Перевод с Новонемецкого. Урок 7

Урок 7. Бдительности.

Дождь стал чаще. На подходе к дому, внимание Лидии Фридриховны привлекла фигура мужчины. Мужчина, облокотившись на закрытую дверь, прятался от дождя под козырьком подъезда.  У его ног стоял саквояж, средних размеров, рядом с которым точно так же как и хозяин к стене прислонился футляр от музыкального инструмента. Как от скрипки – но намного больше. Лидия Фридриховна откуда-то знала, что такая большая скрипка называется альт. Хозяин альта пытался неуклюже кутаться в кургузую курточку. Ему было зябко. И то верно. Температура воздуха стояла относительно высокая, градусов двенадцать. Но совсем не весенний ветерок насыщенный водяной пылью с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытался всочиться под верхнюю одежду прохожих. И если находиться долго на свежем воздухе каждый имел реальный шанс продрогнуть до костей. Кургузость курточке придавало не только то, что она была не совсем по размеру, а ещё и то, что натянута на весьма атлетическую фигуру. Впрочем, атлетизм этот в глаза не бросался. Музыкант (а то кто ж ещё будет таскать с собой футляр с инструментом) сутулился и горбился. У него была шевелюра пшенично-золотистого цвета, которая вилась крупными кольцами словно в после «химии» в женской парикмахерской. Однако судя по длинне волос, с ножницами кучеряшки общались не ранее чем месяц назад. Черты лица альтиста являли из себя как бы слепок с бюста римского патриция. Если бы не грубоватые линии и жесткие складки по краям пухлых губ его, лицо, можно было бы назвать ангельским. Представим себе, что розовощекие златокудрые амуры с фресок мастеров эпохи Возрождения, выросли, повзрослели, заматерели. Лицо не ангелочка – а взрослого ангела, строго, хмурого, но не злого.   Лидия Фридриховна хотела было пройти, но зачем-то остановилась. Осмотрела мужчину (на вид ему было чуть больше тридцати, в каждой черте, во взгляде чувствовалась порода ; впрочем, всё это нивелировалось какой-то беспомощностью и беззащитностью, которые выражали и поза и фигура), спросила с интонацией полицейского патруля,
; Кто вы такой? Чего здесь отираетесь.
Он ответил с извиняющимися интонациями ; но голосом низким, с мягкой хрипинкой, завораживающим каким-то, слова ложились в сознание как фрагменты пазла, и складывались в узор ощущения название которому есть «хорошо» или там «приятно».
; Я Воронов. Аркадий. Аркадий с греческого счастливый переводится. Я из симфонического оркестра. Ново-Московская филармония. Альт. Мы для концерта сюда приехали в честь визита рейхсканцлера.  Меня из гостиницы выселили. «Южная» гостиница.
; Чего выселили-то тебя Воронов? ; строгость и брезгливость какая-то визгливыми, высокими нотками зазвучали в голосе парторга, ; Пьянствовал? Буянил? Непотребством каким занимался. Ох, уж это творческая интеллигенция. Богема. Распущенность нравов сплошная.
; Да что вы товарищ, я ж кандидат в члены партии. И не пью почти. Только по праздникам. И только с друзьями. И только настоящую советскую водку или шнапс. Никаких там буржуазных извращений ; типа ликера с шампанским.
; А что же тогда тебя с гостиницы поперли, счастливый товарищ Воронов.
; А административная накладка вышла… Извините, а как вас звать величать? А то мне как-то неуютно обращаться к очаровательной женщине не по имени. Абстрактно.
; Лидия… Фридриховна… только… ; она запнулась, затем надменно вскинула подбородок, ; Ну и? Что же за накладка такая?
; Да обычное дело от бандеровцев для участия в концерте прибыл ансамбль кобзарей-бандуристов. Какие-никакие, ; а типа иностранцы. Ну, нас и уплотнили. Из восьмиместного номера в трехместный перевели. А там всем расположиться никакой возможности не было. Администратор обещал, что койко-место с ноля часов освободится. А пока погулять было предложено. Вы знаете правила. В гостинице без регистрации находиться нельзя. А зарегистрироваться можно только при наличии койко-места. Мы спички потянули. Мне, тромбонисту и второй скрипке короткие достались. Вот и гуляю. У вас красивый город. Много памятников. Собор красивый. Базар богатый. И люди приветливые. Только похолодало. И дождь. И аусвайс пять раз уже проверяли. Показать?
Он суетливо полез в карман. Сама не зная, почему Лидия Фридриховна не стала его останавливать, хотя поначалу было хотела. Аусвайс, командировочное удостоверение с отметкой в филармонии о регистрации, железнодорожный билет всё было в норме. Парторг обратила внимание на запись в аусвайсе: «Воронов Аркадий Митрофанович, маэстро 3 категории, допущен к исполнению музыки арийских композиторов включая Вагнера, Баха, Моцарта, Гейдриха (имелся в виду Бруно Гейдрих, родитель нынешнего рейхсканцлера).
И ещё. Лидии Фридриховне вдруг стало до боли обидно за державу. Ещё бы! Ох, уж это исконное низкопоклонство перед заграницей (хотя какая к чертям собачьим Малороссия заграница!). Русского альтиста выселяют из гостиничного номера ради каких-то там украинских бандуристов. Это не правильно. В конце концов, хохлы не бояре. Могли бы где-нибудь на окраине, скажем в районе Военведа поставить палатки и расселить там поехавший малоросский сброд. Не замерзнут. Не февраль, чай. Да можно ли вообще бандуру назвать музыкальным инструментом – а кобзаря ; маэстро, даже не третьей ; 10 категории?  Нет ведь. И хоть парторг от музыки была довольно далека, но имела вполне чёткое представление, что, к примеру, «Полет валькирии» великого Вагнера на бандуре или кобзе не сыграешь. А на альте – пожалуйста. А раз так, то не есть ли это полное подтверждение неполноценности малороссов, как представителей арийского корня!  И никакие ни реальные, не мнимые так называемые заслуги украинского народа в борьбе с мировым еврейством, о которых постоянно трубит малоросская пропаганда не переведут эту нацию из категории untermenschen, в статус полноценных арийских наций. Лидия Фридриховна ещё раз пронзительно глянула в глаза музыканта. Они были голубые-голубые ; как небо в июле. А вместо зрачков два тёплых мягких магнита, которые притягивали душу. И женщина сделал то, что в какой-то мере простительно женщине, но недопустимо для коммуниста, для советского человека. Она потеряла бдительность, не бдительность даже (аусвайс музыканта ей был изучен довольно внимательно) ; а осторожность. И чуть запнувшись, изрекла,
; Аркадий счастливый, пойдёмте ко мне в гости. Я приглашаю. Хотите?
Альтист застенчиво улыбнулся. Улыбка обнажила два ряда ровных белых зубов, как у дяди Сэма с плаката наглядной агитации против агрессивной политики международного империализма. Только у дяди Сэма улыбка была циничная, злобная и холодная ; а у музыканта Воронова застенчивая, добрая и беззащитная. Словно солнечный луч сквозь серую муть неба просочился.
; Хочу. Буду очень рад. Спасиба, ; и зачем-то добавил полушепотом, ; у меня бутылка водки есть, контрабандной, заречной, «Кубанская казачья настойка». На травах. Натуральных. И консервы рыбные. Натуральные. Анчоусы азовские. Почти шпроты в масле. Только в томате.
Когда Лидия Фридриховна совокупляла ключ с замочной скважиной на двери своей квартиры, во дворе между высотками появился полицейский патруль. Полиция были одеты в черные шинели и кепи с длинными козырьками. Ещё со времён ВОВ русская полиция облачалась в эсэсовскую форму старого образца, залежи которой имелись на воинских складах рейха, разумеется, со своими знаками отличия. Вместо свастики черное перекрестье серпа и молота, тоже в белом круге и на красном фоне. Это нарукавная повязка. И на погонах вместо ромбиков пятиконечные звезды. И сами погоны ; советского, точнее имперского ещё образца. И хоть давным-давно форма для сотрудников правоохранительных органов шьётся на фабрике «Большевик» - покрой остаётся тем же. Начальник патруля, капитан, перепоясан портупеей с маузером в деревянной кобуре, у его подчинённых, сержанта и рядового ; у одного за спиной карабин, у другого автомат «фольмер» на груди. Капитан подал голос,
; Он куда-то сюда свернул, смотрите внимательно.
Полицай со шмайсером ответил,
; И что вы товарищ капитан приебались к этому ботанику. Проверяли же аусвайс. И саквояж он раскрывал, и в футляре балалайка эта или что там… Вроде ж всё в норме.
Офицер развернулся, окинул подчинённого щуренным пронзительным взглядом, и почти прошипел,
; В том-то и дело сержант, что не всё. До меня это только теперь дошло. Не всё. Ладно. Пошли дальше. Он, наверное на Большую Садовую подался.
В честь юбилея великого вождя была дана горячая вода. Не смотря на вялые возражения, альтист Воронов согласился принять душ. Пока он фыркал в ванной, Лидия Фридриховна сервировала стол. Отворила ганноверские сосиски, пожарила картошку на смальце. Открыла консервы и красиво выложила их из жестяных банок на тарелки из саксонского фарфора. К азовским анчоусам в томате, почти шпротам была открыта банка настоящего зеленого горошка производства братской Румынии. Немного поколебавшись, Лидия Фриндриховна скрошила в миску большой длинный тепличный огурец, что с поправкой на сезон было экзотикой, присыпала его мелко порезанными перышками лука, которые проращивались в специальной немецкой подставке на подоконнике. Всё это заправила столовой ложкой сметаны, хоть и эрзац, зато высокой жирности и белой как снега на вершине Эльбруса. Обдала кипятком заварной чайник. Кинула туда пару пакетиков истинного чая «Green field», произведённого в Бремене специально на экспорт в братские страны социализма. Помимо обычных составляющих чайной смеси типа цикория и сушёной моркови в аромате «Green field» явственно ощущалось амбре укропа и базилика. Ну, вроде всё. Украшением стола стала контрабандная водка. Бутылка с хрустальным напылением, с латунной винтовой крышкой. С глянцевой цветной этикеткой, на которой резвые кони мнут копытами кубанские травы. Жидкость за стеклом имела коричнево-золотой колер и обещала порадовать утончённым вкусом. «Умеют всё же оппортунисты заречные упаковать товар. Ишь, на травах настояна… и на вкус наверняка сладка ; а вот пользы ; один вред. Скорее всего, потенцию снижает мужчинскую или там образованию камней в мочевом пузыре способствует – от нашей, советской, истинно русской в отличии». Она откуда-то точно знала, что советская торфяная водка, особенно «Столичная» и «Московская особая» не только способствует здоровому пищеварению, но и потреблённая в умеренных дозах ежедневно способствует профилактике от гриппа, рака молочной железы и предотвращает внематочные беременности. Кто-то где-то это научно доказал. Советское значить отличное. Вот только разливается эта панацея совсем не рекламную тару. Этикетка безо всяких там изысков. А пробка как на бутылках от ситро. Да если бы советскую водку в такую вот тару разлить, как заречные оппортунисты своё пойло разливают ; цены бы ей не было. Была бы, конечно ; только в валюте. Она иногда, чисто случайно, слушала вражеские радиоголоса. Которые, из-за близости источника сигнала, не по силам было заглушить даже мощным станциям глушения. И знала, как американцы, англичане и прочие шведы, не смотря на звериную ненависть к учению национал-коммунизма, падки на советскую экзотику. И ей, как патриотке и члену партии вновь стало обидно за державу. Впрочем, коммунистам ничего человеческое не чуждо. И, тяжело вздохнув, Лидия Фридриховна извлекла из нутра холодильника литровую бутылку «Пепси-колы», порождение политики детанта, произведённое в Болгарии по американской лицензии, в обмен на поставку в США ароматной ракии и душистой сливовицы. Этот жидкий дилакатес она берегла к новому году. Ведь песи-колу если потрясти ; то при открытии она брызгает как шампанское. А шампанское ; это буржуазный предрассудок. Ведь даже Андрей Андреевич Власов зачитывал поздравление новогоднее представление со стаканом водки в руках. Ну всё равно буржуазный пережиток встречать новый год с шампанским не искоренялся. И хотя шипучего напитка практически не было в свободной продаже, у большинство граждан зелёная бутылка с обмотанным фольгой горлышком служила украшением новогоднего стола. Короче, бутыль с красно-синей этикеткой стала достойной парой контрабандной настойке на травах Кубани.
Запираясь в ванной, альтист Воронов взял с собой свой саквояж и даже футляр с инструментом. У него надо полагать имелись бритвенные принадлежности и пара чистого белья. К столу он вышел гладко выбритый, с доброй улыбкой на губах и благоухающий одеколоном «Шипр».
 Вот они уже за столом. Вот уже звякнули в тосте за знакомство и здоровье Андрея Андреевича Власова хрустальные стопки с южнорусской контрабандой водкой. На вкус она была действительно божественной. Имела аромат полыни и акации и была крепче шнапса – но вкус мягче.
; Знаете, Лида, Лидия Фридриховна… Как-то спонтанно всё получилось… Но я рад, очень рад нашему знакомству… И вообще…
; Я тоже рада, - парторг потупила взгляд, было ощущение голубоватое сияние которое излучали глаза собеседника слепили её, ; Вы водку то заешьте… или запейте… вот чай… а ещё лучше пепси-кола, говорят эта американская микстура с водкой, если запивать весьма… если охлаждённая… а бутылка только что из холодильника… - Она щедро налила в высокий бокал из-под шампанского пузырящуюся пепси… Воронов пригубил. Хмыкнул.
; Почти как настоящая…
; А где вы пробовали «настоящую»? ; машинально спросила Лидия Фридриховна.
Неожиданно альтист Воронов смешался. Однако быстро взял себя в руки. Резко залпом допил фужер и с той же лучезарной улыбкой на устах ответствовал,
; В рейхе. В прошлом годе. Мы там, на гастролях были. Наш ансамбль принимал участие в конкурсе интервидения. Пятое место заняли.
Два года назад Лидия Фридриховна, как отличник народного образования была премирована от министерства путевкой в Берлин. Эта поездка запомнилась навсегда. Культура и быт Великой Германии потрясла её представление и воображения. Вот только пресловутой пепси-колы она там нигде не видела. В свободной продаже по крайности. Эту американскую микстуру в сегменте прохладительных напитков, заменяла прекрасная яблочная фанта. Фанта являлась для граждан Великой Германией аналогом того чего для русских есть квас или ситро. Поняв без слов её недоумение Воронов поправился, суетливо как-то.
; Или в Испании. Мы там часто на гастролях бывали при жизни каудильо. Как известно, каудильо был большим другом СССР и любителем классической музыки. Сейчас, после его смерти, похоже, король придерживается иных принципов внешней политики. На политзанятиях недавно рассказывали, что Хуан-Карлос не оправдал высокое надежды и доверие генералиссимуса. Америка и Британия запустили свои щупальца на Пиренеи.
; А вы что часто бываете за границей? Как интересно!
; Не часто, но бываю. С гастролями. А интересного мало. Аэропорт. Ночь в гостинице. Концерт и снова аэропорт. Валюта положена только главному дирижеру и секретарю партячейки ; а музыкантам нет. Почти никогда. Когда были в Мадриде у меня даже на билет в Прадо валюты не было. А так хотелось побывать. Гойя увидеть в оригинале очень хотелось. Да и время в обрез. Всегда.
; Аркадий ; а сыграйте что-нибудь!
; Что?
; Ну, что-нибудь из Пауля Хиндемита.
; Кого?
; Хиндемита. Это же великий германский исполнитель и сочинитель музыки для альта. Вы что не знаете?
; Конечно, знаю. Просто не расслышал. Задумался о другом.
; О чём?
; О том что произошло… Я конечно сыграю для Вас. Но потом. Хорошо? А сейчас… Знаете Лида… Лидия Фридриховна у меня есть предложение. Тост точнее. Я хочу поднять бокал за вас. За вашу красоту и доброту. Я впервые встретил такую женщину, ; он налил стопки до краёв, одну протянул женщине, ; За вас. За ваших близких и семью.
; Нет у меня ни семьи. Не близких. Я одна.
; Тогда только за вас.
; И за вас.
; И за нашу встречу. Случайную и счастливую. А давайте на брудершафт?
Она молча кивнула.
Очередная стопка сорокоградусной настойки на травах Кубани была закушана не «почти шпротами в томате». И даже диковинным для апреля свежим огурцом со сметаной ; а поцелуем. Долгим и страстным. Он начался в кухне за обеденным столом, а окончился в спальне, на широкой кровати, засланной шелковым китайским покрывалом с драконами, которое было стащено и скомкано. А дальне произошло то, что на первый взгляд весьма бы напомнило кадры контрпропагандисткой хроники, призванной дать закалённым партийцам представление о тех методах, которыми проклятые империалисты хотят растлить советский народ, его молодёжь. Но это только на первый взгляд. Это была не порнография. Это была любовь. Господи, как мало нужно советской женщине, даже члену партии, что бы ощутить себя счастливой. Всего лишь мужчину. Настоящего мужчину…
Она убрала руку Аркадия со своей груди. Рука была мускулиста, жилиста, с хорошо развитыми бицепсом. Если не знать что она, рука эта смычком по струнам водит, то можно было бы решить, что гири качает. Бывает же так. Повезло ж… Почему-то вспомнился Егорофф с его «вкусом манго» и она закатила глаза в послеоргазменном блаженстве. Даже если мирно спящий альтист Воронов залез к ней в кровать, что бы не мокнуть под дождём дожидаясь койко-места в гостинице, то всё равно… хорошо. Впрочем, почему… Лидия Фридриховна быстро ощупала свою грудь, ещё горящую от недавних ласк, и с удовлетворением убедилась ; что она упруга и не болтается. Да и всё остальное… Она конечно, не Любовь Орлова или Марика Рокк ; но… Она всё же вырвала у судьбы свой кусочек счастья, свою долю… а дальше… будет ли это самое дальше… это в принципе уже не важно. Она встала. Пока не отключили воду необходимо было помыться. Накинув халат на голое тело, на цыпочках, что бы не разбудить мирно пускающего пузыри альтиста он вышла в коридор. Так и есть ; воду отключили. Выходя из ванны она споткнулась о футляр  с инструментом. Футляр упал с тихим стуком и открылся. Блеснул коричневым лаком инструмент, едва слышный звук издала потревоженная струна. Сама не отдавая себе отчёта зачем, она извлекла альт из футляра и нежно погладила лакированный бок кончиками пальцев, и тут её взгляд упал на раскрытый футляр. На его дно, отделанное красным бархатом. Там были специальные углубления-лузы, а в них… Лидия Фридриховна особо не разбиралась в огнестрельном оружии, а если бы разбиралась то узнала бы в центре короткоствольную автоматическую винтовку «узи» с выдвижным металлическим прикладом, переделанную под патрон 7,62 мм, имея длину чуть больше 500 мм она прекрасно вписывалась в футляр из-под альта. В двух других пазах чернели воронёной сталью глушитель, оптический прицел и запасной магазин. Прижав к телу альт, Лидия Фридриховна с ужасом, рассматривала эти аксессуары смертоубийства. И вдруг затылком она ощутила чужое присутствие. Резко обернулась. В проёме, опершись локтем на дверной косяк, стоял Аркадий. Крупные пластины мышц контрастно вырисовывались на его брюшном прессе. Из простыни он соорудил себе подобие набедренной повязки. На его лице было по-прежнему выражение ангела. Только ангела смерти. Сурового Азраила. Твердость, равнодушие и решимость. Ничего больше. Даже досады. Она зашептала впрочем, весьма различимо,
; Ты хочешь убить рейхсканцлера. Ты один из них? Ты из ОАС ? Ты хочешь убить Гейдриха?
Он шагнул к ней,
; Не бойся, ; звук его голоса гипнотизировал, и взгляд глаза-в-глаза, ; Расслабься. Я не больно. Я мастер.
Его руки сомкнулись на её шее. Показалось, что потолок с богемской люстрой падает на неё. Это было последние, что видела в своей жизни Лидия Фридриховна Гумбольд. Да. Женское счастье оказалось не долгим.