Глава 24 романа Оглянись на Лилит Вл. Лазаря

    Август.
    Жара. Солнце стоит в зените.
    Поселок точно вымер — его обитатели укрылись в прохладе стен, деревьев. Черепичные крыши зыбко качаются в раскаленном мареве. Воздух наполнен ароматом яблок. Пышно цветут георгины…
    «Бонзы, затеяв игры в перестройку, обогнали нас на старте, лихо обошли на середине, а уж на финише поставят мат в два счета…» — сидя на террасе, рассуждала Жанна.
    На фоне роскошных вилл и коттеджей их летний домик выглядел игрушечным.
    Вадик пригласил ее к себе на выходной. Она не без волнения и робости вошла в этот роскошный дом, пугавший надменной чопорностью живущих в нем хозяев.
    Просторный холл, мраморная лестница, ведущая наверх, роскошная гостиная, четыре спальни, кабинет, больше напоминающий книгохранилище, ванная, в которой можно искупаться сразу всей семьей, бильярдная, бассейн, во всех комнатах ковры, атлас драпировок, антиквариат, великолепие картин — живи и радуйся. Изысканный вкус, достаток. Чего еще желать? Она невольно сравнила этот восхитительный дворец со своей жалкой хижиной. Блеск и нищета — у нее тоскливо сжалось сердце. Вполне понятно, что Вадик смотрит свысока. Прав Жерносек — она ничто. Девушка из предместья.
    — Жанна, где ты? — Вадик раскрыл окно.
    — Любуюсь панорамой.
    Она вернулась в холл.
    Он обнял ее за талию, привлек к себе.
    Обдумывая, как начать этот нелегкий разговор, она молчаливо подставляла губы. Он был горяч, нетерпелив…
    — Нам резинка не нужна, — видя, что он натягивает презерватив, усмехнулась Жанна.
    Он отшатнулся:
    — Как это? Почему?
    Она решительно тряхнула головой:
    — Я беременна.
    Его точно припечатали кувалдой — он дернулся, застыл.
    — Я же всегда надевал костюмчик… И проверял водой.
    — А в первый раз? — хихикнула она.
    — Я думал, что ты считала дни. — Вадик сник, ссутулился. — Ты уверена, что не ошиблась?
    — Я была сегодня в поликлинике. — Ее глаза сияли. — Врач говорит, что ребенку уже четырнадцать недель. — Она приподняла блузку. — Потрогай, мне кажется, что у малютки бьется сердце.
    В нем поднималась ярость. Как легко она поймала его на крючок! Он проклял тот день, когда приблизился к ее забору.
    — Ты не рад?
    — Я готов пуститься в пляс, — мрачно усмехнулся Вадик.
    «Кроме смятения, досады — никаких эмоций. Позер! По большому счету — полное ничтожество».
    Она вся кипела от негодования.
    Он помялся и сдавленным голосом проговорил:
    — Нам ребенок ни к чему. Мне нужно закончить институт. И потом, родители…
    — Что родители? — переспросила Жанна.
    Он отвел взгляд в сторону:
    — Будут против.
    — А нельзя ли по-другому? — вспыхнула она.
    — Как?
    — Ты, я и маленький.
    Он подскочил, будто ужаленный:
    — Чтобы такое себе позволить, нужно крепко держаться на ногах. На что мы будем жить?   Отец выгонит меня из дома.
    — Скорее всего, из дома выгонят меня, — резонно заметила она.
    — Я попрошу отца. Он найдет тебе хорошего врача. Мне кажется, что этот вариант устроит нас обоих.
    — Самый лучший вариант — втроем.
    — Опять ты за свое? — взорвался Вадик. — Меня не интересует, сколько вас. Я — один. Понимаешь? Один… — Будто бы желая в этом убедиться, он потрогал себя рукой.
    — Я не думала, что ты такой жестокий, — с горечью сказала Жанна.
    Потом они занялись любовью, но он уже не был таким пылким, как раньше. Они лежали в душной комнате. Каждый из них думал о своем. «Я — один. Понимаешь? Один…» — словно колокол стучало в голове. Она до утра не сомкнула глаз; ее планы в одночасье рухнули, надежды не сбылись. С восходом солнца сон ее сморил. Она не услышала, как подъехала машина.
    Хлопнула входная дверь, раздались шаги.
Жанна с головой укрылась одеялом.
    — Сынок, вставай! — певучий голос у двери.
    — Ты не один, малыш? — тот же голос рядом.
    — Какая тебе разница? — взорвался Вадим.
    — У тебя подружка?
    — Лишь бы не дружок, — огрызнулся он.
    — Раз она без всяких оснований запрыгнула к тебе в постель, я вправе выяснить: из какой среды, больна или здорова, понимает ли, что может залететь?
    Вадик нервно рассмеялся:
    — Ты не должна учинять допрос: мы оба этого хотели.
     Жанна откинула одеяло, с вызовом глянула ей в лицо:
     — Я отвечу, раз она интересуется. Из среды обнищавших служащих. Дважды переболела триппером. А с тех пор, как залетела, прошло четырнадцать недель… Есть еще вопросы?
    — Доигрался, ветрогон?.. Она уже пустила в ход оружие! Сказал бы, что тебе нужна девица — я бы все устроила.
    — А если у нас серьезно?
    — Серьезно с потаскухой? — Мать перекосило. — Когда у тебя ломался голос и на лице пошли прыщи, я же не подсунула тебе путану. Наняла девчонку из приличных… заручилась справкой…
    Вадик сел в кровати:
    — Оставь нас! И не врывайся без предупреждения.
    — Сколько я тебе долбила: не якшайся с каждой встречной! Потрудись спросить, сколько стоят ее ласки, дай ей денег — и скатертью дорога. — Мать с раздражением хлопнула дверью.
     — Я же говорил… — Вадик развел руками.
    — Идиот! Даже не догадался закрыться на задвижку! — натягивая джинсы, прошипела Жанна.
    Она схватила сумку и кинулась из дома без оглядки.
     Чванливая гусыня! «Как бы он не заразился?» — единственное, что удалось прочитать в ее глазах. Став свидетелем взрослой жизни сына, которая по правилам налагает на него кое-какие обязательства, она вместо того, чтобы сказать: «Раз ты совратил эту девушку, так женись на ней!» повела себя так, будто у ее сыночка невзначай произошла поллюция. «… Дай ей денег — и скатертью дорога!»
    «Когда ломался голос, наняли девчонку из приличных». Ах, негодяй! Когда приспичило, не потрудился даже поухаживать за девушкой — все поднесли на блюдечке. Пусть, мол, дитя резвится — меньше будет, онанируя, марать постельку. «Заручились справкой»! Безопасно. Полезно для здоровья. Будет чистой кожа!
    Едва она заявила о своих правах, баловень судьбы взвился на дыбы… Ясное дело — для него она всего лишь кукла. Красивая, эротичная, способная доставить наслаждение, но кукла. И судьба ее известна: с ней поиграют, пока не надоест, исследуют, что находится внутри, — и выбросят на свалку. «Папочка найдет хорошего врача…» Теперь, когда она лично убедилась, что для бонз она ничто, она выполнит задание без всяких колебаний.
    Она позвонила Вадику в субботу.
    — Как дела, малыш? — В голосе веселая ирония. — Ты не очень расстроен сообщением?
    — Откровенно говоря, я уже оправился от стресса. — Он тяжело вздохнул. — Но предки бушуют третий день.
    — Успокой их. Это — розыгрыш. Мне хотелось испытать тебя.
    Радостное бормотание. Потом довольным тоном:
     — Я для испытаний не гожусь. Рожать в такое время — чистейшее безумие.
    — «Безумству храбрых поем мы песню!» — усмехнулась Жанна.
    — «Буревестник» подбивал других. Сам он храбростью не отличался.
    — Давай сегодня встретимся. Я не стану подбивать… — пошутила Жанна.
    — Отлично. Где? — на удивление быстро согласился Вадик.
    — Подруливай к скорбящему деду .
    — Во сколько?
    — В девять. — Она положила трубку.
    «Если ты не из престижной, состоятельной семьи, твоя красота ничего не стоит, — с грустью думала она, поджидая Вадика. — В лучшем случае ее можно продать, как делают Люция с Майкой, в худшем — связать жизнь с каким-нибудь несчастным бедолагой. И тогда все по схеме предков: муж работает по найму, ты тоже тянешь лямку — бегаешь по магазинам, скоблишь, стираешь, штопаешь, надрываешься на кухне. В итоге — еле сводишь концы с концами. Чем красивее женщина, тем больше у нее хлопот. «Рабочий мул» долбит ее с двойным усердием. Результат — орущая орава. К тридцати годам становишься кубышкой. О карьере даже не мечтаешь — опускаешься до философии «поднять детей».
    Надеясь привлечь к себе внимание, она так долго истязала тело… и потерпела поражение. Вадика окрутить не удалось. Пусть ее осуждают, считают корыстной и продажной — ей плевать. Нужно во что бы то ни стало раздобыть побольше денег. Тогда, возможно, фортуна повернется к ней лицом. Подвернись случай — тысячи девиц, что стригут ногами по проспекту, поступят так же».
    Вадик подъехал ровно в девять.
    — Я бы хотела посмотреть какой-нибудь захватывающий фильм, — усаживаясь в «пежо», сказала Жанна. — Говорят, что самые крутые фильмы крутят в «Золотом дукате».
    — Это ночной клуб.
    — Там есть и кинозал. И всякие сюрпризы с раздеванием.
    Вадик припарковался, заглушил мотор.
    Двое громил в беретах загородили путь:
    — Клуб еще закрыт.
    Она позвонила Майке.
    — Ты сегодня выступаешь?
    — Да.
    — Я с Вадиком. Скажи, чтобы нас впустили.
    Они едва ее узнали. Сапоги до колен, бикини. Стрелки, контраст бровей, тени — она была уже загримирована.
    — Что у вас идет?
    — Старье — «Калигула». Посидите в баре. Потом спускайтесь в зал — посмотрите шоу. Встретимся после представления. — Она ушла наверх.
    — Я не знал, что Майка стриптизерша. — Вадик посмотрел ей вслед.
    — Она талантлива. Поставила программу.
    — Ну да? — Вадик глянул на нее с сомнением.
    — Увидишь… — сказала Жанна.
    Они устроились возле самой сцены. Вспыхнул яркий свет — бархатный занавес поднялся.
Справа, в бутафорской тачке, с виду напоминающей «феррари», сидел молодой мужчина. В белом костюме, перчатках и черной шляпе, он был похож на шансонье. Слева, на ходу вращая зонтом, с импровизированных ступенек спускалась рыжеволосая красавица. На ней были чулки и черный пояс, полный бюст прикрыт корсажем. В глубине сцены на фоне декораций, изображающих торговый дом с витринами, виднелась стайка инженю — девушек в бикини. В одной из них они узнали Майку. Фигура ее была безупречна.
    Заиграла музыка. Тип в шляпе вылез из авто, отвесил реверанс.
                В супермодном лимузине
                Подкатил я к магазину.
                Я опаздывал немного
                Тяжела была дорога, —
    пританцовывая и поигрывая тростью, запел шансонье.
    На заднем плане стайка девиц в бикини пришла в движение.
                У витрин, где манекены
                Изучают в скуке цены,
                На ступеньках ты ждала, —
    высоко вскидывая ногами, секстетом пропели девушки.
    Рыжеволосая и шансонье начали сходиться.
                Что же, милый мой, случилось?
                Четверть часа я грустила.
                Почему не появлялся?
                Может ты, дружок зазнался? —
    жеманясь, изливала гнев красотка.
                Я весь день температурил —
                Врач со мною балагурил.
                А когда к тебе собрался —
                У меня мотор сломался, —
    разводя руками, изворачивался герой-любовник.
                Врешь ты все с температурой
                А меня считаешь дурой.
                Поравнявшись с каждой сучкой,
                Ты заглядывал под юбку,—
    кокетливо двигая плечами, обличала его красотка.
                Ах, ревнуешь ты напрасно:
                Я люблю тебя так страстно.
                Позабудем мы про ссору
                И поедем прямо к морю.
    Декорации с витринами заменили на морской пейзаж. Играя тростью, красавец-сердцеед направился к машине. Его подружка, хлопая ресницами, уселась рядом. Он припал к ее устам, а кордебалет из шести девиц переместился на передний план.
                И, ответив ему взглядом,
                Полным девичьей бравады,
                Ты за городом на пляже,
                Расстегнув корсаж бумажный,
                На сиденье прилегла, —
    вращая бедрами, речитативом пели девушки.
                Ах, какой же ты невежда!
                Надо прежде снять одежду, —
    увещевала шансонье красотка.
     Эротические пассажи девушек становились все более откровенными. Лифчики, а вслед за ними трусики полетели в зал…
                Я стараюсь, но без толку —
                Все скользит в упругом шелке, —
    как бы ища поддержки зрителей, сокрушался шансонье.
                Я тебе не очень верю —
                Дай-ка я сама проверю.
    Рыжеволосая откинула корсаж; отстегнув пряжки, стала быстро скатывать чулки.
                Новомодные блузоны,
                Неглиже и панталоны
                Помогают вам отчасти
                Разгораться нежной страстью, —
    теребя ногами, комментировал хор девиц.
    Освободясь от пояса, Кристина выскочила на середину сцены. Под одобрительные возгласы мужчин обнаженная красотка то отбивала ногами ритм и встряхивала грудью, то поворачивалась к публике спиной и соблазнительно вращала полушариями, то опускалась на колени, плавно раскачивая бедрами, то вдруг переходила в нижнюю позицию и в чувственном безумстве кувыркалась по полу, то, полузакрыв глаза, судорожно водила пальцами по долине любви, вздрагивая, извиваясь, словно брошенная в костер змея…
     Следя за выступлением, Вадик весь вспотел. Если бы ему сказали, что он воспылал желанием к солистке, он бы, конечно, не сознался, но, как всякий юноша, дающий оценку такому зрелищу, про себя отметил: «Сколько в ней огня! Вот бы остаться с такой вдвоем!»
Достаточно красноречивый холмик, приподнявший джинсы, не укрылся от проницательного взгляда Жанны. «Все идет по плану!» — со злорадной радостью думала она.
    Театрализованное представление закончилось.
    По шум овации и крики «браво!» конферансье стал представлять артистов:
    — Автор и постановщик попурри — Майя Желанная!
    Майка, лучезарно улыбаясь, сделала глубокий реверанс.
    Новый взрыв аплодисментов сопровождался подношением цветов.
    Не менее восторженно принимали и Кристину.
    Жанна знала, что Майка пописывает стишки, но чтобы поставить шоу? Значит, она ошиблась, считая ее заурядной шлюхой, торгующей собой направо и налево ради денег. Нельзя сказать, что она была в полном восторге от увиденного, но отдельные моменты подкупали виртуозностью, а юмор, хотя и был немного вызывающим, судя по реакции зрителей, пришелся им по вкусу. Глядя на счастливую Майку, посылающую в зал воздушные поцелуи, она искренне обрадовалась и даже простила ей высокомерие.
    Вдоволь насладившись пьянящим бальзамом признания, девушки спустились в зал.
    — Знакомься, Кристина. Это мои старые друзья, — сказала Майка.
    — Классное получилось шоу, — польстила Жанна.
    — Ты попала в яблочко: секс и юмор не сами по себе, а органично сочетаются, — отметил Вадик с видом знатока. — Как тебе это удалось?
    — Все очень просто. Поскольку дамочки на обнажение одноименных прелестей не реагируют, нужно сделать так, чтобы мужчина был галантен, обходителен, сыпал шутками, — им это нравится. Если бы не Кристина, оно наполовину утратило бы свой блеск, — признала Майка.
    — Сольный номер — потрясающий! Отдельные его элементы — новая страница в чувственной эстетике! — восторженно заметил Вадик.
    — Она пластична от природы. Все схватывает на лету, — зная о цели встречи, нахваливала Майка.
    Кристина, одетая в лосины и шифоновую блузку, в глубоком вырезе которой волновалась грудь, фривольно закинув ногу на ногу, принялась рассказывать, как жестока и требовательна Майка во время репетиций и всего, что связано со сценой. Она сопровождала свой рассказ едва заметной эротической игрой: облизывала губы, сдувала прядь волос, нависшую со лба, опускала и вновь закладывала ногу на ногу. Этих жестов ей показалось недостаточно. Поведя плечами, она незаметно потянула декольте — грудь обнажилась почти до самых припухлостей сосков. Как опытной танцовщице, ей ничего не стоило поигрывать ею в такт дыханию.
    Вадик смотрел на нее, не отрываясь.
    — У меня идея. Давайте проведаем Люцию, — видя, что события развиваются в нужном направлении, предложила Майка. — Посидим как люди, выпьем шампанского, потанцуем. Вы составите нам компанию?
    — С удовольствием, — с готовностью ответил Вадик.
    — Тогда — вперед! — Майка выкинула руку.
    Девушки загрузились шампанским и «пепси-колой». Вадик, чтобы не чувствовать себя обязанным, прихватил «Чинзано» и два «Наполеона».
    Идя впереди, Кристина завораживающе покачивала бедрами. Медно-рыжие волосы развевались на ветру. У Вадика возникло острое желание прильнуть к ней страстно и надолго.
    Подминая под себя черноту асфальта, «пежо» помчался по ночному городу.