Желание на Рождество

     Как будто этого и не было вовсе. Словно зима не разбрасывала белые талые ошметки метелей, медленно и нервно пододвигаясь к весне. Где уж зиме было думать о том, что случиться, ей – этой воющей злюке, которая способна лишь на то, чтобы влезть своими холодными ручищами за ворот, потрясти, поухать и, взвизгнув, шлепнуть оплеуху ледяной, колючей ладонью. Глядишь, и нет у зимы власти более, чем, обнадежив искрящейся утренней белизной, следом - испугать чернотой земли, проступившей сквозь подтаявший снег. Эх ты, старая лакмусовая бумажка, цедишь сквозь себя осеннюю стыдливость, гасишь жар, меняя цвет возбужденной в последнем порыве земли и …оседаешь, как вылинявшая квочка, подгребая под себя все тепло.
     Для чего ты, зима, так суетишься? Зачем ты усыпляешь мир, укутав его в шорохи падающего снега?!
     Я знаю. Я разгадала тебя. Ты – призрак … седой, уставший призрак.
     Как ты смогла упустить такую важную деталь, не заметить маленькое зернышко, которое ускользнуло из твоих снежных лапищ и проросло? Не учуяла. А ведь выла и скулила, дробя на секунды желания, колыхала меня - непослушное дитяти, сидя у моей колыбели, плела из тщетности пестрые носки, дабы мне было что развесить над камином на Рождество. Сколько же теплых слов ты похитила, как же ненасытно и жадно наполняла ты свои ажурные сундуки алыми шлейфами мечты!? Хотела их припрятать?!
     Только видишь, ты где-то просчиталась. Знаешь ли ты, канувшая в Лету, что произошло с тем маленьким зернышком? Если бы ты могла, хотя бы на мгновенье  открыть свои застуженные, слезливые глаза, и увидеть то, что вижу я. Но ты не можешь. Ты придешь тогда, когда зернышко прорастет, когда окрепнет, напившись густых, смолянистых соков, когда ему незачем будет прятаться от холодных ветров, боясь не выдержать и сломаться.
     О, как бы ты, холеная, белокожая девка, стенала сейчас, почуяв дыхание старых тополей, пригревших в своем тихом храме маленькое зернышко. Они-то тебя хорошо знают. Знают, что нет ничего бессмысленней сна и нет ничего более живого, чем гроза, которая золотым целебным жалом вонзается в душу, дробя твои недра на желания, некогда так паскудно спрятанные тобой. Да, сейчас ты всего лишь зима. А я…
     Я – твой гость. Чавкая старыми галошами по мокрому снегу, в белом балахоне с черными дырами проталин, поспеши встретить меня.

     Я, снова успев загадать желание, прибегу сюда, в маленький скверик, к старым и мудрым тополям. Мы сядем с тобой на скамеечку и ты, как умеешь, затянешь свою колыбельную, осыпая старый двор искрящейся мелодией. Я буду тоже петь… тихо-тихо, так, чтобы слышали только тополя и этот дом… но это будет позже, а сейчас мне хочется голосить и безумно плясать, хватая за руки тени деревьев, чувствовать прикосновение солнца, гнездящегося в старых и мудрых кронах, разбудить вселенную и закружится исписанными страницами, засыпая ими землю, как разноцветным конфетти… Эх ты, зима, проглядела…. ох, проглядела!