1965год. Я в Ереване

Ереван – это город, в котором хочется жить. За три года, прожитых в этом городе, я испытал разнообразные чувства, от плюса до минуса. Но то был «человеческий фактор», который присутствует в любом месте. А сам город, по улицам которого я не раз бродил в одиночестве размышляя о разном, всегда вызывал у меня чувство удивления от архитектурной гармонии вписанной в природу этого места.

Центр города находится в низине, и летом там было душно и заедали комары, а микрорайоны находились  на окружающих холмах. Норкский массив, где я жил был на 400 метров выше центра. И в летнюю жару, когда после захода солнца с гор опускался холодный воздух, комаров совсем не было и хотелось надеть пиджак, а ночью мы спали под тёплыми одеялами.

Туф царил везде. Архитекторы и строители использовали цветовые оттенки этого камня вместо красок, вызывая удивление.
Радовали глаз орнаменты на заборах из туфа, удобные питьевые фонтанчики с ледяной водой, от которой ломило зубы. Малые архитектурные формы и памятники талантливо вписаны в интерьер улиц. Сквер Абовяна был самым зелёным. И кроны деревьев, закрывавшие даже проезжую часть, спасали от жаркого дневного солнца.

Школу я заканчивал в Ереване.  Отца перетянул на военную кафедру Ереванского университета Передерей Борис Ильич, его армейский друг.
  Мы переехали в Ереван перед самым учебным годом, когда отец нашёл подходящую по цене съёмную квартиру. И очень близко оказалась школа № 76 имени «Камо». Почему-то меня не брали, но отец сумел настоять.

  Школа была русская, и преподавание шло на русском. Но выйдя на перемену, все ученики даже русские общались на армянском. Я был поражён этим. В Азербайджане все азербайджанцы говорили на русском даже между собой, тем более в присутствии русских. Никто не требовал от меня знания азербайджанского. А здесь мне сразу сказали: «Ты живёшь в Армении, значит должен знать наш язык».
  Эта школа считалась одной из лучших, и сюда стремились перейти из других школ. И меня взяли потому, что мои высокие оценки по всем предметам произвели хорошее впечатление.

  Надо сказать, что меня отпускали из предыдущей школы неохотно. Классная руководительница, Сара Джамаловна, предлагала мне остаться и доучиться в Нахичевани.
- Здесь ты получишь, если не золотую, то серебряную медаль, а там неизвестно.
А на моё: «Где я буду жить без родителей», - договорилась с отцом моего одноклассника Ахмедова Эхтибара, что я поживу у них в доме. Я бывал в доме у Эхтибара. Это был достаточно большой частный дом из самана, как и все вокруг. Меня поразила прихожая размером с большую комнату и с земляным полом. Дело было летом в жару и этот пол, поливаемый водой, так охлаждал воздух, как теперь кондиционеры, но дальше были комнаты с деревянными полами и я почувствовал себя более комфортно.
  Конечно, мои родители не оставили меня у незнакомых людей, тем более азербайджанцев. 
 
Ещё меня удивило в ереванской школе, что учителя старались держать дистанцию с учениками, даже, как бы, боялись их. Не в Азербайджане, не в Крыму такого не было. В Нахичевани мы с учителями ходили за город на природу или на водохранилище. Они готовили нам на костре пищу и дружески общались с нами. А в Симферополе мы доверяли учителям самые сокровенные мысли, как  близким друзьям. До Еревана я не делил людей на национальности, только на хороших и плохих. А здесь мне сказали, или я буду жить по их законам, или уезжай.
  Мне и теперь непонятно почему мусульмане, а не христиане, были более человечны в своих отношениях.
 
 И ещё на меня произвёл сильное впечатление директор Акопян Андрей Арамович. Невероятно спокойный, даже холодный, выдержанный в любой ситуации человек. Я поражался им на общешкольных собраниях, которые проводились в спортивном зале. Усмирить целую школу всегда невозможно. Всегда остаются звучать чьи-то шёпотки, смешки, шорохи и это создаёт определённых фон на котором звучат громкие голоса выступающих. Так было во всех школах, так бывало и здесь.

Но стоило выйти вперёд Андрею Арамовичу и начать говорить, а он начинал, не дожидаясь полной тишины (как я сказал, обычно сопровождающейся шумовым фоном), как в течение одной минуты наступала полная тишина, когда даже полёт мухи был слышен.
Андрей Арамович говорил нормальным голосом так, как будто он разговаривает с одним учеником в своём кабинете, но эта, наступившая,  мёртвая тишина позволяла услышать все слова. А когда все замолкали, он снижал голос до интимного. И тогда приходилось вытягивать шею, чтобы услышать его речь. Это производило впечатление. Он был человеком порядочным и справедливым. Но боялись его наказания все: и ученики, и учителя.
 
И как права оказалась Сара Джамаловна!  Первое время все мои ответы оценивались на двойки. Я не мог понять почему. Это поразило моих родителей. Да и я был уверен, что буду получать оценки не ниже четвёрок, а тут сплошные двойки!
 
Никогда мой отец не ходил в школу, а тут пошёл к директору выяснять причину двоек.  Тот вызвал классную руководительницу, учительницу физики, Хачатурян Александру Фёдоровну. 
 - Объясните, пожалуйста, в чём дело, - спросил директор, - он совсем не знает предметы?
- Я не могу сказать, что он совсем не знает, но он учился в другой школе, мы не знаем его и глубину его знаний. Вот поближе познакомимся, тогда и более правильно оценим.
  А отцу потом сказала: «Ну, зачем же Вы пошли прямо к директору, могли бы сначала ко мне подойти»!
 
С этого дня у меня пошли тройки. Но я не привык сдаваться. За десять лет учёбы я  никогда так не выкладывался. Я приходил из школы, обедал, отдыхал пол- часа и потом начинал заниматься почти без перерыва до двенадцати ночи. И я победил!

Сначала я единственный получил пятёрку за контрольную по высшей математике. Даже потенциальные медалисты получили четвёрки. Это было как гром среди ясного неба! Я так был возбуждён и восхищён этим событием, что сбежал с уроков, ходил по городу и у меня в голове начали рождаться стихотворные строчки. Впоследствии это вылилось в поэму вариацию по мотивам «Евгения Онегина». И дало толчок ко множеству стихов в последующие семь лет. Через неделю я получил ещё одну пятёрку, уже по литературе, у Элеоноры Ашотовны.
 
 Литература всегда была мой конёк. Я всегда приноравливался к требованиям учителей – литераторов и писал сочинения так, как им хотелось. Поэтому мне ставили только пятёрки и четвёрки. Но я долго не мог понять, чего хочет Элеонора Ашотовна. И вот эта первая её пятёрка показала – я нашёл!

  Следующая пятёрка была по физике. Это был мой любимый предмет, особенно раздел «электричество». И я боролся изо всех сил. Но Александра Фёдоровна старательно занижала мне оценки. Вдруг, случай помог мне. Она объясняла новую тему, и нужно было собрать электрическую схему и продемонстрировать опыт. А у неё что-то не получалось и она сказала, что если кто ни будь её соберёт, то она поставит пятёрку. Я вызвался и сделал это. Очень нехотя, под давлением класса, она выполнила своё обещание. После этого я стал «штатным лаборантом». Я выполнял все демонстрационные опыты.
  Так я стал получать пятёрки по физике. Но общегодовую она вывела «четвёрку».


 А когда я завершил учёбу и пошёл поступать в Ереванский Университет на факультет «Радиофизика и Электроника», она написала мне характеристику и сказала, что если бы она знала, что я пойду туда, она бы поставила в аттестат пятёрку.
- Что же Вы не поставили, если я заслуживал? – Ответа я не запомнил…

 Мои усилия в учёбе были вознаграждены тем, что за первое полугодие я был признан вошедшим в десятку лучших учеников класса, о чём было сказано на родительском собрании к удовольствию моей мамы.  Так закончился 1965 год!