Отец. Глава 1. Дом на Шилове

                "Истина – то, что помнится".(Захар Прилепин)

Мой отец, Пётр Михайлович Исаков, родился 7 августа 1926 года в деревне Нюхча Пинежского района (тогда – Карпогорского) Архангельской области.  Сегодня ему исполнилось бы 85. Он всё ещё мог бы жить. Хотя уже больше половины из этих лет его нет на белом свете. Но есть память, в которой он, красивый, весёлый и молодой, рядом со мной. Давно уже не отпускает меня мысль поделиться своими воспоминаниями для сына и внуков, может, будет интересно и кому-то из родных и близких. А если записи будут удачными, может, обратит на них внимание и прозарушный читатель. Чему я тоже рада. Первые главки вводные, может, не очень интересны. Интересное начнётся потом. А впрочем, не мне судить об этом...
 
Глава   1. Дом на Шилове. Год 1926.

   Нюхча – большое село, расположенное на двух берегах одноимённой речки, впадающей в Пинегу. Условно правобережная часть деревни разделена на околотки: Шилово, Гора, Заручей, Осяткино.  Речка Нюхча в пору весеннего половодья разливается так широко, что трудно поверить летом, глядя на неё в районе деревянного моста между деревнями, что это одна и та же река. Заливные луга в пойме реки, так называемые исады, - это богатый урожай сена в летнее время. В верховьях реки имеются отвоёванные много лет назад у тайги такие же заливные луга, места выездных летних сенокосов. Много таких участков и по берегам Пинеги, которую летом тоже нельзя назвать большой рекой. Другое дело – весной. Весной, в короткую пору большой воды, в верховья Пинеги заплывают большие колёсные пароходы, трубные голоса которых эхом откликаются в пинежских лесах и глухих сузёмах. Население занимается лесохимией да сплавляет весной в плотах заготовленный зимами лес. Понемногу развито и сельское хозяйство, в основном животноводство: держат  коров, овец, лошадей, без которых крестьянину нельзя. Растениеводство развивать  невыгодно из-за короткого лета и постоянных заморозков, убивающих ранние посевы зерновых и картошку в пору цветения. Но для себя понемногу выращивают самое необходимое: рожь, ячмень, коноплю.  Из овощей: картошку, репу, редьку, капусту, лук,  морковь. 
   
   Дед мой, Михаил Андреевич, был искусным сапожником, славился своим мастерством в округе, соответствуя и распространённому мнению в народе относительно пристрастий сапожных дел мастеров к алкоголю. Но, несмотря на это, он был справным хозяином: в начале деревни, на Шилове,  на угорышке, на берегу Васькиного ручья, у него был поставлен дом-пятистенок с перерубом посредине, с большим двором за разделяющим дом пополам мостом (коридором). Дом весело глядел на большую дорогу, проложенную по болоту в большой мир, тремя обычными окнами и одним «итальянским» - так называлось одно  широкое окно, с раскрывающимися посередине створками. Это «итальянское» окно находилось в маленькой комнатке-боковушке, в которой стояла небольшая печечка с плитой, дымоход же уходил в русскую широкую печь, стоящую в большой комнате. Это был летний дом, или, иначе,  передок, в котором весело было жить в тёплое время года. Поближе к зиме семья перебиралась в малую избу, или иначе, зимовку, - небольшое зданьице, раза в три меньше по площади, да и ниже гораздо, чем большой дом.

   Малая изба стояла перпендикулярно к большому дому, на крыльцо подниматься не надо было, так как оно было низко от земли. В воротах, то есть, во входной двери летнего дома  вкручено большое кольцо, повернув которое, входящий мог беспрепятственно войти в дом. Кольцо, поворачиваясь, издавало звук, и хозяин слышал, что в дом идут гости. Если хозяева уходили куда-то далеко, в кольцо вставлялся батог, небольшая палка, «прИстав», или «прИставка»(так как  всегда приставлена на  крыльце в угол). Если же хозяева где-нибудь недалеко: в огороде, в хлевах, у соседей, - то палка просто приставлялась на пороге наклонно, не вдеваясь в кольцо. Заходить в дом в отсутствие хозяев не  принято. На замок дом закрывался в исключительных случаях: если хозяева уезжали или уходили на весь день. В воротах  малой избы просверлена дырочка, а в неё продёрнут кожаный шнурок: дёрнешь за него, и в коридоре поднимется щеколда, запирающая дом. На ночь верёвочку выдёргивали, запираясь от нежелательных гостей, а утром просовывали обратно. Если верёвочка выдернута днём, значит, приход гостя в эту пору был нежелателен: может быть, хозяева отдыхают или ушли во двор к скотине. Так и говорили: "Ходил к ним, да верёвочка выдернута!"

   В большом, высоком, под одной крышей с домом, рубленом дворе, в нижней части его, стоял рубленый же хлев и находились орудия труда и инвентарь, необходимые для работы по хозяйству: лопаты, вилы, грабли, вёдра, скребки. На потолке до самой крыши, сквозь щели которой видны небо и звёзды, если этих щелей много, - просторное помещение, называемое поветью. Здесь, на повети, укреплены стожары для укладки сена. Сено ввозилось на поветь прямо в лошадиных возах по специальному бревенчатому настилу - взвозу. В двух углах повети проделаны отверстия для сброса сена вниз, чтобы кормить скотину. Сразу за домом находилось большое поле, огороженное жердяной оградой. Поле засаживалось в основном картошкой, на краю поля - гряды с луком, морковью, репой, редькой. Уборная, или отхожее место, устроена под бревенчатым настилом-въездом на поветь. Баня стояла под горой, у ручья, откуда и носилась вода, чистейшая, прозрачная – в ручье круглый год били родники. Однако на питьё и для еды воду брали из колодца, который возвышался высоким журавлём в начале деревни, недалеко от въезда в неё.  В общем, в доме всё  устроено так, чтобы хозяйство вести исправно и ни в чём не нуждаться.

    Было кому и жить в этом просторном, уютном доме. Недавно Михаил Андреевич, засидевшийся в женихах из-за своего пристрастия к вольной  волюшке и некоторых явных изъянах этого пристрастия(и выпить не дурак, и гульнуть тоже)женился-таки на вдове, сноровистой и бойкой на язык Анне Никоновне, высокой, статной, приведшей в дом и двух дочек от первого брака, Машеньку-скромницу и Анису-хохотушку, круглолицых, красивых девочек-подростков. Прохор, отец сестёр, умер в моровую годину. Анна не первой молодости, но слывёт оборотистой, хорошей хозяйкой, да и девочки - помощницы по дому. Про его жену говорят, что ей палец в рот не клади, некоторые побаиваются, называя "знаткОй", другие отмахиваются, не желая связываться с ней и попадать на острый язычок. Ведь она из сестёр Никоновных, а про них слава ходит, что Никоновны на три метра в землю видят. Много горя выпало сёстрам-сиротам, оставшимся без родителей и воспитывавшимся в доме дяди. А стали самостоятельными, держат связь друг с другом. Ефимия, средняя сестра, тоже в Нюхче живёт, младшая, Настасья, в Сульцу замуж вышла. Анна   беременна, носит под сердцем сына. В том, что будет сын, он не сомневается: во-первых, она сама сказала, что переносит беременность совсем не так, как раньше, с девочками, а во-вторых, нельзя сомневаться, надо верить - это последняя надежда, ведь Анне уже за сорок.   

Продолжение http://www.proza.ru/2012/04/17/1461