Пропущеный

Заброшенная квартира напротив с выбитой дверью и кучей пыльной мебели
внутри , не сильно отличалась от остальных квартир по атмосфере. Прямо возле
лестницы жил сумасшедший мужик лет 40, который частенько выходил ночью на
балкон и звал какую-то Свету. По соседству, прямо возле квартиры 37, жила
средняя, трагичная пара. Муж торговал на рынке, жена была парикмахером. Они
часто ссорились и никогда не улыбались. Уходили и приходили в разное время, и в
тот короткий промежуток общения, все-таки вкладывали всё недовольство
накопленное днем за шиворот друг другу.
Напротив них снимал однокомнатную студент, из той породы гостей города, что
привозят с собой дух забытой всеми провинции, который пропитан их одеждой и
сальными волосами. Никто из этих людей, наверное, даже не знал друг друга, не
здоровался и просто хранил свою территорию особняком, без пересечений. Что уж
тут говорить о крайней заброшенной. Она отлично вписывалась.
Осень в этом доме чувствуется всегда, а осенью ещё больше.
Вот и сейчас ветер свободно гуляет сквозь выбитые оконные рамы между исписанных
ещё 20 лет назад стен, туда-сюда. Закрадывается под неплотно поставленные
железные двери, пробирается прямо в комнату легким, но все более ощутимым к
утру сквозняком прямо в дом. Уводит обратно с собой спертый воздух, пропитанный
спиртом, еле-еле завывает в пустых бутылках от пива и коктейлей, ворочает пепел
в пустой пачке сигарет, подходит к горлу и ногам людей, спящих на полу.Немудрено, что Стас проснулся с царапающей болью в горле.
Это все как будто фильм. Фильм, глазами мальчика. Дяди с
пистолетами и сигаретами в зубах. Дяди на машинах. Дяди с бутылкой виски. Дяди
и тети. Дяди и приключения.Он
просыпался так уже много раз. Так, после средней степени пьянки, с друзьями,
которые хорошие, но такие скучные. С одной мелочью в кошельке. С непреодолимым
желанием покурить, но в то же время с чувством презрения к миру, к себе и самое
главное своим слабостям. Вот так. Но только сегодня он почему-то подумал о
таком фильме. Сценарий написан уже на одну треть. Да. Все вроде есть. И
сигареты у нас есть, и бухло, и свобода в какой-то степени, машина у кого-то.
Пускай даже трагедия. Мечты там разбитые, ага, дух поколения, неоправданные
надежды, любовь забытая. Всё есть. А приключений нет.
Он закурил, наполовину высунувшись в окно. Холодно, и
правда. Как на улицу выйти. Гребаная погода. Ещё вчера вечером было, наверное,
+15, а сейчас уже в ветровке не пройдешь. Тучи ещё эти. На полу, скопившись
возле батареи, лежали его друзья. И у каждого сейчас, казалось, жизнь куда лучше,
чем его собственная. Вон, у Миши выходной сегодня, а так работает хоть, пусть и
в МТСе.У Фони квартира в центре,
родители нормально зарабатывают. А у той, что между ними, Маши, бойфренд. Нашла
себе, сука, спротсмена какого-то. Сигарет у него нет, не пьет, видите ли. В
компьютерах разбирается, институт! Куда тебе такой апполон? Сама забыла небось,
как мы с тобой год назад ночами напролет трахались.На притонах каких-то, и тебе некуда идти было и мне. Где ж твой Геракл
был? Ко мне на шею бросалась, сучка. А сейчас не дай Бог, тебя тронуть и
говорить вежливо стала, надменно. Баба самая настоящая. Ну тебя… Чтобы они
вообще все меня не знали. Только я чтобы. Проще ж будет. Не за каждый шаг
неверный мой будут орать. И ожидать от меня, чего? Лежите, как шпроты дохлые.
Что хотите от меня? Шутки вам подавай, грязью всех полей, себя полей, а вас
не тронь. Вы ж за билеты пойлом своим сраным заплатили. А потом оценки
выставлять будете, а если заденет вас не дай Боже, телефоны оффлайн, и все,
нету меня, нет клоуна. Не нужен вам, ни друг, ни клоун.
Докурив вторую сигарету, Стас закрыл окно, допил остатки
пива на донышке зеленой бутылки, надел серый балахон, обулся и вышел. Это
двоякое чувство. Чувство холода в этом подъезде. Оно состоит из критического
желания остаться там, пусть и вонючей квартире, остаться спать, и из свежести
улицы. Из ощущения, что все-таки, наконец, ты остался один. Пусть и без денег,
пусть воды давно не было, пусть тебе плохо, пусть ты чувствуешь себя самым
грязным человеком в мире, как физически, так и морально, но тебя никто сейчас
не трогает. На улице было ветрено. Холод пронизывал хлопковый балахон, такое
неприятное чувство, знаете. Ещё так рано, а все уже куда-то бежали. Будет
клево, если хотя бы стоя попадешь в маршрутку. Нужно ехать домой. Срочно. В
кармане шуршала мелочь на проезд, да и на хлеб ещё останется. Хочется скорее
убраться из этого района. Сесть в пустой автобус, врубить плеер, смотреть в
окно и долго-долго ехать. Затем прийти к себе, снять всю одежду, которая сейчас
имеет запах самого отчаянного бомжа на свете и заснуть на день. Выключение
телефона и так далее. Мерзко. Раньше такого и представить не мог. Да и Надя бы
не позволила. Как я её нежно обнимал, какие у неё руки, какой хрустальный склад
имела эта девушка. Все в прошлом и возвращаться к ней можно только с помощью
машины времени. Ведь я другой, а она такая же, знаю. Такая же добрая и
всепрощающая. Я так скучаю по тем временам в такое мерзкое и
убогое утро, когда ты самый ничтожный и ненужный кусок дерьма на всем свете, но
как-то плавно перестаю жалеть обо всем к вечеру, когда я опять напиваюсь или
типа того, ага. А ведь когда-то утром, днем и вечером я буду этим куском
дерьма, всегда. И будет поздно её возвращать, или сейчас уже поздно?
Люди безо всякого выражения на лицах, в черных или серых
тонах, переходили на полубег. Скоро начнется час пик и в лучшем случае вы
простоите около часа в пробке, а может и больше. Уже сейчас на остановках куча
людей.И у каждого из них жизнь будто бы
лучше сейчас. Они все ведь едут куда-то. Но, в сущности мы вообще не
отличаемся. Также, все как у всех и у них также. Они тоже хотят спать и им тоже
плохо. Осенью всем плохо. Наверное, все они тоже думают: вот, сегодня я до семи
на работе, потом час, доберусь до дома, ужин, смотрю кино, спать и опять на
работу, потом выходные, пойдем куда-нибудь, или дома посидим и опять на работу.
А может и не думают. Я же так не думаю. У меня работы нет.Да только не от работы однообразие приходит.
А от ожидания этих чертовых приключений. От ожидания звонка от Нади. От
ожидания момента, который изменит все в секунду. Честно, я слышал всего пару
историй, когда человеческая жизнь менялась в секунду, и то из-за огромных
денег. А так-то ничего не происходит. Люди эти отличаются от меня только тем,
что у них всех по любому сейчас есть
деньги, и денег больше чем у меня. И на том им лучше в моих глазах. А они не
знают даже обо мне. Да и я не знаю, может рядом со мной ветеран Афгана сидит,
или ученый известный. Все познается в сравнении, а сравнивать нам нечего на
улицах. Мы не интересуемся друг другом. Мы интересуемся только собой, сколько у
меня там денег, какая у меня жизнь тяжелая, а если денег мало и жизнь тяжелая –
значит у всей этой забитой маршрутки, включая вон ту, старую леди в оборванном
платке на заднем сидении, денег больше и жить ей веселее. А я получается один
самый, самый страдающий. Волей-неволей сделаешь себе из этого крест. Будешь
специально искать болото, чтобы тонуть там и говорить – блаженны мученики! А
про себя думать поначалу, какого черта я здесь делаю. А потом и вовсе поверишь
в свою судьбу. Станешь терпилой, будешь терпеть ото всех подряд, от себя
терпеть будешь. А на самом деле все бред. И твои страдания равны лишь
подавленной ненависти и желчи в самом себе. Дерьмо все это, друзья. Вот и
приехали. Белая маршрутка корейского типа остановилась возле палатных придатков
рынка. Из неё мошками посыпали люди. Среди которых легко выделялась высокая
фигура Стаса. Даже когда весь город затухает, здесь, на рынке остается
атмосфера действия. Торговцы всех национальностей завлекали покупателей
криками, бабушки, тети, дети толпились как посреди дороги, так и возле лавок. Он
проходил мимо этого карнавала ссутулившись, быстрой расторопной походкой. Дом
рядом, метров сто отсюда. 9ти-этажный исполин с 80х годов. А там на 7 этажа,
однокомнатная квартира, без газовой колонки и деревянными рамами к окнам. По
приходу сразу лег спать. Ничего не снилось. Воды нет, ворочался много, все так
же убого. Холодно. Одеяло какое-то летнее, плед колючий, и не греет совсем. Сон
был скучный, натянутый. А когда проснулся, увидел пропущенный от Нади.