Сестры. III

В классе раздался смех, но Нина Ивановна была довольна.

                – А теперь представьте, что вы идете по улице и встречаете Александра Сергеевича Пушкина.

           О таком необычном уроке и такой необыкновенной учительнице Чита даже и не мечтала, поэтому была счастлива все 45 минут. И, когда тянула вверх руку, желая ответить на вопрос Магнолии, то и душой своей, жаждущей новизны, словно дотягивалась до чего-то, вчера еще неведомого. С каждым ее  удачным ответом Магнолия все больше расцветала теплой, почти родной улыбкой.  Старалась, конечно, и звезда класса – отличница Таня Петрова с ее светлой челкой и громким голосом. По всем прочим предметам Чита ей без сожаления уступала первенство, но по русскому и литературе – дудки! Отличники – они ведь ко всем наукам дышат ровно, а Чита живет литературой, а это значит, что звезда класса на уроках словесности слегка тускнела, ведь ее сердечко не полнилось горячей любовью к словам, как у Читы. Так что веточка родственной связи протянулась от Магнолии все же  к Чите, а не к Тане.

                В конце своего роскошного урока Магнолия провела тур прощальных фраз.

 Посыпалось:
 
До свидания.

 Желаю удачи.

 В добрый путь.
 
Сашка Злодеев ляпнул:

- Звоните.

Таня Петрова пожелала:

-Будьте счастливы.

Чите ничего не оставалось, как сказать:

– Не поминайте лихом!

Магнолия довольно рассмеялась:

          – А сейчас я скажу вам, как прощался со своими учениками в письмах писатель Карамзин. Он писал: Здравствуй! А почему, как думаете?

           С минуту класс молчал.

             – Потому что это то же, что будь здоров! – осенило Читу.

Класс развеселился, стало как-то тепло и хорошо, хотелось улыбаться.

– Замечательно, – перешла к резюме Магнолия, –  а сейчас всем, кто активно работал, я поставлю заслуженные отметки. Как твоя фамилия, девочка? – ласково обратилась она к Чите, раскрывая журнал.

                – Фейман.

                – Как? – переспросила Магнолия, будто была глуховатой.

                – Фейман Лиля, – уточнила Чита.

   Магнолия протянула то ли «о-о», то ли «у-у» и внимательно посмотрела на темные косы Читы и непослушные завитки на висках. Лицо  учительницы на миг стало чужим, но через секунду снова приветливая улыбка сияла на нем:

– А твое имя?

– Петрова Таня.      

– А твое?

– Злодеев Саша

Вместе со звонком открылась дверь и в класс заглянула худенькая уборщица тетя Тоня:

– Идите к директору, – позвала она Нину Ивановну.

Та поспешила выйти, совершив при этом непозволительную ошибку: оставила на столе журнал.

– Фейман, ты дежурная, – крикнула рыженькая Катя, избранная первого сентября старостой класса.

               Чита  помчалась в туалет – полоскать под краном тряпку для стирания с доски. А когда вбежала в класс – обомлела. Гурьба мальчишек и девчонок склонилась над учительским столом, раздавались шиканья и неясные возгласы.

             – Что вы делаете? – возмутилась Чита, – нельзя брать журнал, отойдите!
Двое – толстяк Жора Чесноков и Марат Валеев отошли. Разогнулся от стола и самый высокий в классе Вовка Дружинин. Он подкинул в руке ластик и пошел к своей парте.

         Несколько учеников продолжали выискивать что-то в журнале.

             – Не трогайте! – в отчаянье крикнула Чита. Ее пронзил стыд. Сейчас войдет новенькая учительница и увидит, каких нечестных детей она взялась учить. И Чита бросилась на защиту чести класса. Завладеть журналом оказалось нелегко. На нем лежал кулак  Горшкова.

           – Ну, ты, Фейман, не нарывайся, – зло прошипел он.

              Чита не отступила и попыталась двумя руками сдвинуть кулак  с журнала. Ей это как ни странно, удалось. Горшок снял кулак. Чита схватила журнал.

              Она не могла видеть, что уже вошла в класс  Нина Петровна.
         
      – Что происходит?

            От ее громкого голоса дислокация поля боя моментально изменилась. У стола с журналом в руках стояла Чита. А Горшка и других ребят словно ветром сдуло.

          – Так что ты делаешь?

       Этот вопрос относился уже персонально к Чите.

           – Фейман в журнал  лазила,а на нас хочет свалить, – после секундной
 тишины объявил Горшок.

                У Читы пересохло в горле, лицо вспыхнуло.

            – От тебя это можно было ожидать, – бросила Нина Петровна, взяла из рук застывшей Читы журнал и вышла.