Звуки музыки

– Да, – печально наклонив голову, произнес Топсик, – да, сынок, щенки – это настоящее бедствие.
Маленькая рыженькая фигурка с опущенными ушами и поджатым хвостиком могла бы послужить натурой для картины «Уныние».
– Папа, – робко приблизился к нему такой же маленький и рыженький Цуцик, – папочка, а я тоже был такой же противный?
Топсик слегка покачал головой и тихо промолвил:
– Нет, сынок, ты был совсем другим. Совсем другим.
– А почему, папа?
– Я думаю, – помолчав, ответил Топсик, – ты был другим, не таким, как они, потому что ты похож на меня. А они, все четверо, похожи на маму. Да, сынок, я думаю, причина в этом. Ты же знаешь, какой характер у твоей мамочки.
Цуцик слегка вздрогнул, пошевелил ушами, прислушиваясь, нет ли мамы поблизости, вздохнул и сказал:
– Папочка, а я все равно люблю мамочку. И маленьких братиков. И сестричку. И они меня любят. А ты, папа, разве ты не любишь их?
Топсик заерзал на месте. Хвостик, который до сих пор был неподвижен, заходил из стороны в сторону.
– Что ты, что ты, сынок, – быстро заговорил он, придвигаясь к Цуцику. – Как ты мог подумать, что я не люблю их? Выброси эти глупые мысли из головы. Конечно же, я люблю твою мамочку и маленьких детишек. Только вот…
– Что, папа? Что? – заволновался Цуцик.
– Знаешь, сынок, я не люблю, когда они грызут мой хвост, или уши, или лапы. Не нравится мне это.
Цуцик вздохнул с облегчением.
– Ох, папа, это не так страшно! Я тоже не люблю, когда они бегают за мной и кусают, но они еще маленькие и…
Договорить Цуцик не успел. Раздался шум, это бежали щенки. Впереди всех несся Красавчик. Его маленькие ушки были подняты, и только самые кончики болтались вверх-вниз. Он был весь черный от кончика носа до кончика лохматого хвостика. Шерстка его, слегка волнистая, блестящая, разлохматилась от быстрого бега, глазки блестели в предвкушении удовольствия.
Следом за ним неслась Роз-Мари, единственная девочка, которая ни в чем не уступала своим братьям. Роз-Мари была очень похожа на Красавчика, только шерстка у нее была чуть покороче и не черная, а серая с белыми и коричневыми пятнами. А вот ушки были намного длиннее, чем у брата. Во время бега ушки взлетали вверх и опускались вниз, словно лохматые крылышки. Роз-Мари была всегда в хорошем настроении и готова была играть с утра до вечера.
В нескольких шагах от Роз-Мари бежал Ворчун. Его прозвали так потому, что он постоянно ворчал. Играет и ворчит, кушает и ворчит, даже во сне ворчит. Он тоже лохматый, даже очень лохматый, но светло-коричневый с серым отливом. И лапки у него короткие, намного короче, чем у Красавчика и Роз-Мари. Наверно поэтому он и отстает от них всегда. Ворчун изо всех сил старался догнать брата и сестру, все быстрее и чаще перебирал лохматыми лапками и ворчал все громче и громче. Вдруг лапки у него запутались, он споткнулся, чуть не упал и жалобно запричитал:
– Что это за лапы такие?! У всех лапы как лапы, а у меня – коряги какие-то! Да подождите вы меня! Бегу, бегу, а они все убегают и убегают. У них лапы, а у меня – сосиски. Да постойте же вы, я же не успеваю!
Ворчун приостановился, чтобы перевести дух. Тут сзади него послышалось пыхтение. Показался четвертый щенок. Он переваливался из стороны в сторону, сопел и пыхтел, но не останавливался. Коричневый, как медвежонок, он и бежал так же косолапо, смешно перебирая короткими лапками. Розовый язычок у щенка свесился набок и болтался из стороны в сторону. Толстяк, так звали щенка, почти уже догнал Ворчуна, но вдруг лапки его разъехались в стороны, и он упал на живот. Он лежал на полу и громко сопел.
– Я устал бежать так быстро, – пробормотал Толстяк. – Полежу, отдохну, потом догоню всех.
Он устроился поудобнее, но отдохнуть ему не удалось. Раздался воинственный клич Красавчика и радостное повизгивание Роз-Мари.
– Попались! – кричал Красавчик. – Вот они! Они здесь! Я их нашел!
Топсик, услышав крики Красавчика и топот остальных щенков, весь сжался, задрожал и без сил повалился на пол.
– Папа! Папочка! – затормошил его Цуцик. – Бежим! Скорей! Они уже близко!
Не дожидаясь, когда Топсик придет в себя, Цуцик со всех ног бросился наутек.
– Стой! – вдогонку ему крикнула Роз-Мари. – Мальчики, держите его! Он убегает.
– Ворчун, Толстяк, – скомандовал Красавчик, – займитесь братцем. А мы с Роз-Мари пока поиграем с папой.
От этих слов у бедного Топсика остановилось дыхание и закатились глаза. Он лежал на спине, задрав вверх лапки, и надеялся, что щенки пробегут мимо. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Щенки остановились рядом с Топсиком, но не трогали его. Видимо, его плачевный вид удивил щенков.
– Папа, папа, – слегка потормошил Топсика Красавчик. – Ты разве не хочешь поиграть с нами?
– Красавчик, – серьезно сказала Роз-Мари, – по-моему, папе плохо.
Красавчик отодвинулся от Топсика и взглянул на него со стороны. Топсик лежал без движения и почти не дышал.
– Да-а-а, – протянул Красавчик. – Похоже, ты права. Надо позвать маму!
Услышав последние слова, бедный умирающий Топсик вскочил на ноги.
– Нет! – закричал он. – Только не это! Я могу выдержать вас всех четверых, но мама – это уж слишком! Нет!
С криками Топсик бросился бежать. Красавчик и Роз-Мари переглянулись, покачали головами и бросились за ним.
Тем временем Цуцик отбивался от Ворчуна и Толстяка, которые загнали его в угол и пытались отгрызть тоненький хвостик своего старшего брата. Вскоре к Цуцику присоединился Топсик. За ним с громким лаем бежали Красавчик и Роз-Мари. Щенки с трех сторон окружили Топсика и Цуцика, а с четвертой стороны была стена. Топсик закрыл глаза.
– От судьбы не уйдешь, сынок, – обреченно простонал он. – Они везде нас найдут! От них нет спасения. Грызите, грызите, – обратился он к щенкам, – только не очень сильно.
Закрыв глаза, Топсик ждал. Он приготовился терпеливо и мужественно перенести все мучения. Но щенки почему-то не нападали. Они замолчали. Топсик осторожно приоткрыл глаза. Кроме Цуцика рядом с ним никого не было. Где-то далеко раздавался топот щенячьих ног и визгливый лай.
– Почему они убежали? – удивился Топсик.
– Они увидели кошку Анжелу, – ответил Цуцик. – И погнались за ней.
Топсик вздохнул с облегчением. На этот раз они с Цуциком легко отделались. Спасибо кошке Анжеле!
Несколько минут они сидели в углу, не решаясь сдвинуться с места. Цуцик не выдержал первым. Он осторожно, почти ползком, выбрался из угла.
– Папа! – позвал он. – Иди сюда. Их нет.
Топсик пополз за ним. Они пробрались в комнату, шмыгнули под кровать и затаились в самом углу. Все было спокойно, щенки не появлялись. Топсик перестал дрожать, а Цуцик даже задремал.
В этот момент в комнате раздалась музыка. Топсик приподнял голову. Он узнал эту мелодию. Под нее Топсик любил петь. Но сейчас нельзя подавать голос. Щенки сразу же найдут их и опять начнут отгрызать им уши, хвосты и лапы. Нет, надо молчать.
Музыка стала громче. Топсик занервничал, выполз из угла. Он старался пересилить себя и не запеть, но не мог. Это было выше его сил. Музыка притягивала его, завораживала и влекла за собой. Топсик заскулил и закрыл мордочку лапами.
Если бы в этот момент музыка смолкла, то Топсик сумел бы удержаться. Но, как назло, пленительные звуки не затихали, мелодия не кончалась, и Топсик не выдержал. Он высунул голову из-под кровати, поднял мордочку вверх и громко запел. Через некоторое время он, уже не опасаясь щенков, весь во власти музыки, выполз на середину комнаты. Он пел самозабвенно, забыв обо всем, голос его, громкий и звонкий, разносился по всей квартире.
Цуцик очень удивился, что папа отважился выползти из убежища. Осторожно подкравшись к краю, Цуцик выглянул. Папа сидел посреди комнаты, подняв кверху остренькую мордочку. Он пел! Папино пение потрясло Цуцика до глубины души. Он почувствовал, как от восторга у него мелко-мелко задрожал хвостик. Цуцик медленно пополз к Топсику. Волшебная сила музыки влекла его вперед. Вскоре Цуцик, так же как его папа, совсем перестал бояться. Он сел рядом с Топсиком, подняв свою, такую же, как у папы, только бородатую, мордочку вверх и запел. Их голоса дополняли друг друга: тенор Топсика и мягкий баритон Цуцика.
Тем временем щенки загнали кошку Анжелу на шкаф. Красавчик начал грызть ножки шкафа, пытаясь добраться до кошки, но вдруг услышал пение. Он бросил работу и замер, подняв ушки вверх. Щенки забыли про кошку, необычные звуки очень удивили их. Несколько минут они сидели, не шевелясь. Потом пришли в себя и бросились в комнату, из которой доносились до них такие странные волнующие звуки.
Топсик и Цуцик не заметили, как появились щенки. Тихо, почти неслышно, щенки приблизились к ним. Сели рядышком, подняли лохматые мордочки вверх и тоже запели. Лучше всех пели Красавчик и Роз-Мари. Правда, иногда их детские голоса срывались на тоненький визг, но это совсем не портило песню. Ворчун пел низким голосом, почти басом. Толстяк, как всегда, опоздал. Он появился позже всех и не сразу понял, в чем дело. Но как только разобрался, запел громче всех.
Топсик услышал рядом с собой непонятные звуки. Не прекращая петь, он посмотрел краем глаза в сторону звуков. Его маленькие детишки тихо сидели возле него, никуда не бежали, никого не грызли. Просто чудо! Они пели, целиком поглощенные музыкой, не замечая ничего вокруг.
– Да, сынок, – сказал Топсик Цуцику, когда затихли и смолкли последние звуки музыки, – мне приятно признать, что я ошибся. Мои младшие дети, конечно, похожи на маму. Но вот музыкальные способности, можно смело сказать талант, передался им от меня. У вашей мамы, сынок, нет ни слуха, ни голоса. А малыши поют и очень даже недурно. Я очень…
Договорить он не успел, так как маленькие певцы с новыми силами набросились на них с Цуциком, терзая их уши, хвосты и лапы. Топсик не стал убегать от них. Пусть грызут… В душе у него все еще звучала музыка…