юность резидента нч-ло

Семен Израилевич Мондалай-Фоминский был человек скучноватый. Без огонька. Сырой какой-то был человек, Семен Израилевич. Бывало зайдет к начальнику с квартальным отчетом, а начальник полистает его, скрестив ноги под стулом, и скажет:
-Чих-пых-пых. Чих-пых-пых... ну, что ты, Семен, ей-богу... - длинноносый портрет со стенки над начальником при этом сделает постные глаза -
- ну, что ты, Семен.. нельзя так работать. без огонька.. без куража, ну что ты ей-богу. Вот у нас на третьем этаже служба приставов заехала, что ли. Или охраны.. не знаю. Ты видел, какая у них новая форма красивая - синяя такая с черным, и погоны интересные - звезды не поперек, а вдоль, как у генерал-лейтенантов, прикольно... Вот ведь все придумывают какие-то службы, форму. - Люди! - начальник с восхищением посмотрел на портрет - Масштаб, госпрограммы! Опять же структура. Дело! Дело, Семен! Вот у тебя в детстве солдатики были, Семен?
- Были - невнятно отвечал Семен Израилевич.
- Вот! ты в них играл, Семен? ведь играл? Ну так поиграй в солдатики, Семен, поиграй! На интерес поживи, как люди живут... Люди!.. Живут!! погоны! - еще раздавались восклицания в кабинете начальника, а Семен Израилевич уже выходил в приемную с папкой, прижатой к груди...
........


.... и едет Семен Израилевич в быстром лифте, мчится вдвоем с девушкой со странными погонами на красивой черной форме. Отутюженные складки юбки бугрятся на стройных бедрах. От эссесовского воротничка терпко навевает духами, "солдатские" - почему-то подумалось Семену Израилевичу. "С огоньком" - внезапно поражает шальная мысль Семена Израилевича, он закладывает папку под локоть, и целует то ли пристава, то ли охранницу в губы. Девушка уверенным айкидошным приемом выворачивает Семену руку, но прием мягкий, ласковый, почти нежный.  Мондалай не сопротивляется. "Однако" - говорит фройляйн-обершарфюрер, поправляет волосы на затылке и выходит.

Отдел Мондалай-Фоминского, не стесняясь, в полном составе пьет кофе. Маленькая грудастая Верочка сидит  на столе Семена Израилевича. Бородатый Портнов с серьгой в ухе развалился в кресле: "Ну что, Израилевич, как нынче с втыкальными настроениями у руководства?" Грудастая Верочка коллаборационистски хихикает. Предпенсионный Петровский показывает желтые зубы.

- Чих-пых-пых - думает Семен Израилевич, и неожиданно говорит вслух: "Кобыла!" Грудастая Верочка на глазах покрывается пятнами. Портнов проезжает лишние полразворота в кресле и стукается коленкой об стену.

- Воротнички навыпуск! - Семен Израилевич слышит свой голос как будто со стороны. - Я тебя просил, гамадрил, добавить в отчет таблицу?! Когда уберешь серьгу, цыганщина? Смирна, рассчитались через одного! Петровский, старый вы енот, когда будут на штанах стрелки? Где раскадровка за этот месяц? Ты - мне чтобы кофе три раза в день, и без напоминаний! Юбка не длиннее стрингов! Отчеты - каждый день, ма-атросы!.. время пошло, я на объекте! - изумился Семен Израилевич лающему голосу изнутри, тем более что никакого объекта не было и в помине.

"Чих-пых-пых, нехорошо вышло с Петровским, вчера только говорили о выслуге лет. Жаловался, мол, прединфарктник. С Верой помирюсь, хотя и сука. Портнову поделом, обезьяна художническая, не прощу ему тот новогодний хамас со стенгазетой" - думал Семен Израилевич за кружкой пива. В баре не было никого, рабочий день в разгаре. - "А хорошо тут, надо почаще заходить, особенно перед совещаниями."

В туалете на отдельском этаже, Семен Израилевич, почувствовав, что в соседней кабинке кто-то есть, автоматически попытался определить по журчанию отправляющего коллегу. Громче всех в конторе журчал начальник, не стесняясь направлять поток прямо в сливную дырку с водой. Семен Израилевич обычно интеллигентно направлял по стеночке, выписывая фигуры лиссажу от ободка и ниже. Портнов всегда лил по-наглому громко, еще и рассказывая соседу скабрезные анекдоты. Что-то подсказывало, что там находился Портнов, хотя было тихо.
"Замочу," - подумал Семен Израилевич и зажурчал вполне басовито.
В соседней кабинке послышалось сдавленное, хныкающее: "художника обидит каждый... квартальный план прос..."


..рали.. квартальный план в хлам, а я предупреждал... резидент засвечен, Плейшнера потомки..
В кабинке что-то стукнуло, тяжело. - Кому-то плохо, -  немедленно подумал Семен Израилевич и дернул ручку двери.
На полу, поджав ноги в коленях, в позе отдыхающей проводницы с полотна мастера Гурчаавы, сидел Портнов. Он был  пьян и мелко, стенокардически икал. Проводница сидела на летней косогорной лужайке в ожидании отправления поезда, Портнов сидел в чем-то липком на полу в туалете, панибратски полуобняв унитаз.
- Так это ты Израилич.. сса.. на меня, квартальный план ...на внедрении, а я предупреждал тебя, дорогой ты мой Абрамыч, всем вам на меня ссать... - живот Портнова вышел из рубашки наружу, галстук полоскался внутри унитаза.
- Ну, брат ты мой, - Семен Израилевич внезапно почувствовал радостное облегчение, как в детстве на елке, когда вручали подарки, - когда ты успел..
- Не верь ему, - горячо зашептал Портнов, приподнимаясь и обнимая за ноги, - не верь Саппарычу, Абрамыч, он сдаст тебя, как меня сдал тогда в Брюсселе... - Портнов путался, жемчужная обида пряталась в его бороде. Глаза были грязны.
Нежность, внезапная нежность поразила Мондалая в самое сердце. Мучительно захотелось наклониться и поцеловать Портнова в голый беззащитный пупок, овитый косичкой черных цыганских волос.
- Перебор, - подумал Семен Израилевич. - что-то надо делать с ним.
Он вспомнил старую зачитанную в детстве книжку под веселым названием "Боротьба самбо" - с рисунками, на которых крепкие фигурки в топорщащихся плавках и куртках с отворотами крутили друг другу приемы. Книжка, написанная непонятными смешными словами, была скорее засмотрена, чем зачитана до дыр. Семен представил себя жилистой фигуркой, подсунул руки подмышки Портнову, взял захват, и, поднатужившись, взвалил тушу на плечо как мешок с картошкой.
- Поставь назад, моссадовская морда - забурлил над ухом Портнов, - и тут же, обреченно - Не сдавай меня, Абрамка, шестиконечная моя Абрамка.. 
Семен Израилевич выволок Портнова из кабинки и посадил на мраморную ступеньку для чистки обуви.
Бедный, бедный Портнов!....