Сквозь дождь и тьму

"Прокатись по шоссе в уходящую ночь,
На исходе ночи, на исходе ночи,
Устрой себе путешествие в уходящую ночь,
На исходе ночи, на исходе ночи…"
(Джимми Морисон)

Капли дождя монотонно разбивались оземь. Это всегда вызывало у меня раздражение.  Бутылка прильнула к губам, божественная жидкость теплотой разошлась по груди. Есть мнение, что после перестрелки трезвеешь – это не про меня.  После полулитра виски, мало от чего протрезвеешь.
Вдалеке слышался рокот боя, в милях двух западнее, там вроде было подобие блок поста. Раздались разрывы гранатометных снарядов. Вьетнамцы настроены серьезно, парням крепко достается…
 Стихло.
Ряд одиночных выстрелов пронзил ночь.
 Завтра чьи-то матери будут плакать. Не здесь, а тихо в какой-нибудь северо-вьетнамской деревне или громко орошая слезами флаг на ферме в Кентукки, Небраски, Аризоне, Техасе…
Но не здесь, здесь всем плевать. Здесь плоть цела, разум ампутирован, душа мертва.
Глоток  виски смочил глотку.
Интересно, а когда умерла моя душа? Когда Шиллер давал показания против меня? Когда в Камбоджее погиб Тедди Йелоу? Когда я начал рубить заразу на корню? Когда в Контхиене , мы жили как крысы под разрывы снарядов? Может, когда первый раз убил человека во время «Старлайта»? Может, когда  сломал руку отцу? Или когда он бил Мэри? Возможно, в тот день,  когда повесилась мать или когда спился мой буйный старик…
Допил содержимое бутылки и с грохотом  поставил ее на стол.
Хотя на самом деле этого всего не было, это мое подсознание выдумало мне семью, школу, прошлое,  друзей…
На самом деле, я машина созданная армией для уничтожение живой силы противника, а, может, проекция мозга художника, который рисует мой мир черным углем, смачно затягиваясь косячком и почитая Джона Леннона за бога…
Кто знает?!
Глаза пробежались по бару. И без того убогий пейзаж стал более жалким. Перевернутые столы и стулья, разбитые бутылки, тела умерших.
В центре бара, в луже крови,  лежал молодой американец. Пуля продырявила его живот. Грудь еле заметно вздымается.
Жив!
 Молодой, лет 18,  черные волосы, аккуратно зачесанные назад,  невысокий рост, примерно 5 футов 8 дюймов. Форма и руки перепачканы кровью. На левой руке нелепый браслет, сплетенный из ниток, и эмблема «101ой воздушно десантной». Скорее всего, как и я лечится в местном госпитале.
Лечился…
Сколько таких парней сожрала эта война? А ведь с ними нужно всего лишь заниматься, учить, настраивать все внутренние механизмы так, что бы они стали неуязвимыми…
А теперь он лежит на полу Сайгонского бара и умирает.
Рука опустилась на его грудь.
- Держись, парень…
Страшно хотелось курить. Правой рукой вытащил из кителя пачку «Мальборо». Пустая. У раненого табака тоже не оказалось.
Всего в баре  было шесть трупов.
Бармен, два американца и три партизана.
У  узкоглазых нормального курева быть не может, а бармен не в счет, значит нужно позаимствовать у наших.
Рядом с раненым лежал мертвый солдат, эмблема та же, они сидели за одним столиком. Пуля угодила в затылок. Его безжизненные глаза уставились на входную  дверь.
Так, что у нас тут?
Быстро проверил карманы.
Разочарование - он не курит.
Подле барной стойки, между перевернутых табуреток, уткнувшись лицом в пол, лежал здоровяк. Пуля попала ему в висок, когда он пил очередную стопку местного пойла. Початая бутылка так и осталась на стойке. Рост у солдата был такой, что сам Голиаф мог позавидовать -  около 6 с половиной футов.  Коротко стрижиные светлые волосы окропились кровью. На левом плече красовалась  татуировка с изображением головы бульдога. На голове у собаки армейская полевая кепка, в зубах нож, возле левого уха красовались цифры «9/67», возле правого «6/69», снизу надпись «Вьетнам 1-11».
Значит одиннадцатый полк  первого корпуса. Два года сверх срочной службы, зря ты не уехал, парень…
Зря…
В карманах здоровяка нашлась пачка «Лайка Страйка»  и ключи от армейского джипа. Закурил. Дым приятно проник в легкие. Теперь пора действовать. Прихватив с собой бутылку, я направился к раненому. Вид у него не важный, прям как наша ситуация. Лицо бледное, неживое, весь перепачкан кровью, но грудь слегка колеблется -  дает надежду.
- Парень, скажу прямо - положение у нас незавидное, как я понимаю, на Сайгон предпринято крупномасштабное наступление. Скорее всего, это совместная операция армии Северного Вьетнама и Вьетконга, так что, то отделение партизан, отбитое нами, просто цветочки. В семи милях к юго-востоку расположена база армии США, при ней есть небольшой госпиталь, нам там помогут. Слушай мою команду, армии рядовой, ты должен не подохнуть пока мы туда не доберемся.
Возле бара был припаркован оливковый военный джип - М151, похожий на сотни других.  Раненого я уложил на заднее сидение. Конечно, не больничная транспортировка, но выбора у нас мало, должен протянуть, всего семь миль сквозь дождь и тьму…
В голове мутило не хуже, чем на каруселях во Флориде, но я продолжал жадно глотать виски, иногда отвлекаясь на разговоры с моим молчаливым попутчиком.
- Знаешь, парень, трасса на удивление хороша, прям как  у меня дома в  Миннесоте. Закончится, все это  и я обязательно вернусь туда. Уволюсь, мне присвоят хорошую пенсию, куплю домик подле леса, в  округе Олмстеде…
Я уже 6 лет во Вьетнаме, с самого начала. Искупался во всех видах дерьма : от «Контихена» до «Камбоджи» …
Ночь разразилась пулеметной очередью. Звук мощно ударил по перепонкам. В придорожных джунглях громыхал пулемет, с легкостью прошивая корпус авто. Я вцепился в руль, пытаясь сладить с машиной, но джип совершено отказывается слушаться, его вела рука судьбы. Меня таскает по дороге – то вправо, то влево. Вдруг резко дернуло в сторону и капот громко ударился о дерево…
Пришел в себя…
Грудь ужасно болит… 
Вроде ничего не сломал…
Надо выбираться…
Рука толкнула дверь и я грохнулся на землю…
Надо уходить в джунгли, стрелявшие, наверняка, уже бегут сюда, но по дождю у нас есть  шанс…
Правый бок раздирает умопомрачительная боль…
 Кажется, я всё-таки сломал ребро …
Рука машинально прижалась к больному  месту…
Боль выветрила весь хмель… 
Собрал остаток сил, нужно идти…
Дела у Раненого были плохи, было ясно -  не протянет и полчаса, но рискнуть мы обязаны.
Из-за ребра, взвалить его на плечи не представлялось возможным, пришлось из последних сил тащить по земле, сквозь дождь и мрак…
Спустя тридцать пять метров я выдохся. Рывок окончательно меня вымотал. Правый бок кинжалом пронзала боль, силы покинули мои мускулы и я, тяжело дыша, лежал в грязи. Ливень заливал нас, мешал отдышаться, отбирал последние силы. Ливень с ними заодно…
 Послышались шаги.
Значит догнали!
Достал  «Кольт», встал, слушая тьму…
Одна обойма - семь патронов…
Ствол направлен в сторону появления противника…
Ну, давайте, обезьянки, появитесь в зоне обстрела…
Судя по звуку, пять человек, еще метров тридцать…
Двадцать пять…
двадцать…
Пятнадцать  метров до цели…
Добро пожаловать в ад, как говорится!
Палец привел в действие спусковой механизм...
Первый упал…
 Джунгли громыхнули в ответ…
Лег на землю…
Четыре ствола. Автоматы.
Два, три…
Три ствола, четыре патрона…
Перекат…
Четыре, пять…
Три трупа…
Смена позиции…
Шесть, семь…
Магазин пуст…
Шорохи за спиной…
Где?
  Там в кустах…
 Обошли, суки…
Левая рука вытащила нож…
Разворот…
Прыжок во тьму…



Полицейский джип припарковался возле разбитого пикапа. Шериф округа  Олмстеда  - Морис Макнилл, покинув свое авто машинально закурил. Не каждый день его будят в 4 утра, и просят, взбудораженным голосом,  незамедлительно явиться к черту на кулички, толком ничего не объяснив.
Август выдался прохладным, всю неделю шли дожди. После ночного ливня в утреннем лесу было зябко. Но шерифа это меньше всего волновало, он осматривал разбитый пикап оливкового цвета.
Авто частично поделилось событиями этой ночи – вон там он вылетел с трассы, открыты обе левые двери ,салон испачкан кровью,  а тут что-то тащили…

Его отвлек молодой человек двадцати трех лет. Роста среднего. Смолянисто-черные волосы и длинный нос выдавали его итальянские корни. Это был один из помощников шерифа - Майкл Брази.
- Доброе утро, Сэр, -  спокойно  произнес помощник.
- Оно не доброе, если меня дернули в законный выходной. Что у вас тут твориться? - раздраженно произнес Шериф.
Молодой полицейский убрал в сторону свою вежливость и сухо начал объяснять, жестом приглашая следовать за ним:
 – Ветеран войны, устроил пальбу в «придорожном баре Джона», убил семь человек: здоровяка Маккоула, Майка Пепера, Стивена Феалиса, самого Джона, и тех трех корейцев, что купили в прошлом году ферму Филдов.
Они шли в глубь леса, сквозь сырую чащу…
За восемнадцать лет карьеры Мориса, в округе впервые произошло ТАКОЕ! Он уже видел перед глазами заголовки федеральных газет – «Миннесотская бойня», «Вьетнам под Роксдейлом», «Плоды войны»… Сказать, что все это будет тяжелым испытанием, не сказать ничего – назойливое любопытство прессы, повышенный интерес начальства, давление общественного мнения и прочие неприятности…
Помощник рассказывал  детали произошедшего.
Вновь резня, уже третья за год, очередной ветеран сошел с ума… Они так породнились с войной, что провезли ее через границу с собой в США… Это люди войны…
Они вышли на небольшую полянку.  В  центре, уткнувшись лицом в грязь, лежал мертвый Стивен Феалис. Молодого парня было трудно опознать. На нем была черная майка, всеми узнаваемая надпись «жми до конца», на спине  обагрена  кровью и испачкана грязью…
К горлу подкатил ком.
- Он притащил его из бара - пояснил помощник.
- А где солдат? – задумавшись спросил Морис.
Майкл провел его сквозь кустарник. Неподалеку  от которого, лежал ствол, давно рухнувшей, красной сосны. На переломе  ствола лежал человек в парадной форме корпуса морской пехоты, погоны майора, каштановые волосы с проседью, его карие глаза остались открытыми.
- Он рукояткой  вбил в дерево нож, а затем прыгнул грудью на лезвие. – пояснил Майкл.
 Морис присел, у основания сосны, залитой кровью, лежала медаль. Он поднял ее. Крестообразная награда была с  сине-белой лентой. На медальоне, в центре креста, изображён парусный корабль. Шериф, служивший в корпусе, во время войны в Корее, легко опознал высшую награду США – «Военно-морской крест».
- Герой войны… - тихо произнес Морис.
- Уже третий за год, устраивает бойню. – добавил Майк – Как думаете когда это закончиться?
- Только мертвые увидят конец войны.