Охота

Пословицу «Охота…пуще неволи», я думаю слышали все, а осень на Колыме это конец промывочного сезона, и всем так охота дать еще хоть немного золотишка. По утрам уже начало подмораживать, и трава, и кедровый стланик серебрились инеем, а  вверху, на перевале, в горах лиственница начала желтеть и скидывать свои листочки, которые больше похожи на хвойные иголки.
Мой первый промприбор по промывке золота стоял в горном ущелье, густо поросшем лиственницей, карликовой березкой и стлаником. Дорога к нему шла через тайгу, по берегу небольшой горной речушки без названия. Она петляла, повторяя все изгибы речки, и я всегда старался добираться до промприбора пешком, тем более, что расстояние от поселка до места промыки было около 7 километров. Идешь и впитываешь красоты края. Где-то зайчишка выскочит из кустов, где-то неволько вспугнешь стайку полярной куропатки. У нас в поселке, всегда было много ничейных собак, которые встречают тебя радостным визгом, когда видят, что ты  выходишь из барака с ружьишком. Они окружают тебя, прыгают и трутся о твои ноги в радостном предвкушении охоты. В тот день я, как обычно, встал пораньше и закинув на плечо свою старенькую «тулку» 16 калибра, пошел к промприбору. Огромная собака, помесь лайки и местной породы волкодава -Сигма, увязалась за мной. Мы шли по дороге, мимо столовой, где тетка Надька, наша повариха, худенькая женщина с вечно красными, натруженными руками, как-то зимой, в темноте, вылила из ведра помои на спину медведю-шатуну. Медведь, пришедший полакомится на помойку, взревев и ошалев от такого приема, сиганул в сторону тайги, а наша повариха Надежда, завизжав и выронив ведро помчалась со скоротью спринтера в сторону столовой. Визг Надежды не услышали разве, что деревянные истуканы –столбы -памятники по сгоревшей старой бани.
Сигма бежала чуть впереди, то шмыгая в кусты, то опять выбегая ко мне на дорогу. Ее лапы и бока были вымазаны в соке голубики, которой здесь было очень много. Вот Сигма опять кинулась в кусты и в тот же миг стайка полярных куропаток, выпорхнула и с шумом хлопая крыльями унеслась куда то вдаль. Я, разозлившись, хотел было уже заругаться на Сигму, что она испортила охоту, а она выскочила из кустов с куропаткой в пасти и с гордым видом, помахивая хвостом, положила ее мне под ноги. Я был настолько ошарашен, что погладил Сигму по голове и по устоявшейся охотничей традиции, отдал первую добычу ей. Так мы шли еще с час, и мне не пришлось сделать ни одного выстрела, а Сигма, эта ничейная, но охотничья собака еще четыре раза приносила мне куропаток.
Подошли с Сигмой к промприбору ровно к семи часам. Бульдозер –Катарпиллар исправно толкал породу к монитору-водяной пушке, которая превращала породу в пульпу, размывая ее водой. Скоро «снятие» золота, а значит нужно дочистить один из углов площади д;бычи.
Вот уже слышно и шум мотора Газ-66, шедшего к нам на подъем, и доставлявшего смену и новую охрану. Разгрузили пустые контейнеры, вышли люди и среди них, наша знаменитая Машутка –девушка охранник. Как обычно с карабином за плечами, она мне всегда напоминала сказочную великаншу. Ростиком чуть более двух метров и с плечами здоровенного мужика, она легко тягала двухпудовые гири и «брала» подмышку мужика средней упитанности. В армреслинге –борьбе на руках, ей не было конкурентов среди работников прииска.
Вот все уже подготовлено для съема, и наступает «торжественный» момент. Я под наблюдением Машеньки снимаю замки, срываю две пломбы мою и охраны с металлической «крыши» проприбора, и нашим глазам открывается нутро тридцатиметровой колоды -короба с наваренными под углом, поперек  колоды ребрами и устланной резиновыми ковриками, с углубокими ячейками. Начинаем с головы колоды, промывая ногами под потоком ледяной воды сбегающей вниз. В вверху, в голове всегда скапливаются самые крупные, порой с кулак, но чаще мельче самородочки золота. Они имеют цвет мокрой крошки табака и чаще всего усеяны крупицами кварца и гематита. Незабываемое зрелище, держишь такой в руке и думаешь, что потом с ним сделают? Для чего он сгодится? Чаще всего, конечно его разобьют, измельчат и превратят с такими-же как он, в брусок 999 пробы. Все собранное золото -самородочки, крупицы и пыльцу загружаем в контейнеры –стальные банки, пломбируем двумя пломбами и под усиленной охраной, отправляем в хранилище, а потом и на прииск. Вот и итог работы за сутки! Во время съемки поднимается настроение, захватывает незабываемое чувство азарта – вот бы еще чуточку, вот бы еще немного, охота перещеголять соседний промприбор. Но все! Сняли! За сутки  намыли 2 с небольшим килограмма золота, а таких на нашем участке 4 прибора. Вот так. Вот какая она охота на золото, а на Колыме  это главная охота.

                ****************

Рыбалка на Колыме, да и вообще на Северо-востоке нашей страны особенная, неповторимая, незабываемая. Здесь водится нельма –царь рыба Колымы, весом до 7 килограмм. Рыбакам здесь часто сопутствует удача, ведь в Колыме можно поймать щуку, окуня, хариуса, миногу, сибирского осетра, горбушу, кету, ряпушку, тугуна, омуля, пелядь, чир, сига, муксуна, карася, ельца, язя и даже корюшку. А уж если пойдете на рыбалку, в места поглуше, можно увидеть лося, бурого медведя, снежного барана, дикого северного оленя и много редких птиц. Вообще, природа вблизи Колымы уникальна. Июнь в Магаданской области это запоздалая весна. В середине месяца, в столице Колымы чуть больше нуля градусов. Природа ещё пробуждается, только показываются листья, по сопкам еще лежит снег, весенний паводок прошёл не до конца, но рыбачить уже можно вовсю. Погода прохладная, иногда моросит дождь, холодный ветер идёт с Северного Ледовитого океана. Чаще всего рыбачат традиционным способом, но изредка можно увидеть и нетрадиционную рыбалку – на караблик –досточку с привязанными к ней поводками и крючками-тройниками.
Как то раз, мне ребята на участке, предложили поехать на рыбалку и сказали, что «выезд» будет ранним. Нужно было подойти к 3 часам ночи на вертолетную площадку. Раз так, то я привыкший к рыбалке на Алтае, с вечера заготовил все снасти. Особое удовольствие доставляет чистка блесен, для спиннинга, мармышек, заточка крючков, ревизия поплавков и лески. Подготовившись капитально, я в предвкушении будущих рыбацких трофеев, лег спать. Будильник прозвучал, как обычно внезапно. За окном серела белая ночь, но я был уже бодр и готов к увлекательной «охоте» на рыбу.
Подошел к вертолетной площадке вовремя. Наши рыбаки уже грузили что-то в вертолет, все это делалось споро, без криков и обычной перепалки. Я как заядлый рыбак, с телескопической удочкой, спиннингом, саперной лопаткой для добычи червя, подс;чиком подхожу к ним и здороваюсь.
Николай Пятибратов, наш бригадир удивленно так, обращаясь явно ко всем воскликнул: - Василич, а куда это ты так снарядился? Неуж-то на рыбалку?
-Конечно, Вы же вчера сами предложили…
-Ага, конечно! Ты я смотрю и удочки прихватил с собой?- с явным смешком проговорил Николай.
-А как ж, без них?
Я еще не понимая в чем дело, мялся с ноги на ногу. Тут вся братия рыбаков не удержалась и откровенно захохотала. Так хохотали несколько минут, и только потом я обратил внимание, что грузили «горе-рыбаки». В вертолет загружались небольшие дубовые, столитровые бочки, лопаты, вилы, мешки с солью, большие ножи и даже специи, явно взятые из столовой.
Ну вот, все погружено, проверено на сто рядов и мы с шумом и гамом, с прибаутками загружаемся в вертолет и рассаживаемся на металлические скамейки, расположенные вдоль бортов. Вертолет загремел как куча жестянок, завибрировал, потом сделал небольшую пробежку и накренившись стал набирать высоту. Я не в первый раз летел на вертолете, мне часто пока работал на Алтае в геологоразведке приходилось летать. Летели мы долго, но к семи утра уже начали снижаться. Под вертолетом проносилась тайга, мелкие речушки, редкие зимовки –избушки для промысловиков охотников. Наконец сели. Сели мы на берегу небольшой речки, покрытой галькой, в ущелье. Чуть выше места посадки высились лиственницы, вечнозеленые заросли кедрового стланика и заросли кустов голубики. Из кустов выпорхнула стайка куропаток и кедровок. Мы быстро разгрузились, натаскали чистейшей, ледяной воды в бочки и наш главный «кошевар» Максимыч –бульдозерист, начал засыпать соль в подготовленные бочки. Мешал все это он, деревянной лопатой, явно ручной работы, при этом что-то бурчал себе под нос. Вот, он священнодействуя, опустил в соленый раствор вареное яйцо, понаблюдал, как оно всплывает, крякнул от удовольствия и добавив в рассол еще что-то явно из приправы поднял руку. Готово!
Почти вся артель, взяв в руки вилы, в резиновых болотных сапогах забрела в эту мелкую речку и тут только я обратил внимание, что вверх по течению, плотно, почти голова к голове, даже изредка выпрыгивая из воды, поднимается рыба. Крупная рыба, горбатая рыба, жирная рыба. Она плотной стаей шла на нерест, куда-то вверх по речке, стремясь исполнить свое предначертание, отметать икру, дать потомство и потом обессиленной скатиться вниз по течению и дать пищу птицам и зверью.
Бравые «рыбаки», стоя по колено в воде вилами выкидывали рыбу на берег. Горбуша извиваясь, подпрыгивая пыталась вернуться в родную речку, в родную стихию, но часть «рыбаков» ее подхватывали и откидывали подальше. Внезапно я услышал как откуда то снизу по течению реки послышался рявканье и чваканье челюстей. Метров в тридцати, ниже нас  по течению расположилась медвежья семья. Матерая медведица и два годовалых медвежонка, так же как и мы, ловила рыбу. Заботливая мамаша, своей когтистой лапой, проворно выкидывала на берег горбушу, а ее «малыши» с урчаньем и причмокиванием кидались к ней надкусывали и тут же кидались за новой порцией рыбы. Вся наша команда замерла, а потом всю ее как ветром сдуло с берега. Миг, и не в речке, ни на берену ни одного человека уже не было. Берег был пуст, только мирно догорал костер на берегу, да высилось несколько дубовых бочек с рассолом.
Я, затаившись, в лапах огромного куста кедрового стланика, наблюдал за зверьем, что бы при случае дать деру от них куда подальше. Наш бригадир, Пятибратов, сначала на карачках, а потом и лежа по пластунски, на пузе, пробирался к сваленным в кучу рюкзакам. Вот он нашел, по видимому, свой и так же проворно, по пластунски двинулся в укрытие. Между тем семейка медведей, все так же неторопливо рыбачила и совсем не обращала на нас внимания. «Малыши» -медвежата, зашли в реку и подражая во всю матери, когтями подцепив рыбину, а то и просто взяв ее в зубы, предавались трапезе. Бригадир наш, в спешке, с трудом попадая в пазы, собирал свое ружье, а потом выставил руку с ружьем вверх, сделал выстрел в небо. Пока он лихорадочно пытался перезарядить ружье, семейство медведей поднялось на задние лапы. Мамаша огляделась по сторонам, что-то рыкнула медвежатам и вся семейка, сначала «малыши», а потом и она сама, неспеша направилась ниже по течению речки.
Началось спешное потрошение горбуши и ее засолка. Потрошеную и пересыпанную солью рыбу складировали в бумажные мешки, а икру закладывали в бочки с рассолом, постоянно при этом ее помешивая. Прилетел вертолет, мы загрузились…и взлетели. Сделав круг над местом «рыбалки», направились к нашему поселку. Вся бригада «рыбаков» расшумелась, заговорила –это начался «отходняк», после пережитого. Откуда то появилась, сначала одна а потом и другая бутылка водки, в ход пошли металличенские стаканчики. Пили все, кто сколько хотел. Появились балагуры, которые со смехом описывали как, кто и куда убегали от медведей. Знатная на Севере рыбалка!

************


Вы наверно читали сказки про то, как герой попадает в волшебную страну и вокруг него высятся огромные деревья, грибы. Вот так и моя дочь восприняла на Колыме, в тайге огромные грибы, когда увидела их впервые. Как-то шел с полигона домой по дороге, увидел на обочине семейку грибов- маслят. Под руками посуды не было, но желание набрать грибов на жареху было настолько сильным, что я сняв трико и оставшись в одних плавках, стал набирать видневшиеся грибы. Каково же было мое удивление, когда пройдя буквально два метра обнаружил, что вся поляна, вся обочина дороги буквально забита грибами-маслятами. Через полчаса я набил обе штанины трико чистейшими грибами. Придя домой жена сварганила такую замечательную жареху, что мы буквально наелись до отвала, и решили, во чтобы то ни стало, в ближайшее время обязательно всей семьей выбраться в тайгу по грибы.
 Неделя выдалась на работе довольно спокойной. Шла плановая промывка золота на участке работ, съемка золота шла на уровне 2; 2,5 килограмм, но нужно было готовить площади работ на следующее лето. Утром, посмотрев с геологами карту предварительной разведки, я отправился пешком через отрог хребта, на предпологаемый участок работ. Погода была прекрасная, ружьишко, что бы отогнать или напугать росомаху или мишку было у меня с собой. Я перешел по перекату речку Обо и поднявшись на крутой берег, углубился в тайгу. То там, то сям на опушках, на звериных тропах, на просеках росли грибы, причем росли они в промышленных масштабах. Если бы мне раньше сказали, что грибы можно грести лопатами…никогда бы в это не поверил. А тут, такое разнообразие, такое изобилие, что разбегаются глаза. На одной из полян, было такое скопище грибов, что идти приходилось буквально по грибам – по моховичкам, белым коротконожкам, синикам, сшибая ногами огромные по нашим, привычным меркам, шляпки грибов. Пока  шел, вспоминал все что когда то читал о грибах. Особенно поражала история употребления грибов у северных народов. Но не съедобных, а галлюциногенных.
На протяжении столетий мухоморы использовались шаманами, в частности, чукотскими для впадания в транс. Поедание мухоморов у этих народов было привилегией вождей и шаманов. Употребление мухоморов зависело от обычаев племени. Известно до 15 способов употребления мухоморов – их ели в сыром, жареном, печёном, сушёном виде, готовили экстракты и отвары, употребляли мясо наевшихся грибов северных оленей. В шаманских ритуалах использовали старые плодовые тела, охотникам же для повышения выносливости давали молодые нераскрывшиеся шляпки, очищенные от кожицы, в которой содержится наибольшее количество действующих веществ. Интересно, что для европейцев употребление половины мухомора считается экстремальным, поедание трех плодовых тел может оказаться смертельным. Для чукчей же, традиционно употреблявших гриб, обычно разовое употребление 1–11 грибов до смерти не доводит. В 60-70-х годах 20 века употребление «магических грибов» распространилось в США среди хиппи, затем столь модное течение перешло в Европу.
Перевалив водораздел и спустившись к речке Безымянке, я осмотрел предполагаемое место работ, наметил место для установки запруды и насосной. Обратно идти решил спустившись немного ниже по течению и пройдя буквально с несколько километров, наткнулся на озеро. Какая это была красата. Представьте себе голубую, прозрачную гладь озера, заключенную как бы в оправу из малахита или изумруда, зелени тайги, окаймлявшую это голубое сокровище. Над водной гладью носилось полчище из гнуса, забивавшее глаза и рот. Вот, подумал райское место для утки и рыбы. В это время над водной гладью поднялось и плюхнулось тельце рыбешки, явно спасавшейся от более крупной соседки –хищника. Проснулся азарт, и я вспомнив, про то, что с собой есть леска и несколько крючков- сделанных под мушку, решил для пробы сделать пару –другую забросов. Вообще то большинство рыбаков ловят на заводские мушки, но если есть время и руки, растущие откуда, откуда и должны, то и на самому изготовленные мушки, ловится не хуже, а зачастую и лучше...
В какой-то момент я заметил, что севшая на воду светло-коричневая бабочка (как потом выяснилось, это была бабочка ручейника) исчезла с легким всплеском. Поймать похожую оказалось просто, снять грузило с распутанной к тому времени леской — еще проще. Заброс, насадка немного проплыла, повторился легкий всплеск, и…мой первый небольшой хариус был пойман! Используя свой непосредственный опыт, удалось бы поймать еще несколько, но опять же но…Почувствовал на себе взгляд. Обернулся. Смотрю, на меня смотрит толи эвенк толи чукча и улыбается. Диалог с ним получился очень насыщенным:
-Це делаесь? -спросил человек;
-Рыбу ловлю, а что? –отвечаю;
-А, ты, разьресение спрашивал?
-А у кого нужно разрешение спрашивать? –удивился я;
-У насяльника.-отвечает мужчина и опять улыбается.
-А, кто здесь начальник? –теперь уже я улыбался во весь рот;
-Я, насяльник! – с гордостью сказал абориген.
-Начальник, начальник, а можно я рыбу здесь половлю?
-Мозя. – отвечает, и пока я отгонял очереного комара от своего носа…исчез. Смотрю солнце уже перевалило за хребет. Пришлось прервать это увлекательное занятие, и я заспешил домой.
На завтра, старший мастер сказал мне, что я могу быть свободен. Жена, работавшая в фельдшерскоакушерском пункте медицинской сестрой, отпросилась у своей заведующей, которую за глаза все жители называли «шкафом». Партийная кличка к ней прилипла из-за фигуры и пальто светлоголубого цвета, в который была покрашена вся мебель в медпункте.  Мы с женой, взяв дочурку, отправились на тихую охоту – за грибами.
Пятилетная кроха, с веселым  щебетанием отправилась с нами в путь. Сразу за поселком, в пятидесяти метрах начался перелесок. Здесь росли в основном маслята. Их было так много, что Светланка в считанные минуты набрала полное детское ведерко, с которым она вышла за грибами. Увидев полянку с со светлокоричневыми моховичками, она с виноватым видом выбросила маслята и набрала полное в ведерко новую разновидность местных грибов. Скоро она устала перебегать от гриба к грибу, и я взяв ее на плечи, прошел с ней метров пятьдесят. Светлана, увидев голубоватые синики, быстро спустилась с шеи и опять с увлечением бросилась собирать грибы.
Поднялись потихоньку на взгорок, заросший мелким кустарником. Вот тут и дочь и жена растерялись, весь взгорок был покрыт огромными подберезовиками, и их шляпки поразили даже меня. Подберезовики были чуть ли не полметровой высоты, а диаметр шляпок был еще чуточку больше. Дочь не смутило, даже то, что все они были старыми и червивыми. Сам вид гигантских грибов ее зачаровывал. Отвлекли мы ее только тем, что показали семью мухоморов, ростиком еще выше чем подосиновики. Шляпки мухоморов превышали все мыслемые размеры, а яркая окраска завораживала и мысленно переносила в сказочную страну.
От такой тихой охоты, все были в восторге, и хотя все сильно устали, но впечатления остались на всю жизнь.

***********

Проработав полтора года на участке, на открытой добыче золота, руководство прииска перевело меня на работу в контору прииска начальником пылевентиляционной службы.
Вот тут я познакомился с профессиональными заготовителями –охотниками. Они охотились на белку, соболя, водоплавающую птицу, которой здесь во время перелета было превеликое множество. Как только начинает портится погода, охотники выходят на охоту. Перелетная птица –гуси, утки всех мастей и лебеди, прижатые к земле непогодой, зарядами снега и дождя с ветром, садятся на любую лужу, любое мало-мальское озерцо, на любую гладь воды. Вот тут их охотники и подстерегают. Причем при такой охоте, даже особенно целится не надо. Птица садится густо, кучно, и потревоженная выстрелами, перелетает на другое озерцо, расположенное буквально в пятидесяти метрах от первого. Охотники, забрав подбитую птицу, переходят на новое место и все повторяется сначала.
Все дома на Колыме, кроме трех и пятиэтажек- барачного типа, и все построены на вечной мерзлоте. Под квартирами обычно выдолблены ямы –подвальчики, где местные жители, хранят заготовки на зиму –вместо холодильников. Ощипанная и потрошеная птица коптится и вывешивается на вешалах в таких ямах, где тушки могут хранится практически вечно. Я несколько раз тоже выходил на такую охоту, но предпочитал охотится на полярную куропатку, мясо которой, при варке или жарке, отдает неповторимым ароматом местной ягоды. На куропатку можно охотиться круглый год, охота отличается многообразием, подвижностью, своей непредсказуемостью.
Через Колыму у поселка Ветреного ходил паром. Во время одной из поездок через Колыму на таком пароме, мы всей семьей наблюдали картину сразу напомнившую нам песню о верности лебедей. При абсолютно ясном небе, солнечным днем, стоя на импровизированном пароме, составленном из двух речных катеров, с настеленным на них настилом, мы услышали еле слышные, пронзительные крики какой-то птицы. Все, кто были на пароме, подняв головы, искали взглядами источник криков, и тут, высоко-высоко в небе увидели одинокого лебедя, кружащего над рекой. Сколько безысходной тоски было в этом крике, сколько боли. От этих криков, невольно шли мурашки по телу, а в горле застывал комок. Было ясно, что лебедь потерял свою половину, скорее всего ее подстрелил охотник, и хотя на Колыме действовало неписанное правило лебедей не стрелять, нет-нет да и наблюдались случаи браконьерства. Таких «охотников» на Колыме не любили.
Уже перед самым отъездом на «большую землю», как местные жители называли все, что сообщалось железнодорожным транспортом с Россией, я решил напоследок пойти поохотиться на водоплавающую птицу, тем более, что погода явно благоприятствовала этому. Дул резкий порывистый ветер, который гнал низкие, темные от снега облака. Изредка с неба сыпался толи снег -толи дождь. В прогалины между тучами, выглядывала, на короткое время, луна. Одевшись потеплее, по зимнему и взяв свою двухстволку, я как стемнело направился за поселок. Такая охота, скорее напоминала, просто прощание с природой края, так полюбившегося мне. Обойдя ряд небольших озер, я приблизился к кочковатому болоту, поросшему высокой, пожухшей осокой, и услышал, любимый всем охотникам свист крыльев птицы, заходящей на посадку. Потом послышался всплеск воды, хлопанье крыльев и все стихло. Вот оно. Скорее всего непогода прижала к болотцу гусей. Я в радостном предвкушении добычи плюхнулся на живот, и пополз между кочек к центру болотца. Вода, холодная и не очень чистая хлюпала у локтей, у живота, пробираясь все глубже к телу.
Возле самого среза воды, осока особенно густо покрывала кочки и представляла собой прекрасное укрытие для охотника. Выждав немного, и прислушиваясь, к доносящимся от воды звукам, я раздвинул траву и начал всматриваться в темноту. Не видно было ни зги, только было слышно какое-то шуршание и негромкий переклик птиц между собой. Пролежав еще с полчаса и уже прилично замерзнув, уже решил наугад пульнуть заряд дроби из двух стволов –дуплетом, но в этот момент выглянула луна. Господи, какое открылось зрелище! Буквально в нескольких метрах от меня, сидела пара лебедей. От холодного пронизывающего ветра, лебедушка, грациозно склонила к лебедю голову и даже как мне показалось, зарылась в белоснежном оперенье друга. Легкое клекотание, как воркование, слегка доносилось до меня, а я лежал и, замерев, смотрел и смотрел, и не мог отвести взгляда от этих очаровательных птиц. Сколько я так пролежал, не помню. Мне показалось, что лишь несколько минут и только почувствовав, что я уже совершенно мокрый, стал задом, потихоньку, выползать из своего естественного схрона. Отползя на приличное расстояние, я приподнялся на колени и взглянул на часы, прошло более часа, как я начал любоваться этими прекрасными птицами. Выпрямившись во весь рост, уже в кустах, я осмотрелся и потихоньку уставший, но довольный пошел домой. Я продал свое ружье, и с тех пор больше никогда не брал в руки.