Nickolas Monsarrat The Dinner Party. перевод с анг

 ЗВАНЫЙ ОБЕД

В мире и сейчас существуют богатые люди, а в славном мире 30 лет назад их было еще больше. Я полагаю, никого нельзя ввести в заблуждение выдумкой о том, будто богатые люди ведут неинтересную, нудную и никчемную жизнь;  что они вынуждены слушать заумную камерную музыку каждый вечер или нескончаемые оперы, которые они не понимают, принужденно кланяться высшим чинам и насильно поглощать всякую диетическую» «дрянь», наподобие печеночного паштета, заливной трески, запивая все это шампанским.

Будьте уверены, что многие из них ведут жизнь, наполненную особенными удовольствиями; они заказывают лучших артистов для исполнения тех произведений, которые им нравятся, с удовольствием интимно общаются с высшей знатью и едят и пьют именно то, что им по вкусу, в том числе и упомянутую выше «дрянь».

Но у богатых людей тоже есть свои проблемы. Это редко связано с финансами, т. к. большинство богачей нанимают других людей для урегулирования таких проблем, будь-то  налоги, политика, образование своих детей, разводы с женами или жадность прислуги.

 Но есть другие, более подлинные проблемы. Это проблемы нравственного характера.

 Позвольте рассказать вам одну такую проблему, случившуюся с моим дядюшкой Октавием ровно 30 лет назад.

Мне тогда было 15 лет. Это не суть важно, но это было важно тогда для меня на пороге заманчивого взрослого мира. Более важным для этой истории было то, что мой дядя Октавий  тогда, в 1925-м,  находился в расцвете своей мужской гордости и силы.

 Он был ( как это могут подтвердить многие из его современников) обаятельным и хлебосольным хозяином, чья вилла на Средиземном море южного берега Франции была местом встречи  для самых близких его друзей. Я тоже могу подтвердить, что в то время он считался самым гостеприимным и жизнерадостным человеком– до 3-го января 1925 г.

В жизни дяди ничего необычного пока еще в тот день не произошло, за исключением того, что это был его 55-й день рождения. Как обычно он устраивал в этот день званый обед для самых близких друзей, которых было 12. В их число входили две его бывших пассии с мужьями ( мой дядюшка в свои 55 не мог обойтись без того, чтобы не пригласить таких гостей, он не хотел лишать себя, что называется, ореола человека, пользующегося «радостями жизни»).


Мне, тогда пятнадцатилетнему, в качестве особой уступки в этот счастливый день, тоже была оказана привилегия: было разрешено присутствовать на обеде на дядиной роскошной вилле. Для меня было большим событием быть допущенным к такому избранному обществу, которое состояло, помимо прежних дядиных увлечений, владельца газеты,  в высшей степени интеллектуала, и его сказочно богатой  американской супруги, недавнего премьер- министра Франции, важного государственного деятеля послевоенной Германии, а также Габсбургского принца с принцессой.
 
 
Можно себе представить, как я был ослеплен таким обществом  в свои 15 лет, находясь  в то время на школьных каникулах.  Даже сейчас, спустя 30 лет, надо признать, что общество было в высшей степени привилегированным. Но чтобы придать остроту и загадку моему рассказу, повторяю, что все они были  давними и близкими друзьями моего дяди.

К концу  изысканного обеда, когда был подан десерт и слуги удалились, мой дядя наклонился к руке принцессы, чтобы получше рассмотреть огромный брильянт на ее кольце. Это была красивая женщина с королевской осанкой. Я помню, как канареечно-желтый камень вспыхнул при свете свечей, когда она грациозно протянула руку моему дяде.

Собственник газеты, сидящий напротив, перегнувшись через стол, сказал:
–Можно мне тоже взглянуть, Тереза?– Она улыбнулась и кивнула. Затем сняла кольцо и протянула ему руку через стол.

– Это кольцо моей бабушки, старой императрицы,– сказала она,– я его не носила много лет. Говорят, оно когда-то принадлежало Чингис Хану.


Послышались восклицания восторга и восхищения, Кольцо передавалось из рук в руки. На мгновение оно было и на моей ладони, восхитительно сверкая тем изумительным желтоватым внутренним блеском, свойственным таким драгоценным камням. Потом я передал его своей соседке.  Когда я снова повернулся к ней, я видел, как она передала его дальше. По край ней мере я был  почти уверен, что видел.

Несколькими минутами позже принцесса поднялась, давая понять леди, что пора покинуть джентльменов. Она окинула нас взглядом с приятной улыбкой и сказала:
– Прежде чем мы выйдем из комнаты, могу я получить назад мое кольцо?

Я помню, как мой дядя Октавий пробормотал: « Ах да, это чудесное кольцо!» Я помню, как владелец газеты воскликнул: « Да-да, как же!» и одна из женщин засмеялась.

Затем последовала пауза, во время которой каждый смотрел с ожиданием на своего соседа. А затем воцарилось молчание.

Принцесса по-прежнему улыбалась, но менее любезно. Она не привыкла просить о чем-то дважды.

– Пожалуйста,– сказала она несколько высокомерно: –Тогда мы сможем оставить мужчин наедине, чтобы они могли отдать должное напиткам».

Когда ей никто не ответил, и молчание продолжалось, я все еще думал, что кто-то решил подшутить и этот кто-то– возможно и сам принц –предъявит кольцо  со смехом и помпезностью и ,возможно, даже упрекнет принцессу за невнимательность. Но когда ничего подобного не произошло, я понял, что конец вечеринки буден ужасным.

Я уверен, что вы можете себе представить все, что последовало дальше. Произошло мгновенное потрясение гостей, все из которых были близкими и давними друзьями, холодная вежливость принца и близкие слезы принцессы. Звучали призывы к личному обыску, передвижение стульев, тщательный осмотр ковров, а затем и всей комнаты, в результате чего все избегали смотреть друг другу в глаза.

Однако все это не вернуло принцессе ее кольцо. Оно исчезло–невосполнимая семейная реликвия., очевидно стоимостью в двести тысяч фунтов – в комнате, в которой находилось 12 людей, близко знакомых друг другу.

Никто из слуг не заходил в комнату. Никто из нас не покидал ее ни на мгновение. Вором был один из нас (поскольку сейчас это уже, без сомнения, было воровство), кто-то из самых надежных друзей моего дяди.

 Я помню, как министр кабинета Франции больше всех настаивал на личном обыске, в своем энтузиазме он даже начал выворачивать карманы, прежде чем рука моего дяди остановила его.

Дядино лицо было бледным и ужасно напряженным, как будто ему нанесли смертельный удар

– Никакого обыска в моем доме не будет,– сказал он, вы все мои друзья. Кольцо может бать только утеряно. Если оно не будет найдено,– он поклонился принцессе, – я естественно возмещу его стоимость.

И снова начались ужасные и бесполезные поиски.

Кольцо так и не было найдено, хотя гости оставались до самой зари– не желая первыми покидать дом, пытаясь утешить  дядю ( который хоть и держался, но был глубоко потрясен) и все еще надеясь, что из глубин гостиной кольцо как-то появится.

 Оно так и не появилось, ни тогда, не позже. Дядя  оставался непреклонным и верным своим принципам: никого не обыскивать.

Я вскоре вернулся в Англию и несколькими днями позже – в .школу. Выражение лица моего дяди и знание того, что его мир перевернулся, был больше, чем я мог выдержать. Все, с чем он остался, был вопрос: кто из его близких друзей оказался вором?

Я не знаю, как и в каком объеме мой дядя Октавий « возместил» принцессе ущерб. Я только знаю, что он никогда не приезжал на свою заброшенную виллу во Франции и что он оставался отшельником до конца своих дней. Я также знаю, к удивлению нашей семьи, что он умер сравнительно бедным человеком. Собственно говоря, он умер несколько недель назад, поэтому я решил, что могу рассказать эту историю.

Было бы неверным сказать. что он умер сломленным человеком, но глубоко подавленным, печальным той особой печалью гостеприимного хозяина, который за последние 30 лет не устраивал ни званого обеда, ни ужина.