Жить вредно

Раньше я не ценил жизнь. Теперь тем более.
  Все произошло, когда мне было двадцать семь. Жизнь моя была тяжела, и остается таковой по сей день. Но я не имею права жаловаться. Я художник. Типичный художник-неудачник. Таких как я очень много. Мои работы не покупались, вдохновение все реже посещало меня. Я много пил. Выкуривал почти по две пачки сигарет в день. Изо дня в день. Я не мог уйти от всего этого.
 Не мог уйти даже тогда, когда появилась она. Ей было всего восемнадцать. Она была такой худой, такой хрупкой. Почти не красилась. Видимо, только тушью, потому что она всегда была размазана на ее глазах так, будто она плакала. Да, она плакала, но не показывала этого мне никогда. Она любила меня. Боялась наверно. Пыталась вернуть меня к жизни. Сейчас я представляю, как она чувствовала себя. В горле постоянно стоял такой огромный ком, который мешает говорить, и такое ощущение, будто хочешь плакать, но не плачешь. Или стараешься не плакать. Она хотела, чтобы я захотел жить, чтобы я радовался каждому мгновению. Для нее это было бы счастьем. Но она не была эгоисткой, она всего лишь хотела сделать меня счастливым. Но я был слишком глуп, слишком пропитан ненавистью, слишком безнадежен, чтобы вернуться к жизни..
 Однажды я прогнал ее. Это случилось тогда, когда она кричала на меня и плакала. Она говорила, что я жестокий, безнадежный, даже обзывала слабым, и даже идиотом. А мне просто надоели ее вопли и всхлипывания через каждое слово. Тогда я схватил ее за плечи и выпроводил за дверь. А потом я просто лег спать, и даже не знал – стояла ли она около моей двери, рыдала ли, или просто ушла. Не знаю почему, но я думаю, что она просто тихонько сидела, облокотившись спиной о мою дверь. А ее тушь, смешавшись со слезами была размазана по лицу.  Она была очень красивой.
 Через месяц она вернулась. Сказала, что была у сестры, в другом городе. Впрочем я об этом даже не спрашивал. За два дня до ее приезда, я  первый раз принял наркотик. Мне казалось, что он был спасением от всего. От жестокого мира, от жизни, даже от смерти. На самом деле я даже скучал по ней немного, но героин помог забыть и об этом.  Не сказав ей ничего, я ушел. Мне нужна была доза.
  Вечером, хотя я точно не помню, и не знаю какое время суток это было, она поняла, что я принимаю героин. Я не знаю, почему она не ушла, и зачем вообще была со мной, терпела меня. Это навсегда останется загадкой для меня. Тогда она была мне безразлична. Когда я проснулся в следующий раз, она сидела передо мной. Не упуская момента, стала читать мне нотации. В это время я не слушал ее, я думал где достать следующую дозу. Потом она серьезным тоном произнесла: «Ты знаешь, что все что ты делаешь вредно для тебя и твоего здоровья?!». Это был глупый вопрос, но я ответил на него очень спокойно: «А жить вообще вредно». Видимо это было последней каплей для нее. Она ушла. На следующее утро я узнал, что ее тело нашли под окнами высокого старого дома. Я знал, что она любила гулять по крыше этого дома. Но ее смерть не была случайной. Она сама это сделала. Теперь, когда мне осталось жить совсем немного, я думаю, что скоро увижу ее и попрошу прощения. Хотя, скорее всего у нас разные пути даже там. Жаль, что ничего нельзя исправить.