Николаи, лыжи и ножи

Физкультурников у нас в школе было два – Николай Павлович и Николай Петрович. Николай I-ый и Николай II-ой. В любой последовательности, дабы не вступать в полемику.
Палыч был молодым, белобрысым, добродушным, немного рыхлым, как для учителя физкультуры, в голубом спортивном костюме с воротником, напоминающем матросский «гюйс» и неизменным свистком на шее.
Петрович был постарше, маленький, жилистый, поджарый и вечно чем-то недовольный. Костюм у него был темно-фиолетовый и даже свисток на шее вызывал ассоциации не с уроком в школе, а с построением в колонии усиленного режима.
Палыч благоволил к девочкам. Пока Петрович истязал нас на турнике, Палыч устраивал «веселые старты» в виде девичьего забега на шестьдесят метров, сопровождая взглядом и подбадривая добрым словом аппетитные тела, трусящие по дорожке школьного стадиона. Секундомер в его руке служил не столько измерителем времени, сколько предметом, на который можно периодически отводить взгляд, дабы не прожечь им дырку в чьем-нибудь трико.
Отрабатывая зарплату, Палыч громко, но не страшно кричал:
- Лена, колени выше…
Или, например, так:
- Оля, руками работаем, работаем!!!
Пыхтящие девочки с очаровательным румянцем на щеках и совершенно измотанным видом после первых же двадцати метров дистанции, томными голосами сообщали:
- Ну, Николай Павлович…Ой, ну можно я не побегу сегодня.
И Палыч сдавался, бросив мимолетный взгляд вправо, туда, где у турников, Петрович с играющими желваками командовал:
- И р-раз, и два-а… Тянем до подбородка! И три-и! Ногами не дергаем!
Занятия в зале проистекали по такому же сценарию. Планка для прыжков в высоту, поднятая от пола на непомерные семьдесят сантиметров являлась для девочек врагом номер один, победить которого помогал Палыч, самоотверженно хватающий девочек за ляжки в попытке перевалить их через планку. Первое получалось хорошо. Преодоление высоты не получалось в принципе. Девочки хихикали, раз за разом врезаясь бедрами в планку и заваливаясь на маты.
Петрович в это время, насупив брови и зачем-то включив секундомер, следил за тем, как мальчики бросали друг другу увесистые мячи, набитые слежавшейся ватой.
Еще Палыч любил учить девочек кувыркаться и прыгать через «козла». Во время таких занятий Петрович уводил нас, от греха подальше, на стадион «сдавать зачетный километр».
Зимние занятия, кроме попыток разогрева своим дыханием воздуха в спортзале, включали еще лыжи и коньки. Лыжи мы получали на школьном складе, предварительно «правильно обувшись». Брезентовые крепления, задубевшие как морские снасти, сводили на нет попытки из регулировки, отчего ноги болтались, скользили на ледяных бугорках, нарастающих под пятками, и бег превращался в «хождение по мукам».
Девочкам было проще. В их арсенале была обувь на каблуках, очаровательные глазки и губки «бантиком».
- Ой, Николай Павлович, а я забыла переобуться…
В итоге Палыч с доброй улыбкой контролировал то, как девочки десять минут смотрят на мальчиков, вяло играют в снежки и идут в школу греться «так, чтоб никто не видел!».
Периодически мы выходили «в свет», то есть отправлялись в сторону «Каменных палаток» - огромных каменных блинов, уложенных природой-матушкой друг на друга. Преодолев несколько улиц и пройдя в «секретные» дыры в заборах промзоны, мы оказывались на широченной просеке с ажурными столбами «высоковольтки». Собственно там и начинались «народные гуляния» с визгом, непременными падениями, сломанными лыжами и прочими атрибутами физкультуры.
Просека была холмистая, волнистая и бугристая, укатанная сотнями лыж до полного отсутствия рыхлого снега. С самого края, вдоль деревьев была проложена разбитая лыжня, спускаясь по которой нужно было непрерывно маневрировать, поочередно отталкиваясь то одной, то другой лыжей. Поскольку наши школьные «дрова» сложно было назвать лыжами, а зад-перед определялся исключительно по расположению крепления, спуск на них представлял собой настоящий экстрим.
Как водится, нами командует Петрович. Он зорко следит за тем, чтобы мы не забирались на слишком высокие горки и не смещались к краю просеки с «трассой смерти». Но, как известно, «запретный плод…»!
Девочки под руководством Палыча снопами валятся в снег, успев проехать пару метров на прямых, как ходули, ногах, хотя Палыч и поддерживает их за талии…
Как бы случайно скатившись к лыжне, я отчаянно отталкиваюсь бамбуковыми палками и начинаю разгон. Первое время у меня даже что-то получается. Чем выше становится скорость, тем шире становится моя победная улыбка. Слева проносятся стволы сосен. Петрович, заметив нарушителя, громко кричит:
 - Со-бо-лев!!!
Я отвожу взгляд от лыжни только на долю секунды. Сосна с ярко-коричневыми лушпайками коры возникает перед лицом внезапно и единственное, что я успеваю сделать, это выставить перед собой руки. Лицо я спасаю, но лыжи проезжают справа-слева от дерева и я, завалившись на спину, некоторое время смотрю на сосну, уходящую мачтой в голубое небо. Боль накатывает не сразу. Подташнивает. Так же, лежа на спине, сползаю немного в сторону, дабы не быть задавленным каким-нибудь не менее отчаянным. Протираю лицо снегом. Легчает.
Краем глаза замечаю, что ко мне спускается Петрович с выражением повышенной зрерскости на лице.
«Лесенкой» поднимаюсь к местам массового катания. Кататься, честно говоря, уже расхотелось. Но урок есть урок. Надо «докатывать». Как один из аргументов «а можно просто постоять», тычу Петровичу правую лыжу, на скользящей стороне которой не хватает довольно крупной щепки. Петрович со знанием дела что-то щупает, что-то пробует согнуть, после чего хмыкает и дает команду «Продолжать!». Я продолжаю.
Первый же съезд заканчивается тем, что правая лыжа ломается, втыкается острым огрызком в снег, и я кувыркаюсь с каким-то интересным криком, на который даже Палыч отрывается от девочек.
Петрович, считая программу урока выполненной, дает команду собираться. Ребята хлопают меня по плечам: «Ну, Боб ты сегодня дал!», девочки смотрят с интересом. Все идут с лыжами. Я - с охапкой дров, которые топорщатся острыми щепками.

Однажды Петрович обрадовал нас новостью о том, что он договорился со спорткомплексом «Юность», дабы мы там покатались на коньках.
- В четверг все приходим с коньками!
- А у кого нет?
- До четверга время есть – найдете!
Найти коньки в Свердловске оказалось не так просто, как казалось по причине занятости головы другим и откладыванием дел «на потом».
Спорткомплекс встретил нас промерзшими раздевалками под трибунами и стадионом с блестящими ледовыми дорожками. Весь снег был убран на ненужное сейчас футбольное поле и притрамбован снаружи лопатами. Получилась довольно прочная снежная стена метровой высоты вдоль всего ледового круга.
Постепенно из раздевалки появляются ребята на коньках.
- Соболев, где коньки? – сурово интеруется Петрович.
- Да это… я… у меня…
- Какой размер ноги?
- Сорок три.
Петрович хмурит брови и протягивает мне авоську со свертком:
- Тут «ножи» сорок четвертые. Будут велики – бумагу в ботинок натолкай.
Считая тему исчерпанной, Петрович направляется к дорожкам давать указания.
Я оторопело молчу. «Сорок четвертые ножи…». Что это!?
В свертке обнаруживается пара беговых коньков с длинными прямыми лезвиями. Зачем-то проверяю как они заточены. Хорошо заточены. Это радует. Переобуваюсь. Велики. Толкаю в ботинки скомканную бумагу, хорошо шнуруюсь. В раскорячку выхожу на стадион. Петрович удовлетворенно хмурится.
Телевизор, слава Богу смотрел. В Харькове гоняли с мальчишками в хоккей. Но там были «канадки», а здесь… Раскорячиваюсь на старте, не понимая, как можно из этой позы двинуться вперед. Оскальзываясь и чертыхаясь, стартую. К первому повороту успеваю разогнаться под улюлюканье мальчишек. Умудряюсь не упасть. Делаю длинные шаги, залихватски заложив левую руку за спину. Вхожу во вкус. Проношусь мимо заинтересованно смотрящего на меня Петровича. Нарезаю круги. Петрович что-то кричит. Через какое-то время понимаю, что пора заканчивать.
Вход в раздевалку почти рядом с выходом из поворота. Поскольку я научился только разгоняться, а уж никак не тормозить, сразу после поворота прекращаю размахивать рукой и просто качусь на прямых ногах. Скольжение хорошее. Проезжаю как «троллейбус идущий в парк» мимо Петровича, который призывно машет руками, зазывая в раздевалку. Все уже переоделись. Девочки привычно замерзли. Палыч скучает в отсутствие возможности их подсаживать и поддерживать. Петрович нервничает.
На следующем круге снова проезжаю по инерции мимо присутствующих, виновато разводя руками. Не придумав ничего лучшего, после выхода из очередного круга просто втыкаюсь в снежную стенку и, оттолкнувшись от нее, двигаясь задом, поперек дорожки, наезжаю коньками на бетонное ограждение, царапая коньки. Заваливаюсь на спину. Петрович вращает глазами и пытается подобрать слова, непрерывно повторяя «Ну…, Ну…!».
А может, и подобрал уже, просто девочек стесняется.
А может, вспомнил не к месту, что я недавно и лыжи поломал.
Вот Палыч – другое дело. Минимум лыж, минимум коньков, максимум удовольствия!