Вступительные экзамены

     Из маленького провинциального городка, что неподалёку от областного центра, приехал худощавый и высокий, неказистого вида молодой человек поступать на артиста.
     Последний раз в областном центре был он ещё мальчишкой, когда с бабушкой приезжал к крёстной своей маме. И теперь, оказавшись здесь по собственной воле, чувствовал себя крайне неудобно: многоэтажные дома, смотря свысока, давили на него, угнетая открытость его души, бешеный ритм города выбивал его из привычной колеи; он никак не мог понять куда это все так безумно спешат.
     Надо бы сказать, что решение поступать именно сюда было спонтанным. Как-то утром ему позвонил одноклассник и сказал, что видел объявление о наборе в театральную студию при областном театре. Выслушав друга внимательно, он тотчас же собрал всю необходимую информацию и поехал поступать. Не сказать, что дорога и прогулка по городу прошли без приключений, но рассказ идёт не об этом.
    
     На собеседование запускали всех сразу. На удивление разговоров и расспросов не было: попросили написать эссе "Почему я хочу стать артистом" и всё: отправили всех домой.
     Через несколько дней мне позвонили из приёмной комиссии и сказали, что можно приезжать на первый тур, и назвали дату - седьмое июля. Лето! А летом, по-правде говоря, совсем не до учёбы. "До седьмого ещё две недели - успею!" - думал я.
     Справедливости ради надо отметить, что отбор был строгий, и материала нужно готовить много.
     Через четыре дня мне снова позвонили из приёмной комиссии:
     - Здравствуйте. Абызова Олега можно?
     - Да, это я. Здравствуйте.
     - Вас беспокоят из приёмной комиссии.
     - Да, да. Я слушаю.
     - Олег, первый тур перенесён с седьмого июля на первое.
     - Ага... Спасибо... До свидания...
     Я был ошарашен. Первого июля... Первого! Это же надо было прогулять все дни на подготовку! "Да что же у меня не всё, как у людей, - крутилось в голове." Оставалось всего два дня, а у меня даже репертуара не было! Нужно срочно браться за работу, но как? Как?! С чего начинать, что вообще делать?!
     Благо, что режиссёр драматического кружка, где я занимался продолжительное время, и, собственно говоря, занятия в котором и привели к решению поступать, согласилась помочь. Упорная многочасовая работа наконец стала приносить плоды, и надежда на успех, пусть и крохотная, но стала появляться. И всё-таки на всякий случай я подал документы в другой ВУЗ на исторический факультет.
     Эту инициативу отец мой хоть и неохотно, но поддержал, чего не могу сказать о поступлении на артиста. Считал он, что профессия эта несерьёзная, не мужская, и отсылал меня на сварщика. Мама же напротив, всегда поддерживавшая мои начинания, доказывала ему, что каждый должен заниматься тем, что ему нравится, что он, мол, и на инженера может выучиться, но построенная по его чертежу вышка рухнет. И зачем, спрашивается, стране такие инженеры?
     На второй тур - собеседование, как оказалось, было первым туром, - как и на последующие, пришлось ехать в тайне от отца: мол, на собеседование в исторический.
     Влетев в аудиторию, я учтиво со всеми поздоровался-познакомился - правда, все приняли меня за педагога и разговаривали слегка сдержанно. Через некоторое время вошла комиссия: невысокого роста, моложавая, знаменитая артистка, одетая - вероятно, по статусу своему - в шикарное чёрное бальное платье; художественный руководитель театра: он был совсем уж невысокого роста и едва-едва макушкой своей доставал до подбородка артистке, шли они вместе, от чего он, при всей своей нескладной внешности и с седой бородой, казался смешным и напоминал скорее Деда Мороза на детском утреннике, нежели руководителя крупнейшего в области театра; следом за ними шла весьма пышных форм дама, чуть косолапя и ехидно улыбаясь, смотря на эту "идеальную" парочку. Забегу вперёд и скажу, что не знаю, зачем вообще нужна была в комиссии эта женщина, так как весь экзамен она не проронила ни слова, а по окончании сразу удалилась.
     Пробежав глазами по списку, окинув взглядом сидящих в зале, закурив, седобородый спросил низким сипящим голосом (я немного усмехнулся, потому что на голос Деда Мороза этот голос не сильно походил):
     - Ну... Кто первый?
     В зале повисла давящая тишина.
     - Тогда начнём вызывать по списку?
     "Эх, всё равно ведь первым вызовут", - подумал я, и громко и уверенно сказал:
     - Я.
     - Как звать?
     - Абызов Олежка, - как можно обаятельней улыбнулся я.
     - Давай, Олежка, - седобородый едва заметно улыбнулся, но тотчас же вернул спокойное выражение лица. - Удивляй.
     - С чего начинать?
     - А с чего хочешь.
     Первой я прочёл басню. Собственно, думать тут особенно не приходилось - над ней мы работали больше всего. И ничего вроде особенного я не делал, но комиссия смеялась до беспамятства. Видимо, актёрская природа шла впереди меня. На ней мои истязания и закончились.
     - Какой рост? - неожиданно спросил седобородый.
     - Метр семисьть восимь, - растерявшись ответил я.
     - Метр семисьть восимь? - переспросил, нарочито выделяя манерку говорить, седобородый.
     - Да, - уверенно и гордо ответил я на его выпад, - Метр семисьть восимь.
     - Покажи лоб, - вдруг неожиданно и как-то слишком уж серьёзно сказал седобородый.
     Такого я совсем не ожидал. Покажи лоб... На лбу выступила испарина. Как можно показать этюд "Лоб"?! Я прибывал в недоумении и полной растерянности:
     - В смысле? - сглотнув, сказал я.
     - Покажи лоб. Чёлку убери.
     Фух, выдохнул. Тогда я носил длинные волосы, почти до плеч.
     - Покажи уши, - продолжал седобородый.
     Мне стало смешно.
     - Покажи зубы.
     - Простите, я что, на органы поступаю? - не выдержал я.
     - Ох, как! - седобородый улыбнулся. - Хорошо, хорошо. А кто из писателей Вам нравится?
     - Из поэтов если брать, то очень люблю Есенина и Блока. Ещё, пожалуй, Мыяковского. А из прозаиков... Нравятся мне Булгаков и Василь Быков, а самый любимый - Валентин Распутин.
     - Хм, Мыяковского - это хорошо. А Пушкин? Пушкин Вам нравится?
     Вот тут-то мне и следовало бы соврать, но, не приученный к такому, я сказал честно и открыто:
     - Не нравится.
     - Как?! Вам не нравится Пушкин?! - заорал в недоумении седобородый.
     Это я уже потом узнал, что Пушкин - его любимый писатель, и что он ему безумно нравится.
     Спорили мы с ним долго и довольно ожесточённо, правда, о чём спорили - понять было трудно: он мне доказывал, что Пушкин - это классика, что Пушкин - гений, что не любить его невозможно, на что я ему отвечал, что гениальности Пушкина не отрицаю, что Пушкин мне не нравится потому, что я его не понимаю; не понимаю в силу возраста может быть или просто не моё - ну бывает же такое!
     Тут вмешалась знаменитая артистка, сказавшая, гладя его по руке:
     - Успокойтесь, Алексей Вячеславович. Не нравится ему Пушкин, что Вы накинулись на ребёнка? Успокойтесь.
     Алексей Вячеславович медленно затушил сигарету, почесал бороду и очень холодно сказал:
     - Садитесь.
     "Мда, подумал я. Ничего себе за хлебушком сходил..."
     Наконец, отсмотр кончился. Попросили подождать. Через несколько минут Алексей Вячеславович огласил список прошедших на третий тур. Моей фамилии в нём не было. "Ну, что ж... В конце концов, на историка-то меня приняли..."
     - Абызов, останьтесь, пожалуйста.
     В душе моей забрезжил маленький-маленький лучик надежды. Аудитория опустела, постепенно и в коридоре шум сошёл на нет. Я остался один на один с членами комиссии.
     - Со здоровьем как? - спросил Алексей Вячеславович.
     - Не жалуюсь, - как можно шире улыбнулся я.
     - В армию берут?
     - Берут.
     - Когда?
     - Когда поймают, тогда и заберут, - отшутился я.
     - Хорошо, хорошо, - Алексей Вячеславович уже не скрывал улыбки. - Подготовь на третий тур отрывок из "На всякого мудреца довольно простоты" Островского и песню из советского кино.
     Приехал я домой с гордо поднятой головой. Отец сразу всё понял, но на удивление ни сказал ни слова. Скажу больше - в последствии он как мог поддерживал меня и не давал унывать в тяжёлые минуты. А к занятию моему относился с юмором. Как он мне тогда сказал: "Ну, что ж... В семье не без артиста".