Прямой эфир в Пернатом доме

Музыкальную поляну Поющий Дрозд отыскал бе¬зошибочно. Кажется, это место было избрано са¬мим создателем. Мягкое осеннее солнце скользило по янтарным стволам со¬сен и аккуратно ложилось на пожелтевшие травы. Окаймлял полянку весе¬лый хоровод российских невестушек — белостволь¬ных девственных березок.
Приближалось время прямого эфира програм¬мы «Пернатый дом». На съемочной площадке суе¬тилась солидная птица — выпускающий редактор Чайка. Под ее руководст¬вом рабочие сцены, пестрокрылые дятлы, устанав¬ливали съемочную аппа¬ратуру, рабочий стол для почетных гостей.
В левом дальнем углу респектабельный дядюшка Грач виртуозно импрови-зировал на рояле. Непо¬далеку настраивался ан¬самбль деревенских ласточек.
Растерянный Поющий Дрозд, с неизменной лирой в одной руке и буке¬тиком златоглавых поле¬вых ромашек в другой, не¬которое время постоял у входа. И тут к нему стре¬мительной, неповторимо элегантной походкой под¬летела, кареглазая Галоч¬ка.
Краска ударила ему в лицо, так что он покрас¬нел до самого кончика клюва. Забыл, зачем сюда пришел, и почти потерял дар речи. Из забытья его вернул мягкий голос Галочки. Она была музы¬кальным редактором «Пе¬рнатого дома». Именно она, увидев пару недель назад Поющего Дрозда на конкурсе бардовской пес¬ни, пригласила его в свою программу. Интеллигент¬ная. - Галочка еще не - зна¬ла, что наповал с первого взгляда сразила этого скромного менестреля. На¬верное, поэтому, не в си¬лах, совладать   с   потоком нежданно нахлынувших чувств, полчаса   назад  по дороге сюда он собрал маленький   букетик  ромашек,   которые теперь оди¬ноко торчали под крылом.
— Ах, ромашки! - воскликнула она востор¬женно. — Мои любимые ромашки. Давайте мы их поставим на гостевой сто¬лик в вазочку.
Тем самым она приобод¬рила до того смущенного Дрозда. Он расправил кры-лья, увереннее осмотрелся по сторонам и, нако¬нец, вымолвил: «Здрав¬ствуйте».
Как ни странно, они уже были на «ты», хотя виделись всего лишь один раз. Но перезванивались не единожды. Обсуждали план и порядок его буду¬щего выступления. А ино¬гда, взяв чудесную лиру, он пропевал ей в телефон¬ную трубку свои баллады, романсы.
Внимательная. Галочка, конечно, была в восхищении, И у него даже созда-валось впечатление, что знакомы они тысячу лет.
А вот сегодня, увидев ее в деловой рабочей об¬становке, он несколько стушевался. Да и дейст¬вительно, что это еще За фамильярность здесь, сре¬ди массы незнакомых, суетливых птиц?
Поющий Дрозд все еще стоял веред нею, не замечая вокруг ничего.
А тем временем веду¬щий программы благооб¬разный Сокол закончил приготовление своего рабочего места и встречал первого из гостей — вдум¬чивого Перепела, прези¬дента одной из религиозных конфессий. Операторы — скворцы устанав¬ливали камеры по местам предстоящих «боевых действий». Всматривались в окошки своих аппаратов, как в пулеметные прице¬лы.
Галочка направила Дро¬зда гримироваться и по¬просила тут же вернуть¬ся на съемочную площад¬ку, опробовать микрофоны.
У гримерной к нему подкатила дородная - по¬жилая Сорока, как выяс¬нилось, звукорежиссер. И не дала Дрозду рта раскрыть.
— Работать будете за столом, так удобнее, и микрофонов меньше. К тому же ведущему Соко¬лу будет легче вас интер¬вьюировать. Пойте, камер¬но, сдержанно, как для первых рядов. Надеюсь, вы меня поняли?
. Но, увы, Поющий Дрозд, молодой, но опытный артист, проведший много сольных концертов в ле¬сах, полях, на птичьих ба¬зарах и даже в эфире, вдруг с достоинством встрепенулся и заявил:
— Я привык работать перед публикой стоя, а если со мной необходимо побеседовать, то либо я подойду к ведущему, ли¬бо наоборот.
А главное, Поющий Дрозд помнил, о чем про¬сила его Галочка:
— Пой, как всегда, как в концерте, в нормальный голос, чтобы слушателей проняло. А главное, лич¬но для меня, прошу, спой от души своих «Нищих». «Нищих» он, написал пару, лет - назад, когда в стране стали активно на¬саждать рыночные отно¬шения. Когда отдельные из хищников, коршунов-ястребов начали захватывать львиную — долю национального достояния, а значительная часть лтичьего населения попала в бедственное, а порой и нищенское положение.
Уже тогда на городских площадях, у храмов, вок¬залов и в других местах можно было встретить не один десяток оборванных, обездоленных пернатых. Об этих нищих и просила его спеть Галочка.
Все эти мысли в одну секунду пролетели в го¬лове Поющего Дрозда, но он, вновь увидев, перед собой до сих пор не смолк¬нувшую нудную Сороку, сказал:
— Решайте сами, с ре¬жиссером. — И скрылся в гримерной.
Через пять минут он уже был на съемочной площадке. Дрозд подошел сюда в ту самую пору, когда Галочка просила уб¬рать со сцены станок — такое возвышение, подиум. Этот огромный деревянный настил валялся ни к селу, ни к городу. Упи-танный рабочий дятел то¬лько недовольно пробурчал ей что-то в ответ и заку¬рил папиросу. Возмущен¬ный Дрозд подлетел к ней, она улыбнулась ему сво¬ими неповторимо карими глазами, и они вместе под¬няли эту махину и отта¬щили ее в дальний угол площадки.
— Вот видишь, и с - та¬кими хамами порой при¬ходится работать, — не¬вольно перейдя на «ты», произнесла она.
Наконец дали сигнал к началу эфира. Было ре¬шено, что Поющий Дрозд будет работать стоя, на фоне белоствольных берез. После первой баллады «Я родился на воле» к нему подойдет ведущий — Со¬кол, они побеседуют. По¬том он спеет «Нищих» и завершит передачу «Валь¬сом надежды».
Однако у старой Сороки не нашлось микрофона-журавля, и было решено, что они будут общаться с ведущим в один микро¬фон. Итак, как говорят в кинематографе: «Мотор!!!».
На мониторе Дрозд уви¬дел беседу ведущего с ре¬лигиозным деятелем. Они говорили что-то о свободе вероисповеданий, о чем-то в этом духе.
А когда на экране по¬шла заставка о пользе ра¬стительного питания, По¬ющий Дрозд вышел к микрофону. Он сдержанно от¬кашлялся, утер слегка вспотевший лоб и обнял ли¬ру. Глаза слепили яркие юпитеры. Ствол пятой ка¬меры был направлен на него в упор. Казалось, она вот-вот выстрелит.
И по договоренности, когда он увидел себя на мониторе, Поющий Дрозд торжественно ударил по струнам. Позже он понял, что пел чисто автоматиче¬ски, вылез только за счет профессионализма, волно¬вался внутренне престрашно. Об этом же сказала ему Галка. Она прилетела из аппаратной, чтобы под¬бодрить.
— Дрозд, милый, выдай ты им, как положено. Ты же можешь. И помни, «Ни-щих» ты поешь для меня. Не будь таким скованным, на тебя же смотрят мил¬лионы.
«Легко сказать — вы¬дай», — подумал Поющий Дрозд, хотя волнение в душе уже улеглось. Он был готов продолжать битву. Еще бы, передачу, действительно, увидят мил¬лионы, в их числе его дру¬зья. К тому же все это — прямой эфир!
Вдруг он почувствовал, что что-то изменилось во¬круг. На мониторе шел заготовленный сюжет, а бес¬покойная Чайка встречала какого-то галантного Го¬лубя, как потом выясни¬лось — председателя сою¬за птичьих писателей
Режиссер, усталая и не¬уверенная Уточка, что-то говорила Чайке, погляды¬вая в сторону Дрозда. И тут он своим чутким поэ¬тическим чутьем понял, — его хотят рубануть. Ко¬нечно, кого же еще, как не менестреля. Почетному гостю необходимо было дать слово, рамки прямого эфи¬ра жесткие — всего трид¬цать минут. Так что Дро¬зда будут рубить. И точ¬но, неуверенная Уточка вперевалочку подошла к нему. Дрозд обречено ог¬ляделся по сторонам — Галочки, его неизменной поддержки, рядом не бы¬ло.
В полминуты все   было решено. Интервью летит. «Нищие» — тоже. Певца дадут в титрах. И завер¬шит он свое выступление «Вальсом надежды».
У Поющего Дрозда все сжалось внутри, будто его окатили ушатом холодной воды. Он смиренно кив¬нул.
Когда прилетела Галочка, все было кончено. Она снова пыталась утешить его, поддержать. И проси¬ла не терять надежды. А вдруг удастся, выкроить минуты две.
Но нет. Это Поющий Дрозд понял, когда запел «Вальс надежды» Тут уж он, действительно, запел. Как в последний раз Он забыл обо всем. Он вкла¬дывал в этот вальс всю боль своей одинокой ис¬терзанной души, всю свою надежду на будущее. И когда музыкальная поля¬на встрепенулась, он по¬нял, что попал в десятку. Вокруг засуетились, за¬шептались. Он даже ус¬лышал, что нужно было бы еще дать слово певцу. Он был отмщен.
Галочка сияла. Она что-то кричала в аппаратную по внутренней связи, ког¬да на мониторе пошел по¬следний сюжет. Она дума¬ла — быть или не быть? Подскочив к нему, она го¬рячо шепнула Дрозду на ухо: «Если после сюжета увидишь себя на мониторе, — пой!».
Но нет. Секунды лете¬ли стремительно. Прямой эфир — есть прямой эфир. Рядом с Чайкой уже сто¬ял ведущий следующей программы, веселый Стриж.
Нет, не увидел Дрозд себя на мониторе, а беспокойная Галка почти кри¬чала в трубку аппаратной: «Певца убирать?!» На нее все зашикали. Еще бы, шел прямой эфир, работали микрофоны. Гневная, она махнула рукой и подошла к Дрозду.
— Ну вот и все, — взволнованно произнесла она. — Эфир состоялся, и ты молодец.
Дрозд, влюбленный ме¬нестрель, не нашелся, что на это сказать, и лишь горячо, чувственно пожал краешек ее крыла. Он был в трансе.
Лишь поздно вечером, дома, пришел он в себя. Взял вдруг свою неизмен¬ную лиру и написал ро¬манс «Нечаянная радость», И тут же, уже за полночь, позвонил Галочке.