Катавасия

 - Какая же всё-таки интересная эта штука - время, - размышлял Василий Кузьмич, то и дело поглядывая на настенные часы с кукушкой, - то оно летит будто испуганный стриж, а то вдруг замрет насторожившейся ящеркой и ни с места. Когда не надо, не успеешь оглянуться, и уж нет его, а как надо, то хоть тресни ты тут, а оно всё на месте топчется.
  Вообще если очень ждешь чего-то, то не только время, а и всё остальное прочее всячески досадить старается. Вот вчера вечером, как уж мечтал Василий Кузьмич поспать сегодня подольше, так нет же, вскочил ни свет ни заря. На часах полшестого, а глаз хоть ниткой сшей. Вертелся он, вертелся на постели, ни в какую не спится. С супругой из-за беспокойства этого поругаться успел, помешал ей, видишь ли. Ишь ты цаца, какая. Пришлось Кузьмичу, тихонько встать с кровати от греха подальше и стал он по избе осторожно шататься. А заняться вот, чтобы время скоротать, совершенно нечем. Пошел дорожки у дома от снега разгреб, воды из колодца принес, дров охапку. Так это разве дела? Так мелочь, на пятнадцать минут, да и только. Хотел валенок подшить, но оказалось, что уж подшито все давно. Вот так и маялся от безделья Анисимов уже почти три часа, и ещё двадцать минут ему маяться предстояло.
  С нетерпением ждал Василий Кузьмич повтора очередной серии бесконечного южноамериканского сериала. Скажи ему летом, что с ним такое случиться может, не поверил бы. Мало того, обругал бы еще подлого говоруна достойными словами за подобную глупость. Кузьмич бывало, сам над женой насмехался в открытой форме за её увлечение не нашими фильмами.
  - Тебе Соня будто заняться больше нечем?! - кричал он в след супруге, когда та, услышав из окон соседей музыкальное вступление к очередной серии, торопливо вытирая о передник руки, мчала с огорода в избу. - Будто на свадьбу свою спешишь! Притормози чуток, а то умом с разбегу из-за этих сериалов двинешься!
  Все лето насмехался, осень тоже, а вот по зиме, одну серию посмотрел, вторую, у жены потом кое-что выяснил, и засосало. Ни одной серии теперь пропустить не может. С этими латиноамериканцами будто сроднился за последние два месяца. За коз своих так не переживал, как за их беспокойную жизнь.
  А вчера вот, как на грех, у Нюрки Капкиной чего-то там, в проводке коротнуло, ну она конечно, платок на голову, ноги в валенки и к Анисимовым. Не бросишь же сериал из-за какой-то там аварии на половине смотреть. Пока Василий Кузьмич ей крыльцо отворял, тут такой оборот завернулся, что хоть с табуретки падай. Оказывается, дон Альфонсио внезапно в отцы к Хуаните записался и при этом мать её Мария, особо против данного факта не выступала, а только взгляд слегка потупила. У них до этого момента не пойми, чего было: Мария призналась троюродной сестре по линии матери, что отец Хуаниты дон Педро, хотя мужу Родригесу, в его претензиях на отцовство тоже ни разу не возражала. Более того, Соня рассказывала, что Родригес из Европы вернулся аккурат за девять месяцев до рождения дочки. И тут такое! Прямо, как серпом по мизинцу. А главное Василий Кузьмич из-за Нюрки, первоисточника этого открытия не узрел и знал об ошеломляющей новости только со слов женщин. А им ведь как доверять? Они и напутать запросто могут. Вот потому и ждал он сегодня повтора серии с таким нетерпением. Оставалось ещё пятнадцать минут.
  - Вот так Мария, - мысленно покачал головой Кузьмич, строгая по указанию супруги смолистую лучину для растопки самовара, - вот ведь как учудила. А с виду такая приятная женщина и на тебе, опростоволосилась с отцами. Сама теперь, поди, не разберет, кто есть кто. Вот чего бабы в Южной Америке от жары творят. Куда нашим до них? Хотя нет, и у нас тоже не хуже ситуации бывают. Вон Клавку Бабарыкину взять, так у её сына Кешки волос рыжий, как Веньки Трегубова, нос картошкой, как у Женьки Пронина и брови сросшиеся, как у Петьки Пирожка. И самое главное, что все эти трое могли быть к Кешке каким-то местом причастны, потому как в тот момент Клава с одним еще не до конца порвала, с другим уже начала, а с третьим пока не определилась. Разберись тут пойди. Вот и выходит, что ситуация с нашим Кешкой почище чем с ихней Хуанитой будет, несмотря на всю их жару. Только вот умеют, они всё это красиво представить. У нас пока так не получается, не умеют наши режиссеры нашу же жизнь в нужном свете показать. Всё их на какие-то заумные отступления тянет.
  Когда до желанного срока осталось пять минут, Василий Кузьмич шагнул к телевизору, но включить его не успел. В сенях что-то загремело, дверь распахнулась, и на пороге в клубах морозного воздуха предстал перед Анисимовым участковый Давид Карапетов с крайне озабоченным лицом и изрядно початой бутылкой водки в руке. Приступать к просмотру серила при участковом, Анисимов как-то постеснялся. Страсти страстями, а уважение у молодого милицейского работника тоже терять не хотелось. Не мужское ведь это дело - такими глупостями увлекаться. Был бы детектив, какой или боевик на худой конец? А уж мелодрама - это вообще, ни в какие ворота. Усадив участкового за стол, Василий Кузьмич сразу же решил уточнить цель внезапного посещения и разобраться с нею как можно быстрее, не рассусоливая, уж очень хотелось гостя поскорей выпроводить. Не ко времени он сегодня зашел. Точно не ко времени, но только по всем приметам хмурый Давид сел у стола надолго.
  - Беда у меня, - признался он после двухминутного молчания. - Табельное оружие украли.
  - Да ты что? - мигом позабыв про Марию с её неопределенностью, присел рядом с участковым Василий Кузьмич. - Да как же так-то? Соня! Тащи стаканы сюда. Вот так да?
  - Сейчас, разбежалась и упала перед вами со стаканами вместе, - выйдя из кухни с ухватом в руках, в своем стиле ответила на призыв о помощи строгая Соня. - С утра пораньше им уже стаканы подавай. Постыдились бы водку до завтрака глушить. Чего только не придумают, лишь бы повод, какой найти? Вон лучше брусники моченой по кружке выпейте, во-первых, витамины там, да и полегче с неё Давиду после вчерашнего будет.
  - Какая брусника? - дерзко вскинул на супругу бровь Василий Кузьмич. - У человека горе по служебной линии, а она с советами своими. Еще бруснику черт знает к чему приплела. Да ты чего?
  - Знаю я его горе, - продолжала ворчать Соня, но стаканы на стол выставила, добавив к ним миску вчерашней картошки и тарелку с солеными грибами. - С него всё, как с гуся вода. Вот у Клавки из-за него горе так горе. Вчера увидела она меня в магазине и аж зашлась вся. Упала на плечо и в слезы. "Загулял, - кричит, - мой Давидик ненаглядный. По черному загулял". А она ведь мне тоже не чужая. Клава же двоюродная племянница второй жены моего дяди Виктора. Жалко мне её бедную до страсти.
  - Это еще неизвестно, кто первый загулял? - напористо стал отвечать на претензии хозяйки участковый. - Вокруг неё на станции железнодорожной кто только не вертелся. Одних машинистов с помощниками я лично штук семь видел. Четыре месяца терпел, думал, что одумается, а она только улыбается да ещё пуще вертит перед чужими всеми частями тела подряд.
  Давид отчего-то передернул плечами и наконец-то плеснул в стаканы из открытой бутылки. Выпили налитое без тоста, но, бросив в рот соленый рыжик, участковый вновь опять заговорил о своем наболевшем.
  - Хотя Клавка и родственница твоя, тетя Соня, - дирижируя в такт своим словам вилкой, продолжил разъяснение сложившейся ситуации на личном фронте Давид, - однако честно скажу, последние два месяца жизни с нею были для меня таким мучением, что я с теплотой вспоминал жизнь с Люсей, хотя и там тоже был не сахар. Ведь главное что? У нас любви не было. Понимаешь тетя Соня? Любви.
  - А чего ж у вас было-то? - решительно придвинув табурет к столу, заинтересовалась Соня.
  - Увлечение, тетя Соня, только увлечение, - с протяжным вздохом вылив остатки хмельного зелья в стаканы, удовлетворил любознательность хозяйки Давид. - Я ведь только на днях настоящую любовь познал. Прямо как в омут с головой бухнулся.
  - И это с кем же ты теперь милый по зиме купаться решил? - с ещё большим интересом вытянув вперед шею, заволновалась Соня.
  - С Надюшкой Степановой.
  - С кем?
  - Ну, с Надюшкой, не знаешь что ли?
  - Это с той, которая пивную в бывшей бане устроила?
  - С ней.
  - И чего ж ты в ней нашел лучшего против Клавки-то? Ты на нос её внимательно посмотри. На нос да на ноги кривые. Вот ведь, сменил шило на мыло.
  - Эх, чего вы понимаете, тетя Соня? - обиженно махнул рукой Давид и решительно допил свой стакан. - Нос у Нади греческий, а уж ноги с Клавкиными никак не сравнить.
  - Да я-то вот как раз всё понимаю, - тоже видимо обидевшись на последнее замечание про ноги племянницы, стала закипать хозяйка. - Четыре года назад на Надьку Степаниху в поселке и не смотрел никто. Как сейчас помню, Петька Пирожок её все подначивал. Встретит, бывало на улице и орет благим матом: " Ты Надя противогаз бы разок с морды сняла, а то очень уж нам на личико твое глянуть хочется! Откройся, не таись!". А как тетка её вместо себя к пивному делу приставила, как Надюха в бывшей бане заведение свое открыла, так сразу вместе со своим носом красавицей писаной вдруг стала. Так и завертелись вокруг неё мужики, так и завертелись. Ты-то у неё уж, какой по счету, за последний год будешь?
  - А вам-то, какое дело?! - окончательно обидевшись, вскочил из-за стола участковый. - Что у вас у всех за привычка такая, в чужую жизнь напролом лезть? Что же вы за люди-то такие?
  - Да, ладно, ладно, - уже на редкость миролюбиво ухватила Соня Давида за рукав. - Мне-то что, с кем хочешь с тем и живи. Моё дело маленькое. Мне вот Клавку жалко, а так бы я вообще тебе полслова не сказала. Ладно, бог с нею, с Клавкой-то. Ты мне лучше вот чего скажи, а правда, что Надька у соседей своих квартиру выкупила, стенку сломала, и теперь в четырех комнатах да двух кухнях панствует?
  - Правда, - чуть успокоившись, кивнул головой участковый, и сел снова к столу. - Хорошая планировка получилась, удачная. И евроремонт классный сделали. Да вы в гости вот с Василием Кузьмичом приходите и сами все увидите. Прямо завтра и приходите, чего тянуть-то?
  - Какие гости? - наконец смог дернуть на себя нить беседы Кузьмич. - Ты хоть Сонь соображаешь, чего случилось-то? У человека оружие украли, а ты ему про Надькин нос с кухнями нотации читаешь. Иди лучше на двор коз посмотри, а то орут с утра, как бы ягниться раньше срока не надумали.
  - И то верно, - всполошилась хозяйка, выскочили из-за стола, накинула на плечи телогрейку и шагнула за порог.
  Не успела еще дверь, как следует затвориться за Соней, Анисимов отлил из своего стакана половину участковому, жестом пригласил выпить, а после легкой закуски строго велел подробнее изложить суть происшествия.
  - Прихожу я, значит вчера со службы, - старательно почесав пальцем переносицу, приступил к изложению фактов Давид, - а дома застолье. К Надюшке из Москвы троюродный брат Николай приехал с дружком Максом, Вова Шнырь приперся чего-то да две девки местные: Катька Пижмова да Светка Балаболка, подруги значит. В общем, я как зашел, а они уж сидят все. День защитника Отечества отмечают.
  - Подожди, подожди, - попридержал немного участкового Анисимов. - День-то защитника, уж третьего дня как был? Неужто не наотмечались до сих пор?
  - Выходит, что так, - пожал плечами Давид. - Ты меня по этому вопросу особо Кузьмич не грузи, я в этой компании человек новый и пока всех её традиций не знаю. Сказано мне было, что день защитника, вот и я тебе тоже в точности повторяю - день защитника.
  - Ну, это конечно так, - согласно кивнул головой Кузьмич, - Со своими правилами внутреннего распорядка в чужое отделение не стоит соваться. Это точно, против этого никак не порешь. Давай-ка по делу лучше.
  - А по делу, так дальше было: я, как увидел, что гульба серьезная началась, так сразу же решил пистолет в укромное место спрятать. Каюсь Кузьмич, привычка у меня дурная есть, как выпью, так люблю табельным оружием похвалиться. Бывало до того дохвалишься, что патрон в патронник ненароком загонишь. Вот я и убрал пистолет от соблазна подальше. Там у нас за полкой с обувью черная сумка с зеленым верхом стояла. Я, значит, в эту сумку ствол и засунул. Засунул, отгулял, как положено, а сегодня утром проснулся и сразу туда, да только там ни сумки, ни оружия нет. Я Надюшку будить, а она даже про сумку ничего сказать не может. То ли забыла, то ли не проснется никак? "Не было, - говорит, - у меня такой отродясь". Вот такие пироги у меня Василий Кузьмич получаются. Я-то хорошо помню, чего куда положил. Весь дом обыскал и ничего. Пропал пистолет.
  - Сам-то думаешь на кого?
  - Конечно, думаю. Николай мне не нравится. Хотя он и родственник наш теперь, но что-то мне в нем не по душе. Как-то он глаза от меня постоянно отводит. Суетится много. Да только, как его сейчас взять. Не буду же я его при Надюшке обыскивать. Чего она на это скажет?
  - А что скажет? - энергично развел руками Василий Кузьмич. - Я думаю, что если найдешь ствол, так спасибо огромное и скажет. Тебя же за утерю оружия из органов точно попрут, а на кой ляд ты ей безработный нужен будешь? Верно ведь?
  - Да не попрут меня, - махнул рукой Давид. - Время сейчас не то. Сейчас если с умом живешь да под начальство земли не роешь, то чего угодно теряй. С кадрами у нас напряг из-за низкой зарплаты. Сам, поди, знаешь, везде об этом говорят. Поорут с часик и придумают чего-нибудь. У меня же этот пистолет уж месяца три как неисправен. Какой-то там отсекатель лопнул или еще чего-то. Я районного заместителя по тылу раз пять просил ствол в починку взять, а он все отговаривался только. Потом оружейник из области приехал и сразу же моему пистолету смертный приговор подписал. Его уж списали почти, одна подпись только осталась. Меня Василий Кузьмич не так уж особо и пистолет напрягает, мне другое сейчас покоя не дает. Помнишь планшетку кожаную, которую ты мне при передаче своего места подарил?
  - Как же не помнить? - довольно усмехнулся Кузьмич. - Это же мне приз за третье место в областном конкурсе участковых инспекторов дали. Помню в семьдесят девятом году...
  - И её украли, - проигнорировав тягу собеседника к воспоминаниям, с глубоким вздохом сообщил участковый. - Я же её вместе с пистолетом спрятал.
  - С документами?
  - Если бы. Здесь еще хуже. Здесь честь моя мужская на кону. Взгрустнулось мне чего-то вчера с утра, а тут еще по телевизору город показали, в котором я срочную службу проходил. Ну, в общем, решил я письмо одной своей тогдашней знакомой написать. Помню, любовь у нас с нею была, обалденная просто. Не любовь, а сказка. Вот я и размечтался, как бывало. Короче, в мечтаниях такое письмо написал, что у самого слезу вышибло. Написать-то я это письмо написал, а отправить не отправил, в сумке оно осталось.
  - Да черт бы с ним, с письмом твоим, - недоуменно замахал руками Василий Кузьмич. - Не о том ты сейчас думаешь Давид Георгиевич. Не о том. Ты про ствол волнуйся, про бумаги служебные, а письмо, так это бумажка всего, плюнуть да растереть.
  - Не согласен я с тобою Василий Кузьмич, - решительно запротестовал Давид. - В корне не согласен. С пистолетом-то я разберусь как-нибудь, а вот если про письмо Надюшка узнает, а она точно узнает, если кто-то кроме меня на поселке в сумку эту заглянет, вот тогда будет мне полный кирдык. А я ведь только жизнь свою начинаю. Мне ведь тоже надоело по общежитиям да по однокомнатным углам скитаться. Тоже хочется в четырех комнатах с двумя кухнями пожить. Вот и рассуди теперь, что для меня важнее: ствол или письмо?
  - Это конечно так, - согласился в чем-то с участковым Анисимов. - Надюшка девка серьезная. Вот помню в девяносто шестом, школьный физрук Поликарпов неудачно поддержал её при прыжке через козла. Ох, и любил он стервец десятиклассниц неудачно поддерживать. Так вот Надюшка ему после поддержки той аккурат промеж бедер пятикилограммовый блин от штанги бросила. Вою было. Так что ты с ней поосторожней.
  - А я о чем говорю, - утвердительно кивнул милиционер. - Если письмо к ней в руки попадет, то мне хоть и не живи больше.
  Кузьмич еще раз согласно кивнул головой, метнулся к холодильнику, достал из-за него открытую четвертинку, и торопливо озираясь, разлил всё, что там было по стаканам. Давид еще погрустил молча, испил предложенное угощение и на редкость мрачно спросил.
  - Чего же мне делать-то Василий Кузьмич?
  - Как чего? - встрепенулся Анисимов. - Похитителя изобличать надо. Я надеюсь, ты их в квартире успел задержать? Надо брата этого в первую очередь крутить, а потом других парней, к стенке прижать, бабы-то, скорее всего не в счет.
  - А у вас всегда бабы не в счет, - прямо с порога встряла в разговор Соня, вернувшаяся с инспекционного похода на двор. - Только вот чего бы вы без баб-то делали? Всё ведь только на нас и держится.
  Далее она быстро подкрепила свои утверждения примерами из личной семейной жизни, предложила Давиду гречневой каши с маслом и ринулась к шипящей печи, там у неё что-то побежало.
  - А я ведь вот чего, Василий Кузьмич пришел-то к тебе, - под прикрытием кухонного шума зашептал участковый. - Помоги мне шмон с гостями провести. Один-то я не смогу, а светить происшествие на стороне не хотелось бы. Сам знаешь, какие разговоры пойдут. Автобус-то в город в час дня будет, нам бы с тобой за это время поработать чуть-чуть. Ты как?
  Анисимов утвердительно кивнул, осторожно прошмыгнул теплоту кухонного проема, мгновенно одел телогрейку с шапкой и пулей выскочил во двор. Давид метнулся за ним не менее стремительно.
  До пятиэтажки добежали быстро, так быстро, что и словом толком перемолвиться не успели. Уж только у самой железной двери, примерный план следственных мероприятий обозначили.
  - Ты давай Давид коней особо не гони, - подтверждая свои назидания указательным пальцем, наставлял молодого сотрудника Кузьмич. - Давай сначала маленько осмотримся, что к чему на месте прикинем, а уж дальше, что делать, видно будет. В случае чего я сигнал дам.
  Давид против советов опытного человека не возражал и потому сразу по приходу домой обыскивать никого не стал. Он радостно улыбнулся грустной Надюшке и на скорую руку объяснил причину появления у её дверей Василия Кузьмича.
  - Вот, Кузьмича в магазине встретил, - проворковал он еле слышно на ушко хозяйке, - друг, так сказать. Служили вместе больше месяца, а теперь вот увязался за мной. Не прогонишь же?
  Надюшка изобразила на лице приветливую улыбку, и Василий Кузьмич попал за стол к любителям отметить по три дня к ряду день защитника Отечества. Сперва за столом было пасмурно, но после того, как Давид достал из-под форменной куртки три пузыря, народ оживился и даже местами возрадовался. После третьей рюмки женщины застучали вилками по тарелкам, а мужики пошли покурить на лестницу. Кузьмич сделал вид, что не отстанет от компании, но на середине пути ухватил Давида за рукав и оттащил на кухню.
  - Думается мне, - зашептал Анисимов в напрягшееся ухо участкового, - что нет уже ствола в квартире.
  - Как так нет? - испуганно дернулся от сообщения Давид.
  - Уж больно чувствуют себя все раскованно и спокойно. Так с ворованным стволом на руках люди себя не ведут. Поверь мне на слово - не ведут. Вынесли уже ствол. Точно вынесли.
  - Нет, - тоже на низких тонах запротестовал участковый. - Весь вечер не выходил никто, все на глазах были, а ночью от нас и не выйдешь. Надюшка она знаешь какая пугливая? Четыре замка на дверь установила и два из них английских да еще с секретами. Я сам бывает путаюсь с ними, а чужому уж не в жизнь не справиться. Если выйдешь вон, то назад уже дороги точно нет. И ночевали все в квартире безвыходно. Это я точно помню. Ствол здесь должен быть.
  - Подожди, подожди, - застучал пальцем по столу Анисимов. - А если вот так дело было? Николай заметил, как ты пистолет прячешь, позвонил сообщнику тот подошел в назначенный срок к двери. Потом этот троюродный брат потихоньку открыл дверь, сунул ствол вместе с сумкой наружу и всё. И плевать он хотел на твои английские секреты с замками.
  - Точно, - хлопнув по тому же столу кулаком, рассердился на коварного родственника Давид. - Мобила у него есть. Полвечера он её из рук не выпускал. Мог он позвонить. Вот сволочь. Делать-то чего будем?
  - Улики надо искать, - застучав пальцами по бедру, отозвался Кузьмич. - Улики. Только с ними его можно прищучить. Ты мне Катьку Пижмову сюда позови. Она вон чего-то всё возле Николая твоего трется. Может, знает чего?
  Анисимов хотел сказать еще что-то, но тут на кухню вбежала Надюшка, и слова так и остались где-то там внутри. Кузьмич поперхнулся от неожиданного явления, а Давид сунул ему в руку отвертку и деловито сообщил своей сожительнице.
  - Вот Василий Кузьмич взялся мясорубку нам починить. Он, знаешь какой мастеровой? Всё у него в руках горит.
  - Правда, дядя Вася? - мило заулыбалась Надюшка. - Неужто сможешь починить?
  Кузьмич глянул на отвертку, неопределенно пожал плечами, но, по-доброму оценив хорошую подготовку своего молодого товарища по вопросам конспиративной работы, за ремонт решил взяться и тут же в присутствии хозяйки открутил заднюю крышку агрегата. Молодые ушли за кухонный порог танцевать, а вот запыхавшаяся Катька Пижмова скоро на тот же самый порог явилась.
  - Чего звал меня дядя Вася? - совершенно не потупив взора, но достаточно скромным голосом поинтересовалась она. - А то некогда мне.
  - Да вам молодым всю жизнь некогда, - добродушно махнул рукой Василий Кузьмич, предлагая Екатерине занять место напротив себя. - Посиди немножко, успеешь ещё все дела свои переделать.
  - Посидеть-то я с тобой дядя Вася, посижу, - присела к столу девушка, - но мне правда некогда. Мне сейчас с Николаем по очень важному делу переговорить надо, а то вот ведь уедет он скоро. Вдруг не успею?
  - А что это у тебя с ним за дело такое неотложное? - не отрывая взгляда от вскрытых внутренностей кухонного агрегата, как бы, между прочим, поинтересовался Анисимов.
  - А тебе какое дядя Вася дело до моего дела и не пошел бы ты со своим делом куда подальше? - неожиданно дерзко парировала вопрос по делу девчонка.
  Василий Кузьмич даже отвертку из рук выронил и уставился изумленным взглядом на Катьку. Ничего себе заявочки? Такая скромница всё время была и вдруг задерзила в открытую. Вот молодежь какая пошла, а всё ведь телевизор виноват. Раньше-то, когда только две программы смотрели, разве такие люди были.
  - Да ты что Катя? - заволновался Кузьмич. - Как так можно-то? Ладно бы мне Светка Балаболка так ответила, от неё я всего после отставки ожидать могу. Но ты-то? Ты же выросла у меня на глазах, и отца твоего Игоря я с пеленок знал. Царство ему небесное. Мать, правда, у тебя приезжая, но женщина тоже культурная. Всю жизнь в детском саду проработала.
  - Вот именно, что в детском саду, - от чего-то в крик возмутилась Катерина, выскочив из-за стола, - и меня туда сразу же после школы работать сунула! И чего я вижу теперь?! Горшки ночные да семьсот рублей зарплаты, которую задерживают из месяца в месяц! А я ведь молодая ещё, я ведь тоже жить хочу по-настоящему!
  - А ты как живешь, не по настоящему что ли? - грохнул кулаком по мясорубке Анисимов. - Тебя же ребятишки любят. Табуном они за тобой бегают. Ни за кем так не бегают, а только за тобой. Весь поселок об этом знает. В педагогический на заочный поступила. Чего тебе еще надо?
  - Жизни нормальной мне надо, - тоже ударила ладонью по многострадальной мясорубке Катя. - Мне на ноги зимой кроме валенок нечего одеть. Ты знаешь, как на меня смотрят, когда я на сессию в город приезжаю? Знаешь?
  - Так дураков-то на свете много, Катя, - постарался успокоить девчонку Кузьмич. - Плюнь ты на них. Не чета они тебе. Ты своей жизнью живи. Нормальная у тебя жизнь!
  - Да нет у меня сейчас никакой жизни, дядя Вася, - никак не хотела успокаиваться Катерина. - Вот в Москве жизнь. Любка Трегубова кем здесь была? Да никем, уборщицей в леспромхозовской мастерской. А вот уехала в Москву, сразу человеком стала. Видела её на прошлой неделе. Не Любка, а игрушка просто. Дубленка, сапоги итальянские и вообще она мне про свою жизнь порассказала всего. В общем, как сыр в масле она в этой столице катается.
  - Подожди, подожди, - зачесал затылок Анисимов. - Я с братом Любкиным, с Венькой недавно совсем в бане парился и сказал он мне, что Любка-то в столице на вокзале отхожие места убирает. Это, где ж она там масла столько нашла, чтоб кататься в нем? А?
  - А ты не смейся дядя Вася, не смейся, - опять присела к столу Катя. - Ты знаешь, сколько ей за уборку эту платят?
  - Ну, сколько?
  - Пять тысяч. А мне почти за тоже самое семьсот. Есть разница. И еще её хозяин обещал в кассирши перевести, а там знаешь, сколько неучтенных денег сделать можно? Тебе и не снилось столько. "Мерседес" купить можно. Любка так мне и сказала, что в следующий раз она в Первомайское на "Мерседесе" приедет. Понятно тебе?
  - Врет она всё! - теперь вскочил из-за стола Кузьмич. - Врет! Что я их семейки не знаю? Они всегда любили пыль в глаза соседям пустить, всегда у них вошь с лошадь, а блоха с корову была. Ходит, поди, в Москве Любка твоя всегда впроголодь да в драной телогрейке, только для того, чтобы вам дурам здесь про жизнь райскую расписать. Наденет дубленку с чужого плеча и давай перед вами хвостом вертеть. Не верь ей Катька, не верь. Ты своим умом живи. Своим-то оно всегда надежнее бывает. Не верь!
  - Да не верю я никому дядя Вася, - тяжело вздохнула Катерина. - Не верю. Ты-то меня чего звал?
  - Я-то? - чуть призадумался Кузьмич. - Я-то тебя вот чего звал. Ты за этим Николаем ничего подозрительного не заметила?
  - Чего?
  - Ну, там может, про оружие он чего говорил? Может, украсть чего хотел?
  - Ты чего дядя Вася? - впервые за разговор улыбнулась девчонка. - Бог с тобой. Чего ему у сестры-то воровать? Он все больше про Москву хвастает. Рассказывает, что со всей братвой тамошней знаком, что уважают его там непомерно. Меня обещал на рынок продавщицей устроить. Жилье подыскать грозился. А чтоб про плохое что-нибудь, так нет, не было ничего. Хотя постой, про оружие тоже разок заикнулся. "Добуду, - говорит, - ствол реальный, и в такой авторитет моментально войду, что Надька со стула упадет".
  - Так прямо и сказал?
  - Почти так, я в точности-то не помню, но по смыслу так и сказал. Ну, я пойду, дядя Вась?
  Анисимов согласно кивнул, еще раз внимательно осмотрел электрические внутренности кухонного агрегата и не найдя там ничего знакомого, решительно стал приворачивать на место крышку. Во время завертывания последнего винта на кухню ворвались веселые Давид с Надюшкой. Они чему-то радостно улыбались и прямо светились от взаимной симпатии.
  - Ну, как дела дядя Вася? - обмахивая счастливое лицо платочком, поинтересовалась Надежда. - Починил мясорубку-то?
  Пока Василий Кузьмич, стараясь смягчить позор своего технического фиаско, придумывал защитную речь, пересыпанную специальными терминами, хозяйка включила агрегат в электросеть и мясорубка, мягко заурчав, заработала.
  - И вправду работает, - даже икнув от радостного изумления, закричала на всю кухню Надюшка. - А мне леспромхозовский электрик Борька выбрасывать её велел. "Заводской брак, - кричал. - Корейская запчасть нужна". Вот брехун. Спасибо тебе дядя Вася, огромное спасибо. Может ты, еще и холодильник посмотришь, а то он по ночам бурчит чего-то неестественно?
  - Потом посмотрит, - подхватил за талию веселую подругу Давид, - попозже. А теперь пойдемте за стол! Пойдемте, а то уж сели все! Нас только ждут!
  За столом и на этот раз посидели недолго. Потом Давид с женщинами принялись танцевать, а остальные, как, и положено настоящим мужчинам, удалились на лестничную площадку. Покурить. Анисимов сперва стрельнул сигарету у Николая, послушал мужской разговор, изрядно сдобренный не очень приличными словами, подвигами и мечтами о собственном автомобиле, а затем вежливо попросил Макса и Вовкой сходить потанцевать.
  - Идите ребятишки, поддержите Давида, - подмигнул переминающимся у двери парням Анисимов и слегка подтолкнул их к нужному направлению. - А то девки там без вас заскучали совсем. Повеселите их родимых, повеселите. Чего здесь у двери-то тереться?
  Стоило только Максу с Вовкой покинуть слегка задымленную сигаретным дымом площадку, как Кузьмич сразу же рванулся выполнять свою оперативную задумку.
  - А ты Коля по чьей линии Надежде троюродным братом приходишься? - задал он для маскировки истинных намерений, довольно-таки нейтральный вопрос. - С отцовской или с материнской?
  - С отцовской, - настороженно буркнул Николай и сразу же захотел обо что-то затушить сигарету.
  - Так, так, - продолжая следовать своему коварному плану, не унимался Василий Кузьмич. - У Вовки Степанова три двоюродных брата были: Петя, Славик и Геннадий младшенький, значит. Так ты-то, чей же будешь?
  - Геннадия я буду, младшенького, - усмехнулся чему-то Надеждин родственник, потушил всё-таки сигарету о давно не крашенную стену подъезда и пожелал пройти к всеобщему веселью.
  Да только не тут-то было. Анисимов резко схватил за отворот джинсовой рубахи, толкнул плечом в его грудь и прижал к стене, передавив слегка шею противника предплечьем. В общем, сделал все так, как учили его когда-то на краткосрочных офицерских курсах. Николай попытался вырваться, но вместо свободы получил только ущерб своему не совсем трезвому дыханию.
  - Тебе чего мужик? - чуть слышно прохрипел он, тараща на Анисимова налитые кровью глаза. - Ты чего?
  - А вот чего, - таинственно улыбаясь, ответил ему Кузьмич. - Не было у Вовки практически братьев двоюродных. Сестры были, а с братьями вот не повезло. Был один, правда, только непутный очень, но он пропал куда-то, и звали его Федором. Попался ты братец, теперь колись, а то хуже будет.
  - Чего колоться-то? - еще раз попытался заегозить под крепкой рукой Василия Кузьмича столичный гость. - Не делал я ничего такого. А то, что братом назвался, то здесь никакого криминала нет. Пошутил я. Чего же я менту Надькиному скажу? Скажу, что на Надюху запал с тех пор, как в училище с ней познакомился, и что сейчас за ней приехал?
  - В каком училище? - чуть ослабив хватку, уточнил Кузьмич.
  - В профессиональном. Учились мы вместе. Она на продавца, а я на каменщика. Вот там и познакомились на дискотеке. Только вот не идет она ко мне. Чего уж я только не делал? Не идет и всё тут, а теперь и подавно не пойдет, разбогатела, видишь ли.
  - Ты мне сказки-то не рассказывай, - не поверил Николаю Анисимов. - Ты думаешь, что я не знаю, как всё было. Врешь брат, все я знаю. Я ваши преступные намерения через три стены научился видеть. Меня на разные там штучки-дрючки столичные не проведешь. Ты как в зеркало увидел, что Давид пистолет в сумку прячет, так сразу всю свою выгоду и смекнул.
  - Какую выгоду?
  - А ту самую. Во-первых, тебе ствол нужен. Ты сам об этом Кате Пижмовой проговорился.
  - Кому проговорился?
  - Кате.
  - Это дуре той, что ли, которая ко мне всё за столом липла. Всё просила её в Москве устроить. И ты ей поверил? Вот уж дура так дура, я таких дур и не встречал больше нигде. Да она ж, клуша эта, чуть ли не стелилась под меня, лишь бы я ей только в Москве устроиться помог. Нашел, кому верить.
  Николай хотел и дальше продолжить свою речь в таком же тоне, но левый кулак Кузьмича его с этого тона сбил. Он больно саданул москвича по ребрам с правой стороны и заставил превратиться из оратора в слушателя.
  - Слушай ты, чудо нездешнее, - грозно прошипел Анисимов в ухо Николаю. - Если ещё мне про Катьку плохое слово скажешь, то я тебя здесь по стенке так размажу, что никакая московская братва тебя отскоблить не сможет. Ты ей в подметки не годишься, морда плохо умытая. Понял? И если еще девчонке голову своей столицей забивать будешь, так я тебя стервеца со дна морского достану, из самой глубокой впадины. Достану и носки потные жрать заставлю. Понял?
  Так как на этот раз вопрос был задан не просто так, а с новым физическим воздействием всё в те же ребра, Николай ответил утвердительно. Кузьмич ему сразу же по этому пункту поверил и перешел опять к вопросу об оружии.
  - Во- вторых, ты решил Давида подставить. Уж больно он тебе сейчас поперек горла стоит. Я вот посторонний человек, но сразу заметил, как ты зыркаешь на него исподлобья. Зыркаешь ведь?
  - Зыркаю, - покорно прохрипел подозреваемый.
  - А дальше вот как было. Ты сообщникам велел подъехать к дому, подойти к двери и передал им сумку с пистолетом. Так ведь?
  - Нет, - прошептал Николай, - не брал я никакого пистолета, и сообщников у меня в вашей деревне нет.
  - Как не брал? - продолжал напирать Анисимов. - Тебе же ствол нужен?
  - Не нужен он ему, - тихо ответил за спиной Василия Кузьмича жалобный голосок Макса. - Грузчики мы на рынке овощном. Зачем нам ствол. Он про него только, чтоб похвалиться, говорил. Для понта, значит. Не брал он ничего, дяденька. Отпустите его, пожалуйста, а то он задохнется ненароком. Вон красный, какой. Не протянет он так долго, давление у него повышенное. А у нас сегодня в ночь поезд будет. Отпустите.
  - Подожди, подожди, - чуть смутился от услышанной речи Кузьмич и отпустил на свободу шею Николая. - Если не он взял, то кто же?
  - А вот он! - с преобладанием визгливых ноток в голосе заорал освобожденный грузчик столичного овощного ряда, указывая пальцем на Вову Шныря. - Ваш же, местный украл! Он у меня телефон брал и говорил кому-то, что все в порядке, товар у него и можно подходить! У вас тут все такие! Вы только на других любите баллоны катить! Он думал, что я не услышу ничего, на кухне спрятался, а я ведь тоже не дурак!
  Анисимов резко обернулся в сторону уличенного земляка, но тот оказался проворней и резво помчал вниз по лестнице. Догнать его Василий Кузьмич не смог. К гостям пришлось возвращаться одному.
  Только на этот раз в желанную квартиру улучшенной планировки пройти не удалось. Встала непреодолимой преградой на пороге её Надюшка с суровым взглядом и сразу же дала бывшему участковому от ворот поворот.
  - Что же это вы Василий Кузьмич вытворяете на старости лет! - звонко кричала она натренированным горлом, сотрясая пыльные стекла окон общего пользования. - Где это видано, чтобы честных людей у дверей квартиры троюродной сестры душили! Я жаловаться на вас буду! Я в местную администрацию пойду! В город поеду! До самых верхов дойду!
  - Тише Надя, тише, - попытался успокоить очередную Давидову любовь Кузьмич. - Уйду я сейчас, уйду. Мне вот только с Давидом парой слов переброситься и я уйду. Позови его.
  - Не будет он с тобой говорить! - еще громче зазвенел Надюшкин голос. - Не пущу я его! Не о чем вам говорить! А меня ведь предупреждали люди добрые, чтобы я Давида от тебя подальше держала! Не зря предупреждали! Ой, не зря!
  - И правильно Надя! - высунулась из-за спины хозяйки Светка Балаболка. - Гони его прочь! Он жизни моему отцу раньше не давал, а теперь вот нам всю компанию расстроил! Он всё думает, что власть, а на самом деле никто! Гони его Надя! Гони, пока не поздно!
   
  А на родном крыльце столкнулся Василий Кузьмич грудь в грудь с ошалелой от чего-то Соней.
  - Где тебя черти носят? - быстро вручая Кузьмичу ведро, осведомилась озабоченная супруга. - Давай за водой сбегай. Дома несчастье, а он носится, бог его знает где? Ой, горе ты моё.
  - Чего случилось-то? - заволновался с ведром в руке Анисимов. - Чего стряслось-то? Чего?
  Только Соня ответом его не удостоила, махнула отрешенно рукой и помчалась на двор. Василий Кузьмич хотел побежать следом, но ведро, задев о косяк двери, настойчиво напомнило о своем предназначении и пришлось заспешить к колодцу. Когда он торопливо возвращался с водой, на крыльцо опять выскочила супруга, вырвала из рук ведро, и бубня под нос одну из своих любимых фраз: "Тебя только за смертью посылать" помчала на кухню.
  - Чего случилось-то? - семеня вслед за нею, твердил свое Анисимов. - Стряслось-то чего?
  - Белка ягниться начала, - наконец прояснила через плечо причину своей нервозности Соня, - да неудачно так. Задом козленок пошел. А ты-то чего стоишь столбом? Не мешался бы уж. Ой, и за что же мне Господь наказание такое послал? И без тебя тесно, а ты ещё тут стоишь?
  Супруга, схватив эмалированный таз с парящей водой, больно толкнула Кузьмича бедром и опять побежала на двор.
   Около козы колдовала соседка Марковна, а Соня была у неё на подхвате. Василий Кузьмич, тоже рвущийся к делу, только мешался, но прогнать его со двора женщинам не удалось. Слов о своей личности он услышал много, однако несмотря ни на что, пусть и мысленно, но продолжал Василий Кузьмич бороться за здоровье козы. Скоро всё разрешилось благополучно. Трех жалобно пищащих козлят снесли за печку, козу оставили в покое, а Анисимову опять попало.
  - Что же ты Вася бездельем сегодня целый день занимаешься? - вытесняя мужа из кухни, устало вопрошала Соня. - Ты чего, не мог сообразить, что самовар надо поставить? Надо же Марковну чайком за помощь попоить.
  Василий Кузьмич рванулся в сторону самовара, но супруга, окончательно оттащив его за рукав к порогу, сунула в руку денежную купюру и зашептала на ухо.
  - Сбегай в магазин, "Кагору" купи. Уж очень его Марковна уважает. И там еще чего-нибудь, на усмотрение свое к столу возьми. Понял?
  Когда Кузьмич пришел из магазина, Соня в одиночестве собирала на стол.
  - А Марковна где? - полюбопытствовал Анисимов, выставляя на стол темную бутылку и банку маринованной селедки.
  - Сейчас придет, - ответила жена, и сразу же сама осведомилась. - Ну и чего ты опять столбом встал? Чего поделать нечего? Вон хлеб нарежь!
  Раскрасневшаяся от мороза Марковна явилась очень вовремя. Только Соня метнула на стол последнюю тарелку с деревенскими яствами, соседка грузно перевалила через порог.
  - Ох, и морозище сегодня на улице, - для порядка посетовала она на погоду. - Вот ведь морозище какой бывает, аж звенит всё..
  Потом проворно скинула с плеч слегка потертую, но бывшую совсем недавно в моде шубейку и уселась на свое место за столом, как раз напротив бутылки с "Кагором". Как и все женщины, Марковна долго молчать не умела и потому сразу обратилась к Анисимову с вопросом.
  - Чем это ты так Вовку Шныря напугал Кузьмич, что он на часовом автобусе в городскую милицию поехал явку с повинной делать?
  - Я? - не понял сразу вопроса Кузьмич.
  - Ты, а кто ж еще-то, - уверенно кивнула Марковна. - Я сейчас Катьку Шныреву на улице встретила. Ох, и ругала она тебя Василий Кузьмич. Ох, ругала. На чем свет стоит поносила. " Никому, - кричит, - Анискин жизни в поселке не дает! Уж с должности сняли его, а он всё туда же!".
  - Ты чего опять натворил? - строго поинтересовалась у Кузьмича супруга. - Когда успел?
  - Преступлению он раскрыл сегодня, - сразу же решила удовлетворить любопытство Сони соседка. - Вовка Шнырь с Юркой Мальком решили Нади Степанихи заведению ограбить. Да так здорово всё придумали, что, если бы не твой мужик Соня, то комар бы носа точно б не подточил. И сделали они это, значит так. Вовка уговорил Светку Балаболку взять его с собою к Наде в гости и там, пока все чего-то праздновали, выудил из Надиной же сумки ключи с печатью. Потом потихоньку открыл дверь из квартиры и передал их Юрке. Юрка отпер баню, вынес пять ящиков пива, ящик водки и три штуки колбасы полукопченой, закрыл за собой, опечатал, а потом ключики обратно вернул. Так сделал, что, будто и не открывал никто пивную эту. А твой-то быстро все распутал и сдаться Шныря с поличным заставил.
  - А чего ж в город он подался? - покачала головой Соня, повторно приглашаю соседку испить сладкого вина. - Чего у нас сдаться нельзя по-хорошему?
  - Надежды с Давидом он испугался, - радостно откликнулась на приглашение Марковна. - Они б ему тут показали, где раки зимуют. Давид-то он знаешь серьезный какой, а уж если Надю обидели, так он обидчика в куски разорвать может.
  - Подожди, подожди, - забыв выпить свою рюмку, заинтересовался сообщением Кузьмич. - Какое пиво? Вовка ведь не пиво, он совсем другое в квартире Степановой взял.
  - Так я и говорю, - тут же стала удовлетворять его интерес соседка, - что не только пиво, а и водку с колбасой. До чего ж бесстыжие люди бывают. Никакого доверия к таким вот нет. Это всё молодежь нынешняя. Разве мы такие? Вот меня взять, я уж второй год у Нади дома убираюсь, так хоть бы пылинку из её квартиры взяла? Потому мне и доверие полное. Весь набор ключей от квартиры имею. Надя с утра на работу, а я к ней в квартиру порядок наводить. Сегодня вот у Надежды гости, а у меня выходной. Зато завтра придется в поте лица уборку вести. Гости у Нади всегда не аккуратные.
  - Так ты Марковна у Надьки убираешься? - еще раз приглашая соседку взяться за рюмку, поддержала интересную тему Соня. - Как она платит-то тебе?
  - Регулярно платит. Кроме того, подарки делает иногда. Надя насчет этого молодец. Вон шубу видела мою, так это она мне со своего плеча подарила. А вчера вообще сюрприз решила сделать. И как узнала только? У внучка моего, у Антошки день рождение на днях будет, так вот Надя через меня ему подарок решила сделать. И придумала-то как здорово! Я вчера утром убиралась у неё и сумку свою в прихожей забыла. Вечером хватилась, а сумки нет. Ну, я потихонечку, чтоб Надю не побеспокоить лишний раз, в квартиру вернулась, сумку забрала и домой. Они там так весело гуляли, что мне самой в прихожей в пляс захотелось пуститься. На самую малость утерпела. Ну, значит, прихожу я домой, сумку открываю, а там подарки для Антошки: пистолет игрушечный и сумка, в школу ходить. Вот молодец Надя, знает ведь чего пацаненку надо. Пистолет, ну как настоящий, не отличишь, только одно слово, курок не щелкает. Дорогая, наверное, игрушка?
  - Стоп Марковна! - аж привстал от вспыхнувшего любопытства Анисимов. - Подожди, подожди. У тебя сумка черная с зеленым верхом?
  - Точно такая. Мне зять её на женский день подарил. Он у меня заботливый, только вот дурной иногда. К нему под горячую руку лучше не попадаться. Вон на днях пришла я к ним, а он...
  - Подожди ты про зятя-то, - загрозил пальцем Кузьмич. - А дареная сумка: рыжая и потертая.
  - Это та, которую Надька подарила?
  - Та.
  - Точно рыжая, не модная, но я так думаю, молодым не понравится - другую купят, а дареному коню Василий Кузьмич в зубы не смотрят. Верно ведь? А потом знаешь ведь, как бывает, сегодня вещь не модная, а завтра в самый раз будет.
  Анисимов внезапно вскочил из-за стола, метнулся к шкафу и вытащил оттуда милицейскую фуражку и офицерский ремень.
  - Давай Марковна меняться, - выложив на столе перед соседкой вещи, под удивленным взором Сони предложил Кузьмич. - Ты мне пистолет игрушечный с сумкой не модной, а я тебе настоящую фуражку с ремнем. Вот внуку-то подарок будет. Чего ему игрушки? Он уж большой у вас, в этом году в школу пойдет.
  Долго Марковна не соглашалась, долго пыталась она отбиться от назойливого хозяина, Соню о помощи просила, ничего не помогло. Пришлось сдаться. К тому же меняться Кузьмич заставил сразу. Прямо из-за стола пошли к Марковне, а когда вернулись, в избе сидел Давид и вновь с печальным выражением лица. Ничего ему не мило было. Даже сумка с пистолетом, переданная под столом не порадовали участкового должным образом.
  - Письмо-то не в сумке было, а в кителе, - прошептал он Анисимову, когда женщины ушли на двор козу посмотреть. - И выпало в самый неподходящий момент. Не заметил я его. Светка Балаболка с пола подобрала. Чего было Кузьмич. Вот уж не ожидал я от гражданки Степановой такого. Вот уж не ожидал. Всего ожидал, но чтобы такого? Как думаешь Василий Кузьмич, Клавка меня обратно примет? Может, сбегаешь за ней, пригласишь её сюда, а то мне так сразу к ней неудобно идти? Помоги еще разок, дядя Вася. Будь другом, помоги.
  Василий Кузьмич усмехнулся, покачал головой, взял с вешалки телогрейку и шагнул за порог навстречу зимней стуже да счастью своего молодого товарища.