Сестры. II

     Телевизор покупать пока не собирались, зато радио было законным членом семьи.

 Говорит Москва. Начинаем утреннюю гимнастику. У микрофона преподаватель Гордеев и пианист Родионов. Встаньте прямо, ноги на ширине плеч
 
            Под эту гимнастику хорошо  собираться в школу: если идет второе упражнение, то можно еще повертеться перед зеркалом, а коли седьмое, то пора заплетать косички.    Ежели начались «Последние известия», то пора хватать в руки портфель, а если уже сообщают о победах в спорте, то надо бежать до колотья в боку, будто жажда знаний тебя подгоняет. Сегодня Чита вышла почти вовремя,  на фразе « Хрущев обменялся речами с королем Лаоса». Вот как это он обменялся? Речи были написаны на свитках, что ли? Спросить не у кого. Десятиклассница Рита пятикласс¬ницу Читу не ждала, у нее были свои попутчицы, а Чита и не обижалась нисколько, она любила идти в одиночестве. Утром хорошо думалось.

          Мысли отличались друг от друга как книжки авторов разных веков. С первыми глотками свежего воздуха, пересекая упругими шагами двор, Чита представляла Земной шар и себя среди самых честных людей планеты. Ее убеждения были пока   просты и тверды. Еще думалось: скорей бы лето. Из березовых листьев опять сплетем терем. Еще думалось: когда же будут, наконец, уроки литературы и русского языка? Две недели назад учительница ушла в декрет  и – вы только представьте! Любимые предметы Читы заменили математикой!   Все эти простенькие мысли текли, как весенние ручейки, то смешиваясь, то вновь разветвляясь, они были приятны, и все же душа от них не вздрагивала, не замирала, не взлетала. Но было одно местечко на пути Читы, где само пространство овевало мечтательницу из пятого «А» чем-то таинственно нездешним, несегодняшним. То ли вкус самого воздуха был иной, то ли начинали звучать какие-то струны в душе (в какой еще душе? разве она есть?) души пускай нет, но некие струны все же отзывались на неизменный ветерок с реки. Что-то обещал этот воздушный ручеек, щекотавший глаза, веки, прядки волос расправлял по-своему.

          Сердечко замирало, предугадывая  открытия, совсем иные грани бытия, пока неведомые одиннадцатилетнему существу. Чита улыбалась смелому ветру и   любимому крыльцу. Да-да, затоптанному, давно не крашенному  крыльцу книжного магазина. Вот интересно – крыльцо – не от слова крыло? подумала Чита. Сколько раз, выходя отсюда с новой книжкой, прижатой к груди, девочка торопила отца домой – читать! «Чита, чита»,– лепетала малышка, за что и получила свое прозвище. Потом папа уехал. Недавно они пришли сюда с мамой рано утром, чтобы выстоять очередь и получить подписку на Чехова. Мужчина и женщина разговаривали на лавочке среди скверика. Мужчина был старый, с бородкой, с темными веселыми глазами,  а женщина поправляла косую челку и  смотрела на него влюбленно. Смелые воробьи подбирались поближе к скамейке, надеясь на угощение, но незнакомцы были поглощены друг другом. Чита пошарила в карманах и достала огрызок печенья. Отламывала по крошке, бросала воробьям и слушала разговор. Мужчина стал цитировать Маяковского и забыл слово, а Чита знала, какое слово, но не решилась подсказать.

              В школу пришла новая учительница-литератор. И сразу – в пятый «А». И начался такой интересный урок! Учительница была не очень молодая, но старалась казаться молодой. Русые кудри обрамляли круглое лицо. На учительнице был изумительно красивый костюм: темно-зеленый с розовой ажурной кофтой. Что-то это одеяние напоминало… Ах, вот что: магнолию в цвету.  Голос у «магнолии» был низкий, так и кажется, что сейчас запоет «Степь да степь кругом».

                – Здравствуйте, садитесь. Меня зовут Нина Ивановна. Темой нашего урока будет приветствие. В классе принято приветствовать учителя молчаливым вставанием, как вы и сделали. Это хорошо. А теперь представьте, что мы встречаемся на улице.

           И она остановилась перед последней партой, где сидели два самых высоких мальчика. У одного была фамилия Горшков, у другого Кашин. Их звали за глаза Горшок- с- кашей, но только за глаза, ибо мальчишки были драчуны, и никому не хотелось нарваться на их немытые кулаки.   

                – Ну, что ж молчите? Приветствуйте меня.

                – Здрасьте…  – нестройно повиновались Горшок- с- кашей.

                – Теперь вы. И, чур, не повторяться, – Нина Ивановна перешла к следующей парте.

                – Доброе утро, – вежливо сказала Таня Петрова и выпрямилась.

                – Утро доброе, – не растерялся ее сосед, Марат Валеев

                А Сашка Злодеев пропищал нарочито комариным голосом:

                – Салям Алейкум

                Теперь была очередь Читы. Она покраснела, но сказала:

                – Бонжур, мадам.