ложка, попробуй, не загнешься.
     - Пейте сами свой самогон! – ответствовал Искандер и вдруг увидел открытую консерву сельдей–ивасей, над которой уже занес вилку отец. В банке, кроме порезанных поперек рыбок была какая-то жидкость.
     - А не лучше ли рыбу выложить в миску, чтоб всем досталось? – задал вопрос маленький дьяволенок.

     Потом последовала классическая схема отвлечения папы на якобы опрокинувшуюся у него за спиной водку. Миска с рыбой, как и консервная банка, тут же исчезли в глубине палатки. Папа остался без закуски, но у Искандера появилось ПИТЬЁ!

     Ночь прошла за четыре часа – по такой ночевке все решили, что пора вставать. Откопали вмерзшие в иней вещи, спустились вниз и у ближайшего ручья три часа пили ВОДУ. Искандер повеселел. Он знал, что группа возвращается домой, а там будет и мороженное и пепси, и все-все-все... вот только есть хочется СЕЙЧАС.

     - Черт! Завтра на работу, последний автобус из Архыза через 4 часа, до него почти 25 км.! – Витька вскочил, как ужаленный.
     - А как же поесть? – Искандер опять почувствовал себя обделенным вниманием. Почему никто не считается с его возрастом? Как жаль, что он давным-давно съел все конфетки... надо в следующий раз их куда-нибудь запрятать подальше.
     - Будешь быстро идти – получишь плавленый сырок - папа, как всегда, был сказочно добр.

     Группа побежала вниз, особо не разбирая дороги. Искандер напряг все силы и тоже побежал. Минут через сорок он рискнул напомнить о сырке. Почти не сбавляя хода, папа достал сырок из рюкзака и… отломил четвертушку стограммового брикета: ”Держи, не отставай”.

     Еще три раза Искандеру повезло, а потом сырок кончился. Последний бросок до Архыза был особенно нервным. Уходящий автобус первым заметил Витька…

     До абхазской войны оставался ровно месяц.