Шпанский столик

Татарин Федя стоял на свежевозделанном пустыре и отчаянно мочился. Сначала он растерянно развёл руками, уныло глядя на засыпанные землёй ямы, где ещё пять минут назад стоял незабвенный столик и прочно сваренные лавки, гневно матюгаясь вслед удаляющемуся трактору и работникам жэка, и, наконец, ...сделал своё дело.
Сколько обиды, боли, тоски было в глазах этого бывшего слесаря, ныне безработного выпивохи. Как много связывало его и его корешей с этим самым «шпанским» столиком, некогда любовно возведённым на дворовом пустыре шофёром пельменной.
Невольно вспоминаются вот такие же дворовые столики 60-х, 70-х. Уютные, в тени деревьев, они гостеприимно принимали всяк сюда приходящего советского труженика. Здесь по вечерам мужики играли в домино, а то и в сечку, буру, втихоря по копеечке. Здесь же «соображали» на троих, обмывали разные знаменательные даты, радостные и горестные.
Ну а этот горемычный столик, потомок тех, прежних, рождения нового века, собрал вокруг себя потолков былых московских пролетариев социалистической эпохи, маргиналов зарождающегося бездарного, грабительского сикось-накосьного капитализма.
Кого только не видели эти железные жёсткие лавочки. Останавливались здесь и шпана, жулики, и просто местные поддавохи, иногда и люди трудовые. Но были здесь и аборигены, завсегдатаи, в основном прежде судимые. Те самые, что в зоне, на «промке», собирались вокруг имровизированного костерка после трудовой смены в ожидании конвоя. Присаживались на корточки, перекуривали и тихо обсуждали свои арестантские дела.
Вот эти самые мужики – Мишка, Вовка, Гарик, Федя, Колька, Юрка, Серёга, каждый, разумеется, имеющий свою, известную только узкому кругу кликуху-погоняло, и были застрельщиками в каждодневных героических братских сидениях.
Первым появлялся Мишка, солидный, серьёзный, одним словом, видный мужик лет сорока. Он обстоятельно осматривал территорию, прибирал на столе, удовлетворённый садился и закуривал. Следом подтягивался Вовка или Федя, и они отправлялись к магазину. Позже подходили и другие, кто с куском сала, кто с огурцом. И начиналось степенное похмелье.
Кто знает, быть может, это времяпрепровождение со стаканом водки под огурчик или кильку было своего рода формой протеста против нынешнего никчёмного поганого московского бытия. Кажется, прежде Великая Империя катилась в пропасть. Беспутные вожди, так называемые слуги народа, развалили Союз, открыли все двери иноземным варягам и беспредельно грабили российский народ. Квартплата, прочие коммунальные услуги росли в геометрической прогрессии. Младшие братья и сыновья героически продолжали традиции «афганцев», воевали и гибли в Чечне. И та же «чечня» торговала на столичных рынках, бесцеремонно изгоняя оттуда местных и провинциальных бабушек, мирно предлагавших немудрёные дары дач и огородов. Что же оставалось этим здоровым мужикам, не сумевшим вписаться в так называемые рыночные отношения? Заводы разорили и прихватизировали. Оставалосъ - торговатъ, охранять или ...воровать. Первое и второе, естественно, отметалось. Ну а последнее, греховное занятие? Так это обычное на Руси дело. Если где что не так лежит, как тут устоять?! Вот и перебивались мужики с пива на водку.
И главное, с утра, с открытия магазина за столом всегда было чем поживиться да опохмелиться. Итак, этот опохмел продолжался не первый год, а изо дня в день. Кроме аборигенов публика периодически сменялась. Одни пропадали, другие появлялись. То лох какой забредёт, раскрутится, сердечный, то из своих кто-то денег «надыбает». На том и стоял этот «шпанский» столик, «шпанское» братство.
Нужно сказать, что завсегдатаи придерживались старого доброго принципа «Не ..., где живёшь». Так что на криминогенной обстановке эти сидения не отражались. Обижен на местных никто за был. Ни краж, ни драк в округе. И жильцы близстоящих домов «сидельцев» особо не сетовали, в милицию не звонили.
Так и шла эта степенная «столовая» жизнь день за днём. Лишь однажды, буквально накануне сноса, случилось непредвиденное. Прежде по-братски вежливые и внимательные, обнимавшиеся, а по поддаче и лобызавшиеся, кореши вдруг передрались! Как будто чувствовали исход идилии. Передрались невзначай, спонтанно. Как говорится, слово за слово... Кто-то на кого-то обиделся, и ...понеслась. Двое машутся, спьяну воздух гоняют, трое разнимать бросились, и им тоже перепало. А погода-то была мартовская, кругом проталины, а под ногами лёд. Так с полчаса катались мужики по земле. Наконец, расползлись в разные стороны. Кто от греха к дому двинул, ну а остальные примирились и выпили за дружбу и верность. Должно быть многие из жильцов наблюдали эти гладиаторские бои, но и теперь в милицию никто не позвонил.
И вот на следующий день наступила чёрная дата. Московский градоначальник, по ихнему мэр, объявил свой мэрский указ о весеннем субботнике. И - не стая воронов слеталась! Десяток дворников с ломами, мётлами, лопатами, два трактора да суровое жэковское начальство: лысый мужик в лакированных туфлях, дама в норковой шубе да техник-смотрительница в телогрейке. Ну и начали наводить они шмон – гребли, мели, кололи, тракторами подгребали.
Увидел это Федя, у него так и скребануло по сердцу. Почувствовал - хана столику! И мужики-то с полчаса как разошлись. Ох и взыграла горячая татарская душа! Не выдержал Фёдор, бросился к лысому. Сначала культурно, мол, люди на лавочке отдыхают, воздухом дышат, песни поют. Потом разошёлся, и понёс в бога-душу-мать! Да трактор «Беларусь» по скребку ногой долбанул. Наверное, была бы у него граната, бывший разведчик бросился бы с нею под этот самый трактор, как под «Т-34»!
Но, увы, против лома нет приёма, если нет другого лома!
И когда всё было кончено – столик и лавочки выкорчеваны и свезены на свалку, Федя горестно развёл руками и …сделал своё чёрное дело! Так и стоял он, одинокий раненый волк, на пустыре и отчаянно поливал во все стороны. Понятное дело, мужики не плачут, но слёзы были так близко!

X  X  X

На сем можно было бы и завершить наше грустное повествование. Но нет, это было бы несправедливо.
Буквально через полчаса поддатый, но упрямый Фёдор на пару с шофёром из пелъменной, упираясь на все лопатки, тащили со свалки покорёженный стол и лавочки.
…На утро в окружении дерев, за стоянкой машин, гордо возвышался прежний «шпанский» столик со свежеокрашенными железными лавочками!

25 марта 2004 г.