Меч триединства. Глава11

                11. ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ.
Трубы возвестили о возвращении охотников в город. Музыка и танцы, которые уже успели разыграться к тому времени, моментально стихли – всем хотелось видеть результаты охоты. Она прошла, надо сказать совсем не плохо, а даже скорее наоборот. Впереди всей процессии вышагивал Фиржан с тремя перепёлками и зайцем в пасти, за ним шли молодые охотники, даже на звериных лицах которых читалось, что они были довольны. У каждого из них в зубах болтали головами у кого по две, у кого по три птицы. Но самое интересное, как впрочем и всегда, оставалось на конец – за охотниками с птицами десять, если не более, зверят, ворча и сопя от тяжести, волокли огромную тушу кабана, что произвело над пирующими просто неописуемый эффект. Но оно и справедливо – первая охота, а уже ТАКАЯ добыча. Это тебе не заяц какой или тетерев безобидный. Завалить кабана даже взрослым охотникам удавалось не всегда. Потерь в рядах охотников тоже не было: никто не стал зверем, никто не получил ран. Фиржан справился с задачами ведущего превосходно. Как только вместо огромного белого тигра снова явился стройный подтянутый юноша, уже облаченный в рубаху – косоворотку приятного тёмно-зелёного цвета с золотистым орнаментом на вороте и штаны из хлопковой ткани тёмно-синего почти чёрного цвета, на него посыпались поздравления, но большей частью вопросы. Как? Как в первой же охоте удалось свалить кабана?
-Да я даже сделать ничего не успел, - отбивался от вопросов Фиржан.- Ребятня как его увидели, сами всё устроили, словно всю жизнь их учили на кабана ходить.
Киракийцы делали вид, что верили и оставляли его в покое, хотя  знали, что наверняка именно Фиржан расставлял охотников и выбирал время для атаки. Фиржан уже думал сесть, как вдруг сзади на него обрушилось что-то лёгкое и радостно хохочущее. Это было Бьюсем.
-Ну что, великий предводитель,- спросила она, переводя дыхание, - понравилось руководить?
-Дети – цветы жизни,- улыбнулся Фиржан, отпивая из кубка ледяной воды,- но ЭТИ цветы мне чуть мозг не съели.
Бьюсем ответила на шутку задорным смехом. Тем временем в звучании оркестра что-то изменилось. Трубы внезапно стихли, но на их место встали барабаны, отбивающие немыслимую по скорости своей, но очень красивую мелодию.
-Сейчас будет опозитби,- пояснил Фиржан Бьюсем.- Ты раньше видела опозитби?
В ответ она отрицательно покачала головой.
-Ты должна это увидеть,- зажёгся Фиржан и , схватив Бьюсем за руку, потащил её вглубь площади к расчищенной от пирующих площадке для танцев.  Барабаны всё не унимались и не унимались, а  к центру тем временем из толпы выходили один за другим юноши, беря друг друга под руки, становились в две цепочки друг против друга.
-Это битва,- продолжил пояснение Фиржан.- Две команды, один танец. Кто лучше выдержит ритм, тот победит.
А ритм держать было не просто, совсем не просто. Барабаны то ускорялись, сплетая своё звучание в одно целое, то расплетались, и их звучание становилось совсем простым.
-Ты танцуешь?- спросила Бьюсем, у уже отбивающего ногой темп Фиржана.
-Танцую, но сейчас я настолько уста…,- договорить Фиржан не успел, поскольку Бьюсем уже вытолкала его в центр, и бедолаге ничего не оставалось, как присоединиться к одной из команд. Бьюсем тем временем заметила в толпе Бароу и поспешила к нему, зная, что   вся компания будет неподалёку. И она не прогадала – рядом с Бароу действительно были все, кроме Аксорса.
-Как отдыхается?- поинтересовался Бароу, протягивая ей кубок с разбавленным, а оттого не сильно крепким вином.
-Как видишь,- улыбнулась она, принимая кубок.
Команды тем временем окончательно собрались и выстроились друг против друга. Барабаны внезапно ускорились ещё сильнее, опоситби начался. Танец был немного непривычный для нильфийцев, но очень красивый и сложный. Держа друг друга под руки, киракийцы при абсолютно неподвижном корпусе вытворяли своими ногами такое, что никак не могло уложиться в голове. Быстрые и чёткие движения ногами были еде уловимы глазу, ступни ударялись о землю одновременно с барабанами, создавая дополнительный звук. Вдруг среди барабанной идиллии грянула волынка, внеся в танец ещё больше живости. Киракийцы разом грянули «Хэй!» отчего, казалось, даже стены слегка дрогнули. Зрелище неописуемое.
-А помнишь,- немного отвлек Бьюсем от зрелища голос Лионкиса, обращающегося к Бароу,- как командир нашего гарнизона обещался выставить освобождение на три недели тем, кто сможет хотя бы тур танца отстоять в команде с киракийцами?
-Как не помнить,- ответил Бароу.- Славно погуляли мы тогда те три недели.
Слова эти Бьюсем повергли в приятный шок.
-Ты тоже танцуешь?- не веря услышанному, спросила она у  Бароу. Тот, улыбаясь, кивнул головой.
-Вы должны выйти, - тоном, не терпящим возражения, произнесла Бьюсем.
Барабаны, тем временем, ударили все разом и смолкли – первый тур закончен и те, кто устал заслуженно и с чистой совестью покидали команды, а на их место приходили другие. Второго такого шанса уже не будет, потому Бьюсем, когда Бароу начал отпираться, усилила нажим.
-Бароу, ну ради меня, прошу,- применила она уже тяжёлую артиллерию, когда все уговоры оказались безрезультатными.
Это не могло не сработать. Бароу молча кивнул головой в знак капитуляции и произнёс нарочито громко, чтобы сослуживцы слышали: «А что, может тряхнуть тем, что у нас там осталось»?
А Лионкису и Тасхенду только того и надо было. В толпе киракийцев прокатился лёгкий смешок, когда нильфийцы вышли и пристроились взамен трёх ушедших из другой команды – никак им не верилось, что такие слабые существа как нильфийцы и неповоротливый маршунгар не завалят свою команду, но смеялись не все: некоторые, те, кто служил с ними, уже знали на что эта троица была способны. Бароу поднял голову, чтобы увидеть своего соперника – того, кто стоит напротив него. Это оказался Фиржан. На лице его царили смесь весёлости, легкого недоумения и предвкушения быстрой победы. Но как только барабанщики возобновили свою усердную работу, такой коктейль чувств быстро сменился одним единственным – упорным желанием победить. Нильфийцы держались не лучше, но и не хуже, абсолютно одинаково. Разве что тумбы Тасхенда, обрушиваясь на землю, создавали звук много более сильный, чем у их противников. «Хэй!» при вступлении волынки тоже получился выигрышным, опять-таки за счёт Тасхенда. Теперь уже никто не смеялся, а крики вроде «Нильфийцы, булл асам!!!» становились все увереннее и громче. И вот последние удары барабана и танец завершается. Конец был поистине шикарным – Бароу и Лионкис, стоявшие по бокам от Тасхенда, который стал центром и стержнем всей команды, отцепили руки от своих соседей – киракийцев, и компашка вышла на шаг вперёд. И вот последний удар барабанов, и Бароу с Лионкисом, опёршись на слегка согнутые колени Тасхенда, буквально залетают к нему на плечи, где синхронно закуривают трубки. Эффект умопомрачительный. Бароу слез с плеча сослуживца помолодевшим лет на десять. Удивительные чудеса творит с человеком музыка, ровно, как и победа, а уж если смешать….  Среди огромного числа лиц, радующихся и кричащих, Бароу отыскал Бьюсем. Та была просто потрясена, ничего подобного никогда она не видела, и  ожидать - ожидала от кого угодно только не от Бароу – уж слишком серьёзным и мрачноватым казался он ей в путешествии.
-Понравилось?- скорее для вида спросил Бароу, поскольку всё в её глазах прекрасно было видно.
-Очень,- еле выдавила из себя Бьюсем.
-Ты когда-нибудь видела танцующие звёзды?- спросил он вдруг.
-Никогда.
-Ты обязана это увидеть,- и Бароу, как не так давно схватил Бьюсем за руку и потащил к замку.
                ****
Ночь была безоблачна и безветренна – тёмно-фиолетовое ночное небо, расшитое звёздами, как бисером, было как на ладони. Бароу привел Бьюсем в самую высокую башню замка, на которую можно было попасть в принципе. И здесь, на самом верху, в ночной прохладе было необычайно тихо. Все звуки и шум праздника и музыка остались внизу, на земле. А тут были только Бьюсем, Бароу и небо. И никого больше.
-Смотри,- указывал Бароу одну из тысячи тысяч светящихся шариков на тёмном полотне.- Это звезда – Экарос. По легенде, это был человек, которого спиры отправили без его согласия на небо, не помню уже за что, но теперь он не может найти своего места и постоянно мечется по небу в поисках приюта.
И действительно, маленькая звёздочка кружила туда-сюда, никак не успокаиваясь. Иногда казалось, что вот-вот она врежется в другую, но когда до столкновения оставалось совсем чуть-чуть, Экарос внезапно менял направление и летел совершенно в другую сторону.
-Говорят, что когда Экарос найдёт себе место на небе, миру, который мы знаем, придёт конец,- вспомнил окончание легенды Бароу.
-Я на него похожа, - произнесла Бьюсем после некоторого молчания.- Мне тоже не найти своего места. Кажется, что вот она уже дверь, в которую надо войти,… а она или заперта, или за ней стена.
-Надо иногда пробовать стучаться, доброе да на просьбу о помощи откликнется – откроется,- ответил Бароу словами из одной старой песни.
-Не думаю, что с дверью этот трюк пройдёт так же легко, как с сердцем из песни,- промолвила Бьюсем.
-Да брось ты, тебе ли, в конце концов, унывать – у тебя вся жизнь впереди. Просто появится однажды в ней человек, который перевернёт её вверх ногами, и тогда в том, что было бессмысленным, появится смысл.
-Такой человек уже есть,- слегка покраснев, что, впрочем, в темноте Бароу видеть не мог, к своему сожалению, поскольку Бьюсем была особенно красива в этот момент.
-Рад за тебя,- как можно спокойнее сказал Бароу, хотя в душе у него снова шевельнулось то непонятно – неприятное чувство, как на площади пи виде Бьюсем и Фиржана. – Диадема Смотрительницы Полиса будет тебе к лицу.
-Фиржан?- искренне удивилась Бьюсем.- Нет, он весёлый, здоровский, но нет – не вижу я его как своего избранника, не воспринимаю.
- Даже так,- раздался внезапно из проёма голос «весёлого и здоровского», заставивший Бьюсем вздрогнуть.- Ну-ну, - и Фиржан шагом столь быстрым, что его и шагом-то назвать было сложно, вылетел на лестницу, а всего через минуту можно было видеть, как белый тигр выбежал в лесные дебри из стен города.
Бьюсем была разбита. Слова Фиржана, это его «ну-ну». Она не знала точно, что он этим сказать хотел, но явно, позитивного смысла эти слова не несли. На лице её показались слёзы, подействовавшие на Бароу, как сигнал к действию.
-Я верну его,- произнёс он таким тоном, что стало понятно – удержать его невозможно.
-Не ходи, пожалуйста, ты же видишь, он себя не контролирует, вдруг он нападёт, - всё-таки предприняла попытку Бьюсем.
-Нет,- отрезал Бароу,- он нам нужен. Он и Бигой – наши сильнейшие союзники против Ивелтиля, потерять его мы не можем. Я верну его.
                ****
Найти Фиржана было не столь сложно – только  и нужно было, что идти по следу разбитых когтями и разгрызенных зубами деревьев. Пройдя по этому следу совсем немного – минут десять, Бароу вышел на небольшую опушку, свободную от деревьев, полностью поросшую травой, которая при свете луны казалась серебристо-чёрной. Фиржан был там. Он сидел на коленях в траве, опустив голову. Свалявшиеся волосы полностью заслонили от глаз лицо.
-Зачем ты пришёл?- спросил он, когда Бароу попытался подойти сзади.
-За тобой,- прямо ответил Бароу.- Бьюсем сожалеет о своих словах…
-Да ни капли она не сожалеет,- так же спокойно произнёс Фиржан. – Я ей не нужен, она тебя любит, ТЕБЯ,- он повернулся, и Бароу увидел, как ярко горят напитанные злобой глаза.
-Сейчас война в разгаре, ты нам нужен, чтобы заключить союз, - стараясь сохранять спокойствие, произнёс Бароу, хотя от вида парня ему становилось не по себе. – Не стоит мешать сюда чувства, и Бьюсем здесь не причём. Сейчас не время драться.
-Правда?- словно издеваясь над попытками Бароу успокоить его, спросил Фиржан. Глаза его полыхнули, как два светильника, в которые залили слишком много масла, в голосе уже явственно слышались нотки зверя, готового убить. – А по мне, так самое время.
 Он резко выпрыгнул на согнутых коленях и перевоплотился. Бароу вытащил Блеккол из ножен, понимая, что ничем хорошим этот разговор уже не кончится. Тигр выгнул спину, как настоящая кошка, готовящаяся к броску. Неслышно зверь оторвался от земли, и вот уже Бароу мог разглядеть в зелёных глазах зверя своё отражение…
                ****
 
Аксорс бесшумно прошёл, почти проплыл, в тронную залу. Ивелтиль сидел на троне и, казалось, спал, или, по крайней мере, был погружён в глубокое раздумье. Звуки праздника были еле ощутимы здесь, в самом сердце мраморного гиганта, только чуть заметно подрагивал пол от барабанного боя. Свечей в зале зажжено не было, через полностью растворённое окно во тьму помещения врывался серебристый лунный свет, очерчивающий на полу светлый прямоугольник и делающий все предметы, в том прямоугольнике находящиеся, какими-то бледноватыми.
-Неужели вечно бодрому и жизнелюбивому Аксорсу прискучили празднества?- сломал тишину Ивелтиль, не произведя при этом не малейшего движения на своём мраморном троне – казалось, даже губы его не шевелились.
-Так же как и тебе, судя по тому, что теперь ты от веселья прячешься,- промолвил Аксорс, взяв со стола подсвечник и водрузив на него свечу.- Не против света?
Ивелтиль слабо махнул рукой, давая понять, что не против. И вот через небольшое время пламя свечи несколько ослабило тени в зале, хотя всё равно большая часть её утопала во мраке.
-Сейчас не те времена, чтобы веселиться, - проскрипел Ивелтиль, тяжело выдохнув.
-Да, времена сейчас совсем не располагают к веселью,- Аксорс поставил подсвечник на стол и подошёл к окну. Ветер тут же набросился на его седые волосы, и через всего минуту-другую казалось, что Аксорс окружён серебристым нимбом. – Ты подумал над предложением?
-Подумал,- ответил Ивелтиль, с явным наслаждением прислоняясь больной головой к холодному мрамору трона.- Я вроде говорил тебе уже, не хочу повторять снова. Полис в войну не вступит.
-Да как же ты не поймёшь, что потом будет поздно, и останется твой Полис один, и на развалинах столь любимого тобой города ещё устроят даркелийцы пляски,- Аксорс обернулся к Ивелтилю, на лице его крепко отпечаталась печаль.- Даркбек ушёл в даркелийские пески, и ты знаешь, зачем.
От слов этих Ивелтиль побледнел, чуть ли не стал одного цвета с камнем, на котором сидел.
-У него не хватит Силы, чтобы их пробудить,- промолвил он, когда дар речи к нему всё-таки вернулся,- Ватомба пробудил, Даркбек не сможет.
-Мы не знаем наверняка, сколько Силы в нём осталось,- Аксорс замолк, подбирая слова. Видно было, что то, что он хочет сказать Смотрителю, ничего хорошего не несёт. – Я его отслеживать не могу, Ивелтиль. Не могу видеть, что он делает, не могу его читать. Значит человек он на треть, если не меньше.
Ивелтиль оторвался от спинки трона. Известие, что Даркбек не человек, его явно не радовало, поскольку нечего хорошего не несло. Однако вновь он поймал себя на том, что идёт на поводу и теряет контроль, чего делать было нельзя. Потому он успокоил мысли и снова уткнулся головой в спинку трона.
-Это не мои проблемы,- произнёс он тем тихим, безучастным голосом, каким говорят сбежавшие из загробного мира души с живыми. – Пока у меня не будет хотя бы одного каменного доказательства, что по Улыфоресту ходят даркелийцы, я пальцем о палец не ударю.
Аксорс к этому был готов, потому не потерялся. Он снова опёрся на подоконник и шумно выдохнул. Это был очень долгий выдох, и стоял  он, не пуская воздух в лёгкие, довольно долго – минут пять, если не больше. Когда же тишину залы сломал такой же шумный вдох.
-Хочешь доказательств, - еле заметно улыбнулся Аксорс.- Будут тебе доказательства, они как раз несутся прямо к тебе навстречу.
Сразу после этих слов в залу ворвался Фиржан, чуть ли не выбив дверь. Лицо его было вымазано в грязи и чём-то чёрном, кровью, как потом оказалось. В свалявшихся волосах запутались комья грязи. Никак нельзя было признать в этом чумазом существе, запахивающим льняной халат, наследника Киракийского Полиса.
-Даркелийцы в лесу! Шагов двести южнее Полиса! – скорее прорычал, чем произнёс он.
-Ты пьян,- промолвил Ивелтиль, стараясь даже не смотреть в сторону племянника.- Все твои даркелийцы – игра лунного света и деревьев.
Фиржан тоже был готов к тому, что дядя будет отпираться: «Заноси»!- бросил он в дверной проём, откуда показался Бароу с какой-то чёрной массой на плече, не имеющей чётких форм. Он прошёл ближе к центру залы, прямо в сердце освещённого круга и сбросил свою ношу на пол. Это было тело в тёмно-зелёной даркелийской броне и глухом рогатом шлеме.
-Видишь, Ивелтиль, - промолвил Аксорс с нескрываемым торжеством, отодвигая посохом шлем с головы тела. – Подбородок вытянут, глаза впавшие, надбровные дуги крутые – это точно даркелиец.
-Хорошо дерево?- выпалил Фиржан.- Там на опушке мы с лысым ещё штук двадцать, если не более, таких «деревьев» оставили.
-М-да, - Аксорс предчувствовал скорую развязку и потому совсем перестал волноваться.- Теперь ты не отвертишься, друг мой, Ивелтиль, Полис вступит в войну?
Если бы в зале было больше света, легко стало бы заметно, как побагровел Смотритель - сохранять спокойствие ему стало почти невозможно, и нужен был лишь небольшой толчок, чтобы потерять хрупкое равновесие.
-Это не показатель!- почти выплюнул Смотритель слова в лицо спиру.- Дела это не мои, и я в эту войну, в ВАШУ войну вязаться не буду. И ты,- он ткнул пальцем в Фиржана,- ты тут никто, ничего ты не сделал для этого города, кроме того,  что удачно родился, папенькин сынок!!!
Лицо Фиржана внезапно побледнело и как-то даже осунулось, став похожим на камень.
-Правильно,- сухо промолвил он, - ничего я для этого горда не сделал, но ведь надо с чего-то начинать. И для начала  я хочу вернуть трон, - голос его был полон решительности, и оттого звучал пугающее.
-Трон?- усмехнулся Ивелтиль. – Трон и Белая мантия Полиса – это тебе не игрушки, чтобы передавать его из рук в руки. Полис – мой город и только мой, и по своей воле я не отдам его тебе. Слышишь, НЕ ОТДАМ!!!
-Кто говорит, что  я буду спрашивать твоего согласия. Завтра, на рассвете, у Озера Слёз я верну то, что должно было стать моим ещё три поры назад. Я вызываю тебя,  Ивелтиль,  сын Клеона. Я, наследник Полиса!- и Фиржан твёрдой походкой вышел из залы. Следом за ним вышел Бароу.
Ивелтиль, окончательно сбитый этими словами, рухнул в трон. В реальность его вернули только мягкие шаги Аксорса, покидавшего помещение.
-Как же так?- растерянно прошептал Смотритель, словно пытаясь вспомнить, когда же он утратил контроль над разумом племянника, когда всё было пущено на самотёк и дошло до того,  что теперь ему остаётся только биться. Хоть и не любил он  Фиржана, но мысль о предстоящей дуэли с родственником не приносила ему радости.
-Если ты так умён, как хвалился этим,- без издёвки, без вообще каких-нибудь эмоций, словно врач, объявляющий больному, чес он болен, промолвил спир, остановившись в дверях,- что же ты, мудрый Ивелтиль, не увидел, а если и увидел, то не предотвратил такого исхода? – и, сказав это, исчез во тьме дворцовых коридоров.
                ****
Отец Фиржана Сейвер был великим. Великим полководцем, великим правителем, великим человеком, в конце концов. Потому, когда в пылу Канриверской битвы оборвалась его жизнь, понятно было, что для жителей Полиса это тяжкое горе. Трижды по пять дней киракийцы оплакивали своего предводителя, за которым готовы были пойти и в огонь, и в воду, и даже в царство спиров, представься им на то возможность. Потому Верховные, узрев их горе, решили воздвигнуть достойнейшему из лесных памятник, но не простое каменное изваяние. В самом сердце Улыфореста создали они котловину идеально-овальной формы и заполнили всеми слезами, что дети Полиса пролили по Сейверу. Место это и поныне зовётся Озером Слёз, хотя вода в нём теперь пресная. Глубоко среди могучих деревьев лежит Озеро. На триста пятьдесят шагов протянулось оно только в меньшей своей части, когда в большей не менее тысячи. Шагов на сто-двести вокруг озера не было ни одной травинки – всё покрыто мелким желтоватым песочком. Сегодня на берегу этого озера будет вершиться судьба Полиса.
Солнце уже успело прогреть песок, потому Бигой с наслаждением скинул ботфорты и зарыл в него ступни. Он шёл с Фиржаном, как его секундант, а Фиржан захотел провести ночь у озера, потому Бигой оставить его не мог. Сам наследник сидел у самой кромки воды, которая теперь похожа была на зеркало, и смотрел в самую пучину, словно надеясь разглядеть там отца.
-Боишься?- решился всё же прервать молчание Бигой, набрасывая Фиржану на плечи серо-зелёный шелковый халат.
-А должен?- абсолютно спокойным голосом спросил Фиржан, даже не дрогнув, когда холодная ткань коснулась тела.
-Ну тут уже каждый решает для себя сам,- бородач уселся рядом с наследником.
-Он бы не боялся,- Фиржан мотнул головой в сторону водной глади. – Оны бы не стал, и я не буду.
-Аксорс прислал письмо, они с Ивелтилем будут через пятнадцать минут, не позже…и ещё, к тебе в комнату вчера нильфийка приходила…как её, Бьюсем?
-Приходила, и что?- безучастно, скорее для виду, спросил Фиржан.
-Два раза приходила.
-Я учту,- и наследник снова смолк, давая понять, что на разговор он уже не пойдёт, и что неплохо бы его оставить наедине с его мыслями.
Обещанные пятнадцать минут вылились, чуть ли не в вечность особенно для Бигоя, которому всегда необходима была компания. Но всему приходит конец, даже тягостному ожиданию. Ветви, прятавшие  Озеро от посторонних глаз  с еле уловимым шуршанием раздвинулись, и из лесной чащи вышел сначала Аксорс, а за ним бронзового цвета волк  с  двумя сверх меры мохнатыми полосами от ушей до пасти, которые в человеческом обличии его явно были бакенбардами.
-Сидит?- спросил Аксорс, пожимая Бигою руку. Фиржан же даже при появлении противника не шелохнулся с места.
-Сидит,- кивнул головой человек-медведь.- За всё время ни одного лишнего слова.
-Его сосредоточенность в подобные моменты мне нравится,- заметил Аксорс, расчерчивая на песке линии на расстоянии двадцати шагов друг от друга. – Однако не пора ли нам начинать!?- нарочито громко произнёс он, когда с разлиновкой было покончено, чтобы привлечь внимание и Ивелтиля, прилёгшего тем временем на мягкий песок, и наследника, который был до того  неподвижен,  что казался каменным изваянием.
После этих слов берег сразу оживился: Ивелтиль поднялся на лапы и принялся отряхивать с мохнатого живота песчинки, Фиржан сбросил с себя халат и пошёл к размеченным Аксорсом линиям. Снова сухой треск кожи, и вот уже черту на песке закрывают передние тигриные лапы.
-Ну что,- сухо произнёс Аксорс. – Без лишних речей приступим, мне бы хотелось с этим покончит быстрее. Мы с Бигоем отходим на пятьдесят шагов, и по взмаху руки можете начинать. Вы готовы?
Волк кивнул головой, тигр ответил утробным рыком. Секунданты поспешили удалиться на безопасное расстояние, и вот Аксорс поднял правую руку к небу.
-Ты уверен,  что мы всё правильно делаем?- вполголоса спросил у него Бигой.- Они ведь всё-таки не чужие люди.
-Честно? Понятия не имею,- ответил Аксорс, и рука его резко опустилась вниз.
Киракийцы по сигналу сразу рванули друг на друга, разбрасывая за собой лапами песок. Первый заход получился грудь в грудь – звери поднялись на задние лапы и начали пытаться то впиться противнику в шею, то влепить лапой по его морде. Хотя Ивелтиль и казался внешне немощным, уставшим от жизни старцем, в бою этого увидеть было никак нельзя. Он был и физически сильнее племянника, и опыта имел много больше, потом через несколько мгновений таких своеобразных «объятий» волк извернулся-таки, и мощный удар лапой в голову повалил Фиржана на землю. Он попытался встать на лапы сразу – не получилось. Дядя бил сильно. Когда же тигр сумел подняться после второй попытки, на морде его появились красновато-бурые пятна, которые медленно расползались – там, под шерстью, остались следы волчьих когтей. Наследник неуверенно мотнул головой, сгоняя навалившееся чувство тяжести, и уже приготовился сам атаковать, как сокрушительный удар  плечом и массивной лопаткой Ивелтиля второй раз лишил его равновесия. Второго шанса подняться волк решил не давать и с явным намереньем впиться противнику в глотку и всё на этом закончить метнулся к лежащему ещё Фиржану. Тот, впрочем,  не покинут ещё силами, потому успел убрать голову из-под дядиных клыков, вскочив на полусогнутые лапы, и тут же нанёс по клацнувшей зубами волчьей голове удар. Удар пришёлся вскользь и ожидаемого результата не принёс – Ивелтиль был ещё на ногах, хотя и его шерсть стала липкой и тёмной от крови, но ориентации он не потерял. Челюсть его, как капкан, сомкнулась на отставленной лапе Фиржана. Тигр издал рык, огласивший, наверное, весь лес – кажется, дядя добрался до кости и если не прокусил, то надтреснул её уж точно. Ивелтиль, тем временем преимущества решил не терять и, сначала дёрнув лапу-пленницу на себя, а затем, подав вперёд, опрокинул тигра на бок. Тут началось то, что кроме  как казнью, назвать было нельзя – не отпуская лапу Фиржана из пасти, Ивелтиль своими когтистыми конечностями обрушивал на бок огромной кошки удар за ударом. Удивительно, где только нашлись силы у молодого наследника на то,  что он сделал. Неожиданно ни для кого, даже для самого Фиржана, свободная лапа его описала немыслимую дугу, и когти завязли в лице волка. От боли Ивелтиль взвыл, выпустив-таки из своих тисков пленницу, и попятился назад. Этого хватило Фиржану, чтобы снова подняться. Теперь надо развивать преимущество,  чем он и решил воспользоваться. Правая лапа его окончательно была уже негодна, но в  левой оставалось ещё достаточно сил, потому тигр, сначала пройдя на дыбах к Ивелтилю, ещё не до конца опомнившемуся от боли, обрушился на него грудью, а затем широко хватил по открывшемуся боку здоровой конечностью. Волк проехал в песке с метр, а когда остановился, поднялся вновь, но теперь это далось ему много труднее. Поджав раненную лапу, Фиржан пятился назад – набирал разгон. Ивелтиль это увидел и решил ответить тем же. Когда же расстояние между ними увеличилось шагов до пятнадцати, звери почти полетели навстречу друг другу. Теперь всё решит тот, кто бросится первым: оба это понимали, и оба хотели этим «первым» стать. И вот лапы Ивелтиля оторвались от земли, увлекая за собой струйки песка – бросок. Фиржан видел это и понимал, что выхода у него нет, кроме как встретить раскрытую пасть дяди, а вместе с ней и смерть достойно…разве что. Идея даже ему казалась бредовой, но нужно было хотя бы попробовать: когда волк уже вовсю рассекал воздух, тигр внезапно стал как вкопанный, а едва остановившись, прыгнул вправо, уходя с линии атаки. Он упал на подбитую лапу и рык его боли заглушил звук клацающей челюсти Ивелтиля, поражающей пустое место. И хоть боль была едва терпима, оно того стоило: здоровая лапа была свободна и давала возможность одного удара. Этот удар отвернул налево повернувшуюся, было, на наследника голову Ивелтиля, открыв его мощную шею. Стальными силками сомкнулись челюсти тигра на могучей волчьей шее. Изо всех сил рвался Ивелтиль, не желая расставаться с жизнью, но силы упорно ему изменяли. И вот в последний раз в ней хрустнуло что-то особенно сильно, и  Смотритель Полиса стих и больше не сопротивлялся. Выпустив из пасти  тяжёлую волчью тушу, Фиржан затянутыми кровавой пеленой глазами окинул поле боя. Песок был вспахан, как плугом, словно кто-то собрался что-то в нём сеять, решив полить кровью. С минуту стоял Фиржан в таком потерянном состоянии, как вдруг вскинул голову, и рык оббежал весь Улыфорест, ударившись эхом в ворота Полиса – победа. Возвестив о том, что теперь в Полисе новый Смотритель, теперь уже полноценный правитель его уверенно зашагал вперёд. Правда шагов было немного – после второго победителя тоже оставили силы, и он глухо завалился на песок.