Огница

Он уже ждал ее появления. И все равно она возникала из ничего: отделяясь от мокрого желтого шара кустарника у тротуара, или поднимаясь из морозного скрипа шагов в завихрении мелких снежинок, пронизанных солнцем. И Никоша смотрел на нее долгим воловьим взглядом, никогда не выдавая восхищения, но, всегда предугадывая заранее: возбужденный рассказ, озабоченность глаз, а главное последующее ожидание, которое и у него самого схватывало дыхание – ей теперь хотелось ему верить! Хотя у него и раньше находились слова. И поначалу казалось, – просто лукавит из-за неудобства сразу уйти, приняв новый долг. Но после поверил – да нет, слушает и переспрашивает, где непонятно. Вот долго ли помнит? И оказалось – помнит! Он забывает, а она помнит. Потому что  напоминала, о чем говорили раньше. То есть не зря ломал голову – как ей ответить на прошлый вывих судьбы. И возможно, деньги были предлогом, чтобы высказаться и услышать!  Но смущало: почему ему и от него?! Потом объяснила, открыто и понятно – этим вечно сверкающим темным глазам никогда не избавиться от собственной детскости:

– Дядя Никоша, а с кем мне еще говорить? Родители – сами знаете, какие. Тетка, ваша знакомая, нормальная, да живет за тридевять земель. Последний раз уезжала, сказала, что больше не приедет. Соседи, я рассказывала, чужому горю только радуются. Знакомые… Да, к ним тоже под настроение попасть бы... А то нагородят – хоть вешайся: совсем тошно становится! С вами поговоришь – и все не так страшно делается. Все как-то распутывается или – увязывается. Вот и живем дальше! Спасибо, дядя Никоша. А деньги верну – вы же знаете!
    
 Он знал что вернет. И будет новая история еще интереснее. Потому что без них жить у нее не получится. Или въедет сама на своей «тройке-жизни»… Или цепкая птица несчастья отыщет ее… И снова придется искать выход из непростой ситуации, из нового лабиринта. Так ей будет казаться. А на самом деле лабиринт всегда один и тот же. И никогда она его не покидала. Однажды попав в него, так и проведет в нем всю свою жизнь. Только не скажешь об этом – не  поверит! И правильно сделает. Не каждое знание выручает. И, возможно, сама скоро научится справляться со своими несуразностями. Вот возьмет, и поймет, что о многих вещах говорить не следует! Даже лучшей подруге, с которой они обязательно найдут примирение.


Со Свиткой они познакомились в непростое для обоих время. Он, сменив профессию, работал на производстве. Все были моложе. И эта девочка звала его просто Никоша, разбрызгивая лукавый смех, будто пытаясь соблазнить и его. Это казалось нормальным. Потому что и в нем еще играла веселая сила вседозволенности, подталкивавшая на отчаянные поступки, и глаза выискивали среди станков чей-то каштановый или одуванчиковый блеск из-под косынки. Вот и Свитка тогда знала о своем будущем гораздо больше. И никто не смел учить ее жизни!

– Так меня ожидает семь свадеб! На последнюю – отправление из Шереметьева!
 
Первым ее мужчиной стал его приятель Деник, Денька. Пожизненный холостяк и бабник. Равнодушно относившийся к возрасту женщины. Ему было все равно: таращится на него взрослая девочка или уже завлекает молодая бабушка. При этом казалось, он не прилагал никаких усилий, чтобы вскружить головку очередной жертве собственных амбиций. Деньке было достаточно обратить на нее внимание, а дальше все происходило как бы само собой. Хотя он не был красавцем! В одежде и поведении выделялся неряшливостью. А главное, во всем другом был беспомощным и бесхарактерным, с неизменной непонятной просьбой в глазах. И когда Свитка смешно, но зубастенько  вцепилась в Деньку, Никоша только равнодушно пожал плечами, уже зная, – роман состоится несмотря ни на что!..

Тогда тот зачем-то все таскал девчонку на старую вентиляционную вышку – смотреть на закат! А это зрелище в ту зиму долгое время выглядело угрожающе багровым. И она, спускаясь, жаловалась ему, что Деник пугает ее наверху разными страшными историями и предсказаниями, в которые хотя и не верится, но все равно становится жутко и холодно. Поэтому, и внизу, в тепле, никак не может согреться. И действительно ее глаза выглядели замороженными:

– Там даже снегири после нас расчихались!

И другой сердобольный друг Лёпа наливал ей водки, резал толстыми ломтями сало, растерянно вглядываясь в углы, размыкая губы на ее возвращающееся веселье – даешь картошку! А потом возмущался по поводу всеядности Деньки. На что Никоша доверительно отвечал:
   
– Извини, но безрассудней всего женщины любят как раз тех, кто и так уже достаточно любит себя, а понравившуюся «тварь» способен только отблагодарить каким-нибудь подарком или снисходительно похвалить за очередную глупость. И с этим никто ничего не сможет поделать. Влезать в такие отношения – себе дороже. Поэтому пусть будет, как будет.

Но Лёпа не успокаивался. Возможно, завидовал и был немного влюблен. И произошла драка, прилюдная и подленькая, за которой наблюдать было совсем невесело. Потому что дрались два взрослых дяди, по сути дела из-за чужого ребенка, который восторженно следил за зрелищем и только не хлопал в ладошки. Безобразие бессмысленно. И побежденный все равно оставил добычу себе. Хотя уже чтобы досадить победителю-неудачнику. А вскоре рассчитался с «пыльной» работы. И Свитка долго его разыскивала. Тогда Никоша впервые попытался объяснить ей жизнь:

 – Если и, правда, любовь  – борьба, – то горе победившему в ней!..

 Объяснял напрасно. Она слушала, но понимала в словах только грусть и ненужность чужого опыта. В глазах слезами сияла укоризна – ты – умный человек… только зачем этим щеголять? Молодости хочется удостовериться во всем самой, обжигая именно свои ручки с пальчиками. И это правильно. Иначе жизнь становится бессмысленной и скучной.

 – Прости, Никоша, но это уже моя рыбалка…

День рождения Лёпы по обычаю отмечали на озере. Пляж в тот раз был пустынен, а погода холодная. И окружающая зелень отливала серостью и синевой. Поэтому и участников оказалось только четверо – как-то  уговорили двух женщин с работы. Остальные в воскресный день, поеживаясь, поспешили домой. Но вскоре эта компания им даже понравилась. И Лёпа был откровенно счастлив, часто припадая к плечу новой подруги. Тогда и появилась неприглашенная, но все слышавшая Свитка, гримасничая серьезностью и выгибая ладошки:

– С Днем Молодежи и города нашего! Кто тут ставит своей добротой всех в неудобное положение? Я следующая! Да ничего страшного, барыньки, ваша мечта на орловского скакуна не вытянет! Руки шире, ноги шире, три-четыре…

Была она уже навеселе. Но это веселье означало гнев разрушения! Глаза Лёпы заметались. А женщины вроде и обрадовались, румяно оценивая вес скандалистки и длину волос. И быть бы там великому шуму с едкими переборами на работе, если бы не спокойствие Никоши. Он присадил девочку рядом и угостил штрафной порцией беленькой… А красного она не признавала.

– Вот умница! А теперь сообща за именинника, за здоровье присутствующих. Ты добрая, Свитка, только зачем тебе чье-то предательство?

– Просто так. А ты разлюбишь эту рыжую завтра? Я тебе пятачок подарю к ушибам прикладывать – мне помогает. И бывает, зажмешь в кулачок посильнее, – случается, что-то сбывается.

 
Это была монета советских времен, очищенная до блеска, и сейчас даже в серый день заблестевшая неестественно ярко. Отчего женщины интуитивно отстранились, как от злого фетиша. А вскоре и она повалилась за его спину, окончательно испортив  праздник. Ему же и пришлось вызывать такси и вести домой необеспеченную молодость, пунцовея не только от выпитого – с родителями он был знаком…

– Никоша, чум разочек тещу в щечку!

Но он только молча впихнул ее опешившей матери.


И все же у Свитки появился молодой человек. В каких-то своих делах он оказался успешным. Парень купил квартиру, машину. Быстро обзавелись общим хозяйством и интересами. На Свитке заблестело золото. Она была весела и счастлива. Подумывала бросить работу. И вдруг повстречалась с Денькой.  «Никоша, я нашла вашу сволочь!» Не ночевала несколько раз дома. И из этого дома выгнали ни с чем. Трудно было ее жалеть. Но жалели. А она опять поднималась на вышку смотреть  закат. Правда, уже в одиночестве, и была другая зима. Однажды там поскользнулась, сломала ногу. И, оказалось, была  выпивши. Вполне справедливо за такое на работе не оставили. Вот тогда она ему, Никоше, и рассказала бабкину сказку об Огнице: будто если долго зимой смотреть на закат в одиночестве, то появляется та, что тебя удачливее: злая и несговорчивая. И от этой Огницы ждать хорошего не приходится. К чему рассказала, выяснять не стал. Только усмехнулся девчоночьей чепухе, поглаживая по головке – вроде… не только дети ищут виновных в своих неприятностях.

Потом со Свиткой не виделись долго. Он и забыл о ее существовании. Другие события и новые люди заполнили его жизнь. Веселость в глазах смягчилась добротой. А к уверенности присоединилась тихая мудрость и неуютность в теле. И он больше не решался совершать что-то необдуманное. Но однажды вечером, на безлюдной улочке, его окликнули: «Дядя Никоша!». Тот голос узнал сразу, и по спине заспешили мурашки к осознанию, как много и для него уже прошло времени! И какая на самом деле между ними разница в возрасте… Все это неприятно и влажно обжало... Поэтому разговор у них в тот вечер не получился. Она увидела по глазам, что обратилась невовремя. И просто грустно попросила взаймы денег. После чего, поблагодарив, удалилась. Это была самая короткая их встреча. Он смотрел ей вслед, и чувство стыда перед этой уже молодой женщиной, зарождалось внутри, когтисто царапая душу – будто и ему когда-то приходилось обращаться к ней! Почему ни о чем не спросил ее – он не знал. Попытался вспомнить что-то особенное в их жизни – и ничего такого не вспомнилось. Давно ли обжилась в нем эта чужая черствость? И возвращаясь домой, нехорошо озирался – так было люто на душе!
 
А следующая встреча снова натерла ему румянец на щеках – Свитка все о нем знала! То есть, она никогда не теряла его из вида, стесняясь показываться перед ним. Потому что жизнь сложилась, не как ей думалось когда-то. Мужа не заимела. Сожители то жили у нее, то она уходила к ним. Родился малыш Никитка. А в прошлом дотошные, уживчивые родители спились. И теперь не только не помогали ей, но изрядно подгаживали и без того непростую жизнь дочери. Да и с работой, как по злому року, постоянно возникали проблемы. Каждый рассказывает свою историю к собственной выгоде. Только он ей верил. Многое было знакомо и ему самому. Да и не преследовала она другой цели, как только высказаться, понимая, что ничем другим, кроме сочувствия и совета «дядя Никоша» помочь ей уже не может, рано из-за здоровья сойдя на обочину жизни. Но постепенно  привыкал к прогулочным встречам с ней. Их беседы затягивались. Только однажды встречи вдруг прекратились. О плохом не подумал. Полагал – у Свитки началась светлая полоса. В радости – в  дружбе нуждаются меньше.

– Дядя Никоша, я уже знаю, что во всем, во всем виновата сама. Все боялась – жить можно и не успеть! И перед вами сейчас виновата…


В тот вечер и после прогулки у него болела голова, сипело в груди. Еще долго стоял возле подъезда, слезясь на морозе от заката и непонятного ожидания, сжимая в руке монетку. И он не сразу обратил на это внимание, встревожено достав и взглянув позже – на ладони сиял Свиткин пятачок 1961года. Когда и зачем она сунула ему его, он не знал – они уже не виделись больше двух недель. А застав дома странную гостью, ей уже не удивился. Ну, бывает, сваливается кому-то навождение, которым судьба награждает или наказывает... То есть, в тот момент и ему еще это было непонятно. Постарался вести себя скромно, больше поглядывая на окна напротив в долгих багровых вспышках заката. Заканчивалась еще одна зима. А женщина, курортная странница, неизвестно как попавшая в его квартиру морозным вечером в босоножках и соломенной шляпке, другого поведения от него и не ожидала, вела себя бесцеремонно и, даже жестко, всем обликом подтверждая, что жизнь ее удалась!  Поэтому незнакомка имела право порассуждать на эту тему! Вот и польстил интерес шикарной таинственной особы в не лучший момент его жизни. Глупость, конечно, в его возрасте. И говорила она странно, с паузами, будто прислушиваясь и перефразируя чужую речь. А он, улыбаясь издержкам снизошедшего к нему приключения, боялся выдать свой интерес губами – ладно, валяй, только без заоблачной высоты!

– Но-о… я, повторяю, даже вам сейчас на многое еще не поздно решиться. Вернуться в прожитое, разумеется, не получится. И на здоровье оглядываться придется, если уж так получилось. Но-о… полезными можно быть всегда! И, главное, себе самому! Вот только наценка к заинтересованности в жизни возрастает, когда ваша необходимость ощущается и другими людьми! Когда вы не закрываетесь от мира створками исключительно своего понимания! Когда находится желание и время поразмышлять и над чужими судьбами! Когда в этих судьбах становитесь востребованы и вы сами. Но-о… своя жизнь прежде всего! При этом не следует разбивать свое существование на жизнь только для себя или на жизнь исключительно для других. 

Никоша не решаясь ей любоваться, внутренне призывал себя к миролюбию – если ты так серьезна, отнесемся к многословию с юмором! А поля шляпки продолжали досадно оттенять верх ее лица. Незнакомке его  поведение не нравилось, но уверенности не теряла:

– А что если ваша болезнь вынужденная мера для открытия вам новых возможностей? Разве так не бывает, когда человек проживая жизнь, занимается совсем не тем, для чего он был предназначен? Но-о… и как-то нужно его остановить, встряхнуть уже по серьезному! Потому что до этого он на сигналы не реагировал! Более того, даже не помнит о них! Они никогда для него ничего не значили! Или он воспринимал их, исключительно, как препятствия, которые необходимо преодолеть! А близкие только поощряют целеустремленное упрямство! Они пожизненно и сбивают человека с пути, руководствуясь меркантильностью и своим видением жизни. Но что чаще всего ваше упрямство, если не самоуничтожение?

И Никоша, что-то вспомнил, решился поддержать ход ее мысли! Хотя в этот момент она показалась ему уже и не настолько забавной – эта мысль!

– Ну, да! И на этом обманном пути начинает вести! И солнышко светит именно в наши окна, а не отражается от чужих! – при этом он продолжал смотреть на розы заката в окнах напротив.

 – Что делать, иронией мы всегда стараемся скрасить наши заблуждения! Но-о… все верно! Помнится, вы выговаривали приятелю Лёпе, что чистый станок, это уже свидетельство мастерства! Вот только, своего ли? И часто ли сами задумывались над этим? Впрочем, а над чем задумываются с годами? Счастливые люди уверены в своей правоте. Если что-то и меняет их мнение – то только собственное несчастье. Но-о… ближе к делу. Сейчас ваша жизнь изменилась и появляется шанс найти свой истинный путь! Разве это не интересно?..

– Еще как! – в глазах Никоши уже открыто сверкали искры умиления беспощадного и беспомощного. – В каком заморском колледже вам отвесили таких знаний? Вы уже раскатали красную дорожку для моего дальнейшего продвижения?

 – Но-о… при чем здесь ваше желание обидеть меня? Разве я вам никого не напоминаю?

И теперь Никоша был просто вынужден всмотреться в нее пристальнее. Сходство было поразительным! Вот только нужно ли в него верить?! Все оказывалось большим чудом! И он уже не сдержал сожаления обо всем невозможном и глупом:

– Ого, так вот оно значит как! Приподнялась вдруг, и учить взялась! Так ведь все это уже было! И чем закончилось? Не помнишь, как все нехорошо получилось?

– Но-о… не со мной. А теперь по-серьезному спасать надо ее. И вы будто обрадовались? Только – чему?

 – Не чуди, – а ты тогда кто же?

 – Кто – я? Возможно, чье-то предположение. Мало ли скитается их по миру. Но, скорее всего, ее собственная мечта, воплотившаяся однажды в закате и отразившаяся в чужие окна. Ты уверен, что где-то не беседует твой успешный двойник с какой-нибудь одинокой чудачкой? Все ли желания вы помните, отпуская их на свободу? Сны тоже не материальны, но они существуют. И еще как! И разве над ними возможна власть?! Опять только чьи-то авантюрные или заумные бредни. Так что, это скорее случайность, что мы с вами встретились. Именно с вами, знающими ее! А я, пожалуй, самая несчастная из вас: жизнь, которая могла быть, и которой не было!

– И теперь я должен спасать ее?.. От чего? Почему я? Потому что мы с тобой случайно встретились? Ты ее отражение – ты ее и спасай! Она несчастная… Так будь счастливой! Помоги своей ближней!

– Многие и до нас пробовали обменяться душами. И как вы себе это представляете? Мне, что, войти в нее или впустить в себя? Мы же так похожи! Надоедать с советами? Но-о… люди эмоций, страстей и настроения к ним невосприимчивы. Они не меняют радость и слезы сегодняшнего дня на медовое завтра! Зачем им это?! А вас она уже дважды спасала! Но-о… так получилось, что вы об этом даже не знаете. Помните, тот взрыв на заводе! Не можете не помнить. В ту задымленную камеру, в которой вы оказались, первой вбежала она! И мужики бросились вытаскивать ее, заодно вытащив и вас! До этого никто не решался! Тогда вы решили, что судьба смилостивилась над вами, и ничего страшного не случилось. Последствия сказались позже. А второй случай произошел в момент последней ссоры с женой, когда ночью напились. Вы не дошли до дома – уткнулись в сугроб. Она тоже была выпивши с подругой, но вас узнала. Дотащили до дома. И даже подняла на нужный этаж. Вот только звонить им в дверь не стоило – на площадке вы бы уже не замерзли. Но-о… жена, открыв дверь, слышала, как сбегали вниз немужские ножки. Вижу, вам это все… не нравится. А, что не нравится? То, что еще живы, благодаря ей? Извините, но-о… получается так!  Позвольте ей спасти вас еще раз и вытащите тем самым ее из закатных грез! Найдите неудачницу уже сами! Подставьтесь ей с какой-нибудь штучкой! Она добрая – она поверит! Да и многому ли надо верить? По глазам вижу хворь вашу злющую!


Наутро зашел Лёпа. Никоша лежал – чувствовал себя отвратительно. Но зачем-то рассказал о вчерашней гостье. В улыбке друга озабоченность обострилась. Посуетившись немного возле больного, ушел. А, вернувшись, предложил съездить к знахарке – машина уже подана. И Никоша согласился. Привезли его в деревеньку к женщине его возраста. Та осмотрела «товар» и оставила у себя – похлопочу, и выхожу. Пошепталась с Лёпой за занавесочкой, и Никоша даже не успел возмутиться, как друг исчез. Впрочем, лечиться было уже нужно – это он почувствовал и сам. Но вечером стал доказывать хозяйке, что ему нужно вернуться в город: там нуждаются в его помощи! Потом даже сердился, хотя с ним никто и не спорил.
– Не путай Огницу с безобразными солнечными зайчиками! Она  появляется только зимой. Неужели не слышала от своей бабки? Появляется неизвестно откуда, и всегда на закате. Занимает лучшее место в доме. Заставляет всех себя уважать. Учит жизни, которой не знает. Но какие бы глупости не несла, с ней лучше не спорить! И вовсе не потому, что все может сгореть вместе с домом. Сам начинаешь гореть непонятным стыдом!..

Хозяйка его успокаивала: «Съездишь! Вот встанешь на ноги, и съездишь!» Только он уже подозревал, что это она виновата в его беспомощности – поила же зельем горячим и тухлым!  Но, вставая, был очень слаб, и пришлось уснуть. Утром больше не капризничал – принимал заботу и лечение с благодарностью. А когда через несколько дней она окрепшего пригласила в баньку, в глазах его засветилось и озорство. В пару и полумраке, все же отметил – как приятна Лебедявна! И после, сидя за столом с чаем и угощением, от мысли этой уже и не отмахивался, что и остался бы здесь с этой женщиной доброй и все понимающей. Да и сама она не скрывала своего интереса к нему. Вот и знахаркой себя теперь не считала – так, знала, помнила кое-что! А Лёпа был ей двоюродным братом. Потом уже на другом закате грачи с долгими криками усаживались на деревья…

А друг приехал позднее, когда на огородах поднялись тучные грядки, и пробилась повсюду буйная зелень. Сидя на лавочке возле завалинки, оглядевшись, нехотя известил:

 – Деньку нашли. Племяннику что-то в его гараже понадобилось. Открыл – а он, в машине, не первой свежести. С месяц так просидел со Свиткой. Укололись чем-то. Когда на эту заразу подсели – никто не знает. Даже родственникам не интересно. Да, ты чего, Никоша, будто бы заблудился?.. Да, о чем говорил ты?.. Куда ты?.. Какая еще монетка?..

А Никоша, поднявшись и неуверенно переставляя в стороны ноги, хлопал себя по карманам и уже слушал бледную растерянную Свитку. Только она почему-то возникала сразу в разных местах, будто играла с ним:

– Дядя Никоша, а что же теперь с Никиткой, моим малышом? Его, что же, моим пропойным родителям доверят? Или бичуга отец его на правах настоит? Или все же в интернат сдадут? Ты, что молчишь, дядя Никоша? Да, забывала Никитку у подруги. Знаешь, у Деньки глаза в такие моменты совсем голубели. И я становилась беспомощной и глупой, на все с ним согласной…



Из книги "Солнце в чужом окне" 2011год
ISBN 9878-5-904418-52-6