Часть девятая. Повелитель Повелителей

    Мир оказался еще огромней, чем рисовали его все карты и книги, какие я только видела. Он был даже огромней, чем пел мне Аланар. И в этом бескрайнем мире, где множество дорог сплетаются в перекрестки, и меняются местами, сходятся, чтобы разойтись и сойтись снова где-то далеко от места расставания я оказалась совершенно никому не нужной. Маленькое глупое создание, крайне нуждающееся в ответах, но почти переставшее задавать вопросы, ведь задавать вопросы, когда нет рядом того, кто их не только услышит, но и поймет – дело бессмысленное. А дороги – самые угрюмые собеседники. Сколько я ни спрашивала у них, где и как мне найти одного из их баловней, - они лишь насмешливо бросали мне в лицо свою пыль и снова уводили куда-то, как мне казалось, далеко-далеко от ответов.
    Воздушные дороги мало чем отличались от земных. Разве что перекрестки их были не видны простому глазу, да еще они никогда не следовали себе, меняя направление по собственному внезапному капризу. Тем не менее, именно их я выбрала себе в проводники. Но куда может привести проводник, который сам не знает, куда повернет за ближайшим облаком? Правильно, в неизвестность. Однако, я не унывала и по возможности следовала словам  Элритэ, а он сказал, что сверху видно гораздо больше. И был прав ровно настолько, насколько был неправ. Сверху было видно многое, но ничего нельзя было увидеть. Вся жизнь людей со всеми ее суматохами, радостями, судами, бытом, трагедиями, правдами и неправдами раскинулась передо мною во всем своем величии и великолепии. Вот на зеленом лугу юный пастух играет на дудочке флегматичным овцам, вот на базарной площади поднялась  какая-то забавная суматоха, а вон там, на горе, блестящий полк с обнаженными мечами проводит военные учения. А с соседнего холма мчится невесть куда конница. В старой церкви за мостом началась служба, и в небо оглушительным потоком возносится песня колоколов. А забитой народом площади какого-то небольшого городка проводится публичная казнь...
    Огромный, яркий, бьющий по сознанию разнообразием красок и сцен поток мирского бытия ударил мне прямо в лицо. Если бы я могла, то потратила бы треть своей жизни на одни лишь наблюдения за течением этой бурлящей реки. Но, кажется, меня саму несет тем же потоком, и нужно постараться поймать в нем своего Друга, пока не захлебнулась в впечатлениях.
    Да, он действительно сдержал свое слово. Теперь я многое понимала из того, чего не могла понять раньше. Понимание это пришло не со временем, а с опытом. Опыт отчаянья, опыт боли, опыт предательства, опыт долга, опыт решимости, опыт надежды….Что еще мне предстоит вынести, чтобы получить в награду очередной кусочек мозаики мироздания? 
    Я вздохнула. Поймала крылом ветер и пошла на снижение. Сверху видно многое, но ничего не разглядишь, пока не опустишься ближе к земле. Это как с книгой. Когда ты смотришь на страницу, то тебе видны все символы, но не понятно ни единого слова. И только начав читать, ты поймешь, о чем эта книга написана, но чтение займет куда больше времени, чем пустое перелистывание страниц. Пока же я пыталась среди мешанины незнакомых символов,коими описано бытие мира, найти пару-тройку знакомых, тех, которые помогут мне найти Аланара. Вчитываться мне было недосуг. А зря...   
    - Ай-я! Огненная! Клянусь щупальцами осьминога, Огненная! Девочки, девочки смотрите, настоящая Огненная!
    Я вздрогнула от неожиданности и чуть было не свалилась в бегущую внизу, в ложе долины, над которой я пролетала, речку. Страх на мгновение овладел моим телом, заставив лишний раз взмахнуть крылом и убавить скорость.
    - Ва-ай! Да она сейчас свалится прямо к нам! Ну что, девочки, поймаем?
    - Поймаем – поймаем! – раздался в ответ переливчатый смех, будто зазвенели тысячи ручейков по весне, или затрезвонил маленький серебряный колокольчик, а может, это капли летнего дождя забарабанили по хрустальному куполу. Смешинки одна за одной сплетались в мелодию и звенели, перекликались, отражались друг от друга и рассыпались в воздухе мелким речным жемчугом. Это было бы прекрасно, не высмеивай эта мелодия мою неловкость. И теперь резкая обида смешивалась с неконтролируемым восхищением. Неприятно. Раздражающе. Грустно. И безумно красиво.
    - Ой, кажется, мы ее разозлили! Хи-хи!
    - Успокойся, огонек, успокойся, лети к нам!
    - Лети-лети, мы тебя не обидим, хи-хи!
    Обида резко испарилась, словно лужица воды знойным летним днем. Мною овладело любопытство. Оно же и заставило снизиться.
    На небольшом, скользком на вид валуне, объятом со всех сторон белой пеной бурлящих волн, сидели три девушки. Легкий ветерок трепал их длинные волнистые волосы удивительного серебристого цвета. У одной в руках была витая дудочка с множеством отверстий и двумя ответвлениями. Вторая нанизывала на тонкую серебристую нить огромные жемчужины, а третья вертела по сторонам своей аккуратной головкой и с любопытством взирала на происходящее вокруг большими блестящими глазами. Да, смотреть на эту троицу было одно удовольствие. Они казались воплощением идеала – чистые, прекрасные, веселые, желающие быть любимыми и готовые любить весь этот лучезарный мир. Но я помнила Марека. Помнила его ясные глаза и золотистые кудри, его теплые руки и вкрадчивый голос. Внешность обманчива. И у меня больше не было права обманываться.
    Тогда я посмотрела на девушек по-иному, так, как научил меня Элритэ. И снова чуть не свалилась в реку. Вот они мне и встретились. Водные. Сестры рек. Вместо огонька у каждой в груди переливалась полупрозрачная капелька. У одной она была похожа на блестящий хрусталик, у другой – мутнее, как застывшая на крыше сосулька, а внутри третьей плавал цветочный лепесток. Что бы это означало?
    - А почем у вас капельки разные? – спросила я, еще немного снизившись, чтобы рассмотреть девушек поближе. Длинные овальные лица, очень тонкие запястья рук с темно-синими ногтями, узкие губы улыбаются белозубой улыбкой. Если бы не капельки, я непременно спутала бы их, так схожи были их внешние черты. И еще одна странность – юбки их были так длинны, что ног вовсе не было видно. Волнами бирюзового шелка подолы спускались прямо в воду, и там  развивались, подхваченные пенным потоком. Хотелось спросить, есть ли под ними ноги, или нет. Может, у них вместо ног хвост, как было в одной из сказок, которые порой рассказывал Алан. Но спрашивать о таком почему-то было стыдно.
    - Хи-хи-хи, какие такие капельки? – зазвенели, засмеялись Водные в ответ на мой безобидный вопрос. – Нет у нас никаких капелек. Лети к нам, поближе, огонек, и ты сама все увидишь!
    - Как нет? – я застыла на месте в сомнении.  – Есть! Я их вижу! У вас вместо огонька  капелька, как у Детей Ветра вместо огонька – ветерок!
    - Фи, эти Дети Ветра ужасно легкомысленные! – фыркнула одна из девушек. Ударилась о камень, разлетевшись на тысячи ледяных осколков, подтаявшая сосулька. Повеяло холодом ранней весны. Свежим, пронизывающим до костей морозцем.
    - Одно слово – дети, - наставительно добавила другая. Забарабанили по земле, в момент сделав все вокруг мокрым и блестящим, крупные капли хрустального дождя. А я почувствовала, как внутри меня что-то вдруг злобно заклокотало, словно проснулся в душе маленький вулкан. Неясно было, что именно меня разозлило больше – то ли, с каким пренебрежением обмолвилась Водная об Элритэ, или то, что именно она сказала о нем и его сородичах.
    - Скорее я назову легкомысленными вас, - заявила я, смерив смеющихся девушек критичным взглядом.
    - Нас? Легкомысленными? Хи-хи, - переспросила первая, очаровательно хлопая ресницами.
    - Какой глупый огонек! Судит о нас, даже не познакомившись, - упрекнула меня ее подружка, скривив губы в высокомерной усмешке. – Даже поближе подлетать не хочет.
    - Да она просто боится, - вскользь заметила третья девушка и вывела на флейте мелодию, напоминающую переливчатый смешок.
    Это последнее заявление разозлило меня окончательно. Я никогда не считала себя очень смелой, но и чувство трусости было мне не присуще. Я уже столько всего совершила: облетела полмира, спаслась от людей, выжила в жуткий шторм, и теперь какие-то смазливые Водные называют меня трусихой и смеются в лицо? Гнев овладел всем моим существом, полностью затмив разум и придав скорости крыльям. Стрелою бросилась я вниз, намереваясь врезаться прямо в одну из этих длинноволосых красавец, и….
    Острые иглы холода пронзила сознанье, ледяные оковы сковали все тело, парализовав каждую его часть. Было больно. Очень больно. Мучительно больно. Я видела, как ломаются крылья, пеплом осыпаются в воду, которая обжигает, острыми кинжалами разрывает плоть, вонзается в позвоночник и отсекает перо за пером, тушит пожар в груди, тушит и уничтожает, пытаясь добраться до самого главного огонька около сердца. Все тело растворяется в ее бесконечном липком холоде. Нечем дышать. Сложно даже думать. Где-то далеко раздается смех, холодный, прозрачный, как весенний ручей, и жестокий, как снежная лавина. Снег – это тоже вода. И дождь. Дождь – это слезы Водных…Ручьи - это их смех. Но над чем они смеются?
    - Хи-хи-хи, она не знает, что вода тушит огонь!
    - Нужно быть умнее, Огненная!
    Я не могла ответить. Я задыхалась. За что они так со мной? Им смешно, но на губах их нет больше улыбок. Они смеялись, не чувствуя веселья. Их красивые лица чисты и спокойны, как гладь озера. Они пошутили надо мной, и эта шутка едва не стоила мне жизни. А ведь я не сделала им ничего плохого. Почему?
    - Зачем вы это сделали? – прокричала я сквозь шум бурлящей воды.
    Поток уносил меня вниз по течению. И ни веточки не свисало с берега, ни старой гнилой коряги, за которую можно было бы зацепиться, чтобы спастись. Но на отчаянье у меня не хватало сил.
    - Просто потому, что вода всегда тушит огонь, - прямо рядом со мной из реки высунулась голова Водной. Длинные пряди волос ее сливались с волнами, и сама она казалась частью водного потока. Вся она была полупрозрачна, и сквозь ее глаза виден был противоположный берег.
    - Ты испугана, салмия?  - холодно и лениво спросила Водная.
    Я гневно фыркнула. Эта девица снова посмела упрекнуть меня в трусости. Мне бы выжить, а уж тогда...
    - Горяча... Впрочем, тебе такой и положено быть, как положено ветру быть переменчивым, а земле – незыблемой,  - голос ее не выражал совершенно ничего. Он просто звучал. Монотонно, как капель. – Но мне давно не приходилось видеть салмию.
    А ведь совсем недавно эта девушка весело хихикала надо мной со своими подругами. Да…вода тоже переменчива, но не так, как ветер. Она меняет настроение, но совершенно бесчувственна. Холодна. И только если ее кипятить в котле или раззадорить ветром она забурлит, вспенится, закипит, зашумит и начнет бушевать.
    - Я - последняя салмия,  - нехотя пробурчала я. Этам мокрая леди мне совершенно не нравилось. Все тело болело, и приходилось применять массу усилий, чтобы не потонуть. А Водная явно наслаждалась моей беспомощностью и даже не думала помогать.
    - Скажи мне, салмия, раз ты последняя из рода, то почему бы тебе не устроить гнездо? Я уже не раз видела тебя пролетающей над моими владениями. Зачем ты носишься по всему свету, вместо того, чтобы воскресить себе подобных?
    - Я ищу одного юношу, который для меня очень дорог, - говорить с Водной о Друге не хотелось, но ведь вода вездесуща, вдруг она знает, где он.
    - Юношу? – глаза девушки насмешливо сузились. – Неужели ты, глупышка, привязалась к человеку? Да его жизнь быстротечна, как горная речка, чьи воды никогда не задерживаются на одном месте. Люди иссыхают так же быстро, как лужа после грибного дождя. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как он исчезнет.
    Я вздрогнула. Алан действительно исчез из моей жизни, так же внезапно, как и появился. Может, я слишком долго медлила? Может, он уже ушел из этого мира? Нет, что-то внутри меня подсказывало, что Друг жив, а раз так, я его найду.
    - Этот юноша – не человек, - после недолгих колебаний, промолвила я.
    - Да? А кто же он? – Водная перевернулась на спину и легла на воду. Волны ласково обняли ее тело и поглотили его по пояс.
    - Я не знаю, кто он. Но он знал, кто есть я. Он растил и воспитывал меня, показывал мне мир.…, - я не понимала, что заставляло меня быть столь откровенной с этой надменной девицей. Почему на ее вопросы можно было давать только искренние ответы? Когда я смотрю на ее улыбку, то заклинаю себя ничего ей не рассказывать, но только заслышу ее голос…  Он будто подчиняет себе мои мысли.
    - Не знаешь? Забавно…
    - Может, ты видела его и поможешь мне в поисках? – осторожно спросила я.
    - Может и видела, но с чего бы мне помогать Огненной? Мы, аквалии, не любим помогать тем, кто ничем не отплатит взамен. А что может дать огонь воде?
    Я задумалась. Действительно, что?
    - Огонь может превратить вас в пар, и тогда вы сможете летать. Ведь иначе вы летать не умеете, - эта идея показалась мне просто великолепной. Чувство триумфа настолько омрачило мой рассудок, что я перестала бороться с потоком и едва не захлебнулась водой.
    - Не радуйся раньше времени, салмия, - насмешливо промурлыкала аквалия. -  Я еще не решила, буду ли тебе помогать. Но ты находчивая. С помощью огня я действительно смогу летать. Однако мне нужно не это.
    Я в отчаянье стиснула зубы. Помощь Водной была мне просто крайне необходима. Мне казалось, что аквалия станет ключом к моей главной загадке. Как? Каким путем? Я не знала. Быстрое течение отнимало много сил, но с каждым гребком уверенность в том, что Водная приведет меня к Аланару , все крепла. Но что я могу предложить ей взамен? Что я имею? Беспомощность, отчаянье, пепел…
          
                ***


    - Мы всесильны только лишь тогда, когда свободны!
    - Почему люди убивают нас?
    - Из страха перед нашей силой. И из зависти. Ведь они не могут понять огонь.
    - Но почему тогда они подчинили его? Как? Почему он нас не слушается теперь?
    - Мы тоже не сразу учимся говорить с огнем. Все постигается постепенно. Помнишь, как Айрио чуть не забылась и не сгорела дотла, потому что зашла слишком далеко, и Стихия не отпускала ее? На людей огонь действует иначе. Он уничтожает не их огонек, а их оболочку. Без оболочки огонек улетает. Люди поняли, что с огнем нужно обращаться аккуратно. Как-то поняли они и то, что мы не можем не принять истинный, когда звучит песнь огня… Они нашли наше слабое место.
    - Слабое место?
    Вздох.
    - Да. Мы беспомощны на пике своего могущества.
    - Что теперь с нами будет? – слезы из глаз. От дыма становится трудно дышать. Скоро, скоро запылает и это, последнее убежище. Кровь на его руках, на коже, на волосах сливается с рыжим, засыхает противной корочкой. Ее запах повсюду. Ее запах, запах паленой плоти, и запах пепла дурманили голову, вызывали тошноту. Когда же это все кончиться? Когда мы наконец избавимся от этого кошмара?
    - Я не знаю, не знаю! – тихо шепчет на ухо. – Как бы я хотел, чтобы ты всего этого не видела!
    - Мне страшно! Очень-очень страшно! – кровавые полосы перед глазами. Некуда бежать, негде скрыться. И гибель. Гибель повсюду. Все то, что я знала, все те, кого я любила теперь сгорают, корчась в пламени, которому совсем недавно пели песни. Сгорают, а потом рассыпаются серым пеплом под безжалостной струей воды. Вода смывает все. Он ласково стирает слезы тыльной стороной ладони, размазывая по щекам золу. Он еще жив. Он рядом.
    - Не плачь. Я не хочу, чтобы ты плакала. Ведь сегодня для тебя особенный день, правда?
    - Он был бы особенным, если бы…если бы, - рыдания душат фразы, мешают договорить, с трудом выплескиваются из пересохшего горла.
    - Чтобы с нами не случилось, он все-таки особенный. Не тем, что сейчас происходит, а тем, что ты уже взрослая, - он прижимает меня крепче к себе. В его объятьях страх бледнеет, почти исчезает. Ему тоже страшно. Но он верит. Во что? В то, что сможет защитить меня, потому, что иначе нет смысла бороться. И как же горько, что сама я не могла дать себе такого обещания! – Ну же! Прижмись ко мне. Я заберу себе твою печаль. Пока все тихо, и пока мы вместе, не стоит отчаиваться! Представь, как все могло бы быть? Мог бы быть праздник. В твои волосы вплели бы ярко-красные ленточки и накинули бы невесомую бардовую тюль, а на щеках нарисовали бы символы счастья. Зазвучали бы тамтамы, и твои сестры закружились бы вокруг тебя в нашем традиционном танце, взмахивая пурпурными рукавами, будто огненными крыльями. Это был бы символ того…
    - Что я скоро буду иметь право на полет…, - все это было предрешено. Ничто не должно было помешать свершению ритуальной церемонии. Но все-таки помешало…
    - Да. А я бы стал твоим проводником. Мы парили бы в ясном безоблачном небе, и ветер бы играл в наших волосах. И тогда я показал бы тебе все самое необыкновенное и восхитительное, что можно увидеть в небе! Клянусь, даже быстрокрылые виенди не видели всего того, что я смог отыскать для тебя. Ну-ну, не плачь. Ты обязательно взлетишь, слышишь? Я сделаю все, чтобы ты взлетела.
    Тишина. Только потрескивает где-то поглощаемая пламенем  деревяшка. Но это не покой. Это краткое затишье перед новой волной ужаса и страдания. Скоро. Скоро нас обнаружат, и тогда…
    - А еще… Еще сегодня мне должны были дать имя…, - хрипло, чтобы хоть что-то сказать, потому что молчание стало невыносимым.
    - Я дам тебе имя, если ты этого так хочешь, - его ладонь ласково проводит по щеке, теплое слегка прерывистое дыхание щекочет ухо. Как же страшно все это потерять! – Я дам тебе имя в обмен на твою боль. Ты будешь счастлива, слышишь? Верь мне, и ты будешь счастлива! Кто бы с тобой ни был, ты всегда сможешь растопить его сердце, как огонь растапливает лед. А если тебя начнут травить…как сейчас, то помни, пожалуйста, помни: ты сильнее их всех! Но помни так же, что именно на пике своей силы ты становишься беспомощной. Никогда не сгорай без остатка. Расправляя крылья, сохраняй себя. Не выпускай свой огонь наружу, иначе его затушат.


                ***


    - Салмия! Салмия!!!
    Вода. Она затягивает, сковывает ледяными цепями, мешает дышать, мешает видеть, мешает жить. На свет! На свет. Глоток свежего воздуха раздирает горло, глаза щиплет, в ушах тоже вода.
    - Не вежливо так вот тонуть посередине разговора, - Водная. Кажется, она все-таки помогла мне удержаться на плаву и не пойти ко дну окончательно. Очень мило с ее стороны. Но краткое забытье, которое чуть не стоило мне жизни, помогло найти ответ. Теперь я знала еще одну сторону своей силы. Только вот горькие воспоминания, пришедшие из ниоткуда, больно скребли по сердцу...Еще один маленький кусочек разбитой старой жизни...Только что мне от него, кроме страшной тоски и болезненного чувства потери? 
    - А еще огонь может растапливать лед, - отдышавшись, тихо вымолвила я.
    Аквалия замерла на секунду.
    - Да, может, - признала она наконец. – Ты сообразительна, Огненная. Можно сказать, попала прямо в точку. Аквалий не так-то просто уничтожить. Все моря не вычерпаешь, все реки не осушишь, ибо даже в крохотной дождинке может скрыться моя сестра. Разве что выловить пар из воздуха в закрытый сосуд. Или заморозить воду, где мы есть. Вот что, Огненная. Пожалуй, я помогу тебе в твоих поисках, но взамен ты должна будешь выполнить мою просьбу.
    - А в чем она заключается? – осторожно спросила я, с удовольствием чувствуя, что боль понемногу отступает. Даже там, где когда-то были крылья, уже разливалось спасительное тепло. Только чувство утраты, унижения и, казалось бы, вечного отторжения от неба еще осталось где-то в душе. Но оно пройдет. Я это знала.
    - Сначала дай соглашение.
    Выбора у меня не было. Искать Аланара одной мне не по силам.
    - Хорошо. Я согласна.
    - Поклянись.
    Я растерялась.
    - Чем?
    - Огоньком, что внутри тебя и твоего юноши.
    - Но…, - как странно и необычно показалось мне то, что я сказала. Раньше я этого не замечала, пока он был рядом. Потом мне было не до этого. Еще одна загадка. – Но внутри этого юноши я не вижу огонька.
    Аквалия нахмурила свой чистый высокий лоб и медленно протянула.
    - Странно… Я знаю немногих, чья капелька не видна моему взору. Создания едва ли не древнее Повелителей. Совершенные. Это странный и даже опасный народ, которому не найти места в нашем мире.
    - Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
    - А то, что они приходят извне. Они не от нашей стихии. Они знают Другую Воду и Другой Огонь. Наши силы их не помнят. Далекие, как звезды, которые блистают в их глазах... Нам никогда не угадать их чувств. Наверное, поэтому мы обязаны быть честными с ними. Я встречала нескольких из их народа. Одна девушка даже танцевала в моем ручейке летней звездной ночью и пела о каком-то далеком-далеком потоке, в котором теряются луна и облака. Мне, помнится, стало интересно, ведь я  не знала такого потока. Я поднялась к ней со дна и показала себя. Вопреки моим ожиданиям, девушка нисколько не испугалась. Более того, она поприветствовала меня как Повелительницу Воды и пожелала доброй ночи. Я спросила ее о загадочном потоке, но девушка лишь рассмеялась и сказала, что эти воды мне не подвластны, потому что они не подвластны никому. Знаешь, что я тогда подумала, салмия? Я подумала, что никогда еще не встречала столь странного человека. Человека, который знает о водах что-то, чего не знаю я. И знаешь, что я поняла? Я поняла, что это не человек вовсе, а некое иное существо с иным образом мышления.
    - Возможно, - тихо согласилась я. Рассказ аквалии открыл мне много нового, но нисколько не поколебал моей решимости найти Алана. Ведь кем бы он ни был, кем он стал для меня, я решила еще давно, в Марековой деревне.
    - Тебя это не пугает?
    - Нисколько. Мне нужно его найти.
    - Что ж, - Водная убрала длинной тонкой рукой серебристую прядь со лба и откинулась на темном плоском камне, свисающем с берега над бурлящей водой. Именно сюда она вытащила меня задыхающуюся, захлебывающуюся водой и каким-то чудом привела в чувство. Не хотелось даже думать, насколько жалко выглядела я в ее глазах. Мокрая, обессиленная нешуточной борьбой с потоком, немного растерянная и совершенно растрепанная. И, тем не менее, аквалия готова была заключить со мной соглашение. Что же она от меня потребует?
    - Ты когда-нибудь слышала об архимагистрах?
    - Я слышала о магах…И о том, что некоторые из них могут быть очень могущественными.
    Водная странно и жестоко усмехнулась.
    - Наверное, ты даже не представляешь, насколько. А ты знаешь, чего хотят очень могущественные люди?
    - Наверное, власти…, - я вспомнила все, что видела сама, все, что рассказывал мне Алан, и все что вообще знала о недостатках людей.
    - Хех, власти, - аквалия фыркнула. – Как узко и наивно. Они все, безусловно, хотят изменить этот мир. Каждый по-своему усмотрению. Желания и сильные чувства превращают их капельки в безумные водовороты. Они ставят цель выше средств. И что из этого выходит? Разрушения, войны, разумеется, смерть. Это все не должно коробить нас, Повелителей, ведь до людского общества нам не должно быть никакого дела. Но это пока человечество не причинит вреда той, кого мы оберегаем, а оберегаем мы ту, что так старательно сохраняет гармонию добра и зла – природу. Какими бы благими ни были намеренья людей – они не должны вмешиваться в наше дело. Но люди слепы. Они не видят нас, или не хотят видеть. Но мы сами не можем отворачиваться, почувствовав угрозу. Мы вынуждены отвечать ударом на удар. И люди это поняли. Поняли и оскорбились. Ты знаешь, почему уничтожили твое гнездышко, а, салмия?
    - Ты к чему это клонишь? – ее слова смущали меня, комкали и извращали все то, что я уже успела составить о людях. Аланар просил меня остерегаться их, холодные и исполненные медленной, тягучей, монотонной ненависти речи Водной призывали мое сердце обозлиться на них и восстать против их жестокости. Но сама я успела пожить с людьми и полюбить их. Как же больно было слышать правду, которая шла наперекор любви. Возможно, это и называется прозрением, возможно именно это, по словам Алана, я должна была понять! Но как же я благодарна Алану за то, что он не открыл мне все это раньше времени. Действительно было что-то такое в этом мире, чего никак не объяснишь словами. И теперь правда аквалии стала для меня лишь полуправдой.
    - К тому, что мы, Повелители, мешаем людям править миром. Ведь мы есть необузданность стихии. Они стали уничтожать нас. Многие становились нашими друзьями, друзьями природы и всего мира, выведывали наши тайные слабости и предавали, - в глазах девушки отразился лед. Голос ее стал безжалостнее морского шторма.  – Если ты много летала над миром, салмия, то, наверное, заметила, что одни люди правят другими. Есть те, кто правит, есть те, кто подчиняется. Это правильно. Но не для нас. Поэтому нас уничтожают. Из одной только мысли о том, что есть кто-то, кто может править тем, до чего само человечество дотянуться не может. Когда-то давно нас называли богами, теперь же мы проклятые демоны. Из страха, салмия, они уничтожили твое гнездо, из страха они осушают реки и моря, из страха отравляют воздух и рушат скалы, хороня под их обломками ненавистных Повелителей Земли. Вот так-то, салмия.
    - А причем тут архимагистры? Кто они вообще такие? – спросила я, чтобы хоть как-то избавиться от этой жуткой темы. Мне было противно, страшно и грустно соглашаться с аквалией в ее суждениях, но я не могла найти возражений. Все было именно так, как это было.
    - Ты, наверное, еще совсем юна, раз не знаешь. Сейчас люди стремятся к так называемому «просвещению». После изобретения колеса и ядовитых газов они хотят изучить все, что только возможно. Дабы ничего не бояться и добиваться всего посредством разума и знаний. Это, разумеется, расстроило магов, потому что почти полностью противоречило их деятельности, понятной только им одним, одаренным. И они тоже бросились изучать природу, но в несколько ином ключе. Там искатели столкнулись с нами, Повелителями, и те из нас, с кем они столкнулись, дали ясно понять, что власть над природой люди не получат. Тогда маги зашли с другой стороны. Они втерлись к нам в доверие. Почему-то одаренные способностью воздействовать на реальность путем ментальной силы обладают более изощренным умом и притупленным чувством совести, нежели их бездарные собратья. Наверное, это их плата... Поэтому магу ничего не стоит предать чье-то доверие ради своей великой цели. Ха, что такое, салмия? Тебе это знакомо?
    - Продолжай, - прошептала я, судорожно стиснув кулаки. Перед глазами явственно стоял образ курчавого златоволосого юноши, протягивавшего мне открытую ладонь. Аквалия сжалилась и сделала вид, что ничего не заметила.
    - Маги не очень сильны. Куда слабее Повелителей. Они тратят много собственных сил для того, чтобы их чары работали. Некоторые расплачиваются даже годами жизни. Самых талантливых и могущественных магов люди называют архимагистрами. Их не так уж много в нашем мире. Человек двадцать-тридцать. И живут они уже очень долго. Один из архимагистров вступил в крепкую дружбу с принцем аквалиев Гвин-де-тэ. И предал его. Я состояла в свите принца и была рядом с ним в тот день, когда этот колдун своими чарами заточил его в кусок льда прямо на моих глазах. Мы прятались в ручье, а Гвин-де-тэ потянулся из воды навстречу протянутой руке друга, и когда он, пребывая еще в полуводном облике, коснулся ладони мага, с нее слетело заклинание. Я не слышала, что они успели сказать друг другу, но уловила лишь имя этого мага – Белморис. Принц успел выкрикнуть его в удивлении, перед тем как был похоронен заживо.   
    Мы искали этого мага всюду, но смогли лишь выяснить, что он является архимагистром. Одним из величайших искусников в магическом ремесле. Он овладел чарами изменения температуры и состояния веществ. Нам, аквалиям, до него не добраться. Какой бы вездесущей ни была вода, против становления льдом она почти бессильна. Мы можем разорвать ледяные цепи только лишь всей силой нашей общности, а принц там один, - в голосе аквалии промелькнуло что-то, похожее на тоску. – Вода не стоит на одном месте, когда она на свободе. Но я, кажется, давно уже перестала быть свободной. Потому твоей задачей будет найти архимагистра Белмориса и освободить принца Гвин-де-тэ. Если ты не сделаешь этого, огонек внутри тебя погаснет навсегда. Такова сила твоей клятвы.
    - Да, - мне сложно было понять, почему капелька аквалии пребывала в таком спокойствии. Ведь я была почти уверенна – она любит принца Гвин-де-тэ. Если Водные вообще способны любить. В том, что сама я не чужда этому чувству, я убедилась еще давно, в маленьком домике в лесу. И теперь гордая и надменная, расчетливая и холодная аквалия, способная смеяться без чувств и высмеивать без жалости, просит меня о помощи в обмен на возможные сведенья о местонахождении Аланара. Где-то внутри заклокотало сомнение. Вдруг Совершенные похожи друг на друга настолько, что их не отличишь? И тогда аквалия наведет меня на ложный след. И как я найду этого чародея? Что буду делать с ним потом? Но если я отвернусь от этой Водной, то пойду наперекор ученьям Аланара. Я не раз спотыкалась о корни, о которых предупреждал меня Друг. Наверное, будет больно споткнуться еще раз. Вспомнился Элритэ с его твердой уверенностью в настоящее и полным безразличием к завтрашнему дню. Ветер не намного медленнее времени, в этом его сила. А в чем сила огня? Я снова спрашиваю, зная ответ….
    - Ты понимаешь, что тебе придется подождать?
    - Вода терпелива. Много времени требуется ей, чтобы разрушить скалы, и все же в этом поединке она побеждает всегда. Это лишь вопрос срока, - пропела Водная и плавно соскользнула по гладкому камню к воде. – Я понимаю, что для тебя, салмия, твои поиски важнее моих. Это естественно для того, кто любит себя самого. И все же мне будет куда приятнее думать, что кто-то все-таки ищет заколдованного принца и освободит его, пусть я и не знаю срока исполнения твоей клятвы. Но как только это случится, я узнаю. Не сомневайся, салмия, я узнаю.
    - Тогда я клянусь тебе огоньком в моей груди, что найду архимагистра Белмориса и освобожу от чар принца аквалиев Гвин-де-тэ.
    Странная ледяная волна пробежалась по моему телу от пяток до затылка, обвилась жестким хлыстом вокруг шеи и скользнула вниз, к груди. Там она свернулась змеей и застыла, готовая нанести смертельный удар. Так вот она какая, клятва между стихиями. Если я не выполню обета, то мой огонек будет потушен.
    - А теперь опиши мне своего совершенного, - аквалия чуть склонила голову набок и ударила пару раз ногами, а может, все-таки хвостом, по водной глади. - Нарисуй мне его образ.
    - Он такой…, - я запнулась. – Такой…такой…
    - Какой? – насмешка аквалии меня обидела. Эта Водная смеялась, хотя мгновения назад была серьезна и даже раздражена. Что за лицемерие! - Вот только не нужно так по-человечески вздыхать и прижимать ладони к огоньку, уверяя, что твой совершенный – единственный и неповторимый.
    - Но он действительно единственный и неповторимый, - возразила я. – Никогда еще не встречала никого, похожего на него.
    - Это естественно, глупенькая, - да что же это такое, Водная снова смеется надо мной! А я терялась и даже не знала, чем ее кольнуть. Просто не находила слов. И злилась. – Каждое существо в этом мире неповторимо. Ты никогда не отыщешь двух одинаковых рыб или лягушек. Но время наше бежит, как ручей. Ты долго думаешь, Огненная, долго  разгораешься. Возможно, твой совершенный уже покинул этот мир.
    - То есть как?
    - Ногами. Стало ему скучно, вот он и ушел.
    Я хотела было сказать, что Алан не мог вот так взять и уйти, но прикусила язык. Ведь именно так он поступил со мной. Просто взял и ушел, оставив лишь просьбу не искать его, написанную на клочке бумаги. Значит, я ему больше не нужна. От этой мысли что-то сильно кольнуло внутри, и к горлу подошел неприятный ком. Тут уже было глупо спрашивать, почему? Просто камень, на котором я сидела, был мокрым и холодным, крылья мои обратились в пепел, да и сама я пришла из пепла, серого грязного пепла. Но болит, горит, разрывается внутри желание вновь взглянуть в серебристые глаза и задать пару вопросов, ответ на которые я уже угадывала.
    - Если он ушел, я пойду за ним, - еле слышно, обращаясь больше к самой себе, сказала я.
    - Дело твое, хотя вряд ли это тебе удастся. Мы, Повелители, привязаны к этому миру и нуждаемся в нем не меньше, чем он нуждается в нас. Будет очень обидно, если исчезнет последняя салмия. Но вернемся к твоему совершенному, - аквалия изящно взмахнула рукой и принялась длинным пальцем чертить на воде какие-то символы. – Начнем с имени.
    - Его зовут Аланар.
    - А-ла-нар, - синеватый ноготь ловко выписывал на отраженном в реке матово-зеленом листе знакомые буквы. Медленно и грациозно поплыли они вниз по течению, переливаясь на солнце серебром и малахитом. – Глаза?
    - Серебристые.
    - Волосы?
    - Черные.
    - Улыбка?
    - Э…
    - Ну же, опиши его улыбку. Или ты ее не помнишь? – аквалия усмехнулась краешком тонких бледно синих губ и прищурила полупрозрачный блестящий глаз. Я закусила губу. Сколько раз представляла я себе улыбку Аланара в минуты одиночества и отчаянья. Сколько раз желала видеть ее и сколько раз пыталась вызвать, прибегая к самым разнообразным способам, лишь бы друг снова улыбнулся мне! И теперь я не нахожу слов, чтобы ее описать.
    - Он улыбается… будто знает все заранее и пытается показать, что все будет хорошо. Но ему грустно от того, что все уже предрешено. Он хотел бы многое изменить, сделать все лучше, чем будет, но сам понимает, насколько безнадежно это желание. Он видит страдания других, и знает, что им нужно выстрадать, чтобы потом все было хорошо. Поэтому он улыбается грустно и с надеждой…, - наконец подобрался нужный образ. Я была не вполне уверена, своими словами ли его создала. То, что я говорила, было не очень-то понятно мне самой, я никогда не чувствовала Друга вот так, в нескольких неуклюжих предложениях. Но, пытаясь воссоздать в памяти его улыбку, представляла его примерно так.
    - В общем, книжник, который всегда все знает, никогда никому ничего не скажет и все время грустит, - одним резким ударом рукой по воде и несколькими критичными словами аквалия вдребезги разбила только что созданный мной нежный нестойкий образ. Осколки унесло вниз по течению. Я фыркнула и, отвернувшись, пробурчала.
    - Ну нельзя же так…
    - Ах, я, кажется, разрушила твои ласковые грезы, - прощебетала аквалия, пустив по воде мелкую рябь. – Впредь буду осторожней, чтобы не ранить тебя, салмия, хи-хи. Хорошо, с улыбкой разобрались. Что ты еще сможешь описать? Нос? Губы?
    - У него очень мягкие волосы, и он носит серый плащ, - сама не зная, зачем, сказала я.
    - Замечательно, - промурлыкала Водная и медленно провела раскрытой ладонью по мелким волнам речного потока. Они тут же разгладились и перестали искажать все вокруг, замедлив свой быстрый бег. Под тонкими пальцами аквалии распростерлось большое недвижное зеркало, которое остальной поток, ворча и бурля, чудесным образом огибал по краю. В сотворенном зеркале отражался кусочек ясного голубого неба.
    - Закрой глаза, - строго сказала Водная.
    Я повиновалась.
    - А теперь представь своего совершенного и коснись кончиками пальцев воды в том месте, где она стоит.
    Образ Аланара, родной, знакомый, до боли любимый послушно возник в моем воображении. Воодушевленная надежной, я предала ему столько яркости и полноты, на сколько вообще была способна моя фантазия. И все равно не хватало какой-то искры. Образ был будто соткан из полупрозрачной дымки, которую может развеять самое легкое дуновение ветерка. Не открывая глаз и стараясь никаким своим неловким движением не рассеять его, я потянулась рукой к воде. Пальцы обдало резким холодом. Образ задергался, заискрился и стал медленно просачиваться в воду, истончаясь и почти распадаясь на отдельные фрагменты. Держать его в целостности становилось все сложнее. Пальцы чувствовали напряженный холод. Хотелось отдернуть руку, но я понимала, что делать этого ни в коем случае нельзя, иначе все будет напрасно.
    - Хорошо, хорошо, салмия, можешь открыть глаза, - раздался откуда-то издалека мелодичный голос аквалии.
    Я послушалась, посмотрела на воду и невольно вскрикнула. Из застывшей глади на меня будто из окна смотрел Аланар. Серебристые глаза его застыли в одной точке, а на губах блуждала задумчивая полуулыбка. Он был настолько живым и настоящим, что казалось, стоит протянуть к нему руку, он вложит в нее свою теплую ладонь.
    - Не смотри на него так, он не настоящий, - хихикнула Водная. – Это всего лишь иллюзия, созданная водой при помощи твоих же воспоминаний. Вспомни ты его сердитым или заплаканным, на тебя смотрело бы совсем другое лицо. Но погоди, где-то я видела этого юношу…Вспомнить бы….
    Аквалия прикрыла глаза. По высокому лбу ее проскользнула морщинка, тонкие губы расплылись в одной только ей понятной улыбке.
    - Да… Именно так, - прошептала она наконец.
    - Что? Что ты вспомнила? – я сгорала от нетерпения.
    - Возможно, ты слышала о городе Дайсе. Он находится на берегу большого озера, которое все называют морем, но которое морем не является. Из этого озера вытекает множество достопримечательных рек. Полноводный Изрин, бурливая Селия, шумная Нисса и ее брат-близнец, неторопливый Хаорн… Все они спешат, огибая зеленеющие холмы и рассекая долины, к иным морям, чтобы слиться с иными водами. Мне нравится полноводный Изрин. Он течет не так быстро, чтобы упустить какие-либо новости, но и не так медленно, чтобы пропустить их. Поэтому он приносит мне на своих волнах все свежие сплетни из Дайса, из-за Дайса и из мест, что расположены перед Дайсом. Совсем недавно в город пришел некий странник в сером плаще. Назвался он Даланосом. Перед тем, как войти в город; он заночевал на берегу Изрина и брал оттуда воду, поэтому река сохранила его отражение. Оно в точности такое, какое сейчас перед нами. Но ранее я сама видела этого юношу и говорила с ним. Это было очень давно, когда Изрин был еще маленьким ручейком, а озеро около Дайса не звалось морем, да и сам Дайс был всего лишь деревушкой. Я встретила на берегу одной из рек странного юношу, внутри которого не было капельки. Я подумала, что он мертвый, но юноша оказался вполне живым. Он сказал, что пришел в этот мир совсем недавно, и еще не знаком со здешними обычаями. Меня это удивило. Я уже знала о совершенных, приходивших извне, но все они были хорошо знакомы с нашим миром, потому что пришли в него давно. Их знали все Повелители. Сами же совершенные никогда не собирались вместе. Юноша обо многом спрашивал меня, не задавая ни единого вопроса. Он узнал о салмиях, Детях Ветра, аквалиях и Повелителях Земли все, что я сама могла рассказать. На него совершенно не действовала моя сила. Я пыталась смутить его мысли, заставить довериться, как это получалось с людьми, но у него не было капельки, и нечего было колебать. Только на один вопрос дал он мне ответ. Когда я спросила, зачем он пришел в наш мир, он сказал, что ищет Повелителя Повелителей. Может, ты знаешь, что он имел в виду?
    Я, слушавшая до этого рассказ аквалии раскрыв рот, покачала головой. Теперь ясно было, каким даром владеют Водные, и почему я была столь откровенна с этой девицей. Ясно было также, что мне не обязательно было заключать с аквалией сделку. Я и так направлялась в Дайс искать родичей Элритэ. Но данного обещания не воротишь.
    - А зачем Аланару было идти в Дайс?
    - Дочь местного мэра была сильно больна. А этот совершенный, как пропела мне река, превосходный целитель, - пожала плечиками Водная. – Ты все же, салмия, спроси у него, когда встретишь, что он имел в виду, говоря о Повелителе Повелителей, и шепни ближайшей речке, она донесет. Никто точно не скажет, какие цели преследуют совершенные, приходя в этот мир. Однако, с их приходом он меняется. И я хотела бы знать, к чему готовиться.
    - Хорошо, - кивнула я и вскочила на ноги. Пора было лететь. – Но скажи-таки, почему у вас капельки разные?
    Аквалия засмеялась и нырнула в бурлящий поток.
    - А ты думаешь, Огненная, у вас, салмий, огоньки одинаково горят? – донесся до меня далекий плеск волн.