Грустная фотография

В обычной комнате, у обычного окна стояла обычная тумбочка. Когда Аннушке становилось грустно, она открывала ее и доставала фотографию. С потрепанными уголками, легко умещаясь на ладошке, она хранила ее маму. Молодой, красивой и, главное, живой.
В пятнадцать лет вопросов больше, чем ответов. Подружки звали на дискотеку, но отец не пустил, «он ничего не понимает, он уже старый…», но ослушаться Аня не могла. В соседней комнате тихо работал телевизор, его не было слышно, но Аня точно знала, что сейчас идут новости.

«Завтра я ему все скажу! Пусть знает, что я о нем думаю…», выйдя на кухню, чтобы заварить себе чай, она встретилась взглядом с отцом, но отвела глаза. Они были глубоки и немного тревожны. Он всегда переживал, когда не мог найти общего языка с дочерью. Не проронив не слова, с чашкой в руке, она вышла к себе.

Мамино фото было грустным. Как в те дни, когда она все знала, но уже ничего не могла изменить. Иногда ее фотография светилась, словно лучики тепла исходили из глаз и проникали в самую душу… Но не сегодня. И Аня вспомнила, как папа любил маму, как она была с ним счастлива. Они часто держались за руки…

«Наверное, оно не стоит того, эта дискотека, подружки, все-таки он меня любит… Раньше он был другой, веселый, жизнерадостный. А сейчас больше молчит, особенно, когда я кричу. Зря я с ним ругаюсь…». Она вышла из комнаты и постучала в дверь отца. Он читал Ремарка, «значит, опять грустит. Хорошо хоть, не «Сто лет одиночества»!». Она села рядом и положила голову ему на плечо, а он ее обнял тихонечко. «Пап, прости, а? Но ты сам все знаешь»

«Пойдем, я тебя отвезу. Еще не поздно?»
«Ну что ты, не надо. Лучше расскажи мне про вас с мамой…»

И он рассказывал, рассказывал, сквозь грусть, сквозь слезы, словно выкрадывая у прошлого кусочки, он укладывал их мозаикой. Потом отец встал, подошел к шкафчику и, немного порывшись в бумагах, достал конверт и протянул его дочери.

«Мама просила дать его тебе, когда ты станешь совершеннолетней. Думаю, уже пора».
Конверт был запечатан. Аня читала строчку за строчкой, пять листов «мамы», такой живой и настоящей…  а в конце была самая последняя строчка «Береги папу, он тоже не вечный…»

«Ты читал?»

«Ну что ты! Это же тебе…»

Он и вправду никогда не читал личного, ни переписки, ни тетрадей, ни записок. Ане даже стало не по себе от своего вопроса и она поспешила объяснить, что, наверное, и ему было бы приятно прочесть мамино письмо, на что он ответил, что да, конечно, но только тогда, когда она сама этого пожелает…

Перед сном, положив письмо на тумбочку, Аннушка долго не могла уснуть и смотрела на фотографию. Она снова улыбалась, мамочка…