Завещание

Как-то раз мне позвонил мой старый друг Федя Желтоухов.

- Здорово, - в трубке загудел его бодрый бас, - у меня новости, дедушка умер.

- Вот несчастье, - опешил я, - сочувствую.

- Да не сочувствуй ты, дед последние два года совсем выжил из ума. Сегодня суббота, похороны в понедельник, приходи.

Когда-то Федин дед был большим человеком – руководил отделом в одном из закрытых НИИ, если не ошибаюсь, даже государственную премию давным-давно получил. Раньше они с Федей были очень близки: каждые выходные дед забирал внука к себе, ходил с ним по театрам и музеям, летом ездил с ним на юг. Но когда Федя вырос, дед потерял к нему интерес, общались они редко, их отношения стали более натянутыми. А в последние годы дед совсем изменился: стал сварливым, подозрительным, замкнутым постоянно недовольным старикашкой. Он никого не хотел видеть из своих родственников. А их было немало: предчувствуя скорую кончину дедушки, и не без оснований полагая, что у него полно денег, а возможно, и недвижимости, они стали проявлять столько заботы и тепла к старику, будто он был их самым близким и дорогим человеком. Но хоть дед и выжил из ума, как сказал Федя, а таких сердечных родственников он видел насквозь.

Месяца два назад, на поминках какого-то Фединова дяди, я последний раз видел дедушку – это был желчный старик, худой как Кошей Бессмертный, абсолютно лысый с маленькими хитрыми глазками. Он мне тогда совершенно не понравился, хотя раньше мы с ним неплохо ладили. Пожалуй, я был единственный из Фединых друзей (а может быть из всех его знакомых), кого дед мог выносить, даже беседовал со мной о жизни, что чрезвычайно удивляло Федю: с его слов, дед ни с кем не водил задушевных разговоров в последние годы. Еще Федя говорил, что дед никому не доверяет, а с самим внуком почти не видится – только по официальным поводам, как то поминки или дни рождения.

И вот теперь он умер, умер спокойно, у себя дома. Его похоронили по традиции на третий день после смерти, в понедельник. Я не пришел, так как работал и не смог отпроситься, поэтому рассказываю со слов Феди, с которым мы встретились через несколько дней у него дома – была потребность не только помянуть старика, но и обсудить вновь возникшие Федины проблемы. Но обо всем по порядку.

Людей, чтобы проводить дедушку в последний путь, пришло немного. Две-три пожилые тетушки, еще пара старых сослуживцев, родители Феди и он сам с женой. Все было довольно скромно, без патетических речей и театральных слез. Простились быстро, служащие кладбища ловко засыпали могилу землей и поставили крест с дощечкой, на которой были написаны пас-портные данные покойного. После этого были непродолжительные поминки у родителей Феди.

А наследующий день Федя отправился к нотариусу по месту жительства деда, чтобы выяснить существует ли завещание. Дед никогда не обнадеживал любимых родственников относительно несметных сокровищ, которые должны свалиться на осиротевших после безвременной кончины главы семейства. Никому из близких не выказывал он также предпочтения, и вообще не делился своим виденьем жизни здесь после своей смерти. Федя говорил даже, что не будет удивлен тому, что дед написал завещание в пользу какого-нибудь благотворительного общества. Правда, насколько я его знал, это было маловероятно, не потому, что он был скуп или до крайности жаден, нет, про-сто не верил он в эти общества, считал, что там работают одни жулики, которые неплохо живут под видом благотворительности. Этими соображениями я поделился с Федей еще во время того разговора по телефону, когда он сообщил мне о смерти деда, что немного его успокоило. Но Федя не исключал также вариант, что дед вообще не писал никакого завещания. По мнению Феди, это сулило свои проблемы:

- Видишь ли, - сказал он, - у него столько разных родственничков, что сам черт ногу сломит, кому, что положено по закону.

- Но ты же, точнее твой отец, – прямой наследник, вы должны получить все, - пытался успокоить его я.

- Это так, но мало ли какие есть лазейки в законах. Все эти племяннички и троюродные братья такие хитрецы, у кого-то есть инвалидность, кто-то представит справки о своей крайней бедности и так далее. Было бы лучше, если бы дед написал завещание.

Оказалось, что он все же написал завещание, но от этого было не легче. Именно этот важный документ мы и обсуждали через пару дней после похорон у Феди на кухне за бутылкой водки. Федя – крупный, рыжеволосый, круглолицый увалень лет сорока – пригласил меня, чтобы поделиться своими бедами и, если не спросить совета, то хотя бы найти в моем лице достойного собутыльника и чуткого слушателя, готового утешить старого друга добрым словом. Сейчас он дал мне прочесть копию дедушкиного завещания, которую ему выдал нотариус. Я его хорошо заполнил и привожу дословно:

«Я Желтоухов Геннадий Иванович, 1925 года рождения, находясь в трезвом уме и светлой памяти, завещаю все свое имущество и денежные сбережения, - далее перечислялись две квартиры в центре Москвы, дача в ближайшем Подмосковье, в двадцати километров от кольцевой дороги по Можайскому шоссе, раритетный автомобиль Мерседес-Бенс 1936 года выпуска, дом на берегу Средиземного моря под Малагой в Испании, а также счета в Российских банках в общей сложности на несколько десятков миллионов рублей и счет в одном Швейцарском банке на пару миллионов евро, – своему сыну Желтоухову Петру Геннадьевичу…»

- Так чем ты не доволен? - спросил я, прочтя эту часть завещания, - это же твой отец. Он ему завещает все.

- Это так, но ты читай дальше, там есть еще одна фраза, - со вздохом сказал Федя и проглотил рюмку водки. Я последовал его примеру, мы закусили, и я продолжил читать:

«…с условием, что после смерти буду кремирован. Я категорически против захоронения в землю, это мое твердое убеждение. Я неоднократно высказывал при жизни пожелание быть кремированным, в том числе, моим ближайшим родственникам, поэтому рассчитываю, что мой сын и внук за-помнили это и выполнят мою последнюю волю. В противном случае прошу передать все накопленные мною средства Российскому государству. Заверено в присутствии нотариуса Лепешкиной К.А., дееспособность проверена». Дата, все подписи и печать на месте.

- Ну что ты теперь скажешь? – спросил Федя, часто моргая своими серыми глазками и хлюпая носом, как будто собирался зарыдать, но взял себя в руки, закурил сигарету и вопросительно посмотрел на меня.

Я мог только пожать плечами. Что и говорить, такое завещание озадачило бы кого угодно.
- Он был очень хитер! – сказал своим громогласным басом Федя, гнев пересилил обиду, он налил в рюмки водку и с грохотом поставил бутылку на стол, - я думаю, он долго смеялся, когда диктовал нотариусу текст. Он же прекрасно понимал, что его быстро похоронят на каком-нибудь кладбище, не дожидаясь вскрытия завещания, – вот и хотел устроить нам хорошую жизнь! Вроде бы все имущество завещал нам, но получить все это мы не можем, так как не выполнили его последнюю волю.

- А он действительно говорил о том, что хочет быть кремирован? – спросил я, наконец.

- Бывало пару раз, так невзначай скажет, - огорченно кивнул Федя, - и ты знаешь, я сейчас вспоминаю, он это говорил всегда в присутствии каких-нибудь знакомых, видать заранее все продумал черт старый! Плевать ему было, как его похоронят, - вновь разъярился Федя, но быстро взял себя в руки, затянулся сигаретой и продолжал, - так вот раза два, как бы в шутку он говорил, мол, по его мнению, кремация самый правильный способ захоронения и он бы хотел быть кремирован. Но заметь, говорил он это, как бы, между прочим, незаметно, скорее, чтобы разговор поддержать… Эх, что делать-то теперь? Не государству же отдавать, так ведь?

Так-то оно так, богатство-то не маленькое.

- А что нотариус говорит? – спросил я, - есть какие-нибудь оговорки, чтобы не выполнять последнюю волю?

- Он говорит, что если, завещатель требует невыполнимых вещей, на-пример, желает быть похороненным на Луне, тогда его волю в расчет не берут и об этом сразу предупреждают, когда пишешь завещание. А в нашем случае желание вполне выполнимое, человек хочет быть кремированным – пожалуйста.

Да, задача у Феди теперь непростая – как получить причитающееся его отцу и ему наследство, если необходимо кремировать усопшего, а его похоронили?

- Надо каким-то образом э… извлечь дедушку из земли и сжечь, - неуверенно предложил я.

- Думал я уже об этом, - махнул рукой Федя, - но как это сделать? Тайком – но тогда никто не узнает, что его кремировали, и не выдаст наследство. А официально – кто разрешит эксгумацию, мало ли что родственникам покойного приспичило!

- А ты все же попробуй, - я попытался успокоить Федю, ведь чего толь-ко в нашей стране не бывает! – попробуй, вдруг получится. У тебя есть еще полгода, до вступления завещания в силу, за это время ты многое сможешь сделать. Может, найдется какой-нибудь знакомый в похоронном ведомстве, дай ему немного денег, чтобы познакомил еще с кем-то, кто решает такие вопросы, его тоже подмажь и получишь разрешение на эксгумацию.

- Попытаюсь, конечно, - Федя опять вздохнул и выпил водки, - ты-то мне поможешь?

- Ну… в меру своих возможностей, конечно, - кивнул я.

Здесь надо сказать, что толерантность к алкоголю у меня не такая большая, как у Феди, поэтому, выпив по полбутылки на брата, я не очень быстро и уверенно соображал, иначе я бы ни за что не согласился на эту авантюру. С другой стороны, Федя – мне все же старый друг, а другу в трудную минуту надо помочь.

Вообще, Федя – очень пробивной парень. Как я и предложил, он стал бегать по разным инстанциям, периодически, заставлял меня выполнять разные его поручения. Вначале он направился в ЗАГС, где объяснил, что любимый дедушка просил кремировать его, а он забыл его просьбу, и только сей-час вспомнил, и он, Федя, очень просит помочь выполнить его последнюю волю, все расходы по эксгумации и кремированию Федя заверял, что возьмет на себя. В ЗАГСе Федю просили не морочить голову, объяснили, что они такими делами не занимаются и ему надо идти к руководству кладбища, на котором похоронили дедушку.
На кладбище Федя еще раз рассказал слезливую историю о последней воле любимого дедушки, подкрепляя свои слова небольшой пачечкой денег зарубежного производства. Но, несмотря на этот важнейший аргумент, ничего достичь не удалось: на кладбище работают люди, скорее атеисты, чем верующие и скорее материалисты, чем идеалисты, да и доход у них немалый, поэтому Феде растолковали, что эксгумацию может разрешить только прокуратура или суд, при наличии веских соображений сомневаться в естествен-ной причине смерти. Федя уже раздумывал, было, пойти в прокуратуру, что-бы, снабдив там ответственных лиц некоторым количеством денежных знаков, получить соответствующее постановление об эксгумации тела дедушки, но я его вовремя остановил.

- Ты подумай, - говорил я, - ведь по какой причине дед мог умереть насильственной смертью? Вряд ли он покончил с собой, так ведь. Скорее всего, поводом к эксгумации будет подозрение в убийстве дедушки.

- Ну и что, - возразил Федя, - какая нам разница, по какой причине они его выкопают?

- Они должны будут возбудить уголовное дело или на худой конец провести расследование. Во-первых, главным подозреваемым в убийстве, как ты думаешь, кто станет?

- Ну, не знаю, да это не имеет значения.

- Имеет, ищи того, кому преступление выгодно! А смерть дедушки вы-годна наследникам – то есть твоему отцу и тебе. Поэтому вас так достанут допросами и следственными экспериментами, что не известно еще, сумеешь ли ты выпутаться из этой истории даже с помощью денег отечественного и иностранного производства. Это во-первых.

- Ну а во-вторых?

- А во-вторых, тело дедушки они подвергнут внимательному изучению: вскрытие, различные анализы волос, ногтей, внутренних органов и так далее. Неизвестно еще, чем все это закончится, и позволят ли они его кремировать, да и продлиться эти все процедуры могут более полугода, так что ты свое наследство не получишь.

Эти аргументы его убедили, и он не пошел в прокуратуру. Но делать что-то надо было. Федя – очень деятельный человек, если чего-то захотел, обязательно этого добьется, во всяком случае, приложит все усилия, мелкие препятствия и временные трудности его не остановят. Так, когда мы учились вместе в институте, Федя не на шутку влюбился в одну очень симпатичную, но весьма строгую преподавательницу. И так настойчиво за ней ухаживал, что крепость пала и сейчас эта преподавательница воспитывает Фединых двойняшек и варит ему суп.

- Что, там, какая-та кремация дедушки по сравнению с охмурением Иришки, - приговаривал Федя.

(Вообще-то тогда ее звали Ирина Сергеевна, ну а сейчас она даже для меня стала Иришкой). Согласен, добиться исполнения последней воли де-душки легче, чем поженить на себе самую строгую и красивую преподавательницу в техническом ВУЗе, где не только студенты, но и весь остальной профессорско-преподавательский состав представлен исключительно особями мужского пола. Но, тем не менее, наша задача тоже не из легких.

Федя – мастер нестандартных решений. Пару дней он пропадал с утра до вечера, куда-то ездил, что-то узнавал, с кем-то договаривался, наконец, он позвал меня на совет. Вначале, мы как водится, слегка выпили и хорошо закусили, после чего Федя сказал, понизив голос:

- Слушай, что я выяснил. Недалеко от кладбища, на котором похоронен дедушка, находится завод лакокрасочных изделий. Кладбище находится за-городом, рядом никаких построек, кроме завода, нет (да и завод стоит на рас-стоянии примерно в километр, а может и больше). Так вот коммуникации к заводу идут из Москвы и проходят по территории кладбища, в основном под тропинками между могил.

- Это важная информация, - кивнул я, совершенно не понимая, к чему он клонит.
Мы выпили еще, и Федя продолжал:

- Если эти коммуникации будут повреждены, для ремонта потребуется рыть землю, чтобы подобраться к трубам, теперь доходит?

Я, признаться, все равно мало что понимал.

- Эх, дурья твоя голова! Если будут копать между могил, то могут по-вредить и сами могилы, а дедушкина – как раз рядом с такой тропинкой находится, под которой канализационные трубы этого завода проходят, я это выяснил.

- И что тогда? – я стал кое-что понимать, но, тем не менее, идея Феди была довольно туманна.

- Руководство кладбища будет вынуждено либо закрыть глаза на уничтожение могил, либо предложить родственникам усопших перезахоронение их близких. А чтобы первого варианта не произошло, мы будем начеку: как только начнутся ремонтные работы, мы будем на кладбище и начнем плакаться, что кощунственно уничтожать могилы. Им ничего не останется делать, как выкопать дедушку, вот тут-то мы и скажем о последней воле умершего, то есть о необходимости кремации. Как тебе моя идея?

- Замечательно, только как ты добьешься нарушения работы этих самых коммуникаций? Неужели, сам специально повредишь канализацию? Это же опасно и притом карается уголовным законодательством.

- Нет, конечно. Я договорился с одним могильщиком и одним сантехником на заводе, чтобы они помогли сымитировать аварию. Смотри, сантехник на заводе подстроит так, как будто произошла поломка канализации, ну, например, ночью он вскроет основные трубы, по которым сливаются отходы, и временно (на один день) заткнет их просвет тряпками. Одновременно с этим, могильщик рядом с могилой дедушки подведет шланг с водой, и всю ночь будет поливать, так что образуется огромная лужа. Утром выяснится, что произошла авария, и руководство завода потребует ремонтных работ у руководства кладбища. Вот в этот момент мы и будем тут как тут. Окажемся там, как будто пришли навещать дедушку. А когда его выкопают, сантехник вытащит заглушки из труб и поломка сама собой ликвидируется.

- Да задумка – неплохая, может сработать, - согласился я после некоторого размышления, - а эти, э… твои новые друзья будут работать на чистом энтузиазме что ли?

- Нет, я им немного заплатил, и по результату еще заплачу, да еще по ящику водки уже раздал.

- Тогда может не получиться – их теперь от водки не оттащишь, - выразил я разумное сомнение.

- Без риска ничего не бывает, да и без водки тоже, - отмахнулся Федя.

Я кивнул, и мы выпили еще.

Феде повезло: все сложилось, как он планировал. Работяги попались честные: ни один из них не притронулся к водке. В назначенный день (точнее ночь), который Федя заранее определил, сантехник перекрыл своим методом канализационные трубы на лакокрасочном заводе, а могильщик устроил по-топ возле дедушкиной могилы, да так натурально, что, казалось, действительно прорвала подземная труба. Утром следующего дня мы были на посту, то есть возле могилы. На заводе меры приняли немедленно – я сам видел как к хозяйственному домику на окраине кладбища, где заседало руководство, подъехала черная волга, из которой вышли двое мужчин, одетых в аккуратные костюмы, они пробыли около получаса в домике. Потом они вместе с начальником кладбища обошли территорию и обнаружили наш потоп.

- Надо будет здесь все разрыть, чтобы устранить аварию, - сказал один из приезжих, - завод не может долго простаивать без работы из-за прекращения работы канализации.
- Помилуйте, здесь же могилы, - пытался вразумить его кладбищенский начальник, - это же вандализм!

- Ничего не могу поделать – поломку надо обнаружить и исправить, - директор завода (а это был, видимо, он) остался непреклонен, - да тут будет повреждена только одна могила, - он указал на дедушкину.

- Подождите, подождите, - подбежал к ним Федя, - вы что же надумали уничтожить могилу моего родного дедушки?

- Ну, мы должны устранить аварию, любезный, - ответил директор завода.

- В таком случае я подам на вас в суд, - не унимался Федя.

- О…, - застонал кладбищенский начальник, - что же мне делать?

- Есть один выход, - сказал Федя после минутного раздумья.

- Говорите, - в глазах начальника кладбища появилась надежда.

- Дедушка всю жизнь мечтал, чтобы после смерти его сожгли (я об этом узнал только недавно) поэтому, если вы за свои средства выкопаете его и кремируете, я не буду возражать.

- Конечно, мы все сделаем на свои средства.

Начальник тут же позвонил своим могильщикам о срочном вскрытии могилы и начале ремонтных работ. Директор завода, увидев, что работа по-шла, быстро уехал. А мы остались ждать.
Рабочие со своим делом справились быстро: профессионально раскопали могилу, вытащили еще свежий гроб и поставили его на специальную тачку. После этого они приступили к раскапыванию тропинки, под которой проходили канализационные трубы.

Другие могильщики подхватили тачку с гробом дедушки и покатили ее в сторону крематория, находившегося на территории кладбища.

- Видал, - кивнул мне Федя, потирая руки, - учись. Обрати внимание, какая организация.

Да и без Фединых слов я был не то, чтобы восхищен, я диву давался происходящему. Организаторский талант Феди меня в очередной раз потряс.

- Да, тебе бы губернатором быть, - похвалил я его.

- Буду еще, вот только добьюсь дедушкиного наследства, - радостно сказал Федя, потирая руки, - и тебя не забуду, - похлопал он меня по плечу.

Мы пошли за дедушкиным гробом, провожая его в последний путь второй раз, с нами шел начальник кладбища, видимо, не доверявший своим сотрудникам. В крематории гроб положили на специальный транспортер, который после непродолжительной задержки доставил дедушку на специальный постамент. Начальник кладбища кивнул служительнице крематория, та на-жала какую-то кнопку, в постаменте образовалось отверстие, в которое потихоньку опустился гроб.

- Вот и все, - сказал начальник, - завтра будет готова урна с прахом, если вы не возражаете, мы ее замуруем в стене нашего кладбища.

Федя царственно кивнул:

- Не возражаю, завтра я приду проверить.

Мы попрощались со всеми служителями кладбища и вышли. На улице Федя позвонил сантехнику с завода с сообщением об удачном завершении дела и наставлением поскорее разрешить поломку канализации. Федя сообщил ему также, что готов передать оставшиеся деньги за блестящее выполнение поставленной задачи.

Наконец, мы покинули территорию кладбища.

На следующий день Федя побывал на кладбище и был свидетелем замуровывания урны с прахом дедушки. Он записал весь этот процесс на видеокамеру и уже позже, получив соответствующие документы о кремации и захоронении урны, отправился к нотариусу.
Нотариус изучила представленные материалы, похвалила Федю за про-деланный труд и сказала, что препятствий для получения наследства в настоящее время нет. По истечении полугода, если не появится дополнительных данных, Федин отец может вступить в права наследника. Федя с тревогой спросил, какие могут появиться дополнительные данные. На что нотариус уклончиво ответила, что может, например, обнаружиться завещание де-душки, написанное позднее. В этом случае, естественно, то, что написано в нем, будет считаться последней воле умершего.

Эти предостерегающие слова нотариуса Федю немного обеспокоили, но, несмотря на это, он пребывал в хорошем расположении духа. Мы по традиции отметили победу у него дома за рюмкой хорошего коньяку. Я был единственный из всех его друзей, посвященный в дело о наследстве. Мы пи-ли, закусывали бутербродами с красной рыбой и строили планы на будущее.
- Эх, не буду работать. Возьму жену, детей, родителей и уеду в Испанию, где у дедушки домик. Будем там жить, веселиться, друзья будут приезжать. Будем путешествовать, воспитывать детишек.

Он зажмурился от предвкушения беззаботной жизни.

- Ты знаешь, - продолжал он, - я ведь по характеру домосед. Это жизнь меня сделала таким изворотливым пройдохой. А вообще я люблю дом, уют, спокойствие.

Мы уже выпили прилично, в другое время я бы ни за что не поверил этому его утверждению: зная Федю много лет, его жизнелюбие и пробивной характер, я бы вступил в дискуссию и привел контраргументы, но в тот момент мне было все равно, что бы он там про себя не говорил. Я был рад за друга, за свалившееся на него счастье и немного горевал, что Федя, который всегда воодушевлял меня своей бурной энергией, уедет жить за границу, и мы будем встречаться очень редко.

- Не грусти, старик, - Федя прочел мои мысли, громогласно расхохотался своим басом и хлопнул меня по спине, - там денег на всех хватит, и тебя возьму в Испанию.

- Что я там буду делать? – спросил я.

- Садовником у меня будешь, - хохотал Федя, - нет, начальником над моими садовниками.

- Ну, если ты мне еще работу дашь, тогда еду, - улыбнулся я.

Мы еще какое-то время болтали, а потом я пошел домой.

Жизнь продолжалась, Федя был доволен, дни пролетали незаметно. Прошло уже месяцев пять. Подходило время вступления в наследство. Мы с Федей общались редко, в основном перезванивались по телефону, да пару раз виделись по работе.

Беда подошла незаметно.

- Ты можешь сегодня придти ко мне? – Федин голос в телефоне отдавал чем-то загробным, как будто умер не дедушка, а он сам, и звонит мне с того света.

- Что случилось? – спросил я.

- Беда, - коротко ответил он, - приходи, расскажу.

После работы я, захватив бутылочку хорошего коньяка, отправился к Феде. Входную дверь мне открыла Иришка, Федя сидел на кухне в тренировочных штанах и майке. Когда я подошел поближе, он поднял голову, и я увидел, как он изменился: опавшие щеки, нечесаные волосы, совершенно потухший взгляд.

- Что с тобой, дружище? - только и мог произнести я, - ты на себя не похож.

- Садись, расскажу, - сказал Федя, принимая из моих рук коньяк.

Он открыл бутылку, разлил по рюмкам, которые уже стояли на столе. Мы выпили, после чего Федя в который раз начал изливать мне свою душу.

- Позвонила нотариус, у которой дед оформлял завещание, и сказала, что обнаружилось новое завещание, датированное за несколько дней до смерти. Это завещание дед заверял у другого нотариуса, который каким-то образом узнал о смерти дедушки и принес это завещание к нотариусу по мес-ту жительства. Теперь предыдущее завещание неправомочно.

- А что в этом завещании? – холодок пробежал у меня по коже: я тоже очень переживал за Федю и искренне желал ему благополучного разрешения всех этих проблем.

Он молча протянул мне копию нового завещания. Там было написано следующее (я опусканию преамбулу):

«По здравому размышлению я подтверждаю мое намерение передать все свое имущество, ценности и деньги (далее перечислялись уже описанные мною дедушкины накопления) своему сыну. Однако за последние месяцы я переменил свое желание относительно способа погребения. Я желаю быть похороненным в земле, в обычном гробу. Это мое твердое убеждение и я настаиваю, чтобы мои ближайшие родственники выполнили эту просьбу. В противном случае прошу передать все наследство Российскому государству».

Пока я читал, Федя бессмысленно смотрел сквозь меня на противоположную стену. Когда я закончил чтение, некоторое время сохранялась тиши-на. Наконец, Федя налил коньяк и молча выпил, я последовал его примеру. Когда мы поставили рюмки, Федя прервал затянувшуюся паузу:

- Ну, что скажешь? – сказал он жалобным голосом, настолько жалобным, что даже его громогласные бас, сменился высоким баритоном, - плакали наши денежки, квартиры и дом в Испании, эх… - Федя махнул рукой, но совладал с собой, крепко сжал свои огромные кулаки, так что захрустели кости, и продолжал, - что-то надо придумать. Говори, ты же умный.

- Слушай, помнишь, ты говорил, что если выполнить последнюю волю умершего не представляется возможным (ну, там он хочет, чтоб его прах запустили в космос), тогда это в расчет не принимают. А в нашем случае так оно и есть – ты не можешь выполнить его последнее желание, так как дед уже кремирован и не может быть похоронен как обычно.

- Я спрашивал об этом нотариуса, - ответил Федя на мое предложение, - она сказала, что это сейчас невозможно выполнить его желание. А когда он умер, его спокойно можно было похоронить, как обычно это делается. Я сказал, что мы так и сделали. А она ответила, что не надо было торопиться с кремацией. Во всяком случае, она предложила подавать в суд, чтобы он определил имеем, ли мы право на наследство или нет. Но, учитывая, что в случае невыполнения его последней воли все наследство дедушка передает государству, то с вероятностью 99% суд примет решение не нашу пользу.

Я покачал головой: похоже, дело – дрянь. Мы помолчали. Я взял копию последнего завещания и стал внимательно изучать. Должен быть какой-нибудь выход. Неужели все Федины усилия напрасны? Нет, что-то можно предпринять, я в этом был уверен. Пока я читал и обдумывал, Федя срывал гнев на дедушку:

- Вот старикан вредный. Специально все подстроил! Знал же, что я найду способ как его из земли вытащить и сжечь. Вот и придумал это новое завещание, чтобы нервы нам потрепать и все равно ничего нам не достанется. Хитер. И это человек, который меня воспитал! Вот до чего маразм доводит.

- Не говори чепуху, - остановил его я, - не мог маразматик все это про-считать. Но и мы не дураки. Послушай, что я надумал. Прочти-ка повнимательнее текст завещания.

- Да я его уже наизусть знаю.

- Смотри, он пишет: «…я желаю быть похороненным в земле, в обычном гробу…». Здесь не говорится, что он не желает быть кремированным, - я нащупал спасительную ниточку, - здесь сказано только, что его надо похоронить в обычном гробу. А в каком виде – в виде покойника или в виде его праха – не указано. Если достать урну из стены кладбища, положить ее в обычный гроб и закопать в землю – мы выполним последнюю волю твоего дедушки!

На мгновение я лишился чувств – это Федя сжал меня своими огромными ручищами.

- Ну, старик, ты – гений, - сказал он, разжимая объятия, - я знал, что ты обязательно найдешь путь к спасению.

Он снова стал прежним жизнерадостным Федей, забегал по комнате, потирая руки.

- Ну, мы им покажем, - говорил он.

Он остановился, задумался и сказал:

- А как мы их уговорим вытащить урну и похоронить ее в гробу?

- А это уж твое дело – у тебя там знакомый начальник, договариваться ты умеешь. Так что – вперед, - усмехнулся я.

- Это верно, найдем способ, - подмигнул мне Федя.

- Только торопись – времени у тебя мало – две недели осталось до вступления в наследство.
Федя снова проявил бурную деятельность. Бегал он по разным учреждениям дня три. Наконец, он мне позвонил и довольным голосом сообщил, что договорился об извлечении урны с прахом дедушки из стены кладбища и захоронении ее в обычном гробу в прежней могиле.

- Как же тебе это удалось? – спросил я.

- Это, дружище непросто было. Но, учитывая, что дед в свое время по-лучил государственную премию и множество наград, руководство кладбища пошло на уступки. Я им растолковал, что, во-первых, для их кладбища до-вольно престижно иметь могилу такого известного человека, во-вторых, от их нежелания зависит спокойствие такого уважаемого человека на том свете, ну и, в-третьих, я подкрепил свои слова некоторым количеством денежных знаков. В итоге – дано добро, завтра – церемония перезахоронения. Приходи.

На этот раз Федя устроил все с особенными почестями: заказал оркестр, привел родителей, даже организовал венок с дедушкиной работы. Могильщики были аккуратно одеты. Под траурную музыку вскрыли плиту в стене, которая закрывала урну, извлекли урну и торжественно погрузили ее в гроб. Затем могильщики медленно понесли гроб, опустили его в свежевырытую могилу и осторожно засыпали ее землей. Федя, всхлипывая, сказал не-сколько проникновенных слов о покойном. После чего собравшиеся потихоньку стали расходиться.

- Как тебе шоу? – ехидно прищурившись, спросил меня Федя, когда мы вышли за территорию кладбища.

- Отлично получилось, - вынужден был признать я, - что теперь?

- Теперь – к нотариусу, покажем видеозапись, прочтем еще раз завещание и получать наследство, - Федя громко хихикнул.

- Ну, что ж, успехов тебе.

На следующий день Федя был у нотариуса. Он показал процесс перезахоронения праха дедушки в гробу в землю, обратил внимание нотариуса на текст завещания, в котором дед указал, что хочет быть похоронен просто в гробу, не важно в каком виде. Нотариус была вынуждена признать, что условие получения наследства выполнено и распорядилась вступать в права наследника Фединому отцу через четыре дня.

- Надеюсь, за эти четыре дня не обнаружится еще одно завещание с новым вариантом последней воли дедушки, - сказал Федя с волнением в голосе, когда мы по традиции встретились у него дома, обсуждать последние новости.

- Не обнаружится, - успокоил его я, - я думаю, дедушка не догадался, что мы сможем обойти его хитрость.

- Дай-то Бог, - покачал головой Федя, - я уже ничему не удивлюсь.

Но ничего страшного за эти дни не произошло. Федин отец вступил в права наследования. Как и планировал, Федя со всей семьей уехал в Испанию и меня прихватил. Я не работаю садовником и даже начальником над садовниками. Я пишу разные небылицы да помогаю иногда Феде добрым советом.

- Все-таки хороший у меня дед был, - сказал как-то Федя, - такого умного внука воспитал!

- Это друг у тебя умный, - возразил я.

Вот так и живем. И вам того же желаю.