Блэк

Блэк умирал. Я знала это. Я гнала от себя эту мысль. В душе моей теплилась надежда. Надежда слабая, как огонек свечи…Спасти его, спасти…Но я уже знала, что это невозможно. Моя рука лежала на его теплом пока еще тельце. Слабенький, беспомощный, худой лежал он на мягкой подстилке и задыхался. Он не скулил. Он терпел, мой маленький, верный друг. В глазах его стояли слезы. Кто сказал, что собаки не плачут?! Я отвернулась. Я не могла смотреть ему в глаза. В его глазах я видела смерть. И еще то, что было для меня страшнее смерти. Я видела, Блэк знает, что он умирает. Понимает это не хуже меня…
Его глаза…Наша первая встреча…Первый раз мы встретились взглядом. И я поняла сразу. Это он!
Их было много. В манеже, в обычном детском манеже ползали, лежали, скакали щенки. Хорошенькие, упитанные, веселые. Только один лежал в уголочке и не принимал участия в их возне. Он поднял глаза и посмотрел на меня. От его взгляда у меня захватило дыхание. В его глазах была глубина и вечность. Глубокая таинственная вечность. Взгляд умудренного опытом, печальным опытом, человека. Взгляд, проникающий в душу, прожигающий сердце насквозь. Страдание и любовь…Боль и нежность…Верность…Он приподнялся, сделал движение в мою сторону. В его глазах появилась надежда. Я поняла. Он хочет, чтобы я взяла его.
Он крепко прижимался ко мне всю дорогу домой. Я слышала удары его маленького сердечка. Иногда он поднимал голову и смотрел на меня долгим взглядом. Во взгляде была нежность. И верность. Да, он уже доверился мне. Он не боялся. Он доверился полностью и готов был любить меня горячо и сильно.
– Обычный щенок, – говорили все. – К тому же больной. Зря ты взяла его. Теперь намучаешься с ним.
Они не видели того, что видела я. Они не чувствовали того, что чувствовала я. Они не заглядывали в глубину его глаз. Откуда им было знать?! Нет, он не был обычным щенком. Он все понимал! Каждое слово. И мои мысли…Его не надо было учить, как учат собак. Я объясняла ему, как ребенку. Он внимательно слушал, наклонив голову набок. И делал все так, как я говорила. «Сидеть», «лежать» и другим командам он научился моментально. Он понимал, что нужно делать, и все. Я просила его принести какую-нибудь вещь, и он никогда не ошибался. Он всегда знал, что мне нужно.
Я назвала его Блэк. Черный. Как вечность…
Я разговаривала с ним. Он слушал, не сводя с меня глаз. Конечно, как любой щенок, как любой ребенок, он шалил и проказничал. Рвал книжки, когда они попадались ему в зубы. Съедал тапочки. Я стыдила его. Он опускал голову. Он не смотрел на меня. Ему было стыдно, очень стыдно.
Он был моей тенью. Куда бы я ни пошла, всюду за мной шел Блэк. Стоило мне сесть, как он ложил голову мне на колени. Если я уходила, а его оставляла дома, он не пил, не ел и лежал под дверью до моего возвращения. А как он чувствовал мое настроение! Мои слезы приводили его в отчаяние. Он не знал, как успокоить меня. Облизывал мне лицо, руки, заглядывал мне в глаза.
Да, у меня было много хлопот с ним. Он все время болел. Я поражалась его терпению, его мужеству. Казалось, что во время болезни Блэк старается изо всех сил не доставлять никому беспокойства. Да, это так и было. Маленький мужественный щенок…Когда я лечила его, он смотрел виноватыми глазами, словно хотел сказать: «Прости меня, я стараюсь не тревожить тебя, но у меня не получается…». Я успокаивала его, ласково гладила по умной голове. Он прижимался к моей руке и замирал.
В лесу Блэк старался бегать и играть. Я видела, чувствовала, что ему тяжело это делать. Но он хотел доставить мне удовольствие, сделать мне приятное. Он знал, что я беспокоюсь за его здоровье и радуюсь, когда он весел и счастлив. Изо всех сил он изображал веселье. Старался убедить меня, что с ним все в порядке. Может, не только меня, но и себя хотел он убедить в этом…Но мы оба знали, что он болен, очень болен.
Блэк умирал…Глаза подернулись туманной дымкой. Я убрала руку, но он почувствовал это сразу же. Взгляд его на минуту прояснился. Я увидела просьбу, мольбу в его взгляде. «Не уходи, – молил он, – не оставляй меня!». Я снова положила руку. Блэк успокоился. Закрыл глаза. Дыхание становилось все тише и тише.
Блэк умирал…Умирала часть моей души, часть моего сердца. В последний раз он открыл глаза. «Не надо, – прочитала я во взгляде, – я не хочу, чтобы ты плакала». Он попытался приподняться, хотел лизнуть меня, но не смог. Мне показалось, что он не боится умирать. Он боится оставить меня, расстаться со мной. В глазах его было столько любви, нежности, что я замерла, пораженная глубиной и силой этого чувства. Глаза закрылись.
Блэк умер…Я сидела потрясенная. Боль утраты была настолько сильной, что я не могла пошевелиться, не могла плакать. Долго сидела я, не двигаясь, над своим умершим другом.
Плохо мне без тебя, Блэк…
Откуда-то издалека донесся голос: «Я рядом. Я с тобой. Я внутри тебя. Я в твоем сердце».