Так бывает, что не с кем...

Комната нежилась в сонном мраке. За окном было давно за полночь. Сквозь форточку время от времени веяло теплым дыханием июльского ветерка. С кухни доносились стуки посуды, падавшей с грохотом в раковину, которые позже сменились на частые звонкие постукивания чайной ложки и турки. Спустя пару минут, в комнату потек утонченный запах арабики. Тишину тревожили лишь медленные глухие шаги ожидания. Он ходил туда и назад по кухне, все напевая мелодию Шопена. И вот, наконец, тихий шепот  разливающегося в чашку кофе.
Зайдя в комнату, он немножко постоял у окна, вдыхая свежую летнюю улицу, которая нежно смешивалась с только что заваренной арабикой. Затем подошел к зеркалу и долго рассматривал мрачное отражение, будто пытаясь разглядеть в себе что-то новое. И тут он понял, что в отражении находится человек сорока с лишним лет, по всей видимости, с седоватой испанкой и, как ему казалось в этом мраке, короткой стрижкой. Он обернулся назад, застыв на мгновение, после чего резко подошел к окну, где стояли два стула,  и окинул взглядом всю комнату будто  из-под козырька. Отсербнув кофе, он взял и поставил один из стульев перед собой, а на другой сел и начал всматриваться в мрак комнаты.
- Садись, коль не шутишь… - проговорил он в темноту.
- Благодарю.
- Как тебе июль?
- Знаешь, я люблю вот это время года… но не настолько, чтобы в кого-то влюбится в это самое время. Знаю, спросишь, какое именно время мне импонирует? Отвечу охотно – конец августа. Сказать почему? Просто это будто занавес… знаешь… последние дни лета догорают, и это самое время бросится в пучину.
- Тебе одиноко…
- Хм… мне? Не сказал бы… а тебе?
- А мне да... Иначе чего бы я варил под утро кофе…
- Понимаю… Знаешь, разбалованный народ пошел. Вроде здоровы, сыты, вон, арабику попивают, и все недовольны… Ты чего, в самом деле…
- А ты, я вижу, циником стал под утро?
- Да нет… просто…
- Просто что? Да… избалован, пусть будет по-твоему. Просто знаешь, надоело решать проблемы с самим собой. Некоторым вон повезло - могут вызвонить друга средь ночи, поговорить, излить душу, поплакать в конце концов… а я что… у меня никого нет. Когда хочу плакать, то не получается… нету перед кем.
- Глупый ты…
- Глупый… что с тобой это все обсуждаю.
- Так влюбись в кого-то…
- Не хочу, вернее нет в кого. Я, знаешь ли, сложный очень… Мало кому придусь по вкусу. Встав со стула и обернувшись к окну, немного помолчал, снова отсербнул кофе и устремил взгляд на улицу. Форточка тихонько похлопывала от ветра, разбавляя густую тишину в комнате. Он продолжил:
- Не хочу… просто поговорить хочу… ночами говорить, обсуждать звезды, Шопена, город, сидя на крыше здания… Понимаешь?
- Допустим… - немного скривившись и опустив брови, ответил собеседник.
- Просто хочу поговорить… вот как сейчас с тобой, только если бы не с тобой. Хочу походить по песку у воды, чтобы волны щекотали пятки… Хочу и просто молчать, ничего не говоря, не обсуждая, не спрашивая и не отвечая. Знаешь, хочу понимания без слов… хотя бы иногда.
- Цени одиночество - оно дарит бесценный опыт, который не купишь ни за какие богатства.
- Если хочешь, я тебе этот опыт даром отдам. Лишь дай мне взамен немного отзывчивых людей… Одного хотя бы… Я бы ему был рад, как яркому солнцу в январе.
- Я бы дал, да людьми не торгую. Слушай, разве ты так несчастен? Ведь есть те, кому гораздо хуже тебя! А ты вон здоров, сыт. Разве ты так несчастен?
- Я? - Обернувшись к мраку комнаты, ухмыльнулся, а затем опять посмотрел через окно на спящую улицу и закрыв глаза ответил шепотом, - Да нет… счастлив… счастлив… я счастлив. Просто… поговорить не с  кем. Так бывает, как сейчас вот… Так бывает, что не с кем…
По щеке покотилась одинокая слезинка, которую он тут же смахнул рукой, и удалился с пустой комнаты, закрыв за собой дверь. Дуновение ветра сонно подхватило все еще стоящий  в комнате нежный аромат арабики. Воцарилась  тишина.  Лишь одинокая форточка время от времени тихонько постукивала, растекаясь луной по пустой июльской улице.