Половина четвертого

      Странное время ночь. На несколько часов океаны темноты и тишины смешиваются, будто два разных сока в коктейле.  Человек  гасит свет и отгораживается безотказными  веками от прошедшего дня.
      Рита пошевелила рукой, ощутив локтем границу между нагретой частью простыни и безжизненно холодной. Открыла глаза. От резкого движения темнота еле уловимо заколыхалась.  Квартира спала. Лифт висел возле какого-то этажа. Город казался громоздкими декорациями на безлюдной сцене.      
      Нырнув соломинкой в коктейль  яви, Рита испугалась своего состояния.  На виски давили чьи-то невидимые руки, во рту появился металлический привкус нездоровья. Она не сомневалась в том, что минуту назад ей снился кошмар, но отснятые кадры – удалены, проект – приостановлен. Фильм ужасов не выйдет на широкие экраны. Неужели её подавленность вызвана страшным сном, или пунктуальное подсознание, подчиняясь ночному недомоганию, выхватило из памяти  тягостный эпизод? Взгляд блуждал по комнате, увязая в темноте, с трудом различая знакомые очертания.  Вчера и завтра маячили далёкими краями бокала. Ни единой ассоциации.
     Луна снова заходила в гости, проскользнув между портьерами: на спинке дивана светился продолговатый след. Выше обычного. Сегодня он состоял из двух почти параллельных лучей, дорожек, походил на рельсы, проложенные  без шпал по пустыне. Неожиданно Рита поняла, что недавно уже думала о поездах… Забрезжило воспоминание: платформа, бетонный свод вместо неба, эскалатор. Она бежит по ступенькам, не понимая, что они двигаются навстречу. Светильники срываются со своих мест, катятся за ней, покрываются трещинами, разбиваются. Кажется, стоит им догнать её, как произойдёт что-то ужасное... Она несётся, отвоёвывает ступеньку за ступенькой, продвигается  по сантиметру к солнцу, жизни, спасению.  Бежать! Бежат… Бежа …Беж…Бе…Б… Как белка в колесе.  Рита поднесла будильник к лунному блику. Половина четвёртого.  Она с ужасом заметила, что серебряные рельсы невозмутимо пролегли по её запястью! Отвернулась. Так лучше.  Почему-то захотелось плакать. Хорошо, что это желание  останется секретом для всех.
      Сердечко дочери билось в другой комнате. Тикали часы,  повторяя далёкий – близкий звук. Рита порывисто приподнялась  и  ударила по сиротливой подушке мужа. Она успела пожалеть о своём поступке ещё до того, как рука погрузилась во что-то мягкое, беспомощное. Во всём виноваты командировки.  Мелькнула мысль, что для успокоения нужно улыбнуться. Не вспомнила ни одного забавного случая. Не смогла представить ласковое море.  Губы перестали подчиняться… Улыбки боятся темноты.
      Неожиданно на чистой странице памяти чернильными пятнами проступил вчерашний день. Дочка. Грустная. Крепко сжимает  её руку. Они с Лизой собираются уходить. Откуда?.. Паркет. Парты. За одной из них сидит мальчик. Рита замечает, как он поочерёдно открывает баночки с гуашью, подкидывает крышечки на ладони, зажимает, словно монетки, между пальцами, смеётся… Рядом с ними  кто-то стоит. Бесформенная фигура. По-мальчишески короткие волосы. Тёмно-серый костюм. Женщина, которую Бог нарисовал простым карандашом. Может быть, поэтому она и стала учительницей рисования? Вдруг, оборвав себя на «До сви…», серый призрак поворачивается к  мальчику и изрыгает три разрозненных слога, вопля, проклятия: «И – ди – от!!!» Рита испуганно отступает на шаг к двери. Лиза прячется за её спину. Рядом с мальчиком нет родителей. Он вздрагивает.  Очередная крышечка вылетает из руки, дольше нужного задерживается в нагретом воздухе класса, а потом падает и катится колёсиком от игрушечного автомобиля, весело подскакивая. 
     Где-то в стороне проехала машина. В ночной тишине дыхание мотора показалось чересчур громким. Рите почудилось, что она лежит посреди улицы, по которой катятся четыре колеса. Зримо их ничто не объединяет, но каждое является частью целого, мощного  механизма. Они не причинят ей никакого вреда, только промелькнут мимо, подняв  облачко лёгкой пыли.
      В памяти всплыл  забытый сон… Они с Лизой в метро. Приближается поезд. Рита обращает внимание на странную перемену. Зев тоннеля  приобретает округлые очертания тонких губ. Людей парализует невыносимое «о – о – о», все, кроме нее, затыкают уши. Опавшими листьями за поездом летят, переворачиваются, раскрываются, наконец, рвутся десятки альбомов, раскрасок, ярких, полупустых, совсем чистых. На третьем и последнем вагоне размашисто написано: «Seeing is believing!».* Станция метро приходит в движение. Отовсюду к эскалатору устремляются люди. Несколько долгих мгновений Рита не может отвести взгляд от странной надписи.  Она  догадывается, что всех испугал, заставил спасаться бегством невыносимый звук, и только её саму – смысл трёх коротких слов. Буквы вихляются перед глазами, достигают безумных размеров, снова уменьшаются, молниеносно меняют цвет, словно ужасные хамелеоны. Она слышит топот, крики, усилием воли делает первый шаг. Второй… Ступенька. Ступенька… Как она добралась до них?..  Рита оборачивается и видит единственного пассажира, входящего в последний вагон, - Лизу.  Эскалатор услужливо несёт её вниз, к дочке, но коварные светильники преграждают путь. Неведомые силы толкают вверх, только вверх.
     Борясь с ночным отчаяньем, Рита сцепила руки. Она явственно почувствовала, как клещ, породивший кошмар, желавший окончательно проникнуть в  душу, шевелится между ладонями. Силы покидали её, но в тишине так и не раздавался треск расплющенного панциря, на коже не появлялись отравленные капли  крови. Рита вспомнила историю, которую сто раз мысленно проживала в детстве: каким-то образом в подушку больной женщины забрался маленький ненасытный монстр. Никто не понимал, почему несчастная превращалась в полуживую куклу, мумию. Только после смерти обнаружили виновника. Рита разжала руки и сложила их почти так, как  делают люди во время молитвы. Пролежав в такой позе несколько минут, она вскочила и на цыпочках проскользнула в детскую. Ей показалось, что кроватка дочки пуста.  Рита подошла вплотную. Она очень боялась испугать девочку, которая могла проснуться в любую секунду. Спящий человек тоже чувствует, когда на него смотрят. Рита с облегчением услышала ровное дыхание. Темнота блаженствовала в кресле-качалке: вдох – выдох, вверх – вниз… Она не стала мешать.
     Вернулась к себе. Легла. Жаль, что нельзя заранее продумывать сны, строить планы на ночь. Посчитаешь надоевших овец и проваливаешься в угнетающую предсказуемость кошмара. Рита нуждалась в этом. Во второй раз она не побежит.  Закрыла глаза, повернулась к стене, постаралась ни о чём не думать. Сны не любят, когда человек погружён в свои мысли.  Ночью ко всему, что происходит днём, добавляется приставка «без»: бездействие, безмолвие, безумие.  Планета нехотя поворачивается. Солнечный свет достигает поверхности Земли, но до этого момента нужно дожить. Время сочилось мимо Риты или сквозь неё. Постепенно она впала в состояние тягучего полузабытья,  безостановочно ворочалась, не находя себе места.   
    Риту мучили короткие беспорядочные сны, больше похожие на комиксы. Одни герои молчали. Губы других безобразно растягивались, выпуская наружу «словесные пузыри».  Некоторые из них пустовали заготовками для единственного слова, ещё не повисшего в воздухе. Риту пугала тишина этого мира, где даже звуки зримо витали вокруг нее.
      Одновременно тяжёлое и долгожданное пробуждение  оставило ей на память о бесконечной ночи последнюю картинку из «комиксов». Рассмотрев её, Рита поняла, что она взята из нового воскресного утра, которое ещё не наступило.  После завтрака она предложит Лизе порисовать. Как давно они не делали этого вместе.  Сначала девочка откажется, но Рита уже знала, к какой хитрости  прибегнет. Она вырвет лист из альбома, разрежет его на две  части. А может, на четыре или даже шесть. Они  разделят их поровну и начнут рисовать. Рита ещё не решила, что или кто именно появится на её кусочках головоломки: герои любимых мультиков дочки или маленькие смешные существа, которых она придумает сама, фея или просто женщина, сидящая за столом рядом с девочкой,- это неважно. Главное – соединить маленькие картинки воедино и посмотреть, что получится. Ритина половина  вспыхнет яркими красками и эмоциями… Она боялась думать о том, кто будет на другой. Впрочем, пусть серый призрак  остаётся  только на детских рисунках…

*английское устойчивое выражение.  Русскоязычный аналог: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.