Личное счастье

***
Виктор не сразу осознал, что Светлана заболела. Хотя он заметил, что она стала меньше радоваться. В доме постепенно исчезли:  оливье и винегреты, ажурные блинчики, воздушные пирожки с яблоками и корицей, бордовые борщи, ароматные котлетки, источающие запах родного дома уже на лестничной площадке, променяв себя на картошку в мундире, вареную колбасу и квашеную капусту. Он это расценил как разнообразие, потому что любил и картошку и капусту и колбасу. Но когда пропал клюквенный морс, он задумался. Она, как врач, считала, что нет напитка полезнее, чем клюквенный морс, поэтому ни разу не поленилась  протереть ягоды. Морса не стало. На все вопросы жена отвечала обыденно, что устала, что болит голова. Сварит картошку, купит колбасы и хлеба, да капусты с балкона из большого чана  с утра наковыряет в миску, чтобы та разморозилась к обеду, и сидит на диване в тишине с открытым глазами, без книги, без телевизора. Она отстранилась и от детей, перестала интересоваться их учебой, сославшись на то, то с математикой у нее туго, пусть он уроки проверяет, хотя какие там уроки в первом классе: крючки без помарок ровно вывести, и к двум прибавить пять.

Кризис случился, когда оба ребенка попали в больницу. Каждый со своей бедой: Лёшка с гнойным воспалением на ноге, Лена с двусторонней пневмонией. А сама Светлана слегла с температурой. Виктор бегал весь день из одной больницы в другую, относил вещи, забирал вещи, покупал нужные лекарства, апельсины, считающиеся важным для всех больных. И еще никогда не  испытывал такого сильного желания разорваться на части, чтобы быть со всеми тремя одновременно. И когда уже в больницах  не разрешалось находится, побежал домой, неся и жене минералку с апельсинами.

Открыв дверь, Виктор одновременно услышал грохот. Он вбежал в комнату на звук. Сломанный стул, разбитая люстра. Светлана нелепо лежала на полу, нелепо задрался ее халат, и она нелепо потихоньку выла. Он не сразу заметил привязанную к люстре веревку, вернее он ее заметил, как что-то обычное, но через несколько секунд понял, что она здесь тоже совсем нелепа.
- Света, ну чего же ты? Ну как же ты? Света, зачем?
Она продолжала подвывать, без слез, без слов. Виктор уложил ее на диван. Побежал на кухню, поставил чайник, снова к ней. Наконец Светлана замолчала и отвернулась к стене. К чаю даже не притронулась. Не отвечала. Он не смог понять спит ли она, или просто закрыла глаза, но дыхание ее сделалось более ровным.  И весь следующий день она пролежала, отвернувшись к стене, вставая с дивана, чтобы выпить воды и сходить в туалет. На третий день Виктор вызвал врача. Жена тоже попала в больницу. В психиатрическую.

***
Большую часть дня Светлана дремала, уткнувшись носом в неизменный ковер на стене. Просыпалась ближе к обеду. Готовила есть. Мыла посуду после обеда, и снова ложилась отдыхать. Он не жаловался. Установил четкий режим дня, сам себе утвердил список обязанностей, исключающий все возможные личные радости. Привык к картошке с колбасой которые теперь только и были в их доме. Эта скромная еда должна быть готова к обеду, он успевал обедать дома в рабочий перерыв. Это было единственное, что он требовал от нее.

Все его мысли были заняты тем, чтобы «не упустить» детей и проконтролировать, все ли таблетки она выпила. Первая задача решалась труднее, но интереснее. Виктор старался постоянно чем-то занять Лёшку и Лену, особенно спортом. Летом ходил с ними на байдарке, просто в походы с ночевками в палатке, зимой на лыжах, коньках. Завел собаку, но больше не для забавы, а для закрепления дисциплины. «Не упускал» как умел. А несмотря на то, что сам много читал, любовь к чтению не развил, не то что к математике, хотя и по ней дети имели твердые «тройки». От Светланы в воспитании детей не было никакой помощи, однако именно ее болезнь косвенно приучила их к самостоятельности, и они шагали по лестнице взросления на пару ступенек выше своих сверстников.

Виктору  пришлось самому покупать гигиенические прокладки для Лены, и объяснять ей, что такое месячные. Оба краснели, оба все давно знали, но беседу отец не прервал, натянув еще одну нить безграничного доверия к нему дочери. Он не научил ее готовить, потому что сам не умел, он не научил ее не бардачить. Не научил вязать, шить и вышивать, как прекрасно делала мама. Зато научил обоих детей стоять горой друг для друга, что они с успехом и воплотили в жизнь, не только в школе и во дворе, но и умели мастерски скрывать от родителей, что кто-то из них курил сигареты или выпивал алкоголь. Еще он научил их ничего не бояться. Не злых дядек с мешком за плечом, в который тот собирает маленьких детей, а не бояться жизни, не бояться жить. Научил не специально, личным примером.

Виктор в этот раз опоздал бы, если б не дети. Они не бились в истерике и не кричали, когда оттащили маму от края балкона. Лена уложил Светлану  на диван, а Лёшка закрыл шпингалеты на всех окнах в доме, забив их молотком для надежности.
-Света, ты почему не выпила лекарство?
-Мне стало лучше. Я же врач. Я отменила назначение.
-Если ты не будешь пить лекарство, то снова окажешься в больнице.
-Папа, только не это. Не отправляй маму, я прошу.
-Я тоже не хочу этого. К тому же к ней надо ездить каждый день.
-И при этом готовить еду.
-А потом она снова будет месяцами неподвижно лежать на диване.
-Так, народ, успокоились. Мама будет продолжать пить лекарство, но к врачу ей все равно пора показаться.
Последняя надежда на ее выздоровление испарилась как дымок новогодней хлопушки, к тому же выпустившей из себя не сюрприз-маску, а бумажное конфетти, сделанное из старого журнала. Заболевание не редкое. Неизлечимо. Передается по наследству. Пожизненная инвалидность. Пожизненный прием лекарств.
-Дети, если кто-то будет спрашивать, что случилось с мамой, говорите, что у нее больное сердце.

***
-Ты только не удивляйся. Мама болеет. У нее больное сердце. И она у нас немного… странная. Она все время говорит, говорит, рассказывает о себе, стихи читает, открытки коллекционирует, цветы разводит.
-Маму не выбирают.
-И если она к тебе приставать со своей мурой начнет, ты выпроваживай ее и дверь закрывай. Мы с Ленкой щеколду прибили. Чтобы она не заходила, а то она стоит около двери, говорит, говорит, говорит, а потом все равно заходит.
-А она когда-нибудь молчит?
-Когда заболела - молчала. А сейчас, наоборот, не остановишь – и Лёшка распахнул незапертую дверь квартиры.
-Ой, Лёшка пришел! Лёш, а я сегодня такой цветочек купила…
Он грубовато оборвал ее:
-Мам, хватит. Познакомься, это  Оля.
-Здравствуйте, Оля, а я Вас другой представляла. У Вас лицо такое кругленькое,  и волосики такие красивые…
-Мама!
-Здравствуйте. Спасибо, я тоже рада знакомству – девушка улыбнулась, и вовсе не обиделась.

***
Ольга полюбила слегка оттаявшую капусту, когда она еще хрустит льдом. Научилась толочь пюре, потому что Лёшкина мать получила несправедливый нагоняй от отца, за то, что в пюре комочки. У нее была своя мочалка в ванной, своя зубная щетка и свое полотенце, которые ей заговорщицки и торжественно вручила Светлана. Оля потом еще полотенце перетрясла на наличие презервативов, от Светланы можно было чего угодно ожидать. Примерно раз в две недели у Ольги появилась негласная обязанность разбирать полки с вещами брата и сестры. Каждый раз на пол вываливался огромный ком одежды  в стиле «унисекс», за исключением колготок,  связывающих, как специально, всё в единую кучу. Следом за одеждой обязательно падали на пол гигиенические прокладки, тампоны, разноцветные резинки для волос, презервативы, носовые платки, сигареты, зажигалки, медиаторы для гитары, вообщем всякая мелочь, которой иногда не место в платяном шкафу, несмотря на то, что у каждого из детей был свой ящик в общем письменном столе.
Спали каждый на своей кровати, вернее Ленка на своей, а они с Лёшкой на Лёшкиной.  Ольге не нравилось, что по утрам их будил не только солнечный свет, от никогда не закрывающихся штор, но и заботливо открываемая Светланой  форточка: «Надо проветривать помещение три раза в день!»  Шторы все-таки потом стали закрывать, а вот форточка все равно отрывалась каждое утро, независимо от погоды. Оля полюбила гулять с собакой, очень подвижной, несмотря на возраст. Да и много чему научилась: и костер разводить и палатку ставить, и байдарку собирать и не бояться ничего, не бояться жить. Научилась не слышать, что говорить Светлана, и закрывать перед ней дверь.

***
Они снова были втроем. Это Виктор опять не сразу понял. Был он, Лёшка, а вместо Лены  теперь Оля.  Лена появлялась дома не так часто, встречаясь с серьезным юристом из МЧС. В походы дети ходили без него, но зато они, вместе с ним, много времени проводили  на даче. Виктор купил дачу, недалеко от дома, неожиданно проявив способности к грамотному ведению огородного хозяйства.  Маленький деревянный домик без террасы, одна комната, старый диван, два стула, один использовался как стол, но ему было и этого достаточно чересчур. Это было единственное место, где он мог отдохнуть по-настоящему. От жены, не от работы. На работе он тоже отдыхал от жены.  И если Ольга с Лёшкой собирались на дачу без него, то заранее обговаривали когда он придет туда, и не будут ли они ему мешать. Это было единственное место, где он принадлежал сам себе. И Ольге нравилась его дача, ей нравилось, что там растет жимолость,  много клубники, особый сорт земляники,  напоминающую луговую, орешник, крыжовник и очень вкусные яблоки и картошка. Светлане  запрещалось появляться на даче, но ее саму не интересовала дачная жизнь.

Светлана существовала отдельно, даже, несмотря на свое вечное присутствие и бесконечные рассказы, перескакивающие, возвращающиеся, всплывающие откуда-то издалека, перепрыгивающие, наивные, с обязательным чтением стихов, после которых она очень стеснялась, шаркала ножкой, а иногда и убегала как совсем маленькая девочка.
Она жила в особых оттенках нежного персикового или розового цветов, которые изобиловали на в ее коллекции цветочных открыток. Цветы были везде: цветы на подоконниках, цветы на открытках, цветы на тканях. Цветы, цвета, нежные, радостные. Она частенько раскладывала на столе или диване свою коллекцию по цветам, по оттенкам. Каждую открытку она тщательно выбирала на почте, не только потому что понравилась, а по принципу с какой открыткой ее коллекции эта новая займет место, как будет сочетаться. Она скупала метрами разноцветные дешевые ткани, потому что цветочки на рисунке тоже были нежно-розовые или нежно-персиковые.
Светлана давно утратила женскую привлекательность. Собственная внешность ее не заботила. В ее цветочном мире все и так  было безупречно. Она, безусловно, мылась ежедневно в душе, но не более того. Ее не интересовала депиляция волос на теле, она не красила поседевшие волосы, а тем более не делала маникюр и не пользовалась косметикой. Дома носила  вельветовые или ситцевые халаты, доставшиеся в приданом. Однако при всем при этом, в очередной раз прочитала лекцию о пользе секса в любом возрасте для любого мужчины, стоя за закрытой дверью, за которой Лешка с Олей занимались как раз этой пользой, даже не прислушиваясь  к ее болтовне.

Ольга залезла на стол и высунула голову в открытую форточку, потому что проветривать нужно обязательно три раз в день. Но, Лёша обнял ее за ноги, и стащил со стола снова в кровать.
-Лёш, а у родителей секса нет совсем?
-Раньше был. Мать мне еще их презервативы постоянно подсовывала. А потом сама призналась, что не хочет ничего, наверное из-за таблеток.
-А отец как же? Может у него кто-то есть?
-Если бы была, мы бы уже знали, согласись. Он либо дома, либо на работе, либо в огороде копается. А потом он не такой. Он сразу сказал ей,  когда она только заболела, что не бросит ее ни в коем случае, никогда не бросит.
-Лёш, но он же живой человек.
-Я не знаю. Мне, порой, кажется, что он робот, где-то даже бездушный и черствый.
-Да, он строгий, я его до сих пор побаиваюсь.
-Ты ему нравишься.
-Я знаю, все-таки жалко его. Я так хочу, чтобы он тоже был счастлив.

***
-Знаете, мне так неудобно, я в такой ситуации в первый раз.
-Я тоже давно за женщинами не ухаживал. Разучился.
-А он точно сюда не придет?
-Не должен.
Виктор, робея, придвинулся к ней и неловко обнял за талию. Она замерла на секунду, а потом первая поцеловала его.

***
Он смотрел в щелочку закрытого изнутри домика и ничего не мог понять. Он видел, что на диване кто-то есть, и не один, он видел на стуле тарелку с нарезанной дыней и виноградом. И сначала он решил, что кто-то чужой забрался внутрь, но потом увидел куртку отца, висящую около домика на черенке лопаты. Огорчился, расстроился, удивился, обрадовался, задумался, попятился назад.
-Сегодня, девочка моя, секса  у нас с тобой здесь не будет, пошли потихоньку отсюда. Отец там не один, а с женщиной, и это не мама. Твоя мечта сбылась.