Почему я об этом подумал?

Было это давно. Я тогда работал методистом по ИЗО. Ну, это ИЗОстудии тогда были очень распространены. Сталинское время требовало народ агитировать, и художникам было дано много привиллегий. Художники делились на профессиональных и самодеятельных. Для меня до сих пор это как-то странно звучит. Вот Ван Гог, голландский самодеятельный художник, а его "Подсолнухи" стоят сорок миллионов долларов. И Поль Гоген едва ли где много лет штудировал анатомию человеческого тела.

Там, на Западе всё как-то не так, как у нас. А у нас самодеятельные художники обязаны были где-то работать. А в субботу и воскресенье пожалуйста, милости просим в Изостудию!
Я, конечно, учился рисовать очень долго, но звание профессионального художника так и не заработал.
То ли по ранжиру мне было не положено, то ли родни мохнатолапной не заполучил. Только среди самодеятельных художников я был наиглавнейший, можно сказать, профессиональный самодеятельный, вот как!
Ну а так, как Отдел Культуры в СССР в Регионах был самым наибеднейшим, то и послали меня в Район помочь с оформлением какого-то колхоза. Ткнули в карту местного разлива, туда и закинули меня на мохнатой лошадёнке.
Попал я сразу в избу активиста сельского. Семья удмуртская, обычаи вряд ли отличались от чукчей, это я сразу подметил. Хозяйский сын потребовал. чтобы я выдул аж целый стакан беленькой жидкости. Был он нагловатый. Я его быстро обидел, отказавшись наотрез хлебать это деревенское пиво.
В общем, прожил я в этой семье четверо суток, написал сухой кистью два портрета В.И.Ленина без присутствия фотографии вождя. Где же в деревне портрет-то найдёшь! Тем более, что деревня находилась в зимнее время за кудыкиными горами и полями. Каждый раз семья садила меня первым за стол под образа. Там я и пробовал на большой сковороде утятину, курятину, гусятину и, конечно же, свинину. Как же без неё, родной?

Все четыре дня я только и думал над глупостью моего командирования. При потешной зарплате уборщицы того времени, я должен был профессионально изобразить вождя пролетариата, при этом, по памяти! Я уже тогда знал, что ни один профессиональный художник с такой задачей бы не справился. К концу командировки я ещё и два панно изобразил довольно большого размера.

С мыслью в душе - "пользуйтесь, дорогие колхозники, моей щедростью!" - я встал позади бухгалтера и кассира по совместительству с протянутой рукой и смиренным голосом попросил отметить мой тяжкий труд.
Я получил, конечно, не такие большие деньги, чтобы каждый день посещать ресторан в течение недели.
Но при прибытии в РДНТ я был так унижен за мою жадность, что готов был провалиться сквозь землю! Мало того, что я не получил командировочные, так я ещё и не имел права требовать гонорар!
Естественно, я плюнул на звание самого главного самодеятельного художника в УАССР и ушёл в завод на должность инженера-конструктора. Сегодня я не заметил, чтобы для художников в России что-нибудь изменилось.
По-прежнему, в Москве и Санкт-Петербурге кипит жизнь, а в Республике, в которой я живу, прямо можно сказать - болото.

Ведь вот пишу стихи, пишу прозу, и хотя бы кто позвонил и спросил, не желаю ли я что-нибудь напечатать?
Боже мой! Доживу ли я до тех дней, когда руководители появятся такие же, как в Европе, чтобы чьи-нибудь "Подсолнухи" оценили хотя бы за сорок тысяч, да не долларов, а рублей!
Нам ведь не до миллионов долларов и даже не до тысяч! Нам бы до тысяч рублей-то дожить бы!

Ижевск, 2012 год