Надежда никогда не умрёт. 15

15. Заблудившиеся души. Пепел и кровь.
      
      Звонкий голос со знакомыми  ворчливыми интонациями громко завывал, словно несмолкающий будильник,  где-то совсем рядом.
- Надежда! Надежда!
Сержант мысленно взвыл,  поминая  почему-то  Юрку,  любителя поорать без особых причин. Ещё минуту как-то странно поскрипев, он с трудом открыл глаза. Веки показались непривычно тяжёлыми, голова гудела в самом прямом смысле. Порадовало только яркое солнце,  которое скрашивало своим золотистым светом довольно мрачное полотно неба. Даже грозовые тучи смотрелись бы более привлекательно, чем взрывающиеся в чёрной бесконечности звёзды. Было одновременно и красиво, и жутко. Показалось даже, что небо  вот-вот  расколется на тысячи чернильных осколков,   которые обрушатся  сверху смертоносным дождём. И дождь этот будет нескончаемым, как  бесконечен космос, окружающий нас. Разглядывать пугающую картину Надежде быстро надоело, да и голос всё не умолкал – кто-то упрямо его разыскивал. Требовалось отозваться и выяснить, что произошло. Но почему-то не получилось  произнести ни одного слова. Попытка издать хотя бы звук закончилась жутким металлическим скрипом и появившейся в голове барабанной дробью.  Сержант даже заподозрил, что какой-то шутник одел ему на голову кастрюлю и теперь стучит по ней в своё удовольствие. Правда, шутник был невидимкой, что не позволяло его отогнать от многострадальной головы, которая соображала, явно, с трудом. Тело тоже отказывалось слушаться. Оно скрипело и дребезжало, как не смазанный самокат, к тому же,  казалось чрезвычайно тяжёлым  и неповоротливым. Когда Сержанту удалось всё же кое-как приподняться и оглядеться вокруг, стало  очень жаль потраченных усилий. Уж лучше бы весь оставшийся ему срок жизни он оставался лежать, уставившись в чёрное чужое небо. Сначала Надежда решил, что  умер и попал в легендарный ад, ибо  то, что творилось вокруг иначе  назвать было нельзя. И даже угрожающее дрожание поверхности планеты, виднеющееся вдали извержения лавы, движение тающего на глазах льда не пугало так, как ужасали находящиеся вокруг люди. Их и людьми-то можно назвать было весьма условно. Человекообразные существа лежали, сидели, стояли повсюду. Они напоминали  листья, только что упавшие с дерева, и укрывшие собой землю. Все они были похожи между собой, чем  доказывали принадлежность к одному роду. Серебристые волосы и голубые глаза имелись в наличии у каждого из присутствующих. Такой тип внешности показался Сержанту смутно знакомым. Но окружающие мешали сосредоточиться  и всё основательно вспомнить. Внешнее сходство только подчёркивало различие их поведения.  Некоторые  были похожи на кукол с пустыми стеклянными глазами. Они не шевелились, застыв в разных позах, словно мраморные статуи. Другие выглядели безумцами. Оскалив острые клыки, незнакомцы,  словно звери набрасывались на своих соплеменников, в мгновение ока разрывая им глотки. Они пили человеческую кровь без остановки, не в силах насытиться.  И лишь совсем немногие оглядывались вокруг с любопытством и узнаванием во  взгляде. Именно они были похожи на нормальных  людей, и могли сопротивляться  тем, кто на них нападал.  Только теперь, увидев весь этот кошмар, Сержант осознал все пронзительные звуки, оглушающие его. Ранее сознание распознало лишь знакомое слово, словно не замечая  вопли, визг и рычание. Даже странно, что он смог услышать своё имя. Теперь же тот звонкий голос, зовущий его, утонул в общем гаме. Различить отдельные фигуры было трудно. Одни дрались, с рычанием набрасываясь друг на друга. Другие убегали с громкими стенаниями на незнакомом языке.  Безразличные ко всему «куклы», покорно подставляли своё горло под клыки сограждан, жаждущих отнять их жизнь. Но и «зверей» оставалось не так много. Часть их погибла в схватках, другая часть окончательно сошла с ума, не способная потушить в себе жажду.  Победа людей над безумцами  была предопределена, но платой за неё  стали  кровь и  жизнь. Сознание Сержанта всколыхнулось, когда он увидел  убегающую от клыкастых беременную женщину.  Стремление спасти несчастную отогнало слабость. Он с грохотом вскочил, и только теперь обнаружил, как сам мало похож на нормального человека.
- Что за ерунда?! Я брежу, что ли?! – Надежда растерянно уставился на своё, ставшее отчего-то металлическим,  тело.
Но времени ощупывать себя не было.  Кричащая женщина очень рисковала стать пищей  догоняющих её  вампироподобных людей.  Бежать Сержант не мог – чужие металлические ноги не слушались его. Он часто с грохотом падал, но упрямо поднимался и продолжал неловкий бег. Надежда опоздал.  Он с непривычной для себя силой разбросал в разные стороны «зверей», пытающихся разорвать тело бедняги.  Когда Сержант склонился над ней, она уже не дышала. Он  собрался, было, броситься на её убийц, разбегающихся в разные стороны, но его остановил внезапный писк. Новорождённый младенец лежал в крови у остывающего тела своей матери. Малыш был абсолютно невредим и выглядел совершенно нормальным. Он кричал громко и требовательно, явно, собираясь выжить.  Надежда хотел взять ребёнка на руки, но это оказалось очень трудно сделать.  Он боялся повредить хрупкого человечка своими металлическими перчатками, заменяющими ему обыкновенные  человеческие руки.

   Очень кстати в этот момент подошёл молодой парень с длинными до плеч волосами и вытаращенными глазами.
- Возьми ребёнка! – с натугой проскрежетал Сержант, и указал железной рукой на младенца. Парень выглядел совершенно потерянным. Он всё время оглядывался, будто кого-то разыскивая. На самого же  Надежду  смотрел с тоской и обидой. Малыша парень взял с опаской, явно мечтая как можно быстрее избавиться от крикуна. Когда на них снова набросились кровопийцы, длинноволосый ловко спрятался за Сержанта, который принял удар на себя. Но трусом парнишка не был, и ребёнка был готов укрывать даже своим телом. Разволновавшись за своего защитника, он вдруг закричал тем самым голосом, который разбудил Надежду в этом аду.
- Держись, брателла! Я ща Надежду позову, он всегда поможет. Как шандарахнет огоньком, зубастым мало не покажется!
В очередной раз расшвыряв клыкастых безумцев, Сержант с грохотом развернулся к странному  парню, единственному умеющему разговаривать внятно.
- Не нужно никого звать, -  продребезжал он с металлом в голосе.
- Почему это?  - удивился парень, нервно укачивая малыша.
- Потому что Надежда – это я! – с гулким вздохом признался Сержант.
- Не может быть, - сначала не поверил длинноволосый, и вдруг заволновался:
- А я всё гляжу, что за тело такое знакомое, да понять не могу, где видел. Оказывается в зеркале. Ты зачем моё тело взял? Я, конечно, не жадный, но всё равно жалко. Да, и непривычно мне как-то человеком. Уж больно лёгкий какой-то и слабый стал. Даже ходить страшно, всё шариком улететь боюсь.
- А ты кто, собственно? – Вопрос Сержант задал чисто автоматически, воспоминания уже прорвали плотину и обрушились в его окончательно просыпающийся мозг.
- Так Павлик я!  Не узнал,  что ли?! – парень даже подпрыгнул на месте от возбуждения. Его движения и интонации  напоминали Электроника. – Меня в Стену затянуло, когда Мышь освобождали. Только не спрашивай,  как это случилось. Думаю, что из-за повышенного чувства самосохранения, которое Юрка  во мне запрограммировал. Когда тело подверглось атаке хладом, душа рванула на свободу, испугавшись полного уничтожения. А Стена в то время уже была  повреждена. Душа моя в щель просочилась, пустой сосуд ощутив. В общем, я видел, как вы моё тело с командиром подобрали. Глядел из-подо льда, да сказать ничего не мог.  А ты своё тело где потерял?
Надежда какое-то время молчал, наблюдая, как прыгает вокруг него с уснувшим  мальцом на руках Пашка, изнемогающий от любопытства. Потом снова вздохнул, осознавая свою потерю.
- Нет у меня больше тела Павлик. И огня во мне больше нет. Одна душа только каким-то чудом лишь теплится. Не быть мне больше рыжим, да и человеком не быть.
- И как ты умудрился тело-то потерять?! Тоже спасаться пытался? – Пашка даже руками всплеснул, подозревая родственность их душ, чуть не уронив при этом ребёнка, которого уже успел укутать в кусок старого плаща, отобранного у одного из окружающих их мертвецов.
- Да, нет, - непонятно пожал металлическими плечами Надежда, и мысленно поморщился от скрежета не смазанных частей теперь уже своего тела. – И не думал спасаться. Наоборот, решил, что хана мне. Взрыва солнца мне  уж никак не выдержать  было,  ведь я силу огня до дна тогда исчерпал.
- Так это ты солнце-то зажёг!  Я так и знал! – просиял Павлик,  искренне радуясь своей догадке. – Видел бы ты, как иные  от его жара шарахались. Они, будто тараканы по щелям разбежались. Только мало кто успел спрятаться под землёй. Большинство истинных было разрушено. Хлад-то исчез, который им душу заменял, вот тела  на кусочки и развалились.
- А эти кто? – Надежда настороженно кивнул в сторону клыкастых «зверей», которые к нему больше не совались, предпочитая драться между собой или потрошить безвольных «кукол».
- Они появились, когда Стена рухнула, - обстоятельно доложил Павлик. – Сначала все тряпками лежали, ну и я с ними. Сил вообще не было, и тело жутко болело. А у меня оно ещё и чужое, да непривычное.
- Уж, как я тебя понимаю, - проворчал Сержант,  в раздражении постукивая железными пятками об землю.
- Ага, - продолжил нетерпеливо рассказывать Пашка, желая высказаться о наболевшем. – А  потом одни подниматься стали и на других бросаться. Я испугался жутко и тебя позвал. Я всегда когда боюсь, тебя зову.
- Хорошо, что позвал, - одобрил Сержант решения Павлика обратиться за помощью. – Твой голос меня в чувство привёл. Тоже ведь не знаю, как тобой стал. Сначала в твоём теле поэт местный пребывал. А куда он делся, даже боюсь догадываться.
- Ну, вот!  Нельзя ни на минутку тело без присмотра оставить. Чуть оглянулся, а в нём тут же квартиранты поселяются, и даже без приглашения.  – Возмущённо подскочил Пашка, разбудив-таки мелкого, который тут же заявил своим рёвом о том, что голоден.
- И чего ты орёшь?  Не бузи,  Пашка! - цыкнул на него Надежда, как в старые времена. – Очень мне твоя консервная банка в качестве тела нужна! Я его не выбирал, между прочим. И что теперь с малым делать будем? Его же кормить как-то нужно.
- Меня тоже не мешало бы покормить, - совсем по-детски  захныкал бывший робот. – В первый раз в жизни проголодался. Жуткое чувство, если честно. Не ожидал даже.
- А ты что же думал, - попытался хохотнуть Сержант, хотя получилось больше на тарахтение похоже. – Быть человеком непросто. Это целая наука. Тебе ещё учиться и учиться, Пашка.
- Слышь, Надежда! А может, махнёмся телами, а ? – предложил с энтузиазмом парень, пытаясь напоить орущего младенца талой водой из ладони.
- Если бы знал как, так уже бы давно поменялся бы с тобой. Уж лучше быть белобрысым, как Мышь, чем железным,  – покачал головой Сержант, и тут же добавил возмущённо:
- И прекращай мелкому в рот всякую гадость пихать. Отравится ещё.
- Уж лучше отравиться, чем сдохнуть с голоду. Теперь-то я это точно знаю, - недовольно проворчал Павлик, но поить мелкого водой из луж перестал. Тот, устав требовать криком еду, уснул.
- Странно это, - протянул размышляя Сержант. – Никогда не слышал о том, чтобы души меняли тела, как перчатки.
- Надо у командира расспросить, - предложил Павлик. – Он ведь специалист. Уж этот феномен как-нибудь объяснит. Да, ещё и обмен наш организует.
- Хорошая идея Пашка, - одобрил Надежда. – Надо нам со своими как-то попытаться связаться. Михей должен помочь. Он ведь, типа, доктор человеческих душ, или что-то в этом роде. Да, и с мелким нам не справиться. Ему родители нужны, а то мы его точно угробим. Спрошу-ка у сестрицы своей названной, может, чего подскажет. Сдаётся мне, что пацан этот здесь такая же редкость, как и мы с тобой. На Хладе, Мышь говорила, уже многие века дети не рождались. Она как раз одной  из тех последних будет, что родителей когда-то имели.
            
      Но отправиться разыскивать  родной звездолёт  сразу же у Павлика  с  Сержантом не получилось. Бывший робот рванул, было, со всех ног  подальше от  этой человеческой свалки, только нынешний обладатель его металлического тела повернул совсем в другую сторону. Не смог Надежда бросить людей на съедение местных вампиров. С исчезновением его истинного тела, душа парня нисколько не изменилась. Он по-прежнему не мог пройти мимо гибнущих граждан. Пашке пришлось смириться с задержкой, хотя в драку он соваться не спешил, оставаясь в сторонке. Да, и за малышом присмотреть кому-то было нужно.  Не прошло и получаса, как металлическая фигура, упрямо отнимающая у кровопийц их жертв, была погребена под телами наскакивающих на него со всех сторон безумцев. Они разъярились и утратили чувство страха. Сержант довольно быстро освоился с  новым громоздким телом, радуясь своей теперешней неуязвимости и силе. Только благодаря ему спаслось огромное количество людей. Кровопийцы же лишь ломали свои клыки об непробиваемую броню железного тела. Спасшиеся люди помогали Надежде отбиваться от вампиров, как могли, понимая, что убежать не удастся. Лишившись клыков и некоторых частей тела, «звери» поутихли, и стали расползаться кто куда. В помощники к выжившим гражданам Хлада записалось даже новоявленное солнце. Его лучи обволакивало трупы, обращая их пеплом. Живой огонь, заключённый в разгоревшемся над планетой солнце,  уничтожал иных, разрушая их до основания.

           Когда схватка немного утихла, все заметили, что и дрожание планеты тоже постепенно пошло на убыль. Кое-где всё ещё слышались всхлипы, неразборчивое бормотание, но в основном воцарилась тишина. Все устали. Возрождение далось жителям Хлада непросто. Кто-то обессилено лежал на земле. Другие тихо о чём-то переговаривались, собираясь в небольшие группы. И только один высокий старик стоял в самом центре этого странного поля битвы, где смешались кровь и пепел, и громко стонал, протягивая руки к небу. Старик  выглядел крепким, но каким-то потерянным. Его, глубоко посаженные, тёмно-синие глаза, горели сухим огнём. В них не было слёз, но казалось, что он рыдает. Глухие всхлипы  время от времени вырывались из его груди. Когда-то белая, просторная одежда старика теперь была такой же грязной, рваной и окровавленной, как и у всех. Седые короткие волосы и спутанная борода у него тоже были в крови.
- Что это с ним? – с беспокойством спросил Сержант Пашку, вглядываясь в сутулую фигуру, застывшую чуть в отдалении.
- Переживает, - понимающе предположил Павлик.
- Раненый вроде. Надо бы глянуть, - Надежда не стал медлить, направился к странному человеку.
Пашка с неохотой последовал за ним, сердито ворча:
- Ты поосторожней с ним, а вдруг кинется. Да и говорит он совсем непонятно.
- Не думаю, - спокойно возразил ему Сержант. – Он  вроде нормальный, и зубы не показывает. Ща попытаемся с ним объясниться. Помнится,  в этом теле переводчик был встроен. Ещё знать бы, как он включается.
Переводчик включился сам. Стоило Надежде прислушаться к бормотанию  старика, как он с удивлением осознал, что понимает смысл сказанного. Ещё больше удивился Сержант, когда понял, что этот несчастный винит во всём себя. В чём  именно разобрать было нельзя, но уж во всех смертных грехах, так точно.
- Бедолага, - с сожалением протянул Надежда. – Совсем папаша спятил, что, в общем-то неудивительно. Говорит, что весь этот ужас из-за него происходит.
- А кто он такой? – с интересом спросил Павлик, внимательно вглядываясь в самозваного злодея.
- Мой отец! – раздался вдруг голос Арлит.
Друзья удивлённо оглянулись. У них за спиной стояли их товарищи, к которым они так стремились. Из-за шума и волнений, появление родного звездолёта стало сюрпризом, который беззвучно повис высоко над поверхностью планеты. Михей и Муха со своей Мышей тихо спустились с помощью Юркиных «летунов». Серебристая нить чувств иной привела их сюда очень вовремя. Вот только долгожданного Надежду они здесь почему-то не увидели и растерялись,  встретившись с совершенно незнакомыми существами. Робот и местный парень с младенцем на руках  стояли среди пепла и крови. Никто из них совсем не напоминал Сержанта. Муха уже собрался спрашивать, в чём дело, когда  Арлит увидела своего отца. Она сразу узнала его, хотя не встречала уже много веков. Надежда с удивлением заметил самые настоящие слёзы на бледном лице иной.
- Мышь, ты стала уже совсем человеком, - удивлённо проскрежетал он, чем шокировал всю группу спасения.
- Надежда?! – не веря себе воскликнули они в один голос, уставившись на громоздкую металлическую фигуру.