Бартер со средневековьем

С одним мужчиной произошла очень заковыристая история. Кончилась она даже-таки преблагополучно, но он долго не находил себе места от досады. И все из-за алчности, хотя обогатился он изрядно. Но надобно соблюсти последовательность в повествовании, и начать сначала.
Родители назвали мужчину просто, но с подначкой, Фомой Фомичем. Это, как столичной фрюшке в итальянском ресторане вместо ризотто с белыми грибами и пармезаном вдруг подадут пареную репу в меду. Вроде просто, но редко кто пробовал.
Фома Фомич появился на свет и отхватил довольно солидный кусок отпущенного времени, проживая в посконной деревеньке в центральной России. Там он окончил школу, обзавелся семьей и хозяйством. Жена с каким-то отчаянием без роздыху каждый год к ноябрьским праздникам рожала то мальчика, то девочку. Младенцы были как на подбор ширококостными, косолапыми, с шишковатыми головенками и водянистыми расфокусированными глазками. Они как-то очень долго привыкали к здешнему миру, дичились людей, прятались за корпусную мамашу и не выказывали желания учить человеческую речь. Единственным исключением была старшенькая дочка Лиза. Тростиночка, песенка, моторчик. Еще до школы вовсю помогала матери по хозяйству, нянчила невразумительных братиков и сестричек. Летом бегала в ближний лесочек за земляникой, черникой и   маслятами. Собирала какие-то травки, плела венки. На столе в вазочке всегда стоял букетик свежих лесных заповедных цветов. Они роняли свои тычинки, лепестки, семечки на клеенку, в сахарницу и солонку.
Однажды Фома Фомич пришел на обед. Лизонька тут как тут. Пока хозяин мыл руки, на столе появилось блюдце с холодцом и хреном, миска щей и тарелка с жареной на сале картошкой. В качестве толкача были поданы зеленые бочковые помидоры. Запивая это благолепие чаем, мужчина сыпанул от души сахара, зачерпнув ложкой несколько подсохших соцветий. Чай показался ему еще более душистым и крепким.
Для лучшего усваивания пищи, Фома Фомич всегда придремывал с полчасика на продавленном диване. Вот и сейчас он, поблагодарив девочку, уютно почмокав губами, выбирая лучшее положение, немного поелозил головой по засаленной поверхности думки и мгновенно заснул. И приснился наверно, в первый раз в жизни ему чудной сон про каких-то, то ли ткачей, то ли портных. Жили они в глубокой старине. У них не было ни электричества, ни водяного отопления, ни радио, ни телевидения. Они шили платья и костюмы для важных господ как будто при дворе французского короля. Работа у них была скучная, обременительная, но, по всей видимости, хорошо оплачиваемая. Сон был таким реалистичным, что даже по прошествии пары часов, когда Фома Фомич катил на раздолбаной мотоциклетке по заросшей дороге проверить траву на дальнем покосе, перед глазами, видимо мастеровой из сна разворачивал рулон тяжелого малинового бархата. Отвлекшись, он въехал в куст жимолости и оцарапал лицо.
Понемногу дела насущные отвлекли его от портняжного морока. Трава в этом году уродилась отменная, чуть ли не по пояс. Надо было срочно готовиться к косьбе: отбить литовки, починить деревянные грабли и вилы. Вернувшись домой, сельхозработник, собрав нуждающийся в починке инвентарь, прошествовал в свой всепогодный инструментальный сарай, в котором, кроме верстака с тисками, имелся наждак, сверло, болгарка, и прочая полезная в хозяйстве всякая всячина. Там даже в уголке висело небольшое зеркальце с полочкой, на которой стоял бритвенный помазок и лежал заскорузлый обмылок.
Привычно мазнув взглядом по запыленному зеркалу, Фома Фомич краешком сознания отметил про себя какое-то несоответствие. В чем же оно? А в том, что мутная амальгированная стекляшка, вместо того, чтобы тупо отражать темную стену с развешанными фуфайками и брезентовым комбезом, тихо мерцала каким-то потусторонним оранжевым светом. Непривычно екнуло в подреберье и сразу захотелось закурить чего-нибудь крепкого и занозистого. Переборов себя, мужчина подошел к светящемуся прямоугольнику и заглянул в его глубину.
- Так и есть! Та сцена из сна!
Перед ним в зазеркалье просматривалась обширная комната с большим столом посередине. По ее периметру стояли стеллажи и пузатые шкафчики. В два больших окна светило послеполуденное солнце. Перед столом расположилась группка людей. В ней явно верховодил вертлявый тип в лиловом камзоле. Он, по-видимому, только что вернулся с важной встречи, поскольку очень значительно округлял глаза и поминутно поднимал указательный палец правой руки. Наконец дошло до дела, и он стал показывать своим помощникам какие-то записи, затем снял со стеллажа тюк виденного ранее тяжелого малинового бархата и небольшой рулон золотистого материала, то ли атласа, то ли парчи.
Стремясь получше увидеть сценку, Фома Фомич машинально протер загаженное зеркало рукавом мягкой фланелевой рубахи. Стало видно намного яснее. Идеально вровень с бритвенной полочкой с той стороны простиралась довольно широкая поверхность, по всей вероятности, каминная доска. Эту гипотезу подкрепляло наличие справа каминных часов повернутых задней крышкой. В самом низу зеркала имелось, будто, повреждение зеркального слоя размером с хорошую фасолину. Присмотревшись, он понял, что это вовсе не повреждение. Это была дыра. Дыра туда! Из нее даже тянуло каким-то другим запахом.
Запахом средневековья!
От волнения у Фомы Фомича сперло горло. Он жадно внюхивался в тонкую сквознячную струйку. Не сказать, что пахло приятно. Там явно наличествовал изначально чистый воздух, но примеси у него были не очень благородными. В основном пахло зевом камина, плохо продубленными кожами, немытыми телами, пудрой, конским потом и пролитым вином. Да, это был живой запах, а не амбрэ пропыленных столетий.
Между тем, производственное портняжное совещание продолжалось. Подручных у лиловокамзольного господина было четверо. Все они были разного возраста, но особенно привлек внимание Фомы Фомича расторопный малый с копной черных волос и с быстрыми понимающими глазами. Он, будто чувствуя взгляд из другого мира, то и дело оборачивался в сторону своего невольного соглядатая. Не было даже сомнений, что на той стороне над камином было тоже зеркало. Пока ничего интересного не намечалось, и хозяйственный фермер решил быстрей закончить ремонт покосного инвентаря. Он то и дело подходил к своему смотровому окошку и наблюдал за происходящим. Там давно завершился раскрой камзола. В мастерской остались два человека. Одним из них был полюбившийся черноволосый юноша. По-видимому, на него свалили всю рутинную работу.
В мастерскую забежала Лизуня и позвала отца на ужин. Странно, она даже не заметила неистового свечения зеркала. За ужином Фома Фомич даже отказался от традиционных ста граммов для аппетита и, сославшись на срочную работу, поспешил в свой сарайчик.
В зазеркалье тоже наступили ранние сумерки. Черноволосый подросток, поджав ноги, сидел прямо на столе и при свете свечи что-то подшивал. Внезапно он вскрикнул от досады, видимо сломав иголку. После этого соскочил со стола и забегал по комнате.
- Плохо дело – подумал Фома Фомич - иголки-то, небось, там дороже золота, не то, что у нас. Эх, выпорют мальца, это уж точно.
Он тотчас вспомнил, как покупала его Зинаида Кондратьевна набор иголок для слабовидящих, куда не надо было вставлять нитку в ушко.
- А что, если в дырку, через которую проходит воздух просунуть несколько иголок, воткнутых в белый бумажный лоскуток?
Раз подумал, надо делать. Жена возилась в огороде, Лиза перед сном, прогуливала мелкотню на полянке перед домом. Незамеченный никем, отец семейства выскользнул из дома, неся в ладони обрывок тетрадного листа с воткнутыми тремя разноразмерными иголками и наполовину использованную шпульку с черными нитками. Его почему-то колотило крупной дрожью. Шутка ли сказать, никто наверно в подлунном мире еще не переправлял материальные объекты на несколько веков назад.
- А вдруг не получится?
Получилось на удивление быстро и ловко. Подросток все еще бегал по комнате и просунутая бумажная трубочка, увлекаемая сквознячным порывом, буквально, упала ему под ноги. Вслед за ней с каминной доски скатилась ниточная катушка. Парень, увидев это, обомлел, потом нагнулся и поднял упавшее с пола. Долго глазел, потом подбежал к свечке и уже при ее близком свете рассмотрел свалившееся сокровище. После этого снова забегал по комнате, но уже по другому поводу, то и дело, посматривая в сторону камина. Внезапно он, как подкошенный упал на колени и стал истово молиться.
Странное чувство овладело Фомой Фомичем. Он даже немного прослезился, чего не делал наверно с детских лет. Он долго с умилением наблюдал, как малец быстро освоил новый инструмент и с удвоенной энергией возобновил шитье. Еще пару раз за ночь наведывался фермер к заветному окошку в другую жизнь. Подмастерье угомонился только под утро.
Весь следующий день заняла покосная страда. Хозяин не отставал от своих нанятых работников. В его руках древко литовки тонко и нервно подрагивало, когда в плечевом хаке длинное отбитое лезвие хлестко рубило сочное разнотравье. К полудню вся луговина была скошена. В тени округлого  куста тальника выпив нагретую сотку, закусывая вареным яйцом и дудкой зеленого лука, Фома Фомич вдруг вспомнил черноволосого швеенка. Сразу на душе потеплело.
- Как хоть он там?
Только к вечеру выдалась свободная минутка, и он заскочил в свой сарайчик. Так же приветливо светилось зеркало. В нем он увидел трех работающих портняжек. Среди них, конечно, был полюбившийся малый с копной черных волос. Он изредка бросал заинтересованные взгляды куда-то вверх над каминной доской.
- Ты че там делаш? – раздался за спиной голос Зины.
Фома Фомич от неожиданности и страха, чуть не клюнул стеклянную поверхность.
- Да вот смотрю, прыщик, ли чоли вскочил – неожиданно сипло проблеял он в ответ.
- Угвоздался небось страдовать?
- Да как, мы привыкши.
- Айда, я баньку истопила, пирог с рыбой испекла.
- Щас охолону маленько.
- Тогда я пошла готовить веники.
- Странно, уже во второй раз никто не видит света из зеркала. В чем же секрет?
И тут память услужливо подсказала вчерашний сюжетик про душистый чай и послеобеденный сон.
- Наверно в сахар нападало что-то из букета.
- Ладно, надо идти, а то подумают что-нибудь неладное. Перед сном загляну.
Уже отводя взгляд от зеркала, Фома Фомич краем глаза узрел какой-то высверк  на полочке рядом с ороговевшим обмылком. Он протянул руку и нащупал небольшой округлый предмет. Это была крохотная пуговица с каким-то блестящим камешком посередине. Поднеся ее к висящей лампочке, фермер чуть не захлебнулся от внезапно прибывшей слюны.
Не надо быть дипломированным ювелиром, чтобы понять, что перед его глазами на ладони лежал бриллиант величиной с ноготок мизинца младшего сына Родиончика!
- Вот это да! Значит они раскнокали, заценили, и в знак благодарности достойно ответили. А что так дорого? Да ведь у них, действительно такие иголки на вес золота, а, то и дороже.
От этих мыслей голова пошла кругом.
- Эх, завтра ломанусь в город, куплю на двести рублей, нет, на тыщу этих иголок и налажу бартер.
Всю ночь будущий миллионер ворочался и видел фаты морганы из полыхающих бриллиантовых горок. Кое-как уладив дела по сушке и скирдовке сена, фермер съездил в город, скупил в универмаге на пятьсот рублей все наличествующие новомодные иголки. Еще он хотел приобрести ниток, разных швейных фенек, но вовремя вспомнил, что все это попросту не пройдет в дырку.
К полудню он уже приехал домой, для виду побренчал новыми железками якобы для хозяйства, посуетился во дворе и, сделав озабоченное лицо, не спеша вошел в свою мастерскую. Так же приветливо светилось зеркало, только оно чуточку помутнело. Почти все ремесленники были в сборе. Фома Фомич скрутил трубочкой тонкую картонку с воткнутыми иголками и пропихнул ее щепочкой в отверстие. Затем он почему-то громко покашлял, думая, что этим он косвенно привлечет внимание. Но этого не потребовалось, ибо глазастый подросток пронырливо соскочил со стола и мигом оказался у каминной полки. К нему подбежали его товарищи и беззвучно заговорили. При этом они отчаянно жестикулировали и поминутно кланялись в сторону зеркала. В комнату тотчас вошел лиловокамзольный господин. Он бережно принял из рук черноволосого юноши бумажный прямоугольник, подошел к окну и долго изучал каждую иголку. Затем он, по-видимому, довольный вышел из комнаты.
- И это все? А где же бартер?
Фома Фомич от разочарования даже немного поскрипел зубами. Но вот там снова открылась дверь, и вошедший портновский босс сразу прошел к камину. Его лицо оказалось так близко от зеркала, что фермер инстинктивно отшатнулся в сторону. После серии манипуляций в дырку с сопротивлением проскользнула еще одна пуговица. Была она чуть больше первой и камешек пожелтей. Фома Фомич схватил ее заскорузлыми пальцами и запрыгал по комнатке.
Затем он повторил процедуру, и ответ воспоследовал незамедлительно. Теперь камешек в пуговке был красным. Игольных наборов было еще восемь штук, но предприниматель вдруг решил проявить солидность.
- Пусть подождут, а я пока пообедаю.
Перед едой он позволил себе выпить дербентского коньяку, подаренного к первомайским кумой из города.
- Чё тако случилась? – не очень учтиво поинтересовалась жена.
- Эх, скоро заживем, куплю машину, переедем в город – туманно пояснил супруг.
Он с какой-то мстительностью предался послеобеденному отдыху, вспоминая одутловатое с надменным выражением лицо зазеркального господина.
После сна голова была тяжелой.
- Коньяк точно паленый, лучше пить Авдотьевскую самогонку – с раскаянием подумал Фома Фомич. Он пошел в огород и долго поливал себя водой из шланга. Потихоньку самочувствие улучшилось.
- Пора к столу переговоров, партнеры уж заждались.
Действительно, по ту сторону зеркала сгрудились все обитатели мастерской. Даже важняк был там. Со снятым париком он утратил величавость и значимость.
- Во-о, собрались средневековые коммерсанты.
Стекло еще больше помутнело, мало того, оно покрылась изнутри, будто изморозью. У Фомы Фомича в темячке тренькнул звоночек.
Он торопливо сгреб в кучку все игольные наборы, привычно скрутил один картонный прямоугольник и стал запихивать его в дырку.
Но что это? Что? Куда делась эта проклятая дырка? Вроде вот есть отверстие. А дальше? Оно что, заросло?
Он вытащил одну иголку и стал пропихивать ее вовнутрь.
- Вроде пошла, и застопорилась. А если молотком подработать? Снова пошла и застряла…
В сердцах Фома Фомич чуть сильней ударил по иголке. Она сломалась, и молоток убойно врезался в стеклянную поверхность…
Зеркало, будто, взорвалось изнутри. Странно, осколки даже лежа на земле, светились ровным оранжевым светом. Через самый крупный еще была видна горка заготовленных для бартера бриллиантов. Видимо средневековый модельер раскошелился.


Весь остаток лета Фома Фомич ходил по окрестным лесам и искал ту заповедную травку. А если даже и найдет, где гарантии, что во времени и пространстве все так сложится благоприятно.
Пуговки он удачно продал столичному коллекционеру, объяснив, что нашел их в земле при копке огорода. Коллекционер вроде поверил, обосновав это тем, что французы после провала Московской кампании отступали именно через эти места. Эти слухи породили нашествие черных копателей, но конечно никто ничего не нашел.
Все-таки, немножко не прав был Фома Фомич, предположив, что на той стороне нал камином висело зеркало. Там стоял портрет святого Франциска Ассизского – покровителя всех портных и ткачей. Он держал полускрученный свиток, который располагался в нижней части портрета.
Как раз, из его центральной затемненной части стали выпадать чудные иголки. Мэтр Дюшан чуть с ума не сошел от счастья, но внезапно волшебный источник иссяк. По его приказу сняли портрет, но там, кроме гладкой стены ничего не обнаружили.


На вырученные деньги Фома Фомич построил свиноферму и открыл в городе мясной магазин «Мясопотамия». Он сделался еще более домовитым и работоспособным. Завистливые соседи прозвали его мозолью с ушами. А что, очень даже похож.