Пришествие дьявола. Глава 16

Глава 16.

Этим утром Ларс пригрелся на солнце и очнулся от ожега тлевшей в паль-цах самокрутки. Прежде его будил щебет птиц, но теперь утренние птахи затаи-лись, и утро без птиц не похоже было на утро. «Отчего ж топоры не стучат? -  Ларс вспомнил о лесорубах. – Наверно, не вернулись в этот лес». Ларс  стал замечать, как изменилось поведение людей после последних событий. Никто не будет искушать судьбу. «…Скорее, заготовки теперь пойдут за стойбищем, у ледяных ручьев. А с новых мест возить будет дальше, может и оплату хозяин повысит.  Ох, забыл, там хозяин-то старый помер, долго хворал… теперь новый! Неизвестно, как дело поведет. Может оно и к лучшему, что старый отмучился. Все к лучшему, что случается с людьми».
 Так размышлял Ларс, вспоминая, как в предосенние сезоны он нанимался к лесорубам на перевозку леса, и опустился на траву, и прижав к животу колени, как медвежонок катался, пока не вымок весь до нитки. Так освежилось подуставшее тело, так он взбодрился духом, и, чувствуя жажду и голод, шел мелким, но уверенным  шажком к ручью.
Вблизи от источника раздалось лошадиное ржание, там кучера чистили своих работяг-лошадей, но показываться им на глаза не стоило – заклюют рас-спросами. Он свернул на другую тропинку и терпел жажду, пока не прошел ворота, и не добрался до ближайшего городского колодца.
Проходя мимо мастерской жестянщика, он едва успел отскочить от стре-мительно проехавшего крытого экипажа. Погрозив кулаком, еще подумал: -А кто там был, в том экипаже? Сразу закипела его тревога - он не узнал кучера и это его встревожило еще больше. «Дурной знак!» - он сплюнул от дурного наваждения.

В двух шагах от дома, Ларс хватился своей котомки с недопитой бутылью вина, да поздно вспомнил. Увлеченный трофеем за спиной, он позабыл бутыль в овраге.
«Да бес с ней, -подумал Ларс. -Нашел о чем беспокоиться... Вот бы теперь встретить безрукого».
Во дворе своего дома он присвистнул, ловко взобрался на собачью будку, сдернул цепь, запутанную о заборный кол. Пес, стойко наблюдавший развеселого удальца, каким явился его хозяин, вежливо заскулил, но учуяв запах крови, добежал до забора, где хозяин повесил мешок, и стал неистово лаять. Ларс убрал ношу в сарай; присел, подставив свое лицо для обильного облизывания собачьим языком, и стал объясняться, почему не принес молока:
-Не встретил я молочника! Может, захворал он? А!? Ты не знаешь? Потер-пи, - он потрепал своего любимца за холку, - погрызешь нынче костей. Нам обо-им достаются теперь одни кости.
Ларс, охая, встал на ноги и все бурчал себе под нос: -Так, так. Пора мне к Марте. Заждалась, небось, пока я черта караулил. Тьфу! Черт, да черт! Уже оско-мина на зубах. Надо пойти – перепрятать. Там крысы все пожрут, и никому не покажешь. Да хоть воды хлебну сначала.
Затворив за собой двери веранды, Ларс окунулся в непривычный холод. Марты дома не было. И даже кошка куда-то подевалась - не совершила своего привычного ритуала встречи. В нос ударило редким едким запахом – отпустило и накатило  новой волной. «Откуда он взялся?» - удивился Ларс. Его потянуло ко сну. Сейчас он выпьет любимого молока, прокисшего до того, что сводит скулы. Еще бы горячего хлеба, того, что с раннего утра продает в своей лавке Эдвардс. Ларс поднял молочный горшок и приложился к нему так, что молоко потекло на грудь. Напившись, он ощутил во рту солоноватый привкус.
-Боже. Кровь! - вскричал Ларс. Вся его грудь была залита кровью, со сгуст-ками молока.
Он повел глазами в сторону и обомлел. Перед ним лежала отрубленная человеческая рука.
Выбежав во двор, он окунулся в дождевую бочку – и держал в ней голову, будто страшась ее высунуть на белый свет. Он начал неистово обливаться водой, смывая кровь, пока не взмок весь и не задрожал, как осиновый лист. Вернувшись в дом, уже не нашел того страшного обрубка, лишь обнаружил разбросанные на полу осколки разбитого горшка.
-Гляди-ка! Пустой разбился – и с него ничего не вылилось. Я ж не допил его. Пока не свалишься в спанье – будет мерещиться чертовщина!
Стянув с себя рубаху, Ларс упал на кровать, и сраженный смертельной усталостью, погрузился в глубокий сон.

Он не услышал голосов за домом  и осторожного стука по окнам. Это проходили мимо братья Гуннерсены, спешившие на скотный двор. Один из них, Мартин, заглянул в дверь, но заметив не растопленную печь, решил, что Ларс еще не вернулся из засады. С тем братья и ушли.
Ларс спал недолго, замерз и проснулся от холода, пробивающего насквозь. Перед ним стояла бутыль с вином, забытая в овраге, ее нельзя было не узнать – на дне налипли комья земли. А рядом лежал сверток его трофея. Откуда? Ларс точно помнил, как вошел в сарай и повесил мешок с этим свертком между деревянных заготовок.  Нет! Он не мог решиться раскрыть свою страшную добычу, эту отрубленную дьявольскую лапу, тем более тащить ее в дом.
Он кубарем слетел с кровати, потер продрогшие предплечья, начал искать одежду. Но вдруг застыл как вкопанный, под взглядом из угла комнаты. Его передернуло как бескостную тварь, что приходила к нему в детстве, в страшных снах, когда пьяный разъяренный отец его бил и запирал на ночь в сарае. И он там скулил, не сомкнув глаз до утра.
По телу пробежал озноб. Нет! Это не привидение! Такое не может приви-деться! В углу это существо. По виду напоминающее подросшее дитя, но с без-жизненными глазами, с вытянутыми, как плети, руками, вокруг которых отвисали длинные волосы, и поднимался горб спины. Существо было одето в девичье платье, на котором собралось несколько крупных складок, казалось, что платье не впору и потому отвисает на чреслах, как на шесте, что ставят в огородах от нашествия птиц.
Вырваться! Вырваться от этого монстра! Он засуетился, собрался встать, приговаривая: «За дровами, за дровами…». На глаза попались россыпи бусинок. Их след уходил туда. В ту сторону… в дальний угол, куда ему больше не следовало смотреть. «Откуда оно там?»
-Марта! - вдруг вырвалось у Ларса.
Но он тут же замолк, видя перед глазами ту отрубленную длань, что при-нес из леса. Кто-то гладил его по голове этим холодным безжизненным обруб-ком, водил им перед глазами. И впервые Ларса обуял такой страх, что смотреть уже было нельзя, стояла пелена перед глазами, и на ресницах была такая тя-жесть. Ларс был связан и не мог пошевелиться, тело закаменело. А когда глаза его раскрылись, то уже не было пут, и нужно было вскакивать и бежать вперед, туда, где сидело это привидение. Сделав несколько шагов – он понял, что все происходит наяву. Девочка не шевельнулась ни на шум его шагов, ни на прозву-чавший голос. Она возилась с чем-то в углу, и обернулась, только когда он про-тянул руку… На него в упор посмотрели старушечьи глаза… и медленно к нему потянулась длинная старческая рука. Он успел сделать шаг назад, чтобы не при-касаться к ней. И оставался так стоять, как вкопанный, сохраняя на лице глупую улыбку. Он вспомнил эти глаза, смотрящие насмешливо и ядовито, он уже встречался с ними не раз, и тогда, под утро, в доме старухи, и потом, в миг избиения священника, когда он, Ларс, перевернул поверженного врага на спину…  Тех жутких впечатлений хватило Ларсу, чтобы теперь проводить беспокойные ночи, слышать чудные голоса, шарахаться от скрипа несмазанных петель, спать в лесных оврагах, прятаться от черта и от людей, и испытывать дикую душевную тревогу, когда остается одно - волком выть от  тоски.
Послышался тонкий голосок ее, этой девочки. Да она и рта не открывала. Голос происходил из другого конца комнаты. Ларс попятился назад и качал го-ловой из стороны в сторону. Девочка встала на коленки и поползла мимо него прочь из комнаты. А Ларс завыл громким голосом, стиснув зубы, и стал ощупы-вать лицо дрожащими руками. Ладони покрылись жиром. Он протер их о штаны, навалился спиной на дверной косяк, и всхлипывал как обиженное дитя. Девочка, опять возникшая перед ним, заглядывала  ему в глаза, что-то сыпала ему на голову и хлестала плеткой, пока он уползал от нее на четвереньках. Он усиленно хватал губами воздух. Все конечности дрожали. Спазмы сжимали горло... Сбивая все на пути, он выбрался во двор... и побежал к своему колодцу, но наклонившись за ведром, в ужасе отпрянул от него, свалился с ног, отмахнулся от дурного наваждения, забрался в сарай, и сидел там, подперев вилами ворота.