Людоед

Я вам вот какой случай расскажу. Про людоеда.
Откуда он взялся в деревне никто толком не знает. Просто пришёл пешком с трассы и поселился в давно опустевшей избе бабы Маши по кличке «Полушка». Почему «Полушка» тоже неведомо, только так весь их род звали испокон веков.
Бабка Полушка померла ещё за два года до презеденства Медведева, так с тех пор изба и стояла бесхозная. Пять лет прошло. Старая изба. Совсем чёрная. Кто строил, когда – даже дед Семён не помнит. Ей бы уж и развалиться пора, но стоит на косогоре над затокой, упрямится, покосилась только.
Пришёл он молча и поселился молча. Пошептались бабы промеж себя. Может родственник какой Полушкин, а может и не родственник. Кто его знает? Напрямую пытать не стали. Боязно. Время нынче не то, чтобы запросто с чужаками калякать. Ближний сосед к полушкиному дому бездельник и пьянчуга Сенька-ёрш, да и тот живёт аж через три брошенных двора с развалившимися избами справа, а слева и вовсе соседей нет. Полушкин огород прямо в затоку и упирается.
Посудили, порядили и порешили, что прибыл новый жилец в полушкину избу из зоны, может из Тюмени. Последнее время в район всё больше с тюменской четвёрки бывшие зеки наведываются. Оседают чаще в райцентре. Там есть чем поживиться. Слыхали, пенсионеров спаивают да на их пенсии и живут. А откуда ещё прийти угрюмому мужику вон с какими ручищами? Известно, их тех самых не столь отдалённых мест. Надо ж такой напасти случиться, чтобы и их деревню освободившиеся урки обживать стали!
Правда, этот вёл себя неприметно. Знакомств ни с кем заводить не стал, но жить начал скромно. Во дворе прибрал, баньку поправил, с неделю колодец чистил. За два дня забор тёсом залатал, калитку сорванную приладил. 
Подсылали бабы Сеньку-ерша к соседу проведать, что да как, да только хмурый сосед так исподлобья глянул на крепко поддатого Сеньку, что тот чуть было не протрезвел. Так и убежал, ничего не разузнав.
Странный человек. Ох, и странный. Сам себе на уме, чем-то занят вечерами – свет долго в избе горит. Работать нигде не работает, а деньги водятся. В Зинкин магазин ходит. Магазин, это конечно громко сказано. Нету в деревне давно никакого магазина. Просто Зинка прибралась в сарае, в том что стеной на улицу выходит, прорубили окошко, дверь поставили – вот и магазин. Мотается с мужем на «Ниве» с прицепом в райцентр, возит товар. Люд деревенский доволен, в Ивановку за семь километров топать не надо. Зинка цены сильно не гнёт, в товаре разбирается, возит нужный, всегда свежий, да и в долг отпускает.
Новенький тоже у неё отоваривается. Только водку, в отличие от остальных деревенских мужиков, не берёт. Ни водку, ни пиво. Правда, пиво Зинка почти не возит. Так только для ассортимента, да и то подгадывает под выходные, когда молодёжь из города к родителям приезжает. Что толку деревенскому мужику от пива этого? Ведро надо выпить, чтоб в башку садануло. Это городские с пивом как с соской носятся. Шагу без пива не ступят, особенно молодые. Нет, деревенские алкаши к браге привычные, да водкой любят себя побаловать. А этот тип из полушкиного дома, видать, совсем не пьёт. Это даже на зековскую натуру не похоже.   
Для деревенских любопытников известно, нет ничего интереснее, чем скрытная душа человеческая. Раз скрытничает, людей сторонится, значит есть что прятать, значит грех великий на душе лежит.
Через неделю, как пришлый поселился, приехал к нему участковый на уазике. Минут десять был у него, а когда обратно собрался, бабы и пристали к нему. Поясни, мол, Миша, что за человек.
- Ну что раскудахтались? Человек как человек. На жительство сюда направлен. И всё тут. Пусть живёт.
С тем и уехал, оставив деревенских баб в ещё большем недоумении. Раз Мишка Басыгин к нему пожаловал, стало быть, сам его сюда и пристроил. Мишка участковый-то не промах, известно – ручонки к деньгам липкие. Точно взятку дали, вот и нашёл убежище для изверга.
Почему изверга? А вот почему. Вспомнила Фаина Степановна, что лет двадцать назад в Берёзовском людоеда поймали. Тот людоед человек шесть или семь убил и мясом их питался. Всё девок молодых выбирал, у кого мясо понежнее. Про случай этот ещё в газетах писали. И фотография была людоеда на скамье подсудимых за решёткой.
Фаина Степановна – местный бабий авторитет. Спорить с ней бесполезно, только себе дороже. Это всё равно, что против ветра писать. Как ни старайся, по любому себя же и промочишь. Отпетая спорщица Фаина Степановна, там, где аргументов не хватает, горлом берёт, переходя на визг, от которого мозги переворачиваются. Её бы на международные переговоры по ядерной безопасности, она бы всех мигом разоружила. Вот какие кадры в российских деревнях пропадают – прирождённые дипломаты мирового масштаба.
- Говорю вам – он! Точно он. Ты ж, Зина, знаешь. У меня глаз – что твой фотоаппарат. Раз увидала, всё – сфоткала на всю жизнь. Как глянула на него, ну, думаю, точно где-то видела. Давай в своём мозговом альбоме копаться, вот и откопала – триумфально окинула взглядом баб в магазине Фаина Степановна.
- Господи, за что ж нам такое наказание?
- Уж всякого натерпелись, а чтоб такого... Ой, не приведи Господи.
- А кем ему тут поживиться-то? Старики одни, да алкаши. Мясо жёсткое, сивухой протравленное.
- Типун тебе на язык, Андреевна, – включилась в разговор продавщица Зинка – хлеб он берёт да крупы, иногда консервы какие.
- А что ж ему одной человечиной питаться? Понятное дело и приварок нужен. У них у людоедов всегда так. Он как все люди может есть и хлеб и кашу, а когда случится полнолуние, его и тянет на человечинку. Душа дьявольская людской крови требует. Жаждет.
- Боже всемогущий, твоя воля! – крестились бабы.
- Я давеча вот что видал – отозвался дед Семён, только что пришедший, но быстро уразумевший суть разговора – вчерась вечером к ему тжип иномарочный подъезжал. Двое здоровенных таких мужиков из тжипа того большущий мешок выволокли, да к нему в избу и занесли. Сразу и уехали. А ночью в аккурат полная Луна и была. Во как. Ты бы, Зин, написала на меня ещё одну бутылочку. Страх-то прибить надо.
- Ты, дядя Семён, за бутылку и не таких баек поначешешь – сомнительно покосилась на деда Семёна Зинка.
- Видала! Ой, бабаньки,  и я видала тот джип! С трассы в нашу деревню поворачивал!
- Батюшки мои! Святые угодники! – запричитали разом все бабы.
- Вот, Зина, швидетель! Не пёс я цепной, чтоб брехать-то.
- Ладно, дядя Семён, возьми уж. Так и быть запишу.
Довольный дед Семён мигом уковылял к Сеньке-ершу, а бабы в магазине всё балагурили, забыв кто за чем пришёл.
С того дня жильца полушкинской избы иначе как Людоедом и не звали. За глаза, конечно. Стороной обходить старались. При нежданной встрече никто больше чем на короткое «Здрасть» не отваживался. Случись кому столкнуться на улице с Людоедом, все сразу спешили по срочному делу, о котором вот только-только вспомнили. Такое отношение к себе новый житель деревни вроде бы как и не замечал. Дескать, не трогают – и ладно. Невнимание и отчуждение местного населения, похоже, нисколько его не смущало, а может и устраивало. Пару раз сталкивались с ним бабы в лесу, когда по грибы ходили. Бежали что есть мочи. Страху натерпелись.
Так дожили до конца лета, а там  и осень и зима прошли. Беда стряслась в конце марта. Ленка, дочка Ивана  и Надежды Захаровых, привезла в деревню внуков на весенние каникулы, а сама с мужем укатила на отдых в Египет по горящему туру. Внук Володька и его младший брат Васёк пацаны бойкие с шилом в заднице, как говаривал дед их Иван. Им на месте сидеть – хуже смертной каторги.
Надумали они на затоку ходить, на «заморышей».  Зимой рыба подо льдом задыхается. Вялая становится, заморенная. Вот и прозвали весеннюю рыбу в деревне «заморышами».  Ловить её проще простого. Прорубаешь лунку во льду и широкую канавку. Вода из лунки поднимается и затопляет канавку. Рыбы к лунке рвутся воздуха глотнуть и в канавку выскакивают. Вот тут их хоть голыми руками хватай. Простая рыбалка на «заморышей», главное – время правильно угадать. Если появились проталины, или ключи лёд попробивали, насытив воду кислородом, улова ждать у лунки бесполезно.
Наскоро позавтракав, убежали Володька с Васьком на затоку, прихватив пешню и черпаки. Только к обеду кинулись внуков Иван с Надеждой. Сбегал Иван на затоку – мать честная! Лёд у плотика весь поломанный. Ключ, видать, подмыл лёд у плотика. Вон и черпак в стороне валяется. Нету внуков!
Заголосила Надежда, сбежались бабы. Ивана колотит, Надежда вопит не своим голосом. Сенька ёрш за багром побежал. Разбежались все вдоль затоки детей искать, может где вылезли.
- Ой, люди! Курточка Васька у Людоеда перед банькой на проволоке висит!
- Вон! Вон! И Володькина тоже! За кустом, отсюда видать плохо. У Людоеда над баней из трубы дым идёт.
Делать нечего. Мужики кто за кол, кто за вилы, двинулись к Людоеду. Оробели малость у калитки, но пошли во двор. Неужто вшестером с Людоедом не справиться? 
Вышел Людоед из бани, руки полотенцем вытирает, улыбается.
- Здесь хлопцы ваши. В бане отогреваю. Минут десять в ледяной воде барахтались, пока вытащил. Ладно, хоть баня была протоплена.
- Деда, Ваня – выглянул из бани Володька – всё нормально. Живы мы с Васьком. Прорубь били и лёд треснул. Мы с Васьком и провалились. Нас этот дядя спас.
- Вилы-то уберите. Никакой я не людоед. Бабьи байки.
- Спасибо тебе за внуков. Звать-то как?
- Родители Степаном нарекли.
Больше в деревне никто его людоедом не называл.
   
2012г