Бронзовый ангел над океаном

  ... Мы живем в спокойном и размеренном мире... В мире, где все понятно, известно наперед
 и расписано по часам и минутам - утром - завтрак, потом работа, потом домой, ужин, спать.
 И так - день ото дня, год за годом. Мы попрятались в коробках квартир, для верности
 задернув окна шторами, оградив себя от неожиданностей, от непредвиденностей. В этом
нашем бетонно-шторном мирке не осталось места для спонтанности, для неожиданности,
для порывов и безрассудностей. Этот мир наш взращивает в нас потребность к уюту,
к теплу домашнего очага, к понятности, порождая желание все упростить и отворачиваться
от того, что не укладывается в этот миленький шаблон с геранью на подоконнике, премией
 в конце месяца и дежурным букетом на 8 марта из дежурного количества дежурных роз
в дежурном целлофане.
В этом нашем мире все стандартизированно и заранее придумано - и первые свидания,
 и свадьбы, и похороны - все по сценариям, все "как у всех". И вот, уже становятся
 наши дома, города, муравейниками с коллективным, массовым сознанием, с шаблонами
 и стандартами на все случаи жизни - и так хороши они, что сломанный ноготь порой
 превращается в трагедию...
Мельчаем мы, мельчают наши радости и беды, мельчают глубины познания - не хотим
 мы уже вглубь и ввысь - все больше тянемся к мягким стульчикам и полным
тарелочкам, к ящику с говорящими головами, которые и расскажут, и подскажут, и рассмешат,
и напугают - но в меру, в рамочках нашего муравейника...
И не знаем мы, что совсем рядом есть другие миры. Совершенно другие. В которых все
 искренне, по-настоящему, на полную катушку - и любовь, и ненависть, и боль, и счастье –
 все в полнеба, все как в последний раз...
Искренность, подлинность - то, что покидает наш мир, живет в этих параллельных мирах.
Мы о них не знаем, и не хотим знать - но они существуют.
И населяют их совсем другие люди.
Мы иногда сталкиваемся с ними, но не знаем, что это они.
И, вероятнее всего, у них нам и нужно учиться, как относиться к жизни, к солнцу, к небу
и дождю, к любви, к себе, к друзьям и врагам.
Ведь в их мире до сих пор живут такие понятия, как честь, совесть, любовь,
самопожертвование, патриотизм - чувствуете, какие немодные и неудобные
 для нашего стандартизированного муравейника понятия- слишком большие, слишком
 непонятные, слишком многого требуют они - и души, и сил, и мыслей...
Именно об одном из таких параллельных миров мы и хотим рассказать в нашей книге.
 Нет здесь не будет ни инопланетян, ни монстров в привычном, стандартном понимании
 этих слов.
Потому что даже монстры наши - придуманные, с сахарной глазурью, они тоже ручные,
 привычные и понятные.
А мы расскажем о настоящих монстрах, о настоящих людях, о настоящей любви и дружбе.
И о настоящих героях.
Не тех, которые в красивых плащах, красиво оттопыривая губу, поражают
картонных врагов нарисованными лучами смерти.
А о тех, которые каждый день, каждый час, совершают подвиг- единственный и
настоящий - в любой, самой немыслимо-мерзкой ситуации, оставаться людьми, не
испачкав ни себя, ни других.
И это - настоящий подвиг.








Глава 1.

Так не хотелось просыпаться. Но солнце настойчиво щекотало нос, заглядывало в закрытые глаза, и вело себя крайне навязчиво. А Наташе, еще так хотелось поваляться в постели, долгожданный выходной, до приезда родителей еще целый день. Конечно, мама написала целый список, что нужно сделать к их приезду, и папа, глядя сурово, и улыбаясь в усы, добавил самое нелюбимое… вымыть все полы. А значит, приедет и проверит везде, в самых дальних углах. Папа военный, и дома все тоже очень строго, но в девочках своих, жене и дочке души ни чает, чем они и пользовались.  Наташа повернулась, под теплым одеялом, укладываясь поудобнее, но солнце опять нахально заглянуло в глаза, напомнив, что много дел. Нет, настроения заниматься уборками, нет, но надо. Наташа нахмурилась на солнце, и демонстративно отвернулась от него. Все равно, пять минут понежиться еще есть, и никто, даже первый солнечный денек этой зимы, не испортит этого наслаждения. Зарыться носом в подушку, в самую теплоту, чтобы стало жарко и душно, навозиться так, как маленькая, нажариться, а потом вынырнуть на холодный пол, и зябко поеживаясь побежать на кухню, где мама уже готовит завтрак. Мама смеясь шлепнет по попе, и отправит одеваться… Но сегодня мамы нет, едут с отцом из командировки, с дальнего гарнизона и придется и одеваться сразу тепло и завтрак самой готовить. Пока размышляла, возилась, кто то очень настойчиво стал названивать в дверь, потом даже кулаком стучать от нетерпения. Да, не поспать сегодня. Вздыхая и ворча под нос Наташа вылезла из-под одеяла, с сожалением глянув на такое теплое и уютное «гнездо», закуталась в огромный махровый папин халат пошлепала в коридор:
- Сейчас, сейчас. Кто там?
- Дядя Сережа, открывай Натка! Быстрее, хватит шлепать как бабка!
Да, дядя Сережа не отличался хорошими манерами,  да и голос сегодня сильно сердитый.
- Дядя Сережа, нет папы то. Уехал же он в командировку, сами, что ли не знаете, - Наташа ворчала на закрытую дверь, возилась с замками, - сейчас уже, открою.
Дядя Сережа вошел, грязный, мрачный, загородил весь коридор, такой большущий.
- Ну что? Нет папы то, - Наташка уставилась на мрачного дядю Сережу, - вечером только с мамой приедут.
Тут вспомнила о хороших манерах, сказала:
- А, чай будете, с полигона поди, вон грязнущий такой. Ну чего молчите то? – Наташа начала нервничать, глядя на дядю Сережу, - долбились в дверь как оглашенный, - от волнения даже совсем не вежливо стала говорить, - а теперь молчите, ну говорите уже! – почти закричала Наташа, вдруг  испугавшись.
- Ты вот, что девонька, - у дяди Сережи, голос дрогнул, он кашлянул,  - девонька, ты держись, не плачь только, - дядя Сережа упал на стул, и зарыдал, беззвучно, - не плачь только, девонька… держись…
- Дядя Сережа, - голос у Наташи сорвался на визг, она вцепилась в куртку и начала трясти его, - что случилось, говори уже!
- Не плачи , девонька, не плачь. Теперь тебе сильной надо быть. Очень сильной. Нет больше папы с мамой. Авария. – и, опять затряслись плечи, и весь сжался, стал маленьким и старым.
Наташа, как то враз, перестала слышать, все звуки пропали, тишина и ноги ватные, вдруг держать перестали. Стала говорить, а голоса своего не слышит.
- Дядя Сережа, ты пошутил что ли?
Дядя Сережа, встал, пошатываясь, обнял Наташу за плечи и силой потянул на кухню.
- Водички попить, девонька надо, легче будет, - стал греметь чашками, и у Наташи звуки обрушились с неожиданной силой, она схватилась за голову и завыла, тоненько- тоненько, - на водички, - дядя Сережа, наконец то справился с чашками, - водичку, пей сказал, - и стал силой вливать ей в рот, Наташа отпихивалась, захлебывалась, и не видела ни чего. – плачь, плачь, маленькая, плачь, тебе легче будет.
Наташа плакала, пока не кончились слезы, потом сидела с воспаленными глазами, и смотрела в пустоту.  За окном стало уже темно, зажигались окна в соседнем доме, и там продолжалась такая же обычная жизнь, как и раньше в этой квартире.

-Я с тобой останусь, Натка, нельзя тебе сейчас одной быть. Сейчас покормлю тебя чем нибудь, Ты сиди, сиди… Завтра день у нас, такой тяжелый…

Утро, было хмурое, с тяжелыми, низкими облаками. Накануне Наташа, обзвонила всех папиных родственников. Говорить не могла сначала, только выла в трубку, что папа с мамой погибли, помогите. Правда, на пятом звонке, слезы кончились, тихо и монотонно повторяла она, что папа с мамой разбились, отвечала на любопытствующие вопросы, и просила помочь с похоронами, все обещали, что завтра обязательно придут. Тетя Зина, добрая душа, так страдальчески начала расспрашивать Наташу:
- Ой, Наташенька, дак ты как теперь то, - заквохтала в трубку, что Наташа даже представила, как она руками всплеснула, как обычно, хлопнула себя по бокам, - как же ты миленькая, и что же делать то теперь с квартирой то?
Наташа от неожиданности даже растерялась и не сообразила, о чем ее спрашивает тетя:
- Вы придете? - жалобно она спросила, -  придете тетя Зина? Помогите, мне, я не знаю что делать…
- Не плачь, не плачь… теперь ее в детский дом надо определить… - задумчиво сказала тетя Зина кому то, - да не плачь ты! – уже Наташе, сердито крикнула она, - ишь, сопли распустила!
Наташа захватала ртом воздух и сказать ни чего не могла, казалось, ослышалась, ведь добрейшая тетя Зина не могла так говорить, ошиблась она. Но тетя Зина, посчитала разговор законченным и повесила трубку, не узнав, когда,же надо прийти.
- Да, Натка, - вздохнул дядя Сережа, -вот и стала ты взрослой в 16 лет…

  А, у мамы… у мамы и звонить то было не кому, кроме Наташи и папы, не было ни кого у нее, детдомовская.  Поэтому мама, так держалась за семью, любила их, баловала, сама натерпелась в детстве, намоталась по детдомам, и старалась окружить Наташу и мужа  любовью и нежностью. На все проделки своей дочки смотрела сквозь пальцы, только целовала ее,  и защищала, когда папа ругать начинал. А ведь было за что поругать, папа все в командировках, по гарнизонам мотался,  а Наташа росла привольно, не интересовали ее куклы и наряды, нет, гораздо интереснее было с мальчишками в войну играть, соседки смотрели, головой качали:
- Смотри, Аня, - говорили маме прозорливые бабульки, - оторва растет, ох намучаешься…
Мама только отмахивалась, гладила Наташу по голове, разбитые коленки зеленкой мазала,  целовала в нос и дарила куклы. А Наташе, куклы, ну совсем не нравились, куда интереснее пистолеты и машинки. Да и разве в куклы с мальчишками поиграешь? Засмеют. И папа, тоже старался из Наташи девочку воспитывать по началу, платья привозил из командировок, один раз красивое такое привез, нарядное красное, Наташка одела и замерла перед зеркалом, ну вылитая принцесса из сказки, и решила друзей своих поразить красотой такой. Выбежала во двор, а там… война, на наших напали! С соседнего двора мальчишки! Пока разобрались, подрались как следует, да побежали догонять, что б не повадно было, про платье и не вспомнила, а как на заборе повисла, подолом зацепившись, уж не до красоты было. Мальчишки, увидев, что висит их боевая подруга, и сделать ни чего не может, пошли спасать и подругу и платье, пытаясь снять аккуратно, да только трещало красное платье, рвалось в лохмы, Натка от этого даже заплакала, Снял тогда сосед ее, головой покачал только:
- Иди, сдавайся матери… - и хмыкнул.
Не хотелось домой идти, не боялась Наташа, но было так жалко платья, и стыдно, в первый раз так было стыдно. Но делать не чего, пришла, постучала, дверь открыл папа, и смеется:
-Ох, Аня, посмотри, на дочку! Думаю я так, Наташка у нас или первой красавицей будет или я ее в десант отдам!

Вспомнилось почему то платье это красное, совсем не кстати, так обидно стало, завыла Наташка, тихонечко, в подушку, чтоб дядю Сережу не разбудить. Он все равно услышал, завозился, сел к ней на краешек кровати, по голове погладил, как мама, от этого еще обиднее стало:
- Я ведь дядя Сережа с ними ехать должна была. Вот осталась, не поехала, виновата я , что они погибли…
- Да ты, что! Чего придумала? В чем,виновата? Слава богу, хоть ты жива! Думаешь, мама обрадовалась бы, такое услышав?
-А может, может, поехала бы, и живы были бы… - всхлипнула Натка, - может они из за меня погибли, вдруг торопились?
-Так, - голос у дяди Сережи стал жестким, - не придумывай тут глупостей всяких. Скользко было на дороге, вот и вынесло их. Ты тут, ни причем. Повезло тебе. Жить должна, теперь и за папу и маму. Поняла? Поняла? – еще строже спросил, - Так, слово мне дай, что будешь жить счастливо, и глупостями всякими голову забивать не надо. А теперь, - погладил Натку по голове, - спи давай, завтра у нас дел много.

Дела были грустные и не привычные. Посовещавшись,  решили с дядей Сережей продать кое что из мебели, что бы хватило на похороны. Наташа еще раз обзвонила родных папы, просила помочь с деньгами и организацией, но родственники пообщавшись, так и не пришли. Ни один.  У дяди Сережи кулаки зло сжались,  когда узнал,  но ни чего не сказал, что б Натку еще больше не расстраивать.
- Вот, - выгреб из карманов кучу мятых бумажек, - ребята наши собрали, кто сколько смог, я посчитал, должно на поминки хватить, да командование сколько поможет, насобираем, достойно проводим твоих. Не плачь, Натка, ты теперь сильная должна быть. Дни перед похоронами прошли быстро, Наташа все делала, бегала по инстанциям, но все как в тумане. Дядя Сережа, как мог помогал, и ребята с папиной воинской части тоже, приезжали, неловко совали Натке кто фрукты, кто конфеты, не зная как себя вести с ней, о чем говорить. И говорили, почему то шепотом.

В день похорон, поискав черное, так и не нашла, села на кровать расплакалась и почему то нестерпимо захотелось, то порванное красное платье одеть, да давно мало уже, но хотелось, как последнюю ниточку, связывавшую ее с родителями. «Сильная должна быть», - пронеслось в голове, слезы смахнула, и пошла, в школьной форме, ничего темного не было больше. Все последующее запомнилось плохо, как то кусками, вот два гроба перед подъездом, и никак это не верилось, что маму с папой привезли, кладбище, где Натка старалась не смотреть на разрытую землю со снегом, но взгляд все равно соскальзывал в эту яму, Натку прямо тянуло туда, к папе и маме. Она подскользнулась на мокром снеге, и чуть не упала в открытую могилу.
- Рано тебе, милая, - Натка подняла замерзший взгляд, бабушка, старенькая и какая то скрюченная, проходя мимо нее потрясла палкой, - рано, рано тебе, - настойчиво повторила старушка пронзительно глядя Наташе в глаза, - у тебя дел еще много на земле.
Натка потрясла головой, как будь то отгоняя  наваждение, бабуля ни куда не пропала, напротив, она еще пристальней посмотрела в глаза Натке, потрясла палкой, и пошла, тихонько к выходу.
 Поминки… И ни кто из родных папы, так и не пришел. Это почему то расстраивало больше всего. «Как же так» - все вертелось в голове, - «родные ведь. Ну как же так… бросили, папу.»
Вечером, после похорон, сидела одна,  не зажигая света, все в голову мысли лезли, как же они там, остались, им холодно. Слезы не останавливаясь, текли по лицу. И не услышала, как в квартиру зашел кто то, свет зажег в коридоре. Испугаться не успела, услышала, что тетка Зина, говорит кому – то:
- Да, квартира то хорошая, хоромы…
Обрадовалась, нет, пришли, пришли! Не могли они так поступить, папу все любили! Выбежала:
- Тетя Зина, ну что же вы, я ждала вас так!
Тетка, дернулась, испугалась, видно не ждала ее здесь увидеть, зло зыркнула:
- Что тут сидишь? Фу, напугала…
- Тетя Зина, что же не пришли вы, вы ж любили папу…
- Не твоего ума дело. Некогда мне было, вот и не пришла. Не люблю я похороны.
Тетка по – хозяйски прошла в гостиную в сапогах, крикнула сыну, что не возился, и уселась в кресло.
- Тетя Зина, в сапогах то, мама ругаться будет, чисто у нас…
- Не будет, нет твоей мамы больше. Подумаешь, чисто. Помоешь. Так, тебя в детдом надо определить, кто с тобой возится будет?
- Как в детдом? Нет, не хочу я как мама, не хочу! А вы? Разве я вам чужая?
- Чужая, не чужая, а в детдом. У меня свой сынок есть. Зачем мне дочь бродяжки? Возись с тобой… кто знает, на что ты способна. Говорила я отцу твоему , не женись на этой, с подворотни. Нет, привел, взял в приличную семью. Вот ты теперь.
- Да как же… что вы такое говорите, - голос у Натки сорвался на визг, - мама она хорошая, добрая! Что вы такое… - горло просто передавил комок злости, и обиды, и говорить и кричать не смогла, заплакала. Только в голове тюкало «Сильной, надо быть сильной», но слезы все рано не давали говорить, и плакала навзрыд перед этой ужасной теткой. А братец, с которым все детство играли вместе, отвернулся, закашлялся:
-Пора, нам мама, пошли, отец ждет.
- Да уж, пора. Сопли, то вытри, - зло крикнула тетка, - разрыдалась тут. Уморила родителей, теперь ревет.
«Сильной, надо быть сильной» - тюкало в голове, но сил говорить, и оправдываться не было:
- Уходите, - голос у Натки сорвался, - уходите от сюда.
Тетка, со злостью посмотрела на нее и хлопнула дверью, так, что посыпалась побелка.

Месяц после похорон, почти полностью выпал у Наташи из памяти, помнилось, что иногда приезжали родственники и мучили ее, обвиняя в смерти родителей, плохо говорили про маму, добивались , что бы  у Натки начиналась истерика и уезжали. Дядя Сережа, когда был в городе приезжал, смотрел на измученную Наташу, головой качал, и не знал, что делать:
- Трудно тебе, одной, девочка. Что же делать то будем?
- Только не в детдом, не сдавайте меня… - жалобно канючила Натка, - не сдавайте меня…
- Ты не чемодан, что б тебя сдавать, только вот как ты одна то? Замордуют тебя родственники то. Ты, девонька, главное помни, ты жить должна. Не слушай, этих , извергов. Подумаю, я… нельзя так жить, одной.
- Да что им надо то? Я же не трогаю их, не мешаю им жить…
- Что ты, как раз мешаешь. Квартира у тебя, вон какая,  вот и мешаешь им. Держись, Натка! Придумаю что нибудь.
 Наташка совсем высохла, похудела невозможно, под глазами появились синяки, по ночам, почти перестала спать, снились кошмары. И учебу запустила совсем. Тут еще стала приходить нудная, какая то бесцветная женщина, говорила, что из комиссии по делам несовершеннолетних, и если Наташа не согласится жить с родственниками, которые очень волнуются за нее, ее отправят в детдом. На возражения Наташи, что родственники, не хотят с ней жить, она так же тускло отвечала, что это ее, Наташины выдумки, они заботятся о ней, переживают, а она их видеть не хочет.  Наташа стала бояться, звонков в дверь, и перестала открывать. И часто, по целым дням просиживала в кровати, завернувшись в одеяло, ни о чем не думая, раскачиваясь тихонько из стороны в сторону.  Но тете Зине этого показалось мало, и она просто переселилась жить в квартиру к Наташе, и стала, все говорила, что заботится о ней, что пропадет без нее племянница любимая, но оставаясь один на один, тихо так шипела Натке, о том, что она виновна в смерти родителей, Наташа начинала кричать, а тетя Зина, тут же бежала за соседями, мол помогите, люди добрые, совсем девочка не в себе, так повторялось ни раз и не два,  потом Наташа перестала кричать, только сидела в кровати, качалась и глядела в пустоту. В один из таких приступов Наткиного отчаяния, тетя Зина, предварительно еще пошипев про дочь-убийцу, про то что не жить ей такой, и что бы сдохла побыстрее, вызвала скорую. Соседи подтвердили, что приступы происходят постоянно, что Наташа кричит и бьет посуду, тетя Зина, сделав скорбное лицо, пожаловалась, что и бьет ее племянница любимая, продемонстрировала синяки и кровоподтеки,  вот она семью бросила все за ней, за ней ходит, а она только кричит, да бьет свою благодетельницу. Врач, внимательно посмотрел, головой покачал, пробурчал, что то непонятное себе под нос и поставив Натке какой то укол, увез в психиатрическую больницу. Наташа не сопротивлялась, сил бороться не осталось совсем, она просто покорилась. Сидела на своей кровати, в больнице, тихая, покорно принимала таблетки, уколы, и ни с кем не говорила. Агрессивности не проявляла, и врачи, посовещавшись, решили, что теперь она не опасна, выписали ее из больницы. За полгода, проведенные в больнице, к ней никто ни разу не пришел, Натка совсем потеряла интерес к жизни, потухла.  Тихонько брела по любимому летнему городу домой, родные места, совсем не вызывали радости. Добравшись к вечеру домой, Натка, позвонила в дверь своей квартиры. Открыла незнакомая женщина:
-Чего тебе?
- Как чего, -Натка от неожиданности оторопела, - живу я тут, моя это квартира.
- Тут мы живем, я и мой муж, а тебя первый раз вижу. Иди отсюда. – женщина не стала вдаваться больше в подробности захлопнула дверь. Натка не могла сообразить, что же ей делать сейчас, постояла глядя на дверь немного, и спустилась во двор, се6ла на скамейку, пытаясь осмыслить, точно ли она пришла в свой двор, все это как то не укладывалось у нее в голове.
- Ой, Наталка! Ты , что ли? – соседка, баба Нюша, открыв подъездную дверь, уставилась на Наташу, как на привидение, - Ты? Откуда ты взялась? – баба Нюша, потрясла Натку за плечо, - ну говори, мне то сказали, родственник твои, что померла ты в больнице… а вот оно как…
- Баба Нюша, - Наташа растерянно и жалобно посмотрела в глаза соседке, баба Нюша, а где мне жить то теперь? Кто там , в квартире моей?
- Дык, продали квартиру то, как тебя в психушку увезли, через месяц и продали, сказали, что все, умерла ты… мы то так убивались… так убивались. Такая семья хорошая, и вся, вся. Прям под корень извелась… как порчу кто навел. Да не реви, пойдем, я тебя чаем напою. Ой, да забыла ведь я! Тебя ж мужчина ищет, всем соседям тут наказал, как увидят тебя, чтоб звонили ему, говорил друг, твоего папы. Телефон, где то у меня записан. Ходил, ходил он тут, не верил, что ты умерла. Вот ведь и дождался!
Пока  Натка пила чай, под причитания бабы Нюши, приехал дядя Сережа, ворвался в комнату, большой сильный, сграбастал Натку в объятья, чуть под потолок не подкинул:
- Ну, нашел тебя. Не верил, что ты сдашься. Не сказали ведь мне родственнички твои где ты, а соседи все твердили, что умерла.  Нет, Натка, рано сдаваться! Не такая ты! Ты сильная, сильная, девка! Наладится все еще.  Так, собирайся, да, что тебе собираться то… - дядя Сережа, от волнения суетился, махал руками, Натка, даже улыбнулась, слабенько так, первый раз за последнее  время. – Едем! Я же обещал, что придумаю – обещал. Вот, нашел тебе, училище. Пошли по дороге расскажу.
- Спасибо, баба Нюша, - Натка погладила соседку по плечу, -  если не вы…не знаю как, на улице бы спала, наверное.
- Да, что ты Наташенька, - баба Нюша, расчувствовалась, - что ты, разве бросила бы тебя на улице!
- Спасибо вам, - дядя Сережа, сграбастал Натку, и тащил, скорей, скорей  на улицу.
И уже на улице, пока добирались до дома дяди Сережи, он рассказал, что придумал:
- В общем, нашел Натка я училище, закрытое спецучилище внутренних войск. Тебе, все равно жить не дадут тут спокойно родственники, или в психушку опять запихают, или в детдом, тебе еще нет 18-ти,а тетка твоя опекунша, я узнал. Поэтому – самый лучший вариант уехать. И профессию получишь, и никто не достанет. На Урале училище, далеко, конечно, но и хорошо опять же.  Завтра билеты купим, я уже там договорился, и поедем. Сам тебя отвезу, чтоб опять не потерялась. А то, видишь! – дядя Сережа прижал Натку к груди, да так сильно, что дыхание сбилось, - только уехал в командировку, как ты и потерялась сразу. Больше не позволю!
Натка, даже расплакалась, но первый раз, после смерти родителей, как то счастливо расплакалась, поняла, что не одна на свете, есть человек, который любит и волнуется за нее.

Глава 2.

Первый раз в жизни Наташа ехала так далеко, да еще на поезде, интересно было смотреть, как за окном пробегают, привычные взгляду, дальневосточные сопки, как обступает со всех сторон дремучая тайга, проносятся города. Натка сидела и представляла людей, которые живут в этих городах, как они ходят на работу, встречаются, радуются жизни. Просто живут. Выходила на станциях, вдыхая паровозный запах, такой непривычный, и в тоже время волнующий, запах новой жизни, пока еще не известной для нее, но новой, и несомненно, более счастливой жизни.  Дядя Сережа, с радостью наблюдал, как у Наташи просыпается интерес к жизни,  покупал ей мороженки на станциях, конфеты, и старался, хоть чем нибудь ее порадовать. А Наташка, все 4 дня, пока поезд катился, вальяжно покачивая свои зеленые бока от Владивостока до Урала,  сидела у окна, сидела до самой ночи, когда уже совсем ни чего не видно, и только огоньки малюсеньких деревушек проносились мимо, да встречные поезда приветствовали друг друга. Вагон засыпал,  дядя Сережа ворчал на нее, а она все равно не отходила от окна, покачиваясь в такт поезду, смотрела и смотрела в ночь, впитывая жизнь.

Уральский город встретил их ранним утром  суетой вокзала, слегка поеживаясь от летней прохлады, они взяли такси. Ехать предстояло долго, через весь город. Таксист оказался пожилой и очень разговорчивый, он сразу назвал Наташу дочкой, и стал рассказывать о себе, о городе, о своей семье… Наташа почти не слушала, и постоянно прерывала его рассказ вопросами, но он не обижался и с удовольствием рассказывал обо всем. Город поразил Натку обилием заводов, больших и маленьких,  заборы тянулись на многие километры,  и поражали Натку своим количеством. Город, такой красивый в центре, большой,  солидный, на окраине был застроен мрачными домами и заборами заводов.
- А что ты хочешь, - не удивился шофер, Наткиному вопросу, - в школе то, поди, проходила, что Урал – это кузня России. В войну не до красоты было, понастроили быстро, да многуще заводов эвакуировали из Москвы да Ленинграда к нам.  Люди под открытым небом начинали работать, а цеха прямо над ними строили.
Так под водительские рассказы и доехали до училища, совсем за городом, оно оказалось. И выглядело странно, опять высоченный забор, весь затянутый колючей проволокой, и с солдатом у ворот. И удивительно было, что солдат оказался с автоматом. Натка разволновалась,  руки затряслись, она вцепилась в рукав дяди Сережи:
- Дядя Сережа, миленький, боюсь я… боюсь!
- Не бойся, Натка, не бойся, худшее уже позади. Здесь хорошее училище, на всю страну славится, не всех берут сюда. У тебя получится. И я тебя не брошу, буду писать, и приезжать к тебе.  Все хорошо.
Они зашли на КПП, представились. Солдат посмотрел на Наташу, улыбнулся:
- Ждут вас, сейчас придет преподаватель,- подмигнул заговорщицки Натке, - у нас только красавицы учатся!
Дядя Сережа, так сурово посмотрел на него, что он смутился, закашлялся и спрятался в будке. Минут через пять, к ним вышла удивительно красивая женщина, в штатском, на высоченных каблуках. Натка даже забыла, что только что переживала, так удивилась виду преподавателя. Она то, себе напредставляла, что педагоги суровые, в военной форме и в сапогах, она только таких женщин видела в гарнизонах, где папа служил. А здесь вышла красавица,  с длинными волнистыми волосами, в красивом платье, и от нее пахло духами, но она видимо привыкла уже, что на нее так смотрят, погладила, удивленную Натку по голове:
- Привет! Рада с тобой познакомится. Я буду твоим преподавателем. Меня зовут  Марина. Давайте вещи, - она обратилась к дяде Сереже, - а вы кто будете?
- Я… я , - дядя Сережа, видимо тоже не ожидал увидеть такую красавицу, и немного смутился, - я друг ее родителей. Они погибли. Ну вы,- он кашлянул, восстанавливая голос, - вы то должны знать из личного дела.
- Я знаю, - сказала Марина,-просто решила уточнить. Что это все вещи? – Марина взяла пластиковый пакет у дяди Сережи, от чего тот еще больше смутился, - ни чего, здесь мы обеспечиваем девочек всем, и вещами и косметикой. Пошли, - она взяла Натку за руку и тихонько потянула за собой, не бойся. Тебе у нас понравится. Сейчас с  девочками познакомишься.
Натка, так распереживалась, что прощается с дядей Сережей, единственным родным сейчас человеком, что слезы брызнули из глаз. Дядя Сережа, что бы она не увидела, навернувшихся и у него слез, обнял ее, и зашептал:
- Не плачь, не плачь , девонька. Я не брошу тебя. Писать буду. Все хорошо, - кашлянул еще раз, - иди, ждут тебя. И пиши мне, слышишь, пиши.
Натка только головой мотнула, сказать ни чего не смогла, обернулась еще раз из за колючей проволоки на дядю Сережу, вспомнила «ты должна быть сильной», и пошла. Марина шла удивительной легкой походкой, на высоченных каблуках, Натка даже залюбовалась:
- Как у вас так получается, ходить?
- О, не волнуйся, - голос у Марины был певучий, какой то плавный, как она вся, - мы тебя тоже научим. Ты на каблуках не ходить, летать будешь.
- Разве этому в военном училище учат? На каблуках ходить?
- У нас, Наташа, не простое военное училище. Специальное, и учат у нас очень специальным предметам. Мы девочек учим быть красивыми, ходить на каблуках, делать макияж,  правильно разговаривать, водить машину и многим другим предметам. Ну и главное, конечно рукопашному бою, обращаться с оружием. Сегодня познакомишься с девочками своей группы, отдохнешь, а завтра сразу втягивайся в учебу. Подъем рано –  в пять утра. День будет насыщенный, и ни каких поблажек.
Пока Марина рассказывала, они дошли до приземистого здания.
- Ну вот, - сказала Марина, - это ваше общежитие или казарма, как хочешь. Пока вы живете все вместе, в одной комнате. Группа у вас небольшая, всего 10 девочек, все как ты сироты. Мы других не берем.  Вот, твоя кровать. Там, -  Марина показала в дальний угол комнаты, - там душевые и гардеробная.  Вещи свои оставь здесь, и пойдем, подберем тебе одежду и получишь всякие гигиенические мелочи.
Место, куда Марина привела Наташу, больше напоминало магазин:
- Ну все, я тебя оставляю, это Мария Васильевна, наш кладовщик. Она тебе подберет все необходимое по списку. Она знает, не волнуйся. Потом принесешь все в общежитие, и устраивайся в свободном гардеробе.
Мария Васильевна, была полной и доброй женщиной, она улыбнулась Натке:
- Поди, и не видела столько добра то бабского? Пойдем, пойдем, много чего надо подобрать.
- Мария Васильевна! А что за училище такое чудное? Я думала военное,  а здесь, Марина сказала красится учат, одеваться… странно. И потом, почему, она Марина?
- Как почему, зовут ее так.
- Нет, не так спросила, в армии, у меня папа майор, был… - вспомнилось Натке, она горестно вздохнула, -  был… в армии по имени не обращаются.
- Да не вздыхай так, у нас все девченки здесь сироты. Ты хоть родителей знаешь. А многих просто с улицы подобрали. Да познакомишься еще, хорошие все, - Мария Васильевна, похлопала Натку по плечу, - не грусти, пойдем смотри сколько всего здесь. Потом еще и косметику выберем! А Марина она, потому, что здесь каждый преподаватель сам решает , как к нему обращаться. Да увидишь потом. Пошли. Надо юбки выбрать, платья для занятий, спортивные костюм, обувь всякую, да за раз то поди, не утащишь…

Склад очень удивил Наташу. Длинные ряды всякой одежды, платья, юбки, брюки, разных размеров и фасонов. Достаточно долго она с кладовщицей Еще больше Наташу поразил обувной склад. Перемеряла несколько пар, за всю ее небольшую жизнь, у нее никогда не было столько красивых туфель и еще на таком каблуке! И что удивительно, на складе была обувь только на высоком каблуке, спортивная и военные ботинки. Провозились она с Марией Васильевной до самого вечера:
- Ой, в столовую то, опоздаешь, голодная поди!
Натка вспомнила, что не ела с самого утра, и ужасно проголодалась:
- Ага, есть хочу сильно…
- Так, пошли, поешь, а потом уже добро понесешь к себе. Девочки еще не скоро придут, они допоздна бегают-прыгают.
Столовая была недалеко от склада, Мария Васильевна, подошла к окошку и крикнула:
-Оксана, новенькая у нас, поди не поставили на довольствие то… покорми, девченку, голодная. Целый день с ней занимались, чуть не пропустили ужин.
- Ой, Марь Васильевна, щас… садись за стол, я сама вынесу.
- Пошли за стол, - Мария Васильевна, показала на ближайший , - Оксанка у нас деваха хорошая, добрая, всегда накормит.
Оксана, дородная с пышным бюстом молодая женщина,  вышла с большим подносом, уставленным тарелками, стала споро выставлять их на стол, и взглянув на Наташу, всплеснула руками:
- Ой, да где ж они таких, находят то… худенька, бледненка, зелененька…- по украинским  напевно запричитала Оксана, - ниче, ниче, откормим. – села рядом за стол, подперев румяную щеку, стала подвигать тарелки Натке, - ты ешь, ешь, девонька. Голодала поди… все ваши такие приходят, бедные девки… вот судьбинушка то, все сиротки, кушай, кушай, - она одновременно обращалась и Натке, и Марь Васильевне, - ну скажи на милось, за че, девкам такие мученья, все, кто беспризорницы, кто с детдома, ну все как одна, сиротки… А ты? – она посмотрела вопросительно на Наташу, - ты откуда?
- С Владивостока я, -  сказала Наташа с полным ртом, - меня дядя привез.
- Какой дядя?
- Да, не родной, друг папы. А родители… погибли. Я и есть круглая сирота.
- Вот видишь, Марь Васильевна , - Оксана указала на Наташу, - и эта сирота, - все одна к одной. Да, ты не тушуйся, - это уже Наташе, - хорошо у нас, выправишься, через полгода и не узнаешь себя. Красивая будешь, ух, все парни заглядываться будут. Да и девки, хорошие, коли не вредная, подружитесь. А, - Оксана опять махнула рукой, - а, ты не вредная, по глазам вижу. На, компотику, а второго добавку будешь? Нет? Ну, ладно.
- Ну, наелась, пошли, - Мария Васильевна поднялась из за стола, - спасибо Ксанка, накормила. Вкусно готовишь, не казенно. А у нас, Наташа с тобой еще работы полно. Пошли, пошли, - поторопила Натку.
Наташа носила вещи и вертела головой по сторонам. Что удивило Наташу, что хоть и называлась казарма – казармой, только скорее это все место было похоже на дом отдыха. Красивые аллеи, много цветов, а в общежитии, кровати – домашние, покрывала красивые, мягкие и пушистые, на каждой кровати – разные, много зеркал, и такие, о каких всегда ей мечталось, от пола до потолка, цветы на окнах и красивые шторы.  Как и сказала Мария Васильевна, что бы унести вещи пришлось сходить два раза У  Наташи не было никогда столько всего, и платья и костюмы, юбки, а обувь… даже глаза разбежались, и не знала, что больше нравилось. И что самое удивительно, ей разрешили самой выбирать. А еще, навыбирали косметики, и помада, и тушь и тени… ну ни одна девочка не устоит против такого склада! И все, самое хорошее, косметика – французская,  платья-юбки, все хорошего качества, белье в кружевах, ни одной вещички нет, кроме военной формы,  родного производства.  Натка перетащила все в общежитие, разложила по полочкам, но переодеваться  не стала, даже страшно было одеть такую красоту, не привычно. Поперебирала, полюбовалась, и поняла, что очень устала за день, от впечатлений, эмоций и переживаний. Не было сил, даже волноваться перед приходом будущих соседок. Девочек все не было, Натка решила прилечь, на кровать, которая показалась ей незанятой и полежать до прихода девченок…
- Ну, вставай, спящая красавица! Ты чего это на мою кровать улеглась? – Натку потрясли за плечо. Перед ней стояла, и улыбалась худенькая девочка, вся грязная, но в короткой юбке и в разорванных , когда то очень красивых красных туфлях на высоченных каблуках и почему то с красными волосами,- Новенькая?  Меня Мария Красная звать. Красная – это фамилия, - добавила она, что бы не было сомнений,  что это не цвет ее удивительных волос.- Значит -  Красивая. – Маша, сказала так, словно доказывала кому то, да, она красивая, и не смейте сомневаться в этом.
Стройная, ладная, живая, с тонкой талией, красивыми длинными ногами, с высокой грудью и тонкими запястьями. Длинная, тонкая и изящная, очень подвижная шея. Но самыми необычными у Машки были глаза. Большущие, цвет, которых, все время менялся, от светлого, почти прозрачного зеленого, до черного, глубокого. На ее тонком, сильно сужающемся к подбородку, лице, они сияли, очерченные черными ресницами, казались огромными и какими-то колдовскими, завораживающими, так что казалось, что они живут своей жизнью и ничего эта Красная не может утаить в себе – все выливалось через эти невероятные глаза. Пухлые, чувственные губы, нижняя  чуть полнее, и от этого лицо приобретало игривое выражение. Тонкий, чуть вздернутый, нос и  брови вразлет, делали Машкино лицо дерзким, смелым и невероятно красивым.И конечно, ярко-красные, прямые волосы, которые, как и все в этой удивительной девочке, были живыми – Машка постоянно ими встряхивала, откидывала назад или накручивала на палец – волосы всегда находились в движении.
- А меня Натка, ой… Наташа, - Натка села, разминая затекшую, от неудобного положения, руку - мурашки…- и засмущалась от неожиданного выскочившего слова.
- Натка Мурашки? – спросила Мария, и звонко рассмеялась.
- Нет, Наталья Соловей, - церемонно представилась Наташа.
- Ну что привязалась, Машка – к ним подошла еще девочка, - а я Света. Светка- Кувалда, меня еще так называют. Но ты не бойся, я просто так не обижаю. А это, - Света положила руку на плечо стоящей рядом с ней блондинке, -  это Лика. Вообще-то, она Анжелика, но мы зовем ее Лика. А ты, Машка, лучше бы помогла ей, видишь, устала, покажи свободную кровать!
- А мы не устали, - ворчливо заметила Маша, - кросс по полям-лесам на шпильках, то еще удовольствие, - и снова рассмеялась, - пошли, покажу кровать, где ты будешь спать, - почти пропела она.
Идти далеко не пришлось, кровать , свободная,  оказалась рядом с кроватью Маши. Натка расположилась, разложила все щетки, расчески в тумбочку. И села, не зная, что делать  дальше. Все, девченки,  смеялись, делились впечатлениями о занятиях. Натка вертела головой и рассматривала девочек. Странно было, что такую тоненькую девочку, с большими, добрыми глазами называют Кувалдой. Странно. Натка рассматривала Свету, и пыталась найти, хоть что то, похожее на ее прозвище. Большие серые глаза, чуть курносый носик, длинные светлые волосы, сдержанная и уверенная. Ничего похожего.
- Ну, перед сном в душ сходим? – подошла Света  -  Пойдем, я тебе все покажу, ты не переживай, Машка у нас хорошая, только… сумасшедшая немножко… - с нежностью в голосе сказала  Света. – Ты не бойся, у нас почти все девочки хорошие,  мы друг друга не обижаем. Лика, пошли с нами! – крикнула Света светленькой девочке, которая с интересом наблюдала за ними.
- Света, расскажи мне об училище, - Натка немного стеснялась в душе, не привычно мыться с другими девочками, особенно, когда тебя еще и разглядывают.
- А ты, ни чего, - в душ вбежала Маша, - красивая, ноги длиннючие какие, - немного завистливо протянула она, - как у кузнечика, прямо!  - и картинно тряхнула волосами, встала напротив, - драться любишь?
- Нет. Я не дралась ни когда.
- Не дралась? – Маша пожала худенькими плечиками, - а как тебя сюда взяли то?
- Наташа, я думаю, спортом занималась, да? – Света опять решила выручить Натку.
- Да, я с 14 лет занимаюсь айкидо, меня папа отправил… - у Натки, при воспоминании о папе, опять встал  комок  в горле, - у меня папа военный… был.
- Папа? У тебя, что родители есть? – Машка очень удивилась, и глаза, и так большие, стали почти круглые, как у кошки.
- Теперь нет, погибли. Теперь я одна. – не сдержалась Наташа и заплакала, давно не плакала, запретила себе, а тут не удержалась.
- Ну, Наташа, Натка, не плачь,  - Света, подошла и запросто обняла Натку, совсем не стесняясь своей наготы, - не плачь. Ты не понимаешь, как тебе повезло, у тебя родители были! Ты их знала! Тебя любили… да наши девочки за такое все готовы отдать.
- С улицы? – Наташка всхлипнула, и кулачком вытерла нос, по детски, хлюпнув носом. – Как с улицы? Беспризорники, что ли?
- Да! Я с улицы – Машка гордо хлопнула себя по груди, - я - Машка беспризорница!
- Так у нас же нет беспризорников, нам в школе так говорили, - Натке стало так жалко, бравирующую Машку, что слезы покатились ручьем.
- Не, она не Спящая красавица, она … рева. – не зло, жалостливо сказала Маша, - че ревешь то?
- Я как представила, что ты… вы на улице живете...
Машка от такой неожиданности даже присвиснула:
- Ты, чего это… нас пожалела?
- Да… девочки… на улице… А зимой? А кто вас кормил? А если обидит кто?
- Теперь меня никто не обидит, – как то  очень по взрослому, жестко сказала Маша.
- Ладно, девки, спать пора, завтра вставать рано, - Света хлопнула Натку по голой попе и рассмеялась, - звонко так у тебя получилось! Кузнечик!
Розовая, замотанная в полотенце, после душа, Натка уже совсем успокоилась, девочки ей понравились, очень. И спокойная рассудительная Света и Лика, совсем молчаливая,  и, действительно, немного сумасшедшая Машка. Именно Машка, а Маша и Мария, как она представилась, так чопорно, что никак не вязалось, к этой энергичной  веселой девченке.
- Маш, - почти весело, болтая ногами, решила уточнить Натка, - Маш, а почему завтра рано вставать? Завтра ж воскресенье? У вас, что и выходных нет?
- У нас, у нас… а че у нас то? Теперь и у вас, выходных нет. Точнее, в воскресенье, по уставу нам положено полдня отдыха, после обеда. Будем валяться – Машка с предвкушением этакого блаженства, потянулась, выгнулась, как кошка, покрасовалась, - полдня в кровати, смотреть телек и ничего, понимаешь, ничего не делать! Эх, ты еще не понимаешь, поймешь… через месяц, наверное, не раньше!  Все, спи, давай. А то с непривычки, завтра мухой варенной будешь!
Натка, повозилась, устроилась поудобнее, и перебирая все удивительные события этого длинного дня, заснула под ворчание Машки.
- Пожалела она нас, ишь чо… - голос Маши, сначала ворчливый, становился удивленно-нежным, - пожалела… саму небось жалеть надо, а она, нас пожалела… расплакалась… неженка какая…


Глава 3.


« Еще темно, ночь…что это?» пронеслось в голове. Ее опять трясли за плечо.
- Наташа, вставай! Вставай, девочка! – будила Марина.
Натка села на кровати, совершенно ничего не соображая. Марина потянула ее за руку:
- Пошли, пошли, поговорить надо. Вчера не успели. Тапки надень.
Странно было, совершенно незнакомая женщина и проявляла заботу. От такой неожиданности Натка почти проснулась, послушно сунула ноги в тапки и поплелась за Мариной, она привела ее в комнату, видимо в столовую:
- Садись. Я расскажу тебе, как ты будешь здесь учится. У нас не просто военное училище. У нас можно назвать – спецшкола  ФСБ. Из вас, девочек, готовят боевые группы скрытой охраны и сопровождения. Попросту, говоря – телохранителей.  Просто к нам не попасть, отбор очень строгий. Все девочки, успешно занимались спортом, в основном – боевыми видами. Все девочки проходят строгий отбор по внешности,  это тоже важный критерий.
Натка совсем замерзла в  тонкой ночной рубашке, поежилась.
- Холодно? – улыбнулась Марина, - ничего, потерпи. Я буду твоим куратором или мамой. Нас, кураторов, девочки так называют. Я тоже, закончила это училище, работала, а сейчас на пенсии.
- На пенсии? – удивилась Натка, -как на пенсии? А, сколько вам лет? – не удержалась, таки, спросила.
- Мне, -  хмыкнула Марина – тридцать пять, и можешь называть меня на «ты».  К преподавателям будешь обращаться, так, как они скажут, мы стараемся не вносить в общение казенщины. Вы, теперь бойцы, дисциплина – прежде всего, но от вас не должно пахнуть казармой. Правила простые – выполняешь хорошо задание, прекрасно, нет – наказание – бег на шпильках по пересеченке, уборка на кухне, на всю ночь. Вобщем то спать много не придется, поэтому используй любую возможность. Подъем в пять утра, отбой в одиннадцать.  Драться – нельзя, за это карцер. С охраной – говорить нельзя, за это карцер. Там мальчики со срочной службы, они ничего не знают, охранят просто школу. Поэтому все контакты с ними – запрещены. Общение только в группе, мы не приветствуем, т.е. запрещаем все общения между группами. Все учатся разному, и вам знать друг друга не обязательно. А теперь, тебе пора одеваться, уже подъем.
- Рано так…
- Да, мы рано встаем. За три года, тебе надо многому научится. Поэтому и такой насыщенный день Выходных, по сути нет. Полдня в воскресенье, сегодня у вас свободное время. Можете телевизор посмотреть. Еще выходной в Новый год и в твой день рождения.
Да, и вот, еще забыла, по любому вопросу, палец порезала, не знаешь как  поступить, кто обидел, бывает такое, ко мне. Со всеми вопросами обращаешься ко мне, без стеснения. Поняла? Теперь, я твоя мама. Все, иди, девочки уже встали.

Озябшая Натка, зашла в спальню, девочки, уже были полностью одеты. «Как в армии» - подумала Наташа, - «сорок пять секунд… я так не умею». Посмотрев, что девочки в военной форме, Натка достала свою, и стала натягивать. С непривычки, да еще толком не выспалась, пальцы плохо слушались, она все никак не могла одеться, от этого слезы навернулись, и она рассердилась на себя.
- Помочь? – подошла к ней, эта молчаливая девочка, - я Лика, помнишь? – Лика застенчиво улыбнулась, - давай помогу. У меня тоже с начала не получалось.
- Вот, нянька нашлась! – Лику очень грубо толкнула в плечо, подошедшая к ним, какая то очень неопрятная девица, - ты, Немая, че суешься? Накажут ее, так и надо, неженке этой.
- Нинка, не лезь к ним! – с другого конца комнаты, жестко, по командному крикнула Света. – Сколь раз, тебе, чморина, еще говорить, не трогай Лику!
- Ой, какие мы нежные… - Нина, криво усмехнулась и отошла. Странно как в этой, тоже красивой девице, Натка уже перестала удивляться, тому, что здесь все красивые, уживалась, почти неземная красота, длинные ресницы, голубые глаза, такие нежные, пухлые губы и какая то неприятности и неопрятность.
- Не обращай внимания, - Лика, чуть чуть сжала руку Натки, поддерживая ее, - не обращай на нее внимания, она мерзкая. Нина-чморина, мы ее так зовем. Она на всех наскакивает. Только Свету и боится. Она ее Кувалдой прозвала, потому что Светка дерется, и девочек не дает в обиду. – пока Лика объясняла  все это Натке , они справились с непослушной формой, и успели на построение.
- Девушки! – обратилась к ним, маленькая, восточного вида девушка, - у нас сегодня стельбы, из АКМ. Бегом марш, на стрельбище.
На стрельбище девушки, деловито, подходили к сержанту, он выдавал каждой автомат, магазин и картонные коробочки с патронами. Наташе тоже выдали автомат. Она осторожно повесила его себе  на шею. Стараясь не прикасаться к холодному металлу, встала, не зная, что делать дальше.
-Новенькая, - обратилась восточная девушка к Натке, - подойди ко мне.
Натка была на целую голову выше ее, и казалось, совсем не на много младше.
- Я инструктор по стрельбе. Меня зовут Ли, да, просто Ли, так можешь ко мне обращаться. – раскосые миндалевидные глаза Ли, внимательно изучали Натку, - а тебя, как называть?- Ли, неожиданно тепло улыбнулась.
- Натка, ой, Наташа я.
- Значит, будешь, Натка. Из автомата стреляла?
- Нет. – Наташе даже было страшно, представить, что она будет стрелять из такого громадного автомата.
- Я покажу, - Ли повесила автомат себе на шею, он смотрелся на такой миниатюрной девушке, просто угрожающе, - смотри, это не страшно. Левой рукой берешь за рукоять, правой – за деревянное цевье. Да, да, это вот эти штуки, - Ли, кивнула головой, смотря как Наташа неловко пыталась обхватила толстую гладкую деревяшку, автомат казался громоздким и неудобным. - Патроны боевые. Поэтому будь крайне осторожна. Вот там – Ли, указала наманикюреннным пальчиком, -там мишени, тебе сегодня – ростовые, стреляй в голову и грудь, но на первый раз, будет просто хорошо если у тебя получится выстрелить, ну… и не убить ни кого, - Ли, хмыкнула, обрадовавшись своей удачной шутке.
Наташа посмотрела, куда указала Ли,  очень далеко, стояли маленькие грубые фигурки, похожие на силуэты человечков. Их и увидеть-то было сложно – не то, что попасть. Натку, такая перспектива, совсем не радовала. Боевые патроны, ужас, да еще и такой тяжеленный автомат. От ответственности автомат стал, как будь то еще тяжелее раз в десять.
- Так, пошли на исходную. – Ли, встала в ряд с девочками, - для начала – заряди магазин, – она ловко стала вщелкивать в изогнутую коробочку  желто-оранжевые блестящие патроны, умудряясь не попортить прекрасный маникюр, - потом, вставляешь его сюда, - щелк, и  Ли положила автомат боком, - потом снимаешь предохранитель, это вот эта штуковина, - она ткнула пальчиком в какую то железку, - Оттягиваешь и переводишь в положение автоматического огня, стреляем очередями. Потом – взводишь затвор, – большой палец Ли лег на торчащий сбоку крючок,- и загоняешь патрон в ствол, прицеливаешься, и стреляешь! Курок жмешь плавно, про себя говоришь – двадцать два – это чтобы очереди были короткими, иначе так увлечешься, что весь магазин выпустишь, не заметишь.  Приклад сильнее прижимай,… Вот так! – Ли красиво, быстро вскинула автомат, замерла на полсекунды, выстрелила короткой очередью, и Натка, от неожиданности и такого грохота просто подскочила.
- Неженка, какая, - Нина, смачно сплюнула, и презрительно посмотрела на Натку.
- Приготовилась! – Ли, перекрикивая грохот, легонько хлопнула Натку по плечу, -давай!
Натка посмотрела, как уверенно и бесстрашно стреляют другие девочки, попыталась собрать всю волю в кулак, и начала нажимать на ту , самую железную штуковину, пальцы стали совершенно деревянными, не слушались, «Господи…» - пронеслось в голове, Натка в панике даванула сильнее, и автомат вывалился из ее негнущихся рук. В голове закрутился калейдоскоп от ужаса.
- Молодец, - Ли подхватила Наткин автомат, - для первого раза почти хорошо. Ты ни кого не успела убить! – и рассмеялась. – А теперь, попробуем вместе. – она вложила оцепеневшей от ужаса Наташе автомат, и бережно, водя ее руками, сняла предохранитель, направила автомат в сторону фигурки и нажала курок. Автомат сильно толкнул в плечо, загрохотал, оглушив и только потом она услышала лязг затвора, «как швейная машинка» - пронеслось в голове у Натки. Пахло дымом, но не мирным, дымом, пороховым, резким и кисловатым. И резко наступила оглушительная тишина.
-Вот и все, - ватно прозвучал голос Ли, она улыбалась. – Теперь ты настоящий солдат! На сегодня с тебя хватит.
Девочки еще стреляли, меняя мишени, стоя, с колена, быстро и уверенно перезаряжая магазины, гильзы блестящим веером разлетались от них, с мелодичным звяканием падая на асфальт огневого рубежа.  Натка сидела, плохо соображая, привалившись к столбику, глядела на эту картинку, как в кино. Совсем не веря, что она сейчас держала в руках этот страшный автомат. Руки и ноги тряслись, и она ничего не могла с этим сделать.
- Че развалилась, - проходя мимо Нина пнула Натку по ноге, - поубивать нас решила? Да? Неженка, - она зло посмотрела на Наташу, и плюнула ей на ботинок.
- Ты, чморина, - Света, догнала Нину, и толкнула ее в спину, - я сказала, не трогай ее!
- Девушки! – маленькая Ли, встала между ними, - драки запрещены. Разошлись.
Нина, еще раз демонстративно плюнула на землю и пошла вслед за остальными.
- Ну, вставай! – Света подала руку Натке, - коленки трясутся? Ничего, у меня тоже в первый раз так было. –  Света помогла ей подняться. – Пошли. Сейчас у нас полоса препятствий, а там и обед.
Полоса препятствий прошла как тумане, Натка не могла сосредоточится, постоянно соскальзывала, оступалась и падала, руки и ноги, так и не перестали трястись после стрельб, она все извозилась в грязи. Наконец это мучение закончилось. После душа, девочки нарядились, накрасились и вышли в столовую настоящими красавицами. У Натки, после всех мучений, получилось только натянуть юбку, и не подбирая по цвету, первую попавшуюся блузку, каблуки, совершенно не хотелось наделать на трясущиеся ноги, но другой обуви, здесь не предполагалось. Или военные ботинки или высоченные каблуки. Пошатываясь, она самая последняя вышла в столовую. Радовало, что идти далеко не пришлось, столовая была в одном здании с их казармой.  Да и на столовую, это не походило. Скорее, очень уютное кафе. Пять столиков, на четверых, нарядные скатерти, сервировка, как в ресторане, много всяких вилок, ножей, тарелок. Натка остановилась на входе, не зная, куда ей сесть.
- Эй, Мурашки, садись к нам, - красавица Машка, - помахала рукой, - чего встала? Не голодная?
Натка вздохнула с облегчением, ей понравились эти девочки, и было приятно, что они позвали к себе. Натка устроилась между Машей и Ликой.
- А где еду брать? – огляделась она, в поисках раздачи, как в столовых.
- Да расслабся, - Машка вертела головой, - нас официантки обслуживают.
- Вкусно так пахнет…
- Да, - Лика, уже вовсю жевала хлеб, - нас вкусно кормят, только порции, не большие…
- Да, ладно, - хохотнула Машка, - небольшие, это просто ты все время есть хочешь, ненасытная наша!
- Я не ненасытная, - Лика, не обиделась, но чуть чуть насупилась, - у меня детство голодное.
- У всех, детство тяжелое, ну кроме этой неженки, - Машка, поддевала девочек, но не зло, а как то по доброму, - ей повезло. Да еще, этой чморине , повезло. – Маша зло посмотрела на Нину, за соседним столиком, и странно, только что зеленые, прозрачные глаза, стали черными, глубокими и бездонными, как мрачные холодные колодцы.
- Ай, Машка, плюнь ты на нее. – Света, - будет дергаться, я ей копчик сломаю и все дела.
- Почему она такая? – Натка, не могла понять, если все девочки здесь сироты, то почему не держаться вместе.
- Она считает себя самой, самой.- Маша, хмыкнула, - пресамой… Ее сюда по блату устроили.
- Как по блату?
- Ну, понимаешь, - Маша картинно повела рукой, - дело было так, - как заправский рассказчик она готовила публику, - она, наша «героиня» - Маша не вытерпела и сказала это с таким сарказмом, глядя в глаза Нине, - так вот, наша «героиня», из очень чудесной семьи, папа, ну очень большой начальник, только… - Маша сделала мхатовскую паузу, опять провокационно глядя на Нину, - только вор. А вор, сидит в тюрьме.
- Сука, ты Машка, - тихо процедила Нина, но не стала связываться.
- Да, - Машка, довольно подтвердила, -да, такая. Ну, я отвлеклась. Мамка не выдержала и повесилась, толи отравилась, да не важно, вот и стала наша Нина – сиротина, - Маша пропела это с видимым удовольствием. И вот пристроили нашу Нину- чморину, - Маша лучезарно улыбнулась, сидевшей за соседним столом Нине, - по блату в наше учреждение, для благородных девиц.  Только девицы, здесь оказались не благородные, а с помойки… Это оскорбляет ее изысканный вкус.
- Да плюнь ты, Машка, на нее, на такую грязь, и внимания не обращают. – Света решила закончить неприятный разговор. – Я вот беспризорница была, - сказала она уже Наташе, - Машка, из детдома, а Лика хоть и из семьи, но алкаши у нее родители. Голодом морили, вот теперь голодная все время. Но мы хоть и с помойки, как Машка, считает, но мы друг другу гадостей не делаем, и не воруем, как некоторые – и Света зло посмотрела на Нину.
- Девушки, -  в столовую зашла Ли, - заканчивайте. У вас еще занятие. Помните? – и подойдя к Натке, поинтересовалась, - ну? Пришла в себя?
Натка только утвердительно головой кивнула, торопилась, допивая сок.
- Ничего, привыкнешь. Сложно, конечно, в первый день. – Ли, по дружески похлопала Натку по плечу, и пошла к выходу.
- Моя мамка, - гордо сказала, молчавшая весь обед Лика, - красивая такая…
- Да, я столько красивых в жизни не видела, - высказала свое удивление Наташа.
- Пошли, пошли, - высокая крепкая девушка встала у стола, и ворчливо заметила, - вечно вы, девки, опаздываете.
Все занятие по тактике городского боя, Натка боролась со сном. Даже не пытаясь понять, что такое «сектор обстрела», «перекрестный огонь», «преобладающая позиция» и прочие непонятные слова о вообще, о  чем рассказывал преподаватель, седой полковник, Натка старалась хотя бы успеть записать. Когда, наконец, закончились все занятия, Натка поняла, насколько она устала, за это день. И только зайдя в казарму, со стоном повалилась на кровать.
- Все, нам больше никуда? – страдальчески спросила у Машки, которая, похоже, совершенно не устала.
- Не… можно валяться до ужина, или телек посмотреть. Я пойду, переоденусь, и посмотрю что-нибудь. И Маша, удалилась, картинной, немного вихляющей походкой.
К кровати Наташи, подошла Нина, и презрительно уставилась на нее, холодными голубыми глазами:
- Ну, что, не кому теперь заступиться за тебя, неженка?
- Нина, ну что тебе надо от меня?
- Да так, шлюха, ничего. И одеться не можешь? Руки из жопы растут? Че, пялишься на меня?
- Нина, отвали.
Нина, почувствовав, что Натка, не готова драться, нахально уселась на Машкину кровать:
-Боишься меня? И правильно, со мной не стоит драться, у меня по единоборствам мастер.- Нина, совсем осмелела и пнула Наткины туфли, - как тебя взяли то, жопорукую?
- Нина, отвали, я сказала, - Натка встала с кровати, внутренне сжавшись, приготовилась если, что, то драться, - не лезь ко мне!
-Да, что ты мне сделаешь, - Нина, провоцируя развалилась на кровати, - что? Ты, шлюха, автомат уронила, говорю жопорукая сучка…
- Не смей меня обзывать, дрянь – Натка не сдержалась и пнула Нину по ноге.
- Драться хочешь? Даже пинаться не умеешь, пнула ножкой меня в тапочке… испугала, ой ой! – Нина подскочила и уставилась не мигая. Натка поняла, что та сейчас ударит, хотела встать в оборонительную позицию, как учили в айкидо, но сделать  ничего не успела – Нинкин лоб больно ударил по переносице и Натка повалилась со стоном на кровать,  мотая головой
- Ах, ты, чморина, - Светка подскочила, и быстро, развернула Нинку левой рукой к себе, а правая, вылетев снизу, врезалась Нинке в живот, переломив ту пополам – и тут же коленом ударила Нинке в лоб и отбросила ее назад. Наташа завороженно смотрела на плавные, немного ленивые, но такие сильные движения, на сощуренные Светины глаза.
- А, Кувалда, - завопила Нина на самой высокой ноте, - сука, -  и попыталась ударить Свету, вложив в удар весь своей вес, но Светка, как будто нехотя, наклонилась, поднырнув под руку и  правой рукой снизу с противным звуком врезала Нинке в челюсть, а левая уже летела с другой стороны в ухо. Нинка пыталась ставить блоки, уворачиватся, но Света методично, быстро и страшно била ее в голову, в грудь, в живот,  и не давая той возможности ответить.
Натка, как упала, не шевелясь, наблюдала, как Света методично наносила удары вопившей Нине, и поняла, почему ее прозвали Кувалдой.
- А, так ей, - на крики из раздевалки прибежала Маша, - вдарь, ей Светка, достала уже всех, эта сволочь! Вдарь!
- Девки, прекратите драться, - кричала маленькая черноволосая девочка, прибежавшая за Машей из раздевалки. -  прекратите!
- Да не лезь, ты, Сашка, - Маша увлеченно отмахнулась от нее, как от мухи, - пусть ей мозги вколотит, всех уже чморина эта достала!
- Светка, отвали, – Нина, вопила уже, не переставая, пытаясь увернуться от кулаков, - че лезешь, не твое дело!
- Мое, - Света, не останавливаясь, долбила Нину, - мое, дело, если ты девкам, жить не даешь!
- Все, Светка, прекращай, - скомандовала Маша, - Сашка, опять жаловаться убежала.
- Еще, раз, полезешь, - Света схватила Нину за блузку  и с силой впечатала в стену так, что у той лязгнули зубы, в последний раз, для остратски, тряхнула ее, - еще раз, кости переломаю. Поняла?
- Да, поняла, поняла, отвали, - Нина почувствовала, что бить больше не будут, пихнула Свету, - вот, суки, - и ушла в ванную.
Света подсела к оторопевшей Наташе, пригладила волосы:
- Ты как? Болит? – спросила она Натку, - надо полотенце намочить и приложить, легче будет, - улыбнулась немного застенчиво, – в следующий раз, если решила бить – бей так, чтоб не встала, тут тебе не спортзал – вырубай с первого удара, – Светка выпрямилась и одернула подол юбки – вот сучка, чулок порвала из-за нее, - сказала  жестко, и дернула плечом.
Потом снова посмотрела на Наташу
-А ты молодец, не испугалась, – опять по доброму улыбнулась Натке.  Натка ни как не могла привыкнуть к таким резким переходам Светиного настроения, от жесткости, почти лютости, сразу, без полутонов к заботе, почти нежности.
Во всем облике Светы была сила.  В гибком, стройном теле, чувствовалась звериная грация, Света двигалась завораживающе-красиво, почти бесшумно. Большая красивая кошка, уверенная в себе и своей силе. У Светы были длинные, очень стройные, ноги, чуть мускулистые, но очень красивые  Да, именно звериная грация  была основной чертой этой длинноволосой блондинки. Тонкая талия и плоский живот усиливали это ощущение. Чуть вздернутый носик и полные, решительно очерченные, губы, придавали лицу детскость и мягкость, смягчая сталистый блеск серых глаз. Взгляд этих глаз был пристальным, жестким и не по-девичьи мудрым.
Но все менялось, когда Света улыбалась – тогда сталь  менялась на сине-серый, а лукавые морщинки прищура делали глаза добрыми и веселыми.
Света была, как океан – или ласково-доброй и нежной, с играми добрейших дельфинов и бликами солнышка на синих волнах, или объятой бурей, которая сносила города и топила корабли эскадрами.




Глава 4.


Подъем был совсем необычный, Натка, даже и не поняла, что это подъем… где то во сне услышала, знакомую и любимую музыку. И тут ее опять трясут за плечо:
- Ну, Сонная красавица! – Машка стояла над ней и с любопытством ее разглядывала, - че лыбишься то? Во сне и лыбится…
- Барышни, - из динамика над входной дверью, вместе с музыкой раздался приятный женский голос, - Доброе утро! Барышни, пора вставать, умываться и вас ждут на зарядку!
- Во повезло, то нам, дежурный препод сегодня опять эта Изольда. Все, замучает нас сегодня этикетом. – пробурчала Машка, чистя зубы и разбрызгивая пену. – Тьфу, встаньте, сядьте, говорите правильно… Польку нам завела какую то…
- Полонез, - Натка поправила на автомате, - это танец называется полонез. А что она преподает?
- Изольда Семионовна очень хороший преподаватель, - Лика приподняла правую бровь, с укоризной глядя на то, как Машка строит рожи зеркалу, видимо изображая Изольду Семионовну, - Маша, перестань кривляться!
- Во! Ты даже говоришь как она! Марья Красная, прекратите кривляться!
- И не как она. Изольда Семионовна преподаватель этикета.  Мне нравятся ее занятия, интересно… она так рассказывает…
- Девки, хватит, - в ванную заглянула крепкая, спортивная девушка, - нас уже на зарядке ждут!
- Ай,  Анька, отстань… идем сейчас.
- Ты, Красная, да айкаешь, опять кросс на шпильках заработаешь!
- Зануда, ты Анька! Ты, не познакомилась еще с ней, - Маша обратилась к Наташе, - это наша ночная старшина, зануда Анька. Такая вся правильная, что если б комсомол не развалился, быть ей комсоргом! Не, так она хорошая, только зануда.
- И правда, пошли быстрее, - Лика заторопилась, - мне позавчерашнего забега хватило.
- Вот, сегодня повеселишься! – Машка хитро прищурилась, - сегодня Натка, у нас пейнтбол! Играла когда нибудь?
- Нет. Слышала только.
- Ждет много интересного. Все , бежим!
После зарядки, завтрака, бегом отправились в бассейн. Натка удивилась, но решила не спрашивать девочек каждые пять минут. Но не получилось:
- А купальник где?
- Какой купальник? Мы ж не плавать пришли, в пейнтбол играть, - Аня хмыкнула, - вот что Соловей, не задавай вопросов лишних, раздевайся и выходи. А то сейчас от инструктора влетит.
- Раздеваться? Совсем, - голос у Натки предательски дрогнул, -что, совсем голой?
- Так, - в раздевалку вошел мужчина, - курсантки, на позицию!
Девочки, совершенно голые, восприняли это спокойно. Поднялись и пошли гуськом из раздевалки. Натка, на подгибающихся ногах, пошла следом, было стыдно, хотелось закрыться, хоть как то.  На выходе из раздевалки стоял инструктор и вручал девочкам маски и ружья.  Второй, инструктор стоял с другой стороны бассейна:
-  Девушки, поторопитесь! Взяли маркеры, маски и в воду!
Воды в бассейне не было, точнее была, чуть чуть, сантиметров пять не больше, В нескольких местах стояли связанные столбиками автомобильные покрышки.
- Прячешься за покрышками, - проходя мимо Света тихонько локтем толкнула Натку, - сегодня на выбывание, первые пять бегут кросс, держись за мной. Не пропадешь.
Наташа мотнула головой, и посеменила за Светой, идти было неудобно, скользко. Одно радовало, что патроны не боевые.
- А, мурашки… - Машка ущипнула Натку за бок, - замерзла уже? Ничего сейчас побегаешь… Лика, давай вместе! – Маша, потянула с собой молчаливую девочку. Очень часто девочки между собой называли ее Немая, и это удивляло Наташу, но Лика всегда молчала, редко редко от нее можно было что то услышать. Света взяла под свою защиту эту нежную девочку с первого дня ее появления в училище, и Лика, не отходила от нее. При своей молчаливости Лика была красавицей, классической красавицей. Золотистого оттенка волосы, стройная, как пишут в книжках, точеная, фигурка, плавные, на первый взгляд, даже замедленные движения – все это подчеркивало и усиливало эффект Ликиной красоты. Лика не ходила – она плыла, переставляя свои стройные ножки с особой грацией, грацией гимнастки. Открытое, без резких штрихов, лицо с чистым высоким лбом, идеального рисунка  темными бровями и нежными мягкими губами, весь ее облик дышал красотой и спокойствием. Всегда чуть-чуть прищуренные, как будто готовые к улыбке, серо-зеленого цвета, глаза, лучились мягкостью и добротой, а ресницы часто вздрагивали застенчиво, и на бархатистых, нежных щечках Лики проступали едва заметные, но такие трогательные, ямочки. Лика была лаконичной во всем – в движениях, в мимике, в разговоре, но единственное, в чем не ограничивала себя эта девочка – в красоте. Маша была полной противоположностью Лики, огонь, пылающий огонь… видимо по этому, они прекрасно находили общий язык.
По холодной железной лестнице Наташа спускалась в бассейн за Cветой и ловила ее короткие, почти как команды, наставления:
- Держись за мной. Не отставай. На маске, видишь, сверху шарик белый? Попадут – ты убита. Сама старайся попасть в такие же. Наташа кивала, закусив губу. – И прикрывай мне спину, смотри, Натка, надеюсь на тебя. Все, пошли!
Света прыгнула в бассейн, подняв брызги, тут же пригнулась, натянула маску и нырнула за покрышки. Натка чуть не подскользнувшись, посеменила за ней, испуганно оглядываясь.
Девочки, кто парами, кто по одиночке, притаились за покрышками. Белые шарики на масках были совсем маленькими.
-Эй, Кузнечик! – Нинкин голос эхом отбился от холодного кафеля – готовься получить гостинцев, стерва костлявая!
-Сама не утони, мразь – зло прошипела Света, защелкивая крышку контейнера с шариками на своем ружье. – Шарики, по- пусту не трать – бросила Натке – и смотри, моя  спина  – твоя забота. Все правильно сделаешь, прорвемся, – и она подмигнула за стеклом маски, улыбнувшись.
Инструктор свистнул в свисток – и началось…
Защелкали ружья, захлопали о кафель шарики с краской, расцвечивая стены бассейна разноцветными кляксами.
-Так красиво, -мелькнуло в голове Наташи и тут же плечо обожгло болью,шарики, несмотря на схожесть с красивыми маленькими колобками, били очень больно. Наташа провела рукой - красная…
-Мурашки, не спи, замерзнешь! – Машка помахала своим ружьем.
Света резко рванула вперед, Наташа – за ней. Вокруг тут же замелькали шарики, несколько больно ударили в спину, но Наташа уже не обращала на это внимание, шум и разноцветная карусель этого боя в холодной воде подхватили ее, она только следила по сторонам, чтобы никто не подкрался сзади. Вот из-за покрышки высунулась голова с черной гривой волос – Наташа выпустила несколько шариков, не целясь, голова тут же спряталась, послышалось «ой», Ната поняла, что попала,  и ее охватил азарт.
Вместе со Светой, они, поднимая брызги, летели по свободному пространству между покрышками, Света на бегу стреляла, Наташа тоже, стараясь уворачиваться, но  в тело ударяли шарики.
Света резко вильнула в сторону, обежала столбик покрышек и оказалась на расстоянии метра от Нинки.
-Привет, сучка! – оскалилась она и всадила в белый шарик на маске Нины зеленую кляксу. -А это так тебе, в нагрузку, – и она в упор влупила шарик в стекло маски, в грудь, в живот, ногой выбила у шипящей от боли Нинки ружье.
-А это от меня,  – неожиданно для самой себя сказала Ната и с  удовольствием, поразившим ее, всадила шарик Нинке грудь. –Ты убита, Нина, – весело крикнула она и побежала вслед за Светой.
Краем глаза она ухватила, как Маша с Ликой расправляются еще с двумя девочками – Ната не поняла, с кем именно.
Машка что-то кричала – но эхо перемешивало крики девченок, хлопки ружей, плеск воды в сплошной, неразборчивый шум.
Наташе было холодно, но ей понравилось быть охотницей, понравилось побеждать, понравилось даже, что в тело больно вбивались эти красивые цветные горошины.
Они присели за покрышками.
-Сейчас Машку пойдем стрелять, – шепнула Света. – Ни разу никто еще не выбивал ее – надо хоть разок, – она улыбнулась.
Наташа вдруг услышала шорох, обернулась и увидела, как сзади к ним крадется Аня.
Она подняла ружье и несколько раз нажала курок.
Белый шарик на маске Ани окрасился желтым – Наташиной краской.
- Кузнечик? – удивленно-досадливо протянула Аня.
Света обернулась, мгновенно поняла, что произошло, хохотнула, – Ну, Натка, с тобой можно в разведку ходить, спасибо.
Бой подходил к концу. Все тяжелее становилось бегать по полупустому бассейну. Все тело ломило от боли, казалось, что ни осталось ни одного живого места. Натка вся была в краске от маркеров, но она продержалась! Конечно, благодаря Свете, которая помогала ей. Но в тоже время, стрелять из маркера было не так страшно, как из автомата, и Наташа почувствовала азарт, она с удовольствием стреляла по девочкам, правда не особенно целясь.
Маша с Ликой, прикрывая друг друга тоже получали массу удовольствия, заодно решая свои проблемы:
- Сашка, - вопила Маша, - это тебе, зараза! Так! Получай! Чпок! Отлично! – и алая краска залила всю грудь Саши, - вот тебе, стукачка! – и Машка показала язык, кривляясь и строя рожи.
- Ну, девки, молодцы, - кричала Света, - сейчас еще пару минут продержаться и все!
К концу тренировки девочки замерзли так, что посинели, несмотря, на то что бегали, прыгали, холодная вода не давала согреться.
Света, все таки выбрала момент и всадила в Машку шарик.
- Не попала, - Машка радостно завопила и снимая маску показала длинный розовый язык, - не попала, Светка!
- Так, молодцы, девушки! – инструктор дал сигнал отбоя, - а теперь горячий душ! Бегом! Саша, Нина, Зингер, Анна и Марина – вечером кросс. Остальные молодцы!
В душе, пока Света не видела, Нина проходя мимо Натки больно толкнула ее, что она подскользнулась и ударилась плечом о кафельный выступ:
- Повезло, тебе Кузнечик, опять тебя Кувалда прикрыла… но ничего, я дождусь своего момента.
Но Натка, даже не расстроилась, она поняла, что сможет за себя постоять. Первый раз за эти дни, у Натки появилось ощущение победы, маленькой, но победы. Единственное, ни как не могла понять, почему ее так ненавидят. Девочки с удовольствием отогревались в душе, отмывая разноцветные краски, не жалея горячей воды.
- Свет, вот не могу понять… ну пейтбол, понятно дело хорошее , постреляли, но зачем в холодном бассейне и… голые?
- Привыкай, Натка, - Светка под горячим душем, распарилась, стала розовая и совсем не агрессивная, - у нас вообще много занятий проходит в голом виде. Отучают нас так от женских заморочек.
- Что значит женских заморочек?
- Ну… - Светка замоталась в большое розовое полотенце с зайчиками, - это то, чего ты сегодня застеснялась… Тебя должно совершенно не волновать, в каком ты виде. Ну… как объяснить? Точнее тебя должно заботить, как ты выглядишь – красивая, ухоженная, всегда хорошо одетая, с правильной прической и макияжем, с правильно пообобранными украшениями, этому нас учат, и… наказывают , если мы не «правильно» выглядим. Но когда ты работаешь, тебя не должно заботить, что у тебя юбка порвалась, или с тебя блузку сорвали. Ну, да не волнуйся… у нас специальные занятия есть… Вот где весело!
- Весело? -  с сомнением в голосе уточнила Натка, – Весело… даже подумать страшно, как это весело! – с сарказмом в голосе закончила она.
- Не волнуйся, сначала, конечно страшно, ну… как везде у нас, а потом… даже весело. Ну завтра и увидишь, как раз СПЕЦ 4, по расписанию стоит. А еще, когда ты голая, чувствуешь себя  беззащитной, боли боишься сильнее, страшнее за шкурку, в общем. И тогда смотришь внимательней, бегаешь быстрее, прячешься лучше. Ты чего, эти тренировки еще в КГБ разработали, в пятидесятых...  Давай, давай, - поторопила Света, - нам еще переодеться, перед этикетом, накрасится. Изольда небрежности не прощает… она … такая…
- Да? Какая? – столько разных мнений об этой Изольде удивили Натку
- Бежим, пока будем красится, расскажу.
В раздевалке собрались все девочки. Машка недовольно щурила зеленые глаза:
- Вот, блин… как не старайся, все равно найдет к чему докопаться! То ей цвет блузки, не соответствует чему то… то еще чего нибудь!
- А тебе, Красная, не чего и стараться, все равно не получится, -  Нина презрительно скривила губы, - ты ж кошка помойная, толи дело я.
- Да, конечно, дворянских кровей, почти что королевна!- Машка не удержалась и скривила такую физиономию, что все девочки не удержались и прыснули.
- Сука, ты Машка, - процедила Нинка.
- Сука, барышни, это собака женского рода, если вы не знаете, - в раздевалку зашла величественная, по другому, и не скажешь, дама. Идеально уложенные седые волосы, идеальный костюм, все идеально. Породистая и холенная, уверенная в себе, и у Наташи не возникло сомнения, что это она, Изольда. – и, потом, не вам Петрова рассуждать о помойности кого то ни было.
- Почему это? – Нинка, зло посмотрела на Изольду Семионовну.
- Да потому что, если рассматривать, даже просто с физиологической точки зрения, то Марью Красную, гораздо легче причислить к дворянскому роду, нежели вас.
- Как это? – еще раз совсем запутавшись в сложном фразеологическом обороте Изольды, тупо спросила Нина. Девочки, с интересом наблюдавшие за сценой, не позволили себе, в присутствии Изольды рассмеяться, они просто тихонько прыснули. Что окончательно взбесило Нину.
- Все просто. Девушка дворянского происхождения, обязана, заметь Петрова, обязана иметь тонкую щиколотку, и тонкое запястье, чего ты лишена , к моему большому сожалению. А Марья Красная, напротив – обладает этими достоинствами. Понимаешь, Петрова, - Изольда изящно повела рукой, и было понятно, что рассуждения на тему дворянства ее конек, - родители, большие начальники, особенно в нашей стране,  и особенно после революции, не дают безусловного попадания своего чада в Общий Гербовник.
- Че? Что это за Гербовник?
- Это, моя дорогая, собрание всех гербов Дворянских родов Всероссийской империи. В большинстве случаев, большие начальники, в нашей стране, как раз имеют помойное происхождение, как и вы, Петрова. Но, правда, некоторые из них, я знаю, таких людей лично, дворяне по духу, что делаем им честь. Это люди большого ума, образованности и чести. Именно чести. И так, барышни, - заканчивайте ваш туалет, и прошу вас в столовую, сегодня у нас занятие по этикету за столом. – Изольда Семионовна, улыбнулась, и удалилась их раздевалки.
- Ух… - Машка восхищенно потрясла кулачком в след Изольде, - ух… пожалуй я даже влюбилась в нее…
- Лесбиянка, чертова, - прошипела Нинка, и ушла в столовую.
- Ага, - Машка радостно согласилась и запустила ей в след тапком.
- Какая она, - Натка восторженно вздохнула, - я и не представляла, что такие бывают. И как она к нам в педагоги попала? Как в кино, играют таких – императрица.
- Ага, - Машка согласно кивнула, - обосрала Нинку по полной, а так красиво, что не придерешься.  Надо так же научится.
- Да, - Светка хохотнула, - уделала она нашу Нинку, лучше, чем я ее вчера в спальне.
- Я слышала, что она разведчицей была – Лика, вздохнула. – толи в Китае, толи где… узнать бы.
- А давайте спросим,  – Машка была настроена по боевому, особенно после того как Изольда причислила ее к дворянству.
- Давайте, может и не будет этикетом нас мучить сегодня, - Лика вздохнула, - какая мука, я есть хочу, а она сейчас … ложки, вилки…
- Так, быстрее, давайте, - Машка присвиснула, - а то она нам пропишет дежурство за опоздание, - Мурашки, догоняй!
Но Натке совсем не хотелось торопиться. В теле была приятная ломота от сумасшедшего бегания по бассейну, и ремешок на туфле решительно не желал застегиваться, почему то в голову пришло, что всегда считала свои ноги, не очень красивыми.  Длинные, долговязые…Действительно как у кузнечика. Хотя… еще почему то вспомнила, не понятно к чему, мальчика, который, в сентябре, совсем в начале занятий в восьмом классе, прислал ей записку, хм… в любви признался. Да, совсем другая жизнь. Письмо было … такое смешное, с сердечками, кривенькими, с  ошибками. Посмеялась, но почему то взглянула тогда, в туалете, в школе на себя по-другому. И в зеркале, оказалась, не долговязая, а длинноногая, и не костлявая вовсе, а стройная, и улыбка такая… нежная. Понравилась сама себе.  Как будь то вылупилась … женщин, красивая… В раздевалке стало пусто, девочки опять оделись быстро и убежали в столовую.  Натка вздохнула:
-Надо научиться быстро одеваться, – но торопиться не хотелось – хотелось повертеться перед зеркалом, полюбоваться на себя, на ножки… такие красивые, в черных чулках, и на высоченных каблуках. Даже, почувствовала, что нравится, да, нравится ходить на этих «коблах», как девченки говорят.
Дверь в раздевалку тихонько скрипнула, но Натка не обратила внимания – да и кто тут может быть чужой…
-Ну что, сучка, прячешься? –  Нина прошипела над ухом. Сердце стукнуло, но Наташа не подала вида, что Нинка напугала ее.
-Нет, одеваюсь, а от кого мне прятаться? От тебя что ли?
-От меня, стерва, от меня, дешевка – или думала, я забуду, как ты в меня стрельнула? Как  Кувалда из-за тебя, шалава, меня избила? Что ты за сука такая, что за тебя все тут заступаются?
Наташа застегнула, наконец, пряжку, с удовольствием отметив, что руки не тряслись и медленно, намеренно медленно  выпрямилась. Нина стояла в трех шагах от нее, поигрывая кончиком пояска юбки, как всегда неопрятная и вульгарно-ярко накрашенная.
-Это ты сука… Это ты шалава помойная… - тихо сказала Наташа и прямо посмотрела в Нинкины, почти бесцветные сейчас , глаза. В голове стучал пульс, Натка втянула носом воздух, чтобы немного успокоиться,  в груди стоял холодок, как когда-то на соревнованиях.
-О, да ты, смотрю, осмелела, шлюшка? – ухмылка скривила намазанные губы Нинки, – только Кувалды твоей нет, этой дуры Красной тоже, я ж тебя сейчас размажу, Кузнечик, как соплю по стенам!
-А ты попробуй… - Наташа почувствовала, как спокойствие вдруг наполнило ее тело, она еще раз втянула воздух, встряхнула кистями рук, напрягла ноги – Давай, чморина, размазывай…
Наташа сама не понимала, что происходит с ней. Очень хотелось размазать эту вульгарную помаду, по всей Нинкиной морде. Но, не зло, а совершенно спокойно отметила Натка  про себя.  Не понимала, откуда это спокойствие и уверенность, но состояние боя, как в бассейне, слегка кружило голову…-Давай,  – шепнула она.
Нинка, не говоря ни слова, всем телом рванулась вперед.
Наташа видела, как ее кулак летит прямо в  лицо, и  она спокойно, как на тренировке, скользнула вбок, обхватила одной рукой нинкино запястье, второй – плечо, и слегка подтолкнула. Нинка, не встретив препятствия, да еще с толчка Наташи, потеряла равновесие и вся сила, которую она вкладывала в удар, бросила ее на угол шкафа.
Наташа сделала два шага назад и встала в стойку, спокойно глядя, как Нинка поднимается с пола и вытирает ладонью разбитый нос. «Помада размазалась», удовлетворенно  мелькнуло в голове.
-Ну, шваль, молись – прошипела Нинка, выскалив зубы. Наташа втянула воздух, улыбнулась и откинула волосы за спину.
Нина ринулась на нее, обхватила за талию и они вместе повалились на твердую плитку пола. Наташа больно ударилась затылком, плечом, Нинка, шмыгнув носом, уселась ей на живот и ее кулак врезался Натке в губы.
Боль обожгла так, что брызнули слезы, в голове зашумело и рот моментально наполнился кровью.
-Убью, сука – хрипела Нинка и ее рука поднялась снова.
Наташа вскинула руки, схватила Нинку за блузку и рванула на себя, толкая ногами, одновременно выныривая из-под падающей Нинки.
Звонко цокнули каблуки, когда Наташа вскочила на ноги.
Нина, ударившись головой об пол, встала на четвереньки, мотая головой.
«Надо быть сильной» - вдруг промелькнули в голове слова дяди Сережи…
«Бей так, чтобы не встала» - сразу, без перерыва Светкины…
Наташа вдруг почувствовала опять вкус победы.
Пьянящий, ни с чем не сравнимый, он, как вино, ударил в голову, Наташа поняла отчетливо и ясно, что она победит сейчас, победит в настоящей драке, победит серьезного и сильного противника, и от этого сладостно защемило в груди.
Она вдруг вспомнила про древних славянских женщин-воинов, Валькирий, про которых рассказывал папа в ее таком уютном и таком далеком уже детстве.
Нина встала на ноги.
По подбородку ее ручейком текла кровь из разбитого носа и рта, помада размазалась, она оскалилась и тяжело дышала, глядя на Натку.
И вдруг Наташа увидела в ее глазах страх.
-Тебе конец, шлюха – выдохнула Нинка, и сплюнула кровью на пол.
-Я не шлюха, тварь… - Наташа улыбнулась разбитыми губами, слизнула соленые капельки крови, «У победы соленый вкус» - пронеслось в голове.
-Я – Валькирия – сказала она, и резко выдохнув, сильно и страшно, с разворотом, ударила сбоку ногой Нинке в голову…
Светлые волосы Нинки взметнулись, она неуклюже повалилась на пол и замерла…
-Мурашки???? – вдруг услышала Натка восхищенный голос Машки.
Она подняла глаза – в дверях стояли Машка, Лика и Света.
Света молча подошла к лежащей Нинке, глянула на нее и протянула Наташе руку.
-Ну, Кузнечик, ты боец! – восхищенно сказала она и пожала Наташину руку.
-Она Валькирия – тихонько произнесла Лика…
- Валькирия, - эхом еще раз повторила Натка, вздохнула, совсем по детски наморщила нос, и улыбнулась,- придется опять переодеться… провожусь долго. Я такая копуша.
- Спокойно, - Машка полотенцем вытирала разбитые губы, - не дергайся, я осторожно.
Лика принесла чистые блузку и юбку, чулки:
- Мы поможем, ты Натка молодец! Сейчас быстро, оденем, как куклу.
Светка, уже совершенно не слушая Наткины возражения делала ей прическу.
Натка всхлипнула.
- Ты чо? – Машка уставилась громадными зелеными глазами, - больно?
- Нет, - судорожно вздохнула Натка, чтобы не заплакать, -  вы такие… такие, родные, - выдохнула она, и испугалась. – Я себя сейчас как дома почувствовала. Только не смейтесь.
Никто не смеялся. Машка, порывистым движением поцеловала Натку в щеку, задрала голову и потрясла, словно загоняя слезы обратно и  убежала в столовую. Лика вздохнула, поправила кофточку, и тихонько , чтобы никто не увидел пожала Натке руку. И как ни в чем не бывало продолжала ей помогать.
- Натка, ты… молодец. Правда. Да я убью, любого, кто посмеет посмеяться над тобой. – Светка в порыве обняла Наташу, прижала сильно-сильно, - ты… такая…такая…- Светка совсем смутилась, - Ну, все, смотри, - перевела тему, что б не расплакаться, - вот и готова, красавица наша! Пошли!
И они вошли в столовую, ни сколько не заботясь, что опоздали. Изольда, чуть приподняв правую бровь, оценивающе посмотрела на них:
- У нас в группе появилась прекрасная юная леди! Замечательно. Я буду рада познакомится.  Итак, барышни, - Изольда Семионовна лучезарно улыбаясь, приглашаюшим жестом указала на столы, которые были просто утыканы всевозможными стаканами, ножами и вилками, - присаживайтесь, за столики. Сегодня, мои дорогие, мы совместим обед с занятием по этикету. Мне кажется,  это будет увлекательное занятие, а заодно повторим тему – поддержание светской беседы. На сегодня вы можете рассаживаться как вам угодно, а в следующий раз я посажу вас за столы по своему выбору. Итак, присаживайтесь, юные леди, вспоминайте правила светской беседы. О, - Изольда подняла идеально наманикюренный пальчик, - на каждом столе, есть небольшая ошибка в сервировке. Кто сможет ее найти? Не торопитесь, посмотрите внимательно! Это не сложно. Госпожа Снежная, воздержитесь, до начала обеда, от поедания хлеба.
Лика смутилась, и спрятала руки под стол:
- Я уже с утра голодная, и все дождаться не могу, когда мы есть начнем, - немного ворчливо, но очень тихонько пробурчала себе под нос.
- Вот, одна из распространенных ошибок, милые дамы, на званый обед, нельзя приходить голодной!
- У нас не званый обед, а обед по расписанию, - недовольно проворчала, совсем голодная Лика, и пихнула Машку под столом, - давай дворянка, смотри, что не так! А то умрем голодными.
Машка старательно морщилась, строила гримасы, но не могла вспомнить.
- Ну же Красная! – Изольда, подбадривающее посмотрела на Машу, - у вас на столе попалось самое простое, посмотрите внимательно. Ну… вспоминайте, это мы проходили на прошлом занятии…
- А!!! – Машка от радости, даже подпрыгнула на месте, - я вспомнила!!!
- Чудесно, моя дорогая! Только не кричите так, в следующий раз, то перепугаете всех гостей, и они сбегут со званого ужина.
- Чудесно,- Лика тихонько проворчала себе под нос, - нам больше достанется! Машка, да не тяни же! Жрать охота, сил нет!
- Кушать, кушать… Снежная, вы же приличная барышня, поэтому – кушать. – Изольда улыбнулась своей лучезарной фирменной улыбкой, - Марья, я внемлю вам.
- У нас вилки перевернуты!
- Правильно, Марья! Я не сомневалась в вас. А как они должны лежать правильно?
- Острым концом вверх!
- Отлично! Только – зубцами вверх. Прекрасно. Ваш стол может приступать к трапезе. Девушки, - обратилась она к официанткам, - можете обслужить дам.
Официантки, обычно хохотушки и болтушки, при Изольде вели себя тихо, были в чистейших передниках и наколках, которыми обычно пренебрегали, стояли  почти на вытяжку, с белейшими полотенцами на левой руке. Оксана, которая обслуживала столик девочек, даже слегка поклонилась и удалилась на кухню.
- Итак, ваш стол, госпожа Петрова, - Изольда плавно подошла к столику Нины, - что не так на вашем столе?
Девочки старательно смотрели, но ни как не могли решить эту головоломку.
- Барышни, посмотрите внимательно. Для чего у вас сервирован стол? – решила подсказать Изольда, - внимательно, посмотрите, что есть на столе.
- Да, вроде все есть, Изольда Семеновна, - Аня, потерла переносицу.
- Анна, надо быть внимательной! Во-первых – Семионовна, во-вторых – ошибка на столе есть. Так, я вам помогу, а то действительно, вы умрете с голода, как нам сказала госпожа Снежная.
Лика при упоминании своей фамилии, насторожилась, но хлеб жевать не перестала. Официантка Оксана, в это время крайне церемонно подавала закуску. Лика уже не слушала разглагольствования Изольды, поскорее схватила вилку и приступила, наконец, к еде.
Изольда Семионовна поняла, что все поиски неправильностей на столе могут затянуться на долго, и решила ускорить ситуацию:
- Итак, - она хлопнула в ладоши для привлечения внимания, - все столы, быстро смотри, называем первое, что приходит в голову и… все дежурим вечером, я думаю, официанты будут рады, новым посудомойкам. Правда, Оксана?
- Так тож не рад то? – Ксанка улыбнулась  широкой хохляцкой улыбкой, обтирая руки о белоснежный передник натянутый на кругленький животик и мясистые бока, - мы то завсегда рады, помощникам.
- Прекрасно, Оксана, - Изольда еще раз хлопнула в ладоши, - начали. Петрова?
- Нет ножа для масла! – Нинка даже подскочила и выпучила глаза дожидаясь решения Изольды.
- Отлично, может быть ты не совсем с помойки. Следующий! Зингер!
- Ааа… Изольда Семионовна!
- Быстро!
- Хлеба нет!
- Посудомойка! Следующий! Саша! Быстро!
- Не знаю, - у Саши в голосе послышались истерические нотки.
- Быстро! - Изольда снова хлопнула, для ускорения процесса, - Раз…
- Я не знаю! – уже на истерике закричала Саша.
- Посудомойка!
Саша, закусив губу, с остервенелым блеском в глазах смахнула со стола все свои приборы, и ненавидящим взглядом уставилась на Изольду. Осколки посуды разлетелись практически под все столики.
- Соблаговолите выйти из за стола, барышня. – Совершенно ровным тоном сказала Изольда, - у вас Александра сегодня по плану карцер. Дама должна уметь владеть собой, не зависимо от обстоятельств.
- Кросс, посудомойка еще и карцер, - орала Саша, пиная осколки посуды.
- Ночная Старшина, вызовите Куратора Александры, срочно.
Аня вскочила, и побежала к телефону. У Саши началась настоящая истерика.  Девочки пытались успокоить ее, остановить, но удивительно миниатюрная Саша, была совершенно неуправляема в истерике. 
- Так, девочки, разошлись, - пришла спокойная пожилая женщина, - Светлана Афанасьевна, куратор Саши, она очень ловко вколола ей в руку укол, дала пощечину, и у Саши наконец появилось осмысленное выражение в глазах. – Ну, что милая, опять истеришь? Пошли со мной. – Светлана Афанасьевна, взяла Сашу, как маленькую девочку за руку и увела со званого обеда.
В это время, пока девочки толпились вокруг Саши, официантки быстро привели столовую в порядок. Изольда как дирижер указывала им, где еще нужно что то исправить.
- Так, барышни, - как ни в чем не бывало, продолжила Изольда, - продолжим. Вот что мне нравится в Снежной, - лукаво улыбнулась Изольда, - так, это то, что ничто не сможет отвлечь ее от еды. Браво!
Изольда Семионовна, - Машка решила воспользоваться переполохом, и сменить тему, - а, вы говорят… говорят…
- Что говорят, Мария? – Изольда лукаво приподняла правую бровь.
- Говорят, - Машка решительно выдохнула, - что вы разведчица? Да? В Китае были?
- Я конечно, понимаю, Красная, что тебе просто не хочется сегодня учится, - усмехнулась Изольда, - ну давайте сделаем так, я расскажу о Китае, а за одно мы изучим  китайский этикет, вы ведь должны быть подготовлены к работе в любой стране.
Девушки оживились, китайский этикет, это тебе не экзамен по сервировке стола, можно расслабиться, открыть рот и слушать. А слушать Изольду было одно удовольствие, она очень артистично рассказывала, помогая и мимикой и жестами. Порхание ее ухоженных и унизанных, сразу видно, что дорогими и старинными кольцами рук, просто завораживало, длинные пальцы, с безупречным маникюром и хорошо поставленный голос все
это просто вводили слушающего  в легкий транс.
- Так вот, барышни, этикет в Китае… это не просто сервировка стола… Китайцы крайне церемонны в общении, и любое действие китайца подчинено этикету. Чтобы про вас ни думал китаец, он всегда обратиться к вам «Милосердная госпожа» или «Добрая госпожа» с крайним почтением и поклоном. К мужчине форма обращения тоже очень учтива «Достойный господин», это самое скромное обращение. Вообще китайцы крайне велиречивы, и по началу, достаточно тяжело продираться к сути через их красноречие, для этого просто необходимо терпение и терпение, что бы понять, что он хочет от тебя совершено простую вещь, но понять, это еще не все, главное ответить ему также учтиво и со всеми подобающими обращениями. Ни в коем случае нельзя допустить «потери лица» китайцем. К «потери лица» может привести, с нашей точки зрения совершенно пустячный случай, вы не совсем учтиво обратились к китайцу, пропустили его титул, или обратились, без его специальной просьбы к нему по имени. Все эти тонкости надо знать.
Слушая все это, Машка вертелась от нетерпения на стуле. Ее совсем не интересовали все эти тонкости и потери лиц.
- Марья, что случилось? – Изольда, не выдержала столь усиленного пренебрежения своим рассказом, - деточка, у вас проблема?
- Нет, Изольда Семионовна, - Маша даже подскочила на стуле, и салфетка свалилась на пол. Изольда внимательно слушая Машу, не упустила такой оплошности, и только взгляда Изольды с изогнутой правой бровью было достаточно Ольге, стоявшей почти на вытяжку рядом со столом Маши, что бы подскочить, поднять и подать Маше новую, на что та не обратила внимания, - расскажите про то как вы были шпионкой. Ну, этот китайский этикет. Вы стреляли? А что вы там узнавали? Так интересно? А когда вы там были?
- Ах, Марья, ваша горячность может вредить вам в профессии, - улыбнулась Изольда, - ну хорошо, весь урок насмарку, но я расскажу вам. Слушайте. Но, - Изольда приподняла пальчик, - вы слушаете, а я наблюдаю, как вы кушаете, в конце урока, девушку,  допустившую самое большое количество огрех в этикете,  назначим поломойкой. Согласны?  Чудесно. Итак, я родилась в Шанхае. Это самый прекрасный город в Китае, когда то он был провинцией Франции, и скорее похож на уголок старой Франции с ее особняками, прекрасными улицами и платанами, этими удивительными деревьями, которые росли на всех улицах города. Отец, профессор истории Петербургского университета приехал с экспедицией в Тибет, почти перед самой революцией в России, экспедиция планировалась долгая, поэтому с отцом поехала наша мама, тогда еще молодая жена. И когда грянула Революция, они с мамой решили жить в Китае, до тех пор, пока в России все не вернется на свои места. На места, ни чего не вернулось, и наша семья прочно обосновалась в Китае. В Шанхае родился мой брат. Я родилась в Пекине, куда отца пригласили преподавать в Пекинский университет. Отец всегда пристрастно наблюдал как развивается Россия после революции, и даже сочувствовал молодой Республике, и мечтал что когда-нибудь вернуться домой, в Петербург. Он много общался с русскими дипломатами, и мы часто бывали на приемах в Посольстве, и отец уже совсем решился вернуться в Россию. Но мирное время в Китае сменилось «культурной революцией», или «войной всех против всех», и так как Великий Мао, не позаботился дать четкие указания, кого считать врагами, под определения врага мог попасть любой человек, и когда были созданы банды хунвэйбинов...
Машка аж подавилась услышав такое ругательство из уст Изольды:
- Кого кого, ***вейбинов? Изольда Семионовна… - у Машки округлились глаза от удивления.
- Ах, Марья, ваши познания в истории, меня несказанно радуют, правильно банды хунвэйбинов, - по буквам произнесла Изольда Семионовна, - это банды недорослей, которым не хотелось учиться, проще говоря – лентяев.
- Какое слово, - Машка проговорила его по буквам, прочувствовав его на вкус, - хунвэйбины, вроде и ругательство, а вроде и приличное слово! Удивительно! Вот, Нинка, у нас, стопроцентный хунвэйбин, и Сашка- стукачка … тоже. Ишь истерику устроила, учится не захотела, - закончила Маша несколько манерно, подражая голосу Изольды.
Изольда, улыбнулась, оценив, стремление Красной к учебе, и продолжила:
- Так вот, банды недорослей, устраивали погромы, убивали людей, и начали они с профессорского состава. Отца забили цитатником Мао, в пластмассовом переплете, в красном, такие выпускали специально, что бы на них не было видно крови… - последнюю фразу Изольда, сказала с комом в горле, было видно, что рассказывая, она опять переживает этот ужасный момент, но она взяла себя в руки и продолжила, - банды врывались в любые дома, не зависимо, от того кому они принадлежали, а мы ведь не были гражданами Китая, и отбирали, «реквизировали» то, что считали нужным. В рамках «культурной революции» уничтожали все памятники культуры, произведения искусства, книги, право ни жизнь имели только цитатники Мао, остальное подлежало уничтожению. И когда ворвались в наш дом, мой брат старался донести до этих негодяев, что они не имеют права, находится здесь, но… но его постигла участь нашего отца. Простите меня, барышни, - Изольда взяла стакан с водой, отпив немного, она пришла в себя, - так вот, дом был разграблен, мать не выдержав смерти горячо любимых ее мужа и сына, умерла, буквально через неделю. И я осталась одна. Мне было тогда совсем немного, я была чуть старше вас, барышни. Я не знала, что мне делать. Как уехать из этой страны, и как дальше жить.  И как то вечером ко мне пришел, друг отца, из Российского посольства…Он долго говорил со мной, убеждая помочь России и отомстить за родных. И я согласилась. Я осталась в Китае, и вступила в банду хунвэйбинов. Скоро банды поделились на «красные» и «черные» стали воевать друг с другом. «Красные» были выходцами из интеллигентных семей и семей партэлиты. Я достаточно скоро сделала карьеру в своей банде, но понимая, что долго безнаказанность этих банд продолжаться не будет, я перешла в правительственные войска.  Конечно, мне помогали российские разведчики, оставшиеся в Китае, после того, как был выслан дипломатический корпус. И чем я действительно, горжусь, юные леди, это тем, что я участвовала в операции по переправке в Россию документации о бактериалогическом  вирусном оружие изобретенном в Китае. Это, возможно предотвратило один из мощных конфликтов между Китаем и Россией, и не допустило войны между странами. А это уже много значит!
Девочки слушали Изольду с восхищением.
- Вот это да! – Света, от избытка эмоций потрясла кулаком, - вот это да!!! Да вы Изольда Семионовна, просто герой! Героиня!
- Ну, что вы Шторм, я не героиня. Просто жизнь поставила меня в такие условия, что мне пришлось поступить именно так.
- Ну, да! Любая другая, просто драпанула бы из этого Китая, куда глаза глядят.
- Ну, драпануть, - Изольда старательно выговорила это слово, - это ниже моего достоинства. Это слишком унизительно.

Вечером, перед сном, Машка сидя на кровати и болтая ногой, о чем то сосредоточенно думала. Натка села рядом:
- Маш, ты чего, замечталась?
- Не, я не замечталась. Я все думаю, про Изольду. Представляешь, вот она, ну, чуть чуть постарше была нас, а подвиг совершила. Я куратора свою спросила, про Изольду у нас в музее написано, и орден Ленина она тогда получила и Героя Советсткого Союза получила, причем, вместе с Советским паспортом.
-Получается они мир спасла?
- Получается, да…
- Знаешь, Машка, - Натка, мечтательно посмотрела в окно, - я мечтаю, я мечтаю по ночам.
- О чем, это ты Мурашки мечтаешь? – хмыкнула Машка.
- Ты не смейся только, я каждый день мечтаю, о том что я, Натка Соловей, мир спасу.
- Да, - у Машки глаза загорелись, стали пронзительно- зеленые, я тоже мечтаю об этом, будем как джеймс-бонды, ездить на дорогих машинах, в бриллиантах, и мир спасать. У нас работа такая – мир спасать. Правда?




Глава 5.

...Полгода пронеслись быстро и незаметно. Многому научилась Натка за это время, очень многому. Выматывающий ритм занятий очень скоро стал для нее привычным и нормальным, она окрепла, стала сильной и дерзкой. За эти полгода Света, Машка и Лика стали ее настоящей семьей - уж очень эта четверка сдружилась, сплотилась, действуя порой, как одно целое. Натка любила девочек, как любила бы своих сестер - беззаветно и всем сердцем.
   Прозвище Кузнечик приклеилось к ней, как второе имя, и только Машка все еще называла ее Мурашки... Машка...
   Ближе к новому году преподаватели стали туманно намекать о каком-то специальном экзамене в конце года, об особом испытании, результаты которого повлияют на их решение об отчислении некоторых из них...
   Отчисление... Натка даже думать не хотела об этом...
   Она вздохнула, наклонила голову и посмотрела на свое отражение в большом зеркале. Изменилась. Очень изменилась.
   В зеркале она видела стройную, изящную, худенькую девушку с длинными ногами и тонкими щиколотками. Высоченные шпильки, на которых Натка научилась ходить, бегать, прыгать и почти летать, делали ноги еще длинней - и изящней... Вообще, девушка в зеркале была именно изящной... Утонченной... Изысканной, как японская статуэтка...
Тонкая, очень тонкая талия, переходящая в красивые бедра... Тоненькая, хрупкая и нежная фигурка... Длинные нервные пальцы... На тонкой шее гордо посаженная голова... Длинные красивые русые волосы свободно падали на спину - Натка не делала причесок - только подрезала челку, от чего ее нежное лицо с красивыми красными полными губами, становилось по-девчоночьи трепетным и милым... И глаза... Большие, влажные, как у лани, открытые и невероятно красивые... Карие... Глубокие... Пушистые – именно, пушистые ресницы невероятной длины делали глаза выразительными и прекрасными, а весь Наткин облик колдовским и щемяще-женственным, милым и нежным...
   Натка откровенно любовалась собой, на минутку забыв, что встала она к зеркалу для того, чтобы подогнать ремешки наплечной кобуры для двух "Стечкиных".
   Натка вдруг вспомнила, как долго стрельбы были для нее настоящей пыткой, как долго не могла освоить она оружие, сколько кроссов, уборок, перенесла из-за плохих своих результатов... И как, наконец, однажды Большие и тяжелые пистолеты Стечкина в ее руках, не стали, наконец, настоящим продолжением ее тонких изящных рук...
И сейчас Натка использовала все возможности дополнительных занятий, чтобы отточить технику стрельбы "по-македонски" - с двух рук, из двух пистолетов...
   Наташа улыбнулась отражению - и девушка в зеркале улыбнулась открытой, красивой улыбкой, приподняв тонкие брови.
   Но надо заниматься делами... Вон и конспект еще не открывала... И стакан с холодной водой приготовила, чтобы не бегать за водой, а сесть и хоть час позаниматься... А сама... Перед зеркалом кривляется... Она вспомнила другое зеркало - в туалете школьном, где впервые увидела себя женщиной...
   НАтка еще раз вздохнула, стянула кобуру и села за стол, открыв тетрадь с конспектом последнего занятия по психологии... "Методика допроса" - прочитала она торопливые буковки и задумалась, вспомнив об экзамене, об отчислении...

  -Мурашки!!! - Машка ворвалась в комнату и уселась перед Наташей прямо на стол, схватила стакан с водой и стало жадно пить, размахивая рукой и мыча в стакан от переполнявших новостей. Она порывисто поставила стакан и вытаращила глаза, в которых плясали огоньки - Расписание на завтра читала?
- Нет а что там? - Наташа закрыла тетрадь и уставилась на ерзающую Машку.
- Ты чего!!! Ночью сегодня комплекс с бойцами ГРУ!!! - выдохнула Машка и снова принялась пить.
-Комплекс... -Натка почувствовала противненький холодок и как начали подрагивать пальцы. Про комплекс говорили инструкторы по рукопашному бою. Это особое занятие - когда приезжают бойцы спецназа ГРУ и с ними устраивают поединки... Одиночные, групповые, кто как пожелает... Самое пугающее в комплексе было то, что приехать должны настоящие бойцы, прошедшие не один боевой выход, имеющие за плечами многолетний боевой опыт... Элита... Настоящие коммандос, выучке которой завидуют пресловутые Морские Котики... Вот он, экзамен...
-Комплекс - еще раз выдохнула Натка - А почему ночью?
-Да какая разница!!! Это же терминаторы, Натка, монстры настоящие, головорезы!!! - Машка говорила это с каким-то веселым ужасом, и Натка вдруг поняла, что не боится их оторва-Машка, а наоборот - предвкушает этот страшный поединок, желая доказать всему миру и самой себе, что она, Мария Красная, тоже боец и тоже чего-то стоит... Натка заразилась этим бесшабашным азартом и сделала глоток из стакана.
-Светка нас на групповой записала - выдохнула Машка и засмеялась - звонко, весело, окончательно распугав колокольчиками своего смеха липкий Наткин страх - ох, и будет ноченька сегодня веселая!
Вошла Света, за ней Лика - у обеих глаза блестели движения порывистые и стремительные.
-Натка - Света резким движением поставила стул перед собой, уселась на него верхом, руками обхватив спинку - я нас четверых в групповой записала... Так нам полегче будет - глядишь, и прорвемся вчетвером - Светка подмигнула Лике. - Надо подумать, как оденемся.
- Как-как? - удивленно вскинула брови Лика - в защиту, конечно!
-Ай, от защиты той толку... - пробормотала Натка...
-Правильно, Натка - улыбнулась Светка - и шлем смотреть мешает, налокотники мешают руками махать... Да знаете семи... Я вот что подумала... - Света хитро прищурилась - они мужики?
-Мужики!!! - восхищенно пропела Машка - еще какие, мужики!!!
-Ну? - Светка многозначительно обвела глазами всех, ожидая, когда поймут подруги ее идею.
-Да неее! - Натка от пришедшей мысли отмахнулась рукой, как от комара - Ты серьезно?
-Именно!!! - Светка резко выпрямилась, встала в позу, натянув бедрами юбку, провела руками по телу - А? - она подмигнула и улыбнулась.
-Светка... Ты сучка... - восхищенно протянула Машка - ой, суучкааа!!!
Светка хохотнула и начала говорить быстро, чеканя слова, короткими фразами - так умела только она, Светка-Кувалда.
-В защите мы никто. Ни мальчики, ни девочки. Болванчики для битья. Защита мешает. Гру-шники нас, конечно, уделают. Но так просто я не хочу. Хочу тоже. Крови пустить им.
-Грушки-игрушки...-Машка засияла глазами и заулыбалась - Светка, это будет нечто! - Машка запищала, как всегда делала она, выражая крайний восторг.
-Девки... Вы на всю голову больные... - Лика восхищенно распахнула глаза - но мне нравится идея. Получим, конечно, по полной, но устроим грушкам стриптиз!

Ночью всех подняли по тревоге, построили в спортзале. Начальник боевой подготовки, заложив руки за спину, печатал шаги перед строем девушек толстыми подошвами армейских ботинок, пристально осматривая каждую.
-Итак - начал он негромко, остановившись посередине строя - Вот и наступил момент, когда и мы и вы проверим, чему вы научились за первый год своего пребывания здесь. Сегодня у вас очень тяжелая ночь. Некоторые из вас, те, кто не пройдут сегодняшний тест, будут отчислены и распределены в силовые структуры.
Правила очень просты - продержаться как можно дольше. Мы не ждем от вас победы - просто продержитесь. Противник у вас опытный, стократно первосходящий вас по уровню подготовки. Эти ребята прошли десятки боевых выходов, у каждого за плечами опыт локальных конфликтов и заграничных командировок. Поэтому, не надо питать иллюзий - для вас они - как бульдозер для самоката.
Правила простые - бой в полный контакт, до нокаута. Или до момента, когда вы не встаете в течении 10 секунд.
Я зачитаю список, в каком порядке будете проходить тест.
Натка слушала и чувствовала, как по спине катится холодная бусинка пота. Страшно. Но еще страшнее - не пройти, стать одной из отчисленных... "Сильной надо быть" - прозвучало в голове.
Список закончился на их четверке.
-И так, у вас полчаса на то, чтобы переодеться. Сбор - ровно в 4.00, в зале для рукопашной, у ринга. Удачи всем! Начальник БП быстрым шагом вышел из спортзала.

Натка, Света, машка и Лика побежали переодеваться...

В зале для занятий по рукопашному бою, собрались все преподаватели, инструкторы и кураторы. Ярко горели прожекторы, освещая восьмигранник ринга, очерченный белыми канатами. С одной стороны ринга, немного картинно развалясь, на скамейке сидели пять бойцов ГРУ - в одинаковых зеленых майках и широких камуфлированных штанах. На руках у всех - перчатки без пальцев. Коротко стриженные, какие-то одинаковые, она лениво смотрели по сторонам, осматриваясь.
С другой стороны - девушки. На таких же скамейках. Все - в защите - в шлемах, защитных жилетах, наколенниках и налокотниках. Натка посмотрела на них и подумала - Действительно, бесполые, безликие болванчики... Молодец, Светка...
На ринг вышла первая пара - Аня и светловолосый парень. Гонг. Бой начался...
Натка во все глаза, не мигая, смотрела, как ГРУ-шник, не дожидаясь, пока Аня осмотрится и начнет, сделал обманный выпад рукой, и тут же, мягко подпрыгнув, нанес ногой в нарядной белой кроссовке, сильный удар Ане в голову...
Бой был закончен. Аня так и не поднялась - ее спустили на носилках в ринга, сняли шлем - и Натка увидела, насколько сильный был удар - кожа на Аниной скуле была пробита, из раны текла кровь...
Ужас сковал все тело Натки...
-Они что, железные? - шепнула Лика - это ж как надо ударить, чтоб сквозь шлем...
Натка только кивнула - во рту пересохло и в висках стучал пульс.
Аню унесли в санчасть.
Второй бой был таким же коротким - Улыбчивый черноволосый паренек двумя короткими ударами кулаков по бело-голубому шлему, отправил в глубокий нокаут Сашку-стукачку, выбив ей три зуба и разбив в кашу бровь...
-Да, вечер перестает быть томным - прошептала Светка, потирая ладони.
-Ну, что, Кувалда - Машка от страха и возбуждения сверкала глазами и скалилась - страшно?
-Не то слово. Но стоять буду, пока башку не оторвут...

Поединки проходили почти однообразно и пугающе быстро - редко кто из девченок успевал нанести хоть один удар - меньше, чем за минуту, они получали нокаут и окровавленные, уносились с ринга на носилках. Защитные костюмы не спасали.
На ринг вышла Нинка.
-Ну, девки, после чморины - мы, у нас секунд тридцать, не больше - хохотнула Светка - готовимся быстро!
Нина тем временем уворачивалась от парня, который сломал Аню, бегала от него по рингу, пытаясь хоть как-то продержаться подольше. ГРУ-шник, не желая заниматься физкультурой, в прыжке ударил Нинку в спину ногой, повалил на зеленый пол ринга, заломил руку назад так, что Нинка охнула от боли и коротким ударом отправил ее в нокаут...

...Натка очень плохо понимала, что происходит. От адреналина все было в тумане, они вышли на ринг и Натка услышала шорох голосов - публика реагировала на их появление.
Вместо закованных в защиту фигур, на ринг шагнули четыре красотки - на шпильках, в макияже, в коротких юбочках, чулках, тонких блузках. Яркие, нарядные, с уложенными волосами, они словно собрались на дискотеку и по ошибке зашли на это зеленое, в капельках крови, поле ринга...
С другой стороны вышли четыре ГРУ-шника. На их лицах застыло недоумение, они откровенно разглядывали девичьи фигурки, на секунду забыв, для чего они здесь.
-Привет, мальчики! - Машка тряхнула красной гривой и помахала рукой. Отвела плечи назад, чтобы блузка натянулась на груди и из-под ресниц глянула на бойцов - Потанцуем?
-Машка, ты что, лифчик не надела? - шепотом спросила Лика
-А что, думаешь, спасет? - ответила Машка и ухмыльнулась.
Натка стояла рядом со Светкой, расставив ноги, и наблюдая за бойцами.
-Светка, а ведь работает - шепнула она.
-Еще бы - довольно шепнула Светка и состроила глазки - ну, сейчас начнется...
Натка краем глаза видела, как Машка шагнула вперед, положив руку на пояс юбки.
-Милый - проворковала она - дай я тебя поцелую - и тут же юбка скользнула вниз, а вслед за ней- и взгляд машкиного противника. Машка быстро, как кошка, положила руку на затылок бойца, подпрыгнула, и с каким-то зверинно-ведьмовским криком врезала в прыжке коленом ГРУ-шнику в челюсть.
Это был сигнал - на долю секунды отвлекшись на Машкину атаку, остальные бойцы потеряли преимущество. Натка рванула к ближнему - им оказался тот самый, улыбчивый, и что было сил, впечатала кулак ему в лицо, с животным восторгом чувствуя, как хрустнула под костяшками пальцев разрывающаяся кожа. И тут же, без промедления, врезала коленом в живот, отбрасывая от себя противника. Она, словно в замедленной съемке, успела заметить, как Лика, в прыжке, тонкой блестящей шпилькой, бьет в грудь своего противника, как Светка, всем весом тела сбив на спину своего, бьет его по ушам ладонями, оглушая, и тут же - прямой, Светкин, коронный, в переносицу... Как Машка, рявкнув, вбивает кулак в без того разбитое лицо ГРУшника...
-Получается - пронеслось в голове - ПОЛУЧАЕТСЯ!!! - и Натку охватил восторг, страх улетучился, она крикнула громко и звонко, опуская ребро ладони на шею улыбчивого, одновременно ногой сокрушая его ребра...
Она не заметила, как кулак в черной кожаной перчатке, вынырнув ниоткуда, вонзился в ее солнечное сплетение, а следом за ним - второй, такой же - в скулу... В голове зашумело, перед глазами поплыли круги - она ударила еще раз ногой, но почувствовала, как твердые, как стальные балки, руки, отбивают ее ногу, увидела белый с красными шнурками кроссовок, летящий прямо в лицо, но уже не успевала ничего - только в последний миг отвернула голову, чтобы удар получился скользящим...
Погасли прожекторы, шум в ушах поглотил все - и Натка почувствовала, как очень медленно падает, не в силах справится с телом...
Она падала долго, успев отметить, как пульсирует болью разбитое лицо, как заливает рот кровь, как в груди бьется еще один сгусток боли...
Сильно ударившись о ринг щекой, Натка поняла, что сознание еще с ней... Как не хотелось вставать с этого такого уютного и прохладного пола, растянуться, замерев всего на 10 секунд - и все кончится... Но бьется пульсом "Сильной должна быть"... Сквозь туман слышно, как кричит Светка от боли, как падает рядом Лика, как Машка, каким-то чудом еще устояв на ногах, с хрипом пропускает прямой удар ногой в грудь...
Натка встала - один глаз заплыл, но вторым она мгновенно увидела - Машку забили к канатам двое, ее почти обмякшее тело вздрагивает под ударами, Светка сцепилась с бойцом и ее залитое кровью лицо перекошено от боли... Лика встает, бросается на своего и они падают вместе... Машка - пронеслось в голове и Натка мгновенно оказалась там, где было нужно - за спинами двух ГРУ-шников... Один из них поймал Наткин удар в голову, второй, с разворота, всем телом, снова впечатал кулак Натке в лицо... Это был тот самый, улыбчивый - но с разбитыми, и уже не улыбающимися, губами, с рассеченной бровью и разбитым носом...
Натка упала... На долгие секунды две-три она все-таки потеряла сознание, но она знала, что Машке нужна ее помощь - и тело уже поднималось на четвереньки...
Сквозь туман она видела, как капли ее крови падают на зеленый пол ринга, как рухнула совсем рядом Лика, раскинув руки в стороны, на спину, сильно ударившись затылком, как золотистые ее волосы слиплись от крови сосульками… Как оседает Машка, из последних сил пытаясь дотянутся ногтями до лица ГРУ-шника, но падает от удара в грудь, взметнув красный сполох волос… Видела, как Светка, рыча, как раненная тигрица, стоя на одном колене, сплевывая кровавые сгустки, бьет ГРУ-шника под дых и тут же пропускает мощный удар в голову, от которого фигурка ее складывается и она, как-то всхлипнув, рушится на пол…
Сильная рука поймала ее волосы на затылке и вздернула лицо...
-Не вставай - шепнул ей на ухо ГРУшник почти нежно - хватит с тебя, девочка...
-Пошшшел ты... коззззел - сквозь разбитые губы выдавила Натка и попыталась ударить его в лицо...
-Ну, извини - прошептал улыбчивый и страшный удар в челюсть отправил Натку в нокаут...


… Натка открыла глаза, с трудом разлепив веки и стон вырвался из ее горящих болью губ… Болело все тело – каждая клеточка пульсировала болью с разной частотой, боль заливала тело, сковывала и терзала, подкатывая тошнотой. Больше всего болело лицо… Она ощупала языком распухшие губы, порванную внутри щеку… Правый глаз не открывался…
-Марашки – полустон-полушепот услышала она рядом и вдруг поняла, что лежит не на забрызганном кровью ринге, а на белой чистой простыне госпиталя…
-Мурашки, блин, хватит притворяться – Машка ойкнула и приподнялась на локте. Натка повернула голову и невольно засмеялась – Машка напоминала сейчас наполовину размотанную мумию – голова забинтована, на глазу – повязка, все лицо в кровоподтеках, из одной ноздри торчит марлевый тампон.
-На себя посмотри, дурочка – прыснула Машка.
-Дееевкиии – Ликин голос раздался с другой стороны – хватит ржать, ненормальные, дайте спокойно помереть! Натка осторожно села на кровати, борясь с тошнотой и гловокружением, посмотрела на Лику. Та лежала, тоже в бинтах, с опухшими губами, с огромным синяком под глазом.
-Нравлюсь? – улыбнулась она.
-Фигня… Красоту ничем не испортишь – сказала Натка и удивилась, как плохо двигаются губы… - Блин, всю моську разворотили…
-Девки, а мы их уделали все-таки – Светка лежала на дальней кровати у окна. На нее совсем страшно было смотреть – все лицо заплыло, узкие щелочки глаз и невероятно распухшие губы, бинты на голове и руке. – Уделали мы грушек-игрушек.
-Ага… Уделали… - Машка морщась пыталась сесть на кровати – Только сами сейчас как не пойми что… Блин, девки, я таких люлей первый раз в жизни отхватила!
-Люли-люли, стонала – пропела Лика – не реви, Красная, заживет на тебе, как на кошке!
-На помойной – добавила Машка и они вчетвером рассмеялись, морщась от боли.
-Да твою же мать – послышалось с кровати в углу – и тут вы!
-Нинка! – Светка радостно вскрикнула – и ты тут?
-Тут, тут… Ну что, Кувалда, и на тебя нашлась управа? Хоть кто-то тебя уделать смог! Вы четверо на всю бошку отмороженные – устроили, понтярщицы, балет, блин… И радуются, дуры, еще – чуть не поубивали нахрен, а они ржут, идиотки…
-Зато не бегали с криками «мамочка» - Машка села все-таки на кровати, посмотрела на разбитое колено – Эх, Нинка ты, безрогая скотинка – ну, ты ведь тоже на больничку прилегла – но мы как эти… Валерии…
-Валькирии – хохотнула Натка – сама ты Валерия!
- Я и говорю, Валькирии – а ты как заяц бегала, пока не получила. И ты в больничке, и мы – но ты как дешевая болванка для отработки кура-маваши, а мы – героини – Машка горделиво задрала голову.
- И морды хуже задниц у вас зато – пробурчала Нинка и отвернулась к стенке.
-Да плюнь на нее, Маш, сказала Натка – скажи лучше, как закончилось все.
-А я знаю – пожала Машка плечами – я еще раньше тебя отрубилась…
-Да как кончилось – Светка тоже села на кровати – повырубали нас, и всего делов… Ну, ничего – через годик я этим грушкам-игрушкам настоящий сталинград устрою, обещаю!
-Дееевкиии – протянула Лика – пожрать бы чего-нибудь, а?
Все засмеялись – громко и весело. Натка смотрела на своих подруг и отчетливо и ясно поняла вдруг – что вот именно сейчас, когда кровь их перемешалась на ринге, они стали настоящими кровными сестрами друг другу… Что никакая сила теперь не сможет победить их… От этой мысли стало так хорошо и тепло Натке, что она крикнула сквозь смех –Девки, я вас обожаю!!!
   Дверь в палату резко распахнулась – вошел Начальник училища, как всегда подтянутый, в идеальном сером костюме и белоснежной рубашке, стремительный и поджарый, как волк, с резкими острыми скулами и черным, с проседью, ежиком волос.
Вслед за ними впорхнули кураторы всех четверых.
Начальник улыбнулся и замер, скрестив на груди руки.
-Ничего с ними не сделалось – бросил он кураторам – хохочут вон, весело им.
Девочки притихли.
-Ну, Красавицы, и устроили вы… - с улыбкой произнес начальник – Красная, тебе бы в стриптизе работать.
-Легко, Виктор Сергеевич! – звонко и задорно отозвалась Мащка – Прикажет Родина – и пойду!
-Идея чья? – ВикС, как за глаза звали его в училище, пристально обвел всех взглядом.
-Моя, Виктор Сергеевич – Светка встала, опершись на спинку кровати.
-Да ты ложись, Светлана, ложись… Молодец! Просто мо-ло-дец! И ведь я даже поверил было, что сработает – особенно, когда Красная юбчонку сбросила – Начальник подмигнул Машке.
-Рада стараться, Виктор Сергеевич!
-Да видел уж, как рада… Ну что, сильно болит? – спросил он совсем уж мягко.
-Нормально… Терпимо… Есть только хочется – Лика улыбнулась – а мы дольше всех продержались!
-Да не просто продержались… Молодцы, девченки. Не посрамили училище – а то совсем уж, как котят… Да еще Петрова устроила заячьи бега… Совсем стыдно было… А вы – молодцы, герои настоящие! Значит, так. – Начальник перешел на официальный тон – по ходатайству кураторов, руководство училища решило пойти на беспрецедентный шаг – поощрить курсанток Снежную, Красную, Соловей и Шторм увольнением в город на двенадцать часов. Конечно, когда вас можно будет в город выпускать – Виктор Сергеевич улыбнулся – давайте, выздоравливайте.
Он вдруг поймал глазами Натку – а ты, Соловей, порадовала больше всех…  Не думал, если честно, что боец такой из тебя получится, из домашней девочки… Валькирия – усмехнулся он – да, кстати, гости к вам тут… Красная, только без стриптиза давай… Начальник стремительно вышел, увлекая за собой кураторов.
В палату вошли четверо парней в камуфляжной форме, неуклюже замялись на пороге, смущенно опустив глаза. Лица всех четверых были побиты.
-А-а-а – грушки-игрушки! – Машка замахала рукой – привет, мальчики!
Натка поймала взглядом улыбчивого – разбитые губы, нос, синяк под глазом, набрякшее веко…
-Ну, чего встали? – Светка улыбнулась – на ринге такими застенчивыми не были вроде.
-Девченки – кашлянув, неуверенно начал улыбчивый…
-Ой, девоньки, щщазз в любови вечной признаваться будут, не иначе! – Машка кокетливо повела плечом, позволив больничной рубашке скользнуть с него.
-Машка! – Лика махнула рукой – Хватит уже!
-И правда, Маш – сказала Натка – совсем засмущала мальчиков!
-Девченки, мы тут вам принесли… - Парни стали торопливо вытаскивать из многочисленных карманов своих яблоки, мандаринки, шоколадки и конфеты, складывая на ближайшую, Наткину, тумбочку. –И вот еще – и улыбчивый откуда-то из-за спины вытащил четыре красные розы и раздал девченкам по одной, смущаясь и почти краснея.
Девочки притихли. Даже Машка – только задумчиво водила цветком по опухшим губам.
-Девченки… - опять начал улыбчивый – вы уж простите нас, что помяли… Разозлили вы нас крепко… - как школьник, оправдывался он – первый раз нас… девочки… ты как, красавица? – обратился он к Натке.
-Нормально – улыбнулась Наташа.
-Ой, девки, умру сейчас – Машка сложила руки перед грудью – луубооовв!!!
Все, включая парней, засмеялись.
-Тебя Маша зовут? – подал голос один из них.
-Марья – поправила Машка, нахально буравя его глазами.
-Марья… - попробовал на вкус имя парень – спасибо за щоу, Марья – улыбнулся он – еще бы чуть-чуть, и уделали бы вы нас, честно.
-Вы на нас зла не держите, девченки… - опять улыбчивый – работа такая… Но честно сказать хотим – достойные вы противники. Злые. И красивые. Если на следующий год повезет, опять приедем.
-Приезжайте, милости просим! – Машка поклонилась – только тогда мы вам мандаринки понесем уже!
ГРУ-шники пожали всем четверым руки, собрались уже уходить.
-Спасибо, парни – серьезно сказала Светка.
-За что? Удивленно обернулся улыбчивый.
-За науку… За то, что не жалели нас на ринге… За все…
Парни смутились.
-И за розочки – тихонько сказала Натка.
-И за конфеты – добавила Лика, шурша фантиком.
Все снова засмеялись, парни поздравили девченок с Новым Годом, пожелали скорейшего выздоровления и ушли.
-Нинка – позвала Светка – пошли Грушные гостинцы есть!
-Иди ты в задницу, кувалда – приглушенно донеслось с кровати Нинки. Девочки все посмотрели на скрючившуюся под одеялом фигурку и поняли одновременно, что Нина плачет…

Глава 6.

Отчисление. Это слово последние дни словно придавило всех девочек. Преподаватели ходили с непроницаемыми лицами. Девочки семенили за своими кураторами, переживательно заглядывая в глаза. Кураторы на такое реагировали по разному. Марина, куратор Натки, хитро хмыкала, и отправляла Натку пострелять, Ли, задумчиво курила свои розовые сигаретки, пуская дым колечками, и делала вид, что ни чего, ну ничего не слышит. Василиса, ох, коварная, трясла непокорными волосами и предлагала съездить в город, прогуляться … по стройке, Светлана Афанасьевна, хлопала по плечу, и уходила по делам.
Девочки перешептывались и строили предположения, особенно волновало, что будет с теми, кого отчислят? Правда, времени на все эти переживания особенно не было, занятия шли по своему расписанию, с раннего утра до позднего вечера. И как специально, почти на всех занятиях преподаватели стали устраивать зачеты, проверки, тесты… к концу дня, девочки еле приволакивали ноги, и падали в постель, если, конечно не получали на занятиях наказания, часто полгруппы отсутствовало ночью, кто куда направлялся, кто на мытье посуды, кто стирать, кто на болевые, на болевые уж совсем отъявленные «двоечницы». Даже драки, почти прекратились, не до них было. Нинка,  задира, и то отстала, от девочек, ходила, переживала, за то, что так позорно провалила бой с грушниками.
Сегодня, на «Техпроникновении» Геннадий Александрович, преподаватель, тоже решил устроить экзамен. Девочки любили эти занятия, Геннадий Александрович, спокойный обстоятельный, с обветренно-загорелым лицом и удивительно яркими голубыми глазами, на занятиях не гнал, дело его не терпело торопыжности. Тихое дело, требовало сосредоточенности и практически музыкального слуха. Геннадий Александрович, практически единственный гражданский педагог во всем училище. Медвежатник, как его иногда называли девочки между собой. Он мог открыть, что угодно, дверь, сейф, бронедверь, ни один замок, не представлял для него сложности. Девочки с интересом наблюдали, как он работал, шпилькой, булавкой, куском проволоки, не прикладывая усилия, раз-два и все, замок открыт.
- Вот, -  говорил он, - для гражданского,  кусок стальной проволоки 20 сантиметров длиной - это просто кусок проволоки... для вас,  это и ключ и оружие и бинт и все что угодно...
Иногда, Геннадий Александрович, устраивал девочкам проверку.
- Так, красавицы, из сумочки вытряхнули все барахло на стол. Что тут у нас? – и начинал перебирать, - Молодец, Зина! Все как у порядочного шпиона, умница! – хитро прищуривался, и, усмехаясь, продолжал, - Порядочный шпион, красавицы, должен брать пример с Зингер, все носить с собой - стальные шпильки штук десять, невидимки, тоже стальные, булавки, заколки, и прочие женские мелочи, некоторые вы можете не использовать, но обязательно носить, на всякий случай. Хорошая вещь - металлическая расческа с длинной ручкой, как в парикмахерских - ручку немного натачиваем, и можно использовать, как стилет, как отмычку, много применений, а зубцы, тоже наточенные, хорошо использовать для резания, можно даже перепилить нетолстое что-то. Так, что еще? Щипчики для ногтей, пинцет, и много другого барахла, все маленькое, но все очень полезное. Обязательно маленький баллончик с аэрозольным дезодорантом, зажигалка, сигареты, жвачка, презервативы. Ну, Зингер, молодец, ответственная, все на месте. Только за это уже пять можно поставить.
Очень любил Геннадий Александрович задавать девочкам каверзные вопросы:
- А расскажи ка, мне Аня, для чего вам презервативы?  У шпиона, нет ведь личной жизни… а?
- Презервативы – очень универсальная вещь,- старательная Анька, чуть ли не пальцы загибая начинает перечислять, очень уж хотелось показать Медвежатнику, что она «порядочный шпион», как он любит их называть, - это и емкость для воды, упаковка непромокаемая, на рану хорошо, быстро можно наложить, резиночка от презерватива, это резинка для волос, или что-то если надо связать, можно рогатку сделать и что-то забросить далеко, на ноги, как носки, можно надеть, если например, не надо, чтобы ноги мокрые были, можно, как перчатки использовать резиновые, оружие в них, например, в бачке прятать, чтоб не намокло, как орудие пытки, если надеть на голову, человек задыхается, как кармашек для чего-то небольшого под юбку, например, спрятать, тоже много применений, например, они еще стерильные и в силиконе, смазка иногда нужна бывает.
- Ох, оттараторила. Все то, ты знаешь, Аня… - хмыкает Геннадий Александрович, - орудие пытки, понимаешь… порядочному шпиону, пытать людей не надо, люди, они же сами все расскажут, если попросишь.
- Ну, да, - Анька попадается, тут же на удочку Медвежатника, - то ж люди! А нам, нам то, разве с людьми дело иметь? С врагами!
- Враги, Ань, тоже люди…
- Да как же, люди! Вон сколько девочек наших погибло, в Музее то, поди, были? И Плиту черную с серебряной розой видели, сколько там сестер наших погибших, а? – Анька, глаза прищурила, и воинственно уставилась на Медвежатника.
- Конечно, был. Только, все равно, враги тоже люди. У них своя какая то правда. Не так?
- Нет, - запальчиво говорит Аня, - это не люди. Людей убивают, гады!
- Тут, согласен с тобой, но, порядочный шпион, не должен залазить в такие демагогические дебри, иначе отвлечется и что нибудь упустит. Поняла? Так, кто еще назовет применение для презерватива?
Девчонки, стараясь придумать, для чего же можно использовать, лбы морщат, но в голову уже ничего не лезет.
- Так, понятно. К следующему занятию еще пять применений придумать. А теперь,- Медвежатник неторопливо достал из стола замок, - приступим…
- Я придумала, - радостно пискнула Машка, - придумала, товарищ Медвежатник!
- Ну, Красная, говори. Только я – Геннадий Александрович.
- В туалет можно сходить, если некуда! – Машка, даже подпрыгивает от радости.
- Молодец, Красная, мышление не традиционное. Для порядочного шпиона – находка.
- А еще, - завопил Машка, округлив глаза, - еще…
- Так, Красная, ты не Красная, а – шостя. У нас занятие по замкам. А это на следующий урок оставим.
- Шостя? –  Машкино лицо отразило целую гаму чувств, от радости, гордости, до полного недоумения, причем это промелькнуло, буквально за одну секунду, - че это?
- Вертушка-егоза, - хмыкнул Медвежатник, - приступим, все таки к замку. Замок,  немецкий, квартирный. Вам необходимо его открыть. Времени даю… ну, на первый раз, минут пять. Кто попробует?
Девочки, стоявшие кружком вокруг замка,  сразу потянулись к своим сумочкам, в поисках подходящего «инструмента».
- Не… так дело не пойдет,- сурово глянул на ним, из под лохматых седых бровей Медвежатник, - сумки убрать.
- Как это? Убрать? – Зина удивленно вскинула бровь, подражая Изольде, - а открывать то чем? Пальцем что ли?
- Зачем пальцем, - хмыкнул Медвежатник, - вот  у тебя Зинаида, все есть для того, что бы открыть этот замок. Действуй.
- Я? Вот, блин, напросилась, - Зинка заворчала, недовольно нахмурившись, - действуй… чем?
- Зинаида! Хватит ворчать. Пять минут. Время пошло. -  Медвежатник, хитро прищурился, но сохранил полную серьезность, и нажал секундомер.
Зинка заволновалась, глаза забегали, соображая, что бы использовать для отмычки, столы то пустые, в руках нет ничего. Любит это Медвежатник ставить такие сложные задачи, поставит и ухмыляется, смотрит, как девчонки мучаются. Весело ему. Зинка нерешительно смотрела по сторонам, а время то тикало… Натка, стоявшая рядом, наморщилась, соображая, чем бы открыть, и случайно заметила на руке и Зины тонкий золотой браслет. Девочки, носили дорогие украшения из золота, и натуральных камней, они выбирали, там же на складе, украшения редко когда были в двойном экземпляре, обычно, только в единственном. Поэтому, девчонки, даже ссорились, иногда, когда не могли поделить, что то особенно приглянувшееся. Но все украшения, проходили доработку, сами же девочки этим и занимались. Главное, что бы не было опасности травмы, этому их учили на СПЕЦ 5. Кольца распиливались, браслеты тоже, чтобы зацепившись, за машину или оружие не поранится. Серьги, только с крючками, ни каких гвоздиков, Боже упаси, иначе травма. Кольца выбирали только с камнями, желательно побольше, в бою перевернул камнем внутрь ладошки – оружие. Браслеты и цепочки – тонкие, чтобы легко рвались, тоже – безопасность.  На руке у Зины, был как раз такой тонкий бласлет-обруч. Натка, тихонько толкнула Зину локтем, и показала взглядом на руку. Зина, проследив взгляд Натки, уткнулась в браслет.
- Так… - Медвежатник сурово глянул на Зину, - хватит в гляделки играть! Сообразила, или нет?
- Браслет! – Зина, сняла браслет с руки и разогнула его. Получилась длинная тонкая проволока.
- Молодец, Наташа, сообразила,- похвалил Медвежатник. – Давай, Зинаида, хватит время тянуть.
Зина, загнула кончик получившейся золотой проволоки, получилась отмычка.
- Не простая отмычка, зоооолотая… - протянула Машка, и закатила глаза, изображая восторг.
- Шостя, не мешай! – из под густых бровей зыркнул на нее Геннадий Александрович, - тихо всем!
Зинка, сопя от усердия, слегка высунув кончик языка, сосредоточенно копалась в замке. Минуты тянулись, Зинка сопела, больше ни чего не было слышно. Машка, от нетерпения стала переминаться с ноги на ногу. Щелк! И замок открылся.
- Фууууу…. – Машка пихнула Зину в бок, - Зингер, блин, я уже стоять устала, копуша.
- Молодец, Зинаида, - Медвежатник посмотрел на секундомер, - семь минут.  Очень хорошо. Ставлю пять. А для Шости, специальное упражнение, на следующий урок, поедем ко мне в гости, будешь открывать дверь в мою квартиру, подручными инструментами. Поняла?
- В гости…. – мечтательно протянула Маша, - в гости это хорошо…. А сладким угостите? Конфетки, тортик там… я тогда, не только дверь в квартиру, я в банке сейф открою!
- Ой, Красная, - Медвежатник, махнул рукой, - болтушка…

Вечером Зина, в умывалке, подошла к Натке:
- Спасибо, Кузнечик. Хорошая ты девка, добрая. Даже удивительно.
- Да, что ты Зин, не за что.
- Да, как не за что, выручила. Наши, меня сторонятся.
- Почему? Ты же не обижаешь никого, первая в драку не лезешь, как Нинка.
- Проституткой считают. Да я и не скрываю, работала, только работала в эскорте.
- Ну и что.
- Мне повезло, я в 15 выглядела на 20 лет. Накрасилась посильнее и взяли работать. А иначе… даже и не знаю…
- Зин, да ладно, не вспоминай даже. – Натка погладила ее по плечу, - чего ты. Все мы тут сироты, и  не известно, кто через что прошел. Одной мне, наверное, повезло, да Нинке. Попали из дома. А остальные… вон, Светка, отец приемный изнасиловал, а Лику… родная мать чуть не зарезала по пьянке… вот теперь и ножей боится, как маленькая.
- Не… Кузнечик, расскажу тебе. Я правда работала, в эскорте, но только с Випами, спала, конечно, но… только чтоб на улицу не попасть. Пожила я на улице… после такого, хоть куда пойдешь. В подвале, одеяла грязные, прожженные, вонь. Мы коммуной жили, одни дети. Витька у нас главный был. Старше всех, красивый. Я влюбилась в него… Добрый, и обижать не давал нас ни кому. И еду делили поровну, что найдем или украдем, в общий котел. Только на наш подвал, бомжы позарились. Витьку и зарезали. Постарше кого избили страшно, Петька умер, Серый… тоже потом, рука гноилась – гноилась, так и помер потом. Я в больницу ходила, просила их помочь, выгнали… - Зинка шмыгнула носом, - жалко так пацанов. А потом менты. Малышню похватали, они ревут. Я бежать, знаю я их, ментов этих. Хуже, бомжей, изобьют, изнасилуют, потом в приемник, там тоже бить будут.
- Зин, хорошая моя, ладно не вспоминай, - Натка полотенцем стала вытирать ее, как маленькую, - ну, слезки наши вытрем, и носик тоже, давай сморкайся, смотри, нос то весь красный стал. Зинка… Не плачь моя хорошая.
- Прости, Натка… страшно мне опять, как маленькой. Отчисление это… а вдруг выкинут, куда я? На улицу? Нет, не смогу теперь. Слушай, украла я на рынке одежду какую, ой баба орала, косметику, и пошла. У нас на Литейном видела «Эскорт услуги Орхидея», и смотрела всегда, девочки такие красивые выходят… в шубах, в машины дорогие садятся… и я решилась. Оделась, накрасилась… ой, - Зинка засмеялась, - вспомню какая пришла... сейчас смешно. Тряслась страшно. Чуть не выгнали. Да там хозяин оказался, посмотрел, да хорошая девка, говорит, отмыть, одеть и порядок. Вот тут у меня сказка началась. Правда, как сказка, после улицы то. Поселили меня к другим девочкам в общежитие, кормили. В салон сводили, ой я там дуреха, вопила, когда мне эпиляцию делали, думала, умру, потом прическу, маникюр, одежды накупили… в общем… сказка. Все и работала. Только с випами, я дорогая была, - Зинка гордо посмотрела на Натку.
- Дорогая, дорогая, Зинка, а нос то красный, посмотри… Все равно, Зин, разве это жизнь? А сюда как попала?
- Да, избил меня клиент сильно, а я и защититься не могла. Лежала, болела долго. Хозяин ругал, что простой, у него убытки. Лежу вечером одна в комнате, девочки на работе, а мне так тоскливо, хоть вой… и заходит, этот рекрутер, так их называют. И рассказал мне об училище, об этом. Что смогу себя защитить, и людей. Красиво так рассказал. И учить будут. Я ведь, Натка, врачом мечтала стать, что б детей лечить, таких, маленьких, какие с нами жили. Ведь их ни кто не лечит, ни кому не нужны, знаешь, сколько умерло в подвале нашем? Думала, поработаю в эскорте, накоплю и пойду учиться.
- Зинка, Зинка… хорошая ты, добрая какая… не бойся. Хорошо все будет. Нас  на улицу не выкинут. Да и не обидеть нас уже нельзя. Мы сильные.

Утром было назначено построение.  Девочки одели форму, так редко доставаемую из шкафа, причесались строго, почти не накрасились. Настроение было торжественное, но в тоже время всех трясло. Отчисление. Как не оттягивали, сами для себя этот момент, стараясь не думать, не вспоминать,  он пришел. Сейчас решится судьба многих девочек, и неизвестность, того, что будет с ними, после отчисления тяготила еще больше. Ведь, возвращаться им было просто не куда. У них , ни у кого, нет дома, нет заботливых родных, которые примут и подскажут, как жить дальше. Пустота. Там, за воротами, пустота. Они не могли представить, как, как вернуться в прежнюю жизнь? Ведь, все как одна с улицы, с детдома, а кто и из колонии. Как можно, после года, пусть тяжелой учебы, но вернуться туда, на улицу, в голод, бездомство, в нищету? Эта неизвестность тяготила,  придавила, и почти не оставляла воздуха, так им казалось. Девочки, тихо, без обычных шуток, легкой ругани, подколов, вошли в зал, и тихонько, стараясь,  стать как можно незаметнее, встали вдоль стенки.  В зале уже находились кураторы, всех девочек, они тоже выглядели торжественно, и даже немного отстраненно. Ждали ВикСа. Тихонько перешептывались кураторы, шелестя бумажками. Молчание для девочек становилось просто невыносимым.
- У меня уже коленки трястись устали. Все, больше не могу, - не выдержала Машка, и плюхнулась на пол и скорчила несчастную, очень несчастную физиономию, - ну хватит нас уже мучить, скажите, и все!
- Тебя, Красная, - упругой походкой в зал влетел Виктор Сергеевич, - ни кто мучить не собирается.
При его появлении, все девочки подтянулись, и напряжение в зале усилилось, до такой степени, что казалось еще чуть чуть и его станет слышно.
- Итак, начнем. – Виктор Сергеевич, как ни в чем не бывало улыбнулся, такой широкой и счастливой улыбкой, как будь то дело шло о награждении, а не об отчислении. – Сегодня, девушки у нас знаменательный день. Почти год назад вы пришли в наше училище, перепуганными подростками, бездомными и ни кому не нужными. За год, вы выросли, окрепли и научились очень многому. Стали, как у нас говорят, штучными штучками. Вы получили уникальные знания, которые, несомненно, помогут вам в вашей профессии. Даже тем, с кем нам придется сегодня расстаться. Они, несомненно, пригодятся и вам. Все, девушки, которые сегодня будут отчислены, смогут продолжить учебу дальше, но в других учебных заведениях, нашего профиля. Ни одна из вас, ни одна, -  подчеркнул Виктор Сергеевич, - не попадет обратно на улицу. Не для того мы вас учили.
При этом, раздался, почти не различимый, но вполне угадываемый вздох облегчения. Даже подобие улыбки появилось на лицах некоторых девушек.
- Не стоит переживать, всем кто не сможет продолжить учебу дальше. Слишком много страхов сидит в нашем подсознании, не все их могут переступить. Поэтому, исходя из индивидуальных особенностей каждой из отчисленных, кураторы подобрали соответствующее направление дальнейшей учебы.  Итак… - потянул еще время ВикС, - итак.. остается 8 человек. Но, - он еще накалил обстановку, - предупреждаю, это не последнее отчисление. В итоге должна сформироваться боевая группа в 4 человека. Значит – не расслабляться. Это, только первый рубеж.
ВикС пошуршал бумажками, посматривая на девочек поверх очков, еще пошуршал.
- Ааа, Виктор Сергеевич! Я сейчас лопну, говорите, пожалуйста! – нарушая всякое приличие пискнула Машка.
- Так, Красная, ты будешь, первая на вылет, - строго посмотрел на нее ВикС, - правда, в следующий раз, - ухмыльнулся, - я запомню.
- Значит, остаюсь, остаюсь… - Машка от радости, даже приплясывать начала.
- Да, вся ваша четверка боевая остается. Света, Лика, Наташа и ты, Красная. Вы молодцы. Училище не посрамили. Стояли насмерть. Даже, даже бойцам синяков наставили. Молодцы. Хвалю. Особенно хвалю Наташу. Удивила меня. Не думал, что после того, как автомат бросила, научишься стрелять, да еще так… с двух рук. Этого, не ожидал, точно.
Натка, от похвалы, даже покраснела. Стараясь спрятать довольную улыбку, опустила глаза в пол, а так, хотелось прыгать и кричать от радости, что смогла, что получилось, что… ах… сердце выскакивало из груди. Еще и от радости, что все подруги остались вместе. Вот этого, она боялась, на самом деле больше всего, что потеряет кого-нибудь из своих, теперь уже таких родных девчонок. Не зная, как выразить свою радость, она схватила, стоящих рядом Лику и Машу, за руки и крепко-крепко сжала.
- Да, обнимитесь уже, а то действительно, лопнете, - хмыкнул полковник.
- Ура, - Машка, прыгала вокруг  девочек, - да я бы умерла без вас, девки!!!! Да, я … - Машка запищала уже совсем на высокой ноте, - да, я… девки для вас Луну раком поставлю!!!
- Мария, - полковник укоризненно посмотрел на Машку, - Мария, веди себя прилично. Радость не знает границ, понимаю, но… продолжим. Обнимания оставим.  Следующая – Зина Зингер – подтянуть рукопашный бой. Неплохо. Нина Петрова – если, забыть позорное бегство на экзамене по рукопашному бою, то, тоже неплохо.  Аня Прыткова – молодец. Хорошо получается, но обратить внимание на занятие по тактике. И последняя  -  Саша Козюб. Тоже рукопашка. Все. Остальным, пойти к своим кураторам, они объяснят дальнейшие действия. И еще раз повторюсь. Девочки – никто из вас не попадет на улицу. Всех вас уже ждут, в армии, в милиции. Вы – прекрасно подготовленные специалисты, которых, запомните – единицы, на всю нашу страну. Не посрамите наше училище, защищая Родину.
Тишина в зале, рухнула и рассыпалась осколками смеха, разговоров. Все, что так тяготило последний месяц, наконец , разрешилось. Девочки, отчисленные, побежали к своим кураторам, узнать свою судьбу, всем было интересно куда? Куда им дальше. Главное, не на улицу.  После слов полковника, они почувствовали себя нужными, и важными, даже… будущими защитниками Родины.
- Оставшаяся восьмерка подойдите ко мне. – Полковник, улыбаясь поманил девочек.
Машка в припрыжку, как маленькая девочка, на одной ножке подпрыгала к ВикСу. Света стараясь быть серьезной, подошла, хотя внутри ее тоже все прыгало на одной ножке.  Натка с Ликой, держась за руки.
- Да, смотрю на вас, - полковник улыбнулся, - особенно на Красную, скачет как первоклашка, бантиков не хватает, а ведь уже в форме, скоро пагоны получишь лейтенантские, а все как маленькая.
- Мы, Виктор Сергеевич, детства не видели, - Машка большущими зелеными глазами серьезно посмотрела на полковника.
- Да, мои хорошие. Детства не видели, - согласился ВикС, - ох, и глазищи у тебя , Красная, до самых печенок пробирают.
Машка от усердия, глаза распахнула еще больше. Полковник засмеялся:
- Гляди, гляделки то выпадут, так таращищься. Ну, ладно, девушки. А теперь, к серьезному. Сегодня у вас – выходной и праздничный ужин. С сегодняшнего дня, у вас появляется новый предмет – вас будут учить правильно употреблять спиртные напитки и сегодня к ужину вам подадут вино. Вы должны уметь все, в том числе пить. Вы, повторюсь еще раз – штучные штучки. Одна на миллион. Вы должны это знать и помнить. И, - ВикС строго поглядел на них, - драки, прекратить. Понятно? Особенно это касается Петрову и всю четверку Шторм.  Не понимаю, я Петрова твоего тупого упрямства. И еще, - полковник выдержал паузу, - уроков станет еще больше, нагрузки еще больше, и спросу будет с вас еще больше. Понятно?  Не подведите. Все, свободны.

Глава 7.

-Эй, соня! – Натка сквозь сон услышала шепот – Вставай, все проспишь!
Наташа с трудом открыла глаза, потерла лицо ладонями. Перед ней стояли Света, Лика и Машка, в ночнушках, с каким-то огоньком в руках – спросонья Натка не сразу поняла, что это зажженная свечка.
-С Днем Ро-Жде-Нья – шепотом проскандировали девченки и Машка тут же полезла обниматься.
-Ненормальные – улыбнулась Натка – До утра потерпеть не могли?
Она села на кровати, с трудом высвободившись из Машкиных объятий (Маааш, ну пустииии!), вопросительно уставилась на подруг.
Света из-за спины вытащила плоскую картонную коробку, перевязанную красной ленточкой.
Вот! – Выдохнула Лика – От нас!
Наташа развязала бант, аккуратно сняла крышку.
В коробке, устланной изнутри красным бархатом, сидел плюшевый котенок – белый, с голубым бантом. На его шее радужными брызгами сверкал браслет.
-Ты не думай, мы с Мариной все договорились, чтоб выбрать и подарить, а котенка живого нельзя – пришлось вот… - оттараторила Лика и мазнула Натку губами по щеке.
Наташа сняла с шеи котенка браслет, приложила к запястью. – Ой, красивый какой! Дееевкиии, спасибо вам!
Она раскинула руки и все трое, смеясь уже в голос, упали к ней в обьятия.
-Блин, опять вам не спится – пробурчала взлохмаченная голова с ближней кровати.
-Сашка, усохни, зараза – цыкнула Машка, махнув рукой.
-Ну, именинница – Света выпрямилась, сделала торжественное лицо – поздравляем тебя, мы все… Блин, не умею я говорить… В общем, Наташка, пусть все твои печали закончатся и с сегодняшнего дня все у тебя будет хорошо!
-И любви! – добавила Машка – Большой и чистой!
-И счастья! – улыбнулась Лика.
-Девочки… - Натка поморгала ресницами – какие же вы… Так люблю вас, дурочки!
Они все уселись на Наташиной кровати, подобрав ноги, хихикая над Ликой, которая вытащила пачку печенья и стала с оглушительным шелестом ее открывать.
-Чего ржете, дурищи – сосредоточенно деля печененки на всех, шепнула Лика – торт только вечером будет, так что только печенье, уж извиняйте.
И они, хихикая, ели эти печенинки, стараясь не крошить на кровать.
Натка умиленно смотрела на своих подруг темными и блестящими в пламени свечки, глазами, улыбаясь и чувствуя себя самой счастливой на свете – у нее настоящий день рождения – с угощением, с подарками и самое главное, с подругами, которых она любит…
-Ну, гости дорогие – сказала Светка – пора и честь знать. Через пять минут подъем, так что закругляемся.
-Ой – Наташа быстро начала выбираться из-под одеяла.
-Лежи, именинница, ты чего? – Машка встала, отряхиваясь от крошек – ты же сегодня – вольная птица, что хочешь – то и делаешь!
-Точно… Вот бестолочь – Натка улыбнулась – Тогда чешите отсюда, спать буду!
-Давай, спи, если совесть не мучает – Машка сверкнула по-кошачьи зелеными глазами.
-Неа! – Наташа завозилась, укутываясь потеплей – Не мучает! Сучка я злорадная – и она показала Машке язык.
Та схватила подушку и треснула Натку по голове, хохоча, все повалились на Наташу и та в голос закричала – Дуры, раздавите, идите, холеры, одевайтесь уже, дайте поваляться!
Лика щекотала Натку и та, задыхаясь от смеха, отталкивала ее руки, одновременно пытаясь ногой скинуть с себя Светку с Машкой, которые добрались до ее пяток и начали щекотать их.
-Зааараааазыыы – сквозь смех выдохнула Наташа и тут зажегся свет, в динамике раздался голос дежурного преподавателя и на кроватях завозились девченки, просыпаясь.
-В ванну – скомандовала Светка и Лика с Машкой, смеясь, помчались вслед за ней, оставив отдувающуюся Натку на спутанной кровати.
Наташа подняла с пола упавшего плюшевого котенка, еще раз полюбовалась на браслет на руке и укуталась в одеяло.
-Дурочки – ласково прошептала она, прижала котенка к себе и уснула…
…Она проснулась примерно через час, потянулась и выскользнула из-под одеяла. Быстро заправив кровать и усадив белого котенка на подушку, Натка быстро умылась, накрасилась, оделась в ослепительно-белую нарядную блузку и красную юбку, расчесала волосы перед зеркалом и пошла в столовую.
   В училище курсанткам в день рождения разрешался свободный график – можно было когда угодно и сколько угодно, ходить в столовую, набивать карманы сладостями, смотреть телевизор, читать, или просто хоть целый день, валяться на кровати, предаваясь безделью.
Но Наташа, быстро позавтракав и с улыбкой приняв поздравления поваров и официанток, отправилась в музей…
…Натка очень любила ходить в музей… Он напоминал ей храм – да и не только ей – обычно, даже шумливая Машка притихала и старалась говорить в нем в полголоса.
  Музей был красивым. Белые стены, холодный блеск стеклянных витрин, многочисленные стенды, экспонаты на белых подставках – все создавало ощущение торжественности.
И, конечно – Черная Дверь…
Это была большая плита из черного мрамора, на которой золотом писали имена всех погибших выпускниц. Над колонками имен – надпись – «Сестры, вы всегда в нашей памяти…»
Натка тихонечко, стараясь не цокать каблучками по серым плиткам пола, подошла к Двери и села на маленькую черную банкеточку, как делала уже не раз.
Перед плитой, на черном мраморном постаменте, горел Вечный Огонек – именно так – огонек – звали его все. Серебряная роза, в цветке которой горело маленькое пламя.
Натка вздохнула, расправила складки юбки, коснулась пальцами серебряных лепестков.
Горячие… Натка погладила стебель, листочки этого огненного цветка, и стала вглядываться в имена на черном, с льдистыми прожилками, мраморе.
Она пыталась представить себе этих девочек, какими они были, что любили…
Имен было много…
Натка скользнула пальцами по холодному мрамору, чувствуя подушечками вырезанные буковки, словно пытаясь прочувствовать, какие люди стоят за золотыми этими письменами…
Перед плитой, рядом с Розой, лежали две алые гвоздички. Здесь всегда лежали цветы. Кто и когда приносил их – никто не знал, но цветы лежали почти всегда.
Натка погладила резные кроваво-красные, особенно яркие и такие живые на фоне черного мрамора, лепестки…
Гвоздички были теплыми и нежными на ощупь, Натка провела еще раз, едва касаясь, любуясь этими незатейливыми цветочками…
-Как кровь – подумала она – Кровь на черном камне…
Наташа снова начала вчитываться в имена.
Про многих она читала – тут же, рядом с плитой, на подставке, лежала Книга Памяти, в которой о каждой из погибших было написано подробно, были их фотографии. Натка часто читала эту книгу в тяжелой черной обложке, пристально вглядываясь в такие молодые, красивые, чаще всего улыбающиеся, девичьи лица.
И сейчас, бегая глазами по мрамору, она видела имена, некоторые из которых стали ей знакомы, она тут же вспоминала фотографии, узнавала, и едва кивала им, как знакомым…
«Куда угодно – только не в Черную Дверь» - вспомнила Наташа мрачную поговорку, которую часто произносили курсантки.
В полированной поверхности мрамора Натка видела свое отражение – и казалось ей, что вторая Наташа, перейдя через грань реальности, знакомится сейчас с девочками, которые навсегда останутся молодыми и красивыми…
-Сестры…-выдохнула Натка, снова касаясь золотых букв. Она подумала вдруг, что сейчас сидит у алтаря, и святые ее – погибшие девочки… Сестры… Ангелы… Только святые эти не просят ни молитв, ни подношений, ни преклонения коленей – они просят лишь одного – чтобы она, Наташа Соловей, всегда была достойна прийти в их храм, коснуться серебряных лепестков их огненной розы, читать их святые имена… Она думала о том, что только что сама для себя придумала самую правильную и самую честную религию – с честными и такими красивыми святыми… с ангелами…
Наташа вздохнула, еще раз коснулась холодного мрамора, горячих лепестков серебряной роза и шелковых и нежных – красных гвоздичек и встала в полный рост.
-Сестры… - шепнула она – я не предам вас… Никогда… Обещаю…
И Натка, стремительно повернувшись, вышла из музея…
И только эхо ее каблучков еще несколько мгновений отражалось от холодного мрамора Черной двери, заставив всколыхнуться язычок пламени в серебряном цветке…
 
…День шел свои чередом. Наташа подгадала, чтобы пообедать вместе с девочками – за полдня она успела соскучиться по ним.
Она сидела за столом, подперев голову рукой и любовалась своими подругами – сердце ее наполняло тепло.
А Машка опять устроила цирк.
Натянув на голову салфетку наподобие платочка, она противным блеющим голосом начала распекать Лику за то, что та плохо ест:
-Ой, внученька, совсем взбледнула ты что-то, кушать надо больше, сил набираться, чтобы не падать больше на полосе, не ронять в грязь автомат, чтобы бабушке не пришлось потом на карачках, аки свинье, ползать и доставать его оттуда. А ты что, голуба, думаешь – пензия у бабушки такая, чтоб каждый раз юбки новые покупать, да туфли менять, грязью изгвазданные?
Ты что это, ясочка моя, кушай давай, кушай, моя яхонтовая, поправляйся, будешь жииирной, тооолстой, в грязи тонуть не буууудешь… - и Машка, набрав в ложку гречневую кашу с огромной горкой, попыталась поднести ее к Ликиному рту.
-Машка! – Светка отвесила подзатыльник «бабушке» - Дай поесть спокойно, от смеха в горло не лезет ничего!
-Светлана – вмиг сменив личину, Машка загундосила в нос, усуконив физиономию до предела – Как смеете вы, барышня, позволять себе такие, ах, непростительные и непозволительные выходки, недостойные ваших аристократических запястий. Право, барышня, я разочарована сверх всякой меры!
Тут уж грохнули все, мгновенно узнав Изольду в Машкиной клоунаде.
Натка смеялась до слез, с любовью глядя на представление Машки, догадываясь, что именно для нее сейчас кривляется эта красноволосая оторва – и от этого ей становилось еще теплее.
-Соловей! – вперив в Наташу свои глазищи, вдруг опять сменила тон и голос Машка – ты почему развалилась, как площадная девка? – и все опять грохнули, узнав Викторию Никоновну, преподавателя по сценическому движению. – Ну, кто так изображает радость, Соловей? Что это, бог ты мой? Вялые руки, никакая спина – фу, Соловей, фу и фу! Не веерююю!!! Соловей, немедленно покажите мне необъятное, всепоглащающее, вселенское, дистиллированное и рафинированное счастье, немедленно – слышите, не-мед-лен-но! Иначе, Соловей, я с прискорбием вынуждена буду отправить вас на кросс – и тогда, пробежав законные свои шесть километров, вы поймете, что значит… - Машка осеклась и торопливо стянула с головы салфетку – Здрасьте, Марина – сказала она и как ни в чем не бывало, начала с серьезной миной есть котлету.
В столовую, улыбаясь, вошла Марина.
-Маша – обратилась она к Машке.
-А?
-Я надеюсь, когда я выйду, ты покажешь меня так же похоже, как остальных преподавателей?
-Вы о чем? – невинно хлопая ресницами, Машка вытаращила сияющие непониманием глаза. – Ем я, никого не трогаю.
Все опять засмеялись, включая Марину.
-Ох, Мария, Мария… - покачала головой куратор Наташи – твою бы энергию…
Она подошла к столику и положила перед Наташей конверт.
-Письмо тебе, Наташа – тихонько сказала она и быстро вышла, подмигнув Машке у самой двери.
-Я надеюсь, когда я выйду, ты не будешь скакать от счастья, как ненормальная? – подражая Марине, спросила Машка у Наташи.
Смех опять прокатился по столикам.
Натка улыбнулась и взяла конверт в руки, быстро прочитав адрес.
-От Дяди Сережи! – сообщила она, расплываясь в улыбке.
-Ну, Мурашки, все тебе сегодня в кучу – прямо настоящий день рождения! – в Машкином голосе проскользнула зависть.
Вообще, письма были очень редки в училище – некому было писать девочкам письма… Пожалуй, только Нинка, которой раз в месяц приходили коротенькие записочки от какого-то дальнего родственника, да Зинка, которой пару раз написала ее подружка, кроме Наташи, еще получали письма.

- Читай уже скорее! – заерзала Машка.
- Я потом – тихо сказала Наташа и положила конверт рядом с собой.
- Кузнечик, дай бумажку, в туалет сходить – ухмыляясь бросила Нинка.
- Заткнись – бросила Света, даже не взглянув – Глаза выдавлю…
Нинка съежилась и уставилась в тарелку.
Все стали вставать, собираться на занятия, заскрипели ножки стульев, зазвенели вилки.
- Ну, именинница, до вечера – улыбнулась Светка загадочно, и Натка через секунду осталась в столовой одна. Она медленно допила сок, оттягивая момент, когда вскроет конверт с загнутым уголком, встала и пошла в спальню. Там она устроилась на подоконник, минуту жмурилась на весеннее солнышко, морща нос, и, наконец, аккуратно, чтобы не порвать, вскрыла конверт и достала из него тетрадные, в клеточку, листочки с синими узорчатыми строчками…

- Здравствуй, Наташа! – писал дядя Сережа. – Извини, что долго не отвечал, мотался по командировкам, а потом технику принимали, а потом меня повысили, дали роту, пришлось пожить пару недель в казарме. Как твоя учеба? Мне начальник училища писал, что ты молодец, горжусь тобой, девочка. Правда, пока не закончишь училище, увидеться не получится, так что потерпи немножко, половину почти отучилась.
У нас все по-старому, город хорошеет, становится чище. Новый год как отметила? Как подруги твои поживают? У меня новость для тебя, не знаю, хорошая или плохая. Про родственников твоих. В общем, продали они когда квартиру, долго делили деньги, Зина, ясное дело, всех обманула опять, почти все себе захапала, купили они машину с мужем. Месяц не поездили – врезались в какой-то крутой джип, втроем, дядя Коля умер почти сразу, а самой Зине пришлось и квартиру свою продать, чтоб за джип рассчитаться, кое-как выкрутилась, да головой повредилась совсем. Сейчас лежит в той же больнице, в которую тебя устроила когда-то, никого не узнает. Я заходил, думал, помочь чем – она грязная, дикая, в одиночной палате, волосы в паклю спутались, так обрезают ей, никого к себе не подпускает, все бумажки рвет и стопочками складывает. А потом считает эти бумажки и прячет везде. И приговаривает «вот Наташка приедет отдам деньги ее проклятые»… Врачи думали, что она тебя увидит, немного просветлеет, показали ей фотографию твою – она набросилась, фотографию зубами разорвала и долго успокоиться не могла…
   Натка отложила письмо и глубоко вздохнула, пытаясь отогнать страшную картину – тетя Зина на четвереньках, больше похожая на животное, с грязными, клочьями свисающими волосами, рвет зубами ее, Наташину, фотографию… Она снова пожмурилась на солнышко и снова склонилась над листочками.
- Так что, Наташа, есть справедливость на свете, ты верь и всегда помни об этом. А сынок их в детдоме сейчас – никто из родни брать не захотел, вот так судьба распорядилась.
Папе и Маме памятник я поставил, оградку хорошую сделал, как отучишься, приедешь, сходим к ним.
Скучаю я по ним, любил я семью вашу, и тебя, девочка, люблю и скучаю по тебе…
   Наташа опять оторвалась от письма, проглотила горький комок и задумалась. - Родители… А ведь все реже вспоминаю про них… Неужели забываю – с ужасом  подумала она и помотала головой – нет, не забываю, никогда не забуду…
- А я ведь, Наташка, женился, старый дурак. – Натка улыбнулась. – Приедешь, познакомлю тебя, она хорошая у меня, только заполошная немного, но добрая. Квартиру мне дали. В общем, девочка, все у нас нормально, приезжай скорей, я очень соскучился. Выросла, наверное, невеста уже, большая и красивая?
Не знаю, как быстро дойдет письмо, но поздравляю тебя, девочка, с днем рождения. Единственное, чего хочу пожелать тебе, так это чтобы никогда никто не смог сказать про тебя, что ты зря жизнь прожила, чтобы любили тебя все и чтобы как можно скорее в жизни твоей все стало хорошо. Будь счастлива, Наташа.
Пиши мне, пиши чаще, я волнуюсь за тебя.
Твой Дядя Сережа.
  Натка перечитала письмо еще раз, чувствуя, как щиплет глаза от слез, вздохнула , глядя сквозь влажную пелену на глазах на залитый солнцем двор училища и думала, как много изменилось в ее жизни за такой коротенький кусочек времени… Время – подумала Наташа – так странно бежит оно… Вот, вроде совсем недавно – и ходила она в школу, были папа, мама, все было светло и хорошо… Почему-то в воспоминаниях – всегда тепло и лето… А вот момент, когда приехала она с Дядей Сережей, стояла перед КПП – как будто сто лет назад было, и уже не помнит она, в чем была одета, что думала… Вроде, джинсы какие-то…  Тапочки… Память тоже странная штука – продолжала думать Наташа, вздохнув и разглаживая листочки письма – что-то врезается так, что и хочешь забыть, а не можешь, и подсовывает память постоянно картинки… Две открытые могилы… Грязь, перемешанную со снегом… Страшную бабушку… Колючие, совсем не пушистые снежинки, бьющие по лицу… А вот мамина улыбка – как ни старайся – как будто сквозь туман, размыто и нечетко… И папин голос… И воскресенья – когда все были в сборе, когда Наташа, маленькая еще совсем, утром на цыпочках прокрадывалась к кровати родителей, и холодной рыбкой ныряла под одеяло к ним, безуспешно пытаясь обнять сразу обоих маленькими своими ладошками… Так далеко и так давно это все… И только эти листочки, исписанные твердым, размашистым почерком Дяди Сережи, сам Дядя Сережа – вот и все, что осталось у Натки от той, светлой, счастливой жизни…
Письмо было теплым и приятным на ощупь, оно пахло чем-то давно забытым, неуловимым – Наташа, морща нос, нюхала его, пытаясь вспомнить этот запах, но ничего не вспоминалось… Она лишь удивлялась, как много всколыхнул в душе этот белый посланец из прошлой, кажущейся теперь нереальной почти, жизни… Она с любовью разглядывала и картинку на конверте – какого-то незнакомого дядьку на лошади, с очень серьезным лицом, с саблей в руке, подписью «Милош Обилич», подумав, кто такой, этот Милош… Провела пальцами по строчкам адреса…
Наташа смахнула слезинку, повисшую на ресницах, поудобней устроилась на подоконнике, вздохнула глубоко и принялась медленно, аккуратно, складывать письмо по складочкам, едва касаясь его кончиками пальцев.
   Чья-то рука резко и быстро выхватили письмо из рук. Наташа, оторопело заморгав, подняла глаза.
   Нинка… Наташа протянула руку к конверту – Отдай – шепотом сказала она – Это мое.
Ей очень неприятно было видеть, как грубо держат письмо Нинкины неопрятные руки с короткими пальцами и небрежно накрашенными ногтями.
- Отдай! – уже в голос сказала Наташа.
Нинка пробежала глазами по строчкам, противно ухмыльнулась. Наташа сморщилась – до того мерзко было понимать, что эти глаза читают сейчас такие родные строчки – словно они могли испачкать их этой тушью на ресницах с комочками, и самим прикосновением взглядом.
- Забери, шлюшка – рот Нинки опять растянулся в ухмылке – Дядюшка пишет, ага? Друг семьи, ага?
- Не твое дело! – Натка чувствовала, как закипает в ней злость, но так не хотелось ей портить свой День Рождения скандалом с этой дрянью.
-Дяденька, наверное, хороооший – кривляясь, Нинка отступала задом, пряча конверт за спиной – наверное, конфетки носил? Наверное, тискал тебя, шлюшку маленькую? Хотя, кому ты нужна такая костлявая уродина.
- Заткнись!!! – крикнула Натка, сжимая кулаки.
- Нееее, он, наверное, мамочку тискал! – противным голосом сказала Нинка. – Папочка уедет, а дяденька мамочку тискал. Мамочка, наверное стонала, как шлюха – ах, ах, дяденька, еще, еще! А потом папочка приходил и рогами в двери не влазил.
-ЗАТКНИСЬ!!! – Натка крикнула, что было сил. В голове часто-часто стучал пульс, в ней клокотала ненависть к Нинке, она едва сдерживала себя.
-Мамочка у шлюхи тоже шлюха, спала с дяденьками, ноги раздвигала, такая же уродина и сука, как ты, мразь! – выкрикнула Нинка – Как я вас ненавижу, отребье, шлюхи сраные, ты такая же – и мать твоя такая же шалава, и родители твои мрази и правильно, что сдохли, жаль, что ты вот, сука… - Нинка не закончила. Она захлебнулась словами, поймав удар ногой в живот.
Натка, не помня себя от ярости, быстро выхватила из рук Нинки письмо, засунула его под блузку.
-Ты сдохнешь сейчас, тварь – спокойно, монотонно, раздувая побелевшие ноздри, сказала она. – Сдохнешь, понимаешь? – она схватила Нинку за волосы, и с силой несколько раз ударила ее лицом об колено, с удовольствием увидев, как брызнула кровь, как заныла Нинка, как забилась она, пытаясь вырваться. Натка швырнула Нинку на пол – та упала, неуклюже, на спину, и тут же засучила ногами, сломав каблук, пытаясь отползти от Натки – на разбитом, облитом кровью лице ее застыл животный ужас – она поняла, что Натка сейчас просто в бешенстве и действительно может если не убить, то покалечить точно.
-Пшутла… Прсти… - бормотала она, раскорячившись на полу. Юбка задралась, чулок на коленке порвался, отломленный каблук болтался на лоскутке кожи, блузка в дикий оранжевый горошек вылезла из-под юбки - Нинка была жалкой и всем видом своим вызывала у Натки чувство омерзения.
-Я тоже пошучу сейчас, тварь – процедила Натка, и носок ее туфля врезался Нинке в щеку, Натка снова схватила Нинку за волосы, с силой ударила о стену головой, подняла визжавшую уже в голос от страха и боли Нинку на ноги, прислонила к стене.
-Наташечка… - начала было Нинка, но закашлялась, брызгая кровью, от сильного удара коленом в живот.
-Пора подыхать, сука… – прошептала Натка и стал избивать Нинку – страшно, изо всех сил, не давая той упасть, ногами, руками, как на тренировке по груше, била она уже просто хрипевшую Нинку, с упоением впечатывая кулаки в ее рот – Никогда ты сука, никогда больше не скажешь ничего – шептала Натка, выдыхая с каждым ударом – Сука, сука…
  Сильные руки вдруг схватили ее, потащили от тут же рухнувшей Нинки, в ушах звенело, и сквозь звон – испуганный Светкин голос – Натка, хватит! Убьешь ведь! Наташа вырвалась, успела пнуть Нинку в живот, но ее снова схватили – за одну руку Машка – ее глаза испуганно блестели изумрудами, за другую – Светка. Натка мычала, пыталась вырваться, затрещала по швам белая праздничная блузка, но девочки крепко держали ее.
- Натка, Мурашки, милая моя, хорошая, ну успокойся, ты чего? – приговаривала Машка.
Но Наташа только мотала головой и вырывалась, ярость клокотала в ней.
Она увидела, как вошла Марина, как нахмурились ее брови, когда она увидела страшную эту картину – рвущуюся из рук подруг Натку и стонущую, пытающуюся забиться в угол, обливающуюся кровью Нинку в разорванной блузке.
Она влепила Наташе сильную пощечину, еще одну, приблизила свое лицо к ее глазам.
-Наташа… Хватит… - тихо сказала она.
Но от пощечин Натка не только не успокоилась – ярость с новой силой охватила ее, она снова вырвалась, оставив в руках Светки рукав блузки, подскочила к Нинке, стонущей и рыдающей на полу, и снова начала бить ее головой об пол, шипя, как кошка – Сдохни! Сдохни!...
Машка Опять скрутила ее, оттащила, приговаривая что-то на ухо – Наташа не слышала… Она услышала только шаги, как на руках щелкнули наручники, и как в спину ее толкнули.
-Пойдем, милая – Маринин голос – посиди в карцере часика четыре, успокойся…

   …Наташа, как в тумане, видела, как подводят ее к небольшой решетчатой клетке карцера в подвале училища. Как Марина, что-то сказав Светке и Машке, сняла с ее запястьев наручники – Наташа тут же проверила, на месте ли письмо,  сама шагнула по железным ступенькам в тесную клетку карцера, сама закрыла за собой дверь.
Марина защелкнула замок. Все трое они, испуганно-удивленно смотрели на Наташу.
-Наташ… - начала Марина.
-Не надо ничего говорить – сдавленно сказала Наташа – не надо. Можно, я одна побуду?
-Кузнечик – Светка прижалась лицом к решетке – ну? Ты чего, Натка? Успокаивайся давай…
-Мурааашкиии – Машка растерянно моргала своими глазищами – ты больше не делай так, ладно? Ты что натворила-то? – голос у Машки дрожал – ведь День Рождения у тебя…
Натка улыбнулась уголками губ.
-Девки… уходите… Все нормально будет… - она отвернулась, скрючившись в клетке, услышала, как зацокали каблуки Марины и девченок.
И только тогда позволила слезам хлынуть из глаз и задрожать губам…

   Карцером называли небольшую клетку из стальных прутьев, приподнятую над полом на опорах. Размеров не хватало встать, или сесть, вытянув ноги – можно было только сидеть, поджав колени, на стальной решетке. Но Наташа не чувствовала, как прутья врезаются в тело, она полностью отрешилась от реальности, раскачиваясь из стороны в сторону, как когда-то, давно, в психиатрической больнице, куда пристроили ее заботливые родственнички…
   Время для Натки остановилось. В голове проносились обрывки мыслей – бессвязные, отрывистые, всплывали воспоминания…
   Вот она в больнице – ей ставят укол, и она проваливается в полусон-полубред…
   Вот она бежит по спецполосе – а вместо мишеней из-за ширм высовываются Нинкины рожи, и Натка очередями стреляет в них, промахиваясь под скрипучий противный Нинкин смех…
   Вот она в первом классе – с новеньким ранцем, в белых гольфиках, с огромным бантом на голове, благоговейно входит в класс и тихонько садится за парту…
   Вот она стоит над могилами папы и мамы…
   Вот она пишет Дяде Сереже письмо, но вместо слов у нее получается лишь кривая линия, и она плачет от того, что разучилась писать…
   Наташа помотала головой.
   -Черт, заснуть умудрилась – улыбнулась она. К карцеру подходила Марина.
   -Ну, успокоилась? – нежно спросила она.
   -Успокоилась… - только мурашки во всем теле – Натка улыбнулась, вспомнив, как с мурашек именно началось их с Машкой знакомство.
   -Ну, иди тогда – Марина отщелкнула замок, открыла дверь – я подумала, двух часов хватит с тебя… Все-таки, День Рождения – Марина улыбнулась и протянула Наташе коробку – с Днем Рождения тебя, Валькирия.
   Наташа тут же разорвала бумагу, морщась от покалывания в затекших руках, скинула крышку и вытащила из коробки две кобуры из светло-бежевой кожи прекрасной выделки, на таких же, бежевых ремнях, с матовыми серебристыми пряжками.
   Марина чмокнула Натку в щеку и уже совсем весело сказала – Беги, там тебе в столовой девченки сюрприз приготовили!
   
   Наташа поднялась в спальню, быстро умылась, переоделась, бережно положила письмо в стопочку таких же в своей тумбочке, туда же, любуясь, аккуратно сложила кобуры.
   Медленно подошла к забинтованной, лежащей на спине и молча, округлившимися от ужаса глазами, наблюдавшую за ней, Нинке, медленно подняла ее голову от подушки и что было сил врезала ей в ухо кулаком.
   - Вот теперь, сука, мы в расчете – спокойно сказала она и вдруг, как когда-то в бассейне, прошептала – ты убита, Нина…
   Потом поправила чулки, одернула юбку, перед зеркалом причесала волосы, подкрасила ресницы, губы и не глядя на скулящую и сжавшуюся Чморину, пошла в столовую…

… Натка толкнула дверь и от неожиданности зажмурилась – все столовая была украшена разноцветными воздушными шариками, посередине стоял стол с огромным пухлым тортом с горящими свечками, на стене висел большой плакат с нарисованным премилым кузнечиком и надписью «С днем рождения, Кузначик!» - явно Светкина работа.
Вокруг стола сидели Лика, Света и Машка, нарядные, с прическами, и радостно махали Наташе руками.
Натка почему-то засмущалась, не решаясь войти.
-Ну, именинница, иди уже скорей – сил нет на эту красоту смотреть больше! – крикнула Лика, плотоядно облизнувшись на торт.
Наташа прошла к столу и села на стул, улыбаясь.
-Ну, девки… - выдохнула она – Ну, вы даете…
Светка из-под стола вытащила бутылку красного вина и прижалась к ней щекой – Ооой, девули моиии – пропела она – Щщщщассс по рюмашу – и пеееесни петь будееем!
Машка выудила гитару, подмигнула Натке – Все нормально, Мурашки – улыбнулась она – с дежурным договорились, так что можем хоть всю ночь гулять – и она опять закривлялась, подняла указательный палец к потолку и слегка картавя, пробубнила – Только девушки, завт`га, чтоб как штык на за`гядке и никакой абстиненции!
А что, Медичка дежурит? – спросила Наташа, прыснув. Медичкой называли Маргариту Петровну, преподавателя по фармакологии, анатомии и прочим предметам, так или иначе связанным с медициной или человеческим организмом.
- Она, родненькая, она – пропела Светка, откупоривая бутылку.
Лика тем временем отрезала от торта ломти, стараясь не задеть свечи, раскладывала их на блюдца.
- Этому дала… этому дала… - приговаривала она, от усердия нахмуря брови.
- Хватит уже, давалочка, давай за Натку нашу выпьем! – Машка встала, сделала серьезное лицо и высоко подняла бокал, держа его пальцами за ножку.
- Что я хочу сказать, дамы – начала она – Среди нас сегодня присутствует самая красивая, самая умная, самая веселая, самая-самая-самая особа на всем белом свете.
Все захлопали в ладошки, Машка, чинно поклонившись, продолжила.
- Итак, дамы, предлагаю вам осушить эти бокалы, наполненные ,весьма, смею заметить, недурственным вином, за то, чтобы Наташа всегда была такой же красивой, умной и доброй, какой мы ее знаем и очень-очень любим. Ура, товарищи! – и Машка, стоя, под одобрительный смех, залпом осушила бокал.
Натка выпила терпкое душистое вино, и ей снова стало так хорошо, что на глаза навернулись слезы.
- Эй, ты чего? – Светка склонилась к ней – плачешь?
- Девки… Так вас люблю! – Наташа от избытка чувств не могла подобрать слов – Так люблю…

… Они сидели долго. Света под гитару спела для Натки несколько песен, красивых, грустных, лениво трогая струны, красивым и чистым своим голосом, задумчиво глядя в темное окно.
Вино было допито, торт почти съеден, свечи, под вопли, Наташа затушила одним махом. И уже глубокой ночью отправились они спать.
Натка быстро умылась, нырнула в кровать, и тут же уснула…
…Ее снова легонько трясли за плечо.
- Наташа – от неожиданности, что Машка обратилась к ней по имени, Натка проснулась.
- Ты чего? – спросила она Машку.
- Пойдем на пять минут, сказать что-то надо…
Они на цыпочках вышли из спальни, прошли в раздевалку.
- Маааш? – встревожено протянула Натка, заметив, как нервничает Машка.
- Натка… - выдохнула та, опустив глаза – ты только не подумай там… что я дура… или еще хуже…
Вид смущающейся и заикающейся Машки даже немного напугал Наташу.
- Маш, что случилось?
- Случилось… Только давай, если тебе не понравится… Ну, если не то скажу… Черт… В общем, если не понравится, что я скажу, давай, как будто и не было ничего? – Машка как-то жалостливо заглянула в самые зрачки Натки.
- Маааш, ну говори, мне страшно даже уже – Наташа улыбнулась уголками губ – правда, если не понравится, то так и будет… Обещаю…
Машка села на скамеечку, вздохнула глубоко, как перед прыжков в холодную воду.
- Наташка… Я ведь люблю тебя… - выдохнула она и уставилась на Натку черными бездонными глазами.-Понимаешь?
Наташа присела перед Машей на корточки и тихонько положила руку ей на плечо.
- Я знаю. – тихо сказала она. – И это прекрасно. И я тоже тебя очень люблю.
Машка улыбнулась, ее глаза стали опять озорными и зелеными.
- Фууууф – выдохнула она – и не так все плохо, а?
- Все просто замечательно! – сказала Натка – ох, дура же ты крашенная, Машка! И стоило страху нагонять?
- Да кто тебя знает? – Машка прищурилась  - А вдруг тебе противно станет? Только ты не думай, я не извращен…
- Машка! – Натка засмеялась – Я ничего не думаю – пошли спать, горе ты мое!
Они, хихикая, вернулись в спальню и тут же улеглись по кроватям.
Машка прошептала «Спокойной ночи, именинница» и тут же, судя по дыханию, уснула.
А Наташа долго еще лежала под одеялом, смотрела на серо-синий прямоугольник окна, улыбаясь.
- Какой удивительный и счастливый сегодня день! – думала она, даже не вспомнив о драке с Нинкой. Ее сердце переполняло чувство счастья и обретенной семьи, спокойствия и мира. Она думала о том, что любовь – самая великая сила на свете, что хороших людей на земле больше, чем плохих, о том, что даже если когда-то будет в ее жизни день, более счастливый, чем этот, никогда она не забудет ни Светкины песни, ни Ликину светлую улыбку на перепачканном кремом лице, ни зеленые Машкины глаза, освещенные любовью.
Наташа счастливо вздохнула, ресницы ее дрогнули и она мягко провалилась в сон…


 
Глава 8.


... Спецполоса для огневой подготовки была предметом гордости маленькой Ли, инструктора по стрельбе. Огромный, сто с лишним метров, ангар, в длину разделенный высокими стенами из красного кирпича таким образом, что получилась дорожка с тремя разворотами длиной четыреста метров и шириной около десяти метров. На дорожке – лестницы всех видов, бетонные блоки, бревна, проволочный «спотыкач», большие бетонные трубы, двери, доски, брошенные над бетонными ямами с водой, и прочие препятствия. Местами дорожка была песчаной, местами – асфальтированной, местами – опилки или гравий По сторонам – фанерные ширмы, из-за которых выпрыгивают мишени. Полоса была оборудована освещением, которое имитировало утро, вечер, ночь, день, в нескольких местах стояли генераторы тумана, местами торчали трубки для выброса пламени, и вообще, тот, кто придумывал эту полосу, был, судя по всему, законченным садистом и тайно мечтал работать в застенках Гуантанамо…
   Натка, закусив губу, вщелкивала патроны в магазин «Стечкина» и слушала Ли.
- Вчера прошла хорошо – говорила та, сидя на деревянной табуретке перед столом, затягиваясь розовой сигаретой с золотым фильтром. Диковинные сигареты эти Ли обожала, и затягивалась с явным удовольствием. – Но посмотри сегодня, как проще кирпичный завал пройти – вчера полторы секунды потеряла на нем. И еще – стреляй в голову, чтоб наверняка. Кобура новая? А наплечную почему не стала носить?
-Наплечная неудобная. Я из этой быстрее вытаскиваю. И меньше мешает. – Натка поправила пояс с кобурами, подтянула ремни вокруг бедер, которые не давали болтаться оружию при ходьбе.
-И выглядишь с этой круче – улыбнулась Ли. – А так – все правильно, наплечные, когда «сбрую» наденешь, мешаться будут. Сбруей называли сооружение из ремней, которое надевалось наподобие майки, с множеством кармашков, петелек для снаряжения – ножей, гранат, запасных магазинов и прочих полезных мелочей.
-Кино снимать будешь? – спросила Натка, подтягивая чулки.
-А как же! Ты когда работаешь – красота неимоверная. Никто так не может, кстати, ты у нас просто ковбой Мальборо – Ли затушила сигарету в стеклянную пепельницу и встала. – Ну, готова?
-Готова – ответила Натка, вставляя магазин в тяжелый пистолет. Она подошла к началу дорожки, стянула волосы в хвост резинкой, потопталась, утвердив ноги в туфлях на дорожке, поправила юбку. Вложила пистолеты в кобуры. Помотала головой и вздохнула – Давай!
Ли включила многочисленные камеры на полосе – тут же засветились мониторы, взяла со столика секундомер.
-Пошла! – крикнула она.
Натка рванула, на бегу вытаскивая пистолеты из кобур. Каблуки звонко защелкали по бетонному участку, она нырнула в оконный проем, прокатилась, сгруппировавшись, отметив три выскочившие мишени – одну слева и две справа, встала на колено, развела руки и выстрелила, не озаботившись даже посмотреть, попала или нет. Вскочила, пробежала по куче битого кирпича, стреляя по мишеням. Казалось, что правая половина ее тела и левая разделились – и каждая из них, вооруженная огромным пистолетом Стечкина, стреляет по своим мишеням.
Лестница… Натка перемахнула через нее, приземлившись на рыхлые опилки, прокатилась на боку, полулежа выстрелила еще, вскочила, ногой открыла дверь, нырнула в трубу, перепрыгнула яму с грязью, побежала по песку…
Ее глаза фиксировали выскакивающие мишени, руки машинально поднимались и стреляли. Тяжелые Стечкины вздрагивали в ладонях, сухие хлопки выстрелов эхом прокатывались по ангару.
Натка на миг остановилась, перезарядила пистолеты, побежала дальше, прыгая, кувыркаясь и ныряя через препятствия, одну за одной поражая фанерные фигурки мишеней…
Полоса закончилась быстро – вот «спотыкач», вот мостик из двух круглых бревен – Натка, вбивая набойки туфель в скользкое дерево, пробежала и его, вот и последняя дверь. Наташа всем телом вынесла ее, выбежала в «предбанник», тяжело дыша.
-Ай, красавица! – восхищенно воскликнула Ли, помахав секундомером – только одну пропустила, остальные – поражены. Только, Натка, запомни – в работе – это не просто пропущенный кусок фанеры, это пуля в спину, поняла?
-Поняла – выдохнула Натка, с грохотом бросая на стол горячие дымящиеся пистолеты.
-Ну, иди, умывайся. На сегодня хватит тебя мучить.
-Натка! – в ангар вбежала Лика – Ты опять здесь! Пошли скорее – сейчас Светка с Чмориной биться будут!
-В смысле? – Натка удивленно вскинула брови – они что, уже по расписанию драться стали?
-Да какое там! Кураторы им спарринг назначили – чтоб дурь выпустили – а то, говорят, за последние две недели четыре драки у них. Вот и решили дать им легально повеселиться.
-Нинка что, совсем тупая у вас? – Ли покачала головой – Не понимаю… Света – лучший рукопашник, жесткая, как стальной лом, а она… Не понимаю…
-Нинка не теряет надежды – усмехнулась Лика – Натка, ну пошли уже скорей – пропустим интересное!
Наташа быстро вытерлась полотенцем, распустила волосы.
-Ну пошлииии – от нетерпения Лика притопнула – Поскакали, Кузнечик, ну?
-Поскакали, поскакали – Натка ладонью взъерошила ликину челку…

… Они прибежали во время. В зале собрались все, кто мог. Ринг уже был освещен, Светка и Нинка, стоя по разным сторонам, разминались.
-Вы где лазили, заразы – зашипела Машка на Лику с Наткой – я тут извелась вся!
-Натка опять мочила буратинок – ответила Лика – на полосе.
-Ну, что тут? – спросила Наташа, усаживаясь на пластиковый стул.
-Что-что… Бой на вылет, с ПР-ами…
-Жестко… - Натка закинула ногу на ногу – Нинке неймется, видимо?
-Да сейчас огребет – и одумается уже – хохотнула Машка.
На ринг вышла Ирина Витальевна, замначальника по дисциплине, сделала паузу, чтобы в зале наступила полная тишина, быстро зачитала приказ – спарринг на вылет, до нокаута, без лимита по времени, с применением резиновых дубинок, или ПР, без защитных костюмов.
Она, цокая каблучками, неспешно покинула ринг, изящно поднырнув под канатами.
Светка была в «ночке» - специальном комбинезоне из тонкой прочной ткани, плотно облегающем тело. «Ночка» был костюмом для работы в темноте, имел бархатистую поверхность и Светка в нем выглядела, как черная гибкая пантера. Натка сразу поняла, почему Светка выбрала именно «ночку» - за него нельзя ухватится, она лишала Нинку возможности хвататься за одежду.
Нинка вышла в спортивном костюме, в кроссовках, вся пестрая, красно-зелено-белая.
-Не умеет Нинка одеваться – шепнула Машка – даже на смерть лютую вырядилась, как попугай… Дешевка…
Натка улыбнулась уголками губ – Не всем же тонкие запястья, сударыня.
-Так и сидела бы тихо… Не рыпалась… Помойная нинка-животинка…
Ударил гонг.
Светка, лениво, качая бедрами, шагнула в центр ринга. На правой руке – дубинка, свободно покачиваясь, висит на ремешке на запястье. Светка словно и не драться шла – а прогуляться…
Нинка собралась, напряглась, ее пальцы стиснули рукоять ПР-а, она, набычившись, пошла вокруг Светки по кругу.
-А ссыт чморина, видно – шепнула Машка – ой, ну куда полезла… Жалко даже ее – Машка, кривляясь, вытерла воображаемые слезы – Упокой, господи, душу ее грешную – сложив ладошки, как в молитве, она закатила глазищи к потолку.
-Да Машка! – Лика толкнула ее в бок локтем – хватит уже! Артистка…
Нинка не выдержала первой – сильно замахнувшись, она попыталась ударить, но Света только этого и ждала – резко бросив ПР вперед, она ударила Нинку в живот, ногой сбила ее с ног и сильно размахнувшись, припечатала дубинкой Нинке в бедро. Нина взвыла.
-Играется Светка… - Машка, округлив глаза, смотрела на ринг.
Нина поднялась, сильно хромая на подбитую ногу.
Света внезапно и сильно ударила ее дубинкой в предплечье, согнула ПР подковой, накинула на шею и резко дернула на себя – Нинка полетела на пол, гулко ударившись о покрытие ринга.
Светка шагнула к ней, дожидаясь, когда та поднимется, подпрыгнула и ногой опять бросила Нинку на пол.
-Как кошка… - восхищенно прошептала Натка.
-С мышкой – добавила Лика.
Нинка, зарычав, резко вскочила и наугад стала махать дубинкой. Света, легко уклоняясь, черной тенью скользнула к ней – и опять ПР, согнутая подковой, лег на нинкину шею, опять глухой звук падения…
-Светка, хватит танцевать! – крикнула Машка. – Мочи ее!
-Давай, Кувалда, сделай – подхватил Сашкин голос – Хватит играться!
Нина сплюнула на пол розовую слюну, выпрямилась. Из носа ее бежали красные струйки.
Светка легко, без замах, хлестнула ПР-ом ее по лицу – Нинка опять повалилась, тяжело, неуклюже, выронив дубинку и обливаясь кровью из разбитой брови.
-А за что они вообще? – спросила Натка у Машки.
-Нинка Лику в туалете зажала. Чуть нос ей не сломала. Хотела в унитаз головой макнуть – тут Светка и подскочила. Еле растащили их…
-Вот сучка… Тогда так и надо ей… за Лику я бы сама ей наваляла…
-Да я бы тоже… Вообще, Светка молодец – она не только наваляет ей сейчас, а еще морально опустит… Красава, Светка, давай! – выкрикнула Машка.
Нина опять поднялась на ноги, подобрав ПР, пригнулась, напружинилась и бросилась на Светку.
Света скользнула в бок, замахнулась дубинкой и вскрикнув, как топором, рубанула Нинку по шее.
Та, потеряв равновесие, кубарем покатилась по рингу, потом медленно поднялась на ноги.
На Нину было жалко смотреть – лицо разбито, хромает, волосы спутались, прилипнув сосульками ко лбу и щекам, окровавленный рот перекошен от боли и страха, нелепый костюм забрызган кровью.
Света отошла на шаг, встала, расставив тоги и поигрывая дубинкой, улыбнулась.
-Нинооок – пропела она – Вставать порааа…
-Убью… Сука… - Нинка рванула вперед, целясь растопыренными пальцами Свете в лицо, но та мягко увернулась, и нинкины пальцы поймали воздух. Света локтем ударила в затылок, ногой – в спину, Нинка опять с грохотом повалилась на ринг.
Света ленивой походкой, явно играя на публику, подошла к ней, за волосы вздернула вверх, поставив не четвереньки. Придерживая левой рукой за волосы, Света взмахнула дубинкой.
ПР, со свистом разрезав воздух, с шлепающим звуком опустилась на Нинкины ягодицы.
Та взвизгнула и дернулась, но Светка крепко держала ее за волосы – ПР еще несколько раз проехался по ягодицам, каждый раз заставляя Нинку взвизгивать.
-Ну, дает Светка! – восхищенно прошептала Машка – опускает, ниже некуда чморину!
-Так ей – ответила Лика – Нефиг меня в унитаз совать…
Света на ринге, закончив экзекуцию, ногой, с поддевом, снизу, ударила Нинку в живот так, что тело ее подскочило и повалилось на бок.
Света отбросила дубинку, за волосы подняла скулящую Нинку на ноги.
-Ну, закончим, пожалуй – выдохнула Светка-кувалда, и провела свой коронный прямой правой в переносицу.
Нинкина голова мотнулась, как на веревочке, тело ее бросило назад, и она, с грохотом, неуклюже, рухнула на спину.
Светка, красуясь в облегающей своей звериной шкурке, медленно ушла с ринга…
К неподвижной фигурке в пестром костюме уже торопились санитары с носилками…
Натка, любуясь, смотрела на приближающуюся Светку, на то, как ее тело, подобно жидкой стали, струилось под черной тканью «ночки», как красиво и размашисто шагает она, улыбаясь, как переливаются в свете прожекторов ее волосы.
-Да уж… Красота – страшная сила – вздохнула она – только Нинку все равно жалко немного… Несчастная она…


Глава 9.

Меньше всего Натке нравились занятия   СПЕЦ 4,  по борьбе с женскими рефлексами, особенно , когда их проводили в городе. Даже, СПЕЦ 13, болевые не вызывали такого ужаса и смущения.
- Я выбью из вас всю эту дурацкую девичью блажь, - жестко сказала педагог на вводном занятии, - вы научитесь, не обращать внимание, на весь женский идиотизм, типа «я стесняюсь», вы на моих занятиях распрощаетесь со всеми рефлексами, которыми наградила вас природа.  Вы должны понять одно, мы будем много работать с «обнаженкой» для того, что бы  вы имели психологическое преимущество в бою. Все просто, если против тебя стоит мужик в броне, а ты в платье, а еще лучше в белье или без него,  у тебя есть одно  - главное преимущество – время. Есть несколько секунд, пока до него дойдет, что ты противник, а нам… нам, больше и не надо. По рукопашке, у вас норматив – 2 секунды на человека. Вот эти две секунды, вы обеспечите себе обнаженным видом.  Поэтому делаем вывод – чем меньше одежды на вас, тем меньше вероятность, что ты или оружие зацепитесь за что то. Чем меньше одежды – тем меньше мешает. Значит – чем меньше одежды, тем удобнее. Вот, сколько вижу девочек – юбку короткую одела, курица, а ходить не умеет, одергивает, жмется, а нам, нельзя такое себе позволить, теряется сосредоточенность. Поэтому – мешает, рвете сразу, и не заморачиваетесь. Поэтому – только чулки, как вы заметили – ни каких колгот. Про чулки у нас будет отдельное занятие.
Натка после такой вводной просто представить себе боялась, что их ждет. И вот, сегодня, у нее по расписанию стояло – СПЕЦ 4, индивидуальное занятие. Все. Когда прочитала, сердце упало, где то в коленки. К «домашним»  занятиям она, привыкла, ну… более или менее. Все равно бегать голой, перед мужчинами… как то  не доставляло особой радости Натке, но тут… тут придется неизвестно как и в городе… сердце сжалось. Странно, драки, рукопашка с Грушниками, даже болевые… не вызывали такого… переживания, и сердце в коленках. Ох… надо идти. Натка вздохнула и вошла в зал СПЕЦ 4.  Педагог, Василиса, достаточно жесткая женщина, но как все здесь красивая, с рыжими, непокорными волосами, ярко зелеными глазами и легкими веснушками, приветливо улыбнулась:
- Наташа! Проходи. Сейчас обсудим задание, и поедем. Не волнуйся, на первый раз задание не очень сложное. Вот, смотри, - Вася, как девченки звали ее между собой, разложила план района на столе, - вот тут мы тебя высаживаем из машины, ты переходишь улицу, и идешь к детской площадке. Тебя сопровождают инструкторы, они находятся здесь и здесь, - ярко-красный ноготок указал две точки на плане, там, на площадке, вот за этим домиком тебя ждет мяч, довольно большой, его надо прогнать вот по этому маршруту, не прикасаясь к нему руками и ногами, - Вася, хмыкнула, увидев ужас на лице у Натки, - да, да, придется на коленях.  На прохождение – Десять минут. Не трясись, - Вася хлопнула Натку по плечу, - Десять минут позора и свободна. Я тебе шоколадку куплю, премию за первый раз. Только вот, что,  -  Василиса критически осмотрела Натку с головы до ног, - юбочку эту сними, слишком длинная, вот эта, - Вася подала Натке микроскопическую юбку в складку, - вот эта будет в самый раз. И белье сними, не забудь. Все поехали. Можешь выдохнуть.
Натка выдохнула, переоделась, юбка едва закрывала ягодицы, да ее за одну юбку на детской площадке бабушки порвут, а еще и мячик… Натка постаралась не думать об этом, иначе воображение живо подсовывало страшные картинки, как ее избивают на площадке злые бабушки.
Инструкторами, к ее ужасу оказались два молодых парня, они всю дорогу смялись, разглядывая девушек из окна машины, и давая им разные эпитеты, она с ужасом представила… как она будет ползать по площадке… а эти мальчики смотреть, и оценивать все ошибки… Машина попетляв по городу,  остановилась в центре. Через дорогу был большой сквер, со старыми липами, солнце пробираясь через листву, скакало солнечными зайчиками по такой мирной картине – мамы с колясками, бабушки, чопорно беседующие друг с другом на лавочках,  детская площадка с песочницей, где возились малыши.
- Давай, давай, Кузнечик! - ухмыльнулась Василиса и подтолкнула ее к площадке. -Десять минут, или кросс на коблах!
Натка пошатываясь, и представляя, как  инструкторы будут повеселится, разглядывая ее в таком виде, собрала всю волю в кулак, и… шагнула. «Главное, не думать, главное не смотреть по сторонам» - уговаривала она себя, « смотреть только на мячик, только мячик, только мячик», Натка нашла мячик, и … стараясь не смотреть по сторонам, встала на колени. Она уткнулась взглядом перед мячом, стараясь видеть только точку, куда ей следовало его толкать носом, и потихоньку, «Вот, зараза, еще и тяжелый», ругнулась про себя стараясь держать темп, поползла. Она , краем глаза, все равно замечала,  как стали подбегать испуганные мамаши и хватать детишек, стараясь быстро-быстро отвести их, от «этой ненормальной тети», на глаза наворачивались слезы, от обиды, «нормальная я!» хотелось крикнуть в оправдание. С ближайших лавочек стало слышно громкие возмущенные выкрики старушек. Кто то, отворачивался, кто то, наоборот, начинал кричать:
- Люди добрые! Да что это делается! Да посмотрите на эту ненормальную! Она же голая, совсем голая, вся жопа наружу!
Услышав такой призыв стали подтягиваться любопытствующие, сбиваться группами и обсуждать, что же делать с этой девицей. Натка, если бы могла, закрыла уши руками, что бы не слышать все это, но тут услышала:
- Ах, ты, извращенец!
Чуть повернувшись, скосила глаза и увидела, как одна седая дама лупила одного из инструкторов зонтиком по голове и кричала:
- Бейте извращенца! Девочка душевно больна, а он снимает ее на камеру!
От таких слов, Натка, действительно, чуть не стала больна, ей стало так дурно, что она побоялась, что упадет в обморок, так и не дотолкав этот чертов мячь. Раздирая колени и ладони, отчаянно рванула, и почти упала на конечную точку, вскочив с колен, зажав лицо грязными руками, побежала, расталкивая бабулек, к спасительной машине, мстительно думая «так и надо, тебе, гадина, еще и с камерой он!» и с удовольствием присоединилась бы к даме, бившей его зонтиком.
Чуть не попав под машину, перебежала дорогу и плюхнулась на заднее сиденье, в след за ней спасались бегством инструкторы, а Василиса, оперевшись на машину, стояла и хохотала до слез.
- Вот видишь, а ты боялась! Успела за девять минут.- она аккуратно промакнула слезинку, в уголке глаза, - шоколадка с меня! Садитесь, извращенцы, поехали. Тебе повезло, что заметили камеру, обычно достается девочкам.
- А камера зачем, - трясущимися губами спросила Натка, - чо ржете, зеркало дайте лучше.
- Камера, - Василиса хмыкнула, - вот сейчас приедем, переоденешься, умоешься, шоколадку съешь, и придешь ко мне, мы с тобой, вдвоем посмотрим и все ошибки увидишь.
- Ладно, хоть смотреть этот позор вдвоем будем, - проворчала Натка, и уткнулась в окно.

Глава 10.

Со СПЕЦ 15 Машку буквально приволокли под руки, преподаватель и инструктор.
- Все не трогайте, ее ей успокоительное воткнули, отлежится и все нормально будет, - глядя на испуганных девочек, сказала преподаватель.
Спец 15, была едва ли не самое страшное испытание, для девочек, после болевых.  Девочки между собой, называли их – пыточные. Было страшно смотреть на Машку в таком состояние, это ненормально, когда, Машка, этот вечный двигатель, эта шостя, как ее называл Медвежатник, валялась на кровати тряпичной куклой, с отсутствующим взглядом. Ни что ее не интересовало. Лика испуганно смотрела по подругу.
- Да, смотришь на нее, - Светка присела рядом и взяла ее за руку, - как будь то наркоманка в ломке, сколько я их перевидала. Держись, девуля моя, слышишь? Машка, я с тобой посижу, подержу тебя за руку, хорошая моя девочка. – она села на краешек машкиной кровати, и стала нежно гладить ее под красным волосам. Заботливо, как мама. Тихонечко, поглаживая, стала петь, что то успокаивающее, нежное. 
Сегодня у Натки, тоже предстояло первый раз пойти, на эти … пыточные. За ней зашла куратор, Марина:
- Ну, что, пошли, Натка, - она, нежно приобняла ее за плечи, - ты самое главное не бойся. Это необходимо, пройти всем, понимаешь?
Натка мотнула головой, но сказать ничего не смогла, от страха, пересохло в горле.
- Пока идем, я тебе еще раз расскажу, - Марина улыбнулась, - а то , поди, и позабыла все, что на вводном вам рассказывали. Да, не бойся, - Она тряхнула оцепеневшую Натку, - это не больно. Ты ведь, боли не боишься, вон как лупилась с грушниками, до сих пор все вспоминают. Здесь, главное панике не поддаться. А у нас, в работе, всякое может быть, а это – лучшая подготовка. Поняла?
- Да, - уже смогла прошептать Натка.
- Вот, видишь, уже разговариваешь, значит взяла себя в руки. Знаешь, Ли, твой любимый преподаватель по стрельбе, рассказывала, что ее очень спасли эти тренировки.
- Да?
- Да. Она попала в плен, в Афгане, они там с группой прикрывали большого чиновника, вся группа,  погибла, кроме Ли, ее ранили, и поэтому в плен взяли. И сбросили в колодец, дожидаться пока ее очередь дойдет. Они, же дикие, праздник устроили, накурились травы, а ее – на сладкое оставили.
- Что значит, на сладкое? -  У Натки глаза округлились от ужаса, она совсем забыла, что только что боялась, до дрожжи идти на пыточные. – Ли – сладкое? Господи, я как представлю, наша маленькая Ли… -
- Ну, женщина у них, всегда на сладкое идет, солдат, они как баранов режут, а женщин специально старались похитить. Поизмываются, гады, и подкинут, - у Марины заходили желваки, - обычно через неделю находили их, изуродованными. Но, Ли, спасли. Понимаешь, легко в такой ситуации в панику впасть, в истерику. Впала в истерику – стала легкой добычей. А так, есть шанс спастись. Ты, Кузнечик, запомни, тебе надо сохранить отрешенность и концентрацию. Ли, только это и спасло. И,  тогда все будет хорошо.  Вот и дошли. Ты не бойся, главное, я рядом буду. Давай, - Марина, легонько хлопнула Натку по попе, - топай. 
Натка вошла в небольшую комнату. Преподаватель Ивонна, приветливо улыбнулась:
- Проходи.  Вот, что ты должна делать, - она протянула Натке листочек бумаги, - здесь, текст, ты должна его выучить. У тебя на это есть пятнадцать минут.  Потом, недолго, часа четыре, как раз и время до ужина и пройдет, - хмыкнула Ивонна, - посидишь в каморке. Там будет темно и тихо, сиди себе мечтай. Главное запомни – как загорается свет тебе надо поднять руки и громко и четко продекламировать весь текст, как на утреннике. Все. Учи.
Натка, посмотрела на листочек, там было написано длинное и нудное описание природы, наверное, какого нибудь классика, подумала, только они могли так писать, что хочется, скорее перескочить все эти описания. Вздохнула, села на стульчик, листочек положила перед собой, уши зажала руками и стала учить, монотонно повторяя про рассвет и хрустальные капли. Как то уж очень не вязалось это с предстоящим испытанием. Рассвет, птички, хрустальные капли, тишина и покой.
- Так, - Ивонна тронула Натку за плечо, - выучила?
Натка даже не заметила, как прошло время, так сосредоточенно зубрила текст, мотнула головой, мол, готова.
- Ну, и молодец. Сейчас проверим, как выучила, - Ивонна, взяла у Натки листочек, - пошли, в каморку.
Каморка, как ее назвала Ивонна, располагалась в дальнем углу. Это была малюсенькая комната, такие, действительно, Натка вспомнила, они по истории проходили, камеры для пыток. Маленькая, темная, в ней не то, что стоять, сидеть то толком нельзя было. Ни окна, ни окошка в двери, только маленькая дырочка воздуховода. Ивонна подтолкнула Натку:
- Давай, устраивайся по удобнее. Встань на колени, по другому, разместиться не удастся. И запомни – свет – текст. Все. В панику не впадай. Все равно это когда нибудь закончится, и мы тебя вытащим, - Ивонна хмыкнула, - живой. Наверное.
Натка, кряхтя, как бабка, вползла ужиком в эту каменную гробницу, пожалев, сразу же, что чулки, на ней, а не форма, с плотными защитными брюками, которые хоть чуток бы защитили от мелких камушков, впившихся, как злобные вампирчики в ее коленки.  Разместиться здесь по удобнее, конечно не получалось, странное все таки у нее чувство юмора, подумалось Натке, извращенка какая то… может ей и нравилось смотреть как девочки здесь мучаются. Черт ее знает.
- Устроилась? – Ивонна внимательно осмотрела камеру и Натку. – Так, ноги свои длинные подвинь, а то дверь не закроется. Ну, все, расслабься и получай удовольствие по максимуму. Главное, не пропусти – свет – текст. С выражением, читай, что б  мне интересно слушать было. Так, глядишь, я с вами всех классиков освою, - Ивонна криво ухмыльнулась и стала закрывать дверь. Дверь, тяжелая, скрипя, не охотно поддалась и … закрылась. Натка очутилась в каменном мешке, сердце екнуло. «Сильной надо быть!» - вспомнилось дяди Сережино. Натка сжала кулаки, и приготовилась вытерпеть все. «Главное, не больно, а с остальным справлюсь.» - решила она. Полная темнота, ни один звук не проникает в эту пыточную камеру. Да не так и страшно, подумалось, и решила поудобнее устроиться, поворочалась, но как не возись, камень со всех сторон, со спины, с живота,  только с боков, чуть больше места. Что бы была возможность руки поднять к верху, как Ивонна говорила. Натка, решила попробовать,  пришлось поднимать по одной руке, обе сразу, ну никак не хотели пролазить. Извиваясь как змея, она протащила одну, потом, буквально вжалась в холодный камень, вытянула вторую руку. Уффф, тяжело. Слава богу, подумалось не мокро, и вспомнилось, что то, почти неуловимое … то ли читала, когда в книжке по истории, то ли в кино видела, что в таком каменном мешке, должно быть обязательно мокро и водиться должны мокрицы, мерзкие твари. От этого воспоминания, липкий ужас пополз по спине, она бы выскочила и завопила бы, и свет бы включила, что б удостовериться, что нет этих мерзких тварей, рядом, что не заползут за шиворот, паника… вот она паника и пришла. Натка дернулась, ударилась плечом и головой, от этого испугалась еще больше. Что вдруг со стены, тварь какая нибудь уже заползла на нее, мамаааа…
В ту же секунду, резкий свет ударил в глаза. Натка вздрогнула, дернулась, еще раз ударилась затылком об камень. Свет – текст.  Рассмотреть бы, удостовериться, что нет ничего страшного рядом, но так слепит, что глазам больно, лучше закрыть.
« Нежный рассвет» - начала бубнить Натка текст, который только что учила, но он улетучивался, изворачивался и ни как не хотел вспоминаться, что то там про хрустальные капли, и прочую муть. «С выражением декламируй» - пролетело в голове, и кривая ухмылка Ивонны мелькнула среди вспышек, « ждет, поди, гадина, что я тут выть начну, вот тебе, сука» - злость прямо захлестнула Натку, она сжала зубы, выдохнула и сложила тонкие пальчик в жесткую и прозаичную фигу, « вот, тебе, паника, не дождешься!» Натка потрясла кулачками, что б  увидели, что не боится она, ни паники, ни мокриц, ни Ивонны.  Закончив декламировать про рассвет и капли, Натка вздохнула, правда полной грудью, в этом мешке не получилось. Свет погас. Уже хорошо. Немного темноты, даже хорошо, чтобы глаза отдохнули, после слепящего света. Все тело затекло, колени ныли, от мелких камушков, специально, что ли их насыпают, сволочи, чтобы мучений было больше? Звук. Резкий, противный и протяжный, невыносимый, настолько громкий, что занял все пространство вокруг. Свет. Рассвет и хрустальные капли. Тишина. Темнота. Натка уперлась лбом в прохладный камень. Жалко не влажный, было бы легче. Свет. Текст. Рассвет. Капли. Звук. Тишина. Холодный камень.  Звук. Тишина. Свет. Текст. Бесконечность. Тишина. Время исчезло. Текст. Звук. Свет. Выть. Хочется выть и биться головой о холодный камень. Хочется, что бы он был влажный. Мокрый. Свет. Капли. Звук. Тишина. Время бесконечно. Рвет. Тебя рвет. Сил нет. Звук. Капли. Капли пота холодного по спине, подмышкам. Капли. Все мокрое до талии. Свет. Капли. Рассвет. Звук. Скрип. Скрип открывающейся двери. Тряпичная кукла.
Натка выпала прямо на руки Ивонне и Марине.
- Все, все девочка, ты справилась. – Марина смотрела на Натку влажными глазами, - ну, ну потерпи, хорошая, потерпи, девочка. Сейчас укольчик поставим и в кроватку. -  Марина гладила Натку по голове, прижимая ее к своей груди. Натка закрыла глаза. Выдержала. Но это не радовало. Не огорчало. Никак. Она себя не чувствовала. Она была куклой. Тряпичной куклой, которую сейчас поволокут и бросят в кровать.
Натку, буквально приволокли под руки, преподаватель и инструктор.
- Все не трогайте, ее ей успокоительное воткнули, отлежится и все нормально будет, - глядя на испуганных девочек, сказала Ивонна. – Она молодец.  Справилась. Я очень боялась за нее.
Машка сидела на кровати и смотрела на Натку, которую заботливо уложили в кровать и укрыли.
- Мурашки, я посижу с тобой. Все будут хорошо. Я подержу тебя за руку. – Машка гладила Натку по голове. Заботливо, как мама.


Глава 11.

   .… Еще один год обучения пролетел совсем быстро. Наташа не успела опомниться, как наступила зима, а вслед за ней – и итоговые тесты, испытания, опять загадочные лица преподавателей, натянутые нервы, более плотный график занятий и все прелести окончания курса…
   Она вспомнила с улыбкой, как снова приехали ГРУ-шники на комплекс, и как ждали они встречи со старыми знакомыми.
   Вспомнила удивленное до предела лицо того самого, улыбчивого, когда Натка отправляла его в нокаут… Как аплодировали им преподаватели в зале, когда измотанные, окровавленные, едва стоящие на ногах, они стояли на ринге над побежденными бойцами спецназа, улыбаясь и пьянея от победы…
   Вспомнила, как потом радостно пищала Машка, когда ВикС с улыбкой объявил, что дальнейшее обучение будет проходить их четверка, из которой будут готовить боевую группу…
   Как угрюмо прощалась Нинка, как блестели слезы на глазах Ани и Зины, как растерянно моргала Сашка, не зная, как ей реагировать на свое распределение в криминалистический отдел милиции где-то на юге России… Как глумилась над Нинкой Машка, когда выяснилось, что распределили ее в женскую колонию, охранницей…
   Вспомнила, как праздновали потом они вчетвером начало последнего курса, всю ночь, с песнями, танцами и диким каким-то, бесшабашным весельем, обнимаясь и признаваясь друг дружке в вечной верности и преданности, поднимая очередной бокал красного вина… И как Машка потом, от избытка чувств, исполнила на столе какой-то совершенно сумасшедший танец, от которого подломилась ножка и они, хохоча, собирали с пола осколки посуды, старательно вытаскивали из Машкиных волос налипшие горошинки из салата…
   Много всего был за год…
   И вот, последний год их обучения, после которого они станут работать самостоятельно…
   Натка часто задумывалась – как это будет? Но в голову ничего не приходило, она вдруг улыбнулась, глотнула кофе из пластикового стаканчика и повернулась к Ли.
   - Что ты говорила? – переспросила она.
  - Натка, ты стихи, что ли, сочиняешь? – улыбнулась Ли – Говорю, старайся сильнее, всем телом, на выдохе бросать! Попадаешь ты хорошо, а вот по силе – слабовато. Грудину не пробьешь, а надо. – Лика повертела в пальцах тяжелый нож, протянула рукоятью вперед Натке – Попробуй еще раз. А вообще, посмотри как-нибудь, как Снежная с ножами работает, залюбуешься!
   - Видела я… Как косилка…
   Натка приняла нож, перебросила его клинком в ладонь, быстро поймала центр тяжести, положила пальца на сталь лезвия, прицелилась, замахнулась, и что было сил, вкладывая в бросок вес тела, выдохнув резко, с каким-то внезапным вскриком, метнула нож в деревянную мишень.
   Лезвие на миг сверкнуло в свете ламп, освещавших тир, и с громким стуком воткнулся в толстую доску мишени, почти в самый центр красного круга.
   - Ох, как ты… - Ли восторженно поцокала языком – Крикнула… Сексуально…
  - Оно само…
  _Да нет, все правильно – и смотри, почти полклинка вогнала – а это точно уже наповал. Так и надо. Ты запомни – Ли в тысячный раз повторяла одну из своих формул – Это тут деревяшки… И перебросить можно… А в работе – второй попытки не будет. Так что тренируйся, пока не закрепишь это свое «аааа-хаааа».
Ли села на раскладной стульчик, а Натка собрала со столика ножи, подошла к мишени и стала один за одним бросать их…

   Машка ввалилась – не вошла, а именно ввалилась в тир, топая, стряхивая снег с ярко-красных сапожек, румяная, красивая, в красной курточке и белых леггинсах, мотая головой, стряхивая снежинки с волос и одновременно стягивая тонкие перчатки.
   Маша – улыбнулась Ли – ты когда входишь, заполняешь собой все пространство.
   -У меня душа большая – сказала Машка, сосредоточенно разглядывая в маленькое зеркальце ресницы – не потекла ли тушь. – Мурашки, Валваныч заждался уже!
   Валванычем называли Валерия Ивановича, инструктора по экстремальному вождению. Это был упругий, как узелок, маленький мужичок, лет 50, прихрамывающий, с шрамом на щеке. Говорили, что он был когда-то гонщиком, служил на Кубе и вообще, биографию имел самую шпионскую.
 Натка быстро накинула куртку, и они побежали по поскрипывающей от морозца, дорожке, к полигону для автодела, где изнывали от ожидания нетерпеливый Валваныч, Лика и Светка.
   Денек был замечательным – Натка успела порадоваться солнышку, расчирикавшимся от предвкушения весны, воробьям, редким снежинкам, плавно опускающимся с неба, сверкающим на солнце, словно бриллианты…
   … Валваныч, в сине-красном утепленном гоночном комбинезоне, улыбнулся, дернув шрамом, увидев Натку с Машкой и нарочито грозно буркнул, затягиваясь папиросой
- Уже три минуты лишних бегаете, красотки.
- Вал Ваныч, как могли, торопились – запыхавшись, улыбнулась Машка – По сугробам, напрямик, бразды пушистые вздымая, сквозь…
-Красная… -Валваныч закатил глаза – Хватит, прошу тебя. Дай хоть раз насладиться зрелищем тебя молчащей!
-Наслаждайтесь! – Машка картинно встала, отставив ногу, повернула голову в профиль, сверкнула зелеными глазами – Я молчу. Буду молчаливым образцом красоты и грации, подобно античным статуям! И никто уже не сможет…
-Мария! Хватит! – Валерий Иванович махнул на Машку рукой – Ну что за создание такое?
  Натка улыбнулась, увидев стоящих Светку и Лику, подошла к ним.
-Что сегодня у нас? – спросила она, любуясь, как Машкины волосы полыхают в лучах солнца.
-Прохождение пересеченки. Парами – Светка подтянула высоченные черные сапоги – на Макаках.
Макаками называли машины, созданные специально для безжалостного прохождения трасс – это были старенькие советские легковушки, мятые, битые-перебитые, внутри которых Валерий Иванович установил прочные стальные каркасы, чтобы машины не сминались. Стекол у макак не было – вместо них – стальные сетки. Но, несмотря на угроханный внешний вид, машинка эти были резвыми и мощными, не боялись ни грязи, ни трамплинов, ни ударов, ни переворотов. Избавленные от лишнего веса, они были настоящими ракетами на колесах. Все макаки были раскрашены в яркие цвета, на всех были написаны имена – «Каракатица», «Выхухоль», «Парашка», «Грымза». Имена эти дал макакам Валваныч, зачем и почему, никто не знал.
Лика грызла печенье, притопывая ногой от нетерпения.
-Двайте начинать уже, Вал Ваныч! – протянула она – Холодно!
-Снежная, тебе ли с твоей фамилией зимы бояться? Ладно, объясняю задачу. Маршрут номер 4, три круга, на время, парами. На вылет. Приз – четыре часа выходного в воскресенье с утра.
Первая пара – Красная и Снежная.
- О! – Машка тряхнула волосами, подошла к машине красного цвета, открыла дверцу. – Значит, поединок пламени и снега! Смертельный бой зимы и солнца!
-Я те покажу, смертельный бой! – цыкнул Валерий Иванович – Я те покажу, поединок!
Лика подошла к светло-серой машинке.
-Машка! – крикнула она, усаживаясь в жесткое сиденье, прищелкивая ремни – Уделаю я тебя, как грелку порву сейчас!
- А вот посмотрим! Забьем, блондиночка?
-На что?
-Кто проигрывает, вокруг казармы бегает верхом на швабре, с криками «я дура» ночью, три круга!
-Голая! – добавила Лика, запуская двигатель.
-Замазали! – крикнула Машка, захлопнула дверцу и двигатель ее машины взревел.
-Ох, девки – проворчал Валваныч, прищурившись глядя, как красная и серая машинки подкатываются к линии старта – Как дети маленькие… Я дура…
Он поднял к небу стартовый пистолет, хлопок выстрела утонул в реве двигателей, и машины, подняв облака снежной пыли и дыма, рванули по трассе…
Натка со Светой молча наблюдали, как две макаки, в снежной дымке, летели по треку, перепрыгивая кочки, проскакивая по мостикам, с заносами вписываясь в крутые повороты «змеек».
-Блин, с ума они сошли, что ли… - пробормотала Светка, сощурившись, глядя на летящие машины.
Натка вгляделась – макаки, набирая скорость, просто летели по трассе, взревывая моторами, опасно кренясь на поворотах…
Сердце Натки екнуло, когда красная машина, высоко прыгнув на бревенчатом трамплине, начала в воздухе заваливаться на бок, а потом жестко, с лязгом, опустилась на колеса, зарыскала, как раненная гончая, взвыла двигателем и рванула вперед. Серая машинка, не отставая, летела следом, отчаянно скользя колесами, чудом вписавшись в поворот.
-Что творят – шепнула Натка. Улыбка сошла с ее лица, брови нахмурились – на ледяном участке, красная машина наддала, боком вылетела в поворот, встала на два колеса и, отброшенная ограждением из покрышек, завертелась волчком. Висевшая на пятках серая едва не врезалась в нее, отчаянно вильнула, и по бровке пролетела в нескольких сантиметрах…
-Б…дь – вскрикнула Светка, сжимая кулаки – совсем с ума сошли!
Натка прикусила губу, стараясь не пропустить ничего, сердце ее сжималось каждый раз, когда макаки чудом избегали столкновения или вот-вот должны были перевернуться…
… Первый круг выиграла Лика, она с ревом пронеслась мимо флажков, и через секунду пронеслась Машка на своем красном снаряде.
-Скорость набрали девки – укоризненно покачал головой Валваныч – Доиграются сейчас…
На втором круге смотреть было еще страшней – Натка даже пару раз зажмуривалась, ожидая услышать грохот столкновения, но двигатели по-прежнему ревели почти в унисон, и она открывала глаза, чтобы через пару минут зажмуриться снова…
-Сучкиии!!! – шипела Светка – убью, на хрен, обеих!!!
А на трассе царило безумие…
Макаки на максимальной скорости, ревя моторами, проходили самые сложные участки, чудом избегая аварии… Вот машина Лики вылетела на лед, вспахав сугроб, выбросив радужный веер снежной пыли.
Вот Машка в трех сантиметрах от бревна, торчащего вертикально, заложила совершенно невероятный вираж, пытаясь подрезать Лику.
Вот на прямом участке ледяной трассы, Лика, выжимая из машины всю скорость, юзом летит к виражу, даже не думая сбрасывать скорость…
Вот…
Что случилось, Натка не поняла – она лишь видела, как обе машины, поравнявшись, вдруг скрылись в облаке снежной пыли, как взлетела высоко вверх сорванная красная дверца, как прокатился по полигону грохот и скрежет сокрушаемого металла вместе с снежным клубящимся дымом, как  из белого облака вылетело колесо.
От ужаса у Натки перехватило горло, она рванула по сугробу на трассу, спотыкаясь, падая, глотая холодный воздух, проклиная себя за то, что так медленно бежит…
Рядом бежала Светка, страшно матерясь, позади, хромая, бежал Валерий Иванович…

… Натка подбежала первой.
Красная макака валялась кверху колесами, искореженная, с вырванной сеткой…
Серая в пяти метрах лежала на боку, без колеса, с сорванным и скрученным в узел, капотом, огромной бороздой на борту…
В машинах все было тихо, Натка испуганно, опустилась на колени, заглядывая в салон Машкиной машины…
-Господи, только бы жива – стучало в висках…
… Машка висела на ремнях… Лицо в крови – Натка не поняла, откуда кровь, было ощущение, что разбито все лицо… Она осторожно, как учили, ощупала Машкины руки, ноги, шею, проверяя, не сломаны ли кости… Подкатилась под нее, отщелкнула негнущимися пальцами замок.
Машка как-то мягко скользнула Натке на живот, Наташа выбралась из-под машины, придерживая Машку, аккуратно уложила ее на снег, рванула куртку и припала к груди ухом.
Машка дышал, сердце билось ровно.
-Вот сучка! – крикнула Натка неожиданно для себя.
Машкины ресницы дрогнули, глаза открылись.
-Сама ты… - вяло улыбнулась Машка…
За спиной стонала Лика, которую вытащила Светка, подтащила к Машке и положила рядышком.
-Добить бы вас, гадин таких – Светка скинула куртку, свернула и подсунула под голову Лике – Чтоб, заразы, не мучились и других не мучили!
-Светка, все же нормально – Лика завозилась, пытаясь встать, чтобы все видели, что все нормально, охнула и легла.
-Я тебе покажу, нормально! – Светка щурилась и играла желваками – только встань, гадина, сама ухайдакаю!
Натка вытащила платок, обтерла Машкино лицо. Кровил порез на подбородке.
-Мурашки – ухмыльнулась Машка – я дальше валяюсь – бегать Лике голой!
-Дура! – сказала Натка – Обе, сучки, будете у нас голыми бегать!
-Со швабрами в заднице! – добавила Светка.
Светка вдруг всхлипнула, как девочка, варежкой вытерла глаза и сквозь слезы выкрикнула
-Если вам насрать на нас с Наткой, то идите вы в жопу, дуры две, гоняйтесь, сколько хотите, убивайтесь, но чтоб мы не видели, идиотки чокнутые! Я чуть не сдохла, думала все, разбились, а они, сволочи такие, еще и зубы тут мне скалят!
Светка закрыла лицо руками и заплакала…
-Свееет… - тихонько позвала Машка – Свееетаааа… Светулечка наша любимая самая на Свееетеее… Простиии
-Не будем больше, обещаем – жалобно протянула Лика – Простите нас, девчонки…
Натка с трудом глотая слезы, погладила Машку по волосам.
-Ты, дура такая, не подумала, что тебя любят что ли? – прошептала она, капая слезами на щеки Машке – Мы же со Светкой чуть с ума не сошли…
- Да что ты объясняешь им… - Светка вытерла слезы. – Лежат вон, довольные, и пофигу им… - Она вдруг засмеялась, махнув рукой – Знают, заразы, что любим их и простим – вот и устроили!
Натка тоже засмеялась, бросив пригоршню снега Машке в лицо.
-Вот тебе, придурошная! – крикнула она, садясь на лед.
Машка засмеялась тоже, вытирая снег с лица, глядя в небо изумрудными глазами…

…Когда Валерий Иванович подбежал, наконец, к девочкам, он в сердцах плюнул и полез за папиросой.
- Вот ведь больные девки – проворчал он, глядя на смеющихся девчонок – Чуть не убились, а все хиханьки им! ! – Он вдруг улыбнулся – Соловей! Встань со льда-то! Отморозишь ведь! И вы обе вставайте – разлеглись тут! На пляже прям, красотки, мать вашу! – И он засмеялся сухим, тихим смехом.
-Ну, девки, ремня на вас нет! – сказал он, прикуривая папиросу от спички, и все засмеялись с новой силой…

…А потом Все впятером пили до черноты крепкий чай из мятого древнего чайника у Валваныча в каморке, сжав ладонями эмалированные, в черных выбоинах, кружки, с пиленным сахаром вприкуску, с баранками, которые по очереди таскали из полиэтиленового пакета, лежащего на фанерном столе, рядом с набором гаечных ключей в кожаном футляре…
Натка морщила нос, дула на нефтянно-черный чай, разгоняя пар, из-под ресниц глядя на своих подруг и в глубине души мечтая, чтобы так всегда и было им вместе хорошо и всесело, как вот сейчас, в этой промасленной каморке, до потолка заваленной инструментами и деталями машин, на чурбачках с постеленной чистой ветошью вместо стульев, с байками Валваныча, с пластами папиросного дыма и громким хрустом разгрызаемого сахара… Она поняла вдруг, что любовь – это не только охи и ахи – а еще ответственность…
-Как сложно все, оказывается – выдохнула она и потянулась за баранкой…
-Крепче за баранку держись, шофер! – подмигнул ей Валваныч, и все громко рассмеялись…



Глава 12.

… Натка сосредоточенно пыталясь завязать на черном чулке скользящий узел-удавку, старательно сверяясь со своим торопливо рисунком, сделанным на лекции. Узел упорно не желал становиться скользящим, а уж тем более, удавкой, и Натка, горестно вздохнув, в стотысячный раз развязала его и стала пробовать снова.
   - Вообще- отстраненно думала она, пытаясь определить по рисунку направление петли – удивительная какая вещь, чулки… Вот кто это придумал? Ведь просто очень красивая деталь одежды, а вдруг – и жгут, если кровь остановить, и веревка прочная, если надо что-то привязать, кого-то связать… - Наташа вспомнила, как также долго и мучительно осваивала она двойной узел – наручники – И бинт, и маска на лицо, и даже оружие – если положить что-то тяжелое, да раскрутить… – Натка улыбнулась, вспомнив, как на занятиях Лика, сделав из чулка пращу, перестаралась с весом камней и чулок порвался, когда Лика раскрутила его, угостив всех каменной дробью… - Да уж, прямо швейцарский нож… И снимать удобно, и когда бежишь, не мешает, и красиво, в конце концов… Все ведь предусмотрели многомудрые наши учителя… Каждой мелочи в женском туалете придумано столько применений… - Натка вспомнила опять, как учились они из аэрозольного дезодоранта, зажигалки и гигиенического тампона делать «пугач» - маломощное, но очень шумное взрывное утройство… Наташа накинула петлю узла на ножку стула, потянула – петля мягко затянулась.
 -Ура! – тихонько сказала она и поставила табуретку на ножки, села на кровать и стала надевать чулок, только что бывший удавкой.
- Получилось? – Машка подняла глаза от конспекта, который читала, лежа на животе на кровати, мотая ногами.
-Ага, наконец-то – Натка надела туфель, выпрямилась. – Сколько еще до отбоя осталось?
-Час с хвостиком – подала голос Лика. Она сидела в позе лотоса на полу и красила ногти на ногах.
-Опять к буратинкам собралась? – спросила Светка. – Не жалко тебе деревянных человечков?
-Нет предела совершенству, дитя мое – гнусавым голосом прогудела Машка – Мурашки оттачивает мастерство стрельбы до полного автоматизьму, и пример ее…
-Машка, дурища, хватит – я ноготь из-за тебя криво покрасила – Лика кинула в Машку конфетой, взятой из небольшой горки перед собой.
Машка вскинула руку, не глядя, поймала конфету, прочитала фантик.
-Трююююфеееель – протянула она, разворачивая бумажку. – Послушай, Снежная – Нежная, сколько ты в сутки съедаешь конфет, печенья, сухариков, и вообще всего, что хоть немного похоже на еду? Почему ты не толстеешь при этом? Ты ведь загадка природы просто! – Машка засунула конфету в рот – И жаметь, ты готофа ешть тхугвыми шутками, и даже во шне, и даже тогда ты не потолштеешь… Ликааа – ты феномен!
-Машка, прекращай словесный понос – Лика бросила еще конфету. Машка поймала и зашуршала фантиком. – Дай позаниматься хоть полчаса.
Вдруг щелкнул громкоговоритель и спокойный голос Медички пригласил Наташу на индивидуальное занятие.
У Натки сердце провалилось в желудок, она растерянно заморгала.
-Кузнечик, это болевые, похоже… - шепнула Светка – В последнее время, заметила, по одиночке стали выдергивать, по вечерам…
Машка вскочила на ноги, порылась в тумбочке и протянула Наташе на ладошке боксерскую «капу» - Вот, возьми. Чтоб зубами не скрипеть.
Наташа похолодевшей рукой взяла изогнутую резинку, и вышла из спальни.
Она быстро пробежала по коридору, поднялась на третий этаж и выдохнув, толкнула дверь кабинета Маргариты Петровны.
   В кабинете, кроме Медички, сидела Ли. Они обе при виде Наташи поднялись, Медичка успокаивающе улыбнулась.
-Соловей… - изрекла она – п`гойдемте с нами, пожалуйста.
Наташа молча пошла вслед за Маргаритой и Ли, вниз, на первый этаж, потом по подземному коридору, освещенному желтоватыми тусклыми лампочками.
- Мы в тир идем? – спросила она.
- В тир. – кивнула Ли, прикуривая розовую свою сигаретку от золотой зажигалки – Не бойся, ничего страшного.
Маргарита толкнула железную дверь тира, петли противно скрипнули.
Они вошли в пустой тир – блинный зал с серыми бетонными стенами, в котором обычно курсантки пристреливались к новым видам оружия.
Медичка указала Наташе на стул.
- Итак, Соловей – начала она – у тебя индивидуальное занятие по СПЕЦ-13.
Наткино сердце, затрепетавшее было в надежде, что все ограничится стрельбами, опять замерло. Во рту появился кислый привкус.
- Комплекс – добавила Ли, выпустив к потолку длинную голубую струйку дыма.
- Это как? – Натка старалась, чтобы голос не дрогнул, но не получилось.
- Это так. – Медичка открыла сейв, вытащила блестящую коробочку, при виде которой Натке совсем стало плохо. – Ставим инъекции – на этот раз, две. Потом, заметь, на в`гемя, ты соби`гаешь пистолет, от`габатываешь по т`рем мишеням – и все.
- И все… - эхом прошептала Натка.
Ли тем временем поставила раскладной столик, расстелила на нем белую тряпицу и быстро разобрала Стечкин, не выпуская из накрашенных губ сигареты.
Сердце Натки трепетало от страха, руки дрожали, колени подгибались. –Господи – пронеслось в голове – еще и собирать… Еще и стрелять… Мамочки… - Наташа очень боялась.
Стараясь не смотреть на приготовления Медички, она подошла к Ли.
- Мишень два, пять и три – сказала та, указывая пальцем на мишени – по второй – одиночными, с колена, десять патронов. По пятой стоя, десять патронов. По третей – с колена, очередями, двадцать патронов. Вот магазины – она положила два снаряженных магазина рядом с разобранным пистолетом. – Ну, Наташ, не бойся – улыбнулась маленькая инструктор – для тебя же стрелять – как дышать!
- Ага… А кислород вы мне сейчас перекроете…
Ли усмехнулась и села на стул.
Маргарита подошла к Натке с шприцем в руке.
- П`гисядь – сказала она и Натка деревянно опустилась на стул – Закатай рукав.
Натка дрожащими пальцами закаиала рукав кофточки, испуганно озираясь по сторонам, словно видела тир впервые. В висках стучало от страха, она с тоской подумала, как далеко сейчас Машка, Лика и Светка, как страшно блестит шприц в руке Маргариты Петровны и как страшно блестит золотая оправа ее очков… Она почувствовала укол…
 - Мамочки – выдохнула она и зажмурилась.
- Так. – произнесла Маргарита – А сейчас второй.
Натка закусила губу, не открывая глаз, когда вторая иголка впилась в руку.
- Ну, приготовились – сзади раздался голос Ли…
Натка несколько секунд ничего не чувствовала. А потом…
Откуда-то из глубины тела, стал разливаться жар… Ладони вспотели, над верхней губой выступили капельки…
- Мамочки… - стучало в ушах Натки – Не хочууу…
… Но боль уже проснулась, вслед за огненной волной она выпустила свои щупальца, сначала робко трогая колени, локти… Потом резко и страшно – все суставы Наташиного тела словно стали плавиться, боль была такой, что Натка широко распахнула глаза и стала сползать со стула, отчаянно пытаясь вдохнуть…
- Время – откуда-то донесся голос Ли…
- Господи… Еще стрелять – с ужасом пронеслось в голове, Натка сделала шаг у столику со Стечкиным и новая волна боли буквально смяла ее пополам, ударив сразу по рукам, ногам, голове… Натка оперлась на столик, едва не уронив его, пытаясь увидеть детали пистолета…
Руки ее скорей машинально коснулись холодного металла разобранного оружия.
А боль тысячами крючьев рвала тело на части, Натка не могла дышать, не могла даже кричать – она только смотрела, как ее дрожащие пальцы собирают пистолет, чувствовала прикосновение металла, слышала щелканье деталей, но это все было неважно – важно было, что тело ее рвалось на части, переполненное болью…
Она с трудом вогнала магазин, шатаясь пошла к мишени, совершенно не понимая, что и зачем делает, изо всех сил стараясь не упасть…
Она подошла к огневому рубежу, когда еще одна волна боли буквально скрутила тело узлом, Наташа сквозь стиснутые зубы застонала сдавленно, чуть не выронив пистолет…
Господи, как же больно!!! – кричало все ее естество – невыносимо больно, мамочки!!!
По телу пробежали судороги, боль с новой силой стала рвать когтями мышцы, суставы, Натка из последних сил боролась с желанием упасть на пол и закричать, свернувшись клубочком…
Она стреляла, переходила к мишеням, совершенно не понимая, что делает, потому что все поглотила эта непереносимая боль…
Из широко распахнутых глаз текли слезы, мешая прицелиться – и Натка не могла даже сморгнуть их, только наклоняла голову на бок…
Ноги подгибались…
Руки уже почти не слушались…
Голова кружилась так, что казалось, что пол встает вертикально, тошнота волнами подкатывала к горлу, но сил не было даже сглотнуть…
Судороги стягивали мышцы так, что Наташа, с надсадным хрипом, двигала пальцами, вставляя магазин в рукоять, шагая к последней мишени, скрючившись и ловя пальцами воздух…
Она упала на одно колено…
Судороги не давали поднять руку, Натка, чувствуя, как по подбородку потекла слюна, подняла отяжелевший в сотни раз пистолет, поймала глазами размытый кружочек мишени…
Мышцы тянуло так, что казалось, что они рвутся, тело не слушалось, но Натка нажала на курок…
Час – и первая пуля устремилась к мишени…
День – и вторая полетела вслед за ней…
Год – и тяжелый Стечкин окатил эхом второй очереди стены тира, ударяя Натке в ладонь…
Столетие – и третья, последняя очередь, прервавшись сухим щелчком, разворотила центр мишени в клочья…
Вечность – и Натка подняла голову, превознемогая адские судороги, скрипя зубами, выпрямилась, получив, наконец, возможность дышать….
-Капу забыла – пронеслось в голове…
И вдруг все кончилось…
Озноб стал бить Наташу, пот градом катился по спине, шее, рукам, она стояла и жадно хватала воздух, пропахший кислым пороховым дымом, вытирая ладонью лицо…
Спазмы тошноты сотрясали горло, но боль уходила – так же быстро, как пришла, Наташа подошла к столику, едва переставляя ноги, бросила пистолет и упала на стул.
Ли тут же накинула на плечи одеяло – Натку била крупная дрожь, пот лился ручьями, ее знобило – но она чувствовала, что все кончилось…
- Выпей, Наташа – Маргарита Петровна поднесла к ее губам стакан, резка пахнувший чем-то аптечным, Натка жадно, стуча зубами, в три глотка, его осушила и вымученно улыбнулась.
- Все, Натка, иди к себе – улыбнулась Ли.
- Попала хоть? – шепотом спросила Наташа, кутаясь в одеяло.
- На Отлично – Ли снова закурила. – Все, иди уже, отдыхай…

… Натка вошла в спальню и рухнула на кровать.
-Ну, Мурашки, что? – Машкины глаза возникли перед ней ниоткуда.
- Все – улыбнулась Натка – Справилась… Светка засуетилась, аккуратно раздела Наташу, укрыла одеялом. Лика принесла стакан холодного сока – Наташа жадно его выпила, отметив с удовольствием, что уже не стучит зубами по краю стакана.
-Ох, девки… - прошептала она – Я теперь знаю, что значит наизнанку вывернуться…
И она тут же уснула.
Машка нежно, чтобы не потревожить, разжала Наташину ладонь и повертела в руках капу.
-Да ну ее нафиг – сказала она, тряхнув волосами – с ней морда, как у обезьяны – и она выбросила резинку в урну…


Глава 13.

…Натка вприпрыжку бежала по коридору в столовую – сегодня на утреннем занятии ВикС объявил, что, наконец-то, сегодня вечером привезут их оружие, заказанное почти полгода назад. Наташа радовалась, как девочка, которой пообещали долгожданную куклу, ее распирало нетерпение. Она вспомнила, как долго они с Мариной делали сначала слепок с ее руки, чтобы сделать руокяти ее – ЕЕ личных Стечкиных ухватистыми и удобными, как долго потом на макете грузиками балансировали оружие, как тщательно продумывали, какого цвета будет покрытие, где, какие сделать выемки, как доработать прицел, как облегчить пистолет, как похитрее перенести защелку магазина под палец, чтобы быстрее перезаряжать обоймы… Как выбирали резину для покрытия рукоятей, какие ребра нанести на них, чтобы даже мокрый пистолет не скользил в руке… И вот, наконец, сегодня ец вручат ее личное оружие, с которым она будет тренироваться и работать после выпуска. Заказали сразу шесть пар для Натки, чтобы надолго…
-Интересно, девчонки что заказали – подумала Натка и вдруг остановилась напротив музея, не услышав, а почувствовав скорее, какой-то посторонний звук.
   Звук доносился из музея – какое-то жужжание, звонкое, тихое и… печальное…
   Наташа толкнула дверь в музей, осторожно заглянула.
   … Перед Черной дверью на полу, на подложенном коврике, на коленях стоял Медвежатник и непонятной какой-то штукой, водил по черному мрамору. Машинка в его руках издавала этот звенящий жужжащий звук, поднимая облачка пыли…
-Геннадий Александрович? – тихонько подала голос Наташа – а что это?...
-Соловей – как-то тяжело вздохнув, сказал Медвежатник – Проходи, чего стоишь на пороге. Вот, видишь… - он кивнул на черную глянцевую поверхность.
   На плите виднелась свежая гравировка, не закрашенная еще золотой краской. Два имени. И третье, начатое…
  - Еще одна будет – печально сказал Медвежатник, кивая на бумажку с именами, лежащую рядом. – Вся группа…
- Как? – Натка распахнула глаза
-Вот так, Наташа… Вот так… Перед вами выпустились девочки… Полгода не поработали… Всех помню… Хорошие были…
Натка вдруг отчетливо поняла – что для Медвежатника это не просто имена, это его ученицы, вчерашние, позавчерашние…
-Товарищ Мед… ой, Геннадий Александрович… - она сглотнула – а вы всех… Кто здесь… Знали?
-Нет, не всех. Но многих. И помню всех. – Медвежатник закурил и как-то осунулся, постарев лет на двадцать. – Молодые все… Красивые… Девочки же совсем… Детей бы рожать… А они… - он судорожно затянулся и выпустил струю дыма к потолку – ты вот что, Наташка… Ты пообещай мне, что не буду я твое имя писать здесь, а? – и прозрачные глаза Медвежатника уставились на Натку.
Наташа растерялась.
-Нет, Геннадий Александрович… - тихо, опустив глаза, сказала она – Не могу я такое обещать… У нас работа такая… Не могу…
Медвежатник вздохнул, затянулся еще…
-Мудрая ты, Наташка… Не по годам… И честная… Правильно говоришь – не можешь ты такое обещать… Работа не та… Правильно все, правильно… Хороший из тебя воин получился… Валькирия… - и Медвежатник с прищуром улыбнулся. – А вот соврать могла!
-Нет, Геннадий Александрович. – решительно сказала Натка – Не могла. И не буду. Разве вам бы легче было?
-Ох, и умная ты, Соловей! – восхищенно пропел Медвежатник. – Ох умная!
-Хитрая я – улыбнулась Натка, заканчивая этот леденящий разговор – и стерва!
Медвежатник захохотал в голос, едва не подавившись дымом, замахал руками на Натку
-Иди давай, стерва! Работать мешаешь!
Натка вышла в коридор, прикрыла за собой дверь и прислонилась к стене.
Она никогда еще не думала о том, что и они… она… может быть на Двери… Или кто-то из группы… От мыслей этих закружилась голова и стало тоскливо, засосало под ложечкой…
Она еще раз подумала, имела ли право давать обещание Медвежатнику, подумала еще и решительно тряхнула головой.
Не имела она такого права…
… А после обеда они вчетвером, обгоняя друг друга, бежали в кабинет Ли за новым оружием. Машка, как всегда, ворвалась первой, с порога заорав – Где мои?!
Ли засмеялась в голос, прищурила свои и без того раскосые восточные глаза и толкнула к Машке коробки.
_Вот твои – сказала она.
Лике и Натке она вручила по две коробки – Лике поменьше, Натке побольше. А Светке вытащила из шкафа длинный и явно тяжелый, деревянный ящик и алюминиевый, защитного цвета, кейс.
Натка с нетерпением вскрыла коробку и восхищенно выдохнула – в обойме из белой пластмассы лежал самый красивый пистолет на свете – АПС-М, сделанный по спецзаказу, матово и шелковисто отливавший черным керамическим покрытием, с обрезиненной рукоятью с выемками под пальцы. Вдоль ствола – две проточенные канавки для облегчения и красоты. Натка вскрыла вторую коробку и извлекла на свет брата-близнеца первого Стечкина. Она взяла их в руки, примерилась к рычажку предохранителя, к стопору обоймы, подняла стволами к верху.
_Ну, как вам мои красавцы? – спросила она девочек.
Но на нее никто не обратил внимания.
Машка целилась в окно из двух черненных револьверов – один был огромным, угловатым, с длинным ребристым стволом, второй – небольшой, короткоствольный, немного смешной и необычный – ствол был очень низко, а там, где обычно у револьверов располагается ствол – продолговатый вырез. Больше всего Натку удивило, что на обоих револьверах была серебристая гравировка – сложная вязь из листьев и цветочков вдоль стволов.
-Ну, Мурашки, вот красавцы, так красавцы! – Машка жмурилась от удовольствия, любуясь на свои диковинные револьверы.
-Что это? – спросила Натка – Что за монстры – большой и маленький?
-Это, моя дорогая – Машка почесала нос стволом огромного револьвера – венец оружейной мысли отечественных мастеров! Уникальнейшие, эксклюзивнейшие…
-Вот уникальнейшие! – выкрикнула Лика и в ее ладонях появились какие-то совсем маленькие пистолеты, белого матового цвета. – Это самые крутые пистолеты в мире! – восхищенно, с придыханием изрекла она – Не имеют аналогов в мире – бесшумные и бездымные и страшно мощные, с расстояния 25 метров пробивают бронежилет стальными пулями специальной конструкции!
-Эх вы, слабачки! – Светка усмехнулась и дождавшись, когда все повернут головы к ней, эффектно вытащила из длинной коробки жуткого вида, огромное… что это, девчонки не сразу поняли -  нечто, похожее одновременно и на ружье, и на автомат, со странными обводами, с ручкой, как у чемодана, сверху, с непривычно торчащим из стального приклада, магазином,  с двумя стволами – одним толстым, другим тонким.
- Знакомьтесь! – громко и торжественно сказала Светка -  Стрелково-гранатометный оружейный комплекс «Гроза!» Калибр – 9 миллиметров, магазин – на 30 и на 40 патронов. Компоновка – булл-ап!
Девчонки, выдохнув, глядели на страшное Светкино оружие.
А та, наслаждаясь моментом, отщелкнула крышку кейса – Прошу, дамы! Глушитель – раз! Лазерный целеуказатель – два! Прицел ночного видения – три! Удлиненный надульник с дополнительной рукоятью – четыре! Оптический прицел – пять! Есть это все у ваших мухобоек? – Светка изогнулась, поставила приклад диковинного своего оружия на бедро, откинула волосы назад киношным жестом и обвела всех торжествующим взглядом. – Вот так, девули мои! Я теперь не Кувалда – я теперь – девочка-танк!
-Светка – Машка округлила глаза – Нафига тебе эта гаубица?! Ты что, третью мировую начать собралась? Ты посмотри сюда лучше – и она подняла свои узорчатые револьверы – Вот где огневая мощь! Револьвер «Бульдог» - она помахала маленьким пистолетом – Самый точный в мире револьвер, благодаря низкому размещению ствола! А это – она приложила к щеке длинноствольный, прикрыла веки и промурлыкала – Это МР-412, выпускается маленькими сериями, спецзаказу.
-Машка – Натка со Стечкиными в руках подошла поближе – А почему револьверы-то? И что за хохлома?
-Ой, девки, тееемнооотаааа вы, сиволапые и необразованные, и эстетическо-возвышенное восприятие действительности в вас отсутствует напрочь! – Машка сокрушенно покачала головой, жестикулируя своими гламурными стволами – Револьвер – это безгильзовая стрельба, девочка моя – Машка легонько коснулась стволом «Носорога» Наткиного носа. – И к тому же – чертовски красиво! Я как-то кино про ковбоев смотрела – там девочка с револьвером была… Сексуааальноооо…. Вот и теперь я…
-Машка, была бы ты мужиком, я бы сказала, что у тебя проблема с размерами – Проворчала Лика, указывая на длинный ствол МР-412. – Серьезная проблема.
-Зато у тебя проблем с размерами нет – улыбнулась Натка – Ну, что у тебя за малышки? И почему белые-то?
-Это вы малышки – Лика на раскрытых ладонях держала свои пистолетики – А это – легендарный «Вул», разработанный специально для шпионов. Только наши такой делают, в мире никто не может. Секретная разработка. Бесшумный, бездымный и беспламенный. Пули – стальные. Я же не могу на сбруе таскать и ножи и зенитки, как у Машки. Вот и выбрала поменьше. А белые… - Лика явила миру свои ямочки на щеках – Потому что я девочка и блондинка!
-А ты, Кузнечик? Почему Стечкин? – Светка наворачивала длинный глушитель на ствол своей «Грозы».- Машка вон как выпендрилась, Лика тоже, про себя молчу… А ты как бегала с АПС-ами, так и с ними дальше бегать собралась.
-Во-первых, это не простые АПС – Натка любовно провела по стволу пальцами. – Я тут кое-что переделала. Прицелы другие. Вес поменьше. Балансировка другая, рукояти вот хитрые. Антиблик, вот. Еще глушители в комлекте. Еще пламегасители. Да и привыкла я к ним – и сколько не пробовала всяких ваших навороченных пушек – все равно Стечкин – он мой уже. А Машка – она же любит повыпендриваться – вот и нарисовала себе листики-цветочки – Натка широко улыбнулась – А почему не красные, Маш?
-Или золотые! – Толкнула Лика Машку в бок.
-Дууурыыыы – вздохнула Машка так, будто имела дело с безнадежными совершенно тупицами – Где ж вы видели красные револьверы? – и она покрутила у виска стволом огромного МР-412.
-Слушайте, вы как девочки, которые платьишками хвастаются – засмеялась Ли. – Обстреливать-то идем обновки ваши?
Девчонки загалдели, быстро стали укладывать оружие в коробки.
-Идем, Ли, идем! – Машка сгребла со стола коробки – Девки, давайте замажем?
-Я тебе замажу! – грозно нахмурила брови Светка. – Знаем мы, чем эти замазки твои заканчиваются! Так замажу, не отмазать потом будет! Обещала же!
-Свееет, да пошутила я. – Машка сделала самые невинные глаза, на которые была способна. – И в мыслях не было, тетя Кувалда!
-Смотри у меня! – Светка полднесла к носу Машки кулак, та осторожно его понюхала.
-Маслом оружейным пахнет – сказала Машка.
-Люлями не пахнет? – спросила Натка.
Все засмеялись и дружно побежали в тир – пристреливать новое оружие.
Маленькая Ли, с улыбкой глядя им вслед, подобрала с пола обрывки упаковок, прикурила свою неизменную сигаретку, выключила свет в кабинете и пошла следом за девчонками.

Глава 14.

Выпуск все приближался. Преподаватели общались с девочками, уже почти как с равными. Девчонки и радовали этому и переживали. Волнение усиливалось с каждым днем все больше. Выпуск. А дальше? Понятно, что дальше работа, то чему учили их три года, придется отрабатывать не на родном полигоне, не в таких, теперь уже кажущихся тепличных условиях, а … в реальных. Реальных - боевых. От этого было страшно, и сосало где то под ложечкой, и … хотелось скорее, скорее стать совсем взрослыми и доказать, что не зря учились три года, что не зря их, только их четверых оставили, выбрали из всех. Натка стала замечать, что, это стало не просто учебой, занятиями, это вросло в нее, она научилась дышать этим, жить и думать на этом языке и чувствовать.  Все это вжилось в кровь, в нервы, в подкорку, вросло и стало одним целым – новой Наткой. Даже и представить трудно, какой она была, тогда три года назад  переступив первый раз КПП.  И тренировки, жесткие, иногда даже до садизма жесткие, но только теперь она стала понимать, что иначе – никак, ну ни как не сделать, из нее, из Натки - бойца. Что бы, даже если очень страшно, главное первый шаг сделать, причем бездумно сделать, что бы тело само этот шаг сделало, независимо от сознания и страхов, а дальше уже все само подключается и действует весь организм слаженно и быстро, не раздумывая. Потому как, если ты уж «а» сказал, то глупо стоять и не говорить дальше, за тебя скажут, и весь ты на этой букве и кончишься. Не зря Натка в Музее столько времени проводила все эти три года, тянуло ее туда, как магнитом. Все пыталась, пыталась разглядеть, за золотыми буквами на Черной двери, что случилось, может быть всего секунда одна, движение неверное и все… дальше только буквы золотые.
- Ну, что, красавицы, - ВикС влетел пружинистой походкой в комнату для занятий, - совсем немного осталось и будете уже не курсантками, а специалистами, молодыми.- ВикС улыбнулся. - Уже и задание для вас первое мы разрабатываем, не сложное, конечно,  чтобы могли все навыки свои опробовать, обкатать и усовершенствовать. Ведь, одно дело, здесь на полигоне, где подскажут, пожалеют, да, да, -ВикС хмыкнул, - все  рано кураторы ваши, как мамки с вами возятся, защищают и сопли вытирают, сколько раз ругал их, а там… все мамок нет, вот пороху и понюхаете.  Так вот, задание вам, партизанское, придумать себе позывные, кому какие нравятся, с этого момента и будем вас так называть. Главное, что бы по рации понятно было, чтобы не пересекалось, как например Маша - Наташа… в итоге, в бою все одно  только «шааа»  услышите. Понятно? Значит – звучно, не пересекаясь, ну и … приятно что бы самой так называться. Все работайте. Через час – доложите.
-Ну, - Машка подскочила на стуле, - кто себе что возьмет? Ты какой позывной хочешь?- Машка пихнула Натку под столом, - А? А ты? – теперь уже Лику. - Ну, чо молчите то? Дурищи? Задумались они, - Машка от нетерпения подпрыгивала на стуле, - Светка, а ты? Ты кто будешь? Ну, не молчите, же!!!
- Машка, не жужжи, как муха.
- Точно, Муха и есть, и сама дурища, это мое слово! – Лика показала Машке язык. – Будешь Муха, тебе очень подходит, жужжишь, жужжишь, крышу сносит! И не отмахаться от тебя.
Машка в долгу не осталась и показала Лике язык, длинный, старательно его вытягивала, потом засмотрелась на него, насколько длинный, глаза от этого свелись к переносице.
- Ой, Красная, дурища и есть, - Светка ласково посмотрела на Машку, - дурища с шилом в жопе, а все равно люблю…
- Девки, вы только не разлюбляйте меня… - Машка, как то необычно серьезно посмотрела на девочек, - я хорошая. Я теперь не смогу без вас…
- Да, как, такую разлюбить то? – Натка обняла Машку и поцеловала в висок, -  да как такое шило можно разлюбить? Мы без тебя, теперь тоже не можем.
- Да, мы теперь не просто подруги. Мы теперь все половинки друг друга. Понимаете? – Светка серьезно посмотрела на них.
- Знаете, а мы поклянемся друг другу, перед выпуском! – Сказала Натка, широко распахнув свои и без того громадные глаза, - Поклянемся друг другу, что ни когда и ни за что не бросим в беде.
- Правда! – Машка опять подскочила.
- Надо только красиво придумать, - задумчиво сказала Лика, посмотрев куда то совсем мечтательно, - очень красиво…
- Куда смотришь то? – Машка пихнула Лику, проследив за ее взглядом и уперлась в потолок. – О чем размечталась. И взгляд прямо ангельский, и никто не поверит, что Косилка.
- Ага, Ангел. – Натка посмотрела на Лику, - посмотри на нее, глазки чистые, прозрачные, волосы золотистые, сама нежность и ангельская красота…
- Уговорили, - Лика застенчиво улыбнулась, - буду Ангелом…
- Не больно то уговаривали, - пробурчала Машка. – Я так Муха, она Ангел… я тоже красивая, - совсем надулась и губу нижнюю оттопырила.
- Ты, красивая, очень красивая Муха… - Светка, потрепала Машку по голове, - Красивая красная Мухая. Не разлюбляемая, Муха.
- Ладно, - согласилась Машка, - а вы, придумали?
- А, я … - Натка помялась, - НикитА.
- А я – Сабрина.
- Вот, блин, иностранки, поди,  перепутаем в эфире с кем нибудь, Никита да Сабрина…- у Машки опять стало ворчливое настроение. Пижонки.
- Ну, все? Идем докладывать ВикСу, - Светка решительно встала, - хватит лясы точить.
В кабинете у ВикСа, сидел развалясь длинный загорелый мужик.
- А, пришли, - ВикС улыбнулся, - прошу любить и жаловать, обратился он на английском к загорелому, - наш выпуск. Очень, очень хороший выпуск. Давно такого не было. Да, что хвастаться… сам посмотришь.
Загорелый важно кивнул, и со скепсисом стал рассматривать девочек.
- Вот, что – ВикС, обратился к девочкам, - к нам, на месяц приезжают наши коллеги, из ФБР, две девочки, специальность у них, примерно наша, но они проработали уже год. Будем обмениваться опытом, как сейчас модно, - ухмыльнулся Полковник. - Сейчас помогите девочкам устроится, а вечером у вас – дружеский ужин. Ради этого разрешаю наведаться в погреб.
Девочки оказались высокими, симпатичными блондинками, румяными. Если бы не знать, что американки, и не постоянные улыбки, можно было бы подумать, что хохлушки, такие – кровь с молоком. Радостно улыбаясь во все тридцать два, они представились:
- Саманта Блек и Джейн Зелински, выпускницы школы ФБР, лейтенанты.
 Они, довольно сносно говорили по-русски, но Света, решила, что будет гостеприимно общаться с ними на их родном языке. Так и упражнялись все день, американки разговаривали на русском, а девчонки – упражнялись в английском. Светка, на правах старшей, показала им и полосу препятствий и автодром. По пути рассказывая про все, самые «любимые» занятия, про болевые, про пыточные и рукопашку с грушниками. У американок, периодически вытягивались лица, и похоже они так и не поверили, что такое возможно.
- Но зачем это, Свиетлана? – растягивая Светкино имя и округляя глаза, пугались американки. – Зачем такие страшные уколы?
- Вот, тупые заразы, - щипела Машка, так, что бы тупые заразы не слышали, - зачием? – передразнивала она американок, - за тием… что бы не поубивали всех на хрен.
- Да ладно, Маш, - Лика, обняла Машку за плечи,- ворчуха ты моя, Муха… они и не подозревают о таких предметах… ВикС всегда ведь говорит, что у нас самая лучшая школа, сколько лет уже, с пятидесятых годов, а у них только второй выпуск, чего ты хочешь!
- Все равно тупые, - Машке, американки явно не нравились. – Ладно, вечером посмотрим, кто кого.
- Чего это ты задумала, Муха, - Натка сощурила глаза, - споить их решила?
- Нет, что ты, - Машка сделала честные – пречестные глаза, - все равно сдохнут, им нас не перепить ни когда!
- Вот, зараза! – Лика, хлопнула Машку по попе, - чего пристала к ним? Поболтаются месяц и уедут.
На ужин, «братский» русско-американский стол был накрыт по высшему разряду. За сервировкой явно следила Изольда, так как вилок - ложек, бокалов – тарелок, было натыкано видимо – невидимо. Цветы, шампанское в серебряном ведерке, все как на великосветском рауте. Машка, скептически посмотрела на все это:
- Так, Ксанка, -распорядилась она официантке, -уберите все это великолепие, на хрен, они в Россию приехали, им надо русской экзотики. Шаманское – долой, пьем виски!
- Виски, - Лика ущипнула Машку, - это американская экзотика.
- Зануда. Значит будет у нас русско-американская экзотики. Убирай, - прикрикнула на Ксанку, - кому сказала.
Ксанка ворча, что Изольда будет недовольна, стала убирать лишние принадлежности. Американки с интересом следили за всеми манипуляциями.
- О, да, да, - закивали они разом, -будет русско-американский экзотик… - и широко заулыбались, по-американски.
- О, да, да … - Машка опять передразнила их, - хватит дакать, давай по маленькой!
Ужин, плавно перешел в ночные посиделки, от количества выпитого, все уже плохо ворочали языками, но упорно доказывали, что то друг другу. Светка, убеждала американку, в превосходстве своего любимого Стрелково-гранатометного оружейного комплекса «Гроза», но старательно это делала на английском языке:
- Нет, ну ты, послушай, шпионка американская,  Гроза – это сила! -  Светка, явно готовилась произнести речь, со всеми перечислениями любимого оружия, - Калибр – 9 миллиметров, магазин – на 30 и на 40 патронов!
- Нет, Кольт, самый долгоживущий пистолет в американской армии, это наша гордость! - американка, стояла на своем, пытаясь доказать, что лучше Colt M1911 , нет ни чего, и тоже, очень старательно выводила не привычные русские слова заплетающимся языком. Светка даже рассердилась:
- Да, чем там гордиться? Пукалка! Воробьев пугать! А тут - глушитель! Лазерный целеуказатель! Прицел ночного видения ! – Светка увлеченно перечисляла достоинства своей любимой Грозы, загибая пальцы перед носом Саманты, - Удлиненный надульник с дополнительной рукоятью! Оптический прицел! Гордость, блин, американской армии! И не снилось такое вашей гордости!
- Нет, Свиетлана! Не надо обижать нашу гордость. В городском бою ты со своей Грозой не развернешься!
- Я же блин, тебе русским языком говорю, ты что тупишь?  Гроза – это сила! – потом посмотрела на застолье серьезным взглядом, - Так, девки, хватить болтать, время три часа, подъем в пять, чуток поспать и с утра на стрельбище. Завтра, точнее уже сегодня, нормальный учебный день. Все, все в койку!
- В койку? Что есть в койку? – американка посмотрела на нее сонными глазами, - как сегодня стриельбищэ? Разве у нас не будет выходных, после этого ужина?
- С чего бы это? Выходной им подавай, - фыркнула Машка, - у нас, нет выходных.
В семь утра в тире  их встретила Ли:
- Ну, как погуляли? Давайте, шевелитесь, я вам мишени уже развесила. Да, - Ли скептически посмотрела на американок, - вчерашнего оптимистичного румянца уже не осталось?  Ничего, ничего,  -  маленькая Ли, одобряюще похлопала Джейн по руке, - сейчас постреляете, потом пробежитесь на свежем воздухе, и все как рукой…
- Что есть рукой? – слегка покачиваясь, сонно поинтересовалась любознательная Саманта.
- Рукой? А, все как рукой снимет… это поговорка русская, - Ли, скептически посмотрела на американок, - значит - все будет хорошо. Свет, - Ли обратилась к Светке, - а ты уверена, что не перестарались вчера, смотри, зеленые совсем. Уморите гостей…
- Нормально, чего там выпили то чуток, - Светка гордо посмотрела на своих, - мои то в норме! Вон, Машка опять козой скачет…
- Твои то… - Ли, хмыкнула, - что твоим сделается…  Красная! Хватит рожи корчить, американок и так мутит, а тут ты! Заряжай!
- Ой, девоньки, - Натка потянулась сладко, и взяла, свой любимый Стечкин, - покажем, класс?
- Ты, с одного класс показывать собралась? – Ли хитро прищурилась, - или выпендриваться по полной будешь? С двух рук?
- Ах, - Натка, кокетливо махнула рукой, - как пойдет, учитель… как пойдет.
Пошло, конечно, по полной. Сначала лениво, но потом, девчонки вошли в раж, и азартно подгоняли друг друга.
- Давай второй! – Натка с горящими глазами, крикнула Ли,  - эх, на полосе бы еще!
- Успеешь, - Ли подала Натке второй заряженный Стечкин, - у вас еще целый месяц. Успеете навыпендриваться.
- Так, разошлись, и умолкли в почтении, - Машка, состроила торжественную мину, но не удержалась и тут же показала язык, - сейчас мы вам покажем! Натка – давай! Что б они все рты пооткрывали!!!!, - от радости Машка даже припрыгавала. -  Блин, а потом еще Косилку Лику выпустим, чтоб сдохли заразы от зависти!
- Ты, поосторожнее, со сдохли, - Ли шлепнула Машку, - не порть ВикСу внешнюю политику. Вы опытом обмениваетесь, а не доказываете, что мы круче всех.
- Тут, - Машка, сплюнула презрительно на пол, - и доказывать нечего.
В это время Натка, встала и практически не целясь,  конечно, немного красуясь, начала лупить по двум мишеням. Когда стихло эхо, Ли сказала:
- Так, давайте мишени, сравним результаты. -  просматривая мишени «своих» Ли явно гордилась, но пыталась скрыть, - неплохо, неплохо. Ты, Красная, торопишься, как всегда, могла бы и лучше. Натка, молодец… Ну, и наши гости, - Ли очень старалась соблюсти дипломатичность, глядя на практически чистые мишени, молодцы Саманта и Джейн, молодцы, в таких сложных условиях – неплохо.
- Молодцы, блин, -  Машка надулась, - у меня неплохо, меньше восьмерки нет, а эти, заразы – молодцы – одно молоко… условия какие то сложные придумала…
- Хватить бурчать,- Лика пихнула Машку, - сказали же – не порть внешнюю политику, во! – Лика подняла указательный пальчик. – Соблюдай дипломатичность, зараза.
…День прошел, как обычно, стрельбы,  кросс, рукопашка, ни чего выдающегося, ни болевых, ни пыточных, это руководство – запретило.  ВикС, сказал – без фанатизма. Хотя Машку так и подмывало, устроить американам, что ни будь по – жестче. Но , Светка остановила:
-Угомонись, Муха. Сказано, без фанатизма.  ВикСа не будем подводить.
Мащка побурчала, побурчала, но отстала с идеями. На ужин, теперь, уже без спиртного, американки еле доплелись.  Сидели, нахохлившиеся, без обычных улыбок в пол-лица. Светка, не выдержала:
- Саманта, все о,кей?
- Нет, Свиетлана, - хмуро пробурчала Саманта. – Мы, с Джейн, не понимаем, за что вы нас так ненавидите.
- Ненавидим? – Озадаченно спросила Света.
- Рехнулись, что ли? – Машка даже подскочила на стуле, - че это вам вдарило?
- Саманта, Джейн, - начала Натка примирительно, - объясните, плиз, почему вы так решили?
- Нам, говорили, что русские не любит Америку, - начала Джейн, - но мы не думали, что настолько, чтобы убивать граждан Америки.
- Каких граждан? – Машка состроила озадаченную физиономию. – говори, по-русски!
- Я и говорю, Машшья, - Джейн с трудом произносила Машкина имя, - граждан Америки – это нас. Вы специально все устроили, вы нас ненавидите и хотите убить.
- Да, чем, блин вас хотите убить? – Машка от возмущения перешла тоже на корявый русский.
- Тренировками такими жестокими, сверх меры . Это невозможно выжить, после выпивания вчера, нужен выходной. Ни кто так не работать. – от волнения Джейн, совсем стала говорить плохо, - нельзя давать организму такой нагрузки жестокой. Нельзя делать рукопашный бой и кросс в один день. Так можно убить.
- Во, дурищи… - Лика покачала головой, - и как теперь объяснить им, что у нас это нормальный день, спокойный , без особой нагрузки?
- Понимаете, девочки, - начала Света дипломатично, - вы не правильно нас поняли. Мы не хотели вас убивать. У нас это простой тренировочный день. У нас каждый день такой? Понимаете?
- Сегодня еще болевых не было… мы ж даже сложных тренировок не вставили… - Машка озадаченно посмотрела на американок.
- У нас вообще нет выходных. – Светка продолжила объяснять, у нас только два выходных в году, это новый год и день рождение. Все. Остальные дни, независимо, что производит – рабочие. Только в воскресенье – у нас есть полдня личного времени. Мы каждый день так занимаемся? – еще раз повторила Света.
- Да? Это у вас так каждый день? Это не возможно… - Джейн покачала головой. -  Не возможно… вы супермэны. В России все такие? Да?
- Вы точно не хотели нас убить? – вклинилась Саманта, все еще с сомнением смотревшая на девочек, - Нет?
- Да, как тебе втолковать то, - Машка начала от усердия строить рожи, - на нафиг нам надо убивать то вас…

… Визит американок близился к концу. Ничего толком освоить они не успели – единственное, что получалось у них отработанно и слаженно – это в изумлении складывать из губ куриные попки и выкатывать в изумлении глаза – одна голубые, другая – серые. Почти все их шокировало здесь, этих заморских тепличных «спецов», от условий, в которых жили девчонки, до вида тренажеров и полигонов, которые им, похоже, казались особыми, крайне жестокими, изощренными русскими орудиями пыток, которые со времен Ивана Грозного лишь слегка модифицировали.
   И все же они были неплохими девчонками, с американскими, конечно, заскоками, свято верящие, что Америка победила всех и вся за чуть более, чем двухсотую свою историю, включая орды Чингис-Хана, Аттиллу и наверняка, именно предки американцев, размахивая звездно-полосатой шкурой, истребили в свое время, всех динозавров.
   Машка в пух и прах разругалась с ними по поводу Второй Мировой войны, чуть не побила, но Натка не дала, предложив выпить мировую. Мировую выпили, потом еще, потом еще и еще, за мир во всем мире, за русско-американскую дружбу, за любовь и прочие возвышенные вещи.
   Когда Натка, слегка заплетающимся языком, предложила выпить «За всех хрошх людей, ктрых больше нсвете», все шумно поддержали, выпили, и почти сразу Саманта клюнула носом в стол и уснула, а Джейн, с грохотом уронив стул, ударяясь об стены, спотыкаясь, поковыляла в сторону туалетов, зажав рот рукой.
-Пфф! – фыркнула Машка, подперев голову рукой и победно оглядывая своих подруг блестящими глазами с хмельной поволокой – Хрена вам, а не Гитлера победить, слабачки! – крикнула она вслед Джейн, на что Саманта, слабо проявив признаки жизни, пробормотала что-то вроде «гитлер капут» и повалилась на бок…
…Натка немного устала от роли няньки, наставника и экскурсовода и с облегчением выдохнула, когда ВикС, собрав их четверку (уже боевую группу!) и объявил, что через два дня американки отправляются в свой потребительский рай.
-Но, – многозначительно произнес он, воздев указательный палец к потолку, – Завтра рано утром приезжает группа бойцов ГРУ и несколько американцев, которые стажировались у них…
-Ну, не одни мы тут корячились, – Машка заерзала в кресле, – Месяц целый дурью маялись…
-Как вы корячились, я в курсе, – улыбнулся ВикС, – что, устроили американам? Водка, Калашников, Матрешка?
-Матрешка – я что ли? – нахохлилась Машка.
-Ну, ты сама сказала… - ВикС улыбнулся совсем уж по-доброму, сверкнув золотой фиксой – Значит так. Решено для американцев провести показательные выступления вашей группы. С их участием, естественно. Отрабатываем нападение на машину, вы охраняете – они нападают. Все предельно натурально, но Красная, тебе персональное предупреждение – без фанатизьму! Руки-ноги американам не ломать, головы не винтить! И вообще, давайте жестко, но в рамках разумного. Мышцами поиграть разрешаю, но только… - Виктор Сергеевич обвел всех пристальным взглядом – Девки! Смотрите мне! Вижу, как глазки заблестели! Шторм – лично, слышишь, лич-но ответишь за безобразие, не дай бог что!
Светка кокетливо глянула на Начальника – Отвечу чем, Виктор Сергеевич?
-Идите уже, оторвы! – ВикС махнул рукой – Только смотрите – не дай вам бог профукать! Вот тогда сам, своими руками, выдеру ремнем вас всех четверых, как двоечниц!
-Да, Виктор Сергеевич, сделайте мне больно… - мурлыкнула Машка.
Все засмеялись, сильнее всех – суровый ВикС, руками показывая, чтобы оторвы выметались из кабинета…

… Выступление – или «показуху», назначили на пять вечера. Девчонки должны были на невесть откуда притащенной «Волге», спешно перекрашенной в черный цвет Валванычем, изображать охрану важной персоны, роль которой выполнял манекен Кузя, наряженный в черный костюм. На резиновом, изрядно потрепанном лице Кузи застыло равнодушное выражение, когда его водрузили на заднее сиденье «Волги».
Светка, щурясь, инструктировала девчонок:
-Их будет человек 12 – не больше. Делаем все, как в зале отрабатывали. Не тормозим. На все про все у нас минуты полторы, не больше. Наших жалеем, амерам вставляем по-полной, чтоб прочувствовали. – Светка как-то хищно оскалилась, – А то вишь, вторую мировую они, видите ли, выиграли! Устроим им сейчас Курскую Дугу!
Натка, на удивление, была совершенно спокойна. Она молча поправляла ремни кобур, подтягивая пряжки, проверяла, легко ли выходят из ножен учебные пластиковые ножи.
Лика подошла к ней, сверкая глазами, поигрывая огромными тренировочными ножами. Вторая пара торчала рукоятками у нее из-за плеч – как маленькие крылышки.
-Ну что, Кузнечик, дадим американам прикурить?
-Еще как дадим! – Натка натянула кожаные перчатки без пальцев, застегнула ремешки. – Ну где Матрешка пропала?
И тут же вылетела Машка, на бегу застегивая пояс с кобурами.
-Ты где, проклятущая, шныряешь? – зашипела Светка.
-Холостые патроны, блин, для Мурзика искала – оправдывалась Машка – Кое-как нашла!
Мурзиком она назвала огромный свой револьвер МР-412.
-Сама виновата, нефиг было неведому зверушку выбирать! – ворчала Светка, прищелкивая к своей «Грозе» черный изогнутый магазин. – Ну что, девули, начнем?
Натка села за руль «Волги», рядом Машка, Светка и Лика – по бокам от Кузи.
-Ну что, друг мой резиновый! – Лика чмокнула Кузю в безучастное лицо – Поедем сейчас с тобой Перл-Харбор американцам устраивать.
-Кто пернул? – растерянно спросила Машка, возясь с Мурзиком…
-Перл-Харбор, неуч! – Светка щелкнула Машку по затылку – Хунвейбин, блин…
-Не выражаться! – Крикнула Машка.
Натка улыбнулась и плавно тронула машину с места….

… Она знала примерно, в каком месте их будут ждать – за поворотом, где с двух сторон трека навалены горы щебня. До этого «ущелья» оставалось метров сто, Натка вгляделась – на солнце явственно блеснуло что-то, и еще.
-Ждут нас! – крикнула она – Готовность раз!
-Ну, девки, поехали. –Светка быстро скинула футболку, юбку, оставшись в черном белье. Девчонки быстро проделали то же самое, Светка помогла Натке, чтобы та, не отрываясь от руля, стянула блузку. Девчонки остались в одном белье, чулках и туфлях. Светка – в черном, Машка – в красном, Лика – в белом и Натка в кофейно-коричневом, с бежевыми облачками кружев.
Наташа резка нажала на газ, бросая «Волгу» в занос. Машина, обиженно взвыв, подняла тучи пыли, тяжело ныряя носом, влетела в гравийное ущелье.
И тут же впереди хлопнули взрыв-пакеты.
-Аааай, девки, начинается! – бешено закричала Машка, взводя курки револьверов.
Со всех сторон посыпались «террористы» - в легких камуфляжах наши, и в тяжелом, песочного цвета, снаряжении, американцы, увешанные броней, в шлемах, с многочисленными кармашками, с болтающимися антеннами раций над головами.
-Девки, понеслась, – хищно крикнула Светка и первая выскочила из машины, поливая очередью из «Грозы»
Натка распахнула дверцу, выкатилась из машины, прямо под ноги американцу, тут же ударом ноги сбила его на землю.
-Привет! – улыбнулась она и длинными очередями из двух Стечкиных практически ослепила его, быстро вложила пистолеты в кобуры, и локтем врезала ему в челюсть. -Это тебе не холостые – сказала она и быстро встала на ноги, поправив машинально бретельку на плече.
Она в долю секунды охватила все поле сражения, отметила, как Лика, прыгнув на двоих, взмахнула своими ножами и те повалились на песок.
Натка легко взбежала на капот «Волги», попутно ногой сбив с ног фигуру в камуфляже, прыгнула на американца, в прыжке кулаком смяв ему нос, пробежала, чувствуя, как утопают каблуки в песке, три шага, и снова прыгнула, двумя ногами сокрушая другого американца в грудь…
Наташа выпрямилась, быстро огляделась.
Светка стояла добивала кого-то резким ударом кулака.
Машка возила по песку американца, сидя верхом у него на спине.
Лика через бедро бросала на песок Гру-шника.
Все.
«Террористы», кто постанывая, кто молча, лежали на песке.
Один из наших, изображая мертвого, тихонько достал из кармана сигареты, и сейчас лежал на спине, пуская вверх струйки дыма. Он поднял голову, глянул, прищурившись, на Натку, восхищенно поднял два больших пальца на руках, подмигнул и улегся на песке поудобней.
В машину! – скомандовала Светка, поддала ногой по песочного цвета заду, и девчонки синхронно хлопнули дверцами.
-Даже не запыхались, – ухмыльнулась Машка.
Натка вдавила педаль газа, «Волга» резко рванула с места, заставив закашляться «мертвых» террористов…

… Натка резко, со скрипом, затормозила метрах в десяти от столов  с нашими и заморскими гостями.
Девчонки  дружно вышли из «Волги», картинно прислонились к машине.
Натка видела, как вытянулись лица сидевших за столом при виде их «боевых» костюмов.
Машка, изогнувшись, облокотилась на крыло.
-Иди, командир, докладывай, – шепнула она Светке.
Светка, нарочито вихляя бедрами, медленно пошла к столам. Ветер трепал ее волосы, она, явно рисуясь, небрежно отбрасывала их назад. Черное белье с кружевами на ее теле буквально задымилось от взглядов десятка мужчин, сидевших за столами.
Светка подошла вплотную почти к ВикСу, поставила «Грозу» прикладом на землю.
-Товарищ полковник, – томно выдохнула она , глядя ВикСу прямо в глаза. Ее пальчики нежно скользили по ребристому цилиндру глушителя «Грозы» вверх и вниз. –Атака группы террористов подавлена, уничтожены все. Потерь нет.
Светка медленно облизнула верхнюю губу, подмигнула американцу в песочной форме, грациозно развернулась и очень медленно, еще сильнее качая бедрами, пошла к «Волге»
На лице ее растянулась улыбка, глаза щурились от удовольствия.
Девчонки послали всем воздушные поцелуи, сели в машину и уехали.
Натка видела, как один из американцев судорожно вытирает лицо платком и что-то с жаром говорит ВикСу, сидящему с застывшей улыбкой.
-Ой, девки, – сказала она, выруливая на дорожку к казарме, – Влетит нам вечером, чует мое сердце!

… Но ВикС вызвал их уже через час.
Они вошли тихонько в кабинет, нарочито виновато потупив глаза в пол.
Перед визитом к Начальнику они напялили на себя самое темное и целомудренное – длинные платья – мешки серо-коричневого цвета, на два размера больше, чем надо, тщательно стерли с лиц макияж, убрали волосы в узлы на затылке…
Натка сосредоточенно разглядывала носки своих туфель, гадая, будет Виктор Сергеевич орать или сразу перейдет к расстрелам.
-Что это было? – грозно спросил Начальник. – Что молчим, куртизанки? Что за мулен, мать его, руж вы мне тут устроили!? Шторм, что это было?!
-Виктор Сергеевич… - Светка подняла голову и увидела, что ВикС широко улыбается. –Отбой, девки, пороть не будут, – весело сказала она.
Все подняли головы и заулыбались.
-Нечего скалиться мне тут! – ВикС пожал плечами, недоуменно развел руками. – Ну вот что вы за оторвы? Что за маскарад опять? Ох, секс-бомбы, допрыгаетесь у меня!
-Хорошие мы – буркнула Машка – И красивые!
-Не то слово! Вы хоть знаете, что потом все минут пятнадцать еще сидели, встать стеснялись?
-Почему? – невинно вытаращила глаза Машка.
-Красная!!! – ВикС махнул рукой – Помолчи!
-Вот опять – надула губы Машка – Помолчи… Только и слышу…
Натка стояла в дурацком этом балахоне и была очень довольна собой и девчонками. И видела она, что хоть и пытается сейчас строгий их начальник казаться рассерженным, но не может он скрыть гордости за своих учениц.
-Идите, идите уже – Викс блеснул фиксой – Благодарности всем… Куртизанки…



Глава 15.

… Натка лежала в постели и смотрела в потолок. Была глубокая ночь, а сон никак не шел – мысли роились в голове Наташи, наскакивая друг на дружку, мешая уснуть и вызывая какое-то томящее волнение.
   Через два дня выпуск. Натка повозилась под одеялом, устраиваясь поудобней. Было немного страшно и в то же время не терпелось перейти и этот рубеж. Что там, в из самостоятельной работе? Как будет все? Что ждет их? ВикС намекнул, что будет загранкомандировка, и Натка все гадала, куда. Она вдруг вспомнила, как когда-то, давно, мечтали они с Машкой ездить на дорогих машинах, в бриллиантах… Мир спасать… Наташа улыбнулась. Наивные были, глупенькие… А сейчас… Натка вдруг четко поняла, насколько она изменилась за эти три года – даже не изменилась, а просто стала другой. Смелой, быстрой, дерзкой. Как много она сейчас умеет. Как изменились ее рефлексы, привычки, речь, движения… Жесты… И думать стала по-другому совсем – словно кто-то залез в ее голову и перенастроил все по-другому… Кто-то… Преподаватели, кураторы, инструкторы, каждый день, настойчиво, упорно, перенастраивали всю Натку – и тело и мысли. Тренировки, тренировки, тренировки… Страшные, веселые, жестокие довольно часто – постепенно тренировки из нежного комнатного цветка сделали воина… Валькирию… Наташа повертелась еще, пытаясь все-таки уснуть, но мысли настойчиво заставляли открыть глаза и смотреть на темное окно.
   Натка перебирала в памяти все, что случилось с ней за три года. Пыталась найти тот момент, когда началась переделка в новую Натку, и не смогла… Выпуск… На спинке стула висел ее китель с новенькими лейтенантскими погонами, тускло мерцая звездочками на погонах…
   Лейтенант Соловей – Натка улыбнулась – Надо же…
   Натка вдруг вспомнила про музей, про Черную дверь. Какая-то мысль не давала ей покоя, что-то хотела она, что-то надо, обязательно надо было сделать…
   Черная дверь…
   Сестры…
   Клятва…
   Вот! Клятва! Перед выпуском – клятва у Черной двери! Натка вдруг села на кровати.
   -Мурашки! – Машкин свистящий шепот раздался в тишине – Тоже не спишь?
   -Я тоже не сплю – подала голос Лика.
   -Так чего тогда, давайте свет включим, посидим, – в голос сказала Светка и свет резанул по глазам. Девчонки заморгали.
   -Девки, давайте клятву дадим! – сказала Натка – Перед отъездом самым! У Двери!
   -Я думала, ты не вспомнишь – улыбнулась Светка, вытаскивая из тумбочки печенье, коробку сока и стаканчики. – Меня твоя мысль тогда еще зацепила.
   -Мне тоже нравится, – Лика потянулась к печенью.
   -Дееевкиии! - Машка вытаращила глаза – Это же как ритуал… Как будто мы сестры… Как будто мы… Вот… - Она от избытка чувств вскочила с кровати, метнулась к тумбочке и с разбегу плюхнулась обратно. В руке у нее была тетрадка и карандаш. – Давайте!
   … Они до самого утра сочиняли текст клятвы, обсуждая каждое слово, обдумывая все, что нужно, чтобы прозвучало в ней. Натка смотрела на них и не узнавала – перед ней сидели на кроватях, с растрепанными волосами, такие взрослые, мудрые и красивые девочки… Воины… Она любовалась их горящими глазами, чистыми, совсем юными, лицами, стремительными и четкими жестами. Как Светка сдвигает брови, задумавшись. Как Машка нервно накручивает красные свои волосы на палец. Как нежно улыбается Лика.
   Наташа смотрела на своих, таких родных уже, девчонок, и охватывал ее восторг от того, что они не просто девочки, не просто даже воины, не просто подруги – а нечто большее… Сестры… И даже больше…. Четыре половинки одного целого… Вот что они такое…
   Натка улыбнулась счастливо.
   -Мурашки, а ты чего молчишь? – Машка дернула Наташу за волосы. – Давай тоже – твоя идея же!
   -Подожди, Маш… - Натка обвела всех взглядом. – Я хочу вам сказать, девки…. Я вас люблю… Очень… И счастлива, что мы вместе.
   Они обнялись, завозились на кровати, смеясь, тетрадка полетела на пол, покатился по полу карандаш.

   -Стойте, дурищи – Лика нырнула за карандашом – давайте дальше сочинять, а то утро уже скоро.
   И они снова уселись , закутавшись в одеяла, склонившись над простой тетрадкой в клеточку с зеленой обложкой, чтобы написать на ее немного помятых страничках Самую Главную Клятву в их жизни…

… День выпуска начался как обычно. Быстро позавтракав, девчонки надели свою лейтенантскую форму и пошли к ВикСу в кабинет.
   … Начальник поприветствовал их, усадил в кресла.
-Никакой помпы не предвидится – улыбнулся он. –Сейчас я выдам ваши служебные удостоверения, и все – на этом можно считать, ваше обучение закончено.
-Как? – Машка даже привстала – И все? Берите удостоверения и мотайте, девки, на работу?!
-Красная! – Виктор Сергеевич покачал головой – Ну что за склонность к дешевому драматизму? Конечно, не так. Сейчас получите удостоверения, вечером для вас праздник – отвальная, вместе с преподавателями, кураторами. До этого соберетесь – упакуете вещи, оружие. А завтра с утра за вами заедет ваш новый начальник – руководитель вашей группы. Мой, кстати, старинный друг, очень хороший человек, полковник Раскатов. Такой сценарий вас устроит, мадам Паника?
-Устроит – улыбнулась Машка.
-Ну, вот и ладненько! – ВикС потер ладони. – Ну, без предисловий?
Начальник открыл ящик стола и достал четыре красные книжицы удостоверений с золотым гербом на обложке.
Девчонки затаили дыхание.
ВикС, раскрыв первую «корочку», протянул ее Светке, потом быстро раздал удостоверения остальным.
Натка раскрыла пахнущую типографией «ксиву», увидела свою фотографию, имя, звание и должность «специалист скрытой охраны и сопровождения». 
Вот и все… Стало даже немного грустно… Натка вдруг поняла, что ожидаемое долго событие никогда не бывает таким, как хочется… Как новый год…
Она подняла глаза на Начальника.
-Значит, дальше. – ВикС, выдержав паузу, чтобы дать возможность девчонкам рассмотреть свои удостоверения, продолжил. – Первая ваша командировка – на полгода. За рубеж. Будете помогать нашим военным специалистам. Прикрывать их, охранять и делать все, чему мы вас научили. Это и стажировка, и работа. Чтоб немного попривыкли. Командиром группы с этого момента назначается лейтенант Шторм. Слушаться ее, как… Как себя.
-А куда поедем? – спросила Натка.
-Все узнаете. Миссия немного секретная, официально нас вроде нет в этой стране, но неофициально помогаем. Ну, подробней вам полковник Рокотов расскажет.
-А разве так можно? – спросила Машка.
-Ох, Мария… Если бы все делалось так, и только так, как можно… Ничего бы не было уже… Все можно, дорогая моя лейтенант, все можно – и запреты нарушать даже – если так нужно… Если для страны твоей так нужно… Если это правильное дело, которое помогает людям жить спокойней… Если это для мира важно.
-Мир спасать будем?!
-Ну, мир спасать вам рановато еще! – ВикС улыбнулся – Хотя… С твоим темпераментом… И Энергией… Все возможно, Мария, все возможно… Главное, девочки – лицо Начальника стало серьезным и усталым – Главное… Запомните две вещи: Никогда не предавать – ни себя, ни друзей… Это очень просто сделать – секундная слабость – и все… Только жить после этого, вроде бы, и не за чем… Душа у предателя умирает… И… Берегите себя, очень прошу вас.
-Хорошо, Виктор Сергеевич – серьезно совершенно ответила Машка.
Ну, раз хорошо – не смею больше задерживать! – ВикС опять улыбнулся – Идите, собирайте вещи, что надо – на складе возьмете. И вечером будем пировать! Ну, он вдруг раскинул руки – Идите уже ко мне, родные мои, обниму вас, что ли…


… Девчонки быстро собрали вещи в огромные сумки, уселись на кроватях, одновременно уставившись на Натку.
-Ну, Кузнечик, пора? – волнуясь, спросила Светка.
-Я думаю, самое время – кивнула Натка – Идемте.
Они быстро сделали прически, внимательно осмотрели себя в зеркалах, подправили макияж, и вышли в коридор.
Шагая в ногу, обдавая стены коридора решительным цоканьем каблучков, они стремительно шли к музею, с каким-то новыми, одухотворенными лицами.
Они вошли в музей, встали перед черным мрамором плиты и волнение охватило Натку.
-Мурашки, что делать? – шепотом спросила Машка.
-Нужно… Читать…
-Свечки зажечь! – Лика выбежала из музея и через пару минут вбежала обратно с четырьмя свечами – Свечки зажечь от Розы! – сказала она.
Натка одобрительно кивнула.

Вся короткая жизнь промелькнула калейдоскопом перед Наташей, и показалось ей на секунду, что именно к этому моменту и готовила ее судьба…

Горло пересохло от волнения, она достал тетрадку и сначала дрожащим, а потом все более уверенным, голосом, начала читать:
 - Мы, Соловей Наталья, Красная Мария, Шторм Светлана, Снежная Анжелика… - Прощаясь с золотыми именами наших погибших сестер на этой черной двери, перед их памятью, клянемся, что никогда не предадим друг друга, никогда не бросим ни в беде, ни в радости, ни в болезни, ни в бою…
Клянемся быть половинками одного целого и все делить поровну, и несчастья и счастье…
Клянемся никогда не делить самое святое, любовь, не мешать любви одной из нас, беречь ее и не предавать в любви…
Клянемся не стать скотинами, сохранить навсегда доброту и чистые наши души…
Клянемся любить родину, людей, жизнь, друг друга, быть друг для друга семьей, родней, защитой и опорой, быть честными друг к другу, хранить  честь, совесть и не испачкать их…
Клянемся жить честно, открыто и прямо, по совести…
Клянемся никогда не нарушить этой клятвы, а если кто-то из нас, нарушит ее, то мы будем судьями для нее, а если надо, и палачами, простим и навсегда вычеркнем ее из нашей памяти. Клянемся…
И девчонки, севшими от волнения голосами, эхом подхватили – Клянемся…

Потом они зажгли четыре свечки от вечного огонька, поставили их перед Дверью…
И какая-то сила, единый порыв, импульс этого торжественного момента, бросил их друг другу в объятия…
Они стояли, крепко обнявшись, молча, слушая, как потрескивают огоньки свечей, слушая дыхание стоящих рядом, чувствуя, что сейчас их сердца бьются в такт – как одно… Что именно сейчас и родилась на свет их группа – и уже неважно, что ждало их завтра, послезавтра, через годы – они знали точно, что они всегда будут вместе и всегда будут друг для друга и семьей, и опорой, и силой, и любовью…

Они постояли, обнявшись, молча, несколько минут, потом тихо, стараясь не цокать каблучками, вышли в коридор и плотно закрыли за собой дверь музея.

-Вот и все – выдохнула Натка.
-Тетрадку забыли… - растерянно прошептала Лика – Что делать?
-Пусть – Светка улыбнулась – Может, пригодится кому-нибудь…
И они пошли в столовую, где должен был начаться праздник…



… Утром они встали по привычке рано.
Натка сидела на кровати, впервые задумавшись, что делать дальше – не было занятий, не было ничего – в десять часов за ними должна была приехать машина.
-Девки – Машка потягивалась, выгибаясь, руками взлохмачивая красную шевелюру – Хорошо вчера посидели, правда?
-Ага – отозвалась Лика – Не то слово! Машка, тебе пить ка-те-го-ри-че-ски нельзя! Ты с двух стопок становишься дикой.
-Она и трезвая такая, так что неважно – пьет, не пьет – Натка потянулась за полотенцем.
-Зато танцевала лучше всех – Светка, вскочив с кровати, попрыгала, размахивая руками. – И смешила всех.
Натка улыбнулась, вспомнив, как хохотали преподаватели и кураторы, когда Машка по очереди начала изображать их.
-Да уж… - Лика накинула халат – В ударе наша Маша вчера была, в ударе.
-В угаре она была – хохотнула Светка.
-Жалкие завистницы – проворчала Машка, кутаясь в одеяло и становясь похожей на диковинный белый кактус с красным лохматым цветком на макушке – Злопыхательницы, критиканши и заразы! Зависть вас гложет, зависть, противные вы тетки! Еще бы – такой оглушительный успех! Я – звезда! – Машка высунула свое лицо и задрала горделиво голову к потолку.
-Сказала бы я… В рифму – Светка бросила в Машку подушкой – Звезда, блин!
Натка тоже метнула в Машку подушку.
-Вот сучки!!! – заверещала Машка – двое на одну!!! Лика, помогай – уделаем этих гадин!!!
Но Лика тоже метнула подушку в Машку, засмеявшись – Это за гонки тебе! – крикнула она.
-Ну все, засранки! – Машка вскочила, схватила подушки за уголки и угрожающе завертела ими – Держитесь у меня!!!
Одна подушка полетела в Натку, другая – в Светку, тут же третья попала в Лику.
И Машка тут же пластом грохнулась на пол, замахала руками
-Лежачую не бьют! Лежачую не бьют!
Но никто не пощадил лежачую, они втроем навалились на нее, принялись щекотать.
Машка, извиваясь, как змея, вереща, лупила ладошками напавших девчонок, заходилась в смехе и выкрикивала _Пустите! Сдохну нафиг сейчас! Хвааатииит!
Светка, лика и Натка разом отпустили Машку и хохоча, шлепая босыми ногами по полу, унеслись в душевую.
-Заразы!!! – кричала им вслед Машка – Догоню!!! По одиночке защекочу всех!!! Дууурыыы!!!
Она вскочила и побежала вслед, нарвавшись на засаду – из трех душевых шлангов со свинченными головками в нее полились струи холодной воды.
Машка завизжала и пошла напролом, выхватила шланг у Лики и залила ту с ног до головы.
-Вот тебе, зараза блондинистая, вот! – приговаривала она, сквозь смех…

А потом они вместе завтракали, весело толкаясь, вызывая улыбки на лицах поваров и официанток.
-Ох, малые же совсем – вздохнула Олька – Играться бы им, а они на войну поедут…
И сразу смолк смех, стало тихо.
Натка вдруг поняла, что за воротами КПП их ждет не просто работа, а именно война… Потому что они – воины… А работа воинов – воевать…

… Они вышли за ворота, нагруженные тяжелыми сумками. На залитой солнцем подъездной дорожке, пофыркивая, стоял черный микроавтобус с черными стеклами и синими «мигалками» на крыше.
_Ну, вот и кончились игрушки, одеяла и подушки – тихонько шепнула Машка.
А Натка смотрела, как медленно скользила, поскрипывая, зеленая створка ворот, все больше отсекая их от такого родного и уютного мирка училища.
_Как пуповину отсекает – подумала Натка.
Створка, лязгнув, замерла, спрятав за крашенным металлом, остаток их детства.
На дорожке стояла их волшебная карета, которая должна была отвезти их во взрослую жизнь…



Часть 2. Израиль.

Глава 1.

…Натка смотрела, как за черными стеклами микроавтобуса мелькают заснеженные елки. В груди ныло – куда везут, зачем? Что там, в этой их первой работе? Все туманно, непонятно… Страшновато даже…
   Водитель обернулся и бросил им – Девушки, в гражданское переоденьтесь.
Они быстро переоделись, сложив новенькую лейтенантскую форму в сумки, молча, даже Машка только что-то неразборчиво ворчала только под нос.
Машина, распугивая «крякалкой» и синими сполохами мигалок, всех и вся со своего пути, пролетела через город, и набирая скорость, полетела по трассе.
-В аэропорт едем, похоже – почему-то мрачно сказала Светка.
-Полетим, значит. – Лика застегивала молнии на сапогах.
Натка не отрываясь смотрела в окно, словно пытаясь увидеть за дымчатым стеклом хоть какие-то знаки об их будущем. Она видела в отражении свои глаза – большие, карие, с пушистыми ресницами, в которых притаился страх.
-Расклеилась что-то совсем – пробормотала она.
Машина, резко вильнув, съехала с подъездной дороги к аэропорту на дорожку с указателем «только для служебного транспорта», не сбрасывая скорости, выехала на взлетное поле.
Водитель снял с панели маленький микрофончик на витом проводке.
-Четвертый, здесь Бык, подъезжаем.
-О как – Машка хмыкнула – Бык, значит?
-Бык – ухмыльнулся водитель – Фамилия у меня Быков просто.
-Так по-взрослому все – испуганно-восхищенно шепнула Лика Натке на ухо, когда машина, мягко качнувшись, остановилась прямо перед железной лестницей, ведущей в утробу небольшого самолетикас эмблемами МЧС на борту.
Водитель вышел, открыл девчонкам дверь.
-Добро пожаловать на борт, леди – он смеясь, поклонился, подал Светке руку.
Девчонки, нагрузившись своими сумками, озираясь, стали подниматься по гулким скользким ступенькам.
У Наташи не проходило ощущение чего-то нереального – вот вроде час назад, чуть больше может, сидели они за столом еще, чай пили… А тут – самолет, шум аэродрома, поземка какая-то унылая…
Натка чуть не упала, поскользнувшись на первой ступеньке трапа, стала подниматься, про себя ругая неподъемные свои сумки и их жадность, заставившую набить такие баулы…

В салоне самолета никого не было. Точнее – почти никого, за исключением черноволосого, стриженного коротко, крепкого мужчины с каким-то скучающим лицом. Он был одет в светло-бежевый костюм спортивного кроя и темно-коричневую рубашку без галстука. Его черные глаза, сидящие глубоко в глазницах, цепко пробежались по девчонкам.
Мужчина пружиной поднялся, улыбнулся и подхватил Ликины сумки.
-Ну, здравствуйте, здравствуйте, красавицы!
Девчонки в нерешительности остановились.
-Давайте, вещи свои бросайте, раздевайтесь, садитесь, куда нравится – больше никого не будет. – незнакомец зажестикулировал, улыбаясь – Пойду за чаем схожу. Знакомиться будем.
Незнакомец нырнул за синие занавески.

Самолет, тем временем, зашумел двигателями, плавно покатился по дорожке.
Девчонки сели в красные кресла, растерянно моргая.
Натка глянула в овальный иллюминатор – самолет набирал скорость, мелькали синие огоньки взлетной дорожки, вот вдруг он как-то мягко качнулся и резко стал набирать высоту.
-Полетели – шепнула Машка.
-Куда полетели? – Светка откинулась на спинку – Вообще-то, поздно уже боржоми пить – почки давно… того…
Самолет, сильно задрав нос, быстро набрал высоту, шум двигателей стал более ровным. Он круто заложил на крыло, разворачиваясь, вынырнул над облаками и Наташа увидела, как яркая, ослепительно-белая, луна в радужных кольцах, заглянула в окно.
Она вздохнула.
Из-за занавески вышел незнакомец с подносом, на котором стояли стаканы в подстаканниках, сахарница, тарелка с горой бутербродов, вазочка с конфетами и печеньем.
-Ну, хоть поесть дадут – улыбнулась Лика.
Мужчина сел в кресло, поставил поднос на маленький столик, улыбнулся, жестом приглашая к столу.
-Итак – сказал он, помешивая в своем стакане – Будем знакомы. Я полковник Раскатов. Звать меня можете Полковник, Раскат, Игорь Михайлович или Первый – кому как нравится. Чинопочитанием я не болею, так что можете обращаться на «ты». Я ваш единственный начальник, командир и отец родной. Никаких других начальников у вас нет. С этим разобрались?
Девчонки кивнули над своими стаканами.
-Вот и славно – Полковник улыбнулся. – А вы – Мария, Светлана, Анжелика, точнее, простите, Лика и Наташа. Муха, Сабрина, Ангел и Никита. Наслышан о ваших подвигах.
-Это о каких-таких? – фыркнула Машка – Подвигах?
-Это, конечно, о показательных выступлениях, в первую очередь. Не прощу себе, если не спрошу – зачем в белье-то?
-Так эффект внезапности, – пожала плечами Светка.
-Ну, эффект до сих пор обсуждают. – Полковник покачал головой. – Мне нравится ваш стиль. И отработали просто безукоризненно – за минуту десять. Я в записи смотрел. Только, кажется мне, что больше здесь не эффект, а хулиганить любите?
-Ктооо?! – Машка уставилась на Полковника – Мыыы?!
-Да уж, прав был ВикС. Глаза у тебя, до печенок… Ну, а теперь – к делу.
Полковник как будто смахнул улыбку и лицо его стало жестким и резким.
-Летим мы в Израиль. – начал он. Девчонки переглянулись, но ничего не сказали. Натка смутно вспомнила, что неспокойно там, но как-то очень нечетко. – Служить будете в приграничной зоне, на военной базе. Полгода. Задача ваша – охрана и прикрытие наших военных специалистов, которые обучают израильтян. Правительство Израиля решило создать эффективную и надежную систему безопасности, вот мы им и помогаем… Кроме этого – вместе с израильтянами будете ходить в патрули, нести службу по охране базы. Жить будете отдельно. В общем – это и работа, и стажировка. Считайте, что производственная практика у вас. – Полковник глотнул из стакана, пристально обвел взглядом притихших девчонок. – Сразу скажу. Местечко, где служить будете, неспокойное. Арабы. Террористы бывают. Рядом с базой – небольшой городок, а еще лагерь для беженцев. В общем, обстановка сложная, так что держите ушки на макушке. И вот еще. Работаем мы полуофициально, так что вот… - и Полковник вытащил из-за кресла сумку. – Здесь форма израильская. Ходить будете в ней. И вот. – он протянул четыре темно-синих удостоверения. Натка взяла свое и раскрыла. Это был паспорт. С ее фотографией, но с странным именем на латинице.
-Клементина Божанова – прочитала она – Что это?
-Вы болгарские наемницы – улыбнулся Полковник.
-А почему болгарские? – вскинула брови Светка – Светлозара Георгова – прочитала она в своем паспорте.
-Так проще. На базе, конечно, все знают, что вы русские. А вот за пределами – лучше пусть болгары… Для них все славяне на одно лицо, языка они не знают – так что решили, что будете болгарами.
-Смарагда Трендафилова – громко прочитала Машка – а посимпатичней не было имени-фамилии? Трендафилова! – Машка фыркнула.
-А что, тебе подходит – сказала Натка – Трындафилова ты и есть!
-Ага… И Матрешка, и Шостя, и Муха и черт знает кто – а теперь вот еще и Смарагда Трындафилова!
-Да ладно, Матр… Маш – Лика раскрыла свою корочку. – Я, вот, например – Филомена Яворова, и не жужжу же!
-Потому что ты не Муха – улыбнулась Светка. – С этим понятно. – она обратилась к Полковнику – Кто на базе? Сколько человек? Вооружение? Условия?
-Вот! – Полковник от удовольствия даже прищурился – Вот настоящий командир! – он вытащил из внутреннего кармана пиджака карту, разложил ее на столике, потеснив стаканы.
Все склонились над ней.
-Значит, так, – палец Полковника скользнул по карте, – вот база ваша. В двух километрах - военный аэродром – тоже ваша забота. На базе человек сто пехотинцев. И шесть танков. Еще летчики. Два вертолета. Взвод десантников. И наших спецов двенадцать человек. Вот и все ваше хозяйство. Девушек очень много, так что скучно не будет. В Израильской армии девушки служат тоже…. Дальше, в трех километрах – городок. Другой – в двух километрах. До границы – рукой подать. Километров пять, не больше. Израиль – государство маленькое. Все рядышком…
По прилету – я вас на пару деньков оставлю, вы обживетесь пока, потом загляну, проверю. – Полковник улыбнулся.
-Давайте-ка, девушки, поспите. – он опять осмотрел всех оценивающе. – Думаю, для начала хватит с вас новостей.
И Раскатов, пружинисто поднявшись, ушел за занавеску, прихватив поднос с пустыми стаканами и тарелками.
-Поспите… - Машка возбужденно сверкала глазами – Уснешь тут, блин!
-Нормально, – Светка зевнула, – я думала, хуже будет. Думала, сейчас в Сомали какое-нибудь закинут…
-А я боюсь, – Лика растерянно смотрела на подруг.
-Да все боятся, Лика, – Натка сморщила нос, – Но мы в последнее время только и делали, что боялись. То болевых, то комплексов, то еще чего-нибудь… И ничего, нормально все было!
-Правильно, Мурашки, – Машка хлопнула в ладоши, – да и все уже, деваться некуда! Израиль… Хаванагила, значит?
-Что это? – Светка уже откинула спинку и устраивалась, прикрыв глаза.
-А я знаю? – Машка пожала плечами. – Я по-израильски только это и знаю…
-По-еврейски, – поправила Лика, – а точнее – на иврите…
-Ну, пусть так. Все равно.
Натка тоже опустила спинку кресла, откинулась и расслабилась, закрыв глаза. Сквозь мерный шум двигателей до нее доносилась ленивая перебранка Машки и Лики, но потом стало тихо.
Наташа открыла глаза и посмотрела на луну, летящую над призрачной серебристой равниной облаков.
-Хаванагила, – шепнула она, улыбнувшись, и мягко провалилась в сон…



…Израиль встретил их жарким солнцем, пыльным горячим ветром и пронзительно-голубым небом. Они сошли с трапа, озираясь в поисках джипа, который, по словам Полковника, должен был ждать их у самолета. Военный аэродром обрушил сотню разных звуков – вот с басовитым грохотом набирали высоту два МИ-24 с песочном камуфляже, тяжело заваливаясь на бок, сверкая на солнце ракетами на подвесах. Вот садится с звонким звенящим жужжанием маленький самолетик с серебристо-прозразным кругом пропеллера. Вот выруливает с высоким надсадным ревом, серый, в кляксах камуфляжа, истребитель, накаляя и без того горячий воздух сине-желтыми струями реактивных струй.
В самолете девчонки переоделись в израильскую, бутылочного цвета, форму – легкие брюки и рубашки с коротким рукавом, но даже в ней стало жарко.
-Где наше такси? – прокричала Машка сквозь грохот аэродрома.
-Вон, – Натка рукой указала на открытый джип, стоящий метрах в десяти, у кромки полосы.
Они, навьюченные сумками, быстро подошли к машине.
За рулем сидела и улыбалась им совсем молодая девушка в такой же, как у них, форме, но с погонами и нашивками.
--Вы из России? – спросила она по-английски – Я вас жду.
Девчонки погрузились в джип, Девушка-водитель резко тронула машину, подняв колечками облака пыли, и они поехали к базе по узкой грунтовке.
Всю дорогу до базы девушка-водитель с любопытством разглядывала девчонок, но так и не решилась заговорить. Вскоре они подъехали к обнесенной тремя рядами колючей проволоки на столбах, огороженной бетонным забором с вышками, базе.
-Вам туда – махнула рукой девушка, указав на ворота. – А я дальше поеду.
Девчонки снова нагрузились сумками и пошли к воротам, которые стали с лязгом раздвигаться.
-Блин, зачем барахла столько набрали… - ворчала Машка.
Они подошли к самым воротам, когда неожиданно , прямо на них, грохоча траками гусениц, вздымая пыльные тучи, на полном ходу вылетел с территории базы огромный, коричнево-желтый, угловатый, приземистый танк, сотрясая землю ревом двигателя.
-Ой, – крикнула Лика.
Танк, тяжело клюнув носом, резко затормозил, проскользив по песку гусеницами, совсем рядом.
-Еще бы чуть-чуть – и четыре мокрых пятнышка, – Машка с шумом выдохнула – вот тебе и хаванагила…
С железным стуком откинулась крышка люка, из нее немедленно показалось сердитое, очень молодое, девичье лицо в шлеме. Девушка-танкист что-то грозно кричала на иврите, размахивая рукой.
Девчонки отошли с дороги.
-Сама дура! – крикнула Машка по-русски.
-Глаз нет что ли, вороны? – крикнула девушка тоже по-русски и вдруг широко улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами. Она быстро что-то сказала кому-то в танке и проворно выскочила на броню, скинула шлем, спрыгнув на дорогу. Она была маленькая и очень хрупкая, в бутылочных шортах и майке, в тяжелых ботинках и перчатках. Большие, черные глаза, полные губы и пышные волнистые черные волосы этой девушки больше подошли бы для обложки журнала, а не для пыльного страшного танка.
-Русские? – почти без акцента спросила она, улыбаясь.
-Русские, – Машка с вызовом тряхнула волосами, на солнце полыхавшими, как костер.
-Я Сара, – протянула руку девушка.
Девчонки улыбнулись и по очереди назвались, пожимая тонкую хрупкую ладонь.
-Это, значит, вы – страшный русский ФСБ? – Сара улыбалась совсем по-детски. Лет ей было, наверняка, не больше 18.
-Это мы, – важно ответствовала Машка.
-Девочки, я вечером к вам зайду, можно – Сара задом шагнула к танку, потом развернулась и побежала. Легко вспорхнув на броню, она натянула шлем, нырнула в люк и помахала рукой.
-До вечера! – крикнула она.
Люк с лязгом захлопнулся, танк взревел двигателем, выпустив в небо две черные струи дыма, дернулся и с грохотом рванул с места, обдав девчонок клубами пыли и жаром.
-Меркава, – сказала Натка, откашливаясь.
-Что?, Кто? – Машка чихала.
-Танк называется. Меркава. Женский танк. На занятиях слушать надо было, хунвейбин!
И они пошли к воротам…

Натка смотрела по сторонам, разглядывая аккуратные домики казарм, вышки с пулеметами, ряды колючей проволоки и вдруг отчетливо поняла, что все это – не тренажеры. Все это – настоящее. И грохочущий танк с маленькой Сарой, наверняка ехал не на полигон, стрелять болванками по фанерным щитам, а куда-то, где могла понадобиться его мощь, его броня и грозная длинная пушка. Что вот эти аккуратные дырочки на крыле такой же Маркавы, стоящей тихо в ряду себе подобных в тени брезентового навеса, сделаны пулями. Что солдаты на вышках, вглядываясь в окружающий каменистый пейзаж, готовы отразить нападение – настоящее нападение, и что пулеметы их заряжены боевыми патронами…
Натка сглотнула слюну, заморгала и помотала головой – настолько не понравилось ей ее открытие.
-Ты чего? – спросила Светка.
-Да так… -Натка вздохнула. – Дошло до меня, что понарошку тут ничего не будет…


… Девчонок разместили в отдельном, очень уютном домике, с четырьмя кроватями, с небольшой кухонькой-столовой, с душевой и туалетом. Большие серые шкафы моментально поглотили все одежки, девчонки быстро обжились, оценив предусмотрительность местного начальства – у них было все – от тарелок и кружек, до полотенец, носовых платков и гигиенических мелочей. В спальне на стене висел небольшой телевизор, но скоро выяснилось, что толку от него никакого – все передачи шли или на иврите, или на арабском – из запредельных стран. Зато порадовал большой приемник на кухне – ценой получасового сопения и сосредоточенного вращения ручек настройки, Машка поймала-таки русские радиостанции, за что немедленно Лика премировала ее половинкой шоколадки.
   Потом девчонки отметили прибытие у коменданта базы – хмурого пожилого черноволосого майора в выгоревшей форме и познакомились с русскими военспецами – вес они были угрюмые, усталые, в добела выгоревших полевых формах, с бронзовыми лицами, все - спецы войсковой разведки или ГРУ, явно с большим стажем. Седой полноватый полковник внимательно оглядел девчонок, хмыкнул не очень одобрительно, почесал затылок и сиплым, надтреснутым голосом высказался в том духе, что, в общем-то, за полтора года их работы, ни разу (ох, как подчеркнул он это «ни разу») не возникала необходимость в их охране. Потом, правда, смягчился, увидев растерянные взгляды девчонок, сказал, что, в принципе, береженого бог бережет, и что если что… В общем, как-то не особо наши военспецы обрадовались перспективе, что будут их охранять, по их мнению, совсем сопливые еще девчонки – их, прошедших огонь и воду и много чего еще.
   Вышли в подавленном каком-то настроении, потоптались на крыльце домика и отправились осматривать базу.
   - И нафига приехали, спрашивается? – ворчала Машка – Не возникала у них, видите ли – передразнила она полковника.
- Началось, – вздохнула Лика – Матрешка сейчас начнет брюзжать.
-Что делать?
-Брюзжать! Значит, бубнить, как старая бабка!
-Ой, да ладно, – у нас и без них работы, я чувствую, хватит, – Светка внимательно осматривала территорию базы. – Вот там и вот там – она указала рукой – нужно бы дополнительные точки огневые сделать. Слепые зоны получаются.
Натка с восхищением посмотрела на Светку, поразившись, как та быстро включилась в работу.
Они прошли вдоль ряда танков, Натка трогала пыльную броню, ребристые, отполированные траки гусениц. На многих танках виднелись следы от попаданий снарядов, осколков и пуль. Слабо позвякивая, качались цепочки с грузиками, бахромой свисавшие с башен – защита от кумулятивных снарядов. Потом обошли ряды легких машин, заглянули на вертолетную площадку, где два МИ-24, устало опустив лопасти почти до земли, дремали под маскировочной сеткой, тускло отсвечивая стеклами кабин в красноватых лучах готовящегося к закату, солнца. На их коротких крылышках щетинились ракеты и пушки, песочные в пятнах бока, казалось, легко колышатся – гиганты спали.
Натка залюбовалась на хищные обводы вертолетов, поражаясь, как большие и тяжелые машины, такие неуклюжие на земле, превращаются в воздухе в юрких и грозных птиц, несущих на своих крыльях смерть…
-Кузнечик, закрой рот, муха залетит, – толкнула Лика Натку.
-Не влезу, – Машка тряхнула волосами. – Да и не хочу.
Они прошли к совему домику, по пути осмотрев спортгородок, полосу препятствий, тукрники и тренажеры.
-Ну, заниматься будет где, – Светка утвердительно кивнула, – Тренироваться будем каждый день.
-Как скажешь, начальник, – потянулась Машка. – Пойдемте в домик уже.
Они прошли на кухню, взяли себе ужин в блестящих маленьких кастрюльках, составленных одна на другую, термос с чаем, и отправились в свой домик.
-А что, в принципе, жить можно,– сказала Лика, когда на маленькой кухне они открыли кастрюльки с ужином. Домик моментально наполнился запахом жареной курицы и соуса.
В дверь постучали, и тут же, не дожидаясь приглашений, вошла Сара. Она была в шортах и рубашке, черные волосы собраны в два пушистых хвоста по бокам головы и перетянута белыми тоненькими ленточками. От этого она казалась совсем уж девочкой.
Она смущенно улыбнулась.
-Можно? – спросила она.
Натка приветливо улыбнулась в ответ:
 – Конечно, проходи.
Сара вошла, поставила на стол белый пакет:
-Это вам. За знакомство.
Машка проворно залезла в пакет и вытащила оттуда бутылку водки и яркие коробочки с какими-то закусками.
-Вообще-то, не приветствуется это, – Сара виновато улыбнулась, – Но тут ведь немножко.
-Да это символически… - Машка читала этикетку на бутылке, – А почему 30 градусов?
-А сколько?
Все недоуменно посмотрели на Сару.
-Вообще-то, 40, – Светка ополоснула кружки в раковине, быстро, без лишней суеты, накрыла на стол. В принесенных коробочках оказались галеты, паштет, пластинки сушеной рыбы.
-Ну, прошу садиться! – провозгласила она, указывая на стол.
Девчонки расселись, выпили по маленькой за знакомство.
Сара была веселой, смешливой, она очень хорошо говорила по-русски, с любопытством спрашивая про Россию, про русских, про обычаи – ей все было интересно.
-Скажи, Сара, – спросила Натка. – А как тут… Вообще…
Сара как-то осеклась, посмотрела на Наташу из-под черных длинных ресниц карими влажными глазами, вздохнула.
-Неспокойно тут. На прошлой неделе с арабами стычка была на дороге – к аэродрому прорывались. Позавчера в городе девочку ранили во время рейда. Почти каждый день что-то случается… Неспокойно… Никак не могут нас в покое оставить…
-А за что… Почему вы воюете?
-Как за что? За родину свою – просто сказала Сара – за независимость… За мир… Просто хотим жить нормально, спокойно, в мире, детей рожать, радоваться… - Сара пожала плечами – А за что еще воюют?
-А арабы тогда за что?
-Они… Не хотят они еврейское государство под боком… Как будто мы веру их оскорбляем… Странно так – такая Земля большая, места всем хватит, а они… И бог один у всех… Не понимаю я…
-А мы тогда за что?
Сара пристально посмотрела на Натку:
-А вы… Вы – как большой и сильный друг – тщательно подбирая слова, начала она – Вот ты же не сможешь пройти, если кто-то на твоих глазах будет обижать кого-то, несправедливо? Вот за это… Конечно, ваша родина далеко, и земля это не ваша, и мы вам не такие уж, может быть, друзья… Но ведь вы сильные. Воевать умеете. Ваши нас учат, как правильно воевать. Летчики ваши – на вертолетах летают… Кто-то же должен нам помогать, не всем же просто стоять и смотреть, как нас… Убивают… - глаза Сары стали влажными – Наверное, за это.
- Наверное… - Натка задумалась. Она вдруг поняла – что вот она, Натка, будет воевать за эту девочку – такую молодую, маленькую даже, хрупкую девочку-танкиста, и еще за таких же девочек, у которых захотят отнять мир и спокойствие, возможность быть счастливыми… Что эти девочки ждут помощи – и от нее, Натки Соловей, тоже.
-Давайте по последней, – тряхнула Машка красными волосами, – Чтобы наша война быстро закончилась и мы победили. – Машка была на удивление серьезной, пожала крепко Саре руку.- Ты, Сара, сестра по оружию наша сейчас – вот за это тоже давайте выпьем!
Они выпили, посидели еще немного, болтая уже о своих, девчоночьих, делах, девчонки показали Саре свою форму, оружие, такие ненужные здесь наряды, привезенные из такой далекой и снежной России.
Сара с одинаковым интересом разглядывала и юбки, и Светкину «Грозу».
-О, Стэчкин! – восхищенно воскликнула она, когда Натка раскрыла коробку с пистолетами.
-Ага, – Натка довольно заулыбалась. – Стечкин.
Сара ласково погладила черненый ствол пистолета.
А Натка смотрела на нее и думала, что что-то нехорошее творится в этом мире, если такая нежная девочка с двумя смешными хвостиками, вместо девчоночьих безделушек, так восхищенно разглядывает грозное оружие, поглаживая его тонкими пальцами…

Глава 2.


… Наутро прилетел Полковник, застав девчонок на спортгородке.
-О, молодцы какие, – восхищенно присвистнул он, – Я думал, дрыхнуть будете, на разность во времени сошлетесь, ан нет – занимаетесь во всю! Шторм, молодца – группу в тонусе держишь, хвалю. Ну, прервитесь – подарки вам привез.
Они вошли в домик, Полковник тут же открыл большой свой баул и начал, как Дед Мороз из мешка, выуживать «подарки».
-Это вам рации, – он положил на стол небольшие переговорники с гарнитурами. – Это вам спутниковая связь – он бросил на стол плоскую коробку спутникового телефона – Это вам деньги – на всякие мелочи, да на буфет… Местные, и доллары – на неделю вперед, командировочные ваши – Полковник улыбнулся – А вот это – для Красной, специальный подарок от Изольды – и на стол легли два пузырька с красной краской для волос. _Тут еще всяки вкусности – от меня, потом разберетесь, а вот это – и Полковник сделал торжественную паузу. Потом пошарил в кармане и на стальных цепочках на его пальцах повисли четыре блестящих овальных жетона – Ваши личные номера и ваши первые жетоны!
Девчонки разглядывали эти кусочки металла с выбитыми на них номерами и их позывными, словно это были драгоценные колье из золота.
Полковник дал им насладиться моментом, дождался, когда они все повесят жетоны на шеи.
-Значит так, девочки. – тон Раската стал серьезным. – На той стороне какие-то движения засекли, скоро здесь, возможно, будет горячо. Очень вас прошу – держите ушки на макушке. Внимательней во всем, как учили. Верю в вас. Завтра пойдете в первый рейд свой в город, там лагерь беженцев – ночью большая группа ожидается, надо проверить всех. Смотрите, надеюсь на вас.
Девчонки кивнули молча.
-И еще. Вы как-то берегите себя, девочки, – сказал Полковник мягко. – Знаю вашу четверку, но тут по-настоящему все, осторожней… Тут двоек не ставят, кроссы не назначают… Тут убивают…


…Полковник уехал после обеда, долго и подробно описав девчонкам обстановку вокруг базы, посмеялся над обиженными Машкиными жалобами на русских спецов, так неприветливо их встретивших, объяснил, что график у тех насыщенный, сами они тоже не лаптем деланные, но попросил поглядывать за ними все равно.
-Вы же скрытая охрана? – хохотнул он – Вот и присматривайте и прикрывайте незаметно. Чтобы не раздражать их. Я их понимаю прекрасно – вот мне бы завтра сказали, что мне в охрану дают такую вот особу, как Красная, красивую, но молодую до неприличия, я бы тоже… Так что под ногами у них не путайтесь, но прикрывайте. Да что я вас учу – сами все знаете…
Провожали его все вчетвером – он легко впрыгнул в джип, помахал рукой и уехал на аэродром.
-Папа уехал, – Машка всхлипнула притворно, пытаясь развеселить подруг, но получилось у нее не очень весело.
После отъезда Полковника стало как-то грустно и тревожно, девчонки молча пошли в домик, по пути надеясь встретить Сару, но ее танка с цифрами «77» на борту не было на стоянке под навесом, и совсем уж мрачные, девчонки побрели к себе.
   Сара зашла к ним поздно вечером – они слышали, как ее танк вернулся на базу, грохоча двигателем, сотрясая землю и заставляя звенеть стекла в окнах.
   Сара была встревоженной и уставшей, она пила чай из большой кружки, совсем по-детски обхватив ее двумя ладошками и рассказывала, как наткнулся ее экипаж сегодня на группу арабов, пробиравшихся к базе.
-Постреляли немножко, – сказала она равнодушно. – Они, сволочи, чуть танк мне не подожгли. Напокупали «ТОУ» у американцев… Хорошо, что защита сработала…
Натка слушала эту удивительную девочку, как спокойно рассуждает она о том, что могла сегодня погибнуть, и в который раз стало холодно и страшно ей от понимания, что за скупыми и такими простыми словами Сары стоял настоящий бой на дороге, настоящая смерть и кровь.
Они снова начали болтать уже просто так, ни о чем и обо всем, и холодные пальцы страха совсем было отпустили Наткино сердце.
«Бум!» - послышалось с улицы, дрогнула земля, звякнули стекла. И снова – еще громче – «Бум!!!»
-Девки, в ружье, – крикнула Светка, быстро вскакивая и хватая «Грозу»
Они выскочили на улицу.
Вся территория базы была освещена красными сполохами огня – горели ящики, накрытые брезентом, горело где-то у ворот.
Натка, прищурившись, быстро огляделась, уголком сознания, удивленно отметив, что она делает все машинально и четко, как на тренировках.
Горели ящики, горел домик дизельной электростанции. В красных сполохах бегали люди, ящики начали тушить. Сара юркнула в танк, он тут же взревел и дернулся с места, выруливая к воротам.
Откуда-то от забора донеслись две длинные очереди.
-Там! – крикнула Светка, указывая на вспышки выстрелов – Залегли!
Натка упала на песок, перекатилась, спряталась за углом домика.
-Ну, Мурашки – Машка сверкала черными глазами – Ты как? – Машка вытряхнула стреляные гильзы из Мурзика и быстро зарядила барабан. – А я уже и пострелять успела!
-Я нормально. Лика где?
-С Кувалдой. Вот – Машка протянула переговорник – я захватила на тебя.
Натка тут же надела наушник, включила рацию.
-Здесь Сабрина, – тут же зазвучал голос Светки. – Три стрелка на десять часов, за контейнером!
-Здесь Ангел – Лика – четыре стрелка на два часа, на крыше ангара!
-Здесь Муха – Машка бежала, пригибаясь, к стоящим джипам. – Вижу стрелка у машин!
-Здесь Никита, – Натка встала на одно колено, вскинула Стечкины, – Муха, прикрываю – и она вспорола теплый воздух короткими очередями в сторону джипов, перебежала поближе, и снова послала две очереди.
-Ушел, зараза, – Машка, на мгновение сверкнув волосами, скрылась за машинами.
Натка снова огляделась, – Светка, стоя на колене, короткими очередями из «Грозы» поливала крышу ангара. Вскоре еще трое или четверо пехотинцев присоединились к ней – и стрелки на крыше оказались под плотным огнем.
-Здесь Ангел, – услышала она, – Никита, тут двое, помоги.
Натка быстро перезарядила пистолеты, пригнувшись, побежала к Лике.
Тем временем вокруг бушевала круговерть боя. Грохот очередей, треск огня, крики солдат, тушивших пожары, рев танка Сары – вес слилось, сотрясая воздух и землю, в сплошной долгий аккорд.
Бум!!! – и вся территория базы осветилась желто-оранжевым, дрогнула земля, горячий ветер прокатился по земле. Один из танков загорелся, моментально вспыхнул навес. Еще две «Меркавы», взревев, рванули со стоянки. Натка поискала глазами – танк Сары разворачивался у ворот, перегораживая проем с покореженными взрывом створками. Башня быстро повернулась, громко застучал пулемет.
Она подбежала к Лике, присевшей за бетонным блоком, посмотрела на нее и невольно улыбнулась, Лика была в своей белой атласной пижаме, босая, но в «сбруе». Из-за плеч торчали две рукоятки ее огромных ножей.
- Чего скалишься? На себя посмотри!
И только сейчас Натка поняла, что она тоже в «сбруе», неведомо как оказавшейся на ней, поверх короткого шелкового черного с красными цветами, халатика.
-Где они? -  Спросила Натка.
-Там, за домиком. Надо «вертушки» поднимать, а то всю технику нам разгрохают.
Натка узнала домик наших специалистов, – именно за ним прятались двое диверсантов.
Она постучала пальцем по микрофону, привлекая внимание всех.
-Здесь Никита, – сказала она, – у домика с нашими спецами. Предположительно двое за домиком, может больше. Маш… Муха, Сабрина, если можете, прикройте – вертушки поднять надо.
-Поняла, идем к тебе. – Светка. – Лика с тобой?
-Да, здесь. Быстрее давайте.
Из-за домика застучали очереди, судя по звуку – АКМ, но не две, а минимум четыре вспышки насчитала Наташа.
-Здесь Никита. Их больше. Осторожней.
-Поняла, мы на подходе.
И тут же из темноты, вынырнули Светка с Машкой, нырнули за блок.
-Что тут у вас? – глаза Машки горели в отсветах пламени.
-Надо наших пилотов к вертушкам проводить – Лика перезаряжала свои пистолетики. – Пусть поднимают. А то разгрохают, нафиг. И с воздуха прикроют.
Из-за домика опять застучали очереди, пули защелкали по блоку.
-Пристрелялись, гады, – Светка вытащила из подсумка магазин, прищелкнула к «Грозе».-Значит так. Натка, Лика – дуйте сейчас к домику, выводите летунов. До вертушек проводите их. Мы с Машкой ребяток тут задержим, чтоб не мешались. На «три».
Натка сжала рукояти пистолетов, глазами быстро пробежала маршрут.
-Лика, – сказала она, – бежим за кустами, потом придется через открытое место, а там за углом уже не видно будет.
Лика кивнула.
-…Два… Три! – и тут же застучала очередь «грозы», захлопали Машкины револьверы.
Натка рванула, быстро пролетела за кустами, перекатившись, пересекла дорожку, с размаху прижалась спиной к стене.
Лика, тут посмотри – я за летунами, – Натка толкнула дверь и влетела в домик.
Русские специалисты сидели на полу у окон, с автоматами, тревожно вслушиваясь в грохот боя.
-Летуны кто? – с порога крикнула Натка.
-Ну, я, – отозвался полноватый полковник, – А что?
-Вертушки поднимайте быстро! Раздолбают ведь! Да и поможете нам.
Полковник секунду пристально смотрел на Наташу:
-Сколько их? – резко спросил он, натягивая шлем. Поднялись еще трое летчиков, подошли к Натке.
-Пока не понятно. Они по всей базе рассредоточились, группами, человек по пять. Думаю, всего их человек 30.
-Днем пехота вся снялась, – на границу уехали. Вот они и поперли… Давай, пошли.
-Значит так, – Натка обратилась к летчикам, – Идете за мной. Не отставать. Сзади нас Лика прикрывать будет, с нами пойдет, еще Светка с Машкой у входа ребяток придерживают, чтоб глупостей не наделали. Не тормозим, бежать быстро будем.
Полковник внимательно посмотрел на Натку, хотел что-то сказать, но передумал.
-Ну, веди, – хмыкнул он.
-Ангел, здесь Никита, – сказала Натка в микрофончик, – Выходим.
-Давайте. Ждем вас.
Натка резко распахнула дверь, нырнула в теплый воздух, в грохот боя.
Летчики, пригибаясь, бежали за ней.
Опять застучали выстрелы Машки и Светки.
- Быстрей! – крикнула Натка.
Они быстро подбежали к вертолетам, летчики откинули колпаки, стали усаживаться в кабинах.
-Да быстрей же!!! – кричала Наташа.
Они с Ликой быстро стащили маскировочные сетки, натянутые над вертолетами.
Лопасти одного дрогнули, стали медленно кружиться.
-Все, давай к нашим, – хлопнула Натка Лику по плечу, – Я сейчас отправлю и тоже к вам.
И тут в наушнике… Растерянный, испуганный даже Машкин голос…
-Здесь Муха… Девки, минус один у меня…
Натка сначала не поняла, о чем это… А потом сердце упало вниз, стало холодно. Минус один. Машка открыла счет.
И снова, голос Машки – Здесь Муха. Еще минус два, – голос Машки звенел, был совсем не похож на ее обычный. Наташе хотелось побежать к ней и успокоить, но лопасти первого вертолета раскручивались слишком медленно, а Наташе нужно было дать им взлететь…
А вокруг грохотали очереди, трещали горящие постройки, пахло гарью, дымом, порохом… Наташа на секунду растерялась, осматриваясь, пытаясь понять, что происходит, и не понимая, страх шевельнулся где-то глубоко внутри…
Она осмотрелась еще раз, и общая картина боя вдруг проявилась четко и ясно.
У ворот – танк Сары стучал пулеметами, не давая приблизиться к выходу, рядом – еще две «Меркавы», с повернутыми треугольными башнями, стучат пулеметами.
У стоянки джипов – несколько десантников заняли удобную позицию, их автоматы почти без перерывов поливали очередями крышу ангара, откуда все реже раздавались короткие очереди.
У спортгородка – укрепившись за железными будками аккумуляторной, несколько диверсантов удерживали оборону против десятка солдат…
Дрогнул винт второго вертолета.
Первый, плавно пробежав по дорожке, оторвался от земли, ветром прибивая пыль, басовито грохоча, тут же нырнул вбок, под брюхом зажегся прожектор и яркий круг света упал на землю, высветив бегущие фигурки в темных свободных одеждах и чалмах.
Короткая очередь – и арабы покатились по земле, роняя оружие.
-Ну быстрей же, – думала Натка, наблюдая, как раскручивается винт вертолета, постепенно превращаясь в сверкающий круг и пригибаясь от ветра.
И тут из темноты вынырнула фигура – Наташа за доли секунды, сразу и четко поняла – молодой араб, с двумя гранатами в руках, бежал к вертолету.
Не успев ничего подумать, Натка увидела, как ее руки с пистолетами поднялись, почувствовала толчки в ладонях.
Араб споткнулся, сделал по инерции несколько шагов, неуклюже повалился на спину, раскинув руки.
Натка быстро подошла к нему – на нее уставились черные, совсем молодые глаза на бородатом лице. С ненавистью. В сжатых ладонях – гранаты, кольца накинуты на большие пальцы рук.
Араб шевельнул руками – и Стечкины в руках Наташи, на мгновение уставившись стволами в лицо араба, коротко дернулись.
-Мамочки, – пронеслось в голове…
А губы уже говорили в микрофон :
- Здесь Никита… У меня минус один… Вертушки в воздухе…
Натка замерла, проводив взглядом взлетающий вертолет…
-Натка, – Светкин голос, – Мы у танков. Быстрей к нам.
И Наташа побежала к девчонкам, мотая головой, пытаясь отогнать мертвое лицо араба с двумя дырочками во лбу и быстро растекающейся черной лужей на земле под его головой…
… Она добежала до девчонок, на ходу перезарядив Стечкины, успев на бегу снять еще двоих – это было уже не страшно – темные фигурки на фоне огня были не людьми, а просто мишенями.
-Ну что? – спросила Светка, – с почином вас с Машкой? Я тоже… Минус четыре…
Натка промолчала. Машка тоже.
-Что тут? – нАташа сощурилась и подняла глаза к небу, которое из бархатно-черного превращалось в темно-синее. –Рассвет скоро, я думаю, гости скоро уходить соберутся.
-Не выпустим. Ворота Сара держит – у них один путь – через калитку возле штаба – туда и рвутся. – Светка оскалилась – А в других местах колючка и мины. Связь бы нам с вертушками. – Досадливо сказала она.
Лика тут же выдернула коробочку переговорника из кармашка «сбруи», стала возиться с настройками.
-Воздух, я Ангел, ответьте, – временами говорила она в микрофон и через минуту, – Есть связь! Канал семь, вертушки на связи.
Девчонки быстро настроили рации.
-Слышу вас, Ангел, здесь воздух-один. – Ленивый голос седого полковника зазвучал в наушниках.- Что у вас?
-Здесь Ангел. Прикройте калитку у штаба – мы сейчас туда баранчиков погоним.
-Понял вас, Ангел. Давайте, девочки, удачи. Встретим гостей как положено.
И обе вертушки, развернувшись, полетели к дальнему краю территории базы.
Бум!!! – раздалось совсем рядом – несколько джипов на стоянке вспыхнули, рассыпались обломками.
-Сволочи, – прошипела Машка, – Пора заканчивать этот кардебалет, давай командир, командуй.
Светка быстро осмотрелась.
-Значит, так, – начала она. Гоним сначала от джипов. Там, похоже, больше всего их. Все равно скоро сами собираться начнут – светает уже. Ну, пошли?
И они побежали, прячась за кустами, виляя, пригибаясь, к стоянке джипов.
Натка услышала вдруг новый звук – сухой, как удар хлыста, щелчок.
-Снайпер, – крикнула она девчонкам. И опять – сзади, с крыши склада.
Девчонки быстро залегли за трансформаторной будкой.
-Лика, Машка – давайте к джипам, мы тут с Наткой разберемся.- Светка прищурилась.- А то он нам жизни не даст, гад.
И снова выстрел – и тут же пуля срикошетила от асфальта совсем рядом.
Натка вздрогнула.
-Пристреливается, гад, – зло прошипела Машка – Лика, пошли тихонько. Вы тут шумните, чтоб он нам хвосты не отстрелил.
-Шумнем, давайте уже.
Лика с Машкой, прижавшись к асфальту, поползли к горящим джипам, прячась за клумбами.
Светка дала длинную очередь, почти не целясь, в сторону снайпера.
- Сейчас перебежим быстро,– не видно отсюда, дерево загораживает, – Светка перезарядила «Грозу» - Ты беги за угол, тут недалеко, пристрелять он не успел – проскочишь, я ему высунуться не дам. А потом я.
У Натки застучало в висках, она сильнее стиснула рукоятки пистолетов.
-Готова?
-Да!
Светка стала короткими очередями поливать крышу, а Натка, что было сил, рванула, побежала, слыша, как гулко стучит сердце, как холодеет затылок – как будто чувствует, что смотрит чужой глаз через прицел, и другой – стальной, черный и холодный глаз ствола винтовки.
Эти несколько метров она бежала, казалось, целую вечность.
Снайпер молчал, придавленный веерами очередей Светки.
Наташа, наконец, спряталась за угол домика, быстро взяла на прицел крышу.
-Здесь Никита. – сказала она в микрофон – Я готова.
-Здесь Сабрина. Я иду.
Натка тут же открыла огонь одиночными, но частыми выстрелами с двух рук, краем глаза наблюдая, как бежит Светка.
Ну, быстрей, быстрей, – шептала она, нажимая на курки Стечкиных.
Светка была совсем близко, но вдруг запнулась, как-то неуклюже упала, растянувшись во весь рост, лицом вниз.
Металлом стукнула «Гроза», покатившись по асфальту.
И тут Натка увидела, как растекается на Светкиной спине черное пятно, как пальцы Светки скребут асфальт, как стон и хрип, раздавшись в наушниках, пригвоздил Натку к месту, и ледяная волна ужаса прокатилась по телу.
-Здесь Никита, – чуть слышно сказала она – Сабрина трехсотая, все сюда…
И тут другая волна – горячая и тугая, толкнула ее изнутри, Натка быстро перезарядила пистолеты, и открыла шквальный огонь по крыше.
Подбежала Лика, увидела неподвижную Светку.
Ее глаза округлились, губы дрогнули, она судорожно вздохнула.
-Снайпер на крыше. Убрать надо. И тут пошуметь, пока… По Светке… Не пристрелялся… – Натка кивнула в сторону склада.
И тут же пуля с противным визгом срикошетила, выбив камушки совсем рядом со Светкиной рукой.
-Сука, – прошипела Лика.
Подбежала Машка, рванулась к Светке, но Натка поймала ее за «сбрую» - и тут же, где секунду назад было Машкино лицо, в угол впилась пуля.
-Поняла, – сказала Машка.
-Давайте, прикройте, я обойду, – Лика вытащила из-за спины огромные свои ножи, в свете огня казавшиеся двумя языками пламени в ее руках.
Натка с Машкой открыли плотный огонь по крыше, Лика исчезла в темноте.
На фоне пожара, Наташа видела, как Лика подбегает к складу, как легко взбегает по ящикам, подпрыгивает и подтягивается, исчезнув за козырьком.
Вот мелькнули ее волосы.
И вдруг Натка увидела, как с крыши поднимается темная фигура, вскидывая винтовку, но ничего не успела сделать – Ликин силуэт ногой сбил снайпера с ног, и два ножа, сверкнув, мелькнули в воздухе.
-Здесь Ангел, – голос Лики дрожал, – у меня минус один…
… Грохот боя откатывался к штабу, все утихая, теряя свой сплошной рисунок, как будто выдыхаясь… Небо стало розоветь, наступал новый день…
… Они несли Светку к медицинскому домику…
Натка с Машкой, старясь не трясти, несли ее на носилках, которые притащила Лика, а Светка молча лежала на спине, ее лицо было белым, как бумага, волосы тащились по асфальту…
Очень скоро брезент носилок промок от крови и капли пунктиром отмечали их путь…
Лика шла рядом, повесив на шею «Грозу», скрючившись, вытирала Светкино лицо и что-то приговаривала ей тихонько на ухо, глотая слезы… Руки ее были в крови – и Светкиной, и снайпера, которому она почти снесла голову страшными своими ножами фирменным ударом – прямыми руками, как ножницами, крест-накрест…
Натка молчала, пытаясь не смотреть на побелевшие Светкины губы, на заострившийся ее нос, стараясь не вслушиваться в торопливые слова Лики…
Она просто глотала слезы и прищурившись, смотрела, как «вертушки», вдруг синхронно нырнув носами вниз, стали поливать землю из пулеметов, заполнив утро грохотом финальных аккордов боя…
-Здесь воздух-один, – услышала вдруг Натка в наушниках, – Все чисто, гостей встретили и проводили. Идем на базу.
И тут же все смолкло, только рокотали «вертушки» в прозрачном светлеющем небе, рыская тяжелыми носами, как будто принюхиваясь, не остался ли кто в живых после того шквала огня, что обрушивали они на землю…

… А потом они молча сидели в домике, сбросив «сбруи» и оружие на кровати, уставившись все втроем в одну и ту же точку на полу. Натка глотала упрямый комок в горле, перед глазами вертелся огонь, тяжело поднимающиеся в воздух вертушки, глаза араба под дырочками во лбу, потускневшие за полсекунды до того, как его руки успели выщелкнуть чеки из гранат… И конечно, Светка, в залитом черной кровью нежно-голубом халатике, бледная, обмякшая, молчаливая и совсем чужая… Наташа помотала головой, отгоняя видения, нехотя зашевелилась, встала на ноги.
-Девки… -  тихонько сказала она, – Давайте в душ… Грязные все, как черти…
Лика молча подняла на Натку мокрые глаза и посмотрела на свои руки, почти по локоть испачканные кровью – засохшей уже, грязно-коричневой. Ее передернуло, она быстро вскочила и бросилась в душ.
-Правильно, Мурашки… Хоть что-то делать надо… И не дело в свиней превращаться… - Машка тяжело вздохнула – А я людей убивала сегодня… Ее глаза, темно-коричневые, с какой-то мольбой уставились на Наташу, словно ожидая, что та сейчас все исправит, все изменит и все будет, как раньше, – хорошо и весело…
-Я тоже, Маш… - Натка судорожно глотнула воздух – Не надо… Это враги… Если бы не мы их… Светка, видишь…
-Мурашки мои, хорошая моя, – вдруг всхлипнула Машка, – Светка, она же… Все хорошо будет, правда?
-Конечно, ты чего? – Наташа прижала к груди Машкину голову, провела по волосам ладонью, – Слышала же, доктор что сказал… Все хорошо будет, Маш, все хорошо…

…За окнами слышались звуки – гул моторов, крики людей – территорию приводили в порядок. Дым пожаров уже не выжигал горло, но Натка закашлялась, подавившись горьким комком, на глаза навернулись слезы…

Дверь тихонько открылась – заглянул седой полковник, в выгоревшей форме, усталый, с воспаленными глазами. Он вошел в комнату, посмотрел на девчонок.
-Вы, девочки, простите уж нас… Не поверили мы, что вы… Думали, соплячки совсем… Простите… - она помялся, потом из-за спины вытащил бумажный пакет, поставил его на стол – Вот… Про подругу вашу знаем – я в госпиталь заходил, сказали, рана неопасная, пулю вынули уже, легкие не задеты, кости тоже целы… Так что быстро поправится… А это вам от нас – посидите сегодня, успокоитесь…
Он шагнул к двери, но вдруг резко обернулся, посмотрел на Наташу.
-Спасибо тебе, дочка, – сказал он, – видел я, как ты… Еще немного – и конец нам… Спасибо…
И дверь за ним тут же захлопнулась….
И почти сразу вбежала Сара – вся блестящая от пота, с черными разводами от копоти на лице и голых руках, в грязной майке, мятых шортах, с разбитыми коленками.
-Девочки! – крикнула она – Я все видела почти! Вы воины! – ее восхищенные глаза вдруг угасли, когда она увидела, что девчонки почти не реагируют на нее – Что? – ее глаза забегали по комнате.
-Светку… ранили – хрипло сказала Машка. – Давай-ка, Сара, в душ – одежду дадим тебе, да посидим немного, нервы успокоим…
Она вытащила из пакета полковника две бутылки «Столичной», поставила их на стол.
-Ну, чего такие все? – на Машкином лице тускло мелькнула улыбка – все же хорошо, хватит уже, дальше шагать надо!
Вышла Лика, вытираясь полотенцем, в длинной белой футболке с утенком, босая, тут же увидела Сару, водку на столе, пакеты с закуской.
Все, девки! – Натка хлопнула в ладоши так громко, что все вздрогнули. – Хватит! Все в душ, и за стол…


…Наташа сидела за маленьким столиком под брезентовым навесом и чистила свои Стечкины. Ее загорелое тело отливало бронзой, волосы за три месяца выгорели, стали с золотистым отливом. Тяжело дались им эти месяцы, очень тяжело – и рейды, и патрули, и выезды с Сарой в охрану колонн на огромном ее, изрядно побитом, танке с двумя семерками на башне.
Натка вспоминала, как дважды они чуть было на написали рапорты Полковнику, как потом было стыдно за минутную слабость…
Вспомнила, как выписалась Светка из госпиталя, как радовались они все, и как потом в патруле Светка длинной очередью из «Грозы» буквально разнесла голову араба, в упор выскочившему на нее с ножом…
К их первым «минус один» прибавилось еще много убитых ими  - и почти каждого помнила Натка…
Она вспоминала, как сидели они после ночного боя, в своем домике, выпив всю водку, и выли в голос, совсем по-бабьи, и стало немного стыдно…
Вспомнила, как познакомились они с маленькой девочкой-водителем, Руфь, которая возила их на джипе, как однажды, вшестером, поехали к морю купаться и напоролись на группу боевиков, как ранили в руку Руфь, и как смешно морщилась она, пока Машка бинтовала ей руку…
Всего три месяца, думала Натка, а столько всего произошло…
Оставалось еще столько же – и командировка их закончится, Полковник уже пообещал им отпуск, небольшой, но отпуск, намекнул, что получат они старших лейтенантов…
Натка посмотрела на высокое, пронзительно-голубое небо, такое красиво и такое чужое, и вспомнила вдруг давний их разговор с Сарой – за что кто воюет…
И поняла вдруг, что воюют они за это небо, за теплое море, за то, чтобы здесь люди тоже могли жить спокойно и счастливо, хоть и чужое это море, чужие люди с чужим языком и укладом жизни, но это – люди. А значит, достойны они того, чтобы быть счастливыми. Что вот они, четыре девочки, приехавшие сюда из такой далекой и такой непонятной для Израильтян, страны, спасают их жизни, спасают их мир…
Натка улыбнулась…
Хотели же с Машкой мир спасать , вот и спасаем – подумала она – Работа у нас такая… Мир спасать…

Глава 3.

- Сколько можно спать, сони? – Машка сидела на подоконнике и нудила, - вставайте, заразы, ну вставайте же…
- Отвали, Трындафилова, выходной у нас… - Светка даже и не подумала встать, а устроилась поудобнее.
- Я не эта… как ты меня сейчас назвала, - Машка надулась, поджала нижнюю губу и сощурила глаза, - я Красная, значит – Красивая.
- Да, красивая, красивая, дай поспать, Маш… - Лика сонно посмотрела на Машку, ну правда ж, выходной…
- Да, вы дурищи, - Натка села на кровати и потянулась, - не понимаете, что ли, чего она ноет то?
Машка сидела надутая, только позыркивала на девочек. Лика зевнула и вынырнула из кровати:
- И чего же наша красавица ноет с самого утра?
- Ты не догадываешься? День то, какой сегодня?
- День, когда немецко-фашистские захватчики напали на нашу Родину.  – Светка продекламировала тоном Левитана, и бросила в Машку подушкой. – Получи фашист, проклятый!
- Я вообще не буду с вами разговаривать, - Машка зло сморщила нос и отвернулась. Девчонки, переглянувшись, встали и подошли к Машке.
- П о з д р а в л я е м! – хором, закричали они и поцеловали Машку, кто куда, - поздравляем Машка с днем рождения!!!
- А ты думала, мы забыли? – Натка пихнула Машку в бок, - Да? Думала, забыли? Да, как можно забыть про тебя, неразлюбляемая наша Машка! Мисс катастрофа! Даже родиться умудрилась в такой день!
- Да, она,  наверное, и под кровать не заглянула, - Лика, сказала нарочито обиженным тоном, - мы старались, готовились, а она, даже и не подумала проверить…
- Точно, не подумала, - Светка тоже надулась,- все деньги потратили на нее… старого еврея чуть не убили, из-за нее, а она… она, сидит надутая.
Машка, еще пытаясь изо всех сил сохранить обиженный вид, развернулась и посмотрела на девочек, не выдержала, засмеялась и бросилась под кровать:
- Кого это вы поубивать собрались из –за меня? – Машка кряхтя выволакивала из под кровати большую коробку, - что тут? Ну, чего молчите? – она начала рвать нетерпеливо руками, хорошо запакованную коробку, - вот заразы, чего так заклеили? Ну? Ну, что там?
- Давай, открывай, Муха, - Светка довольно поглядывала на ругающуюся про себя Машку, рвущую коробку руками, - может ножик? А то, гляди, без маникюра останешься…
Но Машка уже разорвала коробку, но там, там была еще одна. Она свирепо глянула на смеющихся девочек, и схватила со стола нож.
- Смотри, осторожнее, попортишь подарок, - добавила  Лика, -  потом не жалуйся.
- Ну, ну скажите, что там? – Машка рвала картон и разбрасывала со злостью вокруг себя, - молчите, дурищи, радуетесь, - ворчала она, - ну, скажите, уже, а то лопну! – совсем на высокой ноте, не выдержала и завопила Машка.
- Нет, мы такое не пропустим, - Натка улыбалась и явно наслаждалась процессом вручения подарка, - давай, давай, а то я тоже лопну, от нетерпения!
- Ага, - Машка прошипела, - лопнешь на тысячу толстых хомячков и разбежишься в разные стороны!
- Таки мы, чуть не порэзали Мойшу, за нее, - Натка изобразила старую еврейскую бабушку, с одесским акцентом, - а эта оторва, на минуточку, таки еще и не довольна!
- Вредная еврэйская бабка, - Машка, передразнила Натку, сидя уже в горе картонных обрывков. – О, что там? – Машка выдохнула от восторга и достала из искромсанных коробок, маленький, старинного вида сундучок. Темного дерева, пахнущий, каким то приятным, дразнящим восточным запахом и обитый темной кожей, - таки это Мойша? Вы пустили его на ларец?
- Фу, кровожадная какая! – Лика пнула гору картона, - так , а это кто убирать теперь будет?
- Ааааа…. – Машка, не слушая никого, с горящими глазами визжала от радости, вытягивая из ларца длинную, тяжелую витую цепь, красного, практически под цвет волос Машки, черненного золота. Цепь, закончилась необыкновенным кулоном в виде мухи, тончайшей работы, сверкающей изумрудными, как у Машки,  глазами. – Ооооо, - почти утробно выдохнула Машка, увидев такую красоту. – Девкииии… таки вы убили его, старого Мойшу, оооо…. Какая красота,-  Машка от восторга почти сипела.
- Значит, понравилось. – Спокойно оценила Машкино состояние Света.
- Антикварная, - гордо сказала Лика, как будь то сама выкопала эту чудную муху, где то в пустыне.
- Таки Мойша, - Натка не унималась, ей явно нравилось говорить, как старая еврейка, - очень упирался, нам не очень хватало денег, на красную муху, нам пришлось, - Натка сделала кровожадную физиономию и провела ребром ладони по горлу, - пришлось, на минуточку, уговаривать старого Мойшу…
- Девки, -Машка заворожено глядела на качающуюся муху, - девки, это красотааа…
- Таки да, - Натка продолжала играть, -таки, девонька, это красивая красная муха, таки это ты… золотая моя, - закончила она, уже как цыганка.
Машка повесила себе на грудь золотую муху, и побежала к зеркалу, муха угодила в ложбинку между грудей. Вертясь перед зеркалом Машка, то поднимала волосы, то распускала, то поворачивалась боком, то прямо, рассматривая муху со всех сторон:
- Ну, где вы ее нашли? Когда? – не отрывая взгляда от зеркала засыпала вопросами Машка, - когда? Мы же все время вместе? Так, вы все деньги свои потратили?
- Да, - хмыкнула Светка, - все, стол накрываешь сама. Понравилось. Смотри, как вертится.
- Ой, Машка, - Лика развернула Муху от зеркала и поцеловала в нос, - какая ж ты красотка! И тебе идет как! Не зря. Мы девки с Мойшей торговались…
- Ну, все, хватить вертеться, пошли в город, Машка будет проставляться! -  скомандовала Светка.
- Таки я проставлюсь! Мы пойдем и найдем сейчас нашу водку, а не это еврэйское пойло, которое они называют водкой! Мы будем пить, пока не упадем! -  Машка скакала по комнате, вытягивая из шкафа юбки, маечки и бросая их на кровать, - И , что вы дурищи, стоите и смотрите, скорей, скорей, одеваемся и идем!
- Что, таки это будет целый день? – Натка проворчала, глядя на Машку, - таки целый день, мы будем терпеть этот тайфун?
- В город пойдем… - Лика мечтательно глянула в окно, - оденемся как гражданские… в юбочки, надоела мне форма…
- Точно, сейчас нарядимся, я только кофточку подберу к мухе… - Машка опустошила, почти весь шкаф, недовольно глядя на содержимое, о чем то задумалась. Постояла чуть чуть и решительно направилась к шкафу Лики, отодвинула ее, и залезла внутрь.
- Так, ты конечно, именинница, но я и стукнуть могу!
- Да, ладно, я вспомнила у тебя есть такая красная блузочка, с пуговками маленькими, она как раз к мухе подойдет, пусти, - Машка отпихнула Лику, и  вытащила красную блузку, - вооот, смотри, - она победно глядя на Лику приложила блузку и цепи, - как тут и росло, жадина!
- Ладно, дарю!
Городок встретил их жарой и пылью. Но это совсем не испортило настроения, у девчонок был праздник, они шли по базару, заглядывая в лавки, торгуюсь, с евреями, просто так, для удовольствия.  Весь рынок, гомонил,  кричал, торговался, не на еврите, то тут, то там, разговаривали по-русски, но с таким колоритных и неподражаемым одесским акцентом.
- Ох, до чего ж мне нравится, - Натка со светящимися глазами слушала весь этот гомон, - вы только послушайте, послушайте, ну на минуточку, просто песня! Такое ощущение, что вся Одесса таки переехала сюда. Неужели так много одесситов?
- Ай, жешь, я интересуюсь знать, зачем тебе одесситов? – развернулась к Натке большая колоритная тетенька.
- Ой, как вы говорите, я не могу! – Натка от восторга, даже подпрыгнула.
- Ой, ты босота глазастая, я не могу! Чего ж ты не можешь, таки я тебя спрашиваю?  Таки одесситов, здесь мало-мало, остальные подделываются!
- Та шо? – Натка округлила глаза.
- Та ни шо!
- Хватит! – Машка озверело дернула Натку за руку, - прошу пардону, - она расплылась в улыбке колоритной тетеньке, - у меня день рождения, или где? Таки мы за водкой шли! Тьфу на вас! Заразилась!
- Шикарная у вас бирулька, – тетя ткнула пальцем Машке в грудь, - не надо плакать, идите к Леве там есть водка.
- Ой, какая радость! Спасибо! -  Машка облегченно вздохнула и для убедительности захлопала ресницами.
- Но нам с той радости одни убытки.  Ходите к Леве прямо, - тетя ткнула пальцем в направление магазинчика.
В магазине было прохладно, работал кондиционер, но под потолком, лениво крутился большой и старый вентилятор.
- А зачем вентилятор, если кондиционер? – Лика посмотрела удивленно на девочек.
- Да фиг его знает, для красоты. Не отвлекайся! А то Машка уже озверела, так напиться хочет. – сказала Светка и пошла к витрине со спиртным.
На витрине ровными рядами стояли бутылки. Сплошь ликеры и местная водка. Светка тяжело вздохнула и поставила четыре литровые бутылки в корзинку.
- Ой, опять придется пить это пойло, столько русских, и нет нормальной водки, - нахмурилась Лика.
- Где ты видела русских? Одни евреи. – подошла Натка с полной корзинкой закуски. – Все взяли? Пошли на кассу.
Они подошли к кассе. Там сидела пожилая женщина. Пока девочки ходили по магазину, она внимательно наблюдала за ними. Натка поставила корзины с покупками на стол.  Кассирша, ни чего не говоря, достала из корзины бутылки с еврейской водкой и спрятала их под прилавок, и так же молча ушла в подсобку.
- Ни чего не понимаю, - Машка пожала плечами, - что это?
Кассирша вышла из подсобки и выставила четыре литровые бутылки настоящей русской водки:
- Та шо вы смотрите девоньки? Неужели мы русские друг другу водкой  таки не поможем в трудную минуту?
- Ой, вот спасибоньки! – Машка взвизгнула от радости, -  у меня ж день рождения сегодня, вот это подарок!
- День рождения? Ну, тогда еще и это, погодите, - сказала кассирша и опять ушла в подсобку.
- Удивительный день сегодня, - Машка округлила глаза.
- Дак шо ж еще будет, - кассирша вышла и вынесла картонную пачку настоящих русских замороженных пельменей. – Таки это контрабанда, - сказала заговорщицким тоном, - но в день рождения можно!  И завтра, опохмеляться,  с утра, только к нам! У меня на минуточку, огурчики есть малосольные.
- Ой, спасибо! Обязательно! – Машка схватила покупки, - девки, бегом домой, шоб пельмени не сдохли!
Девочки, выскочили из магазина с вожделенными и такими неожиданными покупками, побежали к машине, опять через рынок. Недалеко от магазина сидела толстая еврейка и торговала семечками, как наши бабки на остановке, она сидела у огромного мешка и кричала:
- Семушки, семушки, - увидев девочек,  она прямо залюбовалась, и толкнув стоящую рядом, еще более полную еврейку, с непокорными вьющимися седыми волосами, - ой ну глянь жеш какие ноги идут...
- да я тебя умоляю,  да разве это ноги? – возмущенно ответила ей седая еврейка и воинственно уперла руки, в свои бока, - вот мы с Пашей в зоопарк ходили, вот там у жирафа ноги... а это не ноги а подставки для писек, шоп им провалиться совсем, вот из-за таких мужики совсем себя не помнят и лечатся потом! – и очень грозно посмотрела на девочек. Натка, услышав такой разговор, даже притормозила, так интересно было, что ей сейчас ответит семушковая торговка.
 - Да ну шо, ты посмотри какие девочки славные как солнышки идут, ну не всем же на минуточку бл…ми быть...
 - Конечно не всем, – седая, распалялась все больше, и голос повысила, чтобы всем было слышно,  - через одну!  Значит, одна точно бл..ь, а раз вторая с ней идет то сама недалеко ушла, шо ты мене будешь говорить!
Машка дернула Натку за руку, но Натка восхищенно глядя на женщин не очень то поторопилась:
- Ой, жеш, как я тащусь с этого разговору!
- Дурища, тебя бл…ю назвали, а она тащится! – Машка насупилась, - и еще одну из нас, на первый-второй рассчитайся!
- Ой, Машка, но они так уморительно разговаривают, что и не обидно, да и потом, разве ж это мы такие?

Добравшись, наконец,  до своей комнаты, Машка ворча, что пельмени таки подтаяли, гремела кастрюлями на кухне. Девчонки выгребали остатки покореженных коробок из-под подарка, прибирали разбросанные Машкой вещи и накрывали на стол. В гости, были приглашены, еще вчера, Сара с командой и Руфь.
- Наконец то, - закричала Машка из кухни, - угостим девок нормальной водкой! А то пьют, не пойми, что, гадость, бррр…
- Гостей ждете? – В дверях стояла улыбающаяся Сара.
- Проходите, девочки, - Лика с кульками полными обрывков картона, посторонилась, пропуская их, - это Машка, так подарок распаковывала, - сказала она, проследив за удивленным взглядом Сары.
- Смотри, смотри, - Машка выскочила из кухни, и стала тыкать Саре в лицо муху, - смотри, что подарили!
- Маша, ты удивительная девушка, - Сара, хитро улыбнулась, неужели, ты думаешь можно разглядеть подарок, когда ты мне его прямо в нос суешь?
- Какие вы все, - Машка сузила глаза, - противные!
- Не, мы не противные, просто ты удивительно эмоциональна! – Сара старательно выговорила последнее слово, сложное. – Дай я посмотрю. О, это очень красивая и редкая вещь, и так тебе подходит!
- Да, мы весь рынок облазили, - сказала Натка гордо, - знаешь, как увидели, сразу решили – наша Муха. И денег не хватало, еле уговорили продать!
- А мы тоже, подарок принесли, - Сара достала коробочку, - смотри. У тебя необыкновенные глаза, Маша, они такие большие, особенно когда ты их специально вытаращиваешь, что мне думается, у тебя есть капелька еврейской крови. Только у настоящий еврейских красавиц, бывают такие необыкновенные глаза, как у тебя. И мы тебе решили подарить Хамсу.
- Что это? – Машка округлила глаза, как настоящая еврейская красавица.
- Хамса, это защитный амулет, маленькая серебряная ладошка, - Сара вытащила из коробочки браслет, - смотри, внутри ладошки глазик, и красная ниточка, над ней прочитали благословение на могиле праматери Рахели. Это защитит тебя, Маша. Ведь ты такая непредсказуемая.
- Ой, как я люблю всякие украшения! – Машка запрыгала от радости, - на, надень мне на руку! И пошли, сегодня у нас… та дам! Настоящие русские пельмени и настоящая русская водка!


Глава 4.


… Девчонки, перешучиваясь, собирали вещи в огромные свои сумки. Срок командировки, наконец, закончился, через полчаса Руфь должна отвезти их на аэродром, где уже ждал их самолет.
Натка растерянно сидела на кровати, с которой уже сняли простыни, озираясь вокруг, не узнавая комнаты, в которой провели они полгода. Всегда чистая и уютная, сейчас она напоминала брошенное жилище – беспорядок, пустые кровати, горка мусора в углу, фантики на полу и столе – Лика с Машкой притащили вчера целый мешок конфет и вот уже сутки с остервенением уничтожают их, сея вокруг цветные бумажные квадратики.
-Ты чего? – подсела Светка, приобняла за плечи. – Грустно уезжать стало?
-Наверное… - Натка прислушалась к себе. – А тебе разве не грустно?
-Немного, – созналась Светка… - Сару очень жалко…
Сара погибла полмесяца назад… Во время рейда ее танк подбили – перебили гусеницы, и обездвиженная их Меркава, эта стальная крепость, долго еще сопротивлялась, отчаянно вызывая по рации базу… Но, как на зло, обе «вертушки» были далеко – прочесывали приграничную «зеленку», сопровождая колонну, и когда два других танка подоспели, было уже поздно… Арабы, остервенев, все-таки подожгли танк, вытащили еще живых девчонок, и тут же, у горящего поверженного танка с двумя семерками на башне, казнили страшно и по-зверинному жестоко – забили камнями… Наташа тогда чуть с ума не сошла от ярости, да и Светка дня три вынашивала планы мести, но случилось второе за полгода ночное нападение на базу, и девчонки, изрядно осатанавшие, поразили тогда всех, практически вчетвером разделавшись с нападавшими, не получив ни царапины.
-А ведь ей до увольнения два месяца оставалось, – подала голос Лика.
В комнате повисла тишина, и все боялись двинуться, чтобы не нарушить эту внезапную минуту молчания по хрупкой девочке с озорными огромными глазами и черными пушистыми хвостиками, перевязанными тонкими ленточками.
Светка вздохнула и взяла в руки свою верную «Грозу». За полгода та изрядно побилась, появились блестящие потертости до металла.
Натка посмотрела на страшное Светкино оружие и подумала, что ведь каждая царапина на ней – след от боя, от стрельбы, от близкой смерти… И было этих царапин несчетное количество.
-Ну, девки, хватит, что-то совсем загрустили, – Машка пыхтя, утрамбовывала вещи в сумку. Золотая муха болталась на шее, поблескивая зелеными глазками, на руке алел браслет-Хамса. Сама Машка оделась ярко, нарядно, уже уложила волосы, накрасилась и выглядела просто шикарно в белой юбочке и белой тонкой блузке, так здорово оттеняющих красные ее волосы и бронзовый загар.
-Кузнечик, ну одевайся уже! – шикнула Лика, и Наташа вдруг увидела, что только она все еще сидит в халате, а девчонки, нарядные и красивые, стоят и ждут ее, укоризненно глядя, безмолвно обвиняя в том, что из-за нее они сейчас застрянут здесь еще на полгода.
-Как была копушей, так и осталась, – проворчала Машка, застегивая, наконец, раздувшуюся сумку…

…Руфь отвезла их к самолету, уже шумевшему двигатели, и они тепло и сердечно простились с ней, обнявшись, звонко, заглушив шум аэродрома, расцеловавшись.
Потом, нагруженные тяжелыми сумками, вошли в прохладный салон и уселись в кресла.
Из кабины выглянул летчик, улыбнулся и подмигнул
-Ну, домой? – спросил он.
Девчонки кивнули, и уже совсем скоро самолет взмыл в воздух и повез их в Россию…
-Как думаешь, Наташ, шрам останется? – спросила Светка, почесывая спину.
Натка на секунду вспомнила глаза араба, наполненные ненавистью, и две гранаты в его руках, хлопки Стечкиных, две черные дырочки на молодом, с прилипшими черными кудряшками волос, лбу, вздохнула и ответила:
- Останется… У всех останется…

Урал встретил моросящим дождем со снегом. Натка втянула родной воздух. Дома. Теперь уже на родной земле.
- Фу, холодина, приехали холод, уехали – холод, - Машка ворчала и недовольно куталась.
- Вот, видишь, не зря с собой одежку теплую возили, пригодилась, - Светка хмыкнула, проходя мимо Маши, - пошли уже. ВикС ждет нас, соскучился, наверное.
- Как давно это было, - вздохнула Лика, - всего то, полгода прошло, а кажется целая жизнь, странно.
- Да, - Натка тоже вздохнула вслед за Ликой, - столько всего, и учеба, оказывается, просто детский сад… все любят, поддерживают, учат, кураторы сопли вытирают…
- Ладно, не раскисайте, - Машка поежилась, - сейчас приедем, расскажем, про подвиги.
В машине их ждала Марина:
- Девчонки, загорелые, красивые…
- Да, - Машка продолжала ворчать, - прям, с курорта приехали. Только и не побывали на Мертвом море.
- А ты, Красная, не изменилась. Чего ворчишь то?
- А, Марина, не обращай внимания! – Наташа, от радости, даже обняла ее, - мы так соскучились!
- И мы, все вас ждут, с нетерпением! И стол накрываем! Изольда сама руководит, загоняла всех официанток.
- Да… значит, водки не попить, придется довольствоваться шампанским… - Машка насупилась.
- Вредно, Марья водку пить растущему организму, - Марина улыбнулась и залихватски вырулила по встречной, распугивая все машины.
-Ох, вот это по-нашему, а то эти евреи…- Машка разулыбалась наконец то, - они все по правилам, ну все по правилам, тоска…

ВикС стоял на КПП, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, нарушая всякую субординация и этикет, как только машина остановилась, девчонки посыпались горохом, и повисли у него на шее.
- Ладно, ладно, - щурился ВикС, от удовольствия, но старался это скрыть, - молодцы, молодцы, Раскатов хвалил вас. Да, все, все, в помаде всего измазали… вам полчаса, привести себя в порядок, встречаемся в столовой. – и продолжая улыбаться снял с себя девчонок, и пружинистой походкой, вытираясь на ходу, пошел в штаб.
- Переживал, за вас, - Марина вздохнула, - особенно когда про ранение узнал. Ну, все, высаживайтесь, через полчаса
Вечер пролетел за разговорами, рассказами.  Девочки даже не предполагали, что их так ждали и переживали за них все педагоги. У Натки, от неожиданности этого, даже слезы наворачивались,  и у Машки глаза подозрительно блестели. Они были дома. По-настоящему. Где их любили и ждали.
После выполнения задания им полагался небольшой отпуск, и девочки все ни как не могли решить куда поехать, и чем заняться. Натка помялась, и предложила:
- Ну, может быть, тогда ко мне слетаем? Во Владивосток? Дядя Сережа писал, что памятник поставил, я хотела бы, -Натка тяжело вздохнула, - хотела бы побывать, но без вас… не знаю, даже трудно представить, как пойду одна… - голос предательски задрожал, и Натка смахнула слезу, она до сих пор не могла пережить это.
- Одна? – Машка обняла Натку и поцеловала в висок, - Кто тебя одну пустит! Правда? – Машка вопросительно посмотрела на Лику и Свету .
Девочки, как будь-то и не уезжали, вовсе никуда, сидели на своих кроватях, и болтали. Совсем, как в последний год учебы.
- Поедем, нам все равно не куда, посмотрим твой город, океан… - Светка вздохнула, и погладила Натку по руке, - не грусти Натик, у тебя есть мы. А ты у нас. Это главное.

Перелет до Владивостока был долгий и тяжелый, для Натки. Прошло почти четыре года, с того момента, как она уехала из родного города. Ее тянуло, очень тянуло домой, пройтись по любимым улицам, прийти на свое, любимое, секретное место, в бухте океана, где только чайки, волны и небо… и показать, показать это девчонкам, свои места, часть себя. Двор, где выросла, мальчишек, да, да, вот бы встретить мальчишек, своих друзей, с кем беспечно бегала по крышам, и рвала платья… показать какая стала, выросла. Школа, где постоянно писали в дневник красными чернилами замечания… такие бережно хранимые воспоминания счастливого детства, когда… когда были живы… мама с папой. И страшно было, так страшно снова пережить, все отчаяние, смерть родителей, предательство родни. Эти чувства смешивались, набегали, перекрывали друг друга, Натка нервничала, постоянно глядела в иллюминатор, пытаясь разглядеть, что то… не понятно, что, но то, что сможет успокоить ее и примирить эти непримиримые переживания. Лика, сидевшая рядом, смотрела на метания Натки:
- Переживаешь? – вздохнула и положила свою теплую ладошку на ледяную Наткину руку.
- Да. Зря, наверное, все это затеяла, - Натка посмотрела на Лику встревожено, - зря и вас потащила. Поехали бы на теплое море…
- Нат, ты бы не простила себе, что могла, а не решилась приехать. Так ведь?
- Да.
- А с нами, с нами легче. Я бы тоже, одна не решилась домой вернуться. Ты сильная. Я бы не поехала. Даже с вами, не решилась.
- Знаешь, я так папу любила, и маму… мне страшно вернуться. До сих пор вижу, могилу эту… - у Натки навернулись слезы.
- Ты, хорошее вспоминай. Только хорошее. Ты у нас самая счастливая, правда, у тебя столько хорошего в детстве было… - Лика поцеловала Натку, и промокнула слезы, - вот, и слезки вытрем, не плачь моя хорошая. Расскажешь?
- Ага, - Натка только мотнула головой, еще борясь со слезами, - знаешь, у меня самый мировой папка был, он меня никогда не наказывал… я так хотела научится машину водить, как папа, что тихонечко, пока папа на обеде был, взяла и поехала, в седьмом классе, ну и конечно врезалась в дерево. Не смогла, от страха повернуть. Пошла сдаваться, а по пути ремень купила. Так и пришла, на, говорю, пори как Сидорову козу, я б за такое вообще убила. А папа… - Натка всхлипнула, - папа только смеяться стал, даже не наказал меня. А потом учил.
- Так, что за рев? – между креслами просунулась Машкина голова. – Чего ревешь? Страшно?
- Да, - Натка мотнула головой.
- Значит, террористов убивать не страшно, а домой ехать страшно? Не реви! Да мы, мы… за тебя, всех твоих родственничков в колбасу порежем! – Машка кровожадно вращала глазами.
- Девки… какие ж вы хорошие, - снова всхлипнула Натка, - как я люблю вас.
Владивосток красивый и большой город, вольготно раскинулся между Амурским и Уссурийским заливами. Было холодно, ветер, сильный, океанский, пронизывал. В аэропорту, постаревший дядя Сережа ждал девочек.
- Ой, Натка, - дядя Сережа, прижал Наташу к мокрому воротнику военной формы, - какая ты… красивая. Выросла, загорела… Пошли, пошли… - он подхватил сумки девочек, - жить у меня будете, не спорьте даже, я увольнение взял, похожу с вами, город покажу. Расскажите мне, все.
Девчонки, смеясь и толкаясь уселись в старенькие Жигули дяди Сережи. Машина пофыркивая, покатилась по улицам, ныряющим с сопки на сопку.
- Ух, американские горки, - Машка восхищенно прилипла носом к стеклу, - красивый город, большущий.
Дома у дяди Сережи ждал накрытый стол:
- Я так, по холостяцки, девочки, - оправдывался дядя Сережа, - жена в командировке, поэтому все просто.  Себе я водочку купил, а вам вина, не знаю, какое нравится вам… купил полусладкое.
- Ой, дядя Сережа, - Машка по хозяйски распоряжалась на кухне, вытаскивая из сумок запасы, - мы все с собой привезли. Вот, - Машка вытащила большущую красивую бутылку, - это вам, виски. И нам тоже. – достала вторую и поставила рядом.
Когда все успокоились, поели и выпили чуть-чуть, стали рассказывать дяде Сереже, перебивая друг друга, о Израиле, о новых погонах, о ранении.
- Смотри ка, Натка, папу то уже почти догнала, уже старший лейтенант, а такая маленькая. Давай, выпьем, за папу с мамой, вон какую вырастили! Горжусь тобой Натка, хорошая ты, и девочки, тоже, хорошие. Только держитесь друг за друга. – дядя Сережа, засуетился, наливая виски, стараясь, что бы ни кто не увидел, как судорожно сглатывает комок в горле, и прячет слезы. – Ну, вот, - выпил, - а знаете, какая Натка оторва была?
- Так, расскажите, - Светка улыбнулась, - оторва? Что еще хуже нас?
- Родителей, все время в школу вызывали.  Аня, мама, только руками разводила, а отец, все смеялся, сказал, в спецназ отдам.
- Ну… почти и попала, - хмыкнула Машка. – и что, что она там творила?
- Измазала завуча, точнее все пальто завучу грязью измазала, представляешь? Встала у школы, и сказала, буду мазать всех, пока в школу не пустят.
- О, Кузнечик! – Машка вытаращила глаза, - сильно! Вот это тяга к знаниям! А за что выгнали?
- Да, я – Натка заулыбалась, вспомнив, - я жуков притащила, на урок биологии, усачей…
- Да, - дядя Сережа мотнул головой, - скромница, жуки то, во,  - он показал всем свою большую мозолистую руку, - во, во такие с ладошку, а еще усы того больше. Визгу было, урок сорвала, биолог-испытатель! Выгнали из школы. Вот она и встала, как партизан с гранатой!
- И, что? – Машка восхищенно смотрела на Натку. – жуть какая!
- Что, что, пустили, конечно, кому перемазанным охота ходить? Родителей вызвали, и пустили.
- Выдрали? – Машка опять вытаращила глаза.
- Нет. Меня не драли. Папа смеялся, а мама за жуков наругала, что мучила их. – Натка вздохнула. – удивляюсь я, папа, чтобы я не вытворяла, всегда смеялся.
- Да уж, потом мне рассказывал и гордился. А ты, - он что то вспомнил, и довольно хмыкнул, - давай, расскажи, как ты участкового избила!
- О, участкового… - Машка протянула это с явным удовольствием, - а нам, сказала, когда пришла, что драться не умеет.
- Да, - Светка скептически поджала губы, - а сама… избить участкового милиционера… это просто, просто… у меня слов нет!
- Да, дайте сказать, - Лика сердито глянула на Машу и Свету, - быстро рассказывай!
- Да, ладно, избила, - Натка усмехнулась, - мне всего то десять лет было.
- Малолетняя преступница, - Машка укоризненно кивала головой, - всех нас переплюнула. Светка вон, только в подростках в колонию угодила, а ты… Мурашки…
- Да, хватит! Замолчите все! Говори, Натка! – Лика прикрикнула на Машку.
- Ой, да все не так страшно, он вел моего друга Пашку, он стекло в магазине разбил, вот его участковый и тащил, я же не могла друга бросить. Стала кидать в него камнями, и кричать, что бы отпустил.
- Ух, ты! – Машка опять удивилась, - камнями побить милиционера.
- Да, - ответила Натка, - он и меня поймал, и отволок нас в участок. Папу опять вызвали. Он пришел и спрашивает «Чего плачешь?». А я ему и говорю, что хотела друга от тюрьмы спасти и не смогла. А он улыбается и говорит «А чего сама то, не убежала?». Да как я могу, убежать и друга бросить? Вот. Папа нас забрал и мороженное нам купил. И похвалил меня.
- Вот, Мурашки, вся твоя сущность в этом. – Сказала Светка, - за это и выпьем. За то, что мы друзей не бросаем.

Старое городское кладбище, совсем заросшее деревьями. Яркое солнце, пронизывающее все, почти по-летнему теплое. Если поднять глаза, видно только верхушки деревьев, небо и солнце. Можно представить, что ты в лесу. Натка шла, уцепившись за рукав дяди Сережи, стараясь не смотреть по сторонам. Она крепко сжала зубы, стараясь не плакать, но все равно, комок стоял в горле, глаза щипало. Только не плакать, тюкало в голове. Она понимала, что там, там, она уже не увидит открытой могилы, там памятник, но перед глазами все время стояло… разрытая земля со снегом. Натка мотала головой, старалась отогнать эту страшную картинку.
- Мурашки, - Подошла Машка и взяла Натку за руку, - Мурашки, ты держись, ладно. Мы рядом.
- Ага, - Натка судорожно сглотнула.
- Ну, вот, пришли, - Дядя Сережа остановился, - я старался, Натка.
Наташа посмотрела на ухоженную могилу, на памятник из черного мрамора, с гравировкой. Одна фамилия. Два имени. Два дня рождения. Один день смерти. Губы затряслись, она не выдержала и заплакала.
- Поплачь, поплачь, маленькая. – дядя Сережа похлопал ее по плечу.
- Держи, Мурашки, - Машка, дала цветы, две красные розы.
- Это вам, - Натка присела на корточки и положила розы на черный мрамор, - я люблю вас.  – Она положила ладошку на холодный и скользкий камень. Долго сидела, пытаясь почувствовать, что ни будь. Тишина. – Знаете, -  она вздохнула, уже немного успокоившись, - знаете, если что то случится, я хочу вернуться домой. – Натка встала и серьезно посмотрела на Машу, Лику и Свету.

После обеда, Натка протащив по узкой извилистой тропинке,  петлявшей среди камней, привела всех на большой утес, в маленькую – маленькую бухту. Над серым океаном носились с криками чайки. Натка залезла на большой холодный камень:
- Это бухта влюбленных. Сюда парочки ходят обниматься. Красиво?
- Только ненормальные влюбленные могут притащиться в такую даль, - Машка была настроена ворчливо.
- Красиво… - Лика, встала на самый край камня, -  и морем пахнет.
- Да, я маленькой все время убегала сюда, сидела и смотрела на море… я садилась на этот камень и сидела,  сидела долго, смотрела на океан, пока не уставали глаза.
- Ну, покажи, как сидела? – Машка достала фотокамеру, она купила ее в Израиле, и не переставая фотографировало все, что попадалось.
Натка присела на камень:
- Садится не буду, камень холодный. Садилась и смотрела, а когда уставали глаза, я закрывала, и смотрела на солнце, сквозь ресницы… Солнце грело меня. Я слушала чаек, волны и мечтала…
- Все! – вспыхнула вспышка, Натка вздрогнула, а Машка довольная разглядывала фото на дисплее.
- Как будь то и правда в детстве побывала, - мечтательно вздохнула Натка.
-Ага, - Машка сунула ей фотокамеру, - посмотри какая моська мечтательная, чуть чуть и взлетишь.

Отпуск быстро закончился, девочки вернулись в училище, где их ждало уже следующее задание.


Часть 3. Афган.
Глава 1.

… Полковник, как и в прошлый раз, встретил их в самолете – но уже не в светлом костюме, а в зеленой полевой форме, в «берцах», как всегда подтянутый и улыбающийся.
-Ну, как отдохнули? – спросил он, жестом приглашая девчонок сесть.
-Хорошо отдохнули, – на Дальнем Востоке были, на океане – Машка плюхнулась в кресло, положила ногу на ногу, качнула носком красного сапожка.
-Ну, вот и хорошо, если хорошо. Силы вам понадобятся.
-Куда летим? – спросила Натка, глядя в иллюминатор, как самолет набирает скорость.
-В Афганистан.
Девчонки молча уставились на командира.
-Так ведь… Нет нас там, – Светка вскинула брови, – Или я что-то не понимаю?
-Официально – уже нет, – хохотнул Полковник. – Только не можем мы пока позволить себе… В общем, по порядку.
Полковник расстелил на столике карту.
-Сейчас в Афганистане зреет большая буза. Талибы, как говорят наши аналитики, через год-полтора подомнут под себя всю страну. Мы открыто на это повлиять не можем, но интересов наших много в Афганистане еще. Вот здесь, – Полковник ткнул в карту, девчонки склонились, внимательно глядя, куда указал палец Полковника – Наша база. Ваша, точнее. Там остались рота спецназа армейского и взвод… точнее, группа… наша тоже… Спецназ – но наш уже. Еще врачей несколько человек – женщины. Задача гарнизона основная – дождаться, когда свернут наш объект – вот здесь, рядом совсем, и переправят в Россию. Это установка наша, зенитно-ракетный комплекс, со всеми службами и складами. Штука здоровенная и страшно секретная – таких только две успели построить, а в Афганистан для испытаний поставили… Глупо, конечно, но много тогда глупостей сделано было… Талибам такое, одним словом,  оставлять нельзя… Как видите, подойти к установке можно только через базу, по горам не получится – все предусмотрено было, когда строили… Плюс, ребята наши, попутно, прикрывают миссию ООН – она в трех километрах всего, там охрана – миротворцы, ребята неплохие, но зеленоватые для такой работы.  Вот, такова структура момента, так сказать.
-А мы что делать будем? – Светка опять вскинула брови.
-Ваша задача – прикрыть наших инженеров, которые приедут на демонтаж оборудования. Они гражданские. Еще, попутно, посмотрите, подскажете, как лучше укрепиться ребяткам. За ООН-овскими волонтерами присмотрите тоже – там молодые совсем, студенты, помогают школы открывать, больницы. В общем, работы вам хватит. В этом районе пока относительно спокойно – талибы все в центр стягиваются, не до окраин им, но решено усилить все-таки… Да и наглеть стали талибы в последнее время… Вот такая задача, девочки. Командировка – на полгода, для вас срок привычный уже…
Паспорта ваши болгарские оставьте – могут пригодиться. Русских официально в Афганистане нет – так и не будем светиться. – Полковник откинулся в кресле и обвел всех глазами.  - Все ясно?
-Ясно… - Натка вытянула ноги, потянулась – Подробности будут?
-Будут и подробности, но только после чая, – и Полковник ушел.
Самолет уже давно набрал высоту, яркое солнце слепило, под серебряным крылом простиралась равнина из белый плотных облаков.
-Афган, значит, – выдохнула Светка.
-Ну, хоть не Антарктида – Машка взъерошила волосы, сверкнула глазами,– а то бы отправили пингвинов от белых медведей прикрывать.
-Да ну тебя, – Лика улыбнулась, – Ну, опять зато экзотика.
-Да уж… - протянула Наташа, наблюдая, как Полковник несет между рядами поднос с чашками и вазочками.
-О, а вот и еда! – Лика хищно потерла ладони – Ну, девки, жизнь-то налаживается!..


… Аэродром был маленьким, зажатым между двумя горными склонами. Чувствовалось, что летчики долго прицеливаются, чтобы не промахнуться, наконец, самолет, содрогнувшись, коснулся земли, недовольно погудел двигателями, и замер, почти уткнувшись носом в подозрительную постройку из ржавых листов железа. Возле строения валялись бочки, поломанные ящики, обрывки брезента и прочий мусор.
Девчонки спустились по железному трапу на землю, осмотрелись.
Горы прятали вершины в низких облаках, было жарко и сухо, ветер носил по взлетной полосе обрывки газет, куски целлофана и облачка пыли.
-Как-то невесело тут – Проворчала Лика. – На фильм ужасов похоже.
-Просто вечер уже, вот и мрачновато – Натка, прищурившись, вскинула голову к вершинам гор – вы посмотрите, горы какие красивые!
-Ну, Мурашки, – Машка улыбнулась, – Ты еще стихи начни читать!
-Попозже…
Полковник пружинисто спрыгнул последним.
-Ну, двинули? – спросил он Светку, помогая ей накинуть ремень «Грозы» на плечо. – Ты, Шторм, опять с ружьишком своим?
-А с чем мне еще? Я теперь везде с ним буду. Хорошее, знаете ли, ружьецо!
Полковник улыбнулся и повел девчонок к ржавому ангару.
Внутри, среди гор мусора, стоял видавший виды «Ленд Ровер» неопределенного цвета, с сеткой вместо лобового стекла.
-На макаку похож, – хохотнула Машка…



… База была похожа на крепость… По периметру – стена из булыжников, неровная, пыльная, с узкими бойницами, с мешками с песком по кромке. Кривая, некрасивая, местами просевшая, но вместе с тем выглядела она нерушимой и почти неприступной -  «путанка» из колючей проволоки опоясывала ее почти пятиметровой полосой. Из-за стены торчали крыши сборных домиков, верхушки палаток, покачивались антенны.
Полковник подвел «Ленд-Ровер» к воротам – массивному шлагбауму. У ворот стоял, прислонившись к столбику, солдат с бронзовым лицом, в бронежилете, с автоматом, висящем поперек груди. Руки солдата небрежно лежали на автомате, в правой дымилась сигарета.
Увидев Полковника, солдат проворно поднял шлагбаум, и машина въехала на территорию.
Внутри база была меньше, чем казалась снаружи.
Потрепанные сборные домики – шесть штук – стояли аккуратным рядком у дальней стены крепости. Когда-то они, видимо, были ярко-зеленые, но со временем выгорели, краска облезла местами, и они стали бурыми, в серых пятнах. Перед домиками – большая брезентовая палатка, с белыми кругами и красными крестами на выгоревших боках. Почти у самых ворот – две сложенные из камня постройки – одна поменьше, с маленькими окошками – видимо, штаб, вторая – побольше, без окон, склад.  Тут же стояли два Уазика, без крыш, и два БТР-а. За ними – три БМП, БРДМ. С другой стороны – большой навес из брезента, под ним – два длинных стола, скамейки, сложенная из камней печь. За столом сидело около десятка бойцов, в тельняшках и защитных футболках, курили, о чем-то говорили. Один из бойцов что-то зашивал, один тихонько играл на потертой гитаре. Тут же лежали их автоматы.

При виде девчонок, гомон мгновенно смолк, и бойцы, молча подняли головы, внимательно осматривая новеньких.
Натка представила, как выглядят они сейчас – загорелые, в зеленых шортах, в белых футболках и полевых кителях, и подумала, что для первого раза вполне подходяще. Машка ослепительно улыбнулась и помахала бойцам рукой.
-Пойдемте, сначала вам домик ваш покажу, потом знакомиться будете – Полковник зашагал вперед, впечатывая «берцы» в мелкую щебенку…

Домик внутри был оборудован по-спартански. Две двухярусные кровати, четыре тумбочки, металлический шкаф, стол с исписанной вдоль и поперек столешницей, четыре металлических стула. В углу – оцинкованная раковина с умывальником и баком с водой. Полочки для мелочей. Крючки для одежды. Сероватые пластиковые стены с наклеенными повсюду вырезанными из журналов картинками – по большей части, видимо, прежние обитатели предпочитали «Плейбой».

-Ну, в принципе, нормально, – Светка бросила сумку на стол. – Не израильский, конечно, комфорт, но жить можно.
-Да нормально! – Кровать скрипнула, когда Машка повалилась на нее. – Помоем, картинки похабные выбросим, цветочки, занавесочки – и порядок!
-Только цветочков я тут что-то не видела – Лика провела пальцами по шкафу – А вот помыть – это актуально!
-Да ладно, девчонки – Натка присела на стул, аккуратно положила сумку на пол, тщательно выбрав место почище – Главное, есть где спать, и где умыться!
-Ну, вот и ладненько – Полковник удовлетворенно кивнул. – Белье постельное – у коменданта, полотенца и прочее – там же. И занавесочки. Ну, мне пора. Через недельки две загляну к вам.
И Полковник, улыбнувшись на прощание, вышел из домика. Вскоре, на улице, застучал двигатель старенького Ленд-Ровера, скрипнул шлагбаум, и все погрузилось в тишину – только доносился гул разговоров за столом, да слабый перебор гитары…
В дверь робко постучали.
-Мы голые, но заходите! – крикнула Машка с кровати.
Слышно было, что на крылечке кто-то нерешительно потоптался, но войти ре решились.
-Да входите, врет она! – Натка погрозила Машке кулаком, - Не заперто!
Дверь, скрипнув, отворилась, на пороге стоял крепкий парень в камуфляже, со стопкой постельного белья, поверх которой лежали яркие пачки печенья и целлофановый пакетик с конфетами. На голове – зеленая сетчатая бандана.
-С прибытим, – сказал боец и улыбнулся.
И Натка, а вместе с ней и остальные девчонки, тут же узнали старого своего знакомого – улыбчивого бойца ГРУ.
-Ой, грушка – игрушка пришел! – Машка вскочила на ноги, подошла к парню вплотную, уставилась ему в глаза. – Ну, привет!
-Привет, Марья, – боец улыбнулся, – А меня, кстати, Андрей зовут…
Лика подошла к Андрею, молча взяла у него стопку белья, тут же бросила ее на кровать и зашуршала кулечком с конфетами.
-Да ты садись, не стой столбом-то, – Светка пододвинула стул, – Только вот чая у нас нет, не обессудь.
Андрей тут же метнулся куда-то на улицу, и буквально через пару минут вернулся – с закопченным чайником и эмалированными кружками.
-Вот и чай, – улыбаясь, сказал он, и они с Ликой принялись накрывать на стол, смахнув с него пыль.
Машка прислонилась к стене и из-под ресниц посматривала на Андрея, накручивая красный локон на палец…
А потом они пили чай с печеньем, знакомились, выспрашивали у Андрея про обстановку на базе.
-Ну, тут у нас спокойно почти. – Андрей дул на кружку, щурился, стреляя глазами на Машку. – Редко, когда что-то бывает – мы же далековато от основных событий. В городке спокойно, миссию ООН не трогают, в принципе. Они там школу восстанавливают, учителей из местных нашли, в общем, стараются ребята. Объект наш рядышком совсем – на днях демонтаж начнется, придется туда с инженерами ходить, но это недалеко. Правда, в последнее время «духи» завозились что-то – в центре, похоже, зреет что-то. Но мы отсюда снимемся раньше, только вот установку разберем, в Россию отправим – и домой. А то оставь им…
-Что за установка? – Светка развернула карту на столе, сдвинув кружки. Андрей с уважением глянул на нее и показал пальцем. – Вот, тут наша база, а тут – установка. Это ракетно-зенитный комплекс, зачем сюда его поставили, непонятно, но забрать его надо. Тут по Афгану много такого осталось – войска вывели, а добро не все подобрали… Андрей вздохнул – Много тут бардака, в общем, было… Слава богу, что ушли отсюда… Ну, а вы что? Расскажите, где были, что делали?
-В Израиле были – Натка вытащила из сумки коробку с пистолетами, положила на стол. – Полгода были там… Сейчас вот сюда – она пожала плечами – Что рассказывать? Работа, как работа.
-А изменились вы, – протянул Андрей – взрослые такие стали…
-Старлеев получили, на минуточку! – Машка тряхнула волосами. – Это тебе не баран чихнул.
Андрей засмеялся.
-Ну, девчонки, важные совсем стали! – он встал из-за стола. – Ладно, пойду я, вы тут обустраивайтесь, да отдыхать ложитесь. С дороги ведь.
-Эй, военный! – Машка вытаращила глаза.– А что, по сто грамм не будет?! За приезд?
-Завтра, – Андрей улыбнулся . – Все завтра…
Он кивнул головой и вышел в ночь…

Глава 2.

Утром, взвод собирался в город за продуктами. Светка напросилась с ними, чтобы закупить необходимых мелочей на рынке. Город, в который они приехали, даже и городом то сложно было назвать, городишко, а по нашим меркам, и вовсе деревня. Разбитые дома, пыль, грязные оборванные дети, которые цеплялись за одежду и не давали пройти, выпрашивали милостыню. Солдаты, привычно пробирались сквозь толпу маленьких попрошаек.  Совсем не обращая на них внимания. Светке, было сложно идти. Она выгребла из карманов, конфеты, мелочь, все раздала в эти жадные маленькие ладошки. Но их становилось только больше, она растерянно разводила руками и твердила:
- No. no more. Больше нет, нет…
- Света, - подошел к ней старший лейтенант, -  отставать нельзя.  А на этих, не напасешься. Пошли.
- Иду, иду, - мрачно сказала Светка. Но вырваться из круга детей было сложно.  Растолкав, совсем маленьких, на ней повисла девочка постарше, голова замотана в грязное тряпье, черные большие глаза, с каким то испугом и мольбой:
- Дай, дай…
Но старлей, буквально выдернул Свету из этого окружения за руку.
- Это, бесконечно.  Пошли,  у нас мало времени.
Рынок,  маленький, из покосившихся лавочек,  накрытых от жаркого солнца  дранными тряпками, кричали торговцы. Светка понуро ходила между лавочек за старлеем, уже совсем без удовольствия выискивая, то, что они еще полчаса назад с таким жаром обсуждали с девочками – занавески для комнаты, красивые наволочки. Себе – краски и бумагу.  Машка заказала браслеты и белые гольфы. Лика – какие-нибудь  висюльки на ножи, приспичило ей, свои «ятаганы» украсить:
- Я ведь девочка! - заявила она Машке, когда та, решила возразить, что украшать ножи глупо.  – Тем более блондинка! – и надула губки.
Машка показала язык, но спорить с блондинкой не стала, бесполезно, когда та начинала  так упираться.
Светка, вздохнула и поковырялась в серебряных украшениях, вываленных на прилавок. Браслеты, серьги, подвески, ожерелья, все с  разноцветными камнями, голубыми, розовыми, прозрачными, синими,  глаза разбегались. Потихоньку, перебирая это богатство,  Светка увлеклась, представляя, как та или другая штучка смотрелась бы на Машке или у Лики на ножах.  Лике, она сразу выбрала подвески-шарики,  из филиграни, с мелкими цепочками и  малюсенькими шариками на концах. Они негромко позвякивали, как бубенчики. Цепочки переливались между пальцев, приятно и щекотно, Светка, подумала и взяла на каждый нож по три, мало ли, потеряются, где потом искать, блондинке этой.  Светка хмыкнула, вспомнив, как Лика надула губы, у Машки научилась, точно.  Машке выбрала массивный браслет, весь утыканные маленькими голубыми бусинками и большим зелено-голубым камнем в центре, и ожерелье, такое же , как висюльки у Лики, из множества цепочек, струящихся, и позвякивающих, и малюсенькими шариками на концах. Все не могла решить, что выбрать.
- Ляпис, ляпис-лазур, - торговец тыкал грязным пальцем в браслет и закатывал глаза, изображая, что это очень ценно, - физюза, - тыкая в маленькие голубые шарики.
Но, представив, как цепочки будут смотреться на Машкиной загорелой груди, решительно положила браслет на прилавок. Натке, даже не сомневаясь, взяла сразу несколько тонких витых браслетов, без камней.
- Это.  – отсчитала деньги, и поспешила за своими.
Выбрав занавески, наволочки из тонкого белого льна, с вышивкой, краски для себя, вазочку для цветов, как Машка настаивала.

На базе, разложив на столе подарки, и выслушав все положенные визги радости, Светка никак не могла  отогнать от себя воспоминание о  девочке-попрошайке. Она занимала себя, разными делами, но это не помогало.  Она смирилась. Вечером  у костра, просто бездумно глядя в огонь. Светка сидела, сгорбившись, девчонки  никогда ее такой не видели.
- Так, -  Машка решительно уселась рядом, - рассказывай.
- Да, не чего рассказывать, - Светка вздохнула и поворошила угли.
- Ты весь день, как в воду опущенная. И ни чего не случилось, - Машка передразнила Свету, - что там такое в городе произошло?
- Да, - Светка дернула плечом, - девочка, маленькая, попрошайка… как себя увидела.
- Расскажи, Свет, - Натка присела рядом, - ты всегда про детство молчала.
- Не люблю я детство вспоминать, не было там ничего хорошего. – Жестко сказала Света. – Я себя с пяти лет помню. А как на улице оказалась, не помню, такое чувство, что всю жизнь жила. Как то ведь я попала туда? Кто меня выбросил, как котенка.
- Светоч-ка, - Лика обняла Свету, они так иногда ее называли, Светоч-ка, ласково.
- Ладно, все равно, надо когда то рассказать. Мы жили в котельной, маленькие, и постарше. Зарабатывали все, кто как мог. Маленькие -  попрошайничали, брали с собой щенят, у нас много собак жило, так подавали лучше. Ребенка не пожалеют, а щенку кинут, чтоб не помер с голода.  Старшие – кто воровал, кто просил… Девочки, кто уже постарше, часто проституцией занимались, лет с десяти. Есть, любители маленьких. Били, их часто. Отлежатся и снова.  Я на улице сидела, брала с собой маленького совсем, кого-нибудь и сидела. Все мечтала – встречу маму. Я в каждой прохожей женщине – маму искала, заглядывала в глаза. Вот, как эта, сегодня, попрошайка.
- Маленькая, моя. – Натка поцеловала Светку в висок, - мне , иногда стыдно, девки, за то что я в детстве счастливая была.
- Дура, - дернулась Светка. – это счастье. 
- Светоч-ка, хорошая моя, - Натка, снова поцеловала ее, - прости меня, дурищу…
- Один раз, так замерзла, одна сидела, маленьких в такой мороз не брали, жалели, мне уже лет десять, наверное, было. Женщина подошла, говорит, ты же замерзнешь. А мне уже все равно стало, хорошо, говорю, что замерзну. Она, пожалела меня, стала трясти, что бы я очнулась, домой приволокла. Отмыла, накормила и … оставила. У них с мужем, детей не было. Я, такому счастью поверить не могла. Три года, я каждый день вставала, и не верила, что родителей нашла. Я им, все время, как собачонка, в глаза заглядывала, чтобы проверить, точно любят меня, точно оставят меня, не выкинут? Каждый день. Ее мамой называть начала, за руку держала… - Светка рассказывала, и не замечала, как плачет, плачет, не останавливаясь. Слезы текут и  текут.
Девочки слушали и боялись пошевелится, понимая, что ей обязательно, обязательно надо рассказать это, выплеснуть и … забыть.
- И когда привыкла, года через три, наверное,  ее, маму, в командировку послали, надолго. И… -Светка судорожно всхлипнула, - этот, гад, он изнасиловал меня. Дома, потом, на чердаке, потом снова дома. Постоянно, всю неделю, насиловал, насиловал, насиловал… всю изорвал меня. Она вернулась через неделю, я думала, она вернется и спасет меня, все поймет и выгонит его, спасет меня.  Я смотрела на нее, молила, чтобы поняла меня… а она его поцеловала. И я ночью ушла. На улицу. Снова. – Светка невидящими глазами смотрела на костер, и снова переживала все это. – Я вернулась, туда же в котельную, и училась драться. Дралась, дралась, дралась до потери сознания, дралась. А потом, - кулаки сжались у Светки, - потом я пришла к ним, и избила его. Прямо на глазах , у этой… трубой избила, искалечила, все в кровь, ему там… навсегда все отшибла, все в фарш. Она визжала, сукой меня называла. Потом, - Светка вздохнула, - потом меня в колонию посадили. Я сбегала все время оттуда, раз пять. Находили, били, возвращали. Я опять бежала. Она опять, находили, били, возвращали. А потом… не помню, амнистия, что ли. Выпустили. – Светка, как то обмякла, выпустила все из себя.
Девочки молчали. Слышно было только, как потрескивал костер, и трещали  цикады. Натка гладила Свету по руке.
- Знаете, девки, - Светка посмотрела на них, я лет в шесть, двух мертвых бомжей увидела, на помойке, вонючих, мерзких… испугалась, и поклялась себе, что никогда со мной такого не будет. Меня выпустили из колонии, и я учится пошла. В школу. Нашла домик, маленький, совсем развалюху, на окраине, и стала там жить. Печку починила. В школе сказала, что мама болеет, лежит, ну там и не проверяли особо. Я училась хорошо, работать пошла, в больницу нянькой, полы мыть, подъезды, одеваться стала. И спортом занималась. Первые места в городе брала, по биатлону. В школе меня в пример ставили. Я думала, школу закончу, в институт пойду, ни за что на улицу не вернусь. А тут, тут меня рекрутеры наши нашли. Я даже не сомневалась, бросила все, и учится пошла.
- Светочка, девулечка моя, - Натка не переставая гладила ее по руке, маленькая моя…  я бы убила за тебя, гада этого… таких… таких…
- Кастрировать надо на площади,- Машка зло сощурила черные глаза, снова и снова переживая эту историю, - кастрировать.
- Знаете, я вот мечтаю, что встречу хорошего человека и замуж выйду, и, – Светка смущенно улыбнулась, - и детей нарожаю, много. Буду,  - она улыбалась, уже мысленно пересчитывая сколько, - буду матерью-героиней. Чтобы веселая и счастливая семья была.  И вы рядом.
- Можно? – к ним, подошел улыбчивый, -  я чаю принес, с конфетами.





Глава 3.





… Полковник не прилетел через две недели, как обещал, не прилетел и через три. Несколько раз выходил на связь, спрашивал, как дела, но постоянно переносил свой прилет. По ночам где-то далеко ухали выстрелы артиллерии, чувствовалось, что надвигается что-то страшное. Разведчики докладывали, что в стране идет гражданская война, но до этого тихого уголка она пока не докатилась, и миссия ООН пока не сворачивалась, школу открыли, и первые ученики уже ходили в нее вот уже третий день.
Натка почти каждый день с девчонками ездили к ООН-овцам, узнать, как у них дела.
По вечерам вывозили инженеров на установку, те неспешно разбирали спрятанный между скалами зенитный комплекс, упаковывали детали в ящики.
-А основание как же? – спросила Натка однажды у старшего, сухонького, пожилого подполковника инженерный войск.- Большое же, не разобрать…
-Основание взрывать будем – ответил тот – Что можно, снимем, а остальное взорвем… Не оставлять же…
Так прошел почти месяц. Девчонки совершенно освоились на базе, обустроили свой домик, по вечерам, когда была возможность, сидели с ребятами под навесом, пили крепкий чай, слушали, как играет на гитаре молоденький младший сержант из срочников…
За месяц девчонки перезнакомились со всеми бойцами, благо их было не много.
Ребята относились к девчонкам с трепетом, старались помогать во всем, как могли, делали их пребывание на базе не таким скучным – один из десантников подарил маленький приемничек, ГРУ-шники, сбросившись, купили яркие покрывала ручной работы, с тяжелыми кистями и яркими узорами.
Светка нарисовала на домике цветочки, бабочек и зайчонка – на что комендант, черноусый высокий поджарый майор ВДВ, только хмыкнул. Но Натка видела, как на миг осветилось его обветренно, бронзовое лицо, почти мальчишеской улыбкой и как потеплели его глаза.
А Светка, окрыленная успехом, нарисовала на уазике четыре сердечка, переплетенные с цветочками. С этого момента Уазик закрепили за девчонками и никто, кроме них, на нем не ездил…
Андрей иногда заходил к ним в гости – и всегда непременно с конфетками или печеньем, с фруктами, и тогда они пили чай и болтали о том, о сем. Машка всегда при Андрее как-то притихала и только крутили на палец красные свои волосы…

А еще через неделю со стороны городка вдруг стали доносится выстрелы, в небо поднялись столбы дыма.
-Что это? – спросила Наташа у Андрея.
-Ночью талибы город под свой контроль взяли, – Андрей хмурился, играл желваками и не улыбался. – Плохо это. Поторопиться нам надо с установкой, да сниматься поскорей. Хорошо, что врачей вчера всех привез – как чувствовал.
К ним подбежали Машка, Лика и Светка.
-Надо по ночам караулы усилить, – Светка нахмурилась. – Похоже, спокойные денечки у нас закончились.
-И врачей пока в город не возить, – Машка повернулась к Лике, – ну что, блондинка, похоже поработать придется.
Лика молча кивнула и прикусила губу.
-Ну, видимо, придется, – сказала она и вздохнула. – А я уж надеялась, что спокойно все будет…


На следующий день приехал Полковник, угрюмый, злой даже, собрал девчонок в домике, плотно прикрыл дверь
-Значит так, девочки, – без предисловий начал он, усевшись на стул верхом. – Похоже, жарковато тут становится. Работы по демонтажу ускорить. Врачей в город не возить, мы скоро их заберем, от греха подальше. Талибы скоро вряд ли к базе сунутся – побоятся, но кто знает, что у них на уме. Или подкрепление к ним, вдруг, подойдет. Так что…
-Ушки на макушке? – улыбнулась Натка.
-Точно. На макушке. Надеюсь на вас, девочки. Как установку демонтируют, пришлю к вам подрывников, чтоб взорвать, и сразу базу свернем. Нечего нам тут делать больше…
Очень прошу вас, берегите себя, и постарайтесь, чтоб спокойно все было. Надеюсь на вас.
Полковник закурил, задумчиво посмотрел в окно.
-Нам вообще тут нечего делать было, – тихо сказал он…
Через час Полковник уехал.


Глава 4.

Следующие три дня прошли спокойно, со стороны городка изредка доносились выстрелы, но к базе никто не приближался. Светка с Андреем оборудовали пикет для караула на подъезде к базе, установили пулеметы на стены.
-Так оно спокойней, – бормотал Андрей, обходя по вечерам караулы, проверяя, работают ли прожекторы, освещающие пространство за стенами.
Инженеры торопились, работали с утра до вечера, но установка, невесть для каких целей, установленная вдали от важных объектов, была огромной, с подземным хранилищем ракет, с электростанцией, с целым набором антенн и радаров, с командным пунктом, буквально битком набитым аппаратурой, разбиралась медленно. Дважды отправляли ящики с оборудованием в Россию, но работы было непочатый край…

Так прошли еще три недели, может больше.
Натка чувствовала, что скоро что-то случится, тревога не покидала ее уже целыми днями.
Она стала постоянно ходить с поясом со Стечкиными, да и многие на базе не расставались с оружием.
В воздухе повисло тяжелое ожидание.
Даже горы, окружавшие базу, которые так нравились Натке из-за молчаливой своей грубой красоты, стали вдруг какими-то страшными и очень чужими. Иногда Натке казалось, что сама земля эта больше не может терпеть пребывание на ней чужаков.
Мы здесь чужие,– думала Натка, укладываясь спать. – Это была не наша война… И сейчас это не наша земля… И нечего нам тут делать… Нас никто не просил помогать – мы сами когда-то решили, что война эта… Точнее, решали те, кому было наплевать на бессмысленность этой войны…



   …Она проснулась резко, внезапно, с чувством, что что-то случилось. За окнами слышались голоса, ярко горели прожекторы.
-Девки! – крикнула Наташа – Подъем!
Они выскочили на улицу.
База была ярко освещена прожекторами, солдаты все были на улице, с оружием.
Но что-то было странное в этой ночной тревоге.
Тишина.
Не были слышны выстрелы, вообще ничего не было.
И вдруг…
Едва различимый хлопок – где-то там, в горах.
-Еще одна! – крикнул кто-то из солдат – и Натка увидела, как на фоне черного неба через стену перелетела ракета.
Она рефлекторно присела, зажмурившись, но ракета не взорвалась, а упала совсем близко, подняв в воздух пригоршни гальки.
И тут же, – опять хлопок, и опять ракета, не взорвавшись, упала на территорию.
-Что это? – Машка разглядывала лежавшую шагах в тридцати, тускло блестящую болванку ракеты. – РПГ-шками шмаляют? А почему болванками?
Наташа пригляделась – действительно, стреляли учебными болванками. Она пригляделась к лежавшей ракете и заметила, что к ней было что-то привязано, судя по блеску, проволокой – что-то округлое, черное, в непонятных лохмах…
Она сделала несколько шагов, чтобы подойти поближе…
Мамочки!!! – пронеслось в голове, когда она поняла, что это было привязано к ракете…
Тошнота тут же подкатила к горлу в голове зашумело.
На земле, грубо обмотанная колючей проволокой, лежала примотанная к болванке, отрезанная голова…
Натка, на минуту остолбенев, как в тумане смотрела, не в силах оторвать взгляда, от совсем молодого, белого лица с широко распахнутыми глазами, на бесформенный клок спутанных каштановых волос… Длинных… Девичьих…
И потом какая-то волна – горячая, тугая, ударила в голову, наполняя тело энергией и силой.
Натка сощурилась, сжала зубы, машинально стиснув рукояти пистолетов.
-Светка! – страшным голосом крикнула она – сюда все, ко мне!
Девчонки тут же подбежали, и по их лицам Натка увидела, что те тоже разглядели, какие посылки прилетали со стороны гор на ракетах…
-Это же… - Машка мотала головой, не в силах справится с эмоциями.
-Сволочи, – прошипела Светка, – это же волонтеры из миссии ООН… Дети совсем… Сволочи! – Светка сжимала кулаки.
-Андрея надо найти, – сказала Лика, – школу бы… проверить…
Но Андрей уже сам подошел к ним.
На скулах его ходуном ходили желваки, губы были белыми.
В руках он держа смятый листок, в каких-то темных пятнах, молча протянул Светке.
-Что это?
-Это послание нам… Во рту почти у каждой головы такое…
Светка медленно расправила листок, повернулась к свету.
И все смогли прочитать корявые буквы, написанные карандашом:
«Шурави, убирайтес в Москва домой, а то резать всех головы будем».
Натка нервно сглотнула.
-Девчонки… - Андрей посмотрел на Машку - мы с ребятами в рейд собираемся… Школу надо проверить, если что – учителей вывести… Пойдете с нами?
-Пойдем – тряхнула головой Машка – обязательно.
-Тогда пять минут на сборы, и выходим…


… К городку они подошли на рассвете. Группа была небольшая – пятеро ГРУ-шников и девчонки. Обойдя городок по окраинам, они вышли, наконец, к зданию школы, которое стояло через улицу от миссии ООН…
-Опоздали – шепнула Машка, стиснув Натке плечо.
Наташа не могла поверить, что то, что она видит, происходит на самом деле.
Оба здания были сожжены – пустые, без стекол, черные слепые окна слабо курились еще дымком.
Все вокруг усеивали обломки мебели, какие-то тряпки, недогоревшие листки бумаги.
На заборе из стальных прутьев, висели, не касаясь ногами земли, тела учителей, прикрученные проволокой.
Судя по стонам, некоторые из них были еще живы.
Но Натка с ужасом поняла, что спасти их не получится.
Потому что у всех были разрезаны животы, и внутренности, сизо-красными лохмотьями, свешивались до земли…
И тут же, под страшным этим забором, у костра из сломанных парт, сидели десятка два бородатых Талибов. В грязных чалмах, они громко хохотали, жарили барана и над их головами поднимался дымок анаши.
-Здесь Беркут – вдруг раздался в рации голос Андрея. Натка собралась и ответила.
-Чистим всех – голос Андрея звенел металлом.
-Здесь Сабрина. Андрей, мы не можем…
-Можем. И должны. И будем. Приказывать не могу. Кто со мной, отзовитесь.
-Здесь Муха. Я с тобой.
-Здесь Ангел. С тобой.
-Здесь Сабрина. Я с тобой.
Натка подождала, когда отзовутся все бойцы, вдохнула и сказала в микрофон
-Здесь Никита. Я с вами…

… Они бесшумно выскочили из-за кустов, за которыми прятались, налетели на одурманенных талибов, молча, работая ножами.
Натка видела, как Машка, словно фурия, прыгала по обломкам мебели, вкладывая в удары ненависть. Потом раздалась короткая очередь, соблюдать тишину было бессмысленно, и Натка взялась за Стечкиных.
Она хладнокровно, как когда-то на полосе, стреляла по бородатым этим мишеням, с каким-то животным упоением видела, как Лика, щурясь, косит страшными своими ножами направо и налево.
Видела Машку, которая, словно танцуя, ногой повалила на землю одного из «духов», тут же выстрелив ему в лицо из Мурзика, и тут же перекатилась под ноги другому.
Видела, как Светка, встав на колено, методично расстреливает из «Грозы» талибов, прикрывая тыл группы…
-Здесь Беркут… Все чисто… - услышала Наташа и огляделась. Также горел костер с подвешенным подгорающим бараном. Также слабо шевелились на ветру разбросанные везде лоскутки бумаги… Также выглядело предрассветное небо – бледно –розовое, с завитками облачков…
Лишь бородатые фигуры лежали неподвижно среди обломков мебели…
-Здесь Никита. – отозвалась Натка – Все чисто…


Глава 5.


… Они возвращались молча, бесшумно и быстро ступая по каменистой горной тропинке.
Натка думала пыталась понять, почему люди вдруг перестают быть людьми, превращаясь даже не в животных – нет, животные убивают только тогда, когда голодны, не проявляя при этом бессмысленной жестокости. Они превращаются в чудовищ. В монстров, у которых вдруг пропадает все человеческое… Хотя, наверное, те, бородатые, чьи-то отцы, сыновья… И их тоже кто-то любит… И они кого-то любили… Натка тряхнула головой, пытаясь отогнать вдруг всплывшую картинку – тела учителей, привязанных к забору, с висящими внутренностями… И Андрей, из снайперской винтовки стреляющий им в головы…


…На базе все было по-прежнему. Сразу после возвращения, комендант вызвал к себе Андрея и долго и громко орал на него, так, что было слышно по всей территории. Потом крики стихли, и Андрей вышел из штабного домика, растерянно улыбаясь.
-Ну, что? – спросила Машка у него.
-А что он мне сделает? Выгонит? Ну, покричали немного, и все… Сказал, что если еще раз уйдем, чтобы он не знал, вот и все.
Натка улыбнулась уголками губ.
-Ну, примем к сведению, – сказала она. – Оружие идем чистить?
Они сели за стол под навесом.
Натка быстро разобрала своих Стечкиных и с головой ушла в чистку.
Почувствовав толчок в бок, она подняла глаза. Лика глазами показала ей куда-то в бок, Светка тоже хитро улыбалась.
Наташа посмотрела туда, куда указывала ей Лика.
На краю стола, друг напротив друга, сидели Машка с Андреем, молча глядя друг другу в глаза. Перед ними лежало их не разобранное оружие.
-Ой, мамочки, Машка влюбилась, – хихикнула Лика.
Машка, подпрыгнув, резко повернулась – ее щеки стали одного цвета с волосами.
Андрей лихорадочно стал разбирать АКМ, разбрасывая детали, смущенно улыбаясь.
-Ну, все, Муха, – Светка улыбалась, казалось, всем лицом, – Вот и попала ты в паутину!
-Ой, ну и дурищи же вы! – Машка вдруг вскочила.- Пойду… Э… Чайник поставлю… - и она стремительно убежала.
-Ну что, Грушка-Андрюшка, – Лика прихлопнула ладошкой по столу, – Втрескался в Машку нашу?
-Да, – просто ответил Андрей, – По уши… Как малолетка… Женюсь на ней, точно женюсь – вот только тут все закончим – и сразу женюсь! Я ее… В рейде – как увидел… Так сразу и… По уши…
-Какая прелесть! – сложив ладошки, с придыханием воскликнула Наташа – Красна Марья в белой фате, с букетом, с пупсом на капоте, с Мендельсоном, ну разве не прелесть?!
Андрей заулыбался еще шире.
Прибежала Машка, плюхнулась на скамейку, лихорадочно стала разбирать Мурзика.
-Машенькаааа! – сладко пропела Лика, – А где чай?
-В чайнике. – буркнула Машка. – Говорила я тебе – ржать будут, как лошади – и она из-под ресниц глянула на Андрея.
-Мы не лошади, дурында – Светка наставительно кивнула головой – А мы есть самые твои близкие, и надеюсь, любимые, сестры. И не ржем мы – а просто громко улыбаемся. Радуемся так.. Громко…
-Как лошади! – сказала Натка и они все засмеялись, включая Машку и Андрея…


Глава 6.



…Натка сидела на крыльце домика, склонив голову, наблюдая, как Светка рисует на вытащенном ей на улице, столе, красивую корзинку с фруктами и двух пушистых котят.
-Ой, Светка! – потягиваясь, сказала Наташа – Какие котятки умильные получаются.
-Люблю я зверяток маленьких, – улыбнулась Светка, старательно выводя кисточкой полоски на спинке котенка, – Котят, Собачат, Цыплят. Маленькие такие хорошенькие.
-А человечат не любишь что ли?
-Люблю. Человечата тоже хорошенькие. Только потом вырастают и бяками становятся.
_Ну не все же. Хороших все равно больше на свете.
-Ой, Натка, ты опять за свое, – Светка отложила кисточку, повернулась к Наташе, – Ты правда, веришь, что хороших больше?
-Верю. А что? Во что-то же надо верить! Да ты сама посмотри – нас тут немного, но все хорошие. И ребята хорошие, и Андрей, и комендант, и ты, и Машка, и Лика…
-Вот-вот! Просто здесь все хорошие и собрались. А там – Светка махнула рукой на горы – Остались одни бяки… Кстати, ты Ромео с Джульетой не видала?
-Ой, опять, наверное, целуются где-то!
В последние дни Машка с Андреем почти всегда и везде ходили вдвоем, то держась за руки, то обнявшись. Частенько они пропадали куда-то, а потом появлялась Машка – счастливая и загадочно улыбающаяся…
-Завидую я Машке даже, – Светка вздохнула. – Такая любовь… И здесь… Надо же…
-Ой, Светочка, не завидуй, – Натка улыбнулась, – вот приедем, тоже каждая себе по Андрею отхватим – а то и получше!
-Не бывает получше, – раздался Машкин голос.
Светка с Наткой повернули головы.
Машка, сияющая, счастливая, улыбаясь, медленно подходила к ним. Волосы пламенем играли в лучах солнца, белая футболка и защитного цвета шорты удивительно ладно сидели на ней. Машка присела на краешек ступеньки рядом с Наташкой.
-Ну, бабки, сплетничаем? – сощурилась она.
-А что нам делать-то? – Наташа вздохнула  - Сидим вот, завидуем и сплетничаем.
-А Лика где?
-Лика спит. После караула.
Они втроем поудобней уселись на нагретой ребристой ступеньке и замолчали.
Натка морщилась на солнце, жмурилась, подставляя лицо под его лучи.
Со времени их спонтанного рейда прошло три недели, демонтаж установки шел быстро, обстановка вокруг базы стала менее напряженной, и даже врачи стали снова выезжать в город, правда, под охраной взвода солдат.
- Андрей родителям написал, что мы поженимся, – с улыбкой, немного растерянно, сказала Машка. – Он все уже решил.
-Ну, мужик… - Светка одобрительно кивнула. – Так и должно быть…
-Ой девки, – Машка потянулась, выгнулась, зажмурившись, - Это же мечта, мужик все решает, стоит, как скала, надежный, нерушимый, несгибаемый!
-Машка, – фыркнула Натка, – Пошло у тебя получилось сейчас, двусмысленно!
-Ой, девки, пошлячки вы и завистницы! Но, барышни, – Машка усуконила физиономию, подражая Изольде, – Настоящая дворянка никогда, слышите – никогда не опуститься до жалких инсинуаций, которые позволяют себе в ее адрес чернь, захлебывающаяся завистливой слюной!
-До чего не опустится? – Натка вскинула брови.
-До ассенизаций, – хохотнула Светка, – Машка, видишь, от любви совсем ошалела.
-Кто ошалел? – Лика, взъерошенная, с припухшими губами и глазами, босиком прошлепала вышла на крылечко и примостилась на ступеньке, аккуратно двумя руками держа кружку с чаем.
-Машка у нас, – Наташа отпила глоток из Ликиной кружки. – От любви-с совсем голову-с потеряли-с.
-Да ну вас-с-с – Машка улыбалась, блестя зелеными глазами – Вот выйду замуж, и брошу вас тут, нафиг.
-Маша-а-а, – слезливо пропела Светка, – Не бросааай наааас! Мы же без тебя со скуки подохнем тууут!..
Наташа сидела, жмурясь на солнышко, наслаждаясь этой минутой. Она была очень рада за Машку, ее сердце буквально наливалось теплом от мысли, что вот, одна из них, наконец, встретила любовь…
-Эй, уснула что ли, Кузнечик! – Лика толкнула ее в бок локтем. Натка открыла глаза.
-Что?
-Я говорю, следующая ты!
-В смысле?
-Ой, я тебя умоляю! – Светка толкнула Наташу с другой стороны. – Видимо, кроме тебя, всем уже понятно, что не так просто этот… как его… Ну, сержантик, гитарист который…
-Кооостииик, – пропела Лика.
-Вот, Костя! - Светка взмахнула рукой. – Так, вот, Костя этот на тебе дыру скоро глазами протрет, и вот скажите мне, как это так замечательно получается, что он и в дозор с тобой, и на объект с тобой, и вообще, куда ты, туда и он?
Светка, хитро сощурившись, в упор уставилась на Натку.
Наташа поняла, что начала краснеть.
-Ой, ну случайно же это, – Машка глумливо развела руками, – Совершенно случайно!
-Ой, Кузнечик, и ты туда же? – Лика притворно-испуганно округлила глаза, – Ну, девки, это заразно, видимо! Скоро все заболеем, как пить дать!
-Вот и дай, – Машка отняла у Лики кружку…
Натка опустила глаза. Конечно, она давно обратила внимание на сержанта, командира отделения войскового спецназа, Костю. Тот всегда почти оказывался рядом, и часто Натка ловила его пристальный взгляд. Вечерами, когда все собирались под навесом, Костя играл на гитаре, пел, и его серые глаза всегда смотрели на нее, чуть-чуть заставляя чаще биться сердце…
Вдруг в воздухе зарокотали винты, и из-за гор выскочили два вертолета, совсем низко, тут же заходя на посадку – тяжелый МИ-8 и ощеревшийся вооружением, МИ-24.
-Что-то новенькое, – Светка встала, забросила за плечо «Грозу». – Пойду, посмотрю.
-Эх, испортили девичник – протянула Лика.
-Иди, девичник, причешись и умойся уже, – Машка ущипнула Лику, – а то ходишь, как чучка тут…



Глава 7.



… Один вертолет был местный, афганский. Потрепанный, в заплатах, МИ_8, с двумя летчиками-афганцами. На втором, с русскими пилотами, прилетел Полковник. Он быстро подошел к домику девчонок, и по его лицу все сразу поняли – новости тот привез не очень хорошие.
-Значит так, – уже в домике, склонившись над картой, начал Полковник. – Вот здесь и здесь – талибы начали обустраивать два лагеря. Совсем близко. Один поменьше – это что-то вроде перевалочного пункта у них, человек 20-30, как разведчики сказали. А вот второй – побольше. Со складами, с антеннами связи – человек 50, не меньше – вроде КП у них тут будет. В общем, ваше присутствие их раздражает немного. Пришлось с их командирами договариваться, что скоро мы уберемся. Но честно скажу, никакой гарантии, что они слово сдержат, нет. Поэтому, демонтаж заканчивайте как можно скорее, в город не выезжать, врачей на следующей неделе отправляем в Россию. В общем, на все про все вам – максимум месяц. С вами оставляю Ми-8, на всякий случай. Знакомьтесь – это Азад – и Полковник ввел пилота-афганца. Тот белозубо улыбнулся, оглядел всех черными веселыми глазами.
-Здрастуйте – с легким акцентом сказал Азад.
-Азад учился летать в России, по-русски говорит хорошо. Теперь в вашем распоряжении. В общем, на этом все. Давайте, девочки, немного осталось – верю в вас.
-А я замуж выхожу! – сказала Машка хвастливо.
Полковник улыбнулся и глаза его потеплели.
-Ну, не сомневался, что ты первой будешь! – сказал он. – На свадьбу-то позовешь?
-Нууу, что вы такое говорите! - Машка вытаращила глаза, – Конечно позову!
-Ну, вот и договорились… Ладно, девочки, удачи вам. Берегите себя!
И Полковник вышел, увлекая за собой Азада. Почти сразу зарокотал двигатель МИ-24, и слышно было, как взлетает вертолет, и как постепенно растворяется рокот его в тишине…



… А вечером Андрей с взводом нарвался на засаду на дороге. Его БТР, взревывая, влетел на территорию, он быстро спрыгнул с брони с АКМ в руке, побежал к девчонкам. Машка тут же повисла на нем, и ему пришлось на минуту замереть, чтобы поцеловать ее долгим поцелуем.
-Маш, – выдохнул он и улыбнулся, ласково глядя ей в глаза, – Пусти, со Светой надо поговорить.
-Я ревную! – крикнула Машка, смеясь.
Светка вышла из домика.
-Случилось что-то? – спросила она.
-Я придушу тебя во сне, Светка! – крикнула Машка, – он не ко мне, он к тебе, видишь…
-Маш, – тихо, но жестко сказал Андрей, Машка тут же притихла, улыбка погасла. – Талибы БТР обстреляли сейчас наш. Борзеют потихоньку.
Девчонки напряглись. Машка испуганно прильнула к Андрею.
-Свет, надо дополнительную защиту придумать для базы. – Андрей ласково провел по волосам Машку, поцеловал ее в лоб.
-Придумаем. Давай в домик зайдем. – Светка кивнула. – И Шостя на коленки тогда тебе сесть сможет…



Глава 8.



…Они быстро обсудили, как усилить оборону крепости, где лучше поставить мины, где добавить колючки. Андрей нехотя мягко столкнул Машку с колен, подошел к двери.
- Слушайте, девочки… - Андрей замялся, стоя на пороге, - даже и не знаю, как попросить то вас…
- Ну, - Машка кокетливо сощурила глаза, - говори уже!
- Только, не обижайтесь, ладно?
- Я с таких подводок, нервничать начинаю, - сказала Света, - говори.
- Меня ребята попросили, - Андрей все переминался с ноги на ногу, и краснел.
 - Посмотри, хорошо ли нож наточен, - Лика поднялась из-за стола,  где старательно точила ножи, - правда,  нож никогда не бывает достаточно острым, - она притворно вздохнула и захлопала ресницами.
- Ладно, ладно, - шарахнулся Андрей,  - кто сможет отказать Лике-хирургу… только не обижайтесь. Ребята хотели попросить вас, что бы вы в купальниках походили по базе.
- Зачем это? – Машка воинственно уперла руки в бока.
А Андрей совсем смутился:
- Маш, девочки, да вы что… как вы могли подумать… да на вас смотрят как на ангелов, просто… понимаете, что бы не озвереть, что бы помнить, что есть нормальная жизнь где то, девушки красивые,  любимые кого то ждут… девочки,  да не смотрите на меня так, - закричал на девочек Андрей, - понимаете, вы – надежда, мечта… да что бы не свихнуться здесь…
- Правильно, - серьезно сказала Натка, - к мечте – не пристают.
- Да, мы просто, наоборот думали… - Лика пожала плечами, - тяжело вам, а мы тут будем полуголые ходить.
- Ну, наконец-то я могу свой итальянский купальник обновить, - Машка кокетливо посмотрела на Андрея, - красный…
- Кто бы сомневался… - хмыкнула Светка.
- Фу… кто бы знал, как тяжело с вами говорить, девки, - Андрей успокоено вздохнул, - набросились на меня, как четыре гарпии!
- Ну, я то, не набрасывалась, так, рядом постояла, - хмыкнула Натка.
- Все перезабыл из-за вас, - Андрей нахмурился, - выйди, Натка… там тебя Костик дожидается. Сам, решится не может, меня подослал.
Натка, вспыхнула и покраснела, захлопала глазами:
- Да? – попыталась сказать, как ни в чем не бывало, - зачем это?
- И правда, зачем? – Машка вытаращила глаза и ущипнула Натку за бок. – Наверное, про дислокацию войск, хочет уточнить… зачем еще?
- Дура ты, Машка, - надулась Натка, не чего ржать…
- Да, конечно, надо мной можно, радоваться, - Машка передразнила Натку, - а над ней  - нельзя.
- Сколько ты препираться будешь? – спокойно спросила Лика, - может, выйдешь, все таки?
Натка, показала Машке язык и вышла. Костик стоял, весь пунцовый, переминаясь с ноги на ногу:
- Нат, это тебе, - и протянул Натке малюсенький букетик сухих, невзрачных степных цветочков, завернутых в фольгу, и письмо, - прочитай, пожалуйста.
Натка, так разволновалась, что не сразу получилось взять цветочки и письмо, и ответить то толком не смогла ни чего, только выдохнула:
- Ладно… - губы пересохли, и горло перехватило, - ладно… - схватила и убежала в дом.

Зашла, и увидела четыре пары вопросительных глаз, уставившихся на нее. Как то растерянно улыбнулась, вздохнула:
- Вот…
- Так, - Машка деловито подошла и взяла цветочки, - сейчас в вазочку поставим, а ты читай, читай, - подтолкнула она Натку, не чего стоять то, глазами хлопать.
- Да, мне пора, наверное, - вскочил Андрей, - меня же ждут. Да и вам, проветрится не вредно.
- Да, да, - Света встала, - пошли,  воздухом подышим.
А Натка, так и стояла, глупо улыбаясь и теребя письмо. Когда, наконец,  любопытные девчонки ушли, Натка, как то счастливо и немного судорожно вздохнула, села за стол и открыла письмо.
«Натка! Ты маленький Ангел! Я люблю тебя.» - вот и все письмо, и совсем не по-мальчишечьи, оно было разрисовано сердечками и ангелами, очень старательно. Натке, почему то представилось, как Костик сидит на улице, за большим деревянным столом и чуть высунув кончик языка, от усердия сидит и рисует ангелочков. И еще, почему то вспомнилась, та, записка в школе, которую ей прислал мальчишка на уроке, с пронзенным сердцем.  Сердце, замирало, сжималось, колотилось, а Натка, сидела не шевелясь, счастливо улыбаясь и внимательно слушая свое счастливое сердце.

У Машки, сидящей под дверью, совершенно лопнуло терпение, она ворчала, и все порывалась войти, но Светка, крепко держала ее за шорты. Машка шипела и вырывалась:
- Блин, да сколько можно с дебильной улыбкой сидеть, да я лопну сейчас! – Машка дернулась сильнее, - Пусти!
Светка не удержала, и Машка со всего размаху стукнулась лбом о стенку. Домик содрогнулся, Машка победно улыбнулась и стала подглядывать в окно. На Натку, все эти «боевые» действия не произвели ни какого впечатления, она как сидела улыбаясь, так и осталась, даже не пошевелилась.
- Замороженная… да что он ей написал такое, что уже полчаса сидит и лыбится? – Машка ворчала не переставая.
- Я вот одного понять не могу, - Лика дернула Машку за волосы, - тебя, что так волнует то? У тебя – Андрей. Все хорошо, а ты вся извелась. Не понимаю.
- Ну… переживаю я, за подругу. – Машка дернула плечиком.
- Да, мы так и поняли, переживаешь. Или просто от любопытства скоро лопнешь?
- Ай, да чего пристали. – Машка соскочила, зло прищурилась, - и сидите здесь, овчарки, охраняйте… а я пошла, к Андрею.

Поздно вечером, Костя решился и постучал в дверь. Машка и Натка, обе, с ожиданием уставились на дверь.
- Кто, такой вежливый, заходи! – Светка открыла дверь, - Натка, тебя.
Костик, переминаясь и очень волнуясь опять протянул Натке малюсенький букетик, перевязанный цветными тряпочками:
- Погуляем?
Натка кивнула, горло почему то перехватило, и сердце бешено заколотилось.
- Интересно, я такая же становлюсь, невменяемая? – фыркнула Машка. – Иди уже, чего встала. – и подтолкнула Натку к двери.
Костик подал Натке руку, прикосновение обожгло, и заставило сердце биться еще сильнее, и во рту все пересохло, Натка судорожно вздохнула и шагнула за порог.
Лика, подперев голову рукой, смотрела им вслед с умилением:
- Господи, такие славные… нежные…
- Да, - Светка вздохнула, - такие, просто неземные…
- А мы, значит, не такие…- Машка насупилась.
- Ой, и дурища же ты Машка, неразлюбляемая наша, дурища, - Светка бросила в Машку подушкой.

Гулять на базе, особенно и негде было. Но Костя развел костер, так, что бы не было лишних глаз и привел туда Натку. Всю дорогу они почти не разговаривали, да и сложно было разговаривать, когда у обоих сердце стучало и в горле пересохло от волнения.
- Натка, -Костик, волнуясь достал, что то из кармана, - я тебе подарок сделал, маленький…
Натка взяла в руки, это был котенок, вырезанный из куска мыла.
- Я люблю котят… когда-нибудь, когда у меня будет дом, я заведу себе кошку…
Они сидели у костра, рядом, но не задевая друг друга,  смотрели на черное небо в ярких, не привычных звездах, слушали цикад.
- Наташа, - Костик посмотрел Натке в глаза, - я… я хотел тебе сказать, - он волновался, голос немного срывался.
У Натки от такого взгляда и от предчувствия, закружилась голова:
- Да… я слушаю, - чуть слышно выдохнула она.
Костя встал на колено и нежно взял Наткину руку:
- Я люблю тебя, Ангел…
Натку, всю как будь то опалило, она совсем растерялась и не могла сообразить, что, что надо сейчас ответить.
Костя не отрывая глаз от Натки, придвинулся, и почему то шепотом спросил:
-Можно я тебя поцелую?
Она только кивнула, потому что сил говорить не было. Костик, нежно и неумело поцеловал Натку сухими горячими губами, и потом прошептал:
- Ангел мой, ты мой Ангел…
Натка опять смогла только кивнуть головой.
- Знаешь, я уже маме про тебя написал, - Натка почувствовала, что Костик улыбается, - написал, какая ты необыкновенная.

Костя, в свободное время, старался всегда быть с Наткой, но очень деликатно, не бравируя. Каждый день, Натка ставила в вазочку новый букетик, и обязательно было письмо. Маленькое, нежное, с сердечками и ангелами… Он чистил Наткин автомат, до Стечкиных Натка ни кого не допускала, смотрел на нее так нежно, проникая в самое Наткино сердце, от чего у Натки кружилась голова. Натка ходила, и все время улыбалась, немного отстраненной улыбкой, иногда отвечая не впопад, как бы прислушиваясь к себе и пытаясь понять, неужели это любовь? . Лика гладила ее по плечу, вздыхала «Зайка моя…», Светка смотрела нежно и заботливо, как мама, а Машка ворчала, что неужели я такая же невменяемая, и от букетов спасу нет, все стаканы позанимала… ворчала, но радовалась за Натку.

Костя сосредоточенно готовил оружие, чистил свой и Наткин автоматы, и заряжал магазины, щелк, щелк… Костер, тоже тихонько – щелк, щелк. И цикады, этой ночью, в тон костру и патронам – щелк, щелк… Натка возилась со своими Стечкиными, под это успокаивающее щелканье. Тишина. Она подняла глаза, и опять от взгляда Костика, у нее закружилась голова. Костя сидел напротив, и смотрел на Натку таким нежным взглядом, что у нее слезы навернулись, Натка заморгала, часто-часто, пытаясь согнать слезинки.
- Натка, - Костик почти прошептал, - ты выйдешь за меня замуж?
- Да, - выдохнула Натка, почти без звука.
- Натка, мама написала, что ждет нас, и очень любит тебя.

Иногда по вечерам, уже взявшись за руки, они гуляли по базе, стараясь не попадаться никому на глаза. Костик держал Натку за руку, иногда подносил ее к губам и целовал, но все еще не решался без разрешения поцеловать Натку в губы. Он очень любил расспрашивать Натку про детство, она стеснялась, но рассказывала. Она рассказала, как однажды чуть не погибла, и это был единственный раз, когда папа, испугавшись, отшлепал ее по попе. Они с мальчишками сделали пугач, из куска железной трубы, в четвертом классе, Натка была главным взрывальщиком, насыпала порох, и один раз насыпала очень много, и пугач взорвался у нее в руках, чуть не убив ее, спалил ресницы и брови, и часть волос. Папа отшлепал ее, потом прижал и целовал, а потом долго называл Фантомасом. Костя смеялся и ругал ее за это, и нежно целовал в щеку, щекотно шепча на ухо «Фантомас, мой».
Потом Натка рассказывала о своей собаке, она все время притаскивала домой собак, кошек, птиц. Мама ни когда не ругалась, а помогала лечить. Один раз на рыбалке она нашла маленького полуживого щенка, она принесла его домой и неделю спала с ним на коврике, уговаривая его жить. Он болел, болел, а потом – уговорился, и вырос громадной немецкой овчаркой. И Натка назвала его Герой. Герой был самым лучшим другом, обожал Натку, и даже рычал на папу, даже если он в шутку ругал Натку. Папа смеялся, и хвалил его, называя настоящим защитником. Но потом, года через три Героя сбила машина. И родители не знали, как сказать, ей, что он погиб. Придумали, что его забрали пограничники, на защиту Родины. Натка заплакала и сказала, я знаю, Герой умер, я чувствую. Рассказывая это Костику, Натка заплакала снова, он перепугался, не зная, что делать целовал ей руку, и говорил, не плачь, не плачь мой Ангел. Мы купим собаку, и назовем ее Герой.
Они гуляли под чужим звездным небом, в чужой стране, такие маленькие и близкие. Натка, все не могла привыкнуть, и каждый раз сердце просто рвалось из груди, каждый раз, когда Костя просто брал ее за руку. Она тихонечко прислушивалась к своему сердцу, и удивлялась, что вот, она Натка такая большая, ее любят и даже зовут замуж, и она, она уже почти совсем влюбилась, так, как должна , наверное любить взрослая женщина. И когда она так думала, иногда горестно вздыхала, чем очень пугала Костю, она вздыхала, вспоминая маму и папу. Как бы удивилась мама, и папа, пожал бы Косте руку, и был бы очень рад, что рядом с ней, его маленькой Наткой, такой сильный и нежный Костик. И, что он тоже, десантник, как папа. Она представляла, что она, как мама, ждет Костю, и готовит ему обед, и рядом маленькая… тут ей становилось смешно, потому что она ни как не могла себя представить, мамой. Натка -  и мама… Она смеялась и морщила нос. Костя, удивлялся такой быстрой перемене и целовал ее.

Натка мечтала, что скоро, совсем скоро они уедут из этой чужой страны. И будут жить долго и счастливо.




Глава 9.



...Утром Андрей отправил взвод спецназовцев на БТР-е на аэродром, чтобы те расчистили полосу, удлинив ее – ждали большой самолет за частями установки. Лику отправили с ними, чтобы она устроила минные поля вокруг аэродрома, точно так же, как ночью они сделали вокруг базы.
-Лика, может, Машку возьмешь еще? – хмурилась Светка. – Натку я тебе не могу дать, нам с ней тут до вечера возиться еще с минами.
-Да не, Свет, Машка пусть с Андреем побудет, а мне ребята помогут. Не переживай, мы быстро вернемся!
Лика вскочила на броню БТР-а, выруливающего со стоянки, махнула девчонкам рукой – маленькая, с развевающимися белыми волосами, ловкая и гибкая.
Натка махнула в ответ и тревожно нахмурилась. Постучала пальцем по микрофончику рации.
-Здесь Никита, – сказала она, глядя, как БТР скрывается за поворотом, – Ангел, проверка связи.
-Здесь Ангел, все хорошо, Кузнечик, не волнуйся.
-Ты почаще на связь выходи, ладно?
-Через каждые полчаса буду в эфире. Отбой.
Натка вздохнула. Светка подошла сзади, приобняла ее.
-Волнуешься?
-Да как-то неуютно стало…
-Ничего. Пошли, мины будем укладывать. Вон, Костик ждет тебя уже…
-А Машку не возьмем?
-Да где она? Опять где-то счастью предается своему…
-Я бы сказала, отдается! – и они обе засмеялись, направляясь к группе выходу с базы, где их уже ждал Костя с пятью бойцами, нагруженные рюкзаками с противопехотными минами…

…-Здесь Ангел. Все закончили, идем на базу.
-Здесь Муха. Давайте быстрей, солнце скоро сядет уже.
-Не жужжи, Муха, скоро будем дома – чайник ставь, минут через двадцать прибудем.
-Здесь Сабрина. Все, закончили?
-Так точно! Мины поставили – ни одна зараза теперь не подойдет, полосу расчистили.
-Молодцы. Поторопитесь, действительно, скоро стемнеет…

-Здесь Ангел! Девчонки, засада! – Натка, холодея, услышала, как в рации Лики стучат очереди АКМ.
-Здесь Никита! Лика, где вы?
-Километрах в пяти от базы, быстрей к нам, их тут много, долго не продержимся!
-Здесь Сабрина. Ангел, держитесь, мы уже выходим к вам! Муха, Беркут, срочно сюда!
-Здесь Беркут. Мы с Мухой уже в Машине. Вас ждем.
-Здесь Никита. Лика, хорошая моя, держись, ладно? Мы уже выезжаем!
-Здесь Ангел. Держимся пока. Торопитесь, девки, а то совсем кисло тут у нас.
-Здесь Беркут. Ангел, будь на связи, мы выехали.
Девчонки быстро запрыгнули на БМП, на ходу застегивая «сбруи».
-Натка, связь держи с Ликой! – крикнула Светка – Андрей, поехали!
Андрей сел на водительское место, БМП рванула с места, дробя гусеницами гравий, понеслась по дороге.
-Здесь Никита. Ангел, отвечай! – кричала Натка в микрофон, но никто не отзывался.
-Светка, давай быстрей, – Наташа колотила ладошками по броне, подгоняя и без того летящий на предельной скорости БМП.
-Ангел, отвечай! – кричала Наташа, всматриваясь вперед, сидя на броне.
Но рация молчала.
А небо очень быстро потемнело, и первые звезды яркими огоньками загорелись на темно-фиолетовом небе.
-Внимание ,– голос Андрея, – Впереди что-то есть.
Бмп, лязгнув гусеницами, заложила поворот, срезав дорогу по гравийному откосу, и Наташа увидела посреди дороги БТР…
Она соскочила с брони, побежала к такому тихому, совсем не страшному, силуэт бронетранспортера, на бегу включив фонарь.
БТР стоял по диагонали, с пробитыми колесами, с распахнутыми люками.
Никого…
Натка провела лучом фонаря вокруг – к ней подбежали уже Машка, Светка и Андрей.
Никого…
Они нашли убитого водителя БТР-а, нашли несколько пятен крови, но больше возле машины никого не было. Дорога была густо посыпана гильзами.
-Сюда, – Машка присела, выглядывая что-то на обочине.
Все подбежали к ней, осветили фонариками место.
-В плен взяли, – Андрей выдохнул. – Сейчас догоним…
И они медленно пошли по теряющимся в камнях следам…
Сердце гулко стучало в груди Наташи, она едва сдерживалась, чтобы не побежать – но приходилось пристально вглядываться в камни, выискивая следы прошедших здесь людей.
«Только бы успеть» - стучало пульсом в висках – «Только бы успеть…»
… Примерно через сорок минут они увидели талибов. Те сидели у большого костра, громко разговаривая, размахивая руками, что-то оживленно обсуждая. Иногда они смеялись громким, грубым смехом, похожим на лай собак. Поодаль, в отблесках костра, виднелись несколько палаток. 
-Здесь Беркут, – раздался в рации шепот, – Замерли все!
Натка затаила дыхание, спрятавшись за камнем, глазами обшаривая освещенный костром круг лагеря, выискивая пленных. Талибы вставали, ходили по лагерю, снова садились к костру, что-то ели, пили, постоянно громко разговаривая, смеясь и жестикулируя.
У Натки заходили желваки, когда она увидела солдат.
Они сидели кучкой на земле, на границе света и тени, сбившись в кучку, связанные. Многие были ранены – это сразу определялось по черным разводам на светлой полевой форме.
-Здесь Никита, – шепнула она, – вижу пленных на два часа.
-Здесь Сабрина. Вижу. Лики не вижу.
-Здесь Муха. Пленных вижу. Лики пока нет.
И вдруг талибы громко захохотали, что-то закричали, повернувшись все в одну сторону, и Натка, проследив за их взглядами, почувствовала, как зашумело в ушах, как потемнело в глазах от гнева.
Двое бородатых вели Лику.
Ее руки, разведенные в стороны, были привязаны к толстой жерди, лежащей у нее на шее.
Талибы подвели ее к костру, все громко заорали, замахали руками.
-Здесь Беркут. Девочки, подождать надо немного.
Бородачи, которые вели Лику, пнули ей по ногам, и она упала на колени. Жердь тут же стали привязывать к стойке палатки, так, чтобы Лика не смогла встать.
Один из талибов, сидящих у костра, встал, подошел к ней, и длинным узким ножом разрезал футболку от ворота до низа.
Все одобрительно заорали.
-Здесь Никита, – Натка не могла смотреть на то, что происходило у костра, – Беркут, пора, чего ждем-то?
-Здесь Беркут. Надо подождать. Они сейчас курить начнут, автоматы побросают.
-Здесь Сабрина. Натка, подождем немного. Рано. Мы не знаем, сколько их, и где, пусть все соберутся.
И действительно, из темноты стали появляться еще бородатые фигуры в грязных одеждах. Наташа поняла, что им придется дождаться, пока они все не подойдут к костру…
Она стиснула зубы.
-Держись, Лика, держись, моя хорошая, держись, девочка моя, – шептала она.
-Здесь Муха. Натка, перестань, и без тебя сил нет смотреть.
Наташа замолчала и стала тихонько прикручивать глушители к Стечкиным.
У костра снова раздался крик – из пленных вывели одного солдатика. Тот был ранен в бок, судя по всему, сильно – вся левая половина его кителя была залита кровью, он едва стоял на ногах.
Афганец, который вел его, вдруг быстро, деловило, пнул его по ногам, так, что тот упал на колени, и тут же, под восторженны рев, его рука быстро чиркнула солдата по шее.
Блеснула сталь ножа, и солдат, хрипя, загребая руками и дергая ногами, повалился вперед.
Талибы заорали восторженно, замахали руками.
-Суки, – прошипел в наушнике чей-то голос, Натка не разобрала чей.
К Лике подошел какой-то бородач, под смех пнул ее в живот тяжелым армейским ботинком…
А потом…
Натка не поняла сначала, что он делает, а когда поняла…
-Здесь Никита. Я больше не могу смотреть на это. Надо идти!
-Здесь Муха. – Голос Машки дрожал. – Давайте начнем уже.
-Здесь Беркут. Готовность раз. По моей команде.
-Здесь Сабрина. Беркут – работаешь на двенадцать часов. Мы с Никитой обходим справо и слева. Муха, работаешь с Беркутом. – Вдруг голос Светки стал страшным – Девки, всех под нож, всех до одного!
Натка не отрываясь, смотрела, как талиб, хохоча, застегивал защитные брюки, после того, как закончил мастурбировать на Лику, как плюнул на нее и под общий хохот отправился к костру.
Лика не двигалась. Ее голова была склонена на бок, волосы закрывали часть лица. По подбородку текла струйка крови. На обнаженной груди в свете костра блестели влажные пятна…
-Здесь Беркут. Их человек двадцать пять. Управимся. Приготовились.
Натка стиснула крепче рукояти Стечкиных, несколько раз глубоко вдохнула, сосредотачиваясь, наклонилась вперед.
-На счет три, девочки. Раз!
Натка глазами высматривала группу на левом фланге, в голове прикидывая последовательность действий…
- Два!
Натка напряглась, приподнялась на носки.
- Сейчас, девочка, мы уже идем – прошептала она…
-Три!!!
Натка бесшумно рванула вперед, на бегу снимая пистолеты с предохранителей…
Шаг…
Еще..
Еще три…
В центре – какое-то движение, крики – это Машка с Андреем врубались в толпу сидящих у костра…
Еще шаг…
Еще…
Сердце стучало в горле, Натка вскинула Стечкины, не снижая скорости, нажала на курки…
-Здесь Беркут. У меня минус три…
-Здесь Сабрина. У меня минус два…
-Здесь Муха. Минус четыре…
- Здесь Никита. Минус три…
Паника охватила лагерь, но все закончилось быстрее, чем Талибы успели среагировать – и вскоре Андрей уже резал веревки, которые опутывали солдат, а Машка со Светкой отвязывали Лику.
Натка стояла, глядя по сторонам, прикрывая их…
Вокруг валялись тела убитых талибов.
И вдруг – движение. На самой границе света. Натка кошкой метнулась туда, вскинув Стечкины…
Жалобно скуля, бородатый, грязный раненный отползал от Наташи, с ужасом кривя рот и зажимая рукой рану на плече.
-Светка! – крикнула Натка – Иди-ка сюда! Тут у нас живой один.
Светка моментально подскочила, вдвоем они вздернули талиба на ноги, подтащили к костру.
-Держите его за руки, – прошипела она и вытащила из «сбруи» нож.
Натка с Машкой заломили руки талиба за спину, поставили его перед Светкой.
- По-русски понимаешь? – спросила Светка.
Бородач замотал головой.
-Понимаешь, сука, по глазам вижу…  Я тебя сейчас на ремни резать буду…
Бородач заскулил, заприседал, но Машка с Наташей крепко его держали за руки.
-Ну, точно понимаешь! – Светка криво усмехнулась.
Она медленно, глядя в глаза афганца, скинула «сбрую», стянула через голову футболку.
-Ну, что, герой? – спросила она, схватив талиба за бороду и вздернув его голову кверху. – Вот я стою, голая почти перед тобой! Давай, сука, дрочи на меня!
Натка отвернулась, не в силах видеть страшные Светкины глаза.
А Светка медленно разрезала ножом пояс штанов афганца. Тот скулил, что-то жалобно бормотал.
-Три дети… три дети… - услышала Натка.
-Вот и хорошо, что дети есть уже – Светка резко спустила штаны с талиба, и тут же, резко выдохнув, ногой ударила его в пах.
Афганец взвыл, но Светка ударила его еще и еще, и вскоре тот замолк, не в силах даже голосить – только расширенными от ужаса и боли глазами, смотрел на Светку, которая приблизив к нему лицо, ледяным голосом отчеканила:
-Я тебя отпущу сейчас. Ты пойдешь к своим. И скажешь. Что если еще хоть одна мразь сунется. Я весь ваш Афганистан перережу. Лично. Понял меня?!
Бородач судорожно закивал, Светка еще раз ударила его в пах, потом поднесла нож к его лицу и быстро два раза чиркнула по щекам.
Лицо талиба залила кровь.
-Это тебе на память от меня. Передай всем. А теперь пошел отсюда, пес! – Светка брезгливо вытерла нож о чалму талиба. – Отпустите его…
Афганец, скуля, пригибаясь от боли, убежал в темноту.
Девчонки поспешили к Андрею, который, тем временем, взял Лику на руки и понес к БМП.
Светка быстро надела футболку, накинула на плечи «сбрую» и подхватила «Грозу» с прикрученным массивным глушителем.
-Всем смирно! – скомандовала она солдатам. – Тяжело раненные есть? Идти все могут?
-Все, товарищ старший лейтенант, – раздался голос из строя.
-Тогда все быстро грузимся в БМП – она в двух километрах отсюда. Не отставать никому!
И вдруг Светка тепло и мягко улыбнулась.
- Ну что, ребятки, домой едем… Убитого заберите только…
… Натка сидела на броне БМП, поддерживая Ликину голову. Андрей накинул на нее бушлат. Лика лежала с закрытыми глазами, бледная, со спутавшимися волосами. Наташа аккуратно вытерла струйку крови у нее с лица, гладила ее по волосам.
-Ничего, хорошая моя… Ничего… Все закончилось… Сейчас приедем, вымоем тебя, причешем, будешь красивая, как раньше… Все хорошо, девочки моя… Все хорошо…
-Натка… Кузнечик – вдруг сказала Лика, открывая глаза. – А я ведь знала, что вы придете. Знала. И ждала…
… Лика приходила в сутки. Сначала она молча сидела на крылечке, уставившись перед собой и через каждые полчаса бегая в душ, до красноты, до ссадин, оттирая себя мочалкой. И снова молча сидела, завернувшись в одеяло – маленькая, тоненькая, потерянная.
Натка несколько раз пыталась с ней заговорить, но Лика лишь мотала головой, не отрывая взгляда от точки перед собой…

Девчонки сидели в домике. Машка вертелась перед зеркалом, примеряя обнову – длинные белые гольфы выше колен.
-Пижонка – фыркнула Светка – Ты посмотри на нее только!
Наташа подняла глаза от Стечкина, который чистила, посмотрела на Машку.
-Маш, ты чего с шортами слделала? – спросила она подозрительно.
-Ну, по фигуре немного подогнала. И майку.
-Подогнала она – Светка усмехнулась. – Пообрезала все, вот и вся подгонка. Пижонка ты, Машка…
-Свет… - Натка понизила голос – А Лика так и сидит на крылечке?
-Сидит… Не знаю, что делать с ней…
-Блин, девки, надо что-то делать! – Машка тряхнула волосами. – Ну, не можем же мы…
Дверь внезапно открылась.
-Машка, ты на стриптизершу похожа… - в дверях стояла Лика и едва заметно улыбалась – Девки, пожрать бы чего-нибудь…
-Ты же моя голодающая! – запищала Машка, обнимая Лику. – Для тебя, хоть все припасы сейчас притащу со склада!
И тут снова открылась дверь, вошел Андрей.
Машка, пискнув, повисла у него на шее, они опять замерли в поцелуе.
-Блин, меня скоро тошнить от этого будет! –проворчала Светка.
-Ну и пусть, – выдохнула Машка, отрываясь от Андрея. – А мы все равно будем, правда?
-Правда, правда, – Андрей засмеялся, прижал Машку к себе, потерся носом о ее нос.
-Новости у меня для вас, – сказал он, доставая карту и расстилая на столе.
-Одна хорошая, одна еще лучше? – спросила Лика и повернулась к Машке – Маш, ты обещала!
-Ох, забыл, – вздохнул Андрей и вытащил из кармана горсть конфет, – Это тебе, Лика.
Лика тут же зашуршала фантиками.
-Ну, не томи уже! – Натка дернула Андрея за рукав.
-В общем, – начал Андрей, – Перехватили мы тут радиопереговоры талибов… Про вас легенды ходят просто… Они гарпиями вас называют. Говорят, страшные женщины-шурави, голые, режут всех правоверных, направо и налево… В общем, боятся вас…
Девчонки улыбнулись.
-Дошел, значит, меченый мой, – Светка довольно потянулась, – А что, мне нравится! Гарпии! Машка вон, вылитая гарпия!
-Влюбленная, – добавила Наташа, улыбнувшись.
-Ага, – Машка опять полезла обниматься к Андрею.
-Маш, – Андрей опять осадил Машку. – Вторая новость. Вчера дозор заметил движение недалеко от установки.
-Талибы? – вскинулась Светка.
-Нет, не похоже. Почерк не тот. Мы потом проверили – никаких следов, но точно кто-то был. Полковник ваш недавно говорил, что к установке американцы не ровно дышат, вот я и подумал, не из-за океана ли к нам гости пожаловали… В общем, девочки – по вашей части задачка. Возьметесь?
-Возьмемся! – Светка кивнула и склонилась над картой – Показывай, где видели?..

… Они устроили пикет недалеко от того места, которое указал Андрей. Залегли за камнями на небольших матах, накрывшись с головой маскировочной сеткой с лохмами искусственной травы, превратившись в четыре бесформенные кучи то ли кустарника, то ли замшелых валунов.
Натка удобно устроилась на мате, поглядывая в бинокль на единственную тропку среди камней, по которой можно было пройти по склону к установке. Стечкины лежали перед ней.
-Здесь Муха, – послышалось в рации, – Все спокойно. Девки, поговорите со мной, сил нет больше бревном притворяться!
-Здесь Сабрина. Все чисто. Машка, прекрати засорять эфир.
-Здесь Ангел. Все чисто. Свет, они раньше темноты не появятся, точно тебе говорю.
Натка выглянула осторожно из-под сетки, глянула на небо, которое едва начало тускнеть, окрашиваясь оранжевым.
-Здесь Никита. Час у нас есть точно, так что давайте поговорим – на самом деле, от тоски уже выть хочется. И канал защищенный у нас, не переживай, Сабрина.
-Мурашки, хоть ты человек. А эти, – Машка шепотом начала противно скрипеть голосом и Натка живо представила, как та корчит рожи, – Эфир не засорять, лежать и молчать, фу, скучные бездушные тетки.
Лика хихикнула.
-Свет, вот правда говорят, что влюбленные тупеют? – спросила она.
-Правда. Научно доказанный факт. Да тут и без науки видно – две влюбленные дуры сейчас про Костика с Андреем нам рассказывать начнут.
-Сами вы дуры, – зашипела Машка, – Несчастные. У вас вот нет никого – вы и злобствуете, заразы! Завидно вам! Да и кто на вас, таких скучных, посмотрит – вы же и целоваться по уставу будете, и перед этим спрашивать «Товарищ возлюбленный, разрешите запечатлеть на ваших губах поцелуй средней страстности продолжительностью в семь с половиной секунд. Без языков, потому что международная обстановка такова, что языки в этом тревожном мире…
-Машка!!! – Светка зашипела в рацию, как змея, – Хватит уже!
-Вот, я же говорила, – Машка пользовалась недоступностью для физического воздействия, – Зависть, помноженная на стервозность, плюс…
-Я сейчас тебе минус язык сделаю, – Лика фыркнула, – Ножичком, чик – и будете вы без языков, точно, целоваться!
-Злобствующие заразы вы, девки, – Протянула Машка, – Но все равно люблю вас, так что зря стараетесь, ничто не омрачит моего радования… Радостнования… Радости, в общем.
-Маш, пусть завидуют, – Натка улыбнулась, – Ты же счастливая?
-Как умалишенная, – горячо прошептала Машка, – Даже сильнее! До звезд! До бесконечности!
-Ну, вот и будь счастливой. И всем тоже будет хорошо и все мы будем счастливые, от того, что ты… Как дебилка…
-Ой, девки… Сучи вы противные, заразы и гадины, но обожаю вас бесконечно!
-Понесло Марью у нас, – Светка хохотнула, – На огромные размеры.
-Размеры обсуждать не собираюсь с вами, пошлячки, – прошипела Машка.
Лика опять захихикала.
-Тихо! – резко выдохнула Светка. – Замерли все!
Натка напряглась и прильнула к биноклю.
В красно-серых сумерках по камням явно спускались две фигуры.
-Здесь Сабрина, – Светка говорила тихо-тихо, – Вижу двоих. Не талибы. Упакованы слишком хорошо.
-Здесь Никита. Идут на меня.
-Здесь Ангел. Прошли слева.
-Здесь Муха. Готова работать захват.
-Здесь Сабрина. Всем готовность раз, Ангел, прикрываешь тыл. На три берем тихо, фиксируем, но по возможности, по лицам не топтаться, кости не ломать. Поспрашиваем гостей, откуда дровишки.
-Здесь Ангел. Поняла.
-Здесь Муха. Готова.
-Здесь Никита. Готова.
-Раз…
Наташа медленно подобрала под себя руки, напрягла тело…
-Два…
Натка медленно стала подниматься на руках…
-Три!
Они выскочили, как из-под земли.
Гости, не успев сообразить, уже лежали на камнях с завернутыми за спину руками, обезоруженные. Они были в серо-коричневых камуфляжах, увешанные снаряжением, с объемистыми рюкзаками, в шлемах, обтянутых сеткой.
Натка резко перевернула своего на спину и онемела от изумления.
На нее испуганно таращились круглые, опушенные длинными ресницами глаза.
Полные губы подрагивали, но Натка узнала сразу.
-Джейн!? – воскликнула она.
Испуганная Джейн залопотала на-английском, но осеклась, прищурившись.
-Наташа? – улыбнулась она.
-Эй, посмотрите-ка! – Раздался Машкин голос – Старая знакомая!
Все обернулись и увидели Джейн, которая, кряхтя под тяжестью амуниции, поднималась с камней, потирая выкрученную Машкой руку.
-Вот так встреча на Эльбе, – хмыкнула Светка, – Велком, сидайте до туточки, граждане оф америка, да поведайте, какого фак вы тут делаете?
-Кто-то есть с вами? – спросила Машка.
-Ниееет… - растерянно протянула Саманта, хлопая ресницами.
-Лика, иди сюда, – громко сказала Машка, – поздоровайся с заморскими гостями.
Подошла Лика, удивленно прищелкнула языком.
-Вы зачем тут? – спросила Натка, демонстративно положив ладони на рукояти Стечкиных, торчащие из кобур.
Джейн вздрогнула.
-Мы нье можем… Сказать… Говорить… - Забормотала она.
-Ой, я тебя умоляю! – закатила глаза Машка – Нье можем она! Наверное, мох пособирать приехали из американии своей, а? Да тут без вопросов ясно, зачием!
-Что делать-то с вами теперь… - задумчиво протянула Наташа, поглаживая Стечкины – А?
-Ну… - протянула Светка, нахмурив брови – Я думаю, согласно директивы номер тринадцать – тринадцать… Без суда… - и она передернула затвор «Грозы».
Американки вмиг побелели, вытаращив глаза.
-Свиетлана, – залопотала Джейн, – Ви ведь… Так не можно… Конвенция о пленных… Ми ситизенс оф Америка, Свиетлана…
-Я знал, что вы хотеть нас убивать, – прошептала Саманта, – Всиегда… Ви ненавидеть Америка… Я знал… Мы не сказать вам о цели наш приезд Афганистан…
Девчонки вдруг громко захохотали.
-Вот дурищи! – Лика хлопнула Саматну по плечу.
-Конвенция о пленных! Свиетлана! – передразнила Машка, – Вы хотеть нас убивать!
Американки растерянно хлопали ресницами, робко улыбнулись, поняв, что это была шутка.
-Ладно, ситизен оф Юнайтед Стейтс… - Наташа села на камень. – В общем, опоздали вы, доблестные американские шпиёнки! Установку мы давно разобрали, по деталькам в Москоу отправили. Одни каркасы вам остались. Если интересно – идите, смотрите.
-Да, сколько угодно. – Машка тоже уселась на камнях. – Кстати, Свет, там заряды с Сибирской язвой установили уже?
-Вчера еще, – кивнула Светка. – Так что идите, смотрите сколько угодно!
И девчонки опять рассмеялись.
-Ладно. Не бойтесь, расстреливать никто вас не будет. Но и к установке, уж сори, тоже не пустим вас. – Светка помолчала, прикусив губу. – Что же делать-то с вами…
-Беркут, здесь Сабрина, – сказала она в микрофончик. – Беркут, ответь Сабрине.
-Здесь Беркут, – Натка услышала голос Андрея в наушнике.
-Взяли мы ваших гостей. Американцы. Двое. Наши знакомые старые. Раньше в ФБР работали, сейчас, судя по всему, перепрофилировались в шпионки. Что делать будем с ними?
-Хорошие знакомые?
-Вполне. Месяц у нас учились.
-Ну, давайте на базу их, в вертушку посадим и отвезем, куда надо им. В плен брать смешно и бесполезно – все равно заберут. Да и балласт нам не нужен американский, глаза лишние.
-Поняла. Присылай машину за нами. Отбой…

…Они полночи сидели с американками в домике, пили чай с карамельками, но не получилось уже у них того бесшабашно-веселого разговора, каких было великое множество во время их стажировки. Обе американки были напряжены, видимо, постоянно помня о том, что они провалили задание, что, по сути, сейчас сидят с противником… Под утро их проводили до вертолета, и молчаливый Азад на своем МИ-8 отвез их на место встречи…
Наташа смотрела вслед вертолету, улетающему за вершины гор и думала о том, как иногда странно все получается в этой жизни. Ведь они могли и просто убить этих двух американок, прилетевших сюда за страшными русскими секретами, рискуя своими головами, забитыми гамбургерами и дешевыми кредитами, понятиями о третьем мире и прочей чушью, мешающей им просто сидеть со старыми подругами и радоваться нечаянной и невероятной встрече…
-Дуры надутые, – фыркнула Машка, – совсем в своей Америке обалдели, приперлись, блин, заразы такие…
-Маш, не обижайся на них, – мягко сказала Натка, приобняв ее, – Ты же злишься, что они так вели себя… Как чужие… А они и есть чужие… Все в прошлом, Маш, все в прошлом – и посиделки наши беззаботные, и хиханьки-хаханьки, и пейнтбол с краской, и ножики пластмассовые… Теперь все по-настоящему…
-Да уж, – буркнула Машка, – Все по-настоящему. Только у нас дружба по-настоящему, а у них, видишь, ситизен оф америка… Дуры…
Машка еще раз фыркнула и побрела к домику. Завидев Андрея, она тут же нырнула ему под руку, обняла и они, странным четырехногим силуэтом, пропали в предрассветных сумерках.
-Машка-Машка, – выдохнула Наташа шепотом, – Шостя ты любимая, как была шостя, так и осталась. Ничего тебя не меняет…



Глава 10.



…Через день после «поимки» американок, Андрей зашел к девчонкам.
-Девочки, поможете до аэродрома сгонять – завтра опять борт прилетает, а там что-то маячок накрылся, починить надо. Я хочу взвод взять Костин, да вас в усиление. Пока солдатики маячок чинят, да полосу чистят, присмотрите вокруг – мне одному не усмотреть, а ребята мои на установке, блоки помогают упаковывать, да в оцеплении стоят.
-Ой, ну конечно поможем! – Машка тряхнула волосами. – Проси, что хочешь, мой господин, – и она томно закатила глаза.
-Ну, вот и хорошо! Все поедете?
-Наташу отправлю с вами, нам с Ликой надо дозоры проверить, да полосу пройти минную посмотреть. Справитесь вдвоем? – Светка вопросительно глянула на Наташу. – У Машки не спрашиваю, она сейчас хоть с чем справится.
-Да справимся. Там подступов – по дороге только. Вдвоем закроем. – Натка быстро собрала волосы в хвост, накинула «сбрую», взяла кобуры с пистолетами. – Поехали.
Они быстро погрузились на БТР, и тронулись по сжатой между гор дороге к аэродрому.
Машка и Андрей, сидели на броне, обнявшись, о чем-то шептались.
Рядом с Наткой сидел Костя, она украдкой, из-под ресниц, смотрела на его профиль, на крепкую руку, сжимающую цевье АКМ и улыбалась уголками губ.
Странные, все-таки, мы с девчонками. – думала она – Когда все влюблялись, целовались – мы и думать не могли, так в училище выматывались, что и забывали, что есть любовь… И прочее… А вот любовь – но и то, с автоматами в руках, на броне БТР-а, среди чужих гор, под чужим небом… Странно все… И мы странные… Ненормальные какие-то…
Она посмотрела на прильнувших друг к другу, обнявшихся Андрея с Машкой.
Нет, нормальные мы! – подумала она и даже кивнула головой. – Нормальней всех! И любовь у Машки – такая, что никому и не снилась! Настоящая! А броня, горы и БТР… Скоро будет и родное небо, и русская свадьба, и драка, как положено, на свадьбе…
И Наташа стала мечтать, как пойдут они на свадьбу к Машке, нарядные, красивые, с цветами, как Машка наденет самое красивое белое платье в мире, как будут они целоваться с Андреем под крики «горько»…
Натка зажмурилась на секунду, пытаясь представить все это в красках, в звуках, в ощущениях…
Бум! – перед самым носом БТР-а взметнулись камни, облако дыма и бледное пламя.
И тут же еще раз – Бум! – уже сзади.
-Все с брони! – крикнул Андрей, хватая АКМ – за камни, быстро!
Солдаты быстро высыпали из БТР-а, нырнули на обочину, спрятались за валунами.
Натка мельком видела, как Андрей с Машкой юркнули за камни метрах в десяти от нее, и сама припала спиной к большому, теплому и пахнущему пылью, валуну, вытаскивая пистолеты.
-Здесь Беркут. Вижу их – на два часа человек пять, и на девять часов человек шесть.
-Здесь Муха. На двенадцать часов вижу пятерых.
-Здесь Никита. Поняла. К скале прижали, заразы. Беркут, что делать будем?
-Я сейчас базу вызову, им до нас минут пятнадцать – продержимся!
Из-за камней по ним ударили очереди, сразу и дружно, пули, зачиркали по булыжникам, рикошетили, взвизгивая, выбивая облачка пыли.
И тут же короткими очередями стали огрызаться солдаты. Костя знаками указывал своим бойцам, кому какой сектор прикрывать.
Натка быстро перекатилась, вскинула Стечкины и отправила две короткие очереди, отметив, что двое из нападавших уткнулись лицами в гравий.
-Никита. – бросила она в микрофон. – Минус два.
-Муза здесь. Минус три…
Бой разгорался.
Треск очередей не смолкал – талибы теснили их к скале – и оказалось, что их гораздо больше, чем показалось сначала.
-Шурави, сдаваса, – кричали бородатые. – Шивой будеш, сдаваса!
-Здесь Беркут. Они нас в плен попытаются взять. Наши уже на подходе, осталось минут семь продержаться.
Но семь минут в бою – это не семь минут за столиком в кафе, Наташа прекрасно знала это. Здесь каждая секунда наполнена свистящими, бьющими по камням, пулями, каждый миг несет смерть, каждое мгновение – вечность… И едва успев порадоваться, что в эту секунду свистящая оса не впилась в твое тело, понимаешь, что следующая секунда может стать последней.
А талибы открыли такой плотный огонь, что всю дорогу заволокло дымом и пылью, вот вскрикнул кто-то из солдат, вот еще один…
На зубах скрипело, но Натка никак не могла выбраться из-за укрытия, чтобы ответить огнем.
-Здесь Беркут! – Андрей кричал, стараясь заглушить голосом грохот автоматов – Вертушка на подлете, держимся, минуты три всего осталось!
И тут же по вершинам гор прокатился рокот вертолета.
Талибы, закричав, усилили огонь, понимая, что остались секунды…
Секунды…
Еще закричал солдат слева от Наташа и гнев горячей волной ударил в голову.
-Здесь Никита. Так и будем ждать, пока всех перебьют?! – крикнула она, и тут же, не дожидаясь ответа, перекатилась, привстала и открыла огонь очередями. Справа и слева она тут же услышала стук автоматов.
-Наташка! – кричала ей в наушник Машка, позабыв о позывных. – Пригнись, зараза, прошу тебя!
Вертолет вынырнул из-за вершин гор, развернулся, и тут же из открытой двери застучала очередь, такая узнаваемая уже и почти родная.
Это Светкина «Гроза» поливала талибов с неба.
Хлопнул гранатомет, и среди нападавших грохнул взрыв – и почти тут же – еще один.
Талибы кричали, стреляли уже по вертолету, но Светка короткими очередями и гранатами заставила их беспорядочно заметаться среди камней.
-Здесь Муха. Дочищаем!
Натка с Машкой поднялись почти в полный рост и открыли прицельный огонь.
Несколько бойцов сделали то же самое.
-Отбились!!! – радостно крикнул Андрей в рацию.
-А куда мы, на хрен, денемся!? – весело и зло ответила ему Машка, подобрав чей-то АКМ и короткими очередями добивая талибов.
-Все в вертушку! – крикнул Андрей, увидев, что МИ-8 завис в полуметре от земли.
Светка тут же подбежала к Наташе и они вчетвером стали прикрывать отход солдат.
-Раненых берите, раненых, – срывая голос, кричал Андрей, поливая длинной очередью камни.
Натка видела, как он махал кому-то рукой, чтобы торопились, как натянув ремень АКМ, стреляет он с одной руки…
Видела, как вдруг на его тельняшке одно за одним появились алые пятна, как он стал заваливаться на спину, уронив автомат…
И тут же, перекрывая грохот выстрелов, рев вертолета, крики бойцов и вообще, все звуки мира, Машкин надсадный, полный ужаса и боли, крик
-Андрееей!!!...
Наташа быстро подбежала к лежащему на спине Андрею.
Машка уже была там – стояла на коленях, что-то говорила, быстро, взмахивая красными волосами.
Лицо Андрея было серым.
Они быстро подняли его, понесли к вертолету, подхватив под руки.
-Андрюшенька, солнышко мое, больно тебе? – причитала Машка – Потерпи, мой хороший, совсем немножечко осталось, потерпи, любимый, очень тебя прошу, все хорошо будет сейчас, только потерпи…
Натка, закусив губу, старалась не смотреть и не слушать. Она упрямо шла, краешком сознания понимая, что бой закончен, слышала одиночные хлопки – это Светка достреливала талибов.
Еще она понимала, что с такими ранами у Андрея шансов почти нет, и от этой мысли в голове начинало шуметь, а глаза предательски намокали.
-Машута… - слабым голосом говорил Андрей, – ты не переживай, все хорошо будет. Не переживай. Я же обещал тебе…
Они погрузили Андрея в вертолет, запрыгнули сами – и вертушка резко взмыла в воздух.
Натка сидела напротив Машки, не в силах отвести взгляд, как та баюкает лицо Андрея, что-то шепчет ему, накрывая его лицо своими красными и от крови тоже, волосами, держит его за руку…
И комок сдавил гордо Натке, сердце стало ледяным и не было воздуха, чтобы вздохнуть, потому что она поняла, что Андрей умер еще до того, как его положили на холодный пыльный пол вертолета…


Глава 11.


…Уже третий день Машка лежала на кровати, отвернувшись к стенке.
Она молчала.
Не проронила ни слезинки.
Ни с кем не разговаривала и никак не реагировала на подруг, которые пытались с ней заговорить.
Машка лежала сжавшись в комочек. Маленькая, совсем маленькая, как тогда под рябиной. Это единственное, первое яркое воспоминание из детства. Она сидела под рябиной маленькая брошенная девочка. Она хотела есть. Ей было страшно. Одна. Она плакала. Потом стали подходить большие люди. Они смотрели на нее.  Потом ее взял большой мужчина, от которого пахло… не вкусно, не так как раньше,  молоком.  Потом воспоминания, были кусочками, как в калейдоскопе, детский дом, маленькие кроватки зарешеченные, много детей, и все плачут. Много разных женщин в белых халатах, все время разные. Добрые, сердитые, злые, добрые, разные. Они все время менялись. Таблетки, уколы. Она стала различать, женщин, от которых пахло – уколами, и плакала, стараясь спрятаться в углу кровати. Маленькая болезненная девочка, которую никто не любил. Маленькая болезненная девочка, с большими, странными глазами. Дети не любили ее. Она не играла со всеми, не делила игрушек, просто сидела и смотрела. За это, ее стали бить, потом, когда уже научились это делать.  От детства остались только воспоминания боли. Ее все время били, старшие и ровесники. Все. Кто мог, били Машку. Странно, но воспитатели не видели этого, или просто не хотели видеть.  А в двенадцать, когда ее особенно жестоко избили, и она долго стояла в туалете, плевалась кровью, и размазывала слезы, она поняла, что просто не может больше быть такой. Несчастной, забитой, никому не нужной… золушкой. И сбежала. Машка шла по городу, вертела головой , рассматривала красивых, нарядных девочек с мамами. И не мечтала, нет, не мечтала найти маму. Об этом в тайне мечтал каждый ребенок в детдоме. Машка мечтала стать красивой и сильной. Чтобы на нее смотрели и восхищались.  И боялись. Ее поймали, привели в милицию, и она вспомнила тот, невкусный запах, это пахло милицией. В детдоме ее опять избили. Так и шло дальше, она сбегала, ее ловили, били в милиции, потом в детдоме, она опять сбегала. Она училась.  Училась, училась драться. И в четырнадцать лет, избила того, из за которого плакала в туалете. Избила так, что теперь он плевался кровью и размазывал слезы. Она шла по детдому, на нее смотрели с восхищением и страхом. И стали боятся. Все. Даже воспитатели.  В пятнадцать лет, Машка расцвела и покрасила волосы в красный цвет. Она стала красавицей с большими необыкновенными глазами.  И после этого, Машка сбежала окончательно.  В Питер.  Целый год она жила в коммуне художников и музыкантов, они кочевали с квартиры на квартиру, иногда жили на дачах, иногда в заброшенных домах. Машка дралась, самозабвенно выколачивая из себя комплекс золушки, навсегда. Она стала придумывать свои, фирменные удары, а потом придумала свой фирменный крик, на выдохе, утробный и страшный. Машка, поняла, что она красивая, очень красивая, что глаза у нее просто мистически красивые, и поняла, как этим пользоваться. В драке, стала, не только драться , но… и красоваться, любоваться собой. И тут ее нашли рекрутеры…
Эти картинки мелькали перед Машкиными глазами, неожиданно выскакивая из памяти, словно пытаясь заслонить одну-единственную картину – очень яркую и очень цветную – Серое лицо Андрея и залитая кровью его тельняшка…
От этого Машке хотелось вскочить и куда-то бежать…
Но она не могла…
Она просто лежала, сжимая в ладони бандану Андрея, в пыльных шортах, со спутанными волосами в засохшей крови, в грязных белых гольфах.
Изредка она вставала и ходила вокруг базы, как привидение, невидящими глазами уставившись перед собой, теребя темно-зеленую пыльную бандану в пальцах, беззвучно шевеля губами.
Потом снова ложилась в той же позе, лицом к стене.



Девчонки не знали, что делать.
Гибель Андрея оглушила их, рвала по швам их души, они от бессилия что-то изменить часто плакали, спрятавшись от глаз за стеной или домиками.
Натка не знала, как приглушить эту боль в сердце, с ужасом боялась, что с этой болью ей придется как-то жить дальше, но тут же представляла себя на месте Машки и ей становилось так страшно и так одиноко, что хотелось выть и кидаться головой на стены…

На четвертый день, когда Натка сидела на крылечке домика, пытаясь перешить истрепавшиеся погоны на кителе, дверь с грохотом открылась и вышла Машка.
Ее лицо, белое, с ввалившимися, черными и тусклыми глазами, испугало Натку своей жесткостью и решимостью.
Машка была в камуфляже, со «сбруей», на которой болтались кобуры с Мурзиком и Носорогом, с убранными волосами, с АКМ-ом в руке и подсумками с магазинами и гранатами на поясе.
Правое запястье туго перетягивала бандана Андрея.
Ничего не сказав, Машка зашагала к стоянке машин, на ходу вскинув автомат за плечо.
Натка все поняла и быстро побежала за Машкой.
-Маш, – Наташа тихонько поймала Машку за руку. – Маш, ты куда?
-Пусти… - бесцветным голосом сказала Машка, отводя глаза, – Пусти, Натка…
-Маш… - Наташа понимала, что сейчас нужно сказать что-то очень важное, но слова не шли в голову. – Маш, я с тобой тогда – неожиданно для себя сказала она.- Ты только подожди меня, я сейчас быстро соберусь, ладно?
-Нет, Натка. Нет. Это мое дело. Не хочу, что еще и ты…
-А как же ты хотела? Мы же сестры… Мы клятву давали, помнишь, Маш?.. Так что я с тобой…
Машка замолчала и опустила голову.
-Мурашки, – вдруг прошептала она совсем другим голосом. – Почему так? Разве так должно?.. Ведь он… Я так люблю его, Натка… Что же теперь… Как дальше, как?..
Наташа осторожно обняла Машку, провела ладонью по голове.
-Машенька моя… - нежно сказала она – Ты только не глупи, ладно? Не надо, моя хорошая…
Машка подняла на Натку глаза и вдруг, крепко обняв ее, зарыдала в голос, тыкаясь носом, как котенок, ей в грудь, заливая слезами, приговаривая что-то.
Натка молча гладила Машку по голове и по щекам ее катились горькие слезы…




Глава 12.

… В течении следующих трех недель было относительно тихо. Установку демонтировали усиленными темпами, готовили к отправке тяжелые секции антенн. Когда их, с трудом уложив внутри самолета, наконец отправили, комендант объявил, что работы осталось максимум недели на две, и что через десять дней прилетает группа ОМОН с взрывотехником, чтобы взорвать остовы установки, подземные полости, словом все то, что не получалось разобрать. Девчонки мотались с инженерами, следили за дорогами, усилили минные поля, устроили еще два блок-поста – в общем, работали на износ.
Машка постепенно втянулась, глаза ее из черных снова стали зелеными, и даже иногда улыбалась. Но по уголкам рта ее притаились две маленькие, едва заметные морщинки, словно прорезанные тонким лезвием.
Натка, как могла, старалась растормошить ее, и Машка была благодарна ей за это.
Время летело.
Подходил к концу срок их командировки, и девчонки потихоньку начали укладывать вещи, все чаще мечтая о том, как они вернутся в Россию и что будут делать во время отпуска.
-Кузнечик, – Лика толкнула Натку плечом. Они сидели под навесом, слушая, как поет Костя. Горел костерок, ночь накинула на горы черный полог с россыпями звезд и казалось, что они сейчас не в чужих горах, пропахших порохом и кровью, а где-нибудь на берегу речки, среди берез и сосен. – Ты опять во Владивосток поедешь?
Натка опустила глаза.
-Нет, наверное… Не во Владивосток… В Сызрань…
-А в Сызрань-то зачем? – лика удивленно распахнула глаза.
-К Косте… С мамой знакомиться… - Натка наклонила голову еще ниже.
-Интересный поворот! Ну-ка, ну-ка, поподробней!
-Он предложение мне сделал…
-Мамочки! – выдохнула Лика – А ты? – она совсем как настоящая блондинка протянула это «а ты», взмахнув ресницами.
Вдруг вспыхнули прожекторы.
В ружье! – скомандовала Светка, которой пришлось взять на себя обязанности Кости – Лика, Натка, Машка, за мной, – вертушку нашу духи сбили, только что Азад на связь выходил.
-Далеко? – вскинулась Натка.
-Километров семь отсюда, давайте на БМП грузимся! Костя, дай бойцов, человека четыре!
-Я с вами поеду, – Костя схватил АКМ, тут же называя имена солдат, которых решил взять с собой.
-Не хочет одну тебя отпускать, – шепнула Лика Наташе и они побежали к домику за оружием.

Буквально через несколько минут, БМП, поднимая клубы пыли гусеницами, летел к месту аварии вертолета. Светка сидела на броне, стиснув «Грозу» и вглядываясь вперед в прибор ночного видения.
Девчонки надели переговорники – в шуме двигателя и лязге гусениц, разговаривать было почти невозможно.
-Девчонки, крепче держитесь, – крикнула Светка, – сейчас, за поворотом, с дороги свернем – там уклон к ручью, он куда-то в него упал.
И тут же БМП, подпрыгнув, перемахнула через обочину, резко нырнув носом вниз, понеслась к слабо блестевшему впереди ручью.
Натка осмотрелась – чуть левее едва видны были оранжевые сполохи.
-Светка! – сказала она в микрофон. – На десять часов!
-Вижу.
Светка нырнула в люк, к водителю.
БМП резко повернула, едва не сбросив с брони седоков, и напрямик, через чахлый кустарник, поползла, натужно ревя двигателем, по крутому склону вверх.
На самом верху каменистого гребня машина стала.
Метрах в ста, внизу, лежа поперек ручья, горел МИ-8 Азада. Покореженные лопасти винта торчали в разные стороны, хвост отломился и лежал метрах в пяти. Корпус, неуклюже завалившись на бок, перегородил течение воды, и перед ним образовалось небольшой озеро.
Около вертолета никого не было.
Девчонки и бойцы бегом спустились к догорающему вертолету.

Натка подбежала первой.
-Азад… - выдохнула она.
Летчик был мертв. Второй пилот, тоже афганец, лежал поодаль, на камнях, в луже крови.
Азад был привязан к стойке шасси – видимо, он был еще жив, когда его вытащили из подбитой вертушки и привязывали к толстой стальной трубе стойки, чтобы поджечь вместе с вертолетом…

Натка судорожно вдохнула воздух.
Еще вчера они сидели с Азадом под навесом, рассуждая о войне.
-Мусульманский религия неплохой, – говорил афганец со слабым акцентом, задумчиво глядя в огонь, – Настоящий мусульманин не звер, не убивает дети, жэншин, не рэжет пленный солдат. Он уважает солдат, который с ним воюет. Мусульманский религия древний, очень древний, Наташа. Правильный.
-А почему же тогда Талибы? – Натка уже давно пыталась понять суть талибанского движения, но чем больше понимала, тем больше путалась.
-Талиб не мусульманин. Звер. Дикар. Плохо понимает Коран. Как ему надо понимает, поэтому и думает, что все ему можно. Что нужно убиват. Это не мусульманин. Это грязный животное, который человек не стал в жизни. Плохой. Грязный душа. Злой. В Коране нет такого чтобы убиват. Нет чтобы рэзать и насиловат. Нет чтобы бит камнем девочка если замуж не пошол. Нет такого. Пророк не учил быть звер. Пророк не говорил мусульман – иди и убивай, реж голову, насилуй женщину. Пророк говорил нужно любит. Ваш бог тоже говорил любит. Бог один у всех. И он не учит быт звер.
-Я не крещеная. Но знаю, что Христос учил любить…
-Это правилно. Человек должен любит. Должен быт чистая душа. Толко чистый душа попадает в рай. Так говорил Аллах. Чистый душа не убиват. Чистый душа чистый во всем и делами и тело и любов…
-Но почему тогда все говорят, что талибы – это фанатики, истовые мусульмане?
-Не понимать ислам. Как я не понимать ваш бог… Если бы все могли понять простой веш… Что бог один… Просто разный имена у бог… И понять могли люди друг друга… Война от непониманий, от Иблис… Диавол по-твоему… Война – это промысел диавол… А любов – промысел бог…
И вот сейчас Азад лежал, обгоревший, привязанный к своему верному вертолету…
И никогда не будет больше улыбаться белозубо, блестя мудрыми черными глазами и с легким акцентом рассуждать о любви…
Война – промысел дьявола…
Любовь – промысел бога… - пропечатались в голове Натки таки глубокие и такие незамысловатые слова…
Любовь…
Наташа поискала Костю глазами.
Тот стоял рядом, как всегда, стесняясь обнять ее прилюдно.
Натка уткнулась ему носом в плечо и тихо попросила
-Увези меня отсюда, очень прошу тебя…


Глава 13.


… До окончания командировки осталось чуть больше недели – и девчонки уже не скрывали нетерпения. Оставалось только встретить подрывников, и…
Натка с замиранием сердца ждала, когда все закончится. Время вдруг словно забыло, что нужно двигаться вперед, замерло на месте. Дни тянулись бесконечно, от рассвета до заката, казалось, могли уместиться несколько лет...
Светка полностью уже руководила всей базой и, похоже, спасалась от нудного течения времени тем, что непрерывно проверяла надежность заграждений, как несут службу в пикетах. Она стала настоящим командиром за эти полгода – жестким, властным, быстро, почти молниеносно принимающим решения, но справедливым и иногда до пугающего добрым…
Лика каждый день тренировалась за домиками с огромными своими ножами, к гардам которых прицепила купленные Светкой афганские висюльки, выматываясь почти до изнеможения. Вокруг нее всегда толпились свободные от службы бойцы, восхищенно наблюдая, как «Лика-хирург» рубит в мелкое крошево пучки лозы, прикрученные к вертикальным столбикам. Иногда солдаты просили показать что-нибудь особо эффектное, и Лика, дунув на челку через оттопыренную нижнюю губу, улыбнувшись, показывала…
Машка тоже тренировалась – в рукопашке, иногда одна, остервенело молотя подвешенные на тросах покрышки, а иногда вызывая на спарринг кого-нибудь из бойцов. Правда, очень скоро, те под разными предлогами отказывались, так как все знали, что хорошего ничего не получится, спарринг закончится быстро и всегда одинаково – торжествующая Машка в белых гольфах и поверженный противник, часто не понимающий, почему вдруг он оказался на земле…
Наташа никак не могла придумать для себя занятия – она иногда устраивала «показательные выступления» для солдат, стреляя с двух рук, но тренироваться ей не хотелось. Не хотелось ничего – хотелось только одного – чтобы как можно скорей откинутся в мягком кресле самолета, который понесет ее от этих гор, от этого неба, от страшных, непонятных обычаев, от крови, от дыма, от смерти… И от слез… Натка вдруг поняла, что война – это запах дыма, кровь и слезы… Очень много слез…
… Ночью Натка проснулась от хлопков выстрелов – совсем рядом, почти за стеной домика. Она сначала решила, что это сон, но видела, как стремительно девчонки срываются с постелей, на бегу набрасывая «сбруи» поверх белья, на голое тело, и босиком выбегают в дверь.
Она схватила пояс с кобурами, затянула его на талии, чувствуя, как прохладная грубая кожа врезается в голое тело.
Стреляли от медицинской палатки.
Натка нацепила переговорник, быстро осмотрелась и нырнула за угол доамика, вынимая пистолеты.
-Здесь Никита. Что тут?..
-Здесь Муха. Врачей в заложники взяли. Засели за палаткой, шмаляют, никого не подпускают…
-Здесь Сабрина. Всем стоп, залегли. Полезем – порежут девочек. Подумаем.
-Здесь Ангел. Вижу их. Семеро. Гранат у них, как у дурака махорки. Что делать будем, командир?
-Шурави! – донеслось из-за палатки – Выпускат нас. Мы уходит. С вашим жэнщина. Не держат нас. Взорвем сами себе!
-Идите!!! – выкрикнула Светка, и тут же, в микрофон – Выпускаем. Брать будем за воторотами.
Она рукой махнула ошалевшему от удивления Косте, чтобы подбежал к ней, быстро объяснила ему, чтобы тот не держал талибов.
-Здесь Сабрина. За мной, по-тихому, за ворота. У поворота их встретим. Все, марш!
Натка быстро, бесшумно, побежала, замечая, как талибы, окружившись полуодетыми и плачущими врачами, медленно выходят к воротам.
-Не стрэлят, шурави, взрыват буду – орал кто-то из них.
-Я сам тебя сейчас взрыват буду. – раздался в наушнике Машкин шопот. – Мало, сука, не покажется.
Они очень быстро и бесшумно выбежали за территорию, обогнав талибов, юркнули за ворота, и понеслись по обочине.
Натка бежала, чувствуя, как острые камешки врезаются в босые ступни, глядя на бледные силуэты девчонок.
-Надо было хоть что-то накинуть, – шепнула она в микрофон, – видно так хорошо нас…
-Ничего. Быстрее двигаться будем, чтоб не замерзнуть. – Лика ответила прерывистым шепотом.
-Стоп! – это Светка.
Девчонки остановились.
Впереди, сразу за поворотом дороги, стояла машина с потушенными фарами. Около нее раздавались тихие голоса, мелькали три красные огонька сигарет.
-Здесь Муха. Ждите здесь, я их по-тихому сейчас.
-Здесь Сабрина. Давай.
Натка видела, как Машка, пригнувшись, крадется к машине, прячась за камнями.
Голоса по-прежнему спокойно вели какой-то разговор.
Вот Машкин силуэт скрылся в темноте, и почти сразу голоса смолкли, послышалось движение и через секунд стало тихо.
-Здесь Муха. У меня минус три. Чисто.
Девчонки подбежали к машине.
Это был старый, проржавевший ЗИЛ с брезентовым фургоном.
-Вот тут и подождем их. – Светка кивнула. – Черт, действительно, одеться надо было. Бельишко не греет совсем.
Натка увидела, как улыбнулась Светка.
Ждать пришлось минут десять. За это время они оттащили тела убитых Машкой талибов в кювет, спрятались за машиной.
На дороге послышались шаги и женский плач.
-Идут, – шепнула Машка, – давайте, мы с Ликой вперед пойдем, встретим их, а вы смотрите, чтоб не убежал никто.
Светка помолчала, подумала.
-Давайте.
Машка с Ликой нырнули за камни.
Талибы вышли из-за поворота. Они больше не прикрывались белыми фигурками, а гнали их впереди себя прикладами, что-то говорили.
Один из них крикнул что-то, очевидно, окликая оставшихся у машины.
И тут же из-за камней к ним метнулись две фигурки.
Натка плохо видела, что происходило, пока Светка не включила фары грузовика.
В снопах желтоватого света Натка видела, как Машка добивает последнего талиба – голыми руками, сильно и страшно. Она услышала, как тот что-то бормочет, стонет, но Машка била его еще и еще, пока тот не осел на дороге. Но Машка не успокаивалась – она села на него верхом и ее руки с неприятным влажным звуком наносили удары по его темному, блестящему от крови, лицу.
Девушки-врачи испуганно сбились в кучку, с ужасом наблюдая за жуткой этой сценой.
-Машка, хватит, – сказала Светка в микрофон, – уходим!
Машка с трудом выпрямилась, откинула волосы с лица.
Ее руки почти по локоть были темными от крови…

…Тела талибов они уложили в грузовик, подожгли и спустили под откос.
-Ну, на базу, – сказала Светка. – Черт, холодно как…
Они привели врачей, которые от страха только тихонько всхлипывали, сами бес сил уселись на скамьи перед стлом.
-Ну? – подбежал Костя, в первую очередь посмотрев на Наташу – Нормально все?
-Нормально. – выдохнула Натка. – Только замерзли.
Костя тут же скомандовал кому-то и принесли четыре одеяла.
Девчонки завернулись в них, согреваясь, а солдаты уже наливали им горячий чай.
-Валить надо отсюда. – устало сказала Светка. – Как можно скорей… Пока не поздно…

…На утро Машка пошла в палатку к медикам, проведать девушек врачей, но вернулась очень быстро, с побелевшим злым лицом.
-Что случилось, Маш? – спросила Натка.
-Эти дуры от меня, как от чумы шарахаются. – сквозь зубы процедила Машка. – Смотрят, а сами боятся. Как будто я их по дороге тащила вчера!
И вдруг она бессильно села на кровать, легла, уткнувшись в подушку, и Натка услышала сдавленные рыдания. Плечи Машки тряслись.
-Маш… - Наташа погладила Машку по плечу,– Машенька моя, ну ты чего?..
-Натка, они же ненавидят меня, – сквозь слезы, отняв лицо от подушки, сказала Машка, – Понимаешь? Мы же прокаженные теперь, понимаешь? Я их, сучек спасала, а они от меня по углам прячутся, потому что руки у меня в крови, потому что убивала я и буду убивать… И все так от нас будут шарахаться! Это не война, это чума – и мы заразные, Натка, понимаешь? У нас что… Руки отмыть можно… У нас все нутро в крови чужой, мы смерть несем, понимаешь? Мы больше уже не будем обычными девочками…
Натка растерянно поморгала.
-Нет, Маш… - тихо сказала она. – Будем… И с рук отмоем, и забудем все… И жить будем нормально… И счастливыми будем… А что убиваем… Так это война. И они враги. И если бы не мы их, то они нас. Вот и все, моя хорошая. Все просто. А ты всегда будешь Машкой, и я тебя всегда буду любить. И Лика. И Светка. И это главное, понимаешь?..
Машка прильнула к Натке, шмыгая носом, задыхаясь от плача, обняла, совсем как маленькая.
-Ты правда, никогда не перестанешь любить? – тихо спросила она.
-Правда… Никогда… Я клятву дала… - тихо, но твердо ответила Натка…

А потом Наташа пошла к врачам. Те сидели в своей палатке, собирали вещи – на завтра прилетала подрывная бригада, и с ними их должны были отправить в Россию.
Натка не хотела на них кричать. Хотела только поговорить. Но увидев испуг на их лицах, вдруг обозлилась.
-Вы что это? – с порога начала она. – Почему Машку обидели!? За что? Она же вас, дур, вчера от такого спасла – в белье одном, босиком, а вы… Вы вообще, знаете, куда вас тащили, идиотки? Вы видели хоть раз, что они с женщинами делают? А7 Что молчите, отвечать быстро!
Врачи резко вздернули головы, вздрогнув.
-Она… - начала одна из них, - Она его руками… Он просил не бить, умолял… А она…
-Ссссука ты! – зло прошипела Натка. – Умолял он! А когда Машка Андрея своего мертвого в вертолет грузила, ее кто пожалел?! А когда девочек они своих же камнями забивают, насилуют их автоматами, животу им режут, машинами пополам рвут, думаешь, они не умоляют? Думаешь, не просят? Думаешь, они жить не хотят? Когда они тебе бы в задницу болванку от РПГ засунули и рот разрезали от уха до уха, ты бы не стала их умолять?! Или Машке надо было отпустить его, чтобы он потом другим стал горло резать?! Чистенькая, да, тут сидишь?! А мы вот не чистенькие! Но ты, сука, благодаря нам, нечистеньким, будешь завтра в самолете лететь домой, а не смотреть, как твои же кишки у тебя из живота разматывают и собакам дают жрать! Как вот ей – Натка ткнула пальцем в маленькую, молоденькую совсем медсестру – на твоих глазах сначала порвут все, потом горло перережут и она будет у тебя под ногами ползать! Суки вы… - уже тихо выдохнула Наташа – все хотите чистенькими быть… Не получится… Вы еще хуже, чем урод тот, которого Машка вчера… Потому что Машка не о себе думала, когда его… Она о вас думала, дурры вы… А вы – только о себе… Как бы не запачкаться… Ну и черт с вами… Летите домой завтра, живите себе, но только чтоб на глаза мне не попадались больше…
И Натка, окинув всех взглядом, ушла из палатки, с трудом сдерживая слезы обиды. За Машку. За себя. За всех, кто спасает людей, а эти же люди потом их ненавидят…


Глава 14.


…Подрывная команда прилетела рано утром. Девчонки встречали их на аэродроме, взяв свой УАЗик, разрисованный Светкой.
Самолет, в последний раз взвыв двигателями, затих, открылась дверь и о землю стукнулась  железная лестница.
Первым спустился высокий, крепкий, наголо обритый, прапорщик в сером камуфляже. Вторым, не обращая внимания на лесенку, спрыгнул маленький, юркий гражданский в яркой куртке и светлых джинсах.
Следом за ним на землю упали два увесистых баула, судя по звуку, тяжелые, набитые шашками с пластиковой взрывчаткой.
Последней, пятясь по лестнице задом, спускалась девушка в сером камуфляже, с желтой надписью ОМОН на спине, с закинутым за спину АКМ.
Ее короткие черные волосы смутно что-то Напомнили Натке.
Девушка спустилась на землю, повернулась к ним лицом.
-ЗИИИНКААА!!! – визг Машки, казалось, заставил горы испуганно дрогнуть.
Наташа мгновенно узнала Зинку Зингер.
Она, радостно завизжав, совсем как маленькая, раскинула руки в стороны и побежала к ней.
-Натка!!! Машка!!! Кувалда!!! Лика, боже мой!!! – Зинка от неожиданности и радости присела, и тут же они впятером обнялись, радостно смеясь.
Массивный прапорщик и гражданский, закурив, молча наблюдали встречу, о чем-то тихо переговариваясь.
-Зинка, зараза, ты чего тут делаешь-то? – Машка сверкала изумрудными глазами, радостно скалилась.
-Да вот, прилетела вашу секретную байду взрывать! Я же сейчас взрывотехник, в ОМОНе работаю. Вот! Ну, а вы-то, вы-то как?!
-Ой, девки, давайте уже на базу приедем – и сядем, и поговорим нормально!
Они быстро загрузили в УАЗик баулы, и Лика повела машину к базе…

-Значит так! – решительно сказала Светка, рубанув рукой, когда они приехали на базу. – Сегодня отдыхаете. И ночью тоже. Взрывать будете завтра на рассвете, потом улетите. Врачих с собой заберете заодно… Зинка – ты к нам в домик. А вы, мужчины… Костя!
Подошел Костя, пожал руки прибывшим.
-Костик, вот мужчины, размести их где-нибудь, по-удобней. Ненадолго – на сутки.
Костя молча кивнул и повел прибывших, на ходу отдав команду двум бойцам, чтобы они забрали баулы с взрывчаткой.
Девчонки гурьбой ввалились в домик, Машка засуетилась, забегала, они с Ликой вдвоем раза три куда-то убегали, и совсем скоро был накрыт шикарный стол – с тушенкой, с разнообразными консервами, с ананасовыми дольками в железных банках. Подмигнув, Машка вытащила две булькнувших фляжки.
-Машка, откуда??? – удивленно спросила Натка.
-Из личных запасов коменданта. Медицинский. Будем разбавлять сиропом от ананасов! Костика предупредила, чтобы службу за нас потащил немного.
Они сели за стол, Машка быстро Разбавила спирт, разлила по кружкам.
-Ну, девки, – встала она с кружкой, – Давайте выпьем за встречу!
Смеясь они чокнулись и разом выпили.
Натка едва не задохнулась, в один глоток выпив спирт.
-Машка, ты с ума сошла, – сдавленно выдохнула она, вытирая выступившие слезы,– Это же невозможно пить!
-Ничего, – тряхнула Машка волосами, – Главное, на открытый огонь не дышать, а так, нормально! Ну, Зинка, рассказывай!..

Они просидели до глубокой ночи, смеясь, вспоминали училище, рассказывали о своей службе. Зинка, раскрасневшаяся от спирта, с восхищением слушала рассказы девчонок.
-Девкиии, – протянула она, – Ну, вы стали такиееее… Давайте за вас!...
Натка сидела за столом, слегка охмелевшая, слушая девчонок. И как будто не было в эту минуту ни войны, ни смертей, ни крови… Как будто они сидели, как когда-то, в столовой училища, на занятиях по этикету, под цепким взором Изольды обучаясь, как правильно пить коньяк или вино…
-Да уж – вдруг хмыкнула она – Не научила нас Изольда пить спирт, разбавленный сиропом от консервированных ананасов!..


Глава 15.



… Рано утром, Зинка со своими молчаливыми спутниками, в сопровождении девчонок, отправились на установку.
Гражданский, долго осматривая конструкции, что-то считал на калькуляторе, рисовал в блокноте какие-то схемки.
Потом показал свои расчеты Зинке, та понимающе кивнула, и стала расставлять заряды.
Могучий прапорщик тянул провода от зарядов.
-А Зинка-то дело туго свое знает! – восхищенно сказала Лика.
Когда заряды были заложены, Зинка подсоединила провода к черной коробочке, вытянула из нее антенну.
-Ну, девки, можно сваливать, – хохотнула она.
Они сели в машину, отъехали за поворот. Зинка достала из кармана небольшой пульт, зубами вытянула из него тонкую антенку.
-Адиос! – крикнула она и нажала кнопку.
Земля вздрогнула.
Гулкий взрыв поднял к небу тучи пыли и гроздья камней, прокатился по горам эхом и упругой взрывной волной.
-Вот и все. Закончилась наша работа, – как-то облегченно выдохнула Светка. Послезавтра домой, девки, поедем…


…Они провожали Зинку. Самолет уже гудел двигателями.
-Девки! – кричала Зинка – Как только в России будете, позвоните! Я приеду!
-Обязательно! – Светка кивнула.
Зинка нырнула в самолет.
К девчонкам подошли, опустив глаза, врачи.
-Вы простите нас, девочки, – сказала одна из них. – Простите, если сможете… Спасибо вам… Если бы не вы… В общем, не поминайте нас лихом… Всегда помнить вас будем… Всегда…
И они ушли.
-Надо мне больно. – фыркнула Машка. – Прощения еще просят, заразы!
Натка посмотрела на Машку, и увидела, что та улыбается…
Дверь самолета закрылась, и уже через пять минут девчонки остались одни.
-Ой, девки… – Лика потянулась. – Пожрать бы, а?
Все засмеялись, стали усаживаться в УАЗик.
-Даже не верится, – сказала Светка, – Что мы послезавтра тоже… Домой…
-Домой… - эхом отозвалась Натка, прислушиваясь к своим ощущениям. – Не верится…

Девчонки, немного ошалевшие от близости возвращения, упаковывали вещи, постоянно бегали то туда, то сюда, что-то на последок пытаясь успеть сделать, с кем-то еще попрощаться. Они снимались уже завтра утром, а остальные – только через несколько дней. Костя с грустными глазами ходил по базе, они старались с Наткой почаще видеться, но суматоха сборов нет-нет, да мешала им.
А в обед вдруг подошел комендант и попросил Костю с бойцами на БТР-е съездить в город.
-В сам город не суйтесь, конечно – говорил он, виновато поглядывая на Натку. На окраине подождете, место я покажу. Там наших надо забрать… Три человека… Москва сейчас на связь выходила… Срочно…
Комендант еще раз виновато пожал плечами.
-Если эти... там быстро найдутся, то успеете до отлета вернуться. – Комендант замялся.
-Ничего, – улыбнулась Натка – мы потом в России встретимся, так что ненадолго расстаемся. Правда? – она посмотрела на Костю.
-Правда, – совсем серьезно кивнул он. – Хорошо, через полчаса выдвинемся – ответил он коменданту.
Они с Наткой скомкано попрощались, Костя быстро, смущаясь, поцеловал ее в щеку и вздохнув, быстро поднялся и зашагал к БТР-у, на ходу покрикивая на солдат.
-Какой… командир – умиленно шепнула Натка и пошла к домику…


Глава 16.


…Самолет прилетел на рассвете. Девчонки ждали его, чуть ли не с ночи, в нетерпении постоянно всматриваясь в сереющее небо.
-Ну, заразы, где они там… - ворчала Машка, кутаясь в бушлат. – Сколько ждать-то уже можно.
-Машка – ну хватит – как пономарь, одно и то же бубнишь сидишь. – Светка толкнула ее в плечо. – Ну потерпи же ты, скоро уже.
-Потерпи, потерпи… - опять ворчала Машка – Сколько терпеть-то уже! Натка, Костя так и не вернулся?
-Нет, я на связи, если что, – Наташа показала на прицепленный переговорники, – Но пока не было ничего.
-Ну, дома встретитесь. – тряхнула Машка волосами. – Да блииин, ну когда уже?!
-Девки! Летит! – Лика вскочила, запрыгала. – Летит, девки!
Все встали, вслушиваясь в тишину.
И действительно – из-за гор, все явственней, слышался гул самолета.
-Ура! – выкрикнула Машка и засуетилась вдруг, выгружая из УАЗика сумки.
Девчонки смотрели на нее, смеясь.
-Ты как тетка-мешочница. – сказала Натка.
-Сами вы… Мешочницы… Дурынды, вот не успеете монатки собрать свои, – и Машка вдруг поняла, что действительно суетится зря, засмеялась, махнула рукой. – Да ну вас, ненормальные!
А самолет уже заходил на посадку.
Вот шасси коснулись полосы, подняв облака пыли, он прокатился, останавливаясь, замедляясь, оглушительно ревя двигателями, качнулся и остановился. И тут же гул стал спадать, пока не затих совсем…
Открылась дверь, и из утробы самолета выглянул Полковник, замахал рукой, ослепительно улыбаясь.
-Девки!!! – орала Машка. – Домой летииим!!!
Они быстро погрузились, смеясь, толкаясь, обнимаясь с Полковником, растолкали сумки кто куда и дружно плюхнулись в кресла.
-Ну, вот и все, – улыбаясь, сказал Полковник, – минут через десять полетим.
-Домой!!! – опять заорала Машка. – Хочу домой, силушек нет больше!!!
Девчонки скинули бушлаты, устраиваясь в креслах по удобней.
-Я сейчас, – сказал Полковник и вышел из самолета.
Они сидели, нетерпеливо ерзая, поминутно выглядывая в иллюминаторы, куда же подевался полковник.
Ждать пришлось долго – Машка уже успела закатить истерику.
Натка просто откинулась на спинку и молча ждала.
Все было позади.
Наконец, спустя почти час, Полковник поднялся в салон, и тут же двигатели взвыли, самолет, сначала нехотя. Потом все быстрее, покатился по взлетной полосе.
-Мамочки, даже не верится! – взвизгнула Лика.
Они взлетели.
Полковник, по традиции, появился с подносом, на котором стояли стаканы, вазочка с конфетами, бутерброды.
-Это вам! – гостеприимным жестом показал он, - Наташ, на минуточку можно тебя?
Натка пошла вслед за Раскатовым в конец салона.
Они сели напротив.
-Наташа… - начал Полковник, теребя в руках какой-то маленький сверток. – В общем, слушай. Мы должны были забрать сегодня еще наших людей. Войсковая разведка… За ними Костя твой ездил… В общем… Они возвращались уже… Торопились… Засада, почти у самой базы… Километра три не дотянули… Костя своих солдат из-под огня отправил на базу, а сам… И разведчики с ним тоже…
Полковник крепко сжал Наташину руку.
Натка сидела, совершенно окаменев, не обращая внимания на слезы, которые катились по щекам.
-Он герой, Костя твой… - вздохнул Полковник. – Настоящий герой. Людей своих спас… Так и должен настоящий командир… Настоящий воин… Настоящий мужчина… Вот, он тебе передал – когда ребят на базу отправлял…
Полковник вложил в холодную ладошку сверток.
Натка машинально развернула мятый листок в клеточку, на котором очень быстро, карандашом, было написано:
«Маленький мой Ангел! Прости меня. Я люблю тебя и всегда буду любить. Всегда. Это тебе от меня на счастье. Будь счастлива, моя любимая. Будь счастлива.»
А ниже – очень быстро нарисованный ангел и сердце…
В руке у Натки лежал простой обломок дорожной щебенки – неровный, шершавый, пыльно-серый, с темной выщерблиной на боку, размером чуть больше грецкого ореха…
Такой простой и такой страшный талисман с этой чужой, бессмысленной войны…
Натка представила вдруг, как Костя, приложив листок к броне, быстро пишет ей записку, как подбирает этот камушек, как заворачивает его своими руками и отдает свою последнюю в жизни команду своим бойцам…
Слезы с новой силой покатились из глаз, ей стало горько и тяжело, дыхание вдруг почти остановилось…
-Ты посиди, девочка… - Полковник тихонько провел Натку по волосам. – Посиди…
И ушел в салон…
А Натка сидела, словно оглушенная, смотрела то на серый камешек, то на мятый листок, не зная, как найти в себе силы, чтобы принять простую и страшную вещь – она никогда не увидит больше Костю…
Рядом тихонько села Машка.
-Ты чего? – шепотом спросила она. Натка смутно поняла, что Полковник им ничего не сказал.
-Ну, Мурашки, ты чего? – как-то испуганно прошептала Машка.– Все ведь закончилось, правда?
Натка посмотрела на Машку.
-Правда. – шепнула она. – Все кончилось… Все…




Часть 3. Чечня.

Глава 1.


… После Афганистана девчонки приехали в училище. Их встретил ВикС, как и в прошлый раз, у КПП, тут же провел в свой кабинет.
-Ну, девочки мои, спрашивать не буду ничего, все знаю. Раскатов все уже рассказал.
-И когда успел? – проворчала Машка.
-Удивляюсь я, – нахмурился ВикС – Красная, ты в каком ведомстве служишь, драгоценная моя? Неужели не привыкла еще? Ладно, хочу вам кое-что рассказать. Новостей у меня для вас много, и все – хорошие. С какой начинать?
-С самой хорошей, – Светка хмыкнула.
-Самую хорошую на сладкое оставлю. Итак, без предисловий! – ВикС залез в ящик стола и как будто раздавая карты, метнул на стол четыре пары капитанских погон.
Натка всегда поражалась, как ВикС умеет из самого, казалось бы, торжественного момента, сделать обыденный, рабочий совершенно, сбивая налет напыщенности, но не преуменьшая при этом значимости. Она взяла погоны в руки, провела пальцами по звездочкам.
-Растем, как бамбук, – тихонько сказала она.
-Да какой бамбук! – воскликнул ВикС – Ай, ладно!
Он опять открыл ящик и уже не так небрежно положил перед девчонками плоские коробочки – по три на каждую. Все переглянулись.
-Что это? – спросила Лика.
-Ваши первые награды, девочки, – мягко сказал ВикС, – Медали «За отвагу», Медали «За боевые заслуги» и афганские награды – «За мужество». Вот так!
Девчонки оглушено сидели, не сводя взглядов с коробочек.
- Девки! – запищала вдруг Машка и быстро вытащила медали из коробочек – Девки!..
-Тоже слов нет, – Светка взяла афганский орден, взвесила на ладони. – На Орден красной звезды похож – сказала она.
Натка взяла коробочки, раскрыла их, по очереди глядя на награды. В горле запершило. Она кончиками пальцев провела по прохладному металлу.
-Спасибо, – тихонько сказала она.
-Обмывать будем? – спросил ВикС
-А то!!! – хором ответили Лика с Машкой.
-Вот и хорошо. В принципе, столы уже накрыты. Но это не все еще. Не все новости. В общем, было решено на территории училища для вас сделать небольшое пристанище – комнатку, с удобствами, чтобы было, куда вам приехать, где отдохнуть. Вообще-то, у нас вы первая группа, которая после командировок сюда приезжает, вот командование и решило для вас базу сделать здесь, да и с Раскатовым уже все согласовано. Так что теперь – это ваш почти дом. Ну, или штаб, как минимум. И база ваша. Вы же – вольные стрелки, базироваться можете, где угодно – так почему бы и не здесь, коль уж все равно сюда приезжаете. И нам приятно безмерно. В любое время, приезжайте, ваш блок оборудуем быстро, через неделю готов будет. Ну, а если желание будет, можете в обучении помочь…
ВикС улыбнулся, тепло посмотрел на девчонок.
-Вообще, должен сказать вам, девочки… - ВикС заговорил уж совсем с каким-то отеческими интонациями. – За всю историю училища вы, пожалуй, самая уникальная группа. По первых, вы сами уже сплотились, с первого курса еще, и так и шли вместе. Мы сейчас даже пытаемся повторить с новыми курсантками. Наверное, и по специальности вы тоже уникальными стали поэтому. Вот, Шторм – рукопашник, каких не было еще. Красная – рукопашник, в ножевом бою равных нет почти. Кроме, конечно, Снежной – ну, тут даже говорить не о чем. Соловей – единственная, кто по-настоящему стрельбу с двух рук отточил до невероятности…
Девчонки смущенно улыбались.
-А еще после вас традиции новые появились! – ВикС подмигнул.
-Это какие? – Машка распахнула глаза.
-А вот такие! – ВикС потрепал Машку по волосам. – Мы тут курсанткам про ваши командировки рассказали. В общем, так получается, что группа вы удачливая – за две очень опасные командировки – одно ранение всего… Ну, вот недавно выпускали группу – одна из четверки волосы в красный цвет покрасила.
-Во блин! – выдохнула Машка, потянув себя за прядь – А это-то зачем?
-Ну, на удачу! – ВикС продал плечами. – Женская логика, может, конечно, но мы не стали пресекать. Посмотрим, конечно, как дальше будет. Ну, и клятва ваша…
-Что клятва? – Натка встрепенулась – А что с ней?
-Тетрадку, помните? – прищурился Начальник – в музее которую оставили?
-Конечно, помним. – Натка вдруг вспомнила, как сочиняли они клятву, как давали ее, стоя у Черной Двери. Ей показалось, что было это в какой-то прошлой жизни.
-Ну, теперь у нас это ритуал. Группа, которая выпускается, дает клятву – слово в слово, как вы написали. Только не с тетрадки уже, а вот…
ВикС вытащил из сейфа металлическую, отполированную до блеска, пластину золотого цвета с выгравированными на ней словами клятвы. С глухим стуком он положил ее на стол.
-Вот, сейчас по ней… Причем, девочки сами решили продолжить традицию – мы лишь помогли им, ну, и после вас на записи посмотрели, как правильно делать… Вы же знали, что камеры везде стоят? Так что все, как у вас было – и свечи, и обняться… Конечно, одна пока группа только клятву давала, но думаю, это точно приживется… А вот волосы красные… Ну, видно будет …
Девчонки молчали, переваривая услышанное. Они гордились тем, что положили начало для такой замечательной традиции… И очень приятно было, что так трепетно помнят о том, что они делали, как делали…
Натка смотрела на сверкающую пластину с текстом клятвы, вчитывалась в слова, словно проверяя, забыла она их или нет. Нет, не забыла… И подумалось ей – а ведь точно так же, как глубоко вырезаны слова на этом металле, так же глубоко впечатаны они уже в их души… Что это – настоящая клятва, настоящие слова, которые помогали им в их работе, в их службе.
Она подняла глаза на Начальника.
-Спасибо вам, Виктор Сергеевич – сказала она – За все спасибо.
ВикС как-то особенно тепло посмотрел Натке прямо в глаза и тихо, без тени улыбки, сказал.
-Вам спасибо, девочки… За работу вашу спасибо…
Они немного помолчали, потом ВикС встрепенулся и хлопнул в ладоши
- Ну, дорогие мои , теперь за стол – ждут вас давно, все готово уже. Преподаватели истомились уже, наверное все!
И они пошли в столовую по таким знакомым, родным коридорам…

...После праздничного ужина девчонки сидели уже в своей спальне, пока, правда, неустроенной, с наспех поставленными кроватями. Им выделили блок в преподавательском корпусе, с отдельной спальней, маленькой гостиной, с гардеробной, ванной комнатой и небольшой даже кухней.
-Ну, немного обустроить, обуютить, и будет как дом – Светка удовлетворенно хмыкнула, когда они закончили осматривать блок.
-ВикС обещал за неделю мебель поставить, компьютеры для связи, спутниковую связь – Лика рылась в сумке, пытаясь найти пижаму – Да что же за бардак тут у меня – ворчала она, разбрасывая вокруг себя вещи.
-И не только у тебя сейчас будет, – Машка уже переоделась в халатик, застелила постель и довольная сидела на кровати в позе лотоса, с интересом наблюдая, как вокруг Лики разлетаются блузки, юбки, чулки и прочие вещи. – Ты сейчас еще тут ползать будешь полчаса, собирать все.
-Зараза ты Машка все-таки, – Лика выудила, наконец, желтую пижаму, встряхнула ее. – Помогла бы!
-Не, не могу. Ногти накрасила.
Из ванной вышла Натка в халатике, с накрученным на волосы полотенцем.
-Девки – сказала она, усаживаясь к Машке на кровать – А вот здорово было бы, наверное, купить большую квартиру на четверых и в ней жить… Ну, потом… После службы…
-Идея хорошая, но трудноосуществимая. – Машка щурилась на свои алые ногти.
- Это почему? – Наташе не хотелось так просто отказываться от такой красивой мечты.
-Потому что Машки слишком много всегда и везде. – фыркнула Лика, упихивая вещи обратно в сумку. – Для ее красоты неземной и взрывного темперамента еще квартиры не придумали. Она будет нас подавлять и угнетать.
-Ничего, мы карцер сделаем для нее. – улыбнулась Светка. – Или бассейн холодный, чтоб остужать.
-Вот же дурищи! – Машка принялась за ногти на ногах. – Да куда вы без меня-то? Я же генератор хорошего настроения и прочего позитива, ну, дуры бестолковые, кто веселить-то вас будет?
-Никуда мы без тебя! – Натка выхватила у Машки кисточку с лаком и мазнула ей по носу. – А так вообще смешная!
-Мурашки!!! – Машка тыльной стороной ладони терла нос, одновременно второй рукой пытаясь отнять кисточку, – Зараза ты! Знаешь, что лак не высох, вот и издеваешься! Ну, я тебя ночью зубной пастой измажу, вот чесслово! Покупайте вот себе на троих квартиру, а я в такой варварской обстановке не могу спокойно жить! То нос красят, то еще что… Карцер, бассейн, вот же заразы!
Девчонки смеялись, весело, от души, как будто вернулись они не просто в училище, а на год назад, когда не было еще ни чужой войны, ни крови, ни Андрея, ни Кости… Не было и этих плоских коробочек с наградами, небрежно лежащих на столе, не было капитанских погон, не было личного их оружия, сложенных в металлический шкаф в углу комнаты…
Натка вытирала слезы, выступившие от смеха, и на миг почувствовала, как сердце ее начинает отогреваться…

…А отдыхать они поехали, разделившись. Машка уехала к маме Андрея, как обещала, чтобы познакомиться. Натка, долго размышляя, все-таки уехала во Владивосток, к дяде Сереже, который, она знала, примет ее, как родную, поймет ее боль и поможет ее пережить…
Светка с Ликой в последний момент передумали лететь с Наташей и отправились в Питер, по которому вдруг заскучала Лика…



Глава 2.



…Страна менялась. Большие руководители, ошалев от возможности делить государственный пирог по карманам, совершенно забыли о людях, прикрывшись от действительности флагами, непонятными словами и лозунгами. Они давали обещания сделать жизнь счастливой для всех буквально завтра, но тут же забывали, чтобы наутро дать новые, еще более щедрые обещания.
Народ стал пытаться сам решать свои проблемы, не надеясь больше на власть, в стране начался беспредел… Коммерция, дикая, беспощадная, расцветала пышным цветом, подобно плесени выедая из душ все, кроме жажды заработать, а точнее, хапнуть как можно больше денег. В умах бродило смутное понимание, что долгие годы все жили неправильно. Только вот, как правильно, никто не объяснил – и покатилась волна разборок, стрелок, понятий и прочей грязной и мутной воды, в которой самые удачливые вылавливали целые состояния только для того, чтобы на утро, не успев как следует почувствовать себя миллионером, поймать пулю наемного убийцы…
Контора тоже менялась. Но больше менялась внешне – перевешивая вывески, меняя знаки отличия, оставаясь внутри все той же, решающей вопросы безопасности страны, которая, казалось, твердо решила покончить с собой…
Девчонок отправляли сопровождать политиков, бизнесменов, иногда – журналистов, чтобы не потерять в этой мясорубке людей, которые могут еще хоть что-то сделать для страны полезное. Командировки менялись одна за другой, иногда без обычного отдыха. Разными они были – и скучными, и опасными, и рискованными, но девчонки не жаловались – они просто выполняли свою работу так хорошо, как только могли.
Да и не многое менялось в их маленьком мире. Полковник, по-прежнему был с ними. Он так и оставался Полковником, так же перед каждым новым заданием поил их чаем – по традиции, из стаканов, с непременными вазочками с конфетами и бутербродами.
Училище так и оставалось из базой, где они могли перевести дух. Рекрутеры так же, как и раньше, набирали по всей стране девочек, преподаватели по-прежнему учили их секретам их нелегкой и опасной профессии.
Конечно, девчонки видели, как стремительно меняется страна, люди, жизнь, но в то же время, они были как бы за скобками, и все это происходило в другом мире.
Особенно Натка поняла остро, что живут они не совсем так, как все, когда приехали они в гости к Зинке.
Та была замужем, они с мужем обсуждали какие-то проблемы, покупки, считали деньги до зарплаты, сокрушались, что не могут позволить себе отремонтировать старенькую свою машинку, всерьез спрашивали у девчонок, есть ли у них выходные. Они были такими домашними, когда усаживались на немного продавленный диван перед телевизором, и хоть Зинка и работала в ОМОНе, она была как все – ходила на работу, по пути с работы покупала в пустых магазинах хлуб, молоко… что там еще покупают в магазинах обычные люди, Натка представляла с трудом, но казалось ей, что пройдет хоть сто лет, а Зинка с мужем так и будут изи дня в день по пути с работы покупать хлеб и молоко, только, разве что, диван станет продавленным еще сильнее, да появится в их маленькой «хрущевке» детская кроватка со стандартным набором погремушек и временами будет обновляться телевизор…
Натка и завидовала Зинке, и в то же время совершенно не понимала и не принимала, что можно вот так, по расписанию, жить, постепенно уходя все глубже в тесную ракушку кирпичной коробки, дежурных разговоров после работы, выглядывая на мир не через окно дома, а через окошко телевизора, переживая страсти совершенно плоских героев мексиканских нескончаемых мыльных опер…
В мире Зинки и еще миллионов таких зинок, им просто не было места…
Натка смутно подумала, что возможно, что ей тоже когда придется жить в этом мире…
В мире нормальных, обычных людей, которые ходили на работу, а потом приходили домой, садились перед телевизорами и слушали очередные, ставшие традиционными уже, обещания, что завтра все будет, наконец-то, хорошо…

…Потом была командировка на Мальту, где девчонки сопровождали совершенно таинственного пожилого мужчину с военной выправкой… Потом – Греция, Египет, Аравия, Словения, и много других стран, о которых они раньше только мечтали… Мир развернулся перед Наташей, стал большим и цветным. Но очень скоро не удивляла уже никая заграничная экзотика. Это была просто работа. Рутина.
Потом был Таджикистан, где Ранили Машку и Лику.
Натка очень ярко помнила, как они с Машкой тащили Лику, стараясь не трясти, а Светка шла рядом и зажимая ей рану на шее рукой. Как потом долго не могла она пошевелить пальцами…
Как первую пулю поймала Машка…
Как сама Натка потом поймала свою пулю – в грудь, как странно было чувствовать, что в ее тело впился этот маленький кусочек металла… Тогда Натка вдруг подумала, что сколько вот точно таких же маленьких шмелей смерти отправляла она в полет из своих Стечкиных…
Потом были еще командировки, еще ранения, и уже после третьего Натка вдруг поняла, что и это стало лишь частью их работы, что это лишь досадливая помеха, препятствие, не дающее ей быть вместе с девчонками…
Все становилось рутиной, кроме их дружбы. Они уже не могли представить себе, что могут быть по отдельности, старались всегда быть вместе, постепенно становились действительно частями единого целого…
Так прошло три года…


Глава 3.



…Натка возилась с ключами, пытаясь замерзшими пальцами попасть в замок на дверце машины. Рядом, приплясывая от мороза, куталась в коротенькую курточку с меховой опушкой Машка, поджимая ноги в черных чулках, пытаясь спрятать их под кожаную мини-юбку.
-Мурашкииии – ныла она, выдыхая облачка пара, втягивая голову в воротник – Ну скорей, околеем же! Блин, весна вроде, а мороз, как в Антарктиде!
Натка тоже замерзла до костей – чулочки и короткая юбочка грели плохо, пестрое пальтишко было чуть длиннее юбки.
-Ну, подожди, не действуй на нервы, видишь, стараюсь! – она, наконец, открыла дверцу и они быстро нырнули в салон.
-Сиденья холодные! – опять заныла Машка.
Натка запустила двигатель «девятки», тут же включила печку.
-Блин, транспорт у нас, конечно, ведро ведром. – ворчала Машка, грея руки под струей теплого воздуха. – Надо полковнику сказать, чтобы посерьезней что-то добыл.
-Ничего не ведро! – Наташа любовно погладила холодный руль. – Ты тетку не слушай, ласково заприговаривала она. – Тетка злая, нехорошая, сама не соображает, что говорит. Ты у нас хорошая, лошадка верная.
Машка тем временем вытащила из сумочки переговорник, вставила себе в ухо. Тоже самое сделала Натка, все еще вздрагивая от холода. Из металлического ящичка под сиденьем она вытащила Стечкин и положила на колени, сквозь чулки чувствуя ледяную сталь оружия, поежилась.
-Здесь Никита. – сказала она в микрофон. – Мы на позиции.
-Здесь Ангел. Двигаемся по Беговой, приближаемся к Ленинградскому проспекту. Все тихо.
-Здесь Никита. Присоединимся на Дмитровском к вам. Сзади пойдем.
-Поняла вас. До связи.
-Поспешать надо, – Машка вытащила Мурзика, зачем-то дунула в ствол.
Натка тихонько тронула машину с места, вырулила на дорогу.
-Ты посматривай по сторонам. – сказала она Машке. – Чтобы мало ли…
-Не учите меня жить, мадам. – с апломбом изрекла Машка, руками поправляя красную свою прическу. – Лучше помогите материально.
-Ой, Машка, откуда ты этой пошлости нахваталась? Как малолетка, ей богу!
-Не умничай, а то усы не вырастут! То же мне, многолетка тут нашлась!
Натка уверенно вела машину в неплотном потоке, внимательно глядя по сторонам.
-Здесь Ангел. Поворачиваем на Ленинградский.
-Вижу вас, поняла.
Впереди показались две машины – черный, безобразно-огромный джип с кучей сверкающих в свете уличных фонарей, нашлепок из хромированного металла и красная «вольво» впереди него.
-А Светка, небось, на Вольво! – Машка опять забубнила. – Не холодно ей, небось,  заразе!
-Здесь Сабрина. Муха, не завидуй, плохое чувство. Злая будешь.
-Я и так, как собака уже.
-Здесь Ангел. Внимание. Ускоримся сейчас.
Джип с «вольво» заметно стали набирать скорость.
-Натка, ты чего тормозишь? Догоняй! – заерзала Машка.
-Подожди, осмотримся и догоним – Натка нахмурилась и глянула в зеркальце – «восьмерку» видишь?
-Ну?
-Баранки гну. Может, показалось, но проверить надо.
Синяя восьмерка, вильнув, быстро обогнала их и быстро пристроилась в хвост джипу.
-А вот теперь догоним, – сказала Натка и нажала на газ.
Они быстро догнали колонну, прижавшись к синей восьмерке.
-Здесь Никита. Похоже, ведут вас.
-Здесь Ангел. Вижу. До Шарика надо бы стряхнуть.
-Думаю, если задумали что-то, до Химок потерпят. А там будем смотреть, что делать с ними.
-Поняла. Присмотрите за ними, ладно?
-Не переживай, не надует вам в попу ничем нехорошим. Прикроем. Давайте, удачи.
-Здесь Сабрина. Может, к вам присториться?
-Нет, смотри вперед. Мы тут с Мухой сами разберемся.
Поток машин редел. Была почти ночь, и мало желающих было выбираться в мороз из дома.
Джип еще прибавил скорости.
Синяя восьмерка не отставала.
-Ну, точно наш клиент. – прошептала Машка. – Как приклеенный висит.
-Ничего, отклеим сейчас. Только место поспокойней выберем. Сейчас промзона начнется – вот там все видно будет, кто кого тут клеить будет…
Трасса стала совсем пустынной, справа показались темные промышленные корпуса.
-Здесь Ангел. Внимание. Впереди что-то.
-Здесь Сабрина. Впереди машина без света. Внимание. Похоже, припекать сейчас будет.
-Ох, Мурзик. – вздохнула Машка. – Нет тебе никокого покоя.
-Здесь Сабрина. Готовность раз. Трассу перекрыли. Под ГАИшников косят, придурки, – Светка презрительно фыркнула, – за сто километров братками воняет, а туда же…
-Здесь Ангел. Есть готовность раз. Девки, осторожней.
-Здесь Никита. Гтовность раз, поняла. Ну, начинаем концерт для самых маленьких. -
Натка резко вильнула в сторону.
Тут же джип резко ударил по тормозам, не доезжая метров тридцать до фальшивого милицейского кордона.
Синяя восьмерка, не успев среагировать, ткнулась носом в хромированный задний бампер, юзом ее понесло в сторону.
Натка тут же ударила по тормозам, резко крутанув руль – девятка ушла в занос и встала поперек дороги.
Они с Машкой быстро выскочили на мороз.
Из синей восьмерки выбежали двое в черных кожаных куртках, с автоматами, тут же открыли огонь по джипу.
Натка двумя выстрелами погасила стрелков, убедилась, что Машка из Мурзика так и не дала выскочить другим пассажирам восьмерки, и побежала к Светке, которая, пристроившись за «вольво» одиночными обстреливала «гаишников» из «Грозы»
-Давай, подержи их, мы сейчас с Машкой обойдем. Холодно, некогда тут хвосты морозить.
Светка кивнула и стала стрелять короткими очередями…

…Через полчаса они передавали пассажира джипа двум пилотам на взлетной полосе Шереметьево. Это был пожилой совсем, сухонький старичок, похожий на гнома, в щикарном черном костюме с кожаным кейсом.
-Девочки. – чуть дрожащим голосом говорил он. – Спасибо вам. Вот моя визитка, будете в Лондоне, звоните в любой время. Просите, что хотите!
-Спасибо, конечно. – тряхнула волосами Машка. – Но уж лучше вы к нам. Сыро там, в Лондоне.
Они попрощались со старичком и пошли к машинам.
-Эх, не та стала работа, не та .– с сожалением протянула Машка. – Кто хоть был-то, дядечка этот?
Они сели в Светкину «вольво», разом закурили. Курить они начали год назад, как-то все разом.
Поначалу они долго прятались друг от друга, курили тайком, пока однажды, в Мурманске, после особо тяжелой работы, вот так же, сидя в машине, все разом не закурили…
-А тебе не все ли равно? – равнодушно пожала плечами Светка. – Контора решила, что нужно вывезти в Лондон… Да и полковник сказал, что чем меньше знаем, тем спокойней спим… А на визитке что у него?
-Профессор. – прочитала Лика. – Член – корреспондент и всякое такое… Ядерщик…
-Ну вот. И достаточно тебе для удовлетворения. – Светка затянулась сигаретой.
-Для удовлетворения мне много надо. – буркнула Машка. – Но все равно, раньше веселее было. Вот в Косово – это я понимаю! Вот где было адреналиново!
-Хреново там тебе было, дурында, – Натка постучала Машку по лбу, – забыла уже, как чуть башку тебе осколком не снесло?
-А у нее вообще после того осколка дыра в голове и все вылетает! – Лика вытащила термос с кофе, зашелестела оберткой шоколадки. – Девки, давайте пожрем что-нибудь уже, а?
-Ох, Снежная. – Машка выбросила окурок сигариллы в окошко. – А у тебя, похоже, в животе дырка, и через нее все вываливается! Только продукты зря переводишь!
-У меня там их две. – Лика возилась с шоколадкой, облизывая пальцы. – После Таджикистана еще.
-Да у всех уже дырок в шкурке прибавилось. – Натка потянулась. – Но красоту, Лика, ничем не испортишь! Так что давай быстренько допивай-доедай, да будем монатки собирать, Полковник ждет с самолетом.
-Пока не поем, никуда не поеду. – проворчала Лика. – А браткам-то что от дедушки надо было?
-Ой, Лика – Светка махнула рукой – Браткам сейчас до всего дело есть, если это может бабки принести!
-Братэлло, ты тут на братву не гони, в натуре. – кривляясь, размахивая «распальцовкой», хриплым голосом сказала Машка. – Братва реально рулит, по понятиям, понты не надо тут мне колотить, пустые базары не люблю! А если есть, что предъявить, то давай, сестренка, стрелочку с тобой наколотим, да пошепчемся…
Все засмеялись.
Натка подумала, что раньше Машкины пародии все-таки были более веселыми…
-Ладно, Братэлло. – сказала она. – Завязывай тут тележить, правда, ехать надо. Полковник ждет…
… Полковник действительно ждал их в маленьком самолетике, как всегда, с подносом.
-Ну, девочки, новость для вас, – сказал он, когда самолет, жужжа винтами, как большой жук, набрал высоту.
-Куда на этот раз? – Светка лениво поигрывала пояском на юбке.
-Ну, Шторм, ты прямо насквозь видишь. – хохотнул Полковник. – Сразу видно, в какой конторе работаешь!
-Ой, ладно тебе! – Светка махнула рукой. – Тут ежику понятно, что новости у нас всегда одни и те же!
-Ну, одни, да не совсем. В общем, не буду тянуть кота за все подробности. Отпуск вам всем четверым решено предоставить!
Раскатов вытащил из внутреннего кармана конверт.
-Вот, билеты.
Он отщелкнул крышку «дипломата», вытащил оттуда два конверта побольше, пухлых, объемистых и положил поверх билетов.
-А это – отпускные.
-Куда?
-Болгария. Золотые пески. На месяц.
-Девкиии!!! – запищала Машка, замахав руками. – Это же мечта просто!!!
-Только отпуск? – Подозрительно спросила Натка, разглядывая билет. – Ничего попутно делать не будем?
-Нет. Только отпуск. Так что, пакуйте купальники, и через недельку – мотайте на море, пейте молодые вина и бренди, покупайте болгарские рубашки и чтоб месяц я о вас не слышал и не видел вас!
Девчонки соскочили с мест и повисли на шее у Полковника.
-Ну, хватит уже. – Раскатов с трудом высвободился. – Задушите же… А я вам пригожусь еще…


Глава 4.


…-Ох, девулечки мои! – Натка жмурилась на яркое болгарское солнце, лежа на теплом песке. – Это ли не рай? Это ли не сказка?
-Мурашки. – лениво протянула Машка. Она лежала рядом, в алом купальнике, временами потягивая через трубочку красное вино прямо из бутылки. – Ты уже неделю, каждый день, каждый час, говоришь одно и то же… Спрашиваешь, точнее…
-Злая ты, Машка. – Натка перевернулась на живот, выкопала из песка бутылку, налила в пластиковый стаканчик ароматное виноградное вино, сделала несколько глотков и с наслаждением промычала. – Я спрашиваю, потому что не ответил мне никто до сих пор!
-Это рай. Это сказка. – Лика потянулась. Ее желтый купальник сиял в ярких солнечных лучах. – Я бы тут осталась. Прямо вот тут. Только чтобы кто-то вино и поесть привозил регулярно.
-Неплохая мысль. – Светка сидела на песке, потягивая вино, с наслаждением курила. – Только скучно же тебе будет, нет разве?
-А я вас оставлю, чтоб не скучно было!
-Не, Лика, не останемся. Тут зимой околеем с тобой, нафиг, на песке валяясь.
-Ну, дело к вечеру, между прочим, барышни. – Машка тряхнула волосами, поправила съехавшие на кончик носа черные очки. – Куда отправимся сегодня?
-На дискотеку, конечно! – Натка села, подобрав свои длинные ноги, стряхнула песчинки с белого купальника. – Потанцуем, бренди попьем, мяса поедим. А что нам еще-то делать?
-Ну, я за! – Лика повозилась, устраиваясь поудобней. – Ой, девочки, как все-таки здорово – ничего не делать! И еще три недели впереди, представляете!
-Не, бедная Болгария тебя не прокормит !– хохотнула Светка. – Ты пожираешь все, что не приколочено!
-Ой, врете вы больше! Не так уж много я ем!
-Ага, – Натка улыбнулась, – а вчера? Как эти штуки назывались? Ну, мокрые такие…
-Сарми. – подсказала Машка
-Вот! Сарми! – Натка пошарила в сумке, вытащила сигареты, подумала и положила пачку обратно. – Это же уму не постижимо – четыре порции! Я одну кое-как доела! А ей – Натка похлопала Лику по животу – Хоть бы что! А потом еще эти… Ну, с сиропом такие.
-Мекицы. – опять подсказала Машка
-Вот! Мекицы! Штук пять точно умяла! И салат, и вино, и эти еще… Сладкие такие…
-Бухты. – Опять кивнула Машка
-Точно! Бухты! Кулек схрумкала целый! Не, Болгария тебя не прокормит, точно!
-Вкусно просто. – Лика насупилась. – Вот и ела. А что, в самом деле столько много слопала?
-Это Натка еще про Баницу забыла! – Машка тоже уселась, скрестив ноги в позе лотоса, потягиваясь. – Так что нет, Лика, тебя только такая великая и могучая страна, как Россия, сможет безболезненно содержать! Не твой масштаб, эти маленькие страны, не твой…
-Я поняла теперь, куда все продукты в России подевались. – улыбнулась Светка.
-Да ну вас. – Лика глотнула вина. – Дурищи вы. Сами завидно, что столько вкуснятины не влезает, вот и скалитесь тут… Блин, про еду поговорили, я есть захотела! Может, в ресторанчик, а потом на дискотеку?
Девчонки засмеялись, стали подниматься с песка, отряхиваясь.
Совсем рядом о чем-то шептало море, блестя золочеными бликами в покрасневшем солнце, песок мягко и тепло шуршал под ногами, и казалось Натке, что нет ничего важней сейчас для них, чем во время успеть в ресторан, пока есть свободные места, а потом до раннего утра танцевать в клубе недалеко от гостиницы…
Она пристально посмотрела на солнце, чихнула, сморщив нос и прошептала
-Все-таки, это рай…

…Они сидели за круглым стеклянным столиком в углу зала, потягивая коктейли. Нарядные, в ярких коротеньких сарафанчиках, они, несомненно, притягивали взгляды.
-Машка, ты еще короче не могла напялить… что это у тебя? Маечка? – Светка щурилась, привычно цепко осматривая танцующую толпу.
-Не было короче, Светочка, не было! Только ремешок от часов на пару сантиметров! А что?
-Мужики все глаза сломали уже!
-Ну и пусть ломают! А может, я в активном поиске на вечер?
-Не смеши! – Наткак наклонилась к Машке, чтобы слова не так тонули в громкой музыке. – Ты сколько уже раз пыталась?
-Ну, не так и много, раза три… Просто мужик мелкий какой-то пошел, неинтересный!
-Ну так и не ерзай уже тогда!
-Не, а как же плотские утехи? – Машка помахала рукой официанту, подняла пустой стакан, указывая, что нужно повторить. – Я же жаждю… Жаждую… Хочу, в общем, плотских утех!
-Ооо… - Лика посмотрела на Машку сквозь стекло стакана. – Мария-то у нас подшофе, бабоньки! Плотских утех ей подавай уже!
-Мне до подшофе еще стакана четыре! А что такого, если мое женское естство… есссесво… ЕС-тест-во требует!? Что я, монашка вам тут?!
-Машка, нимфоманка ты пьяная. – Натка тряхнула головой, чувствуя, как у нее тоже начинает шуметь в ушах не только от музыки. – Ну не мучайся! Ничегошеньки не выйдет у тебя! Мимолетные связи – это не наше!
-Беспорядочные! – Лика хихикнула. – Мимолетно-беспорядочные – точно не наше!
-А что наше?! – Машка совсем по-детски подняла брови недоуменно-удивленно, сверкая хмельными глазами.
-Любоввввь!– Натка махнула рукой. – Постоянство и верность!
-За постоянство и верность! – крикнула Светка, подняв стакан.
Они, смеясь, чокнулись и выпили.
-Не, а как же плоть? – Машка не хотела сдаваться так просто.
-Плоть слаба, Машенька. Дух силен! – Светка нетерпеливо замахала официанту. – Плоть нужно умерш… Умерщв… Ум-мерщ-влять!
-Не матерись. – Лика хлопнула Светку по плечу. – Мы о высоком сейчас!.. Ну, где наши напитки уже?!
-Не, девки… Мой темперамент требует! – Машка тряхнула волосами. – Но дух. – она подняла указательный палец, внимательно посмотрела него, скосив глаза, и видимо, удовлетворенная увиденным, тряхнула волосами еще раз. – Но дух сильней! И поэтому, я признаю победу духа над плотью, и буду сегодня заниматься только духовными занятиями – вкушать этот божественный напиток! И предлагаю выпить я, девки, за силу духа, которая всегда с нами!
Под громкие «ура» они выпили.
Натка пыталась поймать в фокус Машкины глаза, вдруг бессовестно начавшиеся двоиться, помотала головой.
-Мммрашки! – громко крикнула Машка, заглушив музыку. – С тебя тост, красавица!
Натка торжественно встала, одернула подол сарафана, поправила лямку на загорелом плече, обвела всех блестящими глазами. Она покачнулась, поймалась рукой за край стола, подняла стакан.
-Девочки мои! – начала она, задумчиво понюхав содержимое стакана и поморщившись – Я хочу поднять этот… какой по счету? – обратилась она к Лике.
-Сто второй. – не задумываясь, ответила Лика, сосредоточенно выковыривая вилкой начинку из большого пирога.
-Сто второй, но далеко не последний сегодня, бокал за вас!
Девчонки попытались было крикнуть «ура», но Натка величественным жестом приглушила крики.
-Я хочу сказать. – продолжила она. – Что вот, мы с вами сидим тут, в Болгарии, загораем, пьем… Что еще делаем?
-Жрем! – Лика опять выдала подсказку, не прерывая изыскательских работ в недрах пирога.
-Фи, как вульгарно, барышня. – пропела Машка.
-Неважно! Зато правильно! – Натка поцеловала Лику в макушку. – Вот, жрем еще, спим, в море купаемся и вообще, отдыхаем! И я хочу выпить за то, что мы все делаем вместе. Мы вместе работаем, вместе отдыхаем, вместе смеемся, плачем тоже вместе – мы же сестры, девочки, даже больше чем сестры! Мы – это мы!
Натка вдруг сморщилась, потеряв нить своего тоста.
-В общем, милые мои, любимые девочки! Я вас обожаю! Вы - самые лучшие люди на свете! Пусть мы всегда будем вместе и никакая зараза не сможет нас разлучить!
Все снова закричали «ура», снова выпили…
-Девки! – Лика подняла глаза и посмотрела на девчонок. – А пойдемте купаться!
Все заголосили, стали называть Лику гениальной и засобирались, подзывая официанта, чтобы рассчитаться.
Они сунули ему деньги, заказали две бутылки виски и пакет с закусками с собой и весело толкаясь, пошли на пляж.
Потом они долго купались, сидели на песке, провозглашая тосты один за одним, до тех пор, пока небо не окрасилось нежно-розовым и с моря не потянуло приятной прохладой.
-Девулечки мои! – Натка улеглась на песок. – Вы что хотите со мной делайте, но я отсюда никуда не уйду!
Машка долго тянула ее за руку, канюча, чтобы она вставала, но к тому времени, когда Машка прекратила свои попытки, она обнаружила, что Светка и Лика тоже последовали примеру Наташи и разлеглись на песке.
-Вот заразы! – крикнула Машка, махнув рукой и покачнувшись, но ее никто уже не слышал.
Девчонки крепко спали, раскинувшись на теплом песке…
-Ну и фиг с вами! – недовольно проворчала Машка и отпила из горлышка. – И спите!..

…Натка проснулась от того, что начало припекать солнце. Она повозилась, пытаясь понять, что за странная постель под ней, и вдруг поняла, что это песок пляжа. Глаза открывать не хотелось, потому что было ощущение, что в голове взрываются гранаты… Натка с трудом разлепила пересохшие губы.
-Дееевкиии… – слабо сказала она, едва ворочая сухим языком. – Девки, просыпайтесь…
-Зачем это? – раздался рядом Ликин страдающий голос.
-Меня пристрелить, чтоб не мучилась. – Светка закопошилась, охнула и упала на песок.
-Вот пьяницы. – сказала Натка, с трудом разлепив веки.
Пляж был еще пустым, но солнце уже было высоко.
-А сколько времени? – спросила Лика.
-Нужно говорить «который час». - проворчала Светка.- Судя по пустынности, еще часов семь утра… Блин, нафиг мы напились-то так?
-А Машка где? – спросила Натка, озираясь по сторонам.
-В номере наверное дрыхнет, зараза. – Светка села, мутными глазами посмотрела на Натку.
-Кузнечик, что вчера было?
-В смысле?
-Почему ты голая?
Натка опустила глаза и обнаружила, что она действительно без купальника. Подняла глаза на Светку.
-На себя посмотри!
Светка задумчиво оглядела себя, подняла с песка части своего синего купальника, очень внимательно их осмотрела.
-Машка, сучка. – протянула она и подняла купальник повыше, чтобы все могли видеть, что с него срезаны под корень все веревочки. - И ведь все шмотки уволокла, зараза!
Натка нашарила в песке свой. То же самое.
-И у меня! – жалобно сказала Лика.
-Ну, Машка. – прошипела Светка, встала на ноги, потянулась, охнув и схватившись за голову.
-Алаверды надо, – Лика кровожадно сверкнула глазами, – по полной! Чтоб не шутила так больше!
-До гостиницы надо сначала дойти – Натка тщетно пыталась приладить на себя остатки купальника.
-Не, бесполезно. – она отбросила белые тряпочки на песок. – Что делать будем?
-Ну, что… - Светка почесала затылок, – работаем «проникновение», что…
-А потом – алаверды! – азартно воскликнула Лика. – По наглой красной морде!
-Месть, моя дорогая, – Светка помахала руками, разгоняя кровь, – это блюдо, которое нужно подавать холодным! Если мы сейчас ворвемся в номер и банально и без затей надаем тапком по морде – будет скучно. Тут надо творчески подходить!
-Кстати, о блюдах… - Лика тоже поднялась на ноги
-Пожрать? – безнадежно махнула рукой Натка – Ты неисправима…
-Ладно, давайте для начала до номера доберемся. А там уже и пожрать и попить сообразим…

Они, незамеченные никем, прокрались к отелю, быстро по балконам взобрались к себе на третий этаж.
-Вы гляньте на эту умильную картину! – воскликнула Натка, указывая на одну из кроватей их четырехместного номера.
Машка спала поперек, уткнувшись носом в подушку. Она, видимо, пыталась раздеться, но не смогла – запуталась в сарафане, который сейчас болтался на ней наподобие красной мятой шелковой перевязи. На полу веером валялись сумки девчонок, их туфли, сарафаны.
В правой руке Машка сжимала пучок тонких веревочек – белых, желтых и синих.
-Трофеи притащила еще, зараза. – Светка указала на веревочки.
-Что делать с ней будем? – Лика растопыренными пальцами потянулась к Машкиной шее.
-Нет, не надо. – Натка собирала по полу свои вещи. – Действительно, давайте подождем, когда будет благоприятный момент.
-Вот и я говорю… - Светка кивнула. – Холодным надо подавать…
Машка завозилась, замычала, тяжело перевернулась на спину, заерзала, пытаясь высвободиться из сарафана. Ресницы ее дрогнули, глаза открылись.
-Ой, девочки! – с улыбкой, приторно протянула она. – А вы чего голенькие?
-А ты знаешь… – Натка небрежно откинула назад волосы, – жарковато на улице… Мы вот думаем, так на завтрак и пойдем.
-А что, хорошо, нигде не давит ничего, тело опять же дышит. – Лика вытащила из холодильника бутылку газировки, отпила прямо из горлышка. – Да и кто нас тут знает-то – она опять припала к бутылке.
Машка подозрительно осмотрела себя, подергала за веревочки своего купальника.
-Аааа… – протянула она. – Вы ничего не заметили?
-А что? – невинно уставилась на нее Светка. – Что заметить должны были? У нас носы обгорели?
-Нет вроде. – неуверенно протянула Машка, непонимающе всех обвела глазами, посмотрела на веревочки в ладошке. – Ну, ничего, так ничего. – протянула она разочарованно. – Девки, башка трещит, сил нет… Дайте попить или сразу пистолет…
-По морде бы тебе, все-таки. – еле слышно буркнула Лика и протянула запотевшую бутылку. – На, алкоголичка, пей.
-Кстати, Машенька. – ласково пропела Натка. – Женский алкоголизм, знаешь ли,  неизлечим!
-Ладно врать-то… Да и какая я вам алкоголичка… Дурищи же вы… Сами-то…
-Ну, все. Давайте все в душ по-быстрому, в порядок приводим себя, одеваемся и завтракать – Светка решительно хлопнула в ладоши, заметив, как встрепенулась Лика – А то я уже проголодалась, не знаю, как еще мадам Снежная тут кресла грызть не начала…

…Девчонки отомстили Машке за два дня до отъезда.
Они сидели в том же самом клубе, подняв изрядное количество тостов.
-Девки, – Машка встала, – меня зовет природа!
-Ты опять? – Натка вскинула брови. – Опять плотских утех захотелось?
-Можно сказать и так. А можно и не сказать. Вообще, в приличном обществе об этом не говорят!
-Сама же начала!
-Сама начала, сама и пойду!.. Можно подумать, ты у нас в туалет не ходишь! Хотя… - Машка прищурилась, осматривая Натку. – Нет, не ходишь! Ангелы в туалет не ходят! – Машка чмокнула Наташу в лоб и гордо вскинув голову, направилась среди танцующих к туалетам.
-Девки, час «ч»! – торжественно провозгласила Светка.
-Час чё? – Лика подняла глаза от какого-то сложного салата.
-Че, а не чё, деревня!
-Это в смысле, Но пасаран, Че Гевара и всякое такое? – Натка непонимающе захлопала ресницами.
-Ох, блин, совсем мозги размякли! – Светка пригнулась. – Настал час расплаты!
Натка с Ликой переглянулись и заулыбались.
-Что придумала, командир? – спросила Лика.
-А вот что…

…Они отработали «захват» на пять с плюсом. Машка, несмотря на весь профессионализм, никак не ожидала такой стремительной атаки в тесной туалетной кабинке. Девчонки за доли секунды раздели ее догола и умчались в зал.
-Ну, за холодное блюдо! – подняла Светка тост, скалясь.
-Ура! – подхватила Лика и они выпили.
-Ну, делаем ставки, через сколько она выберется? – спросила Натка.
-Да получаса не пройдет! – уверенно кивнула Лика…
Но Машка не вышла ни через полчаса, ни через час, ни через полтора.
-Ну, так неинтересно! – протянула Натка – Я пойду, посмотрю.
Они все пошли в туалет, открыли дверь кабинки.
Машка сидела на крышке унитаза, блаженно затягиваясь сигаретой.
-Ааа, заразы! – радостно сказала она. – Соскучились?
-А ты чего тут?.. А сигареты где взяла?
-А что, мир не без добрых людей, сама говоришь, что больше их… Вот, угостили… А не выхожу почему? А зачем?! Я и так знала, что у вас у первых нервы не выдержат!
-Вот ведь зараза ты, Машка! Ладно, наполовину ты прощена!
-Это как?
-Юбку отдадим, блузку и туфли тоже, а вот бельишко… Уж извини…
Машка почесала затылок.
-Вот от кого бы не ожидала такой подлости, так это от тебя, Мурашки… У меня же юбка, сама видела, только слегка обозначена…
-Вот и будешь слегка одета. – решительно кивнула Натка. – А будешь выделываться, и юбку не отдадим!
-Ладно, победили, заразы… Буду до утра за столиком сидеть… Нога на ногу…
-Масть, Машенька, это блюдо… Ну, мне тут умные люди подсказали… Которое нужно подавать холодным!..
-Зараза тебе это сказала, а ты, дурында, и рада стараться – Машка пыхтела, старясь опустить юбку пониже – Ох и заразы вы, девки… А все равно вас обожаю…





Глава 5.



…Полковник встретил их, как обычно, в самолете.
Девчонки, шоколадные от загара, в легких платьицах, плюхнулись в кресла, радостно улыбаясь.
-Вижу, что отдохнули хорошо – сказал Полковник.
-Ох, не то слово! – Машка блаженно закатила глаза – Как в сказке!
Самолет тем временем взлетел, круто набирая высоту.
-Ну, девочки, вот и хорошо… Чайку?
-А я уж думала, не предложишь – улыбнулась Лика – А это тебе от нас – и она протянула Полковнику большую черную бутылку, оплетенную лозой.
-Вот спасибо! Не ожидал… Тронут, честно… -Полковник посмотрел бутылку на свет, прищурившись, аккуратно положил ее на сиденье. – Я за чаем. Есть работка для вас…
-Ну, кто бы сомневался – сказала Светка…

…Вертолет, прибив к земле чахлую травку, тяжело поднялся в воздух, выпустил гроздь ярко-белых ракет тепловой защиты и торопливо скрылся за горами.
-Ну, кажется прибыли. – Светка подняла с земли баул, закинула за спину «Грозу»
Натка осмотрелась. Горы вокруг были совсем не похожи на афганские, более какие-то светлые, в белоснежных шапках.
-О! – воскликнула Машка, – вот и встречающие лица!
К ним быстро подъехал БТР, с брони спрыгнул крепкий майор в краповом берете, подошел, пристально вглядываясь в девчонок холодными синими глазами.
- Это вы что ли, спецы конторские? – грубовато спросил он и вдруг совершенно по-мальчишески улыбнулся, протянул руку. – Майор Божок.
Девчонки по очереди пожали ему руку, представившись
-Капитан Шторм.
-Капитан Красная.
-Капитан Соловей.
-Капитан Снежная.
-Очень, очень приятно! – майор прищурился. – Вопрос можно?
-Валяй, майор. – махнула рукой Машка.
-Вы правда такие крутые, как про вас говорят?
-А кто говорит? – Натка наклонила голову на бок.
-Ну… Говорят…
-Ну, видимо не такие, раз есть кому про нас говорить. – усмехнулась Светка. – Ладно, майор, дифирамбы будем после друг другу петь. Раскатов сказал, что ты нас в курс дела введешь.
-Ух ты! – восхищенно протянул Божок. – Командир?
-А что, не заметно? – Светка лукаво подмигнула.
-Заметно. Ладно, давайте к делу, девушки.
-К телу? – Машка в упор уставилась на майора.
-Машка, хватит. – Светка махнула рукой. Машка горестно вздохнула и закурила.
-В общем так. – начал майор, с опаской косясь на Машку. – Грозный мы весной взяли, но на окраинах все еще сложно. Обстановка сложная, основная масса боевиков на юге, но здесь у нас тоже не сахар… В общем, сложно, девчонки. Ваша задача – охрана генерала Турова, слышали про такого?
-Конечно. – кивнула Светка. – А что с ним?
-На мине подорвался. В Москву пока везти нельзя, немного надо хоть подлатать – ноги ему сильно посекло. А чехи поклялись его зарезать. В общем, сейчас госпиталь под охраной, но тут другое – могут под видом врачей или больных пролезть… Уж слишком много он чехам крови попортил, обозлились они на него крепко… Вот и надо присмотреть за ним, пока немного не оклемается, чтоб в Москву отправить. Мужик настоящий, таких немного в армии осталось среди генералов… Полковник ваш сказал, вы под медсестер замаскируетесь?
-Ну, раз сказал, значит замаскируемся. Ладно, майор, поехали, подробности по дороге расскажешь. Заодно посмотрим, как у вас госпиталь охраняется – Светка скептически хмыкнула.
Майор зыркнул на нее, хотел что-то сказать, но девчонки уже запрыгнули на броню.
БТР тронулся и покатил по дороге.
Натка смотрела на приближающийся почерневший, казавшийся совершенно нежилым, город.
Они миновали два блок-поста, въехали на городскую улицу. Дома по бокам стояли пустые, с черными пустыми дырками окон, закопченные, страшные. Асфальт попадался лишь местами – все остальное пространство были изрыто снарядами, бомбами и ракетами. Почерневшие стволы деревьев торчали, как уродливые искривленные руки, тянущиеся к высокому голубому небу.
-Вот госпиталь. – майор указал рукой на сравнительно целое двухэтажное здание. – Тут школа была раньше.
Вокруг госпиталя плотным кольцом возвышались огневые точки из мешков с песком, ряды колючей проволоки поблескивали на солнце.
-На крыше есть кто? – спросила Светка у майора.
-Снайперы. Пять человек.
-Мало! Поднимите взвод своих ребят с пулеметами. И окна первого этажа надо мешками заложить и по возможности стрелков туда…
Майор помолчал, подумал.
-Сделаем. – кивнул он.
БТР подъехал к входу.
-Ну, майор, спасибо за экскурсию. То, что сказала, до вечера постарайся сделать. Генерал где лежит?
-На втором этаже, в угловой палате, там у охраны спросите.
-Его окна тоже заложите. – Светка кивнула и махнула рукой. – Пошли, девчонки, переодеваться! Да, майор, кстати, комнатку бы нам еще.
-Уже приготовили. Рядом с палатой.
-Спасибо!
Майор махнул рукой, легко запрыгнул на броню и БТР укатил…


…Генерал Туров был похож на былинного богатыря. Огромный, могучий, с пышными седыми усами и проницательными серыми глазами под густыми бровями, он мрачно посмотрел на вошедших девчонок.
-Ну? – бросил он басом. – Кто такие? Маскарад ваш медицинский не очень убедительный. Халатики слишком беленькие, чистенькие. И фасон не тот. И загар явно не местный.
-Болгарский загар. А халатики из Москвы. – Светка улыбнулась. – Привет вам от полковника Раскатова.
-А, вот оно что! – генерал улыбнулся в ответ. – Ну, вот значит, как легендарная раскатовская группа выглядит!? Не дело, конечно, за девичьими спинами прятаться мне, но уж так фишка легла .– генерал виновато указал на свои ноги.
-Ничего страшного. Мы тут около вас покрутимся немного, присмотрим.
-Да крутитесь хоть сутки напролет! Такие красавицы, хоть полюбуюсь на вас!
Мы у вас по одной будем дежурить в палате, по очереди. Одна – у входа. Окна сегодня, к сожалению, закроют. Пока не поправитесь, около вас будем.
-Окна? Да шут с ними, с окнами! У меня тут вон – четыре таких солнышка будут, зачем мне окна?! – генерал хохотнул. – А может, по сто грамм, за знакомство – подмигнул он. У меня тут есть фляжечка, бойцы утром принесли.
-Ну, можно, только по сто, не больше. Нам работать еще.
-Конечно не больше! Что же я, не понимаю, что ли. Вы на работе. Это я тут – тяжело здоровый симулянт.
Девчонки подсели к кровати генерала, тот проворно вытащил из-под подушки блестящую фляжку, открутил крышку.
-Ну, дочки. – громогласно объявил он. – За вас, красавицы! – и он отпил из горлышка, передав фляжку Машке…

…Генерал поправлялся быстро. Светка усилила охрану госпиталя. Сама проверяла посты. Солдаты не сразу привыкли, что распоряжается какая-то то ли модель, то ли медсестра с золотистыми длинными волосами в коротком халатике на почти голое тело, но быстро привыкли к резкому командному Светкиному тону. А после того, как она отправила в нокаут зарвавшегося старлея-спецназовца, попытавшегося наехать на «сучку долговязую, сующую свой нос, куда не надо», девчонок стали побаиваться.
Натка полюбила забираться на крышу, когда была возможность, поболтать с бойцами, любуясь на страшный городской пейзаж и размытые в дымке вершины гор.
Постепенно они наладили службу вокруг генерала, как было нужно, и было похоже, что командировка их подходит к концу - генерал все отчаянней флиртовал с ними, подмигивал, осыпал комплиментами.
Натке и девчонкам нравились шутливые эти ухаживания, нравился и сам генерал – настоящий воин, русский витязь, грубоватый, но справедливый, излучавший силу и внушавший спокойствие одним своим присутствием.
Во время своих дежурств в палате они часто подолгу говорили с Туровым.
Вот и сейчас, Натка сидела возле заложенного мешками окна, держа в руках железную кружку с чаем, а генерал полусидя, оперевшись на подушки, макал усы в такую же кружку и затягивался «Беломором».
-Тут, Наталка, одно важно. – говорил он. – Настоящий патриот – это не тот, который с трибуны глотку дерет, что вот он я, Родину люблю, а потом возьмет, да и продаст за бугор танк наш или самолет, или просто золото в банк пристроит европейский, чтобы морду свою пошире наесть, глотка чтоб пошире открывалась с трибун… Нет, Это грязь, тля, насекомое, которое, по совести если, давить надо. И не тот, который в газетках всякие слезливые статейки пишет, как бедным русским хреново! Это тоже мерзость, налет на губах и то приятней. Или вот еще – герой, бл.., уехал в Америку – и начинает оттуда нас жизни учить, да причитать, как он Россию любит! Ну, слизняк же?!
Натка кивнула.
-Вот смотри. Ты за что головой рискуешь? За что под пули идешь?
-Ну… Я не думала… Работа такая, наверное…
-Ну уж точно не за деньги или еще что-то, так ведь? Ведь тебе, с твоей красотой – только пальцами щелкнуть, и эти, которые деньги нажрались, будут у ног твоих ползать, по макушку тебя брюликами заваливать! А ты вот тут со мной сидишь, Стечкины да дырки от пуль – вот и все твое богатство. А почему? Потому что настоящий патриот не думает о том, что он любит Родину. Он просто знает, что ему надо делать, понимаешь? Ему эти словеса да понты до одного места, понимаешь? В крови у него уже это! Вот смотри, дочка, контору вашу все во все корки, кому не лень, тот и дерьмом поливает. А вот контора – это ты, подруги твои, Раскатов, Костюченко Витя – ВикС ваш. Что, плохие они?
-Хорошие!
-Именно! Контора, как может, Россию от мрази спасает. Вот ты скажи, дочка, в Мурманске, в Тольятти, в Выборге вы что делали?
-Нууу…
-Да не бойся, мне можно сказать! Я же с Витькой Костюченко когда-то… Да я сам скажу. Братков вы там зачищали. Тех, которые и суды, и ментов, и все купили. А контора, как может, от этой швали землю чистит. И чтоб другие быки в штаны немного от страха мочились, чтоб видели, что не купить им Россию, что есть кому рога им обламывать! Вот это патриоты, понимаешь? Родина – это что?
-Люди. – подумав, сказала Натка.
-Именно! Люди! А чтобы патриотом быть, надо не Родину любить, а людей! Вот в чем фокус, дочка, люди – это и есть родина! А эти, толстожопики за мавзолеем, они что, людей любят? Да вот хрен! Они Родину любят, которой и не занют, сортир золотой – вот и вся их Родина! А ты вот – за людей дерешься. И это правильно, Наталка… Сделай еще чайку нам, а? И коньячку… По капельке… Для запаха…
-Хорошо. – улыбнулась Натка, взяв тонкими своими пальцами кружку генерала.
-Ох, улыбка у тебя, Наталка! И глаза – ну просто Ангел, да и все! Душа у тебя, видимо, чистая, дочка… Хорошая ты…
Натка, смутившись, налила чай, добавила по чуть-чуть коньяка и снова села, подав Турову его кружку.
-А раньше! – генерал отхлебнул чай, крякнул с удовольствием, закурил. – Раньше, ты посмотри, какие люди были! Колчак, Каппель – а?! Вот патриоты! За что воевали они? За царя? За себя? Да они могли бы во Францию, в Константинополь или еще куда уехать – и гори она огнем, Эта РэСэФэСэРе! Нет, они за людей на смерть верную шли. Колчак людей уважал русских. И Каппель. И мого их тогда было, настоящих русских офицеров, которые голодные, без патронов, покалеченные, пытались Россию спасти от варваров, от вчерашних алкашей, лентяев и прочего непотребья! Вот пример настоящих патриотов и настоящих людей!!! – генерал закашлялся, поперхнувшись чаем.
-Вот смотри. – продолжил он пару минут спустя, – Эти… Тут вот которые за независимость задницы дерут… Флагами зелеными машут… Думаешь, им Родина их так любима? Да вот ни хрена! Нефть, баксы, вот им что нужно! Чеченцы люди сложные, но не дикие. Настоящие воины. Но те, кто Родину любят, они чаще всего, с этими… Зверьем с этим воюют. За дома, за деревни свои. И это патриотизм – не за базары пустые воевать, а за дом свой… За друзей… За крылечко, за колодец свой, понимаешь? Мы вот тут, я знаю, просрем Грозный. Все равно просрем. Но в любом случае – по-нашему будет! Потому что Россия – она такая. Нагнется, до земли до самой, трещит, но не ломается… Вот как черемуха… Ураган налетит – вековые дубы валит, а черемуха – гнется, листья и веточки с нее летят, а ураган закончится – и опять встает… Вот и Россия… Как черемуха… Пройдет вот ураган этот – и поднимется, и наваляем всем п…й, как всегда было!
А все почему?! – рокотал генерал, горячо жестикулируя. – Потому что есть люди в России – настоящие! С чистой душой! Вот как ты, как девчонки твои, Как Витька, как Раскатов. Их больше, дочка, ты верь мне!
-Я знаю. Хороших больше…
-Вот и молодец! Просто грязь, говно всякое – оно же наверху плавает! Мусор всякий. Поэтому и видно его сразу. Но ты не думай – люди – не грязь. Люди – это люди. А русские люди – это самые лучшие. У них – душа есть. И Родина. И все. Вот и весь патриотизм – верить, понимаешь, дочка, верить и знать, что хороших людей в твоей стране больше, и вот за них, за хороших, чтобы хоть чуть-чуть им лучше жилось, можно и пулу словить и если надо, то и голову сложить. А награды, деньги… Главная награда – это душа чистая, предательством не обгаженная, трусостью позорной не запачканная… И все тогда хорошо у нас будет, Наталка!..

…На следующий день девчонок позвал Божок.
-Вот что, девчата – майор нахмурился, почесал лоб. – Завтра генерала в Россию отправляем, днем. Разведка доложила – чехи узнали об этом. Там командир у них, Шамиль, который поклялся, что лично зарежет генерала вашего, людей собирает… В общем, я уверен – ночью прорываться они будут. Последняя возможность у Шамиля клятву свою сдержать.
-Ну, значит встретим. – Светка прищурилась. – Людей дашь еще?
-Я бы рад. Но нет людей, Света, нету, понимаешь?
-Понимаю… Значит, у меня двадцать срочников и десяток твоих, правильно?
-Правильно… Девчата, у Шамиля людей немного, по нашим данным, человек сорок, ну пятьдесят, может… Вы уж продержитесь, ладно? Я сейчас в штаб поеду, попробую вертушек вам выбить на утро, так что до утра держитесь, хорошо?
-Да продержимся, куда нам деваться-то… И генерала не отдадим.
-Ну, вот и хорошо…
Майор оглядел девчонок, которые стояли перед ним в белых своих халатиках, таких хрупких, нежных, красивых…
-Вы себя поберегите, ладно? – смущенно сказал он, и быстро пошел к БТРу, не дожидаясь ответа…
- Значит так! – Светка поджала губы. – Лика, Машка – генерала давайте в подвал, по-тихому. На втором этаже – опасно – могут ракетами разгрохать. Если узнали, что завтра улетает, узнают и где лежит. Потом – у входа в подвал мешков с песком – солдатикам скажете, чтоб пару гнезд сделали.
Натка, мы сейчас с тобой пройдем, посмотрим, как людей расставить, и с боеприпасами разберемся! Девки, чего стоим? Марш!..

…Они напали под утро.
Тишина сразу и резко наполнилась грохотом очередей.
Тут же зажглись прожекторы, установленные на крыше, осветив территорию перед госпиталем.
Боевиков было около пятидесяти – они плотным огнем поливали укрепления, стремительно прорываясь к госпиталю.
И тут же с крыши ударили пулеметы. Атака остановилась, боевики рассредоточились группами, стали отходить, оставляя убитых.
Девчонки залегли перед железной дверью в подвал, в котором лежал генерал, за мешками с песком.
-Часа два продержаться надо. – шипела Светка, глядя на часы. – потом вертушки будут… Крыша, здесь Сабрина – сказала она в микрофон – как у вас?
-Нормально. – Натка услышала голос в наушниках. – Они рассосались немного, отошли, сейчас думаем, на второй заход пойдут .
-Все целы?
-Все пока.
-Хорошо. Пост, здесь Сабрина, как у вас?
-Здесь пост. Нормально. Три трехсотых. Ждем продолжения.
-Хорошо. Ребятки, два часа продержитесь, ладно?
-Постараемся. Их немного, так что отобьемся, думаю.
Натка стиснула рукоятки Стечкиных, вглядываясь в темноту.
-Здесь крыша. Сабрина, идут опять.
И тут же снова застучали пулеметы на крыше, и им ответили очереди – уже с разных сторон. Боевики пытались взять госпиталь в кольцо, но людей для этого у них явно не хватало…
Блин, Светка, нет сил тут лежать! – Машка привстала. – Что там хоть?
-Машка, лежи, зараза! – Лика притянула ее к земле. – Солдатики все сделают. У нас вон – она кивнула на дверь позади – Так что лежи!
Бой снова стал затихать.
-Здесь пост. У меня шесть трехсотых, один двухсотый.
Сердце Натки екнуло… Кто-то из этих молодых совсем еще солдат, утро уже не увидит…
-Здесь крыша. Один трехсотый. Они опять отошли.
-Поняла. Держитесь, ребятки, держитесь, мои хорошие…

…Боевики еще три раза атаковали укрепления, но откатывались, оставляя убитых.
Среди бойцов было много раненых, трое убитых…
-Здесь крыша. Сабрина, солнце встает. Они или уйдут сейчас, или напролом полезут.
-Хорошо, вижу. Оебята, приготовьтесь. Думаю, пойдут. До вертушек минут сорок осталось, может меньше, давайте продержимся.
И тут же ахнул, взметнув землю, взрыв. И еще… И еще…
-Здесь Сабрина. Минометы у них, залегли все!
Боевики продолжали обстреливать территорию минометами. Взрывы ложились все кучней, все ближе к укреплениям.
Боевики, прикрываясь минометным огнем, небольшими группами пошли напрорыв.
Натка вдруг увидела, как они все ближе бегут к укреплениям, как целенаправленно они стремятся именно к железной двери в подвал.
-Светка, – крикнула она, – они знают, где он!
-Поняла! Машка, Натка, за мной – к тем мешкам, там их встретим! Лика, тут будь!
Бой бушевал уже повсюду.
Боевики, понимая, что это их последняя возможность, остервенело рвались сквозь укрепления.
Бойцы как могли, сдерживали их натиск, воздух заволокло дымом и гарью, Натка, пригнувшись, побежала вслед за Машкой и Светкой, стреляя на ходу в мелькающие за стенами фигуры.
В воздухе зашуршало, и тут же Натку оглушило, она упала, не отрывая взгляда от Машки со Светкой…
Мина взорвалась очень близко…
Натка видела, как покатилась по рыхлой земле Машка, словно тряпочная кукла…
Видела, как споткнувшись, на бок, упала Светка…
В ушах у нее звенело, она быстро обернулась назад – Лика, с колена, короткими очередями стреляла по бегущим к ней боевикам, что-то кричала, но Наташа не слышала…
Она метнулась к Светке, перевернула ее на спину. Белый халат Светки был залит красным, от плеча.
-Машка. – сказала Светка и стала подниматься, подхватив «Грозу»
Натка подбежала к Машке, быстро осмотрела – на спине – красные потеки и две рваные дырочки… Машка была без сознания, и Натка потащила ее к Лике, обдирая колени об мелкие камешки, ломая ногти…
Светка тяжело, на боку, ползла рядом, прикрывая из «Грозы», закусив бледные губы…
…Натка тащила потяжелевшую Машку и невпопад думала о том, что колени будут все содранные и придется долго ходить в джинсах, пока не заживут… Что ногти только вчера накрасила, а сегодня под корень обломила их…
По щекам ее текли слезы, она не знала еще, насколько опасны раны Машка, ей было страшно…
Воздух содрогался от взрывов, от криков убитых и раненых, от грохота очередей…
Дым жег легкие, застилал глаза, но Натка упорно тащила обмякшую Машку, поглядывая, как Светка, морщась от боли, бледнея от потери крови, целится из «Грозы»…
Лика была совсем близко…
Натка видела, как она, присев за мешками, короткими очередями из АКМ, отбивается от боевиков… Видела, что халат Лики из белого стал почти полностью красным…
Мамочки. – пронеслось у Натки в голове. – Ну, еще немножко…
Она тяжело приподнялась, подняла Стечкины, удивленно отметив про себя, что тело ее плохо слушается, и открыла огонь по боевикам, помогая Лике…
-Натка! – услышала она сзади Светкин голос – похоже, п..ц нам!
Боевики лезли через ограждения, что-то кричали…
Но Натка никак не могла прицелиться – в глазах у нее темнело…
Последнее, что она чувствовала – это как валится на бок ее тело…
Как запульсировали в боку вспышки знакомой уже горячей боли…
Последнее, что она увидела – это как перезаряжает «Грозу» Светка, окровавленными пальцами, неуклюже, вставляя магазин…
Последнее, что она услышала – это был грохот внезапно вылетевших из-за нависшего над ней здания госпиталя, трех МИ-24 и частый стук их пушек, заливающий боевиков свинцовым дождем…
А потом щека Натки коснулась земли, и она больше не чувствовала ничего…



Глава 6.



…-А я птичка-а-а ма-а-а-ленькая-я-я, люблю-у-у червячко-о-ов. Че-е-ервячки-и-и, ползи-и-ите-е-е ко мне-е-е, я вас буду-у-у есть! А-е-е-е!!! -  Машка орала эту самосочиненную песню под аккомпанемент душа вот уже полчаса.
-Машка! – крикнула Светка. – Завязывай с оперой своей! И душ освобождай уже!
Машкина раскрасневшаяся, довольная физиономия высунулась из двери. Волосы мокрыми сосульками прилипли к щеке, с них струйками бежала вода.
-Не нравится песня? А я ведь для вас старалась!
-Мы оценили. Можешь не стараться больше. – Натка сидела на больничной кровати, пытаясь сосредоточиться на чтении какой-то книжки в тонкой обложке. – Так себе сюжетец у твоей оперы, честно скажу.
-Да прямо скажем, дерьмовенький сюжет! – Лика сидела на подоконнике, в синей больничной пижаме, увлеченно поедая зеленый горошек прямо из банки. – Так что сворачивай филармонию и вылазь, птичка. Мы тоже мыться хотим!
-Вы быдлотелки! – выдала Машка, тараща глаза. – Вы не в состоянии ценить прекрасное! Вы настолько примитивны в своем развитии, что даже…
-Машка!!! – рявкнула Светка – минуту тебе даю на сборы, а потом за шкирку вышвырну!
-Все, Светочка, поняла – Машка скрылась за дверью. Шум воды смолк, но раздался Машкин голос – И все равно вы черствые и бездушные!..

Машка вышла из душа, победно осмотрела палату, еще раздумывая чем бы заняться и увидела Лику. За Ликой, последние две недели ухаживал красавец Антон, но Лика, букеты принимала, а больше ни как не реагировала на страстные ухаживания.  Девочки наблюдали, но пока не вмешивались.
- Я вот не пойму, тебя ни как… -Машка пристала к Лике, как банный лист, - посмотри мужик какой, красивый, умный, ну , блин усатый, наконец, чего надо то?
- Отстань, Муха, - Лика нахмурилась.
- Ну, правда, Ликусь… - Натка поцеловала Лику в щеку, - ну посмотри, как он на тебя смотрит, глаз не отводит…
- Нет, я сказала. – Лика начала сердится.
- Да, почему нет то? Цветами – засыпал, подарками… и это в Чечне… где нормального мыла и того не купить сейчас… а ты… нос воротишь! Весь госпиталь на уши поставил, даже ночью к тебе прорывается.
- Отвалите, девки. Нет, значит – нет. – Сказала, как отрезала. Не зря Лика-хирург.
- Девки, отступитесь от нее. – Светка сидела и увлеченно собирала бусики, особенно не вмешиваясь…
- Ну, мы бы и рады, отвалить, - Машка выразительно посмотрела на Натку,- правда? Если бы понимали, чего упираешься то?  Ладно бы, делать чего заставляли плохое… а то, - Машка вздохнула, - любовь… как ни крути, Лика, а хорошо…
- Хорошо. Слов нет. – Лика сердито посмотрела на девок. – Хорошо. Хорошее не куда. Посмотрела я на вас. Не хочу. Нет. Даже пробовать не буду. Все.
- Девки, отстаньте от нее,- и  Светка сурово посмотрела на Машку.
- Да, кстати, - Машка округлила глаза, - а с кем это ты болтаешь последнее время по телефону?
- Ни с кем.
- А, - Машка сделала невинное выражение, - так зовут этого мужчину, да, Нискем, хорошее такое имя, а кто он?
- Шостя, - Светка угрожающе прошипела, - Шостя, у тебя своих дел нет?
- Нет, ну мне интересно, с кем можно говорить по спутнику в течение часа?
- Маш, ну ты сама то, подумай, - сказала  Натка  примирительно, - по спутнику мы только можем с центром говорить, все, с кем еще… только по делу.
- Конечно, - Машка фыркнула, понятно дело, только по делу… только это дело, так в улыбку физиономию Светкину  растягивает и глаза блестят…  ну… так по деловому… что у меня подозрение, ну как нам задание дали… ну не меньше, как Бен Ладана поймать.
- Машка… - Светка совсем угрожающе сдвинула брови, - ты чего до нас докопалась сегодня?  До климакса, вроде далеко еще, а сидишь, как старая бабка, нудишь нудишь… Тебе на скамеечке с кульком семечек сидеть и кости мыть надо девкам молодым… самое то, по настроению …
- Сама старая бабка!
- Девоньки, - Лика встала между Машкой и Светой, - ну не надо ссорится, и тем более  бы из за чего. Ну правда… понимаю, вы волнуетесь, но боюсь я.
- Чего? – Машка сразу забыла, что только что хотела побить Светку , за «старую бабку и климакс», - чего ты можешь, бояться? Лика?
- Любви. - Выдохнула Лика.
- Зайка, моя… - Натка погладила Лику по руке.
- Дурища, - Машка опять округлила глаза, -  чего ее боятся то?
- Знаете, девки… нравится он мне, правда нравится… но нет. После того как Натку на руках трое суток держала, после смерти Кости, решила, что нет. В моей жизни, любви не будет.  Боюсь я. И работа наша, не располагает к любови то… Смерть слишком близко ходит.
- Ликуся, - Натка вздохнула, -  конечно это страшно… но ведь  как ты можешь решать влюбляться или нет… оно же само происходит.
- Я могу решать. Просто не пущу ее и все.
- Эх, - Светка печально  вздохнула, - как ее можно не пустить то, любовь и смерть, они не спрашивают, сами приходят, - подперла рукой голову, как то по бабьи, по-деревенски, и печально  еще вздохнула.
- Это Светка? - Машка подпрыгнула на месте. - Посмотри это наша Кувалда? Сидит, рассуждает о любви и печально вздыхает… подозрительно это. Тебе, Натка не кажется?
- Кажется. Похоже, Светка наша влюбилась…
- Когда, кажется, креститься надо, - Светка сердито дернула головой и руки быстро заняла своей любимой Грозой. – Вот заразы, пристали.
Машка довольно заулыбалась, почувствовала, что и любимый командир, Кувалда, оказывается живая женщина:
- Да, ладно, девки, мы ж вас любим, да мы за вас…- Машка махнула рукой, - чего говорить то, сами знаете , порвем всех. Но девки, что вы на нас равняетесь, - Машка печально вздохнула, - ну,  у нас так… так ведь я не жалею. Понимаете? Я так любила, и … - она подняла голову и затрясла головой, чтобы предательские слезинки не выбежали из глаз, - и Андрей меня…
- Правильно, Муха говорит, - Натка стала серьезной, - не отказывайтесь от любви девочки, почему у вас, должно быть так же как у нас? Все хорошо будет, правда… - Натка обняла Свету, - вот выдадим Светку замуж, и не дергайся, что ж мы дуры, какие, не поняли еще, что влюбилась ты? Давно поняли, партизанка ты наша. Кому еще можно письма каждый день строчить, и охапками отправлять с вертушкой? Как я рада за тебя, Светоч-ка  наша… И Лику потом, правда Машка?
- Свет, - Машка присела на корточки перед Светой,  и просительно заглянула в глаза, - Свет, ну скажи, кто он? А то лопну просто…
- Ох, Шостя, ты Шостя, - Светка заулыбалась счастливо, уже не прячась, - девки, ах… какой он… хороший. Мы уже заявление подали…
- Вот сучка, - Машка от такой новости свалилась на пол, - и молчала… говори сейчас же! – стала трясти Светку за ногу. – Нет, ты понимаешь, Натка, заявление подали, а мы! Мы! Самые близкие, узнаем только сейчас!
- Боялась , я девки…
- Да, что это такое, - Машка совсем разбушевалась, - что у нас за бабье царство, одна боится, теперь вторая боится…
- Машк, будешь так кричать, мы так и не узнаем, кто он, - Натка улыбаясь смотрела на бушующую Машку, - Свет, ну … говори!
- Это Саша, аналитик наш.
- Вот, я так и знала! – Закричала Машка, - я тебе говорила! Говорила, что это Сашка! А ты, - Машка показала Натке язык, - ты, говорила, что Олег! Проспорила! – Машка опять показала длинный розовый язык.
- Ах, вы… заразы… - Светка задохнулась от возмущения, - они еще и спорили!
- Да, ладно, Свет, - Лика поцеловала Светку в макушку, - мы просто очень  за тебя радовались, и никак не могли понять кто?
- И ты? – Светка возмущенно посмотрела на Лику, потом не выдержала и разулыбалась, счастливо, - Сашка… так люблю его. Вот замуж выйду и детей много нарожаю. И девочек, троих, как минимум, и назову Натка, Лика и Муха… - девки, как я вас люблю, заразы вы мои…
- Муха Александровна, звучит, - протянула Машка обиженным тоном.
- Ну, рассказывай, - Натка присела рядом со Светой, - а когда, когда вы, ну… началось то когда у вас?
- А, давно, - Светка махнула рукой, и улыбнулась, совсем уже не скрывая радости, - давно, еще когда в Грецию операцию готовили, помните, он тогда много с нами в Центре работал…
- Вот ведь, зараза, - Машка пихнула Свету, все еще не могла простить, что скрыли от нее, - в Греции, когда это было то, сто лет назад, и только сейчас!
- Молчи, Машка не мешай! Свет, ну рассказывай, - Лика прикрикнула на Машку, та, конечно тут же надулась, но на это ни кто не обратил внимания, - Свеееет, - Лика протянула просящее.
- Ну, что рассказывать. Понравился он мне, такой серьезный, обстоятельный и добрый.  Глаза очень добрые.
- Ну… - Машка протянула, подгоняя Свету.
- Ну, и все, сложилось как то само, не знаю, как. Правда, девки.  Я молчала, что бы вас не расстраивать, правда. Боялась за вас. Как вспомню Афган, так и передумаю вам рассказывать. Люблю же вас, дурищи.
- Так, - Машка засопела, - ты нам зубы любовью своей не заговаривай, рассказывай про любовь!
- А я про что?
- Ты про любовь, только не про ту любовь, а надо про другую, тьфу… - Машка насупилась, - запутала меня совсем! Говори про Сашу.
- Ой, Машуня, - Светка улыбнулась по-доброму и взъерошила Машке волосы, -  люблю и все. Счастлива я очень, простите меня, девки, но так счастлива… у меня уже целая пачка писем его, мы друг дружке каждый день пишем… вот приедем домой, и мы поженимся.
- Нас то, хоть пригласишь? – Машка сидела все еще насупленная.
- Куда же я без вас, девулечки мои?

Глава 7.


Они пролежали в госпитали почти месяц., и сейчас спешно готовились уезжать – Полковник, неделю назад навестивший их, порадовал путевками в санаторий в Минеральных Водах.
-Крепко вам досталось, девочки – покачал головой он, сидя на облупленном больничном табурете – Вот и решили вам дать возможность, так сказать, зализать раны.
Полковник не лукавил. Досталось девчонкам действительно, крепко.
У Светки – контузия, сквозное ранение в плечо, осколочное в руку  - чудом не раздробило сустав…
У Машки – два осколочных в спину, контузия…
У Лики – три пулевых в грудь…
У Натки – три осколочных в бок, контузия…
Сейчас девчонки уже почти оправились, Натка перестала мучиться головными болями. Свежие шрамы красными рубцами выделялись на их телах.
-Эх, девки – протянула Машка, выкручивая голову перед зеркалом, пытаясь разглядеть шрамы на спине – Скоро совсем живых мест не останется… Будем, как лоскутные одеялки…
-Так, где пупсы наши? – спросила Светка.
Пупсы появились у них давно. Это были грубоватые куколки, не больше спичечного коробка ростом, которых Светка смастерила почти сразу после афганистана из тряпочек, набила их ватой. Ручкой нарисовала очень похожие лица.
У пупсов было одно предназначение – на их тканевых телах Светка отмечала, кого куда ранили, сразу после выписки из госпиталя.
-Пупсы у меня! – крикнула Машка, роясь в сумке – Где-то тут! Вот!
Она вытащила жестяную коробочку из-под чая и принесла Светке.
-Тааак – деорвито протянула та, вытаскивая куколку с красным пучком толстых ниток на голове – Это у нас Мария…
Светка взялась за фломастер.
-Светка, страшненькие они все-таки – вздохнула Натка – На кукол Вуду похожи… И так жалко их, когда ты им раны рисуешь… А ты на ведьму похожа…
-А я и есть ведьма! Вот сейчас мы на пупсах нарисуем, и сразу все заживет!
-Ну, тогда ладно. Рисуй!..
-Девки, а все-таки мы молодцы – сказала Лика, спрыгивая с подоконника – Такого мужика спасли!
Натка улыбнулась, вспомнив генерала.
-Да, мужик уникальный – сказала она – Настоящий…
-Ой, а помните, как она нам корзину цветов передал и целую посылку конфет?
-Господи, да это же недели две назад было, конечно помним! Только вот конфеты вы с госпожой Красной дня за три умяли, вот и подзабылось, видимо.
-Вот-вот! Я даже понюхать тех конфеток не успела – подтвердила Светка, укладывая пупсов в коробку – Только кучу фантиков видела.
-Вранье! – Машка вытаращила глаза – Наглое подлое вранье! Мы вас угощали! Сами не захотели!
-Ага, когда в три часа ночи будят и спрашивают, хочу ли я конфет, то вполне естественно, что я откажусь. На что, вообще-то, вы и надеялись.
-Вот все ведь извратят, заразы! – Машка изобразила оскорбленную добродетель – Моя душа не могла в тот момент позволить вопиющую несправедливость, и я искренне хотела поделиться со своими лучшими подругами, со своими сестрами…
-А они вот взяли, и нам в душу плюнули! – Лика надула губы.
-Именно! – Машка покачала указательным пальцем – Именно в душу, именно плюнули! Из-за жалкой горсточки конфет они готовы…
-Из-за жалкого ящика конфет, ты хотела сказать? – мурлыкнула Натка, не поднимая глаз от книжки.
-Да какая разница, Натали, сердце мое?! Какая разница! Мы говорим о принципе! Неважно – ящик или две конфетки! Мы говорим о том, что наши благородные порывы были извращены и мы предстали перед миром каким-то обжорами, лишенными совести! Лика, я считаю, что в качестве наказания для этих теток, мы в  следующий раз просто обязаны сожрать ящик конфет, не поделившись!
-Не лопни, смотри – фыркнула Светка…

… А через неделю они уже заселялись в уютный одноэтажный корпус санатория. Их палата окнами выходила на парк, была просторной, уютной и очень им понравилась.
-Девки, мне здесь нравится! – торжественно провозгласила Светка – Определенно, нравится!
Она бросила сумку на кровать у окна.
-Ну, будем считать, что наш отпуск продолжается! – Машка запрыгала на кровати, скинув туфли. Ее красные волосы взлетали и опадали при каждом прыжке.
-Машка, ну не маленькая же! – укоризненно покачала головой Натка – Лошадь такая, кровать сломаешь!
-А еще капитан – презрительно скривила губы Лика.
-И ведь наград правительственных немало – добавила Светка
-Да и по годам давно не девочка – поддакнула Натка
-А мне по фигу! – радостно кричала Машка, продолжая прыгать – Можете хоть до утра ворчать! Жизнь прекрасна!..



Глава 8.


Через неделю,  для девочек пришла почта, для Светы была передана большая коробка. Она, уже не скрываясь, счастливая волокла эту громадную коробку в комнату, и, волнуясь, трясущимися руками рвала скотч.  Машка зависла рядом в ожидательной позе, аккуратно заглядывая через плечо Светы.
- Машка,  хватит мне в ухо сопеть, - Светка дернула плечом, - покажу как открою, не волнуйся, куда ж я без вас?
- Ой, да так интересно, сколько тебе писем пришло? Правда каждый день пишет?
- Да правда, правда…
Наконец коробка поддалась и открылась. Сверху,  лежал сверток, опять плотно запечатанный, и весь затянутый скотчем, и красным маркером написано «Светлячку», Светка заулыбалась, счастливо вздохнула и немножко истерично крикнула:
-Да, что же это, зачем скотча то столько?
- Держи, родная, - Лика подала свой большой нож, а то вон как трясет всю… первый раз нашего командира в таком виде вижу…
Светка аккуратно, стараясь не повредить, то, что подозрительно хрустело внутри этого свертка, стала орудовать ножом.
- Ой, - Светка трясущимися руками освободила из упаковочной бумаги -  букет в хрустящем целлофане , - цветы…
- Да…  вот это романтика, я понимаю,  - чуть завистливо сказала Машка, - цветы, с военной почтой, с другого конца страны… это любовь… Светка.
- Давай, я поставлю в воду, - Натка взяла у Светы букет, - а то пока будешь посудину искать, лопнешь от нетерпения.
- Ой, девки… - Светка достала еще сверток, - смотрите и вам подарки прислал, какой заботливый…
Для каждой был маленький сверток с именем написанным красным маркером. Девочки, почему то волнуясь стали открывать свои подарки. Машке, страстной сладкоежке – был приготовлен целый кулек разных конфет, для Лики – две палки сырокопченой колбасы, а Натке -  маленький плюшевый котенок.
- Говори, - Машка прищурилась, - Светка, говори, откуда он все знает? Что Лике колбасу, а мне конфеты, а этой малохольной  - кота плюшевого?
- Я ж про вас постоянно рассказываю, девули мои…
- Сдала нас с потрохами! -  Машка подозрительно глядела на Светку.  - Что поди, еще рассказала как я на первом курсе конфеты своровала из кладовой, объелась и с больным животом  потом в лазарете валялась? Да? Все наши тайны рассказала?
- Ну… не все…  - Светка широко улыбнулась,  держа в руках большую пачку писем. – Все, девки, отстаньте, дайте письма прочитать…
- Типа, валите отсюда?
- Типа да, валите.
- Вот, одного понять не могу, девки, о чем, - Машка вопросительно уставилась на Свету большими круглыми глазами, - ну о чем можно писать каждый день в письмах, если еще каждый день говоришь по телефону, не меньше часа? Ну, где, скажи на милость, столько новостей взять? Еще и писать… ну поговорить ладно , но писать, - протянула Машка.
- Муха, ты кончай жужжать, дай прочитать мне письма, - Светка сердито посмотрела на Машку.
- Ну, о чем? – Машка потрясла рукой перед носом у Светы.
- Все Свет уходим, - Лика потянула Машку за руку, - что ты , не понимаешь, ей просто жуть как любопытно, вот она и трындит… Трындафилова.
Лика вытащила упирающуюся Машку из комнаты, Натка притворила тихонько дверь. Машка, сопя и ругаясь стала жевать конфеты.
- Хорошо, как, - вздохнула Натка, - Светка такая счастливая. Любви такой, как у них, наверное, и не бывает в нормальном то мире…
- Почему? – Машка перестала жевать и уставилась на Натку.
- Да, потому что здесь мы по краю  ходим... и все по-честному...- Натка как то грустно вздохнула, - да.... я вот не могу нормально объяснить, мы же просто понимаем, что завтра может не быть...
- Правильно, Мурашки, - Машка пригорюнилась тоже, - мы же все по честному – любим, так любим, безо всяких там уловок. Просто и честно.
- Да, - Лика, тоже отвлеклась от таскания конфет у Машки из кулька, - на войне, и дружбу ценить по другому начинаешь, и обидеть человека не можешь, потому, что завтра, можешь просто не успеть прощения попросить…





Глава 9.



Лика, посмотрев на счастливую Светку, решилась все такие попробовать… любовь. Натка с Машкой, немножко с завистью смотрели на порхающих от радости подруг. Лика, разрешив себе любить, просто расцвела на глазах. И так, классическая красавица, стала просто неотразимо прекрасна, со сверкающими глазами, и плещущимся счастьем через край.
Антон, холенный красавец, знал, как ухаживать.  Комната девочек благоухала бесконечными букетами,   как по волшебству появлялись  маленькие подарки, косметика, духи сначала в палате больницы, а потом и в комнате в санатория. Он часто отлучался, по работе, но уезжая, все время оставлял маленький сюрприз, на Ликиной кровати. Для девочек, у Антона, тоже всегда были припасены маленькие приятные подарочки. 
В госпитале Лика, все равно старалась держать Антона на расстоянии, но он был очень настойчив, и продолжал ухаживать за ней, несмотря на заметную прохладу с ее стороны.  А когда он с такой же настойчивостью продолжил ухаживание и в санатории в Минводах, Лика сдалась, и уже не скрывала своего счастливого лица. Сейчас, Антон появлялся реже, чем в Грозном, но при каждой возможности старался приехать к Лике, и увести ее гулять по городу, по этим маленьким улочкам, среди старых домиков и садов.  Он старался не говорить про работу, а рассказывал про детство, про друзей. Лика слушая, все больше и больше оттаивала, допускала Антона все ближе и ближе. Постепенно и сама стала рассказывать о себе.
- Лика, - Антон нежно обнял Лику за плечи, они сидели на скамейке в парке, - ты никогда не рассказывала о себе, о детстве. Ты, наверное, была чудесной маленькой девочкой? Как мама тебя отпустила на такую работу?
- Нет, - Лика вся съежилась, - не была я чудесной маленькой девочкой.
- Почему, ты так говоришь? Ты очень красива, такие красивые девушки вырастают из прелестных маленьких девочек… так ведь?
- И мамы у меня нет. Отпускать не кому.
- Ты становишься, как маленький ежик, когда ты начнешь доверять мне? – Антон поцеловал ее в щеку, - ты такая нежная и незащищенная, маленькая девочка.
- Да уж…
- Да, не смотря на твое звание и награды, в душе ты маленькая и беззащитная. Ликуля, - Антон снова поцеловал ее в щеку, в ушко, - девочка, маленькая моя… маленькая и хрупкая. Позволь мне тебя защитить…
-Антон, - Лика вздохнула, - я так не люблю вспоминать детство, там… столько боли…
- Когда то надо от нее избавиться.
- Да. Я расскажу. У меня была обычная семья, мама и папа, папа работал в милиции, его повысили, когда мне было лет пять. Не помню точно. Он стал большим каким то начальником, или мне так казалось. И… они стали отмечать это, отмечать, отмечать… пока не спились. Быстро спились. И про меня забывали все время. Закроют дома, и уйдут.
- Как уйдут? Одну закроют?
- Да. Приходили, по разному. Когда через день, когда через неделю. Я помню только, все время голодная была.  Искала все время еду. Если находила, съедала все, что есть. Крупу, прямо сухую жевала, сухари, ну все, что жевать можно было, все. – Лика вся сжалась рассказывая это, - потом когда совсем кушать не чего было, я полотенце кухонное мочила под краном, и сосала. – Она слабо улыбнулась, и посмотрела на Антона извиняющимися глазами. -  Оно едой пахло. И я представляла, что ем.
- Девочка моя…
- И разговаривала с мишкой плюшевым, все время, таскала за собой за лапу и говорила, представляла, что кормлю его. А потом, потом меня родители бить стали, увидят, что я ем, и бьют. Я стала прятаться, как услышу, что идут, спрячусь, жду, пока заснут или уйдут. И скорее на кухню, смотреть, что осталось. Но мало оставалось, - Лика судорожно вздохнула, - ну, я потом игру придумала, как есть хочу – начинаю газеты читать медведю своему. А как то мама, меня поймала, что я на кухне ела, она совсем пьяная была, и… и с ножом на меня кинулась, чуть не зарезала.
- Родная мама?
- Да, она пьяная была, совсем. Я так ножей боялась, - Лика усмехнулась,- так боялась, но специально пошла в учебке на ножевой бой, чтобы избавиться, навсегда от этого страха. А потом, все просто, их лишили родительских прав, меня в детдом, в первый класс я пошла в девять лет, но потом догнала, перепрыгивала, в год по два класса проходила. Так учится хотела… И работать пошла, лет в четырнадцать. Дворником, посуду мыть, деньги копила.
- Зачем?
- Я учится хотела. На врача. Мечтала, что поступлю в Москву, и буду самым лучшим врачом.
- Какая ты, Лика… - протянул Антон удивленно, - как защитить тебя от твоих воспоминаний?
- Не знаю, - всхлипнула Лика, и уткнулась Антону в плечо.
- Девочка моя, - он нежно погладил ее по волосам, поцеловал в макушку, потом осторожно приподнял ее голову, посмотрел ей в глаза, долго и нежно, - девочка моя, - и поцеловал, сначала осторожно, а потом уверенно и смело.
Рано утром, Лика вернулась в санаторий, после того как проводила Антона, обратно в Грозный. Машка насупленная стояла в дверях, уперев воинственно руки в бока.
- Ты, чего это Муха? Не спишь?
- Ты, ты… -  Машка от возмущения даже не знала, что сказать, - и глаза невинные, стоит тут, хлопает! Где ты шлялась?
- Машка, я девушка большая уже… - Лика довольно потянулась.
- Большая она, видите ли …
- Машка, ты чего орешь с утра? – Вышла сонная Натка. – Ой, Ликуся, пришла… довольная…
- Я тут всю ночь не спала, она довольная! – Машка была настроена воинственно. – Я переживаю, вдруг чего с тобой, позвонить не могла?
- Ой, Маш, - Лика счастливо улыбнулась, и поцеловала Машку в нос, - Маш, до того ли было…


В отсутствии Антона Лика, часто стояла на балконе, старинного дома, в котором располагался санаторий, и подолгу мечтательно смотрела в горы.
- О чем мечтаешь? – Машка присела рядом.
- Ой, Машка… о чем все девочки мечтают? – Лика провела рукой по старым выщербленным перилам балкона. – Все о том же… любовь, свадьба…
- Ой, девки, понамылились все замуж, а мы с Наткой как? Бедные брошенные девочки…
- Ну, кто вас бросил? Дурища ты, Машка! Как я без вас?
- Ага, а замуж выйдешь, думаешь, Антон твой разрешит тебе с нами работать, сядешь дома, будешь столичная штучка, по магазинам ходить, мужа ждать. Он такой у тебя, пижон…
- Что то, про это я и не подумала, - растерялась Лика, - тоска ведь это Машка, по магазинам ходить, да есть готовить… мы ведь уже не сможем так жить. Просто жить.
- Ой, не знаю.  Сможем не сможем, я вот хочу встретить мужика, нормального, замуж выйти, в драном халате ходить и щи ему варить.
- Ты? В халате драном, и щи? Не смеши меня, Красная… ты и щи то варить не умеешь.
- Было б для кого, научилась.
- Не грусти, Маш, обязательно будет. Не возможно это, что бы у таких как мы, не было счастья.
- Да.

Света тоже стала задумчиво-счастливая, особенно когда возвращалась с переговорного пункта, проболтав с Сашей час по телефону, все также с нетерпением ждала от него писем, которые приходили с завидной регулярностью – каждый день. Но сегодня письмо так и не пришло, и дозвонится Светка не смогла, она помрачнела немного, но старалась не впасть в отчаяние. Девочки старались утешить ее, придумывая разные развлечения, и дискотеку, и бар, но Светка упорно сидела в комнате. И вот, совсем поздно в дверь постучались.
- Кто? – сердито спросила Светка.
- Светлячок, это я, - в комнату зашел, немного смущаясь Саша, - не выдержал я, отпросился, и прилетел…
Светка, уже не слушая подробностей, повисла у него на шее  счастливо улыбаясь.
- Девки, - Машка прыгала вокруг них, - и вопила, - девки, Сашка приехал!
- Саша! – Натка от радости припрыгивала рядом, - как мы рады, а то наш командир совсем затосковала…
- Девочки, - Саша радостно улыбался и торопливо пытался распаковать сумку, - у меня подарки, всем. Правда, я только на ночь, - он виновато улыбнулся, - больше не отпустили, утром обратно. А это тебе, Светлячок, - он достал плюшевого щенка, - он на тебя похож.
- Сашка, - Светка счастливо прижала к себе щенка, - я даже не надеялась, что ты сможешь приехать.
- Светлячок, я не могу без тебя…
Девчонки, немного посидели все вместе, отметив приезд Саши, он привез много разных подарков, от себя, учитывая пристрастия девочек, и колбасу и конфеты, и от преподавателей и ВикСа, маленькие, но такие приятные. Потом Лика засобиралась, понимая, что у Саши остается все меньше и меньше времени:
- Все, нам пора, спать, завтра дел много, - Лика встала и выразительно посмотрела на Машу и Натку.
- Чего ты придумываешь, какие дела в санатории? -  Машка запихала еще одну конфету в рот.
- Маша, - Лика очень выразительно посмотрела на Муху, - пошли уже, возьми конфеты и пошли. Натка, ты сегодня у нас с Машкой переночуешь.
- Только не со мной, она -  пинается! – Машка нахмурившись стала сгребать конфеты.
- Не пинаюсь я,- Натка пихнула Машку в бок, - не чего наговаривать, давай, сладкоежка, пошли уже.
Машка ворча, но все больше от того, что не хотелось уходить, все таки, пошла, прихватив, правда в качестве компенсации почти все конфеты.
- Быть тебе , Машка толстой, разве можно столько конфет лопать?
- Ты за меня не переживай, мои конфеты, и килограммы тоже мои, - она опять зашуршала фантиком, - сама считать буду.
Светка, помогла подругам, вытолкав их почти силком из комнаты, закрыла дверь и прижалась к Саше.
- Никогда я себя еще такой счастливой не чувствовала, Саш…
- Светлячок мой, как я скучал по тебе, и времени совсем мало осталось.
- Скоро, мы скоро вернемся, - Светка смешно потерлась носом о щеку Саши, - и все, больше я ни куда от тебя не уеду.
- Ты мой Светлячок… - Сашка поцеловал Свету в висок.
Рано утром Саша улетел обратно, а Светка сидела на балконе с видом на Эльбрус и рассеяно смотрела, то на плюшевого щенка, то на деревья, еще зябко стоявшие в предрассветном тумане.  Он решила, что после выздоровления, будет ее последняя командировка. С Раскатовым она уже говорила, правда точку в их разговоре  они еще не поставили. Но больше ее волновало, как воспримут это девочки? И кто останется командиром? Она, не могла бросить свою группу, так, не подготовив себе замену, и не подготовив девочек к этому.
- Что наш командир не весел? -  Натка вышла на их общий балкон, поеживаясь, от утренней свежести.
- Ты чего вскочила? Рано так, - Света немного растеряно посмотрела на Натку, словно она могла подслушать ее мысли.
- Машка, всю ночь пиналась, все равно не спала, решила уж не мучится. Может по кофе?
- Ох, Машка, Машка… - Светка вздохнула.
- Светик, - Натка подошла и присела рядом, - не грусти. Какой у тебя Саша замечательный! Это ж надо… на одну ночь прилететь! Смотрю на вас, -  Натка счастливо улыбнулась и прижалась к Свете, - и тихо радуюсь. Поженитесь… а мы будем все время к вам в гости напрашиваться.
- Натка, хорошая моя… как люблю вас.

Антон приехал неожиданно. Лика стояла среди разбросанной одежды и в панике смотрела на девочек.
- Я не знаю,  что мне одеть! - с легкой истерикой в голосе, Лика почти закричала. – У меня не чего носить, совсем!
- О боже, я думала мы избавлены от бабских переживаний по поводу шмоток, - Машка пихнула кончиком туфли горку разноцветных тряпочек.
- Дура, ты Машка, - не согласилась Натка, - надо помочь собраться, а не нотации читать.
- И правда, девки. – Света серьезно посмотрела на Лику, - Без паники. Сейчас оденем.
Лика стояла как кукла, позволяя себя красить, одевать и делать прическу, только немного нервно говорила:
- Мы с ресторан, идем. С начальством Антона, из Москвы прилетели. У них там, что то удачно закончилась, и ему награждение светит… Машка, больно! Не дергай так за волосы!
- Вот, неблагодарная! – Машка насупилась. – Выдра!
- Я буду выдра, если ты мне все волосы выдерешь! – Лика сморщила нос.
- Все, - Света чуть отошла и придирчиво посмотрела на Лику,- готова. Красотка, что и говорить. Ты, Ликусь и в тряпках - красотка. Иди.
- Начальству представляет… - Машка вздохнула и еще дернула раз за волосы. – Значит, все серьезно.
- Да, ладно,  не пугай меня. – Лика сделала страшные глаза, - я и так трясусь. Ладно, пошла.

Лика вернулась ночью, в разорванных чулках, с размазанной косметикой, и с каким то невменяемым взглядом. Машка, увидев Лику в таком виде, расспрашивать ничего не стала, усадила на кровать и молча налила полный стакан коньяка, сунула Лике в руку и приказала:
- Пей. До дна.
Потом забарабанила в стенку, вызывая Свету и Натку. Они встревоженные прибежали в пижамах, Натка совсем, сонная. Посмотрели на Лику, вопросительно на Машку. Она только пожала плечами.
- Так, девки, пьем. – Света оценила ситуацию и взялась за бутылку коньяка. Разлила всем на донышко , а Лике снова полный стакан. Лика выпила, как воду, но глаза стали более вменяемы. Она всхлипнула, и подставила стакан снова:
- Девки, он меня бросил.
- Пьем. – Светка пригубила коньяк. – А теперь рассказывай.
- Он меня бросил, - Лика размазывала по лицу слезы, - после ресторана мы пошли в гостиницу, а там, там…
- Зайка, - Натка обняла Лику, и стала гладить по волосам, - что случилось?
- Там, после… он меня бросил…
- Ликуся, все, все хорошо, - Светка взяла стакан Лики и вложила ей в руку, - выпей, выпей моя хорошая…
- Он сказал, что завтра уезжает в Москву, и что мы хорошо покувыркались… - Лика снова заплакала.
Девочки накачали Лику почти до бесчувствия, заботливо уложили в кровать, и не сговариваясь пошли одеваться.  Светка, с плотно сжатыми губами, злая, скомандовала:
- Так, идем в его гостиницу, отрабатываем захват, а там… посмотрим, - и зло ухмыльнулась.
По дороге они почти не разговаривали, Машка про себя бурчала ругательства, и обещала, что она с ним сделает. Маленькая гостиница, где остановился Антон, уже погрузилась в сон, за стойкой сидела дородная пергидрольная блондинка, с яркими губами, увешанная, по старой советской традиции золотом.  Она сверкнула на них маленькими глазками, и сообщила:
- Бл…й не заказывали.
Светка не реагируя на злобную бабу, вежливо поинтересовалась:
- Скажите, в каком номере проживает Антон Полозов?
- Вот, блин, - баба восхищенно щелкнула пальцами, - не мужик, огонь! Сначала одна ушла прошмандовка, теперь три пришли…
Машка, привстав на цыпочки, указательным пальчиком подцепила бабу за толстую золотую цепь на шее и потянула к себе. Баба ошарашено тянулась вслед за цепочкой, даже не сообразив, что то сделать. Светка разъяренно тыкнула корочками ей в физиономию и прошипела:
- Сука жирная,  в следующий раз думай, кому и что ты говоришь!
- В двенадцатом номере, - просипела баба, - ключик надо? – Дрожащей рукой она потянулась к стенке, где висели ключи.
- Сиди на попе ровно, - Машка дернула цепочку посильнее, - без надобности нам твои ключи, сами откроем.
И оставив ошеломленную администраторшу, девочки тихо поднялись на второй этаж, тихо открыли дверь. Антон в это время вальяжно вышел из душа, в одном полотенце, весело насвистывая.
- Сука, - тихо прошипела Машка, и вырубила Антона с одного удара.
- Ну, Машка, - расстроено протянула Натка, - так не честно…
- Сейчас оклемается, и будет честно. – Зло сказала Света. - Давай, гаденыш, приходи в себя, хватит притворятся, - и подопнула его носком туфли.
- Может, поломает ему чего-нибудь, случайно? – Машка кровожадно потерла руки.
- Девочки, не надо, пожалуйста… - Антон застонал, - пожалуйста…
- Нет уж, надо.

Когда они выходили из гостиницы, администраторша привстала за стойкой, и улыбаясь протянула:
- До свидания, девушки. До свидания. Приходите еще… будем рады…
- А мы то как, - протянула в тон ей Машка, и улыбнулась зверской улыбкой.





Глава 10.

…Девчонки вышли за ворота, последний раз оглянулись на живописные парки, белые корпуса.
-Эх, сказка закончилась… - вздохнула Натка.
На гравийной дорожке стоял черный джип с синими мигалками на крыше.
-По нашу душу. – кивнула на машину Светка.
Дверца распахнулась, и из машины вылез Полковник, улыбкой приветствуя девчонок.
-Ну, поправили здоровье? – спросил он, принимая у них сумки и укладывая в багажник.
-Вполне! – отрапортовала Светка. – Слушаем дальнейшие приказания!
-Ох, Шторм, ничего от тебя не утаишь!
-Ну, не было бы работы, и тебя бы тут не было. – усмехнулась Светка.
Они уселись в прохладное нутро машины.
-Девочки, задание несложное, дня на три всего. – Начал Полковник. – А потом в Россию, на базу, и годик на родине поработаете. В общем, в Чечню летит… В общем, политик один летит. С бойцами пообщаться хочет, посмотреть, что там да как…
-Ему-то зачем? – удивленно спросила Машка. – Вроде выборы далеко еще, или я в политике не сильна?
-Ну, до выборов не так уж и далеко… Да кто их там, в Москве, разберет, зачем он из кабинета в Чечню прется… Ну, надо вот ему стало… Журналисты с ним – чтоб все снять, записать, ну, чтобы подвиг его не пропал незамеченным…
Натка поморщилась.
-Понимаю, Наташ, понимаю. Самому неприятно. Первый раз вам такое задание даю… Но в Москве попросили помочь… А кроме вас, никто лучше не справится. Работать под журналисток будете.
-Мне «Грозу» под помаду замаскировать? – спросила Светка.
-Да в футляр сунешь из-под штатива, и порядок.
-Ну, пусть так. В футляр, так в футляр. Где ползать-то будет он?
-Ну, в Грозном, конечно… Потом на юг – где основные части наши.
-На юг не надо бы… Неспокойно там…
-Да вы на вертушке прилетите, она часа два там помаячит – и назад.
-Ну, ладно. Пусть маячит. Прикроем. Только не нравится мне это…
-Да самому не нравится… Но у меня тоже начальство есть…
-Да ну?! А мы все думали, что ты на самом деле, самый главный в конторе, просто прикидываешься. – Светка улыбнулась. – Ладно, все сделаем. Я так поняла, встречать его едем?
-Да. Поэтому переодеться вам надо. Я и костюмчики ваши прихватил на базе…
Они переоделись, остановившись на трассе, в юбки, строгие блузки и пиджаки, уложили оружие в приготовленные Полковником пластиковые футляры для аппаратуры, прицепили на лацканы беджи с надписью «ПРЕССА», убрали волосы в хвосты.
-Ну, прямо телезвезды! – улыбнулся Полковник…

…Чиновника встретили ночью, в аэропорту Грозного. Это был тучный, холеный мужчина, в молодости, очевидно, бывший симпатичным, но власть и лишний вес искорежили его лицо надменностью и осознанием собственной значимости.
Он сразу, у трапа, устроил разнос своему секретарю за то, что тот что-то забыл кому-то отправить, совершенно не обращая внимания на стоявших перед ним девчонок.
Светка кашлянула.
-Вы кто? – раздраженно обратился чиновник к Светке.
- Капитан Шторм, командир группы скрытого сопровождения. – холодно отчеканила Светка. – С этого момента вам придется придерживаться наших указаний.
-Это еще почему?
-Потому что иначе мы снимаем с себя ответственность за вашу безопасность. – совсем уж ледяным тоном отрезала Светка. – И давайте договоримся, что к этой теме мы больше не возвращаемся!
Чиновник пристально посмотрел на девчонок, что-то пробурчал, но согласился.
Машка подогнала «Волгу» к трапу, они усадили, не без труда, толстого политика.
Прибывшие с толстяком сопровождающие лица нерешительно топтались.
-А вы следом, в УАЗике. – бросила им Светка, хлопая дверцей.
Машка тронула машину и они поехали в Город…

…За три дня Государственный Муж доставил девчонка немало хлопот своими капризами, но в целом, ни разу с его стороны не было поползновений изменить что-то в их решениях. Конечно, было видно, что с трудом этот важный потный дядька соглашается, что не он руководит, а руководят им, но, видимо страх за свою холеную тушу, не давал развернуться его руководительской жилке.
Он ходил по позициям бойцов, на камеру по-отечески заглядывая в глаза, задавая какие-то дурацкие вопросы, которые, должно быть, миллионам глаз электората, будут казаться глубокомысленными и мудрыми.
На фоне развалин он пускался в долгие рассуждения о Росси, о государственности, о прочих высокодуховных вещах, глядя проникновенно в объектив камеры.
В такие минуты Натка вспоминала генерала и ей становилось противно от приторно-лживых слов этого кабинетного патриота.
Оставался вылет на позиции.
После этого девчонкам оставалось посадить толстяка в самолет и помахать ручками, желая счастливого пути в его сытую, наполненную важными государственными делами, жизнь.
И вот они стояли на летном поле, глядя, как МИ-8 аккуратно касается бетона колесами.
-Давайте в вертушку все, живо! – скомандовала Светка…

…На позициях было неспокойно. Только ночью была отражена атака боевиков, солдаты были злые, не выспавшиеся. В воздухе тонко пахло пороховым дымом.
Они подъехали на УАЗике, толстяк, хрюкнув, вылез на землю.
-Значит так, – Светка повесила на плечо «Грозу», - тридцать минут у вас, не больше.
-Но, – начал было толстяк.
Светка вскинула брови и пристально на него посмотрела.
-Тридцать минут. – отрезала она. – Через полчаса мы садимся в машину и уезжаем – с вами или без вас, зависит только от вас.
-Хорошо…
Операторы судорожно готовили камеры, молоденькая журналистка разматывала кабель микрофона.
Светка стояла, сощурившись, нервно курила, демонстративно поглядывая на часы.
-Лика, мы с ним пойдем. – сказала она. – Он же сейчас с бойцами полезет целоваться опять… Ты у машины побудь. Подгонишь потом.
Лика кивнула и села за руль.
Они пошли вслед за этой кремлевской клоунадой.
Толстяк вошел в роль, важно прохаживался между солдатами, похлопывая их по плечу, что-то спрашивал, внимательно слушал, мудро мотая головой. Его щеки при этом противно дрожали.
В небе раздался шорох.
-Мина! – крикнула Натка, в прыжке роняя толстяка на землю.
-Что… - но взрыв не дал чиновнику продолжить возмущение.
Мины стали рваться повсюду, застучали очереди.
-Здесь Сабрина! – крикнула Светка в переговорник. – Лика, машину! Скорей!
Вокруг разгорался бой.
Натка толкнула толстяка в какую-то рытвину, сквозь зубы шепнув ему, чтобы тот не поднимал головы, огляделась.
По позициям работало минометов шесть.
Из «зеленки» стучали многочисленные очереди.
Натка вдруг поняла, что совсем скоро боевики пойдут в атаку, и тогда им не уйти.
-Здесь Никита. – крикнула она. – Ангел, скорей, минуты две у нас. Чтоб убраться!
А земля вокруг ходила ходуном, пули свистели, визжали на разные голоса совсем рядом.
Натка увидела, как УАЗик несется к ним.
-Натка, поднимаем его. – крикнула Машка, и они стали пытаться поднять грузное тело толстяка.
Тот, поняв, что нужно встать, вдруг забился, пытаясь зарыться в землю, замотал головой.
-Черт! Сабрина! – крикнула Машка. – помоги поднять! Тяжелый.
Светка одним прыжком оказалась у толстяка, не церемонясь, схватила его за волосы.
-Слышь, ты! – страшным голосом сказала она. – Даю тебе три секунды, чтобы подняться! Иначе, сдохнешь. Через полминуты тут чехи будут, они твою башку отрежут и в футбол играть будут! Подъем, я сказала!
Толстяк встал на карачки.
Они втроем подняли его, потащили к машине.
-Светка! – кричала Лика от машины. – Скорей! Они пошли!
Натка обернулась.
Боевики поднялись, поливая плотным огнем, пошли на позиции, перебегая от укрытия к укрытию.
-Быстрей! – крикнула Светка.
Натка видела все, как в замедленной съемке.
Вот Машка, рыча, втаскивает перепачканного, скулящего от ужаса, толстяка в УАЗик…
Вот Лика, выбив боковое стекло стволом АКМ-а, дает длинные очереди…
Вот Светка, прищурившись, стреляет из «Грозы» гранатой и тут же, следом, короткими очередями стреляет по боевикам…
Натка рванула к машине…
Под ногами как-то медленно стала фонтанчиками поднималась земля, подброшенная пулями…
«По нам стреляют» - пронеслось в голове….
Натка повернулась и выпустила две очереди с обоих Стечкиных…
«Перезарядиться не успею», - опять мелькнуло в голове…
Пули застучали по борту УАЗа…
Посыпались стекла…
Что-то кричала Машка…
Лика, перезарядив магазин, стреляет…
Светка пригибает голову толстяка к самому полу машины…
По борту машины пунктиром бегут ровные дырочки от пуль…
На их пути…
Светка…
Светка!
-СВЕТКА!!! – закричала Натка, с ужасом увидев, как пули, одна за одной, рвут ткань пиджака на груди Светки…
Как заваливается Светка на борт машины…
Как падает на землю «Гроза»…
-СВЕТКА!!! – кричала Натка, втаскивая окровавленную, обмякшую, на глазах бледнеющую, Светку в машину…
Лика, страшно оскалившись, вдавила педаль в пол…
Машка, капая слезами, матерясь, рвала на груди Светки блузку, судорожно пытаясь остановить кровь руками, клочками ткани, оторванной от своей юбки…
Натка сидела, держа голову Светки на коленях, гладя ее по волосам, поставив ноги на жирную спину толстяка и по щекам ее непрерывным потоком текли слезы…
-Светка… Светка. – шептала она, касаясь губами холодного лба…
Она больше ничего не могла говорить…






Глава 11.




…Светка лежала в госпитале уже неделю…
Девчонки не спали почти, не ели, все сидели в соседней палате и ждали, когда она придет в сознание…
Врачи не пускали их к Светке, ничего толком не объясняли, повторяя, что раны ятжелые, что сердце на задето, что в сознание командир так и не приходит…
Девчонки почернели, почти не разговаривали друг с другом, только молча сидели и ждали…
Ждали, когда Светка придет в себя…
Натка вспоминала, как Светка рисовала…
Как постоянно что-то мастерила…
Вспомнила, как в Болгарии она накупила десяток дешевых заколок для волос, клей, какие-то бусинки, ракушки и наделал всем шикарные заколки…
Натка вдруг вспомнила, что одна из этих заколок лежит сейчас у нее в сумке…
Сломанная…
Светка все обещала починить, но…
Натка помотала головой, стиснув зубы, запретила себе думать о Светке в прошедшем времени…
«Вот поправится Светка и починит…», - думала она, но память, с садистской услужливостью подсовывала разные картинки…
Они с Наткой в душе… Светка, прищурившись, смотрит на Натку, и вдруг говорит – Наташка, если ты еще продолжишь так же, я кончу! Не понимаю, ты моешься или себя ласкаешь…
Они со Светкой на пляже в Болгарии… Светка, мягко улыбаясь, как мама, выбирает из Наткиных волос какие-то травинки и тихим, журчащим, как ручеек, голосом, рассказывает, как она выйдет за муж, как будет матерью-героиней…
«Нет!» - думала Натка, вытирая слезы. – «Все будет! Вот проснется Светка… И все хорошо будет!»
Дверь в палату открылась.
Вошла медсестра.
Девчонки, как по команде, подняли на нее головы.
- Что? – повис в воздухе немой вопрос…
-Девочки. – почему-то шепотом сказала медсестра. – Света очнулась…
Они, словно сметенные ураганом, едва не сбив сестру с ног, побежали в палату.
Светка лежала, бледная, похудевшая, маленькая и хрупкая.
Она сразу увидела девчонок.
Ее синие глаза тепло посмотрели на них, губы тронула едва заметная улыбка.
-Девчонки… - шепнула она. – А мне уже не больно совсем…
Они стояли и не знали, что делать, глядя в синие Светкины глаза, не сдерживая слез, улыбаясь.
Натка хотела поцеловать эти белые, улыбающиеся губы и посмотрела в Светкины глаза…
Кровь застучала в висках…
В глазах потемнело…
Натка бессильно опустилась на колени, прижавшись лбом к светкиной холодной руке, зарыдав в голос…
Она видела, как погасла жизнь в глазах Светки…
Она видела, как их сестра умерла…

…Хоронить Светку решили в Волгограде, в городе, в котором она провела свое такое нелегкое детство…
Девчонки стояли, молча глядя на открытый гроб, на такую красивую Светку в форме, с наградами…
Натка подумала, что никогда они и не надевали парадную форму, со всеми медалями, наградами, которые получили они за свою работу…
Прощались они вчетвером – на похороны прилетел Полковник…
Легкий ветерок качал листву деревьев над могилой, ярко светило солнце, птицы весело щебетали, порхая над их головами. Несмотря на сентябрь, здесь еще было настоящее лето.
Наташа не могла поверить до конца, что Светка больше не сними. Она смотрела очень пристально на закрытые глаза Светки, ожидая чуда…
Но чуда не происходило…
Светка лежала, безучастная уже к яркому солнцу, теплому ветру, птичьему тарараму и вообще ко всему, что происходит в мире…
И к ним, ее вчерашним сестрам, она тоже была безучастной…
Натка вспомнила, как проснувшись рано утром, она застала Машку, которая на Светкином пупсе рисовала фломастером красные точки на груди.
-Ты что? – шепотом спросила она.
-Помнишь… Светка сказала… Вот, нарисую сейчас и все заживет… - Машка посмотрела на Натку с такой надеждой, что сердце сжалось до боли, выбивая слезы, заставляя кривиться губы…
А сейчас пупс лежал вместе со Светкой…
И верная ее «Гроза» лежала рядом…
Натка посмотрела на Полковника, на осунувшееся его лицо с провалившимися глазами, на плотно сжатые губы…
Посмотрела на девчонок…
Потом подняла глаза к небу…
Все было на месте – прозрачный голубой воздух, солнце, птицы и кисейные облачка… Где-то там, совсем рядом, в домах жили люди, совершенно не понимая, насколько мир стал холодней, потеряв Светку и Натка подумала, что это несправедливо… Она думала о том, что наступит завтра, и снова встанет солнце, и снова все в мире будет так, как было раньше… Только без Светки…
Несправедливость, невозможность что-то изменить, бессилие перед тем, что случилось, жгло и душило, Лишало воли и сил… И вдруг перед Наткой возникла картинка – в далеком уральском городе сидящий на коленках Медвежатник, который маленькой жужжащей машинкой гравирует на холодном мраморе Черной Двери имя… Шторм Светлана…
Гроб закрыли могильщики.
Удары молотков гулко отдавались в груди, заставляя морщиться…
Светку опустили в могилу, и первые горсти земли с каким-то страшным стуком забарабанили по крышке…

Потом они положили красные гвоздички к белой мраморной плите, на которой Светка улыбалась, прищурив свои синие глаза и медленно побрели к машине…
-А Саша… - Машка шмыгнула носом. – Саша, почему не приехал?
Полковник тяжело вздохнул.
-Не сможет он больше приехать… Никогда не сможет… Не хотел говорить вам, да все равно бы пришлось… Не смог он пережить такое… Его вчера вечером нашли… -
Полковник замолчал.
Медленно, очень медленно вытащил дрожащими пальцами сигарету, долго прикуривал ее.
-Застрелился он, девочки… Зашли – а он сидит в кресле, на коленях, – письма… Светины письма… Читал, видимо… А на окне…- Полковник потер глаза, рот его скривился, но он судорожно затянулся и справился с лицом. -На окне Светиной помадой написано… «Светлячок, я иду к тебе»…
Натка зажмурилась.
Она на секунду до боли возненавидела этот несправедливый мир, это солнце и небо…
Сил оставалось в ней только на то, чтобы дышать…
Она открыла глаза…
Вздохнула…
-Зато они сейчас вместе. – сказала она тихо, совершенно не замечая, как по щекам потекли слезы…

..Они летели в Москву.
-Девочки. – тихо начал Полковник. – Если рапорты написали, я пойму…
-Написали. – бесцветным голосом ответила Натка, не отрываясь от окна. – Два раза написали… Порвали потом… Так что послужим еще… В Москву-то зачем летим?
-В общем… К начальству летим. Последний ваш… клиент… жалобу генералу написал… И работа для вас есть…
-Ну, работа, значит работа…

…Они стояли в огромном, отделанным деревом, кабинете генерала. Девчонки в форме, при наградах, молча слушали, как коротко докладывал Полковник о последней командировке.
Генерал, подтянутый, в синем гражданском костюме, молча махнул рукой.
-Не надо дальше – прервал он Раскатова – Понял я все. Ладно, давайте присядем…
Девчонки молча сели на стулья с высокими спинками, равнодушно глядя на генерала.
-Может, чай? – спросил хозяин кабинета, быстро глянув на часы.
-Ждем кого-то? – спросила Натка, заметившая, этот взгляд.
-Ждем – ответил генерал.
И тут же двери в кабинет распахнулись, вошел толстяк – уверенный, властный, важный и значимый. Он остановился у стола, демонстративно обвел девчонок взглядом своих маленьких сальных глазок.
-Вот что, господин генерал – решительно начал он – Я требую, чтобы в отношении ваших сотрудниц провели служебное расследование на предмет их неполного соответствия занимаемым должностям. И званиям! – толстяк распалял сам себя, заходил по кабинету, жестикулируя, натренированным многочисленными выступлениями с трибун голосом с театральными интонациями продолжил – А то что получается? Полнейшее небрежение обязанностями, возложенными командованием, срыв политически важной поездки, и под конец – катастрофа!
Натка низко опустила голову, очень внимательно разглядывая древесные узоры на столешнице, чувствуя, как с каждым словом чиновника в ней горячей волной поднимается ярость, затмевая глаза, заставляя сердце биться тяжело и больно.
-Эти, извините за прямоту, ваши девочки по вызову, чуть не подставили меня под огонь боевиков! Эта их командир совершенно растерялась, впала в бабскую истерику, нанесла мне побои, обращалась, как с каким-то… Как с солдатом простым из окопа! Она…  - Но он не договорил.
Натка резко грохнув стулом, вскочила на ноги.
Уперев в глазки толстяка взгляд своих огромных глаз, она оскалилась.
Истерика, говоришь? – тихо сказала она, делая шаг вперед. Толстяк попятился, глазки его забегали. – Как с солдатом, говоришь? А ты знаешь, гнида, что эта истеричка на кладбище сейчас?! Из-за тебя, жирный, понимаешь?!
Натка сделала еще шаг, схватила толстяка за лацканы пиджака и встряхнула. Ее глаза сверкали, побледневшие губы скривились, как будто она прикоснулась к чему-то неприятному.
-Ты, жопа жирная, знаешь, что если бы не истеричка эта, ты бы валялся в той луже, в которой от страха, как свинья визжал, штанишки свои государственные обсирая?! Да если бы ты из себя героя не корчил… Что?! Что, гнида, страшно тебе?! Ты же смелый! Ты же мужик! Девочку по вызову испугался, тля?!
Натка еще раз встряхнула толстяка, сильно, жестко, так, что у того отлетела пуговица рубашки.
-Да ты, сволочь, сам у меня сейчас ляжешь здесь…
Натка втянула носом воздух.
-Капитан Соловей! – раздался резкий окрик генерала. – Сядьте!
Натка нехотя отпустила лацканы дрожащего от страха толстяка, неловко попятилась и села на стул.
-Значит так. – генерал поднялся, хлопнув ладонью по столу. В голосе его звенел металл.
- Валентин Игоревич, вам придется принести извинения перед моими сотрудникам. Без вариантов.
-Да пусть он извинения свои… – Машка встала. – Разрешите, мы пойдем? Не могу здесь больше… Дерьмом воняет, извините за прямоту…
-И из-за такого… Светка… - Лика тоже поднялась, за локоть поднимая Натку. – Полковник, мы в гостинице будем!
Девчонки вышли из кабинета.
Генерал, опустив кулаки на столешницу, злобно сверкнул глазами на толстяка.
-Знаешь, Валентин. – тихо сказал он. – Дать бы тебе в морду так, чтобы катился ты колобком, до самого тихого океана… Тебе девочки жизнь спасли… Вот и подумай, стоит твоя жизнь того, что девочка совсем погибла или нет… Только честно подумай… И если нет – то сделай так, чтобы стоила… Иначе совсем уж тошно мне смотреть на тебя… Все, Валентин, иди, пока я действительно…

Вечером у себя в номере девчонки напились. Они пили водку, закусывая бутербродами, расположившись прямо на полу, сев по-турецки вокруг расстеленного покрывала, глотая слезы.
Полковник пришел к ним уже ближе к ночи, уставший, хмурый.
Он молча достал из кейса две бутылки водки, поставил их на пол.
-Меня примите в свой кружок? – спросил он.
Натка молча кивнула, зубами сдирая пробку с бутылки.
-Вам тут… - Полковник вытащил из кейса коробку конфет, бутылку диковинного совершенно какого-то заморского коньяка. – От Валентина… Извинения…
Натка встала на ноги, поправила халатик, молча приняла коробку с бутылкой и нетвердыми шагами отправилась в туалет.
Она высыпала конфеты в унитаз, потом яростно порвала коробку на маленькие неровные клочки, отправила их туда же. Сорвала пробку и коричневая ароматная жидкость полилась вслед за конфетами.
-Сволочь… - бессильно шептала Натка, вытирая слезы. – Сволочь жирная…
Покончив с подарками, Натка бессильно сползла на пол и беззвучно, чтобы не услышали девчонки, заплакала, сотрясаясь всем телом, вцепившись зубами в руку…



Часть 5. Питер.

Глава 1.

   -Ох, девки, – Машка потянулась, выгнулась, блаженно зажмурившись, подняв руки над головой. – Хорошо-то как!
Она взъерошила красную свою шевелюру ладонями и уставилась на девчонок.
Они сидели на берегу озера, почти у кромки воды, у небольшого костерка, на котором на кривеньких палочках поджаривались сосиски.
В небе, пронзительно-синем, с завитками прозрачных облаков, сияло солнце, отражаясь от поверхности воды ослепительными искрами.
Теплый ветерок качал ветви кустов вокруг маленького, совершенно уединенной полянки, которая плавно спускалась к воде, переходя в узкий пляж из светло-коричневого песка.
Было жарко, и девчонки решили не обременять тела одеждой.
Они были похожи на трех русалок, выбравшихся на нагретый песок погреться и понежиться под жарким июльским солнцем.
-Не, девки, – Лика взяла один из прутиков, критически осмотрела сосиску и положила его обратно к огню. – Хорошо, что не поехали никуда. Все-таки, дома лучше. Да и заграница эта надоела уже…
-Не надо нам никаких заграниц. – Натка лежала на спине, прикрыв глаза рукой. Ее длинные ноги почти касались воды, она лениво села, отбросила назад волосы и подобрала колени к подбородку, обхватив их руками. – Дома лучше, правильно говоришь.
Девчонки отдыхали после командировки в Лондоне. Работа была сложной, нервной, очень опасной и сначала казалось, что просто невыполнимую задачу поставил перед ними полковник.
Почти год девчонки под чужими именами, с вымышленными биографиями, работали в окружении одного неприятного, мягко говоря, человека. Выходец из русских спецслужб, жесткий, хитрый и умный, он имел дела, казалось, со всеми террористическими организациями мира, зарабатывая на этом миллионы. Взрывы жилых домов, захваты заложников, химические диверсии – он не гнушался ничем. Это был представитель самой ненавистной породы людей… Предатель… Натка до сих пор очень отчетливо помнила, как приходилось играть роль, соответствовать легенде, жить совсем другой жизнью, изображать… нет, жить другим человеком… И каждый день делать вид, что никаких чувств к этому упырю (девчонки между собой звали его, почему-то, Моня), кроме готовности выполнить поручения, не было… Моня был мерзким, совершенно лишенным человеческих понятий, человеком… Даже, не совсем уже человеком…
Но в конце концов, девчонки справились с работой на «отлично», Моня, в крайнем изумлении, обнаружил однажды себя в деревянном ящике, который дипломатической почтой перевезли в Москву, поближе к дознавателям… Все монины секреты были рассекречены, его игры с большими деньгами и бомбами, начиненными полонием, были окончены. Радиоактивные контейнеры найдены и отправлены диппочтой в Россию…
Жители трех европейских и двух Российских крупных городов так и не узнали, от какой беды спасли их девчонки…
…Полковник дал им три месяца, чтобы они могли отдохнуть – и они отдыхали. Воспользовавшись служебной дачей, стоящей в живописном местечке средней полосы, девчонки удалились от цивилизации и наслаждались запахами леса, озера и прозрачным воздухом. Они отдыхали уже третью неделю, постепенно приходя в себя, загорели, повеселели и подумывали, что можно уже позволить отдых в более населенных местах…
Только чуть позже…
Недельки через две…
Натка блаженно замерла, чувствуя, как солнечные лючи греют ее обнаженное тело, как ветерок теплыми ладошками гладит кожу. Она была рада, что можно не притворяться, что можно снова быть Наткой Соловей, смеяться, шутить и просто наслаждаться этой минутой, не думая о легенде, о Моне, о важности работы, о том, что где-то лежат контейнеры с радиоактивной смертью…
Можно было вообще не думать ни о чем, а просто слушать шелест листьев над головой и плеск волн…
-Девки, мы майоров так и не обмыли – Машка вдруг встрепенулась, вскочила, словно собралась прямо сейчас начать обмывать майорские звездочки.
-Ну-ну, – Натка прищурившись, посмотрела на Машку, – То есть, трехдневный запой после приезда сюда, не считается?
-Нет! Это Мы стресс снимали. Не путай божий дар с яичницей. Мы тогда просто пили, чтобы расслабиться. Сбросить, так сказать, с плеч груз ответственности за мир во всем мире. А майоров так и не отметили! Это неправильно.
-Тогда еще не отметили много всего! Этак, если нам все обмывать, мы тут навеки останемся! – Натка стала загибать тонкие свои пальцы. – Наград не обмыли штуки по три, точно. Должность твою командира группы тоже не обмывали. Что еще?.. А, кубинские медали – тоже не обмывали…
-А кто ром литрами хлестал? Кто на пальму залезть пытался?
-Нет, по твоей логике – это мы тогда стресс снимали!
-Да уж… Много поводов остались неохвачены. – трагически изрекла Машка. – Но это дело прошлое. Давайте майоров…
-Маааш… Ты выпить хочешь, так так и скажи! Мы с Ликой тебя поддержим. А то начала тут…
Натка опять легла на спину, закрыла глаза.
-В общем, если хочешь выпить, накрывай поляну. И отойди – ты мне солнце загораживаешь.
-Девки, сосиски готовы! – объявила Лика, снимая палочки с огня. Судя по перепачканному сажей лицу, она съела уже штуки три. – Закуска, кстати…
-Все, я в деревню! – Машка схватила с песка полотенце, побежала по тропинке к даче.
Очень скоро заурчал двигатель машины.
-Судя по скорости, она так голая и уехала. – Лика протянула Натке прутик с сосиской…
Натка молча вдохнула копченый запах, аккуратно откусила кусочек, стараясь не обжечь губы.
-А знаешь… - задумчиво сказала она. – Я вспомнила… Мы когда-то давно с Машкой мечтали мир спасти… А ведь получается, что мы в Лондоне… Мир спасали…
-Получается. – ответила Лика, перестав жевать и заморгав от поразившей ее новости. Она как будто другими глазами посмотрела на озеро, на небо, на деревья вокруг, словно отмечая свою причастность к тому, что они существуют – Только не думала я совсем об этом. А ведь, если бы получилось у них… Пол-Европы от радиации бы загнулось… И Россия…
-Вот и я тоже думаю… Мечтали-мечтали, а как мечта исполнилась – не заметили…
Натка вздохнула и откусила еще кусочек.
-Ну, вот теперь точно повод! – решительно сказала она. – Машка бы побыстрей только вернулась…

…А страна уже оправлялась от великих потрясений. Постепенно стали забываться талоны на все и вся, пустые полки магазинов, бесконечные митинги и марши протестов. Уже с трудом верилось, что еще совсем недавно было страшновато выйти на улицу поздно вечером. Эпоха братков заканчивалась. Появились молодые политики, которые с большой любовью были встречены народом, уставшим от стариковско-пьяного бормотания почти выживших из ума кремлевских старцев. Бизнес стал обретать человеческие черты и как-то сразу и неожиданно появились новые, молодые предприниматели, совершенно не похожие на вчерашних бритых Новых Русских с бычьими цепями на бычьих шеях с растопыренными пальцами и словарным запасом, почерпнутым от завсегдатаев СИЗО. Все менялось.
Очень незаметно в обыденной жизни появились вещи, о которых знали только по фильмам про забугорное житье-бытье, что-то из этого было хорошим. Что-то плохим, но ясно было одно.
Что страна, подобно черемухе, медленно, но необратимо, выпрямляется после урагана. И девчонки чувствовали в последнее время свое участие в этом.
Они много стали работать с политиками, как модно было говорить, «Новой Формации», изнутри видели, как сильно меняется то, что еще недавно казалось таким же постоянным, как смена времен года…

…Прошел еще год. Девчонки отметили свое тридцатилетие – в один день, хоть и родились в разное время.
Этот год был отмечен невероятным почти случаем – во время командировки в Египет Машка спасла члена королевской семьи Бельгии.
Получилось у нее это совершенно, как она говорила, нечаянно – просто щуплому, бледному пареньку, приходящимся бельгийской монархии то ли племянником, то ли еще более далеким родственником, повезло, что Машка оказалась на базаре именно в тот момент, когда его похищали…
Машка вообще тогда даже девчонкам ничего говорить не стала – ну, подумаешь, какого-то европейского студента хотели увезти, явно против воли, четверо подозрительных типов?
Ну, что такое четверо невооруженных, да еще не ожидавших такого поворота событий, мужчин явно не богатырского здоровья, для Машки?
Так, легкая разминка…
Паренька она потом привезла в консульство, как тот и просил, по дороге ничего не спрашивала – вообще, она тогда больше переживала, что ее ждут девчонки, чем за то, чтобы обменяться с пареньком телефонами или хотя бы спросить, кто он и что тут делает…
Ну, попросил в консульство – пожалуйста…
А потом, как снег на голову – благодарственное письмо, отпечатанное на совершенно невероятной бумаге, с витиеватыми золотыми завитушками, с рамке из серебра.
Повышение до подполковника – командование решило пойти навстречу бельгийским монархам, которые попросили как-то наградить…
А самое главное – позолоченный «Глок», в коробке из какого-то очень дорогого дерева, с набором посеребренных патронов, с гравировкой…
«Майору Красной с благодарностью… Король Бельгии… Такой-то…»
Машка очень гордилась этим подарком и при каждой возможности доставала золоченый Глок, любовно поглаживала вязь буковок на его боку, герб королевской фамилии на рукояти…

…Они почти не изменились за это время. К своим тридцати они выглядели максимум на двадцать пять, оставаясь невероятно красивыми, стройными, по-прежнему по-детски веселыми. Девять лет работы не испортили их. Не сделали грубее или более толстокожими. Не ожесточили.
Потому что девчонки не хотели этого. Не позволяли себе.
Потому что когда-то, очень давно, они дали клятву…
И они изо всех сил старались ее выполнять…
Также, как старались выполнять свою работу…
За девять лет у девчонок не было ни одного провального задания, Полковник очень ими гордился и всячески старался, насколько это было возможно, поощрять своих… нет, не подчиненных. Скорее – подопечных. Девочек, как он всегда их называл.
За девять лет парадные кители девчонок порядком потяжелели от наград – в том числе, и иностранных.
Много чего случилось за девять лет…
Но единственное, что не изменилось – это они сами…
Конечно, они стали опытней, сильнее, но по-прежнему они были Наткой, Ликой и Машкой…


-Ну, девочки. – Полковник разливал чай по традиционным уже стаканам. – Зажмотили день рождения от старика?
-Нууу, – Машка вытаращила глаза так широко, как только могла. – Ты чего? Ты же сам тогда в Москву свою улетел! Тебе, вишь, Москва твоя дороже оказалась, чем юбилей наш! А ведь, между прочим, девяностолетие отмечали на троих! А ты в Москву…
-Вот так и знал, что сам виноват еще и останусь. – улыбнулся Полковник. – С Красной спорить – дело безнадежное, для психики вредное!
-Иногда и для здоровья. – сказала Натка. – Очень опасное. Машка у нас сначала бьет, а потом доводы разумные выслушивает.
-А бьет она всего два раза. – добавила Лика, накладывая сахар в стакан. – Первый раз по голове, второй раз – по крышке гроба. А потом уже готова доводы выслушивать.
-Дурищи. Заразы. Подлые вруньи. – Машка зашуршала фантиком. – Только и ждете, чтобы тонкую мою душевную организацию привести в состояние коллапса!
-Машка! – притворно-испуганно округлила глаза Натка. –Ты словами страшными такими больше не выражайся! Пугаешь…
-Вас напугаешь, ага…
Полковник с какой-то отеческой улыбкой слушал эту перебранку.
-Я же на что намекал, – сказал он наконец, – Что надо еще раз отметить. Вас же трое – вот и надо три раза. Сейчас вот работу быстро сделаете – и приглашаю вас в одно очень уютное местечко в Питере.
-Значит, в Питер летим? – Машка прищурилась.
-В Питер.
-Что делать будем?
-В общем, девочки, надо человека одного прикрыть. Предприниматель. Из молодых. Перспективный. У него с заграницей в последнее время неплохо получается, нам тоже интересно, чтобы у него все получилось. Человек неплохой, для страны нужным может оказаться. И военное ведомство тоже заинтересовано, чтобы он дальше процветал.
-А эти-то чего?
-Ну, у него заводик есть. Небольшой, но интересный. В общем, рассказывать долго, скажу лишь, что запатентовал он недавно штуку одну, для целей оружейных очень полезную. Сейчас производство налаживает. Военные ему заказ хотят на этот прибор дать. Ну, и контора тоже заинтересована… Если все хорошо пойдет – то за границу приборчик пойдет, а это уже для страны очень пользительно – как в моральном, так и в материальном плане. Вообще, много еще у него достоинств, но суть не в этом. Перешел он кому-то дорогу, понять пока не можем, но поймем. А вот пока понимаем – прикройте его, девочки. Он послезавтра в Москву собирается. На очень важную встречу. После этой встерчи от него отстанут все, кто наехать хотел, это точно. Не по зубам будет…
-Под крылышко берет контора?
-Ну, можно и так сказать. С федеральной крышей от него все отстанут. Главное, чтобы он до Москвы доехал. Поедет на машине – так как транспорт не любит ни воздушный никакой другой. Довезете до Москвы, проводите, куда надо – и все. Денек погуляете по белокаменной, а потом обратно. И все. Можно будет и в местечко злачное – девяностолетие отмечать.
-Ну, все ясно. Машина какая у него?
-Лимузин. И два джипа охраны.
-У него охрана есть? А мы тогда зачем?
-Мария. Не задавай вопросов глупых. Пока охрана соображает, вы полбатальона успеете разгрохать. Так что чаек допивайте и собирайтесь. Минут через десять садиться будем…
Полковник еще раз посмотрел на девчонок и пошел по салону к пилотам…

...С предпринимателем девчонки знакомились у него в офисе. Это был молодой, едва ли старше них, мужчина, высокий, спортивный, с модной прической. Несмотря на свой статус, одет он был в джинсы и свитер. Правда, свитер, судя по всему, дорогой.
-Виталич – представился он и улыбнулся, внимательно глядя на девчонок.
-А имя? – спросила Машка.
-А зачем? – Виталич пожал плечами. – Меня все друзья так зовут… Я привык…
-А мы друзья?
-Ну, не враги же!
Девчонки улыбнулись и представились.
-Очень приятно! – Виталич жестом пригласил девчонок присаживаться. – Кофе?
-Чай. – ответила Машка. Они присели на кожаный диванчик.
Виталич вызвал секретаршу – модельного вида блондинку, которая с ревностью посмотрела на девчонок, заказал ей чай.
-Боится Вика, что на ее место кого-то из вас возьму. – усмехнулся Виталич. – Красивая, но глупая… Но, для статуса положено… Хотя, вы вот в сто раз красивее…
Вика внесла чай. Судя по тому, как нервно она расставляла приборы, последняя реплика ее начальника была услышана.
Девчонки привыкли к комлиментам со стороны своих подопечных, воспринимали это как часть работы, но слова Виталича заставили их улыбнуться. Вообще, он сразу им понравился – живой, с умными, смешливыми глазами, без малейшего намека на «понты», без того снисходительно-жалостливо-брезгливого выражения лица, которое так быстро приобретали современные богачи и политики высокого полета.
-Что я должен делать? – спросил Виталич, усаживаясь.
-Слушать нас. И делать все, как мы скажем. – Машка тряхнула волосами. – Без вариантов. Если мы скажем падать лицом в навоз – вы должны немедленно упасть. А потом уже, лежа в навозе, можете думать, зачем это надо было – из соображений безопасности или просто из любопытства посмотреть, как полетят брызги. Последовательность только такая – сначала делаете, потом думаете.
Виталич молча кивнул. Глаза его были серьезными.
-Никакой самодеятельности. Мы всегда должны знать, где вы, что делаете, куда собираетесь пойти. Предупреждайте обо всех своих передвижениях. И последнее – от вас, в первую очередь, зависит, как мы справимся с нашей работой. Будете фордыбачить – пошлем вас куда подальше. Мы не няньки, не воспитательницы – сопли вам вытирать не будем, уговаривать скушать ложечку за папу-маму – тоже. Ясно?
-Более, чем ясно. – Виталич улыбнулся. – Я понял… Вот честно, сомневался, что вы настолько хороши, как мне сказали. И когда увидел, сомневался – вам бы на подиум…
При упоминании подиума девчонки закатили глаза.
-Что, все так говорят? – Виталич пожал плечами. – Ну, больше не буду…
-Завтра выезд в пять утра. С Вами в машине поедет Наташа и Лика. Я поеду в машине охраны впереди. Охранникам своим доверяете?
-Вполне.
-Хорошо. Пусть так и будет. Подъем – в четыре. Так что советую лечь спать пораньше. Мы заедем без пятнадцати пять, очень прошу – к этому времени вы должны быть готовы.
-Хорошо.
-Ну, тогда все. – Машка встала, протянула руку для рукопожатия. – Машину вашу подготовим сами. Кстати, нужно вам говорить, чтобы из офиса вы до отъезда никуда не выходили? Если что-то будет нужно – одежда, еще что-то – пошлите Вику. С охраной. Она, думаю, справится…


…Утро выдалось дождливым, холодным, промозглым. Мелкая морось покрывала глянцевую тушу лимузина бисеринами капель. Натка стояла у открытой дверцы, прячась под черным зонтиком. Ругая себя, что не надела что-то потеплей, она ежилась от холода, пытаясь втянуть голову в воротник пиджака. Коротенькая юбка и чулки тоже не добавляли тепла.
Наташа глянула на часы.
Без трех минут пять.
-Здесь Ангел. – раздалось в наушнике. – Выходим.
-Здесь Никита. Встречаю.
Натка сунула руку за пазуху, обхватила пальцами рукоять Стечкина.
Дверь старинного особняка, в котором находился офис, распахнулась.
Вышла Машка, кивнула Натке и тут же нырнула в черный джип охраны.
Потом вышел Виталич, в черном костюме, с кейсом, под большим зонтом.
Следом – Лика.
Они быстро сели в лимузин, Лика захлопнула дверцу и колонна тут же тронулась с места.
-Здесь Муха. Идем по графику. Все чисто.
-Здесь Никита. Поняла. Чисто.
Натка вытащила Стечкин из-за пазухи, которой достала из сумки и положила их на сиденье рядом с собой.
-Можно? – спросил Виталич, кивнув на оружие.
Натка поколебалась секунду, выщелкнула обойму и патрон из патронника, протянула пистолет.
Виталич взялся за рукоять.
Натка сразу увидела, что хват у него был отработан, не неуклюжий, и пистолет он держал уверенно.
-Служили где-то? – спросила она.
-Было дело. ВДВ. Прапорщик я… Прапор. – Виталич улыбнулся. – Занятный какой АПСМ! Никогда таких не видел!
-Спецзаказ. – коротко ответила Натка.
-А это что? – палец Виталича указал на гравировку на боку.
Гравировки эти сделала для Натки когда-то очень давно, Светка. Сюрпризом. На обоих пистолетах готическими буквами она награвировала «Валькирия»…
-Это я. Валькирия.
Виталич пристально посмотрел на Натку.
-А не похоже. Хотелось бы посмотреть…
-Не надо. Если будет повод посмотреть, значит, будет повод показать. Не хотелось бы. Спокойно хочется доехать. Тем более, нам потом застолье пообещали в волшебном месте.
Натка вязла пистолет, вставила обойму, быстро взвела, поставила на предохранитель.
-Красиво как делаете. – восхищенно сказал Виталич.
-Она стреляет с двух рук! – похвасталась Лика. – По разным целям, причем! И не мажет!
-А вот это действительно интересно!
-Здесь Муха. Выезжаем за город. Чисто.
-Здесь Ангел. Чисто.
Колонна выехала на шоссе и прибавила скорости. Трасса была почти пустой.
Дождь сделал асфальт блестящим, словно политым маслом.
-Блин, дождик этот еще. – пробормотала Лика, глядя в окно.
Из-за дождя все вокруг казалось серым и размытым, каким-то бесцветным. Красные огоньки переднего джипа были единственными цветными пятнами на сером фоне.
Натка посмотрела в заднее окно – джип охраны, сверкая противотуманками, шел следом.
Колонна постепенно увеличивала скорость.
Виталич угощал девчонок кофе, шутил, спрашивал их о службе.
-Если о работе нам рассказывать. – сказала Лика. – Придется подальше поехать. Не хватит времени.
-Ну хоть скажите, как вас таких красивых угораздило. – не унимался он. – Ведь что-то должно было произойти? Так просто на такую работу не идут.
-Ну, должно. – Лика перестала улыбаться. – Например, если тебя в детстве сначала кормить забывали неделями, а потом мать родная чуть не прирезала…
-Так что это не мы работу, а работа нас выбрала. – Натка решительно поставила точку в неприятном этом разговоре. – Но мы не жалеем.
Виталич смущенно улыбнулся, поняв, что спросил не то.
Но, видимо, по причине своей природной веселости, он уже через минуту с жаром рассказывал Лике о том, как ездил с приятелем в Турцию покупать дом и как приятель этот потом, польстившись на экзотику, пропадал почти неделю…
Но Натка не слушала этот веселый рассказ.
Она смотрела в окно, усеянное блестящими, словно отлитыми из серебра, капельками и думала о том, что странно все складывается в жизни.
Она потеряла родителей, но нашла самых близких по духу людей, в которых она уверена, как в себе. Потеряла детство и юность – но нашла работу, о которой даже не смела мечтать. Но получив работу, потеряла и возможность жить, как все обычные люди. Но потеряв эту возможность, получила, возможно, нечто большее – умение ценить по-настоящему каждый день, каждую минуту. И дружбу. И любовь. Видимо, чем больше ты получаешь от жизни, тем больше нужно быть готовой отдать… За все платить нужно… Натка совершенно запуталась в своих рассуждениях, понимая, что на самом деле, еще сложнее в этом мире…
Она задумалась о работе. О себе. О том, что ей ужен тридцать лет, но так и не ясно до сих пор, что и как сложится в ее жизни дальше. Она жила от командировки до командировки, побывала во многих странах, но так и не узнала, что покупают люди в магазине, возвращаясь с работы… Так и не узнала, о чем они говорят… Не узнала очень многого о жизни простых людей, которых видела каждый день, но не понимала, чем и как они живут. Наташа вдруг подумала, что они с Машкой и Ликой живут в своем, каком-то совершенно другом мире…
Потом она снова запуталась и решила все-таки послушать, о чем говорит Виталич.
-…А он тогда и говорит: Ну, тогда давайте по последней и спать! – и они с Ликой засмеялись.
Натка, пропутив всю историю, улыбнулась, залюбовавшись Ликой – золотисными ее волнистыми волосами, ямочками на щеках и блестящими глазами.
Она снова отвернулась к окну.
Она думала о Лике и Машке. О том, как они стали дружны. О том, что за последние годы они ни разу даже не поссорились и не сказали друг другу ничего резкого, грубого. О том, как она любит своих подруг… Сестер…
Дождь все не кончался.
Колонна летела по пустой трассе среди однообразия леса, поднимая водяной туман блестящими черными колесами.
-Здесь Никита. Муха, как у тебя?
-Здесь Муха. Чисто. Нормально, Мурашки, хорошо идем, по графику.
Мурашки… Натка вспомнила, как прилипла к ней эта кличка, которой пользовалась только Машка.
Улыбнулась.

…ЗИЛ вынырнул с боковой дороги неожиданно. Какой-то скособоченный, с выцветшей голубой кабиной, заляпанный грязью, он резко встал поперек дороги.
Передний джип, поднимая клубы пара, начал тормозить.
Лимузин заскрипел тормозами, его понесло боком.
-Здесь Муха. Готовность раз. Приехали, девки!
Но Натка поняла все сама.
За доли секунды она охватила всю картину:
ЗИЛ поперек дороги.
Три грязных Шестерки, выскочивших из-за кустов.
Остановившийся поперек дороги лимузин.
Джип охраны, вильнувший на обочину.
Потому что из четвертой, невесть откуда взявшейся шестерки, по нему ударили автоматные очереди.
Натка схватила Стечкины.
В голове быстро мелькнул весь сценарий нападения.
«Сейчас расхреначат лимузин из автоматов, потом для верности гранаты под брюхо, для верности… И все…»
Натка думала об этом, уже открывая дверцу.
Лика вытащила свои белые пистолетики и потащила Виталича за рукав.
Машка первая открыла огонь из Мурзика.
Грохнули очереди из шестерок.
Посыпались стекла.
Натка видела, как Лика увлекла Виталича под дождь, бросила того в кювет.
Они с Машкой открыли огонь по Шестеркам, охранники, выскочив из джипа, беспорядочно поливали очередями дождливый воздух, не целясь. Один из них упал, прижав руку к ноге, пополз к обочине, бросив на асфальте автомат.
«Профессионалы, блин» - с презрением подумала Натка.
Натка видела, как пули ее Стечкиных выбивают стекла, как мечутся пассажиры шестерок, пытаясь увернуться от пуль.
Бесполезно.
Три гранаты, словно стальные мячики, покатились по асфальту, Натка видела, как они нырнули под брюхо лимузина.
«Четыре секунды» - промелькнуло в голове.
Она толкнула водителя лимузина в кювет.
Обернулась к Машке, убедившись, что та в безопасности – из-за обочины ведет плотный огонь по шестеркам.
Выпустила в спину убегающего нападавшего три пули.
«Пора!»
Она резко повернулась, нырнула в кювет.
Воздух пошатнулся, по ушам ударил грохот взрыва.
-Не успела. – подумала Натка, чувствуя, как ее тело толкает взрывная волна, как падает она на спину и катится под откос.
И почему-то потеряла сознание…

…Когда она открыла глаза, то увидела клубы черного дыма, поднимающиеся с дороги. Машка что-то кричала в рацию и Натке показалось, что она чем-то очень напугана.
Лика стояла на коленях рядом С Наташей.
На лицо Натке падали капли дождя и это было приятно.
В голове шумело.
«Опять контузило». - подумала Натка. Она посмотрела на Лику, которая рылась в аптечке.
«Кто-то ранен?» подумала она, увидела стоящего Виталича, тоже что-то кричащего в телефон.
Вдруг Натка подумала, что у нее, вероятней всего, задралась юбка, и она скользнула рукой по телу вниз, чтобы одернуть подол.
Пальцы наткнулись на что-то металлическое, с острыми краями.
Натка решила, что это пряжка ремня, поправила юбку вспомнила, что она без ремня.
Она приподняла голову.
Из ее живота торчал кусок металла, окрашенный черной глянцевой краской.
Завернутый штопором треугольник размером с лист бумаги.
Его рваные края блестели серебром, прозрачные капли катились по острым кромкам, а у основания пызырилось что-то красное…
Натка не сразу поняла, что это ее кровь.
Потом она потянулась рукой, чтобы вытащить кусок дверцы лимузина, вырванный взрывом, услышала истошный крик Лики «Не трогай!» и потеряла сознание снова…

Она не слышала уже, как подъехала «скорая», как матом кричала Машка на врачей, чтобы они не трясли. Не видела, как Виталич сел вместе с ними в машину. Не видела ничего…
Она проваливалась куда-то далеко-далеко…
И никак не могла понять, летит она вверх или вниз…
Ей было хорошо…
Она знала, что скоро увидит маму и папу…
Что скоро увидит Светку…
Маленькую девочку-танкиста Сару…
Костю…
Что надо только немного подождать…
А лететь приятно…
И совсем не больно…

Глава 2.

Нина пришла навестить своего мужа в больницу, после операции. Ничего страшного, просто плановая операция. Он уже поправлялся, и его скоро должны были выписать.  Она стояла около операционной, ждала хирурга, который оперировал ее мужа, чтобы узнать,  как идет выздоровление, и когда он сможет поехать домой.
Хирург Владимир Анатольевич, уже закончил операцию, и собирался пойти домой, правда,  совершив перед этим обход, недавно прооперированных. Но с приемного отделения поступил сигнал – срочная операция. Ранение.  Владимир Анатольевич, вздохнул и не выходя из операционной стал и готовиться.
- Женщина отойдите, - Нину, довольно грубо отпихнула операционная  сестра, открывая двери. По коридору катили каталку, на ней лежала девушка,  закрытая окровавленной простыней, длинные волосы свешивались с каталки и как то беззаботно развивались.  Два санитара толкали каталку по безлюдному коридору. На момент, остановившись около  операционной, они стали осторожно заводить каталку в проем двери. Медсестра, сердито глянула на Нину, и еще раз сказала:
- Сказала, ведь, отойдите.
Но Нина, никак не могла заставить себя отойти от двери, что то, смутно знакомое, почудилось ей в этой девушке, закрытой окровавленной простыней…
- Кузнечик… - прошептала Нина. – Скажите, - она обратилась к медсестре, - скажите, кто это?
- Женщина, не до вас. – Медсестра захлопнула дверь.
«Кузнечик» - пронеслось в голове, «Господи, времени то, сколько прошло, и не думала, что увижу, когда то». В голове промелькнули далеко и надежно спрятанные воспоминания об уральском городе, об учебке, о всех… Кузнечик, Кувалда, Немая и Красная.  Отчисление. И ненависть. Как она ненавидела всех их.  И почему?  Когда прошла ненависть, она часто думала, за что она так ненавидела их? За что она ненавидела Кузнечика.  Именно ее? За то, что она отказала ей в дружбе? Нет, не отказала, а просто не заметила, а сразу прилепилась к Красной и Кувалде. А ведь, они, только они были другие, среди этих бродяжек.  Только они были из семей, случайно, попавшие туда. И могли дружить. Или, Нинке, именно так всегда хотелось.  Хотелось, чтобы она была центром, чтобы к ней тянулись, любили, защищали, как они друг друга. Именно поэтому она так маниакально дралась с Кувалдой, она мстила, мстила за нелюбовь к себе.  Она была чище, лучше этих маленьких бомжей, и проституток, как Зинка, которых привезли в учебку грязных, оборванных, она должна была быть главной, ее должны были любить, и хотеть дружить с ней.  Как она ненавидела всех после отчисления, и после того, как ее отправили работать на зону, охранницей, овчаркой. Давно это было. Она старалась избавиться, от этих воспоминаний, забыть. Она стала совсем другой. Другой.
После учебки ее отправили работать в маленький город на Урале – Соликамск. Город церквей и тюрем. И тюрем в церквях.  Нинка ненавидела и этот город. Хотя он был красив, особенно ранней осенью, золото листвы перекликалось с золотом куполов. Она жила в общежитии, вместе с такими же, озлобленными охранницами.    Их ненавидели заключенные зэчки, их ненавидели их родственники, и очень не любили  люди, жившие в этом городе.  Соликамск прославился на всю страну своими тюрьмами, и люди, жившие в этом городе легко отличали бывших зэков, и их охранников, от просто обывателей.  Всю злость и ненависть Нинка вымещала на заключенных, она быстро освоила способы, как можно избить зэчку, и не оставить при этом на ней следов насилия. Нужно просто бить по босым ступням  резиновой дубинкой, или по ягодицам, или совсем изощренным способом – отхлестать по соскам длинной железной линейкой. Следов нет. Жаловаться  зэчки, вряд ли рискнут.  Начальство знало об этом, но знание свое на афишировало, когда то поддерживало.  Нинка быстро сделала карьеру, от просто охранницы, до охранницы второходок.  А потом, довольно быстро ее перевели в Березники, в колонию строгого режима,  для особо опасных рецидивисток. 
Стали частыми командировки в Пермь, в СИЗО, в пересылку, она стала ездить за  рецидивистками.
- О, Нинка пожаловала, - обрадовался капитан Иванов. – Давно тебя не было. Как раз, по твою душу сегодня приходят.
Двор пермской тюрьмы ни чем не отличался от других тюремных дворов, сегодня выдался первый теплый день, солнце, наконец, пробилось сквозь тучи и припекало совсем по весеннему. Нинка, ухмыльнулась Иванову, но отвечать заленилась. Решила обождать Автозак, в котором перевозят заключенных , на улице.  По правилам, женщин и мужчин заключенных должны перевозить отдельно, но… финансирования всегда не хватало, и поэтому возили одной машиной. Правда, в машине они были отделены друг от друга. Фургон разгорожен внутри решеткой, и по бокам устроены два  не проницаемых «стакана» для одиночных заключенных, или женщин. Обычно так и возили, человек 20, а иногда, нарушая правила и 30 мужчин, и двух рецидивисток.
- Мои клиентки, - хмыкала Нинка, забирая зэчек.  В Перми к ней привыкли, и капитан даже пытался ухаживать, но Нинка, совсем не мечтала увидеть себя замужем за тюремщиком.
Автозак вкатился на территорию тюрьмы, с небольшим опозданием, Нинка, поморщилась,  было лень шевелится и двигаться, пригрелась на солнце.  Из Автозака начали выпрыгивать заключенные, но Нинка не торопилась, «ее клиентки» будут в самую последнюю очередь, поэтому , есть еще несколько минут постоять с закрытыми глазами, греясь на солнце.
- Эй, - крикнул Иванов, - вылазь, старый.
- Плохо мне, гражданин начальник, - из фургона надломленным голосом отозвался зэк.
- А мне, хорошо. Вылазь сказал. – заорал на него капитан. – Выпихнете его, сколько можно ждать.
Нинка стояла с закрытыми глазами, почти не прислушиваясь к ругани Иванова, ни чего нового, все как обычно.  Крики, иногда побои. Ничего нового. Зэка, видимо выпихнули из фургона, Нинка услышала, как он упал, почти ей под ноги. Но она, все равно не открыла глаза. Ничего нового.
- Помоги, дочка, - опять этот надломленный голос.
Нинка, нехотя приоткрыла глаза, у нее под ногами валялся, и ни как не мог встать старый зэк.
- Дочка…
Нинка уставилась на зэка, стараясь не узнавать. Нет, она давно забыла и вычеркнула его из памяти, предателя. Его.  Это он виноват, что мать покончила с собой. Это он виноват, что Нинка, теперь живет в грязной общаге и работает с зэками. Не такая у нее должна была быть жизнь. Она должна жить в большой и светлой квартире. Одеваться в самых дорогих магазинах, и быть замужем за таким же успешным, как когда то, да,  когда то ее отец. Он, когда то, практически хозяин города, сейчас валялся у нее под ногами, старым зэком.
- Рехнулся, старый! – Иванов в развалку подошел к зэку, и хлестко ударил его дубинкой. – Встал быстро! И обратился, как положено!
- Дочка… - прохрипел зэк.
- Я сказал, как положено, - со злостью прошипел Иванов и стал методично наносить удары дубинкой.  Зэк упал, в грязь, и уже не пытался подняться, только закрывал голову, тихо шепча:
- Дочка…
Нинка с ужасом закрыла глаза, не зная, что ей делать. Иванов,  пнул зэка и распорядился:
- Заберите его. Вот, сука, - хмыкнул, - «дочка».
- Да… - прошептала Нина.
- Нин,  - он облокотился на стену, рядом с Ниной, - может, в более интимной обстановке?
- Нет. – Нинка дернулась как от удара.

Через две недели Нинка уволилась, и уехала в Питер. Почему в Питер, она не знала сама, но казалось, что в этом красивом городе, все должно быть по-другому.  Она долго маялась по съемным квартирам, и долго не могла найти работу, ни как не связанную с тюрьмой. Когда видели ее трудовую книжку,  в каком-нибудь банке, или  салоне красоты, от бывшего радушного приема не оставалось и следа.  Прошлось встать на учет на биржу труда, деньги стремительно заканчивались, а работа все не находилась. Инспектор, пожимала плечами и сухо говорила:
- А что вы хотите, с таким послужным списком? Остается только милиция.
Нинка согласилась. И пошла  в отдел по работе с несовершеннолетними. И там, совершенно случайно познакомилась с Леней. Он был тоже милиционер, работал в уголовке. Но Нинка, когда то давно, еще в Соликамске, решила для себя, что замуж за мента, она не пойдет – никогда. Но Леня, был другим. Совсем другим. Он был таким, каких показывали в кино, про настоящих чекистов. Честным. Порядочным. Добрым. И любил ее – Нинку. Такую, какая она есть. Она мазохистки взяла и рассказала все. И про отца. Как она стояла и смотрела, что его бьют.  Он, выслушал все. Помолчал. И сказал, что это не меняет его отношения к ней.  И Нинка вышла замуж. И поняла, чуть позже, что ей, очень повезло в жизни, что ее полюбил Леня. И она полюбила его тоже. Оттаяла сердцем.

Нинка в ошеломлении так и осталась стоять у двери операционной. Она стояла долго, очень долго, но так и не дождалась ее окончания. Санитарка выгнала ее из блока. Но она решила, что завтра обязательно придет и узнает,  как прошла операция.
Владимир Анатольевич,  увидев,  какая операция ему предстоит, покачал головой и понял, что это надолго. И мало того, надежда на то, что операция пройдет успешно, крайне мало.  Больше всего его удивило, кого ему придется оперировать.
- Ну, я понимаю, когда мужики в войнушку играют, - удрученно сказал он ассистенту, - но когда такие девочки начинают стрелять, это уж ни куда не годиться.
Медсестра готовила инструменты операции.  Владимир Анатольевич  оценивающе смотрел на пациентку:
- Да, проникающее ранение в брюшную полость, и как угораздило, - удрученно сказал он осматривая кусок металла, винтом торчащий из живота.
- Да, -вздохнул ассистент,  - не внутренности, а полный фарш.
Операция закончилась глубоко ночью. Владимир Анатольевич, вышел из операционной, покачиваясь от усталости, но все еще сомневаясь в успехе.
- Доктор, - к нему подошли две девушки,  - доктор, как прошла операция? – требовательно спросила одна с красными волосами.
- Как вы сюда попали ночью?
- Доктор, если нам будет нужно, мы и в Белый дом ночью пройдем. – Сказала Машка устало, и ткнула ему корочки.
- Скажите нам, - Лика стала трясти доктора , - она будет жить? Доктор! Мы, - она всхлипнула, -  мы не можем, еще и ее потерять.
- Не знаю.  -  Честно сказал Владимир Анатольевич.  – Правда. Не знаю. Мы сделали все. Все зависит только от нее. У нее же внутри ну ничего живого не было, девочки. Молодцы, что осколок не стали вытаскивать, иначе бы точно, не было надежды. По кусочку собирали, понимаете?
- Понимаем. – Тихо сказала Машка. – Понимаем. Только мы без нее не можем. Понимаете?
- Теперь только ждать. И вам и мне.
- Сколько?
- Не знаю.
Две недели Натка лежала безучастная ко всему. Машка с Ликой приходили в больницу рано утром, поздно вечером их выгонял дежурный врач.  Через день приезжал Виталич, привозил конфеты и фрукты. На слова Машки, что Натке до фонаря сейчас,  он грустно улыбался, и все равно привозил.
Машка  с Ликой сидели попеременно и держали Натку за руку, разговаривали, читали и рассказывали новости.  Раскатов, резко постарел, приходил, глядел, вздыхал, гладил девчонок по голове, говорил, что надо держаться и нервно курил. Держаться у него не очень получалось. К концу второй недели у всех совсем сдали нервы.  Виталич, стал волком поглядывать  хирурга.  Хирург отделывался словами, что состояние стабильно-тяжелое. Раскатов, курил, курил и курил. Лика и Машка, совсем перестали есть. Заходя в палату, старались улыбаться, но выходя – ревели, почти навзрыд. Раскатов обнимал, и успокаивающе похлопывал по спине, стараясь, что бы не увидели его слез.  К конце второй недели, Машка зашла в палату, посмотрела на Лику, которая держала Натку за руку, сидела сгорбившись, маленькая и несчастная, посмотрела  на Натку, хмыкнула и сказала:
- Она, - Машка ткнула пальцем в Натку, - она, просто издевается над нами. Сучка. Лежит, молчит, и слушает, как мы тут все убиваемся.
Лика, удивленно посмотрела на Машку:
- Машуня, ты чего?
- Я? – злобно спросила Машка, - я ничего. Сколько можно над нами измываться?  Если завтра в себя не придет, - Машка мстительно посмотрела на Натку, -я, я… я изобъю ее!
- Машуня… - Лика встала и обняла Машку, - Машуня,  ты просто очень нервничаешь, надо потерпеть. Правда. Все хорошо будет. Натка поправиться. Она не может нас бросить.  Она же знает, что мы не можем без нее.
- Да?! -  Машка дернулась и обиженно засопела. – Знает она… Чего тогда?
- Машуня. Она поправится. Обязательно.
Она поправилась. Через три дня Натка открыла глаза. Разговаривать она не могла, была очень- очень слабая.
- Тебе повезло, Мурашки, - мстительно-раздраженно сказала Машка, - сильно повезло. Еще день, и я бы убила тебя своими руками!
Натка удивленно и немного отстраненно смотрела на Машку.  В это время в палату тихоненько зашла Лика:
- Машка, твои угрозы в коридоре слышно, что… - Лика увидела Натку, и завизжала, - Машка, господи, Машка, - Лика трясла Машку за руку,  - Машка, она очнулась!
- Очнулась… - еще сердито сказала Машка. – Зараза.
- Машка, дурища ты! Натка жива! – Лика размазывала слезы и целовала Машку, - Жива, понимаешь! А ты ругаешься на нее. Дурища!
- Натка, сучка ты… - Машка ревела и не стеснялась этого, - Господи, мы чуть с ума не сошли.  Натка, как же я люблю тебя!

Нинка, приходя навестить мужа, обязательно заходила на пост медсестры узнать, как дела у Натки, но так и не могла решится, зайти в палату. Она издалека смотрела на Лику и Машу, переживала, но… не могла решиться.  Но, однажды случайно столкнулась с Машкой нос к носу, разволновалась, кивнула и хотела уйти.
- Стой, - Машка схватила Нину за рукав, - это ты все время спрашиваешь у медсестер про Натку?
- Да. Не волнуйся, Маш, я не…
- Я не волнуюсь.  Нин, я рада тебя видеть.
- Да? – Нинка удивленно посмотрела на Машку. -  Не ожидала, правда… Понимаешь, увидела как  Кузнечика привезли, с ранением… так страшно стало.
- Пошли, - и Машка решительно поволокла ее в палату, -  Лика с Наткой, мне не простят, если я тебя не приведу.
Нинка осторожно зашла в палату, посмотрела спящую на Натку, на Лику.
- Лика, смотри, кого я встретила! –  Машка впихивала Нинку в палату.
- Тихо, ты оглашенная, Натка спит. Нина?
- Да… ох не ожидала вот так встретиться я…
- Нина, проходи, Натка скоро проснется.  Чай будешь?
Они пили чай, и долго долго  разговаривали. Нинка рассказывала о себе, слушала о девочках, вздыхала, и когда собралась уходить сказала:
- Простите меня девки… какая я сволочь была, даже страшно…
 

Восстановление шло не очень быстро. Правда хирург говорил, что Натке сильно повезло, после такого ранения, и все обошлось без перитонитов.  И вообще, он сильно сомневался в успешном исходе. Но Натка очень хотела жить, и справилась.  Он приходил два раза в день, проверять такую необычную пациентку.  Сегодня, он собрался с духом и решил поговорить с ней. Начал бодро-фальшиво, как все доктора, когда сообщают, весть, мягко говоря, не очень:
- Ну, как у нас дела?
- Да, намного лучше, чем когда привезли к вам, доктор, - Натка слабо улыбнулась.
- Чувство юмора, это прекрасно.  И при вашем ранении, просто чудо, что вы остались живы…
- Доктор?
- Да, да… я хотел поговорить с вами, - Владимир Анатольевич стал долго и туманно рассказывать Натке, о том, как прошла операция, о  том, как ювелирно сшили у нее все внутри…
- Доктор?
- Да, - хирург вздохнул и решился, - вы умная девушка, от вас не скрыть… Да, я должен сообщить вам, не очень приятную новость, но правда на фоне того, что вы вообще остались живы, и уже совсем скоро здоровы, - Владимир Анатольевич дернулся и подумал: «Черт, совершенно невозможно врать, глядя в такие глаза».
- Доктор?
- Наташа, - он выдохнул и сказал, - нам пришлось удалить матку. Мы, не смогли ее спасти.
- Это все?
- Контузия. Но при аккуратном отношении к себе, - хирург выразительно посмотрел на Натку, -  все будет хорошо.
- Понятно.

Натка молчала весь день, вечером, когда ушли девчонки, она достала своего пупса.  Долго и внимательно рассматривала красные пометки на тряпочном тельце, вспоминая, как он получил свои шрамы, осторожно трогала их пальчиком, словно боясь сделать ему больно. Вздохнув, Натка достала красный фломастер, и нарисовала большой страшный шрам через весь  живот. Подумала, и поставила большую жирную красную точку ему на голову.  Посмотрела на него еще, погладила.
- Да, бедолага… - сказала Натка, - когда то беленький был, чистенький,  а теперь? Смотри, почти весь в красных шрамах. Места живого нет совсем. И что делать будем?
Пупс промолчал,  тараща бессмысленно свои нарисованные глаза.
- Да, советчик ты еще тот, - вздохнула Натка и спрятала его под подушку.

Утром в палату пришли девчонки. Машка, как всегда заняла все пространство, разговорами, гримасами и ужимками. На радостях кокетничала напропалую и с хирургом. Владимир Анатольевич, немного опасался Машки, не зная почему. Ему вообще было сложно общаться с ними. Разговаривая с Наткой, он чувствовал, что она смотрит  ему прямо в душу, как можно что то скрыть от таких глаз? Машка – как шаровая молния, он просто не знал чего от нее ждать, и как вести себя с ней. Лика, спокойная, и  после того как Натка начала поправляться, умиротворенная, как Будда.  Он не мог сопоставить этих необычных девочек, с их – еще более необычной работой.  От этого ему делалось тревожно в их присутствии, он робел, волновался  и сразу начинал злится на себя за все эти чувства. Когда, на конец закончился обход, и девочки в палате остались одни Натка собралась с духом и сказала:
- Знаете, - Натка внимательно посмотрела на Лику и Машу, - нам тридцать…
- И? – Машка вопросительно уставилась на Натку.
- А юбилей то мы так и зажмотили.

Глава 3.
Натка стояла перед мутным, с отколотым уголком, зеркалом в душевой и тщательно красила свои длинные ресницы. Наконец-то она выписывалась из больницы. Девчонки ждали ее внизу, но она не торопилась, старательно пытаясь при помощи косметики придать бледному, похудевшему лицу, свежесть и здоровый румянец.
Заглянула молоденькая медсестра.
-Наташа, я больше не пойду, – в пятый раз меня уже гоняете туда-сюда! Что передать подругам твоим? Там эта… С красными волосами сказала, что если через пять минут не выйдешь, она больницу штурмом возьмет. С жертвами.
-Машка может, – Натка защелкнула косметичку, – Передай, что через четыре минуты выйду. Не надо жертв.
Медсестра ушла.
Натка поправила прическу, критически осмотрела себя в зеркало последний раз, подхватила белый плащик, маленькую сумку и не оборачиваясь, вышла из палаты.
Она цокала шпильками по плиткам коридора, направляясь к лифту.
Два санитара проводили ее взглядами – высокую, стройную в коротеньком белом плащике, туго перетянутом на тонкой талии пояском, из-под которого на пару сантиметров выставлялась красная юбка. Длинноногая, изящная, с волной русых волос, она выглядела немного чужой в этом больничном коридоре с голубыми стенами.
Сколько их было, этих больничных коридоров… Разных – и облупленных, в проплешинах отслоившейся краски немыслимых цветов, и отделанных дорогой плиткой… Белые, синие, бежевые, зеленые больничные коридоры… Сколько километров этих коридоров за девять лет прошагала Натка или цокая каблучками по плитке или глухо ступая по вытертому линолеуму…
Но все они, эти больницы, имели один общий признак, без учета их элитности или народности…
Запах… Запах йода, кварца, какао и болезни…  Запах надежды на выздоровление…
Натка внимательно смотрела на больных, которые шли по коридору. Вот женщина неопределенного возраста. Лежит с ангиной или чем-то таким же… И Наткак поняла, что и не знает она, с чем лежат обычные, нормальные люди… Вспомнила девочку лет 19, которая лежала с ней в палате – сорвала ноготь… А они с девчонками по таким пустякам даже и не думали о больницах… Они сами не ложились – только когда принесут на носилках, окровавленных, с искромсанной пулями или осколками, плотью… Простуды? Насморк? Порезы? Нет, такие мелочи, даже если и случались, проходили незамеченными… Рутина… Лика в Перу как-то получила ножевое… Чуть руку не отхватили ей тогда… Перебинтовали – вот и вся больница… Машка два месяца ходила с пулей в бедре… Да и сама Натка однажды получила ножом по ребрам… Рутина… По каждой мелочи в больницу бежать – работать некогда будет…
Натка остро почувствовала, насколько она все-таки отличается от нормальных людей, которые при малейшей хвори бегут к докторам…
Хватит – приказала она себе, глядя на отражение в зеркале лифта – Решила уже, значит привыкать надо. И с насморком в больничку, и с неудачно сорванной заусеницей…
Отражение в зеркале улыбнулось ей.
Натка вышла из лифта, подняла воротник плащика, поняв, что одета не совсем по погоде.
За стеклянными дверями больницы она увидела крупные хлопья снега, которые неспешно опускались на черный мокрый бетон крыльца.
Наташа толкнула дверь и вышла на прохладный воздух, глубоко вдохнув…
Она привычно пробежала глазами по больничному двору.
Две «скорые», стоящие у самого крыльца, были подозрительными, но Натка отмахнулась от этой мысли.
«Хватит…» - подумала она -  «Решила, значит решила. Отвыкать надо»
И вдруг, резко, сразу, со всех сторон, как показалось Натке, оглушая, грянул «Полет Валькирии»
Две медсестрички, курившие на крыльце, вздрогнули.
Музыка грохотала, нарастала, Натка растерянно моргала, пытаясь определить, откуда она звучит и наконец, увидела.
Длинный, как линкор, ослепительно-белый лимузин медленно выворачивал на дорожку. На крыше у него были установлены две огромные колонки, из которых и грохотал оркестр.
На бесконечном капоте лимузина высился какой-то совершенно немыслимый… нет, не букет даже – а сложное архитектурное вооружение из красных роз, перевязанное километрами золотой ленты.
На борту лимузина алели готические буквы, складываясь в надпись.
«С возвращением, Валькирия»
Натка улыбнулась.
Лимузин плавно остановился напротив крыльца.
Дверцы его распахнулись – и под снежные хлопья выпрыгнули Машка с Ликой, а следом за ними – Виталич с охапкой цветов в руках.
Девчонки бегом побежали по ступенькам, набросились на Натку, стискивая в объятиях, восторженно визжа. Виталич, улыбаясь, подошел более сдержанно.
-Привет. – просто сказал он.
-Привет. – ответила Натка. – Твой креатив? – она кивнула на лимузин.
-Мой. А что, не нравится? – Виталич настороженно заморгал. Совсем, как мальчишка.
-Нравится! Очень! Только пафосно немного. – Натка улыбалась, блестя глазами. – Но нравится, все равно! Девки, ну пустите, задушите же, дурищи!
Девчонки послушно отступили, встали к Виталичу.
- Смирно! – скомандовала Машка. Лика и Виталич, улыбаясь, вытянулись по струнке.
-Товарищ майор! – звонко отчеканила Машка. На необычную сцену смотрели прохожие, врачи и больные, вышедшие на крыльцо. К стеклам окон прильнули десятки глаз. – В общем, Мурашки, мы так рады! – Машка запищала – Так рады, что ты с нами!
Натку сжали в объятиях, крутили, тискали, пока она не стала задыхаться.
-Ну, пустите же! – взмолилась она. – Раздавите сейчас… И обратно придется ложиться!
Виталич, наконец-то, протиснулся к ней, взял за руку.
-Наконец-то, спасибо тебе могу сказать! – сказал он, вытаскивая из кармана маленькую коробочку, обтянутую красным бархатом.
-Ой! – пискнула Машка
-Стоп! – Натка решительно подняла руку. – Что это? – она указала на коробочку, требовательно уставившись на Виталича.
-Это? – Виталич непонимающе пожал плечами, открыл коробочку.
-Ой.– опять пискнула Машка.
В коробочке, на подушечке из бархата, лежал маленький золотой орден с замысловатым рисунком, каким-то гербом. Судя по брызнувшим радужным искрам, имелись на ордене и бриллианты.
-Это Орден Валькирии. – Виталич с гордостью протянул коробочку Натке. – Нравится? Сам придумал! А ты что… - понимание вдруг осветило глаза Виталича, широко улыбнулся.
-Вот-вот. Я уж подумала, в жены меня звать собрался. – Натка бережно взяла коробочку, рассматривая причудливые золотые завитушки.
-А что, не пошла бы?
-Нет. – просто ответила Натка. – Не пошла бы.
-И не надо! Достаточно того, что я тебе жизнью обязан. Я и моя невеста. А вот на дружбу надеюсь.
-А вот на дружбу согласна. – Наташа улыбнулась и чмокнула Виталича в щеку, оставив красный отпечаток. – Не вытирай. Это невесте привет от меня!
Натка опять улыбнулась и сама пальцами стерла помаду с щеки.
-Черт. – прошипела Машка. – Не кольцо!
-Пф… – Лика поджала губки. – И не надо!
Натка смотрела на девчонок, на Виталича, счастливо улыбаясь.
На ресницы ей падали крупные снежинки.
Они таяли и капельки воды текли по щекам, смешиваясь со слезами…

-Ну, что девки! – Машка поднялась держа в руке стакан с апельсиновым соком. Алкоголь Наташе запретили еще месяца на два, и девчонки из солидарности пили сок. – Я хочу с радостью и несказанным чувством глубочайшего счастья провозгласить этот немудрящий тост!
-Ага, немудрящий, – ухмыльнулась Лика, – часика на полтора сейчас речь закатит!
Машка грозно зыркнула на Лику, откашлялась. Она опять кривлялась, изображая то ли ведущего партсобрания, то ли депутата на трибуне, корчила рожи и жестикулировала, как Ленин на броневике.
-Товарищи! – с апломбом сказала она. – Мы вновь приветствуем в наших тесных рядах нашу любимую боевую подругу, которая, преодолев непреодолимые препятствия, смогла влиться, так сказать, в стройные колонны борцов с мировым злом! Мы все, ккак один, хотим…
-Машка, кончай комедию. – Натка тихонько дернула подругу за кожаный подол то ли маленького сарафана, то ли большой майки. – Люди смотрят уже.
И действительно, несколько человек за соседними столиками явно с интересом наблюдали за Машкиной речью.
-Соратники! Единомышленники! – простерев руку над залом, скандировала Машка, обращаясь к окружающим. – Призываю вас…
-Сядь, зараза! – Натка дернула Машку за подол, и та села на стул, чуть не расплескав сок.
-А я не обижаюсь! – Машка сверкала глазами. – Соратники, отбой! – крикнула она в зал и повернулась к Натке.
-Ну, давай, говори уже! – сказала она и уставилась Наташе в глаза.
-Говорить что?
-Ой, ну тока не надо мне тут делать девственность и невинность! Я же по глазам вижу… Хотя, можешь не говорить ничего, сей момент! Лика?
Лика, не выпуская из зубов бифштекса, вытащила из сумочки два листа бумаги, сложенные пополам, положила их перед Наткой, развернула и красноречиво указала глазами – читай, мол.
Натка пробежала глазами по листкам и подняла глаза на девчонок.
-Да, милая моя, ты правильно понимаешь. – Машка отпила, наконец, сок. – Это именно то, чем кажется. И рвать это никто не собирается. Решение окончательное, обжалованию не подлежит!
-Но, вы что… Из-за меня?
-Из-за тебя что?! Вообще-то, барышня, – Машка опять усуконила физиономию и стала изображать Изольду,– наше собрание так и не удостоилось услышать ваше решение. Я понимаю, что при ваших-то запястьях и длине ног, вы имеете некоторое основание считать себя самой-самой на свете. И я даже частично готова признать ваше право на такое мнение. Но позвольте, барышня, напомнить, что эти два рапорта об увольнении были написаны госпожой Снежной и госпожой Красной еще два дня назад, без чьего-либо влияния. Это было, если угодно, веление сердца!
-Сердец. – подсказала Лика.
-Сердец, правильно, барышня! И будьте добры, не скребите ножом по тарелке – это моветон! Так что, госпожа Соловей, если вы решили удивить нас своим решением покинуть службу, то вы сделали две ошибки. Первая – мы слишком хорошо знаем вас, дорогая, чтобы удивляться чему-то, созревшему в вашей, признаю, неглупой, голове.  Вторая – это вы будете вынуждены написать рапорт из-за нас, а не наоборот, как вы наивно и самонадеянно полагали, памятуя о своей неземной красоте и исключительных душевных качествах!
Натка молчала, внимательно глядя на подруг.
-Так что, значит все? – тихо сказала она. – Значит, уходим?
-Уходим. Начинаем новую жизнь. Жизнь простых, но красивых девушек. Мы с Ликой уже все придумали. Быстренько все выходим замуж, встаем у плиты и варим щи. Или борщ.
-Борщ вкуснее. – авторитетно заметила Лика. – варить, правда сложнее.
-Значит борщ. Варить научимся. Не такое учились делать, в конце концов! В общем, даешь драный халат, стоптанные тапочки, кошку на подоконнике, герань в горшке и прочие атрибуты нормальной жизни!
-Ну, за это и выпьем. – сказала Натка, подумала минутку и махнула рукой. – Нет, за это только коньяк! Пятьдесят граммов мне точно не повредят!..

…Полковник очень долго и внимательно читал рапорты, словно пытаясь найти в них какой-то тайный смысл. Он вздыхал, нервно курил, но упорно не поднимал глаз на девчонок, которые сидели перед ним.
-Ну, хватит может? – мягко спросила Натка. – Уже полчаса читаешь. Не так уж много мы там понаписали.
-Это вам кажется, что немного. – Полковник затушил окурок в пепельнице и тут же потянулся за новой сигаретой. – На самом деле, это очень много… Да уж, не думал я, что когда-то увижу эти рапорты…
-Ну, не надеялся же ты, что до старости служить будем?
-Нет конечно… Просто года через два на пенсию хотел сбежать… А кого-то из вас на свое место…
-Нет. Не получилось бы. И уходим мы.
-Уговаривать бесполезно?
-Сам понимаешь, что бесполезно.
Полковник тяжело вздохнул, встал из-за стола, подошел к окну, уставившись на темное стекло, запотевшее от его дыхания.
-Ну, значит так тому и быть… Уговаривать я вас не буду… Права не имею. Надеюсь только, что еще увидимся…
-Только не по работе.
-Конечно!.. Ладно… Считайте вопрос решенным…
Полковник сел, потер ладонями лицо.
-Значит так, девочки… Официально вы выходите на пенсию. Пенсия небольшая, но жить можно. На меха-жемчуга, может, не хватит, но на жизнь – вполне. Плюс служебные квартиры. Ну, от себя могу добавить, что на базе можете выбрать все, что пожелаете – в качестве премии… Кроме, конечно, оружия… Оружие, кстати, придется сдать… Реабилитацию пройдете… Месяц в нашем санатории… Там медики хорошие, что надо, подлечат… Ну, еще, если захотите, пластические хирурги шрамы уберут… Вообще, по совести, вы гораздо большего заслужили… Были бы мы в Америке… Но мы не в Америке… И слава богу, кстати. Хотя, думаю, что и это немало. Квартиры на выбор – когда решите, где останетесь жить. Удостоверения служебные у вас остаются…
-А ксивы-то зачем оставляете? – Машка встрепенулась. – В чем подвох?
-Ну, во-первых, офицер бывшим не бывает… А офицер нашего ведомства – и подавно. Пенсия дело хорошее, но когда-нибудь вы можете понадобиться… Еще момент есть один – вы профессионалы. И это уже в крови. Видите больше, чувствуете, умеете. Представьте – сидите в ресторане, а там придурок с пистолетом… Конечно, вы не будете сидеть и смотреть. Конечно, надаете по рогам. И вот чтобы потом вас за этот, в принципе, героический поступок, не упекли, удостоверения остаются. То есть, говоря прямо, контора оставляет за вами право на свое усмотрение бороться с преступностью и прочими… Прочим… Ну, вы поняли.
-Понятно. Только что это за когда-нибудь понадобиться? Настораживает, Полковник.
-Это значит, что в случае крайней необходимости. Когда мы поймем, что кроме вас действительно никто не справится. Ну, или, не дай бог, в случае войны… С империалистическими хищниками…
-Ну, понятно теперь…
Натка сидела и вдруг почувствовала укол страха. Вот сейчас, в эти минуты, они сожгли последний мост… Что там, в этой нормальной жизни, к которой они так рвутся? Как устроиться в ней? И что, в конце концов, покупают люди в магазинах, когда идут домой с работы?.. Она решила, что это не самое страшное, что случилось в ее жизни, и успокоилась немного.
Полковник посмотрел на девчонок.
-Ну, хорошие мои, – сказал он дрогнувшим голосом, – идите сюда. Обниму вас, что ли, на прощание… И звоните в любое время… Не забывайте… Не чужие же…

…Пройдя все формальности увольнения в Москве, еще раз попрощавшись с Полковником, девчонки вылетели на базу. Сдать оружие и средства связи, выбрать себе подарки из безразмерных кладовых.
Попрощаться с преподавателями.
Натка сидела в кресле самолета, глядя в окно, пытаясь услышать хоть что-то внутри себя, что говорило бы о том, что понимание окончания работы наконец-то пришло. Но на душе было сумрачно, грустно и как-то тоскливо. Мысли скакали в голове, какие-то глупые, непонятные, неоформившиеся. Натка призналась себе, что совершенно растерялась, не зная, что ей делать дальше. Где жить? В каком городе? Во Владивостоке? В Питере, куда усиленно тащила ее Лика? В Москве, куда рвалась Машка? А может, остаться здесь, на Урале, поближе к училищу? Как и где она будет работать? Кем? И вообще, как надо начинать эту самую нормальную жизнь? С чего?
Вот, все закончится, выберет она где жить, заселится в служебную квартиру. И что дальше? Что делать? Натка совершенно не представляла, с чего начинать, что делать и вообще, как это – жить как все нормальные люди.
Ладно, разберемся – решила она и повернулась к девчонкам. Те оживленно обсуждали орден Валькирии, поедая шоколад из огромной коробки, которую подарил Виталич на прощание…

…ВикС печально обвел их взглядом, сел за стол.
- Значит, прощаться будем? – как-то растерянно произнес он. На лице его играла какая-то недоверчивая улыбка.
-Будем, Виктор Сергеевич. – Натка решительно кивнула. – Вот, оружие только сдать осталось…
-Ах, да… Оружие. – ВикС лукаво прищурился. – Ну, я тут тоже человек не последний, так что решил я вот что. Оружие ваше мы спишем… Нет, конечно, придется… Ну, сами знаете – стволы проточить, бойки сточить… Но как сувениры можете оставить себе!
Девчонки заулыбались. Расставание с оружием почему-то навевало тоску.
-И еще. – ВикС почесал нос. – Вечером для вас банкет. И подарков можете набирать, сколько влезет… Ну, не прощаюсь. Давайте, дуйте к Медвежатнику – пусть с оружием вашим пока колдует, а сами – переодеваться! Форма одежды – самая парадная! Через два часа ждем вас все в столовой!..

…Ворота, лязгнув, закрылись. Натка вспомнила, как когда-то, очень давно, в прошлой еще жизни, они вот так же стояли у ворот, а те с лязгом закрывались за ними. И настроение было такое же, как сейчас – полное непонимание, что там, впереди… Она подняла голову и прищурившись, посмотрела на осеннее солнце, на подернутый сединой инея асфальт, на черные зеркала замерзших луж…
Они пробыли на своей базе почти неделю, решая вопросы с жильем. Непривычно все это было. Натка запоздало подумала, что у нее из имущества – только эти две сумки с одеждой, два Стечкина в потертых кобурах с проточенными стволами, чтобы невозможно было стрелять, да металлическая коробочка, в которой хранились главные ее сокровища – записка от Кости, серый камушек, Светкина сломанная заколка, первая ее пуля, маленький котенок с отломленной лапкой, вырезанный из куска желтоватого мыла когда-то давно Костей…
Давно. Еще в прошлой жизни.
На дорожке, урча, стояла черная «Волга».
-Ну, куда теперь? – спросила растеряно Машка, поддергивая ремень огромной сумки, набитой подарками – одеждой, украшениями… Вторая сумка, чуть поменьше, стояла у ее ног. Такие же сумки были у всех девчонок. – Мурашки, ты твердо решила тут остаться?
-Да… Понимаешь, город мне нравится… Всегда нравился… Красивый…
-Ну, хозяин-барин… А ты, блондинка, не передумала?
-Да поздно, Маш… - Лика закурила. – Мне и квартиру уже приготовили в Питере… Маленькую, но от центра недалеко…
-Так что, расходятся дорожки наши? – Машка задрала голову, помотала ей, как делала всегда, когда пыталась загнать слезы обратно.
-Маш, – Натка тоже закурила, –тТы не расстраивайся… Мы же все равно сестры… Не потеряемся… Я к вам скоро приеду – и к тебе, и к Лике… Вот только немного устроюсь, хоть с квартирой решу вопрос – и приеду…
-Конечно! – Лика решительно кивнула. – Никуда мы друг от друга не денемся! Мы же клятву давали!
-Ну, смотрите. – Машка улыбнулась .– Заразы. Забудете – приеду и накостыляю!
Девчонки звонко рассмеялись, окружив лица облачками пара, подобрали сумки и пошли к машине…



Глава 4.

Лика вернулась в родной город. Первую неделю, она решила просто провести в ничегонеделанье, в наслаждении от встречи с городом. Правда, она дала себе честное слово, что ни за что не поедет, в район, где прошло ее детство. И квартиру то выбрала, как можно дальше от знакомых улиц.  Она получила маленькую квартирку на Аптекарской набережной,  в старинном особнячке, рядом с Ботаническим садом и видом на Неву.  О такой квартире можно было только мечтать, высокие потолки с лепниной, большие окна и непривычно тяжелые двери в парадное.  Не в подъезд, в парадное. Эстетский город.  Бабульки, живущие в доме приняли ее как родную, хотя их и бабульками назвать было трудно, они были одной породы с Изольдой.  Старые дворянки, чудом уцелевшие в мясорубке истории, говорившие, на другом языке, который Лика слушала с упоением, как когда то Натка наслаждалась языком одесситов в Израиле. 
Лика решительно бросила свои вещи в пустой квартире, где гуляло эхо, свить гнездо она успеет чуть позже, не торопясь. А сейчас, сейчас она будет гулять, просто так, глазеть по сторонам, посещать музеи, сидеть в кафе, и учиться жить по-новому. Просто так, как простые люди. Ходить по городу, не просчитывая каждый шаг, сидеть в кафе, не обшаривая всех посетителей в поисках подозрительных, гулять от перекрестка к перекрестку, прогулочным шагом, не засекая время, а именно гулять, натыкаясь случайно на прохожих, извиняясь и улыбаясь…ах, извините, какая я нынче  рассеянная… 
 Лика гуляла по родному  городу, вдыхая влажный и холодный воздух. В голове крутилась строчка « Я вернулся в свой город, знакомый до слез…» . Она наслаждаясь каждой минутой своего непривычно свободного времени. Питер… любимый город.  Ее ждала работа, ждала…  Виталич, рассказав о своем спасении всем друзьям, сделал неожиданную рекламу девчонкам. Лике, сделали сразу несколько предложений. Она остановилась на солидном банке – начальник службы безопасности – так было напечатано в ее визитках. Но, она не торопилась, Лика была  серьезно настроена познакомится со своим городом заново.  И узнать его с другой стороны, и полюбить. 
В комнате, с двумя высокими окнами стояла кровать и табуретка. Все остальные вещи были свалены просто в кучу. Это были первые и необходимые приобретения, и музыкальный центр, благо толстые стены старого особняка не пропускали любимой музыки к соседкам, вряд ли они одобрили бы музыкальные пристрастия Лики. Готовкой она себя не утруждала, просто покупала в соседнем магазинчике полуфабрикаты, быстро разогрев, на единственной сковородке,  Ставила ее на табурет, усаживалась на кровать и под любимую музыку ужинала, глядя в окна. За ними сновали машины, текла неспешно Нева, и медитативно раскачивались старые деревья.  Звонок в дверь оторвал Лику от приятного созерцания деревьев, за окном темнело, но свет зажигать не хотелось.
- Душенька, - на пороге стояла соседка Лидия Архиповна, - извините, ради Бога, а у вас есть свет?
- Проходите, проходите, не стойте на пороге, - Лика приветливо улыбнулась, сейчас посмотрим, только музыку убавлю…
- Красивая музыка, правда, немного мрачноватая, и вы в темноте сидите… - Лидия Архиповна прошла в комнату.
- Да, «Металлика», мне нравится…
- И очень подходит к вашей обстановке, - Лилия Архиповна, лукаво улыбнулась, обозревая табурет со сковородой, окна без штор, баулы в углу, - также немного мрачновато…
- Да, - Лика вздохнула и смущенно посмотрела на Лилию Архиповну, -  наслаждаюсь городом, а …  обживаться на потом оставила.
- Вас давно не было в Питербурге?
- Я выросла здесь, а потом долго жила в разных местах. – Лика неопределенно  махнула рукой. -  Вот теперь вернулась.
- Знаете, что бы почувствовать себя по настоящему дома,  надо обязательно  вашу чудесную квартирку привести в порядок. Она будет необыкновенно уютна, и вам будет радостно возвращаться домой.
- Да, совсем скоро я выйду на работу и займусь этим…
- Но, душенька, разве у вас будет время, когда вы выйдете на работу? Пока привыкнете, и потом молодые люди сейчас живут в сумасшедшем темпе, хотя… - Лидия Архиповна вздохнула, - разве эту беготню можно назвать жизнью?
- Не знаю… я с трудом вообще представляю, что такое жизнь обычных людей…
- Пойдемте ко мне, душенька, мы выпьем чаю и поговорим. Ведь разговор приятных людей, одно из удовольствий в этой жизни. Обычной жизни.
Лика с радостью приняла приглашение, свет у Лидии Архиповны включился, она покачала головой « ах, эти пробки…» .  Она провела Лику в свою небольшую. Но очень уютную квартиру напротив,  скорее она была похожа на шкатулку с драгоценностями.
- Ах, проходите, Лика, в переднюю, - Лидия Архиповна, приветливо показала Лике на свой коридор, хотя… это была действительно передняя, хрустальная люстра, мягко освещала картины, старинные,  развешанные по стенам, ковер, немного потертый, но  в прекрасном состоянии, и старинное зеркало в тяжелой черной резной раме, высокое опирающееся на маленький столик на кривых ножках.  – Это, все мои родственники, - она взмахнула сухонькой ручкой в сторону портретов, -  проходите, проходите, сейчас я поставлю чайник, а вы присаживайтесь.
Лика осторожно зашла в комнату, квартира была точно такая же, как и у Лики, но какая разница! Комната светлая, с большой, и опять же хрустальной, такой парадной люстрой, картины, мягкий светлый ковер под ногами, и круглый стол, покрытый белоснежной скатертью с вышивкой.  Старинные резные часы, мягко и басовито пробили «боммм». Удобные старинные стулья, с высокими подлокотниками обитые красивым гобеленом. Лика с удовольствием опустилась на пружинное сиденье, и стала рассматривать картины. Казалось, что время просто забыло про эту квартиру, пробегая там, за высокими окнами, не заглядывая за тяжелые шелковые шторы. И Лика подумала, что действительно, если жить в такой квартире – город непременно станет родным.  Лидия Архиповна достала   из буфета чашки с блюдцами, белые с золотой каемочкой, тончайшего фарфора, казалось, что они такие тонкие, что если постараться, через них можно увидеть  что то необыкновенное.
- Ну вот, моя дорогая, сейчас будет чай. Какой вы предпочитаете? Зеленый, черный, белый, со сливками?
- Не знаю. – Лика удивленно смотрела на Лидию Архиповну. – Как то я не задумывалась.
- Как? – Лидия Архиповна удивленно приподняла правую бровь.
- Нет. Разве это важно?
- Конечно, это очень-очень важно. Давайте так, мы с вами сделаем традицией наше чаепитие, раз в неделю. Я буду угощать вас разными чаями, и вы, наконец, выберете, какой вам больше нравиться. Значит, сегодня пьем зеленый чай, я сейчас заварю, и вы мне расскажите, почему вы так отвратительно относитесь к себе. – Лидия Архиповна ушла на кухню,  а Лика осталась в полном недоумении,  какая связь между чаем и отношением к себе.
Через несколько минут Лидия Архиповна вошла с большим подносом, и как будь-то прочитав мысли Лики продолжила:
- Вы, наверное, размышляете, какая взаимосвязь? Самая прямая, душенька.  Получается, вы совершенно не знаете, что вам нравиться, что доставляет удовольствие и радость. Так, - она взяла большой заварочный  чайник и налила чуть чуть на донышко своей чашки,  - сейчас мы его женим, чай разумеется, - и приподняла крышку чайника вылила обратно. – Это просто необходимо, для того, что бы чай раскрыл свой букет. Понимаете, жизнь проходит мимо вас, и вы не догадываетесь о ее радостях.
Чаепития стали регулярными, Лика с удовольствием ходила в гости к Лидии Архиповне, узнавала много интересного, что чай зеленый, лучше пить с сухофруктами, белый – просто, один, наслаждаясь его тонким, неуловимым вкусом. Но больше ей понравились черные и красные чаи, крепкие. Она все любила крепкое и спиртные напитки, и чай и дружбу. А еще она ждала крепкого мужчину, сильного. Рядом с которым, она сможет стать слабой.
Конечно, мужчины обращали на нее внимание, сложно не заглядеться на такую красавицу,  но что то не спешили подходить. Но Лика не унывала, она вила самозабвенно свое гнездо, квартирка пережила небольшой ремонт, появились жизнерадостные шторы, всякие красивые мелочи. Каждый раз, что то покупая, пробуя, она внимательно слушала себя – а это нравиться? Она училась пробовать жизнь на вкус.
В банке Лику приняли очень настороженно, подчиненные, взрослые мужики, ни как не могли принять, что ими руководит какая то фифа. Мало того, она нарушала все приказы и ходила, в чем вздумается. Лику хмыкала про себя, но доказывать, что то не торопилась, просто медленно и аккуратно меняла привычный распорядок жизни службы безопасности,  вводила новые правила, устанавливала новое оборудование, под ворчание усилила контроль.
- Я не понимаю, - утром в кабинет ворвался Петрович, ее зам, - для чего нам еще камеры наблюдения, у нас и так понатыкано везде, ты еще в сортиры понатыкай, что бы видно было, кто как смывает!
- Валерий Петрович, я тоже рада вас видеть. Проходите. И если вы намерены продуктивно обсудить, мы можем посмотреть план банка.
- Мне и смотреть не чего, я его наизусть знаю. – Петрович злобно зыркнул на Лику, он планировал сидеть в этом кабинете, а поставили бабу, да еще младше его на двадцать лет, но по званию то старше.  Не мог он смириться с решением начальства, но и уйти не мог, зарплата хорошая, а он дачу строит, и машину взял. Да и лучше он разбирается, чем эта фря…
-  Отлично. Тогда посмотрите со мной на план, и объясните, откуда у нас взялись вот тут , - Лика стала энергично тыкать карандашом в план, как будьто стукая по голове этого упрямого вояку-отставника, тут и тут, откуда у нас слепые зоны? Которые не просматриваются ни одной камерой?
Петрович, нехотя подошел к плану, ворча, что он сам разрабатывал, оснащение камерами, и не тебе меня учить. И еще, не известно, как она получила звание. Не через эти ли короткие юбки.  Лика, не торопясь обошла стол, намеренно придав бедру значительно большую, траекторию при огибании угла, наивно хлопая ресницами, подошла совсем в плотную к Петровичу, между ними осталось каких то десять сантиметров. Петрович, не ожидал, такого вторжения в его личное пространство, и чисто инстинктивно дернулся назад, но Лика, ухватила его за верхнюю пуговку на рубашке и потянула к себе. Призывно приоткрыв губы, чуть облизнула кончиком языка. У Петровича, заполошно понеслись обрывки мыслей, « вот сука, точно через постель всего добилась… а дверь то не заперта зайдет кто… а не помню стоит здесь камера или нет… да и черт с тобой, сейчас узнаем какая ты…» Вдруг глаза у Лики их наивных  стали совершенно ледяными, она подтянув еще чуть-чуть Петровича прошептала:
- Напрасно дружочек, ты думаешь, что я позволю тебе разговаривать со мной, как тебе вздумается. Если ты, крыса тыловая, будешь дергаться на меня, и ставить под сомнения мой авторитет и приказы, не видать тебе ни дачи, не кредита на машину. Уволю.
Странные ощущения стал испытывать Петрович при этих словах Лики, нет он не испугался, что его уволят, но то, что баба не боялась его, и смела так разговаривать с ним, да еще и угрожала…  неприятный и непонятный липкий страх пополз по спине, самоуверенного Петровича, она была сильнее его, чем то очень сильнее. Странно, такая маленькая и худенькая, да стукнуть один раз и перешибешь, а страшно пошевелиться и даже руку поднять.  Лика отпустила пуговку, и повернувшись спиной неторопливо пошла к своему столу. «Сука, и спиной не боится стоять» - зло подумал Петрович, но колени, предательски подрагивали.
- Будем считать, что мы поняли друг друга, Валерий Петрович, - Лика нежно и немного застенчиво улыбнулась Петровичу, - вы обращаетесь ко мне по имени отчеству, на «вы», и не ставите впредь под сомнения мои приказы. Не обсуждаете с работниками, на каких условиях я получила звание,  и эту должность. Все, можете быть свободны.
Петрович, долго и нервно пил кофе в столовке, не обращая внимание, на улыбки официантки, сидел хмурый, и тихо ненавидел себя за страх. Допив четвертую кружку кофе, он решительно встал и пошел к отделу кадров. Чуть притормозил у двери  кабинета начальницы, без стука вошел:
- Ольга, поговорить надо.
- Чего то, Петрович, ты хмурый сегодня. Кофе? – Ольга привстала из за стола, улыбаясь и всячески показывая свое декольте.
- Не до кофе мне. Во оно где, - Петрович стукнул себя ребром ладони по горлу, - и начальница моя там же.
- Ну, Петрович, - Ольга жеманно поджала губки, - приказы начальства, а тем более собственника не обсуждаются, - поставил… - Ольга многозначительно посмотрела на Петровича и ухмыльнулась, - поставил, значит, так ему нравиться… она.
- Уж, не знаю, чего там может нравится, - зло хмыкнул Петрович.
- Ах, не скажи, - Ольга завистливо вздохнула, - как ни крути красивая она.
- Да, по мне, ты красившее, - грубовато польстил Петрович, - я чего зашел то… дай кА мне дело ее личное.
- Петрович, - Ольга сразу стала серьезной, -  ты же знаешь, положение, личные дела только Начальнику отдела безопасности и директору банка. Все. Не могу.
- Оль, - Петрович обошел стол и присел на краешек, рядом с Ольгой, - ну, что ты все по инструкции делаешь в жизни? Ладно я, старый вояка…
- Ой, да какой вы старый, мужчина в полном расцвете, - Ольга томно вздохнула, - прям завидую вашей жене.
- Дак, ты и не завидуй, - Петрович накрыл своей ладонью руку Ольги, - чему завидовать то?
- Да как же… я все одна, одна…
- Дело то поправимое.
- Да? – Ольга игриво посмотрела на Петровича. – Ну ладно, коли так.  – Взяла трубку и набрала номер. – Смирнова? Занеси мне личное дело Снежной.

Петрович долго сидел в своем кабинете, изучая личное  дело Лики. Увидев количество наград, ранений и названий военных операций, в которых участвовал Лика, Петрович совсем расстроился, но потом, потом он зауважал, неожиданно для себя, эту  хрупкую девушку. Работа в банке наладилась, вошла в свою колею.
Лика, собираясь на очередное чаепитие с Лидией Архиповной, решила зайти в Чайный дом на Невском и купить для себя несколько сортов, теперь уже своего любимого чая, и в подарок для Лидии Архиповны – какой то новый, белый чай.  Пока она стояла у прилавка, и с удовольствием выбирала чаи, нюхала, смотрела, и подбирала пирожное, за ней наблюдал молодой человек, сидевший за столиком с маленьким чайничком и пиалой.  Лика, конечно увидела, его и чувствовала, что он с интересом поглядывает на нее, и она решила упростить немного ему жизнь. Она решила тоже выпить чаю, из маленького чайничка. Присела за соседний столик, и решила попробовать новый белый чай.  Осторожные переглядывания, полуулыбки, сделали свое дело. Незнакомец решился и подсел к Лике.  Сергей работал в офисе, топ-менеджером, красивый, уверенный в себе. Все как то быстро завертелось, и Лика выполняя план, про то, что быстро выскочить замуж, вышла замуж. Они стали жить у Лики, у Сергея еще своего жилья не было, только в планах. Правда его, немного удивила работа и должность Лики, он спрашивал, но Лика, толи по приобретенной осторожности, толи немного не доверяя практически ни чего не рассказывала ему о своей службе.  Его раздражали Ликины чаепития с Лидией Архиповной, и они постепенно сошли на нет.  А подругами Лика так и не обзавелась и почувствовала себя очень одиноко, рядом с мужем.
- Ликуся! – из мобильника радостно верещала Машка. – Ликуся, девуля моя! Как я соскучилась по тебе! Сколько тебе еще работать?
- Машка! – сердце у Лики подпрыгнуло от счастья, - господи какое счастье, что ты позвонила!
- Так я не только позвонила, я стою у твоих дверей, а эти сатрапы меня не пускают! Иду на штурм!
- Машка будут жертвы, не надо, я иду!
Лика выскочила из кабинета, забыв от радости просто позвонить охране, чтоб пустили Машку, и помчалась в припрыжку, по коридорам. В дверях стояла разъяренная Машка и вопила на охранника. Лика, отпихнув охранника повисла на шее у Машки.
- Машуня! – Лика стала вопить так же как Машка, - какое счастье! – Она схватила Машку за руку и поволокла к себе в кабинет, Машка повернулась и на прощание показала охраннику длинный розовый язык.
Машка с чувством расположилась в кабинете, все внимательно осмотрела, и приняв кофе из рук секретарши похвалила:
- Молодец, хорошо устроилась. И этих, выдрессировала на отлично. Не повелись на меня.
- Машка… чего мне это стоило…
- Да ладно,  давай говори, чего хандришь?
- Да, нет… - протянула Лика, стараясь подавить вздох.
- Да! – Машка вытаращила глаза и сложила ноги на стол, - не надо мне рассказывать, я читала твои письма, тоска. Замуж вышла, а радость где?
- А у тебя радость есть?
- У меня… - Машка закатила глаза, - радость… - раздумчиво попробовала слово на вкус.
- Тоже видно нет…
- Работа есть, много. Все модные хотят у меня охраняться.
- Работа, работа и у меня есть… - Лика вздохнула.  – Я ребенка хочу.
- Не понимаю… - Машка поджала губы, - замужем, ребенка хочешь. Проблема то в чем?
- Сережа не хочет, говорит еще рано.
- Рано, - протянула опять Машка и пустила колечко дыма из своей сигариллы, настрой у нее был философский, - рано… а когда надо то?  - уже энергично закончила она, сбросила ноги со стола и вскочила со стула. -  На пенсии что ли? – уставилась на Лику своими зеленными глазами, - Так, красотка, собирайся, и знакомь меня, с этим … твоим мужем!
- На пенсии, - вздохнула Лика, - а мы где? Не на пенсии?
- Пенсионерка, - прыснула Машка. – звони своему, пусть приезжает к нам в ресторанчик. Куда пойдем?
Они выбрали не пафосный уютный ресторанчик, и уютно устроились, через полчаса подъехал  Сергей. Настроение у него было, не слишком радостное:
- Лика, мы не планировали поход в ресторан.
- Ну, не планировали, и что. У меня приехала подруга. Познакомься – это Марья Красная.
- Я вижу, что красная.
- Не надо хамить, мальчик. – Машка сузила глаза и нахохлилась. Они не понравились друг другу с первого взгляда. – Красная это фамилие такое…
Посиделки в ресторане прошли крайне напряженно, вечером Машку проводили на поезд, и раздраженный Сергей всю дорогу читал Лике нотации , о том что такие подруги не подходят для приличной женщины, что семья превыше всего, и вообще такие короткие юбки и в особенности чулки носить не прилично. Лика молчала, всю дорогу, только кивая головой,  думая. А утром, она встала намного раньше Сергея, и успела сделать многое. Когда он проснулся, Лика присела на краешек кровати, ласково погладила его по лицу и сказала:
- Сереж, тебе пора.
- Лика, не дури. Еще рано. Куда?
- Тебе пора, милый. Я собрала все твои вещи. Уходи. – Она встала с кровати и посмотрела на мужчину, о котором мечтала, что он станет ее мужем. Настоящим мужем, сильным, мудрым и понимающим, и принимающим ее всю, с ее прошлым, работой, ранами и страданиями, и главное с ее Сестрами. Не получилось. Или это были слишком большие надежды. Или таких мужчин не бывает в мирной, обычной жизни.
Да, так закончилось Ликино замужество. Тихо, без скандалов, Сергей оскорбился на столько, что ему предпочли Машку, что просто ушел, гордо подняв голову. Но лелея надежду, что она одумается.  А Лика, сразу пошла в гости к Лидии Архиповне, улыбаясь про себя, что, наконец то, может наслаждаться жизнью. Машка, только хмыкнула по телефону «Скатертью дорога, болван, надутый!»



Глава 5.

Москва… Москва накрыла Машку с головой сразу. Закрутила делами, работой. Работы было много. Машка фыркала и называла – шабашка. Конечно, какая это работа по сравнению с настоящей, которая была до пенсии,  эта - так, развлечение. Ходи рядом с тонкокосными  худосочными моделями, улыбайся, делай вид, что работаешь их ассистентом, и все. Просто сопровождение. Скучно.  Но Машка была модным телохранителем, и в очередь к ней была длинная. В столице постоянно проходят какие-нибудь модные тусовки, прилетают модели забугорные, и еще и ссорятся, кому Машка достанется. Модный мир развлекал Машку и радовал – цветной, суматошный. Манерные модели, куча манерной обслуги,  стилисты, и что ведь странно в основном мальчики,  какие-то гуттаперчивые, тонкие, худосочные, с маникюром, постоянно закатывающие глаза и машущие нежно на тебя лапкой, даже не рукой – лапкой, холенной, с маникюром, с перстнями… А то еще начинают советы давать, мол Мария, такой цвет волос  не моден в этом сезоне, боже… и глазки закатят – как можно носить такие брови, как можно вообще жить с такими бровями и людям показываться? А юбки – юбки в нынешнем сезоне гораздо длиннее… Машка, хмыкнет,  про юбки и брови, а когда только на волосы покосятся  - тут пощады не жди, Машка глаза сощурит, они станут черными-пречерными, и шипанет, как кошка:
- Ах, - глаза закатит так же по манерному, как мальчики-стилисты, и ручкой махнет на него, - и как жить можно, правда с таким цветом?  Просто не возможно! - вздохнет судорожно, глазами захлопает, мальчик таять начинает, ближе подвигается, чтоб еще совет какой дать, - Душа моя, я совершенно не понимаю, как люди живут где то, где нет приличных салонов красоты, - тут совсем распоясывается Машка и тянет манерно-манерно, - дииикость, правда?
- Маша, как я вас понимаю, - мальчик радуется, что сейчас, вот сейчас он и спасет мир своим искусством, - правда дикость, - ломано  ручкой махнет на нее, -знаете, - шепотом, по –свойски уже, - я вам подскажу такого человечка, чудеса с волосами делает…
-Ах ты, сучонок маленький, не лезь мне указывать, про цвет волос, не дорос еще! – рявкает Машка на обалдевшего стилиста, -  тебя  бы в нормальные условия пожить, чтобы вспомнил, что мужик! – хлоп его по плечу, что бедный стилист летит как лист осенний с ошалевшими глазами.
Скоро про Машку стилисты стали шепотом рассказывать  друг другу страшные истории, и – отстали, наконец, от нее со своими дурацкими советами.  А Машка смотрела на все это модное великолепие и смеялась,  вот живут же люди, и в самом деле думают, что делают серьезные и важные дела, что это как то может повлиять на жизнь других людей, и что они, да они спасают мир, ни как не меньше.  А потом уже и смешно не было, просто скучно. Просто работа. Вот, и еще одна шабашка закончилась. Машка шла по улице не спеша, разглядывая витрины, рассматривая прохожих, редких в такой час.  Улица, хоть и центральная, но какая то малолюдная. И заплатили хорошо, рассуждала Машка, может к Натке махнуть, давно не виделись, и что то она там загрустила совсем на своем Урале, вон в прошлый раз, как хорошо съездила, к Наткой, нахулиганились,  чуть в милицию не попали, до сих пор смешно вспоминать, как лица у ментов вытянулись, когда они корочки разглядывали, а что это за отдел такой?  Машка только хмыкнула:
- Отдел сексуального терроризма.
- Мы не слышали такого, что правда есть? – поверили ведь, желторотые.
- Правда, - Машка с серьезной миной кивнула головой, -  как не правда. А в каком отделе еще могут такие красотки работать?
- Ой, девченки…  ой, товарищ майор …- протянул сержантик, - а за что звания такие получили?
Если б Натка ржать не начала, и вправду поверили бы… Потом вон до дому довезли, всю дорогу нервно хихикая.

Машка шла и улыбалась, вспоминая поездку, да, хорошо съездила, плохо только , что поразъехались все, не привычно одной, и девки грустят, все мыкаются, в надежде найти сильное плечо, Машка поискала, пару раз и плюнула.  Вот, все таки  плохие подворотни в центре города, опасные, подумалось, хорошо, что моделькам этим в голову не приходит гулять, а то б  намаялась.  Машка не раздумывая завернула в подворотню, услышав там возню, и какое то попискивание. Да, картина маслом… Машка обозревала поле боя, четыре  бугая пытались насиловать маленькую худенькую, модель, что ли? Пихая ее друг к другу, в качестве развлечения срывая с нее одежду, та, с разобранными коленками, падала, и уже, совсем без надежды тихонько стонала по-немецки:
- Найн, найн, герр… пожалуиста…
Машка вздохнула над безголовостью этой девицы,  и вышла на середину дворика, тускло освещаемую скрипучим фонарем. Мужики замедлили пихание девчонки, с  интересом наблюдая за Машкой. Она похотливо улыбнулась и  стала раздеваться. Аккуратно сняла юбку, блузку, сложила, на показавшуюся более чистой коробку:
- Мальчики, - Машка приветливо улыбнулась и кокетливо стала накручивать красный локон на пальчик, - Мальчики, а я тоже хочу…
Мужики обалдели от такого роскошного предложения, захмыкали, заржали, кучкой встали, а модельку безголовую пихнули в угол, расслабились:
- Ну, давай, иди сюда, красная… гляди ка, в чулочках…  трахаться любишь?
Машку два раза приглашать не пришлось, она стала неторопливо подходить вихляя бедрами, чуть напружинилась и с диким утробным криком подпрыгнула, нежно обхватив голову одного из мужчин сверху, с силой бросила ее навстречу взлетающему колену в тонкой сеточке чулка… Противно хрустнула переносица, мужик всхлипнул, повалился на асфальт кулем, загребая ногами и закатывая глаза… Второй успел только охнуть, поймав челюстью Машкин кулак, и тут же сломался пополам, потому что нога Машкина промяла живот его до самого позвоночника, вышибая дух… Третий успел даже оскалиться и сжать кулаки, шагнуть даже успел, но ничего это не помогло – точным, рубящим движением, Машка вдавила нос в эту рожу, тут же ребром ладони рубанула по шее и мужик рухнул на асфальт, превратившись в тряпку, заливая кровью все вокруг…Машка остановилась, встала картинно перед четвертым, который забился в угол, и только молча смотрел круглыми глазами:
- Ну что? – Машка пошарила глазами по асфальту, - ага, обрезок трубы, подойдет, - она хищно улыбнулась и взвесила железяку в руке, - снимай штаны… гаденыш. Снимешь, ломать ни чего не буду, только сделаю, что, что ты с ней хотел, - Машка мотнула головой в стороны модельки,  - а нет… на выбор – челюсть, руку, ногу… что?
Мужик, заворожено глядел на Машку и тихонько спускал штаны.
- Идиот, - зло сплюнула Машка, брезгливо поморщилась и двумя ударами перебила ключицы этого героя… Тот взвыл, встав на колени – руки его болтались, как веревки. Машка каким-то небрежным движением отвесила ему оплеуху и голова мужика впечаталась в стену… Он затих и сполз вниз, уткнувшись носом в подозрительно-темные пятна, коими так богаты городские укромные уголки…
Машка не спеша оделась и подошла к модельке, которая, забившись сидела в углу, только тоненькие плечики вздрагивали.
- Ну, вставай, - Машка потянула ее за руку, - по-каковски ты разговариваешь?
- Данке, данке… - залопотала моделька хлопая громадными голубыми глазами.
- Понятно, - Машка помогла ей подняться и перешла на немецкий,  -давай, вставай. Надо идти.
- Спасибо, спасибо, - все лопотала немка,  всхлипывая.
Машка собрала ее одежки, ворча себе под нос, конечно, дура, чего еще хотела шляясь ночью по Москве, в такой короткой юбке, помогла ей одеться. По пути выспрашивая, куда ее сейчас везти? Но немка, всхлипывала, и была почти невменяема, только твердила про фотоаппарат. Потом они еще полчаса лазили по подворотне, искали ее сумку с фотоаппаратом, и Машка все равно ворчала, что свою мыльницу могла бы и бросить, дура, а не ползать тут в темноте. В конце концов, сумка нашлась – большая, из дорогой красноватой кожи, в которой лежала шикарная камера и штук пять толстых, матово отсвечивающих ребристыми боками, объективов…
 Машка поймала машину, и довезла девчонку до немецкого консульства, сунула ее в руки охраннику и уехала домой, отсыпаться.



Машка хандрила.  Ну ладно, не хандрила, так она только девкам по телефону говорила. Звонит телефон,  а там обязательно или Лика или Натка, на остальные звонки Машка презрительно не отвечала. Полное игнорирование. А тут… вздохнуть и сделать бодрый голос, это главное:
- Да, Ликусь. Да все хорошо. Правда. Да некогда. Даже  почту проверить некогда. Рабооооты навалилось. Я хандрю? Нет, тебе показалось. Пока. Я тоже тебя люблю.
Отключилась. Мрачно вздохнула. Потрясла головой, чтобы слезы-предательницы не выскочили из глаз. Отмазалась. Надолго ли?  Так вот. Машка была в черной-пречерной депрессии. Она ненавидела это состояние. Она ненавидела себя в таком состоянии. Она ненавидела всех остальных, кто был не с ней. Всех, ну, конечно кроме Натки и Лики. Поэтому она запиралась дома. И никому не показывалась.  Ведь, когда-нибудь это закончиться? Закончиться или нет?  Наверное, закончиться. И тогда она снова будет Машкой.  А ведь так хорошо начиналось. Машка сделала последнюю, это она так сама себе установила, попытку выйти замуж и зажить нормальной человеческой жизнью.  Она просчитала все. Учла все ошибки девок. Ничего не рассказывала из своей прошлой жизни, и из нынешней тоже.  Она выбрала настоящего мужчину, она изо всех сил старалась быть нормальной женщиной, ну… типа там слабой и наивной. Старалась. Вот и загс замаячил на горизонте. И тут, пришла она. Депрессия.  Чем ближе становился горизонт, тем больше становилась депрессия. Машка не понимала, почему? Почему? Ведь вот-вот сбудется ее мечта выйти замуж, жить нормальной человеческой жизнью, щи-борщи, дети. Да и мужик вроде, все хорошо. Любит. Заботиться.  Но депрессия все больше.  Особенно она усиливалась, после прочтения писем от девок, мол, на  когда билеты брать на свадьбу, а платье какое, а что подарить.  А потом позвонила мама Андрея, они перезванивались до сих пор, и Машка ездила к ней в гости. Мама, относилась к Машке как к дочке:
- Манюнечка, как хорошо,  что ты решила замуж выйти. Внуков, наконец, дождусь… хоть от тебя… - и мама заплакала в трубку.
И Машка, Машка тоже не выдержала и заплакала вместе с ней. Так они сидели в разных городах и плакали, об одном и том же.  И Машка поняла, что все время и всех мужиков она сравнивает с Андреем. И ни один не выдерживает сравнения с ним.
Она сидела в баре и  с ненавистью смотрела на бармена, который наливал ей очередную порцию виски. И придраться не к чему, и бесит.  Бармен оказался профи, Машка  так и не нашла к чему придраться, и поплелась домой. Мрачно поглядывая на редких прохожих Машка спотыкаясь и ругаясь про себя,  шла домой, но не была еще в этом точно уверена. То есть она, конечно, понимала, что она немного пьяна и надо бы домой, пока не насобирала себе приключений, на одно место, но домой то не хотелось, и приключений все таки, наверное, требовалось.  Приключений, действий, чего то срочно требовалось, что бы выйти, ну хоть на чуть чуть из этого мрачно-депрессивного состояния,  конечно, утром все вспомниться, и еще прибавиться некоторое сожаление о предпринятых, может быть не совсем адекватных действиях, но… так далеко Машка не любила заглядывать. Утром и разберемся.  Пока она, даже не думала, а все это прочувствовала, немного отвлеклась и угодила каблуком в решетку сточного колодца, каблук не выдержал активных спасательных операций, предпринятых Машкой, по вытаскиванию его из решетки и сдался, гад, просто отломился. Машка постояла, раздумчиво-философски глядя на туфель без предателя-каблука,  постояла, потом решительно отшвырнула его в кусты, в след за ним полетел второй туфель.  Сделав два шага, Машка еще раз критически осмотрела свои ноги и поняла, что чулки не выдержат долгого и плотного общения с асфальтом, поэтому она решительно содрала их со своих ног, скомкала и мстительно швырнула тута же , в кусты, в след за предательскими туфлями. Ну, все. Пошлепав, для уверенности босыми ногами по теплому асфальту, Машка решительно двинулась домой. И попала бы туда, если бы на пути не попался тир.  Это, конечно не ее любимые револьверы, а балаганные пукалки, но все равно, сейчас даже они, возможно, помогут разрядиться. И она решительно зашла в тир.  Ее очень обрадовало большое количество мягких игрушек, в качестве призов, Машка потерла руки, выскребла из сумочки всю мелочь и бросила скучающему мужику за стойкой:
- Давай, пульки. Сейчас я все повыигрываю для малахольной Натки! Она будет визжать от этого зоопарка!
Мужик скептически посмотрел на взъерошенную красноволосую девицу, в красном же сарафане, и почему то босиком. При этом  явно пьяную:
Хоть в одну попади, снайпер! – хмыкнул мужик и насыпал пульки.
Вот! Вот именно этого Машка и ждала все вечер. Бармен был умный, и не поддался на провокацию, все прохожие просто шарахались от нее, а этот… ну, зайка, просто ж  сам напрашивается на неприятности! Машка криво ухмыльнулась, видимо пытаясь изобразить злобную усмешку, прожженной девицы, но не очень получилось, тогда она забурчала себе под нос, запихивая пульки в винтовку:
- Снайпер, сейчас ты узнаешь, какой я снайпер, конечно не Натка, с двух рук, но мало не покажется…
Пульки не слушались и рассыпались. Мужик слаааденько так улыбался и смотрел на Машку, явно получая удовольствие от пьяной девицы:
- Помочь?
- Засунь свою помощь, знаешь куда?
- Какая грубая девушка, - улыбнулся мужик,  с наслаждением рассматривая как пульки не слушаются, и высыпаются из рук, с кроваво-красным маникюром, -  может не надо? Зачем девушке стрелять? Разве глазками… - и похабно улыбнулся.
- Зачем? – Машка наконец справилась с пулькой, прицелилась и выбила самого большого и безумно-розового зайца. – Зайца, давай! – зло скомандовала Машка мужику. – Сейчас, увидишь, зачем…
Пульки, наконец, поняли, что им не отвертеться, и все равно придется залезть в винтовку, стали послушными, и Машка без эмоций, размеренно, как на стрельбище стала выщелкивать призы, один за другим. Мужик, по началу, с ухмылкой наблюдавший за Машкой,  проявлять признаки беспокойства:
- Больше нет пулек, - мрачно сказал он, когда Машка выбила пятую игрушку.
- Наковыряй! – Машка бухнула ему еще мелочи. – Быстро!
Мужик, нехотя достал еще пулек, уже слабо, но надеясь, что счастье от Машки отвернется, и она начтет промахиваться. Но, Машка не промахивалась, а злобно и методично выщелкивала одного зайца, за другим, потом мишку, потом бегемота, и так, пока не закончились все игрушки в тире. Мужик злобно глянул на нее:
- Поразвлекалась и буде. Все, тир закрыт.
- Твое дело, - Машка хмыкнула, настроение явно улучшилось, - призы давай, и разойдемся, - она мило улыбнулась и обольстительно облокотилась на стойку.
- Знаешь что, зайца забирай и вали, - мужик швырнул Машке розового зайца.
Машка поймала зайца, сунула его под мышку, и постучала ладошкой по стойке:
- Слыш, мужик, хватит хамить, я ведь обидеться могу.
- Сделай милость, - мужик усмехнулся, - обидься и вали отсюда!
Машка медленно подошла к мужику, посмотрела долгим взглядом на него. Вздохнула, немного удивляясь про себя его наглости и непонятливости. Подпрыгнула и уселась  на стойку:
- Ну, что ты, маленький, - Машка нежно погладила его по голове, - не надо спорить с пьяной тетей в черной депрессии, - сказала и фыркнула от удовольствия. Депрессия то пропала.
- Обалдела, что ли, - мужик стряхнул Машкину руку с головы и попытался спихнуть ее со стойки, - вали отсюда!
- Вот видишь,  заинька, - Машка нежно усадила  розового зайца на стойку, - видишь, какими бывают глупыми мужчины, вот, как их можно любить после этого? Даже я бы сказала, тупыми… ты посиди, - Машка подняла указательный палец и погрозила чуть-чуть зайцу, - а я с дядей поговорю, – она повернулась и спрыгнула со стойки к мужику. И вызывающе посмотрела на него снизу вверх. -  Мужик, ты себя плохо ведешь. Отдай, не греши, мои призы!
- Вали отсюда, я сказал!
- Вот, напрасно ты так… протянула Машка, и с размаху стукнула его ладошкой в лоб. Получилось звонко, и довольно больно.  Мужик оторопело посмотрел на Машку, подумал и со злостью  сказал:
- Забирай, и вали отсюда. Чтобы больше я тебя здесь не видел. Поняла?
- А вот этого обещать не могу… - улыбнулась Машка, -  тир – место публичное, вдруг еще захочу пострелять?
Машка педантично собрала игрушки в большой черный кулек для мусора, сунула зайца под мышку и шлепая ногами по деревянному полу довольная пошла домой:
- Видишь, заинька, иногда мужики все-таки начинают соображать.  Вот иду теперь домой с подарками, как  дед мороз… эх, хорошо наверное дедом морозом быть, вот Натке надарю игрушек, будет радоваться… - Машка почесала затылок, наморщила нос, - а дед мороз то пьяный… будет голова болеть.


Рано утром у  Машки настойчиво зазвонил телефон. Она не очень соображая промычала что то в трубку.
- Магхия?
- Да, - рявкнула Машка спросонья, - кто это?
- Магхия, извините,  я не понимаю вас, - в трубке залопотало по-немецки.
- А я вас понимаю, - проворчала Машка уже по-немецки, - чего надо то?
- Магхия… меня зовут Рената, вы спасли меня полгода назад…
- Не помню. Правда, не помню… - Машка наморщила нос, пытаясь вспомнить.
- Меня пытались  изнасиловать четверо мужчин в Москве, а вы меня спасли…
- А… - удивленно протянула Машка, - и как ты меня нашла?
- Я прилетела снова в Москву, к вам… - Рената взволнованно вздохнула, - мы могли бы встретиться?
- Ко мне… - опять протянула Машка, - могли бы…
- О, прекрасно!
- Ладно, давай, через два часа, в центре.

Машка сразу узнала эту худенькую немку-модельку, она стояла и  высматривала Машку, вертела напряженно головой в разные стороны.
- Привет, - Машка внезапно вынырнула у нее перед носом, что та вздрогнула, - я тебя узнала! И как ты меня нашла?
- Понимаете, Магхия, я фотограф, модный фотограф, и я видела вас на показах, а потом, когда вы спасли меня, я просто позвонила тем девушкам, кого вы охраняли и взяла ваш телефон, все просто…
- Да, все просто, - Машка пожала плечами, - я думала, только мы так можем взять и найти человека… ну ладно, пошли кофе выпьем, а то выдернула меня из постели, я только умылась.
Рената счастливо заулыбалась, и захлопала своими большими голубыми глазами. «Интересно, - подумала Машка, - все блондинки так глазами хлопают, что то  я за Ликой не замечала». Они долго сидели в кафе, Ренатка все болтала и болтала, глядя на Машку восторженными глазами. Рассказывала о себе, что, живет в Мюнхене,  что она известный модный фотограф, и Магхия, удивительно фотогиенична, и тут она сбилась, покраснела и захлопала глазами еще больше:
- Знаете, Магхия… я, - она еще вздохнула, - я…
-  Что? – Машка вытаращила  зеленные глаза, чем окончательно смутила немку. – Что, ты?
- Я влюбилась в вас! – выдохнула Рената и с ожиданием посмотрела на Машку.
- Ух, ты… - протянула Машка уже по-русски, и тоже захлопала глазами, как Рената, потом спохватилась, - тьфь ты, вот и пристало. Вроде не блонда…
- Что? – Рената.
- Нет, нет … ничего. Это я просто думать пытаюсь. Что то, правда плохо получается. Что прямо так взяла и влюбилась? Часто так бывает у тебя?
- Нет, что вы , Магхия… - Рената обиженно захлопала глазами, - первый раз. Не сразу. Я полгода думала, и поняла…
- Обстоятельная… - хмыкнула Машка. – Чего делать будем?
- О,  Магхия, - Рената заулыбалась, поняла, что Машка не убегает  и в обморок не падает, - я понимаю, что вы не можете сразу ответить мне взаимностью, но может быть, познакомившись со мной…
- Эх, ладно, будем знакомиться… - Машка улыбнулась. Ренатка так застенчиво улыбалась, глядя на нее и смущалась, как когда то Мурашки… Мурашки… Машкина первая любовь. Так похоже…  Машка вздохнула, - ладно, пошли погуляем.

Они гуляли целый день по городу, сидели в кафе, болтали и смеялись. Странно, Машке было легко и весело. И не было депрессии, никогда не было. А всегда рядом была эта смешная немка, немчура, как Машка стала звать ее уже через час знакомства.  Нежная и смешная. Ренатка все время краснела и смущалась. Особенно рассказывая о себе.  Серьезно и гордо рассказывала, как наперекор родителям пошла служить в армию:
- О, Магхия, я два года летала на вертолете, - Ренатка округляла и без того громадные глаза, - я выполняла свой долг перед страной.
Машка представляла, как эта немчура, тоненькая с васильковыми глазами, очень серьезно ходила в военной форме и исполняла долг перед своей страной. Серьезно и ответственно. И начинала смеяться:
- Ой, чухонка ты, моя… - Машка смеясь поцеловала Ренатку в щеку, от  чего та совсем засмущалась и покраснела. Машка, посмотрев на нее, тоже смутилась и покраснела. – Я же так, по дружески, - хмыкнула она. – И вообще, ты где остановилась?
- Я, Магхия, еще нигде… - Ренатка улыбнулась и опять захлопала ресницами.
- Да, скоро, пожалуй, я тоже так начну ресницами по каждому поводу хлопать, - Машка наморщила нос, пытаясь не повторить все за Ренатой, - значит так, идем, заберем твои вещи, а жить будешь у меня.
- О, Магхия…
- Только не хлопай глазами! – Машка вытаращила глаза.
Они забрали вещи из камеры хранения, их было не так много, но был большой и довольно тяжелый кофр с фотоаппаратурой, заехали в магазин, и наконец, добрались до Машкиной квартиры. Расположились в комнате на диване, предварительно поставив на столик все, чтобы больше уже не бегать. Машка достала бутылку виски, и увидев опять удивленные глаза немки сказала:
- По чуть-чуть, за знакомство.
Чуть-чуть  затянулось за полночь, они хохотали рассказывая друг другу всякие истории, Машка показывала фотографии Натки и Лики, вздыхала, грустно, рассказывая о них:
- А знаешь, - Машка показала фотографию Натки с удивленными глазами, совсем девочку, еще из учебки, - ты мне ее напоминаешь, когда мы учились. Я ведь в нее была влюблена…
- О, Магхия… - Ренатка посмотрела Машке в глаза, тихонечко вздохнула и поцеловала ее в губы.

Утром Машка проснулась в чудесном настроении. Встала, сварила кофе, две большие кружки, принесла в комнату, шлепая босыми ногами по полу, и почему-то очень  радуясь этому. Поставила кружки на тумбочку, рядом со спящей Ренаткой,  улыбнулась, и набрала телефон своего жениха:
- Знаешь, я передумала выходить замуж. Я влюбилась. Не звони мне.
И не слушая ответа, отключила телефон. «Вот теперь, все правильно.» – подумала и погладила Ренатку по голове, - «Зато носки никто разбрасывать не будет. А уж с лифчиками мы разберемся».

Целый год Ренатка и Машка мотались друг к другу из Мюнхена в Москву и обратно. Жизнь на чемоданах очень утомила Ренату, у нее было много работы с немецкими журналами, она не успевала по срокам, но при любой возможности срывалась и летела к  своей Магхии.  Машка для нее стала всей ее жизнью, и любимой моделью, Рената не переставая фотографировала Машку, распечатывала громадные постеры и развешивала у себя в квартире.  Везде. Потому что когда ее  Магхии не было рядом, она просто впадала в черную тоску. Наконец, не выдержав, она решила поговорить с Машкой:
- О, Магхия, я подумала, - Ренатка от волнения стала хлопать глазами, - может быть ты переедешь ко мне?
- Куда?
- Ко мне, жить.
- О, Рената, - Машка передразнила ее и для убедительности тоже захлопала глазами, - ты, что, делаешь мне предложение?
- Да. – твердо сказала Рената и посмотрела очень серьезно на Машу.
- Ты моя, чухонка, - Машка счастливо улыбнулась, - конечно.

Как то все легко наладилось. Машка сначала переехала жить в квартиру Ренаты. Ренатка дала ей денег на открытие охранного агентства.
- Только в долг, - сурово сказала Машка, - Ренатка не посмела ослушаться. – Потом денег заработаю, куплю дом, и жить у меня будем.
- О, Магхия…
- Надо, чухонка моя, учить русский, сколько можно лопотать на чухонски? – наставительно сказала Машка и поцеловала Ренатку.
Агентство постепенно разрослось до двухсот человек, Машка старалась брать на работу,  русских немцев, как то привычнее работать со своими соотечественниками. И соображали быстрее. Да и правила могли нарушить, если надо. А  осторожные правильные немцы серьезно относились к своей безопасности, и дела у Машки шли хорошо. Она быстро отдала деньги Ренатки, с процентами, как та не упиралась, Машка так сурово посмотрела на нее, что Ренатка не посмела ослушаться. Потом купила дом, в тихом благопристойной районе Мюнхена, и перевезла к себе Ренату.  Большую и светлую комнату, они определили под студию. И Ренатка с удовольствием там работала.  Все наладилось и радовало Машку. Все, кроме того, что девок нет рядом.


Глава 6.



…Натка присела, почти прижалась щекой к блестящему белому боку машины, прищурила один глаз и стрельнула вдоль борта.
-Битая? – спросила она у продавца – парня лет 20, усиленно пытавшегося произвести на нее впечатление скорей от самого себя, чем от машины.
-Ты что?! – очень натурально удивился парень – Она три года в гараже стояла!
Натка вздохнула. Все уловки парня она видела насквозь, и ей стало немного скучно от его предсказуемости.
-Дверь почему крашеная? – небрежно спросила она, выпрямляясь. Весеннее солнышко пригревало, Натка расстегнула свою белую курточку, закурила.
-Гдеее? – Продавец присел, кряхтя, пытаясь увидеть то, что увидела Натка.
Она стояла, лениво курила, прищурившись глядя на снежно-белую «десятку». Машинка ей нравилась. Нравилась тем, что в салоне не чувствовалось почти присутствие прежнего хозяина – никаких дурацких наклеек, нашлепок на руль из дешевого пластика, покрашенного под дорогое дерево, все почти в том виде, как было в годы юности этой белой машинки. Только явно дорогая магнитола и разбросанные по салону динамики, да красно-черные чехлы на сиденьях выдавали пристрастия прежнего хозяина.
-В караганде. – улыбнулась Натка. – В общем, так. Дверь крашенная, тосол подтекает, хоть двигатель и мытый, сигналку можешь забрать – барахло полное. В остальном – подходит. Скинешь если, то возьму.
-Ты чего?! – парень опять возмутился так, будто его оскорбили. – Сигналка супер! С этой сигналкой хоть двери не закрывай – не угонят ни за что! Ее сканеры не берут!  - парень забыл о своем желании очаровать Натку и горячо размахивал руками. – Ты-то откуда знаешь? Понимаешь много, да?
-Нууу… В общем, с твоей сигналкой за две минуты машину угнать можно – она и не пикнет.
-Ага! А чё не за десять секунд? – продавец ухмыльнулся.
-Если бы за десять секунд – я бы так и сказала. – Натка бросила сигарету, растоптала ее носком белого сапожка, отметив, как глаза парня скользнули по ее ножкам в черных чулках.
-Да пустой разговор это! Просто выделываешься, цену скинуть хочешь! Вот давай, покажи, как за две минуты!
-Покажу. Если за две минуты открою и заведу – скинешь двадцать процентов.
-Пф!!! Да хоть половину! А если не заведешь? – парень прищурился, демонстративно оглядывая Натку с ног до головы, задержавшись взглядом на ее черной мини-юбке.
-Ну… Предлагай. – Натка лениво потянулась, откинула волосы назад.
Парень занервничал, забегал глазами, замялся.
-Стесняешься? – Натка усмехнулась.
-Ничего не стесняюсь… Если не заведешь, то до утра со мной будешь…
-До утра с тобой буду что? Раскраски разрисовывать? Картошку сажать? Мягкие игрушки шить? Ты давай поконкретней…
-Ну… Погуляем… - робко начал парень.
-Всю ночь? – Натка откровенно издевалась.
-Ну, потом ко мне пойдем… Вина попьем…
-Виски.
-А?
-Виски, говорю. Я вино не люблю.
-Ну, виски…
-Потом?
-Ну… Посмотрим….
Натка притворно вздохнула, стараясь, чтоб парень заметил, как под черным шелком блузки поднялась и опустилась ее грудь.
-Телевизор посмотрим?
Парень замялся еще больше, опустил глаза.
-Переспать что ли хочешь со мной? – Наташа изобразила удивление.
-Ну… Не знаю…
-Ох… Несмелый ты какой-то… Ладно, давай я скажу. В общем так – если за две минуты завожу машину, то ты отдаешь мне ее за полцены. Если нет – я с тобой с этого момента и до шести утра буду. Погуляем, потом в кино сходим, потом ты меня виски угостишь, потом переспим. Согласен?
Парень кивнул, пристально вглядываясь Натке в лицо, пытаясь определить, шутит она или говорит серьезно.
Натка поймала его взгляд, улыбнулась.
-Да не боись, не обману. – сказала она. – Ты главное, слово сдержи. Ну, забьем? – она протянула руку.
-Забьем! – бесшабашно, немного севшим голосом сказал парень, протягивая руку. В глазах его откровенно читалось, что он уже представляет, как будет раздевать эту длинноногую большеглазую красавицу.
Они пожали руки.
Натка скинула курточку, протянула парню, сняла с руки часы.
-Держи. – протянула она парню часы. – Время засекай.
Парень подрагивающей рукой взял часики.
-Ну, чего стоим? – Натка взмахнула руками. – Машину-то закрой!
Парень суетливо вытащил из кармана кожаной куртки пультик сигналки. Десятка моргнула поворотниками, чирикнула. Было слышно, как щелкнули замки.
-Только ты отвернись. – Натка поставила на капот свою сумочку.
Парень отвернулся, сжимая в руке пульт сигналки, словно боясь, что Натка его каким-то волшебным образом отберет.
-Время! – крикнул он.
Он услышал за спиной, как стукнули каблучки, как Натка быстро порылась в сумочке, что-то напевая себе под нос, как вдруг раздался какой-то щелчок, потом, секунд через пятнадцать – еще один, более громкий. Потом было слышно только как Натка напевает.
Вдруг, совершенно явственно, клацнул замок дверцы и почти сразу же зачирикал стартер, двигатель завелся.
Парень опустил глаза на циферблат часиков. Минута сорок.
-Блиииин. – разочарованно произнес он. Явно ему сейчас было все равно, что он потерял половину стоимости машины – он скорбел о потерянной ночи с красавицей.
Натка молча взяла у него из рук курточку, оделась, поежилась.
-Ну, вот и все! – весело сказала она.
-Ты как открыла-то? – мрачно спросил парень, с ненавистью глядя, как Натка, сев боком на водительское сиденье и вытянув ноги, отсчитывает деньги, аккуратно складывая их на бедре.
-А у меня ключик есть. – Натка задорно сверкнула глазами .– Волшебный! – И она положила ему на ладонь тонкую длинную пилочку для ногтей без ручки, причудливо изогнутую «невидимку» и распрямленную шпильку, с одного конца загнутую крючочком.
-Вот и вся наука, дружок. – Натка встала, взъерошила челку парня. – В женской сумочке, милый мой, можно и ядерный арсенал Китая найти, если знать, где искать! Да не дуйся. Спор честный был. Повезет тебе еще с девочками, вон, симпатичный какой! На, деньги твои – как договаривались, половина.
Натка вложила стопочку банкнот ему в руку и чмокнула в щеку.
-Ну, поехали бумажки оформлять?..

…Натка уже почти полгода жила «нормальной» жизнью.
Квартира ей досталась хорошая – совсем недавно после ремонта, светлая «двушка» в кирпичном доме, на седьмом этаже. У нее теперь был свой балкончик, своя спальня, все свое. Получив «подъемные», Натка накупила в «Икее» мебель, наслаждаясь и растягивая это процесс, тщательно выбирая каждый предмет. Она смаковала это ненавистное многими хождение в магазин, покупала по одному предмету, растягивая удовольствие. В результате квартирка получилась уютной, светлой, с красными шторками, которыми Натка почему-то особенно гордилась.
На подоконниках плотными рядами стояли цветочки в горшочках.
Сейчас вот Натка осуществила вторую часть ее плана – купила, наконец, машину. От «подъемных» осталось еще довольно много, и Натка решила, что пока их стоит приберечь, а жить на пенсию, которую регулярно получала она на пластиковую карточку.
Она знала теперь, что покупают люди в магазине, возвращаясь с работы, сама ходила за продуктами каждый вечер, превратив это в какой-то новый для себя ритуал.
Еще Натка окончила полугодичные курсы дизайнера, но с работой пока не получалось. Да и не особо пока рвалась Натка на работу – по ее плану, работать она должна начать с осени, так что сейчас она просто вила свое гнездышко, обрастая бытом.
Она купила сотовый телефон, купила телевизор.
Из новых увлечений у нее проснулась страсть к кино, она пачками скупала диски в ларьке недалеко от дома. И вечерами, приняв душ, завернувшись в пестрый плед, устраивалась на диване, просматривая по два-три фильма за раз.
Телевизор Натка не любила и не смотрела.
Еще она очень полюбила читать – и очень скоро в квартире появился стеллаж, забитый книжками, которые Натка таскала домой пачками.
Натка жадно пыталась наверстать то, что было упущено, запоем она внедрялась в эту новую, совершенно неизвестную, для нее жизнь. Она наслаждалась всем – от возможности по полдня валяться в постели, до приготовления себе чая с бутербродами.
Правда, многое еще оставалось для Натки непонятным, неизвестным и ненужным, но в целом, как она считала, внедрение прошло достаточно удачно.
Единственный пункт плана, выполнение которого пока было очень туманным, была личная жизнь, но Натка с оптимизмом смотрела в будущее.
Почти каждый вечер она созванивалась с Машкой и Ликой, невероятно скучая по ним, болтала с ними подолгу, каждый раз строя планы, что надо собраться всем вместе.
Еще Натка очень любила гулять по городу. Она часами могла бродить по улицам, разглядывая старинные, опрятные здания или задирать голову на высотки новостроек. Подолгу любовалась набережной, морща нос и щурясь от солнечных бликов на черной поверхности городского пруда.
Она вглядывалась в лица прохожих и старалась вобрать в себя все краски, звуки, запахи этого города, который, как-то совершенно незаметно для себя, стала считать родным.

…Припарковавшись у подъезда, Наташа, цокая шпильками, пешком поднялась на свой этаж (она редко пользовалась лифтом, стараясь растянуть удовольствие возвращения домой мерным щелканьем каблучков по ступенькам), вытащила ключи от квартиры, смакуя процедуру открывания своими ключами двери своего жилища, прошла в сумрачную прихожую, быстро разулась. Бросив сумку на тумбочку, прошла на кухню, прищурившись от удовольствия, набрала в чайник воду, специально громко позвенела посудой, поставила на стол красную чашку, сахарницу, вазочку с конфетами.
Нарезала ровные ломтики колбасы, аккуратно уложила их на блюдце. Окинула взглядом получившийся натюрморт, передвинула сахарницу, добавила корзинку с нарезанным батоном.
Чайник угрожающе зашуршал. Натка отправила в рот розовый пятак колбасы, напевая и пританцовывая отправилась в спальню, быстро разделась и накинула халатик.
Сунув ноги в большие пушистые тапки, нарочито прошлепала на кухню, где чайник уже бился в истерике, села на деревянный стул с красной подушкой, налила чай, раскрыла книжку, вытащив вложенный вместо закладки фантик от шоколадки.
-Надо кошку завести! – вдруг сказала она себе и погрузилась в книжку, не глядя, ловко подхватывая хлеб и колбасу, складывая их в бутерброды, с наслаждением припивая горячий чай из красной кружки…

…Кошка нашлась сама. Точнее, это Натка нашла ее во время своей ежедневной прогулки. Она была совсем меленькая, грязная, худая, непонятного цвета с мокрой, торчащей сосульками, шерсткой. Отчаянно дрожа и подбирая лапки, она  мяукала, пытаясь сообщить прохожим о том, что ей страшно, холодно и голодно на мокром асфальте. Огромные, влажные, зеленые глаза с надеждой провожали каждого, кто проходил мимо. Натка не задумываясь подняла котенка, испачкав руки, заглянула в глаза.
-ну, привет! – весело сказала она. – Потерялась, маленькая?
Кошечка нервно облизнулась, и громким хрипловатым «мяу» сообщила, что потерялась.
Натка, одной рукой держа кошечку, второй вытащила из кармана куртки носовой платок, как могла, обтерла зверька.
-Знаешь что? – спросила она. – Пойдем ко мне. У меня есть колбаса. Ты же будешь колбасу?
Громкое «мяяяя», усиленное взъерошиванием усов, означало, что колбасу будут с превеликим удовольствием…
Всю дорогу до дома Натка разговаривала с маленькой кошкой, пытаясь придумать для нее имя. Она вспомнила, как однажды в детстве, одержимая спасением всего живого, притащила домой кошку. Как мама долго пыталась придумать для той имя, и сдавшись, сказала – «Ну, пусть Мурка будет!» Но Натка не хотела Мурку. Она погладила свою находку, жадно лакающую молоко, по полосатой шерстке и сказала маме, для убедительности подняв пальчик – «Это не Мурка, а Немурка!» И кошку стали звать Немуркой. Правда, папа как-то быстро и незаметно перекрестил ее в Немку, но Натка и мама все равно звали кошку Немуркой. А потом, когда Немурка подросла, она стала вопить, блуждая по квартире в поисках кота. Натка, по причине детской наивности, спросила у мамы, что с кошкой. Мама, улыбнувшись, ответила, что Немурка ищет котика, чтобы ей не было скучно. Натка долго думала, чем помочь бедной кошке, морща носик, и наконец, придумала. Проведя три часа за своим маленьким столом, изрезав тонну бумаги, вывозившись клеем и красками, Натка торжественно водрузила возле спящей Немурки бумажного, с лихо закрученными, как у Буденного, усами, кота с красно-зелеными полосками. «Вот, Немурочка, котик тебе» - сказала Натка. Немурка недолго дружила с бумажным котом – буквально на второй день она разодрала его когтями. Натка не обиделась на Немурку. Она просто поняла, что этот кот ей не понравился…

…Поднявшись в квартиру, Натка первым делом отмыла котенка, вытерла пушистым полотенцем.
Кошка оказалось свело-серой, пушистой, с белой мордочкой и белыми носочками на трех лапках.
-Ну, растяпа. – ласково сказала Натка. – Где носок потеряла с задней лапы?
Она быстро поставила на пол блюдце, мелко нарезала колбасу. Кошка, утробно рыча, набросилась на розовые кусочки, жадно заглатывая их почти не жуя.
-Ну, нравится тебе у меня? – спросила Натка. Она быстро переоделась, надела халатик, любимые свои мохнатые тапки.
-О, подруга. – обратилась она к кошке. – Ты на тапочки мои похожа! Будешь Тапкой?
Кошка замурлыкала, потерлась Натке об ногу.
Натка засмеялась, подняла кошку с пола.
-Ну, будешь Тапкой значит!..

…В мае Натка уехала к дяде Сереже. Она две недели прожила в городе своего детства, по привычке каждый день гуляя по его улицам, прислушиваясь к своим ощущениям. Город детства почти ничего не будоражил, а спокойно смотрел на Натку окнами домов… Единственное, что тревожило душу – это могила папы и мамы, куда Натка ходила через день, подолгу сидела у черного камня, пыталась получить совет, как ей быть дальше. Но ничего не получала. Она вспомнила, как перед отъездом из училища, они положили цветы у Черной Двери, на которой последним было Светкино имя… Вспомнила она и разговор с ВикСом – о том, что живы традиции, которым положили они начало… Клятва… И одна из девчонок в группе непременно красила волосы в красный цвет… Натка улыбалась, вспоминая, как гордо сверкала глазами Машка при этой новости… А над головой разливалось бескрайнее небо, тоже молчаливое, совершенно равнодушное к переживаниям людей…  Натка вздыхала, гладила ладонью холодный мрамор памятника, пальцами чувствуя рельефные буковки имен папы и мамы… В душе происходило что-то непонятное, тревожащее… Как будто Наташа сделала что-то такое, что уже ни исправить, ни изменить нельзя… И это «что-то» было ни хорошим, ни плохим – оно просто было.
Натка часто ходила и в совою любимую бухточку среди камней, подолгу сидела на нагретом солнцем камне, как в детстве, жмурясь на солнце и слушая музыку океана, пытаясь услышать в вековой его песне какие-то слова, которые помогут ей дальше в этой такой непростой жизни простых людей.
Но океан лишь шуршал успокаивающе галькой, ничего не отвечая Наташе…

-Знаешь, дочка – дядя Сережа, попыхивая сигаретой, хрустел мясорубкой, перемалывая подкладываемые его женой, Леной, куски мяса для пельменей – Ты не думай раньше времени о том, чего нет!
-Это как? – Натка, обливаясь слезами, резала огромные луковицы на деревянной доске.
-А вот так! Живи сегодня. Зачем переживать о том, что еще будет? И будет ли? Ты переживаешь, а может, и зря?
Лена, красивая, миниатюрная, с короткими каштановыми волосами, в ситцевом халатике, улыбалась, слушая дядю Сережу.
«Как же они друг друга любят!» с завистью подумала Натка. «Вот тоже, как простые люди живут, а так светло у них… И дивана нет продавленного… Счастливые…»
-А пока переживаешь. – продолжал дядя Сережа. – Все пропустишь. Так что, Наташка, живи сегодняшним днем! Вот тебе плохо сейчас?
-Да вы что?! – Натка вытерла слезы. – Мне так… Спокойно… Уютно…
-Ну и все! И не надо больше ничего! Вот и не думай о том, чего еще нет – а мы сейчас пельменей налепим, по полтинничку накатим и песни попоем! Лёка у меня знаешь как на гитаре играет!? А поет как!
Лена смущенно улыбнулась.
-А почему Лёка?
-Да сам не знаю – дядя Сережа пожал плечами, шмыгнул носом и затушил сигарету в пепельнице – А разве важно, почему?..

Потом они дружно лепили пельмени. Над столом висели мучные облака, Натка лепила кривоватые пельмени, с непривычки вся перепачкалась в муке. Она все думала о том, что сказал дядя Сережа. Такими простыми словами он открыл, казалось, главный секрет жизни – жить тем, что имеешь сейчас. Радоваться тому, что живешь. Не задумываться о том, о чем задумываться необязательно. Все так просто. И так сложно…

…Натка вернулась домой. Домой… У нее наконец-то появился свой дом – даже с кошкой и цветами на окнах – как и мечтали когда-то с Машкой. Оставалось немного – научиться варить борщ и обзавестись драным халатом. Натка улыбнулась, прижимая громко урчащую Тапку, наслаждаясь тишиной и уютом своей квартирки, свернувшись клубочком в кресле.
-Так, Тапка. – громко сказала она, глядя в зеленые кошачьи глаза. – Начинаем с тобой новую жизнь! Хватит бездельничать, пора на работу устраиваться!
Тапка ничего не ответила, угнездилась у Натки на коленях и уснула. В ее жизни все было просто и хорошо – теплый светлый дом, любящая хозяйка и всегда полная миска заморского сухого корма…
Натка гладила Тапку по шелковистой шерстке, курила и смотрела в окно. Впервые, наверное, волны беспокойства в ее душе стали, наконец, успокаиваться….

…С работой получалось не очень хорошо. Она колесила на своей белой Десятке, от офиса к офису, и везде было одно и то же. Начальники – мужчины, при виде такой красавицы, рассыпались в любезностях, готовы были взять сразу и на любую зарплату. Но как только доходило дело до трудовой книжки…
Вообще-то, ее у Натки не было. Была только «ксива» и отметка в военном билете о прохождении службы. При виде записей в «военнике», отметок о многочисленных наградах и ранениях, начальники моментально теряли к ней всякий интерес, начинали что-то бормотать об отсутствии у нее опыта работы, о сложном положении компании и еще о чем-то таком же… Постепенно Натка поняла – они просто боялись. Боялись принять на работу девушку, в военном билете которой значилось звание «майор ФСБ», а наград было больше, чем липовых дипломов на стенах этих одинаковых офисов…
Натка мыкалась так почти до нового года, упорно пытаясь устроиться дизайнером – никаких других профессий она просто не знала, пока от отчаянья не позвонила в дамское такси.
И, о чудо! Ее взяли на работу!
Натка по этому поводу устроила с Тапкой праздничный ужин, с парной курочкой для кошки и жареной курочкой для себя…



…А потом в ее жизни появился Кирилл.
К тому моменту она уже полгода проработала в такси. Натке нравилась эта работа. На своей белой Десятке она исколесила весь город вдоль и поперек, знала все короткие пути, повидала очень много людей. Всякое бывало в ее работе.
Мужчины-пассажиры, как правило, пытались с ней познакомиться, взять телефончик,  иногда делали конкретные предложения разной степени пошлости. Но Натке все равно нравилось. Она с улыбкой слушала и немного растерянные, но такие отчаянные попытки понравится в исполнении молодых еще мужчин-мальчиков, и суховатые, с потугами на высокоинтеллектуальность, реплики мужчин среднего возраста. С особым удовольствием она слушала вытиевато-плоские, выспренно-жалкие комплименты и рассуждения мужичков с легким налетом богемности. Ей доставляли удовольствие даже пьяные, и поэтому путано-прямолинейные попытки взять ее штурмом.
Это все были люди – такие разные и такие одинаковые в своих стремлениях. Единственный тип пассажиров, с которыми Натка не церемонилась – это самоуверенные, тупые хамы, которые думали, что им принадлежит все только потому, что они так хотят. С такими разговор был короткий и жесткий. И очень часто пассажиры эти обнаруживали себя сидящими или лежащими на обочине, с болезненными ощущениями в области челюсти…
Женщины тоже были интересными – и с ними Натка порой пускалась в долгие разговоры о новинках одежды, о кино, об актерах (ой, он такой лапочка!). И это были люди.
Натке очень нравилось общение с людьми. Нравились люди.
И работа в такси подтверждала ее веру, что хороших людей на земле больше гораздо, чем плохих. Да, у них были недостатки. Да, не все, далеко не все, блистали интеллектом, возвышенностью идеалов, высокими моральными устоями и прочими глобально-эпическими благодетелями. Но все они были хорошими. Добрыми. Усталыми, несчастными, озлобленными – но хорошими. Натка сразу видела их и ей становилось приятно, что она не зря верила всю жизнь в эту по-детски прямолинейную истину.
Хороших людей больше…
Кирилл торопился на вокзал. Натка подобрала его, как говорят таксисты, с обочины. Он был высоким и красивым. Целеустремленным. Во взгляде его черных глаз была какая-то Цель – именно так, с большой буквы. Он был в черном костюме, с черным портфелем. Явно торопился, но не ныл, не уговаривал Натку «поднажать». Он просто спросил разрешение закурить. Натка разрешила.
-Вам очень важно успеть? – спросила она.
Кирилл пристально посмотрел на нее и молча кивнул.
-Не хочу быть банальным. – хохотнул он. – Но вопрос жизни и смерти. Если я не успею к поезду, она меня просто съест.
-Жена?
-Мама. Она у меня диктатор в юбке. В годы оно, работала секретарем партийной организации большого завода, да так и не отучилась командовать. Только командовать, кроме меня, некем, вот она и отрывается.
-А папа?
-Папа признал ее авторитет и тихо тащит семейный бизнес, пропадая на работе месяцами.
Натка выдохнула.
-Ну, тогда выбрасывайте сигарету, закройте окно и держитесь крепче. Будем спасать вас.
Кирилл послушно сделал, как было велено.
Натка вдавила педаль газа в пол, машинка пулей полетела по улицам, обгоняя машины.
К поезду они успели минут за десять до его прибытия. Натка, не без театральности, юзом припарковалась к тротуару.
-Может, подождать вас? – спросила она.
-А вы… Так же поедете? – Кирилл пошевелил побледневшими губами. – Я второй раз этого не переживу. И мама…
-Нет, конечно! Поедем по всем правилам, как положено!
-Тогда, если не трудно, подождите… Кстати, меня Кирилл зовут…
-Ну, если кстати. – то меня Наташа…

…Кирилл вернулся минут через десять, один, виновато улыбаясь.
-Поезд опаздывает. – смущенно пожал плечами он. – А вы так гнали… Даже не знаю, что делать теперь… Может, подождете? Я заплачу, сколько надо.
Натка улыбнулась.
-Сколько ждать-то?
-Сорок минут.
-Ну, раз заплатите – то давайте подождем. Да садитесь в машину, что ли.
Кирилл сел на сиденье, закурил.
-Знаете… - Нерешительно начал он.
-Знаю. Вы сейчас скажете, что очень рады, что я не уехала, что вам не хочется, чтобы я уезжала и даже, наверное, вы хотите меня пригласить куда-нибудь посидеть. Верно?
-Ну, в общих чертах… И что вы скажете?
-На что?
-Ну… На это?
-Слушайте, вы же не думаете, что я сама буду за вас говорить, а потом сама отвечать? Как-то смешно получится, мне кажется.
-А, понял. – Кирилл кашлянул. – Наташа, я хочу сказать, что очень рад, что вы не уехали. И хочу пригласить вас вечером завтра в ресторан.
-Ой, как неожиданно! – Натка усмехнулась. Молча, неспешно, достала сигарету, прикурила.
-Ну, давайте попробуем. Только не в ресторан. Давайте в кафе. Ненавижу пафосные места.
-А по вам не скажешь!
-Ну, по мне вообще ничего не скажешь. – Натка опять усмехнулась. – Я такая… Загадочная… И полна сюрпризов.
-А можно вопрос? Нескромный…
-Можно. И давай на ты тогда – если уж нескромный.
-А вы… То есть, ты не боишься в таком виде в такси работать?
-В каком таком? Нормальный вид вроде…
-Нуууу… Юбка короткая, чулки… Если вдруг пристанут? Такой вид провоцирует… Не боишься?
-А это пусть те, кого провоцируют, боятся. А мне так удобней.
-Ох, какая ты…
-Ну, уж какая есть. – Наташа пожала плечами. – Другой я уже точно не буду… А сейчас ты должен спросить, сколько мне лет…
Кирилл засмеялся.
-Нет, не буду – сказал он – Не хочу быть таким предсказуемым.
-Как хочешь…

…Натка тихонько выскользнула из-под одеяла и коснулась босыми ногами прохладного пола. Ей почему-то очень нравилось это прикосновение прохладного пола по утрам к босым ступням. Она потянулась, взъерошила волосы и голышом пошла на кухню. Тапка тут же громогласно заявила о своем желании позавтракать, замурчала оглушительно, стараясь попасть под ноги.
Натка насыпала корм в керамическую плошку, поставила перед кошкой. Тапка благодарно мявкнула и захрустела сухариками, для солидности взъерошив шерсть на загривке.
Натка поставила на плиту чайник, села на стул и закурила.
Кирилл все еще спал. Он жил у Натки уже третью неделю, добившись этого почти месячным ухаживанием по всем канонам обольстителя – с цветами, с провожаниями, с подарочками и прочими мужскими демонстрациями своей галантности и состоятельности.
Натка его не любила. Она точно это знала, но все-таки решилась попробовать жить вместе, потому что ей просто было интересно. Кирилл быстро освоился в ее квартирке, заполонив часть пространства своими вещами.
Наташа не раздражалась. Она принимала это как должное, думая, что так и должно быть. Усердно старалась поддерживать порядок, старалась быть хорошей хозяйкой, даже стала учиться готовить.
Училась она у мамы Кирилла, которая, вопреки ожиданиям, оказалась не такой уж страшной. Ухоженная, подтянутая, она была похожа на Маргарет Тетчер, как внешне, так и характером. Но Натку она сразу полюбила и весь запас своей железности она изливала на сына и мужа.
Отец Кирилла был владельцем небольшой мебельной фабрики, человеком был веселым, общительным, но виделась с ним Натка редко – тот сутками пропадал на фабрике, являя собой наглядное подтверждение принципа «хочешь, чтоб было сделано хорошо – сделай это сам».
Единственное, что немного тревожило Натку, так это то, что Кирилл врал. Врал почти всегда. Когда ухаживал, врал, что он совладелец фирмы родителей, что работает техническим директором. На самом деле оказалось, что папа с мамой действительно работали, а вот Кирилл, по сути, до сих пор был на содержании родителей. Врал Кирилл очень убедительно, но Наташина выучка легко помогала понять, когда тот говорит правду, а когда нет.
Правда, и это Натка принимала, как некие правила игры. Она только училась и могла себе позволить ошибаться. Она не знала, как правильно нужно строить отношения, как правильно жить с мужчиной под одной крышей и поэтому решила, что вероятно, так и должно быть.
Она смотрела в окно и курила, выпуская струйки дыма в открытую форточку, слушая хруст кошачьего корма на зубах Тапки и шум закипающего чайника.
За окном разгорался ясный летний день, с птичьими концертами и пыльно-голубым небом.
Зачем она согласилась жить с Кириллом, если не любила его? Ответ она знала. Во-первых, Кирилл любил ее. И тут он не врал. Правда, любил какой-то своей, не совсем понятной любовью законченного эгоиста и маменькиного сыночка, но любил. Во-вторых, и Натка с трудом себе признавалась в этом, ей очень хотелось поскорей, чтобы закончилось ее одиночество. Чтобы жизнь была полной. Она до сих пор не понимала правила и принципы этой «нормальной» жизни, но Кирилл был атрибутом этой нормальности. К тому же, он очень ей нравился. Конечно, она с трудом видела в нем мужчину – сильного, надежного, самостоятельного, с которым она могла бы почувствовать себя слабой. Но именно своей детскостью он ей и нравился. Она часто ловила себя на том, что ей хотелось взять его за ручку и вести, чтобы он не заблудился…
Натка вздохнула.
В целом, жизнь «простых» людей была очень сложна. Но Натка упорно старалась освоить эту науку, как можно скорей.
Натка налила себе кофе, открыла холодильник в поисках сыра и колбасы и обнаружила только пустые упаковки, лежащие на стеклянных полочках. Кирилл, видимо, опять ел ночью, забыв, что Натке с утра нужно на работу, а перед работой нужно позавтракать…
По сути, он тоже был плохо приспособлен к жизни – не знал, что люди ходят на работу, не понимал, что нужно помнить о ближнем даже в таких мелочах, как кусочек сыра и кружок колбасы.
Натка нахмурилась.
Решив, что перекусит на маршруте, она быстро выпила кофе еще одной сигаретой, оделась, причесалась и вышла из квартиры, погладив на прощание Тапку и бросив взгляд на спящего Кирилла через открытую в комнату дверь…

…-Наталья? – мама Кирилла называла Натку именно так. – Ты не могла бы мне привезти свой комбаин кухонный?- несмотря на свою железность, мама Кирилла всегда говорила с Наташей мягко. И никогда не говорила про имущество «ваше» - всегда только «твое». О прошлом Натки семья Кирилла знала очень туманно. Кирилл особо не спрашивал, а Натка не особо рвалась рассказывать. Как-то раз, обнаружив Наташин парадный китель, сплошь увешанный наградами, Кирилл спросил, что это. Натке пришлось сказать, что служила она в органах, но в подробности вдаваться не стала.
-У нас гости сегодня, хочу сделать торт, а комбайн сломался.– продолжила мама Кирилла. – Ты, кстати, приходи тоже. С Кирюшей.
-Хорошо, Амалия Сергеевна, я как раз почти рядом с домом сейчас еду. – Натка лихо, забрызгивая сентябрьские лужи из-под колес, свернула на свою улицу. Телефон она прижимала плечом к щеке. – Возьму и примерно через чес вам завезу.
-Вот хорошо! – обрадовалась Амалия. – Ты просто меня спасаешь!
-Да что вы. Мне не трудно ведь.
-Ну, по сравнению с твоей работой, то конечно… Как Кирюша?
-Нормально, Амалия Сергеевна. Дома сидит, книжки читает.
-Читает… Ну, жду тебя, Наталья. Спасибо тебе.
Натка сложила серебристую «раскладушку» телефона, въехала во двор.
Щелкнул замок дверцы и Натка с наслаждением втянула в себя прохладный, пахнущий осенью, воздух. Она решила полюбоваться на золотые тополя во дворе и закурила, вытянув ноги из машины на улицу.
Потом медленно обошла машину.
Десятка была уляпана золотыми заплатками листьев, Натка улыбнулась.
-Ты у меня красотка. – сказала она своей машине и быстро вбежала в подъезд…

Открыв дверь своим ключом, Натка вбежала в прихожую, быстро скинула сапоги и прошла на кухню.
Что-то было не так…
Наташа резко обернулась, напряглась, тело напружинилось… Она бесшумно потянулась к подставке с ножами.
И неожиданно поняла, что было в квартире не так…
Плащ…
Женский, какого-то странного, желто-зеленого цвета, с белыми большими пуговицами…
Он висел на вешалке, рядом с курткой Кирилла…
Тапка задумчиво посмотрела на Натку и решила, что хозяйку лучше не беспокоить.
Натка прислушалась. Из комнаты доносились шорохи, торопливый шепот.
Натка закурила.
-Кирилл – спокойным голосом позвала она, наливая воду в чайник, держа сигарету губами.
Шорохи смолкли.
-Кирилл! – чуть громче, но так же спокойно позвала она.
Дверь в комнату открылась, появился Кирилл – какой-то жалкий, с бегающими глазами, съежившийся. Натка удивленно смотрела на него и не могла найти того самоуверенного в себе, одержимого Целью, красавца, который когда-то давно остановил ее такси у обочины.
-Как ее зовут? – затягиваясь, спросила Натка.
-Наташенька… - Кирилл был жалок.
-Как ее зовут? – чеканя каждое слово, не повышая голоса, повторила Наташа.
-Лена… Только…
-Что? Сцен не устраивать? Посуду не бить? Не плакать?
-Ну… Давай только спокойно… Это…
-Это не то, что я думаю, конечно. Это просто твоя знакомая – по детскому саду. Все, Кирилл, не мешай пока.
-Лена! – позвала Натка.
Двери в комнату тихонько приоткрылась. Низко опустив голову, вышла стройная, совсем молодая еще, девушка с длинными обесцвеченными волосами в коротком вязаном коричневом платье и коричневых колготках.
Девушка встала в прихожей, не решаясь сдвинутся с места.
Натка спокойно налила себе кофе, закурила новую сигарету.
-Лена, вы не могли бы мне немного помочь?
Девушка вздрогнула, из-под ресниц удивленно посмотрела на Наташу.
Натка молча прошла в комнату, собрала постель в простыню в большой узел, вынесла его из комнаты и бросила у ног девушки.
-Вам не трудно будет сейчас, когда будете уходить, выбросить эту гадость? Там во дворе баки стоят, зелененькие такие, вот туда… Да, и поторопитесь, пожалуйста.
Лена судорожно натянула свой плащ, вытащила из шкафа короткие зеленые сапожки, сумочку и моментально вышла из квартиры, прихватив узел.
-Не попрощалась даже… - задумчиво сказала Натка.
-Наташа… - Кирилл сделал попытку сказать что-то, но Натка остановила его поднятой ладонью.
-Кирилл, уходи.
-Но… Ты не можешь… Мы… ты…
-Могу. Уходи.
Натка спокойно села за стол, стряхнула пепел в пепельницу, с отвращением заметив там два окурка тонких сигарет со следами помады.
-Наташа… Ты должна дать мне возможность…
-Я дала тебе возможность, когда перевезла сюда твои вещи. Ты ее не использовал. Я последний раз повторяю – уходи. Если ты скажешь еще хоть слово, я тебя выкину, как выкинула изгаженную тобой постель.
Кирилл криво усмехнулся.
-А вот посмотрим! – вдруг сказал он. – Что ты мне сделаешь? Думаешь, боюсь тебя?
Кирилл храбрился, говорил, разогревая в себе это детское желание остаться мужиком.
Натка молча встала, прошла в комнату, открыла ящик комода и из-под нижнего белья достала коробку со Стечкиными.
Она взяла один, пробежав глазами по надписи «Валькирия», вернулась на кухню.
Кирилл моментально замолчал, побледнев.
Натка демонстративно передернула затвор, подняла черный зрачок ствола к глазам Кирилла.
-У тебя минута – прошептала она…
Кирилл  жалко взвизгнул, быстро скидал свои вещи в две большие сумки и трясущимися руками открыл дверь.
-Ключи – коротко приказала Натка.
Кирилл бросил ключи на пол, к ногам Натки и выскочил из квартиры.
-Дура ё…тая! – крикнул он и дробные его шаги быстро затихли…
Тапка подошла к Натке и потерлась об ногу…

…Осень уже перестала быть ласковой и красивой. Вместо прохлады она окуталась в холод, вместо голубого неба вдруг появилось небо серое, низкое, с клочьями туч, из которых постоянно сыпался противный мелкий дождь. Листья из золотых превратились в грязно-бурые.
До зимы оставалось совсем немного. Пахло снегом.
Натка лежала в ванне, по края наполненной горячей водой, отогреваясь после тяжелой смены. На бортике ванны стояли пепельница.
Натка тихонько напевала, расслабленно затягиваясь сигаретой, бездумно глядя в потолок. Тело отогревалось, отмякало, и Натка с удовольствием представляла, как она завернется в большое махровое полотенце, заберется на диван, сервируя себе на маленьком квадратном столике ужин и будет смотреть новые фильмы.
-Хо-о-о-ро-о-о-шо-о-о-о. – пропела она, жмурясь и сдувая пену с пальцев.
Домофон зачирикал как-то громче и противней обычного.
Натка чертыхнулась, с сожалением вылезла из воды, наскоро обтерлась и прошлепала на цыпочках к домофону.
-Кто? – ее голос не обещал ничего хорошего нежданному гостю.
-Здесь Муха! – Машкин крик, казалось, было слышно и без домофона. – Открывай скорей, мы замерзли!
Натка быстро нажала кнопку на домофоне, приплясывая от радости. Машка была неисправима – приехала без предупреждения. Вскоре затрещал звонок входной двери.
Натка, скользя мокрыми пальцами, повернула колесико замка.
Дверь распахнулась, на пороге стояли Машка с Ликой, красивые, с блестками дождинок в волосах.
-ААААА!!! – на весь подъезд закричала Машка, сцапав Натку в объятия.
-Ты чего голая? – спросила Лика
-Это она так рада! – Машка скинула курточку, сапоги и прошлась по квартире. - А миленько у тебя, Мурашки!
Натка накинула халатик, улыбаясь, загремела чайником, полезла в холодильник.
-Ой, какая киска у тебя! – умиленно воскликнула Лика, прижимая к щеке сонную Тапку.
-Блин! – Машка хлопнула себя по лбу. – Лика, ты что! Забыла?! От радости совсем ум потеряла?!
-Почему я?
-Потому что я экзальтированна и неадекватна от счастья! Доставай скорей подарок наш!
Лика ринулась в прихожую, где небрежно валялись сумки, открыла самую большую и вытащила из нее ярко-розовый пластиковый контейнер для животных.
-Вот! – она протянула контейнер Натке.
Наташа быстро открыла белую решетчатую дверцу и нежно вытащила маленького совсем, черного, как уголь, котенка с белым кончиком хвостика. Котенок жалобно мяукал и изо всех сил старался удрать.
-Девки!!! – восхищенно воскликнула Натка. – Это что за чудо?!
-Это кошка. Тебе. Всю дорогу печенье ела и орала. – Машка что-то вытаскивала из больших пакетов и ставила на стол.
-Печеньки ела? – Натка потерлась щекой о гладкую,  с отливом, шерстку. – Будешь Печенькой, занчит!
Тапка ревниво смотрела на хозяйку с Ликиных рук, переживая, что эта черная малявка отберет хозяйкину любовь.
-Ну, девки, за стол! – скомандовала Машка, хлопая в ладоши. – Кстати, Мурашки, дай нам тоже халаты или что-то такое – тело воли просит!..

…За окном уже чернела глубокая ночь. Девчонки, охмелев от привезенного Ликой с Машкой виски, сидели за столом, курили и наслаждались неторопливостью и расслабленностью беседы.
-Значит, говоришь, Стечкин в нос сунула ему? – Машка одобрительно кивнула. Она сидела на табуретке, подогнув под себя одну ногу, в длинной Наткиной черной футболке с белой кляксой на груди. – И правильно. Надо было еще мордой об колено! Я лично так и сделала!
-А что, тоже налево у тебя пошел? – спросила Натка.
-Да неее, не пошел… Просто надоел… Вялый какой-то, слабый… Красивый, конечно, в качалку ходит… Но внутри – трухлявый…
-Да все они такие! – махнула рукой Лика. Она поправила постоянно сползающую с плеча лямку необъятной Наткиной белой майки. – Я тоже полгода только и протерпела. Потом, думаю, все. Хватит. Побыла замужем – и для опыта достаточно! Теперь я опять Снежная и идут они все лесом!
Все эти красавцы, интеллектуалы и прочие. Не было мужиков – и это не мужики!
-Ну, развоевалась. – Натка улыбнулась. – Все равно без них никак.
-Вот именно! – Машка тряхнула красными волосами. – Никак! У меня темперамент! У меня потребность в плотских удовольствиях!
-Ну, не только у тебя. У всех. Только беспорядочно-мимолетно не получается ведь?
-Нет. Пробовала – не получается. Не могу я так.
-Вот и я о том же. Любовь надо. Ну, или почти любовь.
-А в кого влюбляться-то?! В этих… Не пойми кого?
-Ну, есть же где-то мужики наши…
-Да где они? Я вот что поняла – вот эти, которые такие все красивые, красноречием сверкают, как алмазы, такие мачо невозможные – это не наш случай.
-Почему?
-Ну, вот смотри – павлины когда перья распускают, чего хотят?.. Правильно, чтобы из павлиниха выбрала. И эти наши… павлины-мавлины – такие же… А нам не нужны те, которых выбирают! Нам нужны те, которые выбирают сами! Выберут, за гриву схватят и в пещеру поволокут – и не спросят – хочешь-не хочешь!
-Ну, где ж такие?..
-Где-где… Мы же таких видели!
-Так они все на войне, Маш… А тут остались только павлины…
-Ничего! Встретим еще! Давайте, девки, выпьем! – Машка налила по полной стопке. – Выпьем за наших, настоящих мужиков, которых мы встретим еще!
-Ура!
Девчонки выпили. Закурили.
-Знаете, девчонки. – Натка задумчиво подперла голову рукой. – Вот рвались мы, рвались к нормальной жизни, и что? Так ничего и не получилось… С работой непонятно что – и у меня, и у вас… С мужиками – и того хуже… И не понимаю я многого…
-Я тебе все объясню сейчас. – Машка авторитетно кивнула. – Я эту схему сразу просекла! Тут главное – придерживаться модели поведения. Они все так делают. Встали в колею – и все, так и чешут по ней.
-Это же скучно… И неправильно…
-А кто сказал, что правильно? Кто сказал, что весело? Но тут уж выбирай – или в колею, или чтоб весело и правильно…
-Нет, не хочу в колею. Не смогу. Я лучше буду на такси ездить до старости и кошек разводить, чем так…
-Вот, о чем и речь… Я одну вещь поняла. Надо просто жить, чтоб самой нравилось – и все. И начхать, как они все подумают! Мы для себя живем. А не для них. Если мне, чтобы чувствовать себя счастливой, надо будет ходить голой с надписью «ура-ура, в жопе дыра» на лбу – я буду так ходить! Вот и все. И нечего пытаться влиться в их стройные ряды! Мы другие совсем!
-Это точно… Другие… Совсем…
-Вот, за это и выпьем!
-А вы знаете, о чем я подумала. – Лика поиграла стопкой в пальцах. – Вот когда нам пластику делали… Ну, шрамы убирали… Надо было и в душах такую же пластику сделать… Чтобы кое-что тоже… Убрать…
-Нет, Лика! – решительно сказала Натка. – Мы, конечно, как уродцы на этом празднике жизни, но все, что мое – пусть со мной будет! Неизвестно еще, как оно лучше… Как они вот, по колее, или ка мы… Так что нет уж… И вообще, девки, давайте-ка спать – вы же с дороги, устали. Только спать придется втроем – у меня только диван. А завтра – предлагаю к ВикСу съездить… В гости…

…В последний день, перед отъездом, девчонки решили, как выразилась Машка, выйти в свет. Инициатива была с радостью одобрена и они, нарядные, веселые, поехали на Наткиной Десятке в клуб. Протанцевав полночи, они решили, наконец, найти столик и посидеть немного, выпив коктейлей и «пожрать», как выразилась Лика.
Свободный столик нашелся быстро, в углу, под висящим на стене пропеллером от самолета.
-Отлично! – Машка первая села, заложила ногу на ногу, придвинула к себе меню.
-Ой, девки, мяса хочу! – Лика тоже принялась изучать меню, попыхивая тонкой сигаретой.
Натка откинулась на спинку мягкого диванчика, полезла в сумочку за сигаретами.
-Девчооонкиии! – раздался голос совсем рядом из полумрака к ним подошли пятеро крепких парней. От них сильно пахло алкоголем, дорогим одеколоном и потом.
Парни по-хозяйски придвинули стулья, подсели за столик.
-Привет! – оскалился один из них.
-Привет. – ответила Машка. – И пока. Идите, ребятки, куда шли.
Один из парней пюхнулся на диванчик рядом с Наткой, тут же приобняв ее за плечо.
-А что это мы грустные такие? – спросил он, дыхнув перегаром.
-Убери.– жестко сказала Натка.
-Ой, боюсь, боюсь! А у нас день рождения сегодня!
-У всех, что ли?
Парень громко заржал. Его рука легла Натке на бедро, скользнула к подолу мини-юбки.
-Убери! – Натка процедила сквозь зубы, передернувшись от отвращения. – А то руку сломаю. Не шучу.
Сейчас заржали уже все. Они были крепкими, молодыми, лишенными лишнего груза интеллекта и прочих условностей. Им принадлежал мир этим вечером, и эти красавицы, как составляющие мира, тоже. Один приобнял Машку, второй положил руку на плечо Лике.
-Красавицы! – Обратился к ним тот, который обнимал Машку. – Поедем с нами! Мы в сауну едем, отдыхать будем, не пожалеете! Бабок – во, немеряно! – и парень вытащил из кармана плотную пачку банкнот, согнутую пополам и перетянутую резиночкой.
-Вот и езжайте. – Машка скинула руку с плеча. – С богом, товарищи.
-Грубая какая. – парень пьяно ухмыльнулся. – Чё ты целку-то строишь тут? Тоже мне, мать Тереза!
Его рука грубо схватила Машку за грудь.
Машка оттолкнула парня, встала, бросив папку меню на стол.
-Значит так, красавчики. – сказала она. – Мы даем вам десять секунд, чтобы свалить обратно в тот сортир, из которого вы вылезли! Пока не поздно.
Парни заржали. Один из них задрал подол Машкиной красной  мини-юбки.
-Да пошла ты. – лениво протянул сидящий рядом с Наткой.
-Ну, мальчики, я предупреждала. – Машка локтем, вложив в удар вес тела, врезала сидящему рядом.
Лика с Наткой тут же вскочили. Натка с удовольствием впечатала кулак в нос обнимавшему ее, Лика ногой сбила на пол еще одного.
Оставшиеся трое парней вскочили. Один из них, криво усмехнувшись, вытащил из кармана нож-викидуху. Блеснуло лезвие.
-Ну, сучки, сейчас я ваши морды почикаю. – заявил он.
К тому времени Машка с Наткой уложили еще двоих.
-Мой! – крикнула Лика, взяв со столика два столовых ножа.
Парень заржал, увидев это нелепое оружие в руках стройной блондинки в коротком желтом платье.
-Ты бы еще ложечки чайные взяла! – сказал он и шагнул вперед…
-Х-х-х-а-а-а!!! – крикнула Лика, ее ножики описали в воздухе две сверкающие окружности.
Парень взвыл, хватаясь за искромсанную руку, роняя нож. Лика резко взяла парня за шею и сильно ударила его лицом об столешницу…
С пола поднимались, мотая головами, поверженные.
-Сссучки. – прохрипел тот, который обнимал Натку. Он вдруг резко схватил стул за ножку, но сделать ничего не успел. – Натка, перехватив его руку, вздернула ее вверх, тут же выкрутила так, что тот взвыл, и поднырнув, переломила ее через свое плечо.
Вопль парня заглушил музыку – к ним бежали охранники, в зале зажегся свет.
-Я же предупреждала. – выдохнула Натка, выпрямляясь и поправляя юбку.
-Блин, девки! – Машка с сожалением махнула рукой. – Такой вечер испортили, козлы…
Лика, тем временем, холодно сунула в нос подбежавшему охраннику, корочку.
Охранники, вмиг проникнувшись уважением и страхом к этим странным красоткам, нерешительно застыли.
-Чего встали?! – Машка зло сверкнула глазами. – Этих пеленайте, вызывайте ментов. Учить вас что ли?! Да, и скорую. У этого рука сломана…
Они вышли в моросящую дождиком ночь, сели в машину.
-Вот эти вроде нас выбрали. – улыбнулась Лика. – Только что-то мне с ними в пещеру идти не захотелось.
-Выбрать-то они выбрали. – ответила Машка. – Только это не мужики. Это питекантропы.
-Господи, Муха, слова-то откуда такие?! – Натка засмеялась. – Пи-те-кан-тро-пы!
-Да питекантропы и есть! – Машка тряхнула волосами. – А нам нужны мужики! Нет, не мужики даже… Мужчины!..


…Кирилл позвонил сразу после Нового года. Он долго жалостливо объяснял Натке, что не может без нее, что любит, что страдает… Натка отключилась, не дослушав.
Кирилл названивал еще, но Натка не брала трубку.
Тогда он пришел к ней домой.
Открыв дверь, Натка молча впустила его в квартиру. Кирилл был жалким, несчастным и подавленным.
-У тебя пятнадцать минут. – холодно сказала Натка, прислонившись к косяку,  указав, что разговор будет в коридоре. Печенька и Тапка, обнюхав ноги Кирилла, презрительно подняв хвосты, прошествовали на кухню.
-Наташа. – выдохнул Кирилл.– Я не могу без тебя…
-Все? Это все, что ты хотел сказать? Ты бы хоть цветочек принес, что ли…
-Не, не все… Я люблю тебя, понимаешь?...
Кирилл говорил, говорил, о том. Как он любит ее, как ему без нее плохо, как он страдает. Натка видела, что он не врет, но ей даже не было его жалко…
-Ты знаешь. – сказала Натка, перебив жалкое бормотание. – А я ведь тебя не любила.
Кирилл замолчал.
-Да, не любила. Просто ты мне нравился. И очень хотелось жить, как все. По-нормальному. В принципе, тебе надо было немного получше меня узнать, и может быть, все и получилось бы у нас… Но ты занят только собой… Ты даже ни разу не поинтересовался, как я жила до встречи с тобой… Ну, узнал, да и то случайно, что служила – и все… Потому что тебе пофиг… Ты, по большому счету, только себя и любишь… Ну, меня тоже, конечно. Но как что-то свое, понимаешь? Мне этого не надо… Да и слабый ты. Никчемный. До сих пор на шее у родителей сидишь. А мне настоящий мужчина нужен.
-Богатенького ищешь?
-Дурак. Деньги я и сама зарабатываю. Мне хватает. Да пусть он хоть слесарь будет, хоть водитель говновоза – лишь бы мужчина настоящий. А деньгами только такие, как ты статус свой поднимают. Потому что за душой больше нет ничего… Жалкий ты, Кирилл… Жалкий и слабый… Найди себе Леночку какую-нибудь, и не мучайся…
-А ты, значит, сильная?!
-Да. Я сильная.
-Да кто ты такая вообще?! Тоже, нашла малолетку, на пузе что ли ползать перед тобой?!
-Нет. Не поможет. Противно мне, когда на пузе ползают.
-Да ты… Ты сучка! Ты тварь! Ты б..дь ё…тая! Ненавижу тебя, сука!
-Кирилл. – устало вздохнула Натка. – Уходи. Мне твои оскорбления до одного места. Уходи.
-А то что? Пистолетик опять принесешь?! До одного места тебе?! Да тебе на всех так! Потому что ты тварь! Шлюха!
-Прекрати…
-А ты не командуй! Пошла ты со своими командами! Е..рями своими командуй, шлюха! Таксистка сраная! Шалава!
-Хватит. Уходи. Твое время закончилось.
-Никуда я не уйду! Ты сейчас мне за все заплатишь, тварь!
Кирилл, словно безумный, схватил Натку за плечи, толкая перед собой, шагнул в сторону комнаты.
-Ты сейчас мне за все заплатишь. – сказал он, распахивая полы Наткиного халатика.
-Стой! – Натка жестко отстранилась. – Последний раз говорю – уходи!
-Заткнись!!! – истерически заорал Кирилл, хватая Натку за волосы.
Натка быстро высвободилась от захвата, локтем ударила Кирилла под дых, тут же нанесла ему сильный удар в челюсть и сразу-коленом живот.
Кирилл закашлялся, согнулся пополам.
-Тварь. – прошипел он – Сука…
Натка открыла дверь квартиры, вытолкнула Кирилла на площадку.
-Иди домой, Кирилл. – сказала она тихо. – И больше не приходи… Придешь – ноги переломаю и с лестницы спущу… Я не шучу…



…Натка устало вошла в квартиру, поставила на пол сумки. Кошки, встретив ее у порога, стали обнюхивать пакет и сумку с ноутбуком. Отвергнув ноутбук, как несъедобное, они принялись за пакет. За два года кошек стало три – к Тапке и Печеньке прибавилась еще Фига – ярко-рыжая кошка, которую Натка купила на рынке.
-Ну, все. – сказала Натка кошкам, раздевшись. – Пойдемте, кормить вас буду…
Полчаса спустя, она сидела в горячей ванне, блаженно вытянув блинные ноги, выпуская в потолок струйки дыма.
Год назад Натка, наконец-то, смогла устроиться дизайнером в маленькую типографию. Потом, отработав там полгода, она перешла в большую торгоую компанию, тоже дизайнером. А сегодня ее повысили.
Натка от удовольствия морщила нос, пробуя на вкус новую свою должность.
-А-а-арт – дире-е-екто-о-ор. – проговорила она с удовольствием. – Арт-директор Наталья Викторовна Соловей!
Натка вдруг вспомнила – однажды она спросила у Медвежатника, почему на Черной Двери пишут только имена и фамилии – без отчеств.
-Так не дорастают девочки до отчеств – сокрушенно ответил ей тогда Медвежатник…
А она, Натка… Нет, Наталья Соловей – до отчества доросла. И с завтрашнего дня подчиненные будут обращаться к ней только по имени-отчеству.
-Только так! – сказала Натка. – Никакой фамильярности!
В остальном жизнь Натки не изменилась. Она по-прежнему ездила на своей любимой белой Десятке, на багажнике которой вместо безликого «Лада» красовался шильдик «Наташа». Она по-прежнему жила одна. За полтора года после Кирилла была еще лишь одна попытка наладить семейную жизнь, но этот эксперимент закончился еще быстрее, чем с Кириллом. Правда, без мордобоя. После этого Наташа решила, что больше никаких усилий прилагать не будет и впустит в свою уютную квартирку только того, кого полюбит.
Еще Натка открыла для себя новую страсть – рисовать. Она рисовала много, часто, с удовольствием. Рисовала пейзажи, рисовала портреты, натюрморты. Рисунки она вставляла в рамки и вешала на стены.
В принципе, за исключением проколов с личной жизнью, Натке нравилось все. И квартирка с развешанными по стенам многочисленными фотографиями ее и девчонок, сделанные в разных уголках планеты. И уютная обстановка, которую она по крупицам собирала. И работа. И каждая минутка этой жизни приносили радость. Натка давно решила, что дядя Сережа и Машка были правы, когда говорили, что не надо много думать, а жить так, как нравится тебе. И теперь все вроде бы, наладилось в Наткиной жизни. А мужчины… Ну, видимо, еще не время – решила Натка и стала выбираться из ванны…

…А весной Натка решила воспользоваться служебным положением, взяла неделю отгулов и поехала в Питер к Лике в гости…

…Натка бродила по городу, щурясь на солнце, полной грудью вдыхай особый запах этих улиц, любуясь мостиками, решетками, мутными водами каналов. Украдкой она смотрела на себя в отражении витрин, и ей нравилась эта девушка – высокая, стройная, с длинными ногами, с распущенными длинными волосами. Короткая белая шубка, красные леггинсы и белые, выше колен, сапожки на высоченных шпильках.
Натка с улыбкой ловила взгляды мужчин, вдыхала весенние запахи и чувствовала себя счастливой.
До встречи с Ликой оставалось еще часа три, и Наташа решила все-таки сходить на выставку кукол, которую так настойчиво советовала ей Лика.
Натка любила кукол. Полюбила их недавно совсем, открыв для себя этот странный мир маленьких человечков. Она вспомнила вдруг, как морщилась в детстве, когда родители дарили ей пластмассовых, с бессмысленными глазами, «куколок», и улыбнулась…
…Выставка ей не понравилась. Очень много кукол были страшными, какими-то злыми, непонятными, в странных одежках. Были куклы голые – и они тоже не понравились Натке своей мертвенной белизной, очень печальными глазами, пошловатыми, как ей казалось, слишком подробными деталями. Были уж совсем страшные куклы вуду, были куклы-мертвецы, куклы-зомби… Натка растерянно ходила между витрин, пытаясь найти красивых и добрых кукол в красивых одежках.
И нашла их. Три витрины  - в них стояли, сидели, улыбающиеся, красивые, тоненькие куклы с милыми личиками, такие живые, что Натка попятилась, наклонив голову на бок, прищурив глаза.
-Ой. – услышала она позади себя и почувствовала, что высоченная шпилька ее сапожка наступила на что-то мягкое. Она резко обернулась.
-Извините. – улыбнулась она. – Я не заметила.
Перед ней стояла высокая, выше ее, женщина, стройная, с красивыми чертами лица, с короткой стрижкой. Необычного, оливково-0зеленого, цвета глаза, мягко смотрели на Натку.
-Ничего. – улыбнулась женщина. – Сама виновата, рот раззявила. Засмотрелась на монстриков этих – и она указала на витринку с какими-то толстенькими страшилками, покрытых шерстью.
Натка поморщилась.
-Страшные. Мне вот те больше всего понравились – и она кивнула в сторну витрин.
-Любопытно… - протянула женщина. Она вытащила из объемистой, сшитой из разноцветных кожаных лоскутов, сумки узкие очки в золотой оправе и водрузила их на лицо. Движения ее были плавными и немного какими-то порхающими. – Покажете?
Они подошли к витринам. Натка оглядела женщину еще раз – та была в узких джинсах очень светлого голубого цвета, в ярко-коричневых сапожках с большими пряжками, в свободной тунике с яркими полосками. На тонких запястьях – многочисленные браслеты. Натка вдруг подумала, что она – художница.
-А что вам понравилось в них? – женщина снова улыбнулась и уставилась на Наташу пронзительными своими глазами.
-Они добрые.– выдохнула Натка. – Хрупкие. Нежные. Их хочется прижать к груди и защищать. И они улыбаются. Значит, у них все хорошо. Они… Счестливые…
Женщина внимательно слушала Натку, не перебивая. Та, окрыленная тем, что можно с кем-то поделиться своими эмоциями, продолжила.
-Вот, видите – фея с крылышками – она указала на небольшую куклу – фею в коротенькой полупрозрачной одежке, со стрекозиными крылышками – Она радуется солнышку, радуется, что умеет летать, что скоро полетит со своими подружками на бал куда-нибудь на цветущую полянку, и она еще хорошо поет.
-Любопытно… - опять протянула женщина, пристально вглядываясь в куклу. – Она сама вам рассказала?
Натка внимательно посмотрела в оливковые глаза, но поняла, что женщина спрашивает совершенно серьезно.
-Ну да… - улыбнулась Натка. – Сама.
Женщина тронула Натку за плечо, улыбнулась.
-Не уходите никуда, я сейчас.
И она быстрыми шагами ушла куда-то.
Натка снова принялась рассматривать кукол, любуясь, наклоняя голову на бок.
Вдруг чья-то рука с блестящими ключиками появилась у витрины.
Наташа обернулась. Женщина проворно открывала стеклянные дверцы. Потом нежно достала из витрины куклу-фею и усадила у себя на ладони.
-Это вам. – она протянула куклу Наташе.
-Ой… - Нтака растерялась. – Я не могу…
-Ой, бросьте! – женщина махнула рукой. – Что тут мочь-то? Протяните руку и возьмите ее! Она мне сказала, что вы ей понравились!
Натка растерянно улыбалась, но никак не могла взять куклу.
-Ох, вот балда! – воскликнула женщина. – Не вы, конечно, я балда. Меня зовут Полина, я сделала этих кукол. Так что не бойтесь, берите.
-Меня Наташа зовут. – Натка все-атки взяла куклу, едва касаясь ее тонкого тельца, воздушных одежек, шелковистых длинных волос. От куклы шло какое-то тепло, она веселыми глазками смотрела на Наташу.
-А как же я ее…
-Не волнуйтесь, Наташа, коробочку дадим! Или, может, на ты?
-Давай! – Натка улыбнулась, не отрывая взгляда от куклы.
Полина принесла большую ярко-красную, обтянутую шелком, коробку, положила на витрину.
Натка увидела на крышке золотое клеймо «Кукольная мастерская Полины Сикорской».
Полина откинула крышку и аккуратно уложила куклу на нежную кудель из зеленых стружек.
-Ну, вот. – удовлетворенно сказала она, перевязывая коробку золотой ленточкой – Пусть пока поспит, а я хочу пригласить тебя выпить по чашечке кофе, Наташа. Здесь рядом совсем совершенно чудесное кафе есть с потрясающими пирожными.
Натка с замиранием сердца приняла коробку с куклой.
-Только я угощаю! – решительно сказала она.
-Да кто бы возражал! – широко улыбнулась Полина. – Я сейчас, только пальто накину…

…Они сидели в кафе за маленьким деревянным столиком, потягивая какой-то замысловатый коктейль с множеством разноцветных слоев, с ледяной шапкой и веточками мяты.
Полина рассказывала о куклах, о том, какое это волшебное занятие.
-Вот ты только представь! – она увлеченно жестикулировала и браслеты на ее руках позвякивали – Сначала это просто… болванчик… А потом глазки как будто открывает – и смотрит на тебя – как живая! Это оргазм просто!
Натка с удовольствие слушала, поглаживая атласную коробку, лежащую рядом с собой, представляя, что маленький эльф в ней действительно спит, закрыв свои озорные глазки. Она вдруг представила, что будет, если резко открыть коробку и улыбнулась.
-Ой, что это я, все о себе, о себе! – Полина подвинула к себе тарелочку с пирожным – Расскажи про себя, Наташ. У тебя глаза такие – ну просто невозможно, какие красивые! И добрые! И кукол ты слышишь. Расскажи!
Натка вздохнула, наморщила нос.
-Ты правда хочешь услышать? – спросила она.
-Ну, не спрашивала бы! Ты прости за прямоту, но у тебя в глазах что-то такое есть… Не видала ни разу. Уж ты поверь – я как с куклами начала работать, в глазах разбираюсь. У тебя что-то такое… Как будто ты из другого мира, что ли… Вот детскость какая-то и мудрость, и печаль, и много непонятного. Мне правда интересно.
Наташа прикусила губу, пристально посмотрела на Полину. Никогда еще никому не рассказывала она о себе. Не спрашивали. А если и спрашивали, то не хотелось. Но сейчас, сидя в полумраке уютного кафе, потягивая этот волшебный коктейль, Натка вдруг почувствовала доверие к Полине, и желание рассказать все толкнуло в грудь.
-Ну, тогда я еще по коктейлю закажу и пирожных. – сказала она, жестом подзывая официантку. – Это надолго, учти.
-Не пугай. После того, как я ночь напролет слушала о душевных терзаниях одного из моих бывших, мне ничего не страшно. А твоя история, уверена, в тысячу раз интересней будет, чем его потуги. Ну, давай уже, а то потряхивать начинает. Я же страсть, какая любопытная!
Натка еще раз вздохнула, сделала большой глоток, и начала свой рассказ прямо с самого детства…
Полина слушала очень внимательно, стараясь не пропустить ничего, не перебивая. Она зашикала на официантку, которая, принеся заказ, начала что-то предлагать и махнув рукой, отправила ее прочь…
А Наташа все рассказывала и рассказывала, и слова сами текли из нее, она старалась не затягивать, но все равно, даже очень сжато, рассказывала очень долго.
-Ну, а сейчас, вот, приехала к Лике в гости. – закончила она, улыбнулась и взялась за пирожное.
Полина молчала, задумчиво ковыряя вилкой сложное сооружение из мороженого, кусочков фруктов и шоколада.
-Ты знаешь… - нерешительно начала она. – Сказать, что я в шоке – ничего не сказать… Я думала… Да нет, не могу я пока думать!
-Что, напугала тебя? – Наташа снова погладила коробку.
-Нет. Не напугала. – Полина принялась, наконец, за мороженое. – Просто слушала тебя и вдруг показалось, насколько мелко и смешно выглядят наши проблемки, сложности… Страстишки наши выдуманные… Поразительно… Наташа, ты удивительный человек. И я себя не прощу, если не предложу тебе встретиться еще.
-Я с удовольствием. – Натка улыбнулась.
-Вот и славно! – Полина порылась в своей необъятной сумке, вытащила красную с золотом визитку. – Вот мой телефон. Звони в любое время, хоть днем, хоть ночью.
-Ну, ночью не буду. – Наташа взяла визитку.- Полина, мне идти надо, Лика скоро освободится…
-Ох, конечно! – Полина присвистнула, взглянув на часы. – Ой, мы почти два часа сидим!
Натка быстро собралась, расплатилась с официанткой, взяла под мышку коробку с куклой.
-Ну, спасибо тебе, Полина… - сказала она, вдруг не зная, что делать. –Пойду я?
-Конечно! Беги, давай, очень, очень рада была познакомиться!
Натка пошла к выходу.
-Наташа! – вдруг услышала она сзади окрик Полины.
Натка обернулась.
-Ты обязательно позвони мне, слышишь?!
-Обязательно! – радостно кивнув головой ответила Натка. – Спасибо тебе!
И она, звонко щелкая каблучками, стремительно вышла из кафе, прижимая к груди атласную красную коробку, в которой спала девочка-эльф с радужными стрекозиными крылышками…

…Лика, красивая, в желтом коротком плащике, подбежала к Натке, обняла, звонко чмокнула в щеку.
-Кузнечик! – радостно выдохнула она.– Я так рада! Соскучилась страшно!
-Я тоже! Ну, тут стоять будем или сядем где-то?
-Ко мне поедем! – торжественно объявила Лика.– Домой! Ой, а это мне? – она указала на коробку.
-Нет, Ликуся, извини – это мне. – Натка сдернула крышку с коробки.
-Ой! – восхищенно воскликнула Лика. – Красивая какая! Ты где купила? Это же авторская! Она стоит целое состояние!
-Это мне подарили – улыбнулась Натка.
-Мустчииинааа?
-Пф… Дождешься от них! Очень хорошая женщина.
-Натка? – Лика удивленно вскинула брови. – В смысле… Ты что…
-Вот дурища! Просто женщина! Сегодня познакомилась с ней на выставке! И никакого интима!
-Ну… Раз без интима… Тогда можно!
-Ой, Лика, дурында ты! Ну, веди уже в светлицу, королевна!..

…Полине Натка позвонила на следующий день, когда Лика, проспав, убежала на работу в какой-то банк, где работала начальником службы безопасности.
-Наташка! – радостно воскликнула Полина в трубку. – Я так рада! Я же у тебя телефон не взяла вчера, думала, ну все, пропадешь куда-то! Слушай, у меня есть гениальная идея – если не приедешь ко мне прямо сейчас, меня порвет просто!
Натка улыбнулась.
-Куда ехать?
Полина быстро продиктовала адрес, начала объяснять, откуда и как лучше подъехать. Натка засмеялась.
-Полина, я же не маленькая! Найду, не переживай!
-Я жду! Наташка, приезжай прямо сейчас, слышишь?
-Уже еду.
Натка отключилась, тут же вызвала такси и быстро оделась…

…Полина жила в старинном доме, с лепными карнизами и колоннами. Поднявшись по лестнице на третий этаж, Натка надавила пуговку звонка.
-Открыто! – донеслось из-за огромной, как ворота ангара, двустворчатой двери с приколоченным синим почтовым ящиком без дверки.
Натка толкнула створку и вошла в длинный темный коридор, похожий на туннель.
-Ау! – крикнула она.– Есть кто живой?
В стене появилась светлая трещина открывшейся двери, оттуда высунулась голова Полины.
-Наташка! Давай проходи скорей! Да не разувайся ты – у меня тут мастерская, можно сказать!
Натка сняла шубку и прошла по коридору. Полина схватила ее за рукав пиджака и втащила в огромную, светлую комнату с высоченным потолком. Все стены были в разнообразных полках, на которых громоздились какие-то непонятные Натке предметы, какие-то инструменты, детали кукол, разноцветные тряпочки, клочки разноцветной какой-то пакли и много всего другого. В углу, у окна – большая стеклянная витрина, в которой плотно сидели и стояли на полочках готовые куклы. В противоположном углу – большой верстак, на котором стояла на подставке кукольная голова, валялись ручки, ножки, инструменты. По центру был уголок отдыха – огромный кроваво-красный диван, столик, низенькие шкафчики, небольшой телевизор, стол с компьютером. Тут же на совершенно древнем примусе стоял не менее древний медный, отполированный до розоватого блеска, чайник. В целом мастерская больше была похожа на келью алхимика или какого-то демиурга, создающего людей, но светлая, просторная и очень уютная.
-Садись! – кивнула Полина на диван. – Чай сейчас будем пить!
Она повозилась с примусом, зажгла его и заглянула в чайник.
Натка пристроила на столик коробку с пирожными, купленными по дороге.
-О. пирожные! – Полина улыбнулась. – Отлично!
Сегодня Полина была совсем другая – лохматая, в блестящих очках, в огромном тонком свитере, спущенном с одного плеча и в синих джинсах.
-Значит так! – торжественно объявила Полина, выудив из прически короткий карандашик и бросив его на столик. – Я придумала! Я сделаю куклу! Твою! То есть – тебя!
-Ой. – Натка растерялась. – Это как?
-Я сделаю куклу-Наташу! У тебя такое лицо… Глаза… Просто будет преступлением, не сделать такую куклу!
-И что это будет? Эльф? – идея собственной куклы очень понравилась Натке.
-Нет! Это будет девочка-воин! Валькирия!
Натка усмехнулась.
-Ты чего? Не нравится?!
-Нравится! Очень! Просто я и есть Валькирия. У меня даже на пистолетах написано…
-Вот видишь! Значит, будем делать?
-А что я должна делать?
-Позировать. Но немного. Я только наброски сделаю. Согласна?
-Конечно! Я хоть сейчас готова!
-Нет, сейчас мы чай попьем – а потом приступим!
Полина налила кипяток в небольшие фарфоровые чашечки, поставила на столик вазочку с сахаром, коробочку с чайными пакетиками.
-Ну, прошу к столу! – она сделала приглашающий жест…

…Натка днем ездила к Полине, вечерами они гуляли с Ликой. Все было просто замечательно. Натка упивалась городом, его мрачной, угрюмой даже красотой, наслаждалась общением с Ликой, посиделками с Полиной…
-Ну, Наташка, сегодня послелние наброски, и все. – Полина наливала чай. –Только… Не знаю… Лучше бы обнаженной… Если ты не против, конечно.
-Пф! Без проблем. – Натка быстро разделась, села на диван и взяла чашку.
-Ух ты! – Полина восхищенно округлила глаза.
-Что?
-Ну, то что ты красавица неимоверная – это, конечно, факт! Просто нимфа! Такая хрупкая, тоненькая…
-Да перестань! – отмахнулась Натка. – Ноги тонкие, грудь только слегка обозначена…
-Нееет! Ты красавица! Но даже не в этом дело…
-А в чем?
-Ты голая аб-со-лют-но не стесняешься! Так естественно все… Даже не смущаешь… Это как?
-А нас учили этому.– Натка улыбнулась.
-Обалдеть… Слушай, я вот все смотрю на тебя, общаюсь… Ты же просто ангел – и внешне, и душой… Почему одна-то до сих пор?
-А ты?
-Ну, я… Меня далеко не каждый вытерпит. Мне, Наташка, слабые не нужны. А сильных… Как-то маловато их…
-Ну, вот и мне. Мне мужчина нужен, чтобы я наконец, могла слабой быть… А другого мне не надо…
-Понимаю… Ты знаешь… Только не обижайс.я – но ты мне инопланетянку напоминаешь. Как будто ты прибыла из совсем другого мира – и сейчас пытаешься понять, как живут люди.
-А это так и есть. – Натка вздохнула. – Мы и так… Из другого мира… И мы действительно пытаемся понять, как надо жить среди людей… А насчет ангела – погорячилась ты… Я же, Полина, людей убивала. И не одного. Много. Так что, какой из меня ангел… Валькирия… Валькирия я, Полина…


...-А вы мне тут не мычите, Коленька, не мычите! – Натка стояла над дизайнером, скорчившимся за монитором, размахивая, как флагом, листком с распечаткой – Как так, Николай – восклицала она, заставляя вздрагивать остальных дизайнеров, сидящих в большом кабинете – как так, у вас же два – подчеркиваю – ДВА высших образования! И почему, черт же вас подери, ни одно из этих ваших образований не проснулось, когда вы написали вот это?!
Листок опустился на клавиатуру перед дизайнером. Синими буквами по пестрому фону наискосок шла надпись «ПрофессиАнальный подход к вашему досугу»
Дизайнер горестно вздохнул.
-Поясни мне, Коля-Николаша, что это? Как это? Что за анальный подход? То есть, как все в России – через анус? Или тут намек на интим?!
-Наталья Викторовна…
-Что Наталья Викторовна?! Если бы не Наталья Викторовна, ЭТО завтра бы висело на щитах три на шесть метров, по всему городу! И анус твой, Коленька, от этого точно не стал бы здоровее! Уж прости меня за грубость. Касается всех. – Натка обвела глазами дизайнеров.– Еще раз увижу анальные забавы – накажу… Страшно накажу! Анально накажу!
Кто-то хихикнул.
Натка повернулась в сторону смешка.
-Ирина, тебе весело? – осведомилась она елейным голосом. – Судя по жизнерадостности, ты сегодня, наконец-то порадуешь меня макетами каталога?
-Наталья Викторовна, я доделываю уже. – Ирина, молоденькая полненькая невзрачная девушка в кричащих одеждах, испуганно посмотрела на Натку.
-Через час жду. И кстати, дресс-код никто не отменял. Я бы могла списать пестроту твоего наряда на дальтонизм, если бы не знала, что дизайнеры дальтониками не бывают. Черный низ, белый верх – с завтрашнего дня.
-Хорошо.– тихо сказала Ирина, выразительно стрельнув глазами по Наткиному наряду – ярко-красному вязанному платью-мини и красным высоким сапогам.
-На меня смотреть не надо. Поговорка есть, если кто не знает – старшим… ну, там про анус дальше и заглядывание в оный… Впрочем, по этому вопросу у нас Николай спец.
И она, цокая каблучками, ушла в свой кабинет, услышав за спиной групповой вздох облегчения…
Натка очень любила свою работу. За неполный год она навела порядок в отделе дизайна, набрала хороших дизайнеров и руководила ими железной рукой. Несмотря на суровость, подчиненные ее обожали за справедливость и индивидуальный подход, умение слушать и просто за отсутствие в ней стервозности.
Дресс-код для Натки был отменен специальным приказом. Генеральный директор долго и упорно пытался обязать ее одеваться в черно-белое, но его попытки разбивались о Наткины наряды, как воды океана о гранитный утес.
-Наташа, ты же должна пример показывать. – уговаривал он ее в стотысячный раз. – Так сказать, личным примером…
-Нет. Не должна. Требовать – да. А вот сама, наоборот, должна выглядеть ярко и красиво – как креативное лицо компании! Олицетворять собой, так сказать, креативность мышления!
-Все, Наташ, сдаюсь! – Генеральный поднял руки вверх. – Приказ напиши мне, я подпишу.
Натка, пребывая в хорошем настроении, решила невинно пошутить и быстро набила текст приказа: «Сим указом высочайше дозволяю сударыне Соловей Наталье свет Викторовне, партикулярного платья не соблюдать, а носить наряды любые. Юбки дозволяю носить непотребной длины и перси от взоров мужей не прятать. Владыка и самодержец всея Компании имярек.» Какого же было изумление Натки (и всех сотрудников, кстати, тоже), когда она увидела на доске приказов этот «документ», заверенный печатью, с залихватской росписью Генерального… Тот, видимо, подмахнул, не читая…
Натка открыла электронную почту и увидела письмо от Полины.
«Наташка! Я доделала куклу. Передам ее с одним своим старым знакомым. Он сейчас в Питере.  Зовут его Вадим Острогов, персонаж занятный, присмотрись. Я дам ему твой телефон. Приезжай скорее в гости!»
Натка обрадовано улыбнулась.
Она порылась в сумке, достала упаковку цитрамона, запила две таблетки водой. В последнее время у нее часто стала болеть голова, но внимания она особого не обращала на это, ссылаясь на нервную работу.
-Нет, надо все-таки в больничку мне сходить – подумала она, энергично растирая виски…





Часть 6. Больница.



Глава 1.




…Вадиму было плохо. Точнее, его состояние было еще хуже, чем плохо.  Состояние  было отвратительным в той стадии отвратительности, когда дальше, вроде, некуда, но тем не менее, практика показывала, что есть.  Голова болела. Причем это было единственное, что она могла. Мозг, казалось, растворился, превратившись в холодец, который отзывался на малейшее колебание противным болезненным дрожанием. К горлу постоянно подкатывала тошнота и тело очень плохо отзывалось на приказы, отдаваемые больным студнем в голове. Мерное покачивание вагона не улучшало его самочувствия – от неустойчивости опоры, ноги упорно желали унести тело в сторону и ударить о торчащие со вторых полок ноги в носках раной степени свежести, лицом. Единственно хорошо работающим органом был нос, улавливая малейшие запахи. Проблемой было то, что все они вызывали одну лишь реакцию – новые приступы тошноты. Мир стал враждебным и совершенно неприспособленным для жизни.
Но Вадим мужественно шел по проходу вагона. Остатки здравого смысла вели его к вагону-ресторану, где он, наконец-то, сможет вернуть своему организму способность нормально функционировать при помощи очень простой процедуры, суть которой состояла в опрокидывании бокала холодного пива в пересохшую, как пустыня Гоби, гортань.
Проклиная себя за вчерашнюю несдержанность, Вадим медленно, но верно приближался к вожделенному источнику живительной влаги…
Вадим был представителем очень малочисленной породы людей, которые мало заботились о своей синхронизации с окружающим миром. В свои 45 он по-прежнему оставался крепким, живым, лишенный всяческих соблюдений условностей. Он до сих пор одевался в джинсы и футболки, чихать хотел на упорное намолачивание «бабла» и жил одним днем. Род занятий Вадима он сам характеризовал, как «свободное плавание по волнам астрального океана». В рамках этого плавания он играл в рок-группе, созданной им же на барабанах, создавал скульптуры из металлолома, летом отправлялся в спонтанные путешествия на любовно собранном из ничего огромном мотоцикле и занимался фехтованием на мечах, участвуя в различных сборах «ролевиков» и клубов исторической реконструкции.
Презираемые Вадимом деньги приносила еще одна страсть Вадима – оружие. Он делал на заказ эксклюзивные травматические и пневматические пистолеты, ружья, изобретал совершенно немыслимые какие-то «пушки», делал ножи, тесаки, арбалеты и луки.
Апофеозом его карьеры оружейника был плазменный бластер, созданный воспаленным воображением заказчика и воплощенный Вадимом в весьма традиционных материалах. Бластер стрелял, конечно, не дезинтегрирующими ноополями, но выбрасываемые им языки синего газового пламени были впечатляющими и привели заказчика в полный восторг.
Внешность Вадима слабо отражала его богатый и многогранный внутренний мир. Это был широкоплечий, коренастый мужик с наголо обритой головой, острыми черными глазами, сидящими глубоко в черепе под широким лбом. Выдающийся подбородок и некогда сломанный нос не добавляли его облику утонченности. Но Вадиму всегда было плевать, как он выглядит. По его собственной оценке, он был похож на слегка тронутого кистью эволюции троглодита.
В душе же Вадим был добрым и тонким, правда, с толстым налетом цинизма и своеобразного чувства юмора, которое, собственно, и помогало ему спокойно жить в реалиях сегодняшнего мира…
Вадим возвращался из Питера, где сдавал своему постоянному заказчику арбалет воина инопланетной нации пиратов и захватчиков, изобретенный им по спецзаказу и два ножа того же несуществующего воина с несуществующей планеты. Деньги, полученные за заказ, были адекватны расстоянию от Земли до открытого космоса и Вадим на радостях решил устроить званный ужин, на который пригласил Полину. Собственно, его тяжелое состояние было последствием этого ужина – с коньяком старые знакомые явно перестарались…
С Полиной познакомились они лет семь назад, на сборах исторической реконструкции. Полина в то время носилась идеей создать серию кукол – рыцарей и в лагерь крестоносцев ее занесло желание изучить реальные доспехи и оружие, а так же типаж настоящего рыцаря.
Типаж она нашла сразу же – тот сидел на деревянной скамеечке, точил огромный двуручный меч, периодически прикладываясь к такой неуместной здесь, бутылке с виски и оглашал окрестности монологом о бестолковости и искусственности современных жизненных идеалов, оснащая его сложными, филигранно построенными, словесными конструкциями из ненормативных терминов.
Полина была очарована. Очарована философской составляющей речи небритого крестоносца, поэтичностью и изощренностью матерных дополнений и самим внешним видом рыцаря – брутальным, бунтарским и подлинным.
Вечером этого же дня крестоносцы решили нанести дружеский визит в лагерь рыцарей-сарацинов, который располагался за небольшим леском. Визит планировался с единственной целью – совместное распитие крепких напитков у костра.
Облачившись в доспехи и белые плащи, опоясавшись мечами, крестоносцы под покровом ночной темноты двинулись к лагерю сарацинов. Полина напросилась в эту вылазку, чтобы проникнуться духом рыцарства и настоящих мужских забав.
Лесок прошли быстро. Впереди, на небольшой полянке, горел костер, вокруг которого двигались темные силуэты. Крестоносцы остановились, сурово сдвинув брови, вглядываясь во тьму поляны. Полина, конечно, понимала, что эти рыцари уже через пару дней станут незаметными рабочими, офисными работниками и водителями автобусов, но этой ночью, в голубом серебристом свете луны, глядя на льдисто мерцающие клинки, она вдруг на минуту поверила, что перенеслась в средние века. Полина испытывала по этому поводу почти экстатические ощущения.
-Сарацины. – объявил Вадим. – Мужики, давайте приколемся? – Он с металлическим шелестом вытащил свой двуручник из ножен. Мужикам идея понравилась.
Полина, как зачарованная, любовалась этой сюрреалистичной картиной – в слабом лунном свете настоящие крестоносцы вынимали из ножен настоящие, тускло сверкающие мечи. Их мужественные лики, состоящие из черных теней и светлых пятен, казались нереальными и вместе с тем, очень живыми.
-За святую инквизицию! – грянули крестоносцы и размахивая мечами, выбежали из леса…
Ошибка была фатальной. Как выяснилось чуть позже, братья-сарацины стояли лагерем метрах в двухстах. А костер, замеченный крестоносцами, оказался алтарем молодых совсем сатанистов, на свою беду решивших провести свои мрачные ритуалы в этом лесу.
Услышав в ночи громогласный клич инквизиторов, увидев бегущих к ним крестоносцев, размахивающих мечами, сатанисты впали в состояние, которое описать словами «ужас» и «паника» было таким же преступлением против истины, как описание счастья словом «улыбка».
Один из участников мессы, сохранивший подвижность и решивший воспользоваться этим для бегства, в темноте протаранил вековую сосну головой на полной скорости, заработав сотрясение мозга.
Другой сатанист впал в полное оцепенение. Из всех функций организма работоспособной осталась одна – функция дефекации. Сраженный тяжелейшим приступом Медвежьей Болезни, этот приверженец Черных Месс остался сидеть на бревне, наполнив прохладный ночной воздух явственным запахом страха.
Еще двое банально хлопнулись в обморок, никак не соответствующий суровому облику адептов Черного Властелина.
В общем, когда, наконец, крестоносцы добрались до лагеря братьев-сарацинов, им было, о чем рассказать.
Именно на этих ночных посиделках Полина и познакомилась с Вадимом.
Знакомство ознаменовалось обильным поглощением коньяка и грозило перерасти в банальный быстротечный роман, если бы раскрепощенные алкогольными парами, сознания Вадима и Полины не пришли к решению, что дружба будет единственно правильной формой их творческого и общечеловеческого взаимодействия. Будучи людьми до корней волос, творческими, они, перепрыгнув стадию низменных и прозаических плотских утех, перешли на уровень общения возвышенно – духовный, не отягощенный предрассудками и комплексами.
С тех пор они периодически встречались, обогащая друг друга творчески и духовно. Единственным непонятным и непостижимым для обоих обстоятельством было непременное окончание их встреч тяжелым абстинентным синдромом. Обдумывая этот аспект, Вадим добрался, наконец, до вагона-ресторана и большими глотками влил в себя кружку холодного темного пива, внимательно прислушиваясь к реакции организма на лекарство. Организм отблагодарил своего хозяина немедленным возрождением и Вадим, заказав еще две кружки и бифштекс, сел за столик, внимательно наблюдая за пробегающими за окном зимними пейзажами.
- Вероятно, это некая сублимация. – продолжил свои размышления Вадим. – Мы отказались от секса в отношениях, но взаимное достижение алкогольной эйфории – это некий суррогат оргазма. Так сказать, взаимное высвобождение разумов.
Окрыленный этим открытием, Вадим полез в карман за телефоном, чтобы немедленно поделиться открытием с Полиной, но подумав, что та сейчас, вероятно, находится в состоянии, которое близко к растительному.
-Нет, растительный разум не в состоянии принять такие глубокие концепции. – подумал Вадим и решил отложить звонок до лучших времен…

…С поезда Вадим сошел глубоким вечером. Втянув в себя морозный декабрьский воздух, он решил первым делом избавиться от большой красной коробки с куклой, которую Полина передала для своей знакомой.
Кукла Вадиму очень понравилась. Он был убежден, что это – лучшая работа Полины.
Кукла была очень живой. Стройная, длинноногая, с огромными глазищами и мягкой теплой улыбкой на красивых губах, в черной полупрозрачной короткой тунике. Длинные волосы венчал узкий золотой обруч с цветными камнями. На ногах – сандалии с шнуровкой крест-накрест до колен. На широком красном поясе с золотыми чеканными накладками – изящный меч с золотой гардой и рукоятью из красного дерева, с большим камнем в навершии . Большие черные крылья, как у летучей мыши. Валькирия. Вадим, правда, не совсем был уверен, что именно так выглядели настоящие валькирии, но кукла была великолепна. А когда Полина сказала, что кукла – портретная копия той самой знакомой (Наташа – так зовут ее), Вадиму стало интересно увидеть прототип валькирии живьем.
Планов на вечер у Вадима не было. Он достал из кармана куртки телефон и, сверяясь с визиткой Полины, на обороте которой был написан номер, он позвонил.
-Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети! – радостно объявила электронная девица.
Вадим задумчиво закурил. Делать было нечего и он, решив отложить звонок Наташе на завтра, пошел к метро, чтобы уехать домой…



Глава 2.



…Натка проснулась от яркого солнца, которое светило прямо в лицо. Потянувшись, она покрутилась под одеялом, пытаясь устроиться поудобней и тут же поняла, что спать ей больше не хочется. Сав на кровати, она нашарила ногами тапочки, еще раз потянулась и подошла к окну.
Единственное окошко ее одноместной палаты выходило во двор госпиталя. В небе сияло яркое декабрьское солнце. Внизу, возле двух машин скорой помощи, ежась от мороза, курили две медсестры.
Натка посмотрела на часы. Скоро должны принести завтрак, но она вполне успеет принять душ и проверить почту на ноутбуке, который был единственным средством ее общения с внешним миром.
Натка скинула бесформенную белую больничную рубаху и горячие струи воды ударили по плечам, спине и и обритой наголо голове…
Натка все-таки пошла в больницу после того, как однажды ночью, проснувшись от дикой головной боли, она встала, чтобы взять со столика таблетки. Голова раскалывалась так, что казалось, она вот-вот лопнет. Едва встав на ноги, Натка тут же упала на пол, в глазах у нее потемнело и к горлу подкатился противный комок тошноты.
Все прошло минут через десять, вернулось зрение, боль отступила, ноги снова стали слушаться, но Натка испугалась. Она позвонила сначала Лике, потом, подумав, Машке в Германию.
А утром поехала в больницу.
И уже через два дня она попала сюда – в этот спецгоспиталь, далеко за городом.
В первые дни, она никак не могла поверить, что все происходящее – не сон. Настолько все казалось ей невероятным. Потом, просыпаясь по ночам, она подолгу плакала, забившись в уголок, уткнувшись в подушку. Ей было страшно. Очень страшно. Она в отчаянии съеживалась в комочек на полу своей палаты и в голос выла, от бессилия царапая стены.
Потом она привыкла. Приняла свой диагноз и решила довериться врачам, которые обещали, что все будет хорошо. Она уговорила, чтобы ей разрешили пользоваться ноутбуком и интернетом и общалась каждый день с девчонками, которые обещали очень скоро приехать к ней, с Полиной, которая каждый день часами общалась с ней в «аське», как могла, поддерживала и успокаивала ее.

… Полинка, мне жить осталось по самым оптимистичным прогнозам лет 5... итого если детства не считать 10 лет жизни нормальной... блин плачу.... у меня рак мозга.
- Натка, да почему же так?
- Это последствия последнего ранения как сказали.... а может и нет - но уже неважно почему.... я первые два дня вообще как в тумане была,  ходила и выла только... успокоительные пила и выла... и понимала,  что кроме детства и вспомнить светлого нечего и вроде вот только как-то жить начала и все... в понедельник если на операцию согласие не дам то вообще времени почти не будет...

… Полинка, привет! Да, только что подписала согласие на операцию... Вчера не смогла - с обеда как начало тошнить - до ночи рвало, я просто вымоталась вся - через каждые десять минут бегала... а потом хотела тебе написать, да вырубилась и проспала всю ночь как убитая... тебя во сне видела. Мне снилось, что мы с тобой купались в море - вода теплая-теплая... пальмы песок белый горячий... небо - не достать... и потом на песке лежали голые и разговаривали... обо всем... птицы летают яркие, ветерок, море шумит а мы с тобой лежим и как будто весь мир - это этот пляж, пальмы и море...
… Натка! Ты молодец, молодец. Моя хорошая. Обязательно надо сделать операцию, а потом, потом будем лежать и разговаривать. Море, солнце, ты и я.
… Полиночка, мне все хуже с каждым днем... я просто развалина. Каждое утро глаза открываю и приговариваю -"Наташка это всего день выдержать, так надо, потом легче будет... у тебя есть цель  встретиться потом с Полинкой и долго-долго с ней говорить и смеяться и гулять по городу». Стараюсь до последнего не падать... но очень плохо... даже под вечер плакать сил нет...

…Наташка! ты держись, у тебя подготовка к операции, поэтому так организм так реагирует, ты самое главное, цель поставь и не сомневайся, ни грамма!!! Все пройдет хорошо! Ты сильная, и организм у тебя сильный, выдержишь, только надо ОБЯЗАТЕЛЬНО быть уверенной в замечательном результате! я за тебя кулачки держу, и верю!

…Полиночка, я держусь - ныть себе запрещаю, жаловаться - потому что с этого и начинается вот все... так, вечером поплачу без слез



Еще она написала письмо Вадиму, которого, по примеру Полины, назвала Рыцарем. Тот ей ответил и она общалась еще и с ним, так же через «аську». Кукла, которую Полина передала для Натки, до сих пор была у Вадима, посещения и передачи пока врачи запрещали.
Наташа посмотрела на календарь. Она здесь уже два месяца.
Два месяца она была изолирована от мира в маленькой палате.
Два месяца она была один на один со своим диагнозом, к которому постепенно пыталась привыкнуть и относиться, как к части своей жизни.
Диагноз был страшным. Рак головного мозга.
Врачи говорили, что это – последствия контузий. Что очень хорошо, что болезнь проявилась так рано. Что у нее очень хорошие шансы на успешную операцию.
Но осознание того, что в голове растет что-то злое и страшное, способное убить ее в любой момент, пробуждало в Натке отчаяние.
И тогда она писала письма Рыцарю. И тот, со свойственным ему веселым цинизмом, быстро заставлял Натку снова верить, что все будет хорошо. А еще Натке очень хотелось познакомиться, наконец, с Рыцарем по-настоящему, чтобы услышать его голос и посмотреть в его глаза…
Волосы Натке сбрили на прошлой неделе, чтобы можно было сделать биопсию.
Просверлив маленькую дырочку в черепе, врачи взяли ткани на анализ.
Натка тут же пошутила, что сейчас она может прикрутить к голове бантик на шурупик, но собственное отражение ее немного пугало. Ей казалось, что остались от Натки одни глаза – большие, карие, влажные, с пушистыми длинными ресницами, в которых притаился страх…

-Ну, Наташа, как чувствуешь себя? – старенький профессор, тепло улыбаясь, присел на краешек кровати, весь белый, от ослепительного халата до седых волос. Это дежурный вопрос прозвучал очень искренне и Натка улыбнулась.
-Неплохо, Павел Иванович. Голова почти не болит, только тошнит немного…
-Ну, это пройдет. Скоро пройдет, Наташа.
-Профессор, скажите честно…
-Я для этого и пришел. Ты не думай, я раньше не говорил, потому что не был уверен до конца… Понимаешь, характер такой – я сомневаться не должен… И ты не должна… А сейчас я уверен.
-И что? – Натка вдруг почувствовала, как тяжело стукнуло сердце и в животе стало холодно.
-Все хорошо. Опухоль операбельная. Метастазов нет. Поэтому будем делать тебе операцию… Понимаешь, это заболевание проявляется по-разному… Готовых рецептов нет. Но в твоем случае я уверен – все пройдет хорошо… Поэтому не бойся. Я сделаю все очень аккуратно и ты очень скоро поправишься…
Профессор снял очки в черной оправе, протер стекла полой халата.
-Главное, Наташа, что мы сейчас с тобой уверены…
-Павел Иванович… Когда операция?
-Недели через три-четыре. Мы тебя подготовим, поставим лекарства, понаблюдаем еще.
-Ко мне по-прежнему нельзя?
-К сожалению, нет. Понимаешь, сейчас твой иммунитет на нуле. Любая инфекция приведет к очень серьезным последствиям… Поэтому, пока нет. До операции. После операции будет можно…
Профессор помолчал и начал совершенно другим голосом – мягким и тихим.
-Я понимаю, Наташа, что тебе страшно… Понимаю, что тебе сейчас очень плохо одной, без друзей, без возможности выйти… Ты чувствуешь себя, как в клетке… Но так надо, дочка… И тебе нужно быть сильной, понимаешь?
Натка опустила голову.
-Я знаю. – сказала она. – Я справлюсь.
-Я знаю, что ты справишься. Знаешь, Наташа… Ты уж прости старика… Я много видел больных – очень много… Но ты – удивительная. Я знаю, где и как ты работала. Знаю, через что тебе пришлось пройти. Но я не понимаю, как ты смогла остаться такой… Ты особенная… И я сделаю все, чтобы ты смогла жить нормально… Ты не бойся – я все сделаю хорошо… Верь мне…
Профессор встал и пошел к двери.
-Доктор? – Наташа подняла глаза, полные непрошенных слез.
-Что, дочка?
-Доктор, скажите… За что мне… Я часто думаю об этом… Может, это за то, что я убивала? За то, что… Их же кто-то любил… У них были мамы… Жены… Дети…
Профессор тяжело вздохнул и снова вернулся.
-Не думай об этом, дочка… Это не за них… Ты чистая… Душа у тебя чистая… Понимаешь… Я тоже видел войны. И видел солдат. Ты воин… Настоящий. Тебе чужая смерть не приносила удовольствия… Ты не забирала жизнь, ты просто убивала врагов. Те, которых ты убивала, знали, на что идут. Это – закон войны, дочка… Война очень внимательно следит, чтобы все было по правилам… А правила очень простые – чтобы победить, нужно убивать… Ты победила… Но победила не только врагов, но и саму Войну.  Ты спасала другие жизни… Я не знаю, как объяснить тебе это – но я точно знаю, что ты осталась чистой и доброй. Война… Она не испачкала тебя… И не сделала черствой… Не сделала злой… И это – не кара твоя, это точно. Это просто рука войны дотянулась до тебя… Потому что ты – воин… А война никогда не отпускает воинов…
-Но я не хочу… Я не хочу быть воином… Когда-то мне даже нравилось, что меня зовут валькирией… Я сама так назвала себя… Но сейчас… Я просто хочу жить. Как все.
-Я знаю, дочка… Это просто так устроен мир… Он часто бывает к нам несправедлив… Но ты помни одно – нам не даются испытания, которые мы не в силах преодолеть… Вот и все…
Профессор снова встал и пошел к двери.
На пороге он обернулся и совсем уже тихо сказал.
-Ты знаешь, Наташа… Я очень много спас жизней. Но я думаю, что главная задача моей работы – это спасти твою жизнь. И я это сделаю. Обещаю.
Дверь тихо закрылась. Натка проглотила горький комок слез.
- Сильной надо быть. – сказал седой профессор…
- Сильной надо быть. – когда-то, очень давно, сказал ей дядя Сережа…
И Натка вдруг поняла, что ей уже никуда не уйти от этого… Что всю свою жизнь она должна быть сильной… Она воин… Валькирия… И в этом бою она должна победить…
Она вытерла слезы и подошла к окну, глядя, как курят, ежась от мороза, медсестры в белых халатах…


… Полинка, у меня вопрос такой дурацкий вот появился.  Я же людей убивала... ты как к этому относишься? В смысле ко мне, после того, что я тебе рассказала? Они конечно, плохие все были и враги,  но люди. Я первого помню, и, наверное, всегда помнить буду...
… Натка,  а у тебя выбор был? Стрелять или нет? Нет. Вот и все. А когда смогла выбирать, ты и ушла.
… Ох, Полинка, ты все-таки необыкновенная. И не потому, что вот так взяла и оправдала, а потому что все так точно понимаешь и чувствуешь...



Глава 3.



…Вадим открыл дверь квартиры. Фига, Тапка и Печенька, уже узнав его, закрутились возле его ног.
-Ну, животные. – сказал Вадим. – Кормить вас буду сейчас!
Он разулся, прошел на кухню и наполнил тарелочки. Проверил, есть ли у кошек вода. Почистил лотки.
Потом задумчиво прошелся по квартире, вглядываясь в многочисленные фотографии, висящие на стенах.
Вадим старался не признаваться себе, но ему очень нравилась Натка. Нравилась заочно. Сначала ему понравилась кукла. Потом понравилась ее манера переписки, ее острый ясный ум, чувство юмора. Вадим был твердо убежден, что только хорошие люди обладают чувством юмора.
Потом, когда он попал в ее квартиру, по просьбе Полины ухаживать за кошками, ему очень понравились фотографии Натки…
Вадим прошел на кухню, открыл форточку и закурил.
Он вспомнил первое впечатление от этой квартиры. Чистая, светлая, лишенная таких любимых людьми пошловатых признаков домашнего уюта в виде нелепых вазочек, статуэточек и копеечных финтифлюшек, развешанным по стенам.
Чувствовалось, что квартиру обставляли с любовью и вкусом – идеально подобранная мебель, много свободного места.
Из декора – только многочисленные эти фотографии в рамках и рисунки…
Рисунки задели Вадима за живое. Так рисуют только дети – их чистые, не испорченные еще ложными понятиями, души изливаются на бумагу светлыми чистыми красками, смелыми штрихами…
Еще одна вещь поразила Вадима в этой квартире.
Одиночество.
Одна ярко-красная кружка на столе. Один стул перед столом. Одна зубная щетка в ванной на полочке. Одно кресло перед большим телевизором со стопкой дисков с фильмами на маленьком столике. Одна пара мохнатых тапочек.
Одиночество…
Но даже не само одиночество. А то, что оно было каким-то безнадежным. Ничего не было из разряда «на всякий случай». Даже стулья для возможных гостей стояли в ряд вдоль стены коридора, словно сосланные хозяйкой в ссылку…
Вадим докурил, затушил сигарету под струйкой воды и бросил окурок в форточку. Ему не хотелось тушить сигарету в стеклянной пепельнице с двумя окурками «Мальборо» с легкими следами помады. Он вообще старался ничего не нарушать в этой квартире. Даже мохнатые тапки, небрежно лежащие на полу в прихожей, он не смел поправлять.
В комнате на спинке кресла лежал шелковый черный халатик, поверх него – красное полотенце. Ничего этого Вадим не трогал – словно не хотел разрушить ощущения, что Натка вот-вот вернется…

-Ну, Наташа, все хорошо. – профессор что-то записал в блокнот. – Через неделю операция. Прогноз очень хороший. Ты ведь не читаешь в интернете всякую чушь про свою болезнь?
-Нет. – честно сказала Натка. – Да и зачем мне? Я верю вам…
-Вот и хорошо! Ты все-таки молодец, Наташа. Ты знаешь, послезавтра Новый Год… Вчера позвонила твоя подруга – Мария…
-Ой, Машка! Она приехала?!
-Да, она в городе. И вторая…
-Лика?!
-Да, они обе… Так вот, я думаю, что я их пущу к тебе… Завтра… Правда, не могу позволить вам обняться, но у нас есть стерильный бокс для свиданий – увидитесь через стекло, пообщаетесь… И Новый Год я разрешу вам встретить… Судя по звонку, твоя подруга из тех особ, которую проще пустить… Иначе она войдет сама!
Доктор улыбнулся.
-Да уж! Машка такая!
-Она ведь меня пугать пыталась. – профессор усмехнулся. – Подполковник Красная… Ну, откуда она могла знать, что у меня звание повыше…
-Вы…
-Ну да… Генерал-майор медицинской службы. – профессор пожал плечами. – Я с двадцати лет в армии… А сейчас мне почти семьдесят… Так что все логично…
-Вы правда их пустите? – Натка счастливо улыбалась.
-А что, у меня есть выбор? Эта твоя Мария мне открытым текстом сказала, что если я не пущу их, она возьмет клинику штурмом…
Натка засмеялась.
-Это Машка! Она такая!
-Не сомневаюсь… Так что, Наташа, завтра они будут здесь. Я дам вам столько времени, сколько возможно. Особых процедур у тебя нет, так что можете общаться почти целый день.
- Спасибо вам…
-Ты знаешь, Наташа… Вы настолько необыкновенные – ты и твои подруги… Что я понял, что обычные правила на вас не действуют… Ни правила, по которым живет подавляющее большинство людей, ни уж, тем более, правила моей клиники… Не за что говорить мне спасибо, дочка. Я просто делаю то, что должен делать – вот и все…
Профессор вышел из палаты, а Натка, с колотящимся сердцем, кинулась к зеркалу.
Из стекла на нее глянула похудевшая, с коротким ежиком отросших волос, девочка с синяками под глазами и бледными губами.
-Ну и видоооок. – протянула Натка, но потом решила, что Машка с Ликой будут рады ее видеть любой. Она вдруг вспомнила, что до Нового Года осталось совсем немного времени.
-Черт, а у меня даже елки нет! – воскликнула Натка. Она подумала немного, потом, радостно улыбнувшись, побежала на пост к медсестре…
Через час на ее столике стояла маленькая, не больше пачки сигарет, елочка, сделанная из ваты.
Натка, склонив голову, критически осматривала свое творение.
-Ну, в принципе неплохо – удовлетворенно хмыкнула она. – Теперь у меня настоящий Новый Год!..

…-Дорогой Рыцарь… Так давно общаюсь с тобой, а до сих пор не знаю, как ты выглядишь… На той фотографии, которую ты прислал по почте, видно только темный силуэт. Ты нарочно прислал такую, я знаю)))). Совсем скоро мне будут делать операцию. Профессор говорит, что все будет хорошо. Я ему верю. Мне почти не страшно. Только знаешь, по ночам я часто просыпаюсь… Просыпаюсь от страха… Я очень хочу жить – хотя бы для того, чтобы увидеть, наконец, как ты выглядишь.
-Наташа, привет. Поверь, моя внешность – очень слабая мотивация. Скорее, я думаю, даже наоборот. Я не стал присылать тебе фото, где все видно хорошо, только потому, что не хотел тебя пугать. Я, конечно, не Квазимодо, но… Хотя, хватит о моей внешности. Я верю, что все будет так, как сказал профессор. Ты справишься, Валькирия, я верю в тебя. Держись. Я с тобой. Главное – верь, что все будет хорошо – и так оно и будет. Верь мне, я знаю…
Еще хочу поздравить тебя с Новым Годом. Мне кажется, очень символично – что именно в новый год у тебя все налаживается – по-моему, это тоже знак, что все будет хорошо. Ты знаешь, я меньше всего склонен к необоснованному оптимизму – просто я считаю, что любой оптимизм должен иметь под собой хоть какой-то базис, иначе это идиотизм уже. Но в твоем случае я верю. Мы ждем, когда сможем, наконец, познакомиться с тобой – я и маленькая Валькирия.
Кстати, за зверей своих не переживай – я хожу каждый день и кормлю их. Правда, соседка долго не хотела отдавать мне ключи – видимо, она подумала, что я злодей, который хочет тебя обокрасть. Что ж, нельзя ее осуждать за это – я иногда сам пугаюсь своего отражения в зеркале, особенно по утрам после концертов.
И еще. Быть может, у тебя появятся сомнения насчет здравости моего рассудка (в таком случае можешь не сомневаться – я типичный старый маразматик), но ты заняла в моей жизни очень много места. Ты и маленькая Валькирия. И твои кошки. В общем, если тебе нужен будет еще один близкий человек в этом мире, я готов занять это место…

…Натка отключила ноутбук. За окном стояла глубокая ночь, но спать ей пока не хотелось. Она села за меленький столик, открыла альбом. Взяла карандаш и стала набрасывать легкие, прозрачные штрихи, которые стали складываться в мужскую фигуру в латах, с мечом и щитом. И только на месте лица Натка оставила чистое место.
-Ничего. – думала она. – скоро нарисуем и лицо.
Натка была спокойна. Она почти не боялась. Она даже ждала этот день, после которого жизнь начнется снова.
Она отложила альбом и придвинула тоненькую тетрадку в зеленой обложке, на которой было написано «Чего хочет Наташа». В эту тетрадку, по совету Полины, она записывала все свои желания, которые хотела исполнить после операции – словно расставляя некие флажки-вешки по ту сторону…
А еще она подумала о том, что стала, наконец, понимать выражение «привести дела в порядок». Она поняла, что это не заплатить долги, написать письма друзьям или что-то еще… Это означало только одно – привести в порядок свои мысли, чувства, разобраться в своих желаниях, разобраться в себе. Очистить душу от наносного, ненужного, ненастоящего. Расставить приоритеты…
И Натка привела свои дела в порядок. Она точно знала, что нужно ей, чтобы после операции начать жить по-новому… Счастливо…

-Мурашки!!! – Машка пищала на всю больницу, бросившись на стекло, от пола до потолка отгораживающее бокс от комнаты посещений. Лика тут же смеялась, размахивая руками.
Натка прижалась к холодному стеклу, с другой стороны к нему прижались Лика с Машкой.
Они целовались через стекло, радостно смеясь.
-Девки! – кричала Натка. – Я так рада вас видеть!
-Кузнечик! – Лика сияла и улыбалась.
Натка смотрела на своих сестер – красивые, яркие… Машка с неизменной красной гривой… Лика с фирменными ямочками на щеках и золотистой волной длинных волос… Машкины глаза горели изумрудами… Глаза лики отливали небесной синевой…
-Девки. – прошептала Натка. – Как же я по вам скучала…
-Ну, ты как? – Машка прижалась к стеклу, в ее глазах блеснули слезы.
-Нормально, Маш… А сейчас так просто прекрасно… Где же вы пропадали, дурищи…
-Наташка, все хорошо! – Лика подтащила к самому стеклу столик и стала его накрывать. – Сейчас мы с тобой за встречу… Тебе можно?
-Ты с ума сошла, блондинка! Мне только сок можно. Его я и буду с вами пить.
-Ну, неважно. Главное, что мы опять вместе.
-Мурашки, я хочу тебя познакомить кое с кем! – торжественно заявила Машка. Она театральным жестом распахнула дверь. Сквозь стекло Натка увидела, как в комнату вошла хрупкая девушка с пепельно-светлыми волосами, большими серыми глазами и полными красными губами. Она была изящна… Очень красива…
-Это Ренатка. – представила Машка. – А это – Натка… Наташа… Ренатка у меня немчура, конечно, но по-русски говорит неплохо.
Рената робко подошла к стеклу.
-Здравствуй, Наташа. – сказала она. – Мне Мария много про тебя говорила.
Рената говорила почти чисто, только «р» она произносила, как «гх» и некоторые интонации выдавали ее немецкое происхождение.
-Привет! – ответила Натка и помахала рукой. Рената ей очень понравилась.
Натка села на стул перед стеклом. Левчонки тем временем откупорили бутылку коньяка, разлили в пузатые бокалы. При виде лимона у Натки рот мгновенно наполнился слюной.
-Девки, заразы, вы сучки последние – сказала она, смеясь – Я же сейчас тут захлебнусь! Издеваетесь?!
-Сейчас новость скажу – сразу простишь! – Машка резала салями. – Наливай сок свой, у меня тост.
Натка налила сок, приготовилась слушать Машкин тос, умиленно склонив голову на бок.
-Ну, девки – начала Машка, подняв бокал – Новость оглашается только для Натки – Лика уже в курсе. Что я хочу сказать, дорогие мои… Многое было нами сделано. Много пережито. И то, что случится совсем скоро…
-Машка, зараза, хватит тянуть! – Натка махнула рукой – Давай без предисловий уже, сил нет слушать!
-Кузнечик, нам ордена дают! – выпалила Лика и тут же залпом осушила коньяк.
-Вот! – трагично воскликнула Машка, указывая рукой на Лику, жующую колбасу – Ради того, чтобы удовлетворить свой неодолимый голод, вся торжественность минуты была…
-Машка! – Натка хлопнула ладошкой по стеклу – Кончай! Какие ордена?!
-Ну… Ордена, как ордена. – Машка притворно-равнодушно пожала плечами. – Ничего особенного…
Обычный Орден святого Георгия… Четвертой степени…
-Всем?!
-Всем… С Лондонской операции сняли секретность – и вот… Награды нашли героев… Мурашки, тебе очень пойдет плечевая лента со знаком!
-Девки! – Натка радостно прижалась ладонями к стеклу. – Это же… Это же просто здорово!
-Еще звания всем поднимут! – Лика опять испортила Машке эффект.
-Госпожа подполковник! – Машка подняла бокал, поднесла его к стеклу.
-Госпожа полковник! – ответила Натка. Они чокнулись сквозь стекло и выпили.
-Эй, меня-то подождите! – Лика торопливо наливала коньяк. – Вот заразы! Кстати, плечевая лента только для первой степени. Но зато нас впишут в Георгиевском зале Кремля!
Натка счастливо улыбалась. Высшая воинская награда… Все-таки, она воин… И прав был профессор – Война дотянулась до нее… Дотянулась болезнью и орденом… Все символично и все правильно…
-Эй, Мурашки! – Машка костяшками пальцев стукнула по стеклу. – Не спать! К тебе сестры приехали, или где?
Натка встрепенулась.
-Блин, девки… Где же вы были, хорошие мои…
-Спокойно! – Машка тряхнула волосами. – Хотела тебе завтра, как подарок на Новый год, но скажу сегодня. А если меня будут перебивать какие-нибудь блондинки экзальтированные, чтобы испортить торжественность момента, глаза выцарапаю!
-Ой, больно надо! – Лика фыркнула. – Давай, толкай свою речь! Я хоть поем спокойно!
-Все не съешь! – строго сказала Машка. – нам еще долго сидеть.
-Жадина!
-Обжора!
-Девки! – Натка опять хлопнула по стеклу ладошкой. – Хватит! Говори уже, Муха!
Машка, явно издеваясь, медленно налила в бокал коньяк, сделала маленький бутерброд. Выпила, закусила, наслаждаясь общим молчаливым, нетерпеливым, вниманием к своей персоне.
-Ой, покурить, наверное, схожу. – мурлыкнула она.
-МАШКА!!! – хором крикнули Натка с Ликой.
-Ну, ладно… - Машка подошла к стеклу. – Мурашки… Наташка наша любимая… Мы с Ликой сегодня с утра вместе… Думали долго… - Машка говорила серьезно, без тени улыбки, даже немного с грустью – В общем, Наташ… Неправильно мы сделали, что разъехались. Ты же для нас, как душа, можно сказать… И мы же клятву давали…
-Ну, клятву мы не нарушили. – Натка потерла глаза. – Машка, давай к делу, а то я зареву сейчас.
-Нет, реветь не надо! В общем, Натка, вот что мы придумали. Мы с Ликой переезжаем сюда, к тебе!
-В больницу?! Вы с ума сошли!
-Нет, не в больницу. В этот твой уральский Версаль. А что, мне город очень понравился! Лика говорит – на Питер очень похоже. Ток что будем съезжаться!
-Но… Маш, а как же Германия? У тебя же бизнес…
-Да ну ее, Германию эту! Фатерлянд, он и есть Фатерлянд. Скучно там. Не по мне это… А бизнес… Мы что, втроем здесь ничего не придумаем, что ли? Модельное агентсво, например! А что, я, между прочим, для каталогов белья в Германии снималась, для хохмы. Ренатка у меня – фотограф экстра-класса, в Немчурии для журналов модных фотки продавала… Так что бизнес тут будем делать. Втроем!
-Блин, Машка… Слов нет…
-И не надо! Я не договорила еще! В общем, я продам бизнес, продам дом в Германии, здесь купим квартиру… Большую… Помнишь, ты как-то мечтала? Вот, считай, что мечты сбываются! У меня деньги есть, тратить их все равно некуда – так что сразу после нового года займусь этим. И ты когда выпишешься – поедешь домой…
-Наташа… Ты представляешь, будем как раньше, все вместе! Представляешь, Кузнечик!
-Девки… - Натка счастливо улыбалась, совершенно не замечая катящуюся по щеке слезу. – Девки… Обожаю вас, дурищи вы мои!...
-Погоди с эмоциями! – Машка деловито махнула рукой. – У тебя здесь знакомый есть? Надежный. Чтобы помог квартиру найти. Нам же абы какую не надо! Надо большую и хорошую. В хорошем доме. В хорошем районе.
-Есть один. – Натка улыбнулась. – Хороший очень… Только я его не видела еще…
-Таааак! – Машка прищурилась. – Кто такой? И почему глазки заблестели?
-Ой, девки… Расскажу – не поверите… Я, похоже, действительно мозгами больная! В общем, есть один человек…
-Мужжжжчина?
-Да. Мужчина. Нас Полина познакомила. Только я его не видела еще… Ну, фотографию он прислал, правда – но там не видно ничего… Мы с ним каждый день в интернете общаемся, в общем… - Натка замялась.
-Ну! Говори уже! Влюбилась?!
-Да не пойму.– Натка улыбнулась, махнув рукой. – А что, так бывает разве?
-Девочка моя! – Машка опять «включила Изольду», усуконив физиономию. - Ты разве не знаешь, что любовь – а мы говорим о настоящей любви – это единение душ. И неважно, каким образом души нашли канал для общения в этом суматошном, полном цинизма, мире! Это ваши оболочки общаются в интернете – а души давно уже общаются в космосе. Так что все в этом мире, барышня, имеет место быть, если это имеет место быть в наших мечтах! Короче, Мурашки, уж кто бы говорил, о том, что бывает, а что не бывает!
-Ну… Значит, влюбилась!
-Ура! Лика, Ренатка, за это надо выпить! За любовь!
Машка быстро наполнила бокалы и они снова чокнулись через стекло.
-Так, Дорогая моя. – Машка поставила пустой бокал на столик. – Давай телефон этого своего…
-Рыцарь…
-Что?
-Рыцарь… - Натка смущенно улыбнулась. – Его Рыцарь зовут. Ну, конечно, его зовут не так, но я его иначе и не называю…
-О, мать! – Лика закатила глаза – Ты, видимо, по уши!
-Не, не по уши. – Машка критически посмотрела на Натку. – По макушку. Я, как специалист, говорю… Так вот, давай телефон этого твоего Рыцаря, ему сам бог велел нам помочь. Новый год отметим – и сразу займемся.
-Ох, Машка, какая быстрая ты… - Натка восхищенно округлила глаза, взмахнула ресницами.
-А чего тянуть-то?! Решили – значит, надо делать. Тем более, времени не так много – я так понимаю, ты недолго здесь будешь?
-Не думаю…
-Ну, вот! Значит, рассиживаться некогда! Будем форсировать процесс по максимуму. Я завтра своим юристам позвоню – пусть все продают, нафиг! Эх, девки, хорошо-то как!
-А Рената? – Натка нахмурилась, заметив, что Рената недоуменно хлопает ресницами, напряженно улыбаясь.
-А что Рената? – Машка чмокнула Ренатку в щеку. – Ренатка признает во мне непрелдожный авторитет и последует за мной, хоть на край света! Потому что люблю я ее, чухонку!
-Последую. – улыбнулась Ренатка и глотнула коньяк из бокала. – Потому что люблю ее, русскую оторву.
Девчонки засмеялись.
Натка стояла, прижавшись к прохладному стеклу, чтобы быть ближе к Лике и Машке. На душе у нее было светло и радостно. Впервые за долгие дгни, проведенные в этих стенах, она больше не сомневалась ни в чем. И не боялась. И верила, что все будет хорошо…


…-Милый Рыцарь. Через пять дней у меня операция. Надеюсь, что мы встретимся с тобой очень скоро. Кстати, у меня просьба к тебе.Тебе позвонят мои подруги – Маша и Лика. Пожалуйста, если тебе не трудно, помоги им. Они ищут квартиру в городе, купить. Они сами тебе все расскажут, если можешь, помоги им. Кукла пусть пока будет у тебя. Я хочу, чтобы ты сам принес ее мне… И хочу, чтобы маленькая я была с тобой до того момента, как мы с тобой встретимся…


Глава 4.


…На следующий день Машка пришли с Ликой снова. Они пришли уже без Ренаты (Она в гостинице отсыпается – пояснила Машка), но притащили пластмассовую елку в коробке, которую тут же стали собирать, полные пакеты с закуской и напитками.
Натка сидела за стеклянной перегородкой и наблюдала, как маленький столик очень скоро был отсервирован, елочка встала на табуретке и многочисленные свечки наполнили комнату золотистым сиянием.
-Ну, девки. – восхищенно сказала она.
-А у тебя что на праздничном столе? – спросила Машка, критически оглядывая Наткин столик.
-У меня диета. – улыбнулась Натка. – Апельсины, сок и рис с паровой рыбой.
-Шикарно! – закатила глаза Лика. – Пища богов!
-Богинь! – поправила Машка.
Потом они составили столики вместе по разные стороны стекла, чтобы получился один стол. Машка быстро налила себе и Лике. Натка налила сок.
-Думаю, не будет возражений, если я выступлю с небольшой речью? – Машка встала.
-Да хоть и были, ты разве послушаешь? – Натка махнула рукой – Давай, жги! До Нового года еще часа полтора, если сильно тянуть не будешь, может, и уложишься.
-Заразы вы злобствующие! – задумчиво сказала Машка. – Но я вас люблю.
-Давай уже! – Лика толкнула Машку. – Начинай!
-Я знаете, о чем думаю часто. – Начала Машка, сделавшись сразу какой-то серьезной. – Мы с вами через столько прошли вместе… Столько всего с нами было… Я подумала, что мы так хотели жить обычной жизнью обычных людей… А мы ведь не сможем. И знаете, что? И не надо! Вот все мы пробовали это – и что? Я думаю, надо просто жить и все… Всем вместе…
-Машка, ты в каком это смысле. – хихикнула Лика.
-В общечеловеческом! – торжественно объявила Машка. – В том, каком ты подумала, развратница, ты меня не интересуешь! Так вот, я тут путано все так начала – а мысль-то простая, как автомат Калашникова, на самом деле. Девки… Давайте выпьем за то, что мы такие, какие есть. И слава богу, что мы не стали другими. Мне так кажется! Не смогли бы мы по нормальному, я точно знаю.
-Ой, Машка, лукавишь! – погрозила пальчиком Натка. – Но тост мне твой понравился. За нас, девки!
Они чокнулись через стекло, выпили.
-У меня тост! – тут же сказала Натка, наливая себе сок.
-Хорошо ей тосты, как из пулемета, поднимать! – ворчливо сказала Машка, наливая виски в бокалы. – Соком-то почему не частить?
-Давай, Кузнечик! – Лика взяла бокал.
-Девочки мои! – начала Натка. – Если уж заговорили про это… Я вот, занете, когда мы пластику делали… Шрамы, помните, убирали?... Я тогда подумала – вот было бы здорово, чтобы и в душе так же – взять и все убрать… А сейчас понимаю, что нет, нельзя. Потому что это – наша жизнь. Это-часть нас. И самое дорогое в этом, что все это всегда было у нас на троих… И пусть оно так всегда и остается! Я хочу выпить за вас, мои верные сестры. За то, что мы вместе. За то, что у нас было. И за то, что у нас будет!
-Вот! – восхищенно сказала Лика, толкнув Машку локтем. – Учись, Красная, как тосты надо говорить! Совсем в своих Германиях разучилась! Ну, ничего, мы быстро из тебя европейскую дурь выбьем!..

…Они весело проводили Старый Год, еще Веселее Встретили Новый… Сидели всю ночь.
Уже под утро в комнату вошел профессор, укоризненно втянув носом пропитанный сигаретным дымом воздух.
-Таак, девушки, закрываем посиделки! – сказал он.
-С Новым Годом! – ответила ему на это Машка. – Сядьте с нами, доктор!
-Нет, спасибо. У меня еще работа. А вам пора. Наташе спать надо уже.
-Профессор! – Машка встала. – А мы не уйдем никуда!
-То есть, как?
-Вот так! Сядем здесь… Нет, сядем в пустой палате и будем ждать, когда Натка поправится!
-Боюсь, что…
-А вы не бойтесь, профессор! Мы смирные! Но отсюда никуда не уйдем!
-Мария… Вы сейчас… Немного навеселе. Поэтому говорите невозможные вещи совершенно. Я не могу вам позволить здесь оставаться – это же клиника, а не дом отдыха… И не ресторан…
-Профессор! Невозможно – это жаренный лёд. Или сухая вода. А все остальное, если постараться, возможно. Поэтому я прошу вас постараться и сделать это возможным.
-Подполковник Красная! – вдруг грозно сказал профессор. – Приказываю прекратить террор в моей клинике!
Машка тут же вскочила, вытянулась по стойке «смирно», щелкнула каблучками.
-Яволь, майн Генерал! – крикнула она звонко. – А все-таки?
-Нет, это, видимо, как лесной пожар! – смеясь, воскликнул он. – Проще убежать, чем потушить!
-Именно так, доктор! – подтвердила Натка из-за стекла. – Машку только ракетой «земля- Машка» остановить можно… И то, сомневаюсь!
-Наташа, немедленно в палату! – доктор улыбнулся – Спать! А с подругами твоими… Я что-нибудь придумаю… Правда, только после операции… Сейчас – категорически прошу, все-таки, покинуть помещение! Девочки, езжайте спать…
-Какое спать! – встрепенулась Лика – Машка! У нас встреча с Рыцарем через четыре часа!
-Точно! Все, профессор, мы уходим. Ретируемся. Мы хорошие и послушные! Мурашки, мы очень скоро придем!
Они с Ликой подошли к стеклу и звонко расцеловались через прозрачную преграду.
Натка помахала им рукой и ушла в палату…
Пожилой профессор молча смотрел, как быстро собрались Лика с Машкой, с улыбкой принял от них поцелуи в щеки.
Закрыв за ними дверь, он устало опустился на стул.
Ему очень нравились эти девчонки. Хотя, какие же девчонки… Георгиевские кавалеры… Старшие офицеры… Герои… Воины… Но так не вязалось это с их открытыми, чистыми, почти детскими глазами…
-Невероятные девочки. – прошептал он и пошел в палату к Наташе…








Глава 5.




…Вадим хлопал ладонью по столику, пытаясь нащупать орущий телефон. Глаза не открывались.
- Да кто ж в такую рань звонит?! – прорычал он и нечеловеческим усилием сел в постели. Телефон сразу нашелся.
-Алё!!! – рявкнул он в трубку, увидев на экранчике надпись «номер не определен» - Какого хера первого января звоним в такую рань?! Новый год, между прочим! Нормальные люди с похмелья болеют!
-А мы не нормальные люди. – звонкий девичий голос в трубке был вызывающе-бодрым и веселым. – Это Рыцарь?
-Это его останки после вчерашнего!
-С новым годом, останки Рыцаря!
-И вас… Тебя… Тоже.
-Это Маша, подруга Наташи! Она сказала, что ты будешь рад нам помочь… Нет?
-Маша… - Вадим потряс головой, пытаясь определить степень своей неадекватности после новогодней ночи. – Хорошо, Маша, с радостью. Только мне время нужно. Я немного должен себя собрать в единый конгломерат тела и духа.
-Конгломерат! – восхищенно протянула Машка. – Если такие слова говоришь, и не путаешься – значит, надежда есть!
-Надежда всегда есть. Кстати, о еде. Предлагаю позавтракать где-нибудь… Только мы сейчас вряд ли найдем что-то… Первое января… Все закрыто… Только если в торговом центре кафешка.
-Пойдет. Мы тут недалеко от такого как раз. В центре. Тут еще улица пешеходная. Ну, типа ваш арбат… Планируем кое-какие покупки. Так что час у тебя есть на конглдомерирование… Можно так говорить?
-Ну, сказала если и гром с неба не ударил – значит можно. Только телефон свой скинь мне – а то я не могу звонить на неопределенный номер.
-Хорошо, скину сейчас. Так мы тебя ждем?
-Через час. Ждите.
Вадим отключился, вскочил с постели и ринулся в душ…
…Через час он сидел за столиком в кафе. Пустующий торговый центр источал яркость витрин впустую. Полусонные, помятые продавщицы изумленно смотрели на одинокого покупателя, явно не желая, чтобы он зашел именно в их отдел. Работать первого января не хотелось никому, поэтому работники торговли считали, что сам факт выхода на работу является уже сам по себе немыслимым подвигом, достойным упоминания в билинах и летописях.
Официантка тоже была не очень рада Вадиму. Лениво жуя мятную жвачку, она мутными глазами смотрела, как Вадим читает меню.
Жвачка, очевидно, была нужна для маскировки перегарного абмре, но с задачей не справлялась, а наоборот, усиливала эффект. Вадим поморщился.
-Кофе… Нет, два кофе, покрепче, стакан воды со льдом, бифштекс…
-Нет бифштексов! – Озлобленно сказала официантка, закатив глаза к потолку.
-Тогда Стейк из семги…
-Тоже нет! – официантка в упор посмотрела на Вадима, явно намекая, что тому уже пора.
-Тогда что есть?
-Есть солянка. Есть борщ. Есть гуляш. С макаронами.
-Боже, какая проза… И это все, как я понимаю, прошлогоднее?
-Вчерашнее. – официантка не способна была шутить, прямо стоять на ногах и говорить одновременно.
-Хорошо, давайте борщ и гуляш. С макаронами.
-И кофе?
-И кофе.
Официантка ушла, отстукивая каблучками какой-то ломанный ритм, и вернулась очень скоро – со стаканом воды и двумя чашками кофе на подносе.
-Остальное подождать придется. – совсем уж с ненавистью сказала она.
Но Вадим ее не слышал. Он оцепенел. Оцепенел от картины, которая казалась каким-то сюрреальным видением…
По пустому пространству перед кафе, широко, размашисто шагая, шли две девушки. Они шли в ногу и стук каблучков отдавался эхом в огромных пространствах пустого Центра.
Они были невероятно красивыми.
Одна – словно солнечный зайчик – с длинными золотистыми волосами, в короткой ярко-желтой курточке с белой меховой опушкой, в черной мини-юбке и черных сапожках до колен.
Вторая – с красными, как огонь, волосами, в красной короткой шубке и красных высоченных сапогах.
Девушки улыбались. Их движения и шаги были плавными, словно танцующими. При виде этих красавиц Вадим вдруг почувствовал себя неуклюжим и каким-то затертым.
-Вот ведь. – угрюмо подумал он. – К кому-то эти красавицы идут ведь…
Но красавицы направились прямиком к нему и уже через полминуты уселись за его столик.
-Привет! – сказала красноволосая. Блондинка небрежным, но властным жестом подзывала уже официантку.
-Маша? – спросил Вадим.
Красноволосая улыбнулась, сверкнув огромными изумрудными глазами.
-Маша. – тряхнула волосами она. – А это дивное создание – Лика.
-Ты Рыцарь? – спросила Лика.
-Я Вадим. Но видимо, никому это уже не интересно. Кстати, у них только борщ и макароны. Прошлогодние, которые они считают вчерашними.
-Разберемся. – сказала Машка, вытаскивая из сумочки сигариллу и закуривая.
Подошла угрюмая официантка.
-Девушка! – начала Машка, бегая глазами по меню. – Нам Джек Дэниелс три по двести, нарезку мясную, сыр, лимон ломтиками и сок ананасовый в кувшине, со льдом. И три стакана.
Машка говорила отрывисто, тоном, не допускающим возражений.
Официантка помялась.
-Нарезки нет. – сказала она и отвела глаза.
-Как нет? – Машка выпустила длинную струю дыма. – Надо нарезать. Нож есть на кухне?
Официантка, ошалевшая от такой наглости, сдвинула брови, придав грозный вид своему симпатичному, но мятому лицу.
-Допустим. – сказала она.
-Ну так возьмите его и нарежьте мясные деликатесы ломтиками, потом туда же помидорчик, огурчик, пертрушечку… Что там еще, Лика?
-Лист салата сначала положить надо. – авторитетно сказала Лика.
-Вот, все это на лист салата. Бальзамическим уксусом взбрызнуть и принести. Девушка, я что, учить вас должна? Или, может, Лика сама пойдет и все вам нарежет?
Официантке очень не понравилась фраза «Все вам нарежет». Очень. И девицы ей не понравились. И тон, которым говорила эта красноволосая, не понравился тоже. Но она почему-то решила, что лучше не спорить. Остатки трезвого подсознания шепнули ей, что лучше пойти и сделать так, как сказали.
-И мяса побольше! – добавила Лика.
-Одну минуточку. – кивнула официантка и спешно удалилась…
-Нехило. – одобрительно сказал Вадим.
-Ну, когда надо, можем и нехило. – Машка улыбнулась. – Ну, за знакомство сейчас?
-Не повредит.
-Вот и нам тоже. Тебе от Наташи привет!
-Спасибо… Ей тоже…
-Ой, он смущается! – радостно сказала Лика.
Вадим улыбнулся.
-У вас же дело ко мне какое-то?
-Ну, я думала, сначала поболтаем. Но раз уж ты сам начал… В общем, дело такое. Нужна квартира. Большая.
-Насколько большая?
-Чем больше, тем лучше. И в хорошем доме.
-Это дорого. Бюджет есть?
-О, вот это мужчина! – восхитилась Лика, принимая у официантки тарелки и приборы.
-Бюджет… - Машка что-то прикидывала в уме – Бюджет есть. И скоро еще будет. В принципе, ценой меня напугать, думаю, будет трудно.
-Ну, это меняет дело. Есть у меня… Заказчик один. Живет в самом престижном доме в городе. Квартиры там – мечта. У него се… нет, не сегодня – бесполезно сегодня. Завтра узнаю. А вот теперь, – Вадим улыбнулся и обвел девчонок глазами, – можно и за знакомство!..
…Они просидели в кафе часа два, быстро найдя много тем для разговоров. Вадим, как зачарованный, смотрел на этих девчонок. Нет, не красота их так притягивала его. Они были другими. Совсем не похожими на остальных. Настоящими. Искренними. Они были похожи на инопланетянок. На инопланетянок, которые пытаются быть людьми.
-Марья! – вдруг спросил Вадим. – Кстати, можно, я тебя Марья буду звать?
-О! – Машка восхищенно закатила глаза. – Вот это мужчина! Сразу разглядел мою сущность и нашел подходящее имя!
-Муха твоя сущность! – категорично заявила Лика.
-Нет, Лика, она Марья. – наставительно сказал Вадим. – Красна Марья. Однозначно.
-Ух! – восхищенно вздохнули девчонки.
-Так вот, Марья. – продолжил Вадим .– А почему вы так стремитесь стать нормальными, как вы выражаетесь?
-Ну, как!? – Машка от удивления вытаращила глаза. – Чтобы быть, как все. Жить, как все, нормальной жизнью!
-Зачем? С какой целью?
Машка растерялась. Она не знала ответа на этот вопрос. Судя по молчанию, Лика тоже.
-Ты смотри. – Вадим закурил. – Вы же просто уникальные! Ты уж мне поверь – я людей много видел. Но таких, как вы, ни разу. И зачем вам менять свою уникальность на шаблоны этого мира поедателей гамбургеров и телевизионной жвачки?!
-Так ведь… Необычным не очень уютно…
-Ой, да брось ты! Надо просто научиться с этим жить. И самое главное – понять, что вы – это качественно новые люди, вот и все. И толпа – для вас не указ! Блин, Марья, Лика, да вы только подумайте – вот познакомился я с вами – и мне стало завидно. И любой, кто с вами общается – завидует. А зависть – это ложный мотиватор, понимаете? И если человек не совсем пропащий – он постарается стать хоть чуть-чуть похожим на вас. Так что давайте-ка не выдумывайте, бросайте эту фигню с нормальной жизнью и живите, как вам нравится.
-Ну, мы уже так и решили… А что, мы действительно такие… Хорошие?
-Не то слово! Как эксперт по хорошим людям, ответственно заявляю – вы очень хорошие, если использовать вашу детскую терминологию.
-Обалдеть. – восхищенно выдохнула Лика. – Вот, Машка… За пять минут человек все объяснил!
-Да потому что он сам не совсем обычный, мягко говоря. – ответила Машка – Правда ведь, Рыцарь?
-Ну, не без этого. – ответил Вадим .– Вот что, девчонки, давайте, на посошок – и погуляем пойдем. Город вам покажу. А завтра квартирой вашей займусь…





-Ну, как он? – спросила Натка, прильнув к стеклу.
-Мурашки! – Машка восхищенно вытаращила глаза. – Не мужик – мечта!
-Мужчина. – поправила Лика.
-Не красавец, конечно, но и не чудовище. Но сильный, сразу чувствуется. И не выпендрежник. Не тупой качок. Не хамло. Сильный и добрый. – Машка мечтательно закатила глаза – И на своей волне.
-Это на какой?
-На нашей, Мурашки, на нашей волне. Так что не думай – смело влюбляйся, поправляйся и будем тебя замуж выдавать!
-Ой, Машка, ну тебя! Сразу замуж что ли?
-И не Машка, а Марья, между прочим! А чего тянуть-то?! Решили – надо делать!
-Марья. – улыбнулась Натка. – А что, тебе идет!
-Ей, как подлецу – все к лицу. – вставила Лика. – Никакая она не Марья. Машка-Муха она. Шостя. Трындафилова, в общем!
-Ой, блондинке завидно, что мне вот дали имя хорошее, а ей – нет! И злобствует, зараза такая!
-Пф! Подумаешь, Марья! Красна Марья, тоже мне!
-В общем, Мурашки, сегодня он обещал кому-то позвонить, что-то узнать, так что спокойно выздоравливай себе – а мы квартирой займемся.
-Девки, даже не верится, что вместе жить будем! – Натка улыбнулась. – Скорей бы!
-Все будет, как надо! – убежденно тряхнула волосами Машка. – Ты, главное, выздоравливай поскорей!..






Глава 6.



…-Так сколько, вы сказали, квадратов? – деловито осведомилось Машка, задрав голову к потолку.
-Четыреста сорок. – Слащавый, жеманный, тщедушный «начальник отдела продаж» устало вздохнул. Он показывал эту квартиру уже сорок минут и по его глубокому убеждению, здесь не на что было смотреть.
-А вот нервничать не надо. – наставительно сказала Лика. – Мы, между прочим, не пирожок с повидлом покупаем. Так что, молодой человек, без нервов давайте. – Лика говорила с улыбкой, но глаза сверкнули сталью.
Квартира была шикарная. Двухуровневая. Второй уровень не доходил до огромного, во всю стену, окна. Правильней было бы назвать его просто стеклянной стеной. Квартира была пустая, в ней никто еще не жил, но уже с черновой отделкой стен, с дорогим ламинатом на полу, цвета выбеленного дуба, с ровными, белоснежными потолками. Перегородок не было – их покупатель возводил по своему усмотрению. В нескольких местах аккуратно торчали патрубки водопровода, канализации.
-Марья! – позвал Вадим.
Машка быстро подошла к нему.
-Смотри. – начал говорить он ей. – Все можно сделать очень хорошо. Здесь – большая гостиная, на оба уровня сразу. На втором этаже – спальни. Со стеклянными стенами, чтоб свет проходил. С балконом – чтобы над гостиной. На первом этаже – еще три комнаты. То есть, получаем три изолированные двухэтажные квартиры с общим балконом и огромным холлом-гостиной.
Машка внимательно слушала, склонив голову на бок, следя за жестами руки Вадима.
-Здесь – общая большая кухня. Полноценная. Здесь можно сделать камин – чтобы по вечерам втроем сидеть. Я заметил, здесь вытяжка каминная есть. А там – сауна, как ты хотела.
-С джакузи?
-Ну, тут не только джакузи можно уместить – можно большую ванну – два на два метра даже. Маленький бассейн.
Машка прищурилась.
-А что, мне нравится!
-А на террасе – Вадим указал на стеклянную стену, за которой была видна большая терраса с блестящими перилами – Можно запросто поставить шезлонги, устроить зелень и столик для посиделок на свежем воздухе.
-Да! Мне нравится! Лика?..
-Да шикарно будет! – Лика обвела глазами квартиру. – Шикарно! Только… Рыцарь, а ты сможешь все это нам нарисовать?
-Проект сделать! – уточнила Машка. – Планы мы возьмем.
-Проект… - Вадим задумался. – В принципе, смогу. Сколько времени у меня есть? Хотя, я не понял – вы что, берете ее?
-Ну а что!? – Машка тряхнула волосами – Конечно берем! Дом шикарный. Центр. И места – хоть на танках гоняйся!
-Простите… - раздраженно подал голос менеджер. – Вообще-то…
-Вообще-то, – веско сказала Машка, – это твоя работа, мальчик! Мы думаем, не видишь? Сколько стоит это чудо, скажи мне?
Менеджер криво улыбнулся и назвал сумму.
Вадим присвистнул. Лика ошалело выкатила глаза. И только на лице Машки не дрогнул ни один мускул, только бровь слегка вздернулась кверху.
-Конечно, на эти деньги можно купить десять квартир попроще… - кисло улыбаясь, сказал «мальчик». - Но мы продаем не только площадь…
-А что еще? Пещеру Синдбада? Кущи Семирамиды? – Вадим закурил.
-Мы продаем сервис. Резиденты нашего клубного дома могут годами не выходить на улицу – им будут приносить продукты, мыть машину, обслуживать ее, прибирать в квартире, стирать, готовить, если нужно, в его распоряжении…
-Я поняла. Хватит. – Машка закурила сигариллу, уже хозяйским взглядом обвела квартиру. – Я беру.
Менеджер облизнул губы языком.
-Вы… Вы услышали стоимость? – аккуратно спросил он. Машка резко, всем телом, повернулась к нему и улыбнулась.
-Милый мой. – начала она. – Ты думаешь, я глухая? Конечно, я услышала. А если у тебя проблемы со слухом или с пониманием, то повторю – персонально для тебя. Я! Ее! Беру! Ферштейн?
-Да, конечно… Тогда нам нужно пройти в офис, чтобы начать оформлять документы – «мальчик» замялся. – Как будете платить? Рассрочка? По карте?
-Наличными. – небрежно бросила Машка. – И никаких рассрочек. Наличными и сразу. И давай договоримся – на бумажки я даю тебе три дня.
-Хорошо… - «мальчик» явно обалдел от желания оплатить наличными…
-Нехило. – протянул Вадим…
-Значит, так. – Машка тряхнула волосами. – Лика, завтра с утра в банк едем, за деньгами. Потом сюда.
-Может, с вами поехать. – сказал Вадим. – Деньги-то… Немаленькие… Мало ли…
-Он такой милый! – восхищенно сказала Лика. – Да не переживай за нас, Рыцарь! Если кто нападет – это за него переживать надо будет. Справимся мы с Марьей Красной. Не переживай.
-Но это мужик! – убежденно сказала Машка. – Повезло, все-таки, Натке… Давай, мы с деньгами сами разберемся, а ты план начинай делать. У тебя дня три, не больше. Надо все быстро сделать.
-Ох, и шустрая ты, Марья. – сказал Вадим. – Ладно, договорились. Но как закончите – позвоните обязательно!
-Непременно! – торжественно сказала Машка. – Ну, где этот… Вьюноша прозрачного облика…

…_Полина, хорошая моя… Через час за мной приедет каталка… Я очень боюсь. Я думала, что я готова к операции. А оказывается, я очень боюсь… Очень… Побудь со мной, пока за мной не приехали.
-Наташа, девочка моя! Не бойся, прошу тебя. Я с тобой. Ты, главное, верь, что все будет хорошо. Я с тобой. Не бойся.
-Полина. Так много хочется сказать тебе, но боюсь, не успею. Просто… Если вдруг что-то пойдет не так, помни, что я очень благодарна судьбе за то, что встретила тебя. И передай Рыцарю, что он необыкновенный. И ты. Спасибо вам.
-Наташа, не надо! Я точно знаю, что все будет хорошо. И сама скажешь все и мне и Рыцарю, когда к тебе начнут пускать и мы приедем к тебе. Держись, девочка моя. Осталось совсем немножко.
-Полина. Я слышу, как катят каталку по коридору. Мне пора. Я очень боюсь, боюсь так, что хочется стать маленькой и незаметной, забиться в угол. Я люблю тебя. До встречи. Я пошла…




… -Ну, девочки. – устало сказал профессор, присаживаясь на скамейку в курилке и с наслаждением затягиваясь папиросой. – Операция прошла очень хорошо.
-Мамочки. – выдохнула Машка.
-Никаких мне тут мамочек! – строго насупился доктор. – Все хорошо! Все даже лучше, чем хорошо!
-А к ней можно? – робко спросила Лика.
-Экие вы, красавицы, быстрые! Конечно, нельзя. Дня через три-четыре – посмотрим… Но я тут подумал… Девать вас все равно куда-то надо – вы и так тут целыми днями торчите. В общем, выделю я вам палату, рядом с Наташиной. Маленькая, но думаю, поместитесь.
-Ой! – пискнула Машка и тут же звонко поцеловала профессора. – Даже не знаю, как вас благодарить!
-Не надо меня благодарить. – профессор довольно улыбнулся. – В общем, завтра с утра приезжайте, заселяйтесь. Только давайте договоримся – что вы все-таки, будете помнить, что это клиника. Уж совсем тут… На головах не ходите…
-Обещаем, профессор! – Машка сверкала глазами. – А скажите… Наташа… Она как себя чувствует сейчас?
-Она под наркозом еще. Операция, все-таки, на мозг была. Это же травма. Так что сейчас дня два-три она поспит. Потом будем смотреть. Но все прошло очень хорошо. И организм у нее крепкий. И желание выздороветь – огромное. Так что, думаю, все будет хорошо!
-Профессор… - Машка часто-часто заморгала, потом задрала голову и помотала ей. – Вы даже не представляете, что это за человек…
-Ошибаешься, Мария. – вздохнул профессор. – Очень хорошо представляю. И очень рад, что все закончилось хорошо… А сейчас извините, девочки… Я уже не очень молодой. Устал. Шесть часов у операционного стола… Домой я поеду… Да и вы поезжайте. Завтра увидимся…


…- Полина, здравствуй.  Это опять Маша.  Наташенька в тяжелом состоянии,  кома. Мы живем теперь в больнице, с ней. Она спит и улыбается.  Врачи говорят, что надо просто подождать дня три.  Мы будем с ней.  Она точно победит, Наша Девочка. Пиши нам.

Маша.



Глава 7.



-Хорошо все, говорю! – Вадим почти кричал в трубку – Операция прошла хо-ро-шо! Полина, ты ревешь, что ли?
-Реву!
-А вот не реви! А давай-ка, собирайся потихоньку. Как только можно будет, приедешь.
-Конечно приеду! – Полина шмыгала носом и смеялась одновременно. – Еще как приеду!
-Ну, вот и хорошо. На квартире вчера работы начали – стены ставить. Марья рабочим три недели дала на все про все.
-Ого! Так ведь…
-Успеют. – Вадим усмехнулся. – Марья умеет мотивировать.
-Удивительные девочки. – восхищенно сказала Полина. – Поразительные!
-Ладно, давай без превосходных степеней. Сегодня с Марьей встречаюсь, на квартиру поедем с ней, посмотреть, как и что. Кстати, я план сделал. Камин будет – нереальный!
-Это как?
-А не будет камина! Будет угол, отгороженный невысоким бордюром из дикого камня и засыпанный песком. И на этом песке – сложенный из камней очаг. По сути – получится костер. Можно будет валяться на песочке и жарить мясо на костре – там я еще водопадик сочинил, зелень поставить – вообще, уголок природы будет.
-Шикарно!!! Ты – гений!
-Ну, не без этого… А еще я придумал – поставим в гостиной дискотечное оборудование, хороший звук, большую панель плазменную – чтобы караоке орать. Или просто вечеринки проводить… А еще сочинилась хорошая сауна – с комнаткой отдыха, огромной ванной два на три метра, овальной, со стеклянной стенкой и сауна двухместная. И спортзальчик…
-Ну ваааще! А места-то им хватит? А денег?
-Ну, ты даешь! Конечно хватит! И того и другого. Все, давай, прощаться будем…


Машка сидела напротив Вадима, уставшая, с какими-то потемневшими глазами, грустная и растерянная.
-Понимаешь, она уже пять дней никак проснуться не может. – сказала она дрогнувшим голосом.
-А доктор что говорит? – Валим нахмурился, глубоко затянулся. Они сидели в кафе. Перед ними стояли чашки с остывшим кофе.
-Говорит, что все в норме. Сердце работает хорошо… - Машка пожала плечами. – Говорит, что швы рубцуются хорошо. Что вообще все хорошо… Только в сознание не приходит…
-Ну ведь операция сложная была. Ты чего раньше времени раскисаешь, Марья?!
-Да не раскисаю я… Устала просто… И так хочется, чтоб она проснулась уже…
-И мне хочется. Вы как, кстати, устроились там?
-Да нормально. Тесновато, но нормально. Зато рядом… Доктор сказал, через недельку ее в палату перевезут. И можно будет с ней сидеть…
-Ну, вот видишь! Все хорошо! И проснется Наташка скоро. И квартиру сделаете. И все вообще хорошо будет!
-Я знаю. Не сомневаюсь даже…
-Вот и молодец!.. Слушай, Марья… Давай-ка я тебя выгуляю! Сходим, погуляем, воздухом подышишь. В кино сходим! Потом посидим, поедим где-то. Роллы любишь?
-Люблю. – Машка слабо улыбнулась.
-Вот и отлично! Ну, идем?
-Идем…

Они медленно шагали вдоль набережной. День был чудесный – яркое зимнее солнце выбивало из снега бриллиантовые брызги. Морозец был мягким, нежным. Небо разливалось над городом бесконечно-голубым полотнищем.
Они шли и курили, выдыхая блинные струйки дыма.
-Маш… – начал Вадим – Можно откровенно?
-А как иначе-то? – Машка от мороза повеселела, пропали синяки под глазами, щеки румянились яблочно-розовым. – Ты, наверное, про Наташу?
-Ну да… Понимаешь… Странно все это, конечно…
-Ничего странного! В Натку невозможно не влюбиться! Это же… Это же ангел! Так что ничего необычного…
-Ну как… Я же ее и не видел… Только кукла… И переписка…
-Господи, Рыцарь! Ну вот от тебя я таких терзаний точно не ожидала! Ты же этот… Как его… Рыцарь! Тамплиер! Неформал! Художник, черт возьми! Ну?
-Да знаю я, Марья, знаю… Просто странно так…
-Ничего странного! Вы – идеальная пара. Точно говорю тебе. Так что Наташка проснется и все наладится. Глядишь, и свадьбу сыграем. В новой квартире!
Вадим засмеялся.
-Ох, и фантазия у тебя! Давай, у Наташи спросим, когда проснется…
-Проснется – Машка тряхнула волосами – Иначе…
-А вот иначе не будет! – строго сказал Вадим.
-Рыцарь… Ты вообще знаешь, что ты просто обалденный мужик?!
-Ну, догадываюсь – Вадим хохотнул – Слушай, Марья, руки у тебя красивые такие!
-Тему меняешь? – хмыкнула Машка – Молодец… Только знаешь… В крови огни у меня… По локоть… Прости уж за банальность…
-Марья. Ты это брось. Винить себя не надо ни в чем. И нет на твоих руках крови. И на Ликиных. И на Наташиных. Понимаешь?.. Вы просто работали. Вы воевали… Ну, как тебе объяснить?! Ну ты же не дурра, в конце концов?
-Не замечена была, вроде…
-Ну! Так какого ты черта тогда?!..
-Рыцарь, ты нервничаешь?!
-Конечно! А как тут не нервничать! Вы, блин, тащите за собой свое прошлое, как хвост. Зачем? Ты посмотри на себя! На Лику. На Наташу. Вы же до того чистые, на самом деле, что просто слов нет! Такое ощущение, что в грязь упадете – и не запачкаетесь! Ведь ничего к вам не прилипло – ни смерть, ни кровь, ни грязь! И души ваши чистые и светлые остались! И сами вы, как цветочки, нежные, хрупкие, вас так и хочется защитить…
-Ну, насчет хрупких, ты погорячился… Но так… Так приятно слушать…
-Ну так слушай! Сама если не можешь сообразить, слушай, что дядька престарелый скажет! Выкинь из головы всю эту бодягу. Вот прямо сейчас – войди и выкинь! И живи, блин, полной ложкой! Ну зачем тебе это? Зачем усложнять то, что просто, как пять копеек! Вы, блин, уникальные! Неповторимые! Это все, что надо знать! Живи, Марья, живи, чтобы каждый день радость приносил! Вот вы же умеете радоваться мелочам? Тому, что обычные люди и не замечают! Так вот и надо так – радоваться мелочам! Радоваться, что вот солнышко. Что, черт возьми, есть у тебя Рената… Да что я учу-то тебя?! Сама все знаешь! Ты пойми… Жизнь – она на самом деле, очень простая штука… Это люди ее просто своими заморочками усложняют… Напридумывали всяких понятий… И живут по ним… Себя обкрадывают… И у других воруют… Все с ног на голову поставили. Один желудок остался.
-Это как?
-А вот так! Всех стремлений – только бы туловище свое пристроить потеплей. И пожрать повкусней. Все извратили! Раньше вот, например, понятие «успех» что значило?
-Что? – Машка явно наслаждалась этим разговором.
-Оно значило, что ты – хороший художник. Достиг чего-то. Хороший ученый. Хороший врач. Понимаешь? Что ты – профессионал. Не ремесленник – а больше этого. Гений. Уникум. А сейчас? Сейчас – успешный тот, кто тупо намолотил бабла. Для чего? А чтобы опять же – послаще пожрать. То есть, успешный – это тот, кто тупо вкуснее жрет. Чувствуешь, деградация?
-Еще бы!
-Вот! Раньше были кумиры. Сильные. Волевые. Герои. Настоящие люди. А сегодня? Торгаши. Вот и все кумиры. Торгаши и бандюки. Вот и социальные шаблоны тебе, Машенька. И что, ты так же хочешь?
-Нет!!!
-Вот и выкинь из головы всю эту дрянь насчет нормальных людей и давай шире шаг. В кино опоздаем!..


-Ну, Мурашки – шептала Машка – Ну просыпайся уже… Ну что ты? Уже две недели почти прошло… Ты, зараза такая, знаешь хоть, что мы тебя тут ждем? Мы же любим тебя… Слышишь?... Ну, хорошая моя, давай… Открывай глазки свои… Ну?...
Натка лежала неподвижная, безучастная.
Машка, поморщившись, посмотрела на трубки капельниц, которые шли к тонким рукам Натки, на ее осунувшееся, бледное лицо. На ресницы. Машка все ждала, что они, наконец, дрогнут. Она до рези в глазах всматривалась в пушистые Наткины ресницы, стараясь не пропустить этот момент.
-Наташка – снова зашептала она – Ты вот знаешь, дорогая моя, неплохо устроилась! Лежишь тут, довольная, спишь себе. А мы, между прочим, волнуемся… И Рыцарь извелся весь! Он, похоже, влюбился в тебя, дурища ты, а тебе вот по фиг… Блин, давай, хорошая моя, просыпайся уже… Все ведь хорошо у тебя, доктор сказал. И сердечко работает… И дышишь сама… И дренаж вчера убрали… Что тебе надо-то еще?
Машка вытерла глаза ладошкой, совсем по-девчоночьи шмыгнула носом.
-Наташка… Солнышко ты мое… Давай просыпайся… Любят тебя… Понимаешь? Мы любим… Рыцарь… Тебе надо по-новому жить начинать, а ты спишь…
Но Натка по-прежнему лежала в переплетении капельниц, накрытая белой простыней, под которой явственно проступали контуры ее хрупкого тела…
Машка пристально вглядывалась в лицо Натки.
Тихонько скрипнула дверь. На цыпочках вошла Лика – взъерошенная после сна, в халатике, в тапочках.
-Маш… - шепнула она и тронула Машку за плечо – Иди, поспи. Пять часов утра уже. Я посижу.
-Пойду сейчас… Лика… Почему она не просыпается? Ей что, там лучше?
-Не знаю, Маш… - Лика вздохнула – Не знаю… Просто, она очень устала… И сейчас хочет отдохнуть… Наверное, так…
-Наверное… Ну, пусть тогда отдыхает… Мы подождем… Сколько надо, столько и подождем…
Мурашки, ты главное, про нас не забывай…
Машка вышла из палаты.
Лика села на стул около кровати, поправила простыню, погладила Натку по щеке.
-Спи, Наташка… Спи, Кузнечик наш любимый… Отдыхай… Ты устала… Очень устала… Столько навалилось на тебя, девочка моя… Тебе отдохнуть надо… Спи, солнышко…Только не долго, ладно?...





Глава 8.



…-Не знаю, что тут у вас за проблемы! – Машка, впечатывая шпильки в ламинат, вышагивала перед шеренгой строителей. – Я так понимаю, проблемы с руками у вас!
-Но, Мария Михайловна… - подал голос бригадир – лысый полноватый, весь уютный, как колобок, мужичок. – Пролет длинный слишком – вот стена и завалилась…
-Да что вы говорите? Стена завалилась, а вы и не заметили! Все семь человек не заметили! Или что, надеялись, что я не замечу?! Что приеду вот и буду счастлива от того, что у меня стена кривая?!
-Вообще-то – грубовато сказал крепкий, высокий строитель с бегающими глазками – Все в допусках, между прочим. Под обоями, да с мебелью даже не заметно будет!
-Ага! – радостно как-то сказала Машка и подошла к строителю – Незаметно значит? А теперь скажи мне, орел молодой, ты сам такой умный или ребятки подсказали?
-Не надо на меня орать – в голосе здоровяка послышались нотки угрозы.
-Ой, какая прелесть! – Машка улыбнулась – Оно гордое! Оно вот ручищами своими кривыми мне тут стены как попало строит, а потом обижается, что я за такие художества ему не отдалась!
-Слышь, ты – начал строитель.
-Что? – голос Машки хлестнул по стенам, как удар кнута. Она подошла вплотную к здоровяку, взялась за лацканы его спецовки.
-Ну, герой, давай – низким голосом, глядя прямо в глаза, сказала она – Что ты мне хотел сказать? Или, может, ты хотел меня по морде? Так давай, начинай, герой.
Строитель опешил. Он отклонился назад, стараясь увеличить дистанцию. Чувствовал, что такие тонкие и изящные руки этой красноволосой богатенькой красотки стали вдруг твердыми и держали мертво, как железные.
Машка встряхнула его. Сильно. Чтобы чувствовалось, с кем он имеет дело. Страх пробежал по спине строителя холодной струйкой.
-Ты, герой, мне тут зубы не показывай. Я тебя не для этого сюда пригласила. А чтобы ты мне стены сделал ровно. Ты, криворукий, дома бы себе такие стены сделал? Нет. И мне не надо. Так что давай договоримся – или ты молча переделываешь все. Или валишь отсюда ко всем чертям. А если недоволен чем-то, давай тут разберемся. Один на один.
Строители молча, с ужасом наблюдали за этой картиной.
Машка вдруг ослепительно улыбнулась, выпустила спецовку из рук и отошла на середину шеренги.
-Значит, так, мальчики – весело сказала она – На переделку вам три дня. Не больше. Денег, естественно, не дам. Остальное все в силе – премия будет, как обещала, если в срок уложитесь.
И смотрите мне, больше не огорчайте тетю Машу!
Машка помахала ручкой и вышла из квартиры.
Строители хором облегченно выдохнули.
-Да кто она такая!? – встрепенулся здоровяк – Да я эту б…дь в следующий раз пополам сломаю! Пусть только рыпнется еще! Думает, деньги насосала где-то и купила всех, что ли!?
Дверь вдруг резко распахнулась.
Вошла Машка. Молча подошла она к здоровяку, резко выбросила вперед руку, ударив его кулаком в лоб, тут же коленом врезала ему в солнечное сплетение и добавила локтем в челюсть.
Здоровяк как-то жалобно, по-бабьи, охнул и повалился на пол. Тут же он завозился, пытаясь подняться, но ноги подкашивались и он падал снова.
-Вот так и знала, что будете девушку словами плохими ругать! – с улыбкой сказала она – Ну вот на минуточку нельзя одних оставить! Шалунишки!
Она развернулась и пошла к двери.
-Мария Михайловна – сказал бригадир.
-А?
-А с Егором что делать?
-А что делать? Встанет сейчас и давайте, стену исправляйте. Время-то идет!.. Да не переживай ты так, Василий Тимофеевич, встанет твой Егор, ничего с ним не сделается! Я же легонько… Любя, можно сказать…
В квартиру заглянул Вадим.
-Ну, что тут у вас? – спросил он, и тут же все понял.
-Марья… – сказал он с укоризной – Нельзя же так!
-Если нельзя, но для дела надо… Ну, не ругайся уже – Машка по-детски заканючила.
Строители молча наблюдали на эту картину.
-Я, кстати, привез каталог с сантехникой, выбрал все причиндалы. – Он протянул глянцевую книжку бригадиру – Там отмечено. А это, Марья, тебе – смета.
Машка пробежала глазами по листку, кивнула.
-Ты, Марья, иди, я сейчас быстренько замеры сделаю и спущусь.
Машка послушно кивнула и ушла из квартиры. Вадим быстро померил все, что ему было нужно, скрутил рулетку и собрался уходить.
-Вы, мужики, с ней поаккуратней – сочувственно сказал он, оборачиваясь у самой двери – Внешний вид он иногда так обманчив… Вы не поверите, насколько обманчив…
-Кто она такая-то? – спросил здоровяк, держась за скулу и сидя на полу.
-Ты знаешь… Как говорят в голливудских фильмах, если я тебе скажу, мне придется тебя убить… Намекну… Крепкий орешек видел?
-Ну – угрюмо ответил здоровяк.
-Так вот, Брюс Уиллис – просто щенок по сравнению с ней… Так что, поаккуратней.
Вадим хмыкнул и вышел из квартиры…

…- Полина! Наташеньке все также без изменений. Доктор говорит, что  это хорошо, потому что через столько времени после операции, обычно дышать самостоятельно уже не могут. А Наташа дышит сама! Значит, организм справляется,  и все должно быть хорошо. Правда изменений пока особо нет,  и   вероятность, что она проснется  половина на половину. А Рыцарь сегодня  купил Наташе  подарки и от тебя и себя. Огромную мягкую игрушку-  медведя!  Наташенька обожает мягкие игрушки. Он такой хороший,  мы так рады что у Наташи есть он и ты тоже.  Вы очень нам помогаете, поддерживаете, иначе просто  с ума можно сойти как все  это трудно. Лика плачет в коридоре, чтобы Натку не расстраивать. Рената тоже, а я терплю пока. Но как
посмотрю на нее, такую маленькую бледную, комок в горле застревает. Орать хочется, почему  все так несправедливо? Она счастья больше всех заслужила! Наташенька наша…
Мы вас любим. Спасибо что вы есть.
Целуем мы все – я,  Лика,  Рената и Наташенька, огонечек наш.

 - Маша! Как ты меня обрадовала! Я верю, что Наташа поправится, и раз дышит
 сама, значит все будет хорошо!!! Она очень, очень хочет жить, и ее
 жизнелюбие победит. Она даже тетрадку завела и записывала, все, что хочет
 сделать после операции.
Полина.

…-Да нет же, говорю, все нормально! – Вадим сидел на кухне перед ноутбуком и говорил в трубку. – Сердце работает хорошо, дышит сама, мышцы в тонусе. Просто не просыпается… Полина, ты опять ревешь?
-Реву… А что мне еще остается?
-Ну, тут либо реветь, либо не реветь. Слушай, прекрати, а то нервируешь. Я тут всю ночь с планом работал, кофе цистерну выпил. Нервы никуда. А ты хлюпаешь, аж из трубки капает.
-А доктор что говорит?
-Доктор говорит, что все хорошо. Надо просто подождать. Вообще-то, он сам не понимает, что происходит.
-Может, она не хочет просыпаться?.. Может, ей там лучше?..
-Ой, я тебя умоляю! Полина, это человек, который не будет прятаться от проблем – тем более во сне. Точно тебе говорю. Мы с девчонками решили, что она просто решила отдохнуть…
-А вот знаешь… Дети так иногда… Надо просыпаться – но так не хочется… И не просыпаются… Во сне им хорошо… А проснутся – надо в школу идти, двойки получать… И они спят…
-Глупости! Не такой она человек! Она двоек не боится, точно тебе говорю… А ты бы ехала уже сюда – а то сидишь там, в своем Питере, ревешь…
-Да не могу пока – выставка через месяц, а еще столько сделать нужно… Вот выставка пройдет, сразу приеду!
-Ну, тут вопрос приоритетов. – недовольно хмыкнул Вадим, прикуривая сигарету.
-Ой, Вадим. Начинается. Ты со своей независимостью и свободой иногда такой гадкий!
-А что… Свобода – это главное. Остальное – условности… Ладно, я понимаю – выставка – это нужно. Да и делать пока тебе тут нечего. Но вот проснется – будь любезна, бросить все и приехать!
-А то что?
-А то прокляну! – Вадим засмеялся. – Ладно, кукольная мама, рожай в муках маленьких человечков! Не буду мешать твоим потугам и схваткам!
-Вадим, ты козел. – нежно сказала Полина.
-Не без этого. – ответил Вадим и отключил телефон…
Он долго смотрел на фотографию Натки в рамочке, которую он стащил из ее квартиры.
-Ну, Наташка, давай, хватит уже дрыхнуть. – прошептал он. – Тебя тут такие дела ждут… И я…



…-Понимаете, Вадим. – профессор глубоко затянулся папиросой, задумчиво глядя в окно курилки. – Я давно оперирую… Но мозг – настолько неизученный орган, что я не могу вам ничего сказать определенного… Я точно знаю, что все сделано очень хорошо. Как вы видите, процессы заживления идут быстро…
Вадим молчал. Его коробили эти бесстыдно-откровенные подробности – процессы заживления, дренаж, мозг. Это была Наташа – и по его мнению, о ней не стоило так говорить… Но врачи… У них своя этика, свои нормы морали… И это Вадим тоже знал… Но все-таки, это Наташа… И нельзя ее так препарировать…
-А почему мозг не хочет включиться – не могу сказать. – продолжил доктор. – В конце концов, это же травма… Представьте, что я резал по живому мозгу… Хоть и очень бережно, но резал… Момент шока мы исключать не можем. Одно могу сказать определенно – это не кома. Точнее, не кома в полном понимании этого слова. Это больше похоже на сон. На очень глубокий сон.
-Почему тогда она не просыпается? – Вадим едва сдержался, чтобы слова не прозвучали с нотами отчаяния.
-Почему?.. Сложно сказать… Могу лишь предположить – но это не очень научно. Мне кажется, что она просто решила воспользоваться этой возможностью и отдохнуть. Или, что еще вероятней, происходит некая перезагрузка… Форматирование каких-то файлов, скажем так, и попытка изменить настройки… Вы представьте только, в каком стрессе эта девочка жила последнее время… Страх… Желание жить… Сейчас это все удаляется из памяти… А может, она просто не хочет просыпаться… Такое тоже возможно…
-А она… Слышит?
-Сложно сказать. Не хочется выглядеть дилетантом, но не знаю. Но я специально разрешил девочкам постоянно быть рядом, чтобы она чувствовала их… Слышала… И поэтому разрешил ваш визит.
-Спасибо, профессор…
-Вадим, одна просьба. Если вы боитесь – лучше не надо. Не входите к ней. Вы должны нести заряд только положительный.
-Не беспокойтесь, профессор. Я несу положительный заряд… Положительней некуда…
Доктор пристально посмотрел на Вадима, улыбнулся и лукаво прищурился.
-У меня такое ощущение, Вадим, что вы влюблены…
-Ну, не без этого…
-Тогда – вперед! Быть может, именно вас она и ждет все эти дни!
Вадим тщательно затушил сигарету в железной пепельнице и поднялся.
-Я могу идти?
-Можете, Вадим. Идите уже. И если… - Профессор покачал головой. – Ну, тогда я начну верить в чудеса…
Вадим быстро прошел по коридору, решительно открыл дверь в палату. У кровати сидели Машка с Ренатой. Они тут же молча встали и вышли. Машка ободряюще улыбнулась Вадиму.
Вадим медленно подошел к Натке, сел на стул, еще теплый после Машки, кашлянул, смущенно прочищая горло.
-Ну, привет. – тихо сказал он. – Вот и увиделись…
Он смотрел, почти не мигая, на тонкое Наткино лицо, на черные пушистые ресницы, на красивые, бледно-розовые губы, на тонкую, изящную шею и хрупкие руки, лежащие поверх простыни.
На очертания ее тела – такого тонкого, что казалось, что Натка вот-вот растворится и простыня опадет мягкими складками…
-Наташа. – сказал он, осторожно прикасаясь к тонким длинным пальцам. Рука была теплой. – Ты давай… Просыпайся… Не дело тут лежать уже… Я уже соскучился… Очень… И девчонки истосковались все, слышишь? Марья скоро на людей кидаться будет… Ты знаешь, что… Я придумал… Я сейчас с тобой посижу, поговорю немножко, а ты утром возьмешь и проснешься, как будто так и надо…
Вадим помолчал, с болью посмотрел на короткий ежик волос на Наткиной голове.
- Ты вот проснешься и мы с тобой пойдем парик купим. Или два. А потом твои волосики отрастут и будешь ты самая красивая на свете, Наташка… Хотя, ты и так самая красивая… Ты только не ругайся, я стащил у тебя фотографию. Ну, там в джунглях каких-то… Лика сказала, это в Колумбии… А еще тебе привет – от маленькой валькирии. И от Полины… Они тебя тоже ждут… В общем, Наташка, давай, просыпайся… Ты знаешь… Мир тебя заждался… Он без тебя не такой… Скучный… И серый…




Глава 9.



…-Не гони так! – попросил Вадим в трехсотый раз. Но Лика только улыбнулась, ввинчиваясь в плотный поток городского движения. Она небрежно вела ярко-красный джип, взятый Машкой в прокате, одновременно рассказывая Вадиму о Питере, своей работе и неудачном замужестве.
-Вот ты мне скажи. – спросила Лика, свернув во дворы, чтобы объехать пробку. – Ты вот такой… Мужик… Вот нормально так себя вести? Сам-то он – размазня, я потом поняла… И эгоист, каких поискать… Неужели не понимал сам, что не то делает? Да и вообще – Лика презрительно фыркнула. – Настоящих мужиков нет! То есть, они есть – но все на войне. Ну, и ты вот еще.
- Лика, не надо делать из моей скромной персоны икону мускулинности! Я обычный. С заморочками, конечно, но ничего такого нет во мне… Демонического…
-Ага! Вот насчет обычности – это ты кокетничаешь! Что, по-твоему, обычные делают какие-то пистолеты и ножи из Звездных Войн, гоняют на мотоцикле и вообще…
-Да не в ножах дело, Лика. Обычный – в смысле обычный. С обычными человеческими недостатками. Из мяса и костей, в общем, с дурным, кстати, характером.
-Ой, ну неужели у тебя недостатки есть?!
-Да перестань. Конечно, есть. Но суть твоего вопроса я понял. Только сразу давай договоримся – я – не эталон. Не эталон гендерного поведения, не эталон человечности и не эталон вообще ничего. И не пример для подражания, уж тем более… А то вы меня канонизировать все пытаетесь – а мне это не нравится… Блин, не гони только так… В общем, для мужика, я думаю, главное – умение брать ответственность. Брать самому. Брать и нести. Большую, маленькую, неважно. За Родину, за жену или за котенка, которого подобрал на улице – не важно совершенно.
-Ответственность перед кем?
-А перед собой. И перед тем, за кого берешь ответственность. И этого достаточно. А вся эта лабуда про высший суд и прочее… Кто его знает, так ли это… А вот себя никогда не обманешь…
-Сложно. – протянула Лика, выворачивая на стоянку перед кафе.
-Да не сложно это, просто я объяснить не могу по-человечески. Вообще, все просто в жизни. Есть черное, есть белое. А остальное – оттенки. Либо того, либо другого… Есть только свет или тьма… Остальное – производные от одного или другого…
-А серое?
-А серое – это никакое… Не то, ни се… Как вот муж твой бывший… Вот знаешь, я когда-то работал. Ходил на работу. Каждое утро. Каждый вечер шел с работы. Ну, вот как вы мечтаете… И постепенно понял, что становлюсь серым. Иду утром на работу – в одном и том же киоске покупаю каждый день одни и те же сигареты. И знаешь, как понял? Прошу свои сигареты – а их нет. Кончились. И все – картина мира рушится! Мозг сразу задымился – как так?! Вот тогда и дошло до меня, что собрал свою жизнь из… Из пикселей… И мышление – тоже пиксельное стало… И все. Серый – самый страшный цвет, Лика… Уж лучше – черный. Он хоть идеологию имеет. Принципы. А серые – ничего. Идеология желудка. Принципы поглощения. Вот и все… И уж конечно, ответственности никакой… И вы туда же все рветесь… Дурочки… А вообще, один секрет знаю. Тебе скажу. Вы не сможете быть, как все. Потому что обычные люди – это в большинстве своем, люди бездействия. Они гордятся тем, чего не сделали, как это ни странно… Вот кто-то не курит – и гордится этим безмерно. Кто-то не пьет – и тоже горд до задницы. Кто-то сексом не занимается – и нагородил себе моральных принципов, обоснований и прочего… Кто-то гордится стабильностью своей – и это тоже от того, что так много не сделано… Кто-то денег намолотил – тоже, по большому счету, многое не сделал – и все они придумывают очень убедительные обоснования для своего бездействия. Но на самом деле – время людей дела проходит – наступают времена людей слова. Причем не слова – а слов… Словесей, я бы сказал… Гламур, понты, эти девочки и мальчики медово-сахарные, мода, телевизор – все это порождение словесей…  Пустых, трескучих, но убогих… А вы с девочками – люди дела… Ладно, Лика, хватит философствовать, пошли пообедаем. Потом, думаю, можно на ледовый городок сходить. Хочешь?
-А горка там есть?
-Горка есть. Большая…
…Они посидели в кафе, потом пошли на городок. Лика, едва увидев высоченную горку, радостно сверкнула глазами.
-Хочу прокатиться! – как маленькая, сказала она, дернув Вадима за рукав.
Вадим критически осмотрел Ликин наряд.
-Ты знаешь… - сказал он. – Ты меня, конечно, извини… Но в твоей юбчонке и чулочках ты себе одно место отморозишь. И окрестным мужикам несказанную радость доставишь бесплатным стриптизом. Может, в следующий раз? Кстати, все хотел спросить, да стеснялся. Вы почему в мини и чулках ходите? Это что, фирменный стиль? Дресс-код? Или что? Вызов социуму?
Лика рассмеялась.
-Да проще все. Привычка. В коротком бегать удобней. А чулки… Ты даже представить не можешь, сколько у них может быть применений. Вот и все – Лика пожала плечами – Привыкли…  В другом уже не получается… А с горки я все равно прокачусь!
-Ну, иди. – хмыкнул Вадим. – Только не говори, что я не предупреждал… И когда поедешь, коленки вместе держи…
Лика радостно сунула в руки Вадиму свою сумку и убежала к лестнице.
Вадим закурил, стоя у подножия горки.
-Рыцарь! – раздался сверху звонкий Ликин голос. Вадим задрал голову. Лика стояла на самом начале спуска, размахивая руками и счастливо улыбаясь.
-Смотри! – крикнула она и покатилась вниз, стоя на чуть согнутых ногах. Вадим чертыхнулся, моментально представив, что будет, если эта хохочущая блондинка гробанется… Но Лика не гробанулась. С развевающимися золотистыми волосами она летела вниз, визжа от восторга.
-Блин, как маленькая, ей богу! – пробормотал он, прищурившись и любуясь стройной фигуркой.
Лика вприпрыжку подбежала к нему, повисла на рукаве.
-Видел?! – воскликнула она.
-А то! Ты как на таких каблучищах-то?
-А я на цыпочках! – гордо сказала Лика – Чтобы скорость не терять!
-Молодец!
-А то!
Они весело засмеялись. В кармане Вадима зазвонил телефон.
-Аллё? – сказал он в трубку, вдруг оцепенел и уставился на лику стеклянными глазами. Помолчав минуты две, он скорее выдохнул, чем сказал. – Понял, уже едем…
-Что там? – Лика испуганно посмотрела на Вадима и вдруг увидела, как его окаменевшее лицо вдруг словно медленно освещается изнутри лампочкой.
-Чего стоишь, блондинка!? – весело крикнул он, сграбастал Лику в объятия и крепко прижал к себе так, что перебил дыхание – Поехали скорей, Наташка проснулась!..


… - Маша! Какое,  счастье, что Наташенька проснулась! Я вчера и плакала от счастья
 и смеялась, и сердце просто выпрыгивало от такой радости!!! Я с утра встала, и ждала... ощущение такое было... праздника, ожидание чуда! И ...  случилось!
 Натка такая молодец, только пусть не перетруждается, потихоньку... надо, восстановится. А все, девочки вы - вы такие молодцы, что ее вытягивали к жизни!
 Я приеду обязательно, посмотрю по расписанию, и напишу когда получится.
 И напиши мне, пожалуйста, по секрету, как знакомство прошло? Мне, конечно, что
 скрывать оооочень любопытно! А то, что влюбится... даже не вопрос, он уже в  вас во всех влюбился!
 Боже... пишу и такая радость, что она проснулась... просто невозможно, как я
 счастлива!!!! Поцелуй ее от меня, скажи - люблю ее очень-очень! Молилась за
 нее каждый день.
Полина.




Глава 10.




…Вадим устало потер глаза, глянул на часы.
-Ого! – воскликнул он, обернулся к Наташе. – Уже шесть утра! Представляешь, всю ночь проболтали!
Натка улыбнулась и пошевелила слегка губами. Говорить она еще не могла – только улыбаться и произносить бессвязные звуки. Тело тоже пока было неподвижным, только пальцы правой руки слегка могли шевелиться. Именно этой рукой она и «общалась» с Вадимом. Тот держал ее ладошку в своей и она пожатием пальцев отвечала ему… Он все понимал… И Натка сейчас придумывала, как при помощи пальцев попросить его, чтобы он ее поцеловал…
Вадим рассказал ей о себе, рассказал, как они ждали, когда она проснется, как он гулял с девчонками, как они ему нравятся…
Рассказал, что у Полины скоро выставка, что она скоро приедет…
Рассказал, как идет ремонт в квартире…
Натка слушала, впитывая в себя его слова, его голос, его манеру говорить – чуть грубоватую, иногда резкую. Впитывала его глаза. Его губы. Прикосновение руки. Ей казалось, что вместе с теплом, в ее руку от него струится его сила…
И ей очень хотелось, чтобы он ее поцеловал…
-Ты знаешь, Наташ. – каким-то новым, мягким, голосом сказал Вадим. – Я думаю, нам надо это обсудить…
Натка вдруг почувствовала, как сильнее забилось ее сердце. Ей очень хотелось, чтобы вот прямо сейчас, ее губы смогли сложить звуки в слова, но ничего не получилось. Она слегка сжала пальцы, чтобы подбодрить Вадима, прикрыла глаза и улыбнулась.
-Я не знаю, как это сказать… Черт… Ну, скажу, как есть… Я, ты знаешь, никогда еще не встречал таких, как ты. Ты просто… Ты чудо, Наташка… Удивительное природное явление… Как будто облако света ошиблось и прилетело на землю в образе девочки… Ты вот знаешь… Ты как будто душа открытая… Я когда еще куклу увидел, подумал, что таких не бывает… Но ты мне уже тогда понравилась… Черт… Как мальчишка, ей богу, смущаюсь! Того и гляди, краснеть начну и заикаться!
Натка опять пожала руку Вадима. Сердце ходило ходуном. Она сама, похоже, начала краснеть, но даже не могла поднять ладошку, чтобы прикрыть щеки.
-А когда мы с тобой переписываться начали… Тут вообще… Мистика просто… Я прямо чувствовал, все чувствовал. Настроение твое, даже знал точно, когда улыбаешься, когда хмуришься… И на фотографию твою смотрел постоянно… Все представлял, какой голос у тебя… Как ты смеешься… Что любишь… Я даже с куклой разговаривать начал потихоньку, представляешь? Что, дурак?..
Натка улыбнулась и опять сжала Вадиму руку. Ей так хотелось его обнять, прильнуть к его небритой щеке щекой, чтобы он говорил ей все это на ухо… Но тело предательски не хотело двигаться…
-Это, наверное, вообще… Не совсем… Так, наверное, не бывает… Но раньше я думал, что таких, как ты, тоже не бывает… Ошибался… Значит, все бывает, правда? Блин, никак не могу сказать! Все вокруг да около, как пацан… В общем, Наташка…
Вадим вдохнул в себя побольше воздуха, как будто собирался нырнуть в холодную воду. Натка чувствовала, как закружилась голова, как затрепетало сердце, как краска прилила к щекам. Она закрыла глаза на секунду, потом уставилась в глаза Вадима, стараясь не пропустить ничего.
- Наташка, я, похоже, люблю тебя…
Натка почувствовала, как горячая волна толкнула в грудь изнутри. Как глаза ее стали влажными. Как шевельнулись губы.
-Поцелуй меня. – еле слышно прошептала она. – Пожалуйста…

-Машка, зараза, не урони! – ворчала Лика. Они с Машкой осторожно заносили отсервированный стол в Наткину палату. Рядом суетилась Рената, следя за тем, чтобы ничего не упало – Ты, Красная, как всегда гениальна – нельзя было сначала стол занести, а потом уже накрыть его?!
-Нет! – решительно тряхнула волосами Машка. – Эффект сюрприза пропал бы!
-А сюрприз в том, чтобы смотреть, как вы корячитесь? – весело спросила Натки с кровати.
За три дня Речь Натки восстановилась полностью и она с удовольствием пользовалась этим, почти не умолкая. Стала возвращаться и подвижность – Натка уже могла жестикулировать руками, шевелить пальцами на ногах и садиться, подтягиваясь за специальную ручку. Пальцы на руках, правда, не всегда хорошо еще слушались ее, но профессор говорил, что восстановление идет быстро и уже через неделю Натка сможет вставать самостоятельно.
-Машка, что за праздник у нас? – спросила Натка. – Позавчера только праздновали, вроде?
-У нас сейчас каждый день праздник. – наставительно сказала Машка. – Позавчера был праздник по поводу пробуждения спящей красавицы. Сегодня… Сегодня тоже праздник.
-Магхия, но позавчегха мы без алкоголя были, а сегодня ты купила коньяк. Наташе нельзя коньяк. И нельзя мясо. – Рената облегченно выдохнула, когда стол, наконец-то, утвердился на полу. – Пгхофессогх будет гхугать. Это нагхушение, Магхия.
-Ох, чухонка ты неразумная. – Машка приобняла Ренатку. – Какое нарушение? Мы для Натки соки купили, фрукты, пюре фруктовое и мясное для детского питания. Все пгхедусмотгхено!
-А коньяка для детского питания нет у вас там? – Натка наморщила нос. – Сучка ты, Машка, я же от зависти лопну. Вы, значит, будете коньячок с мясом, а я сок с пюре? Очень равноценная, знаешь ли, замена!
-Кузнечик, потерпи немного. – Лика что-то жевала. – Скоро тебе можно будет. А пока так…
-Ох… Ну, что за праздник-то? Хоть скажите – а то меня трясет уже.
-Всему свое время! – Машка спичкой стала зажигать свечи. – Потерпи.
В палату вошел Вадим с букетом искусственных гербер.
-Вот, Наташка, это тебе! – он протянул букет Натке. – Прости, что искусственные, живые категорически запрещено.
Натка молча приняла букет, прижала к груди. Глаза ее засияли.
-Ой, я не могу! – Машка всплеснула руками. – Мурашки, ты светишься просто! Это надо же, какая любовь!
-Завидно? – спросил Вадим, усмехнувшись. Он поцеловал Натку и присел на краешек кровати рядом с ней.
-Ну, не без этого. – передразнила Машка Вадима. – Смотрю на вас и от зависти душа чернеет.
-И у меня! – Лика откручивала пробки с бутылок. – Завидно так, аж зубы больно!
-Заразы! – сказали Вадим и Натка хором.
Все засмеялись. Девчонки уселись за стол. Вадим остался сидеть рядом с Наткой на кровати, держа ее руку в ладонях.
-Рыцарь, иди за стол уже! – позвала Машка.
-Я попозже. – ответил Вадим. – Я с Наташкой посижу. Соскучился. Со вчерашнего вечера не виделись.
-Блин, вот смотришь на влюбленных и думаешь – почему они глупые такие становятся? – проворчала Машка. – Ладно, сидите, возлюбленные дети мои. Будем вам прислуживать и подносить явства и питье.
-Давай, Муха, начинай уже. – Натка улыбнулась, прижалась щекой к щеке Вадима.
-Минуточку внимания! – торжественно объявила Машка, вставая с бокалом в руке. Вадим с Наткой держали стаканы с соком. Вадим из солидарности отказался от коньяка, вызвав у Лики с Машкой праведный гнев. Впрочем, бунт был подавлен властным мановением руки и грозным сдвиганием бровей.
-Сегодня у нас особый случай. – продолжала Машка, с нежностью глядя на Натку и Вадима. – Сегодня утром давняя мечта Наташина получила материальное воплощение. Мы получили вот эти карточки – она вытащила из кармана шорт три золотые пластиковые карты – резидентов Клубного Дома. С сегодняшнего дня мы являемся совладельцами нашей общей квартиры… Нет, нашего общего дома! Мурашки, дорогая ты наша! Все благодаря тебе!
Машка протянула карточки Лике и Натке.
-А Рыцарю? - ревностно спросила Лика.
-Сделаем и Рыцарю. – тряхнула головой Машка.
-Эй, девушки. – Вадим удивленно вскинул брови. – Вы что это, за меня решаете тут?
-А что? – Машка удивленно пожала плечами. – Разве вы не с Наташей будете вместе?
-Будем, конечно. – сказала Натка. – Но только, Маш, пора бы привыкнуть… Рыцарь – мужик. И за него решать не надо.  Правда?
-Именно! – подтвердил Вадим. – Не надо! А вдруг я Наташку в свою берлогу заберу от вас?
-Это как? – Удивленно выдохнули Машка с Ликой. – Что значит…
-Мурашки, скажи ему! – по-детски протянула Лика.
-А что я… - Натка с видимым удовольствием от ситуации пожала плечами. – Как мужчина скажет, так и будет…
-Обалдеть. – оцепенело протянула Машка. – Эй, так вы что тут… Блин, я ничего не понимаю…
-Да не расстраивайся ты раньше времени, Красна Марья. – хохотнул Вадим. – Никто вас разлучать не собирается. Это я просто, чтобы статус кво утвердить.
-Статус кво. – ворчливо сказала Машка. – Чуть праздник не испортил! Зараза ты, Рыцарь!
-Не без этого. – мурлыкнула Натка и поцеловала Вадима в скулу.
-Ой, ну как спелись уже! – восхищенно сказала Лика. – за три дня так спелись! Когда успели-то?
-Да мы раньше спелись. – Вадим пригубил сок. – Вы пейте, давайте уже!..
…Когда Натка уснула, компания перебралась в палату, в которой жили девчонки.
-Послушай, Рыцарь. – Машка открыла окно и свесившись, курила. – Ты правда Наташку так любишь?
-А что, есть сомнения? – Вадим налил, наконец, себе коньяк и потягивал его с явным удовольствием.
-Не то, чтобы сомнения… Просто как-то быстро у вас все… Смотрю на вас и кажется, что вы сто лет уже… Правда, вот завидно даже…
-Ох, Марья, не надо завидовать. Не на пользу это. А насчет ста лет… И не такое бывает… Мы же с Наташкой общались долго… Да и какая разница, боже мой! Ты чего, любовь поди, изучать собралась? Логический базис хочешь подвести?
-Ну… Просто, понять…
-А вот это зря. Непонятная это штука. И каждому дается по вере его и по готовности принять… А мы с Наташкой были готовы и давно ждали. Вот нам и отмерилось…
-Эх… - Лика вздохнула. – Мне-то когда отмерится? Все любят, аж смотреть противно. Одна я, как неприкаянная…
-Не переживай, Лика-Анжелика. – Вадим погладил ее по голове. – И на твоей улице праздник будет. Точно тебе говорю. Вот Наташка выздоровеет, переедете все в квартиру, и сразу и у тебя все случится.
-Что значит, переедете? – фаркнула Машка. – Переедем!
-Марья. – Вадим задумчиво потер переносицу. – Ты не дави на меня. Не надо. Дай привыкнуть мне. Тут же момент один есть, который мне нужно как-то принять…
-Это какой? Какой-такой момент?
-Мне немного неуютно, что квартиру эту ты купила. И что я свою часть, к сожалению, внести не смогу. И альфонсом себя чувствовать не хочу. Уж прости, если обидел…
-Ну дает! – восхищенно сказала Машка. – Вот это мужик!
-Гусары с женщин денег не берут! – кивнула Лика.
-Знаешь, Рыцарь… - Машка закрыла окно. – Не думай ты об этом. Ну, купила… Без тебя все равно бы не было ничего. И вклад твой – это стены, камин и все, что ты там напридумывал. Мотаешься, смотришь, чтоб все хорошо делали, ездишь, всякие лампочки-двери-смесители выбираешь… Не было бы тебя, и так здорово бы все не придумали… Так что забудь. И тоже, привыкай, что мы такие…
-Тебе с нами под одной крышей жить! – изрекла наставительно Лика.
-Кстати. – Вадим усмехнулся. – Девушки, давайте договоримся. Вы вот ходите, как вздумается. Марья в шортиках, которые еле видно, да в маечке. Лика – в рубашке мужской на голое тело. Вы как-то принимайте в расчет, что я же мужик. Живой. И это обилие эротики немного из равновесия выбивает, между прочим.
-Так удобно же! – возразила Машка. – И мы к тебе, как к своему относимся, не стесняемся нисколько.
-Ну, то, что не стесняетесь, я понял уже. Но все-таки, как-то побольше прикрывайтесь, ладно?
-Пуританин! – воскликнула Машка.
-Монах! – поддакнула Лика.
Вадим засмеялся.
-Да не монах. – сказал он. – И поэтому и прошу. А то куплю вам мешки из-под картошки и будете, как пугала ходить, если по-хорошему не понимаете!
-В доме появился мужчина. – тихо сказала Рената. – Пгхидется подчиниться.
-Ну… -Машка задумчиво почесала затылок. – Значит, подчинимся. Кстати, давайте за это и выпьем!
-За подчинение? – подозрительно спросила Лика.
-Дурища! За мужчину! – ответила Машка. – За Рыцаря…









Глава 11.



-Полина, хватит саботировать! – Вадим стоял на террасе квартиры, сквозь стекла пристально наблюдая, как рабочие аккуратно распаковывают сантехнику. Он курил и прижимал телефон плечом. – Ты еще вчера здесь должна была быть!
-Вадим, ну не могу я пока. – почти умоляюще сказала Полина. – Заказчик у меня на выставке появился, хочет серию кукол, из десяти штук… Пока договор не подпишем, не могу никак…
-Ох, Полинка! Потом опять у тебя отговорки будут!
-Не будет! Я уже тут сама скоро лопну от нетерпения! Так к вам хочется, сил нет. Что хоть новенького у вас?
-Все хорошо у нас. Стены закончили. Сегодня сантехнику начали ставить, кое-где уже светильники нормальные повесили. На втором уровне балкон осталось доделать – перил нет пока. И на кухне плитку уложить. Под камин на следующей неделе камни привезти должны. В общем, все делается неимоверно быстро и почти как по волшебству.
-Надо же… А как быстро так получается?
-А вот с Марьей познакомишься и сразу понятно будет! Это не девушка, это броненосец потемкин!
-Удивительно! Как хоть получается?
-Ну, получилось три двухэтажные квартиры по стро квадратов каждая. Холл на сто квадратов. Да я же сто раз тебе рассказывал, и проект присылал, и фотографии!
-Просто так хочется уже увидеть все… А Наташа как?
-Отлично! Уже сама садится, сегодня вставать пыталась – но ноги пока плохо держат. Я ее поддерживал, она постояла немножко. Сказала, через неделю пойдет сама… Мы с Марьей ей парик купили, они ей одежды набрали всякой, халатиков, рубашек… В общем, все хорошо.
-А у вас как с ней?
-А у нас с ней все лучше не бывает! Я сейчас почти все время в клинике провожу. Только вот на квартиру съездим и обратно. И кошек кормлю… А так, все с ней… Она скучает, когда я уезжаю…
-Ой, я не могу! Я честно, вот только договор подпишу, сразу же к вам, клянусь!
-Ну, давай уже. А то все пропустишь! Приедешь, а тебе уже никто и не рад!
-Острогов, ты сволочь!
-Зараза, надо говорить …
-Ну, зараза! Сволочная зараза!
-Не без этого, Полиночка, не без этого… Ладно, давай уже скорей приезжай! Скучают тут все по тебе…
Вадим отключил телефон, глубоко затянулся. Он сам безумно скучал по Наташе. Они уехали из клиники утром, и за полдня Вадим успел соскучиться так, что готов был все бросить и лететь. Он усмехнулся.
-Влюбился, как пацан. – проворчал он, жмурясь от удовольствия.
Стеклянная дверь на террасу открылась, вышла Машка, закурила, опершись на перила.
-Я так понимаю, поговорить хочешь? – спросил Вадим.
-Хочу. – Машка улыбалась, глядя на город. Глаза ее в лучах солнца сияли изумрудами.
-Ну, давай поговорим.
-Ты знаешь… Я тебе спасибо хочу сказать…
-Господи, за что?!
-За Наташу… Если бы не ты, неизвестно, как бы все было…
-Не выдумывай. Все нормально было бы.
Машка в упор посмотрела на Вадима.
-Может быть… Только это любовь ее проснуться заставила. Любовь сейчас ей помогает поправляться так быстро… И вообще, я ее такой счастливой никогда не видела… Она… Она аж светится… Счастливая…
Вадим промолчал.
-Вот знаешь, Рыцарь, ты необыкновенный. И так хорошо, что мы тебя встретили… Ты столько сделал и делаешь… И ты… Наташа тебя очень любит… И мы…
-Да я вас тоже всех люблю. Наташу… Наташку безумно люблю… Думал, так не бывает…
-Бывает… Слушай, а вот ты как относишься, что мы с Ренаткой?
-Марья, вот уж не думал, что тебя чье-то мнение интересует! Но если уж спросила… Вот знаешь, честно… Видел я пары такие – девочка с девочкой. И у всех есть одна неприятная особенность… Какая-то показуха… Дурацкий какой-то вызов… И сразу все пошло и некрасиво выглядит, о любви уж и не думаешь, когда смотришь на них. Как будто специально все наизнанку вывернули и трусы грязные вывесили на всеобщее обозрение – и так еще, с пафосом, мол, вот мы какие! А у вас… Так все естественно… И видно, что любовь… И сразу все по-другому, понимаешь? Красиво… Потому что любовь не может быть некрасивой… Да и не можете вы выглядеть нечисто… Неискренне… Так что, не переживай, очень хорошо отношусь. И Ренатка твоя – хорошая. Нежная такая…
-Да мне раньше вообще до фонаря было. А вот твое мнение, почему-то, важно… Спасибо тебе…
-Марья, хватит спасибкать, в конце-то концов! Не за что меня благодарить.
-Есть… Хотя бы, за то, что ты есть…
-Ну, придумала! Все, если не против, закругляемся. Вы все, разобрались с деньгами с бригадой?
-Ага. – Машка улыбнулась – Они считать не умеют!
-А чужие деньги никто правильно считать не умеет. Привычка. Ты только морды не бей больше. Они и так тебя боятся уже.
-Не буду. Вообще-то, они молодцы. – так быстро все делают.
-А что, у них выбор есть? Тут или быстро или по морде… Мотивация, знаешь ли, получше всяких моральных…
-А ты почему нас к себе в гости не зовешь? – неожиданно спросила Машка.
-Это-то зачем?! У меня не жилье, а берлога.
-Вот, давай в берлогу твою и заедем – Машка хитро прищурилась.
Вадим подозрительно посмотрел на Машку.
-Задумала что-то, Красна Марья?
Машка вытаращила глаза, невинно удивилась.
-Ничего я не задумала! Просто, хочу посмотреть, как ты живешь…
-Ну, ладно… Поехали… Заодно и чаю попьем… Только недолго!
-Скучаешь?
-Скучаю…
-Лика! Нас Рыцарь в гости пригласил! – радостно крикнула Машка в открытую дверь.
-Ох, и зараза ты, Марья! Ох и зараза!
-Не без этого! – кривляясь, ответила Машка…

…Квартира Вадима на жилище была похожа только слегка. В большой комнате из мебели – длинный, явно самодельный, низкий пухлый диван с шотландскую клетку. Перед диваном – столик из стальных трубок, покрашенных под старую бронзу. В углу – электронная ударная установка с небрежно брошенными на стульчике наушниками. Вдоль стены – верстак и полочки с инструментами, какие-то детали для оружия, грубо обработанные клинки причудливой формы. В другом углу – мощный усилитель, две огромные колонки, проигрыватель для виниловых пластинок. На одной из стен – огромная картина – два рыцаря, бьющихся на мечах. Над диваном – три больших меча в ножнах.
Спальня была единственным жилым местом – кровать, висящая на блестящих цепях, небольшой телевизор и книжные полки с разноцветными корешками.
-А кровать качается! – восхищенно воскликнула Лика.
-Мсье знает толк в извращениях! – улыбнулась Машка.
-Никаких извращений – Вадим покачал головой – Просто так думается лучше. И сон крепче.
-Я так и поняла – Сказала Машка – Ну, когда чай будем пить?
-И пожрать бы чего-нибудь – жалобно сказала Лика – а то с утра голодные…
-Сейчас будем. И пожрать найдем…
Они сели на маленькой кухоньке, за деревянным столом, пили чай из больших кружек.
Лика увлеченно поедала бутерброды с сыром, не обращая внимания на насмешливые взгляды.
-Лика – сказал Вадим – Мне Наташка сказала, что ты ножевым боем владеешь в совершенстве?
-Не без этого… Тьфу, Рыцарь, твоя присказка ко всем прицепилась уже! – Лика вытерла руки о полотенце – А что?
-Подарить тебе кое-что хочу.
Вадим ушел в комнату и вернулся с двумя одинаковыми ножами. Клинки замысловатой формы отливали синим радужным покрытием. Красные рукояти с тонкой золотой вязью были в форме драконов.
-Вот, держи. – Вадим протянул ножи ручками вперед. – Они, в принципе, из хорошей стали, не сувенирные.
Лика восторженно вздохнула, взяла ножи в руки, привычно взвесила их на ладонях, проверила балансировку.
-Спасибо тебе! – горячо сказала она. – Ножи – обалдеть! Только балансировка немного не моя, и тут бы вот серрейтор… Ой… Прости! Хорошие ножи, правда!
Вадим улыбнулся.
-Ты бы показала что-нибудь. – Машка подмигнула Вадиму.
Лика задумчиво почесала кончиком клинка висок.
-Ну, можно и показать… Только в комнату надо… Тут места маловато…
-И так, почтеннейшая публика! – громко провозгласила Машка – Только одно выступление! Приготовить валидол и валерьянку!
Лика вышла на середину комнаты, смущенно улыбаясь, покрутила ножи в ладонях.
-Ну, готовься Рыцарь. – шепнула Машка. – Сейчас испытаешь культурный шок…
Лика напружинилась, выдохнула и начала…
Вадим, как завороженный, смотрел, как тонкое гибкое Ликино тело, словно в танце, заметалось по комнате… Руки мелькали, синими молниями сверкали длинные клинки… Золотая волна волос Лики развевалась… Это было похоже на танец огня…
Вадим восхищенно выдохнул.
Лика закончила свое выступление изящным прыжком и сильным взмахом ножей на вытянутых руках, как ножницами, потом встала на одно колено, и с громким «аааххххаааа!!!» метнула оба ножа в дверной косяк. Клинки, громко стукнув, глубоко вбились в дерево в сантиметре друг от друга.
-Ну, как-то так – с улыбкой сказала она, забрасывая волосы за спину.
Вадим закатил глаза и захлопал в ладоши.
-Нет слов! – сказал он.
-А я у тебя тут мечи вижу. – Лика лукаво улыбнулась. – Спарринг не хочешь?
Вадим задумчиво поскреб затылок. Молча подошел к стене, снял два тренировочных меча.
-Понимаю, что на самоубийство иду. – усмехнулся он. – Но придется. Не сдаваться же девочке… Еще и блондинке…
-Вы чего?! – Машка округлила глаза. – С ума сошли?!
Но Лика с Вадимом уже стояли в разных концах комнаты, сжимая мечи.
-Ты бы, Марья, посторонилась. – сказал Вадим, делая мечом «восьмерку». - А то зашибем ненароком…
-Психи вы! – Машка махнула рукой, отошла в сторону. – Ну, давайте… Блин, мне бы остановить вас, малохольных, но так интересно, чем кончится! Только не калечьте друг друга!
-Не боись, Марья. – Вадим напружинился. – У нас дружеский поединок… Без кровоприлития…

…-Машка! – Натка укоризненно хмурилась. Она сидела на кровати, спустив ноги на пол, в короткой красно-черной рубашке, держа в руке кружку с чаем. – Ну ты-то куда смотрела?! Ну эти, ладно, ненормальные, но ты-то! А если бы головы проломили друг другу?!
-Наташ, – Вадим виновато улыбнулся. Правая рука его была забинтована от локтя до запястья, на скуле алел кровоподтек, – мы не хотели же… Мы думали, немножко побалуемся…
-Кузнечик, вот честное слово, не хотели. – подхватила Лика. Ее левая рука висела плетью, от плеча до локтя тоже в бинтах. – Как-то само собой… Разошлись…
-Разошлись они! – воскликнула Натка, закатывая огромные глаза к потолку и поправляя парик. – Блин, ну вот как дети! Машка, ну а ты-то!
-А я им говорила, между прочим, что ты ругаться будешь! И про люстру тоже предупреждала! И что они как малолетки, тоже говорила!
-Марья! – Вадим укоризненно покачал головой. – Ты предатель! Лика, ты помнишь, чтобы она говорила что-то подобное?
-Дай-ка вспомнить. – Лика посмотрела на потолок. – Давай-давай помню… Лика, гаси его – помню… Рыцарь, уделай ее – помню… Бл…, люстру разобьете – точно было… Еще помню – аааа, люстре копец… Еще невнятные выкрики… Вот и все…
-Наташ, да не переживай ты так – это ушибы всего лишь! Завтра все пройдет! – Вадим пожал плечами.
-Ушибы?! У вас, похоже, головы ушибленные у обоих! А по носам если бы попали?! А руки если бы сломали?! И ты, Машка, зараза такая, еще и подзуживала, оказывается!!!
-Мурааашкиии, – Машка виновато насупилась, – ну не ругайся ужееее… Ну правда, ничего страшного… Ты бы видела, какая красота – мечи звенят, люстра в мелкие брызги, ваза в дребезги, табурет в щепки, ух! Как на ристалище – красиво так!
-Я вижу! Красиво, блин, в бинтах все! – Натка отпила чай, грозно обвела всех взглядом. Потом вдруг улыбнулась, махнула рукой. – Да ну вас! Кто хоть победил-то?
- Победила дружба. – торжественно сказал Вадим, увидев, что гроза миновала. Он подошел к Натке, присел рядышком, приобнял и поцеловал в нос. – Ты как, моя хорошая?
-Как-как? – притворно проворчала Натка. – Пять минут сама стояла! – гордо сказала она.
-Ну, Мурашки, скоро бегать будешь! – Машка счастливо улыбнулась. – Ой, а давайте в прятки поиграем?! По больнице?
-Марья! – грозно прикрикнул Вадим. – Хватит безобразий на сегодня!
-Маш, в самом деле… Это уже перебор будет…
-Ой, скучные вы. – Машка показала Натке язык. – Ладно, переживу. Лика, мне кажется, нам здесь не рады. Мне кажется, они вдвоем хотят побыть. Уже полдня не целовались!
-Машка! – Натка смущенно улыбнулась. – Идите давайте! Отдыхайте!
-Да идем уже. – Машка потащила Лику. – Блин, хоть бы разок посмотреть дали… Жалко что ли?
-Машка! – крикнули Вадим с Наткой хором.
-Да ушли уже… Вот, заразы влюбленные…



Глава 12.



За окнами чернела ночь. Огоньки свечей подрагивали в темноте, заливая палату золотистым бархатным светом.
Натка лежала головой на груди Вадима, обняв его рукой.
-Рыцарь. – шепотом сказала она. – Я слышу, как бьется твое сердце…
Вадим осторожно погладил Натку по голове, обнял и легонько прижал к себе.
-А я слышу, как бьется твое… - ответил он тоже шепотом .
-Поцелуй меня. – попросила Натка.
Вадим нежно коснулся губами ее губ, потом еще…
-Хватит… - улыбнулся он. – У тебя все губы уже опухли. Вот выздоровеешь совсем, будем сутками целоваться!
-И все? Только целоваться?
-Наташка, ты оторва. – засмеялся Вадим.
-Ну и что!... – Натка потерлась носом о щеку Вадима. – Колючий какой… Как ежик…
-Быстро растет. – немного виновато сказал Вадим. – Бриться просто не успеваю.
-А мне нравится…-  сказала Натка, - мне все нравится… Помоги сесть…
Вадим очень осторожно помог Натке сесть, подложил под спину подушку. Сам пристроился рядом, обнял ее за плечи.
-Мне так хорошо. – прошептала Натка. – Так хорошо, что хочется плакать… И летать… И бегать… И кричать…
-Мне тоже, Наташка… Так бы и сидел с тобой… Ты когда рядом, так тепло…
-Это чудо, правда? Что мы встретились… Я все думаю – вот не болезнь… И не встретились бы никогда… Так странно…
-Это жизнь, моя хорошая… Она так устроена… Но это действительно, чудо… Ты чудо… Наташка, как же я люблю тебя!
-Рыцарь… Мой рыцарь… Я люблю тебя… Я такая счастливая! Я самая счастливая на свете! И это - самая счастливая ночь в моей жизни!
-Наташка ты моя… Давай выздоравливай скорей… Переедешь в новый дом… И все будет хорошо…
-У нас?
-У нас…
Вадим молча смотрел на пламя свечей. Рядом с ним, прильнув тонким гибким телом, обняв изящной рукой, сидела, сверкая прекрасными большими глазами, самая красивая девушка в мире… И эта девушка была счастлива… И от этого Вадиму было так хорошо, что сердце сбивалось с ритма.
-Рыцарь. – Позвала Натка. – Я не хочу, чтобы это кончалось…
-Что?
-Эта минута… Это самая счастливая минута в жизни…
Через пять минут Вадим услышал ровное Наткино дыхание. Он осторожно уложил ее на подушку, укрыл одеялом.
Натка спала, счастливо улыбаясь, положив руку под щеку, как маленькая девочка.
Вадим нежно поцеловал ее в губы, в пушитые ресницы и тихонько вышел из палаты…

…Наташа медленно проваливалась в сон… Мягкими облаками он обволакивал, делая тело невесомым… Яркие, реальные картинки завертелись перед глазами Натки… Вот она совсем маленькая – со смешными тонкими косичками подкрадывается к папе и закрывает ему глаза ладошками, радостно улыбаясь. От папы пахнет табаком, одеколоном и чем-то совсем родным… Мама, стоя у плиты, улыбается, и выкладывает на тарелку горячие, румяные оладушки… Вот она в школе – почти взрослая, в коричневом платье и черном фартуке, сидит в кабинете директора, опустив голову как можно ниже, чтобы не видно было, как она улыбается… Мама и папа – тут же, внимательно слушают директора, маленького, полненького, доброго мужичка в испачканном мелом пиджаке жуткого коричневого цвета… Очень печальным голосом директор сообщает папе с мамой, что Наташа опять сорвала урок химии, чуть не устроив пожар в классе… Натка улыбается и переворачивает следующую страничку своего цветного сна, радуясь, что может сама видеть то, что хочется… Но страничка переворачивается грустная… Кладбище, свежая могила и холод… Натка вздыхает, и тут же картинка меняется – и вот они с Машкой сидят и шепчутся в раздевалке, спрятавшись за шкафами с одеждой и увлеченно поедая самые вкусные конфеты на свете – «Ромашка»… Машка трясет своими красными волосами, совсем по-взрослому поправляет бретельку ночной рубашки и совсем по-детски чмокает Натку в щеку. Они обе вдруг смеются, зажимая руками рты… А вот Натка со Светкой – уже после Афгана, сидят в гостиничном номере и Светка учит Натку плести из бисера браслет… Бисеринки маленькие, яркие, никак не хотят надеваться на иголку, Натка неосторожно задевает блюдце с бисером и по полу, радостно подскакивая, во все стороны летят маленькие горошины… Они со светкой встают на коленки и ползают по полу, собирая их… Светка треплет Натку по волосам и ласково называет «криворукой», сетует, что не получится из Натки Марьи-искусницы… А вот Сара со своими смешными хвостиками, сосредоточенно закусив губу, пытается разобраться в сложном искусстве русского застолья, сверкая огромными черными глазами… И Машка, приобняв ее за плечо, с профессорским апломбом объясняет ей теорию русского запоя, жонглируя какими-то околонаучными терминами… А вот Костя, улыбаясь, протягивает букетик цветов, перевязанный цветными ленточками… В его непослушных светло-русых волосах ослепительно сверкает солнце, и уши его, чуть оттопыренные, светятся розовым… Он тихо шепчет на ушко такие приятные, теплые слова и Натке хочется мурлыкать, как котенку… А вот глаза Рыцаря – теплые, родные, наполненные любовью… Он гладит ее по голове и тихонько целует в щеку… Натка улыбается во сне, ее переполняет тепло и радость, счастье заполняет ее и заставляет биться сердце часто-часто… И снова – Светка… Веселая, красивая, с блондинистой своей челкой, подмигивает Натке и спрашивает, как дела… И Натка отвечает, не задумываясь, что она счастлива, как никогда… Счастлива так, что хватит этого счастья на весь белый свет… Что бьется счастье в каждой клеточке ее израненной души и сердце трепещет, как маленькая птичка… И Светка смеется и обнимает Наташу и уходит… А Натка снова улыбается счастливо, вздыхает и сон с головой накрывает ее черным мягким одеялом… И она, нет, не проваливается – взмывает к звездам, чтобы поделиться своим счастьем со всем миром…

-Наконец-то! – ворчливо сказала Машка. – Ну, что?
-Что что? – Вадим щурился на свет после полумрака палаты.
-Ну, как она?
-Она… Она счастлива… Маш, отвези меня домой. Я завтра с утра на квартиру заеду и к обеду приеду. Надо кошек покормить еще…
-Давай. Сейчас оденусь по-быстрому и поедем. Ты хоть чай попей, что ли. Там как раз Лика с Ренаткой только что чайник вскипятили…




Глава 13.




…Телефон трезвонил как-то особенно настойчиво. Вадим открыл глаза, посмотрел на часы. Шесть часов. Он взял в руки телефон, всматриваясь в экран.
Машка…
-Вот, оторва. – ласково пробормотал Вадим и поднес трубку к уху.
-Да, Марья, слушаю. Чего рано-то так?
-Вадим, спустись… Я внизу…
Вадим удивился. Машка и девчонки никогда не называли его по имени. И голос Машкин был… Пустым… Холодным… Почувствовав тревогу, он быстро оделся и спустился вниз. Открыв железную дверь подъезда, он поежился – ледяной ветер гнал стайки колючих снежинок, было темно и как-то неуютно. Машкиной машины во дворе не было.
Вадим задумчиво закурил.
И вдруг сверкнули фары, взвыл двигатель, красный джип, вылетев из-за соседнего дома, перепрыгивая через бордюры, напролом несся к подъезду, вздымая облака снега.
-С ума сошла! – пронеслось в голове Вадима.
Джип юзом затормозил, тут же распахнулась дверца и к нему побежала Машка. Она была босая, в белой мужской рубашке на голое тело.
Машка подбежала к нему, с размаху повисла на шее, как-то обессилено прижалась и прерывисто вздохнула, подняв темные, почти черные глаза.
-Сердце остановилось. – прошептала она и совершенно обмякла.
Вадим, с трудом понимая, что происходит, подхватил Машку, повел к машине.
-Сердце остановилось. – повторила Машка. – Остановилось…
Вадим усадил Машку в машину, сел сам, закрыл дверцу.
Он все понял.
-Когда? – спросил он, с ужасом понимая, что задает совершенно ненужный вопрос… Что любой вопрос сейчас был ненужным… Все было ненужным и неважным… Все, кроме того, что Наташа умерла…
-В три часа. – Машка говорила сухим, бесцветным голосом, уставившись в никуда широко распахнутыми глазами. – Врачи больше часа пытались… Хоть и знали, что не надо… Что если через сколько-то минут не запустить… Но все равно… Она даже не проснулась… Во сне… Почему, Рыцарь? Почему? Разве так должно было быть?!
Вадим оцепенело смотрел сквозь черное стекло на размытый свет уличного фонаря и не мог даже двинуться. Он слушал Машку и не слышал ее… Ему хотелось что-то делать, куда-то бежать, но вместе с тем он понимал, что ничего уже сделать он не в силах… Что все, что будет сказано и сделано сегодня, завтра, через месяц или через год, будет неважным и бесполезным… Ему вдруг захотелось завыть, вцепившись ногтями в лицо, причинить себе боль, чтобы хоть как-то очнуться… Но он сдержался… Вздохнул… Медленно посмотрел на Машку, которая что-то без остановки говорила…
-Маш. – сказал он и тронул Машку за плечо. Машка вздрогнула, как от удара, дикими глазами посмотрела на него. – Поехали в больницу…
Машка взяла себя в руки, сверкнула сухими, черными глазами и медленно тронула машину, задом выбираясь на тропинку…
Всю дорогу, пока они ехали в клинику, Вадим курил и молчал. В голове было пусто. Мысли куда-то ушли. И только перед глазами очень четко и явственно стояла картина – Наташкины глаза, светящиеся счастьем… И ее шепот… «Я самая счастливая на свете…»


…Натка лежала с улыбкой на побелевших губах… Вадим опустился на колени перед кроватью, прижался лбом к холодной, неживой тонкой руке…
-Девочка моя. – прошептал он, чувствуя, как горький комок перекрывает ему воздух. – Ну что же ты…
Но Натка лежала, холодная, равнодушная, с закрытыми глазами. Тени от ее длинных пушистых ресниц черным кружевом лежали на бледных щеках.
Вадим почувствовал такую боль, что на секунду ему показалось, что сердце его выскочит из груди… В висках заломило…
-Девочка моя… - шептал он, сжимая в руке холодные тонкие пальцы, целуя узкую ладошку.
-Вадим. – кто-то тронул его за плечо.
Он резко обернулся. Седой профессор, постаревший, осунувшийся, с покрасневшими глазами, стоял рядом.
-Пойдемте, Вадим. – тихо сказал он. – Пойдемте…
Вадим вышел вслед за доктором, бездумно прошел по коридору в его кабинет, послушно выпил стакан с резко пахнущим лекарством.
-Я не знаю, почему это произошло. – тихо сказал профессор. – Не знаю… Этого не должно было произойти… У меня нет объяснения другого, кроме как… Война все-таки забрала ее… Война ревностно следит, чтобы все было по ее правилам… Но такая девочка… Должна была жить… Это несправедливо…
-Ей было больно? – Вадим понимал, что и этот вопрос нелеп и бессмысленен, но ему было очень важно ответ на него…
-Нет. Не было… Она даже не проснулась… Просто уснула и ушла во сне… Тихо…
Вадим посмотрел на доктора и увидел, как текут слезы по его впалым щекам…
Застонав, он вышел в коридор. Он не знал, куда ему идти, что делать, понимая всю бессмысленность происходящего…
Он нашел Машку, вышел с ней на балкон курилки.
-Ты как? – хрипло спросил он, судорожно затягиваясь.
-Не знаю…  - Машка помотала головой. – Лика…
-Что?
-У Лики истерика… Она сидит и с Наткой разговаривает… Так страшно… Ей сейчас укол сделали, должна уснуть… Я в нашу палату зашла, а она сидит на кровати, в угол смотрит и с Наташей… Говорит… И улыбается… А глаза безумные… Так страшно стало… Я профессора позвала, он укол и поставил…
-Марья… Ты только держись, ладно?
-Ладно. – послушно ответила Машка. – Рыцарь… Как мы сейчас без нее? А?
-Не знаю, Машенька… Не знаю… Такое ощущение, что это сон…
Машка порывисто прижалась к нему, крепко обхватила руками и ее плечи напряглись.
-Она просила… Домой ее отвезти… - прошептала она.
-Значит, отвезем…


-Полина? – Вадим стоял около крыльца клиники, замерзшими пальцами держа телефон.
-Да, я через три дня к вам вылетаю! – радостно сказала Полина.
-Не торопись…
-Что?.. Ты почему грустный такой? Случилось что-то?
-Наташи… Нет больше…
-Как нет?!
-Сердце остановилось… Ночью сегодня…
Полина начала что-то спрашивать и Вадим вдруг снова почувствовал всю нелепость этих вопросов. Какая разница сейчас? Какое значение это все могло иметь?.. Полина в трубке заплакала…
-Но ведь все так хорошо было… - всхлипывая, приговаривала она. – Она же такая счастливая была…
Вадим молчал.
-Неужели сердце счастья не выдержало? Неужели так бывает…
Вадим снова ничего не ответил.
-Ты знаешь… Зато она ушла счастливой… На пике счастья…
Вадим кивнул. А это уже имело значение. Наташа ушла. Но ушла счастливой…
-Мы послезавтра Наташу повезем во Владивосток. – наконец, сказал он. – Маша договорилась, им дают самолет от МЧС… Так что не успеваешь ты…


…Весь день они с Машкой ездили по городу. Они оформляли документы, покупали гроб, цветы… Машка купила белоснежное свадебное платье для Наташи… Вадим набрал в дорогу девчонкам продуктов… Все они делали механически, словно во сне, почти не разговаривая…
Машка часто звонила в клинику, узнавая, как состояние Лики, но ей отвечали, что та спит…
Вадим выкурил очень много сигарет, голова болела…
Поздно вечером они вернулись в клинику.
Вадим вошел в палату к девчонкам. Лика только что проснулась и сейчас сидела на кровати, молча подняв глаза на Вадима.
-Рыцарь… - прошептала она и вдруг затряслась в рыданиях, уткнувшись в подушку. Заплаканная Рената подсела рядом со стаканом какого-то лекарства и молча стала гладить Лику по голове.
Вадим, стиснув челюсти, вышел и побрел по коридору. Совершенно бездумно он вошел в Наткину палату и остолбенел.
Наташа лежала в красном, с черной оторочкой, гробу…
На ней было белое, в блестках, платье… Голову покрывала фата…
Перед гробом на корточках сидела Машка и старательно красила Натке ресницы…
Услышав шаги, Машка обернулась и молча посмотрела на Вадима.
Вадим подошел к гробу.
Склонился над прекрасным лицом и коснулся губами холодных губ.
Потом резко развернулся и стремительно вышел…

…Самолет стоял с открытым грузовым люком. Поземка летела по взлетной полосе, впиваясь иголками в лицо.
Вадим и Машка курили перед люком.
-Ты, Маш, только поешь, ладно? – тихо сказал Вадим. – Пообещай, что поешь и девчонок накормишь. Я там вам собрал все… Два дня не ели ничего…
-Обещаю…
-Тут вот профессор для Лики аптечку собрал… Там уколы, лекарства… Он сказал, это шок у нее, все нормально будет… Только ты лекарства ей давай, ладно?
-Ладно…
-Как прилетите, сразу мне позвони, хорошо?
-Хорошо…
Машка стояла, какая-то маленькая, хрупкая, под порывами ветра ее красные волосы трепетали, словно флаг. Она растерянно смотрела на Вадима.
-Рыцарь. – начала она. – Я продержалась…
-Ты молодец, Маша… Молодец…
-Только… Не могу больше… Не хочу! Наташи нет! Как жить дальше без нее!? – Машка вдруг резко, всем телом, прижалась к Вадиму, обхватила его руками, лицом уткнулась в плечо и тут же зарыдала в голос, перебирая руками его куртку, все сильнее прижимаясь к нему.
Вадим обнял Машку за плечи и стал гладить по голове.
-Плачь, Марья, плачь… - говорил он. – Теперь можно… Нужно даже… Плачь… Пусть боль уйдет… Ты, главное, помни, что у вас есть я, Полина, хорошо? Мы вас не бросим… Вы для нас родными стали уже…
Машка все рыдала, заливая рукав куртки Вадима слезами, от бессилия сотрясаясь всем телом…
Вадим молча гладил ее по голове и проклинал этот мир, с тоской глядя на серой небо… Сердце его рвалось на части, ему хотелось упасть на колени, ногтями рвать этот промерзший бетон, и рыдать в голос… Но в душе была только пустота и боль…
Самолет медленно вырулил на полосу, быстро пробежался и, словно подпрыгнув, ухватился крыльями за метель и начал карабкаться ввысь.
Вадим курил и смотрел вслед самолету…
Он тоскливо жалел о том, что ему запретили лететь этим самолетом…
А еще он вдруг остро понял, что в этом маленьком самолетике от него улетает его Наташа… Его любовь… Его счастье… Улетает навсегда…
Навсегда… Смысл этого слова ледяной иголкой кольнул в сердце…
Вадим закурил и медленно побрел с поля…



…Дверь тихо скрипнула. Кошки, узнав Вадима, закрутились возле его ног, вздыбив хвосты и сотрясая воздух мурчанием.
Вадим включил свет в прихожей и понял, что ему предстоит очередная пытка.
В углу лежали небрежно брошенные пушистые тапки… На вешалке – белая шубка, красный шарфик…
Вадим насыпал кошкам еду и тяжело сел на кухне за стол, не зажигая свет, чтобы не видеть того, что ему видеть не хотелось…
Но глаза быстро привыкли к темноте и вот из полумрака стали проступать они… Напоминания… И каждое бритвой резало сердце…
Красная кружка…
Книжка на холодильнике, с фантиком от шоколадки вместо закладки…
Рисунки…
Расческа с несколькими длинными волосками…
Коробочка с мятными леденцами с оторванной крышечкой…
Пепельница с двумя окурками со следами помады…
Вадим прошел по квартире, касаясь вещей.
Халатик…
Полотенце…
Стопочка дисков на столике…
Пульт от домашнего кинотеатра с вытертыми кнопочками…
Блестящий цилиндрик помады…
Кукла-эльф, сидящая на подоконнике…
Надкусанная шоколадка, тщательно завернутая в фольгу…
Карандаши и раскрытый альбом с наброском какого-то пейзажа…
Стопочка визитных карточек с должностью арт-директор… Соловей Наталия Викторовна…
Вадим устало и как-то бессильно сел на пол, уткнулся лицом в шелк халатика и вдохнул его запах. И с тонким, едва заметным ароматом духов пришло отчаятнье и пустота в душе заполнилась…
Заполнилась горечью и бессилием…
Вадим зажмурился, губы его вдруг скривились.
Он стал задыхаться, замотал головой и вдруг с каким-то холодным удивлением обнаружил, что плачет, сотрясаясь и теряя силы, заваливаясь на пол перед тонким шелковым халатиком, небрежно брошенным на спинке…


Небольшой самолетик МЧС, нырял среди громадных грозовых облаков. Машка прижалась  лбом к холодному стеклу иллюминатора.  Она только что поставила очередной успокаивающий укол Лике, и она немного забылась в кресле рядом. Ренатка сидела напротив, испуганно сжавшись в комочек, и делала вид, что спит, иногда судорожно всхлипывая. Она боялась подойти к Машке, просто не знала, как успокоить ее, и взять хоть не много ее боли. Только заглядывала ей в глаза, испуганно и гладила по руке.  Но Машка, ни чего не чувствовала, только холод стекла. И пустоту. Пустоту в душе. Она не могла представить, что может быть так пусто. Мыслей не было, единственно только тюкало в голове « Я буду сильной.» И какое то слабое ощущение, воспоминание, как ее обнял Рыцарь, на аэродроме.  «Я обещала Рыцарю, обещала, ему быть сильной».  Ренатка опять всхлипнула, Машка посмотрела на свою чухонку, и вздохнула:
- Хватит притворятся, что спишь, Ренатка…
- Мащщща, как жаль, что она умер… такой нежный девочка.
Машка вздохнула, как жаль… это страшно. Это не укладывается в голове, что, все ее нет. Что вчера вечером они смеялись, и планировали, а сейчас она лежит, с легкой улыбкой на губах, совершенно безучастная ко всему.
Самолет снова поднырнул под тучу. Посадка. Опять взлет. Опять посадка.  Скорее бы долететь.  Если бы смогла заплакать, наверное, было бы лучше. Или проще, стать слабой, заплакать, уткнувшись в плечо, но столько дел, грустных дел. И совсем одна. Лика, бедная Лика, все дорогу бормочет и разговаривает с Наткой, ругает ее, доказывает что то, только бы вынесла это. Испуганная Ренатка, немчура, страшно ей.  Там, ждут, во Владивостоке, дядя Сережа. Не верил, так долго не верил, что нет больше Натки. Заплакал в трубку. Сейчас встретит.
Дядя Сережа сидел в Машине и ждал самолет. Его все откладывали по погодным условиям. Он, вздыхал и ждал.  Где то там, в небе болтает трех маленьких девочек, и … Натку. Не сберег ее, ушла вслед за родителями.  За сутки, он избегался по всем инстанциям, договорился, о кремации, о месте на памятник. Но все как в тумане, до конца не понимая, что это для Натки. Не может быть такого. Не может быть.
Наконец самолет приземлился. Дядя Сережа стоял у трапа, и смотрел на девочек. Маленькие испуганные девочки. Он схватил их в охапку, и не сдержался, заплакал:
- Ушла, ушла моя Натка.
Потом спохватился, и стал запихивать девочек в машину, спасая их от пронизывающего ветра:
- Садитесь, садитесь, я сам все прослежу. Ишь, юбки то еще покороче бы надели. Ох, девки, девки… - совсем по стариковски вздохнул, - как жить то будем дальше?
Гроб установили в большой комнате в квартире у дяди Сережи, он уложил всех спать, строго взглянув на Машку:
- Сам посижу. Ты сколько не спала уже? Вот и иди.
Машка повозилась в кровати, глаза слипались, но заснуть никак не могла. Ренатка всхлипывала во сне. Лика, бедная Лика, спала, тихо, но все почернела. Страшные синяки под глазами, вся как то сжалась. Машка посидела рядом, подержала ее за руку:
- Ты, блондинка. – Машка сжала зубы, и потрясла головой, - ты смотри у меня. Не вздумай. Поняла? – встала и пошла в комнату к Натке.
- Ты, иди, дядя Сережа, я посижу. Не могу спать.
- Ну, смотри, Маш… - он похлопал ее по плечу, - зови, если что. А девочки спят?
- Спят.
Машка зажгла свечки, и расставила по всей комнате, « как Натка любит, любила» - поправила себя.  Села рядом и посмотрела на Натку:
- Мурашки, Мурашки… бросила нас. Счастливая вон, улыбаешься. А мы, как мы теперь без тебя?  Я такая слабая, слабая. Я боюсь. Натка. Как теперь? – Машка вытерла рукавом слезы, - Но, ты не волнуйся. Я все сделаю. Я обещала Рыцарю, обещала.
За окном начало светать. И в порту проснулись корабли. Загудели. Вот и день. Самый сложный и тяжелый день.  Проснулся дядя Сережа, поднял девочек, забрякал посудой на кухне. А Машка так и сидела скрючившись на стуле.  В комнату зашла Лика, посмотрела на Машку:
- Осиротели мы с тобой, Муха. – прижала Машкину голову к себе сильно-сильно, - Машунь, ты только держись. На тебя вся надежда, я вот видишь, какая слабая оказалась.
- Может так и надо, Лик, уходить, когда так счастлива? Может сердце у нее не выдержало, столько счастья. Все выдержало, все горе, а счастье не смогло? А? Лика? Может я от горя тронулась?
- Нет, моя хорошая, - Лика еще сильнее прижала Машку к себе, - не тронулась.
Дядя Сережа все подготовил по военному четко. Их везде ждали, все было готово . Утром машина,потом крематорий, все бумажки. И маленькая  золотистая урна. Вот и все. Горстка пепла. Это выдали им в крематории.
- Я не могу, ее закопать, - Машка заплакала и посмотрела на Лику черными глазами. – Не могу.
- Я тоже. Отпустим ее?
- Да.
Они приехали, в ту, маленькую бухту, куда их возила Натка, рассказывая о своем детстве. Только не было голубого неба, солнца и … Натки.  Большой камень, на котором она сидела, зажмурившись, счастливая. Был снег, мокрый, хлесткий ветер, и мрачный океан.  Машка решительно взяла Лику за руку:
- Вместе, мы отпустим ее вместе.
Они забрались на большой камень, аккуратно, стараясь не рассыпать, открыли урну, и выпустили пепел. Резкий порыв ветра подхватил, и унес его далеко-далеко в океан.







…Вадим Острогов сидел на нагретом солнцем камне и курил, глядя за горизонт. Солнце ослепительными брызгами разбивалось о поверхность океана, попадало в глаза, заставляя щуриться. Волны с шелестом накатывали на галечник маленького пляжа, укрытого от всех огромными черными валунами.
Вадим провел рукой по шершавому черному боку камня, по надписи краской «люблю»…
-Вот, Наташка, и приехал я к тебе. – сказал Вадим тихо. – Прости, что раньше не смог…  Ты знаешь, я скучаю по тебе… Очень скучаю… И девчонкам без тебя очень плохо…
Он помолчал, сделав глубокую затяжку. Потом обернулся назад, где на большом валуне на корточках сидела бронзовая, тоненькая и хрупкая девушка с развевающимися длинными волосами. Лицо ее было обращено к солнцу, глаза закрыты, на губах – тонкая загадочная улыбка. За спиной – два больших расправленных крыла. Казалось, еще мгновение, и ангел взмахнет крыльями и взлетит…
Вадим нежно провел рукой по щеке скульптуры, прижался щекой к нагретому металлу.
-Наташка… Ты прилетай обратно, ангел мой… Слышишь? Прилетай… Без тебя в мире пусто…