Кнопа

Я вышла из магазина и остановилась. Морозный воздух заполнил легкие, и на какое-то время у меня перехватило дыхание. Лицо защипало от сильного мороза. Даже глазам было холодно. Я пыталась поскорей отдышаться и двинуться в путь. Домой. В тепло. Холод пронизывал насквозь. Через невидимые лазейки он проникал под шубу.
Я не люблю такие холодные серые дни. Небо давит серой массой на землю. Серая земля поднимает вверх скрюченные голые пальцы деревьев. Где-то прячется ветер и, выждав момент, поднимает с земли серый снег и бросает в лица прохожих. Гнетущая, мрачная тишина вокруг. Чувство нереальности заполняет меня. Словно я попала в кошмарный серый сон, из которого нет выхода. Одиночество и безысходность…
Вдруг я почувствовала, что я не одна. На меня кто-то смотрел пристальным взглядом. Я оглянулась и увидела в углу около двери в магазин маленькую собачку. Лохматая, грязная, неопределенного цвета. О том, что она смотрит на меня, можно было только догадываться, так как ее глаза закрывала густая свалявшаяся шерсть. Собачка дрожала всем телом. Было видно, что она давно находится на улице и очень замерзла. Увидев, что я смотрю на нее, она слегка вильнула хвостиком и снова замерла. Я почувствовала напряженное ожидание в ее позе. Она чего-то ждала от меня. «Может, она потерялась? Хочет, чтобы я помогла ей?» – подумала я.
Внезапно ветер усилился. Порыв ветра бросил мне в лицо колючие крупинки снега. Похоже, мне стоит поторопиться, пока я не начала дрожать, как эта бедная маленькая собачка. Я еще раз взглянула на нее. Она вильнула хвостиком и тихо протяжно заскулила. Сердце мое отозвалось болью, но я заставила себя отвернуться. Это не помогло. Чувство жалости нарастало, и я попробовала его заглушить. Собачка просто ждет хозяина, который задержался в магазине. Долго ждет, поэтому замерзла и дрожит. Сейчас выйдет ее хозяин, поведет свою замерзшую собачку в теплый уютный дом, где все ее любят. А у меня дома уже есть собака и кошка. Мои любимые, верные, маленькие друзья. Топсик и Поночка.
Я быстро пошла к дороге. Я не оглядывалась. Я боялась увидеть одинокую беззащитную фигурку на крыльце магазина. Я убеждала себя, что этой собаке не нужна моя помощь. Я старалась в это поверить. Не очень-то убедительно все это звучало. Я не верила, но продолжала идти, ускоряя шаг. Серое небо, серые деревья, ветер, пронизывающий насквозь…И на душе стало тоскливо. Мне захотелось плакать. И еще очень захотелось вернуться…
Вдруг сзади в ногу мне что-то ткнулось. Я оглянулась. Собака! Она догнала меня и шла следом. Ткнувшись носом в мою ногу, она, видимо, хотела привлечь мое внимание, сообщить, что она здесь, рядом. Я обрадовалась. С души словно свалился тяжелый камень. Умница какая, догнала меня! Собачка смотрела сквозь шерсть и виляла хвостиком. «Не прогонишь?» – с беспокойством спрашивала она меня. С беспокойством и с надеждой. Я погладила ее.
– Ты потерялась?
Собачка завиляла хвостом быстрее, прижалась  к моей ноге.
– Что ж, пошли, – сказала я. – Может, твои хозяева где-нибудь недалеко. Наверно, тебя ждут и ищут. Я рада, что ты составишь мне компанию. Не люблю ходить одна. Тем более в такую мерзкую погоду. Иди рядом и вспоминай, где ты живешь. Смотри внимательно по сторонам.
Собачка слушала, приподняв свои лохматые ушки и наклонив голову набок. Мы двинулись в путь. Собака ни на шаг не отставала от меня.
Наконец мы дошли, и я открыла дверь в квартиру. Собака зашла вместе со мной и остановилась в коридоре. Дети обступили нас, вернее, ее. На меня они не обращали никакого внимания.
Собачка сидела спокойно, только дрожала всем телом. Она дала себя погладить. Похоже, она никого и ничего не боялась. Удивительно, она была твердо уверена, что ее не выгонят. Она вошла в наш дом, словно всегда жила здесь, знала нас всех и любила.
Назвали мы ее Кнопка, Кнопа. Ее жизнь в нашем доме началась, конечно же, с купания. Вода в ванне ее не испугала. Кнопа спокойно стояла и не мешала мне ее мыть. Не пыталась вылезти из ванны или укусить меня. Мне показалось, что купание доставило ей большое удовольствие. А вот после мытья она вдруг вся сникла, задрожала всем телом. Я пожалела, что вздумала искупать бедную собаку.
Положили мы Кнопу на теплую шубу, закрыли одеялом. Она не сопротивлялась, только жалобно стонала. Под одеялом Кнопа свернулась калачиком, но дрожать не перестала. Я поняла, что она больна. Видимо, на таком сильном морозе она простудилась. Ей становилось все хуже и хуже. Наш песик Топсик подошел познакомиться с Кнопой, но она даже не подняла головы. Он обнюхал ее со всех сторон и зарычал. И на это Кнопа не обратила внимания. Кошка Поночка тоже заинтересовалась Кнопой. Понюхала и отскочила в сторону, выгнула спину дугой и зашипела. Кнопа даже не шевельнулась. Дети сидели вокруг нее и плакали. Мне тоже хотелось плакать, но я сдержала слезы и сказала:
– Плакать не надо. Лучше помогите мне полечить Кнопу.
Слезы у всех мгновенно высохли. Все пятеро готовы были помогать мне с утра до вечера. Несколько дней мы боролись за жизнь Кнопы. Она лежала, не шевелясь, не реагировала ни на что. Ложечкой дети вливали ей в рот воду, а есть она не хотела и не могла. Она сильно кашляла, дрожала без передышки. В иные моменты мне казалось, что она вот-вот умрет. Но, нет. Кнопа открывала глаза и слабо виляла хвостиком. Она боролась за свою жизнь вместе с нами.
Однажды утром, дней через пять после того, как Кнопа появилась у нас, я услышала злобное рычание. Я подумала, что Топсик воспользовался случаем и решил показать, кто в доме хозяин. Но я ошиблась. В кухне возле миски с Топиной едой стояла Кнопа. Она встала и захотела есть! Я была вне себя от радости. Выздоровела! Наконец-то! Рядом с Кнопой стоял Топсик. Но рычал не он, а Кнопа. Она ела из Топиной миски Топину еду и рычала на него! Топсик сделал шаг вперед. Он не хотел отдавать свою еду. Кнопа медленно повернулась, оскалила зубы и двинулась к Топсику. Он не стал дожидаться ее приближения. Он просто сбежал и спрятался под кровать. А Кнопа спокойно доела все, что было в миске, и медленно удалилась.
Кнопа легла на свою подстилку, а Топсик все-то еще сидел под кроватью и выглядывал одним глазом. Минут через пятнадцать он решил выползти из своего убежища. Не тут-то было! Стоило ему высунуть голову, как Кнопа поднялась, оскалилась и зарычала. Топа снова юркнул под кровать. Через некоторое время он повторил попытку, но с тем же успехом. Топа забился в угол и громко завыл, а Кнопа поудобнее устроилась на подстилке и уснула. Лишь вечером Кнопа позволила бедному Топсику вылезти из-под кровати. Мимо нее он проползал на брюхе, прижав ушки и хвостик. Кнопа не рычала, но смотрела на Топсика пристально, не отрывая взгляда.
Кнопа стала хозяйкой в доме. Топсик безропотно ей подчинился. Стоило Кнопе рыкнуть, как Топсик заползал в какую-нибудь дыру. Я наливала им суп в две миски, ставила на пол. Кнопа подходила к еде, долго обнюхивала ее, а Топсик ждал. Потом Кнопа начинала есть. Ела она медленно и делала это, мне кажется, специально. Топсик поскуливал за ее спиной, а она, не обращая внимания на его страдания, ела то из одной миски, то из другой. Топсик ждал. Он переминался с ноги на ногу, жалобно смотрел на меня, но к еде не пытался подойти. Наконец  Кнопа отрывалась от мисок и не спеша удалялась. Тогда бедный Топсик кидался со всех ног к еде и доедал то, что осталось. При этом он беспрестанно оглядывался и вздрагивал всем тельцем.
Мне было жалко Топсика. Тайком от Кнопы я частенько давала ему кусочки. Он с жадностью хватал кусок у меня из руки и убегал. Однажды я случайно увидела, куда он убегает со своими кусками. Выбежав из кухни, Топсик бросился в комнату, где на мягком диване возлежала кнопа. Да, с подстилки она уже давно перебралась на диван. Переступив порог комнаты, Топсик пополз к дивану с куском в зубах. Он полз, поскуливая и слегка виляя хвостиком. Кнопа медленно сползла с дивана, остановилась в ожидании. Она не сделала ни одного шага по направлению к Топсику. Она ждала. Как королева ждет приближения своих подданных. Топсик подполз к ней и положил кусок на пол. Кнопа медленно наклонила голову, брезгливо понюхала кусок, подумала, снова понюхала. Потом все-таки взяла подношение. Топсик завилял хвостом и вскочил на ноги. Королева осталась довольна. Счастливый Топсик удалился из комнаты.
Детей Кнопа тоже приучала к порядку. Пришлось всем усвоить несколько правил, которые Кнопа заставляла выполнять: не пробегать мимо нее, особенно с босыми ногами. Того, кто не выполнял это правило, Кнопа кусала за босые ноги. Теперь дети, увидев Кнопу, замедляли шаги и проходили мимо нее на цыпочках. Правило второе: нельзя гладить Топсика, если рядом Кнопа. В этом случае доставалось не детям, а бедному Топе. Помимо этого нельзя было шуметь, кричать, обнимать маму, то есть меня.
В лесу Кнопа не позволяла детям отходить от меня ни на шаг. Она сгоняла их, словно овец в стадо. Шумная, неугомонная, неутомимая, она находилась в постоянном движении и создавала вокруг себя какую-то суету. Но сама Кнопа была уверена, что поддерживает порядок и без нее все развалится в один миг. Никому, кроме меня, она не позволяла повышать на нее голос. Все попытки командовать Кнопой кончались полным провалом. Ну а меня Кнопа, видимо, все-таки считала главной хозяйкой. Мне было позволено делать с ней все, что я захочу. Кнопа с радостью давала мне подстригать, купать и расчесывать ее. Я могла не выполнять установленные Кнопой правила. Когда я сердилась, Кнопа начинала скакать, пытаясь запрыгнуть ко мне на колени или хотя бы лизнуть меня. Ни разу она не зарычала на меня, не огрызнулась. Кнопа хорошо помнила тот ужасный день, когда она замерзала на крыльце магазина. И она умела быть благодарной.
А еще Кнопа умела танцевать. Не просто стоять на задних лапках, а именно танцевать. Она кружилась под музыку и делала это с большим удовольствием. Кнопа вообще все делала с восторгом и бурно проявляла свои чувства. Танцевала она превосходно, а вот петь, как Топсик, не умела. Топсик пел громко и самозабвенно. Все хвалили его, а Кнопа приходила в ярость. Она сердилась на Топсика и прогоняла его под кровать.
Топсик временами исчезал на несколько дней. Наверно, он не выдерживал такого деспотичного обращения. Хотел немного отдохнуть от Кнопы. Его исчезновения Кнопа воспринимала очень болезненно. Она не отходила от двери и скулила, не смолкая. Когда Топсик появлялся, Кнопа радовалась так бурно, так стремительно налетала на него, что сшибала его с ног. Топа тоже был рад встрече и весь сиял от счастья. Кнопа позволяла ему подойти к миске и не рычала на него, по крайней мере, часа два-три. Потом она снова начинала гонять его.
Иногда у Кнопы возникало желание поиграть с Топсиком. Надо было видеть, как он радовался в такие моменты. Кнопа нападала на Топсика с громким рычанием, а он визгливо лаял и отпрыгивал от нее. Тоненький, на длинных лапках, Топсик был легким и подвижным. Кнопа не могла догнать его. У нее были слишком короткие лапки для бега. Но если ей удавалось настичь Топсика, она ударяла его боком и роняла на пол. Топсик взвизгивал, выворачивался и вскакивал на ноги. Игра возобновлялась.
Особенно интересно было наблюдать за их игрой в лесу. Топсик стремительно летел, весь вытянувшись в струну. Он легко перепрыгивал через ямы, кусты, овражки. А сзади на коротких ножках, переваливаясь и извиваясь, как гусеница, неслась Кнопа. Уши у нее развевались на ветру. Она была похожа на какого-то маленького монстра. Топа делал несколько кругов, а Кнопа всего лишь один и никак не могла догнать его. Ей становилось обидно. Она останавливалась, громко лаяла и рыла землю задними ногами. Топсик подбегал к ней, позволял повалить себя на землю, вскакивал и стремительно нессявперед. Кнопа бросалась за ним в погоню. Так длилось до тех пор, пока они оба не падали, измученные, без сил, высунув языки и тяжело дыша.
Осенью бывают такие дни, когда кажется, что вернулось лето. Солнце решает обогреть хорошенько землю перед долгой зимой. Воздух наполнен запахами уходящего лета. Ветерок несет какое-то нежное мягкое тепло. Вот в такой день Кнопа родила трех прелестных щеночков. Двое из них были пушистыми, лохматыми шариками, похожими на маму. А один – вылитый Топсик, только мордочка лохматая. Уморительная мордочка! Словно он родился с бородой. Кнопа, к нашему удивлению, стала прекрасной мамой. Она так трогательно заботилась о своих детях, позволяла им терзать себя и днем и ночью. Ни тени раздражения, никакой злости. М просто не узнавали Кнопу! Она баловала щенков и любила их безмерно. Щенки пользовались этим и досаждали своей маме постоянно. Они кусали ее за лапы, за уши, хватали за хвост. Они бегали за ней по пятам и скулили, стоило им потерять маму из виду. Кнопа терпеливо переносила все мучения.
Топсик боялся щенков. Он почему-то испугался их сразу, как только увидел. Щенки подрастали, им хотелось играть. Они решили, что играть с папой интереснее, чем с мамой. Папа убегал от них, а детишки с топотом неслись за ним. В глазах у папы было такое отчаяние и страх! Иногда щенкам удавалось его настичь. Тогда они кусали его за лапы, пытались поймать его за хвост. Топсик не сопротивлялся, только подвывал потихоньку и старался улизнуть от них побыстрее.
Щенкам очень нравились кошки. Их было теперь две – Поночка и Анжела. С Поночкой играть было невозможно. Она, не раздумывая, била щенков лапой по мордочкам. За Поночкой щенки просто гонялись. Догоняли ее и останавливались. Знали, что сейчас им попадет. А вот с Анжелой они играли. Кошка бежала впереди, а три маленьких кругленьких щеночка с радостным лаем догоняли ее. Анжела прыгала на стул. Щенки с трех сторон окружали ее. Она смотрела на них сверху, а щенки напрыгивали на стул, грызли ножки стула, лаяли до хрипоты. Вдруг через их головы Анжела прыгала на пол и бежала со всех ног. Щенки за ней.
Пришла пора расставаться с Кнопиными детьми. Мы решили одного щенка оставить Кнопе. Остался тот, который был похож на папу. Дети назвали его Цуциком. Всю свою любовь Кнопа перенесла на него одного. Удивительно, но Топсик тоже его не боялся. Он полюбил своего сына и заботился о нем.
Цуцик рос, окруженный любовью. Его любили все: Кнопа, Топа, дети. Он был ласковым и умненьким. Невозможно было не любить его. Хотя неприятностей он доставлял немало. Он съедал обувь, грыз ножки столов и стульев, отгрызал куклам руки и ноги. Цуцик уничтожил все кубики, какие были у детей. Он грыз буквально все, что мог найти. Несмотря ни на что мы любили Цуцика и баловали его. Цуцик подрос, и мы отдали его хорошим людям. Наверно, мы не смогли бы расстаться с ним, но эти люди долго уговаривали нас. Им очень нравилась забавная бородатая мордашка нашего Цуцика. Ласковый, добрый и спокойный щенок быстро привык к новым хозяевам. Гораздо быстрее, чем привыкли мы к тому, что его нет с нами.
Топсик начал стареть прямо на глазах. Он слабел и не мог уже так быстро бегать и так высоко прыгать. Стал хуже видеть. К тому же у него появился кашель, который мучил его по ночам. Кнопа чувствовала, что Топсик болен. Она не гнала его от еды, позволяла лежать с ней рядом. Было видно, что Кнопа, несмотря на свой ужасный характер, жалеет Топсика и заботится о нем.
Однажды Топсик ушел и не вернулся. Мы тяжело переживали его исчезновение. Я думаю, он ушел умирать. Он не хотел, чтобы мы видели его смерть. Топсик ушел, Кнопа осталась одна. Она долго его ждала. Не дождавшись, она заскучала, затосковала. Характер у нее стал совсем невыносимым. Она раздражалась по любому поводу, кидалась на всех. Ночью Кнопа ложилась на коврик у входной двери и ждала Топсика.
Прошло много времени. Кнопа успокоилась, боль ее утихла. Она стала прежней Кнопой. Как и раньше она устанавливала правила и требовала их выполнения. Как и раньше бурно проявляла свои чувства. Как и раньше Кнопа строго следила за порядком в доме: ворчала на детей, гоняла кошек. Вроде бы все хорошо…Но если при Кнопе произносили имя «Топсик», она поднимала уши, замирала на мгновение, а потом бежала к двери. Она ждала…Ждала Топсика…