Сугубо Одесская история

                1. 
      Под открытым окном на фарфоровом белом слоне, привезенном из Таиланда, светился небольшой ночник, в зеленой шляпе из плотного шелка. Тусклый свет ночника на экзотическом столике означал, что в большой квартире не спят.
Однако после полуночи Лика все же уснула на тахте у тихо бормотавшего телевизора. Рядом с ней изредка мигал оставленный в сети ноутбук. Она спала в спортивном костюме и мягких носках, прикрывшись от свежего морского воздуха плотным велюровым халатом.

      Отопление в Одессе уже было отключено, и весенняя ночь своей прохладой напоминала, что до жаркого лета еще почти два месяца. Лика специально не закрыла окно на ночь, чтобы не очень хотелось спать. Совершенно ослабев от бессонницы, она подумала, что лишь чуточку отдохнет, но изнурительная усталость быстро ее сморила. Молодая женщина прикрыла глаза, и к ней прибежал сон из ее далекого жаркого лета, когда она отдыхала в дневном пионерском лагере в Аркадии. Каждым утром маленькая Личка приходила в классную комнату, заставленную легкими раскладушками, а по вечерам мама забирала ее из школы домой. От школы море было далековато, и детей на пляж водили строем в сопровождении двух строгих воспитателей.

      Светлоглазая Лика, в белых носочках и ситцевой панамке с разрезами для двух косичек, шла за руку с худеньким мальчиком Веней в очках, который в другой руке нес торбочку с едой и старую скрипку в черном футляре. Лика тоже несла небольшую торбочку, с полотенцем и очень толстой книжкой. Она называлась «Васек Трубачев и его товарищи». Маленькая Лика смотрела под ноги и терпеливо шла по мягкому от жары асфальту, представляя, как через полчаса окунется в прохладные морские волны, а затем будет с удовольствием читать книгу на теплом песке, прикрывшись с головой мохнатым полотенцем.

      По дороге к морю молодой воспитатель постоянно суетился и пересчитывал детей, боясь кого-то потерять на шумных улицах Одессы. Учитель нервно оглядывался, выкрикивая на ходу обидные замечания:
  - Вот только скажи мне честно, Цуркан, зачем тебе на море скрипка? Ты что, будешь на ней плавать? - Крикливо допытывал он оробевшего Веню, строго поводя в сторону чуть косившим темным глазом.
 - Мама сказала взять. У меня на осень переэкзаменовка по музыке. - Потея от жары и от страха, тихо оправдывался худенький очкарик. При этом, его рука, крепко державшая руку Лики, стала совершенно мокрой.
 
      Но Лика сочувствовала робкому Вене и не выпускала его вспотевшую руку. Она сама замирала от страха, ожидая, что сварливый воспитатель обратит внимание и на ее толстую книжку, которая выпирала у нее из желтой торбочки. Потому что еще с вечера он их строго предупредил, чтобы они не брали с собой на пляж ничего лишнего. Однако старая детская книга, которую маленькая Лика случайно нашла в папином шкафу, оказалась такой занимательной, что она не расставалась с ней даже в школьном лагере и терпеливо несла с собой на пляж, несмотря на жару и замечания учителя.
   
  Измученная Лика так глубоко провалилась в свой детский сон, что, казалось, даже ощутила нестерпимую летнюю жару. И когда в ночной квартире стал трезвонить телефон, она не смогла быстро проснуться. Подняв с подушки на резкий звонок усталую голову, женщина не сразу сообразила, какой же именно телефон звонит в большой квартире. Но уже через секунду, определив, что настойчивые звонки требуют ее подойти именно к городскому телефону, Лика сняла трубку и с досадой прикусила губу, услышав басовитый голос своего строгого отца: 
 - Ну, что ты творишь, Личка? Почему это мы с матерью должны были узнать не от тебя, а от Ивана, что вот уже двое суток от Лени нет никаких известий? Мы что тебе, чужие? Или ты думаешь, что мы не понимаем, что ты сходишь с ума и уже совершенно измоталась от нервотрепки? 

 - Ну, папа, ведь у мамы больное сердце и ты тоже… - Однако отец не дал ей договорить: 
 - Да, не лепечи мне. Хоть ты и капитанская жена, но не соображаешь, что с тех пор, как раздерибанили ЧМП, к нашим людям уже совершенно наплевательское отношение. Тебе надо было не страдать целый день тихо в тряпочку, а сразу же позвонить мне. Я бы быстро поднял свои морские связи еще с китобойной флотилии.

 - Не кричи на меня, папа! Ну, сколько можно вспоминать свою китобойную флотилию! - Лика уже окончательно проснулась, и из нее вырвалась затянувшаяся тревога на грани истерики:
  - Получается, что-то из ряда вон выходящее, практически абсурдная ситуация! Ты помнишь, что в этот рейс судно пошло под Панамским флагом. Два дня назад Леня мне сообщил, что они выходят в Атлантику от северных берегов Канады. Их балкер идет из Сен-Пьера на Португалию. Вчера хозяин балкера по своим каналам выяснил, что они все же прошли Гудзонов залив, и последняя связь с ними была в проливе Девидсона. Однако ни сигнала SOS, ни сообщений о крушении, не обнаружено. Понимаешь, вообще, ни звука! Пропали!

    Мы с женой старшего помощника тоже день и ночь сидим в интернете, смотрим новости по разным каналам, но об аварии абсолютно ни слова. Тишина, как будто огромный корабль ушел под воду, не успев подать сигнал о бедствии, а ты знаешь, что в том квадрате океана бродят айсберги. Однако сейчас же не девятнадцатый век! Уже повсюду спутниковая связь! Но вчера мне показалось, что даже грек, хозяин балкера, говорил со мной каким-то безнадежным тоном, хотя утверждает, что завтра что-то прояснится. По их курсу будет идти другой сухогруз. Не знаю, даже что и думать, ведь в тех широтах еще не было слышно о пиратских налетах. Скорее всего, во время шторма сбились с курса или что-то случилось со связью?
 
  Не сдержавшись, Лика заплакала в трубку. Первый раз заплакала за эти страшные два дня. Отец на ее истерику шумно вздохнул и тихо сказал:
 - Паникерша! Подумаешь, говорил безнадежным тоном! Не реви, сейчас возьму такси и приеду к тебе. Теперь я уже тоже не усну.
 - А мама? - Печально спросила Лика, понимая, что отговорить его невозможно.
 - Матери скажу, что у тебя температура поднялась от горла. Я тебе немного сбрехал - не сказал я ей, что мне звонил Иван. У меня предчувствие было - Леня перед этим рейсом ругался, что команда на балкере подобралась препаршивая, сплошной интернационал. Ты хоть знаешь, сколько с ним пошло наших мужиков? Я у Ивана спросил, но он не знает. По голосу слышно, что всю ночь гудит где-то в кабаке. Видно, не переживает, отрывается на берегу по полной. Сейчас ему не до старшего брата. 

 - Насколько я помню, в этом рейсе наших всего человек семь, - растерянно ответила Лика. 
 - Значит, семеро будут бороться за всех, а остальные - неизвестно как, - тихонько ругнувшись, отец положил трубку.

       Лика поставила чайник и зашла в ванную причесаться. Из зеркала на нее смотрело осунувшееся лицо, с темными кругами под выразительными зелеными глазами. Обычно пышные рыжеватые волосы теперь больше напоминали тусклую паклю. Молодая женщина грустно встряхнула головой: «Ну, и что бы сказал Леня на такую красуню»?! Она сбросила с себя одежду и встала под горячий душ. Теперь уже Лика с нетерпением ждала отца. В приоткрытое окно пахнуло влажной волной свежего бриза. Робкие сумерки окутывали белым туманом распускающиеся деревья, молчаливо стоящие в предрассветной мгле. Хотя быстро светлевшее безоблачное небо предвещало Одессе ясный весенний день.   
                2.

     Как хорошо просыпаться ранним утром весной, но не той, мартовской, которая чавкает и шаркает по бульвару вслед за сырой зимой, а настоящей, солнечной, которая уже вовсю лезет к вам сварливыми скворцами в самое окно. Сегодняшний цвиринькал так огалтело, что Колька даже испугался, не проспал ли он свое субботнее утро. Поэтому, мальчишка сначала быстро взглянул на свой мобильник и успокоился - было только полседьмого. Однако любопытное солнце уже зацепилось за край занавески на балконном окне, и Колька быстро вскочил с постели, погрозив нахальному скворцу, весело скакавшему по полуголым веткам развесистой акации, которая уже долезла до его балкона на втором этаже.

     Если кто-то уверен, что все дети утром любят долго спать, то они в этом очень даже ошибаются. Конечно, те ленивые мамаши, что до поздней ночи просидели где-то в тепленьком баре, может быть, даже и хотят, чтобы их чадо поспало подольше и не открывало с утра пораньше свой прожорливый клювик. Однако, если этому чадушке уже скоро одиннадцать лет, то он может запросто обойтись куском хлеба с колбасой. Впрочем, и просто куском хлеба, чтобы не утруждать свою дражайшую мамашу приготовлением завтрака. Тем более, если не хочешь испортить свое такое роскошное утро выходного дня ее недовольным нявканьем. Так что предусмотрительный Колька, проглотив пару сырничков и запив их холодным молоком, накинул на себя куртку, натянул на голову серый кепчак и выскочил из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.

   На лестничной площадке его тоже никто не задержал. Тетя Муся уже отправилась на работу в кафе, а вторая соседка баба Неля только собиралась выгуливать во дворе своего толстого Леву, который громко скулил и суетился под дверью в квартире напротив. Довольный мальчишка выскочил из старого подъезда и помчался на морвокзал поглазеть на красавца-туриста, который еще вчера поздно вечером притащили к пирсу два тупорылых буксира. Колька хрустел на ходу солеными сухариками, подпрыгивая, как скакливый скворец, и радуясь своей полной свободе.
   
   Обычно, в выходной день его мама Лера почивает долго, и до обеда ему вольная воля. Проехав четыре остановки на трамвае, мальчишка вспомнил, что сегодня ему необходимо пробежать мимо театральной афиши. Сам Колька был в оперном театре только один раз, когда их всем классом повели на балет «Щелкунчик». Он запомнил, что тогда быстро пересмотрел в зрительном зале все сцены из давних сказок на огромном потолке, а потом долго скучал, исподтишка грызя сухарики. Усидеть на одном месте было слишком уж занудно.

      Однако один из зимних вечеров вдруг накрепко привязал мальчишку к театру, дремуче далекому от его обычных интересов. И хотя после зимних каникул уже прошла целая школьная четверть, он каждый день вспоминал тот памятный вечер. 
Поэтому и этим весенним утром Колька подбежал к массивному зданию и стал пристально изучать театральную афишу. Разглядывая яркие картинки, он увидел, что на этой неделе в субботу вечером будут давать какого-то «Онегина», а вот в следующую субботу - оперу «Пиковая дама».

     Старую даму нарисовали чернявой длинноносой теткой с веером, и вокруг нее красовались пестрые игральные карты. Название оперы почему-то прибавило ему настроения, и Колька пробубнил: «На такую прикольную карточную оперу крутые деловые уж точно приедут»! Значит, в следующую субботу у него тут намечается его особый, тайный интерес. И уже с совершенно веселым настроением мальчишка побежал мимо журчащего фонтана к морвокзалу, перепрыгивая по длинной лестнице через две ступеньки.
   
    В безоблачном синем небе ярко брызгало солнце, и вокруг с ветки на ветку прыгали проворные скворцы. «Прыгают и цвиринькают, прыгают и цвиринькают.
И в чем у них интерес? Людям непонятно. - Думал Колька, привычно поглядывая по сторонам. - Конечно, можно поумничать и сказать, что скворец - птаха перелетная и очень даже нам полезная тем, что ест вредных гусениц. Ну, а дальше, что? Ну, что можно знать про настоящий интерес такой малой крылатой крохи? А ведь у каждой из них есть свой особенный интерес. И не только в том, чтобы огалтело цвиринькать, облепив памятник бедного Александра Сергеевича возле Клуба Моряков?! Понятно, что у них нет интереса до его стихов. Разве же им мало каштанов на Приморском бульваре и акаций, уцепившихся за пологий склон возле Потемкинской лестницы»!

   И еще Колька никак не мог понять, почему весной на одних деревьях сначала появляются клейкие листочки, а на других первыми вылазят кисточки или гроздья цветков, и лишь затем они постепенно одеваются светло-зелеными листьями, в которых потом трудно разглядеть птичьи гнезда. Хотя, вообще-то, Кольке было мало дела до перелетных птиц, потому что его заветные птицы никогда никуда не улетают. Ведь он одессит, и самые главные его птицы - свободные чайки, которые в любое время года носятся над волнами Черного моря и никогда не имеют покоя.

   Пробежав по огромному мосту над железкой, Колька, свесившись, поглазел на пыхтящий тепловоз, притащивший в порт товарняк под разгрузку небольшого сухогруза, еще стоящего на рейде. Возле него уже мотались два малых буксира, чтобы подтащить его ближе к месту разгрузки под мощные портовые краны, которые своими длинными стрелами внушительно желтели рядом с железной дорогой. Внизу, пронзительно визжа, сновали проворные автокары, загруженные большими ящиками и мешками. Портовые докеры в синих комбинезонах громко перекрикивались среди всеобщего скрежета и гула моторов.

     Но Кольке все это было не очень интересно. Он быстро спустился по лестнице вниз к туристическому лайнеру. "Красав-ец"! Мальчишеский взгляд восхищенно и придирчиво скользил по белому корпусу теплохода, высокой капитанской рубке, огромной рынде-колоколу и с жадным любопытством прилип к лицам бывалых моряков, о чем-то смеющихся на широкой палубе.

      Он много раз прибегал к большим кораблям и уже мог различить океанские и морские суда и небольшие река-море, ходившие в сторону Измаила и Херсона. Колька был уверен, что когда вырастет, то обязательно станет моряком. Поэтому ему было непонятны те одесситы, которые всегда жили на берегу. И в своих приятных мечтах Колька относился к ним с насмешкой.
 
    Обычно, посматривая на теплоход, стоящий в морпорту у причала, мальчишка что-то представлял в своих тайных рассуждениях - вот он сам в белой фуражке с золоченым крабом взбегает на свой капитанский мостик, вот он поднял руку на огромной палубе и кричит маме Лере, которая встречает его пароход после долгого морского похода в тропики. Или он уже солидный кэп, с седыми баками, сам грозно командует моряками во время шторма в девять баллов и спасает свой корабль в ревущих широтах.

    Однако этим утром его веселым фантазиям помешали двое штатских. Они стояли рядом с Колькой и прямо на пирсе устроили свои базарные разборки:      
 - Я не совсем тебя понимаю, Боря, и где тут наш интерес? Зачем ты бестолку копошишься? Ты же знаешь, что у меня нет доброго дяди в Хайфе, чтобы я мог по несколько месяцев не оборачиваться. Нам тут сегодня нагло толкают залежалое фуфло, а ты за это дерьмо платишь наперед большие деньги. 

 - И с чего ты взял, Миша, что мы не обернемся за две недели, максимум за три? Возьми журнал на складе и посмотри - уже больше половины из товара расписано по ларькам. Вспомни по прошлым годам - весной у нас все идет в улет! Не зуди и не морочь мне больную спину. На ней сидят дети и моя Люся, а в ней, ты знаешь, уже больше ста кило!

    Сначала Колька отошел немного подальше от деловых, чтобы не портить свое такое роскошное утро. Однако, взглянув на часы, он понял, что рассматривать теплоход уже нет времени, и быстро помчался в кафе к тете Мусе, с которой у него еще с весенних каникул был по субботам его небольшой интерес. Через полчаса в кафе должна подъехать Продуктовая с кондитеркой, из которой Колька будет выгружать коробки с пирожными, печеньем, чипсами и сухариками, за что тетя Муся даст ему немного денег на карманные расходы.

   Так у них повелось, тайком от мамы Леры, еще с конца марта, когда пожилую соседку внезапно прихватил радикулит, и Колька вызвался ей помогать раскладывать на складе небольшого кафе штучные продукты, которые по субботам привозили с продуктового склада. От морпорта до кафе всего пятнадцать минут ходу вверх по крутому склону. Но еще спускаясь вниз по лестнице, Колька подметил, что сегодня по канатке ползает стеклянная кабина фуникулера.  Поэтому, выбежав из подземного перехода, он прокатился вверх вместе с дежурной теткой в малиновом берете, которая пискляво сказала ему не облокачиваться на большое стекло.

     В этот раз Продуктовая немного задержалась, и тетя Муся угостила Кольку запеченными в булку сосисками с горячим чаем. Проворный мальчишка выпил чай и заодно накормил на крыльце пришлого рыжего кота, с обгорелыми усами. Выглядывая запоздавшую машину, Колька с нетерпением бросал взгляд на свои часы - после разгрузки он еще собирался съездить в сторону вокзала. К его радости, в этот момент к кафе подкатил знакомый фургон, и уже через полчаса, сказав тете Мусе - о,кэй! - мальчишка вприпрыжку бежал к троллейбусу, спрятав в карман куртки заработанную денежку. Полупустой троллейбус подвез его ближе к железнодорожному вокзалу, где вот уже полгода у Кольки тоже был свой небольшой, но очень приятный фантазерский интерес.

      Вообще-то, сами по себе поезда ему не нравились, ведь все его заветные мечты были связаны с морем. Однако, когда в прошлую осень они с мамой Лерой уезжали в Рени на свадьбу к Степе молдавану, который приходился племянником их бабушке, Колька заприметил в старом здании вокзала необычный огромный фонтан. Раньше они тоже приезжали на вокзал, чтобы встретить бабушкиного брата деда Петю. Но приезд родственников всегда был связан с перетаскиванием громоздких ящиков и тяжелых сумок с продуктами. И потому, они обычно ехали с вокзала на такси, а затем долго выгружались в своем старом дворе.

      Мальчишка даже недовольно кривился, когда бабушка и мама Лера называли толстого и лохматого деда Петю своим родненьким Хотабычем. Ведь настоящий Старик Хотабыч из веселой книжки летал на ковре-самолете и прямо из воздуха производил всякие фокусы-покусы, а приезд деда Пети для перетаскивания огромных торб всегда требовал даже его, Колькиных рук. Поэтому, на старом вокзале ему было не до фонтана.
 
     И только осенью, когда они с мамой Лерой отправились на свадьбу и ждали поезд, любопытный мальчишка, помотавшись по большому залу, вдруг наткнулся на этот необычный каменный фонтан. Оказалось, что из него получился классный аквариум, в котором плавают разные рыбы. И с тех пор частенько по выходным, особенно зимой, Колька приезжал к этому бассейну. Он лежал животом на узорном гранитном камне и подолгу смотрел на золотистых, красных и сероватых рыб, быстро снующих в прозрачной воде с перламутровыми пузырьками воздуха.

     На дне этого аквариума блестели желтые и белые монетки, которые бросали на память проезжие пассажиры. Мальчишка тоже всегда бросал рыбам монетку на удачу, загадывая какое-то желание. И Колька заприметил, что потом эти заветные желания зачастую исполнялись. Поэтому, помня сказку про золотую рыбку, он каждый раз глазами назначал одну из красноватых рыб с большим хвостом главной волшебницей и даже тихонько с ней разговаривал.

      Однако в этот раз ему не удалось поговорить с рыбами в свое удовольствие. Подойдя к фантану, Колька обрадовался, что рядом никого не было, но это оказалось ненадолго. Мальчишка удобно устроился на гладком бортике бассейна и бросил свою монетку, проследив, как она точно опустилась возле огромной золотой рыбки. Потом Колька наклонился и тихо прошептал ей свое желание насчет следующей субботы, чтобы в театр на карточную оперу обязательно подъехала занятная семейка деловых, и он навсегда избавился от мороки в своей голове.

Вдруг под высоким куполом зала ожидания гулко зазвучал резкий голос из репродуктора, предупреждая об отправлении поезда, и Колька стал крошить в аквариум кусочек сладкой булки, подзывая неторопливых рыб и придумывая им разные прикольные клички. Однако его зыбкое уединение было грубо нарушено чужими. Через минуту к фонтану подбежали двое пацанов-китайчат примерно его возраста, а вслед за ними подошел и их толстый папаша, который стал им по-своему громко выговаривать тонким голосом, чтобы они не наклонялись слишком низко к глубокому бассейну.

   Конечно, Кольке не было дела, кто они такие, но из-за прытких пацанов его приятные разговоры с рыбами были прерваны. И недовольный мальчишка быстро выбежал из здания вокзала, распугивая на площади стаю прожорливых голубей. При этом, он бубнил себе под нос: «Тунго, Тунго», - запомнив, что именно так сами китайцы называют свою страну. Колька соображал, что настоящий моряк должен уметь изъясняться на разных языках, поэтому отлично учился в школе и всегда тренировал свою память необычными названиями.
                3.

   Перебежав через дорогу, мальчишка направился к остановке трамвая номер пять. Потому что сегодня до обеда у него оставался еще один самый любимый его интерес. Заветная «пятерочка», громко тарахтя, подъехала к остановке, и он заскочил во второй вагон, протискиваясь между сумками и кошелками, загруженными базарными продуктами на Привозе. Перед праздниками трамвай источал запахи огородной зелени и чесночной колбасы. На первый взгляд, это было не очень приятно. Но по выходным всегда было полным-полно людей, и в переполненном вагоне любопытный Колька узнавал городские новости и наблюдал текучую суету жизни, примечая различие в поведении уже взрослых людей.

   Известно, что трамвай номер пять степенно тащится через всю старую Одессу от самого автовокзала мимо шумного Привоза и театра Оперетты до известных пляжей Аркадии. Но шустрый мальчишка давно облюбовал себе заветное местечко на берегу моря возле небольшой скалы, как раз напротив пологого спуска от знаменитой Глазной клиники. Однако, так как в последнее время там много чего понастроили, то Кольке было удобней выходить на остановку раньше.

    Сначала он спускался к пляжу «Дельфин», а потом мимо киосков подбегал по узким дорожкам на свое любимое место. И в любую погоду, даже в дождик, подолгу слушал морские волны и крик чаек. Но вот уже две недели подряд, когда он в субботу после тети Муси приезжает на свое место у скалы, там сидит худощавая женщина, по виду, из отдыхающих. В первый раз Колька так растерялся, что даже остался гулять у моря возле пляжа. Однако во второй раз, когда она так нахально заняла его любимое место, мальчишка немного потоптался рядом с ней, а потом начал швырять в волны камушки, бегать по берегу и громко свистеть чайкам. Наверно, она не ожидала, что он такой настырный, и даже предложила ему познакомиться. Но гордый Колька к ней даже не подошел. Поэтому, общительная женщина, весело засмеявшись, все же ушла.

  Еще тогда он подумал, что, может быть, это и ее заветное место у моря? Просто они раньше с ней никогда не встречались, потому что он еще не ходил по субботам на разгрузку в кафе к тете Мусе, а выезжал к морю утром сразу из дому на час позже. Сегодня же после вокзала Колька был почти уверен, что ее там уже не будет. Ну, не может же быть, чтобы в такую солнечную субботу везде при его интересе была сплошная невезуха! Мальчишка весело спускался по улице, напевая себе под нос: «Моряк вразвалочку сошел на берег».

       Однако, когда перед ним во всю ширь открылось синее море, ослепляющее солнечными бликами соленых волн, шумно гудящих в своем бесконечном беге, Колька издали опять увидел у заветной скалы знакомый женский силуэт в белой штормовке. В досаде, он подошел к киоску и купил себе бутылку апельсиновой фанты, решив несколько минут переждать возле пляжа. «Может быть, тетка все же скоро уйдет по своим делам»?

       В небольшой загородке парень в кепке жарил шашлыки. Легкий дымок и запах жареного мяса немного смутил мальчишку, который уже надышался в трамвае съедобных запахов. Но у него в желудке застряла кафешная сосиска, и он с удовольствием надпил сладкий напиток из бутылки. На пластиковых стульчиках возле круглых столов пляжного кафе сидели подвыпившие мужики. Они потягивали пиво из высоких бокалов в ожидании жареного мяса. Видно, что именно для них шашлычник включил на весь пустынный пляж громкое гоп-ца-ца. Однако Колька на него только недовольно скривился.

      Эта чумная «чита-дрита - твои спички, мои дрова» - опять напомнила ему прошлогоднюю молдаванскую свадьбу в Рени. За длинным столом, накрытым в огромном дворе деда Пети, Колька сидел рядом со своим однолеткой Мотей гагаузом. Они быстро наелись всего самого вкусного и со стороны наблюдали за гулянкой, смеясь над хохмами тамады, который выступал вместе с маленьким молдавским оркестриком. Тогда-то Колька первый раз в жизни и увидел так много пьяных людей. На свадьбе все громко орали, смеялись и весело танцевали. Радостные родители жениха старались вовсю. Они поили гостей водкой и своим  виноградным вином, которое носили прямо из каменного погреба в больших глиняных кувшинах.

       Но больше всего его тогда поразило, как его мама Лера в тесном пьяном круге танцевала со всеми в обнимку молдавский танец Жок, лихо вскидывая своими тонкими, как у кузнечика, ногами в черных колготках и туфлях на высоком каблуке.
 - Мэй, Колюня! Ты только посмотри, как круто зажигают! - Азартно кричал ему сквозь визг и хохот черноглазый Мотя, вскакивая с деревянной скамьи, весело пританцовывая и похлопывая себя по бокам и пяткам. 
   - Да, пошла жара! - Орал ему в ответ ошарашенный и очумевший от лихой пляски Колька. 

     Однако на следующий день после свадьбы маму Леру страшно тошнило, и так болела голова, что не помогали никакие таблетки. Когда они уже вдвоем возвращались домой, измученная мама Лера в поезде несколько раз бегала в туалет, а потом, совсем слабая, просила Кольку намочить в умывальнике полотенце. Он вспомнил, как тогда сильно за нее переживал, прикладывал к ее голове мокрое полотенце и с жалостью гладил по спутанным волосам, покрашенным «в полосочку» - в белый и черный цвет. Потом ее знобило, и Колька заботливо укутывал одеялом ее тонкие ноги и тихо вздыхал рядом.

    В тот осенний день, глядя в ночное вагонное окно, он первый раз подумал, что у его мамы Леры совсем девчоночье лицо, и вся она тоже какая-то еще совсем слабая. Бледная и осунувшаяся от тошноты, она уже не выкрикивала ему в вагоне, как обычно, своим нетерпеливым, визгливым голосом. Бывало, что Колька все же иногда обижался на нее за ее грубое шарпанье с выкриками: «Это уже вторые кроссовки за осень! - Или - Отлезь от меня, как ты мне осточертел»!

    Когда-то совсем случайно, еще малый Колька услышал, как бабушка кому-то тихо сказала по телефону, что мама Лера родила его от своей дурости. Потом ему часто приходили в голову разные мысли по поводу этой ее дурости. Конечно, ему хотелось, чтобы у нее не было никакой дурости. Но с другой стороны, получается, что тогда не было бы на свете и его, Кольки. Поэтому, он все же решил не обижаться на маму Леру. Наверно, теперь ей было трудно с ним совсем одной. Ведь когда бабушка прошлым летом умерла от инсульта, мама Лера не уехала в теплую Турцию, куда бабушка не хотела ее отпускать, а опять надела свой белый халатик, который остался еще от ее учебы во втором медучилище, и пошла на работу в ту же больницу, где лечили бабушку.

   Но после той их памятной осенней поездки в Рени мама Лера немного притихла и как будто даже зауважала Кольку. Он тоже старался не доводить ее до нервных  выкриков, не ходил со шпаной и изо всех сил обещал себе не привирать. Однако о своих личных, надежно спрятанных от посторонних глаз интересах, настырному мальчишке рассказывать ей совершенно не хотелось.
                ***
     Колька медленно допил холодную фанту и опять посмотрел в сторону скалы. Прошло почти полчаса, но тетка в белой штормовке так и не сдвинулась с места. Вспомнив, что завтра мама Лера будет целый день дома и вряд ли надолго отпустит его дальше двора, он все же решился опять попробовать занять свое любимое место, как и в прошлый раз. И упрямый мальчишка, громко насвистывая свою любимую песенку, подбежал к зеленым волнам, растекавшимся у скалы, и стал швырять в воду увесистые камушки. Однако сегодня тетка на его свист даже не шевельнулась. «Сидит, красотка южная, никому не нужная. Будто ее тут клеем ПВА приклеили, на мою голову»! - Сердито вздохнул мальчишка, подумав, что молчаливая тетка чем-то похожа на пиковую даму.

    Вспомнив опять об афише с игральными картами, Колька решил, что обязательно поедет к театру, чтобы увидеть семейку деловых. Он присел на корточки у самой воды, чуть отдвинувшись от подвижных волн, чтобы не намокли новые кроссовки, которые мама Лера строго приказала беречь и на осень. Кроссовки были чуть великоваты, и Колька носил их весной на толстый носок. Мальчишка опустил руки в набегавшую волну - на ощупь прозрачная вода еще была холодной. Обычно, он смотрел в морскую воду и представлял, как эта самая вода может донестись ветром и течениями до берегов Антарктиды, где по льдинам бегают потешные пингвины, а может, и к жарким берегам самого Таиланда.

   Этой зимой Колька видел по телику классный фильм о жизни в Таиланде. И на сегодня это была его самая заветная страна. Как раз в конце апреля там заканчивается местное лето, и наступает теплая осень. Влажные муссонные ветры несут с собой проливные тропические дожди. Впечатлительный мальчишка тут же представил себя гуляющим среди белокаменных дворцов Бангкока. Вот он на празднике цветов или на фестивале умных слонов, которые на огромном стадионе важно играют в футбол и участвуют в цирковых боях.

    Теперь Колька мечтал, что из своего первого плаванья привезет маме Лере большую тайскую куклу, настоящий шелковый зонтик и веер из золотистой соломки. Он даже улыбался, когда представлял, как его корабль огибает Индокитай и входит в ослепительный Сиамский залив. А сам Колька, загорелый и сильный, стоит на палубе огромного теплохода и смотрит на зеленые тропические острова, с белыми песками и орущими попугаями. По фильму ему запомнилось, что люди в Таиланде всегда улыбаются, что у них очень добрый король и много праздников с фейерверками. Но больше всего Кольку удивило, что у них там есть все, и никого жизнь не заматывает.
 
     То, что жизнь может заматывать, мальчишка услышал еще год назад из громкой ссоры бабушки с мамой Лерой. И когда он этой зимой первый раз в сумерках у театра встретил занятную семейку, то с удивлением подумал, что вот таких крутых деловых, жизнь почему-то совершенно не заматывает. Колька опять с досадой оглянулся на дремавшую на солнышке «пиковую даму» и подбросил кусок булки пронзительно кричащим чайкам. При посторонних ему все же не думалось так хорошо, как обычно. Наверно, потому, что эти его мысли были слишком уж личные, даже запретные.

  Не то, чтобы он о них никому не собирался рассказывать. О таких мыслях ему не хотелось даже думать в чьем-то присутствии. Как бы этот кто-то случайно не вмешался в его совершенно им еще самим не осмысленный интерес к досадному происшествию в центре города. Хотя Колька впервые столкнулся со странным семейством еще на зимних каникулах, разобраться до конца в своем отношении к этой истории он все еще не мог.

     В ту субботу они с пацанами со двора поехали погулять на Дерибасовскую и глазели на длинные лимузины, которые отъезжали с нарядными женихами и невестами от Дворца бракосочетаний, который расположен рядом с театром. Как обычно, Колька немного замечтался и даже подумал о таком сложном жизненном вопросе как женитьба: "Может, это не так уж и сложно, раз у других как-то все это получается"?! Потом пацаны побежали к киоску за чипсами, а Колька остался прыгать по скользкой брусчатке возле старинных колонн театра в небольшие подмерзшие лужи, со звоном раскалывая каблуками хрупкий стеклянный лед. Однако заигравшись, он не заметил, как налетел на худосочного малого примерно одного с ним возраста, в длинном пальто и белом шарфе, который направлялся на оперу со своими родителями.

      От неожиданности мальчишка сразу не обратил внимания на его лысоватого папашу и мамулю в высокой косе и пушистой шубе, так как они вышли из автомобиля и степенно шли чуть сзади. Поэтому, когда Колька поскользнулся, столкнувшись с прилизанным сынулей, и упал, то в растерянности замахнулся на «глисту в пальто» и от обиды выкрикнул: «Тебе что, уже повылазило? Может, в  лоб захотел? Если ты не добачаешь, то купи очки»! Прилизанный «глист» не посмотрел, что Кольке больно, и он до крови зашиб себе коленку. На его крик тот нагло ухмыльнулся и прошипел, с подкожным злорадством: «Сам не лезь людям под ноги! Пошел отсюда, дворняжка косматая»!
 
  Колька был чуть ниже его ростом, но раза в два крепче, и сначала не понял, чего это он так хорохорится. Однако через секунду услышал за спиной крик глистовой мамули и сообразил, что тот так нагло расхрабрился под прикрытием своих крутых предков. Наверно, его папаша тогда не разобрал, с чего это Колька так сильно разорался. И на испуганный вопль мамаши в шубе тут же попросил Кольку не шуметь и сказал, что сын его обидел совершенно нечайно. Потом лысый быстро достал из кожаного кошелька шершавую двадцатку и ткнул ее оторопевшему Кольке в руку. Когда же театральная дверь за ними закрылась, и подбежали пацаны, то Колька ничего им не рассказал, а только спросил, почем сейчас шершавая двадцатка. Однако, узнав, что это совсем не малые деньги, мальчишка немного растерялся.

   Откровенно дикое поведение незнакомой семейки лишило его спокойной жизни, и он узнал, как внутри что-то больно печет. Эта рана в груди не заживала и заставляла его искать встречи с позорными деловыми. Несколько раз Колька подъезжал по субботам к театру, пока наконец через месяц странная семейка опять-таки подкатила на оперу. И весь тот месяц его давила обида по поводу презрительного ругательства. Он никак не мог забыть, что его обозвали косматой дворняжкой. Мальчишка уже прекрасно понимал, на что намекал «пальтовый глист». И он решил, во что бы то ни стало проучить прилизанную гниду, несмотря на присутствие его крутых предков.

   Однако все пошло совсем не так, как ему представлялось. Дважды он приезжал к театральному подъезду напрасно, и уже почти потерял надежду увидеть своих обидчиков. Но в очередную субботу, когда Колька ожидал возле театра за большой колонной и держал в кулаке злополучную двадцатку, чтобы сунуть ее обратно деловому папаше, странная семейка все же подкатила на своем большом автомобиле. Хотя неожиданно для него они заявились на оперу без своего мелкого «глиста».

   Сначала упрямый мальчишка услышал, как упитанная мамуля, стуча каблуками, гнусаво жаловалась, что у нее пропадает редкий оперный голос, и из-за лысого она отказалась петь на большой сцене. А теперь у нее еще одно большое страдание из-за родного сынули, который совсем не может спокойно ходить по городу рядом с ободранной шпаной. И вот тут оторопевший Колька вдруг сообразил, что они вспоминают именно о нем:
 - Ну, видишь, Эмма, никого здесь нет! И я тебя прошу, не рви себе зря сердце! Надо было нам все же взять Вадю с собой. Ты же сама говорила, что оперная музыка его успокаивает, и он потом не орет и не так на всех кидается. 

 - Не напоминай! И что ты вообще понимаешь! У нашего ребенка слабые нервы, а у меня до сих пор волосы стоят дыбом, когда вспоминаю, как тот оборванец его остервенело шарпнул! Ты что, совсем очумел в своей деловарне? Разве не видишь, как я всего боюсь, не сплю ночами и пью валидол. А ты опять все пускаешь на тормоза. И чего еще нам тут ждать? Давай быстрее уедем. Деньги сами крутят карусель, и твой бизнес уже будет крутиться в телефонном режиме.   

 - Потерпи, моя кыця, я еще трошки дожму! Ты же знаешь, что в конце месяца приедет Рудольф из Гамбурга. У нас с ним уже все на мази, так что к концу  лета, можем уезжать.
 - У тебя это бесконечный базар - то турки, то немцы, то греки, а я постоянно должна держать нашего Вадю за высоким забором! 

   В свете театральных фонарей ее огромная коса, которая черной змеей обхватила выставленную из мехового воротника мелкую голову, отсвечивала ядовитым желтым цветом. Сначала у Кольки на ее наглое вранье от обиды  выступили слезы, но через секунду он все же смело выдвинулся из-за колонны и громко засвистел им навстречу, прямо в выпуклые глаза глистовой мамули:   
«Моряк вразвалочку сошел на берег».

     От неожиданности мадам в косе остановилась перед ним, затем испуганно дернулась в сторону. Она заметно побледнела и сразу же вскрикнула своему мужу хриплым голосом: «Дорогой, ну дай же что-то этому бедному мальчику! Может быть, он сегодня совсем ничего не ел»? Лысый нервно нашарил свой карман и быстро сунул онемевшему Кольке заранее подготовленную шершавую двадцатку. Все произошло так неожиданно быстро, что мальчишка, вскипевший от новой обиды и наглого вранья, даже забыл, что он просто собирался плюнуть их «мелкому глисту» в морду и вернуть их паршивые деньги.

     Однако лысый и змеиная коса буквально пулей влетели в театр, и после этого Колька почти два месяца их не видел. Хотя пару раз он и прибегал к театру, но занятная семейка, как в воду канула. Злополучные деньги Колька спрятал подальше от мамы Леры. И теперь из-за них в его голове был полный ералаш. Настырный мальчишка решил любым путем отдать эти две ненавистные двадцатки. Иначе он не знал, как дальше думать в самом себе. Из-за них у него в жизни не стало привычного покоя. 
                4.

     Лика дышала морем и немного разомлела на ярком солнце. Она слышала, что возле нее топчется все тот же кудрявый мальчишка, с задорными голубыми глазами, который уже неделю назад своим нахальным свистом заставил ее уйти с привычного места у моря. Но в этот раз она была настолько измучена переживаниями и бессонными ночами, что на его вызывающе громкий свист даже не шевельнулась. Теплое солнце согрело ее осунувшееся лицо, и Лика в полудреме улыбалась быстроглазому мальчишке, хотя на прошлой неделе он все же не захотел с ней познакомиться. Сейчас все окружающее было отдалено от нее мучительной тревогой о пропавшем балкере Лени.   

    Приехавший среди ночи отец до утра настырно набирал из ее квартиры своих старых камрадов, норвежцев, канадцев и американцев. Он кричал в трубку своим мощным басом на одесско-английском языке, вперемешку с обычным матом, перебудив, наверно, всех ее соседей. При этом, старый китобой не обращал внимания на часовые пояса, бесцеремонно поднимая уже пожилых моряков с постелей, а когда те оказывались где-то на выезде, то дотошно выспрашивал у родственников номера их мобильных телефонов.

      И сразу же ему бросился помогать какой-то Билли из Сан-Франциско, который по своим каналам стал выяснять, кто из рыбаков вышел в тот район океана на промысел сельди или трески. Отец как бывалый моряк комментировал телефонные новости и пояснял Лике, что в Ньюфаундленской банке выловы трески и сельди связаны с температурой воды и течениями. Ниже одного градуса, трески не будет, а сельди ниже пяти.

   Отхлебывая из огромной кружки крепкий кофе и размахивая огромными руками, бывший китобой внушал ей, что если погода ветреная, то вода в океане перемешивается, и сельдь поднимается к поверхности, тогда ее ловят дриферными сетями, протяженностью до двух километров. Если же погода штилевая, то образуется температурный скачок, который планктонные организмы не могут преодолеть, и скапливаются у слоя воды, как мухи под потолком.

      Лика из всего переполоха уже ничего не воспринимала и только вымученно кивала ему головой, постоянно видя перед собой родные Ленины глаза. Наконец, пришли долгожданные известия. И самым удачливым оказался какой-то старый камрад отца из Норвегии, который ходил с ним в Антарктиду еще на китобойной флотилии. Оказалось, что как раз в эти дни его младший сын находился в тех же широтах, откуда была последняя связь с балкером Лени. Сначала он отзвонился и сообщил отцу, что там несколько дней штормит. Но главное - северный ветер, и у них на палубе все обледенело.

  Когда же отец стал требовать у этого Мартинса связь с кораблем их рыбаков, тот неожиданно отключил телефон. Однако после долгих переживаний час назад он все же позвонил и сказал, что эти норвежские рыбаки видели на рассвете дрейфующий балкер, который не откликался на их сигналы, и уже сообщили об этом в свою рыболовецкую компанию. И самое важное, что на обледеневшей палубе балкера был поднят сигнальный флаг, и были видны живые моряки. Норвежец уточнил отцу координаты дрейфующего судна, похожего на корабль Лени, и Лика тут же сообщила об этом хозяину балкера. После чего старый китобой строго приказал ей одеться и идти к морю успокаиваться, а сам остался дома на связи. 

     Жена капитана глубоко вдыхала соленый воздух и привычно заговаривала ветер и морские волны, чтобы в дальнем плаванье ни с кем не было беды. Но крикливые чайки, прилетевшие на приманку шустрого мальчишки, все же подняли ее с места. Лика подошла к морю и опустилась рядом с ним на корточки: 
 - Привет, веселый юнга. Что притих, уже набегался! Наверно, смотришь на море и мечтаешь сам стать моряком? А вот я, представь, пожизненная береговая морячка. Уже много лет переживаю и месяцами жду своего мужа из дальнего плаванья. 
 - Я буду моряком, только не юнгой. - Неохотно ответил Колька, чуть отодвинувшись от морячки. Значит, он все же угадал, когда подумал, что это и ее заветное место. - Надо долго учиться морскому делу, теперь корабли уже не те, что раньше. - Добавил он более покладисто. 

 - Знаешь, когда я была маленькой, то тоже сидела здесь на берегу,  разговаривала с чайками и просила, чтобы они передали привет моему отцу.
Я за ним очень скучала. Он много лет бороздил океаны, а еще до моего рождения ходил до самой Антарктиды, когда был механиком на китобойной флотилии. 
 - Тю! Смехота! Ну, разве ж наши чайки летают куда-то дальше Лузановки? - Весело удивился Колька. 
 - Но мне тогда было только десять лет, и я этого не знала, - улыбнулась морячка, радуясь, что мальчишка все же откликнулся на ее разговор. 

    Когда она в первый раз встретилась с ним у моря, ей почему-то захотелось подружиться с этим задорным пацаном. Что-то в нем было особенное, не совсем детское. Однако не колючее, а простодушное. Совсем недавно Лика думала о том, что это очень плохо, что они с Леней вообще никогда не говорят о детях. Им обоим было слишком больно, когда выяснилось, что у них не может быть детей, и они решили раз и навсегда закрыть эту тему. Но разве нельзя просто дружить с кем-то из детей и подсказывать им что-то о жизни?

   Наверно, так устроено природой, что взрослому человеку необходимо передавать что-то от себя новому человечку, что-то только твое особенное, в тебе уже вызревшее из многих твоих мечтаний, переживаний и ошибок именно твоей судьбы. Тем более, если это твое так и просится уберечь кого-то от чехарды пустой жизни и от злобной подножки подлеца. Ну, разве же это плохо, просто по-дружески советовать другим детям? Ведь вокруг так много детей. Пусть у них есть родители и бабушки с дедушками, однако и они иногда бывают одинокими. Теперь Лика почувствовала, что диковатый мальчишка хочет с ней поговорить.

 - Я тоже, в простоте как-то этой зимой подумал, что наши чайки могут долететь аж до Индокитая, даже в самый Таиланд. Но потом все же не поленился и посмотрел в Географическом Атласе. И оказалось, что все это ерунда на постном масле. Им и тут неплохо. - Снисходительно сказал Колька разговорчивой морячке, перебирая мелкие камушки.
 - Да, это ты здорово заметил, в Таиланде очень интересно. Хотя я, когда ты насвистывал свою песенку, было, подумала, что ты хочешь попасть в Америку. Ведь морской песне поется про юнгу, который хочет открыть пятьсот Америк? 

 - Не-е, и чего я там забыл в той Америке! То ж просто песня! Я больше Таиланд уважаю. - Засмеялся мальчишка. Лика посмотрела на него с умилением. Она была в восторге от его одесского сленга и подумала, что так же выражался и ее отец, когда сам был мальчишкой. Паренек подбросил вверх гладкие камушки, к которым слету метнулась белая чайка. Увидев, что птица обиженно кружится возле берега, он забросил ей в волны кусок булки, на которую подлетели две ее подруги и стали с криком делить с ней сладкое лакомство.   
 - И люди там все веселые, и живут они спокойно, без лишней метушни, - добродушно сказал бойкий одессит, бросив чайкам остаток сдобы. Наверно, у него в карманах было всегда припасено что-то вкусное для прибрежных чаек. 
    
 - Это ты точно заметил, там много приветливых людей. Но мне почему-то больше всего в Таиланде запомнился необычный ночной праздник, который они называют фестиваль света. - Лика старалась говорить с мальчишкой, подражая своему отцу: 
 - Вообще-то, мой муж капитан теплохода. Знаешь, я на него обижалась, что мы никуда вместе не ездим в морские страны. Так вот, представь, два года назад он первый раз повез меня в большое морское путешествии. И в Таиланде мы как раз попали на фестиваль. Я как девчонка радовалась, когда увидела множество светящихся лодочек. Ночью тайцы пускают по реке в форме цветка лотоса или бананового листа такие малюсенькие лодочки, в которых горят восковые свечи. И вся река похожа на огненную змейку. 

 - Конечно, представляю, что для бывалого капитана-маримана, это все сущие  пустяки, - совсем тихо сказал Колька и немного растерянно посмотрел на часы.
 - Меня зовут Лика, - быстро сказала Лика, не зная, как принято знакомиться с детьми. - Но мой отец, старый китобой, до сих пор меня зовет, Личкой.
 - А меня Колька, - ответил ей мальчишка, хитровато прищурив свои синие глаза. Такое знакомство для него было не обычно. И еще он был удивлен, что вблизи глаза у разговорчивой тетки оказались не черными, как у пиковой дамы с театральной афиши, а светло-зелеными, очень похожими на морские волны.

 - Знаешь, Коля, я работаю в архиве Исторического музея. Приходи, когда сможешь. Я тебе покажу много интересного. Ведь ты уже знаешь, где у нас в городе Исторический музей? - Лика подала ему свою визитку.
 - Конечно, знаю. - Ответил уже совсем бодро Колька и взял у Лики карточку.

Он почему-то подумал, что не зря сегодня утренний скворец так огалтело звал его из дома. Познакомиться с настоящими людьми, которые не просто живут в Одессе на берегу у моря, а живут самим морем, была его давняя, самая заветная мечта.
 - Ну, беги домой! Наверно, тебя мама ждет, как ее зовут? - Спросила Лика. 
 - Мама Лера медсестра, но она после ночной смены в больнице спит долго.
Весело сказал Колька и подал Лике пакетик с сухариками, которые ему положила в карман заботливая тетя Муся.

 - Спасибо. А у меня здесь совсем нечем тебя угостить. - Немного растерялась Лика. Ей очень хотелось, чтобы мальчишка расстался с ней по-дружески.
 - Знаешь, у меня эта ночь тоже была бессонная, - доверительно продолжила она. - Наверно, как и у твоей мамы Леры. В другой раз тебе расскажу. Ты ведь теперь не будешь на меня злиться, что и я здесь часто отдыхаю? - С улыбкой спросила Лика, заботливо поправив на его курточке загнувшийся воротник. 

 - Не-е, - засмеялся Колька, вспомнив, как он бегал по берегу, швырял в море камушки и громко свистел. - Я вообще-то, веселый, а сердитым бываю только по случаю, если кто-то задирается.
 - Ну, пока. Может, еще увидимся. Ведь ты сюда по субботам приходишь? 
 - Да, по субботам, после тети Муси. - Гуд бай! Мне пора! В другой раз  поговорим. Я тоже буду моряком!
 - Надеюсь, что до скорой встречи, будущий капитан! И имя у тебя замечательное, особенное. - Ободрила Лика на прощание маленького одессита.
                ***
     Проворный мальчишка вприпрыжку убежал домой, и буквально через минуту Лике позвонил отец и сказал, что с пропавшим судном все благополучно. У хозяина корабля уже была связь с Леней, и он прояснил ситуацию. Оказалось, что, когда молодой штурман ночью на вахте правил курс и обходил большие льдины, то запороли один из двигателей. Штормило, пошли на малом на ходу. От сырого ветра началось обледенение, и на балкере внезапно вышла из строя электростанция.

 - Представляешь, какая невезуха! - Возмущенно пробасил в трубку отец. -
У них абсолютно перемкнуло ГРЩ, и произошла полная обесточка корабля. Ты понимаешь, это значит, что сгорел главный распределительный щит?! Аврал! Полная обесточка огромного балкера на переходе, да еще в шторм выше четырех балов. И все это из-за безмозглого головотяпства. Наверняка, в Сен-Пьере их подгоняли с погрузкой и одновременно подключили три-четыре крана.   

    Отец попытался доступно объяснить Лике причины отсутствия связи с балкером. Однако она уже почти не воспринимала его слова. Прояснилось главное, с командой корабля все в порядке. Леня с моряками в океане действовали по обстановке, ремонт проводили своими силами. Не повезло, что в этих широтах вообще нет другой дальней связи. По просьбе хозяина, к ним уже подошел проходивший рядом греческий сухогруз, и они дали капитану свою связь. Леня доложил, что все под контролем, команда заканчивает ремонт, и через несколько часов они лягут на свой курс. Пока отец говорил, Лика, сдерживая слезы, тихо шептала:

 - Спасибо, папочка родненький!
 - Спасибо, папочка?! - Усмехнулся отец в трубку. - А кто мне недавно ночью кричал на нашу китобойную флотилию? Вот надо было бы тебе за такие слова надавать по заднице.
 - Подожди, я уже бегу домой. - Засмеялась Лика.
 - Не сильно беги. Захвати лучше свежего хлеба, а я прилягу сосну часок.

     Пока Лика шла в магазин, а затем домой, она укоряла себя, что в прежние годы легкомысленно редко задумывалась о том, насколько опасна работа у ее мужа. С Леней они были вместе больше десяти лет, и все эти годы ее жизнь разделялась на жизнь рядом с ним и на жизнь в ожидании его из рейса, когда она полностью погружалась в свою научную работу в музее. Обычно, когда Леня уходил в море, она в течение месяца перестраивалась на ожидание. Он по возможности звонил ей из портов и посылал шутливые СМС-ки. Но спустя полгода, она уже с нетерпением считала дни до его возвращения.

    Лика была счастливой женщиной, потому что жила своей любовью. Правда, они с Леней редко о ней говорили. Слова были не нужны. Иногда он неожиданно прилетал из рейса самолетом, иногда сообщал о прибытии корабля в Одесский порт. Однако и она, и он знали, что разлука не отодвигает их счастье, потому, что любовь наполняет и всю остальную их жизнь друг без друга. Леня не мог жить без моря, так же, как и Лика не могла бы без своих занятий историей и археологией.

       Но когда они поженились, то они стали не просто мужем и женой, они стали родными. И у них это получилось как-то без мучительной притирки, без угождения, без ненужного отказа от всего своего личного. Каждый из них сразу же с радостью принял в себя это кровно личное другого. Лика даже думала, что у них все произощло как-то не совсем современно, без смешной игры в ухаживания. Находясь в море, Леня всегда заботливо напоминал ей, чтобы она берегла зрение, делала перерывы в бесконечном перечитывании книг и обязательно ходила на прогулки к морю и в плавбассейн.
 
   Он старался бывать с ней дома в теплое время, когда они могли вместе поехать куда-то на озера или в горы. В ожидании мужа Лика берегла в себе его быстрый взгляд, его голос, смех и каждый его жест. Она никогда бы ему не сказала о том, что боготворит в нем буквально все, даже то, как он чистит картошку или рубит для костра дрова на отдыхе. Однако теперь, после этих изнурительных дней неизвестности, Лика боялась, что ей надо будет долго уговаривать себя быть спокойной. Возможно, общение с Колькой поможет ей справиться с тревожным одиночеством ожидания. Со вздохом Лика подумала, что мальчишка своим быстрым взглядом чем-то неуловимо напоминает ей Леню. Но она решила посоветоваться с отцом - дружба с чужим ребенком была необычна.
                ***
   Дверь в квартиру Лика тихо открыла ключом, боясь разбудить уставшего за ночь отца. Однако оказалось, что старый китобой не спал, а все еще с кем-то говорил по телефону:
 - Гуд, гуд, спасибо большое! Говорю тебе - вэри, вэри мач. Будь здоров!
С черноморским приветом, старый камрад! 
Лика поняла, что отец благодарит иностранных моряков, отозвавшихся на поиски пропавшего корабля.

 - Уже пришла, доча, - живо обернулся он к ней, положив трубку. - Знаешь, я задремал, но меня разбудил Билли из Сан-Франциско. Вот я и решил все же обзвонить всех ребят, чтобы дать отбой тревоги. Спасибо Мартинсу, не подвел, старикан! Представляешь, он меня серьезно звал к себе на рыбалку в Норвегию -половить рыбку, повспоминать молодость, ревущие широты. Просто посидеть с ним по-стариковски с удочкой у северного озера. Оказывается, у них в деревне есть ледниковое озеро, в которое стекает больше десяти водопадов.

Лика присела рядом с отцом, глядя в его глубокие глаза, с грустью понимая, что силы у китобоя уже далеко не те, хотя он всегда по-одессски, с грубоватым юмором и отмахивался от беспощадно надвигавшейся старости. 

   - А я помню, Личка, что в молодости этот Мартинс был немного чудаковатый! Ведь у нас тогда у берегов Антарктиды был бригадный вылов, - сказал старый механик, просветлев лицом. - Помнится, как-то наша команда первой вышла на большую стаю китов. Капитан обрадовался и тут же приказывает передать по связи на другие сейнеры. Так он вдруг засуетился, как мальчишка, просит не сообщать другим. Мол, сами больше набьем китов, больше денег заработаем. Команда его на смех подняла, и потом ребята еще долго подтрунивали и всякие хохмы ему подстраивали. Не понимал, чудак, что мы все вместе работали на общий котел тогда… 

 - Видишь, папа, как в жизни случилось. Кто бы мог подумать, что через столько лет придется просить о помощи таких далеких друзей. Хорошо, что ты не потерял с ними связь. Ведь были разные и случайные приятели, но не зря же тебя многие моряки помнят. Ты у нас всегда высоко держал морскую марку. Значит, уважают. А в Норвегии действительно водится очень вкусная рыба. Можно сказать, отменная. И такая красотища! Одним словом, северная экзотика! Как для нас, теплолюбивых южан, вообще незабываемая. И его ледниковое озеро с водопадами, о котором он тебе говорил, норвежцы называют фьорды.

    Лика опять с грустью подумала, что отцу недавно отметили семьдесят пять. Он как будто все также неугомонно суетится, однако годы все же берут свое. Да и здоровье уже не то. Трудовая жизнь - из военного детства в китобойную флотилию механиком на раскаленный дизель, и в шторма, и в тропическую жару. Тогда на пароходах ходили вовсе без комфорта, кондиционеров-то не было.

 - Папа, ты знаешь, в Норвегии очень здорово. Скажи Мартинсу, пусть обязательно присылает приглашение, мы тебе оформим гостевую визу.
Не раздумывай, поезжай, а я пару недель с мамой поживу. 
 - Поезжай, говоришь, Личка? Но ведь кусается, тити-мити - дорого. Теперь это ого-го какие деньги! Понимаешь же, доча, что на пенсию поездки по Европе мне не по карману.

 - Перестань, и сколько той жизни!? Мы добавим. Ты же знаешь, что не хорошо  быть больше всех гордым. Не обижай нас. Леня тебе давно предлагал еще куда-то к океану съездить. Понимает, что морская душа все же тоскует на берегу. 
 - Ну, ладно, не возникай. Может быть, и поеду в конце лета. Конечно, если матерь отпустит.

 - Так уж и будет возражать! Она сама давно переживает, что ты вот уже пять лет как перестал в порт Ильичевск на вахту ездить, так прямо захандрил. Говорит мне, ну прямо завонялся дома без моря, даже заедаешься на нее.
 - На нее позаедаешься! - Старый китобой прищурил глаза. - Она сама мне со своими сериалами уже все печенки проела. Забыла, как я еще пацаном при немцах из катакомбов к ним во двор за кулешом бегал и по крохе ей сахар носил. У нее еще тогда на косичках вместо ленточек были матросские гюйсы. Да и потом вбила себе в голову, что ей вообще ни к чему выходить замуж. Я между рейсами почти десять лет ее уговаривал. Потому-то ты у нас, как осеннее яблочко. Теперь говорят, поздний ребенок. И все из-за военного детства.      

 - Лучше не напоминай ей. Пусть поскучает без тебя пару недель. И я тоже все никак не соберусь у нее подучиться нескольким старым узорам по вязанию.
А так, поживу с ней и заодно свяжу Лене новый свитер. Ты же знаешь, что он, кроме моих, другие надевать категорически не хочет.

 - Ну, считай, что уговорила. Матерь будет рада пожить с тобой. Хоть ты как будто и совсем рядом с нами, но она по тебе каждый день скучает. Надо бы и вам наговориться, а то забегаешь на часок раз в неделю. Ведь понимаешь, что мы не молодеем и нас на слишком уж потом никак не отодвинешь.    

      Отец добродушно подмигнул ей, и у Лики посветлело на душе. Пока он перекусывал и пил чай, она несколько раз порывалась рассказать ему о проворном мальчишке, но так и не решилась. «А вдруг Колька больше не захочет с ней говорить, а старик все будет спрашивать и еще больше заскучает? Дальше жизнь покажет», - рассудила она философски. Старый китобой уехал домой уже далеко за полдень. И измученная переживаниями Лика не удержалась и посмотрела домашний фильм, отснятый в их последнем отпуске с Леней, когда они с туристами  сплавлялись на плоту по уральской реке Белой. Слушая живой голос мужа, она тихонько поплакала у подушки и потом все же крепко уснула.
                5. 

           Взбудораженный новым знакомством, Колька всю следующую неделю жил предчувствием знаменательных событий в его жизни. Прибегая со школы, он старательно готовил уроки, а потом выполнял поручения мамы Леры по дому, чтобы она не имела к нему никаких претензий. О том, что ему надо будет в субботу еще подъехать к театру перед карточной оперой, Колька старался не вспоминать. В среду после тренировки в спортклубе мальчишка все же не выдержал и наведался в Исторический музей к тете Лике.

Она была ему очень рада и познакомила с другими женщинами, которые отнеслись к нему просто с обожанием. Тем более что они перед майскими праздниками наводили порядки, и он взялся им помогать - передвигал горшки с цветами, вытирал пыль на книгах и папках, а потом аккуратно складывал их в шкафы. Через пару часов Колька уже совсем освоился и пил с ними какао со свежими булочками, которые принесла одна из сотрудниц по поводу своих именин. Хотя, если сказать честно, солидные экспонаты музея его никак не впечатлили. Мальчишка еще не изучил в школе Историю, и ему было сложновато вникать в запутанную старую жизнь.

  Но зато тетя Лика, как только узнала, что дома он пользуется ноутбуком для просмотра мультиков и для простых игр стрелялок, тут же научила его быстро разбираться в Интернете, находить новости, погоду и информацию по разным вопросам. Усвоив ее урок, Колька самостоятельно вошел в «Контакт» и обрадовался, обнаружив пару своих одноклассников, которым сразу же отправил прикольные приветы. Уходя из музея, он пообещал тете Лике обязательно приехать к морю в субботу после десяти часов. Она ему сказала, что возможно с ней придет и ее отец, старый китобой. Поэтому Колька взял у нее книжку и по вечерам читал об отважном труде одесских моряков-китобоев тех времен.

    Рассматривая старые фотографии, мальчишка про себя удивлялся, что с тех пор лица у одесситов почему-то совершенно изменились. На фотографиях у них были радостные улыбки и редкое простодушие. А теперь глаза у людей в городе были какими-то усталыми, хотя они и не шкварились в тропиках, и не замерзали среди льдин и айсбергов. Лика с улыбкой предупредила Кольку, что старый китобой очень сурового характера, и любопытный мальчишка теперь не знал, сможет ли он насмелиться расспросить моряка об океане и об опасных походах в ревущих широтах. Но ему и это было интересно, узнать о таком строгом мужском характере. Он решил, что у него тоже будет суровый морской характер.

 Однако дома бдительная мама Лера тоже заметила Колькин мандраж и отреагировала на его ожидание выходных по-своему. Накануне долгожданной субботы она предупредила Кольку, что именно в субботу рано утром поедет с ним покупать ему новые джинсы, а после обеда они должны будут встретить на автовокзале деда Петю из Рени. Получалось, что все его планы на субботу, кроме злополучной карточной оперы, мгновенно разрушились, как песочный домик. Целый час мальчишка соображал, как же теперь все обустроить, чтобы не поломать утвердившийся распорядок его скрытных интересов.

    Но мама Лера вдруг сама позвала его на кухню и строго спросила, чего это он, ни с того, ни сего, надулся на нее, как тот недовольный молдаванский индюк. Колька не сдержался и рассмеялся, вспомнив, как они с Мотей гагаузом дразнили огромного индюка деда Пети в загородке за старым сараем. Тогда они радостно прыгали и кричали на серого индюка, который важно прохаживался среди своих пестрых индюшек, и таки додразнили его до того, что тот громко на них заклекотал, переминаясь с одной на другую чешуйчатую ногу.

 И при этом, недовольный индюк то потешно синел, то краснел своими длинными, висячими щеками, грозно вытягивая в сторону пацанов сморщенную голову на лысой шее, выпуская кривые когти и похлопывая мощными крыльями. Наверно, из-за этого надутого индюка Колька сначала сам стал хохотать, вспомнив, как потешно прыгал Мотя на одной ноге, дразня индюка. И тут же взахлеб рассказал об отважном индюке маме Лере, и когда она тоже стала с ним весело смеяться, Колька все же не удержался и рассказал ей, что ему обязательно надо в субботу рано утром забежать к тете Мусе в кафе.

 - И что это мне еще за мансы? - Сразу же сварливо закричала мама Лера, узнав, что они с тетей Мусей за ее спиной имеют какие-то свои дела.
 - Ну, не ругайся, мам, она не виновата! Это я ее упросил не рассказывать тебе. Ты же мне сама говорила, что стареньким надо всегда помогать.
И вспомни, я уже почти месяц не беру у тебя деньги на перекуску в школе.
 - Так, ты же еще совсем малый шкет! Какие могут быть коробки! Не дай бог, еще грыжу себе наживешь! Вот я теперь до вас доберусь и быстро поломаю все ваши хатки! Ишь, чего придумали, втихаря от меня!

 - Не кричи, ма, какую еще грыжу? Да такие пацаны в войну в Одессе уже таскали ящики с патронами. И худющие были от голода, не то шо я. Смотри, какой я уже крепкий, а в кафе у тети Муси, то ж просто легкие коробки с пакетами чипсов и вафлями! 
 - А вам что, в школе уже рассказывали про оборону Одессы? - Тут же подозрительно спросила его мама Лера.
 - Еще как! К нам даже приходили старые моряки с боевых кораблей. Но я больше про войну узнал в городском музее, там тетя Лика работает в архиве. Знаешь, мама, она морячка, жена настоящего капитана корабля. Я с ней недавно в Аркадии у моря подружился.

  От неожиданности, что проговорился, Колька сам захлопал глазами и прикусил себе язык, запоздало подумав, что теперь уже проболтался на полную катушку. Возникла немая сцена. Перепуганная мама Лера крепко схватила его за руки и закричала еще громче:
 - Ты же мне столько раз обещал, нигде не шляться по городу! Ты что, не слышишь по новостям, что детям нельзя самим просто так гулять по городу!
Я еще недавно с родительского собрания тебя предупреждала! Так, что это, я должна тебя теперь дома на ключ закрывать?

 - Я вечером один по пустым местам никуда не хожу. - Уныло сказал Колька, тихо вздохнув и чувствуя, как от досады у него защипало в глазах и помокрело в носу. - Так что, мне уже никогда и на море нельзя посмотреть? - С обидой добавил он, с упреком глядя на раскричавшуюся маму Леру.
 - Ладно, не хнычь. - Я завтра утром сама тихонько за тобой посмотрю, что там за коробки в кафе. И тете Мусе пока ничего не говори. Помни, что у нее давление, пусть не переживает.

    После ссоры с мамой Лерой Колька долго не мог уснуть, укоряя себя в позорной болтливости. Хорошо, что еще про две шершавые двадцатки не проговорился. Тогда она уж точно перекрыла бы ему кислород на волю.  Мальчишка даже тихонько встал и проверил злополучные деньги в плоской коробочке под аквариумом. Чтобы немного успокоиться, он перед сном полистал большую книгу о смелых китобоях. Колька всматривался в старые морские фотографии, на которых были стаи летучих рыб, сопровождавших корабли в тропических водах, хищные акулы с мичманами-прилипалами и сияющее созвездие Южный Крест, по которому моряки обычно ориентируются в Южном полушарии.

    Оказывается, в прошлые годы, когда зацветали майские акации, вся Одесса выходила встречать свою китобойную флотилию. Это был грандиозный праздник для всего города. Играли оркестры, и тысячи людей кричали громовое «ура!» смелым морякам. Колька опять стал мечтать о дальнем плаванье, понемногу успокоился и вскоре уснул. Однако в эту ночь ему приснился необычный сон про старый городской маяк, который был гордостью жителей Одессы. Недавно Колька узнал, что этот старый Воронцовский маяк на Карантинном мысе был взорван одесситами еще при обороне города в сентябре сорок первого, чтобы у фашистов не было прицела для обстрела морского порта. После войны его восстановили на Рейдовом моле, и теперь его видно за пятнадцать морских миль. Как-то осенью их с классом возили к этому месту, и они там пели песни о героях войны и читали стихи. Колька тоже громко рассказывал стихи: «И что ты знаешь за нашу Одессу? Одесса дышит морем. Что это значит»?

       Но в этом беспокойном сне ему привидилась страшная океанская акула из морской книжки тети Лики. Она хищно направилась из заморской дали в сторону его родного города и с бешеной скоростью двигалась к этому старому маяку. Акула скалила зубастой пастью, и черные волны вокруг нее вспенились, перекатываясь огромными глыбами. Ее злые глаза высматривали слабую жертву, и под ее огромным брюхом присосались мелкие рыбки-лоцманы, которые всегда ведут свирепую хищницу к большой поживе. Однако во сне Колька ее совсем не испугался и бесстрашно нырнул с высокого мола в море, чтобы увести за собой свирепого хищника подальше от города. И сразу же мелкие рыбки-лоцманы стали отскакивать от акульего брюха и ринулись за ним, ведя зубастую акулу ему вслед.

   Колька спешил, отчаянно барахтался, захлебывался, шумно вдыхал в себя воздух и быстро плыл вглубь моря. Но когда он внезапно обернулся, одна из рыб-прилипал почти его догнала, и даже во сне ее наглая морда напомнила Кольке морду «пальтового глиста». Поэтому мальчишка проснулся и некоторое время лежал с закрытыми глазами, стараясь быстрее забыть страшный сон. И еще он подумал, что раз во сне ему удалось уплыть от акулы, то в жизни все будет хорошо. 
                6. 

     Наступило солнечное утро. И в субботнее окно, как обычно, весело прыгал и цвиринькал скворец, поселившийся на акации возле балкона. Мальчишка тихо открыл дверь и внимательно его рассмотрел - вблизи он оказался не серым, а каким-то фиолетовым, с радужными пятнами. Каждое его перышко блестело под ясным солнцем. Колька бодро побежал в ванную, решив сегодня выйти на улицу без куртки. Мама Лера тоже уже проснулась и приготовила на завтрак к чаю горячий омлет и гренки. Когда они вышли из подъезда, к ним навстречу по двору шла соседка баба Неля, которая выгуливала своего Леву.

        Она остановила их и стала громко жаловаться на старого ротвейлера из соседнего подъезда:
 - Вы только посмотрите, Лерочка, что этот злой бандит наделал моему Леве!
Колька присел возле толстого пса и погладил его по голове. Одно ухо у Левы было прокушено и густо замазано зеленкой.
 - Это же просто страшный кошмар, уже никому нельзя спокойно погулять в своем дворе! - Баба Неля говорила специально громко, чтобы слышали все соседи.
 - А еще говорят, что у них ученая собака! Он так грызанул моего Левочку, как будто ему три дня не давали кушать! И какое мне теперь с ним горе! Вы представляете, бедная собака боится гулять в собственном дворе, скулит и оглядывается.

 - Ну, не нервничайте, тетя Неля, оно ж собака, и мозги у него собачьи.
 - И это ви называете собачьи мозги? И что ви такое говорите?! Вы бы только видели, сколько они на своего бандита нацепили медалей, будто он служил на границе с немцами! Но я их предупредила, что если еще раз его увижу в нашем дворе без намордника, то напишу жалобу в горсовет! Ви меня хорошо знаете! 

    Скорее всего, баба Неля надеялась, что от ее громкого возмущения хозяин злого пса выйдет на свой балкон, чтобы с ней поругаться. Однако было еще рано, и она разочарованно повела своего укушенного Леву домой.

     Когда Колька с мамой Лерой подошли к кафе, машина с кондитеркой как раз подъехала на разгрузку. Мальчишка быстро взял у тети Муси белую спецовку и стал разгружать машину, нарочно не прижимая к себе коробки, чтобы мама Лера не подумала, что ему тяжело. Однако через минут пять она молча перешла через дорогу в скверик, и когда Колька после разгрузки подбежал к ней, то заметил, что подкрашенные глаза у нее были немного подтерты. Чтобы ее развеселить, мальчишка начал рассказывать смешные приколы, вспоминая сценки их школьного ералаша. Мама Лера немного повеселела, но особенно у нее поднялось настроение, когда они выгодно скупились. Потому что она не только купила Кольке новые джинсы и пару классных маек на лето, но и себе красивые босоножки на тонком каблуке.

   От радости они решили идти во всем новом, а старые джинсы и мамины босоножки Колька нес в своем небольшом рюкзачке.
 - Ну, и что нам теперь придумать, мой Ко-ля-ля! Может быть, пойдем с тобой в кафешку и обмоем свои покупки соком с мороженым? - Вдруг весело предложила ему мама Лера.
 - А, и обмоем! - С озорством улыбнулся Колька. - Я угощаю, но только, чур, на моем месте у моря. Поедем, ма, не ленись! Смотри, какой сегодня теплый день. Ты вообще-то, еще иногда помнишь, что у нас в Одессе есть Черное море?

 - И куда это ты придумал меня сегодня затащить? Видно, что куда-то совсем к черту на кулички. - Засмеялась мама Лера.
 - Как раз прогуляешься возле пляжа «Дельфин» в самой знаменитой Аркадии в своих шикарных новых босоножках. Ты в них такая красавица, прямо закачаешься. Там и мороженое себе купим. Идет?

 - Не подлизывайся! Давно знаю, что как только нашкодишь, то ты прямо такой весь из себя мазунчик! Сам же вчера мне говорил, что я худышка макаронная.
 - Не-е, ты не худышка. И фигура у тебя стройная, как у тети Нели торшер. Слышала, новый прикол, уж точно не про тебя: «Ну, все клево в вашей роскошной невесте, и всего-то три мизерных недостатка, - ее тройной подбородок! - Так, то ж она больше не выслеживает свою фигуру в зеркале, а лишь иногда наблюдает ее со стороны»!

 - Да, ты и приколист, как я посмотрю, совсем разошелся сегодня!
Прищурилась на яркое солнце мама Лера. - В школе-то хоть, не хамишь учителям? - Ладно, поехали к твоему заветному месту, но на маршрутке.
И хватит с меня сюрпризов с черным юмором, а то доведешь свою мать до кондрашки. И кому тогда до тебя будет дело? 
                7.

   В субботу утром отец приехал к Лике на своей Волге, и она помогла ему купить на рынке кое-что из продуктов. Но перед тем, как поехать вместе домой к родителям, ей все же удалось уговорить его немного посидеть с ней у моря. Прозрачный воздух напитывался морскими солями и окутывал побережье запахами сырых водорослей и свежего ветра. Старый китобой прохаживался широкими шагами по мокрому песку и вдыхал соленый воздух, с улыбкой поглядывая на небольшой катерок, со слабеньким движком, который неспешно двигался вдоль пляжа, захлебываясь носом в мелкие волны. Уже подошло назначенное время, но мальчишка почему-то так и не появился. Сначала Лике хотелось набрать его по мобильнику, однако она не решилась вмешиваться в жизнь чужого ребенка - «Может быть, его мама Лера придумала на эти выходные другие дела»? И еще она почему-то была уверена, что при изменении своих планов, Коля бы ей обязательно перезвонил.
 
Отец тоже почувствовал, что она немного нервничает: 
 - Ты что сегодня, Личка, будто переживаешь? Может, кого-то ждешь на берегу? Или я не догадался?
 - Да, папа, жду. В это время по суботтам здесь обычно бегает один забавный мальчишка Колька, лет десяти. Хотела тебя с ним познакомить, но сегодня его почему-то нет.
 - То-то ты уже полчаса задницей ерзаешь! - Сразу грубовато насторожился отец. - И чей же это мальчишка? Родители-то у него есть? - Спросил он немного растерянно, понимая, что Лика скучает без детей.

 - Да, он говорит, что его мама Лера медсестра. Но мы с ним просто говорим здесь, мечтаем о чем-то, глядя на море. - Сказала Лика виноватым голосом.   
 - Эх ты, голова соломенная, конспираторша! И как это тебя надоумило мечтать у моря с чужим пацаном? А его-то мать? Вдруг она не очень такая, и его потом к тебе тянуть будет? Ты об этом не подумала своей дурной головой? Конечно, по-человечески тебя можно понять, но я категорически против. Прекрати, говорю тебе, и без возражений. Хочешь растить ребенка - решайте этот вопрос вдвоем с Леней. А так не годится, Личка. Сама только себе душу растревожишь, ведь привяжешься же.
 - Да, наверно, ты прав, папа. Не хорошо, не принято так.

  Лика прищурилась на яркое море и сглотнула подступившие слезы. Отец достал старую трубку и стал ее раскуривать, отвернувшись от берегового ветра. Было видно, что дочка не на шутку растревожила старого моряка. «Вот так дура, сама вляпалась, и теперь отец будет переживать», - запоздало укоряла она себя, вспомнив, что старик уже пару лет не курит, а только иногда по привычке берет свою моряцкую трубку в зубы. 

 - Ладно, папа, обещаю, что не буду водиться с чужим мальчишкой. Ты только не нервничай. Вот скажи, зачем опять трубку закурил? Ведь бросил давно? Обещал, что на юбилее своего восьмого десятка на две полные октавы выдашь нам об Одессе-маме, но уже чистыми легкими, без крепкого табака.
 - С вами бросишь! Сами же меня допекаете! То ты, то матерь, и каждая со своими особыми прымхами. А вот на свой юбилей я вам две октавы-таки, выдам. Знаешь, как говорят у нас в Одессе: «Бог даст, так еще сам соберу вокруг себя родню»!
 - А если нет? - По глупости спросила Лика, от растерянности подзабыв  старую присказку.
 - А вот, как Бог не даст, доча моя, то они уже сами соберутся вокруг меня.

Покачав ей головой, грустно усмехнулся в трубку отец. Конечно, и у него на душе было тяжело, больно остаться без своих родных внуков.
 - Ну, хватит, загаси сейчас же трубку. - Не выдержала Лика, сама понимая, что бесшабашно сглупила. 

 - Привет, тетя Лика! И вам, здрасте! - Весело закричал подбежавший к ним Колька. Лика даже вздрогнула от неожиданности, однако, взглянув на его простодушное лицо, радостно улыбнулась. Старый моряк сначала нахмурился, однако, увидев, что мальчишка пришел не один, тут же подобрел:
 - Так это и есть тот геройский пацан Колька, шо будет у нас в Одесском порту главным капитаном?

Спросил он его басовито, придирчиво окинув взглядом стройную маму Леру, которая раскраснелась от быстрой ходьбы на своих тонких каблуках рядом с проворным сыном. Морской ветер слегка растрепал пышные волосы молодой женщины, подкрашенные в густой черный цвет. И они контрастно оттеняли ее выразительные синие глаза. Хотя она была в откровенно короткой джинсовой юбке, но на ее стройной фигуре это выглядело даже красиво. Быстро взглянув на неожиданно юную маму Коли, Лика сразу же отметила, что они очень похожи.

 - Не-е, я другой, - совсем осмелел Колька. - Я тот, шо скоро будет водить большие пароходы по всем морям и океанам. - Громко ответил он по-одесски старому китобою. 
 - Не-е, еще и тот, что будет иметь большую порку за вранье и бегание по городу без спросу.
С улыбкой отдышавшись, поддразнила его мама Лера, запросто поздоровавшись с дедом Жорой и Лерой.

- Представляете, совсем меня загонял сегодня, в такую жару потащил за собой на пляж. Видно, что у нас в Одессе уже настала пора пляжного сезона, раз его дома только что на веревке удержать можно.
 - Не-е, мама Лера! Меня на веревке удержать никак нельзя. Если привяжешь, то перегрызу зубами или позову укушенного Леву, чтоб он ту твою веревку помог мне перегрызть.

 - Какого такого Леву? И кто это его укусил? - Удивленно спросила Лика, продолжая пристально рассматривать смеющуюся маму Леру.
 - А укусил старого Леву подлый соседский ротвейлер, потому что наш сосед Лева мелкий такса.
 - О, боже! А я-то подумала, что обычный мальчик, - засмеялась Лика.

 - Ой-ой, сейчас умру от смеха! Слышала бы вас баба Неля, что ее бедный укушенный Лева наш соседский мальчик!
 - Вот так у нас в Одессе и возникает испорченный телефон. - Добродушно прищурился дед Жора, дымя своей моряцкой трубкой. 
 - А я у нас в больнице по разговорам уже заметила, что теперь некоторые обожают своих собак больше людей. И не просто возятся с ними, а тулятся до них, как вошь до кожуха.

Серьезно заметила мама Лера, приветливо глядя на старого моряка и его изящную дочь, которая сразу вызывала доверие необычной искренностью лица. 
 - Да, кроме котов и собак уже и других зверюк таскают по квартирам, так скоро и крокодилы по городу бегать станут. - Лика была рада, что нелепая ситуация сама собой исчезла.

    - А вот я помню, девчата, как радовалась наша детвора, когда мы на Китобойной флотилии привезли в Одесский зоопарк первых пингвинов. Раньше моряки в океане всегда по пингвинам замечали, что уже подходят к берегам Антарктиды. Знаешь, Колька, какие они ушлые, любят на больших глыбах льда поплавать. С них и ныряют за рыбой в воду. На поверхности воды ведь видна  только самая верхушка айсберга, не больше десяти процентов. А теперь они понемного таят и уже дрейфуют по всему океану. Моряки давно знают, что киты к арктическому лету обычно кормятся возле южных льдов.

 Но ты Колька, не осуждай наших китобоев, за то, что охотились тогда на этих славных морских животных. После войны везде была страшная разруха, и народ так изголодал, что китовое мясо было для нас солидной поддержкой.
И вообще, от китов даже разные лекарства для людей изготавливают. Хотя, конечно же, правильнее их нам уже защищать. Маловато их остается в океане. Да и вообще, все живое нам надо беречь. Ты ведь уже большой и понимаешь, что мы тут все, как в большом аквариуме, в космической пустоте!?    

      Лика обратила внимание, что мальчишка во все глаза смотрит на китобоя. И она с жалостью подумала, что, может быть, они все же подружатся? Отцу настолько было приятно детское внимание, что он сразу помолодел лицом. Лера достала из пакетика мороженое и угостила Лику. Оказывается, Колька предусмотрительно купил в киоске на пляже три порции.

      После одиннадцати часов утреннее солнце в предвкушении своего раздолья по поводу последнего весеннего месяца уже щедро пригревало прибрежные камни. Вокруг все зеленело и цвело. И рядом с новым цветением мелькали неугомонные мотыльки и пчелы, щебетали птицы, и даже разогретая соль моря уже по-летнему заискрилась на синих бурунах волн, которые с тихим плеском хлопали по прибрежным камням, как будто играя с ними в веселые догонялки.

  Взрослые весело вели непринужденный разговор, и Колька с радостью заметил, что они понравились друг другу. Но внезапно у старого механика зазвонил мобильный телефон, и он немного отошел от них ближе к морю. По тому, как он резко нахмурился, Лика догадалась, что что-то случилось дома, и у нее тревожно забилось сердце. Отец отключил телефон и сказал, что к ним домой заехал Иван и сдуру ляпнул маме, что неделю назад у Лени на корабле была авария в открытом океане. И у той от волнения сразу же схватило сердце.

    Иван сильно испугался и уже вызвал Скорую, но просил их быстрее приехать домой.
 - А к вам далеко ехать? - Спросила Лера. И ее юное лицо сразу же стало серьезным. - Я медсестра, работаю в неврологии и сама могу оказать помощь, - пояснила она деду Жоре.
 - К маме ехать минут пятнадцать, - быстро ответила Лика, у которой от волнения на глаза навернулись слезы.
 - Пойдемте быстрее. Знаете, что Скорая иногда задерживается. - Лера решительно взяла притихшего Кольку крепко за руку. 

Пока они шли вверх по дорожке, отец тихо ругался Лике на Ивана, а заодно и на Леню, который упрямо не берет младшего брата с собой в рейс. Тот уже больше пяти лет выходит в море главным механиком, но Леня категорически отказывается работать с ним на одном корабле.

 - Я тебе уже сотни раз говорил, что ты должна повлиять на Леню. Ты же понимаешь, что только он может привести брата в чувство. После того, как его вертихвостка сбежала с очередным хахалем и дочку с собой увезла, Иван  вообще сорвался с катушек. Теперь на берегу и трех месяцев не выдерживает.
И выпивать стал. Кому сказать, такие деньжищи за два месяца спускает! Одним словом, гудит с горя - разлейся море. А его родному брату, хоть бы хны.

Только отмахивается: «Сам справится!» А если нет? Что ж, так и пропадать хорошему мужику? И классный специалист, и покладистый, а как совсем запьет? Вот в прошлую субботу, помнишь, он мне позвонил в три часа ночи. Видно, что уже от беспробудной пьянки в нем все часовые пояса перекрутились. И это ж надо было сегодня додуматься нашей больной матери такое рассказывать! Авральная обесточка корабля на переходе! Нашел с кем обсуждать!   

    - Ладно, не переживай! Обещаю тебе, что обязательно поговорю. Главное, чтобы с мамой все было хорошо.
 - Да, это у нее нервы, еще с войны, ты же знаешь. Слабая совсем. Она так перестрадала в детстве, что если бы я ее не нашел через двадцать лет, то и замуж бы вряд ли вышла.
Было заметно, что отец тоже сильно переживает: 
   - А весной у нее обычно еще и давление прыгает, - добавил он, с беспокойством поглядывая на часы.   
                8.
    Пока дошли до машины, от быстрой ходьбы вверх старый моряк немного зашелся кашлем, и Лика сама села за руль. Колька примолк, переживая, что в такой красивый день у таких хороших людей случилась беда. Он почему-то вспомнил свою бабушку, которая недавно умерла в больнице, а потом свой страшный сон про зубатую акулу с прилипалами и тихо вздыхал на заднем сидении рядом с мамой Лерой. Когда они подъехали, во дворе уже стояла машина Скорой помощи, и из подъезда вышли доктор и медсестра. Увидев их, Лика настолько растерялась, что побоялась к ним подойти. Но Лера первая выскочила из машины и подбежала к врачу. Он ей что-то сказал, и она тут же крикнула побледневшему старому моряку, что с больной все хорошо.

    Они все вместе зашли в квартиру, и на пороге их встретил виноватый Иван.
 - И когда ты ума наберешься? Она ведь старая уже. - В сердцах махнул на него рукой дед Жора и быстро прошел в комнату к бабе Лоре. Однако с ней он уже говорил совершенно бодрым и даже грубоватым голосом:
 - И с чего это ты дорогуша моя, вдруг придумала падать в обморок? Ты что, на старости лет, белены объелась? Не понимаешь, что, раз мы с Ликой тебя не волновали, то все обошлось нормально. Ты же сама у меня старая морячка, а не какая-то там кисейная барышня!
 - Ну, не воркочи, Гарик! Мог бы хоть намекнуть мне, что у Лени на прошлой неделе в открытом море была авария. - Слабым голосом ответила ему баба Лора.

 - Все хорошо, мамочка? После укола уже не так болит сердце? - Лика присела на кровать и нежно обняла маму. - Посмотри, с нами приехали Коля и его мама Лера, она медсестра.
 - Не волнуйтесь, я сейчас еще раз проверю давление и пульс. Посмотрим, как подействовал горячий укол. Дайте теплую грелку, ее немного знобит. 
Лера взяла аппарат и стала измерять давление. Лика принесла теплую грелку и увела всех на кухню. Иван сразу вышел с отцом к машине принести продукты. 

Оставив больную с медсестрой, Лика поставила на плиту большой чайник, сказав Кольке вымыть руки. Она решила приготовить обед, и поэтому отправила мальчишку к отцу в комнату, в которой на стенах и в шкафу было множество фотографий, старых морских карт, огромных раковин с южных широт и букетов кораллов. На двери была прибита засушенная акулья морда хищной обитательницы южных широт, а рядом с окном сооружен огромный аквариум, ведер на десять. Яркие рыбки сновали среди подводных лабиринтов и водорослей, играя в пузырьках бурлящего воздуха. И моментально хрупкая морская жизнь поглотила все неурядицы беспокойного утра.

   Когда через несколько минут Лика занесла в комнату чай с печеньем, Колька с восторгом глазел на рыб и расспрашивал деда Жору, как же моряки не боялись купаться у берегов Африки, где водятся самые опасные белые акулы. Отец говорил с мальчишкой неторопливо, без обычной грубоватости и снисходительности. Казалось, что во время разговора он сам возвращается в свои молодые годы и даже смеется с ним совершенно молодым смехом.
 
  Лика радостно вздохнула и поставила в духовку курицу, решив приготовить на обед и любимый зеленый суп отца с клецками. Немного растерянного Ивана она попросила сходить в магазин прикупить к столу сладостей и фруктов, тихо сказав ему, что сердечный приступ у мамы мог случиться в любой момент:
 - Не кори себя, Ваня, у нее давно сердце слабое. Может, это и хорошо, что ты оказался рядом и вызвал врача. Не расстраивайся, лучше сходи в магазин и купи разных сладостей. Видишь, что у нас сегодня в гостях ребенок.

 - Да, смышленый пацан. А что, его мама совсем одна с ним управляется?
 - Понимаешь, он мне в музее говорил, что свою бабушку они в прошлом году похоронили. А вот про папу что-то такое пошутил, будто мама Лера его родила не от папы, а от своей дурости.
 - Ты смотри, какой юморист! Она сама еще совсем девчушка. Видно, что с таким шустрым сынком ей одной трудновато справляться. Хотя у нее еще вся жизнь впереди.

Иван шумно вздохнул. Лика понимала, что ему неловко. Его худощавое лицо, с серыми, как у Лени, глазами выглядело виноватым. И она подумала, что прогулявшись в магазин, он немного успокоится.   
 - У нас у всех всегда все впереди, Ванечка. Жизнь продолжается. - Строго сказала она ему, чтобы он перестал хандрить.

 - А Лера, вообще-то, с характером, правильно разбирется с сыном, - добавила она с улыбкой. - И теперь мы с дедом Жорой  подскажем, если что. Отец давно скучает по общению с детьми.
Лика по-женски сразу заметила, что, мельком увидев приятную молодую женщину, Иван как будто всерьез заинтересовался.

     Когда он вышел из квартиры, на кухню пришла Лера и сказала, что бабушка спокойно уснула. Давление пришло в норму.   
 - Спасибо тебе. Ты славная медсестра, и Коля хороший мальчик. Они с дедом в его комнате говорят о моряках. Останьтесь сегодня с нами пообедать.
 - Хорошо, но тогда давайте и мне передник, я тоже помогу что-то вкусное  приготовить. Хотите, я к супу на быструю руку поджарю плэчинты, с брынзой и зеленью? Такие сочные готовят только у нас в Рени. 

    Лика дала ей передник и достала муку. Лера оказалась проворной хозяйкой, и морячка подумала, что у нее ловкие руки и завидная выдержка, замечательное качество, незаменимое в медицине. Такая умница не растеряется, если что.    
 - И вам большое спасибо, сказала Лера, замешивая муку. - Это хорошо, что вы с моим Колькой у моря и в музее разговаривали, он мне прямо взахлеб рассказывал. Наверно, от меня самой нет большого толку в воспитании. А ваш отец, настоящий морской волк, так вообще, для него жизненный идеал. Вы заметили, как он смотрит на него, буквально с раскрытым ртом? Я дома всегда стараюсь быть с ним построже. Вы видите, что ему палец в рот не клади, в миг отхватит! Это же теперь поколение акселератов, и мне без поддержки все же трудновато с ним справляться.

      Знаете, какой-то он у меня слишком уж мечтательный для нашего времени. Хорошо бы ему немного и мужского влияния. А у меня уже была банальная история, как говорится, страсти-мордасти, без тормозов. Я уже обожглась по глупости и больше не хочется лишь бы выскочить замуж. Конечно, постоянно цепляются всякие. Но у меня на них поставлен хладнокровный барьер. Может быть, вообще на всю жизнь так и останусь одна с Колькой? 

 Лера говорила спокойно и рассудительно, и Лика подумала, что все же хорошо, что она не легкомысленная. Хотя внешность, на первый взгляд, у нее немного вызывающая. Однако в их портовом городе к этому все относятся запросто. 
 - Это ты правильно заметила, Лерочка, что частенько цепляются всякие. Главное, не надо торопиться. Ты так еще молода и сама прехорошенькая! И твой Коля тоже уже многое понимает. Славно, если и он потянется к тому, с кем ты захочешь жить вместе, чтобы принять его как своего родного отца. 

Лика стала натирать на терку брынзу для лепешек, подметив, как ловко Лера замешала тесто. Оно получилось упругим и тонко раскатывалось на доске.
 - А знаешь, я тоже поздновато замуж вышла, почти в тридцать лет. И мама переживала, что никуда не хожу с кавалерами, как принято.
Морячке очень хотелось помочь Лере добрым советом. Она искренне сочувствовала ей. Ведь девчушка так рано пережила горе, осталась без родителей. Сама растит сына. Но умница, хоть руки не опустила и не плачется.

 - Понимаешь, у меня такая манечка, Лерочка, не совсем современная. Я с раннего детства жила в книжках. С первого класса много училась, прямо взахлеб, и потом буквально все время проводила в Историческом архиве. До тридцати уже успела и кандидатскую защитить. А моя мама, как все мамы на свете, переживала и говорила мне: «И кто тебя там увидит, Личка, в том архиве? Ведь годы-то идут. И кого тебе такого особенного надо»? Но спасибо, отец ее всегда одергивал: «Не толкай ее в спину, не торопи замуж, сама знает, кого надо. И мы с тобой тоже поздновато поженились. Сама понимаешь, что счастье, оно такое ушлое. Оно и в архиве найдет».

  И представляешь, как будто подсмотрел мое будущее! Как-то сижу после обеда на работе, копошусь в документах, вдруг заходит морской офицер, тоже моего возраста. Как оказалось, зашел он в архив совершенно случайно. Просто ему надо было подобрать исторический материал для курсовой его младшего брата. Иван тогда еще в мореходке учился и попросил его помочь, не успевал подготовиться к летней сессии. Вошел мой Ленечка, посмотрел на меня и замер. Несколько минут молчал. И я смотрю на него и молчу. Вот так с первого взгляда сразу и задохнулись оба, но молчим. Только сердце в груди застучало, как будто птица в него залетела. И обоим даже страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть. Потом я все же первая тихо его спросила, какой ему нужен исторический материал, а он удивился, забыл, не понимает, про что я его спрашиваю. Как он мне после сказал - перемкнуло его по всем узлам.

Когда я ему все же выдала книги, то поняла, что он машинально листает их и что-то записывает в блокнот. Но было заметно, что почти не вникает. Я подумала, что он просто сидит возле меня и ждет. И точно, дождался до конца рабочего дня и решительно попросился проводить меня домой. По дороге он почти ничего о себе не говорил и меня ни о чем не спрашивал. А вдруг бы я уже была замужем? Так, молча, и расстались.

  - Кошмар какой-то! - Не выдержала Лера. - Какие же теперь на нашу голову мужики пошли толстокожие! Хотя бы подумал - растревожил женщину, а сам молчит. Ну, прямо, как немое кино! 
 - Это ты точно заметила. До сих пор помню, я так растревожилась и почти всю ночь не спала. И чего только я не передумала в ту ночь! Даже ревела, обидно было. И вот тебе на, думаю, первый раз так понравился человек, как будто только его и ждала, и вдруг он так странно молчит. Хотя и почувствовала, что и он был растерян. Но не до такой же степени, что только, прощаясь, спросил, как меня зовут!

        Помню, лежу и переживаю, что же теперь со мной будет, если он больше не придет? Но веришь, сама все равно бы первая не позвонила, если бы даже знала его номер телефона. Вот такая натура упрямая, Лерочка, видать, вся в отца. И представь, выскочила утром из подъезда, а Леня сидит на лавочке во дворе с цветами. Я обрадовалась и спрашиваю его, почему так рано? А он отвечает, что всю ночь себя ругал, что не спросил у меня ни номер телефона, ни номер квартиры, даже фамилию не спросил. А я ему говорю, что он ведь знает, где я работаю! И тут мы оба так рассмеялись, даже не могу тебе объяснить, Лера, что это за чувство такое, как будто, вот-вот взлетишь.

   У меня даже слезы от счастья выступили. Леня тоже сразу сказал, что когда увидел меня в архиве, то совершенно забыл, как надо соображать. Вообще, обо всем на свете забыл - забыл, что надо по службе, забыл, что на улицах вокруг машины гудят, что птицы поют, все стихи забыл. Сказал, что никогда никого не любил и не верил, что когда-то полюбит. Потом так по-детски повинился, что у него природная особенность такая, что глазами человека вообще не воспринимает, и вдруг вот тут сразу что-то изнутри откликнулось. И теперь настолько этим потрясен, что не хочет заниматься ерундой и придумывать ухаживания. Поэтому, или мы будем вместе сразу и на всю жизнь, или для него больше ничего уже никогда не закричит, не зазвенит и не запоет. И вся остальная жизнь уже будет ни к чему.

        Конечно, и я ему ответила, без вранья, что тоже уже не верила в свою способность в кого-то влюбиться. Однако поженились мы все же не сразу. Потом полгода ждала его из рейса и под собой земли не ощущала - летала. Да и после еще долго узнавали друг друга, чтобы вдруг не причинить боль разочарованием. И вот, счастье - живем вместе почти пятнадцать лет. 
 - Да, счастливые вы, - откровенно вздохнула Лера. - Вот это, я понимаю, по-настоящему.
 - Только жаль, что постоянно в разлуке. - С улыбкой ответила ей Лика.
 - Но я не хочу, чтобы он был без моря. Это у нас потомственное - мама тоже всю жизнь ждала отца. - Добавила она, доставая курицу из духовки, чтобы та немного остыла.
                9.
   Иван принес из магазина пакеты с фруктами и конфетами. Он зашел на кухню, когда Лера уже заворачивала в лепешки сочную начинку с зеленью и выкладывала их на глубокую сковородку в кипящее масло. Моряк неожиданно смущенно посмотрел на молодую женщину, которая по-хозяйски быстро раскатывала тесто скалкой на доске. Свои пышные волосы она спрятала под светлую косынку бабы Лоры и вокруг тонкой талии плотно обернула кухонный передник. Видя заинтересованный взгляд Ивана, Лика удивленно подумала, неужели он пропал?
И спохватившись, запоздало представила его Лере.

 - Ой, Лерочка, это Иван, младший брат моего Лени. Я в спешке вас даже не познакомила. Ваня недавно пришел из рейса. Но мой отец переживает, что они никогда с Леней не ходят в море вместе на одном корабле.
Лера кивнула Ивану головой, не оборачиваясь. Ее щеки у горячей плиты раскраснелись. И Лика увидела, что Иван даже отвел глаза, заметив, как при раскатывании теста у молодой женщины слегка вздрагивает высокая грудь.   
 - Скажи Спепанычу, пусть не переживает. Ленчик меня дома с детства всегда по команде строил. Так что на расстоянии мы больше друг за другом скучаем.
 - Но ты ж и двух месяцев на берегу не сидишь! И вы уже больше года с ним не виделись. 

 - Ничего. В прошлом году мы в Китае под погрузкой рядом почти неделю в одном порту стояли. Так, от души наговорились. 
  - Может, зайдешь к отцу, Ваня, пока мы закончим готовить обед? - Торопливо предложила ему Лика, чтобы он не смущал Леру. В ней вдруг чисто по-женски появилась робкая надежда на их взаимную симпатию. 
 - Нет, пусть Степаныч с пацаном отведет душу. А я пока покурю на балконе и включу тихонько телевизор.
Когда Иван оставил их одних, Лера ничего о нем не спросила. Но Лика поняла, что она все же заметила его заинтересованный взгляд и тоже разволновалась.
      
      За обедом в гостиной все говорили вполголоса. Лера заглянула в спальню бабушки и сказала, что у нее во сне ровное дыхание. Сначала Колька сидел за обеденным столом заметно притихший. Он еще был в ударе от морской комнаты старого китобоя. Дед Жора даже показал ему, как правильно вязать морской узел, и упрямый мальчишка решил научиться завязывать его закрытыми глазами. Оказалось, что все его прежние мечты были просто туфта по сравнению с настоящей, суровой жизнью моряков. Да, морская служба это тебе не кило колбасы с батоном хлеба в торбочке! Особенно в старые годы. Тогда в море ходили настоящие мужики, сильные и выносливые! - Мальчишка по привычке прокручивал в себе новые впечатления. 

Даже акулья морда вблизи оказалась совсем не такая страшная. Вон, как легко засмеялся на ту сушеную морду дед Жора: «То ж, Колька, просто рыба-дура, мешок с зубами!» - И с чего это я их так боялся? - Мальчишка простодушно смахнул со своих детских мечтаний неразрешимый вопрос непонятной угрозы и в первый раз высказал сам себе то, в чем раньше никогда не признавался. Ведь до этого дня он панически боялся акул. И когда в своих морских мечтах Колька доходил до того места, где его корабль вдруг налетает на подводный риф и терпит крушение, то единственно, что его всегда тревожило, как же он сможет один отбиться от свирепых акул. Теперь же Колька подробно рассмотрел вблизи акулью морду и уже тоже воспринимал ее за обычную, безмозглую рыбу.
   
    Задумавшись, мальчишка не сразу вник, что за обедом молодой механик стал оказывать настойчивое внимание его маме Лере: 
 - Это же прямо божественное кушанье, правда, Колька? - Аппетитно откусывая от хрустящей лепешки с брынзой, с восторгом сказал Иван.
Мальчишка уловил, что тот нахваливает молдаванские плэчинты мамы Леры:   
 - У нас дома еще и мититеи в соусе бывают, - ответил он, усмехнувшись, и выразительно посмотрел на маму Леру, которая совсем недавно ухнула с лишком красного перца в мясной фарш, а потом заболталась с подругой по телефону, и ее переперченные мититеи еще и подгорели.

 - Ах, ты, какой зловредный! - Покачала она ему головой. - Знаете, я как-то нечайно переперчила мясо, так он мне уже целый месяц вспоминает.
 - А ты знаешь, Колька, мне за десять лет пришлось уже попробовать разной стряпни. - Насмешливо сказал Иван. - Особенно в тропических странах и на Востоке. Там почти все для нас очень острое. Но бывает, любопытно. И как хватанешь, сдуру, где-то перченую змеюку или крокодилятины в остром соусе, то потом воды не обопьешься. А ты говоришь, мититеи с красным перцем.

Скорее всего, механик хотел, чтобы мальчишка брезгливо скривился. Однако  Колька на подковырку моряка продолжал спокойно есть, с аппетитом уминая куриную ногу. 
 - Ты Ваня, немного того, тише гуляй за столом. - Стараясь приглушить свой бас, лукаво улыбнулся дед Жора. - А то и я могу вспомнить, как мы из гальюна не вылазили, когда молодой кок на пароходе подсунул нам на ужин полусырые плавники акулы. 

 - Вот еще, разошлись! Приятные воспоминания о сомнительных деликатесах, как раз к обеденному столу! - Лика шутливо погрозила морякам пальцем.
 - Коля, может быть, и не реагирует на такой юмор, но нам с Лерой неприятно. Для вас же старались, когда готовили вкусный обед. Ты бы лучше, Иван, рассказал нам что-то о морской экзотике, ведь ты уже работал во всех океанах и видел много стран.

- Ну, какая еще экзотика, Личка? Что еще может удивить на этом свете бывалых моряков? Ты же знаешь, что я на корабле больше торчу в машинном отделении. Хотя в южных широтах часто осенью бывают свирепые тайфуны диаметром в несколько сотен миль. Вот помню, как-то довелось наблюдать необычное свечение во время сильной грозы. Мы стояли на дальнем рейде в Южной Корее, и вокруг на мачтах кораблей стали вспыхивать странные огоньки, их еще называют огни Эльма. Такое необычное, сине-розовое свечение на всех острых концах. Скажу честно, страшновато было. Первый раз подумалось, что живем мы на небольшом шарике и уж слишком слабосочны перед стихией.

 - А мы как-то в южных широтах видели странную гряду огромных капельных облаков. - Приглушенно пробасил Георгий Степанович, - знаете, чудно так, совсем низко над головой! Даже не с чем их сравнить, чтобы и вы могли представить! Они были похожи на огромные, будто перевязанные кишки. Тогда вся наша команда на палубу высыпала, кто-то даже стал тихонько богу молиться. Ты знаешь, Колька, мы тогда были комсомольцами, и молиться богу нам было не положено. Но честно скажу, что тоже струхнули основательно. Да, природа-матушка сильна и ураганами, и цунами. Хотя цунами, Колька, в океане не так страшны, больше на берегу.
 - А что, теперь еще не могут предсказать, где пройдет мощный ураган или землетрясение? - Удивился мальчишка, с откровенной завистью глядя на китобоя, который пережил необычные приключения. 

 - Когда ты вырастишь, тогда уже будут строить города и под водой, и под землей, чтобы люди могли укрыться во время смертельных катастроф. - Мягко успокоила его Лика.
 - Вот ты Колька, если будешь моряком, то знай, что все моря и океаны будут твоей привычной дорогой. Но родной дом, он тот, где тебя всегда ждут. - Сказал дед Жора, улыбнувшись маме Лере.
 - Наверно, когда я вырасту, то уже у каждого будет дом, где ему захочется? Птицы ведь везде строят свои гнезда, и никто им не указ.

 - Так-то оно так, Колюня, но Родина, она и у птиц есть. Хоть ты и одессит, но пока еще такой маленький одессит. А вот когда у тебя за твой город будет болеть и ныть душа, как ноют кости у старого моряка, тогда уже считай, что ты настоящий одессит. Может быть, я еще научу тебя нашим родным песням.
Не слышал, как пели когда-то старые матросы:
«В тумане скрылась милая Одесса, золотые огоньки» … 

Старый китобой напел совсем тихонько, но так замечательно, что Колька опять вспомнил лица моряков из альбома. Теперь он с обожанием смотрел на деда Жору, ощущая себя, пусть еще небольшой, но настоящей морской баркой, которая прочно пришвартована надежным якорем. На самом деле, мальчишка был на седьмом небе от счастья - ведь старый моряк принял его как своего.   
 - У вас великолепный голос, прямо как у артиста! - Откровенно восхитилась Лера густым голосом деда Жоры.   

 - Еще бы, Георгий Степанович у нас всю жизнь везде первым запевалой был, где бы ни служил на Черноморском флоте. - С улыбкой сказала Лика, видя, что у отца среди детей наладилось настроение.
 - Да, и какая ж морская душа без песни? - Проворкотал басом старый моряк. - Живем в море, а всей душой спешим к родным берегам.   

 - И кто ты есть на чужой земле, Колька? Хотя теперь некоторые и думают, что для них где-то в другом месте медом намазано. - Весело поддержал его Иван.
      - Представляешь, мне бывший одноклассник частенько звонит из Америки и спрашивает: «И как там сегодня у нас в Одессе»? А я ему отвечаю: «И что тебе Гриша, сказать за нашу Одессу? Вот смотрю я в окно и вижу нашу красуню у Черного моря». И знаешь, с какой завистью он мне отвечает: «И кому я теперь скажу про это у нас в Америке? Сколько ни смотрю в свое окно и вижу там все тот же Брайтон-бич».

Колька усмехнулся на шутку моряка, но вдруг вспомнил «змеиную косу», которая требовала от мужа быстрее увезти своего «глистеныша» из города. Так им и надо! Пусть потом там помыкаются, как бездомные. Может быть, потом и до него дойдет, как пакостно быть чужим среди своих. Не надо дома гадить! 
  - Я тоже не представляю, как они там живут в других странах, считай полуграмотные! - Согласилась с Иваном Лера, которая за столом стала по-домашнему общительной.

 - Вы только подумайте, если уже взрослый человек не может элементарно грамотно писать и читать, то, как там к ним все относятся? Помните, как Юрий Кукин пел: "Зачем ты Дуня, смотришь на Европу? Одесса наша без Европы хороша"! - Иван открыто засмеялся, и Лера раскраснелась от его внимания.   

«Ты посмотри, какая вдруг стала цикава! Прямо распирает ее и тарахтит за столом, как та сорока». - С обидой подумал Колька, вспомнив, как она сама в прошлом году хотела от них с бабушкой сбежать в Турцию. Однако на этот раз он промолчал, стараясь смотреть во время еды на деда Жору и Лику, чтобы не обращать внимания на Ивана, который так и лез весь из себя, чтобы понравиться его маме Лере. 

 - Но у нас тоже теперь многие полуграмотные. - Серьезно заметила Лика, разливая чай и расставляя вазочки со сладостями. - Дома дети говорят на родном языке, а учатся на другом, иначе в институт не попадешь?! Полный цирк, хоть люди и голосовали, и им обещали. Однако тот воз, как и наш Привоз, на том же месте. А ведь не так сложно и в институтах преподавать хотя бы на двух языках, как это цивилизованно решено в Европе. И дипломы специалистов тоже должны быть равными. Знают же, что у нас на юге живут люди разных национальностей. Какая разница? Лишь бы люди были хорошие! 

  Помню, мы еще в школе смеялись, когда украшали альбом по географии, что похожи на разноцветное лоскутное одеяло. И всем под ним было тепло.   
 - Да, а теперь уже так перекручивают, что не до смеха, - поддержала ее Лера. - Представляете, у нас на дежурстве в неврологии один доктор как-то профессионально сказал, что вообще такое отношение к языкам - тупость беспросветная. Ведь в медицине давно известно, что сознание по-настоящему все воспринимает только на родном языке. Это так, чтобы и до мозгов, и до души, и до самих пяток дошло. Теперь же у нас получается полная ерунда - что бы они нам с экрана ни рассказывали, половина страны мимо ушей пускает! Вообще, их не воспринимает, как и наши дети в школах такое их воспитание.   

 - Коля, а ты-то на уроках все хорошо понимаешь? - Спросила Лика мальчишку. 
 - Понимать-то понимаю, но доходит иногда медленно. Как до того африканского жирафа с длинной шеей. У нас в классе прикалываются - шея длинная, а резьба мелкая! Может, за сутки и до самих мозгов дойдет. Сам-то в себе я всегда думаю так, как говорю. Поэтому, бывает, что сам в себе перевожу. Уже привык.
 - Это хорошо, что привык. - Подбодрила его Лика. - Знать много языков очень здорово. Вот наш дядя Леня свободно владеет английским и испанским, а недавно мне сообщил, что уже и немецкий осваивает.

 - Ну, конечно, - согласился китобой, наверно, вспомнив, о своих недавних разговорах по телефону со старыми камрадами по китобойной флотилии, - вам сейчас через интеренет все доступно. Ты Колюня, не ленись, старайся. Знай, что моряки по всей земле в разных странах себе верных друзей находят. 
 - Расскажу тебе, какой поучительный миф о языках есть у древних греков. - Лика улыбнулась отцу и положила Ивану в тарелку к салату еще несколько румяных лепешек.

 - Был у них в древности один врачеватель Меламп, который научился понимать не только разные языки, но и язык зверей и всяких мелких тварей. И вот  представь, однажды именно это спасло ему жизнь! Когда его закрыли в темнице, считая обычным шарлатаном, то он подслушал разговор двух червей-древоточцев, сидевших на старой балке над его головой. Уже поздно вечером он вдруг  услышал, как один червячок с усталым вздохом спросил своего брата:
«И сколько нам еще грызть эту прогнившую деревяшку»? На что ему другой червяк с набитым опилками ртом ответил: «Мы неплохо с тобой продвигаемся. Так что, если не будем тратить время на пустые разговоры, то за ночь ее перегрызем, и балка упадет на рассвете». Испугавшись, Меламп на рассвете стал кричать и просить стражу, скорее вывести его из этой темницы. Когда же его вывели, услышав, о чем он переживает, то балка все же рухнула. И тогда ему, наконец-то, поверили, что он знает язык разных тварей. Но ты прав, Коля, мыслит человек всегда только на своем родном языке.

 - Вот это хохма! Надо будет пацанам рассказать! Так потешно можно в классе  шепелявить у доски, как тот червяк, с полным ртом, набитым опилками, - весело засмеялся Колька.   
 - Да, уж, и натворили! - Откровенно возмутился старый китобой. - Это ж надо было додуматься - указывать народу, как ему думать. В каждом человеке есть своя свобода! А они перед каждыми выборами много брешут, а потом забывают. Хотят уже загнать людей в стойла, чтобы только мычали?

 - А наша баба Неля во дворе на них по-своему ругается: шоб они так бедно жили, как перед нами прибедняются! Борцы за счастье народа, курам на смех! Лезут во власть, чтобы отожраться на дармовщину! Каждые выборы кричат - выбери меня, - но никто уже не верит, что там могут быть нормальные люди. - Серьезно согласилась с ним Лера.

 - Ну, теперь нам остается только черный юмор. - Вздохнул Иван. - Ведь те сомнительные борцы так за нас боролись, что за два десятка лет сами обросли миллионами. Но дармовые деньги им карманы не жмут. И тут у некоторых, видно, уже и руки чешутся, чтобы прибрать все земли у нашего моря. Вот, никак не могу понять, всю жизнь меня жаба давит, где бы я ни бывал на разных континентах. Ну, почему, как кто-то вспоминает про наш город, то помнят только всякое ворье и хапуг, а Одессу моряков и спецов, будто в упор не видят!

 - У нас во дворе тетя Муся тоже недавно возмутилась, что отводят глаза от настоящих бандитов анекдотами. Как будто можно даже и в придорожном буфете нагрести миллион, если каждый день отвечать клиентам: «Простите, десять копеек буду должна»! - Усмехнулась Лера.
 - Да, и анекдоты теперь с черным юмором. Но я думаю, что пока еще мало кто сообразил, сколько наших людей из-за их гребаного дележа оказалось просто сплюнуто за борт жизни. - Молодой механик нахмурился, и его серые глаза стали колючими.   

     Однако Кольке никак не хотелось заумных разговоров, и он громко перебил Ивана, назло на их переглядки с мамой Лерой. Ему стало досадно, что чужой мариман вовсю старается запудрить ей мозги.   
 - Знаете, я недавно на апрельской юморине прикол видел: кто быстрее съест фаршированную рыбу. Так один пацан съел целых полтора кило. - Совсем не к месту встрял он в разговор взрослых. Хотя мальчишка пока не мог себе объяснить, почему ему не хочется, чтобы его мама Лера раззнакомилась с Иваном. Ведь тот тоже был бывалым моряком. 

 - Ну, что ты городишь! Я помню, что ты даже не дал мне посмотреть эстрадный концерт. Прошелся по Дерибасовской и потом бегал вокруг клоунов на ходулях. -Покачала головой Лера, глазами показывая Ивану, что Колька все же еще малый шкет и поэтому не принимает взрослых разговоров.   
 - Ой-ой-ей! Наверно, забыла, что потом сама меня потащила на Греческую, где была малышовая юмаруся на воздушных шариках?
 - Мог бы и ты ради призов с другими детьми посбивать мячиками кегли-клизмы.
Засмеялась Лера. И мальчишка с обидой заметил, как они с Иваном опять переглянулись. Этот механик своими переглядками совершенно изгадил такой роскошный Колькин день в гостях у настоящего старого моряка.   

 - А ты видел, Колька, как дельфины ловко играют с мячами? Может быть, сходим с тобой на днях в наш дельфинарий? - Вдруг предложил Иван. Было заметно, что у него-то настроение было отличное. Потому что Лера на его внимание стала веселой и разговорчивой.   
 - Нет, я люблю дельфинов, когда они на воле. - Сказал сердито Колька, который уже вовсю заревновал и даже не хотел смотреть в его сторону.

 - Знаешь, Коля, на воле дельфины часто бывают у нас здесь совсем рядом, на Тендровской косе. Когда-то на ней останавливались древние скифы, перед долгой переправой по Черному морю в сторону Греции. 

Сказала примирительно Лика, которая решила увести разговор от скользкой темы, показав глазами Ивану, что большой мальчик не может по-другому ответить малознакомому человеку на его неожиданное приглашение.
 - Туда можно в конце лета всем вместе на катере съездить, когда дядя Леня придет с рейса. Накупаемся от всей души, а потом соберем на берегу закрученные ракушки настоящих рапанов и будем слушать, как они необычно шумят и мечтать у палатки под звездным небом. 
                10.

   Когда допили чай, Колька с обидой отвернулся от Ивана, который уже настолько осмелел, что вызвался проводить их с мамой Лерой домой. Хотя, видя унылое настроение Кольки, Лера быстро отказалась. Она сказала, что им надо через час встретить родственника из Рени. Однако старый китобой, услышав о приезде деда Пети, тут же бодро предложил их подвезти на автовокзал и сказал, что возражений не принимает. Он встал из-за стола и позвал Ивана к машине, помочь освободить багажник для вещей деда Пети.

          Они вышли из квартиры, и Лика с Лерой убрали посуду, непринужденно болтая между собой, как старые подруги. Но тут проснулась бабушка Лора и позвала их в свою комнату. После крепкого сна ей стало намного лучше. Колька зашел ванную, однако в приоткрытую дверь он слышал, как больная стала жаловаться его маме Лере:
   - Вот деточка, ты говоришь мне, что твоему мальчику уже одиннадцатый год.
А мы с сестрой в его возрасте попали в проклятую оккупацию. Разве ж на ровном месте у меня такое слабое сердце, когда оно вообще могло в войну  разорваться от такого горя? И как я вообще могла такое перетерпеть в раннем детстве - и бомбежки, и расстрелы, и голод, и смерть.

 - Ну, мамочка, не вспоминай! Опять расстроишься. - Попыталась удержать ее Лика, которая с детства помнила, как страшно ей было слушать военные рассказы матери. 
 - Не мешай, Личка, я сама знаю. Дай мне высказаться. Ведь теперь вам в кино все не так показывают. Скоро уже нас не останется, так и не узнаете, как все было в ту проклятую войну. 

    Бабушка Лора мягко отстранила дочь и повернулась Лере, которая заботливо поправила ее подушку. Больная говорила уже спокойно, хотя дыхание ее было прерывистым: 
 - Вы знаете, Лерочка, что такое маленькому ребенку пережить смерть кругом? Когда враг вошел в город, мы с мамой и сестрой остались в старом доме на окраине Одессы. Отец был на фронте, а мама с нами одна. Мне только девять исполнилось, а сестре одиннадцать. Но не уберегла ее мама. И я всю свою жизнь слышу, как кричит моя бедная сестричка, которую схватили четверо фашистских мордоворотов, зверей-душегубов. Когда они ворвались в квартиру, мама успела меня затащить в кладовку, а сестричку они терзали в комнате при нас. Как она кричала от невозможной боли, звала маму. А наша бедная мама! Она мне в кладовке рот своей рукой закрывала и держала крепко. Сама посинела от ужаса и горя, только губы себе в кровь искусала, не чувствуя ран.

    Да и какая у тебя может быть боль, когда твое маленькое дитя на твоих же глазах терзают, и ты ничем не можешь ей помочь! Ведь понимала, что не сможет спасти - если бы вышла из кладовки, то и нас бы сразу убили. Потом сволочи бросили истерзанную нашу девочку, всю в крови, когда она уже не дышала. И мама с соседкой вечером похоронили ее. Но мы так больше и не смогли жить в той страшной комнате, с окровавленным столом, переехали к знакомым на другой конец города. И я после того несчастья на несколько месяцев онемела.

 - Боже, какой ужас! - с болью вырвалось у Леры. Она рукой вытерла с лица слезы и крепко обняла бабушку Лору. 
 - Вот так, Лерочка, не думайте, что маленькие не понимают или не чувствуют. Берегите своего мальчика и жалейте его. Надо к детям с лаской, и тогда они и сами будут ласковые. Знаете, как обидно, видеть черствых людей в наше мирное время. Вот сегодня мне совсем молодой доктор со Скорой помощи замечание сделал, что в моем возрасте нельзя распускать нервы. Я ему попыталась сказать, что мое детство истерзано в страшной войне, какие у меня уже нервы? Видели бы вы Лерочка, как он скривился. И что они теперь знают о детях войны, какое после нее у нас может быть сердце?!

    Когда Лика вышла из комнаты и взглянула на замершего Кольку, то сразу поняла, что он все слышал. Она тихо приложила палец к губам, и он ей грустно кивнул головой и растерянно вышел на балкон. Было слышно, как Лера тихо уговаривала больную:
 - Но нельзя же так постоянно себя мучить. Вот высказались и уже полегче. Думайте обо всем хорошем. Смотрите, какие у вас в семье все заботливые.
Вы сейчас поешьте суп и обязательно посидите на балконе. Мы к вам с Колей теперь будем часто заходить.

 - Хорошо, деточка, мне уже легче. Ты на меня не обижайся. Они тут никогда не дают мне высказаться, постоянно рот закрывают, чтобы не волновалась. Думают, что будто я в себе не вспоминаю. Разве ж не понимают - то ж моя жизнь! То ж не так, как в кино, такая беда никогда не заживет - и бомбежки, и смерть.

Лика с благодарностью подумала, что Лера хорошая медсестра и умеет успокоить больного. Но после маминых воспоминаний, у нее защемило в груди. Надо все же к осени обязательно отправить отца в Норвегию и пожить вдвоем с мамой.
В последние годы она редко с ней бывала наедине - все куда-то спешишь, да и отец почти всю жизнь дома не бывал. А маме одиноко и поговорить не с кем.

 - Все никак не могу успокоиться. - Тяжело вздохнув, сказала ей Лера, увидев, что Колька вышел из комнаты и стоит на балконе.
 - Ну, представляете, никакого такта у докторов! Непростительное хамство! Совсем уже замороченные! Бабушка ему сказала, что она ребенком пережила войну, а он скривился.
 - Увы, теперь многие окаменели. Пока у самого не случится несчастье, у других стараются его не замечать. Хотя люди доверяют и надеются, что под белым халатом доктора, есть живой человек. 
- Сейчас на каждом свой халат. - Причесывая волосы перед зеркалом, резко сказала Лера.
 - Жестокость разрушает все живое и без войны. У каждого только свое и болит. 

   Иван зашел в квартиру и вымыл руки. Затем он осмотрелся и спросил у Лики, где Колька, чтобы попрощаться с пацаном. Она показала ему глазами на балкон. Но когда он подошел к мальчишке, то с удивлением заметил, что тот плакал.
 - Ты что, моряк, с мамой поссорился? - Спросил он его неожиданно мягко.

 - Не-е, я так. Просто про жизнь задумался. - Торопливо ответил ему Колька, отвернувшись и громко шмыгнув носом.
 - Да, брат, жизнь наша теперь слабых не жалует. Вот скажи, у тебя есть друзья?
 - Так, пацаны во дворе и в классе. Но мне лучше с Мотей в Рени. С ним мне всегда все понятно, он веселый и не пакостный.

         Иван закурил сигарету и с интересом посмотрел на мальчишку, пытаясь вспомнить себя в его возрасте. И что у него самого тогда было в голове? Однако на память ничего особенного не приходило, кроме книг об индейцах и беготни в разные войнушки во дворе.
 - А если, кто чужой обидит, так ты ему в дыню уже сможешь дать, не забоишься? - Спросил он его строго, понимая, что с пацаном лучше говорить на равных.   

 - Бить противно. Но если шо, то не забоюсь. Я уже по сорок разов от пола отжимаюсь и на турнике могу подтянуться, по физре у меня всегда отлично. 
 - Вот и разбирайся сам, с кем дружить, но маму не обижай. Скажи по правде, и чего это ты на меня сегодня надулся? Не приглянулся я тебе чем? Не подумал своей головой, что, может быть, и ей одной не очень-то весело жить? - Спросил он его прямо, глядя мальчишке в глаза.   
 - Пусть сама знает. Я не мешаю. Это у меня просто такое случилось настроение. - Тихо ответил моряку Колька, запоздало соображая, что за столом вел себя не солидно, как капризный малый.   

     Пока Иван говорил с Колькой, дед Жора переоделся и договорился с Ликой, чтобы она его дождалась.
 - Ты не беспокойся. Я сейчас покормлю маму, и мы с ней выйдем на воздух, посидим немного на балконе.
 - Да, обязательно дайте ей горячего чая. После приступа ей полезно больше пить, - посоветовала на прощанье Лера.

   Но Лике очень не хотелось так просто расставаться с заметно погрустневшим Колькой, и она попросила его еще приехать к ним домой с дедом Жорой после автовокзала. Она видела, как мальчишка поспешно отвел глаза, увидев, что Лера, прощаясь с Иваном, радостно улыбнулась ему и набрала на его мобильнике свой номер телефона. Поэтому Лика, заметив счастливый блеск в глазах молодой женщины, все же решилась взять на себя роль воспитателя:   
 - Пусть Коля к нам еще сегодня приедет, если ты не будешь возражать, - настойчиво попросила она Леру. - Мне хочется показать ему свою квартиру. 

 - Нет, не буду, его все равно дома не удержишь. Только вы его обязательно до восьми вечера отправьте домой на маршрутке. Остановка как раз напротив нашего двора. - Сказала, прощаясь, Лера.
 - Приезжай, Коля с дедом Жорой. Мы подъедем ко мне, и я дам тебе посмотреть фильм о Таиланде. Может быть, подберем тебе что-то из моих детских книг.
 - О. кей! - Сказал, обрадовавшись, мальчишка. Он сразу сообразил, что теперь ему все же удастся вечером сбегать к театру перед карточной оперой.    
                11.

       По дороге на автовокзал старый китобой расспрашивал Леру о родителях. Узнав, что отец и дед работали в Одессе на Литейном заводе, он стал рассказывать Кольке, как ему пришлось в жизни заниматься ремонтом судов.
И мальчишка вдруг подумал, что совсем неплохо, если мама Лера захочет встречаться с белобрысым механиком-мариманом. Может быть, он у Ивана немного подучится разбираться с техникой? Новое знакомство его взбудоражило и вывело из привычного ритма. Ведь он уже понимал, что в жизни надо держаться надежных людей. И семья моряков, которая так тепло приняла их с мамой Лерой, вдруг наполнила его родной город особенным смыслом. Даже привычные улицы за окном были уже другими, они как-будто посветлели.

      Везде по-летнему журчали фонтаны. Возле них чинно прохаживались важные голуби, которых все горожане так щедро закармливают, что они к вечеру уже еле переставляют свои ноги, не торопясь взлететь и не боясь веселой ребятни. Добродушная Одесса готовилась к приезду отдыхающих, и все улицы прихорашивались, как будто тоже радуясь приходу новой весны. В центре города и на Приморском бульваре уже вовсю старались моечные машины, тщательно вымывая каждый тротуар и каждый камушек каменной брусчатки.    

 - Так, значит, ты Колька, из знаменитой династии нашей трудовой Одессы! - Подбодрил его дед Жора, поворачивая с высокого моста к автовокзалу.
   - Помни, чтобы стать классным спецом, моряку надо разбираться в разной технике. Вот, неделю назад с балкером дяди Лени два дня не было связи. Потом расспросишь у него, как же они на ходу в океане во время шторма сами с командой справились с ремонтом. И он тебе скажет, что руки у наших мужиков оказались на все работы мастера. 
  - А я еще не научился соображать в технике. - Простодушно сообщил ему Колька. - Но уже умею гаечными ключами подкрутить свой велосипед.

 - Ой, только не напоминай мне про свой велосипед. - Отозвалась мама Лера. - Знаете, Георгий Степанович, когда он берет велосипед, так у меня душа бежит в пятки. Пусть лучше дед Петя увезет велосипед в Рени. Будешь у них на каникулах кататься.

Поправив свои пышные волосы, она повернулась к сыну:
   - Все же дом деда Пети на тихой окраине Рени, недалеко от Дуная. Хотя тоже буду переживать, чтобы вы сами с ребятами на речку не бегали купаться.
 - Ну, он уже такой крепкий хлопец, с головой. Сегодня мне говорил, что уже и плавает хорошо, и ныряет. - Успокоил ее дед Жора.
 - Дунай тоже река опасная. Этой весной даже понтонный мост от морвокзала сорвало и унесло течением. Даже летом бывают огромные волны. Когда сильно заштормит, то мало не покажется.
                ***
  Мама Лера беззаботно говорила с Георгием Степановичем. Но Колька почему-то застеснялся, что теперь знаменитый китобой увидит, что их дед Петя из Рени совсем простой. Поэтому, когда они подошли к автобусу, и Лера с радостью обняла толстого деда Петю, который уже сложил свои торбы и ящики на скамеечке, мальчишка к нему не подбежал, как обычно, а стоял чуть в сторонке, наблюдая, как он знакомится с дедом Жорой.

Старый моряк крепко пожал руку деду Пете и спросил его, как дорога: 
 - Видно, что было уже жарковато? Ведь до Одессы ехать больше трехсот километров, наверно, утомительно? 
 - Ничего, мне привычно. Я что поездом, что в автобусе, обычно в дальней дороге отсыпаюсь. - Приветливо заулыбался дед Петя.
 - Знаете, я весной по хозяйству на земле - работы много, так что спины не разгибаю. Никак не упораешься! Поэтому и к ним вот, еле вырвался. Хочется, чтобы они на праздники всего нашего домашнего вкусно поели.

Когда загрузили вещи в багажник, Колька уселся с дедом на заднем сидении и тихо спросил его, как там Мотя. Дед Петя ласково потрепал его по голове:   
    - Мэй, Колька, что-то ты так мало загорел в Одессе! Наш Мотя уже бегает возле маленьких ягнят и на каруце их вместе с собой катает! Он даже лично для тебя фотки на мой мобильник сделал, дома посмотришь. Скоро летом к нам приедешь, так не узнаешь его. Подрос сильно. Будете со мной и в саду, и на винограднике бегать, и на Дунай все вместе пойдем на рыбку. Увидишь, я одно место знаю, забросим большую раколовку на старое сало. А наш Мотя уже заправски ныряет и даже руками больших раков ловит!

 - Хорошо на реке? - Спросил старый моряк, выбираясь из плотного потока машин возле автовокзала. - А селедочка еще попадается ваша дунайская, беленькая? Как вспомню, так и сейчас, аж слюнки бегут! Уж, как мы уминали ее когда-то с вашими отменными, сочными помидорчиками! 
 - Помните, нашу вкусную селедочку? Да еще и под сто грамм беленькой?! - Засмеялся дед Петя, который всегда смотрел на людей весело.
 - Да и по сто грамм, неплохо было. Конечно, в молодости все было неплохо.
И куда они забежали, те наши молодые годы? - Добродушно отозвался дед Жора. 
 - Бывает еще и селедочка, но маловато, как теперь у вас в Одессе кефаль. Когда-то на Привозе полным-полно бывало. А теперь только одно воспоминание!
 - Ну, а морской порт в Рени уже работает, грузы идут?
 - Уже работает, и людям работы прибавилось, дай-то бог!
         
    Пока ехали, взрослые уже разговаривали, как старые знакомые. Но Колька в дороге задумчиво смотрел в окно и упрекал себя в беспросветной дурости. Оказалось, что он как-то мелковато еще соображает об этой жизни. Надо бы повнимательней присмотреться, как говорит математичка. А то, вот так сдуру, постоянно даешь маху! И с тетей Ликой у моря не хотел знакомиться. Вот и сейчас на автовокзале вдруг так позорно застеснялся за своего добрющего деда Петю. И молодого маримана ни за что обидел. И зачем вдруг на него взъелся за обедом? Может, и он, совсем нормальный мужик? И как это, вообще, у людей бывает между собой, когда не в кино, а в реале? Разве ж он еще знает?

   Колька слышал краем уха, как мама Лера говорила подружке, что почему-то теперь, когда она поумнела, никто из мужиков ей не подходит. Но а этот вдруг почему-то приглянулся. Вон, как она теперь из-за него вся сияет! Прямо не узнать! Даже смеется звонко, как тот скворец. Ну, прямо цвиринькает. Хорошо, что она сегодня останется дома с дедом Петей. Ведь Колька непременно должен побывать у театра, чтобы попытаться вернуть чужие деньги.

   Мальчишка даже оглянулся, и ему стало страшно. И что бы теперь все о нем  подумали, если бы узнали про те шершавые двадцатки и его позорные непонятки со странной семейкой? И что на это бы сказал старый китобой, если бы узнал, что ему, как помойной дворняге, деловые ткнули свои паршивые деньги? Может быть, Колька теперь и не будет плевать под ноги их перешуганному мелкому 
«глисту». Просто отдаст деньги, повернется и уйдет. Пусть сами в себе думают. Может быть, когда-то дойдет и до них. А не дойдет - самим же хуже, это его уже не касается!

         В квартире дед Жора зашел к Кольке в комнату и увидел его рыбок в аквариуме. Он пообещал ему подобрать от своих домашних несколько красивых подходящих мальков, чтобы могли дружно прижиться на новом месте с его рыбами. Однако в своей комнате притихший мальчишка почти не говорил со старым моряком, а растерянно думал о запрятанных деньгах, от которых необходимо быстрее избавиться. Когда Георгий Степанович вышел из комнаты, Колька быстро достал из коробки и спрятал в карман шершавые двадцатки.

       Сердце его так зашлось от страха, и руки так дрожали, что он не сразу расстегнул пуговку на кармане в новых джинсах. Дед Петя и Лера собрали в пакет фруктов, овечьей брынзы и других вкусностей для Лики и бабушки Лоры, а для китобоя к майским праздникам большую бутылку виноградного вина, хотя Георгий Степанович и отказывался. Прощаясь, старый моряк пообещал деду Пете приехать летом к нему в гости в Рени:
 - Будет моя машина на ходу, мы обязательно Колю к вам на каникулы завезем, а заодно, и погостим пару дней, на рыбалку вместе сходим. Давненько я на Дунае не бывал. Красотища там, помню. И птиц на реке великое множество.
А может быть, с детворой и в Вилково махнем? Там ведь не сильно далеко. А ты Коля, уже ездил в Вилково?

От преживаний Колька почти не воспринимал смысл разговора и лишь уныло покачал головой. 
 - Так это ж наша Дунайская Венеция! - Весело откликнулась мама Лера. - Там по улицам не на машинах ездят, а только плавают на лодках. Помню, в детстве в Вилково мне все так чудно бывало. Обычно, в мае мы с мамой и тетей туда ездили за крупной клубникой. Большие корзины собирали. Вволю наедались и варенье заготавливали на зиму. Вкусная, в городе такой не купишь! 
 - У нас в Бессарабии везде красиво, земляк, - живо откликнулся дед Петя.  Какие фруктовые сады, а какие виноградники! Обязательно приезжайте, и малых своих берите, у нас места много. - Он настойчиво стал приглашать старого моряка к себе в гости.

 - Знаете, у моего младшего сына мы к осени ожидаем первенца в семье. А у старшей дочери двое славных девчат, уже барышни-подростки. Пусть вам Колюня расскажет. Теперь они с Лерой тоже у нас часто гостят. И Колька подружился со своим одногодкой, нашим соседом Мотей. Нагуляются днем и засыпают возле меня на открытой веранде на широкой кровати, покрытой овчиной. Эту кровать еще мой отец сработал. Бывает, я рядом уже третий раз засыпаю и все слышу, как они хохочут, всякие байки друг другу рассказывают и на звезды смотрят.
И я уже сквозь сон не соображаю, то ли это сверчки стрекочут, то ли это они все гомонят. Летние ночи теплые, хорошо, земляк. Малым все хорошо.

 - Большое счастье, с детворой возиться. - Улыбнулся дед Жора. - Только вот у нашей дочки их нет. Ты Лера, не ругай Кольку, пусть к нам забегает. И тебе будет спокойней, что присмотрен, и нам не так скучно.
 - Так, я же с радостью. Я уже сказала Лике, пусть она к нам заезжает. И я буду к вам приходить, чтобы подлечить бабушку Лору.

 - Спасибо тебе, Степаныч. Очень рад знакомству. Теперь уже не так буду за них переживать. - Дед Петя пожал руку старому китобою, и дед Жора крепко его обнял, обещая обязательно приехать с Колькой в Рени. Улыбчивое лицо деда Пети даже посветлело от радости:
 - Понимаешь, сердце у меня за них болит. Ведь у них тут в городе теперь никого из взрослых родственников нет, а бывает, что надо посоветоваться. Жизнь-то, не сахар, что и говорить. Лерочка хоть уже и мамочка, но еще слабенькая. Вдруг, кто обидит?   

 - Ну, мы уже сами с Колькой почти год справляемся. - Лера нежно прижалась к его плечу. - Да и вы нам всегда в помощь - наш надежный бессарабский тыл!  Вот Колька скоро подрастет, так и он вам всегда поможет по хозяйству.
 - Да, парень растет правильный, будет понимать взрослого совета, то не пропадет. Главное, чтобы никакой работы в жизни ни чурался. 
Откровенно похвалил старый моряк крепкого, любознательного мальчишку.

      Но притихший Колька, слушая взрослых, только тихо помалкивал и называл себя бессовестным засранцем, который затаился с камнем за пазухой от хороших людей. Спускаясь с дедом Жорой по ступенькам, он машинально пощупал деньги в кармане и тяжело вздохнул, в сотый раз укоряя себя в дурацком проступке с чужими людьми возле театра.

По дороге китобой рассказывал Кольке, как ему пришлось несколько месяцев жить на пароходе в Измаиле, и вспоминал Рени, при этом он громко нахваливал деда Петю:
 - Считай, Колька, что тебе крупно повезло в жизни! Твой двоюродный дед очень правильный мужик. Главное, смотри, какой трудяга! Ведь у таких золотых рук тебе всему можно научиться. Будешь на каникулах, не зевай, а замечай, что и как он работает. Помни, что во взрослой жизни мужику нужно все уметь делать самому.
                12.
      На квартиру они подъехали к пяти часам, и Колька обрадовался, что тетя Лика тут же засобиралась с ним к себе домой. Сначала она покачала головой на продукты, которые принес отец. Но тут же спохватилась, улыбнулась мальчишке и взяла с собой немного красных яблок, похвалив их аппетитный запах. Баба Лора тоже вышла к Кольке и ласково обняла его, приглашая прибегать к ним почаще: 

 - Ты Коленька, маму слушайся. Один по городу не сильно бегай. И на дороге смотри, а то теперь поразводилось ухарей! Не надейся, что они все правила соблюдают. Приходи к нам, не бойся, я не буду больше болеть. Это из-за весны немного прихватило сердце. И дед Жора будет рад. Придешь, а я тебе пирог с яблочками запеку, румяный. Личка и Ваня любят мои пироги. Вот скоро и Ленечку с рейса дождемся. Знаешь, какой он у нас серьезный, целый капитан корабля! Самая трудная на корабле должность, когда за всех своей головой отвечаешь. Ведь тут надо и характер, и смелость, и большой ум иметь. Приходи, не стесняйся, будет тебе чему у наших моряков подучиться.

 - Я обязательно буду прибегать, и вы не болейте. - Помня ее слезы и страшный рассказ о войне, Колька постарался говорить с ней веселым голосом:   
 - Знаете, у нас во дворе баба Неля с собакой гуляет, так говорит, что ей уже скоро целых девяносто лет будет. Но она еще очень крепкая. Представляете, еще такая боевая, что сама не своя, если не поругается с кем-то из соседей.
Лика рассмеялась, а бабушка на прощанье потискала его и расцеловала в щеки.

  Уже в дороге Лика почувствовала, что мальчишка чем-то расстроен. Во всяком случае, он вел себя не так, как раньше. С ней он почти ни о чем не говорил и даже изредка вздыхал, поглядывая в окно маршрутки. Лика сначала подумала, что он все же устал за целый день, поэтому не хотела его ни о чем расспрашивать. «Захочет, сам расскажет», - решила она. В квартире она сразу предложила ему бутерброд с чаем, а для себя сварила крепкий кофе.

    Однако Колька от чая отказался, сказав, что ему скоро надо уходить. Он с любопытством посмотрел необычные морские штучки в их квартире, взял в руки макет парусного фрегата, который Лене подарил один из его друзей, а затем опустился на корточки возле белого фарфорового слона, погладив его по большой спине и хоботу. Лика достала из шкафа диск с фильмом о Таиланде и хотела поставить в DVD, чтобы посмотреть вместе с ним, надеясь комментариями отвлечь мальчишку от грустного настроения. Но он вдруг посмотрел на часы и заторопился, сказав, что посмотрит фильм дома и через пару дней принесет ей диск в музей. Лика тоже глянула на часы и увидела, что еще не было шести часов. Поэтому она поняла, что мальчишка куда-то еще торопится по другим делам, о которых он не предупредил свою маму Леру. 

И ей внезапно стало страшно за скрытного ребенка. Тут же вспомнился утренний разговор с отцом, и она решительно начала с ним откровенный разговор: 
 - Скажи мне прямо, с тобой что-то случилось? Мы провели целый день вместе, и я чувствую, что ты теперь мне что-то недоговариваешь, поэтому беспокоюсь. Знаешь, Коля, если ты не можешь быть со мной честным, то нам не стоит с тобой дружить. Ведь ты слышал, как я после обеда обещала твоей маме, что посажу тебя в восемь на маршрутку и перезвоню, чтобы она тебя встретила у вашего дома?

   Колька сразу же отвел глаза и стал теребить коробку с диском, у него душа ушла в пятки: «Вот я и попался! Сам виноват!» По его растерянному лицу Лика поняла, что он сомневается, говорить ей о своих делах или все же промолчать. Но так как она ему прямо заявила, что предупредит маму Леру, у него не оставалось выхода. Надо было или рассказать ей правду, или сразу же отправиться домой.
 - Не надо звонить маме. Я вам обещаю, что до восьми уже буду дома. И вам тоже позвоню на мобильник.
Сказал он, шмыгнув носом, по-прежнему не глядя ей в глаза. При этом, его светлая кожа на щеках и ушах заметно порозовела. 

 - Наверно, у тебя могут быть свои интересы, о которых ты не говоришь своей маме. - Продолжала настойчиво выговаривать ему Лика. - Но учти, я не буду участвовать в твоих интригах. Ведь за сегодняшний день никто из моей семьи не дал тебе повода считать нас хитрыми и лицемерными? И с чего это ты вдруг стал таким скучным? Я сначала подумала, что это тебя моя мама расстроила. Ведь когда я была еще маленькая, то тоже случайно подслушала, как она рассказывала о гибели своей бедной сестры. И потом я тоже долго не могла успокоиться, и даже часто плакала в своей комнате.
 - Я тоже никогда не забуду про этот ужас. - Быстро сказал Колька. -
И теперь все наши пацаны били бы фашистов. Не думайте, никто бы не забоялся.

Он открыто посмотрел Лике в глаза, и она ему поверила. Вряд ли он в своем возрасте мог так лицемерно изворачиваться. Хотя ей все равно было страшно, что она так опрометчиво вмешалась в чужую жизнь.
 - Ничего плохого со мной не будет, тетя Лика. - Мальчишка еще попытался ее уговорить не звонить маме Лере. - Мне просто надо на минуту подъехать к театру, это быстро. Я сегодня обязательно должен там одних увидеть. А если вы сейчас расскажете маме, то она будет ругаться и никуда меня не выпустит.

Он говорил таким умоляющим тоном, что Лика поняла, что это серьезно. И у него какая-то скрытая от матери встреча с посторонними людьми. Сердцем она уже чувствовала, что именно эта встреча его так растревожила и давно не дает покоя. В его глазах был испуг, и от переживаний совсем не по-детски заострилось лицо - оно совершенно преобразилось.

     Теперь перед ней был совсем не тот озорной мальчишка, который беспечно  насвистывал «Моряк вразвалочку сошел на берег». И это был не пытливый Колька, который рассматривал морские экспонаты, умничал со взрослыми за столом и с восторгом смотрел на старого китобоя. Перед ней сидел поникший и даже обиженный ребенок. И Лика решила настоять на своем. Если он не захочет с ней честно поделиться, то, так уже и быть, не судьба - они больше никогда не увидятся. Первый раз в жизни она с досадой подумала, что из нее воспитатель никакой. Не зная, как правильно вызвать мальчишку на откровенность, она поступила так, как могла поступить, видя перед собой мужские характеры отца и Лени. «Наверно, Леня не стал бы с ним нянькаться. Нельзя. Может быть, Лера в чем-то уже повела себя не так, и сын закрылся, не хочет с ней говорить. У него уже есть свои тайны, а что же дальше? Как он поступит в трудную минуту без совета близкого человека»?

       И она сказала ему совершенно холодно, понимая, что ему станет больно:
 - Понимаешь, Коля, может быть, я тебе тоже не нравлюсь, как и дядя Иван? Что, так уж совсем-совсем не внушаю доверия? Однако ты еще будешь расти и долго узнавать окружающих. И поверь мне, мы не плохие люди. Но все мы люди прямые и открытые. Я всегда говорю правду, как и все другие в нашей семье.
И если ты не можешь быть с нами честным, то ищи себе таких знакомых, которые врут и изворачиваются. И потом каждый день ходи среди них и разгадывай, что же они тебе в очередной раз соврали. 
 - Нет, нет, не думайте. Вы тут ни при чем! - Колька прямо вскрикнул на ее обидные слова. Лика сама вздрогнула, увидев, как его открытые глаза быстро заполнились слезами.

 - Это со мной случайно произошло на зимних каникулах. - Добавил он совсем тихо, шмыгнув носом. Было заметно, что мальчишка с трудом выскребывает из плотно закрытых раковин спрятанную от всех его личную тайну.
 - Понимаете, у меня еще с зимы случилось что-то непонятное с одними чужими людьми у оперного театра. Поэтому мне сегодня очень надо туда подъехать, чтобы навсегда от них избавиться. 

Колька говорил сбивчиво, пытаясь передать свою обиду на странное поведение совершенно посторонних людей. По его плакавшим глазам и откровенному тону Лика поняла, что он говорит правду, и что эта правда слишком тяжела для него. И мгновенно чувство холодного рассудка в ней вытеснила женская нежность и сочувствие к детскому страданию. Она с жалостью обняла Кольку и взъерошила кудрявые волосы, слегка прикоснувшись губами к его голове. Но тут же быстро опомнилась и отстранила от себя мальчишку.
 - Ну, что же ты себя так долго мучишь? Лучше расскажи мне все подробно, и на душе станет легче. Может быть, и я с тобой туда съезжу? А уж потом решим, говорить маме Лере или не расстраивать ее по пустякам. - Сказала ему Лика, с тихим укором.

         После ее внезапной ласки Колька совсем расстроился. Он поник и стал рассказывать о двух злополучных шершавых двадцатках, которые отравили его жизнь на целых три месяца. Когда он описывал морячке занятную семейку, обидные слова «пальтового глиста» и выкрики его мамули, в ядовитой «змеиной косе», Лика побледнела, и у нее от ярости перехватило в груди:   
 - Не переживай! Из-за таких изворотливых не стоит расстраиваться. Иначе никакого сердца не хватит. Но надо содрать с них змеиную шкуру, в которой они гадючат среди людей. Давай сейчас быстро соберемся и вместе подъедем к театру. Моя машина здесь рядом со двором на стоянке. Раз ты говоришь, что эта мадам Эмма жаловалась, что, выйдя замуж, отказалась от большой сцены, то, возможно, кто-то в театре нам подскажет, где их можно найти. У меня там есть свои хорошие знакомые.

Но если они уже отсюда куда-то уехали, то не расстраивайся. Мы отдадим их деньги старушкам на вокзале. Пусть себе купят еды.
 - Мы быстро смотаемся. Туда и обратно, - сразу обрадовался Колька. - Я помню, что они раньше подъезжали в театр ко второму звонку.   
 - Вот и хорошо. У нас еще почти целый час, успеем. - Успокоила его Лика.

 - Только мне все равно в твоей истории не нравится, как ты относишься к их мальчику. Не суди его так безжалостно. Представь, что он живет в больной семье, где о жизни судят ущербно, только по деньгам и разным шмоткам. Пойми, вокруг много разных людей. Их не всегда просто понять. Ведь главное, человеку надо разобраться в самом себе. Вот ты понял, что нельзя брать эти деньги, значит, ты уже сильный. Ты себя уважаешь и будешь достойным человеком. Однако стоит только раз себе позволить пренебрежение к другим, и ты уже сам себя испоганишь.
 - Да разве ж я виноват, что их Вадя так на меня налетел? Он шел впереди своих предков и видел, что я поскользнулся и больно зашиб коленку! Такой уже привык плевать на других, хотя без папиного кошелька сам из себя ничего не представляет!

 - Успокойся, таких жизнь тоже по головке не погладит. Беда нашего времени, что вы слишком мало читаете. Но вот когда ты станешь моряком, у тебя будет время наверстать упущенное. Может быть, потом вспомнишь этот наш разговор и почитаешь. У Льва Толстого есть одна интересная повесть, я потом тебе покажу. В ней его герой потерял в себе все человеческое и стал страшным преступником. Но, в ужасе от содеянного, он все же задал себе вопрос, как же он мог допустить потерю в себе человека? Так, представь, в своих воспоминаниях он доходит до раннего детства, до своей самой первой подлости, когда они вместе с другими детьми на празднике в богатом доме издевались над маленькой девочкой, которую звали Пашечка.   

   Столпившись над бедным ребенком, безжалостные дети презрительно смеялись, заставляя ее лежать на полу и грести руками, как будто она плывет в воде. И уже в конце своей никчемной жизни этот человек все же нашел эту постаревшую женщину и попросил у нее прощения. Как знать? Может быть, и тот мальчик, когда-то со стыдом будет вспоминать, что он тебя обозвал косматой дворняжкой? Но ты не уподобляйся. Иначе потом - тупик.

     - И вы бы его только видели, тетя Лика! Запереживает такой! - Смело возразил ей Колька, который не мог простить презрительный взгляд мелкого глиста. 
   - Я же сам слышал, как его папуля говорил, что он уже на всех орет и кидается. Думаю, если ему не показать, что за его подлость в жизни и схлопотать можно, то он вообще озвереет и даже может стать фашистом!    
    - Ну, фашистом ему люди стать не позволят. Чаще такие хорошо пристраиваются, чтобы не пыльно и быть на всем готовеньком. Поэтому, жизнь ему еще предъявит свой счет. 

   Когда мальчишка раскрылся перед Ликой, он уже облегченно вздохнул, вытер слезы и стал самим собой. Надо было быстро собираться. Сначала Лика завела его в ванную и вымыла его непослушные волосы, которые за целый день растрепались на ветру. Затем она тщательно причесала их и чуть подправила ножницами. Для себя она выбрала в шкафу светлые джинсы и нарядный клубный пиджак. Уложив свои волосы и подкрасив губы, она взяла белую сумку и бодро улыбнулась примолкшему Кольке:
     - Не горюй! За нами правда, моряк, значит, победа на нашей стороне. Вот увидишь, мы сегодня будем с тобой на высоте. Ведь у тебя имя Николай, как у покровителя моряков. Так что будь всегда добрым, и судьба обязательно сбережет тебя от беды.
                13.
        В автомобиле Колька уже спокойно сидел за спиной у тети Лики. После откровенного разговора мальчишка думал, что теперь ему ничего не страшно. Лика неторопливо вела свою новую Хонду, и Колька даже представил, что «пальтовый глист», увидев его на такой машине, подавится своими слюнями. Несмотря на уговоры тети Лики, обида на него никак не уходила. Действительно, такие пронырливые тупо относятся к людям только по тем вещам, которыми они пользуются. И сами тоже по самое горло зарываются в свои внушительные шмотки, радуясь, что никто не видит, что у них самих кишка тонка на что-то стоящее. Но тетя Лика правильно ему сказала, что он сам еще не имеет терпения залезть в чужое нутро, чтобы хорошенько рассмотреть, что же там сидит за птица.

    И Колька, фантазируя, тут же стал воображать, как смотрит на все в жизни замороченный шмотками Вадя. Вот, к примеру, рядом с ними по дороге рулит толстый дядя в очках, и у него грустные глаза. Может быть, что-то случилось дома или на работе? Но «пальтовый глист», как пить дать, обратит внимание только на его дорогой белый мерседес. Разве ему может быть дело до чьей-то чужой грусти? Вдруг на широком перекрестке белый мерседес нагло подрезал проворный синий джип. Колька высунулся из окна и увидел, что рыжий водила в нем держит руль только одной рукой, потому что одновременно разговаривает по крутому мобильнику. Хорошо, что разъехались благополучно.

    "К этой стриженой голове, - подумал Колька, - перешуганный Вадя уж точно вместо туловища сразу прицепит его синий джип. А может быть, он в себе так и различает всех людей: «Тот на мерседесе» или «Тот на крутом джипе»?!
«Тю, смехота, вовсе не так!» - вдруг осенило сообразтельного Кольку - "Скорее всего, у замороченного на дорогие цацки Вади в его голове давно включен электронный счетчик, который сразу точно ему подсчитает, что в эту минуту по дороге рядом просто катятся несколько тысяч зеленых"!

     Воображая, Колька, как обычно, тут же развеселился: «И какой, вообще, у того Вади может быть в жизни свой приятный интерес? Наверно, он уже так обожает богатство, что мечтает быть фартовым гангстером, который ограбит самый большой банк»? Фантазируя на проезжающие машины, мальчишка вдруг вспомнил старые мультики про крутые тачки и подумал, что на каникулы надо будет обязательно прихватить в Рени эти диски, чтобы еще посмеяться на эту веселую тему вместе с Мотей.
                ***
    Перед театром собралось много людей, и Колька подумал, что не прогадал, предполагая, что карточная опера вызовет в эту субботу большой интерес. Однако они с Ликой простояли у входа до последнего звонка, но никого из занятной семейки так и не дождались. Пока они ожидали, Колька еще раз показывал Лике, где он прыгал в подмерзшие лужи и как прятался за колонной, чтобы отдать деньги. И потом тихо признался, что он очень боялся маму Леру, которая в любой момент могла обнаружить эти проклятые шершавые двадцатки под аквариумом. Лика слушала его, закусив губу, а затем решительно подошла к театру и стала о чем-то расспрашивать работника у входа.

Затем она договорилась с мальчишкой, чтобы он никуда не отходил от двери, и зашла в театр. Через несколько минут Лика вышла веселая, сказав, что в городе всегда найдется много общих знакомых и победно взмахнула перед Колькой листком с адресом деловой семейки. Оказалось, что мадам Эмма сегодня все же позвонила в театр и предупредила, что их не будет на спектакле из-за того, что у нее разболелась голова. Однако ехать к этим господам пришлось долго, на другую сторону города. Потому что их дом с высоким забором находился в новом районе. Когда подъехали к особняку с покатой крышей, уже смеркалось. Лика сказала, чтобы Колька не выходил сразу из машины.

     По дороге она постоянно думала, как сказать несостоявшейся певице об их страшном поступке по отношению к маленькому мальчишке. Сначала ей хотелось просто по-одесски поругаться и бросить деньги под ноги истеричной дамочки. Но затем морячка подумала, что это слишком просто и совершенно ничего не изменит в самой мадам. У внушительных ворот на ее звонок долго никто не отвечал, хотя Лика сразу заметила вмонтированную у сигнализации камеру обзора, в которую была видна и она, и ее автомобиль. Наконец, в домофон резко спросили, что ей надо. Лика спокойным голосом передала мадам приветы от общих знакомых из театра и попросила ее выйти к ней на минуту.

   После раздумья мадам все же соизволила сойти с высокого крыльца и открыла ей калитку. По ее надменному лицу Лика поняла, что разговаривать им особо не о чем. Эмма резко сказала, что муж вот-вот должен подъехать, а без него она никогда не принимает в доме чужих людей. Морячка ей с усмешкой ответила, что она не собирается заходить к ним в дом и просто просит забрать свои вещи, которые они так небрежно отдали ее мальчику. Эмма на секунду опешила и сказала, что она никому не давала никаких своих вещей. Но Лика грубовато ее перебила, намекнув, что у нее безнадежный провал в памяти, потому что у маленького ребенка из-за их паскудства случился нервный стресс, и мальчишка вот уже несколько месяцев не находит себе покоя.

    Уже еле сдерживая себя, Лика холодно объяснила ей, в чем дело, и как это все выглядит со стороны у цивилизованных людей. Эмма заметно побледнела и пробормотала, что произошло недоразумение. Эти деньги в спешке давал ее муж, и она сама была против.
 - Даже так? Вы в этом уверенны? - Лика уже себя не сдерживала. - Так, может быть, мой мальчик должен вам напомнить? Вы только подумайте, каким же монстром после всего этого станет ваш собственный сын?!

 - Коля, подойди к нам на минутку! - Позвала Лика мальчишку, который высунулся из автомобиля. Когда он подошел, хмуро глядя на мадам в косе, она настолько растерялась, что тут же захотела уйти в дом.
 - Подождите, мы сейчас уедем, - резко остановила ее Лика.
 - Коля, отдай деньги и скажи, что ты хотел им сказать! Скажи те слова, которые ты постоянно день и ночь повторяешь в себе вот уже три месяца! 

 - Ваш Вадя у театра обозвал меня дворняжкой. - Когда мальчишка заговорил, то немного растерялся и на секунду притормозил. Но потом он вдруг вспомнил, как громко во дворе говорит его соседка баба Неля, и продолжил совершенно уверенным голосом:
 - Вот, заберите ваши деньги и купите ему на базаре собаку. Пусть он почаще смотрит на себя в зеркало, чтобы знать, чем он от нее отличается. И еще ему скажите, - Колька смело посмотрел в глаза «глистовой» мамуле, - что за такие обидные слова он в любой стране схлопочет по морде. Куда бы вы от нас теперь ни сбежали.
 - Я не знала, что он так тебе сказал, извини. - Нервно оглядываясь, сказала побледневшая Эмма.
    
  Когда она взяла деньги, Лика заметила, что у большого окна стоит худощавый мальчик, которого Колька называл «пальтовым глистом». Она подумала, что он все же выйдет к растерянной матери, но тот, видимо узнав Кольку, мгновенно отошел от окна. И Лика поняла, что мадам в косе вряд ли может иметь счастье с таким сынулей. Поэтому, кивнув Эмме на прощание, она взяла Кольку за руку и быстро увела его к машине. Отъехав от высокого забора, Лика вздохнула и грустно покачала головой, размышляя, что два столетия спустя Фонвизин со своей комедией "Недоросль", как и Островский со всеми своими знаменитыми  купеческими пьесами, увы, опять становятся современными. Немного успокоившись, морячка остановила машину и позвонила Лере, сказав ей, что Колька уже скоро будет дома.
                14. 
  В синих сумерках набежало облако, и пошел легкий весенний дождь. На улицах к вечеру уже было меньше машин, и Лика в дороге могла спокойно поговорить с мальчишкой. После того, как он отдал деньги, у него как будто камень свалился с плеч. Колька виновато попросил Лику, чтобы она никому не рассказывала об его ужасной глупости.
 - Конечно, забудем. Хорошо, что теперь все благополучно. Пусть мама Лера не переживает.
 - Да, я другой раз таких обойду десятой дорогой! - Обрадовался мальчишка.
 - Ну, десятой дорогой их обходить не надо. Иди спокойно своей дорогой и не сворачивай. Знаешь, Коля, если на твоей стороне правда, то никогда не сворачивай!

   Колька подумал, что из тети Лики вышла бы классная учительница. Но все же учительница бывает только на уроке, а там при всей толпе разве наговоришься? Он смотрел на мокрые тротуары и желтые фонари за стеклом, радуясь, что все его страхи остались позади. Мальчишка хотел быстрее отбросить подальше от себя кошмарную историю с чужими деньгами. Глядя на весенние прозрачные капли, он вспомнил, как где-то прочел исследования дотошных японцев об ушлых комарах, которым во время дождя приходиться переворачиваться с падающей каплей воды по многу раз, чтобы она его не раздавила своей тяжестью. Как же надо вертеться теперь людям в этой жизни, чтобы тебя не растоптали всякие проныры? Хотя, вот тетя Лика и дед Жора вряд ли постоянно вертятся, да и мариман - хороший мужик. Рассуждая, мальчишка даже поворошил свои непривычно короткие волосы. Колька все же надеялся, что тетя Лика на него не сердится.

Еще в музее мальчишка понял, что морячке очень нравится что-то рассказывать из истории старых времен. Поэтому, не столько из любопытства, сколько из вежливости, Колька решил ее в дороге разговорить. Пусть тоже успокоится после того, как ей пришлось разбираться с мадам Эммой. Наверно, у тети Лики совсем другие подруги, не из таких изворотливых. Мальчишка с минуту подумал и вспомнил, что она еще на берегу заметила его необычное имя. И он ее спросил, почему же святого Николая называют чудотворцем. Ведь теперь все празднуют День святого Николая, и мама Лера обязательно ему под подушку прячет какой-то сюрприз. Лика немного помолчала, подбирая доступные слова, и стала спокойно рассказывать ему древнюю притчу о добром Николае Чудотворце. Неожиданно, эта история настолько поразила Кольку, что он совершенно перестал замечать привычный мир родного города за окном автомобиля.

     Вообразительный мальчишка вдруг совершенно реально представил себе, как на далеком пустынном берегу теплого моря собралась огромная толпа людей, в длинных, старинных одеждах. Они прибежали из селения, узнав, что морские волны выбросили на желтый песок огромный кованый сундук. Пока открывали тяжелую крышку сундука, оживленные люди радостно смеялись, переговаривались между собой, надеясь увидеть богатые сокровища, которые издалека принесло им штормовое море. Однако, когда открыли огромный деревянный сундук, собравшиеся замолкли, пораженные чудовищным злодеянием. Внутри лежали трое маленьких мертвых детей.

    Женщины закричали и заплакали, сильные мужчины с немым возмущением сжали свои кулаки. И вот растерянная толпа с почтением расступилась, чтобы пропустить высокого старца, с седыми волосами и длинной бородой. Он скорбно подошел к страшному сундуку, наклонился над ним, страстно шепча молитву о спасении детей. И произошло божественное чудо, мертвые дети вдруг ожили. От этой удивительной истории в Кольке неожиданно что-то внутри радостно вздрогнуло и обожгло его горячим огнем. Он еще не знал, что не только обида, но и жалость может быть в человеке такой горячей, и даже немного растерялся.

      Мальчишка подумал, что обязательно надо будет попросить у тети Лики на летние каникулы хорошие книжки. Вдруг и ему понравится читать? Ведь этот субботний день буквально ткнул его носом в его еще слишком мелковатое блюдце каких-то щенячьих и совершенно не солидных приятных интересов. Маловато он еще знает о жизни, слишком торопится. Частенько бежит, сломя голову, не вникая в суть темы. Как оказалось, у разных людей она разная. Хотя есть и такие, которые вообще не заморачиваются и пребывают вне всякой темы. Теперь все его прежние тайные интересы мелькнули в нем слабой тенью и отозвались ушедшим коротким весенним дождиком. А может быть, он просто немного подрос за этот день? Ведь не зря же говорят, что так иногда бывает, когда о чем-то сильно переживаешь.   

       К Колькиному дому они подъехали после восьми часов. Выходя из машины, мальчишка тихо попросил у Лики прощения и спросил, можно ли ему еще к ним приходить в гости.
 - Конечно, приходи, если только мама Лера не будет возражать. И запомни, мой дружок, что мы ей не рассказали об этом происшествии только потому, что у нас с тобой совершенно не было времени. Вообще-то, маме надо всегда во всем признаваться. Она обязательно найдет, как выпутаться из всяких непоняток. Лады?
 - Лады! - Весело сказал Колька, махнув Лике на прощание.
 - Только вы мне тоже другой раз расскажите, что там было с балкером дяди Лени в Атлантике.
 - Обязательно расскажу, куда ж от тебя денешься, упрямый мальчишка.

Когда Колька вышел из машины, его увидела баба Неля, которая после вечерней прогулки уже направлялась со своим Левой домой. 
 - И кто тебе будет, Коля, такая красивая дама на такой солидной машине? -
С привычным любопытством остановила она маленького соседа.
 - Она мамина подруга, морячка. У нее муж капитан большого корабля, - громко похвастался ей Колька, помня, что баба Неля уже плоховато слышит.
 - И это потому ты вдруг стал весь из себя такой красивый или это просто новые штаны?

 - У меня сегодня не только новые штаны, баба Неля, но и модная короткая подстрижка. И вообще, у меня теперь все будет в полном ажуре, как положено у настоящих моряков.
 - И ты тоже пойдешь на работу в такое страшное море и в такие страшные волны и даже не забоишься? - С улыбкой покачала головой баба Неля, открывая дверь в подъезд.
 - А разве ж кто в Одессе, когда-то боялся моря? - Удивился Колька.

 - И какая теперь Одесса? И что вы знаете, какая раньше была наша Одесса? - Привычно вздохнула соседка.
 - Так, то просто вы баба Неля, уже сильно подросли. А Одесса все та же - молодая и всем улыбается! 
Засмеялся Колька, взяв старого Леву на руки, чтобы донести его вверх по лестнице до квартиры.

 - Вот и ты уже так вырос, что уже шутишь и не боишься моря! Конечно, ты уже закалился от нашего соленого воздуха, и потому ничего не боишься. Так вот, когда пойдешь плавать в то дальнее море, Колька, то вспомни, что в том соленом воздухе есть и мои слезы. И никогда, мальчик, не бросай свою родную маму и свою Одессу.
Сказала Баба Неля с грустью, вспомнив о своих детях, которые давно уехали из города.

   Дома было уютно, и вкусно пахло. Мама Лера с дедом Петей ужинали на кухне и о чем-то весело разговаривали. Колька поужинал с ними и пошел в свою комнату, показав маме диск с фильмом о Таиланде. Она пожелала ему спокойной ночи, но выходя из его комнаты, все же не выдержала и тихо сказала счастливым голосом, что завтра утром дед Петя уедет в Рени, а вечером она пойдет с Иваном в кино.
 - Передашь ему от меня привет. Мне показалось, что он нормальный мужик, - успокоил он маму Леру, чтобы она не переживала по поводу его капризов. 

    Перед сном Колька покормил своих рыбок и попытался посмотреть фильм тети Лики. На первых кадрах его сразу поразил безбрежный океан и ослепительно синее небо. Он понял, что тетя Лика снимала фильм по очереди с мужем. На экране часто мелькали то ее лицо, то лицо дяди Лени, который был чем-то похож на Ивана, но чуть шире в плечах. У него была короткая стрижка, твердые губы, и на высоком лбу уже были заметны тонкие морщины. Но, даже когда он смеялся, его серые глаза оставались серьезными. «Вот он какой, настоящий морской капитан», - вздохнул Колька, понимая, что сегодня выглядел перед морячкой совсем не солидно. Однако, если бы она так строго ни приперла его к стенке и не дозналась про его дурость возле театра, то две шершавые двадцатки так и лежали бы в коробке под аквариумом.

    Этот весенний день был самым замечательным в его жизни. Наверно, та вокзальная рыбка в каменном аквариуме оказалась совсем неплохой волшебницей. Но за этот долгий день Колька все же изрядно измотался. Поэтому мальчишка решил, что фильм тети Лики лучше посмотреть завтра. Он выключил ноутбук и достал мобильник, чтобы рассмотреть фотки, которые сбросил ему дед Петя.

На всех снимках добрющий Мотя улыбался ему своими черными, сияющими глазами. Однако с особой завистью Колька смотрел на двух маленьких барашков, которых он бережно прижимал к себе. И ему даже показалось, что Мотя перед ним ими хвастается. Колька так воображал на этот снимок, что даже ощущал своей рукой шелковую шерстку потешных ягнят. Он знал, что через месяц они уже подрастут, но с ними еще можно будет немного повозиться.

      Мечтая перед сном, мальчишка представлял, как будет весело смеяться своим басом на этих маленьких ягнят дед Жора, который тоже поедет с ним в гости в Рени. Уже засыпая, Колька вдруг неожиданно представил рассказ тети Лики, который заблудился в нем где-то в глубине и застыл в его памяти как необыкновенное чудо. И успокоенные мысли подрастающего мальчишки тихими волнами плескали ему в набегающий сон весь пережитый день - спокойные лица деда Пети и деда Жоры, светлые глаза бабы Лоры и мамы Леры, и немного строгие механика Ивана, и очень добрые, зеленоватые, морские глаза тети Лики. И в нем опять тихо звучал ее спокойный голос, и где-то вдали он опять увидел седоволосого старца на морском берегу, рядом с которым идут и весело смеются ожившие дети.

        Лика перед сном тоже вспоминала этот долгий весенний день и мечтала, как они летом все вместе пойдут в море на катере на дальнюю Тендровскую косу, где еще до сих пор бродят дикие лошади. Они будут кататься на парусном воздушном крыле, с восторгом взлетая на больших морских волнах, и собирать на берегу красивые ракушки. А ночью у палатки они будут рассматривать яркие звезды, и Леня научит Кольку распознавать далекие созвездия.

         Потом Лика обязательно расскажет мальчишке и Лере, как на этой косе несколько тысяч лет назад бывали кочевники скифы и в суровую зиму по крепкому льду переходили Черное море. Не зря, эту морскую косу называют Ахилловым бегом, и с высоты она напоминает мифическую пяту, пронзенную стрелой. Ей очень хотелось, чтобы новые знакомые, которые так славно пришли в ее жизнь, обязательно были счастливы. Теплые волны набегающего сна спокойно плескались в ней и настолько плотно укутывали уютом сладкой мечты, что уже казалось, что весь мир погрузился в нежную мелодию идиллии любви.

 Но вдруг в этот сладкий сон забежали строгие глаза Лени, который, как будто пристроился рядом с ней на подушке и тоже заглянул в ее мечты. Он прислушался к нежной мелодии идиллии, улыбнулся и покачал ей головой:
 - Ну, вот. А теперь у нас полетят вверх разноцветные воздушные шарики и непременно под аккопонимент старинной скрипки.   

Лика крепко зажмурила глаза и прошептала:
 - Но, Лень, зачем же, так сразу, скрипки?   
 - Ах, простите за оплошность, никаких скрипок! Шарики у нас полетят в небо под аккопонимент великолепной арфы!

Лика потерлась лбом об его теплое плечо и упрямо возразила:
 - Но ведь и музыка, и шарики - это так красиво! 
 - Ну, еще бы! Куда нам, в мокрых носках по паркету! Наверно, и воздушные шарики мы будем все вместе дружно завязывать шелковыми шнурками?

Лика виновато вздохнула и тихо шмыгнула носом ему под подбородок.
 - Ага. - Сказал Леня. - А это, что у нас еще за новость?
 - Это не я. Это возле меня сегодня знакомый мальчишка так носом шмыгал.
 - Эх, ты Личка, сказочница! Ну, прямо, как кот Баюн! Так он же мальчишка! 

  Леня потрепал ее густые волосы. И в приоткрытое окно спальни по стеклам опять тихо застучал мелкий дождик, успокаивая сон своим монотонным шепотом. Но Лика уже повернулась на другой бок, уводя свой сон в обычный мир. И сразу тихий шепот нежной мелодии дождя перешел в тихое шуршание. Показалось, что это шуршат опилками пакостные червячки, подгрызающие опорную балку где-то высоко над головой. Лика во сне испуганно вздрогнула, встала на цыпочки и на всякий случай подняла руки, чтобы ее поддержать.
   
 5.04.2012 г.       




























    
 

 


    

          
               
 
               

 
         
               
               




   
               







               
               















   













               

               

               










 
       


Рецензии
С удовольствием прочитал четверть повести, нет времени дочитывать. Я согласен с тем, что детали украшают описание. Мне, как старому одесситу, знающему побережье города, помнящему вокзальный фонтан-аквариум, подробности морских рейсов, именно детали и интересны. Хотя, когда пишу сам, часто думаю иначе. Удачи Вам, успехов в творчестве!

Михаил Бортников   22.11.2015 12:41     Заявить о нарушении
Спасибо за добрый отзыв. Согласна с Вами, мне с детства тоже дороги эти места. С уважением, Ната.

Ната Асеева   22.11.2015 19:26   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.